• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

Если Дева Мария – защитница всех христиан, то к Гуаньинь, богине-защитнице от всех напастей, обращаются буддисты.

В одной из красивых китайских легенд рассказывается о том, что однажды, когда Гуаньинь собиралась вознестись на небо, с земли до нее донесся призыв о помощи. Движимая состраданием, богиня замешкалась, когда ногами коснулась божественного порога. С тех пор ее зовут Гуаньинь («та, кто слышит крик смертных»).

Одно время Гуаньинь представляли в образе мужчины, но во времена династии Тан и во времена Пяти династий появились ее изображения в женском облике. С тех пор ее обычно так и изображают.

В старом буддизме главным богом считался Шакьямуни, во многих храмах он занимает почетное место, но по популярности его превосходит бог или богиня Милосердия.

«Мужчины любят ее, дети обожают, а женщины поют ей гимны. Если строили храм, то рядом устраивали часовню, посвященную Гуаньинь. Ее изображения можно увидеть почти в каждом китайском доме, во многих сердцах она занимает значимое место. Она покровительствует матерям. Когда мы вспоминаем о том, что многие китайцы мечтают о рождении сына, то легко поймем значение поклонения ей. Она охраняет в горе, и ей приносят многократно заклинание: «Снизошли нам свою великую милость, скорби вместе с нами, спаси от печали, обереги от страданий». В книжном варианте оно звучит несколько иначе: «Снизошли на нас свою великую милость, скорби вместе с нами, защити от зла, о великодушная, всемогущая, справедливая Гуаньинь».

Когда-то она спасла матроса, потерпевшего кораблекрушение. Как и бог Моря, она покровительствует морякам.

Во время засухи мандарины поклонялись дракону и Жемчужному императору, но если оказывались бессильны, то припадали к стопам богини Милосердия и просили принести с гор дождь.

Если других богов боялись и представляли их с мрачными или злобно-высокомерными лицами, то Гуаньинь любили и всегда изображали лучезарной и сверкающей. Она не отдалялась от людей, и те стремились быть поближе к ней.

Трон Гуаньинь находится над островом Путо, туда она отправляется, чтобы поплавать на водяной линии. Гуаньинь считается эталоном китайской красоты, и сказать о женщине или маленькой девочке, что она похожа на Гуаньинь, – значит сделать ей комплимент, превознося ее грациозность и красоту. Обычно празднуют три дня рождения Гуаньинь, в девятнадцатый день второго, шестого и девятого лунных месяцев».

Известны множество воплощений этой богини.

«Ее зовут Гуаньинь, потому что, услышав о страдании, она сразу же пытается помочь и избавить от мук. Обычно ее называют «та, которая вселяет веру в Будду». Если во время пожара вознести мольбу Гуаньинь, то огонь не сожжет, если преодолевающий обрушившуюся горную лавину выкрикнет ее имя, то вскоре выберется в безопасное место.

Если купцы отправляются через море в поисках золота, серебра, жемчуга и драгоценных камней и на них обрушится шторм, угрожающий забрать всю команду в царство злого дьявола, но кто-то на борту выкрикнет имя Гуаньинь, то корабль удастся спасти.

Если кто-то во время сражения призовет Гуаньинь, то враг не сможет причинить ему вред ни саблей, ни копьем. Если на три тысячи великих царства нападут демоны, достаточно только позвать ее – и демоны не смогут сглазить ни одного человека.

Если тобой овладеют дурные мысли, то призови Гуаньинь – и твое сердце очистится от скверны. При одном только упоминании имени богини опасность отступает и гнев стихает. Молящийся Гуаньинь лунатик исцелится. Она дарует сыновей матерям, и если будущая мать попросит, чтобы у нее родилась дочь, то та будет красавицей.

Те, кто поет имена 6 миллионов 200 тысяч Будд, число которых равно числу песчинок в священной реке Ганг, и те, кто просто воспевает Гуаньинь, обладают равными достоинствами. Она может принять облик Будды, принца, священника, монахини, ученого – любой образ – и отправиться в любое царство проповедовать учение Будды по всей земле».

Рассказывают, что в двадцать первый год правления Да Хао – Великого и единственного из Золотой небесной династии – человек по имени Ло Ю захватил трон на последующие двадцать лет, провозгласив себя правителем под именем Си Ю. Ему удалось это сделать после трехлетней войны. Царство стало известно как Син линь, а он принял титул правителя Мяо Чжуана.

Как рассказывает один китайский автор, царство Синлинь располагалось между Индией (с которой граничило на западе), царством Тяньчжэнь (с которым граничило на юге), царством Сиам (расположенным на севере) и протянулось на 3 тысячи ли. Правда, другие авторы называют другие цифры.

Главной опорой правителя считались главный министр Чжао Чжэнь и генерал Цюй Цзи. У главной жены Бао Дэ (в девичестве Бо Я) и правителя Мяо Чжуана в течение почти пятидесяти лет не родилось ни одного мальчика, который бы мог стать наследником трона. Они страшно печалились по этому поводу. Тогда Бао Дэ предложила правителю отправиться к богу Священной горы Гуашань, расположенной на западе, ибо он всегда исполнял желания тех, кто обращался к нему за помощью. Она считала, что если правитель помолится ему и попросит прощения за то, что пролил столько крови во время войны, предшествовавшей его восхождению на трон, то получит прощение и сможет получить наследника.

Согласившись с супругой, правитель послал за Чжао Чжэнем и приказал ему отправить в храм Гуашань двух главных министров по церемониалу Си Хэннаня и Чжи Ду. Одновременно передал просьбу пятидесяти буддийским и даосским монахам молиться в течение семи дней и семи ночей и просить, чтобы у него родился сын. Когда обряд закончится, Мяо Чжуан и Бао Дэ принесут дары богам.

Посланники взяли с собой множество редких и ценных подарков, в течение семи дней и семи ночей в храме звучали барабаны, колокольчики и другие инструменты, смешиваясь с голосами молящихся жрецов. Прибыв на место, чета правителей принесла жертвы богу Священной горы.

Однако бог Гуашаня узнал, что отсутствие у них наследника было наказанием Небес за кровь, пролитую во время трехлетней войны. Однако жрецы вступились за Мяо Чжуана, они настаивали на том, что, раскаиваясь, сам император прибыл для жертвоприношения, значит, бог не может отвергнуть его мольбы.

Вдобавок правитель распорядился, чтобы его посланцы – Цянь Лиянь и Шунь Фенэр – нашли достойного человека, который уже почти достиг стадии перерождения. Вскоре посланцы вернулись и заявили, что в Индии, в горах Цзилин, в деревне Чжишу, живет добрый человек по имени Ши Цзиньцзян, чьи предки в течение трех поколений соблюдали все аскетические правила буддизма. У него было трое детей: самый старший из них – Ши Вэнь, второй – Ши Цзинь и третий Ши Шань – все они были достойными последователями великого Будды.

