• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

Наиболее надежный метод изучения древней жизни в Атлантиде – исследование тех рас древнего каменного века, которые в разное время мигрировали из Атлантиды в Европу. В последней главе мы рассмотрели эти народы в их европейском аспекте, и теперь следует предпринять некоторую попытку реконструкции условий их жизни непосредственно на Атлантиде.

Мы полагаем, что ориньякцы «появились внезапно и неизвестно откуда», как говорит Макалистер, и что, вступив на земли Франции и Испании, они уже обладали относительно высокой каменной культурой и развитым искусством. Поэтому мы исходим из предположения, что эта раса веками проживала на континенте Атлантида. Весьма вероятно, что она там и зародилась, хотя на этот вопрос, как и на многие другие, связанные с ним, нельзя ответить с уверенностью из-за невозможности проведения на дне Атлантики необходимой археологической экспертизы, практикуемой в других местах. О появлении и развитии ориньякской расы мы не можем сказать ничего. Мы вынуждены выстраивать параллели между условиями существования этих людей в Атлантиде и в тех регионах, куда они эмигрировали.

Если мы так поступим, то должны будем представить Атлантиду в отдаленную эпоху 26 000 лет назад как обширную замкнутую область не слишком плотно, но и не слишком редко населенную. Если допустить, что это область по размеру была несколько меньше, чем Австралия, или, иначе говоря, имела площадь в 2 650 000 квадратных миль, то мы обладаем данными, позволяющими приблизительно определить ее население. Доказано, что населению, выживание которого зависит от охоты, требуется по 40 квадратных миль на каждое семейство. Примитивная семья по различным причинам в среднем едва ли насчитывает больше шести человек, и исходя из этого мы при грубом подсчете получаем приблизительно 350-тысячное население Атлантиды во времена ориньякской цивилизации. Но такая оценка не учитывает того, что ориньякцы были, по существу, людьми, достигшими довольно высокого уровня социальной жизни. Их искусство предполагает ассоциацию людей не столько в маленьких племенных группах семейств, существующих благодаря охоте, сколько в довольно больших деревенских общинах. У них были храмы-пещеры, торговля, правители и социальные слои.

Осборн говорит: «Не приходится сомневаться в том, что такое разнообразие характеров, талантов и способностей, какое мы видим сегодня, также существовало и тогда и что эти люди имели тенденцию дифференцировать общество на вождей, жрецов и медиков, охотников на крупных животных и рыбаков, законодателей кремневой моды и модельеров одежды из кож, портных и сапожников, ювелиров и граверов, скульпторов по дереву, слоновой кости и камню, а также художников по настенным росписям. В творчестве эти люди воодушевлялись неодолимым чувством истины, и мы не можем отрицать их удивительного понимания красоты». Такие люди не могли жить мелкими племенами, затерянными в лесу или в горах, а должно быть, соединялись в общины довольно значительного размера. Жизнь, судя по всему, была налажена и давала свободу для творчества, любовь к которому у них была столь явной.

Очевидно также, что, как и в других местах, природа их религий благоприятно влияла на общественный и жизненный уклады. Места, особенно священные для них, были своего рода средоточиями социальной жизни. Так, пещерный храм был фактически центром жизни этого сообщества.

Доктор Хайнрих Венкель, рассуждая о ориньякской пещере Бичискала, в Моравии, описал ее как «большую пещеру, где когда-то жил «человек северного оленя», своды которой были свидетелями заупокойных ритуалов, где на похоронах вождя приносились человеческие жертвы… Все это хорошо отражает чувства, которые эти древние пещеры возбуждают даже в тех, кто живет в скептической атмосфере современной науки». Позже доктор Маретт в своем эссе о пещере Нио, не смущаясь, называет ее «святилищем», он и в действительности считает ее таковой. Прекрасны картины в дальних концах этих больших и запутанных пещер; две роскошные статуэтки бизонов в самых отдаленных уголках пещеры Тюк-д'Одубер. Все это наводит на размышления о жилищах звероподобных существ.

