• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

Не всегда российских императоров можно включить в интеллектуальную элиту своего времени, но то, что они получали добротное образование на уровне своей эпохи, бесспорно. Родители, конечно, могли себе позволить пригласить лучших преподавателей и методистов, которые и выстраивали образовательный процесс.

Все без исключения российские императоры и великие князья получили домашнее образование. Это было нормой для золотого века русского дворянства XVIII первой половины XIX вв. Во второй половине XIX в., когда разночинцы, выходцы из купеческих и буржуазных семейств, пошли в университеты, вынашивались планы образования великих князей в университетах, однако, вплоть до 1917 г. молодая поросль Романовых в целом продолжала получать высшее образование в домашних условиях. Конечно, великим князьям лекции читали лучшие университетские профессора. Только некоторые из великих князей последней поросли Романовых накануне Первой мировой войны позволили себе посещение такого привилегированного учебного заведения, как Училище правоведения. Первым из них стал сын великого князя Константина Константиновича Романова Олег Константинович.

На протяжении XIX в. сложились свои традиции в домашнем образовательном процессе, проходившем в императорских резиденциях. Этот процесс имел множество граней.

Образование российских монархов в XVIII в. носило фрагментарный характер или явилось результатом самообразования. Начиная с внуков Екатерины II, домашнее образование великих князей принимает системный характер в духе новаций, привнесенных в систему образования России И.И. Бецким. Реализовывали эти новации в Зимнем дворце различные преподаватели, но самой заметной фигурой среди педагогов Александра I стал швейцарец Фридрих Цезарь Лагарп.

Сначала Лагарп (воспитанники называли его Петром Ивановичем) с 1784 г. преподавал французский язык. Позже он стал преподавать всеобщую историю, арифметику, географию, философию, законоведение. Со временем Лагарп превратился для Александра не столько в авторитетного наставника, сколько в старшего друга. Педагогическая деятельность Лагарпа при Императорском дворе продолжалась десять лет, с 1784 по 1794 г. Добрую память о своем учителе Александр I пронес через всю жизнь. Свидетельством тому было то, что в 1814 г. Александр I произвел Лагарпа в генерал-лейтенанты, наградив при этом высшим орденом Империи – орденом Андрея Первозванного.

Другие учителя не оставили столь заметного следа в душе Александра I, но все они были, безусловно, профессионалами. Коллегами Лагарпа служили профессор физики Крафт, знаменитый академик Паллас, читавший ботанику, и математик Массой. Русский язык преподавал известный писатель и моралист М.Н. Муравьев, а закон Божий – протоиерей А.А. Самборский. Координировал образовательный процесс главный воспитатель великих князей граф Н.И. Салтыков.

Сроки завершения образования процесса определялись не только возрастом, но и политическими соображениями. Для Александра I образование завершилось достаточно рано, что было связанно с ранней женитьбой великого князя (в 16 лет) на 14-летней принцессе Луизе Баденской, в православии великой княгине Елизавете Алексеевне.

По-иному получали образование младшие братья Александра I – великие князья Николай и Михаил Павловичи. Это связано не только с тем, что у старших и младших братьев была большая разница в возрасте, а, прежде всего, с тем, что в начале XIX в. в образовательной практике отказались от гуманистических идей Бецкого и вернулись к универсальному образовательному методу – насилию. Характерно, что насилие, как методическую основу преподавания, полностью разделяли родители мальчиков – император Павел I и императрица Мария Федоровна.

Образовательный процесс для великого князя Николая Павловича начался в 1802 г., т. е. когда ему исполнилось 6 лет. Образование будущего Николая I началось с «легких» уроков. Первой регулярной учебной дисциплиной стали уроки танцев. Занятия шли довольно успешно, и уже в 1803 г. семилетний Николай танцевал с сестрою Анной сочиненный ею небольшой балет²⁹⁴. Уроки танцев для великих князей давал французский балетмейстер Лепик, а с 1807 г. – Гуар. Наряду с танцами мальчиков начали учить музыке (англичанин пианист Теппер фон Фергюссон) и верховой езде. Позже в расписании появились уроки гимнастики и фехтования.

Постепенно число уроков увеличивалось. Именным указом 14 января 1802 г. генерал-майору И.И. Ахвердову поручается преподавать великим князьям русскую словесность, историю, географию и статистику. Однако регулярные занятия по этим дисциплинам начались только с 1804 г. Причем новые дисциплины вводились постепенно: с 1804 г. – русская история, география и арифметика, с 1806 г. – геометрия и с 1808 г. – алгебра. С 1807 г. великим князьям начали преподавать физику.

Генерал Иван Исаевич Ахвердов, который вел пять предметов, имел серьезный педагогический опыт, поскольку 12 лет (1764–1776 гг.) преподавал в Шляхетском кадетском корпусе. Своих воспитанников он знал еще с октября 1799 г., когда его определили «кавалером при воспитании Великих Князей Николая и Михаила Павловичей».

Надо заметить, что педагогическая деятельность при Императорском дворе приносила весомые служебные дивиденды.

При первом экзамене 22 мая 1806 г. император Александр I, довольный успехами своих августейших братьев, выразил наставнику «Свою признательность и особенное благоволение» и пожаловал Ахвердову «при милостивом рескрипте» орден Св. Анны I степени, а 12 октября 1807 г. произвел его в чин генерал-лейтенанта.

К перечисленным выше урокам мальчики относились по-разному. Одни нравились меньше, другие – больше. Однако самые большие трудности у Николая Павловича вызывали древние языки²⁹⁵. С русским языком (П.А. Ушаков) и новыми иностранными языками²⁹⁶ особых проблем не возникало, тем более что их вели «носители языка» и, кроме того, часть предметов (всеобщая история и география) читались на французском языке швейцарцем бароном Дю-Пюже.

С 1802 по 1809 г. великие князья Николай и Михаил учились по программе начального и среднего образования начала XIX в. С 1809 г. 13-летнего Николая Павловича начали учить по университетской программе. Такое форсирование не было случайным, поскольку именно тогда старшие братья Александр I и Константин Павлович сделали первую «прикидку» на возможную передачу власти именно в руки третьего сына Павла I. С этого времени получение добротного образования великим князем Николаем становится важнейшей государственной задачей.

Именно тогда впервые в семье Романовых начинает просчитываться возможность получения образования великими князьями Николаем и Михаилом в стенах государственного учебного заведения. Этот вариант рассматривался в период, когда одним из ближайших советников Александра I еще оставался отец русского либерализма М.М. Сперанский. Сначала вынашивалась идея отправить великих князей в один из германских университетов, однако от этой идеи быстро отказались, поскольку политическая ситуация в Европе осложнилась. Потом появилась идея создать для великих князей элитарное учебное заведение, своеобразный университет для великих князей, в котором вместе с ними будут учиться представители только высшей российской аристократии. Императрица Мария Федоровна отнеслась к этой идее благожелательно. Замысел начал воплощаться в жизнь на уровне документов и, не без влияния Марии Федоровны, из программ проектируемого Царскосельского лицея изгнали все, имеющее отношение к военному делу. Однако Александр I решительно воспротивился этим проектам, поскольку он считал совершенно абсурдным воспитывать великих князей в общественном учебном заведении. В результате великие князья продолжили свое домашнее образование. Но идея об элитарном учебном заведении не умерла, а воплотилась в знаменитый Царскосельский лицей, открытый 19 октября 1811 г.²⁹⁷

Образование Николая Павловича по «университетской программе» продолжалось с 1809 по 1814 г. Из преподавателей «университетского» периода можно упомянуть И.И. Ахвердова (русская история), Дю-Пюже (всеобщая история), академика A. К. Шторха (политическая экономия), М.А. Балугьянского (история права), профессора Педагогического института B. Г. Кукольника (римское, гражданское и естественное право).

Особую роль в образовании Николая I сыграли преподаватели Первого кадетского корпуса: академик В.Л. Крафт (математика, физика и инженерное искусство), генерал К. И. Опперман (тактика), полковник Маркевич (артиллерия) и полковник Джанотти (инженерное дело)²⁹⁸. Следует отметить, что Николай I, повзрослев, позиционировал себя именно как военного инженера, говоря о себе «Мы, инженеры». Это был первый и, пожалуй, последний российский самодержец XIX в., который говорил о себе так, с полным на то правом. Остальные монархи имели универсальное гуманитарно-юридическое образование.

Примечательно, что теоретические занятия по военным дисциплинам дополнялись практическими занятиями. В 14 лет Николай Павлович вместе с младшим братом, великим князем Михаилом зачисляются в сформированную в 1810 г. из пажей лейб-гвардии Дворянскую роту «потешного» характера. Как следует из названия, роту сформировали специально «под великих князей». В ней Николай исполнял обязанности командира полувзвода и ротного адъютанта, носил чин штабс-капитана и именовался Романов 3-й (первым был Александр I, вторым – великий князь Константин Павлович). Его рано увлекла внешняя сторона военной службы: караулы, придворные церемонии, особенности формы. Впоследствии он не раз называл себя ротным командиром, а отношения с людьми строил на началах военной дисциплины. Это далеко не всем нравилось, и Николай Павлович, поначалу, не был популярен в гвардии.

Насколько эффективна была система образования великих князей? Как сам император Николай I впоследствии оценивал уровень собственного образования?

Следует признать, что, несмотря на достаточно высокий для своего времени уровень преподавателей, эффективность учебного процесса оказалась достаточно низкой. Схоластическая метода преподавания, основанная на бездумном зазубривании материала, характерна и общепринята для всей системы военно-учебных заведений того времени.

На усвоении материала сказывался и непростой характер великого князя. Гуманитарные науки мало интересовали Николая Павловича, пожалуй, за исключением истории. Особенно ненавистны были древние языки – латынь и греческий. Юридические науки для великого князя не соотносились с повседневной реальностью и также отторгались им. Николай I, вспоминая о годах своего ученичества, не раз говорил, что «на уроках этих господ мы или дремали, или рисовали какой-нибудь вздор, иногда их собственные карикатурные портреты, а потом к экзаменам выучили кое-что в долбежку. Без плода и пользы для будущего»²⁹⁹.

С другой стороны, будущего императора с детства привлекали прикладные науки. Он охотно занимался физикой, прекрасно рисовал и гравировал на меди, с увлечением учился военным наукам. Однако в целом научное образование великого князя было поставлено слабо, и он сам называл его «бедным».

Учебные занятия продолжались с 1802 по 1814 г. В целом, учителя, занимавшиеся с Николаем Павловичем, оставили очень слабый след в его душе. Став взрослым, он часто ощущал пробелы в полученном образовании, и это вызывало у него искреннюю досаду и на учителей, и на «потерянные годы».

Образование великого князя завершилось в 1814 г. Однако «шлифовка» продолжалась фактически до женитьбы. В 1814 г. Николай отправился в побежденную наполеоновскую Европу. В 1816 г. предпринял путешествие по России с образовательной целью. В 1817 г. Николай Павлович в возрасте 24 лет женился, и с этого времени началась его взрослая жизнь.

Собственный печальный опыт Николая I и понимание того, что его сын должен стать преемником, заставили императора крайне серьезно отнестись к организации учебного процесса старшего сына, как к образовательной программе, так и подбору преподавательских кадров.

Прежде всего стоит отметить, что «солдафон» Николай I в качестве «методиста», отвечавшего за образовательный процесс, с правом определения программы и подбора кадров назначил поэта В.А. Жуковского. Поэта, а не генерала!!! Безусловно, это стало прорывом в подходе к образованию детей при Императорском дворе. Однако традиция оставалась традицией, и «по образцу прежних лет» главным воспитателем к наследнику-цесаревичу назначен генерал П.П. Ушаков.

Общеизвестно, что В.А. Жуковский потратил на составление «Плана учения» около полугода, закончив его к осени 1826 г. В «Плане» весь период обучения будущего императора разделялся на три периода. Первый – с 8 до 13 лет – предполагал «приготовительное учение», то есть изучение общеобразовательных дисциплин. Второй период – с 13 до 18 лет – предусматривал «учение подробное» и третий период – с 18 до 20 лет – «учение применительное». Николай I утвердил план учения, представленный В.А. Жуковским. Он внес только одну поправку, исключив из образовательной программы сына латинский язык.

Личным решением Николай Павлович изменил и систему военной подготовки своих сыновей. Вместо создания «потешной» роты «под цесаревича» он приказал зачислить в июне 1827 г. девятилетнего великого князя цесаревича Александра Николаевича в списки кадет Первого кадетского корпуса, отложив начало практического обучения сына в петергофских лагерях на 2 года.

Все время цесаревича, как учебные, так и не учебные часы, было расписано буквально по минутам. Летние каникулы у цесаревича продолжались полтора месяца, с середины июня по 1 августа. Причем эти «каникулы» цесаревич проводил в петергофских лагерях с кадетами. В.А. Жуковский, борясь с фамильной чертой Романовых, предложил военную подготовку мальчика ограничить только этим временем. Впервые в лагеря вместе с кадетами цесаревич вышел из Петербурга в 1829 г. в возрасте 11 лет. Вышел в буквальном смысле в одном строю с кадетами. Позже военные лагеря дополнили изучением ружейных приемов в залах Зимнего дворца.

В 1860—1870-х гг. у сыновей Александра II каникулы приобретают несколько размытый характер. Поскольку учебный процесс часто прерывался представительскими обязанностями и поездками, то у детей учеба стала идти фактически без перерывов, в течение всего года. Занятия полностью прекращались лишь при поездках за границу или в Крым. Однако прекращение занятий компенсировалось широкой гуманитарной программой поездок. Дети активно посещали галереи, музеи, осматривали различные достопримечательности³⁰⁰.

Обычно В.А. Жуковскому приписывают главные заслуги в прекрасном образовании Александра II. Роль В.А. Жуковского в этом была действительно велика, но вместе с тем это не совсем так. Сами царственные воспитанники впоследствии весьма критически оценивали педагогические способности поэта, да и конкретные методические новации носили достаточно спорный характер. Поэтому правильнее считать главной заслугой В.А. Жуковского то, что он изменил образовательную концепцию, а честь ее практического воплощения с существенными коррективами принадлежит капитану К.К. Мердеру и главному воспитателю генералу П.П. Ушакову.

Одна из дочерей Николая I писала о В.А. Жуковском: «На его долю выпала незаслуженная слава составления плана воспитания наследника престола… я склонна признать за ним красоту чистой души, воображение поэта, человеколюбивые чувства и трогательную веру. Но в детях он ничего не понимал»³⁰¹. По ее же свидетельству, при выборе учителей больше следовали советам пастора Мульрата, возглавлявшего лучшее частное учебное заведение Петербурга: «Благодаря прекрасным преподавателям и Мердеру с его практическим умом влияние Жуковского не принесло вреда»³⁰².

Императрица Александра Федоровна, хорошо зная В.А. Жуковского, писала о воплощении его методов на практике. В августе 1826 г. императрица сообщала В.А. Жуковскому, что «занятия идут хорошо; г. Жилль мне понравился с первого взгляда. В Царском Селе я иногда присутствовала на уроках»³⁰³. В августе 1827 г.: «…Он целый день играл в саду с двадцатью кадетами, выбранными за хорошее поведение и умеющими прилично держать себя»³⁰⁴. В феврале 1833 г. сообщала, что «наш чудный Мердер скоро покинет нас; вы чувствуете, какое это будет горе для вашего Александра и для всех нас. Сашею очень довольны, он готовится к экзамену перед своим отцом… не забывайте меня, пишите мне и берегите себя, мой милый Жуковский, так как вы очень нужны³⁰⁵.

Поскольку физические наказания исключались по отношению к цесаревичу, то воспитатели пытались повышать его мотивацию к занятиям самыми разнообразными методами. Во-первых, для цесаревича подобрали двух ровесников³⁰⁶, которые должны были пробудить дух конкуренции и соревновательности. Во-вторых, Николай I внимательно следил за успехами сына и, как правило, присутствовал на всех экзаменах. Он даже как-то высказал намерение самому читать сыну курс российской истории: «Учителем русской истории был Арсеньев. Император ему сказал: «До Петра – вы, а с Петра – я»»³⁰⁷. В-третьих, использовались различные педагогические игры. Для оценки знаний цесаревича были изготовлены деревянные шары и ящик. За хороший ответ в ящик опускался белый шар, за плохой – черный. В конце недели подводились итоги. Тот, у кого оказывалось больше белых шаров, получал право истратить определенную сумму на благотворительность³⁰⁸.

Следует учитывать и специфику образования в самой императорской резиденции. Это была не «чистая» учеба, она тесно переплеталась с придворными церемониями и обязанностями. В придворных торжествах наследник начал принимать участие с 11 лет. Во время больших и малых выходов цесаревич обычно шел в паре со своим дядей – великим князем Михаилом Павловичем.

Например, в праздник, 6 января 1829 г., в день традиционного водосвятия, наследника подняли, как обычно, в 6 часов утра. До 7 часов он приводил себя в порядок и завтракал. С 7 до 8 часов утра он читал избранные места в Евангелии, относящиеся к празднику водосвятия. Затем с 8 до 9 часов цесаревичу было предоставлено «личное время», а в 9 часов утра великий князь надел офицерский мундир лейб-гвардии Павловского полка и пошел к отцу Николаю I, с которым прошел в парадные залы дворца, где уже выстроились гренадерские взводы от всех батальонов гвардейских полков. Николай I, проходя мимо Павловского взвода, приказал 11-летнему великому князю встать «во фронт» на место поручика. После церемонии Николай I поручил цесаревичу угостить всех нижних чинов чаем³⁰⁹. Это тоже были уроки «по профессии».

Будние дни, как правило, проходили следующим образом. Цесаревич Александр Николаевич и его товарищи-ровесники, граф Иосиф Виельгорский и Александр Паткуль, которых поселили в Зимнем дворце, поднимались в 6 утра. Затем они завтракали, молились и готовились к урокам. Уроки, или, как тогда говорили «классы», начинались в 7 утра и продолжались до 12 часов. Для мальчиков предусматривалась «большая перемена» (с 9 до 10 часов утра) для отдыха. После 12 часов два часа выделялось на прогулку. С 14 до 15 часов дети обедали. Затем до 5 часов играли, гуляли и отдыхали. С 5 часов до 7 вечера вновь были «классы». С 7 до 8 вечера мальчики занимались гимнастикой и различными играми. В 8 часов они ужинали. Два часа выделялось на личные нужды, причем в это время входило обязательное писание дневника. В 10 часов – отбой. В воскресные и праздничные дни вместо уроков оставалась гимнастика, игры, чтение и ручная работа.

Учебные занятия по плану В.А. Жуковского начались осенью 1826 г. Постепенно сложился костяк преподавателей-предметников, которые вели занятия у трех мальчиков. Всеобщую историю и французский язык вел женевский швейцарец мосье Жилль³¹⁰. Как вспоминала Ольга Николаевна, говорил он не слишком понятно, зато писал очень отчетливым и ясным языком и «требовал от нас, чтобы мы записывали его лекции, чем приучил нас к быстрому писанию»³¹¹. После окончания курса наук Николай I назначил его заведующим библиотекой и хранителем арсенала в Царском Селе. Немецкий язык вел секретарь императрицы Александры Федоровны Шамбо³¹²; английский – Альфри.

Арифметику преподавал академик Коллинс. Затем ему на смену пришел профессор Академии наук Ленц, он преподавал физику и в нем «Соединились большие знания и добродушие».

Видимо, в отличие от преподавателя истории, Коллинс и Ленц могли заинтересовать и учеников и учениц своим предметом. По крайней мере, Ольга Николаевна упоминает, что «была страстно увлечена химией и следила с большим интересом за опытами, которые производил некто Кеммерер, его помощник. Он показывал нам первые опыты электрической телеграфии, изобретателем которой был Якоби». Более того, «уже в то время мы получили понятие о подводных снарядах, впоследствии торпедах»³¹³.

Вскоре помощником К.К. Мердера назначается его товарищ по Первому кадетскому корпусу капитан Юрьевич, он преподавал польский язык, выполнял репетиторские обязанности по арифметике и организовывал гимнастические игры внутри Зимнего дворца. В.А. Жуковский преподавал русский язык, общую грамматику, основы физики и химии. В последующие годы состав учителей менялся мало. Например, учителя немецкого языка Шамбо заменил Эртель.

После двух лет учебы в июле 1828 г. состоялись первые «полугодовые» экзамены, они продолжались 4 дня. Поскольку экзамен носил домашний характер, то их принимали сами учителя, но при этом на экзаменах присутствовала бабушка – вдовствующая императрица Мария Федоровна. В целом учителя остались довольны, отметив хорошую наследственную память цесаревича. После сдачи экзаменов на протяжении целых шести недель были каникулы. В это лето мальчик научился хорошо стрелять и плавать.

В конце января 1829 г. провели первый «годичный» экзамен. Поскольку экзамены сдавались по всем проходимым предметам, процедура заняла 10 дней (с 24 января по 2 февраля). На этих экзаменах присутствовали родители цесаревича. Результатами экзамена Николай I остался доволен.

В 1829 г. число преподавателей увеличили, что связано с расширением программы. В курс обучения цесаревича включили «Всеобщую историю», которую читал на французском языке преподаватель частного пансиона Липман, «Химию» – академик Кеммерер и «Естественную историю» – академик Триниус. «Отечественную историю» будущему императору преподавал Жуковский. Царским дочерям «Отечественную историю» читал М.М. Тимаев. Ольга Николаевна называет его педантом и сухарем. Она пишет, что он «был единственным нашим преподавателем, который экзаменовал нас и наказывал, заставляя переписывать что-либо, за малейший проступок. Нужно было принести в жертву свою любовь к Отечеству, чтобы учить его уроки»³¹⁴.

Кроме этого среди преподавателей были учитель чистописания Рейнгольд, фехтования – Сивербрик и танцев – Огюст. Детей продолжали активно развивать физически: шли регулярные уроки фехтования, занятия верховой ездой, гимнастикой. Мальчики совершали пешие прогулки, катались с ледяных гор в саду Аничкова дворца.

В 1830 г. в курс обучения ввели географию со статистикой России (преподаватель Арсеньев) и русскую словесность (преподаватель Плетнев). По характеристике Ольги Николаевны, «он (Плетнев. – И. 3.) был очень посредственным педагогом», но «его влияние на наши души и умы было самым благодатным»³¹⁵.