Однажды главарь разбойников по имени Ван Чжэ и его шайка из тридцати человек убегали от индийских солдат. Лишенные еды, возможности передохнуть, умирая от голода, они отправились к Ши Вэню и попросили у него еды. Однако Ши Вэнь и два его брата отказались кормить злодеев, заявив, что от их воровства уже достаточно настрадались крестьяне.

Тогда разбойники решили, что речь идет об их жизни, и вломились в дом богатой семьи Дай, убили сотни мужчин, женщин, детей, забрали все их имущество и сожгли их дом. Местный дух тотчас доложил о случившемся Ю Гуану. «Эта семья, – ответил бог, – была благочестивой, поэтому разбойники не заслуживают снисхождения. Но нельзя отрицать и того, что, отказав им в еде, три брата фактически заставили их разграбить дом Дай, предав его мечу и огню. Разве это не означает, что они сами соучастники преступления? Пусть их арестуют и поместят в цепях в небесную тюрьму, и пусть они никогда больше не увидят дневного света». – «Поскольку, – ответил посланник богу горы Гуашань, – вы должны проявить свою милость по отношению к Мяо Чжуану и даровать ему наследника, почему бы вам не попросить Небо, чтобы оно простило братьев и возродило их в утробе императрицы Бао Дэ, с тем чтобы они начали новое земное существование и посвятили себя добрым делам». Так и было решено. Бог горы Гуашань призвал дух ветра и дал ему поручение для Ю Гуана.

В послании говорилось следующее: «Правитель Мяо Чжуан сделал мне обильные подношения и попросил, чтобы я вознаградил его наследником. Но поскольку во время своих войн он стал причиной гибели многих людей, то не заслуживает, чтобы его просьбу выполнили. Отметим также, что три брата Ши нанесли обиду вашему величеству тем, что невольно стали причиной убийства семьи Дай. Учитывая их прежние заслуги и совершенные ими добрые поступки, я прошу вас простить их прегрешения, предоставить возможность искупить вину и позволить возродиться, но в женском облике, появившись в чреве правительницы Бао Дэ. Таким образом, они смогут искупить свою вину и спасти множество душ».

Ю Гуан был вынужден согласиться с его доводами, он распорядился, чтобы дух Северного полюса освободил трех пленников и переместил их души во дворец Мяо Чжуана, где в течение трех лет им следовало превратиться в женщин во чреве правительницы Бао Дэ.

Напряженно ожидая рождения наследника, однажды утром правитель узнал, что у него родилась дочь. Ее назвали Мяо Цин. Прошел год, и родилась еще одна дочь; ее назвали Мяо Инь. Когда на исходе третьего года появилась третья дочь, то правитель, глубоко опечаленный, призвал главного министра. «Мне уже минуло пятьдесят, – сказал он горестно, – и у меня нет наследника. Моя династия обрывается. Зачем же я трудился всю свою жизнь и одержал столько доблестных побед?»

Министр пытался его успокоить, сказав: «Небеса даровали вам трех дочерей, и никто из людей не может изменить предначертания свыше. Когда принцессы подрастут, вы сами выберете для дочерей мужей и сможете назначить преемником кого-то из них. Кто осмелится оспорить его права на трон?»

Третья дочь правителя по имени Мяо Шань прославилась своей скромностью и многими другими замечательными качествами, кроме того, она добросовестно соблюдала все правила буддизма. Казалось, что трудно найти девушку добродетельнее.

Однажды, когда три сестры играли в дворцовом Саду вечной весны, Мяо Шань обратилась к сестрам: «Богатство и слава мимолетны, они проходят, как дождь, или высыхают, как утренняя роса. Пройдет немного времени – и все мы тоже уйдем. Правители думают, что до конца своих дней будут наслаждаться могуществом, но болезни побеждают и их, умирают и они. Разве кто-нибудь помнит сегодня о тех могущественных династиях, которые некогда управляли миром?

Что же касается меня, то я больше всего на свете хочу найти мирное уединенное убежище где-нибудь на горе. Если мне удастся достичь высшей степени совершенства, то тогда, возродившись на облаке Неба, я смогу путешествовать по всей Вселенной со скоростью света от Востока до Запада.

Тогда я спасу своих родителей и перенесу их на Небо, стану избавлять от болезней несчастных и калек на земле, я заставлю злых духов делать добро, – вот о чем я мечтаю».

Не успела Мяо Шань закончить свою речь, как появилась фрейлина и объявила, что правитель нашел женихов для двух старших дочерей. На следующий день должен был состояться праздничный пир. «Поторапливайтесь, – волновалась фрейлина, – приготовьте свои подарки, наденьте красивые одежды. И пожалуйста, быстрее, потому что правитель не любит проволочек».

В качестве мужа для Мяо Цин правитель выбрал юношу по имени Чжао Гуй, занявшего первое место на императорских испытаниях. Его личное имя было Дэ Да, он был сыном известного министра правящей династии. Для Мяо Инь отец выбрал военного по имени Хо Фэн, его личное имя было Чжао Ян. Он также занял первое место в испытаниях на высшую степень в военном министерстве.

Свадебные торжества отличались необычайной пышностью. Одни блюда сменялись другими, затем новобрачных с поздравлениями и почестями проводили в их покои; казалось, все совершенно счастливы.

Незамужней оставалась только Мяо Шань. Родители мечтали, что ее мужем будет человек, отличающийся особыми знаниями и добродетелями, способный управлять царством и достойный занять трон.

Правитель призвал к себе свою третью дочь и объяснил, что все его надежды связаны с ее будущим замужеством.

«Я не смогу перечить вам, – печально произнесла Мяо Шань, – но не скрою, что хочу совсем иного». – «Скажи мне, чего же ты хочешь», – спросил отец. «Я не хочу выходить замуж, – ответила Мяо Шань, – я хочу достичь совершенства и стать Буддой. Я обещаю, что всегда буду испытывать по отношению к вам чувство благодарности и всегда уважать вас». – «Негодная! – закричал разгневанный император. – Ты думаешь, что можешь противоречить мне – правителю такого многочисленного народа! Разве дочь правителя может стать монахиней? Отбрось свои неисполнимые мечтания и немедленно выходи замуж за достойного человека, которого я выбрал для тебя!» – «Разве много таких, кто отрекается от царских почестей, кто не стремится насладиться радостями брака? – ответила девушка. – Но меня влечет монашеская жизнь. Уважая богатых и доблестных людей, я не хочу ни богатства, ни славы. Мой путь – путь самовершенствования, дорога к Будде».

