• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

Основной рычаг власти в пост-индустриальную эпоху — это контроль информационных потоков. Основой власти капитализма индустриальной эры была нехватка товаров первой необходимости. Общественно одобренные виды деятельности поощрялись товарами, социально отверженные индивиды наказывались недостатком товаров. Повышение производительности труда привело к обществу изобилия — товаров первой необходимости производится больше или столько же, сколько нужно обществу. С нехваткой покончено. Еще в XIX веке, был изобретен маркетинг — создание в обществе новых потребностей посредством рекламных кампаний. Таким образом экономика нехватки продолжает существовать в ситуации изобилия товаров первой необходимости: создаются новые виды товаров, а затем посредством маркетинговых кампаний обществу внушается необходимость обладания этими товарами. Искусственно созданная нехватка позволяет функционировать анахроничному, изжившему себя механизму экономики спроса и предложения.

Фокус экономического процесса переместился с производства и обмена на создание потребностей — маркетинговую кампанию. Большинство корпораций расходует больше половины бюджета на рекламу, а такие гиганты как Кока-Кола, сигаретные и пивные гиганты тратят на рекламу до 80–90 % бюджета. Разработанные в рекламе Кока-Колы и сигарет методы успешно используются во всех сферах жизни, начиная от шумных политических и милитаристских кампаний и кончая созданием дутых репутаций художников и актеров. Западное общество тотально контролируется и тотально манипулируется тем, кто контролирует масс-медиа.

Парадокс состоит в том, что масс-медиа не контролирует никто — общие тенденции устанавливаются хозяевами, но процесс составления контента (содержания) газеты, скажем, Нью-Йорк Таймс, совершенно спонтанен, и больше похож на неконтролируемое размножение Святых Писем чем на сознательный труд человеческого муравейника в орвелловском Министерстве Правды. Либеральное общество основано на спаме, самораспространяющемся организованном шуме, и заполненные спамом страницы и экраны масс-медиа служат идеальным средством контроля и формирования субъектов либерализма.

У актуальной, деятельной революционной силы есть единственный способ выжить в ситуации информационного террора — быть более жестокой, более беспощадной, более аморальной, более агрессивной, более разрушительной, чем официоз. Атомной бомбе информационного мэйнстрима надо противопоставить выведенную в пробирке чуму простых, разрушительных, антиобщественных ценностей. Это тотальная война, и в тотальный войне нет недозволенного — погибает тот, кто стесняется идти до конца.

Но если мы, контр-культура, перенимаем ценности и приемы террористов от официоза — то кто отличит нас от мэйнстрима? И будет ли разница? Контр-культура должна балансировать на тонкой грани между ассимиляцией и растворением в культуре — и пуризмом методов, приводящем к сектантству и отрыву от реальности. Мы должны быть бесхитростны как дети (ассимилировать без рефлексии все самое вредное, разрушительное и антиобщественное, что есть в официозной культуре — только так можно культуру разрушить и уничтожить) — и мудры, как змеи, чтобы острой как алмаз рефлексией отделять общественное от антиобщественного, культуру от контр-культуры, официоз спама от спонтанного зарождения революционных образов в коллективном подсознании нашей расы.