Следует отметить, что преподавание царским детям являлось делом не только профессионального престижа, но и весьма хорошо оплачиваемым занятием. Конечно, все они совмещали преподавание в Зимнем дворце со своей основной работой, но при этом в Зимнем дворце все они получали 300 руб. серебром в год и после окончания курса получали эту же сумму пожизненно, как пенсию³¹⁶. Причем пенсия шла за каждого из высокорожденных учеников отдельно. Например, преподавателю русской истории М.М. Тимаеву за занятия с великой княжной Марией Николаевной пожаловали пенсию в 1000 руб. и такую же пенсию «положили» по прекращении занятий с великой княжной Ольгой Николаевной.

В 1831 г. образовательный курс не претерпел изменений, но в организации досуга, кроме первых охот на зайцев и уток, началось издание рукописного журнала «Муравейник». Этот журнал издавал цесаревич со своими товарищами.

Те же самые преподаватели занимались в 1840-х гг. со вторым сыном Николая I, великим князем Константином Николаевичем. Второй сын был порфирородным, то есть родившимся в то время, когда его отец уже стал императором. Мальчик отличался непомерным честолюбием и оказался очень способным. Барон М.А. Корф читал Константину право. В 1844 г. в присутствии родителей для Константина провели экзамены, «продолжавшиеся несколько недель сряду», на которых, по сложившейся традиции, присутствовали Николай I и Александра Федоровна³¹⁷.

В 1830-х гг. по несколько облегченной программе занимались и с тремя дочерьми Николая I. Ольга Николаевна упоминает, как в 1835 г., во время поездки в экипаже, «пока Мама читала», она зубрила «исторические даты по картинкам Жуковского»³¹⁸. За курсом ее учения еще в 1837 г. внимательно следила воспитательница Анна Алексеевна Окулова. Девочке торопились дать базовый образовательный курс, поскольку предполагалось, что она выйдет замуж в 16 лет.³¹⁹

Николай I, организуя подобную систему образования своих детей, рассчитывал, что его личный пример подвигнет российских аристократов применить для образования собственных детей подобные методики. Главной же целью образования детей он считал их честное служение России. В письме к своему постоянному корреспонденту И.Ф. Паскевичу Николай I в июле 1836 г. писал: «Сегодня отправляю сына Константина с флотом в море на 15 дней; и хотя ему только еще 9 лет, но оно нужно для подобного ремесла начинать с самых юных лет; хотя и тяжело нам, но должно другим дать пример»³²⁰.

Во второй половине 1840-х гг. уже дети цесаревича Александра Николаевича один за другим стали усаживаться за парты. Кроме этого, появились дети и у старшей дочери Николая I – великой княгини Марии Николаевны. Семья разрасталась. Николай I, подготавливая место для уроков детей, в 1842 г. распорядился пристроить к восточному фасаду Коттеджа так называемый «учебный балкон»³²¹, где его младшие дети и внуки могли бы готовить уроки. Позже, в 1879 г. потолок этого балкона затянули полосатой материей, а стены расписали «под ткань», чтобы облик помещения напоминал шатер³²².

Старшего внука Николая I – Никсу усадили «за парту» в мае 1846 г., когда мальчику шел только третий год. На многие годы «первой учительницей» для детей Александра II стала вдова ярославского помещика Вера Николаевна Скрыпицына. У нее был богатый педагогический опыт, поскольку она являлась инспектрисой Воспитательного общества благородных девиц. Она обучала детей Александра II первоначальным молитвам, грамоте и начальному счету³²³. Вторым учителем Николая и Александра был, приставленный осенью 1848 г. «в комнаты» унтер-офицер лейб-гвардии Семеновского полка Тимофей Хренов. «Военный дядька»³²⁴ положил начало военной подготовке внуков Николая I, обучая их фронту, маршировке и ружейным приемам³²⁵. Военная подготовка мальчиков должна была вестись по программе кадетских корпусов. Примечательно, что Тимофей Хренов так и остался при дворце, последовательно обучая «фронту» всех сыновей Александра II. Когда он состарился, его оставили при дворце на положении камердинера³²⁶.

Собственно обучение старших сыновей Александра II началось в 1850 г., когда Никсе шел восьмой год, а Александру исполнилось шесть лет. Мальчики учились вместе. К этому времени Никса благодаря усилиям В.Н. Скрыпицыной уже умел читать и писать. Летом 1850 г. цесаревич Александр Николаевич получил первое письмо от Никсы, которому еще не исполнилось семи лет³³⁷.

В 1850 г., кроме занятий со Срыпицыной и Хреновым, у Никсы и Александра появились новые учебные предметы: гимнастика (два раза в неделю, Август Линден, преподаватель Горного института, жалованье за каждого ученика по 250 руб. в год); танцы (танцовщик Огюст по 144 руб. за каждого ученика и музыканту при танцовщике по 40 руб. в год) и верховая езда (г. Барш по 85 руб. за каждого из братьев)³²⁸.

У подраставших детей сложился свой распорядок дня. Летом 1852 г., когда дети вместе с матерью цесаревной Марией Александровной находились на отдыхе в Ревеле (Таллине), оно было следующим: в 7 часов дети вставали и шли купаться. Домой возвращались пешком и пили чай. Подъем детей в 6–7 часов утра был прочной традицией в доме Романовых. Купались в Балтийском море «здоровья ради», но купание, в 7 часов утра в холодном Балтийском море вряд ли могло вызвать восторг у детей. С 8.30 до 11 часов три дня в неделю протоиерей Рождественский проводил уроки Закона Божьего и церковного чтения на славянском языке. Другие три дня в это время дети посвящали изучению французского языка (преподаватель Куриар). С 11 до 11.30 дети завтракали. С 11.30 до 12.30 два раза в неделю под руководством дядьки Хренова мальчики обучались фронту, ружейным приемам, маршировке, «офицерским приемам с саблей» и стрельбе в цель. Были у мальчиков и «практические занятия». Периодически их вывозили на охоту на воробьев и куликов. Уже в этом возрасте они хорошо стреляли из ружья. С 12.30 до 14 часов ежедневно преподаватель Классовский проводил уроки русского языка. Примечательно, что в это время, по оценке преподавателя, семилетний Александр читал и писал «весьма порядочно» по-русски. В 15 часов дети обедали за столом цесаревны Марии Александровны. После обеда с 16–17 часов мальчики гуляли в саду. В 17 часов проводились повторные морские купания. Затем следовал вечерний чай, прогулка верхом или в экипажах. С 20 до 21 часа дети проводили вместе с матерью. В 21 час мальчики укладывались спать³²⁹.

После возвращения из Ревеля осенью 1852 г. система обучения детей меняется. Дети закончили начальное образование: русский язык, счет, французский язык, физические упражнения, военная подготовка, танцы, верховая езда и перешли к образованию гимназическому.

Осенью 1852 г. главным преподавателем детей цесаревича Александра Николаевича становится Яков Карлович Грот – зав. кафедрой русской словесности и истории Финляндского университета, выпускник Александровского Царскосельского лицея, личный секретарь М.А. Корфа. Начался подбор преподавателей для гимназического курса, этим занимался ректор Санкт-Петербургского университета профессор П.А. Плетнев.

Ведущим преподавателем становится Я.К. Грот, который вел шесть предметов: русский и церковнославянский языки, историю всеобщую и русскую, географию и немецкий язык. За ведение уроков (за каждый предмет) он получал по 285 руб. в год за каждого великого князя. Это была стандартная высшая педагогическая ставка в то время. Всего он зарабатывал «на великих князьях» 3420 руб. в год.

Наряду с Гротом приглашаются и другие учителя: математики, английского языка (лектор университета Шау), чистописания, рисования (академик Тихобразов), музыки (фортепиано), Закона Божьего (Бажанов), французского языка (Куриар), гимнастики, танцев, фехтования и верховой езды. Из «старых» учителей остались Скрыпицына, которая помогала готовить уроки, и Хренов, по-прежнему обучавший мальчиков ружейным приемам и маршировке.

Любопытно, что должность учителя фехтования у великих князей занимал директор Института корпуса инженеров путей сообщения генерал-майор Сивербрик, он, единственный из преподавателей, отказался от платы за свою работу. Видимо, фехтование было семейным делом, поскольку отец Сивербрика преподавал фехтование еще маленькому Николаю I.

Естественно, новая учебная нагрузка изменила детский распорядок дня. Детей поднимали очень рано – в 6 часов утра. Их «рабочий день» делился на две части. На утреннюю часть (4,5 часа) приходились более трудные уроки, на вечернюю часть (1,5 часа) приходились легкие уроки. Соответственно ежедневно на уроки отводилось 6 «астрономических» часов. Кроме этого в «сетке часов» были запланированы часы на подготовку уроков (всего 3 часа, из них 1 час утром и 2 часа вечером). Следовательно, на «учебный процесс» ежедневно отводилось 9 часов. При этом надо учитывать, что в сентябре в 1852 г. Никсе исполнилось 9 лет, а Александру шел восьмой год.

Каникулы были. Маленькие – на Рождество и большие – в июле-августе – 6 недель. Как правило, их проводили в Петергофе, где в это время обычно жила царская семья. В декабре 1852 г. Никса и Александр впервые сдавали «годовые экзамены» по всем предметам, которые они проходили с сентября. Потом эти экзамены стали проводиться ежегодно. Примечательно, что хорошая учеба способствовала «карьерному росту» маленьких великих князей. В декабре 1855 г., после блестяще сданного экзамена по географии, великого князя Александра Александровича произвели в поручики «за успехи в науках» и в 10 лет зачислили в Конную гвардию.

По семейной традиции, сложившейся еще во времена ученичества Александра I, учебная программа предусматривала «уроки труда». Осенью 1852 г., пока семья жила в Царском Селе, мальчики рисовали на пленэре, столярничали, возделывали каждый свой огород, учились точить на станке³³⁰.

Весной 1854 г. третьему сыну Александра II великому князю Владимиру минуло 7 лет и он, как и старшие братья, стал «ходить в школу». Преподавали ему те же учителя и по той же программе.

Важная особенность домашнего образования в Зимнем дворце состояла в том, что занятия с каждым из мальчиков шли отдельно или в крайнем случае в классе сидело два ученика. Но и при этом раскладе «отсидеться» на уроке было невозможно, поскольку каждый из мальчиков на каждом из уроков оказывался с глазу на глаз с преподавателем. Им задавали домашние задания каждый день и контролировали их выполнение каждый день тоже. Взаимоотношения учеников и учителей предполагали, что и те и другие обращались друг к другу по имени-отчеству. Учителям сразу же запретили называть мальчиков «высочеством», разрешалось спрашивать своих учеников и ставить им самые жесткие оценки. Более того, родители просили учителей не баловать мальчиков, а обходиться с ними построже³³¹.

Конечно, учителя получали очень хорошее жалованье и в перспективе им полагалась пожизненная пенсия, равная получаемому жалованью. Но при этом учителей в начале 1850-х гг. относили «к обслуге», образованной, но обслуге. Их положение стало совершенно иным по сравнению с тем положением, которое занимал В.А. Жуковский в 1830-х гг. Например, в отличие от Жуковского учителей только изредка приглашали к императорскому столу.

Иногда уроки детей посещали родители. Трудно сказать, знали учителя о предстоящем посещении или нет. Однако этих «внезапных» посещений, видимо, случалось очень немного. Осенью 1855 г. императрица Мария Александровна пришла на урок истории. По собственному выбору 10-летний Саша довольно внятно рассказал матери о Троянской войне³³². Это посещение, скорее всего, не было случайным. Дело в том, что до февраля 1855 г. «окончательные решения», в том числе и по порядку обучения внуков, принимал император Николай I. В феврале 1855 г., после того как цесаревна превратилась в императрицу, Мария Александровна сама начинает принимать решения по всем вопросам, касавшимся обучения ее сыновей. Ей понадобилось некоторое время, для того чтобы разобраться в деталях, и уже весной 1856 г. образование ее сыновей решительно перестраивается.

Главное изменение заключалось в том, что образование цесаревича Николая Александровича (Никсы) решительно отделилось от учебного процесса его младших братьев. Следует отметить, что старший сын был любимцем матери. С ним она связывала самые радужные надежды. Образовательная стратегия стала следующей: с 1856 г. все лучшие учителя переходили исключительно к наследнику, а младшим сыновьям были предоставлены обычные гимназические учителя-предметники «средней руки».

Здесь необходимы пояснения. Конечно, Мария Александровна любила всех своих сыновей. Но при этом она – императрица, которая понимала, что должна обеспечить своему старшему сыну, будущему императору, безусловное лидерство, в том числе интеллектуальное. Она все время видела рядом со своим мужем его младшего брата, блестящего и талантливого великого князя Константина Николаевича, которого молва постоянно прочила в императоры. Достаточно широко было распространено мнение, что Константин умнее и лучше подготовлен к правлению, чем его старший брат. Именно этой ситуации она, видимо, стремилась избежать.

Несмотря на положение Александра II, негласная конкуренция между братьями существовала всегда. В общественном сознании твердо сложилось мнение о существовании так называемой «партии Константина», с которой отчасти связывали покушения на его старшего брата. Поэтому императрица Мария Александровна, тщательно занимаясь со старшим сыном, «с некоторой ревностью относилась ко второму, словно опасаясь вреда от сравнений при одинаковой подготовке обоих братьев. Вероятно, не без влияния Марии Александровны при Дворе сложилось скорее неблагоприятное мнение об Александре Александровиче. Его считали неразвитым, неодаренным, неутонченным, упрямым и непокладистым»³³³.

По мере взросления мальчиков их дневное расписание время от времени корректировалось. Осенью 1856 г. оно было следующим: подъем в 6.45. Затем дети приводили себя в порядок, завтракали и в 7.30 приступали к повторению уроков. В 9 часов они шли здороваться с родителями и затем сопровождали отца на утренней прогулке. В 10 часов утра начинались «классы». Первый урок (с 10 до 11 и с 11 до 12 часов) отводился либо под верховую езду (раз в неделю) или гимнастику (четыре раза в неделю). Затем следовали еще два урока (с 12 до 13 и с 13 до 14 часов), отводившиеся для серьезных предметов. После 14 часов мальчики час или полтора могли поиграть. В 15.30 подавали обед, после которого с 16 до 17 часов они могли провести время с родителями. В 17 часов начинались вечерние уроки (фронтовое учение, фехтование, гимнастика и танцы), которые продолжались до 19 часов. Иногда вечерние уроки заменялись беседами с учителями трех иностранных языков. С 19 до 20 часов у мальчиков наступало «личное время», когда они могли заниматься тем, чем хотели. Но при этом воспитатели очень настоятельно советовали часть «личного времени» отвести для чтения и ведения своих дневников. В 20 часов мальчики отправлялись на половину родителей, где в обществе отца и матери могли провести час. В 21 час они начинали готовиться ко сну.

Перечень уроков включал: два урока Закона Божьего, два урока русского, французского, английского и немецкого языков, два урока математики, рисования и верховой езды. По одному часу отводилось на историю, географию, чистописание, фехтование и фронтовое учение. Особое внимание уделялось физической подготовке, поскольку на гимнастику выделялось 6 часов в неделю.

A.M. Горчаков

Таким образом, с осени 1856 г. «классы» ежедневно занимали три часа, и от 2,5 до 3,5 часа мальчики готовили уроки. Остальное время отводилось на физические упражнения и прогулки. Некоторое время по-прежнему отводилось на беседы с носителями языка. Всего набиралось 45 учебных часов в неделю, включая время приготовления уроков и бесед с учителями иностранных языков³³⁴.

Кроме этого императрица Мария Александровна, определяя стратегию высшего образования своих сыновей, и прежде всего старшего, в 1856 г. привлекла авторитетных для нее людей, которые составили альтернативные образовательные проекты.

М.П. Погодин

Один проект составил светлейший князь, министр иностранных дел, выпускник Царскосельского лицея «пушкинского» набора А.М. Горчаков. По его мнению, великие князья должны были получить универсальное образование университетского типа. Программа Горчакова окончательно закрепила возрастные стандарты получения образования великими князьями. Первый период обучения (гимназический курс) продолжался с 7 до 16 лет, второй – с 16 до 19 лет {университетский курс) и третий с 19 до 21 года (курс практический)³³⁵. Таким образом, на образование великих князей отводилось 14 лет.

Другой проект составил профессор Московского университета историк М.П. Погодин. По его мнению, в основу образования юношей должно было быть положено национально ориентированное образование, базировавшееся на ценностях славянофилов. Надо заметить, что Погодин очень скептически отзывался об уровне образования великих князей: «Любознательности не было развито ни у кого, русского языка и словесности никто не знал, читать никто не любил. В одном покойном государе³³⁶ было еще более русского элемента, которым он, впрочем, был обязан единственно себе, а не воспитанию. Воспитание развивало в них одни способности военные, и те только с самой нижней их степени»³³⁷.

Из событий, связанных с образованием великих князей в конце 1850-х гг., следует отметить зачисление старших мальчиков в Первый кадетский корпус. Великие князья вместе с ровесниками обучались строевой службе в Петергофских кадетских лагерях. У цесаревича появились новые учителя, такие как писатель И.А. Гончаров (8 руб. за урок) и профессор К.Д. Кавелин. Однако известный историк и публицист либерального толка Кавелин, получивший должность преподавателя цесаревича при содействии великой княгини Елены Павловны, не долго задержался в Зимнем дворце. За преподавателями внимательно приглядывало III Отделение, и по представлению шефа III Отделения князя Долгорукова Кавелина убрали из Зимнего дворца. По мнению князя, такой «вольнодумец» и крайний радикал, как Кавелин, мог иметь самое вредное влияние на склад и образ мыслей цесаревича. Александр II лично разговаривал с императрицей Марией Александровной, на которую ее славянофильское окружение имело сильное влияние, и настоял на удалении Кавелина.

В 1857 г. среди преподавателей цесаревича (с подачи Кавелина) вновь начинает обсуждаться идея возможности получения высшего образования цесаревичем в одном из российских университетов. Более того, были сделаны первые шаги в этом направлении. Весной 1858 г. цесаревич Николай Александрович присутствовал на нескольких лекциях по математике в Пажеском корпусе, где сидел на одной скамейке с пажами³³⁸. Это была сенсация и первый случай подобного рода. Позже состоялось еще несколько попыток усадить цесаревича за одну парту со студентами. Летом 1861 г., во время поездки Никсы по России, он присутствовал на лекциях в Казанском университете. При этом для него было приготовлено отдельное кресло около кафедры, однако цесаревич сидел на скамьях, занятых студентами. Предполагалось, что он прослушает ряд лекций и в Московском университете, однако эти планы не осуществились, поскольку осенью 1861 г. по университетам России прокатилась волна студенческих выступлений.

В 1859–1860 гг. вокруг цесаревича были собраны действительно сильные педагоги. Лекции Закона Божьего читал протоиерей Рождественский (3 лекции в неделю), курс русской истории, рассчитанный на три года, – профессор Московского университета С.М. Соловьев (до него этот курс читали Грот и Кавелин). Профессор Ф.И. Буслаев читал курс истории русского слова (до него этот курс читали Грот, Гончаров и Классовский), рассчитанный на 1 год. Примечательно, что за профессорами сохранили кафедры в Московском университете и в Петербурге им платили жалованье по 3000 руб. в год. Без всякого сомнения, «славянофильский элемент» в окружении цесаревича появился «с подачи» влиятельных фрейлин императрицы Марии Александровны – Анны Тютчевой и Антонины Блудовой.

В конце 1860 г. Никса завершил среднее образование, пройдя гимназический курс. Большая часть преподавателей получила пожизненные пенсии, равные их жалованью, или ценные подарки. Примечательно, что последняя лекция профессора Ф.И. Буслаева состоялась 31 декабря 1860 г.³³⁹

С начала 1861 г. наследник начал слушать лекции, входившие в курс его высшего образования. Профессор С.М. Соловьев возобновил чтение курса русской истории уже 4 января 1861 г. Примечательно, что для профессоров, которых привозили в Зимний дворец в каретах, установили форму одежды – форменный фрак, они должны были быть при орденах с белым галстуком.

Курс высшего образования для наследника был рассчитан на 3,5 года. Богословие и церковную историю читал протоиерей Рождественский, философию, с благословения митрополита Московского Филарета, – профессор Московской духовной академии Кудрявцев. Число лекций в день не превышало трех, остальные часы отводились на повторение пройденного. Теоретические лекции дополнялись чтением и фехтованием. Надо заметить, что преподаватели были очень довольны своим единственным «студентом». Никса был действительно талантливым мальчиком, и все схватывал буквально на лету.

Проблемы с учебой имелись у его младших братьев Александра и Владимира. Это были типичные «крепкие» и ленивые «троечники». Относительно объективный уровень знаний будущего Александра III можно представить по оценкам «годового экзамена», который сдавался в июле 1861 г. Оценки выставлялись по привычной нам пятибалльной системе: математика, география, естественные науки – 4; русский язык – 3; иностранные языки (французский, английский, немецкий) – 3; Закон Божий – 3 «с минусом». Соответственно средний балл за все экзамены (8 предметов) составил 3,3 балла. 16-летний юноша был действительно «крепким» троечником.

Такой уровень оценок становится более понятен, когда знакомишься с дневниковыми записями воспитателей великих князей, в которых образ юноши Александра Александровича плохо соотносится с тем образом Александра III, к которому мы привыкли. Но следует иметь в виду, что в истории дома Романовых такие случаи не были единичными. Образ Петра I московского периода, когда он вел образ жизни «золотой молодежи», пьянствуя на «Всепьянейшем соборе», мало соответствует с образом царя-труженика петербургского периода.

