• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

Ф. А. Хайек был одной из?ведущих интеллектуальных фигурXX?века. Многосторонний философ, великий классическийлиберальный мыслитель и лауреат Нобелевской премии поэкономике за?1974?г., Хайек написал множество работ, оказывающих мощное влияние не?только в?экономическойнауке, но?и в?философии и политике. Как было недавносказано, наступающий период, если иметь в?виду историюэкономической, политической и общественной мысли, бесспорно может быть назван «эрой Хайека».

Хайек появился на свет 8?мая 1899?г. в?семье университетских преподавателей и высокопоставленных чиновников,в?которой очень высоко ценилась интеллектуальная университетская жизнь. При этом молодой Хайек был далеконе?блестящим студентом: живое, хаотичное интеллектуальное любопытство мешало ему прилежно сосредоточитьсяна многочисленных учебных курсах. По признанию самогоХайека, записывая лекции, он переставал понимать то, чтослышит, а?поскольку толком запомнить объяснения профессоров не?удавалось, то когда он хотел аргументироватькакую-то позицию, ему приходилось ex novo и с?большимнапряжением изобретать все доводы. В?статье «Два типа ума»(Hayek 1978c, 50—56) Хайек отмечает, что свою интеллектуальную плодовитость всегда приписывал именно кажущейся хаотичности и интуитивности?— качествам, характернымдля его мышления и отличавшим его от других австрийскихтеоретиков, таких как Бём-Баверк и сам Мизес, чье владениепредметом было абсолютным, так что они говорили о?немпредельно ясно и четко.

Вернувшись с?фронтов Первой мировой войны (где онподцепил малярию и немного овладел итальянским), Хайекпоступил в?Венский университет, бывший в?то время подлинным центром интеллектуальных тенденций и дискуссий.(Строгий анализ причин интеллектуального расцвета послевоенной Вены еще не?написан.) Какое-то время Хайек предполагал изучать психологию и впоследствии действительноопубликовал книгу «Сенсорный порядок» (Hayek 1952а),очень значительную работу, в?которой изложил основы своего подхода к?эпистемологии. Но?в конце концов он остановился на праве и общественных науках, а?областью специализации выбрал экономическую теорию; его руководителемстал Фридрих фон Визер?— как мы уже отметили, самый,пожалуй, путаный и эклектичный член второго поколенияавстрийской школы.

По собственному признанию Хайека, в?эти годы его политические взгляды мало чем отличались от взглядов других студентов: он был социалистом «фабианского» толка,верившим вслед за?своим учителем Визером, что благотворное вмешательство государства может улучшить общество. Только после того, как Хайек прочитал «Социализм»,критический трактат Мизеса, опубликованный в?1922?г.,он расстался с?юношескими социалистическими идеалами. Рекомендация Визера помогла Хайеку установить близкое профессиональное сотрудничество с?Мизесом, сначалав?возглавляемом им Управлении военных репараций, а?потом в?качестве руководителя основанного Мизесом Австрийского института исследований делового цикла. Крометого, Хайек стал одним из?самых усердных и продуктивныхучастников семинара по экономической теории, которыйМизес проводил каждые две недели в?Венской торговой палате, в?своем кабинете генерального секретаря.

Следует подчеркнуть, что Хайек в?большом долгу у?Мизеса, идеи которого послужили отправным пунктом почтивсех его работ по теории экономики.

Благодаря Мизесу Хайек вышел из-под нездорового влияния Визера и вернулся к?основам австрийской концепцииэкономики, которые заложил Менгер, обогатил Бём-Баверки укрепил Мизес, защищавший их от недальновидности позитивистских теоретиков вроде Шумпетера и приверженцевмодели равновесия вроде Визера. Отношения между учителем Мизесом и учеником Хайеком развивались весьма необычно. Питая друг к?другу взаимное признание и уважение,временами они расходились во взглядах. Отметим, что Хайеку было свойственно подчеркивать свою интеллектуальнуюнезависимость от учителя, теории которого, как признавалсам Хайек, в?конечном итоге неизменно подтверждались ходом развития реального мира.

В?1931?г. другой последователь Мизеса, Лайонел Роббинс,предложил Хайеку пост профессора в?Лондонской школеэкономики, который он и занимал до 1949?г. Так Хайек сталведущим представителем австрийской школы экономической теории в?англоязычном мире. Хайека всегда отличалапредельная учтивость в?отношении его оппонентов, которых он позволял себе упрекнуть разве что в?интеллектуальной ошибке, но?ни?в?коем случае не?в?недобросовестности. Так было, например, во время дискуссий с?социалистами, Кейнсом, Найтом и чикагской школой, с?которыми онполемизировал не?только в?вопросах методологии (Хайекдаже заявил, что после «Общей теории» Кейнса наибольшуюопасность для экономической теории представляет книгаМилтона Фридмена «Очерки по позитивной экономическойтеории» (Friedman 1953), но?также о?теории денег, капиталаи циклов (Hayek 1994). Хайек не?произнес ни?слова упрекаили протеста, даже когда на него яростно и несправедливо набросился Кейнс, а?члены экономического факультета Чикагского университета забаллотировали, высокомерноотказавшись принять в?свои ряды «теоретика австрийскойшколы». (К?счастью, Хайек в?конце концов был принят?—без официального жалованья, поскольку его оплату взял насебя частный фонд,?— в?Комитет по общественным наукамтого?же университета, где он написал свой монументальныйтруд «Конституция свободы» [Hayek 1990a; Хайек 2007].)

