• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

На севере диком стоит одиноко
На голой вершине сосна…
И снится ей все, что в пустыне далекой
В том крае, где солнца восход,
Одна и грустна на утесе горючем
Прекрасная пальма растет.

При слове «пальма» обычно мы представляем себе растение с характерным обликом: дерево с прямым, неветвящимся стволом и пышной кроной крупных листьев на верхушке.

Такое представление не противоречит и ботаническому, правда, лишь отчасти. Дело в том, что у ботаников под словом «пальма» числится одна из самых больших групп растений, численность которой пока что не установлена. Одни называют цифру 2000, другие — 2780, а по некоторым данным, пальм не менее чем 3400 видов.

Наряду со столь значительным количеством на редкость удивительно и их разнообразие. Мы уже не говорим о том, что многие пальмы далеки от привычного стереотипа. Встречаются, к примеру, пальмы с наклонными стволами, распростертые по земле, ползучие, «лазящие по деревьям» или извивающиеся лианами. Встречаются и кустовидные или вовсе «бесстебельные», у которых стебли упрятаны в землю, а то и полностью отсутствуют, на поверхность выносятся одни только листья.

Слово «пальма» в переводе с латыни «ладонь». Значит в основе названия растения заключена дланевидная форма листьев. Хотя у пальм листья исключительно разнообразны по форме, размерам и строению. Величина их колеблется от двенадцатисантиметровой длины у гватемальской хамедореи Тюркгейма до самых крупных в растительном мире 25-метровых листьев рафии королевской. 8-метровый веерный лист-зонт с черешком в 2–3 метра знаменитой «пальмы тени» — корифы зонтоносной может укрыть от зноя или дождя 15–20 человек.

Но вернемся к основе пальмового растения — стеблю, отличающемуся, как уже отмечалось, богатой вариацией форм и размеров. Конструкция их у многих видов вполне соответствует лучшим образцам инженерно-строительного искусства. А формирует их одна лишь верхушечная почка, часто именуемая «сердцем пальмы». Кремовая, составленная из сочных, курчавых листочков, эта почка — «сердце» привлекает многих гурманов. Не зря местные жители ее почитают за вкусную «пальмовую капусту». Но так, как «главная и единственная», она жизненно важна и для самой пальмы, то имеет надежную защиту от травоядных охотников, ее обычно оберегают толстые, грубые основания листьев, снабженные острыми краями и шипами.

Сформированные верхушечной меристемой таких почек, высоченные красавицы королевские пальмы, вашингтонии, корифы зонтоносные, поражая величественным обликом и изысканностью пропорций, достигают обычно 60 метров высоты при толщине стволов около метра. Тогда как «младшие» их братья весьма низкорослы, с тонкими узловатыми стеблями, напоминают тростник или низкорослый бамбук 2–3-метровой высоты.

А есть и вовсе карлики, со стебельком не выше полуметра и толщиной в карандаш. Таковы, например, рейнхардии тропической Америки. Но и это, оказывается, не предел. Микропигмеями называют ботаники ингуану пальмочковую из джунглей острова Калимантан и настоящее сокровище парагвайской флоры — сиагрус карликовый. Даже флористы не сразу признали в этих, по существу, травянистых растениях пальмовую «кровь».

Своими 10-сантиметровыми росточками никак не напоминают они пальмы, являя собой разительный контраст с величественными «принцами растительного мира». Так отзывался о пальмах Карл Линней, как бы солидаризуясь с другим не менее восторженным их почитателем Александром Гумбольдтом. «За ними народы признали первенство в красоте, — писал основоположник фитогеографии о пальмах. — Азиатское царство пальм, а также примыкающие к нему области земного шара, — писал он, — были местом первоначального развития человечества».

Однако Гумбольдт ценил не только их внешнюю привлекательность, а и большую роль в жизни людей. Пальмы не только «баловни растительного мира», но и экономически очень важная группа растений, уступающая разве что злакам, тогда как по разнообразию использования и применения не имеет себе равных. Продукты питания и напитки, одежду и лекарства, строительный материал и топливо с давних пор и до настоящего времени получают от них люди в тропиках и за их пределами. С древнейших времен пальмы прочно вошли в повседневную жизнь.

Последние открытия археологов и историков убеждают нас в том, что первыми цивилизованными народами нашей планеты были шумеры. С IV тысячелетия до нашей эры, более чем 1000 лет, были они пионерами человеческой истории. Первыми изобрели они письменность, первыми создали государство, проложили первую борозду. Оказывается, что важнейшая отрасль земледелия — садоводство также на счету шумеров.

А в своих садах древние «черноголовые», как называли они себя, высаживали и пальмы. Более того, пальма стала первым, а затем и самым любимым деревом шумерского сада. Об исключительно важной хозяйственной роли этой садовой культуры свидетельствуют многие клинописные тексты, из них стало известно, что пальмы издавна возделывались шумерами и на значительных площадях, при хорошо устроенном поливе, тщательном уходе, подробном учете урожая и пр.

К примеру, только один лишь сад в эпоху третьей династии Ура (2110–2000 лет до нашей эры) имел 1332 пальмовых дерева, приносивших урожай около 8 тонн плодов в год. Интересно, что урожай плодов шумеры учитывали не со всего сада, а с каждого дерева. При этом неизменно отмечали возраст и состояние плодоносящего дерева и даже качество плодов. Средними урожаями в зависимости от возраста растения и погодных условий шумеры считали 120–130 килограммов плодов с дерева, а максимальным — около 150 килограммов. Уход за садами требовал немалых усилий сотен работников. Сохранилась, к примеру, запись, что в саду некоего Машбианна одновременно работало 273 человека.

Однако древние шумерские пальмы не были только садовыми растениями, а выходили и на улицы и площади городов, вставали шеренгами у крупных оросительных каналов, давали спасительную тень другим возделываемым растениям — словом, входили в самую жизнь древнейшего из известных народов. Неудивительно, что пальмы изображались шумерами еще пиктографическими знаками, предшествовавшими знаменитому теперь письму-клинописи (конец IV тысячелетия до нашей эры).

Пальмы бытовали в шумерских пословицах. Пальмы фигурировали даже в протоколах древнего шумерского судопроизводства. В одном из древних судебных дел излагаются обстоятельства тяжбы «за две пальмы».

Пальмовые плоды были в числе основных продуктов питания шумеров. Об этом красноречиво свидетельствует сохранившийся отчет о выдаче продовольствия ткачихам мастерских царя Ибби-Суэна. На восьмом году его царствования в месяц шуена ткачихам отпустили согласно списку 268 кур и 120 сил (около 24 тонн) пальмовых плодов. Учитывая, что месячный рацион ткачихи не превышал 25 сил плодов (около 10 килограммов), на пальмовом довольствии находились почти две с половиной тысячи работниц.

Помимо пищи, пальмовые плоды использовались для приготовления разных напитков, в том числе вина, в качестве лечебного средства, а их отходы шли на корм скоту. Не менее знаменательно, что садовая культура была в то же время и источником стройматериалов, на производство которых прежде всего шли старые, плохо плодоносившие пальмы. Неудивительно, что столь популярное растение почиталось «святым деревом», а его появление на древней земле связывалось с щедростью богов, ниспославших его на землю. А какая же пальма бытовала у шумеров?

Оказывается, просто «пальма»! Ведь она была одна, и шумеры еще ничего не знали о «великом пальмовом множестве» в иных частях земли. Хотя уже различали пол у пальм и высаживали в саду соответствующее число мужских и женских экземпляров.

По праву бы именовать ее шумерской, но история распорядилась по-своему: пальма стала «фиником» — своеобразным символом возрождения и бессмертия. По аналогии с легендарной чудесной птицей древних египтян. Бессмертный феникс в легендах египтян, сгорая, возрождался из пепла вновь и вновь. Когда и где утвердилось производное феникса — финик, можно пока лишь предполагать. Но финикияне, отправляясь в свои дальние заморские плавания, пользовались не только судами, изготовленными из стволов пальм, но и питались преимущественно высококалорийными и, что очень важно, хорошо и долго хранившимися в пути сушеными финиками. Так и прозвали их другие народы — финикийцами. Они же завезли семена финиковой пальмы во многие страны, и прежде всего в Карфаген. А затем уже финиковая пальма распространилась в оазисах Сахары, в Риме и Испании.

Многие сотни лет возделывая полюбившееся дерево, шумеры впервые стали отбирать наиболее приглянувшиеся им формы плодов: по вкусовым качествам, по размеру, сахаристости…

Вместе со многими достижениями шумерской цивилизации «шумерская пальма» передавалась по эстафете от народа к народу. Первыми унаследовали ее завоеватели, вторгшиеся в Шумер из Аккада, древнего Вавилона, Ассирийского царства. За ними пришла очередь и древней Финикии. И везде пальма была желанной.

Обширная современная география финиковой пальмы превышает полмиллиона гектаров. Жизнь народов, населяющих пустынные страны от Инда до Атлантики (через Аравийскую пустыню, Северную Африку и Сахару), всецело связана с культурой финика. А он, перешагнув океан, распространился и в засушливых областях Нового Света (в пустынях Южной Аризоны и юга Калифорнии), С 1939 года ведется опытное возделывание финиковой пальмы и в нашей стране, на юге Туркмении, в Кызыл-Атреке, где финик уже плодоносит.

Разводимая с древнейших времен финиковая пальма является одним из величайших завоеваний в истории культурных растений. Она издревле была и теперь остается хлебом насущным для многих народов. Финиковая пальма сформировала географический ландшафт многих стран юга, сделала возможным жизнь людей в пустынях, определив особую систему оазисного земледелия, при которой в тени пальмовых деревьев успешно растут многие культурные сельскохозяйственные растения.

Финиковая пальма прекрасный индикатор почвенной влаги в крайне засушливых условиях. Она растет только в тех местах, где имеется родник, ручей или неглубоко залегающий водоносный слой почвы. При этом сильная жара, крайняя сухость воздуха, полное отсутствие осадков и даже знойные суховеи с песчаными бурями ей не помеха.

Будто давший ей имя феникс из раскаленного песчаного ада, встает она в оазисах Сахары и Ливийской пустыни, в Алжире и в странах Аравийского полуострова, в Южном Иране и Пакистане. Не зря народы этих районов боготворят ее подобно шумерам, величая «царицей оазисов», «кормилицей», «деревом процветания». Восхищаясь своей покровительницей, арабы говорят, что она «свою прекрасную голову купает в огне солнца, а ноги — в прохладе вод».