Об одежде и украшениях древних атлантов мы можем говорить с некоторой долей уверенности, опираясь на находки в могилах их потомков в Европе. Конечно, у нас нет никаких остатков кож, в которых они, несомненно, были одеты. Но, поскольку мы знаем, что они разводили лошадей и коров и охотились на северного оленя, волка и лису, не может быть никакого сомнения в том, что они использовали кожи этих животных для своих одежд. Микроскопическая экспертиза вещества вокруг останков этих людей и вправду показала следы шерсти животных, и это позволяет предположить, что умершие оборачивались в шкуры. Что касается их украшений, то о них мы информированы значительно лучше. Это были панцири и нагрудники из маленьких морских ракушек (Nassa neritea), ободки на голову из них же, ожерелья из просверленных зубов оленя и рыбьих позвонков, покрытые орнаментом яйца, вырезанные из костей или рогов северного оленя. В Барма-Гранде был найден скелет мальчика в причудливой короне из рыбьих позвонков и в воротнике из ракушек Nassa, разделенных на группы зубами оленя. Эти «панцири», короны и воротники столь часто встречались в могилах ориньякцев, что могут считаться типичными украшениями этой расы…

Ориньякцы пользовались инструментами отточенной формы и совсем не похожими на те, что применяет более древнее европейское население, вытесненное ими. И мы, вероятно, должны предположить, что эти колонисты с Атлантиды использовали оружие и инструменты, изобретенные ими ранее, в каком-то другом месте. Наиболее интересными из них были кремневый нож, один край которого был сильно обрублен, а противоположный оставался несрезанным, отчего это орудие было прямым и острым; скребок для обработки кож и гравировальный инструмент с краем, заточенным под прямым углом к плоскости лезвия, – для обработки кости, рога и слоновьего бивня, иногда снабженный заостренным кончиком – должно быть, примитивным долотом, с помощью которого ориньякский мастер завершал чистовую отделку своих изделий. Примечательно, что ориньякский человек использовал кость, тогда как его предшественники работали по камню или древесине. Он был действительно мастером по кости par excellence, и этот факт подтверждает наше предположение, что Атлантида, очевидно, была богата мамонтовыми бивнями. Слоновая кость, по словам Платона, была одним из основных материалов, из которых был построен большой храм Посейдона, и он также отмечает, что слоны в изобилии водились на острове-континенте.

В арсенале ориньякских умельцев имелись маленькие гравировальные резцы, и некоторые из них были сделаны очень искусно. Тут же впервые в европейской археологии мы находили костяные иглы с ушком. Они конечно же применялись для сшивания шкур. Раса, которая использовала резец и иглу, была, несомненно, на пути к цивилизации.

Более поздняя солутреанская стадия культуры, которая последовала за второй волной иммигрантов с медленно разрушающейся Атлантиды, несколько отличается в своих проявлениях от чисто ориньякской культуры, но она, несомненно, произошла из той же самой области. Она появляется в Испании и во Франции приблизительно шестнадцать тысяч лет назад и по уровню явно превосходит ориньякскую. Это позволяет предположить, что за прошедшие тысячелетия на Атлантиде произошел значительный культурный прогресс. Кремни теперь изготовлялись большим числом, кажется даже, что атланты достигли стадии массового производства культурных артефактов – состояния, которое подразумевает не только большой социальный прогресс, но и свидетельствует о становлении системы разделения труда на Атлантиде. Огромные залежи лошадиных костей, найденные на одной из солутреанских археологических площадок, ясно показывают, что эти люди ели мясо лошади. Поскольку люди, как правило, не начинают внезапно есть пищу, к которой прежде не были приучены, мы вполне можем предполагать, что дикие лошади населяли Атлантиду в больших количествах, живя в ее прериях или тундрах в больших стадах.

В этот период мы также сталкиваемся с многочисленными кремационными печами и можем смело предположить, что мертвых хоронили в хижинах, которые они занимали при жизни. Это подразумевает, что люди начали жить в маленьких каменных домах и что пещеры теперь использовались в основном для религиозных целей, как храмы. Но самое поразительное новшество – появление инструмента из кремния, намного превосходящего тот, который использовался прежде. Орудия этого периода действительно отличаются красотой линий и непревзойденной обработкой. Их обычно описывают как «листья ивы» и «листья лавра» – копья, наконечники стрел, скребки и бурильные молоточки. В Атлантиде, таким образом, в течение столетий возникло новое каменное ремесло. Работа по кости была практически оставлена. Из этого можно сделать вывод, что запасы слоновой кости начали истощаться и что эти люди, вынужденные возвратиться к кремнию, стали совершенствоваться в этой технике. Мы приходим к такому заключению потому, что в Европе не было никакого недостатка в кости, если бы только солутреанцы взяли на себя труд использовать ее.