Разгневанный правитель поднялся, чтобы уйти, он не желал продолжать разговор со строптивицей. Понимая, что она не может открыто перечить отцу, Мяо Шань предприняла еще одну попытку. «Если вы так настаиваете на моем браке, – заметила она, – я вынуждена согласиться, но я хотела бы выйти замуж за врача». – «За врача? – возмутился правитель. – Разве в моем царстве нет мужчин из добропорядочных семейств? Что за нелепая идея – выйти замуж за лекаря!» – «Такова моя воля, – ответила Мяо Шань, – я хотела бы лечить все болезни, исцелять от обморожений, ожогов, похоти, старости и других напастей. Я хотела бы, чтобы все были равны, чтобы не было богатых и бедных. Возможно, так я смогу стать Буддой, спасителем человечества. Не нужно звать предсказателя, чтобы определить благоприятный для брака день. Я готова выйти замуж прямо сейчас».

Выслушав свою дочь, Мяо Чжуан окончательно вышел из себя. «Ты совсем сошла с ума, – закричал он, – ты осмеливаешься предлагать мне чудовищные вещи!»

Не мешкая он призвал Хо Тяо, который в тот день возглавлял придворную стражу. Когда тот прибыл и склонился, чтобы выслушать приказания правителя, тот заявил: «Лишите эту непокорную ее красивых одеяний и уберите с глаз моих. Отведите ее в сад Бао Дэ, и пусть она скорее погибнет там от голода, чем я соглашусь ее послушаться».

Мяо Шань упала ниц и попрощалась с отцом, а затем отправилась вместе с чиновником в сад матери, где стала вести жизнь затворницы, ибо ее единственным собеседником был только ветер. Но она была счастлива, потому что считала, что все трудности только сокращают путь к достижению нирваны – высшей стадии духовного просветления. Она была рада сменить все удовольствия на покой и уединение.

После безуспешных попыток изменить намерения Мяо Шань, которые предпринимали все близкие, к ней направили Мяо Гуня и Цзуй Гуня как последнюю попытку образумить заблудшую дочь.

Раздосадованная беспрестанными требованиями, Мяо Шань резко заявила им, чтобы ее оставили в покое. «Мне стало известно, – добавила она, – что в Жучжоу находится прославленный монастырь Белой птицы – Боцзяо-шаньсы. В нем пятьсот монахинь посвятили себя изучению буддизма и самосовершенствованию. Отправляйтесь и от моего имени попросите настоятельницу, чтобы она добилась от моего отца разрешения отправиться туда. Если вы добьетесь этого, я сумею в будущем отблагодарить вас».

Мяо Чжуан призвал к себе посланцев и спросил, чего им удалось добиться. Те ответили: «Она стала еще настойчивее и потребовала попросить настоятельницу монастыря Белой птицы добиться разрешения вашего величества уйти в этот монастырь».

Правителю ничего другого не оставалось, и он позволил дочери стать монахиней, повелев затворницам сделать все возможное, чтобы заставить принцессу возвратиться в мир.

Монастырь Белой птицы был построен еще во времена Хуан-ди, и в это время там жили пятьсот монахинь, которыми управляла настоятельница И Ю, известная своей добродетельностью. После получения предписания от Мяо Чжуана она призвала Чжэнь Чжэньчан, регентшу хора, и рассказала ей, что принцесса Мяо Шань прогневила своего отца и что вскоре она прибудет в храм. И Ю распорядилась, чтобы монахини вежливо обошлись с прибывающей, но в то же время сделали все от них зависящее, чтобы отговорить принцессу от житья в монастырских стенах.

Сделав все наставления, И Ю, сопровождаемая двумя послушницами, вышла встретить Мяо Шань у ворот храма. Когда принцесса прибыла, они приветствовали ее. Мяо Шань поздоровалась и сказала: «Я только что оставила мир, чтобы стать послушницей, почему же вы вышли, чтобы приветствовать меня? Прошу вас, отведите меня в храм, чтобы я могла выразить свое почтение Будде».

И Ю проводила принцессу в главный зал и приказала монахиням зажечь благовонные свечи, звонить в колокола и бить в барабаны. Затем принцесса отправилась в молельню. Настоятельница, помня о приказаниях правителя, начала убеждать принцессу вернуться домой. Когда ее увещевания оказались тщетными, она решила испытать принцессу и отправила ее на кухню, где та должна была готовить еду для всех монахинь. Если бы Мяо Шань не справилась с этим послушанием, то ей пришлось бы покинуть монастырь.

Принцесса с радостью начала служить Будде. Она преклонила колени перед статуей Жу Лая и сделала ему подношения со словами: «Великий Будда, прояви свою доброту и милосердие, твоя покорная слуга хочет оставить мир. Сделай так, чтобы я смогла выдержать все испытания». Затем Мяо Шань дала обет выполнять все правила монашеской жизни.

Чистота и искренность девушки тронули Ю Гуана, Небесного Владыку, который призвал к себе духа Северной звезды и сказал: «Мяо Шань – третья дочь правителя Мяо Чжуана, она отреклась от мирской жизни, чтобы посвятить себя самосовершенствованию. Отец скрепя сердце позволил ей отправиться в монастырь Белой птицы. Она безропотно выполняет послушание. Если ей сейчас не помочь, кто же захочет вступить на путь праведной жизни? Немедленно отправляйся и распорядись, чтобы Три посредника, боги Пяти священных вершин, восемь министров Небесного дракона немедленно отправились к ней на помощь. Распорядись, чтобы морской дракон вырыл для нее колодец около кухни, тигр принес дрова, птицы собрали овощи для обитателей монастыря и все небесные духи помогли принцессе выполнять ее обязанности. Тогда ничто не позволит Мяо Шань свернуть с пути самосовершенствования. Убедись же сам, что все мои распоряжения выполнены».

Дух Северной звезды тотчас отправился выполнять приказание Небесного Владыки.

Увидев, что многочисленные духи собрались, чтобы помочь Мяо Шань, послушницы и И Ю решили посоветоваться с регентшей и сказали: «Мы распорядились, чтобы принцесса выполняла самую тяжелую работу на кухне, потому что она отказалась вернуться во дворец. Но духи из восьми небесных пещер явились, чтобы принести ей фрукты, Цзя Шань подмел кухню, дракон вырыл колодец, бог Неба и тигры принесли дрова, птицы собрали для нее овощи. Кроме того, колокол в монастыре звучит каждый вечер сам по себе, будто в него звонит кто-то невидимый. В монастыре происходят различные чудеса. Отправляйся к Мяо Чжуану и уведомь его обо всем, пусть он сам призовет свою дочь обратно».

Чжэнь Чжэньчан отправилась в путь и рассказала правителю обо всем, что происходит в монастыре. Он призвал к себе главу стражи и повелел ему отправиться в монастырь с отрядом из 5 тысяч воинов, не считая всадников, сровнять его с землей, не жалея никого.

Добравшись до места, начальник войска велел солдатам окружить монастырь и поджечь его. Оказавшиеся взаперти пять сотен монахинь обратились за помощью к Небу и Земле. Затем они обратились к Мяо Шань: «Разве не ты стала причиной обрушившегося на нас несчастья?»