Хайеку не?очень повезло в?личной жизни. В?1949?г. онразрушил свою семью, решив развестись с?женой, чтобыжениться на страстной любви своей молодости?— кузине,которая по?недоразумению вышла замуж за?другого. Хайекзаново влюбился в?нее, приехав в?Вену после Второй мировой войны, когда кузина уже овдовела. Хайек и его семьядорого заплатили за?это решение. Английские друзья вследза?Роббинсом отвернулись от него, первая жена умерла, по-видимому, не?вынеся печали (тема эта была запретной, Хайеки его близкие отказывались об этом говорить). Как?бы тони?было, примирение с?Роббинсом состоялось только много лет спустя по случаю свадьбы сына Хайека?— Лоренса, такчто Хайеку пришлось 1950-е и начало 1960-х годов провестив?«ссылке» в?США. Хуже того, в?эти годы Хайек начал страдать из-за серьезных проблем со?здоровьем: сначала от нарушения обмена веществ, что крайне ослабило и истощило его,потом он начал терять слух, что сделало его несколько сухимв?личном общении, и, наконец, ученого терзали повторяющиеся приступы тяжелой депрессии, надолго лишавшие егоинтеллектуальной активности. Собственно говоря, во введении к?сочинению «Право, законодательство и свобода» Хайекпризнавался: временами казалось, что болезни не?дадут емузакончить книгу (Hayek 1981; Хайек 2006). Неизвестно, в?какой мере суровый личный опыт Хайека усилил его убежденность в?огромной важности следования моральным образцамдля сохранения человеческой жизни на личном и социальномуровне. Однако то, как он подчеркивал это в?своих работах,создает впечатление, что мысль принадлежит человеку, знающему, о?чем он говорит, по личному опыту.

Все проблемы со?здоровьем (телесным и психическим)чудесным образом исчезли, когда в?1974?г., ровно через годпосле смерти своего учителя Людвига фон Мизеса, Хайекполучил Нобелевскую премию по экономике. Он почувствовал, что время изоляции в?научном мире осталось позади, иначался период неустанной деятельности, когда он ездил повсему миру, пропагандируя свои идеи, и даже сумел закончить еще несколько книг. (Последняя из?них?— «Пагубнаясамонадеянность: ошибки социализма», появилась, когдаученому было почти 90.) По сути дела, можно утверждать,что присуждение Хайеку Нобелевской премии стало началом поразительного возрождения современной австрийскойэкономической школы,?— возрождения, ареной которогостал теперь весь мир.

Хайек всегда сторонился политики. Он полагал даже, чтороль интеллектуала, главной жизненной целью которогодолжна быть научная истина, несовместима с?ролью политика, вынужденного ради голосов избирателей подчинятьсядиктату общественного мнения (Hayek 1991). Хайек верил,что в?долгосрочной перспективе намного продуктивнее усилия, направленные на то, чтобы убедить интеллектуалов (иотсюда большой успех основанного им классического либерального общества Мон-Пелерин) или повлиять на общественное мнение. (Хайек отговорил Энтони Фишера от карьеры политика и убедил его, что для распространения в?миреидей классического либерализма намного полезнее будет создать Институт экономических отношений (Institute of Economic Affairs), а?позднее?— Исследовательский фонд Атлант(Atlas Research Foundation)). В?общем, без стратегическихинициатив Хайека невозможно представить то изменениеобщественного мнения и интеллектуального климата, которое привело к?падению Берлинской стены и свободнорыночной/консервативной революции, произошедшей в?СШАпри Рейгане и в?Англии при Маргарет Тэтчер,?— революции,которая оказала и продолжает оказывать столь мощное влияние на ход мировых событий.

Будет, пожалуй, уместным закончить этот раздел рассказом об отношении Хайека к?религии. Крещеный католик, онв?юности перестал соблюдать обряды и стал агностиком. Темне?менее с?годами в?нем росло общее понимание ключевойроли религии в?сохранении обычаев, составляющих основуобщества, и, в?частности, значения теологов испанского золотого века как предшественников современной экономической и общественной науки. Более того, в?1993?г. католический мыслитель Майкл Новак удивил интеллектуальныймир, сделав достоянием гласности длительный личный разговор папы Иоанна Павла II c Хайеком, незадолго до смертипоследнего в?1992?г., и обратил внимание на несомненныепризнаки заметного влияния мыслей ученого в?энцикликеCentesimus Annus, особенно в?главах?31 и?32, которые полнызаимствованиями из?Хайека (Novak 1993a; 1993b). Мы никогда не?узнаем, смог ли Хайек, убежденный агностик, в?последние минуты жизни сделать необходимые шаги, чтобыпостичь и принять ту высшую «антропоморфную» сущность,которая намного превосходило его способность понимания.Но?вот что нам известно наверняка: Хайек лучше, чем кто?быто ни?было, понимал опасности, которыми грозит обожествление человеческого разума, и ключевую роль религии в?избежании этих опасностей, вплоть до того, что, как пишетХайек в?последнем предложении своей последней книги, «отответа на этот вопрос может зависеть выживание нашей цивилизации» (Hayek 1988; Хайек 1992).

Первые десятилетия своей научной карьеры Хайек посвятилисследованию циклов. Он шел путем, намеченным Мизесом,но?стал автором ряда собственных, очень существенных достижений. Шведская академия присудила ему в?1974?г. Нобелевскую премию главным образом за?его работы 1930?х?годов в?области теории циклов.

