• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

Шумеры были «открыты» сравнительно недавно, и потому неудивительно, что они остаются загадочным народом – настолько загадочным, что их существование попросту отрицали, даже после того, как были раскопаны их города и установлены даты правления их царей. И в самом деле, поиски «шумеров» завели историков в такую глубь времен, что перед ними встали новые проблемы анализа и интерпретации фактов, причем даже дешифровка их языка не разрешила центральный вопрос: кем они были и откуда пришли?

Но при этом все же известно, что это был народ, живший в Месопотамии до вавилонян и передавший свою высокую культуру тем полуварварским племенам, которые впервые появляются на исторической сцене в 2225 г. до н. э. Мы знаем, что они занимали нижнюю часть равнин между Тигром и Евфратом и что к 3000 г. до н. э. они построили города из обожженного и необожженного кирпича, обрабатывали поля, орошая их с помощью каналов и водотоков, разводили овец и крупный рогатый скот. Еще более важно, что они разработали систему письменности, неоспоримо доказывающую, что процесс развития цивилизации начался за сотни лет до того времени, которым датируются древнейшие таблички, найденные среди развалин их городов.

Изобретение шумерами письменности имеет поистине огромное значение: это величайшее достижение человечества после того, как оно научилось пользоваться орудиями труда. Как только была разработана система записи знаний, полученных из опыта предшествующих поколений, процесс эволюции значительно ускорился. За последние пять тысяч лет, с тех пор как шумеры впервые начали делать записи, человечество прошло гораздо больший путь, чем за предшествующие пятьдесят тысяч лет. Следовательно, любой анализ культуры шумеров и их места в истории должен начинаться хотя бы с краткого обсуждения того интеллектуального прорыва, который в ту историческую эпоху среди обитателей нашей планеты, похоже, смогли совершить только одни они.

Разумеется, очевидно, что, как только человек стал человеком разумным, он начал делать рисунки с целью передачи сообщений: именно потребность передавать информацию через пространство и время и является основным мотивом доисторических наскальных рисунков Южной Европы и Африки.

Но от рисунка звезды до идеограммы, где звезда означает понятие неба, пролегает долгий путь, а еще дольше переход от идеограммы к фонограмме, при котором изначальная звезда:

превратилась в знак:

соответствующий звукам «ан», что значит «бог».

Письменность в том виде, в каком мы ее знаем, была систематизирована, если, собственно, не изобретена, шумерами, сделавшими из пиктограмм идеограммы для выражения действий и абстрактных понятий, а также предметов. Рассмотрим это на примере. Первобытный человек конечно же вполне мог нарисовать бегущего оленя или бегущих людей, а зрители могли понять, что на этой картине изображен бегущий олень или воины, атакующие врага. Но первобытный человек не мог передать глаголы «бежать» или «пить», не изобразив пьющего человека или животное. Гениальный изобретатель, придумавший знак для действия как такового, например для глагола «пить», просто объединил рисунок рта с рисунком воды, текущей в рот, и получил идеограмму «пить». Таким образом:

На следующей стадии развития шумерской письменности ускорялась запись знаков и, как в случае с развитием нашей письменности, знаки, которые некогда тщательно изображались в виде рисунков, стали писаться «небрежным почерком», особенно в тех случаях, когда писец старался поспеть за речью говорящего. Поскольку стиль, то есть инструмент для письма, представлял собой заостренное на конце прямое орудие, им нелегко было быстро проводить изогнутые линии на мягкой глине, так как глина собиралась складками и образовывала неровности. Следовательно, легче было сделать стилизованное изображение изначальной пиктограммы теми линиями, которые позволял проводить остроконечный стиль. Поэтому, например, изначальный рисунок птицы преобразился примерно в такое стилизованное изображение:

По некоторым причинам, не совсем ясным, несмотря на различные объяснения, этот знак был развернут в другую сторону и стал писаться так:

По прошествии некоторого времени возник «скорописный» вариант знака, состоящий только из прямых линий:

Это был знак для передачи понятия «птица» в ранней вавилонской письменности. Позже он еще более упростился:

Из этого очень краткого описания развития шумерской письменности становится понятно, что расшифровать язык было весьма непросто. Даже сам факт существования шумерского языка был признан филологами далеко не сразу; поначалу они могли только догадываться о содержании текстов по ключевым словам с помощью «словников», составленных вавилонянами и ассирийцами. Эти народы, завоевавшие шумеров и сделавшие их земли частью своих империй, переняли их клинопись и даже выучили шумерский язык; поэтому-то им и нужны были своеобразные вавилоно-шумерские словари (некоторые из них сохранились до нашего времени). Шумерский язык употреблялся в Вавилонии практически в тех же целях, что и латынь в средневековой Европе, – это был язык религии, правоведения и международной дипломатии. Но существовало и значительное отличие. Поскольку шумерский не принадлежал к семитской группе языков, то вавилоняне и ассирийцы, говорившие, как евреи и арабы, на семитских языках, сталкивались с определенными трудностями, пытаясь передать свою речь шумерскими клинописными знаками. Это все равно как если бы мы попробовали записывать английские слова китайскими иероглифами или любым другим неалфавитным письмом.

Так кто же все-таки были загадочные шумеры, изобретшие эту систему письма? Расшифровка их языка и раскопки их городов свидетельствуют, что это был высокоразвитый народ, населявший Южную Месопотамию на заре цивилизации. Во 2-м тысячелетии до н. э. в эти земли вторглись семитские племена, пришедшие, вероятно, из Сирийской или Аравийской пустыни. Можно утверждать наверняка, что семиты обнаружили народ, во много раз превосходивший их в любой области человеческой деятельности, за исключением военного искусства, что и объясняет, почему более цивилизованные горожане стали легкой добычей кочевников. Но как нередко случалось в истории, победителями в конечном итоге стали проигравшие; варвары сдались перед лицом превосходящей культуры, которую шумеры развивали на протяжении столетий. Они переняли у них искусство письма, свод законов, строительные технологии, сельское хозяйство и политико-социальную структуру общества цивилизованных людей.

Сегодня, вне зависимости от того, кем были шумеры (индоевропейцами или семитами) и откуда они пришли, мы, по крайней мере, знаем, как они выглядели, какой вели образ жизни и во что верили, поскольку они оставили после себя обширные записи о созданной ими цивилизации. Судя по их скульптурам, это были бритоголовые большеглазые люди с кудрявыми бородами и загадочными улыбками, напоминающими греческие комические маски. Но, несмотря на большие глаза и мягкие улыбки, они все же кажутся очень далекими и чужими, и это неудивительно: ведь нас разделяет пять тысячелетий. Их образ жизни был похож на тот, что вели пришедшие вслед за ними восточные народы, – об этом можно судить по записям на тысячах табличек, стел, цилиндров и монументов, передающих во всех подробностях их общественные и личные дела.

Их страна, Шумер, или нижняя (южная) часть того, что впоследствии стало Вавилонией, состояла из городов-государств, правители которых были одновременно верховными жрецами местных богов. Соседние города воевали друг с другом, соперничая за землю и воду, пока один из городов не попадал под власть другого. Правитель города-победителя объявлял себя полубогом, принимал титул царя и основывал династию. Если же ему удавалось установить свою власть над группой городов, то он становился «великим царем» и «царем царей». По мере роста военного и политического могущества монарха его все больше обожествляли, поскольку формой правления древних восточных царств была теократия. Все законы и политические решения цари-жрецы объявляли от имени местного бога. Это была простая, эффективная и непобедимая политико-социальная система, которую в Древнем мире не подвергали сомнению, начиная приблизительно с 6000 г. до н. э. и вплоть до появления греческой демократии. Единственное, на что могли уповать подданные в Шумере, Вавилонии, Ассирии, Персии и в других восточных деспотиях, – это на то, что их царь окажется достаточно разумным и милосердным правителем, а не тираном. Свержение царя всегда было результатом убийства, совершенного честолюбивым захватчиком, который становился новым тираном. Таким образом, Древний мир не знал политических революций. Непрерывные войны приводили лишь к смене правителей и представителей верховной власти.

Опорой автократической системы была слепая вера в бога или богов данной местности – вера настолько прочная и преобладающая над всеми остальными соображениями, что она сводила на нет любые политические и социальные разногласия. Другими словами, на идеологической почве оппозиции правящему монарху или его окружению быть не могло. Любая оппозиция основывалась исключительно на личном честолюбии соперника. Искреннее признание всеми жителями превосходства бога и божественного права царя, его представителя на земле, давало государству возможность сохранять высокую степень стабильности.