«Это так, – согласилась Мяо Шань, – только я виновата в том, что монастырь подвергается разрушению». После этого она опустилась на колени и обратилась с молитвой к Небу: «Великий Владыка Небес, к тебе обращается твоя покорная слуга, дочь правителя Мяо Чжуана. Ты внук правителя Луня. Разве ты не спасешь свою младшую сестру? Ты покинул свой дворец, и я оставила свой дом. Ты поднялся в заснеженные горы, чтобы достичь там совершенства, и я пришла в монастырь с той же целью. Почему ты не спасешь нас от беды?»

Произнеся молитву, Мяо Шань вынула из волос бамбуковую шпильку, уколола себя в язык и плюнула кровью в сторону Неба. Тотчас на Небе собрались облака, разразился ливень, который погасил огонь, угрожавший уничтожить монастырь. Опустившись на колени, монахини от всего сердца поблагодарили Мяо Шань за спасение.

Военачальник вместе с солдатами возвратился обратно и доложил правителю о необычайном происшествии. Тот разъярился и приказал ему немедленно вернуться обратно и привести дочь, заковав ее в цепи, а затем и обезглавить.

Услышав о намерениях мужа, Бао Дэ стала умолять его предоставить дочери последнюю возможность. «Если вы разрешите, – говорила она, – я велю построить великолепный павильон вдоль той стороны дороги, по которой в цепях пройдет Мяо Шань к месту своей казни, и отправлюсь туда вместе с двумя нашими другими дочерьми и с зятьями. Когда она будет проходить, музыканты станут играть на различных инструментах, распевать песни, мы заставим столы самой лучшей едой и сделаем все от нас зависящее, чтобы поразить ее воображение и показать, как разительно наша жизнь отличается от ее убогого существования. Она обязательно должна раскаяться». – «Я согласен, – ответил император, – отложить ее казнь, пока вы не завершите все приготовления».

Однако когда пришло время, Мяо Шань выказала абсолютное безразличие ко всему мирскому. И на все предложения отвечала: «Мне не нравится мишура, клянусь, я предпочту ей смерть».

Ее отвели к месту казни. Присутствовал весь двор. Уже начали приносить жертвы, будто она действительно умерла. Главный министр произнес речь.

Когда уже шли приготовления к казни, появилась Бао Дэ и сказала, что попытается в последний раз отговорить свою дочь от ее планов и заставить образумиться. Мяо Шань слушала ее, не отвечая на слова и закрыв глаза.

Мяо Чжуан не хотел, чтобы пролилась кровь его дочери, поэтому распорядился, чтобы ее поместили во дворец, с тем чтобы он в последний раз попытался спасти ее. «Я твой правитель, – заявил он, – и ты не можешь не считаться со мной. Неподчинение моим приказаниям приводит к наказанию, и хотя я продолжаю питать по отношению к тебе отцовские чувства, но если ты продолжишь настаивать на своем, то тебя казнят завтра утром перед дворцовыми воротами».

Услышав о решении правителя, Ту Ди доложил о нем Небесному Владыке. Тот воскликнул: «На востоке нет никого, кто мог бы сравниться благородством с этой принцессой. Завтра в назначенный час отправляйся к месту казни, сломай мечи и пики, которыми они собираются убить ее. Смотри, чтобы она не почувствовала боли. Когда она умрет, превратись в тигра и отнеси ее тело в сосновый лес. Помести его в безопасное место, вложи в ее рот волшебное снадобье, чтобы оно воспрепятствовало тлению тела.

Когда ее победившая и стойкая душа вернется из Нижнего мира, тело должно остаться в идеальном состоянии, чтобы она смогла войти в него и ожить. После этого она должна перенестись к Сяньшаню на остров Путо, где и достигнет высшей степени совершенства».

В назначенный день командующий Ху Били повел осужденную принцессу к месту казни. Там расположили войска для поддержания порядка. Ту Ди ожидал Мяо Шань у дворцовых ворот. Она сияла от радости. «Сегодня я оставляю мир, – говорила она, – чтобы начать иную, лучшую жизнь. Скорее казните меня, но только не разрушайте мое тело».

Прибыли помощники правителя, и тут неожиданно небо полностью закрыли облака, землю окутала мгла. Внезапно с небес пролился яркий свет, и, когда меч палача упал на шею осужденной, он сломался пополам. Тогда в нее бросили копье, но и оно разлетелось на куски. После этого правитель распорядился, чтобы Мяо Шань задушили шелковой нитью.

Через мгновение на месте казни появился тигр; разогнав палачей, он поднял безжизненное тело Мяо Шань на спину и исчез в сосновом лесу.

Ху Били тотчас бросился во дворец и подробно рассказал правителю о происшедшем, в награду получив два слитка золота.

Тем временем душа Мяо Шань, оставшаяся неповрежденной, поднялась к облакам; очнувшись, она огляделась, но не обнаружила своего тела. «По приказу отца меня только что задушили, – вздохнула Мяо Шань. – В этом мире нет ни гор, ни деревьев, ни растений, ни солнца, ни луны, ни звезд, ни жилищ. Здесь не услышишь ни голосов людей, ни уханья совы, ни лая собаки. Как же мне жить здесь?»

Неожиданно появился молодой человек, одетый в голубые одежды и с сияющим ярким светом, в руках он нес огромное знамя. Он сказал Мяо Шань: «По приказу Янь Вана, правителя Нижнего мира, я пришел, чтобы перенести тебя в восемнадцатый подземный район». – «Где же сейчас я нахожусь?» – спросила Мяо Шань. «Это самый нижний уровень, – ответил юноша. – Твой отказ выйти замуж и стойкость заслужили похвалу Ю Гуаня. Поэтому десять богов из низших районов, потрясенных и умиленных твоей добродетелью, направили меня к тебе. Не бойся ничего и следуй за мной».

Так начался путь Мяо Шань в верхние районы ада. Боги десяти кругов ада вышли, чтобы приветствовать ее.

«Кто я такая, – спросила Мяо Шань, – что вы захотели оказать мне такой почет?» – «Мы слышали, – ответили они, – что, когда вы молитесь, все зло исчезает, как по волшебству. Нам бы хотелось услышать ваши молитвы». – «Я сделаю все, что вы просите, – ответила Мяо Шань, – только пусть освободят всех осужденных в десяти подземных районах, чтобы они смогли услышать меня».

В назначенное время два главных служителя Преисподней Ню-тоу (быкоголовый) и Ма-мянь (с головой коня) вывели всех осужденных, и Мяо Шань начала молиться. Как только она закончила, ад неожиданно превратился в сад радости, а орудия пыток – в цветки лотоса.

