• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

Мед давно перестал быть единственным источником сладкой пищи для человека. Появились плантации сахарного тростника, потом посевы свеклы, которую селекционеры сделали слаще нектара цветков. Горы сухого, прекрасно хранящегося, транспортабельного и дешевого сахара производят ежегодно заводы, перерабатывающие урожай свеклы. Но потребность в натуральном меде никак не отпала и постоянно растет.

Воск, теплившийся в светильниках, давно нашел себе применение в промышленности, производящей электрооборудование. Вещество, которое, если верить преданиям, было использовано пионерами покорения воздуха для создания искусственного крыла, ныне применяется в самолетостроении. Воск нужен теперь в металлургии – при качественных чугунных отливках, на железнодорожном транспорте – для изготовления некоторых составов в тормозах, на оптических заводах – при гравировке стекол. Его потребляют в автомобильной, полиграфиче– ской, стекольной, лакокрасочной и множестве других отраслей промышленности.

В огромных масштабах возросла добыча минерального воска – озокерита. Найдены способы химического экстрагирования воска из жиропота овечьей шерсти, из торфа. Но потребность в натуральном воске не отпала и продолжает расти.

И самих пчел, как мы уже знаем, теперь тоже используют по-новому. В сады, например, в плановом порядке завозятся пчелы, опыляющие цветки плодовых деревьев, ягодников. И это для урожая плодов не менее важно, чем внесение удобрений в почву того же сада.

Пчелы потребовались уже и в парниках и теплицах – в так называемом растениеводстве закрытого грунта.

Не подчиняясь старому канону, утверждающему, что всякому овощу свое время, овощеводы провозгласили новый принцип: «Всякому овощу круглый год».

Под прозрачными стеклянными крышами, за стеклянными стенками, обогреваемые печами хитроумных конструкций и трубами парового отопления, дополнительно освещаемые электрическим светом ламп-автоматов, непрерывно движущихся на заданной высоте из одного конца в другой над стеллажами с рассадой, всходами, кустами, круглый год растут теперь и плодоносят в теплицах различные овощные, ягодные и даже плодовые культуры. Города окружаются стеклянными кольцами парников и теплиц, в которых мастера растениеводства в закрытом грунте научились выращивать и декабрьские зеленые огурцы, и январские пунцовые помидоры, и февральскую свежую клубнику.

Томаты – культура самоплодная – завязывают плоды от самоопыления цветков. Так оно в полевых условиях обычно и происходит. Не то в теплице: здесь влажность повышена и пыльники созревают медленно, так что большой процент цветков остается неоплодо-творенным, а если искусственно вскрывать пыльники, урожай заметно увеличивается. Эту кропотливую, почти ювелирную работу попробовали было возложить на пчел, однако они так неохотно ее выполняли, что положение дела ничуть не улучшилось. Тогда, чтоб помочь рабочим, вручную производившим опыление цветков, был сконструирован электровибратор, работавший от осветительной сети. Энергично встряхивая цветочные кисти, вибратор выколачивал из пыльников пыльцевые зерна и таким образом способствовал самоопылению цветков. Урожаи после этого сразу возросли в немалой мере также и потому, что на рыльца столбиков стало попадать гораздо больше пыльцы, отчего средний размер и вес плодов повысился чуть не в полтора раза, весь же урожай утроился, а то возрос и в четыре раза. Однако, когда после обработки кистей вибраторами на томаты стали выпускать пчел, сборщицы в теплицах решительно изменили свое отношение к цветкам: теперь в каждом венчике было достаточно пыльцы, выколоченной из пыльников, и сборщицы принимались охотно и усердно посещать их. После этого средний размер плодов и общий урожай возросли небывало, так что под стеклом стали собирать фантастические количества томатов.

Примерно то же получилось и с огурцами.

Чтобы выросли под стеклом огурцы, в теплицах приходится вручную кисточками опылять один цветок растения за другим. Эта работа очень малопроизводительна, к тому же искусственное опыление неизменно дает изрядный процент плодов-уродов – скрюченных, небольших, чахлых, тогда как цветки, опыленные пчелами, приносят, как правило, нормально развитые плоды.

И вот в пустую теплицу зимой вносят улей.

Обогретые теплым воздухом, пчелы размыкают зимний клуб и производят очистительный вылет. Через день-два улей переставляют в теплицу, в которой уже начали цвести растения, и пчелиная семья начинает жить обычной жизнью, хотя только тонкий лист стекла отгораживает ее от морозов.

Опыление цветков идет успешно.

Конечно, нектара в теплице пчелы собирают немного, но бедный взяток всегда можно, если требуется, возместить подкормками из меда, из сахарного сиропа. Остается еще невосполненной нехватка пыльцы для воспитания личинок, вырастающих из яиц, отложенных маткой. Если личинки не будут получать необходимого корма, они начнут замирать и погибнут; семья перестанет, таким образом, пополняться и постепенно ослабеет. Этого можно избежать, если приготовить с осени достаточное количество обножек, снятых с корзинок фуражиров с помощью сетчатых пыльцеуловителей перед летками, или собрав побольше запасных рамок с пергой или доставляя весной в теплицу ветки ивы и вербы с цветочными почками.

В бутылях с водой эти ветки, даже срезанные в трескучий мороз, через несколько дней распускают мужские цветы, с которых пчелы собирают свежую пыльцу, вполне годную для скармливания личинкам.

На одном гектаре закрытого грунта пчелы высвобождают две – две с половиной тысячи человеко-дней, а урожай огурцов повышают, как показал, к примеру, опыт подмосковных колхозов, почти вдвое. Значительно улучшается вместе с тем качество урожая, в котором резко сокращается процент небольших и уродливых плодов.

На Первой московской овощной фабрике небольшая семья пчел успешно обслуживает теплицу площадью в три тысячи квадратных метров. В результате освобождается от утомительной работы около десяти работниц, сберегаются значительные средства, заметно повышается урожай.

Нужно ли говорить о том, как важна помощь пчел при опылении растений в теплицах где-нибудь в Заполярье?

И не только под стеклом теплицы работают теперь пчелы. Еще более ценная, существенно важная операция выполняется ими под марлевыми изоляторами, куда их поместили плодоводы..

Когда селекционеру необходимо искусственно опылить какой-нибудь сорт пыльцой другого сорта или смесью пыльцы других сортов, он вынужден сообразовать масштаб своей работы и с длительностью цветения, и с количеством помощников. При всех условиях он практически не имеет возможности опылить по задуманному им плану все цветки хотя бы одного мало-мальски большого дерева. Ведь тут могут быть тысячи цветков. Кроме того, он опыляет их вручную, хотя знает, что искусственное опыление неполноценно.

И. Мичурин решил, что здесь надо воспользоваться помощью пчел. Одному из своих учеников и сотрудников, И. Кирюхину, он и поручил разработать новую методику скрещивания растений.

Для того чтобы обеспечить искусственное опыление цветков заведомо чистой пыльцой, Кирюхин решил использовать в качестве опылителей только молодых, не вылетавших из улья пчел: на их теле еще нет никакой пыльцы.

Три-четыре тысячи таких пчел на сотовых рамках помещают в улей-малютку с двумя летками.

Входной леток пропускает пчел только в одну сторону – внутрь. В одну только сторону, но уже изнутри, открыт и второй – выходной – леток, с которым связана фарфоровая трубочка, куда насыпается свежая пыльца сорта, каким будет опыляться намеченное растение. Второй леток устроен так, что пчелы не могут выйти, не покрывшись пыльцой.

Этот-то опылительный прибор, заряженный несколькими тысячами молодых пчел, и ставится под просторный марлевый изолятор, целиком покрывающий опытное растение. Изолятор надевают задолго до цветения, чтобы заранее преградить посторонним насекомым доступ к цветкам и чтобы поставленные под изолятор пчелы не разлетались.

Собранный для работы под изолятором улеек устанавливают сначала рядом с опытным растением и здесь открывают. Старые пчелы воспользуются предоставленной им возможностью и улетят в свое гнездо. Останутся одни молодые пчелы. После такой «сортировки» пчел улей-малютку ставят под изолятор и время от времени подсыпают в фарфоровую трубочку необходимое количество свежей пыльцы.

Пчелы выходят из улья, густо покрытые этой пыльцой, летят на свое дерево и, посещая здесь цветок за цветком, опыляют их нужным сортом.

Чтобы выяснить, как далеко разносят свободно летающие пчелы пыльцу, к ней подмешали флюоресцирующую пудру, и уже через два-три дня цветки всех яблонь сада на расстоянии больше ста метров от улей-ка отчетливо флюоресцировали.

Самый опытный работник за семь часов опыления обработает вручную своей кисточкой не– более шестисот цветков. Пчелы из улейка за это время могут опылить не меньше четверти миллиона цветков.

Пчела в улье все больше покоряется воле человека, который знает законы биологии и умеет поставить их себе на службу. Но человек давно столкнулся с необходимостью управлять работой пчелы вне улья. Между тем здесь, под открытым небом, пчела выходила из повиновения. Она улетала по вызову танцовщиц, по адресу, указанному ими. И человек не знал, как направить этот полет по-своему.

Работа пчел под стеклом теплиц или под марлей изоляторов была началом направленной работы вне улья, но все еще не работой под открытом небом.

Под изолятор можно поставить цветки, изолятором можно закрыть одно, два дерева, пять, десять…

Но поставить под изолятор целый сад, целое поле немыслимо. А между тем растениеводы все чаще испытывают необходимость в гарантированном опылении насаждений и посевов на больших площадях.

Сельскохозяйственные культуры – здесь речь идет о тех, которые опыляются насекомыми, – ко времени цветения приобретают новую биологическую потребность. Она заключается в том, чтоб цветочные венчики многократно посещались насекомыми, причем не какими бы то ни было, а наилучше приспособленными для доставки на пестик оплодотворяющей пыльцы.

Но каждое утро растение образует, как правило, не один цветок, а множество их, и все должны посещаться опылителями-насекомыми. Они переносят на себе пыльцу из пыльников (лучше, если спелую и по возможности с большего числа растений).

Там, где потребность в опылителях удовлетворяется не полностью, где не все цветки посещаются насекомыми, где не на каждый цветок доставлено достаточное количество оплодотворяющей пыльцы, где выбор ее ограничен, могут вовсе не завязаться семена, могут вовсе не сформироваться плоды. А ведь период цветения каждой культуры чаще всего непродолжительный, короткий. Значит, успешно опылять посевы на больших площадях могут лишь огромные количества насекомых-опылителей.

Их должно быть достаточно много в цветущих садах и ягодниках ранней весной, на цветущей гречихе, на массивах, в сущности, всех наиболее распространенных масличных культур, начиная с подсолнечника и до горчицы, которые иначе не завязывают семян. Насекомые-опылители, как станет ясно из дальнейшего, приносят существенную пользу, посещая цветки и таких ценнейших технических культур, как лен или хлопчатник, не говоря уже о том, что они совершенно необходимы для опыления семенников многих кормовых трав.

Во всех перечисленных и других менее распространенных случаях что это за насекомые?

Здесь стоит повторить слова министра сельского хозяйства США, который прямо заявил, что сейчас «первостепенная роль пчел заключается в опылении пятидесяти важных сельскохозяйственных культур, благодаря чему упомянутые культуры и дают урожай. В прошлом необходимую функцию их опыления осуществляли дикие насекомые, но в современных условиях это более. невозможно. Мы в указанном отношении почти полностью зависим теперь от пчеловодов, снабжающих производство опылителями».

Агрономическая наука давно пришла к этому выводу. Почти на четверть века опередив руководителя департамента земледелия США, известный советский агроном, академик И. Якушкин писал: «С каждым годом все более расширяется список растений, для которых опыление пчелами может иметь решающее значение в повышении их урожаев. От клевера, эспарцета и гречихи пчелы как бы проникают на люцерну, подсолнечник и хлопчатник, а также на другие культуры, где, казалось бы, их менее всего можно ожидать (например, лен, по данным П. Веприкова)».