Необычная у нее для пальм стойкость и к низким температурам. Изнеженные теплом тропиков пальмы обычно крайне чувствительны к небольшому похолоданию, а финик одолевает и морозы до минус четырнадцать градусов Цельсия. Успешно растет он и на бедных почвах — будь то сыпучие пески Сахары или Аравии, тяжелые глинистые или каменистые почвы Южного Ирака и Ирана. Особенно удивляет его выносливость к засолению почвы. Хороший рост финика наблюдается даже на безжизненных солончаках, сплошь покрытых выцветами соли.

Финиковая пальма — двудомное растение и опыляется с помощью ветра. Для лучшего опыления на верхушках женских экземпляров еще со времени шумеров привязывают веточки мужских соцветий, дающих обильную пыльцу. Такой нехитрый прием обеспечивает пыльцой одного мужского экземпляра 100 женских растений. Женские цветки финика восприимчивы к пыльце в течение одного-двух дней, тогда как пыльца сохраняет жизнеспособность в течение всего сезона, а при соответствующем хранении до 10 лет.

Род феникс (именно такое научное название закрепил за родом финиковых пальм Карл Линней) состоит из 17 видов. Культурная финиковая пальма в диком состоянии пока неизвестна. Наиболее близки к культурному виду три диких финика, распространенные в Пакистане, Северной Африке и на Канарских островах. Как бы продолжая традицию шумеров, теперь первое место в мире по производству фиников занимает Ирак, имеющий в своих оазисах свыше 17 миллионов пальмовых деревьев.

Из-за своей внушительной долговечности дерево финиковой пальмы, доживающее до 150, а иногда и 200 лет, в состоянии кормить не одно поколение бедуинов. В Аравии это настолько ценное растение, что и одиночные деревья имеют своего хозяина. Лучшая любимая пища бедуина — жителя пустынной Аравии — верблюжье молоко с финиками. Поэтому и состояние здесь оценивается не иначе как по наличию верблюдов и финиковых пальм. Действительно, подвяленные или подсушенные плоды — финики, заслуживают самой высокой похвалы. Они не только очень вкусны и питательны, но, пожалуй, и не имеют себе равных среди плодов по калорийности. В мякоти финика содержится до 71 процента сахаров и до 2,5 процента жира, добавьте крахмал, витамины, микроэлементы. 3400 калорий и целый набор очень важных и полезных веществ!

Финиковая пальма из-за своей двудомности легко образует новые формы. Давно уже насчитывают у нее свыше 5000 сортов, число которых продолжает быстро увеличиваться. Этому способствует и размножение ее семенами. Все сорта фиников разделены на две большие группы: с сочными и сухими плодами. Первые высоко ценятся при потреблении свежими, вторые незаменимы для длительного хранения.

Любопытная особенность подмечена учеными в биологии опыления пальм. Пыльца разных сортов оказывает неоднозначное влияние на завязывающиеся, а потом и созревшие плоды. На одном и том же экземпляре плоды поэтому бывают совершенно различны как по величине и форме, так и по окраске, вкусу, химическому составу, времени созревания. Поэтому подбор опылителя весьма важное и ответственное мероприятие в пальмовой культуре.

Происхождение финиковой пальмы одна из интереснейших загадок в истории культурных растений. Древние ее сородичи, как показали палеоботанические находки, обитали в Швейцарии и Франции, в Италии и на Камчатке. Там обнаружены остатки пальм в отложениях олигоцена и плейстоцена. Отпечатки плода, например, были найдены в третичных отложениях в Северной Америке (Техас), отпечатки листьев — на Камчатке.

История дикого финика, предшествовавшего культурному, больше всего связывается ботаниками с фениксом лесным, география которого ограничивается Азией. Он, видимо, и был одомашнен шумерами или их предшественниками.

Вряд ли можно отыскать среди других культурных растений аналог финику по стойкости. Выносливость пальмы к повседневной жаре, как в это обоснованно верят арабы, беспредельна. Она приспособилась расти только в ночное время. Клетки верхушечной почки стебля как бы замирают в дневную жару и трогаются в рост с уходом солнца за горизонт.

Во многом необычна и славна финиковая пальма и ее род феникс в целом. Но ведь феникс только один среди 240 родов семейства арековых (пальмовых). Так назвал это семейство еще Карл Линней.

Особыми симпатиями в этом роде пользуется стройная, красивая, да и, пожалуй, самая популярная в тропиках Старого Света пальма — арека катеху. Почти 20-метровой высоты с прямым гибким стволом и нарядной кроной перисто-рассеченных листьев на вершине, она в самом деле хороша собой.

Семена катеху заключены в плодах, появляющихся на пальме с 4–7-го года жизни и созревающих в течение 8 месяцев. Плод — орех величиной с куриное яйцо в процессе созревания становится кроваво-красным. Плоды и семена катеху используются в медицине, ветеринарии и в текстильной промышленности, при окрашивании тканей.

В диком состоянии катеху неизвестна.

Масличная пальма в природе тропиков представлена тремя видами, как бы объединившими своими ареалами огромные флористические царства: Палеотропис и Неотропис. Один из видов произрастает в Южной Америке, второй — на Мадагаскаре, а третий африканский. Он-то и был в незапамятные времена окультурен в нижнем течении реки Конго, где и теперь активно возделывается. Дикорастущая масличная пальма растет в высоту до 30 метров, тогда как культурные растения достигают 10–15 метров. Зацветает на четвертом году жизни и обильно плодоносит лет до семидесяти. Живет до 80–120 лет. Растение однодомное с крупными, почти метровыми, соцветиями, образующими на одной кисти до 600–800 плодов общим весом до 50 килограммов.

Оранжево-желтая мякоть плода содержит около 70 процентов ценного технического масла, застывающего при комнатной температуре. Оно идет на изготовление мыла, свечей или в качестве смазки. Отличное пищевое масло содержит семена пальмы (до 27 процентов). А из ее соцветий подсечкой добывают еще и сладкий пальмовый сок. По четыре литра в день с одного соцветия, а за сезон дерево «отпускает» до 250 литров сока. Хороший прохладительный напиток получается из этого сока.

Теперь масличная пальма разошлась по тропикам во многие страны. Особенно полюбилась культура масличной пальмы в Индонезии, где она дает высокие урожаи, масло лучшего качества.

Южноамериканский вид масличной пальмы уступает африканскому по продуктивности, но имеет интересную биологическую особенность. Старая часть ствола у американки ложится на землю, образуя придаточные корни. Молодая же часть растет приподнятой над землей кроной из крупных, до двух метров длины, листьев. Растет до тех пор, пока не состарится и не ляжет на землю.

Охватывая все тропики и субтропики, «пальмовый мир» демонстрирует подчас самые невероятные приспособления. Плоды многих пальм, как правило, очень сочные и ярко окрашенные, чем привлекают многих представителей фауны как потенциальных распространителей семян. Птицы, например, занесли семена королевской пальмы с Гаити на Багамские острова. Плодами пальмы кариоты на Яве питаются даже хищники: шакалы, пальмовые куницы, виверры.

Сахарную пальму опекают дикие свиньи и пальмовые циветты. Особое пристрастие к пальмовым плодам имеют обезьяны. Гиббон чернорукий и карликовый в Индонезии поедают плоды аренги туполистной. Гиббоны питаются плодами ротанговых пальм демонорожа и кальмуса.

Излюбленная пища павианов — плоды египетской пальмы дум. В Древнем Египте бога мудрости и покровителя наук Тота почитали в виде павиана. Поэтому высоко чтили и павианов, и их кормилицу пальму, считавшуюся «священным деревом». Изображения пальмы и павианов часто украшали стены гробниц фараонов и других культовых сооружений.

Крупные, в 15–20 сантиметров, плоды пальм далеб в Африке — любимый корм слонов, не пренебрегающих, правда, и более мелкими плодами пальмы гифены вздутой и даже совсем мелкими финиками дикой финиковой пальмы. На огромных ареалах разных пальм, в пределах тропиков и субтропиков, число любителей пальмовых плодов и невольных их «сеятелей» весьма велико. Тапиры и олени, лани и пекари, козы, крупный рогатый скот, лисицы, крысы, мыши, ящерицы-вараны, черепахи и даже рыбы и крабы.

Морские течения разносят на далекие расстояния, кроме кокоса, и плоды пальм нипы, критчарии, собаля, пальметто и других видов. Воды рек несут плоды маникария мешконосного, рафии, метроксилона и «сеют» их далеко от материнских деревьев. Особенные заслуги перед «гордостью тропиков» у «пальмовой» реки, как называют ботаникогеографы Амазонку.

Известный спутник кокосовой пальмы, огромный краб, получивший имя «пальмового краба», а местным населением прозванный «пальмовым вором», энергично забирается по стволу в самую крону и со знанием дела отбирает лучшие плоды. Своими клешнями он мастерски и вскрывает их, «сверля» отверстие в кокосе неизменно в области «мягкого глазка». Очень проворно извлекает он и копру, для чего использует задние клешни. Встречаются и оригиналы. Отмечены случаи, когда пальмовый краб даже разбивал орех, ударяя им о камень. На десерт иждивенец пальм предпочитает мелкие, сочные плоды пальмы-аренги Ластера.

Естественно, что и человек внес свою лепту в расселение многоликих и благодатных растений. По существу, он создал новую их географию, или, как говорят в шутку ботаники, «запутал» ее, имея в виду возделывание пальм на новых для них землях.

Целая отрасль научной и хозяйственной деятельности возникла на базе оранжерейной культуры пальм, получившей теперь большое распространение. Под защитой «прозрачных крыш» пальмы можно встретить в самых отдаленных и холодных уголках нашей планеты. Пальмы как бы возвращаются на те места, которые некогда оставили под напором ледников и холода. Недавно, к примеру, был повторно обнаружен пальмовый лист на Камчатке. Это свидетельство произрастания здесь пальм в доледниковый период.

В нашей стране оранжерейная культура имеет давнее и познавательное и научное значение. Знаменитые оранжереи Ленинграда и Москвы, ведущие свое родство от петровских «аптекарских огородов», имеют пальметумы, насчитывающие несколько сот видов тропических переселенцев. В Москве они уже переселились в климатроны — последнее слово оранжерейных сооружений.

Летом 1885 года коренные сибиряки удивлялись необычному «пальмовому обозу». Диковинные растения, колыхавшие невиданными листьями в такт каждому дорожному ухабу, казалось, бесконечной сибирской дороги следовали на трех десятках подвод. Самым «старым» пальмам было по двадцать лет. И теперь давние путешественницы растут — зеленеют на сибирской земле.