Надо подчеркнуть, что, когда в?1931?г. Хайек прибыл в?Англию, его аналитический инструментарий был куда богаче,чем у?его английских коллег в?целом и у?Кейнса в?частности.Прежде всего, Хайек владел теорией капитала Бём-Баверка ипревосходно понимал, что мнимый «парадокс бережливости» теоретически совершенно бессмысленен. Ведь, согласнотеории Бём-Баверка, любое увеличение сбережений ведетк?сокращению потребления, тем самым понижая относительные цены потребительских товаров. То, что Хайек назвал «эффектом Рикардо», заключается в?повышении спросана инвестиционные товары, причиной чего является ростреальной заработной платы, который в?свою очередь ceterisparibus[9] вызывается понижением цен на потребительскиетовары, провоцируемым ростом сбережений. Уменьшениецен на потребительские товары ведет также к?относительному росту предпринимательских прибылей на этапах, дальше всего отстоящих от потребления, где в?условиях паденияпроцентных ставок, вызываемого изобилием сбережений,наблюдается повышение ценности продукции. Совместнымрезультатом всех этих факторов является удлинение производственной структуры, капиталоемкость которой повышается под влиянием более щедрого финансирования, делающегося возможным благодаря увеличению количествареально сбереженных ресурсов (Hayek 1995). Согласно Хайеку, проблема возникает, когда манипуляции денежным обращением в?форме кредитной экспансии, осуществляемойбанковской системы без опоры на реальные сбережения, делают доступными для предпринимателей новые финансовыересурсы, которые превращаются в?инвестиции, как если?быони действительно были результатом роста сбережений, чтона деле не?так. Итогом оказывается удлинение инвестиционных процессов, отражающее искусственное понижениеставки процента, которое не?может продолжаться долго. Таким образом, для Хайека главное?— это происходящие подвлиянием роста денежной массы изменения относительныхцен (точнее, цен на капитальные блага, используемые наразных этапах производственного процесса, и цен на потребительские товары). Количественная теория денег, которуюинтересует исключительно воздействие колебаний денежной массы на общий уровень цен, склонна игнорировать изатемнять данное явление.

Более того, Хайек понял, что в?1920-х годах американскийФедеральный резерв обдуманно проводил политику активной кредитной экспансии, чтобы нейтрализовать «дефляционные» последствия значительного роста производительности. Так что, даже несмотря на отсутствие заметного ростацен на потребительские товары и услуги, в?этот период происходил значительный рост денежной массы и сформировался огромный финансовый пузырь. Рано или поздно этотпузырь должен был лопнуть и вскрыть накопившиеся грубыеинвестиционные ошибки. Хайек утверждает, что в?ситуациипадения цен, отражающего общий рост производительности,политика стабилизации ценности денег неизбежно порождаетсерьезное межвременное рассогласование между решениями инвесторов и потребителей, которое рано или поздно должно принять форму экономической рецессии. Хайек выразил эти идеив?статье «Межвременное равновесие цен и изменение ценности денег» (“Intertemporal Price Equilibrium and Movements inthe Value of Money”), опубликованной в?1928?г. (Hayek 1937).Применив этот анализ к?существовавшим тогда обстоятельствам, Хайек сумел предсказать Великую депрессию, начавшуюся в?октябре 1929?г., которую он всегда рассматривал какрезультат искусственной масштабной кредитной экспансии,проводившейся Федеральным резервом все предшествующеедесятилетие (Huerta de Soto 2006, 424—431, Скоузен 2002).

Позднее, в?1931?г., Хайек опубликовал книгу «Ценыи производство» (Hayek 1935, Хайек 2007), пожалуй, своюсамую значительную и известную работу по теории цикла.В?этой короткой, но?имеющей ключевое значение, работе,Хайек объясняет, с?точными аналитическими подробностями, каким образом кредитная экспансия, не?имеющая опоры в?предшествующем росте добровольных сбережений, искажает производственную структуру, искусственно делая еечрезмерно капиталоемкой, требуя, чтобы допущенные ошибки были обнаружены в?форме рецессии.

Для Хайека изменения денежной массы не?бывают нейтральными и всегда оказывают крайне пагубное влияние наструктуру относительных цен. Когда новые деньги создаютсяв?форме кредита, они всегда попадают в?экономику в?конкретной точке. Первоначально деньги расходуются на определенные средства производства и производственные услуги,и только потом, медленно, последствия дополнительноговливания денег распространяется по всей производственной структуре. Это означает, что некоторые цены (на капитальные блага, дальше всего отстоящие от конечного этапапотребления) будут затронуты раньше других (цен на товары, стоящие ближе к?потреблению), и таким образом размещение ресурсов в?производственной структуре изменится.Появление дополнительных фидуциарных денег, созданныхбанковской системой, означает, что некоторые предприниматели, которые несли?бы постоянные убытки, теперь получают прибыль, а?многие рабочие, которые не?могли?бы найти работу в?определенных секторах, легко ее получают.

Обычно новые деньги попадают на рынок вслед за?искусственным снижением ставок процента (ниже «естественного» уровня), что является одним из?элементов политикикредитной экспансии и дешевых денег. Относительное падение учетной ставки и облегчение условий выдачи кредитовлогически ведет к?росту инвестиционных расходов по отношению к?потребительским, тем самым искажая индикаторы,которыми руководствуются предприниматели, особенно показатель относительной доходности капитала, вложенного накаждом из?этапов или стадий составляющих, согласно австрийцам и нашему знанию, производственную структуру.