Как видим,.действительно неразрывная цепь взаимосвязей переплетает сложное с простым, великое с малым. Оказывается, планомерное повышение урожаев многих культур на обширных территориях Советского Союза в одном из важных звеньев органически связано с маленьким крылатым насекомым, которое должно своим хоботком перебрать все цветки в соцветиях гречихи или золотой подсолнечной корзинке, должно проникнуть под парус цветка бобовых или в узкую трубку голубого венчика льна.

Все это бесспорно, и поэтому, когда «пчела за данью полевой летит из кельи восковой», агрономам вовсе не безразлично, с чего именно в каждый данный момент собирают пчелы дань. А пчелы, как показывает практический опыт, далеко не всегда расположены посещать именно те культуры и именно на тех участках, в опылении которых заинтересованы растениеводы. Тут требуется сплошь и рядом принуждение. Но как практически заставить пчелу летать по заданному адресу?

Ответ на вопрос оказался тем более сложным, что первые задачи пришлось решать на культурах, которые вообще весьма неохотно посещаются и малоэффективно опыляются пчелами.

Сейчас это уже в большой мере стало историей. Начало ее относится к первым годам становления колхозов, к тому времени, когда стальными отвалами многокорпусных плугов глубоко перепахивались межи единоличных хозяйств, когда впервые закладывались основы коллективного землепользования и нарезались поля обобществленных севооборотов. Тут-то перед агрономами и полеводами совхозов и колхозов и встал вопрос: как наладить получение семян многолетних трав? В годы преодоления чуть не повсеместно еще господствовавшей трехполки многолетние травы призваны были стать звеном агрономического прогресса, а полеводов буквально в отчаяние приводили безобразно низкие урожаи клеверных и люцерновых семенников. Между тем под эти травы отводились небывало большие площади, и семян их каждый год требовалась уйма.

По природе своей красный клевер – растение шмелиное в том смысле, что цветок его приспособлен опыляться шмелями. Но численность шмелей подвержена стихийным колебаниям (энтомологи говорят о годах «неурожайных на шмелей»), да и в благополучные годы шмелей бывает совершенно недостаточно для посещения всех цветков на клеверных семенниках. В новых условиях здесь требовалось несравненно больше опылителей.

Дело в том, что многие виды шмелей устраивают себе гнезда в почве непаханой, так что на самих полях, возделываемых плугом и бороной, они встречаются гораздо реже, чем по обочинам и межам или на лугах, где клевер растет среди других трав. А без шмелей клевер семян завязывает очень мало.

Клевер считался настолько шмелиным растением, что существовало даже мнение, будто красный клевер совсем исчезнет, если род шмелей почему-либо вымрет.

Бюро энтомологии департамента земледелия США прямо объявило в 1911 году, что «ни одна из пчелиных пород не приспособлена хорошо для работы на красном клевере, и на практике весь урожай наших клеверных семян обязан перекрестному опылению его шмелями». Выдающийся немецкий знаток растениеводства К. Фру-вирт и один из основоположников научного пчеловодства в Германии, Е. Цандер, также признавали, что пчелы не опыляют клевера, что длинная трубка венчика клеверного цветка делает его нектар недоступным для пчел с их коротким хоботком.

Опыт Новой Зеландии и Нового Южного Уэльса в Австралии, где красный клевер стал давать достаточные урожаи семян после того, как здесь размножились специально завезенные сюда шмели, казалось, также подтверждал вывод о том, что красный клевер успешно опыляется только шмелями.

Приверженность шмелей к посещению красного клевера связана прежде всего с длиной хоботка, которая позволяет им свободно доставать нектар со дна цветочной трубочки. Шмель проверяет каждый цветок с необычной быстротой, он способен, кроме того, летать в сравнительно пасмурную погоду и рано утром, когда другие насекомые еще отсиживаются в своих гнездах, а вечерами поздно – в часы, когда другие насекомые-опылители уже прекратили свои полеты.

Почему натуралисты – энтомологи, ботаники, экологи – утверждали, что медоносные пчелы на культурный красный клевер вообще не летают? Это вполне легко объяснить: ведь действительно, судя по данным бесчисленного множества измерений, произведенных с помощью микрометра, в среднем шестимиллиметровый хоботок пчелы слишком короток, чтоб добраться до запасов нектара, хранящегося на дне узкой и глубокой, почти десятимиллиметровой цветочной трубки красного клевера.

Затем, правда, те же микрометры помогли выяснить, что капля нектара, образующегося на дне клеверного цветка, может, как по капилляру, подниматься между внутренней поверхностью трубки и прилегающим к ней столбиком.

Благодаря этому рабочая длина пчелиного хоботка часто может превышать его фактическую, анатомическую длину. Таким образом, четырехмиллиметровый разрыв между ложечкой – окончанием язычка пчелы – и поверхностью капельки нектара на дне цветка сокращается, однако – увы! – недостаточно, и нектар все еще остается здесь недоступным для пчел.

Но вот по призыву знатока пчел академика Н. Кулагина энтомологи, вновь взявшись за микрометры, на этот раз для того, чтоб мерить хоботки пчел разных пород, обнаружили, что у кавказских пчел хоботок на целый миллиметр длиннее, чем у среднерусских. Длин-нохоботные кавказские пчелы сразу приобрели широкую популярность. Они без конца восхвалялись на агрономических съездах, со страниц сельскохозяйственных газет и журналов, а известному агроному И. Клингену, организовавшему завоз кавказских пчел в районы кле-веросеяния, показалось даже, что таким образом пчело-клеверная проблема полностью разрешается. На самом деле И. Клинген чрезмерно поторопился с выводами, и в двадцатых-тридцатых годах нашего столетия это ста– ( ло совершенно очевидно.

Агроному А. Губину – сыну и внуку известных русских пчеловодов, как и многим другим, доводилось, и не раз, видеть на цветущем семеннике красного клевера пчел, причем не длиннохоботных кавказских, а обычных среднерусских, с коротким хоботком. Он не прошел мимо этого наблюдения и организовал массовую проверку его в разных районах страны.

Вывод из этих наблюдений и исследований был для многих полностью неожиданным. Оказалось, что корот-кохоботные лесные и степные медоносные пчелы посещают цветки клевера в общем нисколько не хуже, чем длиннохоботные. Точнее, короткохоботные посещают это растение примерно так же вяло, как и длиннохоботные: из каждой сотни летных пчел только одна-две. Возможно, это только разведчицы, ищущие медоносов.

Следует сказать, что не только вся в целом головка, но и каждый составляющий ее цветок в отдельности весьма мало похожи на цветки других бобовых растений. До неузнаваемости изменены в трубочке венчика обычные лепестки бобовых – парус, лодочка. Однако они существуют и здесь.

Наблюдения ленинградского профессора Б. Шван-вича показали, что, вводя хоботок в зев цветка, пчела головой отодвигает парус и раздвигает половинки лодочки. При этом тычинки цветка, сросшиеся в одну колонку, до сих пор упиравшуюся в сомкнутые лепестки лодочки, выскальзывают и прижимаются снизу к подбородку пчелы, шарящей в это время язычком в глубине трубочки. Здесь, на брюшной стороне хоботка пчелы, на ее подбородке и набивается постепенно счищаемая щетками ножек пыльца. Рыльце же пестика, выдвигающееся из цветка вместе с тычинками, обтирает подбородок пчелы и покрывается смесью оплодотворяющей цветок пыльцы.

Но все это выяснилось гораздо позже.

А. Губин еще не имел времени для таких наблюдений, как бы интересны и важны они ни были. Его занимало другое: его обследования показали, что на всяком семеннике пчел тем меньше, чем дальше расположен участок от пасеки. В среднем через каждые сто метров от пасеки количество пчел на цветках уменьшалось процента на четыре. Практически это означало, что километра за два, за три от пасеки пчел уже совершенно нет.

Такую беду нетрудно, впрочем, отвести: ульи с пчелами можно установить на разных концах семенника. Тогда пчелы будут летать друг другу навстречу и более или менее равномерно переопылять цветки на всем массиве.

Тот же Губин провел учеты средней продолжительности цветения культуры, скорости работы пчел на цветках, количества летных пчел в семье, замеры радиусов полета вокруг улья, учет среднего количества цветков на гектаре. Эти данные легли в обоснование следующего вывода: пусть даже всего только одна-две пчелы из сотни делают то, что нам нужно, и то при пасеке в 60 – 120 семей вполне хватит пчел для опыления всех цветков даже на большом семеннике.

Так говорили подсчеты. Так оно оказалось и на деле.

Гектары хороших семенников по соседству с мощными пасеками давали вполне сносные, даже хорошие, урожаи семян.

Все позволяло Губину считать, что задача, за решение которой он взялся, отнюдь не безнадежна: надо только иметь больше пасек в колхозах, больше ульев на пасеках, больше пчел в ульях.

Конечно, здесь можно обойтись и пасеками гораздо меньшего размера, но для этого нужно, чтобы на семенник летало не два процента пчел, а больше.

Но как же все-таки заставить их летать?

Решение больших вопросов надо уметь начинать с малого. И при этом анализ надо всегда вести под углом зрения синтеза, то есть на каждом этапе исследования помнить о его конечной цели, которая не может сводиться к созерцательному познанию действительности, но обязательно должна открывать выход в практику.

В качестве первого шага к цели проведен был предельно простой опыт. Внутрь улья – над рамками – поставили кормушку со сладким сиропом, имевшим запах мяты. Вне улья – под самым летком – положили два листка фильтровальной бумаги: один смоченный чистой водой, второй – водой с каплей того же душистого мятного масла. Вылетая из улья, пчелы, познакомившиеся с запахом мяты, стали садиться на листок, пахнущий мятой.

Ответ был ясен. Душистая приманка способна призывать к себе сборщиц, прошедших в гнезде небольшую школу.

Тогда пчелам был устроен экзамен по несколько более сложной программе.

Плошку с мятной подкормкой оставили в подопытном улье, а затем уже не под самым летком, как раньше, а поодаль были поставлены на столик четыре блюдца: одно с чистой водой, другое с чистым сахарным сиропом, третье с чистой мятной водой и, наконец, четвертое с сахарным сиропом, пахнущим мятой.

И что же?

Пчелы из всех ульев равнодушно пролетали над наблюдательным столиком, интересовались же им обитательницы только одного улья – того, в котором стояла плошка со сладкой мятной подкормкой.

Но не все блюдца на столике привлекали этих пчел одинаково. Во всяком случае, на блюдце с чистой водой не опустилась ни одна, на блюдце с сахарным сиропом опустились 23, на блюдце с мятной водой – 62, на блюдце с мятным сиропом – 131.

Назавтра опыт был повторен, причем сиропа в улей не ставили, и результаты получились те же. Пчелы признались: «Мы хорошо помним запах подкормки, которую вчера получили».

Опыт был проведен еще дважды, и оба раза без сладкой подкормки в улье. Число пчел, прилетающих на блюдца с сиропом, стало быстро сокращаться.

Так был нащупан срок действия учебной подкормки, так была определена граница пчелиной памяти на запах.

Но, может быть, аромат мятного масла воспринимается пчелами как-нибудь особенно?

В новой серии опытов в ульи были поставлены плошки с сиропами тминным, ландышевым, белоклеверным, сурепным. Подсчеты пчел, прилетавших к наблюдательному столику и садившихся на блюдца, говорили: пчелы одинаково хорошо запоминают разные запахи и слушаются пчеловода, читают его команду в аромате подкормочного сиропа. ,

Для последней проверки пчелам была дана подкормка с сиреневым сиропом, причем действие сиропа проверялось не на наблюдательном столике, а на кистях цветущей сирени. Это был куст, росший под самыми ок– нами дома, где жил Губин, работая на пасеке, и ему было доподлинно известно, что ни в один год ни одна пчелиная сборщица не обращала никакого внимания на эту сирень, несмотря на все ее великолепие.

В тот день пчелы до сумерек не переставали прилетать на цветы никогда не интересовавшего их куста.

Не было ли это окончательным доводом в пользу того, что пчел можно направлять на любое растение, на любой посев?