Именно абсолютное подчинение власти и было главной силой шумерского общества, такой же силой, которая присуща дисциплинированному войску. Индивидуум был полностью интегрирован в общество, его личные разум и воля подчинялись общественным разуму и воле. Само выживание общества зависело от того, насколько человек сумеет подавить свои личные потребности и желания ради общего блага. Иного образа жизни просто не могло сложиться в такой местности, как Нижняя Месопотамия, где наводнения, засухи, наступление моря на сушу, бури и землетрясения делали существование человека вне коллектива невозможным. Сельское хозяйство немыслимо без ирригации; каналы же нельзя было выкопать без труда всех годных к работе мужчин, женщин и детей. Общинным духом был проникнут любой аспект шумерской жизни, и не в последнюю очередь религия, доказательством чего служат колоссальные храмы, или «дома богов», как называли их сами шумеры. Отсутствие необходимых материалов и совершенных механизмов можно было компенсировать только упорным коллективным трудом.

Следует сказать, что боги Шумера, как и боги Вавилона, Ассирии и Персии, не были абстрактными понятиями, отвлеченными от повседневных людских забот. Их власть и могущество ощущались во всем. Регулярные восходы и заходы солнца и других небесных тел, смена времен года, рождение и смерть – все это подчинялось воле всемогущего повелителя или царя, который правил всем мирозданием, как земные цари правили своими владениями. И точно так же, как у земных царей были свои жены, дети и придворные, у верховных владык вселенной было свое окружение, составлявшее пантеон дохристианских религий. Отсюда следует, что верховного бога, окруженного низшими божествами, воспринимали в человеческом образе. Он всегда изображается в языческом искусстве как сверхчеловек и сверхцарь, чью власть бессмысленно оспаривать и кому смертельно опасно противостоять.

Изначально у шумеров было множество таких богов – фактически столько же, сколько и городов. У Фары, например, был свой бог Шаруппак; у Лагаша – Нингирсу; у Эреду – Энки; у Ура – Нанна; у Ларсы – Баба (Бау) и т. д. Все они, можно сказать, давно «вымерли» и в настоящее время кажутся всего лишь лингвистическими диковинками. Большинство из них уничтожало друг друга в битвах, пока не остались самые сильные, то есть боги победивших городов-государств. Выжили таинственный Ан, Царь Небес; его сын Энлиль, некогда бывший покровителем города Ниппура, и Энки, Владыка Земли. Супругой Ана считалась Ки, богиня земли, плодом их союза и стал Энлиль. Как характерно для примитивных теогоний, боги-мужчины играют главную действующую роль, а богиням-женщинам достаются роли второго плана; эта ситуация отражает положение мужчин и женщин в человеческом обществе. Однако шумеры не дошли до того, чтобы, подобно евреям и грекам, а также христианам, сваливать на женщин вину за все грехи человечества.

Даже из такого краткого знакомства с шумерским пантеоном становится очевидно, что боги умножались и усиливали свое могущество по мере завоеваний царей, их главных представителей на земле. Постепенно эти божества становились все более удаленными и недоступными, подобно «великим царям» по отношению к их подданным. И точно так же, как земные монархи по мере упрочения власти окружали себя придворными, боги ставили между собой и простолюдинами жрецов. На определенном этапе развития шумерский пантеон стал походить на генеалогии европейских монархов Викторианской эпохи, и разобраться в связях между их многочисленными родовыми ветвями может только специалист. Кроме Ана, Царя Небес, мы встречаем и Уту, солнечного бога. Богиня земли Ки, похоже, уступила позиции богине Намму, «матери, создавшей небо и землю». Появляется и лунное божество, которое называют по-разному, Син или Нанна, сын Энлиля и отец Уту и богини любви Инанны. «Корни» генеалогического древа шумерских богов выглядят следующим образом:

Легко понять, что усложнение генеалогии шумерских богов неизбежно привело к образованию особого штата специалистов, посвятивших себя культу этих богов и следивших, чтобы каждый из них получал причитающуюся ему долю внимания, то есть за размерами храма, величием его свиты, продолжительностью ритуалов. Так возникло сословие жрецов, столь же необходимое при теократии, как гражданские службы необходимы при демократии. По мере расширения выполняемых ими функций обе эти организации становятся все многочисленнее и все больше бюрократизируются. К 3-му тысячелетию до нашей эры жрецы служили уже десяткам богов, большинство из которых имели свои храмы, свои праздники, святилища, ритуалы, своих почитателей, и каждый из богов требовал своих особых жертвоприношений.

