• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

[249] Chapter III. The Night of the Tragedy

[250] To make this part of my story clear, I append the following plan of the first floor of Styles.

Рисунки есть в русском источнике.

The servants' rooms are reached through the door B. They have no communication with the right wing, where the Inglethorps' rooms were situated.

[251] It seemed to be the middle of the night when I was awakened by Lawrence Cavendish. He had a candle in his hand, and the agitation of his face told me at once that something was seriously wrong.

[252] "What's the matter?" I asked, sitting up in bed, and trying to collect my scattered thoughts.

[253] "We are afraid my mother is very ill. She seems to be having some kind of fit. Unfortunately she has locked herself in."

[254] "I'll come at once."

I sprang out of bed; and, pulling on a dressing-gown, followed Lawrence along the passage and the gallery to the right wing of the house.

[255] John Cavendish joined us, and one or two of the servants were standing round in a state of awe-stricken excitement. Lawrence turned to his brother.

[256] "What do you think we had better do?"

[257] Never, I thought, had his indecision of character been more apparent.

[258] John rattled the handle of Mrs. Inglethorp's door violently, but with no effect. It was obviously locked or bolted on the inside. The whole household was aroused by now. The most alarming sounds were audible from the interior of the room. Clearly something must be done.

[259] "Try going through Mr. Inglethorp's room, sir," cried Dorcas. "Oh, the poor mistress!"

[260] Suddenly I realized that Alfred Inglethorp was not with us-that he alone had given no sign of his presence. John opened the door of his room. It was pitch dark, but Lawrence was following with the candle, and by its feeble light we saw that the bed had not been slept in, and that there was no sign of the room having been occupied.

[261] We went straight to the connecting door. That, too, was locked or bolted on the inside. What was to be done?

[262] "Oh, dear, sir," cried Dorcas, wringing her hands, "what ever shall we do?"

[263] "We must try and break the door in, I suppose. It'll be a tough job, though. Here, let one of the maids go down and wake Baily and tell him to go for Dr. Wilkins at once. Now then, we'll have a try at the door. Half a moment, though, isn't there a door into Miss Cynthia's rooms?"

[264] "Yes, sir, but that's always bolted. It's never been undone."

[265] "Well, we might just see."

[266] He ran rapidly down the corridor to Cynthia's room. Mary Cavendish was there, shaking the girl-who must have been an unusually sound sleeper-and trying to wake her.

[267] In a moment or two he was back.

[268] "No good. That's bolted too. We must break in the door. I think this one is a shade less solid than the one in the passage."

[269] We strained and heaved together. The framework of the door was solid, and for a long time it resisted our efforts, but at last we felt it give beneath our weight, and finally, with a resounding crash, it was burst open.

[270] We stumbled in together, Lawrence still holding his candle. Mrs. Inglethorp was lying on the bed, her whole form agitated by violent convulsions, in one of which she must have overturned the table beside her. As we entered, however, her limbs relaxed, and she fell back upon the pillows.

[271] John strode across the room, and lit the gas. Turning to Annie, one of the housemaids, he sent her downstairs to the dining-room for brandy. Then he went across to his mother whilst I unbolted the door that gave on the corridor.

[272] I turned to Lawrence, to suggest that I had better leave them now that there was no further need of my services, but the words were frozen on my lips. Never have I seen such a ghastly look on any man's face. He was white as chalk, the candle he held in his shaking hand was sputtering onto the carpet, and his eyes, petrified with terror, or some such kindred emotion, stared fixedly over my head at a point on the further wall. It was as though he had seen something that turned him to stone. I instinctively followed the direction of his eyes, but I could see nothing unusual. The still feebly flickering ashes in the grate, and the row of prim ornaments on the mantelpiece, were surely harmless enough.

[273] The violence of Mrs. Inglethorp's attack seemed to be passing. She was able to speak in short gasps.

[274] "Better now-very sudden-stupid of me-to lock myself in."