Эти записи относятся ко второй половине 1861 – первой половине 1862 гг. Несколько цитат из дневника воспитателя: «Урок от 8–9 из русского был так нехорош, что учитель почти в взбешенном состоянии вышел от него»; «его заставили писать сравнительную хронологическую таблицу на доске; при этом он жаловался и визжал, как ребенок, что все это трудно и скучно»; «становится страшно за Александра Александровича, когда подумаешь, что переставление запятой в десятичных дробях представляет ему до сих пор еще трудности непреодолимые. Он не мог одолеть сегодня самого пустого примера десятичных дробей, уверяя, что это для него слишком трудно. Слово трудно играет в соображении Александра Александровича весьма важную роль. Он находится в каком-то странном заблуждении, что если заявить трудность предмета, то непременно последует за этим облегчение со стороны преподавателей»; «в половине класса пришел Государь, спросил, как идет, и, получив от м-ра Реми очень неудовлетворительный ответ, сделал Александру Александровичу строгий выговор, так что он заплакал, а потом укорял м-ра Реми в том, что он на него жаловался»³⁴⁰. Все вышесказанное относилось к юноше, которому в феврале 1862 г. исполнилось 17 лет.

Примечательно, что у юношей продолжались «уроки труда». Однако и здесь воспитатель особого восторга способностями воспитанника не выказывает: «Встали в семь часов. После чаю Александр Александрович хотел точить, но токарь не пришел, и он не знал, как приняться за дело». Когда воспитатель посоветовал приняться за дело самому, то «Александр Александрович сказал, что он не умеет точить, если ему кто-нибудь не вертит колеса; да и установить патрона не может без мастера… Хорошо точенье!»³⁴¹. Вероятно, великих князей специализировали в работе на токарном станке в память страстного увлечения Петра I, который действительно в зрелые годы стал высококлассным токарем.

Позже уроки «труда» были включены в курс естественных наук. После того как великие князья Сергей и Павел прослушали теоретическую часть курса, летом 1875 г. в Царском Селе и Петергофе для них был организован практический курс земледелия. Великий князь Сергей Александрович сам проделал весь цикл полевых работ: от распашки земли, посева и до уборки хлеба. Этими занятиями руководил начальник Земледельческой академии³⁴².

В свободное от занятий время юноши ставили «электрические» опыты. Все, что было связано с электричеством, вызывало тогда повышенный интерес, и великие князья не остались в стороне от этого научного веяния: «После чаю великие князья пошли ко мне в комнату, где устроили гальваническую батарею; опыты ограничились нагреванием платиновой проволоки и отклонением магнитной стрелки»³⁴³.

Еще раз отметим, что обучали Александра и Владимира преподаватели гимназий, опытные предметники. И весьма сомнительным является мнение, что профессор, читающий лекции в университете, всегда лучше крепкого «предметника» из гимназии, через чьи руки прошли сотни очень разных учеников. Наверное, все во многом упиралось в умение учителя установить контакт с единственным учеником, в весьма средние способности юношей и их нежелание учиться, а не в ученые степени преподавателей. Конечно, с великими князьями приходилось очень сложно работать. Иногда скандалы происходили там, где их и ожидать было нельзя. Будущий Александр III отказался на уроке географии отвечать у карты, как этого требовал учитель, предпочитая во время ответа сидеть за столом. И подобных ситуаций возникало довольно много.

Отметки выставлялись педагогами на каждом уроке. Система оценок знаний великих князей выглядела весьма дифференцированной. В середине 1860-х гг. отметки обозначались словами «отлично», «очень хорошо», «хорошо», «довольно хорошо», «посредственно» и «дурно». Всего шесть позиций. Фактически эта система оценок учитывала те нюансы, которые сегодня в школах неофициально выражаются оценками «четыре с минусом» или «с плюсом». Кроме этого, по русскому языку отдельно оценивалось чтение, письмо, рассказ и внимание³⁴⁴.

Во время весеннего экзамена 1864 г. великий князь Александр Александрович показал следующие результаты по 8 предметам: популярная астрономия, физика и география – «хорошо»; французский язык – «довольно хорошо», немецкий и французский – «порядочно», русский язык и история – «неудовлетворительно»³⁴⁵. Соответственно средний балл будущего императора Александра III, которому на момент экзамена шел 19 год составил 3,1.

«Двойки» по русскому языку и истории хотелось бы прокомментировать. Судя по письмам Александра Александровича этого периода, писал он довольно грамотно, хорошим разборчивым почерком. Однако умения четко сформулировать мысль у него еще не появилось. Например, в письме, написанном к князю В.П. Мещерскому в день смерти старшего брата (апрель 1865 г.), которого Александр, вне всяких сомнений, очень любил, можно встретить такие строки: «Ужасный день смерти брата и моего единственного друга. Этот день останется для меня лучшим днем моей жизни. Приятно было быть все время у постели умирающего. Я и его невеста стояли все время на коленах у его постели»³⁴⁶. Такие формулировки, когда в одном предложении «ужасный день» мирно уживался с «лучшим днем», можно объяснить только пережитым волнением…

Что касается «двойки» по истории, то объяснить ее можно как «чехардой» преподавателей, так и тем, что ее либо читали на французском языке, либо вообще некоторое время не читали. Впоследствии Александр III будет покровительствовать историческим исследованиям. А в Аничковом дворце станет регулярно собираться «на чтения» историческое общество во главе с цесаревичем.

Возвращаясь к наследнику Николаю Александровичу, следует добавить, что в 1864 г. он завершил курс высшего образования. Однако для расширения кругозора цесаревича и дальнейшей подготовки к будущей «профессии» пригласили еще двух профессоров, читавших курс лекций по военной администрации и финансовому праву. По традиции, после завершения образования наследник должен был отправиться в длительную поездку по Европе. Николай Александрович уехал из России летом 1864 г. Во время этой поездки он нашел себе невесту – датскую принцессу Дагмар, однако болезнь наследника поставила крест на всех планах императорской семьи. В апреле 1865 г. в Ницце цесаревич Николай скончался с диагнозом «спинномозговой туберкулезный менингит».

После внезапной смерти цесаревича Николая Александровича его место занял второй сын Александра II – великий князь Александр Александрович. Преподаватели, перенеся на нового цесаревича положенный ему по статусу курс наук, ужаснулись его «педагогической запущенности». Как мы знаем, для этого были все основания. Генеральша А.В. Богданович упомянула в 1894 г., со ссылкой на профессора военного дела Эгерштрема, который преподавал у покойного цесаревича Николая Александровича, а затем по желанию цесаревича учил его братьев Александра III и Владимира, что они были «очень ленивы, плохо учились, получали постоянно единицы»³⁴⁷. В это время по Петербургу ходило множество анекдотов о цесаревиче. На все попытки засадить его за учебу он, якобы, отвечал следующей фразой: «Зачем мне все это? У меня будут грамотные министры». За Александра III «принялись» с весны 1865 г., когда ему шел 21 год и он уже был обременен многочисленными светскими обязанностями. Поэтому профессорам удалось только «подлатать» некоторые пробелы в его высшем образовании. Осенью 1866 г. цесаревич женился, и его образование на этом завершилось.

Когда в марте 1881 г. цесаревич стал Александром III, он привлек к государственной деятельности некоторых из своих педагогов. Наиболее влиятелен был в 1880-х гг. преподаватель права К.П. Победоносцев. К этому времени он уже около 20 лет преподавал курс права всем сыновьям Александра II³⁴⁸, а затем и Александра III. Карьеру К.П. Победоносцев обеспечил своими прекрасными познаниями в юриспруденции, блестящей эрудицией и жесткой промонархической жизненной позицией. Но и близость к императорской семье также способствовала развитию его карьеры: в 1865 г. Победоносцев был назначен членом консультации Министерства юстиции, в 1868 г. – сенатором, в 1872 г. – членом Государственного совета, в 1880 г. – обер-прокурором Святейшего синода.

Таким образом, в 1850—1860-х гг. сложилась трехзвенная система образования царских детей, из начального, среднего³⁴⁹ и высшего образования. При этом образовательная подготовка каждого ребенка носила сугубо индивидуальный характер и переход с одной ступени на другую определялся личностными особенностями и способностями детей. Сергей, пятый сын Александра II, закончил начальное образование и перешел к среднему, когда ему было 8 лет и 8 месяцев, хотя по большей части это обычно происходило в 10–11 лет. К этому времени великий князь Сергей Александрович уже не только умел бегло читать по-русски, но и писал под диктовку. Кроме этого он мог читать и по-церковнославянски. В результате великий князь, которому еще не было 9 лет, знал три языка и учился четвертому. И на педагогическом консилиуме было принято решение перейти к «правильному курсу» образования³⁵⁰.

Когда у Александра III появилась семья и дети, то для подросших детей были воспроизведены все сложившиеся со времен Николая I образовательно-воспитательные традиции. Однако об образовании Николая II сведений дошло очень мало. Известно, что осенью 1875 г. для начального образования Николая (семь лет) и Георгия (пять лет) Александровичей приглашена Александра Петровна Олленгрэн. Она научила мальчиков читать, писать и считать. В 1877 г. на пост воспитателя великих князей Николая и Георгия назначен опытный военный педагог Григорий Григорьевич Данилович. Именно он подбирал штат преподавателей, должных обеспечить «гимназический» уровень образования великих князей.

Когда в 1877 г. цесаревич Александр Александрович уехал на войну, то он с большой радостью получал письма 9-летнего сына, сообщавшего о своих учебных делах. В свою очередь цесаревич считал долгом ответить на каждое письмо сына: «Благодарю тебя, мой милый Ники, за твое письмо. Очень рад, что ты хорошо учишься и что тобой довольны»³⁵¹.

В целом все было традиционно, но без некоторых новаций не обошлось. При изучении блока естественных наук цесаревичу преподавалась анатомия человека, поэтому в его учебной комнате в Гатчинском дворце появился в качестве учебного пособия человеческий скелет. Об этом стало немедленно известно в свете, и эта новость вызвала раздражение педагогическими новациями генерала. Воспитатель Александра III генерал Зиновьев буквально выходил из себя: «Что он его готовит в повивальные бабки, что ли?»³⁵² – говорил он запальчиво и чуть ли не в глаза самому Даниловичу.

Обучали детей Александра III и танцам. При этом предмет «танцы» считался весьма значимым и ему уделялось большое внимание. Детей учили по возможности парами. Великая княгиня Ольга Александровна училась танцам вместе со своим старшим братом Михаилом³⁵³.

Два старших брата – Николай и Георгий – жили вместе. Судя по дошедшим до нас планам второго этажа Арсенального каре Гатчинского дворца, комнаты мальчиков включали в себя: переднюю и спальную комнаты, два рабочих кабинета и общую классную комнату.

Судя по дошедшей фотографии, сделанной в 1940 г., классной комнаты, в помещении находились два рабочих стола (наклон столешницы, как у обычной парты), карта Российской империи на стене, караульная будка, у которой отрабатывались строевые приемы, и какой-то физический прибор у стены (см. с. 103).

О высшем образовании цесаревича Николая мы можем судить по нескольким вариантам расписаний занятий, дошедших до нас. По расписанию на январь 1887 г. занятия 19-летнего цесаревича начинались в 8.15 и заканчивались в 18.30 вечера. Занятия длились по 60 минут без перерыва. Сетка часов менялась по дням недели.

В понедельник у цесаревича было четыре утренние «часовые пары» (с 8.15 до 13 часов), с 15-минутными перерывами: фортификация, история, артиллерия, верховая езда. После часового перерыва на обед с 14 часов начиналось «приготовление к тактике», и заканчивался день часовым уроком рисования. Всего 5 учебных часов и 1 час подготовки к занятиям.

Во вторник с утра было две часовые «пары» по истории русской словесности и немецкий язык, затем следовало двухчасовое занятие по тактике. После обеда два часа отводилось на «приготовление по истории» и «по артиллерии». Всего 4 учебных часа и 2 часа на подготовку уроков на следующий день.

Расписание занятий цесаревича Николая Александровича на 2 января 1887 г.

В среду с утра читалась двухчасовая лекция по истории и по часовой лекции по артиллерии и политической экономии. После обеда час отводился на приготовление «по военной истории» и завершался день уроком французского языка. Всего 5 учебных часов и 1 час на подготовку уроков.

В четверг с утра шла часовая лекция по фортификации и двухчасовая лекция по военной истории. Перед обедом час отводился на верховую езду, после обеда час на подготовку к лекции «по законоведению», заканчивался день французским языком. Всего 5 учебных часов и 1 час на подготовку занятий.

В пятницу учебный первый час отводился на «приготовление по политэкономии», затем двухчасовую лекцию по законоведению читал К.П. Победоносцев, потом следовала часовая лекция по политэкономии, которую читал проф. Н.Х. Бунге. После обеда следовал немецкий язык и завершался день подготовкой к лекции по истории русской словесности. Всего 5 учебных часов и 1 час на подготовку.

В субботу с утра проводилось четыре часовых занятия по Закону Божьему, истории русской словесности, тактике и фехтованию. После обеда следовал урок английского языка, завершался день «приготовлением по фортификации». Всего 5 учебных часов и 1 час на подготовку.

Кроме этого, были предусмотрены и вечерние занятия музыкой, которые во вторник и субботу продолжались с 18.30 до 19.30, а в среду с 18.30 до 20.00. По пятницам цесаревич с 18.30 до 19.30 занимался танцами. То есть это прибавляло еще 4,5 часа занятий.

Таким образом, учебные занятия занимали у цесаревича 29 учебных часов, 7 часов на подготовку уроков и 4,5 часа вечерних занятий. Следовательно, общая учебная нагрузка цесаревича составляла 40,5 часа в неделю.

Хотелось бы обратить внимание на детали. Императору давали широкое образование управленца высшего звена – такова была его профессия. Поэтому в сетке учебных часов мы видим политэкономию и законоведение. Профессор Николай Христианович Бунге еще в начале 1860-х гг. читал лекции по политэкономии и статистике цесаревичу Николаю Александровичу, а затем его преемнику Александру III. Когда в 1881 г. его ученик стал императором, то назначил его на пост министра финансов (1881–1886 гг.). Законоведение читал Константин Петрович Победоносцев, который в 1870-х гг. эту же дисциплину читал еще отцу Николая II.

Примечательно, что в расписании цесаревича на курс Российской истории выделено 4 часа в неделю. Это был особый предмет для детей императора. Великая княгиня Ольга Александровна вспоминала: «Русская история… представлялась как бы частью нашей жизни – чем-то близким и родным, – и мы погружались в нее без малейших усилий»³⁵⁴. Читал историю России будущему императору профессор Санкт-Петербургского университета Егор Егорович Замысловский, специализировавшийся на проблемах XVI–XVII вв. Впоследствии Николай II не раз удивлял своих собеседников знанием деталей российской истории. Когда он принимал в Александровском дворце одного из лидеров думской фракции кадетов Ф.А. Головина, то искренне удивил либерала, спросив: «Не его ли предок один из сподвижников Петра Великого, Федор Головин. Далее он заметил, что первый договор русских с Китаем был заключен Головиным, и спросил, как звали того Головина»³⁵⁵.

В расписании цесаревича значатся четыре военные дисциплины: фортификация, артиллерия, тактика и военная история. Российские императоры в пределах империи носили только офицерскую форму и числились по Военному ведомству. Но главное, они внутренне идентифицировали себя с российским офицерством, поскольку за годы своей учебы проходили основательную военную школу.

В филологический блок расписания цесаревича входили немецкий (2 часа), английский (1 час), французский (2 часа) языки и история русской словесности (3 часа). Примечательно, что к 19 годам на английский язык цесаревичу был выделен только один час, так как он с детства прекрасно говорил по-английски. Блок «общего развития» включал занятия рисованием, верховой ездой, музыкой и фехтованием.

Таким образом, мы можем констатировать, что Николай II получил добротное и достаточно гармоничное образование, включавшее в себя не только основы юридического, экономического и гуманитарного образования, но и основательное знание военного дела. Он был образованным и эрудированным человеком, о чем единодушно пишут мемуаристы, хорошо знавшие его «по работе». При этом следует иметь в виду, что учителя весьма слабо представляли себе, насколько прочно их ученик усваивает лекционный материал. Дело в том, что на стадии «высшего образования» лекторы не имели права спрашивать что-либо у своих учеников с целью контроля усвоения знаний. Ну, а Николай II был довольно обычным молодым человеком с неплохими данными, в меру ленивым, которого подчас вгоняли в сон лекции его учителей.

Выдающихся государственных деятелей приглашали для «университетских чтений» и к младшим детям Александра III. Крупнейший реформатор начала XX в. С.Ю. Витте преподавал (с 1900 по 1902 г.) великому князю Михаилу Александровичу «народное и государственное хозяйство», другими словами, политическую экономию и финансы. По воспоминаниям С.Ю. Витте: «Великий князь очень охотно со мною занимался, и мне часто после лекции, во время антракта от одной лекции до другой, приходилось с ним разговаривать, иногда завтракать, а иногда и ездить на автомобиле по парку»³⁵⁶.

Сведений об организации учебного процесса дочерей Николая II сохранилось немного. Фактически это отрывочные данные, из них с трудом можно составить цельную картину. Вместе с тем хорошо известна организация учебы цесаревича Алексея. Поэтому с уверенностью можно предположить, что большинство преподавателей, учивших Алексея, начали свою педагогическую карьеру еще при царских дочерях. Кроме этого младшие дочери «доучивались» при преподавателях Алексея.

Известно, что в учебном процессе первой дочери Ольги императрица Александра Федоровна участвовала лично³⁵⁷. Когда Николай II уезжал из дома, то жена в письмах регулярно сообщала ему об учебе детей. В июне 1905 г. Александра Федоровна писала о старших дочерях Ольге (десятый год) и Татьяне (семь лет): «Дети прекрасно справляются со своими уроками, у них есть также преподаватели английского и французского. Они много ездят верхом, что доставляет им огромное удовольствие»³⁵⁸.

У великой княжны Марии Николаевны учебный процесс начался в 6 лет, в том числе занятия по арифметике с 29 июля 1905 г. Вел занятия коллежский советник Соболев. Поскольку к этому времени она еще плохо читала и очень мало писала, то в первые месяцы арифметику изучали только устно. Пособиями служили разноцветные косточки, русские медные и серебряные монеты, кубики, а также первые выпуски задачников Аржанникова и Паульсона³⁵⁹. Примечательно, что преподаватель регулярно писал отчеты «о проделанной работе» по инстанциям. Естественно, весь педагогический процесс жестко контролировался императрицей Александрой Федоровной, она, как правило, присутствовала на первых уроках, знакомясь с преподавателями.

Поскольку детство девочек прошло в Александровском дворце Царского Села, то несколько слов надо сказать о классных комнатах дворца. Их было четыре. Все они располагались на втором этаже дворца, на так называемой «детской половине». Поскольку девочки жили парами, то и классные комнаты были для них отдельные. Помещения объединяла удивительная для дворца скромность жилых интерьеров.

По свидетельству мемуариста: «Дети вставали в 8 часов, пили чай и занимались до 11 часов. Учителя приезжали из Петрограда. В Царском Селе жили только Гиббс и Жильяр. Иногда после уроков перед завтраком совершалась недолгая прогулка. После завтрака – занятия музыкой и рукоделием»³⁶⁰.

П. Жильяр и С. Гиббс

В классной комнате старших великих княжон Ольги и Татьяны стены были оклеены матовыми обоями оливкового цвета, пол закрыт бобриковым ковром цвета морской волны. Вся мебель изготовлена из ясеня. Большой учебный стол находился посередине комнаты и освещался шестирожковой люстрой, которую можно было опускать. На одной из полочек стоял бюст И.В. Гоголя. На боковой стене висело расписание уроков. В шкафах хранились книги, в основном религиозного и патриотического содержания, а также учебники. В библиотеке девочек было много книг на английском языке. Вместе с книгами хранился человеческий череп, он остался в классной, видимо, после занятий анатомией в августе 1914 г., когда девочки готовились к экзаменам на звание медсестер военного времени. Преподаватели вели журнал, куда записывались домашние задания и выставлялись оценки по пятибалльной шкале.

В классной комнате младших княжон Марии и Анастасии стены покрашены белой краской. Мебель – ясеневая. В комнате хранились чучела птиц, детские книги русских и французских авторов. Особенно много было книг известной детской писательницы Л.А. Чарской. На стенах – религиозные рисунки и акварели, расписание уроков, пара детских объявлений шутливого характера. Поскольку девочки были еще маленькими, то в классной комнате хранились и куклы с их туалетами. За перегородкой – игрушечная мебель, игры. На стене классной висела картина Шишкина «Дорога в сосновом лесу в Спале». Естественно, подлинник.

Классная комната вел. кн. Ольги и Татьяны в Александровском дворце

На втором этаже находилась и классная комната цесаревича Алексея. Ее стены были покрашены белой мастичной краской, на окнах были стандартные для дворца тройные занавески (кисейные, белые капусовые и чинц). Мебель, как и везде, была из простого крашеного ясеневого дерева. В качестве «элементов роскоши» стояли мягкий диван и кресло. Собственно классная мебель состояла из учебного стола из серого бука, специально сконструированного в 1913 г. студентом Технологического института Шварцем. Крышка стола регулировалась по высоте, как и спинка стула. Напротив стола располагалась двухсторонняя классная доска с электрической подсветкой, над партой – бронзовая лампа, высота которой регулировалась. На полушкафах, тянущихся вдоль, стен находились учебные пособия, счеты, карта разрастания России при Романовых, учебная коллекция уральских минералов и пород, микроскоп. В шкафах хранились книги учебного и военного содержания. Особенно много было книг по истории дома Романовых, изданных к 300-летию династии. Кроме этого там хранилось собрание диапозитивов по истории России, репродукции художников, альбомы и различные подарки. На двери – расписание уроков и завет Суворова.

Классная комната цесаревича Алексея в Александровском дворце

На «детской половине» находилась также комната, которую использовали как учительскую и одновременно музыкальную комнату. В ней стояли два прекрасных пианино Санкт-Петербургской фабрики Оффенбахера. В комнате хранились многочисленные коллекции различных кустарных и ботанических изделий.

Немаловажную роль в образовательном процессе играли «собственные» библиотеки девочек. Общее количество книг, находившихся в «детских библиотеках» на Детской половине Александровского дворца Царского Села, оценивается в 3500–4000 тысяч экземпляров. Сейчас эти книги хранятся в Москве в Российской государственной библиотеке. Очень много книг детям дарили, книга была почти обязательным подарком во время семейных праздников. И эти роскошные подарочные издания составляют значительную часть библиотеки. Постепенно у каждой из дочерей Николая II сложилась собственная библиотека. Для каждой из девочек, следуя давней дворцовой традиции, были разработаны собственные экслибрисы, которыми они помечали «собственные» книги. Следует подчеркнуть, что эти книги читали и с ними работали. В книжке «Иванушка дурачок» (СПб., 1903) все непонятные слова подчеркнуты, и пояснения к ним даны на полях³⁶¹.