Вместе со столетним юбилеем Томского ботанического сада теперь уже сибирские долгожительницы отмечают свое 120-летие. Правда, на седых ветеранов они вряд ли похожи, так как свежи и часто украшаются крупными соцветиями и соплодиями. Среди старейшин и три величественные пальмы с далекого острова Лорд-Хоу вблизи Австралии. Кроме отметки о родине, в их паспорте читаем: год рождения — 1865-й. За окнами снег и трескучий мороз, а стодвадцатилетние красавицы цветут будто у себя дома.

Почти на сорок лет раньше, чем в Томск, «пальмовый обоз» прибыл и в Киев, где пальмы и теперь радуют многочисленных посетителей и, конечно же, ученых ботанического сада Киевского университета.

Впрочем, великолепные пальмовые коллекции теперь есть во многих наших ботанических садах: в Риге и Новосибирске, Львове и Казани, Калининграде и Ростове, Минске и Алма-Ате. А в Астрахани великолепные неженки юга растут даже в фойе кинотеатра. Кстати, озеленение помещений — давняя служба пальм. В кремлевском рабочем кабинете В. И. Ленина также была пальма — хамеропс.

Что же касается ботанического прототипа лермонтовской «прекрасной пальмы», им мог бы быть, пожалуй, чуть ли не каждый вид великолепного пальмового племени. Хоть больше других ему, пожалуй, соответствует финиковая пальма.

Мы уже говорили о культе пальмы у древних народов: шумеров, финикийцев, египтян… И теперь высоко чтят эти растения. Кубинская королевская пальма украшает герб Кубы, пальмовые ветви на флаге Народной Республики Конго, на гербах Венесуэлы и Доминиканской Республики, а корифа зонтоносная — национальная эмблема Шри-Ланки.

Среди целого букета ценных растений: какао, сахарного тростника, банана, оливы — на гербе независимого государства Фиджи красуется и кокосовая пальма.

Но прежде всего о флористических царствах — родине кокосовой, да и всех других пальм без исключения: Палеотрописе и Неотрописе. Огромное Палеотропическое царство, второе по величине после Голарктиса, охватывает почти всю Африку (от южного тропика до мыса Капа), Южную Азию и острова Индийского и Тихого океанов. Для Палеотрописа характерна богатая тропическая растительность, иногда сменяющаяся весьма скудной флорой, развитие которых предопределено степенью обеспеченности, теплом и водой. Как правило, ровный термический режим положительных температур обоих царств сопровождается различной обеспеченностью водой. В одном случае осадки обильные, в другом периодические, нередко весьма скудные.

Соответственно и флора Палеотрописа и Неотрописа представлена вечнозелеными дождевыми лесами области влажных тропиков, а также муссонными лесами, саваннами, колючими ксерофитными лесами, кустарниковыми зарослями и тропическими пустынями областей с периодической засухой.

Неотропическое флористическое царство имеет много общего с Палеотрописом как по климатическим условиям, так и по растительности. Неотропис охватывает территории субтропической и тропической Мексики, южную оконечность Флориды и все земли до 40 градусов южной широты, включая Центральную и Южную Америку с прилегающими к ним островами. Это самое богатое флористическое царство. Только в пределах Бразилии насчитывается около 50 тысяч видов, из которых не менее 12 тысяч — эндемические.

Общность флор Палеотрописа и Неотрописа объясняется существовавшей в прошлом связью между тропическими частями Африки и Америки. Об этом свидетельствует и большое число семейств, как говорят ботаники, общего афро-американского происхождения. Это гидноровые, веллозиевые и другие. В числе объединяющих Палеотропис с Неотрописом и семейство пальмовых, и самая полезная из всех пальм — кокосовая. Не случайно почетного ранга «самой полезной» после проведенного ООН опроса виднейших специалистов удостоена именно она.

Активно возделывают кокос во всех тропиках. Не зря же ботаники называют кокосовую пальму пантропической культурой. Одно из самых замечательных растений тропиков с успехом растет по берегам Атлантического, Индийского и Тихого океанов, не проникая, однако, сколько-нибудь значительно в глубь континентов.

Любопытно, что подсемейство кокосовых пальм представлено в природе более чем 580 видами, а естественный арсенал их ограничен только западным полушарием. Многие из диких кокосов приспособлены к более холодному, более сухому и сезонному климату и встречаются в обширных саваннах, сухих кампосах Бразилии или в тропических дождевых лесах Южной Америки, не поднимаясь высоко в горы.

Часто кокосовые низкорослые и даже бесстебельные пальмы с ползучими подземными стеблями или лазающие лианы. Однако есть и древовидные растения с одиночным стволом или многоствольные.

Однако у собственно кокосовой пальмы — растения культурного — пока еще не найден дикий родич. Свое название пальма и плод получили от матросов Васко да Гамы. Из-за сходства оболочки ореха с обезьяньей мордой (от португальского слова «коко», что означает «обезьяна»).

Общая площадь, занимаемая кокосовой пальмой на земном шаре, около полутора миллионов гектаров. Больше всего культура кокоса распространена на Филиппинах.

Кокосовый «орех» размером в 20–30 сантиметров обычно имеет разнообразную окраску, варьирующую от зеленой, желтой и оранжевой до темно-коричневой при созревании. Под гладкой и плотной наружной оболочкой ореха находится волокнистая прослойка обычно от 4 до 8 сантиметров толщиной. Это как бы спасательный пояс ореха, с помощью которого он может совершать длительные путешествия по водам морей и океанов. Так он попал на Тихоокеанское побережье Панамы еще до прихода туда испанцев. Американские индейцы ничего не знали о кокосовой пальме и не имели никакого представления о ее возделывании и использовании.

Попадая в воду, кокосовые орехи разносятся морскими течениями на огромные расстояния, так как заполненная воздухом и непроницаемая для соленой воды волокнистая оболочка сообщает ему завидную плавучесть. Прочная же внутренняя оболочка служит надежной защитой семени как при падении ореха с дерева, так и при длительном плавании. Не теряя способности к прорастанию в течение более чем 100 дней, кокосовый орех в состоянии одолевать расстояния в 5000 и более километров. При благоприятных условиях орех прорастает на второй месяц. Поэтому бывает, что случается это на плаву, на пути к цели, благо, что тронувшийся в рост проросток 12–15 месяцев остается еще внутри ореховой скорлупы.

Естественно, что у саморасселения кокосовой пальмы немало препятствий. Проростки часто повреждаются прямыми солнечными лучами или страдают от чрезмерного затемнения, их часто разрушают дикие свиньи, обезьяны, грызуны и тот же «пальмовый вор». Поэтому наиболее благоприятны для естественной репродукции кокосовой пальмы необитаемые коралловые острова и атоллы, где она часто выступает деревом-пионером.

Знаменательную «первопроходческую» ее способность подтвердили известные ботаники Пенциг и Треид. Посетив через 10 лет после извержения остров Кракатау, где в 1883 году раскаленной лавой была уничтожена вся растительность, они нашли там плодоносившие деревья кокосовой пальмы. На одном из островков, поднявшихся из океанской пучины после извержения вулкана Кракатау, уже через полтора года после его рождения были обнаружены проросшие кокосы.

Все это дает основание ботаникогеографам утверждать, что без помощи человека кокосы могли «обосноваться» на песчаных отмелях в Британском Гондурасе, на скалистых островах Фиджи, по восточному побережью Тринидада и даже на Кокосовых островах Индийского океана.

Понятно, что это нисколько не умаляет и большую роль человека в расселении «королевы пальм», которое, видимо, началось со времен плаваний малайцев и полинезийцев. Отправляясь в дальние морские странствия, они неизменно запасались таким превосходным, да еще и надежно упакованным питьем и пищей, каким являются кокосы. Путешествуя вдоль новых островов, они сажали кокосовую пальму.

О происхождении кокосовой пальмы ботаники давно ведут научные споры. Одни, уповая на естественное распространение 29 из 30 видов рода кокос в Южной Америке, считают ее родиной Тихоокеанское побережье Панамы или Анды Колумбии. Подтверждением такой позиции служит им и аргумент о бесспорном произрастании целых рощ кокосовых пальм на Тихоокеанском побережье Панамы (включая и недалекий остров Кокос) еще до появления в Америке Колумба. Именно отсюда, утверждают они, океанические течения и принесли кокосовые орехи на острова Полинезии.

Более значительная группа ботаников за индо-тихо-океанское, а точнее, меланезийское происхождение кокосовой пальмы. Их аргументация более весома и основывается прежде всего на ископаемых находках плодов и пыльцы кокоса в третичных отложениях Индии и Новой Зеландии. Их позицию укрепляет и наличие многочисленных насекомых Меланезии, связанных с кокосовой пальмой, а также недавнее открытие в Южной Африке лобеонсиса кафрского, связывающего кокосовую пальму с родственными ей видами из подсемейства кокосовых, произрастающих в Южной Америке.

Кокосовая пальма больше других пальмовых сверстниц представлена в географических названиях. Кроме упомянутых острова Кокос и Кокосовых островов в Тихом океане, вблизи острова Кокос, находится еще Кокосовый вал, а по соседству с 29 маленькими в большинстве необитаемыми островками, затерявшимися в восточной части Индийского океана и носящими общее название Кокосовые острова, расположена Кокосовая котловина.

Стволы кокосовой пальмы, часто достигающие 25–30-метровой высоты и толщины около 60 сантиметров, — первоклассный строительный материал. Из них туземцы мастерски выдалбливают лодки, делают мачты и сотни других деталей, без которых нет ни лодки, ни корабля, ни любой наземной постройки.

Вершина стройного пальмового ствола всегда увенчана роскошной шапкой крупных перистых листьев. Почти семиметровой длины и метровой ширины достигают эти листья-гиганты, которым туземцы также находят разнообразное применение. Очень прочные волокна, извлекаемые из листьев, идут на плетение канатов, шляп, матов, на изготовление различных щеток, веников, метел.

Цветы кокосовой пальмы — источник «пальмового сахара», сиропа. Для их получения на молодых соцветиях (кстати сказать, невиданно крупных размеров — до полутора метров длины) накануне цветения делают надрезы, из которых вытекает густая сладкая жидкость, содержащая около 15 процентов сахара. Выпариванием из нее получают кристаллический, отличный по своим вкусовым качествам и калорийности пальмовый сахар.

При сбраживании пальмового сиропа получается вкусное, приятное вино. Молодые почки и самые нежные листья употребляются в пищу в виде салатов, служат сырьем для выделки бумаги.