[275] A shadow fell on the bed and, looking up, I saw Mary Cavendish standing near the door with her arm around Cynthia. She seemed to be supporting the girl, who looked utterly dazed and unlike herself. Her face was heavily flushed, and she yawned repeatedly.

[276] "Poor Cynthia is quite frightened," said Mrs. Cavendish in a low clear voice. She herself, I noticed, was dressed in her white land smock. Then it must be later than I thought. I saw that a faint streak of daylight was showing through the curtains of the windows, and that the clock on the mantelpiece pointed to close upon five o'clock.

[277] A strangled cry from the bed startled me. A fresh access of pain seized the unfortunate old lady. The convulsions were of a violence terrible to behold. Everything was confusion. We thronged round her, powerless to help or alleviate. A final convulsion lifted her from the bed, until she appeared to rest upon her head and her heels, with her body arched in an extraordinary manner. In vain Mary and John tried to administer more brandy. The moments flew. Again the body arched itself in that peculiar fashion.

[278] At that moment, Dr. Bauerstein pushed his way authoritatively into the room. For one instant he stopped dead, staring at the figure on the bed, and, at the same instant, Mrs. Inglethorp cried out in a strangled voice, her eyes fixed on the doctor:

[279] "Alfred-Alfred--" Then she fell back motionless on the pillows.

[280] With a stride, the doctor reached the bed, and seizing her arms worked them energetically, applying what I knew to be artificial respiration. He issued a few short sharp orders to the servants. An imperious wave of his hand drove us all to the door. We watched him, fascinated, though I think we all knew in our hearts that it was too late, and that nothing could be done now. I could see by the expression on his face that he himself had little hope.

[281] Finally he abandoned his task, shaking his head gravely. At that moment, we heard footsteps outside, and Dr. Wilkins, Mrs. Inglethorp's own doctor, a portly, fussy little man, came bustling in.

[282] In a few words Dr. Bauerstein explained how he had happened to be passing the lodge gates as the car came out, and had run up to the house as fast as he could, whilst the car went on to fetch Dr. Wilkins. With a faint gesture of the hand, he indicated the figure on the bed.

[283] "Ve-ry sad. Ve-ry sad," murmured Dr. Wilkins. "Poor dear lady. Always did far too much-far too much-against my advice. I warned her. Her heart was far from strong. 'Take it easy,' I said to her, 'Take-it-easy'. But no-her zeal for good works was too great. Nature rebelled. Na-ture- re-belled."

[284] Dr. Bauerstein, I noticed, was watching the local doctor narrowly. He still kept his eyes fixed on him as he spoke.

[285] "The convulsions were of a peculiar violence, Dr. Wilkins. I am sorry you were not here in time to witness them. They were quite-tetanic in character."

[286] "Ah!" said Dr. Wilkins wisely.

[287] "I should like to speak to you in private," said Dr. Bauerstein. He turned to John. "You do not object?"

[288] "Certainly not."

[289] We all trooped out into the corridor, leaving the two doctors alone, and I heard the key turned in the lock behind us.

[290] We went slowly down the stairs. I was violently excited. I have a certain talent for deduction, and Dr. Bauerstein's manner had started a flock of wild surmises in my mind. Mary Cavendish laid her hand upon my arm.

[291] "What is it? Why did Dr. Bauerstein seem so-peculiar?"

[292] I looked at her.

[293] "Do you know what I think?"

"What?"

[294] "Listen!" I looked round, the others were out of earshot. I lowered my voice to a whisper. "I believe she has been poisoned! I'm certain Dr. Bauerstein suspects it."

[295] "*WHAT?" She shrank against the wall, the pupils of her eyes dilating wildly. Then, with a sudden cry that startled me, she cried out: "No, no-not that-not that!" And breaking from me, fled up the stairs. I followed her, afraid that she was going to faint. I found her leaning against the bannisters, deadly pale. She waved me away impatiently.

[296] "No, no-leave me. I'd rather be alone. Let me just be quiet for a minute or two. Go down to the others."