В?результате понижения процентных ставок прибыльными делаются инвестиции, которые раньше таковыми не?были.Относительный рост инвестиционных расходов в?свою очередь толкает вверх цену факторов производства, что заставляет предпринимателей переходить к?более капиталоемкимметодам производства и обеспечивает повышение спросана природные ресурсы. В?то?же самое время происходит падение относительных прибылей в?отраслях, производящихпотребительские товары, где издержки постепенно повышаются, а?цены?— нет. Это кладет начало перетоку производительных факторов из?отраслей, расположенных ближек?потреблению, в?самые капиталоемкие сектора хозяйства.Для того чтобы новая капиталоемкая система производства,которая только начала создаваться, смогла принести плоды,этот переток должен осуществляться достаточно долгое время. Хайек подчеркивает, что когда полезность машины зависит от производства других капитальных благ, без которыхее невозможно использовать, то машина оказывается бесполезной, если из-за нехватки ресурсов эти комплементарныетовары оказываются не?произведенными.

Тем не?менее раньше или позже новые деньги, которые банковская система впрыснула в?экономику, начинают попадать в?карманы владельцев факторов производства,и соответствующий рост денежных доходов толкает вверхспрос на потребительские товары. Нет причин полагать, чтопотребители заметно изменили изначальную пропорциюраспределения денежных доходов между потреблением в?настоящем и в?будущем. Поэтому если исключить гипотетический случай, в?котором экономические агенты направляютв?сбережения все новые деньги, созданные банковской системой (практически невероятное событие), то мы получимповышение относительных цен на потребительские товары,порождаемое: а) приходом новых, ликвидных денежных активов в?сектор потребительских товаров, что обеспечивает повышение спроса; и б) тем фактом, что производствопотребительских товаров временно сокращается не?толькоиз-за временного отвлечения ресурсов из?секторов, расположенных ближе к?потреблению, но?и потому, что многиересурсы поглощены инвестициями, которые начнут даватьотдачу только в?конце продолжительного периода времени.

Повышение относительных цен в?секторе потребительских товаров ведет к?ряду последствий, прямо противоположных вышеописанным, которые первоначально дает кредитная экспансия: прибыли начинают расти в?отраслях, расположенных ближе к?потреблению, и относительно падатьв?инвестиционных секторах. Капитальные блага, которыепредприниматели начинают производить с?прицелом наочень капиталоемкую структуру производства, теперь должны быть адаптированы, если это возможно, к?менее капиталоемкой структуре (а потому и более трудоемкой, что логично, если учесть, что повышение потребительских цен всегдаозначает падение реальных ставок заработной платы). В?результате начинается общий переток факторов производстваиз?инвестирования в?потребление, а?наиболее капиталоемкие сектора (строительство, верфи, высокотехнологичныеотрасли, компьютеры и коммуникации и пр.), прибыльныетолько при низких ставках процента, теперь несут большиеубытки, поскольку, как теперь выясняется, их расширениебыло чрезмерным и неоправданным. Короче говоря, из-занехватки реальных ресурсов, необходимых для завершения чрезмерно амбициозных изменений производственнойструктуры, экономический спад становится неизбежным.Эти изменения были предприняты по ошибке, объясняемой чрезмерной легкостью финансирования, ставшей результатом развязанной банковской системой искусственнойкредитной экспансии. Внешними проявлениями спада являются избыток производственных мощностей в?инвестиционных секторах и относительная нехватка их в?секторах,расположенных ближе к?потреблению.

Хайек подчеркивает, что рецессии представляют собой,по существу, кризисы, провоцируемые избыточным спросом на потребительские товары или, точнее, недостаткомсбережений, иными словами, сбережений оказывается недостаточно, чтобы завершить ошибочно начатые инвестициив?капиталоемкие производства. В?результате кредитной экспансии возникает примерно та?же ситуация, что на воображаемом острове, обитатели которого затеяли строительствомашины, способной удовлетворять все их нужды, но?истратили свои сбережения и капитал раньше, чем достроили ее,а?потому вынуждены забросить проект и заняться исключительно добычей пропитания, не?имея возможности использовать при этом какой-либо капитал.

Таким образом, существование во многих производствахв?период рецессии «простаивающих мощностей» (особеннов?отраслях, дальше всего отстоящих от потребления, такихкак строительство, производство капитальных благ, телекоммуникаций или компьютеров) никоим образом не?доказывает, согласно Хайеку, что капитала слишком много иличто потребление недостаточно. Напротив, это признак того,что мы не?в?состоянии использовать весь наличный постоянный капитал, так как текущий спрос на потребительскиетовары настолько неотложен, что мы не?можем себе позволить роскошь производить переменный капитал, необходимый для использования этих простаивающих мощностей.

Таким образом, Хайек доводит до логического концатеорию капитала Бём-Баверка и мизесовский анализ цикла,когда он описывает, как централизованное вмешательствов?денежное обращение порождает широкое межвременноерассогласование между решениями экономических агентов(инвесторов и потребителей), и объясняет, что рецессия?—это всего лишь этап здоровой реорганизации экономики.Хайек объясняет, что этот этап нельзя миновать, но?можноего облегчить, если избегать последующей кредитной экспансии или искусственного стимулирования потребления ипозволить силам рынка постепенно утвердить новую структуру производства, более соответствующую истинным желаниям участвующих в?ней экономических агентов (Huerta deSoto 2006, 265—341; см.: Уэрта де Сото 2007, гл. 5, 1—2).