Хранитель списка живых и мертвых Пань-гу доложил Янь Вану, что после прибытия Мяо Шань в аду никто больше не мучается и все осужденные преисполнились радости. «Поскольку всегда утверждали, – добавил он, – что для соблюдения справедливости должны существовать небо и ад, следует отослать эту святую на землю, иначе не будет никакого ада, а останется только Небо». – «Раз все так случилось, – сказал Янь Ван, – пусть сорок восемь знаменосцев сопровождают ее через мост Найхочжао, чтобы она могла перейти в хвойный лес, где ее душа обретет тесную оболочку и возобновит свою жизнь в Верхнем мире».

Правитель ада отдал Мяо Шань соответствующие почести, и юноша в голубом препроводил ее душу в тело, которое она нашла лежащим под сосной. Войдя в него, Мяо Шань вернулась к жизни. Только горькая улыбка показалась на ее губах. «Я помню, – сказала она, – все, что я видела и слышала в аду. Я печалюсь о том времени, когда освободилась от всех помех, и теперь моя душа снова обрела телесную оболочку. Здесь нет убежища в виде высокой одинокой горы, где бы я могла отдаться самосовершенствованию, что же будет со мной?» И поток слез хлынул из ее глаз.

Внезапно перед ней появился Будда Жу Лай. «Почему ты пришла сюда?» – спросил он у Мяо Шань. Та объяснила, почему правитель предал ее смерти и как после того сошествия в ад ее душа вновь обрела тело. «Мне очень жаль, – сказал Жу Лай, – что тебе довелось все это пережить, но здесь нет никого, кто бы мог тебе помочь. Я тоже одинок. Почему бы нам не пожениться? Мы бы построили хижину и провели остаток дней в мире и спокойствии. Что ты на это скажешь?» – «Господин, – ответила Мяо Шань, – ты не должен делать мне подобное предложение. Я умерла и снова возродилась. Почему ты не хочешь понять, что мне довелось перенести? Оставь меня». – «Ну что ж, – ответил Жу Лай, – ты выдержала и это испытание. Перед тобой не кто иной, как Будда Запада. Я пришел, чтобы испытать твою добродетель. Это неподходящее место для духовного совершенствования, и я приглашаю тебя в Сяншань. Там ты достигнешь высших ступеней совершенства». Мяо Шань бросилась на колени и сказала: «Мои глаза обманули меня. Я не могла и мечтать, что ваше величество посетит эти места. Простите меня за то, что я не оказала вам соответствующих почестей. Где же находится Сяншань и что это такое?» – «Сяншань – это очень древний монастырь, – ответил Будда, – построенный в доисторические времена. Он находится на острове Путо, в море близ государства Аннам. В нем живут Бессмертные, и с ними ты сможешь достичь высших степеней совершенства». – «Далеко ли до этого острова?» – спросила Мяо Шань. «Более трех тысяч ли», – ответил Будда. «Боюсь, я не вынесу такого долгого путешествия», – ответила Мяо Шань. «Успокойся, – ответил Будда. – Я принес с собой волшебный персик из Небесных садов. Съев его, ты перестанешь испытывать голод и жажду, старость и смерть не коснутся тебя, ты будешь жить вечно».

Мяо Шань съела волшебный персик, покинула Жу Лая и отправилась на остров Путо. Увидев, как медленно она двигается к острову, дух Северной звезды Сянь Шань призвал духа острова и сказал ему: «Мяо Шань находится по пути в вашу страну, ее путь долог и труден. Прими образ тигра и отнеси ее туда».

Дух тотчас же превратился в тигра и вышел на дорогу, по которой шла Мяо Шань. Увидев ее, он грозно зарычал. Мяо Шань сказала ему: «Я бедная девушка, лишившаяся милости близких. Я не подчинилась приказу отца, съешь меня и положи конец моим мучениям». Но тигр ответил ей: «Я дух острова Путо. Мне велено доставить тебя туда. Садись мне на спину». – «Раз так, – ответила девушка, – я подчиняюсь тебе, и когда я достигну высшей степени совершенства, то найду способ отблагодарить тебя».

Тигр понесся как молния, и, не успев перевести дух, Мяо Шань оказалась у подножия гористых склонов острова Путо.

После девятилетнего пребывания на острове в полном уединении Мяо Шань достигла наивысшей степени совершенства. Тогда к ней пришел Ди Цан Ван. Он настолько изумился ее добродетельностью, что спросил у местного ту-ди, как девушке удалось достичь этого.

«Если не считать Жу Лая, то на западе нет никого, кто мог бы сравниться с ней по чувству собственного достоинства и степени совершенства. Она правительница трех тысяч духов и всех существ на земле, обладающих плотью и кровью. Мы считаем ее нашей правительницей, идеальной во всех отношениях, поэтому на девятнадцатый день одиннадцатого лунного месяца мы собираемся короновать ее, чтобы весь мир мог пользоваться ее благорасположением».

Ту-ди разослал приглашения на церемонию. В назначенный день прибыли дракон-правитель Западного моря, боги пяти священных гор, императорские святые общим числом в сто двадцать человек, тридцать шесть чиновников министерства времени, небесные чиновники, управлявшие ветром, дождем, громом и молнией, три первопричины, пять святых, восемь Бессмертных, десять правителей небес.

Мяо Шань заняла свое место на троне из лотоса, собравшиеся боги провозгласили ее правительницей Неба и Земли, а также Буддой. Более того, они решили, что она не должна оставаться одинокой в Сяншане. И потому попросили ее выбрать достойного молодого человека и добродетельную девицу, чтобы они прислуживали ей в храме.

Найти нужных людей поручили ту-ди. Во время поиска он встретил молодого священнослужителя по имени Шань Цай. После смерти родителей он стал отшельником на горе Дагуашань и оставался еще новичком в познании науки совершенствования.

Мяо Шань распорядилась, чтобы монаха привели к ней. «Расскажи о себе», – попросила она. «Я бедный сирота, не обладающий особыми достоинствами, – ответил тот. – С ранних лет я вел жизнь отшельника. Мне сказали, что ты приобрела свою силу только благодаря своей добродетельности, поэтому я умоляю тебя, чтобы ты просветила меня и сказала, как достичь совершенства». – «Я боюсь только, – ответила Мяо Шань, – что твое стремление достичь совершенства неискренне». – «У меня нет родителей, – продолжал рассказывать монах, – и я преодолел более тысячи ли, чтобы найти тебя. Разве меня можно упрекнуть в нечистоте помыслов?» – «Каких особенных способностей ты достиг во время своего стремления к совершенству?» – продолжала расспрашивать Мяо Шань. «У меня нет никаких умений, – ответил монах, – но я полностью отдаю себя в ваше распоряжение, и под вашим покровительством я надеюсь обрести необходимые способности». – «Хорошо, – ответила Мяо Шань, – займи свое место вон на той вершине и подожди, пока я найду способ перенести тебя».