Однако все эти пальмовые блага не могут сравниться с плодами кокосовой пальмы — ее знаменитыми орехами. В пору плодоношения это дерево вступает сравнительно рано, в 5–10-летнем возрасте. Созревание орехов длится обычно около года, а так как цветение не приурочено к какому-нибудь определенному сезону, то и плоды зреют в сентябре и апреле, в июле и даже в январе.

Молодой плод содержит около полулитра прозрачного, приятного на вкус, кисло-сладкого сытного сока, очень хорошо утоляющего жажду. По мере созревания в его жидкости появляются капли масла, а со временем образуется и широко известное кокосовое молоко. Оно имеет белый, подобный настоящему коровьему молоку цвет и приятный вкус.

Полностью созревший плод содержит вместо молока молочно-белую, будто сваренный белок яйца, мякоть — копру. Подсушенная копра на 60–65 процентов состоит из масла, а один ее килограмм дает не менее 6923 калорий, то есть немногим уступает коровьему маслу. С одного дерева за год собирают около 100 орехов, а с гектара пальмовых плантаций — больше тонны копры. Вот и подсчитайте, сколь энергетически значителен урожай кокосовой благотворительницы.

Копра в большом количестве транспортируется специальными судами — рефрижераторами на мировые рынки, где сбывается для переработки на масло, или в свежем виде идет в пищу.

Невероятно, но факт, что кокосовые орехи могут быть даже источником… электричества. Достаточно выставить раскрытый орех на солнце, подсоединить к нему электроды, как он превращается в батарею, способную снабжать энергией транзисторный радиоприемник в течение месяца.

Такой эксперимент много раз ставили ученые на Гавайских островах. Оказывается, солнечное тепло побуждает к быстрому развитию в мякоти ореха особого вида бактерий — аэромонас формикас. Они образуют муравьиную кислоту, составную часть так называемой биохимической тепловой клетки, являющейся основой электролита, используемого для зарядки батарей транзисторов.

Бурная жизнедеятельность микроорганизмов приводит к разложению органических веществ, превращая орех в миниатюрную теплоэлектростанцию.

Интересна и биология королевы пальм, как часто называют это полезное растение. Ее распространение, способ размножения и даже форма ствола приспособлены к береговым океаническим условиям. Уже на расстоянии шести-восьми километров от берега кокосовые пальмы чувствуют себя «не в своей тарелке» и растут плохо. Наилучшим же местом для них считается самая кромка океанской береговой линии. — Здесь они достигают полного расцвета, наиболее крупных размеров, обильно плодоносят и дольше всего живут. Стволы выстроившихся в ряд у самой воды пальм всегда саблевидно изогнуты в сторону океана. Ботаники считают это своеобразной защитой пальм от сильных и внезапных здесь бризов и ураганов.

Изогнутость стволов способствует и очень интересному способу размножения кокосовой пальмы при содействии, конечно, ее постоянного соседа и великодушного покровителя — океана. Благодаря кривизне ствола крона пальмы обычно нависает над прибрежной частью океана, и плоды ее или падают прямо в воду, или скатываются к волне по береговому откосу.

Трудность определения ее родины породила предположение, что королева пальм родом с загадочного материка Мю, который будто бы некогда исчез в водах Тихого океана, а последний урожай на материке кокосовая пальма отдала океану. Он-то и распорядился таким образом, что кокос растет теперь на всех его берегах.

В Малайзии можно услышать и другие старинные легенды и предания об этой пальме, встретить великое множество ее форм и разновидностей.

«Только тот, кто сам это испытал, знает, как, восхитительно сидеть в густой пальмовой тени и пить приятную прохладную жидкость из кокосового ореха» — писал молодой Чарлз Дарвин в своем дневнике во время кругосветного путешествия. Значит, недаром пальму любовно называют хозяйкой океанских берегов. Вполне заслуженно дано и ее плодам имя — королевские орехи.

Лишь на Сейшельских островах растет пальма с орехами, превосходящими размерами плоды кокосовой пальмы: каждый сейшельский орех длиной почти в полметра и около двух с половиной пудов весом. Настоящее чудо природы! Кстати, в растительном мире это самые крупные орехи.

Как сейшельский, так и кокосовый орех имеют снаружи губчатую, волокнистую оболочку. Однако в отличие от кокосового сейшельский орех совсем не способен прорастать на песчаных, насыщенных соленой морской водой берегах. Поэтому сейшельская пальма вплоть до открытия французским мореплавателем Соннератом в середине XVIII века ее родины — мелких островов, затерявшихся в западной части Индийского океана, — так и не смогла сколько-нибудь распространиться в новые районы.

К тому же ее орехи, даже хорошо плавая, не приспособились в длительных океанских странствиях сохраняться как семя. Поэтому всякие морские путешествия для них всегда кончались неудачно: они теряли всхожесть и на новых землях не могли дать потомства.

Гигантские размеры плодов сейшельской пальмы, их загадочное появление в океане, длительное отсутствие сведений о родине этого дерева были причиной многих легенд и суеверий. Так возникло поверье о необыкновенных свойствах ореха-двойняшки, якобы являющегося талисманом счастья. За обладание им платили большие деньги. Рассказывают, что какой-то купец, наслушавшись самых невероятных историй, отдал за один лишь орех целый корабль с командой и товарами, а немецкий император Рудольф заплатил за первый привезенный ему орех столько золота, сколько вместилось в его скорлупе — более 100 килограммов.

И сейчас эти орехи-великаны вызывают удивление. И как не удивляться? Посетите Ботанический музей в Ленинграде — и перед вами откроется поразительное зрелище: неким Гулливером среди лилипутов возвышается сейшельский орех-двойняшка в окружении плодов-орехов сибирского кедра, бука, лещины и даже грецкого ореха.

Сама сейшельская пальма, или лодоицея, как она называется в ботанической литературе, представлена лишь одним видом в одноименном роде. По выражению ботаников, лодоицея — «узко реликтовый вид», произрастает лишь на двух маленьких древних гранитных островках — Праслен и Курьез, относящихся к Сейшельским островам. Всего на 16 гектарах островка Праслен разместилось около 4 тысяч заповедных теперь пальм лодоицеи, еще меньше их на Курьезе.

Лодоицеи — воплощение медлительности. Уж очень медленно они растут, цветут и плодоносят. Семя из ореха прорастает у них почти полтора года. Медленно растет и молодой росток, уже появившийся из ореха. Кстати, молодые ростки продолжают «питаться» его содержимым до 5-летнего возраста. Необычайно медленно растущее деревцо образует у основания одревесневшую чашу диаметром до одного метра и глубиной 50 сантиметров. Прочная чаша из ткани, напоминающей скорлупу кокосового ореха, сохраняется в течение столетий. В ней и формируется основание ствола — луковица, пропуская корни через специальные отверстия в чаше. Цветение крупных, почти 2-метровых, соцветий лодоицеи растягивается на 8–10 лет, плоды созревают 7–10 лет.

Филиппинские ученые разработали недавно способ получения автотоплива из кокосового масла. На улицах Манилы можно встретить уже автобусы и такси с «кокосовыми моторами».

Флору Африки, а нередко и сам континент по праву представляет баобаб. В самом деле, он наиболее популярное растение не только в родных ему саваннах, занимающих около 40 процентов территории Черного материка, но и во всей Африке. В этом быстро убеждаешься, оказавшись, например, в столице Республики Сенегал — Дакаре. На деловых бумагах, дверцах такси, на косынках, спичечных коробках и сотнях других дешевых и дорогих товаров встретишь изображение баобаба.

Понятно, не в этом чисто рекламном буме проявляется любовь к необычному земляку, а в той особой заботе и внимании, которым окружены баобабы в городе и во всей республике. Их здесь настойчиво пытаются спасти от наступления техники, берегут от настырных туристов. Растущие в столице деревья являются предметом национальной гордости. По традиции сенегалец не может поднять руку на священное дерево. В одном из посольств, размещенных в Дакаре, долго не могли найти рабочих, чтобы срубить баобаб, который рос во дворе. Пришлось нанимать со стороны и рубить дерево ночью, дабы не навлечь гнев горожан.

Однако хозяин африканской саванны естественно растет не только в Африке, но и на Мадагаскаре, в Индии и в той же Австралии. Более того, если в Африке встречается лишь один его вид, то в Северной Австралии их два, а на Мадагаскаре целых шесть. И все же это, пожалуй, тот случай, когда и «один — господин».

Как раз африканский вид наиболее замечательный представитель и всего баобабового рода, и даже семейства баобабовых, или бамбаксовых, как его еще называют. Как раз о нем говорят и пишут как о «действительно фантастическом дереве, вошедшем в легенды и сказания, художественную литературу и живопись». Его же не без основания считают восьмым чудом света.

Всем, конечно, известны его примечательные изображения: толстенный ствол и своеобразная «кучерявая» крона. Необычайно толстые стволы баобабов достигают 9–10 метров в диаметре. Так как деревья обычно не высоки, а ветви корявые — их толщина и необычный вид удивляют и забавляют.

Африканская легенда объясняет происхождение таких несуразностей. Благоволя вначале к баобабу, бог посадил его в цветущей долине реки Конго. Однако дерево стало жаловаться на излишнюю сырость земли. Творец внял просьбе и пересадил баобаб на склоны Лунных гор, где он вскоре стал жаловаться на сухость. Рассердившись на нытика, творец вырвал его из земли и небрежно бросил в саванну, где дожди сменяются засухой. С тех пор баобаб и растет корнями… вверх.

Обезьянье дерево (именно так переводится ахмарское слово «баобаб») испокон веков знали и любили местные жители, а европейцам оно стало известно только в середине XVIII века. Французский естествоиспытатель и путешественник Адансон в 1749 году отправился в пятилетнее путешествие по Африке, где и собрал материал о баобабе. На основании его данных Карл Линней составил научное описание дерева, назвав его в честь первого исследователя — адансонией.

Листья у баобаба, как у нашего каштана, пальчатые (из 5–7 листочков). Поэтому и известен теперь баобаб среди ботаников как адансония пальчатая. Листья баобаба издавна используются в пищу, а из сушеных готовят национальную приправу «лаго» и заваривают вместо чая. С наступлением сухого периода, длящегося в саванне обычно 5–6 месяцев, баобаб в отличие от большинства местных деревьев сбрасывает листья. Голым и производит он то курьезное впечатление «растущего вверх корнями, с ветвями, распростертыми по земле».