Выше вкратце приведен предложенный Хайеком анализтеории экономического цикла, позднее завершенный в?работе «Прибыль, процент и инвестиции» (Hayek 1939), в?которой он исходит из?предположения, что неиспользуемыефакторы производства существуют. Хайек постепенно углублял и оттачивал свой анализ параллельно с?дискуссиямис?Кейнсом и теоретиками чикагской школы по теории денег,капитала и циклов. В?следующем разделе мы рассмотримэти дискуссии.

Нет ничего удивительного в?том, что Хайек с?самого началапротивостоял теоретикам неоклассической традиции, которые из-за отсутствия корректной теории капитала и неспособности применить теорию предельной полезностик?деньгам настаивали на том, чтобы подходить к?текущимэкономическим проблемам исключительно с?макроэкономических позиций.

Хайек выдвинул радикальные возражения против количественной теории денег, которой придерживались неоклассические экономисты вообще и чикагская школа в?частности: «В?силу своей макроэкономической природы она сосредоточена исключительно на общем уровне цен и внутреннене?способна обнаружить последствия, которые экспансияплатежных средств оказывает на структуру относительныхцен. Поэтому она не?учитывает самые тяжкие последствияинфляционного процесса: ошибочное инвестирование ресурсов и, как результат, порождение соответствующей безработицы» (Hayek 1980).

Помимо этого, Хайек возобновил дискуссию, которуюБём-Баверк вел с?Кларком по вопросу концепции капитала. В?своей работе «Чистая теория капитала» (Hayek 1941) истатье «Мифология капитала» (Hayek 1936, 199—228) Хайекподверг критике основателя чикагской школы Фрэнка Найта за?приверженность мифической концепции капитала какоднородного самовозобновляющегося фонда, в?результатечего он проглядел структуру этапов производства, образующих в?совокупности производственный процесс, и свелк?нулю роль предпринимателя как в?непрерывном создании, координации и поддержании этих этапов, так и в?решении не?делать этого. Согласно Хайеку, подход Найтаочень опасен, поскольку одержимость равновесием ведетего в?конечном счете к?защите необоснованных теорий недопотребления и, косвенным образом, к?оправданию кейнсианской политики искусственного вздувания эффективного спроса, не?желающей учитывать ее искажающее воздействие на микроэкономическую структуру общественногопроизводства.

Впрочем, наибольшее значение имела дискуссия между Хайеком и Кейнсом, длившаяся на протяжении 1930-хгодов (Hayek 1995). Хайек положил начало дискуссии двумя большими рецензиями на книгу Кейнса «Трактат о?деньгах», появившуюся на английском в?самом начале 1930-хгодов, когда Хайек только поселился в?Англии. Кейнс ответил яростными нападками на книгу Хайека «Цены и производство», и завязался спор, в?котором был выяснен ряд важных аспектов теории денег и циклов. Сегодня, когда кейнсианская лодка прочно села на мель, мы начнем с?того, начем закончилась дискуссия в?конце 1930-х. Хайек особеннокритиковал Кейнса за?его макроэкономический подход иотсутствие надлежащей теории капитала, которая бы, подобно предложенной Бём-Баверком, изображала производственную структуру как совокупность этапов. В?вину Кейнсу он поставил и неразборчивость, с?которой тот принялвульгарный миф о?недопотреблении, в?частности, не?сумевпонять, что вполне можно получать прибыль на производстве определенного товара даже в?условиях падения спросана него, если при этом инвестировать в?сокращение производственных издержек, внедряя дополнительные капитальные блага и создавая таким образом более капиталоемкуюпроизводственную структуру. В?этой структуре на этапах,дальше всего отстоящих от потребления, обеспечивается занятость для факторов производства, высвобождаемых в?результате роста сбережений на этапах, расположенных ближек?потреблению.

Более того, Хайек рассматривал кейнсианский рецептвыхода из?Великой депрессии как всего лишь временноерешение, чреватое неблагоприятными последствиями. Действительно, любое искусственное повышение совокупного спроса ведет к?серьезному искажению структуры производства и способно породить лишь нестабильную занятость. К?тому же, когда со?временем станет ясно, что трудиспользуется в?неприбыльных производствах, возникнетеще большая безработица. Согласно Хайеку, предписываемые кейнсианцами и монетаристами фискальные и кредитно-денежные манипуляции вносят серьезные искаженияв?межвременное согласование рынка. Поэтому Хайек выступает в?пользу политики жестких денежных стандартов ипротив валютного национализма и гибких обменных курсов,решительными сторонниками которых являлись Кейнс итеоретики чикагской школы. В?другой замечательной книге,«Валютный национализм и международная стабильность»(Hayek 1937), Хайек показывает, каким образом гибкие валютные курсы порождают и стимулируют глубокие искажения производственной структуры, неизбежно ведущиек?рецессиям, которых не?возникло?бы в?условиях фиксированных обменных курсов. Хайек утверждает, что гибкиевалютные курсы препятствуют координации, осуществляемой рынком, и порождают излишние денежные искаженияв?реальном процессе размещения ресурсов.

Чтобы читателю было легче сопоставить радикальныеразличия в?австрийском подходе Хайека и в?макроэкономическом подходе кейнсианцев и монетаристов, мы свелиэти различия в?таблицу?6.1.

