• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

Есть в «Слове» отрывок, который никак не укладывается в равногласие, тем не менее говорит о блистательной стихотворной технике автора. Это восхваление курских воинов, произносимое их предводителем князем Всеволодом:

А мои ти куряни сведоми къмети (опытные воины):
        подь трубами повити (рождены),
              подъ шеломы възлелеяны,
                    конець (с конца) копья въскърмлени,
        пути имъ ведоми,
              яругы (овраги) имъ знаеми,
        луци (луки) у нихъ напряжени,
              тули (колчаны) отворени,
                    сабли изъострени,
        сами скачють, акы серыи вълци въ поле,
              ищучи себе чти (чести),
                    а князю славе.

Разделить ли текст так, как здесь, или ещё мельче, или объединить его отрезки по-другому, или сосчитать все вместе — никаких убедительных равенств не получится. Разве что в конце, в деепричастном обороте, будь в нём ещё одно у-ю, вышло бы четырежды три — но очень уж странно отделился бы хвостик от всей фразы. К тому же в нём погрешение против грамматики: надо не славе, а славы (под Псковом и Новгородом в просторечии звучит: у сестре, для козе).

Отрывок прочно стоял в числе безнадёжных. Между тем отыскивались другие произведения, где выполняется равногласие. Одно из таких — «Слово о погибели Русской земли», литературный памятник первой половины XIII века, то есть почти того же времени, что и «Слово о полку Игореве». Сохранилось лишь начало «Слова о погибели», одна книжная страница. И всё-таки очевидно сходство двух произведений: оба лиричны, оба охватывают всю Русскую землю; автор поэмы об Игоре ратовал за единство Руси, князья не вняли его призыву, и «Слово о погибели» рассказывало о последствиях, к каким это привело, о татаро-монгольском нашествии. Есть даже фраза, будто попавшая с изменениями из одного памятника в другой.

Однако равенства в первых же строках второго «Слова» обрываются. Дальше идёт перечисление, какими красотами богата Русь: горами крутыми, холми высокими, дубравоми частыми, польми дивными… Это место навело на мысль: раз перечисление, то естествен был бы союз и, а его нет (почти нет). Да он и надоедливо звучал бы, употреблённый подряд раз пятнадцать. Зато… все слова кончаются на и! То есть союз между ними как бы всё-таки присутствует.

Немедленно было раскрыто восхваление курян: в нём ведь тоже перечисление. А мои ти куряни сведоми кьмети; подь трубами повити, подъ шеломы възлелеяны… Все слова, кроме служебных, кончаются на и-ы!

Лишь некоторые выбиваются из единообразия: конець копья, сами скачють. Зато у них начала одинаковые.

А как же въ поле? Уж не пропущено ли что-нибудь начинающееся на п? Возникло и предположение, тогда показавшееся не очень похожим на правду: может, должно быть въ поли? И точно, таким оказался местный падеж.

Местоимения — имъ, у нихъ — не подчинены общему порядку, но они ведь, как и предлоги, сами по себе ничего не значат. И всё же местоимения выбраны такие, в которых есть и.

Из всего отрывка только себе и князю не уложились в стихотворный принцип. Можно не искать для поэта оправданий, он и так показал мастерство. Однако объяснение напрашивается. «Себе чести, а князю славы» — постоянная воинская формула (она и в «Слове» употреблена дважды), автор и ввёл её, не изменяя: надо не быть поэтом, чтобы сломать отточенное выражение.