[297] I obeyed her reluctantly. John and Lawrence were in the dining-room. I joined them. We were all silent, but I suppose I voiced the thoughts of us all when I at last broke it by saying:

[298] "Where is Mr. Inglethorp?"

[299] John shook his head.

[300] "He's not in the house."

[301] Our eyes met. Where *WAS Alfred Inglethorp? His absence was strange and inexplicable. I remembered Mrs. Inglethorp's dying words. What lay beneath them? What more could she have told us, if she had had time?

[302] At last we heard the doctors descending the stairs. Dr. Wilkins was looking important and excited, and trying to conceal an inward exultation under a manner of decorous calm. Dr. Bauerstein remained in the background, his grave bearded face unchanged. Dr. Wilkins was the spokesman for the two. He addressed himself to John:

[303] "Mr. Cavendish, I should like your consent to a postmortem."

[304] "Is that necessary?" asked John gravely. A spasm of pain crossed his face.

[305] "Absolutely," said Dr. Bauerstein.

[306] "You mean by that--?"

[307] "That neither Dr. Wilkins nor myself could give a death certificate under the circumstances."

[308] John bent his head.

[309] "In that case, I have no alternative but to agree."

[310] "Thank you," said Dr. Wilkins briskly. "We propose that it should take place to-morrow night-or rather to-night." And he glanced at the daylight. "Under the circumstances, I am afraid an inquest can hardly be avoided-these formalities are necessary, but I beg that you won't distress yourselves."

[311] There was a pause, and then Dr. Bauerstein drew two keys from his pocket, and handed them to John.

[312] "These are the keys of the two rooms. I have locked them and, in my opinion, they would be better kept locked for the present."

[313] The doctors then departed.

[314] I had been turning over an idea in my head, and I felt that the moment had now come to broach it. Yet I was a little chary of doing so. John, I knew, had a horror of any kind of publicity, and was an easygoing optimist, who preferred never to meet trouble half-way. It might be difficult to convince him of the soundness of my plan. Lawrence, on the other hand, being less conventional, and having more imagination, I felt I might count upon as an ally. There was no doubt that the moment had come for me to take the lead.

[315] "John," I said, "I am going to ask you something."

"Well?"

[316] "You remember my speaking of my friend Poirot? The Belgian who is here? He has been a most famous detective."

"Yes."

[317] "I want you to let me call him in-to investigate this matter."

[318] "What-now? Before the post-mortem?"

[319] "Yes, time is an advantage if-if-there has been foul play."

[320] "Rubbish!" cried Lawrence angrily. "In my opinion the whole thing is a mare's nest of Bauerstein's! Wilkins hadn't an idea of such a thing, until Bauerstein put it into his head. But, like all specialists, Bauerstein's got a bee in his bonnet. Poisons are his hobby, so of course he sees them everywhere."

[321] I confess that I was surprised by Lawrence's attitude. He was so seldom vehement about anything.

[322] John hesitated.

[323] "I can't feel as you do, Lawrence," he said at last. "I'm inclined to give Hastings a free hand, though I should prefer to wait a bit. We don't want any unnecessary scandal."

[324] "No, no," I cried eagerly, "you need have no fear of that. Poirot is discretion itself."

[325] "Very well, then, have it your own way. I leave it in your hands. Though, if it is as we suspect, it seems a clear enough case. God forgive me if I am wronging him!"

[326] I looked at my watch. It was six o'clock. I determined to lose no time.

[327] Five minutes' delay, however, I allowed myself. I spent it in ransacking the library until I discovered a medical book which gave a description of strychnine poisoning.

Примечания:

2

Глава 1

Я отправляюсь в Стайлз

3

Повышенный интерес публики к нашумевшему судебному процессу, известному в свое время как «преступление в Стайлзе», теперь несколько поубавился. Однако этот процесс приобрел широкую известность, и мой друг Пуаро, а также обитатели Стайлза попросили меня подробно изложить эту историю, надеясь таким образом заставить умолкнуть сенсационные слухи, которые все еще продолжают распространяться.