Ливадия. П. Жильяр и вел. кн. Татьяна

Особое место при царской семье занимали преподаватели цесаревича. Из них наиболее известен швейцарец Пьер Жильяр, или, как его называла в своих письмах императрица, – Жилик. Ему удалось уцелеть в Екатеринбурге в 1918 г., и он написал впоследствии несколько книг воспоминаний, где очень тепло отзывался о своем воспитаннике. Имена других преподавателей менее известны.

Из мемуаров мы знаем, что наладить полноценное обучение наследника так и не удалось из-за его заболевания. Проблемы, связанные со здоровьем, всегда выходили на первое место, да и характер избалованного мальчика был достаточно сложен, что также сказывалось на учебном процессе. Поэтому занятия велись от случая к случаю, хотя существовала и определенная программа занятий.

С. Гиббс и вел. кн. Татьяна

Основной костяк педагогов сложился еще при преподавании гимназических дисциплин царским дочерям. Например, в 1908/09 учебном году им преподавались: русский язык (Петров, 9 уроков в неделю, 1800 руб.); английский язык (Гиббс, 6 уроков в неделю, 1200 руб.); французский язык (Жильяр, 8 уроков в неделю, 1600 руб.); арифметика (Соболев, 6 уроков в неделю, 1200 руб.); история и география (Иванов, 2 урока в неделю, 400 руб.).

Таким образом, на неделю приходился 31 урок, то есть при пятидневном режиме занятий по 6 уроков в день. Преподаватели обычно, как и врачи, подбирались по рекомендациям. Наиболее часто после П. Жильяра в мемуарной литературе упоминается преподаватель английского языка, выпускник Кембриджа Сидней Гиббс. Протежировала ему фрейлина С. И. Тютчева. В октябре 1908 г. она направляет секретарю императрицы графу Ростовцеву письмо, с просьбой сообщить ей «какое он на Вас произведет впечатление»³⁶².

Цесаревич Алексей с учителями: П. Жильяр, Дворцовый комендант В. Воейков, С. Гиббс, П. Петров

К этому письму прилагались рекомендации г-жи Бобрищевой-Пушкиной, в чьем учебном заведении Гиббс преподавал английский язык. Директриса писала о нем как о «чрезвычайно талантливом» преподавателе, работающем в классах училища правоведения. В ноябре 1908 г. С. Гиббса назначили учителем английского языка царских детей. Поскольку царская семья постоянно проживала в дворцовых пригородах Петербурга, то ему ежемесячно доплачивали деньги на транспортные расходы³⁶³. Говоря об изучении иностранных языков, необходимо заметить, что наследника достаточно поздно начали обучать им. С одной стороны, это связывалось с его постоянными недомоганиями и длительными реабилитационными периодами, а с другой стороны, царская семья сознательно откладывала обучение наследника иностранным языкам. Николай II и Александра Федоровна считали, что у Алексея должен был, прежде всего, выработаться чистый русский выговор³⁶⁴.

В 1909/10 учебном году учебная нагрузка значительно увеличилась. Это соответственно отразилось и на жалованье преподавателей: русский язык (Петров, 11 уроков в неделю, 2200 руб.); английский язык (Гибс, 13 уроков в неделю, 2600 руб.); французский язык (Жильяр, 13 уроков в неделю, 2600 руб.); арифметика (Соболев, 7 уроков в неделю, 1400 руб.); история и география (Иванов, 10 уроков в неделю, 2000 руб.).

Цесаревич Алексей с учителем русского языка П. Петровым. Петергоф

Недельная учебная нагрузка увеличилась с 31 урока до 54 уроков, то есть при пятидневной неделе более 10 уроков в день. Это расписание, конечно, не было фиксированным, поскольку светские обязанности и переезды, безусловно, уменьшали фактический объем занятий. Кроме этого продолжительность одного урока составляла 30 минут³⁶⁵.

Первый урок французского языка П. Жильяр дал цесаревичу 2 октября 1912 г. в Спале, но в связи с болезнью занятия прервались. Относительно регулярные занятия с цесаревичем начались со второй половины 1913 г. Педагогические способности преподавателей французского и английского языков высоко оценивала Вырубова: «Первыми учителями были швейцарец мсье Жильяр и англичанин мистер Гиббс. Лучший выбор едва ли был возможен. Совершенно чудесным казалось, как изменился мальчик под влиянием этих двух людей, как улучшились его манеры и как хорошо он стал обращаться с людьми»³⁶⁶. Эти добрые отношения сохранялись буквально до последних дней жизни цесаревича. В 1918 г. в письме в Екатеринбургский исполком лейб-медик Е.С. Боткин просил оставить рядом с цесаревичем его воспитателей Гиббса и Жильяра, подчеркивая, что «они зачастую приносят более облегчения больному, чем медицинские средства, запас которых для таких случаев, к сожалению, крайне ограничен»³⁶⁷.

В мае 1913 г. подданный Великобритании Чарльз Сидней Гиббс награждается орденом Св. Анны III степени. В марте 1914 г. у него состоялось последнее занятие с семнадцатилетней Ольгой Николаевной. По этому случаю ему пожаловали золотые запонки. По мере того как взрослел Алексей, внимание С. Гиббса сосредоточивалось на нем, и поэтому в сентябре

1916 г. «в связи… с усилением его занятий с Его Императорским Высочеством Наследником Цесаревичем» оплата его занятий возросла до 6000 руб. в год³⁶⁸. После Февральской революции

1917 г. С. Гиббс сохранил свое место преподавателя, а затем в сентябре, вслед за царской семьей, уехал в Тобольск. Только английское подданство спасло его в Екатеринбурге от гибели.

По мере взросления цесаревича Алексея учебная нагрузка постепенно увеличивалась. В относительно спокойный от «болячек» 1914/15 учебный год распорядок дня цесаревича строился следующим образом. В отличие от своего прадеда, которого поднимали в 6 часов утра, цесаревича поднимали в 8 часов утра. 45 минут ему давали на молитву и приведение себя в порядок. С 8.45 до 9.15 подавали утренний чай, который он пил в одиночестве. Девочки и родители пили утренний чай отдельно. Далее ему давали 5 минут (!!!), чтобы поздороваться с мамой – императрицей Александрой Федоровной. В расписание это время было обозначено как «пребывание у Ея Величества».

Переносная чернильница цесаревича Алексея. 1910–1911 и.

С 9.20 до 10.50 было два первых урока (первый урок – 40 минут, второй – 50 минут) с переменой в 10 минут. Большая перемена с прогулкой продолжалась 1 час 20 минут (10.50–12.10), затем еще был один 40-минутный урок (12.10–12.50). Чуть более часа отводилось на завтрак (12.50–14.00). Как правило, на завтрак вся семья первый раз собиралась за одним столом, если только в этот день не было официальных мероприятий. После завтрака полтора часа 10-летний цесаревич отдыхал (14–14.30). Затем опять следовала прогулка, занятия и игры на свежем воздухе (14.30–16.40). В это время у него был шанс пообщаться с отцом, который гулял по парку, или матерью. Затем следовал четвертый урок, продолжавшийся 55 минут (16.45–17.40). На обед цесаревичу отпускалось 45 минут (17.45–18.30). Обедал он один или с сестрами. Родители обедали значительно позже. После обеда цесаревич полтора часа готовил уроки (18.30–19.00). Обязательной частью «рабочего дня» цесаревича был получасовой массаж (19.00–19.30). После массажа следовали игры и легкий ужин (19.30–20.30). Потом цесаревич готовился ко сну (20.30–21.00), молился и ложился спать (21.00–21.30).

Как мы видим, учебная нагрузка для 10-летнего мальчика не была запредельной, всего три урока в день общей продолжительностью полтора часа, да еще подготовка к урокам в полтора часа. Снижение учебной нагрузки по сравнению с предыдущими годами объясняется тем, что в конце 1912 г. мальчик перенес тяжелую травму, которая едва не свела его в могилу, в буквальном смысле. Поэтому в 1914/15 учебном году продолжал сохраняться щадящий режим обучения.

Примечательно, что, живя с родителями в одном дворце (родители на первом этаже, а дети на втором), контактировали они, судя по официальному расписанию, очень мало. У детей имелся свой штат воспитателей, которым по должности приходилось воспитывать и учить детей. Конечно, реально родители и дети виделись значительно чаще, но все равно это было очень непродолжительное время.

В 1914 г. началась Первая мировая война. В августе 1915 г. Николай II принял на себя обязанности Верховного главнокомандующего и переехал из Царского Села в Ставку. Через некоторое время в Ставку к отцу переехал и цесаревич Алексей. Учителя и воспитатели отправились вслед за цесаревичем.

Расписание на 1915/16 учебный год было составлено более плотно. Алексею тогда исполнилось 12 лет и его учебную программу адаптировали к 4–5 классу классической гимназии.

Занятия продолжались шесть дней в неделю, по 4 урока в день. Всего было 22 урока в неделю. Особый упор делался на изучении языков. По количеству часов они распределялись следующим образом: французский язык – 6 уроков в неделю; русский язык – 5 уроков в неделю; английский язык – 4 урока. Остальные предметы: Закон Божий – 3 урока; арифметика – 3 урока и география – 2 урока в неделю.

После отречения в марте 1917 г. Николая II и изоляции всей семьи в Александровском дворце образование младших детей продолжалось усилиями тех, кто остался при семье. Буквально до последних дней жизни Александра Федоровна преподавала Алексею катехизис, гоф-лектрисса Трина Шнейдер – математику, лейб-медик Е.С. Боткин – русский язык. Фрейлины также занимались преподаванием. Графиня Гендрикова давала Татьяне уроки искусства, а баронесса С.К. Буксгевден обучала трех младших сестер игре на фортепиано и давала Алексею уроки английского языка³⁶⁹. Кроме этого, с семьей остались учителя П. Жильяр и С. Гиббс, которые продолжали заниматься с мальчиком. Расстрел всей семьи со слугами остановил эту учебу…

Поскольку императорские семьи на протяжении всего XIX в. были многодетными, то для родителей и воспитателей всегда актуальной становилась проблема организации здорового досуга детей. Как правило, ежегодно с мая по ноябрь императорская семья жила вне Санкт-Петербурга, в пригородных резиденциях, или выезжала на курорты.

Дети остаются детьми вне зависимости от социального и материального положения их родителей. Им всем надо дружить со сверстниками, играть, развлекаться и учиться, драться и дурачиться. Другое дело, что у состоятельных родителей возможностей для того, чтобы обеспечить все необходимое своим детям, значительно больше. Так было и в царской семье. Детей буквально с момента рождения окружал внушительный штат слуг и воспитателей, одной из задач которых было обеспечение царственным детям досуга. Конечно, этот досуг жесточайшим образом контролировался, и детей ни на минуту не оставляли вне поля зрения. В досуг царских детей все время стремились внести различные воспитательно-развивающие элементы, что, наверное, стало бы для «обычного» ребенка весьма утомительным.

Для того чтобы дети отдыхали, учились и развивались, в каждой из императорских резиденций сознательно формировались «детские зоны отдыха». Проще говоря, родители и воспитатели создавали детские уголки, по возможности внешне изолированные от взрослого влияния. Это были своеобразные «детские территории», где они чувствовали себя полноправными хозяевами, куда они могли «пригласить в гости» своих родителей. Во всех пригородных резиденциях отводилась специальная территория, на которой для детей строились различные сооружения для детских игр. Как правило, это были достаточно

капитальные сооружения, игры на них должны были не только развлекать, но и образовывать детей. В основу всех игр закладывался принцип «Обучать играя». Следует отметить весьма высокий уровень преемственности в детских играх царских детей. Фактически каждое новое поколение, с теми или иными изменениями, воспроизводило игры своих, ставших взрослыми предшественников. И подчас дети играли теми же игрушками, которыми играли их родители.

Не менее важным для родителей и воспитателей становился подбор для их детей компании ровесников, способных разделить с ними эти игры. При этом родители царственных детей хорошо понимали, что детская дружба легко перерастает в дружбу на всю взрослую жизнь, со всеми вытекающими карьерными последствиями. Поэтому товарищи детских игр не только тщательно подбирались, но и безжалостно «выбраковывались». Когда осенью 1865 г. великого князя Сергея Александровича, «здоровья ради», оставили на три месяца в Москве, то его мать, императрица Мария Александровна, лично назначила, кого из детей московского общества, сверстников Сергея Александровича, можно к нему приглашать для игр³⁷⁰.

В Царском Селе для игр детей отводились значительные парковые территории. На территории Александровского парка таких игровых «пятен» имелось несколько. Еще во времена детства младших сыновей Павла I Николая и Михаила для них возвели традиционную крепость с земляными бастионами и куртинами. Несмотря на «детские размеры», с точки зрения фортификации это сооружение построили безупречно, и мальчики буквально на подсознательном уровне впитывали основы фортификации. Эту игрушечную крепость они попеременно то брали штурмом, то обороняли. Для того чтобы дети занимались гимнастикой, рядом с Александровским дворцом установили сетку-батут с лестницами, канатами и высокими мачтами «гигантских шагов».

При Николае I на территории Александровского парка для детей выделили специальную изолированную «детскую территорию», названную Детским островом.

Царское Село. Детский остров. Фото начала XX в.

Как вспоминала дочь Николая I Ольга Николаевна, в 1824 г. «Папа подарил нам остров»³⁷¹, на котором «Саша и товарищи его соорудили… домик из четырех комнат с салоном… нам подарили лодки. Матрос следил за нашей маленькой гаванью и учил нас морским обычаям. В кухне мы готовили настоящие обеды… Небольшое возвышение было названо «мысом Доброго Саши»»³⁷².

Конечно, Ольга Николаевна «слегка» преувеличила, написав, что домик был «сооружен Сашей». В действительности небольшой домик с комнатами, обставленными миниатюрной мебелью, в 1830 г. построили профессионалы по проекту архитектора В. Горностаева. Этот домик сохранился по сей день.

Дети, как могли, обустраивали «собственный» остров. Не все воспитатели были довольны таким положением, поскольку дети, играя, невольно нарушали правила этикета. Воспитатели пожаловались на детей отцу – Николаю I, однако тот со свойственным ему прагматизмом заметил: «Предоставьте детям забавы их возраста, достаточно рано им придется научиться обособленности от всех остальных»³⁷³.

Детский остров каждое лето становился местом детских игр, которые по мере взросления детей менялись. Там не только играли, но и справляли детские праздники. В июне 1829 г. по случаю возвращения наследника Александра Николаевича из-за границы, где он провел два месяца, на Детском острове устроили праздник.

Царское Село. Детский остров. Современное фото

В 1830 г. воспитатель цесаревича К.К. Мердер предложил составить девиз для ставшего родным Детского острова. В результате совместного творчества родился рисунок с изображениями «промытой скалы, муравья и якоря», что символизировало «постоянство, деятельность и надежду». Видимо, муравей, как символ Детского острова, дал название рукописному журналу «Муравей», который начал «издавать» цесаревич с друзьями в 1831 г.

Когда у Александра II и его братьев подросли собственные дети, то они немедленно начали осваивать территорию, которую ранее «занимали» их родители. И новое поколение так же любило Детский остров, как и их родители. В 1860-е гг. на острове сохранялся домик, «собственноручно» выстроенный Александром II и его товарищами. Там бережно сохранялась мебель, сделанная руками Александра II во время его занятий «по ремеслу». Но происходили и изменения. На Детском острове в 1854–1855 гг., по приказанию Александра II, установили мраморные бюсты К.К. Мердера и В.А. Жуковского³⁷⁴.

Судя по воспоминаниям Ольги Николаевны, в 1830-х гг. на Детском острове уже существовал павильон «Фермочка».

Царское Село. Детский остров. «Фермочка»

Она писала о событиях 1831 г.: «По воскресеньям мы обедали на Сашиной молочной ферме со всеми нашими друзьями, гофмейстерами и гувернантками, за длинным столом на 30 приборов»³⁷⁵.

Стоит напомнить, что увлечение «сельскими пасторалями» в загородных императорских резиденциях распространилось в XVIII в., когда в обществе широкую популярность приобрели идеи Ж. – Ж. Руссо. В подобных молочных фермах в сельскую жизнь играли придворные. Например, в парке Павловского дворца в конце XVIII в. сооружается павильон «Молочный домик» с небольшим скотным двором и птичником. При этом все овечки и голландские коровы на скотном дворе были всегда тщательно вымыты и надушены³⁷⁶. И только в XIX в. сельская пастораль превратилась в «игрушку» для детей, став частью воспитательного процесса.

Летом 1861 г. на Детском острове Малого пруда в Царском Селе архитектор И. Монигетти возобновил для восьмилетней дочери Александра II Марии Александровны детскую «Фермочку», состоявшую из двух изб, коровника и птичника. Аналогичную «Фермочку» уже построили для княжны

в Александрии, поблизости от Коттеджа. Небольшую усадьбу возвели в русском стиле: чистая изба состояла из одной комнаты и кухни, обставленных дубовой резной мебелью детских размеров, в красном углу находился образ Знамения в дубовой раме, с шитым русским полотенцем и т. д. До нас дошли несколько фотографий Детской фермы, двух ухоженных «игрушечных» домиков, обильно украшенных резьбой.

В детской усадьбе было предусмотрено все для ведения «молочного» хозяйства: под крышей чистой избы помещалась светелка с наружной лестницей со двора; в темной кладовой молочной избушки хранились дубовые ведра для молока; под кладовой создан небольшой ледник; за «молочной» избой построен маленький коровник; дворик фермы занят птичником с голубятней. На чистой половине «Фермочки» хранились столовый, чайный и стеклянный сервизы, изготовленные на императорском Фарфоровом и Стеклянном заводах, также по эскизам Монигетти. Эта «Фермочка» была разрушена до основания в период немецкой оккупации Детского Села (Царского Села) в 1941–1943 гг.

Кроме Марии Александровны новую «игрушку» регулярно посещали и сыновья Александра II. Не забывали они и «взрослую» ферму, построенную в Александровском парке еще при Александре I. Один из воспитателей великих князей упоминает, что осенью 1861 г. «после классов мы пошли пешком на ферму, где великие князья достали сыру и смотрели новую корову»³⁷⁷.

В конце 1860-х гг. вдоль берега Детского острова для императорских детей проложили игрушечные рельсы, сделали тоннели, мосты и шлагбаумы железной дороги, приводящие к порту на берегу³⁷⁸.

Даже когда сыновья Александра II подросли, они продолжали с удовольствием посещать свой Детский остров. Например, осенью 1864 г. на острове устроили «широкомасштабные» танцы³⁷⁹. В это же время на Детском острове играли два младших сына Александра II – Сергей и Павел. Их воспитатель писал, что «в свободные часы я ходил, когда погода позволяла, играть с великими князьями на ферму (на островке в «Собственном саду»)».³⁸⁰

Иногда Детский остров получал совершенно неожиданные подарки от своих выросших хозяев. В ходе Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. цесаревич Александр Александрович посетил мусульманское кладбище. Осмотрев надгробия, он приказал выкопать одно из них и «перевезти в Царское Село на островок фермы, где он постоянно пребывал»³⁸¹.

Цесаревич Алексей на берегу Детского острова бухты Питко-Пас. 1907 г.

Детский остров Александровского парка был востребован всеми поколениями Романовых. И не только детьми. В апреле 1895 г. Николай II с молодой женой «встали рано и долго сидели на Детском острове, наслаждаясь погодой». Через несколько дней молодые супруги, покатавшись в шлюпке по каналам Александровского парка, «трогательно пили чай вдвоем на Детском острове. Благодать стояла неописанная». В апреле 1896 г. Николай II записал в дневнике: «Работал на Детском острове в снегу». Примечательно, что когда с 1905 г. царская семья стала регулярно отдыхать в финляндских шхерах, то и там появились свои любимые места – один из безымянных островков в бухте Питко-Пас получил привычное название Детский остров, поскольку дети Николая II там купались, играли, собирали ягоды и грибы…

Кроме того, в Александровском парке имелся свой зоопарк-зверинец. Со времен Николая I и вплоть до 1917 г. в Царскосельском слоновнике содержали слонов.

Царское Село. Цесаревич Алексей кормит слона

Например, осенью 1860 г. в Царскосельском слоновнике появился новый слон. Визиты в слоновник старались вписывать в образовательную программу великих князей. Дети просто ходили туда навестить и покормить старого любимого слона, а воспитатели желали, чтобы дети «в учебных целях» осмотрели зубы и ступни слона³⁸².

Дети Николая II часто посещали с родителями Царскосельский слоновник. Царь многократно фиксировал эти посещения в дневнике: «Привел с Алексеем слона к нашему пруду и потешался его купанию» (9 июня 1914 г.); «Снова было купание слона, этот раз присутствовали Алике и все дети» (10 июня 1914 г.); «Смотрели на купание слона» (14 июля 1915 г.).

Царское Село. Купание слона

В Царском Селе построили отдельный павильон для лам – Ламский павильон. Его возвел архитектор А. Менелас в 1820–1822 гг. для помещения южноамериканских лам. Комплекс включал конюшню, небольшой манеж для животных, квартиру для смотрителя, склад фуража и башню с небольшим кабинетом для отдыха, откуда можно было обозревать окрестности. При его восстановлении И. Монигетти все сохранил. Впоследствии по проекту Монигетти «на месте галереи, находившейся над фуражным сараем… был устроен фотографический павильон, пристроена лестница и еще одна комната перед павильоном, а рядом с кабинетом, в башне, фотографическая лаборатория»³⁸³.

По традиции, каждому из детей отводились «свои» садики и огороды, где они сажали цветы и овощи. На планах Александровского парка, изданных в 1920-х гг., указан Собственный садик цесаревича Алексея, а на фотографиях, сделанных П. Жильяром, можно увидеть цесаревича Алексея, который серпом жнет рожь на «своем» участке.