А что, если, кроме того, перед выпуском пчел на семенник запирать их в улье дня на два, на три? Свежей пищей для заключенных будет по-прежнему настоянный на венчиках цветков сироп, регулярно выставляемый в улей. После такой подкормки на семенник стали летать не две-три, как в первых опытах, а по крайней мере десять-двадцать пчел из сотни.

Это уже можно было считать более или менее удовлетворительным решением проблемы.

Когда все было доведено до конца, друзья Губи-на – ученый-пчеловод С. Розов со своим помощником, колхозным пчеловодом М. Сахаровым – поставили в одном из колхозов Калининской области новый опыт.

В полет были отправлены желтые кавказские пчелы, подкормленные красноклеверным сиропом, и черные среднерусские, подкормленные сиропом вересковым. В день опыта, 30 июля, на наблюдательных участках были в одно и то же время зарегистрированы 2025 желтых пчел на красном клевере и 2250 черных на вереске. К вечеру, когда пчелы вернулись в свои ульи, их заперли для передрессировки: красноклеверный сироп получили на этот раз черные пчелы, вересковый – желтые, кавказские. 3 августа пчелы снова были выпущены, и наблюдатели заняли свои посты на контрольных участках. В этот день они насчитали 2875 желтых пчел на вереске и 2837 черных на клевере.

Можно сказать, что, выполнив по команде своего распорядителя столь оперативный маневр, пчелы как нельзя более ясно продемонстрировали послушание человеку.

Наконец настало время потребовать от них работы на полях, оставляемых под семенники.

Теперь уже, чтобы направить сюда пчел, оставалось немногое: накормить их нужным сиропом. Дело это в общем несложное: требуется вскипятить пол-литра чистой воды, растворить в ней полкилограмма сахара, охладить сироп до комнатной температуры и погрузить в него свежие венчики цветков, отделенные от зеленых чашечек околоцветника. Часа через два, когда сироп приобретает запах цветка, его разливают в кормушки, по 100 граммов в каждую.

Та капелька меда, которая отрыгивалась вернувшейся из полета сборщицей и всасывалась хоботками приемщиц, та капелька пробы душистого нектара, которая, как в прочно закупоренном флаконе, приносилась сборщицей в улей, превратилась здесь в 100 граммов душистого сиропа в кормушке.

Сотни и тысячи пчел до отвала насасывают в зобики приготовленный человеком сахарный взяток, который настраивает их на вылет. Каждый день с утра, пораньше, кормушки расставляют в ульи. Это проделывается ежедневно в течение всего времени, пока цветет растение, на которее «натаскиваются» пчелы.

Теперь для полного опыления не было больше необходимости вывозить на поля семенников громоздкие пасеки по 60 – 120 пчелиных семей. Десяток дрессированных семей прекрасно справлялся с делом.

Одна дрессированная семья действовала за десятерых!

Исследования между тем продолжались.

Просто удивительно, сколько еще вопросов потребовалось выяснить уже после того, как дело было, казалось, сделано и получило признание.

Плошка с сиропом высылает на опыление нужной культуры десять-двадцать процентов летного состава семьи вместо одного-двух, которые вылетали сами. Это, конечно, замечательно. Но ведь и теперь еще из десяти летных пчел дрессированной семьи пчеловоду подчиняются только одна-две. В улье остаются большие неиспользованные резервы. Сами пчелы умеют их приводить в движение. Уже говорилось, как семья в пору главного взятка бросает на сбор нектара все свои летные силы, включая и неполновозрастных работниц. Почему же не добиться этого дрессировкой? Пчеловоды во всем мире продолжают искать ответ на эти вопросы.

В повести Лескова мастер Левша с товарищами подковали английскую блоху. Ничуть не менее тонкой была методика А. Губина, который показал, как можно запрягать мириады пчел в настоящую и стоящую работу, причем показал это не только на опытном поле.

Уже в 1939 году передовики колхозных и совхозных пасек докладывали на сельскохозяйственных выставках о том, как они с помощью дрессированных пчел удвоили и утроили урожаи семян насекомоопыляемых культур.

Способ дрессировки пчел получил быстрое распространение. Пчелы, завороженные запахом вики мохнатой, опыляли вику. Подкормленные кориандровым сиропом, они послушно слетались на плантации кориандра. Пчел удалось заставить вылетать даже на цветы картофеля, которые они обычно не посещают. В Крыму пасечники с восхищением наблюдали, как пчелы дрессированных семей массами возвращаются в ульи, нагруженные обножкой из пыльцы винограда. Виноградари не верили своим глазам: пчелы, подкормленные сиропом из цветков сорта Чауш, безошибочно находили этот сорт среди десятка других.

Селекционеры и растениеводы, агрономы и пчеловоды со всех концов страны слали запросы, юннаты со школьных пасек приветствовали «маршалов пчелиной авиации», требовали советов и инструкций.

В ароматизированный сахарный сироп оказалось полезно добавлять растительное масло и этиловый спирт в определенных соотношениях. Спирт извлекает ароматические вещества, а масло поглощает их, и сироп действует дольше.

Полезно, оглянувшись, вспомнить некоторые хронологические данные, относящиеся к делу.

Участие насекомых в опылении цветков растений установлено в шестидесятых годах XVIII века. В 1788 году, как мы уже отмечали, подробно описано явление танца пчел. Только в 1923 году этому танцу дано первое и еще очень общее и приблизительное объяснение как танцу пчел-вербовщиц, вызывающих ульевых пчел на сбор нектара. А уже в 1930 году на Московской опытной станции первая в мире стайка пчел вылетела по заданию агронома на опыление растений.

Выведя своих пчел в управляемый полет, советские ученые вписали новую страницу в историю использования живого мира нашей планеты.

Самые выдающиеся деятели научной агрономии в СССР отметили теоретическое и прикладное значение дрессировки пчел.

Внимательно следивший за исследованиями Губина академик Н. Кулагин охарактеризовал его работу как «откровение».

Академик Е. Лискун писал, что эта работа «представляет собой выдающееся явление в истории пчеловодной науки и практики», что «эта работа является одним из примеров, когда кольцо теории и практики, науки и производства оказывается идеально замкнутым».

Крупнейший специалист в области растениеводства и селекции, академик П. Лисицын заявил: «Коротко и образно выражаясь, Губин нашел способ „заваживать“ пчел и направлять их туда, куда нам нужно. Это открытие настолько важно и техника выполнения его настолько проста, что оно должно быть как можно скорее и шире популяризовано и сделаться таким же обязательным, как оспопрививание».

Академик Д. Прянишников, особо отметив продуманность всего плана исследований, детальность разработки методов, иногда совершенно новых, тщательность определений и внимание к математической обработке материала, разработку ряда новых методов, давших возможность углубить анализ и изучить стороны явления, которые до того оставались недоступными, заключил: «Такая работа является первой по времени и масштабам в СССР!»

Пчелы и гречиха

В одной из своих лекций Тимирязев заметил как-то, что мы часто проходим мимо самых замечательных фактов только потому, что они слишком обыденны. В качестве иллюстрации к своей мысли он привел несколько неожиданный, но замечательно наглядный пример: ломоть хорошо испеченного пшеничного хлеба с маслом. Ведь это, в сущности, писал Тимирязев, «одно из величайших изобретений человеческого ума, одно из тех эмпирических открытий, которые позднейшим научным изысканиям приходится только подтверждать и объяснять».

Так произошло еще с одним великолепным изобретением народного гения – с черной, гречневой кашей, в адрес которой даже наиболее придирчивые современные диетологи до сих пор не смогли записать абсолютно ничего компрометирующего.

Специалисты по вопросам физиологии питания, знатоки всяких тонкостей из области биохимии продовольственных продуктов признают, что белок гречихи полноценнее белка злаковых и весьма питателен. Благодаря высокой усвояемости белка и углеводов, значительному содержанию жира, а также минеральных солей (железа, фосфора, кальция, меди), органических кислот (лимонной, яблочной, щавелевой), наконец, витаминов Bi и В2 гречневая крупа представляет отличный, в ряде случаев просто незаменимый, диетический продукт как для взрослых, так и для детей.

В листьях гречихи обнаружено особое вещество – рутин, а из него выделен витамин Р, укрепляющий стенки капиллярных сосудов. Именно он прекращает и обычные кровоизлияния, и разные нежелательные последствия рентгеновского облучения, и даже нарушения проницаемости сосудов, вызванные радиоактивными лучами. Нужно ли говорить, что такое свойство делает сегодня гречиху культурой особенно важной?

Впрочем, все, о чем до сих пор говорилось, стало известно, разумеется, недавно, так что не этим объясняется происхождение старинной поговорки, которая ласково и уважительно называет гречневую кашу «матушкой нашей». Точно так же очевидно, что прославленные блюда из гречневой крупы – крутая каша и кулеш – стали основой солдатского стола задолго до открытия наукой всяких вообще витаминов, задолго до того, как химики, определяя состав белков и аминокислот, обнаружили в гречихе лизина в десять раз больше, чем в просе, аргинина – в четыре раза больше, чем в рисовых отрубях, и т. п.

Современными исследованиями в гречихе открыто, кроме всего, много целебного лецитина. Но безымянные авторы старинного предания о царевне Крупенычке, выросшей из гречишного зернышка, разумеется, никакого понятия не имели об этом достоинстве и преимуществе гречневой крупы.

Не знал всего этого и знаменитый русский публицист и ученый А. Энгельгардт, автор печатавшихся в «Отечественных записках» писем «Из деревни», за которыми следил К. Маркс и которые В. Ленин отметил как талантливо написанную картину действительности пореформенной деревни. В одном из этих писем разбирается, между прочим, вопрос о том, почему в прошлом именно в России крестьяне в пору особо тяжелой и напряженной работы старались питаться гречневой кашей.

Землекопы-грабари, с которыми беседовал автор писем, не утаили от него своих соображений на этот счет.

«Люди точно знают, на какой пище сколько сработаешь, какая пища к какой работе подходит. Если при пище, состоящей из щей с солониной и гречневой каши с салом, вывезешь в известное время, положим, один куб земли, то при замене гречневой каши ячною вывезешь менее, примерно куб без осьмушки, на картофеле еще меньше, например, три четверти куба и т. д.».

Все это терпеливо поясняли выдающемуся ученому-химику его неграмотные собеседники, искренне удивлявшиеся тому, как могут жить люди, которым такие простые вещи неясны сами по себе.

Приведенные Энгельгардтом расчеты грабарей довольно убедительно говорят о том, почему в некоторых областях Российской Федерации, Украины, Белоруссии, где гречиха возделывается не менее двух тысяч лет, посевы ее занимали в прошлом площадь иногда большую, чем, к примеру, посевы ржи.

Сравнение платья, одежды народов СССР с зарубежными напоминает о том, что у нас во многих районах природа более сурова и что нашим людям необходима поэтому одежда потяжелее и потеплее. Очень поучительно сопоставить это наблюдение с несколькими присловьями и поговорками, которые объясняют происхождение и место в народной кухне такого блюда, как каша.

«Без каши что-то зябнется», «Не страшно и мороз трещит, когда каша в печи», «Только и поешь, коли на столе кулеш».

Так посмеиваются застольные шутки, а другие считают даже, будто «где каша, там и наши», не то наоборот: «Где наши, там и каша». Стоит напомнить присловье из числа тех, которые освещают другую, так сказать, гурманную сторону вопроса: «Горе наше – гречневая каша: уж и есть не можется, а отстать не хочется».

И сейчас в Советском Союзе собирается больше половины всего мирового урожая зерна гречихи. Однако и площади посева и урожаи этой культуры недостаточны, а спрос на гречневую крупу все еще превышает предложение.

Почему?

В связи с последним вопросом уместно вернуться к некоторым старым поговоркам, но теперь уже не о различных блюдах из гречневой крупы или муки, а о выращивании зерна, из которого эта крупа и мука производятся.

«Посеял гречиху – сохни до покоса!», то есть не успокаивайся, пока не скошена – предупреждает народная агрономическая мудрость и добавляет: «Не верь гречихе по цвету, верь по закрому!»