25

— Боюсь, Гастингс, вам покажется здесь слишком тихо, — сказал Джон, когда мы повернули к въездным воротам.

26

— Как раз то, чего я хочу, дружище!

27

— О, вообще-то здесь довольно приятно, если вы хотите вести бездеятельную жизнь. Два раза в неделю я провожу занятия с добровольцами и помогаю на фермах. Моя жена регулярно работает «на земле». Каждое утро она поднимается в пять часов доить коров и работает до ленча. В общем, это очень хорошая жизнь, если бы не Алфред Инглторп! — Джон вдруг резко затормозил и посмотрел на часы. — Интересно, есть ли у нас время захватить Цинтию? Пожалуй, нет! К этому времени она уже вышла из госпиталя.

28

— Цинтия? Это не ваша жена?

29

— Нет. Цинтия — протеже моей матери, дочь ее старой школьной соученицы, которая вышла замуж за подлого солиситора. Он оказался неудачником, женщина вскоре умерла, и девочка осталась сиротой без всяких средств. Моя мать пришла ей на помощь — Цинтия живет с нами вот уже около двух лет. Она работает в госпитале Красного Креста в Тэдминстере, в семи милях отсюда.

30

Продолжая говорить, он подъехал к фасаду красивого старого дома. Леди в добротной твидовой юбке, склонившаяся над цветочной клумбой, выпрямилась при нашем появлении.

31

— Привет, Эви! — крикнул Джон. — А вот и наш раненый герой! Мистер Гастингс — мисс Ховард!

32

Мисс Ховард пожала мне руку сердечной, почти болезненной хваткой. Мое первое впечатление — невероятно синие глаза на загорелом лице. Это была женщина лет сорока, с приятной внешностью и глубоким, почти мужским, громким голосом. Высокая, плотного сложения, и такие же под стать фигуре крепкие ноги в добротных, толстых башмаках. Ее речь, как я вскоре убедился, напоминала телефонный стиль.

249

Глава 3

Трагическая ночь

250

Чтобы сделать эту часть моей истории более понятной, я прилагаю план второго этажа Стайлза.

В комнаты прислуги ведет отдельная дверь. Эти комнаты не соединены с правым крылом постройки, где расположены комнаты Инглторпов.

251

Кажется, была полночь, когда меня разбудил Лоуренс Кавендиш. В руках он держал свечу, и по его возбужденному виду я понял, что произошло нечто серьезное.

252

— Что случилось? — спросил я, садясь на кровати и пытаясь собраться с мыслями.

253

— Нам кажется, что мать серьезно больна. Похоже, у нее что-то вроде припадка. К несчастью, она заперла дверь изнутри.

254

— Иду немедленно! — Спрыгнув с кровати и натянув халат, я поспешил за Лоуренсом по проходу и галерее к правому крылу дома.

255

К нам присоединился Джон Кавендиш. Несколько слуг стояли в испуганном и возбужденном ожидании.

256

— Как по-твоему, что нам лучше сделать? — обратился Лоуренс к брату.

257

Я подумал, что никогда еще нерешительность его характера не проявлялась так явно.

258

Джон сильно подергал ручку двери комнаты миссис Инглторп, но безрезультатно. К этому времени проснулись уже все домочадцы. Изнутри комнаты доносились тревожные, пугающие звуки. Нужно было что-то немедленно предпринять.

259

— Сэр, попытайтесь пройти через комнату мистера Инглторпа! — крикнула Доркас. — Ох! Бедная хозяйка!

260

Вдруг я сообразил, что Алфреда Инглторпа с нами нет. Его вообще нигде не было видно. Джон открыл дверь в комнату Алфреда. Там было совершенно темно, но Лоуренс шел сзади со свечой, и в ее слабом свете было видно, что постель нетронута и не заметно никаких следов пребывания кого-либо.

261

Мы подошли к смежной двери. Она тоже оказалась заперта со стороны комнаты миссис Инглторп. Что было делать?

262

— О, дорогой сэр! — снова закричала Доркас, заламывая руки. — Как же нам быть?