Царское Село. Руины Дамского павильона

Сохранился до наших дней такой уникальный документ, как сочинение, написанное старшим сыном Александра II11-летним Николаем Александровичем 19 октября 1854 г. и названное им «Царское Село». Этот документ, позволяет взглянуть на Царское Село глазами ребенка. Крупным, еще не устоявшимся почерком, со множеством ошибок, мальчик описывает свои впечатления от очередного летнего сезона «на даче». Он отмечает ухоженность резиденции: «Вы не найдете ни одного засохшего листика не только на дорожках, но даже и на лужках». Он описывает «свой флот», хранившийся в башне Адмиралтейства на озере в парке Екатерининского дворца: «Одна турецкая большая лодка, длинная индейская байдарка… и старый буер». Он перечисляет тех, кто «на постах» обслуживал детские сооружения и одновременно присматривал за детьми: «на сетке» – два человека, на Детском острове – четыре, на трех паромах – по одному. Следовательно, только на Детском острове, не считая обслуги «Фермочки», «на постах» находилось семь матросов.

Цесаревич Алексей в Александровском парке

Мальчик добросовестно перечисляет все «интересные предметы», которые окружали его в Царском Селе на протяжении нескольких весенних и осенних месяцев: «Слоны, ламы, кролики, птичий двор, черные лебеди и сетка с играми и крепостью». Он отмечает, что бабушка императрица Александра Федоровна периодически посещала их детские «объекты»: ферму, домик черных лебедей, чтобы там «кушать кофе».

Будущий цесаревич (с 1855 по 1865 г.) сравнивает Царское Село и Петергоф, приводя почти взрослые аргументы. Он пишет, что в Петергофе почти тот же набор развлечений: «Море (в оригинале зачеркнуто. – И. 3.), сетка, игры, кролики, олени, фазаны, охотный двор и наши куры, цыплята и голуби». Но при этом в Царском Селе больше возможности для игр при плохой погоде: «Есть большие залы, гора и разные телеги и игрушки, а в Петергофе их нет, и то нам теперь стало просторнее, а прежде негде было пошевельнуться, только можно было выйти в сад. В Царском Селе у нас самое бедное помещение, но зато сухо и тепло, а в Петергофе все сыро. В Царском мы не оставили по себе памяти, кроме полуразвалившейся скамейки, сделанной в валу, и лестницы, идущей на вал… В Петергофе мы построили крепость, очистили и сделали куртину и устроили собственный садик подле мельницы»³⁸⁴.

В Петергоф царская семья переезжала после наступления летней жары и жила там с конца июня до конца августа. Большая семья Николая I размещалась в Коттедже в парке Александрия, близ Большого Петергофского дворца. Переезд в Петергоф из Царского Села означал переезд на море.

Когда росли дети Николая I, стационарных развлекательных комплексов на территории парка Александрия не было. Конечно, имелись детские площадки с веревочными лестницами и прочими развлечениями. Младшая сестра цесаревича вспоминала, что в 1831 г. дети Николая I «без шляп и перчаток» гуляли «по всей территории нашего Летнего дворца в Петергофе, где мы играли на своих детских площадках, прыгали через веревку, лазали по веревочным лестницам трапеций и даже прыгали через заборы»³⁸⁵.

О том, как дети цесаревича Александра Николаевича провели лето 1847 г. в Петергофе, дают представление обширные письма их воспитателя С.А. Юрьевича. Сыновьям будущего Александра II летом 1847 г. было: Николаю – четвертый год, Александру (будущему Александру III) шел третий и Владимиру было несколько месяцев. Конечно, развлечения были «по возрасту». Воспитатель с умилением отмечал «необыкновенное постоянство в избранном» Александром занятии, когда он «в продолжении более часа не покидал своей лопаточки, которою насыпал песок в тачку». Старших братьев воспитатель в письмах называл «вашими молодцами», они уже играют в войну – «в черкесские ординарцы». В письмах воспитатель сообщал цесаревичу, что дедушка Николай I, ежеутренне заходит к внукам поздороваться, после чего берет старшего на прогулку от Коттеджа до Монплезира. При этом дедушка старается занимать внуков: «На террасе Монплезира Государь сам изволил показать, как бросать камушки в море». Там же, на террасе Монплезира, дедушка «несколько раз заставлял Николая Александровича перелезать через ограду», а когда трехлетний внук воспротивился и не захотел слушаться, то «Государь сам показал ему пример».

Возможно, именно летом 1847 г. в Петергофе зародилась у Александра III любовь к рыбалке. Воспитатель пишет: «Теперь у нас появилась новая забава: кормить и удить рыбу в Марли. Эта забава так занимает их, что старший, как только увидит меня поутру, то уже и спрашивает: «когда пойдем в Марли?» …надобно видеть их удовольствие, их радость, когда удается вытянуть рыбку. Каждый выбрал себе особую удочку, и хотя сам и не держит ее постоянно, но рыбка считается того, чья удочка»³⁸⁶.

По традиции у кадет была практика летом в петергофских лагерях. После завершения практики обычно проходил парад, который принимал лично Николай I.

И. Мейер. Коттедж

После этого парада кадетам позволяли целый день гулять в парке Александрия. Конечно, все они толпились возле Коттеджа. Воспитатель писал цесаревичу, что его старший сын, трехлетний Никса, «выйдя из залы, зазвал большую их толпу к себе в домик (избушка, стоявшая прежде возле Фермы, по приказанию императрицы поставлена противу подъезда к Коттеджу в большой клумбе, на газоне, неподалеку от медной статуи). Он тут как хозяин, показывал им картинки, мебель, транспаранты, вновь подаренную ему водовозную бочку… я боялся, что домик не развалился от тесноты гостей, и вывел всех и хозяев, и гостей на лужок»³⁸⁷. Любопытно, что «детская избушка», видимо, была транспортабельна, поскольку несколько позже, – императрица Александра Федоровна, «изволила удостоить избушку Ея внуков (что в куртине перед Коттеджем), расположившись в ней кушать свой утренний кофе»³⁸⁸. Около Коттеджа для маленьких детей установили сетку-батут, на которой они регулярно скакали.

С начала 1850-х гг., когда начали подрастать многочисленные внуки Николая I, на территории парка Александрия возводятся стационарные «развлекательно-обучающие» сооружения.

Во-первых, в 1851 г. построена детская крепость, по образцу и подобию крепостей, сооружавшихся в Царском Селе. Ее разместили у северного фасада Фермерского дворца для увеселения и обучения военному делу детей, тогда еще наследника цесаревича Александра Николаевича, великих князей Николая, Александра, Владимира и Алексея.

Эту крепость называли Батареей на Ферме. Вокруг нее был ров и широкий вал, обращенный к заливу, с пандусом для подъема пушек, брустверы и южный бастион с блиндажиком. Общие параметры «фортеции» составляли около 21 на 21,5 м.

Примечательно, что все последующие поколения детей из императорской фамилии играли в этой крепости. Ее поддерживали «в рабочем» состоянии вплоть до 1917 г., и она присутствует на планах Александрии в начале XX в. Остатки оплывших рва и вала до сих пор читаются на местности³⁸⁹.

Во-вторых, в 1850-х гг. для детей построена детская пожарная каланча. Обучающая функция этого сооружения заключалась в том, что это была действующая модель настоящего сооружения. Комплекс пожарной каланчи, построенный у западного фасада Фермерского дворца, включал в себя резной сарайчик на три экипажа с вышкой на крыше. Размеры «пожарки», согласно документации к ремонту 1895–1896 гг., составляли около 6 на 2,5 м в плане и 6,5 м общей высоты со смотровой башней³⁹⁰.

Самым крупным детским сооружением в парке Александрия стала детская водяная мельница, построенная в 1854 г. в овраге на берегу ручья юго-восточнее Фермерского дворца. Сооружение представляло собой украшенный резьбой деревянный домик с балконом, обведенный галереей на каменном столбчатом фундаменте, плотину со шлюзом и механизм водяного колеса, приводящий в движение жернова из полированного гранита. Помимо помещения с мельничным механизмом, дававшим муку превосходного качества, имелась еще комната с детской мебелью в крестьянском стиле. Поблизости находился огород, на котором дети сажали овощи и цветы.

Эти сооружения использовались по определенному «плану мероприятий». В конце июля в Александрии устраивали так называемый сельский праздник, и царские дети, одетые в традиционные крестьянские костюмы – полосатые шаровары, красные кумачовые «русские» рубашки, перетянутые черными лакированными ремнями, сапожки с красными отворотами, ямщицкие круглые шляпы, – веселились вместе со сверстниками³⁹¹.

Петергоф. Детская крепость. Схема расположения шурфов

Детская водяная мельница, как и остальные «детские» постройки, содержались в порядке, но периодически ремонтировались. Известно, что мельница последний раз ремонтировалась в 1912 г. и исправно действовала до 1917 г. Здесь любил бывать цесаревич Алексей. Точная дата разрушения постройки неизвестна³⁹².

Для спортивных игр детей отводилась достаточно большая площадка, названная «Игры» у Коттеджа. Этот комплекс спортивно-игровых площадок, включавший в себя беговую дорожку, качели, карусель, кегельбан и др., присутствует во всех планах Александрии второй половины XIX – начала XX вв. Круговая беговая дорожка размером 30 на 30 м вымощена мелким камнем на мятой глине и песке. Параметры площадки бегового серпантина – 30 на 30 м. Совсем недавно археологи раскрыли парную площадку для игры в мяч (кольца или бадминтон?)³⁹³.

Была в парке Александрия и своя детская «Фермочка», построенная по образцу «Фермочки» в Царском Селе. Примечательно, что детские фермы, устроенные фактически во всех загородных резиденциях, оставили свой след в детских душах. Спустя десятилетия граф С.Д. Шереметев, товарищ по детским играм Александра III, вспоминал: «На дачах на Каменном острову и в Петергофе в саду были выстроены небольшие образцовые детские фермы; небольшой домик в два этажа деревянный, все чисто и уютно, даже кровать приготовлена и умывальник. Тут же стойло на четыре коровы, куры и морские свинки, которые купались в корыте. Перед домом небольшой огород, кругом изгородь. Это подобие деревни было любимым для всех нас местом. Здесь мы сходились и засиживались. Особенно мне памятна Каменноостровская ферма, она была лучше и удобнее Петергофской. За хозяйством наблюдала старушка-крестьянка, имя ее было Аксинья Ивановна, по прозвищу Худякова»³⁹⁴.

В Зимнем дворце не было возможности устроить развлекательные комплексы для детей снаружи дворца, поскольку его окружали площади и плацы. А с учетом того, что в этой резиденции императорская семья жила с ноября по май, то для детей Николая I выделили две игровые комнаты: для мальчиков и для девочек. Это произошло на рубеже 1829–1830 гг. Следует подчеркнуть, что семейная жизнь в полном понимании этого слова сложилась в этой резиденции впервые только при Николае I.

Судя по дошедшей до нас акварели Ухтомского (1837 г.) (см. с. 120) центром девичьей игровой комнаты стал игрушечный домик, подаренный Николаем I своим дочерям. Когда-то игравшая в этой комнате Ольга Николаевна вспоминала, что в 1834 г. «Папа подарил нам двухэтажный домик, который поставили в нашем детском зале. В нем не было крыши, чтобы можно было без опасности зажигать лампы и подсвечники. Этот домик мы любили больше всех остальных игрушек. Это было наше царство… туда я пряталась, если хотела быть одна»³⁹⁵.

Ампирный игрушечный домик был «о двух этажах», с пятью открывавшимися окнами по фасаду и небольшим игрушечным балкончиком. Внутрь вели две небольшие двери. Судя по приведенному отрывку, домик освещался изнутри лампами и наверняка был обставлен детской мебелью.

На акварели Ухтомского в пустоватом зале видны клавикорды. Под их звуки «нас учила танцам Роз Колинетт… мы упражнялись в гавоте, менуэте и контрдансе вместе с Сашей и его сверстниками»³⁹⁶.

Игровая комната для мальчиков оборудовалась по-иному. Главным ее украшением стал фрегат, выполненный по меркам дворцовых залов, но со всеми деталями оснастки. Поэтому этот зал назвали «Корабельной» (см. стр. 92). Корабль там появился совершенно не случайно. Второй сын Николая I великий князь Константин Николаевич буквально с рождения «планировался» отцом для морской карьеры, и его на уровне игрушек готовили для будущей морской службы.

Следует заметить, что сооружение «комнатной яхты» в одном из залов Зимнего дворца оказалось достаточно сложной инженерной задачей, тем более, что, как обычно, поджимали сроки. Яхту начали строить весной 1839 г., когда семья выехала в Царское Село, и предполагалось закончить ее к осени этого же года, по возвращении семьи «на зиму» в Зимний дворец.

Эта «игрушка» строилась «под особенным наблюдением» главного воспитателя великого князя Константина Николаевича – адмирала Ф.П. Литке. По ходу строительства решались многочисленные организационные проблемы: от подбора грамотного морского офицера для оснащения яхты штатным рангоутом до подбора квалифицированных мастеров³⁹⁷. Когда комнатную яхту построили, радости мальчиков не было предела. Такой «игрушки» не имел никто.

Для физического развития мальчиков в углу этого зала соорудили спортивный комплекс, включавший канат, веревочную и деревянную лестницы. Вдоль стены располагалась стойка с различными видами стрелкового оружия, оснащенного штыками. Там же хранились эспадроны для обучения детей фехтованию. На большом полированном столе располагалась модель бревенчатой крепости-блокгауза, а на полушкафах стояли модели понтонов, различные физические приборы. Стены в изобилии украшала батальная живопись.

Другими словами, комнаты для дочерей и сыновей Николая I были разумно профилизированы, с учетом дальнейших жизненных путей, которые родители планировали для своих детей.

Но иногда дети просто играли. Играли в парадных залах Зимнего дворца, совершенно не обращая внимания на уникальные интерьеры, ведь они были для них обычным и совершенно привычным фоном. В начале 1850-х гг. по воскресеньям в залах Зимнего дворца разворачивались целые «баталии», когда из подручной утвари внуками Николая I сооружалась баррикада и дети ожесточенно «бомбардировали» друг друга резиновыми мячами. Там же играли в «казаки-разбойники». Один из участников этих игр вспоминал, что Николай I «весьма часто приходил к великим князьям и принимал иногда деятельное участие в играх, присутствовал при смене караулов, играл вместе в мяч…»³⁹⁸.

Наряду с традиционными детскими балами для детей устраивали и другие праздники. Очень любим детьми при Николае I был так называемый «Праздник Боба». По традиции, его устраивали ежегодно накануне Крещения 5 января. Ключевой элемент этого праздника – поиск боба в праздничном пироге. Тот, кто находил в пироге боб, становился королем или королевой праздника.

Этот праздник, как и многое при Дворе, имел европейские корни. Императрицы, в девичестве немецкие принцессы, привносили в мир своих детей многое из своего детства. Ольга Николаевна вспоминала, что зима 1835 г. «началась весело, были празднества, даже для нас, детей, и между ними так называемый «Праздник Боб» с орденами и подарками, на котором Адини и Кости³⁹⁹ появились как бобовые королева и король, с напудренными волосами и в костюмах прошлой эпохи»⁴⁰⁰. Фактически «Праздник Боба» становился детским маскарадом, по традиционному сценарию.

Я. Йордане. Бобовый король. Около 1638 г.

Как развлечение детьми воспринимались их первые опыты участия в различных торжественных церемониях. Маленькие дети оставались детьми, и их непосредственность порой приводила к различным казусам. Во время представления императрице Александре Федоровне (жене Николая II) принца Сиама присутствовала 4-летняя Татьяна Николаевна. Императрица предложила дочери пожать руку «этому джентльмену». На что дочь, смеясь, ответила: «Это не джентльмен, мама; это – только обезьяна». Императрица в замешательстве оборвала дочь: «Вы сама обезьяна, Татьяна», но принц не обиделся, и они вместе только посмеялись.

На рубеже 1850—1860-х гг. в Петербурге появилось новое модное место. Это был закрытый «режимный» каток Таврического сада, он быстро стал самым популярным местом зимнего отдыха среди петербургской «золотой молодежи».

Появление нового для аристократии увлечения связывали с цесаревичем Николаем Александровичем и его младшими братьями. Для подрастающих сыновей Александра II в качестве зимнего развлечения был устроен каток с горками в охраняемом Таврическом саду, который стал местом неформального знакомства и общения молодых великих князей с их ровесниками.

Князь В.П. Мещерский вспоминал: «В те годы главною сценою для знакомств и для сношений бывали зимние катанья на коньках в Таврическом саду, введенные в моду покойным цесаревичем. Буквально весь бомонд катался на коньках, чтобы ежедневно бывать от 2 до 4 часов на Таврическом катке в обществе великих князей. Другой, более оживленной сцены для знакомств великих князей в то время не было»⁴⁰¹.

В дневниковых записках воспитателей великих князей встречается множество упоминаний о визитах великих князей на каток Таврического сада: «Поехали в Таврический сад. Там, на катке, было много посетителей…»; «отправились в Таврический сад. Туда приезжал государь с великой княжной Марией Александровной, великий князь Константин Николаевич, и было много других посетителей. Великие князья очень весело провели время и с сожалением расстались с горами в четыре часа»⁴⁰².

Коньки стали тогда так популярны, что в Петербурге даже возникло аристократическое «Английское общество конькобежцев». Это общество устраивало свои праздники, в том числе практиковались и ночные катания на льду Невы у Николаевского моста.

Великих князей обучали катанию на коньках наемные учителя. В ноябре 1865 г. семилетний великий князь Сергей Александрович «взял первый урок катания на коньках (у нанятого учителя этого дела Пузыревского)». В первый раз мальчик учился кататься 15 минут⁴⁰³.

Георгий, Ксения, Михаил, Николай на катке Аничкова дворца

Каток в повседневных разговорах называли Тавридой. На этом катке «откатались» все дети Александра II. Один из воспитателей царских детей описывал каток второй половины 1860-х гг. следующим образом: «Мало-помалу туда же стали ездить и двоюродные братья великих князей, дети великого князя Константина Николаевича и великого князя Николая Николаевича, а также великая княжна Мария Александровна и некоторые ее другие подруги, с детства приглашавшиеся к ней для игр, а затем также и товарищи игр великих князей. Таким образом, на катке Таврического сада собиралось целое общество, в первый год не очень многолюдное, но потом все более и более многочисленное. Зимою 1868 г. там уже бывал целый раут молодежи, близкой к великим князьям, которые эти поездки очень любили»⁴⁰⁴.

Поскольку Таврический дворец и сад входили в число дворцовых зданий, то они соответствующим образом охранялись и публику на каток пускали только по специальным билетам. Билеты выдавались на один сезон Канцелярией Министерства Императорского двора. Поскольку на катке собирался весь столичный бомонд, то его посещала не только молодежь, но и почтенные отцы семейств. Дело в том, что на катке не только отдыхали, но и обсуждали деловые вопросы в неформальной обстановке, а молодежь завязывала знакомства и флиртовала. Каток стал своеобразным зимним филиалом петербургского яхт-клуба. Великий князь Александр Михайлович упоминает в своих воспоминаниях, что он познакомился с красавицей княгиней Зинаидой Юсуповой в 1870-х гг. именно на этом катке, где они «по воскресеньям катались вместе на коньках»⁴⁰⁵.

Каток Таврического сада сохранял свою популярность и в 1870—1880-х гг., там довольно часто катались на коньках цесаревич Александр Александрович с молодой женой Марией Федоровной. Став императрицей, Мария Федоровна и в последующие годы с удовольствием каталась на коньках по льду гатчинских озер⁴⁰⁶. Она охотно каталась и на горках Таврического сада. Причем каталась так, что периодически «расшибалась» и потом ходила с «порядочным синяком на лице»⁴⁰⁷. Вероятнее всего, Мария Федоровна «заработала» синяк на одной из снежных гор Таврического сада, с которых золотая молодежь каталась и на специальных креслах, и просто на коньках: «Были в «Тавриде». Катался с гор на коньках с наслаждением! Чудо как хорошо»⁴⁰⁸.

Когда в январе 1874 г. в Петербурге шли торжества, связанные с замужеством дочери Александра II, то «Тавриду» несколько раз посетили английские гости. Вся золотая молодежь Петербурга участвовала в этих катаниях. Великий князь Сергей Александрович записал в дневнике: «Катание на коньках, огромное общество! Alix с мужем и масса всевозможных англичан, очень было весело… Катание на коньках, очень а lа mode…»⁴⁰⁹

На охраняемый «режимный» каток, «для своих», билеты выдавались чиновниками Придворной конторы Министерства Императорского двора. Первыми номерами в «Списке» шли дамы, которые делились на: гофмейстрин и фрейлин (в том числе зимой 1887/88 гг. катались гр. Блудова, гр. Сумарокова-Эльстон), девиц (дочери члена Государственного совета Грейга), замужних дам (баронесса В.И. Икскуль, кн. Урусова (ур. Абаза), Родзянко (ур. Черевина), кн. Орбелиани) и супруг офицеров Кавалергардского ее величества полка.

Вел. кн. Ольга и Анастасия на Кухонном пруду Александровского парка

Затем в списке шли мужчины. Иногда «с семействами». Сначала члены Государственного совета (12 чел., в том числе И.К. Гире, А.Е. Тимашев, гр. И.П. Игнатьев, О.Б. Рихтер), затем сенаторы (6 чел.), генерал-адъютанты, свиты генерал-майоры (бар. В.Б. Фредерике), флигель-адъютанты, адъютанты, различные дворцовые чины (гофмейстеры, шталмейстеры, егермейстер, церемониймейстер), генерал-лейтенанты, генерал-майоры, камергеры, камер-юнкеры (А. Столыпин с супругой ур. Нейгарт), полковники, офицеры лейб-гвардейских полков и пажи⁴¹⁰. Примечательно, что к концу XIX в. сложилась определенная традиция, когда считалось приличным знакомиться и флиртовать не только на великосветских балах, но и на катке Таврического сада. В мемуарах баронессы С.К. Буксгевден упоминается и «модный в ту пору каток в Таврическом дворце»⁴¹¹.