Начиная с?публикации в?1935?г. сборника эссе о логической невозможности социализма «Коллективистское экономическое планирование» (Hayek 1975), Хайек неутомимои преданно, бок о?бок с?Мизесом, участвовал в?дискуссиио?невозможности экономического расчета при социализме.Основная идея Хайека, отраженная в?заглавии последней написанной им книги, «Пагубная самонадеянность», состоитв?том, что социализм представляет собой пагубное заблуждение интеллектуальной гордыни или научного высокомерия. В?своих работах Хайек использует термин «социализм»в?очень широком смысле, охватывающем не?только так называемый реальный социализм (т.е. систему, основанную нагосударственной собственности на средства производства),но?и вообще любую систематическую попытку с?помощьюпринудительных методов социальной инженерии частичноили целиком спроектировать или организовать какую-либо область сети человеческих взаимодействий, образующихрынок и общество. Хайек полагает, что социализм, в?этомшироком смысле слова, представляет собой интеллектуальную ошибку, потому что для того, кто желает организоватьобщество или регулировать его, логически невозможно создать или получить информацию или знание, которые позволили?бы ему исполнить волюнтаристское намерение «усовершенствовать» общество. Собственно говоря, общество,согласно Хайеку, не?является системой, «рационально организованной» чьим-то умом, потому что оно представляетсобой стихийный порядок, т.е. динамический процесс, постоянно развивающийся и возникающий в?ходе непрерывноговзаимодействия миллионов людей, который не?был и дажене?мог быть сознательно или обдуманно создан каким-либоодним человеком.

Сущность социального процесса, по Хайеку, заключается (как мы видели в?главе 2) в?сугубо личной, субъективной,практической и рассеянной информации, или знании, которую каждый человек?— в?своих конкретных обстоятельствахместа и времени?— постепенно открывает и порождает в?каждом из?действий, которые он предпринимает для достижения своих конкретных целей, действий, материализующихсяв?этапах того увлекательного путешествия, каким являетсяжизнь каждого человека. Для того чтобы люди могли по-предпринимательски открывать и передавать огромные объемы практической информации или знания, требующегосядля сохранения и развития сегодняшней цивилизации, онидолжны иметь возможность?— без каких-либо помех, особенно систематического или институционального насилия илипринуждения,?— свободно ставить перед собой цели и находить средства, необходимые для их достижения. Поэтомупонятен тот смысл, в?каком Хайек рассматривает социализм,независимо от его типа или степени, как интеллектуальнуюошибку. С?одной стороны, человек, желающий «улучшить»или организовать определенную область общественной жизни с?помощью институционального насилия, не?в?состоянииобладать огромными объемами практической, разрозненнойинформации, рассеянной по умам тысяч людей, которымприходится против своей воли выполнять его приказы. (Этаневозможность связана с?ограниченностью его способностипонимания, с?объемом информации и в?особенности с?невыразимой в?словах и динамической природой практическогознания, имеющего ключевое значение для жизни в?обществе.) С?другой стороны, систематическое использованиепринуждения и насилия, являющееся самой сутью социализма, не?позволяет людям свободно стремиться к?своим целям,но?тем самым и цели не?могут выступать в?качестве стимуловдля открытия и создания практической информации, необходимой для развития и координации общества.

Хайек утверждает, что в?силу тех?же самых причин, покоторым социализм является интеллектуальной ошибкой илогической невозможностью, институты, имеющие особоезначение для жизни в?обществе (моральные, правовые, языковые и экономические), не?могли быть обдуманно созданыкем-либо, а?являются результатом длительного эволюционного процесса, в?который вносили свой крошечные вкладв?виде опыта, желаний, стремлений, знания и пр. миллионы и миллионы людей сменяющих друг друга поколений,положивших, таким образом, начало ряда поведенческихнорм (институтов), которые одновременно возникали в?процессе социального взаимодействия и делали этот процессвозможным. Эти поведенческие нормы, или материальныеправила поведения, образуют промежуточную область междубиологическим инстинктом, который затрагивает каждогоиз?нас, и областью человеческого разума. Эта область промежуточна, потому что, хотя подобные правила поведения,несомненно, возникают в?результате человеческой деятельности, они включают огромные объемы информации, опытаи знаний, намного превосходящие возможности любого отдельного ума создать, постичь или задумать подобного родаинституты с?нуля.

Правила поведения, делающие возможным возникновение цивилизации, появляются в?результате эволюционного процесса, в?ходе которого социальные группы, первымивыработавшие нормы и правила поведения, благоприятныедля мирной, добровольной торговли (совокупность правил иинститутов, образующих право собственности), постепеннопоглощают и подчиняют себе другие группы, сравнительноболее отсталые из-за своей примитивной или родовой организации. Поэтому, как указывает Хайек, социалисты глубокозаблуждаются, полагая, что чувства и установки, типичныедля малых примитивных групп (основанные на принципахсолидарности, альтруизма и преданности), могут стать основой обширного порядка общественного сотрудничества, образующего современное общество. В?самом деле, принципысолидарности и альтруизма пригодны в?примитивных группах именно потому, что в?подобных группах потребности иособенности каждого члена хорошо известны. Однако попытка распространить принципы солидарности и альтруизма, типичные для родоплеменной группы, на обширный порядок общественного сотрудничества, где взаимодействуюти сотрудничают миллионы людей, которые не?знают и никогда не?узнают друг друга, способна привести лишь к?исчезновению цивилизации, к?физическому уничтожениюбольшей части человечества и возврату к?примитивному родоплеменному хозяйству, едва-едва обеспечивающего простое выживание.