Дождливый период баобаб встречает и распусканием листьев, и оригинальным цветением. Бутоны у него висят на длинных, крепких цветоножках, выдерживающих небольших пушистых полуобезьян — галаго. Ухватившись за черешок-цветонос, галаго повисают под распустившимся цветком баобаба и лакомятся нектаром. При этом пушистые мордочки сластен припудриваются пыльцой. При посещении следующего цветка галаго его опыляют. И все это происходит ночью. Охотникам за нектаром приходится мириться с привередливостью «хозяина саванны», предпочитающего цвести только ночью, точнее — в предрассветное время. В предутренней прохладе белые шелковистые лепестки крупных цветков, источающих острый мускусный аромат, распускаются, а с появлением солнца роняют лепестки, устилая ковром корни дерева.

Опыление цветков млекопитающими — очень редкая привилегия баобаба, почти не встречающаяся у растений. Правда, галаго не обладают монополией. Баобабовые цветки опыляют и летучие мыши, и птицы-нектарницы, и даже насекомые.

Плоды баобаба свисают все на тех же, что и цветки, длинных «шнурках», теперь уже плодоножках. Плоды тоже предмет повышенного интереса обезьян. Плоды напоминают крупные вздутые огурцы с шершавой твердой кожурой и густым (20–25 сантиметров длины) войлочным опушением. Белая, чуть кисловатая, богатая крахмалом мякоть плодов и есть тот «обезьяний хлеб», которым, впрочем, не пренебрегают и люди. Порезав очищенный плод кружочками, его поджаривают и с аппетитом едят, как у нас кабачки.

Мякоть употребляется и в свежем виде, а также используется для получения лимонада. Отсюда еще одно название баобаба — «лимонадное дерево». Мякоть плодов содержит множество мелких черных семян. Основные их «сеятели» все те же иждивенцы баобаба — обезьяны. Целыми стаями шумно гостят они в кроне гиганта растительного мира, пока там есть чем поживиться. Только полностью убрав урожай, отправляются они на поиски нового кормильца.

Не пропадают зря и толстые, крепкие оболочки баобабовых плодов: из них изготавливают разнообразную посуду и… музыкальные инструменты. У сенегальцев бытует поговорка: «Большой баобаб, а костра не разведешь». Чрезвычайно мягкая и очень насыщенная водой древесина баобабов почти негорюча. Часто она подвержена грибковым заболеваниям, из-за чего толстые стволы взрослых деревьев обычно полые. Этим нередко пользуются другие иждивенцы баобаба — слоны. Резвясь, они, хоть и не без усилий, валят иногда огромные деревья как «колоссы на глиняных ногах», А повергнув наземь, с аппетитом поедают плоды и листья, ветви, кору и даже… древесину стволов. Для толстокожих исполинов фауны баобаб также и «лимонадное дерево». Насыщенные влагой ветви, кора и древесина для них не только еда, но и питье.

Толченую кору употребляют как приправу вроде перца и соли, а из волокон луба вьют очень крепкие веревки, ткут полотна. Однако прежде всего кора — одно из самых удивительных приспособлений растения в борьбе с… пожарами. И именно благодаря ее стойкости к огню, а также необыкновенной мобильности при возобновлении баобаб преодолевает нередкие невзгоды. А если безжалостный огонь степных пожаров или гроз все же проникнет внутрь, то дерево с выжженными стволами растет еще многие годы. Недаром в одной из популярных индийских легенд баобаб «и в огне не сгорает, и в воде не тонет».

Баобаб давно известен как долгожитель, хотя по этому поводу специалисты немало спорили. Впервые возраст баобаба попытался определить его первооткрыватель — Мишель Адансон. В Сенегале он встретил и описал громадное дерево, возраст которого он посчитал равным 5150 годам. Уповая на сообщение Адансона, А. Гумбольдт высказался о баобабе как о старейшем органическом памятнике «нашей планеты».

Позже оказалось, что древесина баобаба не имеет годичных колец и определить возраст дерева не так просто, как это сделал Адансон — неизвестно. По этому поводу начались разногласия среди ботаников. Американский ученый Е. Сварт посвятил этому вопросу даже специальное исследование, результаты которого опубликовал в статье «Возраст баобаба». Измерение с помощью радиоуглеродного метода, проведенные на образцах древесины из центральной части ствола среднего по размерам баобаба (5 метров в окружности), показали возраст — 1100 лет. Сварт сделал вывод, что наиболее крупные экземпляры баобабов могут иметь возраст и в несколько тысяч лет.

Значит, Адансон был близок к истине.

Сенегальцы чтут баобаб и как лекарственное растение, снадобьями из листьев которого лечат астмы, анемии, ревматизмы, воспаления, кровообращение регулируют настойками мякоти плодов, в дело идут кора дерева, семена и даже корни.

Стволы баобаба мадагаскарского эндемичного вида по форме напоминают громадную бутыль, так как их стройные высокие стволы сильно суживаются вверху и в основании.

В биологии баобабов много необычного. Дерево, кора которого обожжена или ободрана слонами, быстро восстанавливает свои потери. Оно продолжает цвести и плодоносить, даже когда по прихоти людей ствол его занят под жилище, наполнен водой. Цепляется за жизнь и поваленное стихией дерево. На поверженном стволе быстро развиваются дополнительные корни, а листья продолжают ассимилировать.

По-своему завершают баобабы и свой жизненный путь. Исчерпав все резервы, они не «умирают стоя», как большинство деревьев, а постепенно как бы оседают вниз и рассыпаются. На месте, где росло дерево, остается лишь копна перепутанных волокон, некогда составлявших основу прочной растительной арматуры великана.

Издавна считая его священным, жители саванн строго придерживаются обычая, по которому каждый должен посеять семена столь полезного дерева подле своего жилища. Но… количество рекламных изображений растет, а баобабов становится все меньше и меньше…

Долголетие… Извечная мечта человечества! Сколько примеров настойчивого, порой самого драматического стремления человека к осуществлению этой мечты.

Правда, в обширном царстве флоры с продолжительностью жизни дело обстоит порой не так однобоко. Некоторые виды растений спешат поскорее завершить свой жизненный цикл. Нередко век таких торопыг ограничивается 6–8 неделями. Но и за этот микровозраст они успевают проклюнуться из семени, вырасти, отцвести. Словом, обзавестись потомством. Ботаники называют их «эфемерами», то есть «однодневными», «мимолетными», «скоропроходящими». К таковым относятся ремерии из семейства маковых, крестовники, различные крупки, бурачки из крестоцветных…

Есть в растительном царстве и почтенные старцы, что живут добрую тысячу, а иногда и две-три тысячи лет. Встречаясь в различных климатических зонах разных континентов, они вместе с солидным возрастом часто отличаются и внушительными размерами. Секвойи и эвкалипты, платаны и оливы, тисы и остистые сосны, болотные кипарисы и баобабы… И наш долгожитель — дуб черешчатый. Немало его деревьев, впечатляющих и возрастом, и величавостью, можно встретить в нашей стране, а в Германской Демократической Республике, в урочище Иванак, тысячелетние исполины образуют уникальную дубраву.

Профессор ботаники Лиссабонского университета Фридрих Вельвич, путешествуя по ангольской части пустыни Намиб, первым из европейцев встретил удивительное растение среди голых песков вблизи Моссамеду. А встретив, даже… испугался. Обескуражила своеобразность растения, очень напоминавшего непомерно большого паука-гиганта.

Осторожно приблизившись к оливково-зеленому нагромождению и убедившись, что это не паук-циклоп, а необычное, неведомое растение, Вельвич принялся за обследование. Уже первое знакомство убедило, что и по внешнему виду, и по ряду ботанических особенностей — это растительный уникум. Обрадованный и вместе с тем озадаченный, ученый долго корпел над подробным описанием находки.

Вместе с гербарными образцами Вельвич отправил материалы в знаменитый лондонский сад Кью-Гарденс знаменитому ботанику Джозефу Хукеру. Посылка Вельвича повергла в замешательство самые высокие ботанические авторитеты, включая Хукера: среди огромного гербарного собрания и обширных живых коллекций лучшего ботанического центра мира ничего сколько-нибудь похожего на «загадочного африканца» не оказалось.

С необычной новостью сэр Хукер поспешил к своему другу и сподвижнику, уже обретавшему мировую славу Дарвину. Но и «всезнающий Чарлз» оказался бессильным. Не менее других удивляясь необычному оригиналу, виднейший ученый лишь беспомощно разводил руками.

Почти пять лет упорно работал Хукер, детально изучая новинку. Тщательно проследил ученый и родственные связи нового растения. Оказалось, что близких родственников у него вовсе нет, а по некоторым характерным признакам его следует причислить к голосеменным растениям, а точнее, к «своеобразным голосеменным» типа эфедры и гнетума. Строго же говоря, заключил Хукер, это растение ни на что не похоже и является самым удивительным из всех известных нам представителей мировой флоры.

Маститый ботаник стал и «крестным» отцом новоявленного африканца, придумав и по всем ботаническим канонам узаконив его научное имя. Отдавая должное необычности растения и чтя заслуги ботаника-первооткрывателя, находку назвали вельвичией удивительной.

«Не дерево, не куст, не трава, а нечто совершенно своеобразное», — писал о вельвичии выдающийся советский ботаник Борис Михайлович Козо-Полянский. Одним знатокам флоры вельвичия напоминает огромный кочан капусты, другие называют ее «деревом-пигмеем», «деревом-тумбой», «живым пнем» и даже подгоревшим караваем. А собиратель растительных уникумов американец Эдвин Меннинджер в интересной книге «Причудливые деревья» пишет о сходстве растений вельвичии с «кучей мусора».

Словом, у каждого своя фантазия, хоть, понятно, и небеспочвенная: столь необычна вельвичия. Во многом это обусловлено крайне суровыми условиями существования. Прибрежные пустыни Юго-Запада Африки, и в первую очередь пустыня Намиб, отличаются крайней иссушенностью грунта. При щедром тропическом солнце здесь месяцами не выпадает ни капли дождя. Годичная же сумма осадков не превышает 10–25 миллиметров.

Будучи древесным растением, вельвичия, однако, не только лесов, но и самых скромных зарослей не образует. На голых, прокаленных зноем песках и камнях, где хорошо, как утверждает местная пословица, «лишь солнцу да ветру» вельвичиевый «лес» скорее напоминает лесосеку с редкими, оставшимися после сплошной рубки пнями. Внешний вид «пней», пожалуй, единственная «деталь», роднящая их с настоящими деревьями (вернее, с пнями деревьев). Вельвичиевые «пни», однако, живые, обычно не возвышающиеся больше чем на 30–40 сантиметров. Зато «талия» у них весьма внушительна. В зрелом возрасте она достигает 1,5–2, а иногда 3–4 метров в поперечнике. Часто вельвичиевые стволы напоминают округлые столы, разделенные посредине неглубокой бороздкой.