Однако жизнь неизбежно вносила свои коррективы и в зимние забавы. Политический терроризм постоянно сужал «свободную территорию» для членов императорской семьи. И постепенно их поездки на каток Таврического сада прекратились. Однако привычка к этой зимней забаве уже сформировалась. Поэтому после расширения сада Аничкова дворца каток стали заливать там. Устраивали каток и на льду озер Гатчинского парка. Именно там учился кататься на коньках будущий Николай II. Мемуарист упоминал: «В саду Аничкова дворца устроены были ледяные горы и каток, то же и в Гатчине. Сюда собирались его дети с приглашенными товарищами, и государь охотно с ними возился и играл»⁴¹². Николай II умел кататься на коньках, но большим любителем этой забавы не был, предпочитая хоккей. Играли в хоккей без коньков, в сапогах, гнутыми клюшками, гоняя резиновый мячик.

Даже после того как Николай Александрович стал императором, он несколько лет выкраивал время для того, чтобы посетить каток. В первую «императорскую» зиму 1894–1895 гг., когда на 26-летнего царя свалилось множество дел, которыми он не занимался раньше, времени на каток уже не находилось. Да и молодая жена требовала внимания. Тем не менее он трижды (13 и 20 января и 8 февраля 1895 г.) за зиму сумел покататься на коньках на катке Аничкова дворца. Николай II был буквально изумлен, когда увидел, что его любимая Алике тоже умеет кататься на коньках, тем более, что 23-летняя жена постоянно жаловалась на боль в ногах. Царь записал: «Катались на коньках, Алике очень порядочна бегать на оных». Правда, впоследствии Александра Федоровна уже больше никогда не становилась на коньки.

В январе 1896 г. молодая семья начала обживаться в своей новой «квартире» в Зимнем дворце. Но как любящий сын император ежедневно с женой ездил к чаю в Аничков дворец к матери, где находил возможность пару часов побегать на катке со старыми друзьями. 4 января 1896 г. Николай II записал в дневнике: «Поехали к завтраку в Аничков. Гуляли в саду и играли по-прежнему на катке; Ксения и Сандро катались на коньках». В эту зиму на катке Николай II бывал часто. За январь 1896 г. он посетил каток 13 раз. Пропускал свои забавы только уж по случаю совсем плохой погоды – «снег с дождем». Да и в плохую погоду играл охотно: «На катке была метель, так что едва можно было видеть мячи»; «Дул сильный ветер, мешавший полету мячиков»; «Был очень густой туман, так что на катке трудно было играть, потому что мячей не было видно».

Однако жизнь брала свое. Император мужал, семья быстро росла. Нарастали политические проблемы, и к началу 1900-х гг. зимние катки отошли в область преданий.

В любой семье день рождения ребенка – это повод для праздника, на который собираются родственники и друзья. Не была исключением и царская семья. Но обычно отмечали не только собственно день рождения, но и тезоименитство. В словаре В.И. Даля тезоименитство определяется как «именины, день ангела» применительно к «высоким особам». Естественно, подносились и многочисленные подарки. Характер подарков был также «царский».

Например, в детстве будущего Николая I его мать императрица Мария Федоровна дважды в год одаривала сына очень незатейливо – деньгами «на бриллианты». Николай Павлович родился 25 июня, и впервые в 1801 г. еще 20 июня Мария Федоровна «перевела на счет» великого князя 10 ООО руб. «на покупку бриллиантов». Тезоименитство будущего императора ежегодно отмечалось 6 декабря, однако она заранее, 12 ноября, «перевела» тоже 10 ООО руб. на счет сына на те же бриллианты⁴¹³. Но наряду с деньгами мальчику дарили и обычные подарки – многочисленные игрушки. А деньги на день рождения и тезоименитство служили только поводом для увеличение личного капитала великого князя.

Дни рождения и ангела отмечались «как у всех». Например, 31 августа 1826 г., день ангела восьмилетнего цесаревича Александра Николаевича описал его воспитатель К.К. Мердер. На праздник пригласили 10 мальчиков и столько же девочек. Сначала дети пили чай, а затем «в саду играли в зайцы, в комнатах в другие игры». Что касается подарков, то Мердер упомянул только самый «большой» подарок – прекрасную арабскую лошадь, которую цесаревич получил от бабушки императрицы Марии Федоровны⁴¹⁴.

Видимо, настоящая лошадь считалась традиционным и достойным подарком для мальчика, поскольку дети с семи лет начинали брать уроки верховой езды. В 1847 г. старшему сыну Александра II, четырехлетнему Никсе, принц Петр Георгиевич Ольденбургский подарил на день рождения маленькую лошадь. Глядя на сына, Александр Николаевич вспомнил и себя: «Он уже ездил на ней в саду и даже в комнате, и это напоминает мне, как и я катался на моей маленькой Пашке, которую мне подарил Левашов в 1821 г., когда мне было три года»⁴¹⁵.

Вообще, подарки детям родные и близкие дарили очень разные. Причем детям, наряду с игрушками, старались дарить и полезные вещи. 30 августа 1852 г. в день именин семилетний Александр Александрович получил в подарок от дедушки

Николая I детское оружие – ящик с ружьем, пистолетом и прибором к ним работы тульского мастера Большакова. От бабушки императрицы Александры Федоровны именинник получил славянское Евангелие в русском переводе в бархатном переплете, с бронзовыми украшениями, золотые карманные часы с маленькою цепочкою, перламутровый портмоне и 4 английские раскрашенные гравюры; от своих дядей – великих князей Николая и Михаила Николаевичей – художественно вырезанную из дерева группу, изображающую итальянских охотников; от старшего брата Никсы – охотничий арапник с костяным свистком. Кроме этого, старый и изломанный егерский рожок именинника старший брат «починил и отделал заново за свой счет». Примечательно, что когда отмечали день рождения Николая Александровича, Александр Александрович «в ответ» подарил старшему брату не только «весь снаряд трубочиста», но и «на свой счет исправил его старую валторну»⁴¹⁶.

В 1857 г. ко дню именин 14-летний Никса получил от отца императора Александра II его фотографию в мундире лейб-гвардии Гродненского гусарского полка, охотничий прибор из оленьего рога, серебряную порошицу, фляжки, лук со стрелами, ягдташ, кожаные штиблеты и нарукавники, серебряное портмоне, альбом Российской гвардии и армии в 3 частях с рисунками, а бабушка императрица Александра Федоровна подарила внуку большую лодку.

Второй сын императора, 12-летний великий князь Александр Александрович, на именины получил от отца-императора примерно такой же набор «мужских» подарков: два акварельных рисунка, фотографию отца в мундире лейб-гвардии Финского стрелкового батальона, бронзовые столовые часы, серебряное портмоне, старинный русский бердыш, две картины, 24 раскрашенные литографии, изображающие войска гвардии, французское иллюстрированное издание⁴¹⁷. По поводу фотографий Александра II следует иметь в виду, что Никса был шефом лейб-гвардии Гродненского гусарского полка, а Саша – лейб-гвардии Финского стрелкового батальона.

Поскольку именины и день рождения Никсы и Саши приходились на конец августа – начало сентября, то собственно праздник в 1857 г. шумно отмечался на любимом несколькими поколениями детей Детском острове Александровского парка Царского Села. Сначала был фейерверк, а затем дети сами приготовили себе очень простое угощение – ленивые щи и изжарили бифштекс с картофелем. Этим закончилось лето 1857 г.⁴¹⁸

Когда мальчики в семье Александра II стали почти взрослыми, но еще не имели своих семей, родители по-прежнему дарили им подарки, учитывая их возраст. 26 февраля 1865 г., когда будущему Александру III исполнилось 20 лет, отец подарил ему картину художника Трутовского, приобретенную на выставке в Академии художеств, большую фотографию с картины Коцебу «Полтавская битва». От матери, которая в

1865 г. находилась в Ницце, фельдъегерь привез подарок – альбом с новыми фотографиями. Через несколько дней Саша получил второй подарок от матери – любимый музыкальный инструмент – cornet a pistons⁴¹⁹.

По большому счету дни рождения детей в царской семье праздновали довольно скромно и традиционно. Когда в сентябре 1866 г. самому младшему сыну Александра II – великому князю Павлу Александровичу исполнилось 6 лет, то отец прислал в Ливадию телеграмму имениннику. Взрослые выпили шампанского за его здоровье, расставили игрушки, присланные из Петербурга. В их числе был и игрушечный кукольный театр, купленный девятилетним Сергеем Александровичем для младшего брата на свои деньги. Конечно, подавался традиционный пирог, окруженный 6 свечками. К 18 часам, когда все приготовления закончились, раздался звонок, Павла Александровича ввели в комнату с закрытыми глазами и поставили перед столом, на котором лежали подарки⁴²⁰. Восторгу мальчишки не было предела.

Естественно, дни рождения и тезоименитства многочисленных царских детей – часть парадной стороны жизни императорских дворцов, важный повод для того, чтобы собрать вместе многочисленную родню.

Но иногда дни рождения детей становились поводом для публичной демонстрации непростых отношений между ближайшими родственниками. Например, в мае 1875 г., за день до наступления дня рождения старшего сына цесаревича Александра Александровича, его семья переехала в Царское Село. Тогда будущему Николаю II должно было исполниться 7 лет, а это – рубежная дата в жизни царских детей и внуков.

Младший брат цесаревича Сергей, видимо, был «не в курсе» особенностей взаимоотношений между семьей цесаревича и Александра II, испытал полнейшее недоумение. Тогда он записал в дневнике: «Это удивительно, что они не могли подождать до завтра! И даже у них не было обедни сегодня! Боже мой, куда все это поведет? Мы не были у них»⁴²¹. Возможно, в этом из ряда вон демарше проявилось недовольство цесаревича и его жены Марии Федоровны взаимоотношениями Александра II и его пассии Екатерины Долгоруковой.

Еще раз следует подчеркнуть, что, по большому счету, дни рождения царских детей проходили довольно скромно даже по нынешним меркам: бесконечные утренние поздравления, скромные для царской семьи подарки (29 апреля 1876 г. на 19-летие великого князя Сергея Александровича среди подарков упоминаются запонки, которые ему подарила цесаревна Мария Федоровна, и корзинка с розами из Царскосельских оранжерей от великого князя Николая Николаевича (младшего). Остальное фиксируется, как «много маленьких подарочков»), и скромный семейный ужин («Обедали у Мама с несколькими близкими»)⁴²².

Александр III и императрица Мария Федоровна дарили детям подарки на дни рождения в соответствии с устоявшейся традицией. Обычно это были различные бытовые пустяки, но случались и серьезные подарки. Например, 6 мая 1881 г. родители подарили будущему Николаю II байдарку. В результате царь ежегодно, вплоть до весны 1917 г., плавал на своей байдарке. Тогда же императрица Мария Федоровна подарила сыну книги, перечень названий которых весьма показателен с учетом того, что книги были предназначены для 13-летнего мальчика: Французско-русский словарь; Русско-французский словарь; Штоль. Герои Греции; Олимп; Гомер. Одиссея (пер. Жуковского); Авенариус. Книга Былин⁴²³.

Обязательно детям дарили подарки и на тезоименитство. В том же 1881 г. будущий Николай II на тезоименитство, оно отмечалось, как и у Николая I, в декабре, получил из оружейного магазина Шафа набор принадлежностей для фехтования: пару рапир; пару масок; пару нагрудников; пару перчаток. Всего на 37 рублей. К этому «военному подарку» родители добавили собрание сочинений Тургенева в 10 томах и собрание сочинений Григоровича в 8 томах⁴²⁴.

При Николае II фактически прервались традиции «блестящей жизни» российского Императорского двора, дни рождения проходили следующим образом.

29 мая 1905 г. в 11 утра родители с тремя дочерьми (Ольга, Татьяна и Мария)⁴²⁵ присутствовали на Божественной литургии в церкви Большого Екатерининского дворца Царского Села. Затем в Александровском дворце состоялся парадный завтрак, он начался в 12 часов 25 минут в честь дня рождения второй дочери царя – великой княжны Татьяны Николаевны. Столы накрыли в Портретном зале Александровского дворца. Собственно «для семьи» предназначался стол на 10 персон. В центре зала помещались столы для гостей – два круглых стола на 10 человек и два на И человек. Следовательно, семейный праздник по случаю дня рождения 7-летней Татьяны собрал около 50 человек. Обслуживали завтрак 64 лакея в парадных ливреях. Надо заметить, что у каждого «гостевого» стола, по протоколу, один стул оставался свободным. Он предназначался для царя, который в обязательном порядке, на правах хозяина, обходил все столы, присаживаясь и беседуя с гостями.

Что касается подарков, то они были очень разными. Императрица Александра Федоровна, по традиции, дарила дочерям по крупной жемчужине для их будущего ожерелья. Цесаревичу Алексею по статусу подарки полагались богаче. Например, 30 июля 1914 г. вдовствующая императрица Мария Федоровна после официального завтрака подарила «маленькому Алексею» маленького ослика Ваньку, «чему он был очень рад»⁴²⁶. А на тезоименитство, 5 октября 1914 г., бабушка-императрица подарила десятилетнему внуку настоящий маленький автомобиль, что «его необычайно обрадовало»⁴²⁷.

Дети рано или поздно вырастают и начинают жить своей жизнью. Таким рубежным моментом для царских детей становились женитьба или замужество, очень важное событие в жизни не только императорской семьи, но и всего «большого света». В этом событии переплеталось множество факторов: личные симпатии молодых, надежды и планы родителей, политические расчеты, организационная подготовка свадьбы, подбор и ремонт «квартиры» для молодых, комплектация приданого для невест и женихов и множество других забот.

Все те, кто проходил через это для своих детей, хорошо понимают, какое множество забот обрушивалось на головы самодержцев. Конечно, при этом для императорской семьи «снимался» ряд обычных забот от материальных до организационных, поскольку «на свадьбу» работало множество специалистов из гофмаршальской части. Однако надо учитывать, что за нюансами свадебного торжества следил буквально весь свет, не только российский, но и многочисленная европейская родня. Все неизбежные проколы с удовольствием обсуждались и становились поводом для «весомых» выводов и «долгосрочных» прогнозов. Поэтому в «работе» по подготовке свадьбы участвовала вся семья.

Замужество или женитьба во все времена являлись важной частью повседневной жизни Императорского двора. До Петра I судьба русских царевен была печальной. Взросление в царском тереме, в любви, неге и внимании, в затем – монашество. Мотивировалось это особенностями сложившейся системы политической власти. «За своих» выдавать было нельзя. «Свой» – это холоп царской семьи, неровня. Да и появление побочных ветвей в царском роду было чревато ожесточенной борьбой за власть. Петр I в детстве пережил это, когда пьяные стрельцы в 1682 г. на глазах десятилетнего мальчика рубили бердышами братьев его матери. «За чужих» тоже выдавать не принято, да и по каноническим православным традициям – не за кого. Православных царевичей после падения Византии просто не было, а выходить замуж за католика – совершенно неприемлемо.

Петр I, взяв курс на европеизацию страны, сломал этот порядок. Именно в период его правления начали заключаться браки с представителями европейских аристократических фамилий. Сына Алексея он женил на немецкой принцессе Софии-Шарлотте Вольфенбюттельской. Сводную племянницу Анну Иоанновну он выдал замуж за герцога Курляндского, а ее сестру Екатерину – за герцога Мекленбургского. Все эти браки носили политический характер. Личные склонности не принимались во внимание, что вполне вписывалось в традиции эпохи. Другое дело, что все эти браки оказывались неудачными и ни о какой личной симпатии между супругами не шло и речи.

Ситуация изменилась в XIX в. При заключении браков, конечно, тщательно просчитывались престиж и положение семьи, которая должна была породниться с российским Императорским домом. Но при этом родители, российские венценосцы, стремились к тому, чтобы в основе браков их детей лежала любовь или, по крайней мере, взаимная симпатия. Россия могла себе это позволить. И хотя, на том или ином этапе семейной жизни венценосцев и их ближайших родственников происходили семейные драмы, но к женитьбе или замужеству никого не принуждали.

Когда 20-летний старший сын Николая I великий князь Александр Николаевич совершал поездку по Европе и неожиданно в Дармштадте познакомился с 14-летней принцессой Максимилианой-Вильгельминой-Августой-Софией-Марией, то российская сторона немедленно навела справки об очередной немецкой принцессе. При этом в России пренебрегли слухами о том, что возможный отец девочки не имеет отношения к герцогам Дармштадта. Главным было то, что девочка понравилась российскому принцу. Немедленно началась переписка между императором Николаем I и свитой цесаревича, в которой императора интересовали следующие «позиции»: «Какой ей год? Каков ее рост, ее сложение? Кто имел наблюдение за ее воспитанием после кончины августейшей ее матери? Каковы вообще ее нравственные достоинства?»⁴²⁸.

Когда женихи приезжали в Россию, подбирая себе жен из великокняжеских семей, они также имели на руках подробное «досье» на потенциальных невест. Как правило, значительная часть сведений о невестах и женихах печаталась в знаменитом Готском альманахе. Одна из дочерей Николая I, которая довольно долго не могла выйти замуж, а «смотрели» ее неоднократно, с раздражением заметила, что «в Готском альманахе указывается год твоего рождения, тебя приезжают смотреть, как лошадь, которая продается»⁴²⁹.

Надо заметить, что «рынок» царственных женихов и невест не был широким. Поэтому подчас приходилось выбирать из того, «что было». Иногда возникали довольно забавные коллизии. В 1860-х гг. семилетний великий князь Сергей Александрович несколько раз присутствовал в Дармштадте при купании своей будущей жены великой княгини Елизаветы Федоровны, тогда маленькой принцессы Эллы⁴³⁰.

Когда в 1873 г. выдавали замуж единственную дочь Александра II великую княжну Марию Александровну, то многим бросилась в глаза незначительность ее будущего супруга принца Уэльского. Конечно, с точки зрения династических «раскладов» принц Уэльский был достойной парой для дочери российского императора, однако, по мнению современников, родители не могли не видеть «пошлой» натуры герцога. Но отмечали, что, «с одной стороны, дело зашло уже слишком далеко, а с другой – и все возможные партии между германскими принцами были нисколько не лучше»⁴³¹.

Во второй половине XIX в. возникают прецеденты, когда браки начинают заключаться внутри большой российской императорской семьи. В мемуарной литературе упоминается о любви принцессы Екатерины Петровны Ольденбургской к старшему сыну Александра II Никсе. Однако родители молодых людей не сочли возможным пойти на этот брак, хотя императрица Мария Александровна и готова была рассмотреть данный «вариант»: «На предложение императрицы принцесса-мать отвечала отказом, и тогда Мария Александровна стала думать о другом сочетании»⁴³².

Важным этапом на пути к свадьбе было обязательное подписание брачного контракта между «высокими» договаривающимися сторонами. Например, российский Императорский двор в XVIII–XIX вв. трижды подписывал брачные контракты с Гессен-Дармштадтским двором. В 1840 г. брачный контракт подписал принц Август Витгенштейн, который в звании главноуполномоченного Гессенского двора прибыл в Петербург именно для подписания брачного контракта⁴³³. Третий раз подобный брачный контракт был подписан при заключении брака Николая II.

Когда улаживались все брачно-бюрократические проблемы, начиналась подготовка к переезду невесты на новую родину. Датскую принцессу Дагмар в сентябре 1866 г. провожала в Россию буквально вся Дания. Ее торжественно встречали в Петергофе, куда она прибыла на российском военном корабле, перейдя на него с датского судна, по достижении российских территориальных вод. В Петергофе невесту встречали жених – наследник цесаревич Александр Александрович и император Александр II. Затем огромная кавалькада карет и почетного караула из различных кавалерийских подразделений потянулась в Царское Село для представления невесты императрице Марии Александровне.

Приезд гессенской принцессы Алисы в Россию в октябре 1894 г. прошел значительно скромнее. Это связано с тем, что ее срочно потребовали в Ливадию, где в это время умирал Александр III. Будущая императрица доехала до Симферополя в обычном пассажирском поезде, как простая смертная. На платформе вокзала в Симферополе ее встречали старшая сестра, великая княгиня Елизавета Федоровна с мужем Сергеем Александровичем и, конечно, жених – цесаревич Николай.

Проводы принцессы Дагмар из Копенгагена. 14 сентября 1866 г.

Прибытие принцессы Дагмар в Петергоф. 17 сентября 1866 г.

М. Зичи. Приезд принцессы Алисы в Ливадию

Поскольку тогда было не до торжественных встреч, то невесту везли в Ливадийский дворец в простой открытой карете. Ехали двумя каретами: в первой – дамы, во второй – мужчины. Судя по акварели очевидца событий, придворного художника М. Зичи, придворные, конечно, собрались у дворца, но ни о какой торжественной встречи невесты цесаревича не было и речи.

После прибытия в Россию проходило знакомство с будущими родственниками. Мемуаристы в один голос утверждают, что Николай I сразу же очень расположился к своей невестке – цесаревне Марии Александровне, которую он впервые увидел в 1840 г. Жену Александра III Марию Федоровну «действующая» императрица Мария Александровна держала на расстоянии, подсознательно не прощая ей «измену» ее старшему, любимому, сыну. Жена Николая II – Александра Федоровна так и не сумела поладить со свекровью, и их отношения от холодной сдержанности в рамках железного этикета со временем переросли в откровенную неприязнь.

Для родителей самым важным было счастье своих детей. Они оценивали женихов и невест именно с этой точки зрения. В июне 1843 г. Николай I писал своему брату Михаилу Павловичу:

«Принц гессенский скромный и милый малый. Гессенит полюбил Адини, и она его; мы согласились и ждем согласие родителей, чтоб объявить об этом официально. Мы им очень довольны; он скромный и милый малый»⁴³⁴.

Очень важное место в готовящейся свадебной церемонии занимала процедура подготовки и демонстрации приданого. Невесты привозили свои вещи, и российской стороне оставалось только принимать это приданое по описи и закладывать на хранение, используя его по мере необходимости. И в том, и другом случае процедура демонстрации и «приемки» вещей происходила накануне свадьбы. Надо заметить, что и для цесаревичей готовился определенный комплект необходимых вещей, для того чтобы после свадьбы молодая семья могла сразу же зажить своим домом. По воспоминаниям камер-юнгферы Марии Александровны, в 1841 г. накануне свадьбы молодых слугам «стали выдавать часть белья и вещей из приданого от Гессенского двора (приданое делал не отец, а дядя, кажется, принц Карл), также и из приданого от русского двора; все остальное отдавали камер-фрау на хранение. Вещи, выданные нам, мы стали размещать по шкафам в новом помещении; вследствие этого дежурная исполняла свою обязанность при невесте, а свободная должна была принимать вещи, записывать и убирать»⁴³⁵.