Новый вклад Хайека состоял главным образом в демонстрации того, что идея Мизеса о?невозможности экономического расчета при социализме представляет собой просто частный случай более общего принципа логическойневозможности социальной инженерии или, иными словами, «конструктивистского» или «картезианского» рационализма. Поскольку рационализм этого типа покоится наиллюзии, что человеческий разум намного могущественнее,чем на самом деле он отражает пагубную сциентистскую заносчивость, не?признающую границ для будущего применения методов социальной инженерии. Хайек используеттермин «сциентизм» для обозначения неоправданного применения в?общественных науках методов физических и естественных наук. В?1940-х?— начале 1950-х годов он написалряд статей, которые позднее, в?1955?г., объединил в?сборнике«Контрреволюция науки» (Hayek 1955; Хайек 2003). В?этойкниге Хайек дает уничтожающий анализ позитивистскогорационализма, идущего от идей Конта, Сен-Симона и узкого бентамовского утилитаризма, предполагающих окружение, в?котором информация о?выгодах и издержках каждогодействия известна и позволяет принимать максимизирующие решения. К?сожалению, в?этот?же период была опубликована работа Милтона Фридмана «Очерки по позитивнойэкономической теории» (Friedman 1953), которая завоевала огромную популярность и дала новый импульс использованию позитивистской методологии в?нашей науке. ХотяХайек в?своей книге в?целом предвосхитил и подверг критикебольшинство наиболее одиозных положений Фридмена, самХайек позднее заявил: «Знаете, я?часто говорю о?том, что однаиз?вещей, о?которых я?больше всего жалею, это что я?не вернулся к?критике трактата Кейнса [«Общей теории»], но?почти так?же досадно, что я?не подверг критике книгу Милтона“Очерки по позитивной экономической теории”, в?определенном смысле крайне опасную» (Hayek 1994, 145). Это замечание может удивить тех, кто отождествляет Хайека с?либерализмом чикагской школы, не?отдавая себе отчет в?оченьглубоких методологических различиях между членами этойшколы и австрийскими теоретиками. В?другом месте он более подробно высказался о?методологических разногласияхс?Фридменом и неоклассиками: «Фридмен?— это архипозитивист, считающий, что научные аргументы могут строитьсятолько на том, что эмпирически доказано. Я?же полагаю, чтонам уже известно столько деталей в?области экономическойтеории, что единственная задача?— привести знания в?порядок. Вряд ли мы нуждаемся в?какой-либо новой информации.Главная трудность?— переварить уже известное. Статистикане?делает нас мудрее, она лишь дает информацию о?конкретной ситуации. Не?думаю, что статистические исследованиямогут чем-то помочь в?плане теории. ...У монетаризма Милтона и у?кейн­ ианства гораздо больше общего между собой,счем у?меня с?любым из?этих направлений. ...Чикагская школа мыслит, в?сущности, “макроэкономическими” понятиями. Они ведут анализ на уровне агрегированных показателей и средних: совокупное количество денег, общий уровеньцен, общая безработица, все эти статистические величины.…Возьмите “количественную теорию” Фридмена. Сорок летназад я?писал, что у?меня есть сильные возражения противнее, так как это очень грубый подход, оставляющий без внимания массу вещей. Мне досадно, что такой искушенныйчеловек, как Милтон Фридмен, не?использует ее в?качествепервого приближения, а?принимает всю целиком. Так чтов?конечном итоге мы расходимся именно методологическиевопросы» (Hayek 1993, 129—130).

Наконец, следует помнить, что Хайек начал критическийанализ теории равновесия с?двух плодотворных статей, опубликованных в?1930-х и 1940-х гг.,?— «Экономическая теория и знание» (1937) и «Использование знания в?обществе»(1945). В?них подчеркивается вывод, к?которому Хайек пришел в?ходе дискуссий с?социалистическими неоклассическими теоретиками, а?именно, что они проглядели проблемунеосуществимости социализма, поскольку в?своих моделяхобщего равновесия исходят из?предположения, что вся необходимая информация о?переменных и параметрах совместных уравнений, описывающих равновесие, уже «дана».Хайек показывает, что, вопреки предположению теории экономического равновесия, в?реальной жизни подобная информация никогда не?бывает «дана», а?ее постепенно открывают предприниматели в?динамичном процессе, которыйи должен быть объектом исследований экономистов. Таким образом, Хайек отвергает неоклассическую концепциюсовершенной конкуренции и, следуя австрийской традиции(идущей от схоластов), предлагает динамичную модель конкуренции, понимаемой как процесс открытия информации.Эту идею он выразил в?двух важных статьях?— «Смысл конкуренции» (1946) и «Конкуренция как процедура открытия»(1968) (Хайек 2000, 102—114; Хайек 1989).

1949?год, когда Хайек покинул Лондонскую школу экономики и перебрался в?Чикагский университет, ознаменовалсясущественным изменением его исследовательской программы. Он отошел от проблем экономической теории и взялся за?исследование правовых и институциональных факторов, ведущих к?свободному обществу. Хайек утратил интереск?теоретическим дискуссиям 1950—1960-х годов, предметом которых были выросшие из?«кейнсианской революции»макроэкономические концепции, и в?ожидании, когда уляжется буря сциентизма, взялся за?начатое Карлом Менгером исследование возникновения и эволюции институтов.Плодом тридцатилетних усилий стали две работы первостепенной важности?— «Конституция свободы» (Hayek 1990а;Хайек 2007) и «Право, законодательство и свобода» (Hayek1978, 1981; Хайек 2006).