Как и надлежит настоящим пням, стволы-коротышки обтянуты корой в 2–3 сантиметра толщиной, а на верхнем их «срезе» отчетливо проступают концентрические круги. Однако возраст растения по ним, как по годичным кольцам наших деревьев, не установишь. Они образуются в периоды роста, которых у вельвичии в течение каждого года бывает разное количество.

Разрастаясь, вельвичиевые стволы как бы углубляются в грунт, где переходят в толстый, конусовидный корень. Корень, постепенно сужаясь, достигает глубины 6 метров. Точь-в-точь «морковка», правда, в стократ крупнее. Роль корня пока еще не совсем выяснена. Так как в пустынной почве воды практически нет, значит, это прежде всего кладовая питательных веществ. Ну и конечно же, надежный «якорь» при весьма частых здесь и довольно беспокойных ветрах и песчаных бурях.

Древесина вельвичии (и «пня» и корня) на редкость твердая, темно-бурого цвета. Острые металлические предметы почти не оставляют на ней следа. В сыром виде древесина тяжелая и быстро тонет. Сухая хорошо горит: жарко и бездымно.

Редкое размещение вельвичии (в силу суровости здешних условий) давало бы им возможность привольно раскинуть в стороны ветви. Давало бы… если бы они были. Но у этого необычного дерева есть только… два листа… Но что это за листья! «Полное отсутствие ветвей и настоящего ствола у вельвичии, — говорил академик В. Н. Сукачев, — природа с лихвой компенсировала… „вечными листьями“!»

Да, да, именно вечными! Не в пример нашему дубу, ежегодно сбрасывающему листву «вечнозеленым» соснам, хвоя которых живет 2–3 года, или елям, у которых хвоинки обновляются каждые 5–7 лет, листья вельвичии служат ей всю жизнь.

Много это или мало? Мы уже поспешили представить вам вельвичию как долгожительницу. Однако в этом качестве она утвердилась совсем недавно, всего 15–20 лет назад, то есть более чем через 100 лет после открытия. Дело в том, что ботаники, начиная с Вельвича и Хукера, были в большом затруднении при определении ее возраста. Свидетельства о ней старожилов-аборигенов оказались крайне разноречивыми и неопределенными. Большинство опрашиваемых помнили растения с детства «такими же, как и теперь». Не вносили ясности и концентрические кольца. Словом, с чьей-то «легкой руки» утвердилось мнение, что вельвичия живет до ста лет.

Из специальной литературы такие данные перекочевали в периодическую печать, в учебники и даже солидные энциклопедические издания.

Может, все так бы и осталось, если бы не пытливость ботаника Эмиля Йенсена. Хорошо зная суровые условия пустыни Намиб, он занимался изучением приспособленности к ним вельвичии. В 65 милях от Вальвие-Бей, в иссушенной тропическим зноем долине Гикан-Коп, Йенсен набрел на необычно крупную вельвичию. Тут-то и закрались в его душу сомнения, которые и побудили Йенсена взять образцы отмерших листьев и отослать в лабораторию датировки радиоактивно-углеродным методом Мичиганского университета (США). Результаты исследования оказались сенсационными. Изученные остатки листа вельвичии, оказывается, имели возраст 950 лет.

Последующие анализы разных образцов все тем же углеродно-радиоактивным методом, проведенные другими учеными в разных странах, отодвинули возрастной барьер вельвичии до 2000 лет. Удивительна долговечность пустынного растения.

А начинается все очень просто. Мелкие семена, проклюнувшись, выносят на поверхность две семядоли — два с двухкопеечную монетку семядольных листочка. Вскоре, чуть выше их, образуются и зачатки листьев-долгожителей. Необычных разве тем, что «стартуют» они на сверхдлинную дистанцию. Жизнь семядольных листочков завершается через 2–3 года. Правда, за эти годы в «пазухах» вырастают две скромные почечки. В них-то и таится необычная судьба растения. Разрастаясь навстречу друг другу, ростки из почек встречаются и, срастаясь, образуют как бы колпак над верхушкой стебля. «Замок» этот на всю жизнь! «Плененный» стебель не может расти вверх и раздается лишь в стороны. Отсюда и низкорослость «пня».

Кропотливо изучив рост вельвичии, не имеющий аналогов во всем растительном мире, ботаники назвали ее «вечно молодым проростком». Проростком, так и остающимся всю долгую жизнь в детской стадии. Ботаники называют ее «стадия подсемядольного колена». Однако растение подчас достигает внушительных размеров. Оставаясь «вечно молодым проростком», вместе с 5–6-метровым «корнем морковкой», надземная часть-коротышка весит несколько тонн. Перевезти такой «проросток» под силу лишь тяжеловесному трейлеру.

А что же листья? Как обеспечивается их вечность и неопадаемость? Оказывается, и здесь природа нашла простое, но эффективное решение: «конвейерный» рост. Растут основания листьев вельвичии, напоминающие ремни, а отмирают верхушки. Иначе какими бы длинными они вырастали за сотни лет. Природа же ограничивает их длину 3–5 метрами. В редких случаях они достигают 8–9 метров. Ширина листьев от 50 сантиметров до одного-двух метров. Завидный листик! Нетрудно подсчитать его площадь: до 15–18 квадратных метров.

Жесткий, грубый лист вельвичии на ощупь напоминает неоструганную доску. С самого «детства» распростертый на сухом песчано-каменистом грунте, непрестанно перекатываемый свежими ветрами, лист рано расщепляется на длинные узкие полосы и даже волокна. А ветер сбивает «остатки» листьев в хаотические нагромождения, напоминающие кучи мусора.

Листья вельвичии не только хорошо справляются со своими прямыми обязанностями (фотосинтезом) в настоящем пекле пустынных условий. При ежегодном приросте 8–15 сантиметров и максимальной длине около 8–9 метров живая лаборатория листа непрерывно функционирует в течение 50–100 лет. Значит, долгие десятилетия она бесперебойно создает (путем фотосинтеза) жизненно важные вещества. Но лист вельвичии берет на себя еще и дополнительные функции, он как бы подменяет корни.

В пустынных условиях корням далеко не просто добывать воду, вот приходят им на выручку листья. Благо здесь достаток туманов. На 130 километров в глубь континента плывут они с Атлантики, представляя возможность листьям черпать воду прямо с «небес». «Операция» осуществляется как бы в два приема. Сначала взвешенная влага тумана конденсируется, оседая на листьях, затем усваивается. Уникальные (и тут иначе их не назовешь) устьица вельвичиевых листьев делают это быстро и споро. Именно благодаря им ботаники считают вельвичию «очень своеобразным ксерофитом». Ни одного ксерофита (растения засушливых мест), подобного вельвичии, нет ни в Аравии, ни в Средней Азии, ни в других пустынях Земли.

Устьица вельвичии оригинальны не только своим устройством, но и почти поверхностным расположением. На каждом квадратном сантиметре их по 22–200 штук! Да и размещаются они с обеих сторон листа. Завидная вооруженность.

Метеорологи установили, что туманы Атлантики навещают прибрежные африканские пустыни почти 300 дней в году, неся около 50 миллиметров влаги, что вдвое больше годичной нормы осадков. Как не воспользоваться такой щедростью? Поэтому вельвичиевые листья трудятся, добывая воду и днем и ночью. И что интересно. Одинаково активны в этом и мужские и женские экземпляры.

Разнополость у вельвичии различается, лишь когда растения возмужают и «зацветут». Цветков, правда, вельвичия — растение голосемянное, не образует. Их роль у нее выполняют шишечки: у мужских особей — микростробилы, у женских — макростробилы. Шишечки различны по многим признакам, что и позволяет узнавать, где мужское растение, а где — женское.

У «мужчин» шишечки мелкие, компактные, зеленовато-фиолетовые. Женские крупнее, ярко-малиновые, собраны в сложные ветвистые «соцветия». Образуются шишечки, и мужские и женские, в глубоких трещинах стволов — «пней», вблизи основания листьев. «Цветение» растягивается на две-три недели, в которые и обеспечивается опыление.

В выборе опылителей вельвичия оказалась «перестраховщиком». Не слишком-то «доверяя» пустынным ветрам, обзавелась она и крылатым помощником — травяным клопом одонтопусом секспунктулатусом. Будучи «лицом» заинтересованным, клоп с большим рвением ищет сладкое, ароматное, хоть и экономное (по капельке) угощение вельвичии. На бреющем полете спешит он от растения к растению за сладким нектаром. Благо есть хороший ориентир: яркая расцветка шишечек и душистый аромат. И клоп доволен, и вельвичия не внакладе: опыление обеспечивается надежно.

Пустынная долгожительница приспособилась и к эффективному распространению семян, снабдив их специальными, как говорят ботаники, «анемохорными приспособлениями». Нехитрое приспособление — небольшое крылышко на каждом семени, а дело свое делает исправно.

Два таких семечка, подобные крылаткам наших вязов, были получены и в ботаническом университетском саду Киева. Сотрудники не могли нарадоваться двум традиционным семядолькам, после которых не заставили себя ждать и два еще крошечных, но уже «вечных» листочка. Однако условия киевской оранжереи пришлись не по душе пустынной переселенке… Не более удачливыми оказались сотрудники многих других ботанических садов мира, настойчиво пытавшиеся приручить привередливую вельвичию «в неволе». С немалыми трудностями это удалось пока лишь их коллегам из Кейптауна в Южной Африке. Там довели вельвичию до 25-летнего возраста и впервые дождались ее «цветения». Недавно, впервые в оранжерейной культуре, там получены и семена вельвичии.

А в каком возрасте «зацветает» вельвичия в природных условиях? Какова периодичность ее «цветения»? Как долго сохраняет способность «цвести» и давать семена на столь продолжительном жизненном пути? На эти и многие другие вопросы ботаники ищут ответ.

Интерес к вельвичии с годами не ослабевает. Недавно совершивший поездку в Намибию английский ботаник Гордон Раули опубликовал обстоятельную статью с примечательным названием «Путешествие в неведомое — я встречаю вельвичию». О тайнах необычного растения рассказывает и ботаник Крикс Борман в статье «Вельвичия удивительная — парадокс пустыни Намиб». Он написал ее в 1972 году под впечатлением специально предпринятой экспедиции в родные края вельвичии.

Более 125 лет назад была отправлена из Намибии в Лондон посылка с неизвестным и безымянным растением. Многое о нем узнали с тех пор, дали научное имя. Теперь слово «вельвичия» одно из самых популярных в Намибии.