Когда готовили приданое для российских принцесс, это принимало совсем иной характер. По воспоминаниям Ольги Николаевны, дочери Николая I, приданое ее старшей сестры Марии Николаевны летом 1839 г. выставлялось в трех залах Зимнего дворца: «целые батареи фарфора, стекла, серебра, столовое белье, словом, все, что нужно для стола, в одном зале; в другом – серебряные и золотые принадлежности туалета, белье, шубы, кружева, платья, и в третьем зале – русские костюмы, в количестве двенадцати, и между ними подвенечное платье, воскресный туалет, так же как и парадные платья со всеми к ним полагающимися драгоценностями, которые были выставлены в стеклянных шкафах: ожерелья из сапфиров и изумрудов, драгоценности из бирюзы и рубинов»⁴³⁶.

Традицию системной подготовки приданого для царских дочерей в России заложила жена Павла I императрица Мария Федоровна. У нее было пять дочерей, и поэтому с немецкой педантичностью был выработан стандартный комплект приданого. 13 июня 1797 г. супруга Павла I распорядилась «впредь ежегодно откладывать по 30 ООО руб. для заготовления приданого для наших детей, то есть чтобы можно было помаленьку приготовлять белье и запасать кружева и другие вещи, кои исподволь покупая, обойдутся гораздо дешевле, нежели когда вдруг в них нужда будет»⁴³⁷.

Эту традицию упрочили в 1840 г., когда по предложению министра Императорского двора П.М. Волконского на изготовление приданого для невест Императорской фамилии был выделили особый фонд, складывавшийся из ежемесячных поступлений в 50 ООО руб. в ассигнациях.

Установленная тогда процедура комплектации приданого и перечень вещей стали почти обязательными для всех последующих поколений невест из рода Романовых. Российский Императорский двор был достаточно консервативен, и если что-то в перечне приданого и менялось, то только внешний вид вещей, согласно господствующий на тот момент моде. Примечательно, что материальное благосостояние жениха совершенно не принималось во внимание. В любой ситуации приданое комплектовалось в полном объеме, согласно традициям, поскольку речь шла о национальном престиже. Все дети и племянники были равны, в мире им всем судьбой назначено представлять российскую корону. Незыблемой суммой являлся по этой же причине и приданный капитал в один миллион рублей серебром, наполовину выдаваемый после свадьбы, наполовину депонируемый в государственном заемном банке на родине невесты с годовой выплатой ей процентов.

В номенклатуру предметов обязательно входил комплект предметов церковной утвари для походной церкви, поскольку русская православная княгиня сохраняла свою веру и после отъезда на чужбину. Обязательны были самые разнообразные предметы роскоши: русские меха, драгоценности, мебельные гарнитуры и экипажи, серебряные обеденные и туалетные сервизы, фарфор и стекло, столовое и постельное белье, настольные украшения, оловянная кухонная посуда, вазы монументальные и вазы ночные. Огромное место в приданом занимал гардероб, включавший ткани, кружева и т. д. – вплоть до туфель и сорочек для жениха.

Несмотря на первое впечатление неимоверной роскоши приготовленного приданого – все эти вещи предназначались только для первоначального обзаведения молодой семьи, необходимым для еды, сна, одежды, передвижения и молитвы. Правда, все предметы были отменного качества и исчислялись сотнями штук.

В Министерстве Императорского двора приданое «строили» на основании прецедентов. Эти извлеченные из архивов прецеденты определяли фирмы, среди которых распределялись престижные заказы. Фирмы-производители, как правило, состояли «поставщиками Императорского двора». Для сохранения престижной марки «поставщика Императорского Двора» фирмы подчас шли на заведомые убытки, поскольку Министерство Двора требовало от них представить «такое же количество предметов и за такую же цену», при этом инфляция совершенно не принималась во внимание. Мотив «стоимости не превышать» проходит через многие документы. Если же превышение стоимости и происходило, то, как правило, поставщиками прилагалось тщательное обоснование «излишних» денежных затрат. Иногда для этих документов был характерен деловой стиль, изредка эмоциональный. Парижский фабрикант Дениер, ведущий французский бронзовщик эпохи историзма, работая над приданым для великой княжны Ольги Николаевны, написал следующую «объяснительную»: «В пылу работы, увлеченный желанием исполнить к лучшему, я превзошел указанные мною… цены, но признаюсь, что работая для одного из богатейших и пышнейших европейских дворов, мне трудно было быть остановленным экономией нескольких лишних тысяч франков»⁴³⁸.

Но при комплектации приданого принимались во внимание и личные вкусы «заказчика», поскольку все образцы проходили через процедуру обязательного личного утверждения.

При заказах вещей внимательнейшим образом отслеживалась конъюнктура рынка и множество сопутствующих деталей. Патриотизм во внимание не принимался, поскольку главное внимание уделялось качеству и художественной стороне изделий. В 1840-х гг. при формировании приданых для дочерей Николая I выяснилось, что заказывать фаянсовый сервиз в Англии у знаменитого Веджвуда было дешевле, чем в России. Кареты было выгоднее заказать мастерам Придворного ведомства. Заказывая столовое белье, приходилось выбирать между Александровской мануфактурой и голландским торговым домом в Петербурге «Гармсен, Ланганс и К°». Выбрали голландцев, они, при всех прочих равных условиях, предлагали более короткие сроки выполнения заказа.

Хотя соблюдался жесткий контроль за ценами, художественная сторона заказа в таком деликатном деле, как приданое, все-таки доминировала. При отборе поставщиков ориентировались в первую очередь на многолетних партнеров Министерства Императорского двора: Императорский фарфоровый и стекольный завод, Выборгский стекольный завод, Шпалерную мануфактуру, мебельную фирму братьев Гамбс и Английский магазин «Никольс и Плинке».

Привлекали и живописцев. Профессора Академии художеств по предварительно составленным эскизам писали образа для иконостаса походной церкви. В 1843 г. для подготовки приданого великой княжны Александры Николаевны заслуженному петербургскому златокузнецу, автору русских орденов и короны 1826 г. Вильгельму Кейбелю доверяется самое дорогое: исполнить «для церкви утварь серебренную густо вызолоченную». Серебряную без позолоты поручают изготовить мастеру Кудряшеву. Придворным ювелирам Кемереру, Янашу и вдове ювелира Ян надлежало кроме обручальных колец создать заново или переделать из старого девять гарнитуров из жемчуга, бриллиантов и всех родов драгоценных камней. Примечательно, что уровень вмешательства заказчиков был таков, что мать невесты, императрица Александра Федоровна, лично сделала эскиз для бирюзовой диадемы.

Для драпировки стен (при составлении приданого в 1843 г.) поручили купцу и «почетному гражданину Погребову по выбранным у него образцам заказать на лучших московских фабриках шелковые обойные материи». 9 июля 1843 г. Кабинет испрашивал разрешения «заказать мастеру Гамбсу в спальню Ея Высочества точно такую же и в том же числе золоченую мебель, какая была приготовлена в спальню же для Е.И.В. Вел. Кн. Марии Николаевны, подтвердив Гамбсу, чтобы позолота была сделана лучше и прочнее первой»⁴³⁹. На это последовала резолюция министра Императорского двора князя П.М. Волконского: «Высочайше поведено исполнить и заказать Гамбсу сделать мебель сверх спальной и в уборную… но наперед представить рисунки… для выбора Ея Высочества». Рядом с резолюцией министра приписка, видимо, вызванная прошлым опытом работы с поставщиком: «Гамбса обязать подпискою отвечать за прочность мебели в течение года со времени поставки». Другими словами, от поставщика потребовали письменных гарантий.

При комплектации набора кухонной посуды министерство обратилось к «цеховому мастеру медных дел» Александру Юрину, исполнившему ранее эту же часть приданого для старшей дочери Николая I Марии Николаевны.

Надо подчеркнуть, что никакие многолетние связи придворных поставщиков не гарантировали получения престижного заказа. Эскизы, образцы, реестры могли идти в работу только после прохождения обязательной процедуры «высочайшего утверждения». Особенно значимым было мнение самих царственных невест.

При распределении заказов регулярно прибегали к тендеру. Например, в 1843 г. разгорелась борьба между фирмой «Никольс и Плинке» и петербургским бронзовщиком Феликсом Шопеном за право изготовления бронзового плато. Каждая из сторон стремилась склонить Министерство Двора в свою сторону дополнительными «бонусами». Шопен предложил три варианта изделия и при этом брался бесплатно вычистить плато великой княжны Ольги Николаевны (изготовлено в 1840 г.), которое уже было сделано в качестве элемента приданого и ожидало своего часа на складах министерства. В результате министерство, решая свои задачи, передало плато из приданого Ольги в приданое Александры, но при этом немедленно заказало аналогичное плато для Ольги повторно. В результате к началу августа 1843 г. было роздано большинство заказов для подготовки приданого Александры Николаевны.

К осени 1843 г. приданое начинает формироваться. Быстрее всего укомплектовали гардероб. Отвечала за эту позицию статс-дама Ю.Ф. Баранова. Через ее руки бесконечным потоком шли счета от берлинской фирмы братьев Римплер за шелковые ткани, от Августа Матиаса – за 7 аршин кашемиру из Москвы, выплату в школу Императорского человеколюбивого общества – за шитье блуз и 20 аршин вышивки для туалета, истопнику Воробьеву – за разъезды, футлярному мастеру Дюдитеру – за сделанные сундуки и картоны, жене капельдинера Сундукова – за шитье 18 наволочек, модному магазину «Этьен и Вед ель» на Большой Морской – за мантилью, банкиру барону Штиглицу – за вексель для уплаты шелков по счетам парижского магазина «Шардон Лагаш», магазину персиянина Хаджи Ханова в Петербурге – за турецкие шали, в магазин «Дюшон» на Невском проспекте – за помаду, мыло и одеколон, фабриканту Сапожникову – за 23 аршина марселина, фабриканту Шульцу – за булавки и шпильки, начальнице сиротского приюта – за разное шитье, в голландский магазин «Крюйс» – за 27 кусков батиста, почетному гражданину Ивану Лихачеву – за два русских парадных платья, вышитых серебром и золотом, дочери губернского секретаря Ильина Анне – за метки на 34 платках и т. д. и т. п.⁴⁴⁰

Примечательно, что если деньги, отведенные на закупку приданого, не выбирались до конца, то они автоматически возвращались в фонд приданого Императорской фамилии, но не переходили в собственность молодоженов. Поэтому матери для своих дочерей старались «выжать» этот фонд «досуха».

Все поставки для Императорского двора, шедшие из-за границы, пропускались беспошлинно. Прибывший из Англии с фабрики Веджвуда, фаянсовый сервиз на 100 персон не облагался никакими таможенными сборами. Но предписывалось жестко контролировать этот канал поступления вещей в Россию, «чтобы под сим предлогом никому из-за границы не привозилось контрабанды»⁴⁴¹. А 19 мая 1843 г. таможня получает распоряжение о беспрепятственном пропуске приданого Адини за границу.

Наконец, когда приданое Александры Николаевны было полностью укомплектовано, оно, по традиции, выставлялось на несколько дней на обозрение в парадных залах Зимнего дворца.

Описанная практика действовала вплоть до начала XX в. Одна из последних «больших» великокняжеских свадеб состоялась летом 1894 г., когда великий князь Александр Михайлович женился на дочери Александра III Ксении. Поскольку решение о свадьбе принималось довольно внезапно, то приданое для Ксении пришлось «доукомплектовывать» срочными темпами. Фактически из-за этого свадьбу отложили на шесть месяцев. Великий князь вспоминал, что когда он попробовал протестовать против отсрочки, то его «попросили помолчать и лишь молить Провидение, чтобы портнихи успели к тому времени сшить приданое Ксении».

М. Зичи. Венчание вел. кн. Ксении Александровны в Большой церкви Петергофского дворца 25 июля 1894 г.

Все, конечно, было готово к сроку, и молодые, не без интереса, посетили выставку приданого, устроенную в Зимнем дворце: «В конце зала стоял стол, покрытый приданым жениха. Я не ожидал, что обо мне позаботятся также, и был удивлен. Оказалось, однако, что, по семейной традиции, Государь дарил мне известное количество белья. Среди моих вещей оказались четыре дюжины дневных рубах, четыре ночных и т. д. – всего по четыре дюжины. Особое мое внимание обратил на себя ночной халат и туфли из серебряной парчи. Меня удивила тяжесть халата. «Этот халат весит шестнадцать фунтов», – объяснил мне церемониймейстер «Шестнадцать фунтов? Кто же его наденет?» Мое невежество смутило его. Церемониймейстер объяснил мне, что этот халат и туфли по традиции должен надеть новобрачный пред тем, как войти в день венчания в спальную своей молодой жены. Этот забавный обычай фигурировал в перечне правил церемониала нашего венчания наряду с еще более нелепым запрещением жениху видеть невесту накануне свадьбы. Мне не оставалось ничего другого, как вздыхать и подчиняться. Дом Романовых не собирался отступать от выработанных веками традиций ради автора этих строк».

Последними большими «императорскими» свадьбами стали браки младших сестер Николая II – Ксении в 1894 г. и Ольги в 1901 г. К этим свадьбам в последний раз на полную мощность запускался механизм подготовки приданого для российских принцесс. О малой толике этого процесса можно поведать следующее…

Необходимой частью приданого дочерей российских императоров были различные ювелирные изделия, которые в конце XIX в. заказывалась поставщику Высочайшего двора Болину, и столовое серебро, сработанное мастерами фирмы К. Фаберже. Со второй половины XVIII в. русским великим князьям и княжнам, выходившим замуж, дарились массивные серебряные столовые наборы, так называемые «Surtout de table». Фирма Фаберже изготовила три серебряных столовых набора: для великой княжны Ксении Александровны, Николая II и великой княжны Ольги Александровны.

Первый серебряный столовый сервиз был заказан в качестве приданого для дочери Александра III Ксении Александровны, которая вышла замуж весной 1894 г. О степени важности заказа свидетельствует то, что эскизы столового серебра утверждал лично Александр III. Поэтому отступления от утвержденного чертежа исключались, но мастера, исходя из особенностей технологического процесса, могли себе позволить незначительные изменения в деталях.

Как правило, эти парадные украшения стола состояли из центральной вазы для цветов (жардиньерка), нескольких парных ваз для фруктов разных размеров, канделябров, холодильников для шампанского и других предметов. Общее число предметов не превышало 30.

Свадебный серебряный сервиз Ксении Александровны, обошедшийся Кабинету Е.И.В. в 50 ООО руб., состоял из 29 предметов чеканного серебра в стиле ампир. Об уровне художественной стороны изделий говорит то, что, по некоторым предположениям, эскизы к серебряному сервизу Ксении Александровны делал Леонтий Бенуа.

Поскольку при Императорском дворе незыблемо соблюдался принцип прецедента, то ко дню свадьбы великой княжны Ольги Николаевны было приказано сделать такой же сервиз. О сложности заказа говорит то, что работа над сервизом продолжалась с апреля 1901 г. по март 1911 г.

Первый проект свадебного сервиза представили на рассмотрение императорской семьи весной 1901 г. Проект действительно обсуждался, поскольку в мае 1901 г. «Его Императорское Величество изволил заметить, что цвет фона 4-х медальонов на блюдце… следовало бы изменить». В свою очередь К. Фаберже, по свидетельству Ф. Бирбаума, предлагал сделать фон не красным, а темно-зеленым, так как цвет этот встречается в орнаменте блюдца, подчеркивая, что это цвет «надежды», хорошо сочетаемый с цветом серебра. Все эти нюансы позволяют понять, как тяжело приходилось художникам фирмы Фаберже, которые стремились, как могли, отстаивать свое видение вещи.

Но «тягаться» с царственными заказчиками было очень тяжело, а подчас и невозможно. В результате изготовление сервиза затянулось, поскольку императрица Мария Федоровна полностью забраковала представленные рисунки и их пришлось переделывать. В конечном итоге Карл Фаберже представил на рассмотрение заказчиков новые рисунки: три варианта в стиле Людовика XV и три в стиле Людовика XVI. Наконец, в декабре 1908 г. проектные рисунки свадебного сервиза были Высочайше утверждены, и к марту 1911 г. сервиз «Surtout de table» в стиле Людовика XVI с вензелями «О.А.» и царской короной был готов. Стоил сервиз «по образцу прежних лет» также 50 ООО руб. В «комплект» входили: одно плато с зеркалом большое; два плато с зеркалами, боковые; четыре вазы для фруктов большие с тарелками граненого хрусталя; восемь ваз для конфет; восемь холодильников для шампанского; четыре вазы для компота; четыре канделябра с электрическими проводами на 10 свечей каждый в 12 дубовых футлярах.

Императрице Александре Федоровне не пришлось всерьез озаботиться подготовкой приданого для своих дочерей, хотя Ольге на момент гибели исполнилось уже 23 года. В 1914 и 1916 гг. предпринимались попытки познакомить ее с румынским принцем Каролем, но не сложилось… При этом известно, что Александра Федоровна все-таки начала с 1910 г. готовить приданое для своих старших дочерей.

Еще одной очень важной предсвадебной церемонией было торжественное миропомазание невест цесаревичей. Приезжали в Россию протестантки, однако накануне свадьбы они принимали православие и меняли имена. 5 декабря 1840 г. дочь герцога Людвига Гессен-Дармштадтского принцесса Максимилиана-Вильгельмина-Августа-София-Мария в ходе церемонии миропомазания превратилась в цесаревну Марию Александровну, а в октябре 1866 г. датская принцесса Дагмар – в цесаревну Марию Федоровну. В октябре 1866 г. после торжественного «большого выхода» императорской семьи в большой церкви Зимнего дворца митрополит провел церемонию миропомазания. В России сохранили ее первое имя – Мария, отчество было дано в честь иконы Феодоровской Божией Матери. Как свидетельствует очевидец: «Государь, взяв за руку принцессу, подвел ее к митрополиту; по установленному церковному обряду, она прочла твердым и громким голосом и с довольно чистым произношением установленные молитвы и правила, после чего она была введена в церковь, где и совершен обряд миропомазания, а затем отслужена литургия. Принцесса, нареченная великою княжною Марией Федоровной, приобщилась Святых Тайн по православному обряду, а по окончании службы принимала в церкви поздравления от высшего духовенства и членов Императорской фамилии. При этом Государь обратился к протоиерею Рождественскому как законоучителю принцессы с лестными выражениями благодарности. Процессия возвратилась прежним порядком через те же залы во внутренние покои»⁴⁴².

Е. Мошков.

Миропомазание вел. кн. Елизаветы Алексеевны

После этой процедуры Мария Федоровна приобрела статус «полной невесты» русского цесаревича. Затем последовала божественная литургия, и после нее императрица Мария Александровна подвела уже Марию Федоровну к целованию Святых икон и ко Святому причащению⁴⁴³.

Следует напомнить, что миропомазание является одним из христианских таинств. Обычно обряд миропомазания совершается при обряде крещения. Также обряд миропомазания совершается над теми, у кого по прежнему вероучению (протестанты, русские раскольники разных сект) не существует непрерывного иерархического преемства от апостолов и, следовательно, нет законного священства, необходимого для преподавания даров Святого Духа. Из католичества присоединяются к православию через миропомазание только те, кто не успел еще принять конфирмацию. Для протестанток, вступивших в брак с российскими великими князьями, обряд миропомазания не был обязателен. Одни из великих княгинь принимали православие сразу, другие – спустя некоторое время, а иные так и оставались протестантками.

После процедуры миропомазания следовал обряд обручения. Временные промежутки между этими обрядами определялись конкретной ситуацией. Например, миропомазание великой княжны Марии Александровны состоялось 5 декабря 1840 г., а обряд обручения последовал уже 6 декабря 1840 г. Эти даты не случайны. Дело в том, что 6 декабря отмечалось тезоименитство императора Николая I. Церемония же бракосочетания молодых состоялась 16 апреля 1841 г.

Естественно, церемония обручения была в деталях отработана придворными церемониймейстерами. Например, 19 декабря 1842 г. граф К.В. Нессельроде составил проект церемониала обручения Александры Николаевны с принцем Фридрихом Вильгельмом Гессен-Кассельским. Поскольку православная великая княжна выходила замуж за лютеранина, то сначала состоялось венчание по православному обряду в Большой церкви Зимнего дворца, а уже затем такую же процедуру проводил в очень узком кругу лютеранский пастор.

Через три дня утвержденный церемониал опубликовали в «Санкт-Петербургских ведомостях». Там описывалось все, от формы одежды до места, где каждому надлежало идти или стоять. Все роли в этом придворном «спектакле» были тщательно расписаны, вплоть до того, что петь придворному хору во время совершения обряда, какому пастору совершать церемонию по лютеранскому обычаю, на каком языке читать ему проповедь, включать ли в свадебные торжества «по примеру прошлого» театральное представление.

Следует еще раз подчеркнуть, что вся жизнь Императорского двора строилась на основании прецедентов. По аналогии с предыдущими торжествами ассигновались такие же суммы на раздачу бедным и выкуп из тюрьмы должников, учителям и гувернанткам по составленному невестой списку выплачивались пенсии и награды, а для обслуживания гостей на праздничных балах и ужинах мобилизовывалось множество слуг из всех дворцов, включая пригородные и великокняжеские.

Естественно, такое событие, как обручение, нашло свое отражение в мемуарах. Жена Николая I вспоминала, как проходило ее обручение 25 июня 1817 г.: «Я впервые надела розовый сарафан, брильянты и немного подрумянилась, что оказалось мне очень к лицу; горничная императрицы, Яковлева, одела меня, а ее парикмахер причесал меня; эта церемония сопровождалась обедом и балом с полонезами»⁴⁴⁴. Во время церемонии Александр I подвел к алтарю младшего брата Николая, а вдовствующая императрица Мария Федоровна – «высокобрачную невесту». Митрополит Амвросий, приняв вынесенные из алтаря кольца, возложил их при обычной молитве на руки обручающихся, а императрица Мария Федоровна обменяла их перстнями⁴⁴⁵.