Действительно, даже обильно цветущий посев может не дать урожая. Это и бывает в тех, в частности, случаях, когда нектарники цветков пусты. Конечно, и выделение нектара тоже связано с условиями влажности почвы, корневого питания растений (между прочим, также и микроэлементами), освещенности и температуры почвы и воздуха, силы ветра. Но здесь важнее всего подчеркнуть, что только богатый сахаром нектар привлекает к цветкам гречихи насекомых, в частности медоносных пчел, которые, собирая для себя корм, переносят пыльцу с цветка на цветок, переопыляя их и способствуя завязыванию семян.

Об этом знают и поэты. Они рассказывают, как «за речкой нежится гречиха», как пчела-сборщица «по следу первого цветка откроет путь другим», как «вьются пчелы над гречихой», как «в гречихе сотни пасек медок лелеют молодой», как «утро звенит над полем песней пчелиных струн»…

От знаменитого блоковского признания: «Мне цветы и пчелы влюбленные рассказали не сказку – быль» – вернемся к тем отдаленным от нас уже более чем столетием временам, когда еще совсем молодой, неузнаваемо безбородый Ч. Дарвин, сбросив долгополый сюртук-редингот и до локтя закатав руказа рубашки, вручную высевал для опытов на грядках своего сада семена разных растений.

С результатами первого дарвиновского опыта из этой серии мы уже знакомы. Знаем мы и о том, что за первым опытом с льнянкой последовало множество других, г. числе их также и опыт с гречихой. В главе «Чужая пыльца» мельком упоминалось, что гречиха, подобно примуле-первоцвету, образует два сорта обоеполых цветков, один как бы более мужского, другой как бы более женского пола. Только от переопыления таких разных цветков и получаются семена, дающие вполне полноцветные растения.

Сейчас есть повод и случай ближе и подробнее рассмотреть это незаурядное явление.

У гречихи, у примулы-первоцвета, как и у турчи-гот-тонии, тоже из семейства первоцветных, у медунки-пуль-монарии из семейства бурачниковых, у форзиции из семейства масличных мы встречаемся со следующей ступенью диформизма, то есть двухформенности цветков. Здесь по-прежнему два типа цветков. Все они различаются по двум признакам: по размеру и развитию не только столбика, но также и тычиночных нитей. Соответственно отмеченным особенностям строения цветки можно условно обозначить так «сТ», то есть коротко-столбчатые, с высокими тычинками, и «Ст», то есть длинностолбчатые, с низкими тычинками.

На одном, отдельно взятом растении гречихи все, сколько бы их ни было, цветки всегда одинаковы, – они типа «сТ» или типа «Ст».

Однако вместе с тем гречиха не в такой степени са-мобесплодна, как, например, знакомый нам красный клевер, цветки которого, рискуя остаться неопыленными, совершенно не принимают ни своей пыльцы, ни даже пыльцы других цветков того же растения и ожидают пыльцу обязательно с цветков другого куста.

Гречиха менее разборчива. Если ничего лучшего не будет, ее цветок смирится и с пыльцой других цветков того же растения, в крайнем случае примет пыльцу с собственных тычинок. Но это действительно в крайнем случае и если ничего лучшего не будет,

А лучшей для цветка оказывается пыльца не просто с другого растения, но с другого растения с цветками второго типа: для «сТ» – это пыльца «Ст», для «Ст» – пыльца «сТ».

Столбик – у него чаще всего три плодолистика, но всегда одногнездная завязь с одной семяпочкой – поднимается из самого центра цветка. В вершинах трех углов некоего внутреннего треугольника стоят три тычинки, и каждая несет на вершине нити два пыльника. Такие же пять тычинок расположены несколько подальше от центра в вершинах пяти углов внешнего пятиугольника. Первые – внутренние – тычинки, созревая, заметно подрастают, становятся выше, пыльники на них растрескиваются и пылят наружу; пять других созревают попозже, пыльники их растрескиваются с внутренней стороны. В теплую и сухую пору пыльники могут раскрыться в еще не распустившемся цветке. Но вместе с тем он часто распускается с еще незрелыми пыльниками. Все эти тонкие подробности устройства и действия повышают шансы на успешное оплодотворение цветка, точнее – на оплодотворение при наиболее благоприятных условиях.

В том же плане действует и другое важное приспособление: нектарные железы, скрытые под тычиночными нитями. Ради сочащихся отсюда сладких выделений и прилетают на эти цветки насекомые сорока с лишним видов. Всех их приманивают как те восемь капель нектара, которые можно добыть, вылизывая или высасывая их хоботком из глубины венчика, так и зрелые зерна из пыльников на тычинках, представляющих богатый белком корм. Эта бурая, округло-овальная пыльца с тычинок не у всех цветков одинакова: на коротких тычинках (цветки «Ст») пыльца мельче, чем на длинных (цветки «сТ»). При этом меньшие зерна более округлы, большие – несколько удлинены.

Различие размеров и формы пыльцевых зерен в цветках обоих типов помогло разобраться в характере некоторых важных связей между пчелами и гречихой, проследить, как пчелы переопыляют ее цветки. Но рассказ об этом придется отложить, пока не рассмотрена другая особенность цветения гречихи. Ее растения начинают цвести совсем молодыми – обычно через три-четыре недели после того, как появились всходы, а есть сорта, зацветающие даже на 17 – 18-й день! Однако, образовав первые цветки, растения не прекращают роста, они поднимаются, ветвятся от основания к вершине, становятся в три-четыре-пять раз более мощными, удваивают массу корней в почве и продолжают выбрасывать новые бутоны, новые соцветия.

Наиболее плодовиты и урожайны, как правило, первые, самые ранние цветки. Они крупнее, их на растении не так еще много, и уже по одному этому развивающаяся в столбиках завязь может обильнее снабжаться. Если, однако, погодные или любые другие условия не благоприятствуют развитию плодов в этих цветках, то они опадают, а семена продолжают завязываться в тех, что сформировались позже.

Но теперь цветков на каждом растении значительно больше, а корни начали стареть, и это не может не сказаться на ходе цветения. Раньше или позже опадают не только многие цветки, но нередко уже и начавшая развиваться завязь. В конце концов подавляющее большинство цветков – нередко девяносто – девяносто пять из ста! – опадает и лишь пять-десять дают ту гладкую или рифленую, с рисунком, трехгранную коричневую, серую, черную, рыжую или – есть и такие сорта – голубую зерновку-орешек, плод гречихи, образование которого представляет конечный этап развития растения и в получении которого заключается главная цель возделывания культуры.

Уже знакомый нам по прошлым встречам исследователь пчел С. Розов выделил на Харьковской опытной станции ко времени цветения гречихи две рядом расположенные десятиметровые делянки. Одну он всю запрятал под надежный изолятор, а вторую запрятал под такой же изолятор, но, кроме того, поставил под него улеек с семьей пчел. Когда наступило время уборки, Розов аккуратно срезал на своих делянках все растения и, методически перебрав их по одному, проверил урожай. Оказалось, что на делянке, где под изолятором стоял улеек с пчелами, гречиха дала зерна в три раза больше, чем на той, где под изолятором не было никаких насекомых-опылителей.

В итогах множества других исследований, проводившихся в разные годы на разных опытных станциях, конкретные цифры получались, разумеется, неодинаковые, но смысл их был неизменно очевиден: чем дальше лежит посев гречихи от ульев с пчелами (другие насекомые опыляют ничтожную долю цветков), тем меньше процент цветков, в которых созревают плоды, тем хуже развиты зерновки, тем ниже в конечном счете урожай.

Разумеется, в описанных только что опытах Украинской станции пчеловодства расстояние от пасеки до посева гречихи сказывалось лишь постольку, поскольку им определялось количество пчел, летавших на участок. От количества же пчел, приходящихся на всех этапах цветения в расчете на гектар, на квадратную стометровку, на погонный метр полосы, зависит, как мы сейчас убедимся, весьма многое.

В одном из районов Владимирской области агрономы, полеводы и пасечники сообща подсчитали на колхозных и совхозных пасеках, а также на всех любительских точках в радиусе до двух километров вокруг каждого посева гречихи число ульев с пчелами. Основываясь на собранных данных, те же агрономы, полеводы и пасечники разбили все посевы разных хозяйств на шесть групп. В первую вошли те, вблизи от которых совершенно не было пчел; вторую составили те, где на два гектара гречихи приходилось не больше одного улья с пчелами; в третьей на каждый гектар посева получалось в среднем от пяти десятых до одной целой пчелиной семьи; в четвертой – от одной до полутора; в пятой – от полутора до двух; в шестой – больше двух. Средние урожаи зерна гречихи по группам составили в процентах: 100 – 147 – 173 – 179 – 226. В последней же, шестой группе было собрано почти в три раза больше зерна, чем в первой!

В чем же заключается повышающее урожай воздействие пчел?

Это очень важный вопрос, и в нем необходимо получше разобраться, потому что, как выясняется: «Сколько бы ни было на гречихе цвету, без пчел урожая нету» и «Как гречиха пышно ни цвети, а пчел не будет – не придется молотить».

За сорок-пятьдесят дней до начала уборки гречихи, в течение всего времени, пока продолжается ее цветение, на гектаре посева успевают раскрыться в общей сложности сотни миллионов цветков.

Цветок раскрывается рано утром, вскоре после восхода солнца и чаще всего уже после полудня начинает закрываться, прожив, таким образом, совсем недолго, несколько часов. В это-то время его и успевают – должны успеть – посетить насекомые-опылители. Но мы уже знаем, что в подавляющем большинстве случаев такими опылителями оказываются одни медоносные пчелы.

Пчелы начинают посещать гречиху обычно не на рассвете, а утром, попозже, когда потеплеет и растрескиваются пыльники, так что при посещении каждого цветка сборщица может заправить зобик нектаром и одновременно измазаться, опудриться, покрыться зрелой пыльцой, из которой хорошо сбивается и укладывается в корзинках великолепная пухлая обножка.

Получается, что пчелы посещают гречиху в течение дня лишь на протяжении двух-трех утренних часов, успевая, если ульи стоят не слишком далеко от посева, сделать за это время каждая по тридцать-сорок вылетов и обследовать три-четыре тысячи цветков. Это не так уж много, если принять во внимание, что на гектаре посева каждое утро раскрывается несколько миллионов цветков.

Чтобы все их опылить, нужно ежедневно не менее шести-восьми тысяч пчел-сборщиц, и то если считать, что цветок опыляется одним-единственным насекомым. А ведь признано, что здесь, как и на обычных цветках, необходимо как минимум двукратное посещение насекомых, или в нашем случае тысяч пятнадцать-двадцать сборщиц на гектар ежедневно. На этих расчетах и основаны приводимые во всех руководствах требования ставить на гектар посева гречихи две пчелиных семьи.

Но приведенный расчет построен, если вдуматься, на представлении о том, будто цветок, посещенный пчелами дважды, окончательно перестает привлекать других пчел.

Верно ли это?

Достаточно подольше последить за отдельными цветками в поле, и можно убедиться, что многие посещаются на протяжении, скажем, получаса десятком, а то и двумя десятками пчел.

Нетрудно после этого высчитать, что для постоянного и полного охвата пчелами-опылительницами всей массы новых цветков на одном гектаре требуется не пятнадцать-двадцать, а скорее пятьдесят-шестьдесят тысяч сборщиц.

Естественно, здесь мало и одной и двух пчелиных семей на гектар, как думали в прошлом, когда все расчеты, нацеленные только на получение с гречихи наибольшего сбора меда, недостаточно учитывали важность опыления культуры.

Спору нет, чтоб собрать полцентнера, а то и центнер меда с каждого гектара гречихи, слишком частые посещения цветков пчелами-сборщицами бесполезны: когда из цветка выпиты все восемь капель нектара, новые образуются не сразу, так что пчелы, прилетевшие позже, скорее всего зря потратят время и силы, проверяя мохнатым язычком нектарники, где остались только следы унесенного запаса. Опоздавшим сборщицам могут достаться разве только несколько зрелых зерен пыльцы, которые пристанут к волоскам тела.