Призвав ту-ди, Мяо Шань велела ему попросить всех Бессмертных принять облик пиратов, а затем осадить гору, размахивая факелами и угрожая убить ее саблями и пиками. «Тогда я стану искать убежище на вершине и оттуда перепрыгну через пропасть, чтобы проверить верность и преданность Шань Цая».

Спустя минуту орда свирепых разбойников ринулась к храму, размахивая оружием. Призывая на помощь, Мяо Шань ринулась вверх по крутому склону, роняя обувь, и скатилась в овраг.

Увидев, как она падает, Шань Цай не колеблясь ринулся за ней, чтобы спасти. Когда он приблизился к ней, то спросил: «Почему ты боишься разбойников? У тебя нет ничего, что они смогли бы украсть, зачем же бросаться в пропасть, ведь ты подвергала себя большой опасности?»

Мяо Шань заметила, что он плачет, и заплакала вместе с ним. «Я должна выполнить волю Небес», – ответила она.

Безутешный Шань Цай молился Небу и Земле, чтобы они спасли его покровительницу. Мяо Шань сказала ему: «Ты не должен рисковать своей жизнью, бросаясь в пропасть. Я еще не изменила тебя. Но ты поступил храбро, и теперь я знаю, что у тебя доброе сердце. Посмотри же вниз». – «Внизу лежит труп!» – с ужасом сказал Лань Цай. «Да, – ответила она, – это твое прежнее тело. Теперь ты изменился, можешь, когда захочешь, летать по воздуху». Шань Цай низко поклонился своей благодетельнице, которая напомнила ему: «Теперь ты должен молиться вместе со мной и не оставлять меня ни на один день».

Обладавшая внутренним видением, Мяо Шань смогла рассмотреть на дне Южного моря третьего сына Лун Вана. Выполняя распоряжения своего отца, он в образе карпа перепрыгивал через волны. Однажды его поймали рыбаки, вынули из сети и отправили на рынок в Юйчжоу, где и выставили на продажу. Мяо Шань тотчас отправила Шань Цая под видом слуги, чтобы он купил этого карпа. Она дала ему тысячу монет, велела доставить рыбу на берег острова Путо и отпустить в море.

Оказавшись на свободе, сын Лун Вана от всего сердца поблагодарил своего избавителя и, вернувшись во дворец, рассказал отцу о происшедшем. Правитель распорядился: «Чтобы отблагодарить Мяо Шань, подари ей сверкающую жемчужину, чтобы она могла произносить свои молитвы, пользуясь ее светом в ночное время суток».

Лун Нюй, дочери третьего сына Лун Вана, поручили отнести подарок Мяо Шань. Прибыв на остров, она умоляла Мяо Шань, чтобы ей разрешили изучать древнее учение под ее руководством. Тронутая ее искренностью, Мяо Шань позволила девушке стать ее ученицей. Шань Цай назвал ее своей сестрой, а Лун Нюй получила право называть его дорогим братом. Так они жили рядом с Мяо Шань, как брат и сестра.

После того как правитель Мяо Чжуан сжег монастырь Белой птицы и убил свою дочь, Будда умолял Небесного Владыку, чтобы тот не оставил преступление безнаказанным. Естественно, что Юй Гуан вышел из себя и повелел Пань-гу справиться по «Книге живых и мертвых», сколько еще лет жизни отпущено этому свирепому правителю.

Перевернув страницы своей книги, Пань-гу заметил, что в соответствии с божественным предопределением правление Мяо Чжуана должно было продолжаться в течение двадцати лет, и этот срок еще не истек[12]. «То, что предопределено, нельзя изменить, – заметил Юй Гуан, – и я накажу его иначе, нашлю на него болезнь». Он призвал к себе бога Эпидемий и распорядился, чтобы тот поразил тело правителя проказой. Причем его могло вылечить только лекарство из рук его дочери Мяо Шань.

Так оно и случилось: правитель был поражен язвами и не имел покоя ни днем ни ночью. Обе его дочери и их мужья проводили все время на пирах, в то время как он не мог найти себе места от боли. Напрасно к его ложу призывали самых известных врачей – больному становилось все хуже и хуже, он совершенно отчаялся выздороветь. Тогда он повелел найти того, кто найдет для него лекарство, и пообещал, что передаст ему трон.

Благодаря откровению Мяо Шань узнала обо всем, что происходило во дворце. Она приняла вид монаха-врача: оделась в одежду монаха, надела деревянные башмаки, прикрепила к поясу сосуд из тыквы, в котором были различные лекарства, и направилась к дворцовым воротам. Ее тотчас схватила дворцовая стража и начала допрашивать.

«Я бедный монах и врач, – ответила она. – Я узнала, что правитель нуждается во враче, который может вылечить его. Я происхожу из старинной семьи лекарей, славящейся своими врачебными умениями, и могу исцелить его». – «Если ты из образованных, то почему стал монахом? – спросила стража. – Разве тебе не стоило продолжать лечить людей, а не брить голову и странствовать по миру? Самые лучшие врачи пытались вылечить правителя и не достигли результата, неужели ты думаешь, что более искусен, чем остальные?» – «Отбросьте ваши сомнения, – ответила Мяо Шань. – Я научилась от своих предков составлять самые действенные лекарства и обещаю вам вернуть правителю здоровье». Тогда дворцовая стража согласилась передать ее послание правительнице, а она довела его до сведения мужа, и в конце концов мнимый монах был допущен к больному.

Мяо Шань приблизилась к кровати отца, потребовалось некоторое время, чтобы совладать со своими чувствами, затем она приступила к лечению. Успокоившись, она приблизилась к его кровати, измерила пульс, тщательно исследовала отца и успокоилась, поняв, что сумеет его вылечить.

Однако возникла сложность: нужное лекарство было почти невозможно достать. Правитель выразил свое неудовольствие: «Каждая болезнь лечится по определенным правилам, для каждой существует лекарство. Как же так? Диагноз установлен, а лечение невозможно?» – «Ваше величество, – ответил монах, – лекарство для вас нельзя найти нигде, и никто не согласится продать его».

Решив, что его обманывают, правитель вышел из себя и велел вывести монаха прочь. Однако тот не расстроился, а был вполне спокоен.

На следующую ночь правителю приснился сон: перед ним появился старец, который обратился к нему со словами: «Только этот монах способен вылечить вашу болезнь, и только он может достать вам нужное лекарство».

Как только правитель услышал эти слова, он тотчас проснулся и попросил жену снова позвать монаха. Когда тот вернулся, правитель рассказал ему о своем сне и умолял достать нужное лекарство. «Что же это за лекарство, которое может меня вылечить?» – спросил он. «Это рука и глаз живого человека, из которых можно составить мазь», – ответил монах.