Вблизи пересыхающей намибийской речушки Угаб вырос большой современный город… Вельвичия. С присущей назойливостью эксплуатирует вельвичию удивительную и бизнес, навязывая покупателю десятки и сотни товаров и сувениров с ее изображениями. А ставшее столь популярным растение, оказывается, вовсе и не было безымянным. С незапамятных времен местное население величает его «отджи тумбо», что значит «большой господин».

Трудно найти более точное и удачное название! Во-истину большой господин почти безжизненной пустыни!

На каком острове есть красный воробей и зеленый голубь, белошеея ворона и голубая кукушка?..

На Мадагаскаре. Этот уникальный «птичий остров» приютил 147 видов орнитофауны, из которых более трети (52 вида!) можно встретить только здесь. Более того, 32 вида из 36 млекопитающих, живущих на Мадагаскаре, также его коренные обитатели. Мы уже не говорим о самых красивых и самых больших на свете (с нашего воробья!) бабочках или рыбах-целакантах, плавающих в прибрежных водах 40 миллионов лет.

Стоит ли удивляться, что растительный мир острова необыкновенно богат, разнообразен и оригинален? 100 тысяч видов растений из 12 тысяч, произрастающих на острове, — эндемы. А среди них и «пламенное дерево» — символ флоры Мадагаскара, и гигантские хвощи, и пышные саговники, и «свой» баобаб, и таинственное «когтистое дерево», до сих пор вызывающее суеверный страх у местных жителей. И конечно же, единственное в своем роде «дерево путешественников».

Растение впервые описал и ввел в научную литературу русский ботаник-натуралист С. Г. Гмелин, назвавший его равеналой мадагаскарской. Растение долго причисляли к семейству банановых и лишь в последнее время отнесли к семейству стрелитциевых, где представлено оно одним родом, включающим лишь один вид. Его «деревья» формируют прямой, мощный, совсем голый ствол до 15 метров высотой, увенчанный на верхушке 20–30 крупными листьями.

В отличие от пальм у равеналы листья размещены на верхушке веером. Они, пожалуй, наиболее примечательная деталь этого во многом необычного растения. Необычны все составные части листа: и пластинка, и черешок, и влагалище листа.

Листовую пластинку можно было бы назвать зеленым полотнищем или дорожкой, так как в длину она достигает 2 метров при ширине до полуметра. Вдоль ее делит на две равные части массивная «жилка». От нее почти под прямым углом отходят многочисленные мелкие жилки, ткань которых как бы перфорирована и при малейшем дуновении ветра рвется по перфорации.

Каждый молодой лист развивается под защитой влагалища предыдущего листа, раскручиваясь подобно листьям нашего ландыша. Только влагалища у равенал необычно объемистые с плотно охватывающими ствол краями. В них-то и скапливается много жидкости, происхождение которой, как и значение в жизни растения, с достаточной полнотой пока не установлено.

В шестом томе «Жизни растений» издания 1982 года утверждается, что эта жидкость выделяется во влагалища тканями растения и что в ней «кишат микроорганизмы, личинки насекомых и даже мелкие земноводные, что делает эту воду абсолютно непригодной в качестве питья для усталых путешественников вопреки распространенной версии, породившей бытующее название растения».

Химики утверждают, что листья равеналы богаты, подобно нашему щавелю или шпинату, оксалатом кальция, а также кремнеземом. Цветки равеналы образуются на крупных, будто двусторонние гребешки (в них по 5–6 пар «зубьев», направленных от оси в обе стороны) соцветиях, достигающих длины полутора метров.

Белые лепестки цветков плотно зажимают тычинки до появления опылителя, а при его прикосновении мгновенно освобождают пыльники, выбрасывающие крупную пыльцу. Липкая пыльца легко пристает к опылителю. В роли опылителя равеналы английский ботаник Дж. Эллиот еще в 1890 году описал родичей нашего воробья птиц-нектарниц, которые, стремясь тонким изогнутым клювом к нектару, побуждают пыльники цветков взрываться. Ученый подметил, что нектарницы не упускают случая полакомиться и насекомыми, стремящимися к равеналовому нектару.

Плоды равеналы — 7–10-сантиметровые коробочки с овальными, чуть сплющенными черными семенами, с ярко-голубой кровелькой для привлечения птиц — разносчиков семян. Семена равеналы при сухой погоде быстро теряют всхожесть, а пролежав несколько лет под пологом влажного тропического леса, могут давать всходы после его рубки. Будучи светолюбивым растением, равенала быстро заселяет просеки, поляны, опушки влажных тропических лесов в северо-восточной части Мадагаскара, где она распространена. Поселяется и на болотистых прибрежных равнинах, заходит даже в саванны, где растет хуже, а в сухой период теряет часть листьев. Равенала теперь вышла за пределы острова и стала излюбленным декоративным деревом садов и парков тропической зоны в странах Африки, Азии, Южной Америки.

На своей родине равенала прежде всего «строительная пальма». Нужно покрыть крышу, «кровельное железо» под рукой. Надо только отобрать неповрежденные ветром куски листа равеналы. Долго и надежно служит такая кровля. Листья используются и в домашнем хозяйстве: в качестве скатертей, тарелок для риса или другой пищи. Из них получаются хорошие салфетки и «бумага» для упаковки. Черешки листьев — отличный материал для изготовления столовых наборов: ложек, вилок, черпаков, дуршлагов и даже для десертных ножей. Из стволов равеналы, кроме различных строительных конструкций, изготавливают сосуды для воды и другую хозяйственную утварь.

Ко многим горным поселениям на Мадагаскаре можно добраться лишь узкими тропами среди гор и ущелий. И то лишь в сухой период. Как тут быть? На помощь приходят уникальные артели носильщиков-марумитов, переносящих тяжести на… голове. У носильщиков-марумитов (по официальным данным, на острове около 50 тысяч таких носильщиков) вместо руководителя артели «веселый парень». Он и подбадривает идущих с тяжелым грузом по опасной тропе, и веселит шуткой, и заботится о них, получая такую же оплату, как и носильщик.

Вот с такой артелью из 25 марумитов и проделал переход в горном массиве Царатанава (на севере Мадагаскара) наш соотечественник Сергей Кулик. В своей интересной книге «Когда духи отступают» он так описал горный привал мадагаскарских носильщиков: «„Веселый парень“, просверлив отверстия в основании черешков равенал, набрал два ведра воды, одновременно обобрав с деревьев круглые черные семена, покрытые ярко-синей бархатной кровелькой. Марумиты перемешали эти семена с бананами и приготовили нечто вроде салата, который съели, запили равеналовой водой и улеглись спать…»

Что ж, придется реабилитировать равеналу. Ведь марумиты тоже в некоем роде путешественники, а без благодатного дерева, оказывается, не обходятся. Больше того, без него не обходятся при различных переговорах и в свадебных обрядах.

Долгое время равенала мадагаскарская считалась единственным в своем роде растением, не выходящим за пределы острова. Однако на Южноамериканском континенте, на низких болотистых берегах великой реки — Амазонки была обнаружена очень близкая к ней — равенала гвианская. С научной точки зрения это еще одно свидетельство былого, хоть и очень давнего единства материков: Южной Америки с Африкой и Мадагаскаром.

По внешнему облику равенала гвианская очень напоминает свою старшую мадагаскарскую сестру, хоть и уступает ей по высоте на 5–6 метров. Есть у нее и ботанические отличия: цветки собраны в верхушечные соцветия (как у агав), а семена имеют не голубую, а красно-оранжевую кровельку: ярче и мясистее. Равенала гвианская образует горизонтальные корневища, которые на некотором удалении от материнского деревца дают новые растения.

В последнее время ботаники, основываясь на различиях в строении цветков и соцветий обоих видов, отнесли равеналу гвианскую к самостоятельному роду и переименовали ее в фенакоспермум гвианский. Однако оба рода, равенала и фенакоспермум, отнесены к общему семейству стрелитциевых.

Знаменитое же «дерево путешественников» так и осталось со своим исконным народным именем — равенала, что в переводе с малагасийского означает «листок леса».

Малагасийское название удивительно подчеркивает тот неповторимый отпечаток, который этот реликт придает мадагаскарским лесам. Там, где равенал много, там, где ее гигантский зеленый веер господствует в море растительности, а в безветренную погоду сам собирается в единый лист, метров десять в диаметре, начинаешь понимать всю мудрость этого названия.

Третий род этого небольшого, но интересного семейства — стрелитции. Его представители удивительно напоминают своими соцветиями голову некой фантастической птицы, из-за чего издавна охотно выращиваются в оранжереях. Еще в 1853 году в оранжерее Санкт-Петербургского ботанического сада впервые зацвела одна из стрелитций, которая и была описана директором сада Э. А. Регелем.

Если посмотреть карту «Растительность мира», то, пожалуй, самым необычным на ней окажется вовсе не свойственный растениям густо-синий цвет.

Таким цветом картографы давно показывают глубины на физико-географических картах. На «зеленой карте» глубины ни к чему, и их традиционный цвет отдан манграм, мангровым лесам — растительности приливно-отливной полосы тропиков. На карте узенькая синяя ленточка мангров сопутствует берегам материков и крупных островов тропической зоны. Местами она становится шире. Это устья крупных рек, где манграм особенно вольготно. А часто синий цвет исчезает совсем, берега здесь крутые, скалистые, или близко проходит холодное течение. Не любят мангры обрывистых берегов и прохладных вод.

Если бы представилась возможность посмотреть на мангры со стороны океана или с птичьего полета, мы увидели бы крутой, ярко-зеленый вал, накатывающий из глубины материка и ставший на пути океанской волны.

Синий цвет на карте кажется при этом естественным единением двух стихий: растительной и водной. Во многом необыкновенно это единение, проявляющееся то удивительной «находчивостью» природы, то большим разнообразием проявлений жизни растений и животных.

При близком знакомстве с манграми возникает подчас противоречивое впечатление. Прежде всего оно никак не согласуется с нашим привычным представлением о лесе. Два раза в сутки неизменно мангры то заливаются приливной соленой волной океана, то совсем освобождаются от воды при отливе. И все это под безоблачным обычно небом и палящим тропическим солнцем. Как тут не буйствовать жизни в самых неимоверных ее проявлениях?