Таким образом, религиозная обрядность доминировала над всей жизнью шумерского общества. Если в современном мире религия стала по большей части темой «научных» рассуждений, то для шумеров существование богов и необходимость поклонения им были неоспоримы, так же как природные явления, наподобие прилива и отлива. Рядовой шумер знал, что он всего лишь слуга богов, по сравнению с ними так же ничтожен, как животное по сравнению с человеком. Удача, талант, общественное положение или богатство воспринимались как дар богов, которые легко могут отнять то, что сами же и дали. В подобных религиозных системах природа самих божеств – главная характерная черта, и, если боги жестокие, жадные, безжалостные и несправедливые, их последователи приобретают те же качества. Это ясно видно на примере многих языческих религий. Классический пример – финикийский культ Ваала, пожирателя детей. И напротив, там, где люди облагораживали своих богов (как, например, греки облагородили Аполлона, изначально бывшего Разрушителем), их собственный образ жизни становился более мягким и гуманным.

К счастью для шумеров, их богам, похоже, не чуждо было понятие нравственности; они восхваляли любовь к истине, справедливость и добродетель. В то же время людям нужно было как-то осмыслить существование зла, лжи, несправедливости и порока. Поскольку считалось, что простой человек не имеет свободы воли, то ответственными за зло были объявлены некоторые злые боги. Действительно, такая простая логика придавала религии силу: ведь невозможно любить бога и доверять ему, если он одновременно ответственен за добро, и за зло, и за счастье, и за страдания человечества, за весенние цветы и за смерть ребенка.

Итак, шумеры в каком-то смысле решили основные теологические и философские проблемы, которые не дают нам покоя и сегодня, объявив в качестве основных постулатов непогрешимость богов, беспомощность человека и неотвратимость судьбы. Строгим моралистам такие убеждения всегда казались проявлением духовной трусости. С другой стороны, шумеры, осознав, что они смертны, подобно всем живым существам, принимали все, что уготовила им судьба, и направляли всю свою физическую и духовную энергию на то, чтобы по возможности сделать существование в этом мире как можно более приятным. Результаты такой философии видны в портретных изображениях этих экзотичных людей с большими волнующими глазами, загадочными улыбками, бритыми головами, курчавыми бородами и легкой женственной полнотой. Они словно бы чувствовали, что если уж ничего не могут поделать с существующим миропорядком, то остается хотя бы наслаждаться пищей, женщинами и сном, поскольку каждая фаза жизни регулируется божественным законом. Простой смертный не мог изменить свою судьбу и поэтому довольствовался тем, что желания богов за него толковал царь, исполнявший одновременно и роль религиозного вождя. Как и во всех теократических сообществах, вся земля и вся собственность принадлежали богу, а люди только выполняли свои специфические обязанности перед этим богом. В результате в Шумере практически не существовало так называемых проблем современного капиталистического общества. О безработице, социальных волнениях и бедности в том масштабе, в каком она известна нам, там и не слышали. Рядовые граждане считали своей обязанностью работать на благо бога (то есть государства), возделывая поля, ухаживая за домашними животными, занимаясь рыбной ловлей, торговлей, строительством храмов и т. д., и точно так же царь, представитель бога на земле, был обязан обеспечивать их необходимыми пищей, кровом и защитой.

В каком-то смысле шумерское общество напоминало большие, хорошо организованные и процветающие монашеские общины христианского Египта VII в. Управляемые благожелательным епископом христианские поселения в Фиваиде процветали так же, как процветало шумерское общество под управлением добродетельного царя наподобие Урукагины из Лагаша (ок. 2400 г. до н. э.), который придерживался следующего правила: «сильный не должен обижать сироту и вдову». На практике Урукагина сдерживал вездесущих и алчных сборщиков налогов, осаждал ростовщиков и мелких чиновников, надзирающих за земледельцами и рыбаками, арестовывал воров и убийц, пресекал несправедливость по отношению к бедным и слабым. По крайней мере в течение десяти лет Лагаш был самым свободным, процветающим и благополучным городом из всех известных нам древнейших городов. Эта идиллия закончилась из-за междоусобных войн, характерных для того периода, но указы и постановления Урукагины успели стать частью общественного сознания и заложили основание вавилонской судебной системы.