263

— Я думаю, мы должны попытаться взломать дверь. Хотя это будет трудно. Пусть одна из горничных пойдет разбудит Бэйли и скажет, чтобы он немедленно отправился за доктором Уилкинсом. Давайте попробуем взломать дверь. Хотя подождите минутку! Кажется, есть еще дверь из комнаты Цинтии?

264

— Да, сэр. Но она всегда заперта. Ее никогда не открывают.

265

— Ну что же, все равно надо посмотреть.

266

Джон быстро побежал по коридору к комнате Цинтии. Мэри Кавендиш уже была там и трясла девушку за плечо, стараясь ее разбудить. Должно быть, Цинтия спала удивительно крепко.

267

Через минуту-другую Джон вернулся:

268

— Бесполезно. Там тоже заперто. Придется ломать. Мне кажется, эта дверь не такая крепкая, как та, в коридоре.

269

Мы все разом налегли на дверь. Рама была добротная и упорно сопротивлялась нашим совместным усилиям, но наконец мы почувствовали, что дверь подалась под нашей тяжестью и с оглушительным треском распахнулась.

270

Всей гурьбой мы оказались в комнате. Лоуренс продолжал держать свечу. Миссис Инглторп лежала на кровати; все ее тело сотрясали ужасные конвульсии. Должно быть, во время одной из них она опрокинула стоявший рядом столик. Однако, когда мы вошли, судороги, сводившие ее конечности, уменьшились, и она откинулась назад, на подушки.

271

Джон прошел через комнату и зажег свет. Затем послал Анни, одну из горничных, вниз, в столовую, за бренди, а сам подошел к матери. Тем временем я отпер дверь в коридор.

272

Я повернулся к Лоуренсу, чтобы спросить, можно ли их оставить, так как в моей помощи они больше не нуждались, но слова буквально замерли у меня на губах. Мне никогда не приходилось видеть такого странного выражения на человеческом лице. Оно было белое как мел. Свеча, которую Лоуренс продолжал держать в дрожащей руке, шипела и капала на ковер, а его глаза, пораженные ужасом или чем-то подобным, неотрывно смотрели через мою голову в какую-то точку на дальней стене. Будто он увидел что-то, вынудившее его окаменеть. Я инстинктивно проследил за его взглядом, но не увидел ничего необычного. В камине еще продолжали слабо мерцать огоньки в пепле, на каминной доске чопорно, в ряд стояли безделушки. Все имело явно безобидный вид.

273

Неистовые по силе приступы у миссис Инглторп, казалось, прошли. Она была даже в состоянии заговорить — задыхаясь, короткими фразами:

274

— Сейчас лучше… очень внезапно… Глупо с моей стороны запереть все двери изнутри.

275

На кровать упала тень, и, подняв глаза, я увидел Мэри Кавендиш, которая стояла около двери, обняв одной рукой Цинтию. Она придерживала девушку, выглядевшую совершенно ошеломленной и непохожей на себя. Лицо Цинтии было очень красное, и она все время зевала.

276

— Бедняжка Цинтия очень перепугалась, — проговорила миссис Кавендиш низким четким голосом. Сама она была одета в рабочую одежду. Значит, было намного позднее, чем я думал: слабая полоска дневного света пробивалась сквозь оконные занавески, и часы на камине показывали около пяти утра.

277

Ужасный крик задыхающейся миссис Инглторп, донесшийся с кровати, заставил меня вздрогнуть. Новый приступ боли овладел несчастной старой леди. Ее конвульсии стали такими неистовыми, что было страшно смотреть. Возле больной царило замешательство. Мы все стояли рядом, но были совершенно бессильны помочь или облегчить боль. Следующая конвульсия подняла миссис Инглторп с кровати так, что она опиралась на запрокинутую голову и на пятки, в то время как все тело невероятно изогнулось. Напрасно Мэри и Джон пытались дать ей еще бренди. Минуты шли… Миссис Инглторп снова страшно изогнулась.