Но вот эти пчелы, покрытые смесью зрелых зерен пыльцы, опускаются на следующий цветок гречихи. Они обтирают жестким хитином тела рыльце пестика и наносят на него при этом новые зерна пыльцы. А давние исследования Д. Прянишникова показали, что уже через пять минут после этого пыльцевые зерна начинают прорастать – набухают на рыльце. Спустя десять-пятна-дцать минут под микроскопом отчетливо видны длинные пыльцевые трубки, отходящие от проросших зерен; еще через десять-пятнадцать минут развитие пыльцевых трубок успевает заметно продвинуться вперед. Назавтра завязь цветка отчетливо увеличивается, на четвертый-пя-тый день после оплодотворения закладываются семядоли плода, на десятый-двенадцатый – плодик приобретает нормальный размер и вскоре вступает в фазу восковой спелости.

Впрочем, на деле все это получается далеко не так просто и гладко, как на бумаге: ведь когда эмбриологи стали внимательнее разбираться в том, что происходит со зрелыми пыльцевыми зернами гречихи на рыльцах столбиков, они сразу же столкнулись со множеством случаев, когда пыльцевые зерна прорастают не только крайне медленно, но и вовсе не прорастают, и, следовательно, завязь и плоды не образуются.

Приходится снова напомнить, что, как показали классические опыты Дарвина, у гречихи в связи с диморфизмом возможны два варианта перекрестного опыления: пыльца может переноситься насекомыми с тычинок цветков любого типа на столбики таких же цветков (с цветков «Ст» на «Ст» или с «сТ» на «сТ». Дарвин назвал такое переопыление иллегитимным, по-русски – незаконным) или на столбики цветков второго типа (с «Ст» на «сТ» или «сТ» на «Ст»; такое переопыление Дарвин назвал легитимным, или законным).

Можно себе представить, как воодушевились бы описанные П. Мериме в «Аббате Обене» дамы, знай они, что у растений возможны не только «тайные» и «публичные» браки, но также «законные» и «незаконные».

Правда, термины эти не слишком удачны, но все же стоит отметить, что, кроме брака «по любви», биологи нашли у растений и легитимные и иллегитимные браки, причем законным в этом случае оказался именно «брак по любви», без принуждения, по свободному выбору пары, брак, от которого получается наиболее здоровое и многочисленное потомство.

«Я получил, – писал Дарвин, – семена путем законного скрещивания цветков на длинностолбчатых и короткостолбчатых растениях и путем опыления других цветков на обеих формах пыльцой того же самого растения. Первым способом было получено несколько больше семян, чем последним; и законно перекрестноопылен-ные семена были тяжелее равного числа незаконно самоопыленных семян в отношении 100 : 82. Перекрестно-опыленные и самоопыленные семена от короткостолбчатых родителей, по прорастании на песке, были посажены попарно на противоположных сторонах большого горшка. Когда они вполне выросли, все были срезаны до самой поверхности почвы. Средняя высота пятнадцати перекрестноопыленных растений во всех трех горшках равнялась 38,06 дюйма, а средняя высота пятнадцати самоопыленных растений 26,13 дюйма, что дает отношение 100 : 69».

Существенный вклад в дальнейшее исследование вопроса сделала Е. Столетова, которая провела серию опытов с изолированными по одному соцветиями и растениями гречихи. Отдельные изолированные длинностолбча-тые соцветия дали по одному плоду, короткостолбча-тые – по три; с полностью, целиком изолированных длинностолбчатых растений было получено по четыре плода, с короткостолбчатых – по пять. Замена непроницаемых пергаментных изоляторов марлевыми, сквозь ткань которых свободно проходят и пыльцевые зерна и мелкие насекомые, во много раз повысила плодовитость растений: короткостолбчатые дали по 64 плода, длинно-столбчатые – по 57.

Выдающиеся русские исследователи гречихи С. Крр-жинский, Н. Монтеверде, повторяя опыты Дарвина, тоже расширили программу исследования. От 230 самоопыленных цветков они получили плоды в шести, от 212 незаконно переопыленных – в семи, а от 207 законно переопыленных – в 112. Автор распространенных сортов и большой знаток гречихи Л. Альтгаузен получил от восьмидесяти незаконно переопыленных цветков два плода, а от 165 законных переопылений – девяносто!

Как воспользоваться всеми этими опытными данными, прослеживая жизнь растений гречихи в производственных, полевых условиях?

Мы давно знаем, что каждая пчела-сборщица привязана в своих полетах к определенному участку, в зависимости от обстоятельств разному по размерам, но в общем всегда настолько ясно ограниченному, что он действительно может показаться «загоном». На каждом таком участке беспорядочно, вперемежку, размещены и короткостолбчатые и длинностолбчатые растения. Одинаково ли их посещают пчелы?

Различие размеров и форм пыльцевых зерен длинно-столбчатых и короткостолбчатых цветков помогло уточнить некоторые важные подробности, касающиеся связей между пчелами и гречихой. Именно этими различиями воспользовалась Н. Давыдова, анализируя пыльцу из обножек множества пчел, выловленных на посевах гречихи, чтобы дознаться, как посещают пчелы растения гречихи.

Среди всех изученных под микроскопом обножек не было ни одной, которая состояла бы из однородной пыльцы. Пыльца в обножках была сплошь смешанная: на сто пыльцевых зерен с тычинок короткостолбчатых цветков приходилось не менее тридцати, чаще всего сорок-шестьдесят, а иногда и сто зерен пыльцы с тычинок длинностолбчатых цветков. Состав пыльцы в обножках свидетельствовал, что пчелы посещают в своих «загонах» все растения, без разбору, если и не подряд, то, во всяком случае, не обращая никакого внимания на высоту тычинок и столбиков.

Но в таком случае примерно половина всей работы пчел на гречихе – грубо говоря, каждое второе посещение цветка, – для судеб урожая безрезультатна, так как связана с переносом пыльцы короткостолбчатых цветков на короткостолбчатые же или, наоборот, длинностолбчатых на длинностолбчатые.

Уже одно это существенно изменяет заявку полеводов на количество необходимых для гречихи ульев с пчелами. А ведь здесь давно пора внести и другие поправки. Правда, основанием для них служат пока только косвенные данные, полученные в опытах с другими культурами, но они достаточно убедительно говорят, что чем больше насекомых посещают цветок, тем крупнее плод, тем выше его вес и качество. Многократные посещения опылителями действуют как многократно проверенное дополнительное опыление: обогащают смесь пыльцы, наносимую на рыльце, улучшают условия оплодотворения цветка, развитие плода.

Работавшие с гречихой селекционеры и семеноводы не раз наблюдали, что на одном и том же поле урожай одного и того же сорта может существенно меняться в зависимости от того, какой сорт посеян рядом, по соседству. Это не игра случая; одни сорта-соседи повышают урожай гречихи, другие понижают его. Так получается в опытах с гречихой Богатырь, Серебристая, Славянка и др. В разведывательных и испытательных посевах сорта размещаются чередующимися узкими полосками, и здесь урожаи часто значительно выше, чем в обычных полевых условиях.

Теперь ко всему сказанному остается добавить, что в некоторых колхозах и совхозах стали проводиться вблизи от пасек опытные и опытно-производственные посевы двух специально подобранных сортов гречихи. Оба сорта сеяли в одной ленте, через рядок. Ко времени, когда на растениях распускались первые цветки, из ряда материнского сорта начисто выпалывали все коротко-столбчатые растения. После этого пчелы, посещая рядки материнского сорта, могли производить здесь законное (легитимное) опыление только пыльцой с тычинок цветков отцовского сорта, так что все семена на растениях материнского сорта получались стопроцентно гибридные – с повышенным урожаем и повышенной плодовитостью, с повышенной жизненностью и возросшей устойчивостью к невзгодам.

Селекционеры продолжают поиски получения высокоурожайной гречихи со стерильной пыльцой хотя бы на короткостолбчатых растениях, или, что было бы, видимо, еще выгоднее, получение сортов гречихи из одних длин-ностолбчатых растений. Такие сорта, высеянные на участках гибридизации в качестве материнской формы, не требовали бы прополки. Благодаря этому себестоимость гибридных семян значительно понизилась бы.

Впрочем, и сейчас использование пчел в качестве опылителей и переопылителей – гибридизаторов – гречихи вполне олравдывает себя и в агрономическом, и в семеноводческом, и в экономическом плане. По подсчетам специалистов, один рабочий день, затраченный на то, чтоб вырастить гибридные семена гречихи, приносит тонну дополнительного урожая семян.

Расшифровщики иероглифов давно прочитали на древних папирусах сообщения о том, что египтяне, погребая умерших, ставили в усыпальницы утварь с разными яствами, в том числе и сотовым медом.

Документальных свидетельств, подтверждающих эти сведения, накопилось много, однако ни в одной из древних гробниц, открытых в Египте за последнее столетие, никто ни разу не находил никаких следов ни меда, ни сотов. Даже специально организованные поиски оставались безуспешными, что дало повод некоторым египтологам усомниться в точности расшифровки текстов.

Но вот в конце сороковых годов в гробнице, обнаруженной при раскопках в Дер-эль-Медине, вблизи города Тебен (Верхний Египет) и отнесенной специалистами к так называемой эпохе девятнадцатой династии, существовавшей за 1350 лет до нашей эры, была найдена плоская глиняная посудина – подобие миски – с остатками медового сота.

Более трех тысяч лет хранился в гробнице этот обломок сотов, к изучению остатков, точнее – следов, которого были привлечены крупнейшие специалисты. Слишком много места потребовалось бы, чтоб в деталях описать ухищрения исследователей, преодолевших необычайные технические трудности изучения насквозь почерневшего, спекшегося, сухого медового дегтя.

Ограничимся коротким изложением наиболее существенных для нас итогов анализа. Из остатков меда отобрали пылинки цветня и по ним определили ботанический состав растений, с которых был собран мед. Одновременно определили ботанический состав цветочной пыльцы в меде, который пчелы собирают в том же районе в наши дни.

В древнеегипетском меде не нашли почти ни одной пылинки цветня тех растительных видов, какие обнаруживаются в образцах современного меда, производимого пчелами в основном из нектара полевых культур. Мед, пролежавший три тысячи лет в гробнице мумии, был собран только с древесных пород: диких – лесных и культурных – плодовых.

Находка в Дер-эль-Медине серьезно подкрепила уже не раз высказывавшуюся и прежде мысль о том, что пчелы были в прошлом насекомым по преимуществу лесным и что века одомашнения превратили это насекомое, питающееся нектаром и пыльцой лесных пород, в насекомое, питающееся нектаром и пыльцой пород полевых.

Если принять эту точку зрения, то придется признать, что и пчелы вынуждены, оказывается, приспосабливаться к новым, непривычным для них источникам пищи. И тогда еще более понятными становятся многие обнаруживаемые сейчас факты несогласованности, отсутствия взаимной пригнанности между природой медоносной пчелы и природой многих сельскохозяйственных культур, в эволюционном плане несравненно более молодых, чем пчелы.

Медоносные пчелы, превращающиеся в основного опылителя сельскохозяйственных растений, в сущности говоря, только начинают еще приспосабливаться к использованию нектарного и пыльцевого пастбища на посевах некоторых полевых культур.

Обобщая выводы из истории изменения животных и растений в домашнем состоянии, Дарвин специально рассмотрел вопрос о так называемой координирующей силе, в большей или меньшей степени общей всем органическим существам, и отметил, что, «когда человек вызывал какое-нибудь изменение важной части, он обыкновенно делал это не намеренно, но в соотношении с какой-нибудь другой заметной частью».

Замечание это имеет прямое отношение к рассматриваемому вопросу, и оно стоит того, чтобы его обдумать.