В рамках теократической формы правления городам-государствам удалось достичь небывалого подъема в то время, как Европа все еще была погружена во тьму каменного века, а ее жители обитали в пещерах или озерных деревнях, почти не имея никакого представления об искусстве и архитектуре. К 2600 г. до н. э.

шумерские строители возводили двадцатиметровые кирпичные сооружения с арками, сводами и куполами. Их двухэтажные дома иногда не слишком отличались от жилищ зажиточных купцов в провинциальных городах современного Ирака. Однако следует заметить, что все их искусство и архитектура, как и другие виды общественной деятельности, выполняли религиозные функции так же, как и соборы средневековой Европы. Другими словами, искусство и ремесла прославляли величие Бога, а не человека. В результате по всей древней Месопотамии поднялись те самые «вавилонские башни», то есть зиккураты, или башни-храмы, презираемые евреями как символы язычества и так восхищавшие греков, которые, подобно Геродоту, признавали их небывалыми архитектурными достижениями. Наиболее известным из этих величественных сооружений является зиккурат Ура, так как от него осталось достаточно массивных камней для археологической реконструкции, чтобы представить себе размеры и форму этого сооружения и определить функции этих шумерских храмов. Храм в Уре был трехэтажным кирпичным строением. Внутри находились камни, скрепленные битумом («горной смолой», добываемой в Вавилонии), а снаружи он был облицован обожженными кирпичами. Длинная лестница вела к святилищу Нанны, лунного бога и покровителя Ура. Сегодня нас потрясают не столько размеры древнего храма, сооруженного четыре тысячи лет назад, сколько мастерство и чутье архитекторов, спроектировавших здание. Если бы зиккурат был возведен просто из прямоугольных блоков, поставленных друг на друга подобно тому, как дети складывают кубики, то он походил бы на современные, безвкусные в архитектурном смысле многоэтажки. Но шумерские строители, похоже, открыли роль оптической иллюзии в архитектуре – позже подобное открытие повторили создатели Парфенона. Во всем зиккурате Ура не было строго прямых линий; очертания стен и надстроек были плавно изогнуты, так что в силу оптического эффекта выпуклости в перспективе создавалось впечатление мощи и одновременно легкости. Более того, сходящиеся в одной точке лестницы заставляли глаз скользить вверх, обращая взор к святилищу бога, находящемуся между небом и землей. Это поистине шедевр архитектуры, и неудивительно, что на Геродота, который повидал храмы Греции и Египта, особое впечатление произвел зиккурат Вавилона, который он посетил около 450 г. до н. э. Он утверждает, что в нем было восемь этажей и посетители поднимались на него по лестнице, проходящей по краям сооружения. На половине пути находились скамьи, где можно было отдохнуть перед подъемом к самой верхней платформе, где располагался храм. Можно представить себе, как греческий путешественник взбирается по ступеням, чтобы увидеть храм на вершине башни. Но, по утверждениям самого Геродота, храм внутри был пуст – там не было ничего, кроме роскошно убранного ложа небывалых размеров и золотого стола рядом с ним. На этом ложе якобы должна была сидеть или возлежать женщина, которую бог, спускающийся с неба, выбирает себе в жены. «Я, впрочем, этому не верю», – добавляет историк, который всегда сомневался, когда дело касалось вопросов религии. Поэтому неудивительно, что он с презрением описывает обычай, согласно которому каждая женщина в Вавилонии должна хотя бы раз в жизни отдаться чужестранцу в храме богини Иштар. Он сообщает, что богатые женщины считают недостойным смешиваться с толпой остальных женщин и приезжают в закрытых повозках, в сопровождении множества слуг. Большинство других женщин, надев по такому случаю лучшие свои украшения, сидели в святилище в ожидании партнеров. Геродот не без явной иронии замечает, что там была большая толпа и что «одни из них уходят, другие приходят». Мужчина, выбрав понравившуюся ему женщину, должен был бросить ей в подол деньги, после чего имел полное право овладеть ею. Плата могла быть сколь угодно малой при условии, что мужчина произнес: «Призываю тебя на служение богини!» Отказываться женщинам не было дозволено, потому что эти деньги считались священными. «Красавицы и статные девушки быстро уходят домой, а безобразным приходится долго ждать, пока они смогут выполнить обычай». Из расспросов Геродот узнал, что некоторым женщинам приходится ждать три-четыре года, в то время как другие покидают святилище через несколько часов.