Когда в 1838 г. выдавали замуж старшую дочь Николая I Марию Николаевну, то помолвка также состоялась в Большой церкви Зимнего дворца: «Мэри в русском парадном платье была очень хороша: белый тюль, затканный серебром и осыпанный розами, обволакивал ее. Мама сама придумала ее наряд. Он был так прекрасен, что с тех пор стало традицией надевать его во всех парадных случаях»⁴⁴⁶.

Очень важной деталью церемонии обручения царских дочерей была процедура отречения. Когда в 1845 г. великая княжна Ольга Николаевна выходила замуж, она утром, пред обручением, подписала «отречение, как это полагается в нашем Законе. Его подписывает каждая Великая княжна перед своим браком»⁴⁴⁷. Под «отречением» имелся в виду отказ от каких-либо претензий на императорскую корону, как со стороны самой невесты, так и ее потомства. Это отречение, фактически превращало невесту в «отрезанный ломоть» для всей императорской семьи и отношения с близкими поддерживались только на личном уровне⁴⁴⁸.

Императрица Мария Федоровна прошла через церемонию обручения 13 октября 1866 г. Из алтаря вынесли на золотых блюдах обручальные перстни, для цесаревича – духовником Их Величеств, протоиереем В.Б. Бажановым, а для невесты – ее законоучителем протоиереем И.В. Рождественским. Митрополит совершил обряд обручения, возложив перстни на руки обручаемым, а императрица Мария Александровна, подойдя к аналою, разменяла перстни три раза установленным порядком. По окончании этого обряда обрученные подошли к Их Величествам, которые обняли их, и затем подходили с поздравлениями все члены царской фамилии⁴⁴⁹.

Затем наступала пора самого обряда венчания. Поскольку это событие, как правило, занимало целый день, то обряд венчания проходил в несколько этапов.

Сначала проходила семейная церемония обедни⁴⁵⁰. На обедне, как правило, проходившей в Малой церкви Зимнего дворца, присутствовала только семья. Родители последний раз молились со своей дочерью. Продолжением обедни становился семейный завтрак, на котором присутствовали только «свои».

После завтрака начиналась старинная русская церемония одевания невесты. Обряд одевания невесты происходил в присутствии всей женской половины императорской семьи и вновь назначенных придворных дам и фрейлин. Одна из камер-фрейлин императрицы Марии Александровны упомянула, что 23 апреля 1841 г. во время одевания будущей императрицы ей была представлена «новая камер-фрау, баронесса Каролина Карловна Рааль, урожденная Бронзарт, бывшая начальница в институте глухонемых»⁴⁵¹.

До пожара 1837 г. церемония одевания невесты происходила в Бриллиантовой комнате, прилегавшей к спальне вдовствующей императрицы Марии Федоровны. Именно там одевали жену Николая I – Александру Федоровну. Именно во время процедуры одевания бедненькие немецкие принцессы впервые надевали на себя столько драгоценностей, сколько они не видели за всю свою жизнь. Александра Федровна вспоминала, что накануне свадьбы, которую приурочили ко дню ее рождения – 1 июля 1817 г., она «получила прекрасные подарки, жемчуг, брильянты; меня все это занимало. Так как я не носила ни одного брильянта в Берлине, где отец воспитывал нас с редкой простотой⁴⁵²… Мне надели на голову корону и кроме того бесчисленное множество крупных коронных украшений, под тяжестью которых я была едва жива»⁴⁵³.

Зимний дворец. Малахитовая гостиная

Камер-юнгфера Марии Александровны также описала свадебный наряд невесты: «Мне пришлось снимать с ее головы и шеи драгоценнейшие бриллиантовые уборы, какие я видела в первый раз в жизни. На принцессе был голубого цвета шлейф, весь вышитый серебром, и белый шелковый сарафан, перед которого тоже был вышит серебром, а вместо пуговиц нашиты бриллианты с рубинами; повязка темно-малинового бархата, обшитая бриллиантами; с головы спадала серебром вышитая вуаль»⁴⁵⁴.

После того как Зимний дворец восстановили после пожара 1837 г., церемонию одевания невесты перенесли на половину императрицы Александры Федоровны в Малахитовую гостиную. Именно там с 1839 по 1894 г. одевали всех царских невест.

Невесты, как и все невесты, выглядели, конечно, ослепительно, тем более что вся инфраструктура Министерства Двора несколько недель «работала» на этот блеск. 28 октября 1866 г. во время бракосочетания цесаревича Александра и датской принцессы Дагмар только около часу пополудни была окончена процедура одевания невесты. Когда она вышла со всем царским семейством в Концертный зал, все глаза устремились на нее: она была действительно прелестна в своем блестящем наряде, с бархатной малиновой, подбитой горностаем мантией и с короною на голове. Длинный шлейф ее поддерживали гофмаршал Двора наследника цесаревича Скарятин и четыре камергера… Другой очевидец упоминает, что высоконареченная невеста была в сарафане из серебряной парчи и в малиновой бархатной мантии, обшитой горностаем, и имела на голове корону, блиставшую бриллиантами⁴⁵⁵.

Несмотря на весь блеск, лоск, церемониальность и пышность Императорского двора, в обряде одевания невесты сохранились глубинные народные традиции, которые шли от естественных человеческих чувств. Особенно это было характерно, когда выдавали замуж царских дочерей. Они не только уходили из семьи, но и покидали Россию. Поэтому органичной частью этого обряда были плачи. Когда в январе 1874 г. выдавали замуж единственную дочь Александра II, ее младший брат отметил в дневнике, что невесту окружали плачущие женщины'¹⁵⁶.

О неизменности этой традиции говорят и воспоминания великого князя Александра Михайловича, тот, описывая церемонию одевания своей жены Ксении Александровны в 1894 г., упоминал, что «за обрядом одевания невесты наблюдала сама Государыня при участии наиболее заслуженных статс-дам и фрейлин. Волосы Ксении были положены длинными локонами, и на голове укреплена очень сложным способом драгоценная корона. Я помню, что она была одета в такое же серебряное платье, что и моя сестра Анастасия Михайловна и как все Великие Княжны в день их венчания. Я помню также бриллиантовую корону на ее голове, несколько рядов жемчуга вокруг шеи и несколько бриллиантовых украшений на ее груди».

После завершения церемонии одевания невесты начиналось торжественное шествие всей императорской семьи и ближайшей свиты в Большую церковь Зимнего дворца. Официально церемония именовалась «Высочайшим выходом перед свадьбой». Все обряды венчания российских императоров в XIX – начале XX вв. происходили именно в Большой церкви Зимнего дворца.

М. Зичи. Венчание вел. кн. Александра Александровича и вел. кн. Марии Федоровны. 1866 г.

Родители, конечно, переживали за своих детей и желали им счастья. Волнение проявлялось по-разному. В январе 1844 г. во время свадьбы дочери Николая I Александры Николаевны император, перед началом торжественного шествия, приказал «по народному обычаю, всем сесть, а потом опять встали и каждый перекрестился, вместе с императрицею, в слезах, благословил невесту»⁴⁵⁷.

В 1866 г. цесаревича Александра Александровича венчали на следующий день после миропомазания невесты. Обручальные перстни молодых были уложены в алтаре заранее. Во время торжественного венчания перстень цесаревича вынес из алтаря духовник императора, а перстень невесты – ее законоучитель, протоиерей Рождественский. Митрополит передал перстни на руки молодым. Затем подошли Александр II и Мария Александровна и «разменяли их перстнями». В этом момент начался салют в 51 выстрел. Брачные венцы держали поочередно: над женихом – великие князья Владимир и Алексей Александровичи, а над невестой – ее брат, наследный принц Датский, и герцог Н.М. Лейхтенбергский.

После венчания все приглашенные и молодые направились в Николаевский зал за обеденный стол. Во время торжественного свадебного обеда произносились традиционные тосты, под которые звучали традиционные салюты⁴⁵⁸.

В 8 часов вечера начался съезд на бал в Гербовый и Георгиевский зал. Целый день над Петербургом плыл колокольный звон, а вечером была устроена иллюминация. В 10 часов вечера начался торжественный переезд молодых в Аничков дворец, где молодых встретили наверху парадной лестницы великий князь Константин Николаевич и великая княгиня Александра Иосифовна, прибывшие во дворец заранее и ожидавшие с иконою и хлебом-солью, чтобы, по русскому обычаю, благословить молодых на пороге их нового жилья. Затем царская фамилия и некоторые из придворных дам, назначенные для раздевания новобрачной, вошли во внутренние покои, а прочие лица остановились в парадных комнатах. Вся церемония окончилась около полуночи⁴⁵⁹.

Сама процедура венчания царских дочерей, как и их обручения, носила двухэтапный характер. Сначала венчание шло по православному обряду, а затем процедура венчания повторялась по лютеранскому обряду в одном из зал дворца. Александру Николаевну венчали по лютеранскому обряду в узком кругу приглашенных в Александровском зале у протестантского алтаря. Эта скромная церемония завершила духовную часть торжеств.

В 1874 г. после русской свадьбы состоялась «английская», проведенная по обрядам англиканской церкви в Александровском зале Зимнего дворца. При этом великий князь Сергей Александрович отметил в дневнике, что ему «очень понравилась следующая фраза «Кто отдает эту женщину этому мужчине?»». После окончания этой церемонии, уже в Малахитовом зале, Александр II, императрица Мария Александровна и даже младшие братья Сергей и Павел, как свидетели, подписались под свадебными документами, «это у них, то есть у англичан, такой обычай»⁴⁶⁰.

Во время свадебной церемонии старались избегать каких-то почти неизбежных накладок, способных бросить тень на торжественную церемонию. Публика во дворец пускалась далеко не случайная, но и за ней внимательно присматривали. Во время свадьбы Александра II и Марии Александровны в апреле 1841 г. на хорах в одном из залов Зимнего дворца заметили, что «у одной дамы была надета черная кружевная накидка: тотчас явился скороход, отыскивает даму и просит от имени гофмаршала Олсуфьева снять черную накидку. Дама, конечно, моментально исполняет желание гофмаршала, сбрасывает накидку и держит ее на руках; вторично появляется скороход, прося унести или так спрятать, чтобы вовсе не было видно ничего черного»⁴⁶¹. Современники отмечали и необычных гостей, присутствовавших на свадьбе. В октябре 1866 г. на свадьбе цесаревича Александра и датской принцессы Дагмар присутствовал плененный вождь кавказских горцев Шамиль⁴⁶².

Традиция торжественного шествия по залам Зимнего дворца в Большую церковь Зимнего дворца сохранялась с железной неизменностью. Даже если императорская свадьба проводилась в другой резиденции, традиция соблюдалась до мельчайших деталей. Великий князь Александр Михайлович, женившийся в 1894 г. на Ксении Александровне в церкви Большого Петергофского дворца, вспоминал: «Наконец, мне показали невесту, и процессия двинулась. Сам Государь Император вел к венцу Ксению. Я следовал под руку с Императрицей, а за нами вся остальная Царская фамилия в порядке старшинства. Миша и Ольга, младшие брат и сестра Ксении, мне подмигивали, и я должен был прилагать все усилия, чтобы не рассмеяться. Мне рассказывали впоследствии, что «хор пел божественно». Я же был слишком погружен в мои мысли о предстоящем свадебном путешествии в Ай-Тодор, чтобы обращать внимание на церковную службу и наших придворных певчих».

Как и всякая церемония, венчание было довольно утомительной процедурой. После венчания молодые уже супругами возвращались во дворец. При этом расстановка мест в торжественном шествии несколько изменилась. Впереди шли уже молодожены, а позади – Александр III с императрицей Марией Федоровной.

Пожалуй, это была последняя «нормальная» свадьба среди членов «малой» императорской семьи. Через полгода, 14 ноября, состоится свадьба Николая II и Александры Федоровны. Однако над этой, в общем-то, любящей парой изначально витали черные тучи. Гессенская принцесса приехала в Ливадию 10 октября 1894 г., а через 10 дней, 20 октября, умер Александр III. Когда гроб с телом Александра III привезли в Петербург, Александра Федоровна с семьей шла за гробом по Невскому проспекту. По Петербургу немедленно поползли слухи о том, что молодая императрица явилась в Россию вслед за гробом Александра III. Не без влияния Александры Федоровны Николай II настоял на немедленном венчании, хотя по традиции в Империи должен был соблюдаться годичный траур. Траур прервали на один день. 14 ноября был днем рождения вдовствующей императрицы Марии Федоровны, и именно в этот день состоялось венчание Николая II и Александры Федоровны. Чего это стоило императрице-матери, можно только догадываться. А в сознании современников свадьба смешалась с похоронами, да и сама скромная скоротечная свадьба не оставила особого следа в памяти современников.

Тем не менее отлаженный механизм торжественных церемоний отработал без сбоев. Все прошло гладко, до мелочей. Например, по традиции из Материальной кладовой Зимнего дворца служителям выдали двадцать флаконов духов «Парфюм-для-кур» для курения по Зимнему дворцу «в подъездах по случаю Высокоторжественного дня Бракосочетания Его Императорского Величества»⁴⁶³. Этими духами обрызгивались раскаленные чугунные лопатки, для интенсивного «курения духов».

Важным звеном свадебных торжеств являлся торжественный «трехклассный» обед. Такое название было связано с тем, что на свадебный обед допускалась военно-бюрократическая элита Российской империи, отобранная по принципу принадлежности к первым трем классам по Табели о рангах. В особых случаях, например при свадьбе цесаревича, круг гостей расширялся за счет купцов первых двух гильдий. Ну и, конечно, приглашался дипломатический корпус⁴⁶⁴. Как правило, после окончания венчания молодые шли через живой коридор сановников, приглашенных во дворец на торжественный ужин.

В апреле 1841 г. на свадьбе цесаревича торжественный банкет начался в три часа дня. Примерно 400 человек разместились в Николаевском зале Зимнего дворца за тремя громадными столами. Праздничный ужин сопровождался музыкой. В 1843 г. свадебный ужин открылся увертюрой из «Эврианты» Вебера. Посередине зала располагалась царская семья и духовенство, которое открывало банкет молитвой и благословением. За столом, по правую руку от императорской семьи, сидели дамы, по левую – кавалеры. Каждый тост сопровождался пушечными залпами. Цифра в 400–500 гостей была обычной для подобных мероприятий.

В октябре 1866 г. на свадьбе цесаревича Александра парадный «трехклассный» обед в Николаевском зале начался в пять часов пополудни. На эту свадьбу для «музыкального сопровождения» собрали отечественных и европейских звезд: Трелли, Блюдель, Барбо, Леонова, Тамберлик, Грациани, Кальцолари и др.⁴⁶⁵

И.Е. Репин. Венчание цесаревича Николая Александровича и вел. кн. Александры Федоровны. 14 ноября 1894 г.

Завершающим аккордом свадебного дня становился обязательный бал. На свадьбе цесаревича в 1841 г. бал начался в восемь часов вечера. Торжественный бал открылся традиционным полонезом в Георгиевском зале. Примечательно, что во время бала круг приглашенных расширялся. Например, в январе 1843 г. на свадьбе Александры Николаевны на торжественном ужине присутствовало 416 гостей, а на балу было уже 565 персон. Такое увеличение происходило за счет приглашенных кавалеров, которые, как правило, подбирались из молодых офицеров лейб-гвардейских полков.

На свадьбах во время полонеза первый парой шли император и невеста. В 1841 г. первой парой шли Николай I и его молодая невестка Мария Александровна. Только в десять часов вечера молодые удалились в покои, где был накрыт стол для ужина только «для семьи»⁴⁶⁶. Наконец, уже в двенадцатом часу ночи обессиленные молодые остались одни.

На свадьбе цесаревича в 1866 г. бал начался в девять часов вечера. Он состоял только из торжественного полонеза (или, как его называли, – польского) и завершился уже к десяти часам вечера, после чего молодые отъехали в Аничков дворец.

Свадьба в императорской семье не ограничивалась одним днем. После церемонии венчания начиналась целая череда дворцовых празднеств. Требовалось быть очень здоровым человеком, чтобы выдержать их напряженный ритм и значительные физические нагрузки.

Последующие балы не ограничивались торжественными полонезами. Свадьба есть свадьба, и молодежь веселилась от души. Одна из участниц подобных балов вспоминала, как в 1841 г. они таким бешеным галопом неслись по залам «с Папа во главе», что «камер-пажи с трудом поспевали за нашими шлейфами»⁴⁶⁷.

При Николае I на особо торжественные свадьбы, такие как свадьба наследника цесаревича, в Зимний дворец пускали «народ». Фактически это празднество превращалось в бал «с мужиками». К примеру, во время свадьбы наследника Александра Николаевича, когда свадьба закончилась «народным празднеством в национальных костюмах», в Зимний дворец было допущено «тридцать тысяч человек. Зимний дворец освещался всю ночь напролет и в залах толкалась невообразимая толпа. В Белом зале для Мама было устроено спокойное место за балюстрадой, где она могла сидя принимать приветствующих их. Папа с одной из нас, дочерей, под руку ходил, насколько это было возможно, среди толпы; празднество длилось бесконечные часы. Мы совершенно обессилели под конец»⁴⁶⁸, – вспоминала дочь Николая I. О свадьбе старшего брата Ольга Николаевна пишет, что на большом приеме при Дворе присутствовало множество городских дам и их мужей, как и купцов с женами. Все они имели право быть представленными невесте, и залы дворца были поэтому переполнены⁴⁶⁹.

Торжества, связанные со свадьбой цесаревича Александра в 1866 г., начались в сентябре и продолжались до второй половины ноября. 8 ноября 1866 г. состоялся парадный спектакль в Петербургском Большом театре, 9 ноября состоялся бал в Зимнем дворце и закончились торжества 21 ноября балом от дворянства.

«Проколы» во время свадеб, конечно, бывали. Трудно организовать столь сложную церемонию с участием сотен людей без тех или иных недочетов. Промашки случались, и некоторые из них входили в историю. Эпизод, когда во время свадьбы Николая II протодиакон Исаакиевского собора на торжественной ектеньи назвал принцессу «Даршматской» вместо «Дармштадтской», упоминается во множестве мемуаров⁴⁷⁰.

Важным этапом свадебного церемониала был прием поздравлений дипломатического корпуса в Зимнем дворце. Затем молодые отправлялись к «могилам предков» в Петропавловском соборе, и завершались церемониальные торжества поклонением чудотворной иконе Спасителя в домике Петра Великого.

Затем молодожены могли располагать сами собой. Уже в XIX в. в царской семье сложилась традиция свадебных путешествий. В 1894 г. младшая сестра Николая II Ксения после завершения свадебных торжеств отправилась в имение жениха Ай-Тодор.

Наряду со свадьбами молодоженов в XIX в. были отмечены три серебряные императорские свадьбы. Следует подчеркнуть, что серебряные свадьбы отмечали в домашнем кругу. Это был праздник «для своих», когда рядом с юбилярами собирались многочисленные дети и родственники. Празднование серебряного юбилея не выливалось в какие-либо серьезные официальные мероприятия.

Николай I и императрица Александра Федоровна заключили брак 1 июля 1817 г., и, следовательно, в 1842 г. исполнилось 25 лет их брака. Собственно праздники при Дворе, посвященные серебряной свадьбе императорской четы, начались еще в апреле 1842 г., когда в Михайловском манеже прошел первый тур «рыцарской карусели», повторенный «набело» в мае 1842 г. перед Александровским дворцом. Эти праздники были зримым проявлением культа «прекрасной дамы», который создавал Николай I вокруг своей жены на протяжении всего своего царствования.

Непосредственно перед юбилеем Николай I провел камерный, семейный праздник. Великая княгиня Ольга Николаевна вспоминала: «Папа, любивший семейные торжества без свидетелей, устроил так, что накануне торжества семья, без придворных, в самом тесном кругу собралась вместе. Тут он появился с подарками для Мама, со шляпой в каждой руке, третья на голове, футляр во рту, другой под пуговицами его мундира, за ним следовала камер-фрау с платьями на руках, чудесными туалетами, подобных которым мы еще не видели… в день свадьбы – мы, семеро детей, поднесли Мама накануне браслет с семью сердечками, из драгоценных камней, которые составляли слово «respect» (почтение). От Папа она получила ожерелье из 25 отборных бриллиантов. Каждой из нас, сестер, он подарил по браслету из синей эмали со словом «bonheur» (счастье) в цветных камнях, которые отделялись друг от друга жемчужинами. «Такова жизнь, – сказал он, – вперемешку со слезами. Эти браслеты вы должны носить на семейных торжествах»»⁴⁷¹. Конечно, трудно представить себе грозного императора в модной женской шляпке на голове, но Николай I в кругу семьи мог себе это позволить.

Вторая императорская серебряная свадьба состоялась в 1866 г. Официальная церемония торжеств выглядела очень скромной. Юбилейную дату едва обозначили, поскольку еще продолжался годичный траур по цесаревичу Николаю Александровичу, умершему в 1865 г. До нас дошла фотография императора Александра II и императрицы Марии Александровны, сделанная в день их юбилея. На этой фотографии Мария Александровна в глубоком трауре, только зонтик и чепец светлые. И лицо ее сохраняло глубокую скорбь. Эта скорбь была по-человечески понятна: 25-летие брака императрица встретила, потеряв не только своего старшего любимого сына, но и мужа, который не делал особой тайны из своих взаимоотношений с молоденькой княжной Екатериной Долгоруковой. Судя по тому, что Александр II на этой фотографии одет в партикулярный сюртук, празднование свадьбы прошло в семейном кругу за границей, где императрица ежегодно проходила курс лечения.

Третья серебряная свадьба была скромно отмечена Александром III и императрицей Марией Федоровной в Ливадии осенью 1891 г. в кругу родных. На юбилей собрались не только все великие князья и княгини, но и из Дании приехали родственники со стороны императрицы Марии Федоровны. Родственники заказали в фирме К. Фаберже в качестве подарка большие серебряные каминные часы, которые и преподнесли юбилярам. Кроме этого изготовили по двум проектам юбилейные медали, посвященные 25-летию свадьбы императора.

Последняя императорская семья не отметила своего юбилея. Однако в ноябре 1914 г. Николай II записал в дневнике: «Не верится, что сегодня двадцатилетие нашей свадьбы! Редким семейным счастьем Господь благословил нас; лишь бы суметь в течение оставшейся жизни оказаться достойным столь великой Его милости!».