В пору прилива в мангровом лесу можно передвигаться только вплавь. В это время мангровый лес отдаленно напоминает наши днепровские плавни или ракитовые низовья Волги или Дона в период весеннего паводка. Деревья по самые «плечи» стоят в воде, купая в ней подчас и свои раскидистые кроны. В это время можно хорошо рассмотреть и ветки, и яркие «вечнозеленые», как бы кожистые листья, и неброские цветки словно плывущих деревьев. Но наибольший интерес, конечно, представляют удивительные плоды — «саженцы» со свисающими вниз длинными проростками — «корешками». Можно увидеть и многих обитателей животного мира, в том числе и птиц. Однако, помимо птиц, на ветвях деревьев можно встретив и… рыбу. Да, да, не удивляйтесь, рыбы — прыгуны, или периофтальмусы, как называют их зоологи, в это время весьма активны. Препотешные эти создания чуть ли не главные и, во всяком случае, многочисленные представители фауны мангровых лесов.

Не довольствуясь исконной рыбьей средой, эти водные обитатели очень любят восседать на ветвях. При этом они переняли и некоторые внешние признаки и даже повадки у своих пернатых соседей. Опираясь на ветки цепкими плавниками, рыбы-прыгуны опускают вниз длинный, «почти птичий» хвост. Зеленовато-коричневая их окраска также ближе птицам, чем рыбам, ну и, конечно же, их прыгание с ветки на ветку уж никак не назовешь рыбьим занятием.

Забавно приподнимая бульдожьи физиономии, на которых прежде всего обращают на себя внимание красные выпученные глаза, они свободно поворачивают шеей, что рыбам, как известно, не очень-то свойственно. Рыба-бульдог смотрит на мир одним глазом, тогда как второй занят иным: пристально выслеживает добычу или оценивает возможную опасность. Впрочем, как и надлежит рыбам, периофтальмусы неплохо чувствуют себя и в воде. Оказываясь в водной купели, они, правда, вскоре выбираются снова на ветви.

Отливы резко меняют обстановку в мангровом лесу. Тут уже приходится одолевать только что избавившийся от воды и раскисший грунт пешком. Занятие это не очень простое, так как препятствием служит не только почти непролазная грязь, но и неимоверное хитросплетение обнажившихся корней, к тому же покрытых жидким, липким слоем ила. Да и специфический запах отнюдь не радует. Каков он при избыточной влажности воздуха и щедром тропическом обогреве разлагающейся тины, догадаться не трудно.

Но это как раз и есть близкая к оптимуму обстановка для многих растений и животных. И бьющая здесь ключом жизнь, как мы уже отмечали, красноречивое тому подтверждение. Она здесь и многообразна и интересна. А наиболее интересны сами мангровые растения и, в частности, их лидер — красный мангр. Или ризофора.

Ризофоры представлены целым родом деревьев и кустарников в одноименном семействе ризофоровых. Вместе с тремя другими родами того же семейства: бругиера, цериопс и канделия (всего в семействе 17 родов и около 170 видов) — они составляют основную массу мангрового леса.

Всего в манграх насчитывается свыше сорока видов деревьев и кустарников, большинство из которых распространены в восточном полушарии: у берегов Юго-Восточной Азии, Океании, Австралии, Мадагаскара и Западной Африки. В мангровых лесах тропической Америки встречается лишь только четыре вида растений.

Однако великолепный вечнозеленый барьер, возводимый природой для защиты суши от посягательств океана, нигде не обходится без красного мангра — ризофоры. Более того, это передовой авангард мангровой растительности, купающий свои кроны в соленых водах и отстаивающий «жизненное пространство» для других видов растений от посягательств воды. Ризофоры первыми улавливают и взвешенный в волнах ил, постепенно накапливая его. Они как бы теснят океан, постепенно отвоевывая у него прибрежные земли. Поэтому ботаники считают ризофоры растениями-пионерами, в значительной степени обеспечивающими условия для существования второго эшелона мангрового леса.

«Плавающие» во время прилива в океанических водах ризофоры при отливах оказываются на виду, с целиком обнаженным «фундаментом». Каждое дерево высотой обычно до 10–15 метров, а иногда и больше, с раскидистой кроной стоит на специальных корнях — опорах, которые напоминают ходули. Так и называют их «ходульными корнями», хоть, конечно, ризофоры никуда не ходят. Образование такого пьедестала весьма примечательно. В молодом возрасте деревце на высоте прилива образует на стволе «воздушные корни», которые, достигнув почвы, разветвляются и укрепляются в мягком иле. Затем они утолщаются и образуют дополнительные стволы — подпорки. Часто, как бы страхуясь, дерево пускает вниз воздушные корни и с нижних ветвей кроны. Достигнув почвы, такие корни тоже превращаются в опоры, обеспечивая хорошую устойчивость дерева при любых штормах и даже тайфунах. Для ризофоры характерен постоянный рост, чему способствуют условия тропиков. Будучи вечнозеленым растением, она не знает периода покоя, и поэтому древесина ризофоры не имеет годичных колец.

Еще одна биологическая особенность ризофоры, на сей раз обусловленная повышенным количеством солей в почве: при отливах тропическое солнце быстро подсушивает ил, и содержание в нем солей (преимущественно поваренной соли) возрастает в несколько раз. Любому другому растению здесь бы не выжить, а ризофора запаслась… опреснителями. Первым барьером против соли является опреснитель корневой системы. Всасывая из почвы нередко почти рапу (насыщенный раствор соли), корни передают в растение раствор с концентрацией солей не более 0,03 процента. Лишняя соль откладывается растением в листьях. Иногда соли в них накапливается столько, что местное население извлекает ее для своих нужд.

Ценятся у ризофоры кора и древесина. Красноватых оттенков кора, которой дерево обязано своим названием «красный мангр», содержат до 40 процентов дубильных веществ, необходимых в промышленности. Из коры получают и стойкие красители. Древесина ряда видов ризофор очень крепкая и стойкая против гниения. Она издавна применяется в строительстве, особенно при возведении подводных сооружений. Идет и на топливо.

Несколько тысячелетий мангры Мадагаскара обеспечивают «мангровой жердью» безлесые районы Аравии, побережья Красного моря и Персидского залива. Издавна на этом промысле специализируется местное население Мадагаскара, заготавливающее древесину, и «мангровые пираты», скупающие и транспортирующие ее морем.

Правительство Демократической Республики Мадагаскар пытается защитить «мангровое золото» от хищнического истребления.

Но вернемся к биологии «главного мангра», как иногда называют ризофору специалисты. Цветки она образует в верхушечных соцветиях. У разных видов они бывают белые, желтые, коричневые, но, как говорится, растению славы не приносят. Небольшие, неяркие, они не идут в сравнение с цветками так называемых красиво цветущих растений. Но по устройству они весьма примечательны. В только что появившихся бутонах лепестки свернуты таким образом, что держат в плену тычинки. Пружинисто-скрученные ножки тычинок прижаты к основанию цветка и напряжены до тех пор, пока лепестков не коснется насекомое-опылитель. Мгновенно раскрываясь, они освобождают «сжатые пружинки» тычинок, и пыльники выстреливают облачко пыльцы прямо на опылителя.

«Выстреливающие устройства» имеют цветки и других растений, а вот таких оригинальных плодов, как у ризофоры, пожалуй, не найти ни у одного древесного растения земной флоры. По форме, правда, они напоминают простую грушу, прикрепленную почему-то не «хвостиком» к ветке, а обратной стороной. «Хвостик» же, сам по себе довольно внушительный, достигающий подчас длины в один метр, свисает вертикально вниз. Это проросток — «корешок» молодого растения. Помните, при знакомстве с мангровым лесом во время прилива мы обращали внимание на плоды — «саженцы»…

Необычные, быстро меняющиеся экологические условия жизни ризофор в манграх способствовали возникновению… живорождения. Редкостное и в целом неповторимое биологическое явление в среде растений. Суть его заключается в прорастании семени внутри плода, дозревающего на ветке.

Без периода покоя, обычно свойственного семенам многих растений, зародыш начинает развиваться внутри плода и растет там в течение 2,5–3 месяцев. После этого проросток показывается из «хвостика» плода — «груши», все еще висящей на дереве, и растет вниз еще 7–9 месяцев, а иногда и год. Интересно, что плод ризофоры, подобно ее корням, тоже занимается опреснением поступающего сока.

Исследование показало, что сок ризофоры, питающий плод, имеет большую концентрацию соли, чем сок, поступающий из плода в проросток.

Только по достижении определенного веса плоды ризофоры со сформировавшимся внушительным проростком под действием силы тяжести обрываются с ветки и вонзаются острием в илистый грунт.

«Посаженное» самим деревом уже готовое растеньице укореняется. Если проросток почему-то не вонзился в грунт, он укореняется лежа, постепенно поднимаясь до вертикального положения. Если же плод с проростком упал в приливную воду, тоже не беда. Плавучесть живорожденного растеньица дает ему возможность совершать длительные океанские путешествия. Опадение семян с растений под силой тяжести ботаники называют барохорией. У ризофоры она удачно сочетается с гидрохорией, то есть распространением семян с помощью воды. Этому много свидетельств. Пропутешествовав долгое время, «дети» ризофор укореняются и быстро обживаются на новых местах.

Завидную жизнеспособность проявляет ризофоровое потомство и на суше. Как-то английские ботаники К. Ла Рю и Т. Мьюзик подобрали плод ризофоры с проростком и, определив его вес, оставили его у себя на лабораторном столе. После 68 дней лежания «саженец», потерявший треть массы, посадили во влажный песок. Через два дня он восстановил потерю воды, а через две недели укоренился.

В манграх тропической Америки и Атлантического побережья Африки за «кордоном» из ризофоры растут низкие вечнозеленые деревца анонны голой, или «болотного яблока». Деревце с коротким стволом и дисковидными корнями у основания в самом деле дает плоды, по форме и размеру очень напоминающие наши яблоки. На «болотном деревце» растут несъедобные, обладающие наркотическими свойствами, а по некоторым сведениям, и ядовитые плоды.

Однако аллигаторам, игуанам и другим представителям фауны мангров все это не помеха, так как они охотно поедают яблоки «мангровой анонны», способствуя распространению их семян.

Семена «болотных яблок» снабжены воздухоносной тканью, покрытой плотной оболочкой, и поэтому хорошо плавают, не теряя всхожести, несколько месяцев. В прибрежных зарослях наряду с мангровой «садовой культурой» анонны можно встретить и конокарпус, и люмнитцеру, и лягункулярию. Последняя имеет короткие ходульные корни и спаржевидные корневые выросты, с отрицательным геотропизмом. Это значит, что ее корни растут не вниз, как надлежит корню, а вверх. С их помощью деревца лягункулярий «дышат».

Словом, много растений-оригиналов можно встретить в мангровом лесу, а первые среди них — деревья-амфибии из рода ризофор.