Известно, что одни растения люди выращивают ради урожая семян (зерновые, бобовые), другие – ради мякоти плодов (плодовые, ягодные, бахчевые), третьи – ради зеленых листьев (капуста, салат), четвертые – ради волокна стеблей (прядильные), пятые – ради корней или подземных клубней (свекла, картофель). При этом, изменяя растения отбором и воспитанием, человек понуждал их усиленнее развивать именно те части, ради которых тот или иной вид растений возделывается. Селекционер сосредоточивал внимание на зернах или на плодах, на клубнях или на листьях.

Он увеличивал их в размере, делал более богатыми белком, или более сладкими, или более жирными, или более сочными, или более пряными, или более крахмалистыми и в то же время более лежкими, транспортабельными, разваристыми. Применительно к своим целям он увеличивал длину пушка, которым снабжены семена хлопчатника, изменял состав млечного сока мака и состав жиров тунга и клещевины, содержание никотина в зрелых листьях табака и теина в молодых листьях чая, структуру стебля льна и конопли.

Естественные виды – порождения природы, формируемые условиями жизни, изменяются лишь для «собственной пользы», только для того, чтобы сохраниться и процветать.

Другое дело – виды, которые содержатся человеком в условиях культуры. Отбор всегда имеет определенную цель, и человек, ведущий его, действует в соответствии со своей задачей, целеустремленно.

«Какое дело заводчику до небольшого изменения в коренных зубах его свиней, или что значит для него добавочный коренной зуб собаки, или какое бы то ни было изменение кишечного канала или иного внутреннего органа? – спрашивает Дарвин. – Скотовод заботится о том, чтобы мясо его скота хорошо поросло жиром и чтобы внутри живота у его овец накоплялся жир; этого он достиг».

Возьмем для примера хотя бы плодоводов-оригинаторов – создателей новых пород фруктовых деревьев.

Какое дело было этим селекционерам до того, что в цветках выведенных ими пород, скажем – яблони, расположение тычинок мешает пчелам добираться до нектарников или пыльца, образующаяся в пыльниках, неполноценна как корм для пчел? Селекционер заботится о том, чтобы плоды его сорта были вкусны и красивы, чтобы деревья были достаточно холодостойки и урожайны. Этого он достиг!

Но вот одна из новинок селекции английских плодоводов – сорт под названием Сеянец Брэмлея. Говорят, вполне хороший сорт. Возможно. Однако наблюдениями установлено, что цветки деревьев этого сорта посещаются пчелами в четыре раза меньше, чем, к примеру, цветки растущих рядом деревьев Пармена ворчестерского.

– Похоже, старые пчелы оповещают молодых, что им нечего делать на сеянце, – жалуются садоводы, замечая, как пренебрегают пчелы-сборщицы цветками этого сорта.

Оказывается, пчел отваживает от сорта и необычно большая длина тычинок в цветках Сеянца Брэмлея и то, что тычинки собраны гуще, плотнее, чем в цветках любого сорта: плотная щетка высоких и жестких тычинок не дает хоботку пчелы добраться до нектара, как она это делает на других цветках.

И на цветках еще одного нового английского сорта из числа оранжевых пепинов тычинки образуют барьер между пчелой и нектаром.

К тому же некоторые из новых сортов яблони (и Сеянец Брэмлея в том числе) образуют дефектную пыльцу, которую пчелы явно избегают собирать.

Селекционеры, не обращающие внимания на особенности строения цветков плодовых и не проводящие браковки по этому признаку, допускают серьезную ошибку, заключают наиболее дальновидные исследователи.

А ведь плодовые породы, как и пчелы, «выходцы из леса». Цветки плодовых приспособлены к опылению пчелами, как правило, лучше, чем растения многих полевых культур. И все же искусственный отбор, однобоко направленный к одной цели, может ненамеренно вызвать в соотношении с другими важными изменениями такое изменение цветков, которое, по существу говоря, предопределяет относительное снижение качества плодов и относительную недолговечность нового сорта.

Таких фактов в практике растениеводства больше чем достаточно.

Хлопчатник – растение самоопыляющееся: коробочки его могут завязываться и от опыления цветков собственной пыльцой. Однако десятки проведенных на многих сортах исследований показали, что, когда на рыльце цветка нанесена пыльца с тычинок другого растения, коробочка получается более крупная, лучше выполненная. Похоже даже, что такие коробочки реже опадают. Влияние перекрестного опыления не исчерпывается при этом повышением урожая в год оплодотворения: из семян от перекрестного опыления получаются растения более мощные, более стойкие против невзгод, более урожайные.

Производственные опыты в хлопкосеющих колхозах Азербайджанской ССР показали, что вывоз достаточного количества пчел на хлопковые поля заметно повышает урожай хлопка.

Казалось бы, раз все это так, почему недостаточно используют хлопкоробы пчел для повышения урожайности хлопчатника?

Оказывается, цветки многих сортов хлопчатника малопривлекательны для пчел. Растения хлопчатника выделяют нектар не только внутри цветков, как это обычно бывает, но и вне цветков, около цветков, на стеблях, в пазухах листьев. Открытые внецветковые нектарники отвлекают пчел от посещения венчиков. При этом цветковые нектарники выделяют больше всего нектара не утром, когда распускаются венчики, а во второй половине дня, когда цветок увядает, когда надобность в опылителях миновала. Кроме того, относительно крупный размер и шиповатая форма неклейкой пыльцы хлопчатника мешают пчелам собирать ее и сбивать в плотную обножку.

Если бы сконцентрировать нектарники хлопчатника только в венчиках цветков и заставить их выделять нектар только по утрам, а кроме того, отобрать сорта с пыльцой более мелкой и менее шиповатой, привлекательность цветков для пчел усилилась бы, что повысило бы урожай и улучшило качество семян хлопчатника.

Впрочем, уже и сейчас многие сорта хлопчатника, если они посеяны рядом, чередующимися полосами, переопыляются и завязывают семена, из которых вырастают гибридные растения. Такие семена образуются, как выяснилось, в результате опыления цветка пыльцой других сортов. Его наносят на рыльца столбика насекомые.

В больших по масштабу опытах, проведенных на опытной станции в Аризоне (США), растения хлопчатника сорта Пима C-I, находящиеся под изолятором с пчелами, дали семян в среднем на 25 процентов больше, чем выращенные под изолятором без пчел. Средний вес коробочки увеличился благодаря опылению пчелами на одну треть, значительно возросло среднее число семян на одну коробочку, увеличился их вес. Под изолятором без пчел завязали коробочки примерно тридцать процентов всех цветков, а под изолятором с пчелами псч-ти пятьдесят процентов!

Когда на поле площадью четыре гектара чередующимися рядами посеяли две разновидности хлопчатника, а ко времени цветения посева подвезли к нему пчел, то из семян, собранных с этого поля, на следующий год получились растения на 25 процентов более урожайные, чем лучший из родителей.

Переопыленные пчелами в совместном посеве растения двух длинноволокнистых сортов – Пима-32 и Пима C-I, дали семена более урожайные; на растениях из переопыленных семян сформировались более крупные коробочки с отличным по показателям длины волокном.

Подводя итог всем аризонским опытам и признавая, что еще рано рекомендовать немедленное производство гибридных семян хлопчатника, селекционеры опытной станции вспомнили в этой связи:

«Каждый слышал, что такое гибридная кукуруза. Хотя идея кукурузных гибридов для промышленных целей впервые возникла в 1880 году, этим делом вплоть до 1915 или даже до 1918 года серьезно не занимались. Селекционерам по кукурузе понадобилось двадцать лет, чтобы создать способ получения товарной продукции».

Такую же работу надо вести и нам, заключил автор отчета.

В опытах, в которых пчелы опыляли хлопчатник, и в аналогичных исследованиях на других культурах с большой ясностью установлено, как сказано в отчетах аризонских селекционеров, что «активность насекомых, переносящих пыльцу, является важным, ранее не учитывавшимся фактором, определяющим урожай».

Исключительное значение имеет этот фактор в возделывании люцерны – травы, служащей одним из лучших предшественников хлопчатника.

Даже правильно посеянная, умело и своевременно политая люцерна часто не дает семян потому, что цветки ее при самых благоприятных условиях погоды остаются неоплодотворенными. И у голубой, и у желтой, и у пестрой – гибридной – люцерны цветки устроены на редкость тонко и замысловато. У прочих растений – ветер ли, насекомые ли, привлеченные нектаром, принесут на рыльце пыльцу с других цветков – распустившийся бутон обычно сразу же бывает готов к оплодотворению. У люцерны цветок, распускаясь, появляется на свет словно закрытым на замок.

Описать устройство этого замка, по правде говоря, непросто.

У основания самого крупного мягкого лепестка (паруса) лежит наглухо, с головой, запрятанная в тонкую и почти прозрачную ткань других лепестков (лодочка) так называемая колонка (девять сросшихся и одна свободная тычинка, образующие совместно трубку, пронизанную пестиком). Лодочку облегают с боков еще два нежных лепестка (весла).

Колонка очень упруга и как бы стремится вырваться из лодочки, но ее прочно удерживают в ней два лентовидных отростка весел, входящих – по одному с каждой стороны – в небольшие углубления (карманы) в лодочке.

Сила, с которой колонка рвется из лодочки, измерена: оказалось, она способна выдержать пятиграммовый груз!

Поразительна эта сотканная из нежнейших лепестков конструкция, в которую запрятана сильная, живая пружина колонки, туго взведенная, как курок.

Тычинки несут на себе пыльники. Они растрескиваются еще в бутоне, осыпая рыльце пестика. Тем не менее возможность неизбежно вредного для растений самоопыления предупреждается здесь тем, что поверхность рыльца покрыта сплошной слизистой пленкой. Сквозь нее зерна своей пыльцы не прорастают. Цветок оплодотворяется лишь после того, как слизистая пленка снята с рыльца. Вот тогда-то пыльца, и предпочтительнее всего с цветков другого растения, может прорасти, пронизать столбик, добраться до спрятанной у его основания семяпочки, образовать завязь.

Итак, вполне распустившийся бутон люцерны закрыт, в сущности, пожалуй, даже на два замка: чтобы произошло оплодотворение, колонка с пестиком должна быть освобождена от лодочки, а на рыльце, очищенное от слизистой пленки, должна быть нанесена чужая пыльца.

В жаркий солнечный день к цветущему кусту люцерны подлетает пчела, обычно дикая одиночная пчела из рода землероек – галикт, или листорезов – мега-хил, или пчела из рода андрен, или мелитт, или мелитургов.

Эта пчела явно прилетела с другого цветка: она вся осыпана пыльцой, приставшей к волоскам и опудрившей ее густо, как мука пекаря. Усевшись на лодочку, пчела просовывает хоботок в глубь венчика, упираясь при этом головой в парус, а задними лапками – в одно из весел.

Дальше все развертывается так быстро, что только терпеливые повторные наблюдения помогают разобраться в происходящем.

Отодвинутый стоящими на весле задними ножками насекомого отросток, входивший в карман лодочки, выскальзывает из него, «взведенный курок» в то же мгновение спускается, и вся система запоров цветка рушится. Колонка, скользя, вырывается из лодочки и, осыпая пчелу пыльцой, с силой проносится по касательной вверх, ударяя о парус.

И вот цветок открыт. Слизистая пленка рыльца осталась на парусе, и пчела глубже просовывается к основанию столбика за нектаром и оставляет на пестике зерна пыльцы, принесенные с других цветков.

Все эти события укладываются в одну-две секунды, не больше, но расшифровка значения и назначения каждой подробности потребовала многих лет упорной работы натуралистов разных стран.

Иногда вместо дикой пчелы на лодочку опускается шмель. Это грузное и сильное насекомое действует сходным образом. Но шмель обычно с такой жадностью и так неуклюже пробирается к запасам нектара, что цветок остается после его посещения вконец исковерканным. Лодочка часто оказывается вывернутой из чашечки, колонка – сдвинутой в сторону, а парус даже ломается… Впрочем, несмотря на это, семена в цветке все же завязываются.

В итоге, если при прочих благоприятных условиях семенник достаточно насыщен дикими пчелами и шмелями, урожай семян обеспечен.