«Солутреанцы, – говорит Макалистер, верящий в африканское происхождение кроманьонской расы, – переместились на запад и временно потеснили ориньякцев, возможно вынудив их мигрировать в Италию, где они сохранились, и лишь когда господство солутреанцев прошло, появились вновь, но уже под именем мадленцев. Мадленцы, кажется, по существу были подобны ориньякцам, но потеряли высокий рост и чрезмерный объем головного мозга, возможно, в результате ухудшения климата. Представляется весьма допустимым присоединить мадленскую культуру к ориньякской».

С возвращением ледников в мадленской стадии мы должны предположить подобные же климатические условия и на Атлантиде. Нам не кажется бесспорным мнение Макалистера, что мадленцы был ориньякцами, выжившими в Италии. И в действительности в другом месте он отмечает, что никакой мадленской культуры там не наблюдается, и здесь мы, вероятно, сталкиваемся (что кажется гораздо более правдоподобным) с еще одной волной иммигрантов с Атлантиды, чьи обычаи были изменены климатическими условиями, становившимися тогда все более суровыми как на острове-континенте, так и в Европе. Один из замечательных образцов оружия этого периода – гарпун для охоты на тюленей или ловли рыбы, сделанный из рога или кости северного оленя. Другой – baton de commandement, выполненный из рога северного оленя, с просверленным отверстием, или отверстиями. Это, конечно, не скипетры, как их опрометчиво назвали. Скорее они подобны лапландским жезлам, которые привязывают к упряжкам северных оленей и лошадей, а также к ритуальным предметам для колдовства. На них часто вырезали звериный орнамент. Я полагаю, что они считались волшебными орудиями, напоминающими «указующие жезлы» австралийских аборигенов и дикарей острова Борнео, которые они нацеливают на людей или животных, желая «напустить на них порчу». А отверстия в них просверлены просто для удобства – чтобы прикрепить их к поясу колдуна.

Если эта теория верна, мы должны, таким образом, допустить существование ранней формы магии на Атлантиде. Мы также находим, что именно тогда появились кинжал, а также сверлильное копье, родственное тому, что в ходу у древних мексиканцев и у ныне существующих австралийцев и эскимосов, – фактически первый механизм, изобретенный человеком.

Но превыше всего мы должны оценить Атлантиду как родину скульптуры и живописи. Искусство ориньякского человека в Европе появилось внезапно, как будто распустившийся цветок. Несомненно, оно должно было совершенствоваться в каком-то другом месте столетиями упорного труда. Приходится признать: искусство Атлантиды отмечалось неизмеримо более современной техникой, нежели Египта, и было более свободным, если не более благородным, а также более реалистическим, вдохновенным и гуманистическим во всех своих проявлениях. Можно себе представить, что там, на континенте-острове, существовал, должно быть, некий большой центр, где было развито и процветало замечательное искусство. Двадцать или более тысяч лет назад Атлантида, очевидно, была ареной могучих творческих импульсов, которые не уступали в силе другим подобным проявлениям человеческого гения; и это предполагает существование большой цивилизации на острове. Возможно, что искусство ориньякцев было просто последней выродившейся стадией этой островной цивилизации.