278

В этот момент, авторитетно растолкав всех, в комнату вошел доктор Бауэрштейн. На мгновение он замер, глядя на несчастную, и в этот момент миссис Инглторп, увидев доктора, задыхаясь, крикнула:

279

— Алфред!.. Алфред!.. — и неподвижно упала на подушки.

280

В следующую секунду доктор оказался уже у постели и, схватив ее руки, стал энергично работать, применяя, как я понял, искусственное дыхание. Он отдал несколько коротких, резких приказов слугам. Завороженные, мы следили за ним, хотя, по-моему, все в глубине души понимали, что уже слишком поздно — ничего нельзя сделать. По выражению лица доктора я понял, что у него самого очень мало надежды.

281

Наконец, мрачно покачав головой, он прекратил свои попытки. В этот момент мы услышали снаружи шаги, и сквозь толпу домочадцев пробился доктор Уилкинс — небольшого роста, полный, суетливый человек.

282

В нескольких словах доктор Бауэрштейн объяснил, что он как раз проходил мимо ворот, когда выехала машина, посланная за доктором Уилкинсом, и тогда он изо всех сил побежал к дому. Слабым жестом руки доктор Бауэрштейн указал на неподвижную фигуру на кровати.

283

— Оч-чень печально… Оч-чень печально, — пробормотал доктор Уилкинс. — Бедная славная леди! Она всегда была слишком деятельна… слишком деятельна… несмотря на мои советы. Я ее предупреждал. У нее было далеко не крепкое сердце. «Спокойнее! — говорил я ей. — Спокойнее!» Но напрасно! Ее усердие и стремление к добрым делам были слишком велики. Природа взбунтовалась. Да-да! При-ро-да взбун-то-ва-лась!

284

Я обратил внимание на то, что доктор Бауэрштейн пристально следил за доктором Уилкинсом, когда тот говорил.

285

— Конвульсии были необычайно сильными, — доложил он, не отрывая от него взгляда. — Мне жаль, доктор Уилкинс, что вас здесь не было в этот момент и вы сами не были свидетелем. Конвульсии по своему характеру были титанические.

286

— О-о! — протянул доктор Уилкинс.

287

— Я хотел бы поговорить с вами наедине, — сказал доктор Бауэрштейн. И повернулся к Джону: — Вы не возражаете?

288

— Разумеется, нет.

289

Мы вышли в коридор, оставив докторов одних, и я слышал, как за нами в замке повернулся ключ.

290

Мы медленно спустились по лестнице. Я был крайне возбужден. Вообще, я обладаю определенным талантом дедукции, и манеры доктора Бауэрштейна положили начало моим самым, казалось, невероятным предположениям.

Мэри Кавендиш коснулась моей руки:

291

— В чем дело? Почему доктор Бауэрштейн ведет себя так странно?

292

Я посмотрел на нее:

293

— Знаете, что я думаю?

— Что же?

294

— Послушайте! — Я огляделся. Все находились довольно далеко от нас. — Я полагаю, что миссис Инглторп отравили! И уверен, доктор Бауэрштейн подозревает именно это.

295

— Что? — Она съежилась и прислонилась к стене; зрачки ее глаз расширились. Затем с неожиданностью, заставившей меня вздрогнуть, закричала: — Нет-нет! Только не это… Не это!

Резко повернувшись, Мэри убежала вверх по лестнице. Я последовал за ней, боясь, как бы она не потеряла сознание, и нашел ее стоящей, опершись на перила. Мертвенно-бледная, она нетерпеливо отмахнулась от меня:

296

— Нет… Нет! Оставьте меня. Я хотела бы остаться одна. Дайте мне побыть одной минуту-другую. Идите к остальным.

297

Нехотя я повиновался. Джон и Лоуренс находились в столовой. Я присоединился к ним. Все молчали. Я только высказал то, что думал каждый из нас.

298

— Где мистер Инглторп? — спросил я.

299

Джон покачал головой:

300

— В доме его нет.