Правитель вскрикнул от возмущения: «Этот монах дурачит меня! Кто же согласится отдать свою руку или свой глаза? Да я и не могу позволить такого злодеяния». – «И все же, – ответил монах, – другого лекарства не существует». – «Тогда где его можно достать?» – спросил правитель. «Ваше величество должен отправить своих министров, которые соблюдают буддистские каноны воздержания, в Сяншань, где им дадут все, что они попросят». – «А где находится Сяншань и как далеко до него от наших мест?» – «Примерно в трех тысячах ли или далее, но я сам укажу путь, и тогда они вернутся быстрее».

Измучившись от болезни, правитель обрадовался, что ждать осталось недолго. Он призвал к себе двух министров и велел им, не теряя времени, отправиться в путь, при этом они тщательно должны были соблюдать все буддистские каноны послушания. Он распорядился, чтобы министр церемоний задержал монаха во дворце до их возвращения.

Два зятя правителя Хо Фэн и Чжао Гуй, которые лелеяли надежду захватить трон после смерти правителя, очень удивились, что монах берется за излечение, казалось, безнадежно больного человека. Опасаясь, что их надежды на власть могут потерпеть крах, что после выздоровления правитель выполнит свое обещание и отдаст царство монаху, они вступили в заговор с неверным человеком – придворным по имени Хэ Ли.

Им пришлось действовать очень быстро, потому что министры тоже очень спешили, а во дворце с нетерпением ожидали их возвращения. В ту же ночь Хэ Ли должен был дать правителю напиток с ядом, сказав, что оно составлено монахом, чтобы облегчить боль в ожидании снадобья. Тотчас после убийства правителя Хэ Ли должен был умертвить и монаха.

Мяо Шань вернулась в Сяншань, оставив во дворце свою телесную оболочку монаха. Она увидела, как два предателя приготовили яд, и догадалась об их намерениях. Призвав дух Ю И, который в тот день нес стражу, она велела ему отправиться во дворец и превратить яд, с помощью которого хотели отравить правителя, в безвредный суп. Затем связать неверного слугу.

В полночь, держа в руках отравленный напиток, Хэ Ли постучал в дверь покоев правительницы и сказал, что монах приготовил напиток, который утишит боли ее мужа, и он сможет, не мучаясь, дождаться возвращения министров. Как только Бао Дэ собралась передать напиток мужу, неожиданно появился Ю И. Быстрее молнии он выхватил чашу из ее рук и вылил содержимое на землю и одним ударом сбил с ног Хэ Ли.

В то же самое время коварный Сы Да вошел в комнату монаха, ударил его саблей. В ту же минуту он был схвачен, завернут в рясу монаха и брошен на землю. Он пытался освободиться, но обнаружил, что его удерживает какая-то неведомая сила и что освободиться ему никак не удастся. Выполнив таким образом возложенную на него миссию, дух Ю И возвратился к Мяо Шань и рассказал об увиденном.

На следующее утро зятья правителя узнали о событиях, произошедших ночью. Во дворце царило смятение. Когда правителю доложили, что монаха убили, он приказал без промедления арестовать убийцу. Сы Да подвергли пытке, и он во всем сознался. Его приговорили к наказанию: разрубить на тысячу кусков.

Оба зятя правителя были схвачены и приговорены к казни, лишь благодаря заступничеству Бао Дэ не тронули их жен. Однако разгневанный правитель распорядился, чтобы дочерей заключили под стражу.

Тем временем посланцы добрались до Сяншаня. Когда их привели к Мяо Шань, министр вынул послание правителя и прочитал его. В нем говорилось: «Я, Мяо Чжуан, правитель государства Синлинь, узнал, что в Сяншане обитает Бессмертный, власть которого и способность сострадать не имеют равных в мире. Достигнув пятидесяти лет, я был поражен проказой, и всяческое лечение оказалось тщетным, никакие лекарства не помогали. Сегодня монах уверил меня, что рука и глаз живого человека, из которого он приготовит мазь, вылечит меня. Положившись на его слово и на доброту Бессмертного, к которому он направил меня, я осмеливаюсь умолять, чтобы эти две части живого человека, которые необходимы для лечения, прислали мне. Я буду вечно благодарить вас, поскольку я уверен, что вы не откажете в моей просьбе».

На следующее утро Мяо Шань велела служителю отрубить ей левую руку и вынуть ее левый глаз. Он взял нож, который протянула ему Мяо Шань, но не смог выполнить ее приказ. «Поторапливайтесь, – заявил Бессмертный, – вам велено возвратиться как можно быстрее».

Служитель ударил ее ножом, и красная кровь брызнула на землю, распространяя благоухание. Затем руку и глаз поместили на золотое блюдо и, поблагодарив Бессмертного, посланцы поспешили во дворец.

Когда они ушли, Мяо Шань, преобразившаяся, для того чтобы посланцы могли отделить ее руку и глаз, сказала Шань Цаю, что теперь она собирается приготовить мазь, необходимую для излечения правителя. «Пусть Бао Дэ, – добавила она, – отправит за вторым глазом и рукой, тогда я снова преображусь, и ты сможешь их ей отдать».

Произнеся эти слова, она уселась на облако и исчезла. Министры добрались до дворца и передали правительнице то, что принесли из храма. Переполненная благодарности и печали, она не смогла сдержать слез. «Кто тот Бессмертный, который оказался столь милосердным, что пожертвовал своей рукой и глазом ради того, чтобы правитель выздоровел?» И тут слезы хлынули из ее глаз еще сильнее, она испустила громкий крик, признав руку своей дочери по черному шраму.

«Кто же, как не его дитя, – всхлипывая, продолжала императрица, – мог пожертвовать своей рукой, чтобы спасти жизнь отца!» – «Что ты болтаешь, – ответил правитель. – В мире много рук, похожих на эту». В это время в комнату вошел монах. «Этот великий монах давно посвятил себя совершенствованию в своем искусстве врачевания, – заметил он. – Он излечил многих».

Вскоре монах приготовил мазь и велел правителю нанести ее на левую сторону тела. Боль прошла как по волшебству. Но правая сторона оставалась по-прежнему пораженной язвами.

«Почему же, – спросил правитель, – эта мазь, так замечательно подействовавшая на левую сторону тела, не подействовала на правую?» – «Дело в том, – ответил монах, – что левые рука и глаз святого могут вылечить только левую сторону. Если вы хотите исцелиться окончательно, вам следует послать своих чиновников за правым глазом и рукой».

Правителю пришлось снова отправить своих чиновников вместе с благодарственным письмом, в нем он умолял оказать ему еще одну милость и позволить завершить лечение.

Когда прибыли гонцы, Шань Цай встретил их в облике увечной Мяо Шань. Он предложил им отрубить его правую руку, вынуть правый глаз. Увидев, как сочится кровь из четырех ран, Лю Цинь, не сдержавшись, воскликнул: «Этот монах безнравствен, он делает из женщины калеку, чтобы унаследовать престол!»