То, что культура этих людей основывалась на обработке камня или кости, но пребывала в неведении о существовании металлов, вовсе не доказывает, что она была лишена цивилизации. Веками древние египтяне и вавилоняне, мексиканцы и перуанцы Америки не знали никаких металлических инструментов, и все же в их городах можно было увидеть достижения очень высокого уровня цивилизации, равного во всех отношениях цивилизации Китая несколькими столетиями ранее или же Индии, а в обеих этих культурах металл использовался. Позвольте предположить, что египтяне и мексиканцы, из-за некоего обширного катаклизма природного характера, были бы вынуждены отказаться от своего первоначального места жительства и колонизировать Центральную Африку или Южную Америку. Не подверглись бы в этом случае их жизненные устои заметному вырождению? Как гласит история, они все-таки посылали отряды колонистов в оба этих региона с плачевными результатами. Что же тогда воспрепятствовало подобному вырождению колонизации Европы жителями Атлантиды? Америка и Австралия в течение многих поколений после их заселения европейцами были главным образом медвежьими углами с грубым и почти варварским населением, мало чем напоминавшим цивилизованных граждан своей исторической родины. Вероятно, человек Атлантиды перенес свое искусство на европейскую почву в результате непреодолимых трудностей, которые заставили лучших представителей этой расы мигрировать наряду с простыми людьми.

Очевидно, однако, что целый комплекс атлантической цивилизации был обречен на вырождение обстоятельствами, сопровождавшими его частичное переселение в Европу. Цивилизация ориньякцев наконец погибла и была полностью забыта и похоронена на десять тысяч лет. Ее открытие было просто счастливым случаем.

Подобные же соображения побуждают вернуться к старому спору о существовании протоегипетской и протовавилонской цивилизации, не просто их варварской предыстории, а древней культуры высокого уровня, от которой они произошли. Древний мир переполняли мифы и воспоминания о такой цивилизации. Рассказы о допотопных людях, циклопических сооружениях, великих предках, тысяча намеков и указаний на более древнюю цивилизацию, содержащихся не только в еврейской библейской литературе, но и в хрониках фактически всех цивилизованных народов Европы, Азии и Америки, единодушно указывают на твердую веру в существование предшествующей культуры, бесспорно древней и великой. Священные Писания расценивают это как исторический факт и принимают за очевидное. Вавилонская поэма «Гильгамеш» не только привлекает внимание, но и усиливает веру в библейскую историю Великого Потопа. Греческие мифографы называют это время золотым веком.

Священные книги Индии содержат целый пласт информации о большом доисторическом прошлом. Ирландские и уэльские саги и предания изобилуют этими сведениями. В первой книге «Пополь Вух», легенд центральноамериканских племен, содержатся многочисленные рассказы о доисторических титанах Гватемалы. Фактически все племенные хроники американских индейцев обращаются к этому периоду. В большинстве случаев история этого Древнего мира кончается крушением и катаклизмом, вызванным злобой его правителей, и о нем неизменно говорят как о существовавшем во времена столь незапамятные, что автору оказались доступны лишь основные черты его истории, сохранившиеся в легендах.

Возможно ли, что вся эта масса мифологического материала, появляющегося в священных и светских сказаниях самых древних наций, не имеет под собой никакого фактического основания? Теперь же хорошо известно, что все предания основываются на действительно произошедших некогда событиях, и этого достаточно, чтобы ответить на поставленный вопрос. «Диффузионистская» школа, вероятно, распознала бы в такой широко распространенной вере просто переход от племени к племени и от страны к стране мифа, имеющего корни в некотором определенном центре, например в Вавилонии; любимому диффузионистами Египту это предание, насколько я понимаю, не должно приписываться, если мы только не будем брать в расчет сообщение жреца Солона о том, что записи этой истории сохранились именно там. Но позвольте мне напомнить, что греки считали богов и титанов порождением Запада, а американские племена говорили о них как о прибывших на их берега с Востока.

Археология до некоторой степени подтверждает эти почтенные легенды. Она доказывает существование высокоразвитого искусства, в действительности находившегося почти что в упадке в верхнем палеолите во Франции и Испании и не имеющего там ни корней, ни каких-либо эволюционных связей. Самые ранние поселения расы, создавшей это искусство, расположены почти исключительно на (или около) западном побережье Франко-Испанского полуострова. Само это искусство часто называется «техническим вторжением в Европу». Очевидно, что корни его где-то в другом месте, и нет практически никаких признаков того, что оно прибыло из Азии. Сопоставив данные легенд о почтенной древней цивилизации, разрушившейся во времена своего расцвета, и археологии, которая настаивает на западном происхождении этой цивилизации, мы придем к выводу, что ориньякская культура была лишь осколком более древней культуры, которая достигла своего могущества на Западе в точке, ныне скрытой волнами океана, и которая накануне миграции в Европу являла более высокий уровень развития, чем в новых колониальных условиях.