301

Наши взгляды встретились. Где же Алфред Инглторп? Его отсутствие было странным и необъяснимым. Мне вспомнились слова умирающей миссис Инглторп. Что скрывалось за ними? Что еще она могла бы сказать, будь у нее время?

302

Наконец мы услышали, что врачи спускаются по лестнице. Доктор Уилкинс выглядел значительным, пытаясь за внешним спокойствием скрыть возбуждение. Доктор Бауэрштейн держался в тени. Его мрачное, бородатое лицо не изменилось. Доктор Уилкинс заговорил от имени обоих.

303

— Мистер Кавендиш, — обратился он к Джону, — я хотел бы получить ваше согласие на вскрытие.

304

— Это необходимо? — мрачно спросил Джон. Спазм боли изменил его лицо.

305

— Безусловно, — подтвердил Бауэрштейн.

306

— Вы хотите сказать…

307

— Что ни доктор Уилкинс, ни я не могли бы в подобных обстоятельствах выдать свидетельство о смерти.

308

Джон склонил голову:

309

— В таком случае у меня нет альтернативы. Я должен согласиться.

310

— Благодарю вас, — кротко отозвался доктор Уилкинс. — Мы предполагаем, что это произойдет завтра вечером… или, вернее, уже сегодня. — Он глянул на льющийся из окна дневной свет. — В подобных обстоятельствах, боюсь, следствия не избежать… Эти формальности необходимы, но я прошу вас, особенно не расстраивайтесь.

311

Последовала пауза. Затем доктор Бауэрштейн вынул из своего кармана два ключа и отдал их Джону.

312

— Это ключи от дверей двух смежных комнат. Я их запер, и, по-моему, лучше, если они пока будут оставаться закрытыми.

313

Врачи ушли.

314

У меня в голове все время вертелась одна мысль, и я чувствовал, что пора ее высказать. Но это было несколько неосторожно. Я знал, что Джон испытывал ужас перед оглаской и вообще был добродушным и беспечным оптимистом, который предпочитал никогда не идти навстречу опасности. Возможно, будет трудно убедить его в разумности моего плана. Лоуренс, с другой стороны, обладал большим воображением, меньше придерживался общепринятого, и я чувствовал, что могу положиться на него как на своего союзника. Сомнений не было — для меня настал момент взять инициативу на себя.

315

— Джон, — произнес я, — мне хотелось вас о чем-то спросить.

— Да?

316

— Вы помните, я говорил вам о моем друге Пуаро? Бельгийце, который сейчас находится здесь. Он один из самых знаменитых детективов.

— Да, помню.

317

— Я хочу, чтобы вы разрешили мне пригласить его расследовать это дело.

318

— Что? Прямо теперь? Еще до вскрытия?

319

— Да. Время очень дорого. Особенно если… если был какой-то подлый обман.

320

— Ерунда! — сердито воскликнул Лоуренс. — По-моему, все это выдумка Бауэрштейна. У доктора Уилкинса и мысли такой не было, пока Бауэрштейн не вложил ее ему в голову. Он на этом просто помешан. Яды — его хобби, вот они ему везде и мерещатся!

321

Признаться, меня немало удивило отношение Лоуренса. Он так редко проявлял сильные эмоции.

322

Джон колебался.

323

— Я не могу чувствовать как ты, Лоуренс, — сказал он наконец. — Я склоняюсь к тому, чтобы предоставить Гастингсу свободу действий. Хотя предпочел бы немного подождать. Не хотелось бы ненужного скандала.

324

— Нет-нет! — энергично возразил я. — Вы не должны этого бояться. Пуаро — сама осторожность!

325

— Очень хорошо. Тогда действуйте, как считаете нужным. Я вам доверяю. Хотя если все так, как мы подозреваем, то дело, кажется, совершенно ясно. Прости меня господи, если я несправедлив к этому человеку и виню его в случившемся.

326

Я посмотрел на часы. Было шесть часов. Я решил не терять времени.

327

Правда, я разрешил себе пять минут задержки. Я потерял это время, роясь в библиотеке в поисках медицинской книги с описанием отравления стрихнином.