Однако на гектаре хорошего семенника ежедневно в течение примерно месяца распускается добрых пятьдесят миллионов цветков. Это значит, что для исправного опыления всех цветков на гектаре ежедневно требуются тысячи и тысячи опылителей.

Но одновременно с сельскохозяйственным освоением территории площадь пашни быстро расширяется, а вся дикая природа, в том числе и дикие насекомые, все больше и больше оттесняются. И поэтому нехватка диких насекомых – опылителей люцерны уже и сейчас ощутимо сказывается и именно в самых передовых хозяйствах стала помехой к получению высокого урожая семян.

А как же дрессировка пчел? Казалось, чего проще? Почему бы не заставить пчел опылять семенники люцерны?

Опытники пробовали подкармливать пчел в ульях люцерновым сиропом, и после этого пчелы действительно начинали заметно усерднее посещать семенники, настойчиво обследуя здесь цветок за цветком. Данные о количестве пчел, посещающих после подкормки цветки, были очень обнадеживающими. Однако урожаи семян оказывались нередко даже еще ниже, чем без дрессировки.

Любопытно, что в данном случае именно меньшие сборы семян подтверждали действенность дрессировок.

Домашние пчелы несколько крупнее диких и значительно мельче шмелей и потому садятся обычно не на зев цветка, а сбоку – на парус или на цветоножку, При этом они не касаются отростков весел. Если даже пчела опускается на лодочку, то обычно только прямо, опираясь одновременно на оба весла. В обоих случаях она беспрепятственно пробирается к запасам нектара, просовывая хоботок к основанию паруса, причем таким образом, что автомат, сконструированный из лепестков, не приводится в действие.

Цветок остается закрытым. Закрытым и ограбленным, поскольку пчелы все же выбирают нектар. А цветок, лишенные нектара, слабее привлекают насекомых, реже посещаются ими, чаще остаются неопыленными.

В итоге вместо повышения урожая семян дрессированные пчелы снижали его.

Когда же какая-нибудь неловкая сборщица случайно задевала ножками отросток весла и открывала таким образом замок, колонка с силой в пять граммов мгновенно выбрасывалась из лодочки, ударяла насекомое, прищемляя то ножку, то хоботок… После этого пострадавшая, с трудом освободившись от капкана, долго отдыхала, сдается даже – потирая ушибленную часть тела.

Насекомые, получившие такой урок, нередко совсем перестают посещать предательские цветки.

Совсем иначе все происходит, когда пчелы собирают пыльцу: при этом цветки безукоризненно вскрываются и опыляются.

Когда всякие сомнения на этот счет отпали, решено было попытаться заставить пчел сбивать на люцерне обножку, действуя за неимением других средств методом голого принуждения.

На обширный семенник были вывезены девять пчелиных семей одинаковой силы. У трех из них отобрали из гнезда все запасы перги; у других трех отобрали пергу, а в ульи стали ежедневно ставить ароматизированный сироп для дрессировки сборщиц; последние три семьи служили контролем.

Стоит добавить, что в шести первых подопытных семьях летки ульев с первого дня были перегорожены сплетенными из тонкой проволоки пыльцеуловителями. Просветы в сетках уловителей рассчитаны так, что они дают возможность пройти в улей пчеле, но принесенные ею обножки срезают так, что сколько бы пчелы ни собирали пыльцу, семьи все же испытывают неутолимое пер-говое голодание и сборщицы все время продолжают вылетать за обножкой.

Способ, нет слов, жесток, и испытание не может пройти для подопытных семей бесследно. На этот счет никто себя не обманывал.

Осталось проверить, что станут делать сборщицы. Об этом рассказали данные анализа пыльцы из обножек пчел разных семей.

Оказалось: в три контрольные семьи хорошую люцерновую обножку доставляли лишь редкие пчелы; в три семьи, не получавшие сиропа, но оставленные без перги, с люцерновой обножкой возвращалась из полета примерно треть сборщиц – раза в три больше, чем в контрольных; в дрессированные же семьи, оставленные без пыльцы, с люцерновой обножкой возвращалась из полета примерно половина сборщиц – чуть ли не в четыре раза больше, чем в контрольных.

Задание можно было считать выполненным: пчелы подчинились указанию агрономов и вопреки всему стали летать на люцерну, опыляя ее цветки и способствуя завязыванию семян.

Но пчелиная семья, лишенная запасов перги, обречена на более или менее быстрое угасание. И, конечно, нечего рассчитывать, чтоб сборщицы, измочалившие и ободравшие себе крылья и задние ножки острой проволокой пыльцеуловителей, могли делать мало-мальски сносные запасы меда в гнездах.

Неудивительно, что за решение проблемы семенных урожаев люцерны взялись и селекционеры.

Они давно видели, что в любом посеве есть растения, в какой-то мере разнящиеся по размеру, по мельчайшим деталям устройства цветков, по степени упругости колонки, по силе и пригнанности замыкающего аппарата лодочки и весел. И селекционеры догадались на самих пчел возложить отбор наиболее легко вскрываемых и оплодотворяемых растений.

Зимой в теплице можно расчеренковать десятки кустов люцерны и по отдельности вырастить каждый клон – так называется вся группа растений, полученных от одного с помощью вегетативного размножения.

Находка заключается здесь в том, что растения каждого клона совсем мало разнятся между собой. В данном случае их с полным правом можно рассматривать как одно растение. Но если одно-единственное растение, затерявшееся среди множества других, та или иная пчела может посетить случайно, а заметить ее здесь трудновато, то частота посещения пчелами разных клонов вполне очевидна и всякие различия обнаруживаются здесь проще простого.

В самом деле: клоны высадили в поле, и пока они цвели, наблюдатели ежедневно по расписанию проводили учеты числа пчел на растениях каждого клона в отдельности, особо регистрируя вскрытые цветки.

В первый же день стало ясно, что разные клоны с разной силой привлекают к себе пчел: за одно и то же время на одних было зарегистрировано всего две пчелы, на других более шести десятков. Процент исправно вскрытых цветков доходил на лучших клонах до 86! Такие же различия наблюдались и в последующие дни. На отдельных клонах медоносные пчелы работали ничуть не менее успешно, чем дикие, одиночные.

С другой стороны, наблюдения за мечеными пчелами помогли обнаружить, что сборщицы разных пчелиных семей неодинаково, с разной силой, привлекаются цветками люцерны, различаются по подробностям повадки, по степени пригодности для правильного вскрытия цветков для нанесения пыльцы на рыльца.

В сущности, то же обнаружили исследователи и на разных клеверах.

Участники состоявшегося в 1960 году в Копенгагене Международного симпозиума по вопросам опыления культурных растений посетили опытную станцию в Тэс-тупе, где им продемонстрировали новую, выведенную здесь форму люцерны, у которой домашние пчелы очень легко производят вскрытие (триппинг) цветков.

Так постепенно стали обрисовываться общие контуры сопряженной встречной селекции, которая из форм, активнее посещаемых и опыляемых медоносными пчелами, создает новые сорта «пчелоопыляемых» бобовых трав, а из пчелиных семей отбирает формы, более пригодные, специализированные для успешного опыления семенников. В этом направлении вели и ведут исследования теперь уже в нескольких странах многие селекционеры и специалисты.

В той или иной форме сходные задачи стоят и перед растениеводами, которые работают с другими культурами, требующими опыления насекомыми..

Подсолнечник – одно из важнейших в нашей стране масличных растений : – опыляется перекрестно. В полевую культуру подсолнечник перенесен совсем недавно. Однако, хотя селекция масличных форм насчитывает едва ли сто лет, среди новейших сортов этого растения есть уже и такие, в семенах которых содержится почти пятьдесят процентов жира. Каждое семя – это буквально капля жира в тонкой лузге.

Честь и хвала создателям этих великолепных сортов!

Но сколько наряду с ними других, у которых корзинки хотя и велики по размеру, но цветки дают мало нектара, пыльца не особенно ценна как корм для пчел, а в соцветиях выделяется иногда даже липкий, вязкий клей, в котором нередко погибают посетившие корзинку пчелы-сборщицы.

А если условия опыления цветков ухудшились, это, как доказано, неизбежно сказывается на качестве потомства.

Мы уже знаем (об этом подробно говорилось в главе «Живая кисточка»), какое значение имеет для плодовитости растений и многократность посещения цветков насекомыми и раздражение рылец, обтираемых хитиновым покровом тела пчел. Мы знаем также, какое значение для жизнеспособности и жизнестойкости потомства растений имеет смесь пыльцы, принесенная с тычинок множества цветков.

Не случайно в опытах многих исследователей искусственное дополнительное опыление смесями пыльцы неизменно повышает урожаи подсолнечника. А из посева семян, полученных от обильного опыления смесями пыльцы, развиваются растения более мощные, более жизнестойкие, более урожайные. Очевидно, при обычных условиях, без дополнительного опыления, цветки растений остаются не полностью опыленными. О том же говорят поразительные результаты межсортовой гибридизации подсолнечника, резкое повышение урожаев и увеличенный выход масла с полей, засеваемых гибридными семенами.

Знаменитый селекционер, автор лучших в мире сортов подсолнечника, академик В. Пустовойт подсчитал, что с одного гектара элиты сорта Саратовский можно собрать 921 килограмм подсолнечного масла, сорта Саратовский № 1646 – 920 килограммов, а с одного гектара гибрида – помеси от переопыления обоих сортов – 987 килограммов, без малого тонну масла! Без малого тонну и на шестьдесят с лишним килограммов больше, чем с гектара каждого из родительских сортов!

Все подобные факты позволяют считать, что перед селекционерами, продолжающими совершенствовать сорта, стоит задача выводить такие формы, соцветия которых не будут ловушками для пчел, у которых цветы будут давать много нектара и которые благодаря этому будут усердно посещаться пчелами и в результате, обильного перекрестного опыления цветков в корзинках давать более высокие и устойчивые урожаи более урожайных семян.

У огурцов, дынь и арбузов межсортовые скрещивания с помощью пчел давали потомство значительно более скороспелое, чем родители, что открыло возможность продвинуть арбуз в более северные районы. Особенно интересны результаты от переопыления растений с ярко выраженным женским (с преобладающим числом женских цветков) и мужским (с преобладающим числом мужских цветков) типом. Высевая через ряд семена подобранных таким образом форм растений одного сорта и переопыляя их с помощью пчел, удалось получить семена, которые давали растения в полтора раза более урожайные и значительно более скороспелые, чем родители. Аналогично удается проводить и внутрисортовое улучшение семян и межсортовую гибридизацию посевного гороха.

Горох – растение самоопыляющееся, его закрытые цветки завязывают семена и от опыления собственной пыльцой, но растения гороха, искусственно опыленные смесью пыльцы даже того же сорта, приносят, как правило, повышенный урожай. Правда, искусственное опыление цветков гороха было чрезвычайно трудоемким до тех пор, пока селекционеры, начавшие работу по внут-рисортовым скрещиваниям этого растения, не установили, что цветки его можно опылять и не кастрируя, поскольку пестик созревает в них раньше, чем тычинки.

Опыление без кастрации, разумеется, проводить легче, но и оно остается достаточно кропотливым занятием.

Чтобы ускорить работу и удешевить себестоимость семян, обновленных благодаря перекрестному опылению, селекционеры проверили, можно ли заставить пчел опылять цветки гороха. В ульи были поставлены кормушки с сиропом, настоянным на венчиках цветков этого растения, и пчелы начали посещать его цветущие посевы, охватив своими полетами площадь в десять гектаров семенного участка. Опыты показали, что семена с такого участка заметно урожайнее обычных. Это значит, что двухкилограммовая затрата сахара на дрессировку пчел обернется десятками тонн дополнительного урожая.

И это не предположения, не догадки: на Казанской селекционной станции пчел уже заставили готовить высокоурожайные семена гороха!

С кормовыми бобами, которые в иные годы прекрасно посещаются пчелами и дают довольно богатый взяток, работа должна, судя по всему, идти еще успешнее. Совместный посев на одной делянке двух подобранных сортов для выращивания гибридных семян или посев двух различных репродукций одного сорта для получения обновленных семян и здесь обещает (разумеется, если к участку подвезено достаточно пчел) стать доступным средством улучшения семенного материала.