Вся археология в действительности подсознательно нацелена на объяснение происхождения ориньякской культуры. Общепризнанно, что раса ориньякцев физиологически далеко превосходила любой ныне существующий человеческий тип. Один этот факт требует должного объяснения, равно как и высокий уровень ориньякского искусства. Но человеческие и культурные ресурсы Атлантиды, должно быть, подверглись огромным изменениям после миграции ориньякского человека в Европу. Кажется вполне вероятным, что большая часть жителей покинула ее, и это предположение поддержано особенностями расы, вторгшейся на европейскую почву свежей человеческой волной в азилийские времена, так как азилийская культура иной раз выказывает выраженное подчиненное положение по отношению к ориньякской. Ее художественные формы явно более грубы, и находки, относящиеся к этой культуре, в целом более примитивны.

Судя по дошедшим до нас человеческим останкам азилийского периода, кажется, что будто сама Атлантида, в интервале между ориньякской и азилийской миграциями, подверглась захвату или колонизации, так как остеологические признаки азилийской расы позволяют предположить ее африканское происхождение. Можно было бы представить себе более легкий путь, а именно – прямое перемещение азилийцев из Африки до Испании и Франции, но нет никаких свидетельств тесных связей между азилийцами в Африке и Испании. Связь между африканскими и иберийскими азилийцами, очевидно, скреплена капсийской культурой – африканской цивилизацией, которая, кажется, наследует или поглощает азилийские черты; и действительно, в то время в Африке нет никакой чисто азилийской культуры. Но ее гораздо более отдаленное африканское происхождение кажется вероятным, равно как и то, что она проникла в Атлантиду по земляному мосту, некогда соединявшему африканский шельф с островом-континентом.

В любом случае североафриканские особенности в азилийской остеологии и искусстве очевидны. Эти люди, предки иберийской расы, были признаны аборигенами Северной Африки, и, хотя там найдено мало их следов и их ни в коем случае не следует путать с капсийцами, все это не исключает того, что они некогда занимали эту территорию. Мы должны тогда вообразить Атлантиду, где-то между шестнадцатью и одиннадцатью тысячами лет назад захваченную расой, похожей на берберов Северной Африки, то есть не на негроидов или арабов, но на иберийцев – высоких, стройных людей, темноволосых или брюнетов, серо– или синеглазых, использующих лук и стрелы и очень напоминающих гуанчей Канарских островов, которые отчасти и есть их потомки. Вынужденные по неким причинам преодолеть перешеек, соединяющий Атлантиду с Африканским континентом, они целыми ордами вторглись на уменьшающийся остров, победили его ориньякских жителей и остались там на столетия, до тех пор, пока последний катаклизм не вынудил их возвратиться в Европу и на ту африканскую землю, из которой они изначально произошли и где, как мы помним, согласно утверждению Диодора, были их обширные поселения.

Эта теория не только объясняет отмеченные изменения в особенностях мигрантов с Атлантиды в азилийские времена, но и предполагает радикальные расовые преобразования непосредственно в самой Атлантиде. Вспомним, что Платон ссылается на смешение божественной расы Атлантиды, ведущей род от богов, с сыновьями земли, обычными смертными. Кто же были эти «смертные», разбавившие божественную кровь? Они могут только быть азилийцами, остатки которых смешались с ориньякцами или «богоподобными» и которых все еще можно обнаружить на Канарских островах, последних обломках Атлантиды. Многие авторы говорят о берберских или иберийских корнях аборигенов Канарских островов. Главным сторонником этой теории является Серги. Он называет иберийцев «средиземноморской расой» и заявляет, что они не только вышли за пределы Средиземноморья, но и проникли в Англию и Ирландию, Францию, а также и в другие регионы.