Здесь невозможно представить все достижения Хайекав?области теории права и политологии, хотя на испанскомэта работа уже проделана выдающимся исследователем еготворчества (De la Nuez 1994). Отметим только наличие очевидной связи между достижениями Хайека в?области экономической теории и в?области теории права и политологии.Согласно Хайеку, поскольку социализм представляет собойсистемную, институционализированную атаку на свободучеловеческой деятельности, осуществляемую посредствомпринуждающих декретов и приказов, следствием оказываетсяразрушение традиционной концепции права, понимаемогокак совокупность правил, имеющих общий (равно применимых к?каждому) и абстрактный (поскольку они просто устанавливают рамки деятельности, никак при этом не?оговаривая конкретных результатов социального процесса) характер.В?результате материальное право оказывается вытесненнымложным «правом», которое представляет собой конгломератадминистративных предписаний, норм и приказов, точноустанавливающих, как именно должен действовать тот илииной человек. Так что по мере расширения и углубления государственного вмешательства в?экономику традиционныезаконы перестают действовать в?качестве норм личного поведения, а?их роль принимают на себя принуждающие декреты и приказы, исходящие от властного органа (избранногодемократически или нет), которые Хайек, противопоставляяих общей концепции права, называет «законодательством».Таким образом, сфера практического действия закона сужается и оказывается ограниченной теми областями, которые,даже если они являются объектом регулирования, не?попадают под прямое влияние интервенционистского режима.

Более того, у?всего этого есть еще очень существенноепобочное следствие: поскольку вместе с?материальными законами исчезают и важные ориентиры, постепенно меняется и тип личности, так что люди утрачивают привычку приспосабливаться к?абстрактным, общим правилам поведения.Они все в?меньшей степени усваивают и соблюдают традиционные нормы поведения. Кроме того, социализм культивирует пренебрежение к?закону, поскольку во многих случаях неисполнение приказов властей становится вопросомвыживания, а?для коррумпированных предпринимателейэто?же является залогом успеха, так что в?результате людиначинают воспринимать пренебрежение правилами как превосходное выражение человеческой изобретательности (которую нужно воспитывать и поощрять), а?не как нарушениесистемы норм, чреватое опасностью для общественной жизни. Короче говоря, социализм толкает людей к?нарушениюзакона, выхолащивает содержание закона и извращает его,дискредитируя закон на социальном уровне, в?результатечего граждане теряют всякое уважение к?закону.

Согласно Хайеку, это унижение концепции права неизменно сопровождается параллельным унижением концепциисправедливости. В?традиционном смысле справедливость?—это равная обязательность для всех людей абстрактных материальных правил поведения, составляющих частное правои уголовное право. Поэтому вовсе не?случайно правосудиеизображают с?завязанными глазами?— оно и должно бытьслепо в?применении закона, ибо сказано: «не будь лицеприятен к?нищему; и не?угождай лицу великого» (Лев 19, 14). Поскольку социализм систематически искажает традиционнуюконцепцию закона, он также подменяет традиционную идеюсправедливости. Ведь в?социалистической системе «справедливость» состоит преимущественно в?произвольных оценках, осуществляемых правящими органами или отдельнымисудьями, исходящими из?более или менее эмоциональноговпечатления о?конкретных «конечных результатах» некоегосоциального процесса, который, как им представляется, онивоспринимают в?данный момент и смело пытаются направлять с?помощью приказов. Получается, что теперь оценивается не?поведение людей, а?воспринимаемый «результат»поведения в?ложном контексте «справедливости», которуюукрашают прилагательным «социальная», чтобы сделать еепривлекательной для пострадавших от нее. С?позиций традиционного права, нет ничего более несправедливого, чем концепция социальной справедливости, потому что она опираетсяна взгляды, впечатления или оценки «результатов» социальных процессов, невзирая на оценку поведения людей с?позиций норм традиционного права.

Хайек отмечает, что в?традиционном праве судьи выполняют чисто интеллектуальную функцию и не?имеют правадействовать под влиянием эмоций или личной оценки последствий приговора для каждой из?сторон. Если, как этопроисходит в?социалистической системе, объективное применение закона оказывается необязательным и допускаются судебные решения, основывающиеся на более или менее субъективных эмоциональных впечатлениях, исчезаетвсякая правовая определенность, а?люди скоро начинаютпонимать, что любое притязание может получить судебнуюзащиту, если удастся произвести на судью благоприятноевпечатление. Это становится мощным стимулом для сутяжничества, а?в хаотической ситуации, создаваемой паутинойпротиворечивых и произвольных декретов, обременяет судей настолько, что их работа делается все более невыносимойи неэффективной. Процесс распада заканчивается толькос?фактическим исчезновением традиционного правосудия,а?также судей, которые превращаются в?обычных бюрократов, подчиняющихся политической власти и отвечающихза?проведение в?жизнь ее распоряжений. В?таблице?6.2 представлены основные различия между стихийным процессом,основанным на предпринимательстве и свободном взаимодействии людей, и организованной системой, базирующейсяна приказах и институциональном принуждении. Таблицавыявляет противоположные эффекты, оказываемые, согласно Хайеку, этими двумя подходами на концепции права исправедливости и их применение.

Примечания:

[9]

При прочих равных (лат.).?— Прим. перев.