Когда посланные вернулись, правитель очень обрадовался. Монах быстро приготовил мазь, и правитель тотчас нанес ее на правую сторону тела. Тотчас язвы исчезли, как исчезает тьма при появлении солнца. Весь двор поздравлял правителя и восхвалял монаха. Правитель пожаловал ему титул Монаха Сверкающее Око.

Тот упал ниц, чтобы отблагодарить в свою очередь всех присутствующих, и добавил: «Я, бедный монах, оставил мир, я хочу только одного: чтобы ваше величество справедливо правили своими подданными, проявляя к ним сострадание, и чтобы все подданные оказались достойными людьми. Что же касается меня, то я привык странствовать и не хочу владеть никакой собственностью. Мой удел – отказ от всех земных радостей».

Произнеся все это, врачеватель взмахнул рукавом своего плаща, с неба спустилось облако, на нем и исчез в небе монах. Из облака выпало послание, в котором говорилось: «Я один из учителей с Востока. Я пришел, чтобы вылечить правителя и прославить истинное учение».

Свидетели чуда воскликнули: «Этот священник – живое воплощение Будды, и он, свершив добро, поднялся на Небеса». Сообщение доставили правителю, который с удивлением воскликнул: «Кто я такой, чтобы один из посланцев Неба захотел спуститься и излечить меня, пожертвовав своими руками и глазами?»

«Как выглядел тот святой, который исцелил тебя?» – спросил Мяо Чжуан у Чжао Чжэня. «Он был похож на вашу покойную дочь, Мяо Шань», – ответил тот. «Когда вы отрубили ей руки и выкололи глаза, она сильно страдала?» – «Я видел много крови, и сердце мое заболело, но казалось, что ее лицо светится от радости». – «Да, это действительно могла быть моя дочь Мяо Шань, которая стремилась достичь совершенства, – ответил правитель. – Кто, как не она, мог бы с радостью пожертвовать своими руками и глазами. Очистимся и примем правила воздержания, а затем быстро отправимся в Сяншань, чтобы поблагодарить святого за оказанное нам благодеяние. Я сам совершу паломничество, чтобы лично отблагодарить его».

Спустя три года чета правителей в сопровождении придворных отправилась в Сяншань, но на пути их захватил Зеленый Лев, или бог Огня, и Белый Слон, или дух Воды, – два стража храма Будды, которые перенесли их в темную пещеру, расположенную в горах. Затем произошла страшная битва между злыми духами и небесными, поспешившими на помощь пленникам. Долго никто не мог одержать верх, пока не прибыло подкрепление под командованием Красного Ребенка дьявола, который мог противостоять огню и правителю Дракона Восточного моря, повелевавшего водами. Тогда наконец удалось освободить пленников.

Теперь правители смогли продолжить свое паломничество. Когда они добрались до острова, Мяо Шань велела Шань Цаю принять монархов с должным почетом и приготовить необходимое для воскурения фимиама. Сама же она заняла свое место у алтаря, ее глаза были вырваны, руки отрублены, раны кровоточили. Правитель узнал свою дочь. Испытывая тяжелую печаль, он приблизился к ней, а мать, не выдержав страшного зрелища, потеряла сознание. Мяо Шань рассказала о том, что ей довелось испытать с того времени, как ее казнили и как она достигла бессмертия. Затем Мяо Шань продолжила: «Чтобы наказать вас за те многочисленные войны, которые вы вели, когда еще не взошли на трон, чтобы отомстить за сожжение монастыря Белой птицы, владыка Небес поразил вас ужасными язвами. Тогда я в обличье монаха пришла, чтобы исцелить вас, и отдала за это свои глаза и руки. Я вымолила вам свободу у Будды, когда вас заключили в пещере Зеленый Лев и Белый Слон».

Услышав это, правитель пал ниц и предложил воскурить фимиам, поклониться Небу, Земле, Солнцу и Луне. Его слова прерывались рыданиями. Он говорил: «Я совершил великое преступление, убив свою дочь, которая пожертвовала своими глазами и руками, чтобы исцелить меня».

Как только он произнес слова раскаяния, Мяо Шань приняла свой прежний вид и приблизилась к родителям. Ее тело стало прежним, следов увечья не осталось, и она обрела свою прежнюю совершенную красоту. Когда же семья объединилась, все плакали от радости.

«Что ж, – сказала отцу Мяо Шань, – вы и теперь станете принуждать меня выйти замуж и будете мешать моему совершенствованию?» – «Не говори об этом, – ответил правитель, – я ошибался. Если бы ты не достигла совершенства, я был бы уже мертв. А теперь я решил оставить трон и вступить, как и ты, на путь праведной жизни».

Тотчас в присутствии всего двора он обратился к главному министру Чжао Чжэню, заявив: «Ваша преданность делу требует заслуженного вознаграждения, вы достойны трона, и я передаю его вам». Провозгласив Чжао Чжэня правителем, придворные простились с императором и Мяо Шань и отправились домой.

Будда призвал к себе Белого Слона и Зеленого Льва, собираясь наложить на них вечное проклятие, но за них вступилась Мяо Шань. «Вы не заслуживаете прощения, – заметил он, – но я не могу отказать в просьбе той, чья доброта не знает предела. Я поручаю служить и подчиняться ей во всем. Следуйте за ней неотлучно».

Находившийся на посту дух возвестил, что прибыл посланец от Ю Гуана. Им оказался Тайбо Цзиньсин, принесший Мяо Шань божественную весть: «Я, Небесный Владыка, сообщаю, что Мяо Чжуан, правитель царства Синлинь, пренебрегший волей Небес и забывший шесть заповедей добродетели, вел жизнь, заслуживающую порицания. Но девять лет молитв за него и ваша набожность заставили пожертвовать вас своим телом, чтобы вылечить отца. Ваши добродетели перевесили и искупили его прегрешения. Ваши глаза могут видеть, а ваши уши могут слышать обо всех добрых и злых поступках людей. Я пристально наблюдаю за вами, поэтому объявляю о вашей канонизации.

Мяо Шань получает титул Самой милосердной и самой сострадательной Пу-са – спасительницы угнетенных, а также защитницы морали. На своем высоком троне из лотоса ты будешь правителем Северного моря и острова Путо.

Две твои сестры, до сих пор предававшиеся земным удовольствиям, со временем изменятся и достигнут истинного совершенства.

Мяо Цинь получит титул Самой добродетельной и прекраснейшей Пу-са, оседлавшей Зеленого Льва.

Мяо Инь будет дарован титул Самой добродетельной и блистательной Пу-са, оседлавшей Белого Слона.

Правителю Мяо Чжуану даровано звание Завоевавшего добродетель бессмертного воина.

Правительница получила титул Пу-са, Обладающей десятью тысячами добродетелей.

Шань Цаю даруется титул Золотого юноши.

Лун Нюй получила титул Нефритовой девушки.

Во веки веков перед всеми канонизированными следует воскурить благовония».