Азилийский или протоиберийский период на Атлантиде, должно быть, совпадал с той стадией морального и культурного вырождения, о которой говорит Платон, и его оккупанты Атлантиды идентичны азилийцам или протоиберийцам. Эти люди, подобно ориньякцам, были обитателями пещер, или, говоря точнее, использовали глубокие и изолированные пещеры большого размера в качестве храмов. Это доказывает, что азилийские оккупанты Атлантиды приняли древнюю религию страны. Действительно, насколько вообще возможно судить о религии народов, столь отдаленных от нас во времени, складывается впечатление, что нет никакого или почти никакого различия между верованиями ориньякцев и азилийцев, за исключением того, что у последних практиковалась магия. Существовал и ритуал поклонения быку, который, судя по всему, соответствовал описанию, данному Платоном.

Теперь пора уже поговорить о поздней Атлантиде, Атлантиде времен заключительной катастрофы, уже выродившейся если не в культуре, то в мысли. Мы говорим «заключительная катастрофа», хотя не имеем абсолютно никакого свидетельства о ней, которое бы позволило нам заявлять с точностью о том, когда же наконец Атлантида ушла под воду. В действительности полностью она не погружалась никогда, так как Канарские и Азорские острова, два ее самых высоких пика, все еще возвышаются над водой как свидетельство ее прежнего существования. Мы знаем только, что приблизительно три тысячи лет назад оборвалась сухопутная связь между Великобританией и Европейским континентом и что воды Ла-Манша катятся над недавно погрузившимися на дно океана лесами. Есть ли в таком случае какие-либо серьезные причины отрицать, что Атлантида существовала даже дольше, чем полагает Платон? С этим вопросом мы пока повременим. А сейчас вполне достаточно сказать, что в свете этой теории рассказ Платона об Атлантиде как о большом и процветающем цивилизованном сообществе кажется еще более правдоподобным. Если мы будем судить о ее состоянии по народам, пришедшим в Европу в качестве мигрантов, то в одном случае мы должны будем оценить ее культуру по остаткам намного более высокого человеческого состояния (ориньякская культура) или в другом случае исходить из того, что мы знаем об азилийцах, типичных людях палеолита, и культуре верхнего древнего каменного века.

Я не могу поверить – и с этой позиции меня не свернут и заключения археологов, которые не являются исследователями легенд, – что у ориньякского искусства не было многовековой культурной родословной. Расценивать их как непосредственный результат менталитета дикарей, как мне кажется, невообразимая нелепость. Никакие дикари сегодня не создают искусства столь совершенного по своей технике. Наоборот, некоторые направления в современном европейском искусстве кажутся мне более родственными варварскому ремеслу, чем тонкому вкусу ориньякского и мадленского человека. Какой творческий дух не восхитится головой лошади из Лас-Эспелунджеса, глиняным бизоном на стенах Тюк-д'Одубер или навьюченным быком из Альтамиры? Сравните их черты, их динамичность с деревянной неподвижностью древней египетской живописи или с грубостью ранних итальянских мастеров, и вы увидите искусство, наполненное жизнью и, очевидно, проистекающее от людей, настроенных на истинный реализм, ощущающих ценность вдохновения, ухвативших и изобразивших реальность в свете некоего идеала. Разве это дикари! Позвольте нам поостеречься от таких слов в описании этих древних скульпторов и живописцев, чтобы последующие поколения дали более справедливую оценку их художественным достижениям и в полной мере смогли понять красоту их культуры, опровергнув наши поспешные представления!

И если это древнее искусство так высоко ценится всеми прославленными исследователями эстетики, можем ли мы отрицать, что с берегов Атлантиды пришла невиданная дотоле культура, как уверяет нас Платон, выразитель идей гораздо более почтенной культурной традиции? Что в конце концов мы знаем о Древнем мире, что оправдывает наше недоверие к древнему, глубоко укорененному в традициях утверждению, столь часто повторяемому в наиболее почтенных хрониках, что в период, почти превосходящий человеческое воображение, высокоразвитая цивилизация, от которой произошли все прочие культуры, сияла, мерцала и подобно солнцу в затмении бросала свой, увы, уже тусклый свет на темные места нашей планеты? Если мы не можем обнаружить никаких материальных доказательств этой цивилизации – это не потому ли, что она погребена на дне Атлантики? Но мы конечно же в состоянии проникнуть в ее тайны, исследуя последние осколки ее культуры в Европе, Африке и Америке, появившиеся внезапно и не имевшие там никаких корней. Атлантида живет и в памяти поколений, убеждающих нас в ее существовании.