Нужно ли говорить, как дорого и важно, что пчелы могут помочь селекционерам и семеноводам продолжать и развивать совершенствование, повышение урожайных качеств бобов и гороха?

Но то же можно сказать и о сое. Очень мелкие – мотылькового типа – цветки ее собраны в соцветия-кисти, которых на каждом растении довольно много. Пыльники тычинок сои растрескиваются обычно в еще не распустившемся бутоне, и цветок появляется на свет чаще всего уже самоопыленным. От перекрестного опыления в естественных условиях завязывается лишь очень немного семян – одно-два на сто, а если переопыление производится искусственно, то масса вручную опыленных цветков неизменно погибает и гибридных семян удается получить всего одно-два на тысячу!

А что, если на делянке посеять чередующимися рядами семена не одного сорта, а двух? И незадолго до того, как растения начнут зацветать, делянку со всех сторон обтянуть мелкоячеистой сеткой да еще поставить под изолятор улеек с пчелами, которым ежеутренне, пораньше, давать подкормку – сахарный сироп, настоянный на венчиках цветков сои? Убрав осенью с каждого рядка отдельно созревшие на растениях стручки и высеяв на следующий год весной семена, селекционер откажется верить собственным глазам: в потомстве растений, которые переопылялись под изолятором пчелами, он найдет от 30 до 45 процентов гибридных, в сотни раз больше, чем в самых удачных опытах, где скрещивание производилось вручную!

Столь же успешно решается этот вопрос и с фасолью, у которой рыльце столбика становится восприимчиво к пыльце прежде, чем в цветке созреют собственные тычинки. Достаточно поставить под изолятор, которым прикрыты растения на делянке, улеек с пристроенным к нему контейнером, опудривающим тельца пчел, выходящих из улья, зрелой пыльцой нужного сорта, и урожай гибридных семян окажется на редкость высоким.

Мохнатая вика также прекрасно переопыляется пчелами и, если для того созданы требуемые условия, дает хороший урожай обновленных или гибридных семян.

А хорошие гибридные семена, во всяком случае в первых поколениях, обязательно дают заметно более высокий урожай.

Если по-деловому ставить задачу использования пчел как еще одного дополнительного средства повышения урожаев и улучшения урожайных качеств семян, то агрономам, селекционерам, семеноводам и пчеловодам необходимо сообща внимательно пересмотреть и многие схемы агротехнических планов.

Наиболее ценные промышленные яблоневые, вишневые насаждения нередко состоят из так называемых самобесплодных сортов, которые плодоносят, лишь когда цветки их опылены пыльцой другого, одновременно цветущего сорта-опылителя. Деревья таких опыляющих сортов сами по себе обычно менее урожайны и высаживаются в садах специально, чтобы деревья высокоурожайных, но самобесплодных сортов не отцветали впустую. Все это известно. Однако деревья сортов-опылителей до сих пор размещаются среди деревьев самобесплодных сортов без достаточного учета особенностей летного поведения пчел. Например, присущие пчелам-сборщицам привязанность к месту взятка, их «цветочное постоянство», их нередко проявляющаяся способность хорошо различать сорта плодовых не всегда принимаются во. внимание. По этой причине перекрестное опыление плодовых происходит во многих садах случайно. Между тем, правильнее размещая деревья сортов-опылителей, можно улучшать условия опыления цветков и благодаря, этому получать больше плодов и плоды лучшего качества, поскольку их качество определенно связано с условиями опыления цветков.

То же и с ягодными культурами, среди которых есть самобесплодные сорта.

Больше того, есть основания считать, что из гибридных, переопыленных пчелами семян плодовых растении получается гораздо лучший подвойный материал – он , быстрее идет в рост, устойчивее против невзгод, надежнее срастается с привоями.

Дарвин считал, как известно, одной из важных причин консерватизма наследственности пчел тот факт, что они питаются вполне самостоятельно и во всех остальных отношениях ведут самостоятельный образ жизни. Но мы знаем уже, что из вида, питающегося на лесных породах, пчелы все больше превращаются в вид, питающийся на полевых культурах. Из этого можно заключить, что самостоятельное питание пчел становится, по сути дела, обманчивой видимостью: кормовая база пчел, ботанический состав их нектарно-пыльцевых пастбищ коренным образом изменяются человеком.

Процесс обновления состава растительных видов, служащих для пчел кормовой базой, на наших глазах ускоряется. А приемы дрессировки, побуждающие пчел летать по заданию агронома, делают это насекомое тонким орудием в руках полеводов, садоводов, огородников.

Итак, пчелы, подчиняясь приказу агронома и селекционера, должны будут послушно вылетать в сады и на поля и опылять цветки плодовых и ягодных, подсолнечника и льна, хлопчатника и гречихи… Пчелы должны будут цветок за цветком проверять хоботками венчики открытых цветков и плотно закрытые лодочки под парусом бобовых. Вскоре после этого каждый венчик поникнет побуревшей, сухой оболочкой семени, а каждая лодочка обернется спиралью бобика, вытянется стручком.

Осенью тяжелые семена, радуя сердца тружеников полей, польются шуршащим потоком из молотилок.

Составляя карты полей и уточненные схемы севооборотов, вычерчивая границы участков, определяя размещение посевов, агрономы и полеводы не могут не учитывать, что нельзя строить перспективу подъема урожайности на случайных опылителях.

Вот почему в рабочие, проектные наброски преображаемого сельскохозяйственного пейзажа маленькой, но важной частностью врастают спрятанные в тени лесной полосы и окруженные лещиной и акацией, жимолостью и липой площадки с выстроившимися, как на смотру, весело раскрашенными и аккуратно пронумерованными ульями пасеки.

Теперь надо вновь и вновь подумать, что произойдет, когда пчел, обитающих здесь, дрессировка отвлечет от тех цветков, на которые их зовет природа, подготовившая в венчиках лучших медоносов богатый взяток пыльцы и нектара. Что будет, если, покоряясь приказу дрессировки, пчелы в разгар лета, когда цветут растения, дающие больше всего пыльцы и нектара, будут вынуждены посещать скупые цветки?

Выход заключается здесь в том, что, пока пчелы одной части пасеки заняты полетами и, пытаясь добыть нектар в скупых цветках, опыляют их, пчелы остальных семей, вывезенные на богатое нектарное пастбище, собирают мед для всех. Выход может, видимо, заключаться также и в том, что дрессировка пчел будет применяться не только для направленного опыления растений, но и для направленного медосбора.

Цветки белого и розового клевера, донника-буркуна, гречихи, сурепки, горчицы, малины, вереска прекрасно посещаются пчелами без всяких искусственных дрессировок. Однако подкормка надушенными сиропами – белоклеверным, донниковым, гречишным и так далее – резко увеличивает вылет пчел на цветущие посевы этих богатых нектаром растений.

Недавно с помощью тщательных анализов удалось установить состав эфирных масел, получаемых из разных цветков, после чего химики и парфюмеры научились составлять соответствующие смеси синтетических масел. Проверка на груше, абрикосе, бахчевых и других растениях отчетливо показала превосходное дрессировочное действие этих синтетических смесей на пчел.

Летная деятельность и сборы меда сотен дрессированных пчелиных семей сравнивались в течение нескольких лет с деятельностью и сборами меда семей, подкармливавшихся обычным сахарным сиропом, без всякого запаха. Известно, что такой сироп сам по себе достаточно сильно побуждает пчел к вылету.

Оказалось, что пчелы, дополнительно подкормленные, теперь уже, можно сказать, только чистым запахом, поскольку сахар получали все, собирали значительно больше меда: с гречихи процентов на 20, с розового клевера, горчицы и вереска процентов на 25, с белого клевера, сурепки и донника почти на 50, а с некоторых культурных и диких растительных пород даже на 100 процентов и больше!

В результате этих опытов установлено, что скармливание одного килограмма сахара с соответствующим запахом дало прибавку в медосборе вполне достоверно большую, чем скармливание такого же количества сахара без запаха.

У этого нового способа увеличения сборов меда большое будущее.

Одна пчелиная семья за год расходует (подсчитаны даже примерные помесячные нормы) на собственные нужды почти 90 килограммов меда и около 30 килограммов пыльцы. Весь этот корм поглощается лишь на поддержание жизни, на внутриульевые работы и летную деятельность, на выделение воска и выкормку личчнок.

Пчелиная семья, собравшая за лето 90 килограммов меда, еще не собрала никакой товарной продукции. Чтобы дать возможность пчелам снести в улей эти поддерживающие рост и развитие пчелиной семьи 90 килограммов и сверх того десятки килограммов меда про запас (именно этот пчелиный запас и представляет для нас товарную продукцию), пасека должна быть обеспечена достаточными площадями медоносов.

Из сотен растений разных видов, которые могут служить кормовой базой для пчел, одни зацветают весной, другие летом, третьи осенью. Большинство растений когмит пчел и нектаром и пыльцой, но есть и такие, которые дают только нектар или только пыльцу.

Все эти данные, сведенные в спектры, как называются календарные графики цветения, и представленные в нектарных балансах, позволяют пчеловоду предвидеть расписание взятков.

И если из природной флоры или из набора культур, возделываемых в насаждениях и в полевых посевах, выпали медоносы и пчелы не находят для себя достаточно нектарного или пыльцевого взятка, отчего возникают пробелы в цветосмене и в гнезда поступает корма так мало, что им нельзя загрузить всю медосборную силу пасеки, то на такой случай ульи с пчелами вывозят в заранее разведанные, богатые нектаром районы. Кроме того, пчеловодов выручают специальные припасечные участки, засеваемые культурами, которые будут цвести именно тогда, когда это требуется по плану нектарообо-рота. Для той же цели пруды, ручьи и реки обсаживаются смесью пород ивы, склоны оврагов засеваются донником, все свободные клочки земли занимаются быстро зацветающими горчицей или фацелией, в состав кормовых культур, высеваемых на сено и на зеленый корм, вводится фацелия, которая, как оказалось, в смесях прекрасно поедается скотом. Для той же цели во многих районах может высеваться пожнивно – после уборки раннего картофеля – гречиха или даже смесь розового клевера и лядвенца рогатого, или эспарцет специально как пастбище для пчел.

Если высевать горчицу и фацелию в несколько сроков, они будут цвести в разное время. Посев в разные сроки надежно удлиняет продолжительность цветения и медосбора. Умелая заправка почвы удобрениями увеличивает количество цветков на единице площади.

Специалисты не ограничиваются этими проверенными приемами обогащения нектарных пастбищ. Благодаря поискам стало известно, что внекорневая подкормка растений некоторыми химикатами (их разбрызгивают на листья) может повышать количество нектара в цветках.

Еще больше сулит в этом отношении селекция. О том, как она может усовершенствовать нектаронос-ность многих полевых культур, уже говорилось. Но она может создавать и новые нектароносы.

Даже простые отборы давно существующих медоносов могут значительно улучшить состав медоносной флоры. Среди деревьев белой акации встречаются, например, формы особенно длительно цветущие и богатые высокосахаристым нектаром. Почти совсем не початые возможности открывает акклиматизация новых видов, таких, как знаменитое тюльпанное дерево или другие рекордисты нектарной продуктивности.

Впрочем, мед от этих пород – дело будущего, а еще далеко не все сделано, чтобы собирать нектар с наших широко распространенных нектароносов.

Таким образом, на полях пчелы используются для того, чтобы ускорить внедрение рациональных систем земледелия. Эти же системы встречно подготовляют и предопределяют будущие успехи пчеловодства, когда с полной нагрузкой заработают медогонки и затаренными в липовые кадушки и пластмассовые тетрапаки потекут на вездеходах-тягачах с пасек медовые реки!

Не случайно мастера пчеловодного промысла все чаще задумываются: не пора ли и саму пчелу получше оснастить и усовершенствовать для выполнения задач, которые ее ожидают?