Это довольно интересная и забавная история, характерная для Геродота, но нам следует верить ей с некоторыми оговорками. Греческий историк, вероятно, спутал священных проституток, занимавшихся своим ремеслом в храмах богини любви, с обычными женщинами, пришедшими поклониться богине. Судя по тому, что нам известно о вавилонском обществе, кажется невероятным, что почтенные женщины вынуждены были заниматься проституцией во имя религии, хотя мы до сих пор многого не знаем о древних людях и не можем выносить точных суждений. Так, для почитателей Шумера, сторонников теории «милосердной цивилизации», стала своего рода шоком находка, сделанная в царских гробницах Ура, а именно в гробнице 789, принадлежавшей важному лицу, скорее всего царю. В его усыпальнице, хотя она была расхищена еще в древности, обнаружили скелеты 63 мужчин и женщин и шести быков. Среди мужчин были шесть стражей в шлемах. Выяснилось, что все эти люди и животные, похороненные здесь, умерли не своей смертью. Проломленные черепа стражей и придворных женщин свидетельствуют о том, что на самом деле произошло при похоронах знатного человека в гробнице 789 четыре тысячи лет тому назад: вместе с ним похоронили стражей, часть свиты, тягловых животных (быков) и запасы пищи. Факт распространенности подобных ритуалов, которые говорят скорее о дикости, чем о цивилизованности (царица ашанти[13], например, была похоронена вместе с четырьмя тысячами принесенных в жертву слуг), подтвердился в гробнице 1237, в так называемой «Яме смерти», где аккуратно в ряд было уложено 74 тела. Кажется странным, что на всех этих останках, лежащих на боку со слегка согнутыми ногами и прикрывающими лицо руками, нет никаких следов насилия. Напротив, на женских скелетах, превосходивших мужчин по численности, были обнаружены следы пышных причесок и украшения, свидетельствующие о том, что они перед смертью не оказывали сопротивления. Леонард Вулли, раскапывавший царские гробницы, высказал предположение, что священные жертвы сами занимали назначенные им места, ложились и принимали некий яд или наркотическое вещество, предположительно опиум, от которого они засыпали и умирали во сне. Затем гробницу заваливали землей.

«Очевидно, царские похороны были живописнейшим зрелищем. Ярко раскрашенная процессия торжественно спускалась в увешанную циновками яму. Золото и серебро сверкали на фоне алых туник. Здесь были не несчастные рабы, которых убивали как быков, а знатные люди в своих лучших, парадных одеяниях. И шли они на жертву, по-видимому, добровольно. По их представлениям, этот страшный ритуал был просто переходом из одного мира в другой. Они уходили вслед за своим повелителем, чтобы служить ему в ином мире точно так же, как они это делали на земле».[14]

Однако известный археолог мог и ошибаться, удовлетворившись привычным оправданием убийства в религиозных целях, и что-то прошло мимо его внимания. Его теория не объясняет преобладания женщин над мужчинами в «Яме смерти»; возможно, эти несчастные жертвы были наложницами, похороненными заживо вместе со своим господином и повелителем, вне зависимости от того, пришли они «добровольно для выполнения ритуала» или нет. О том, что это были наложницы, а не рабыни, говорят драгоценные украшения, в том числе золотые и серебряные ленты на голове, золотые серьги и лазуритовые ожерелья, явно не принадлежащие рабам. Стражники уж точно не «приходили добровольно», так как у всех шести стражей из гробницы 789 проломлены черепа. Следует признать, что шумеры в 2500 г. до н. э. совершали человеческие жертвоприношения, которые в принципе лежат в основании любой религии, в том числе и христианства, где эта идея преобразовалась в символическое вкушение тела Христова.

Но, как видно из истории Греции, по мере того как народ все более приобщался к цивилизации, более цивилизованными становились и его боги. Случаи человеческих жертвоприношений, наподобие тех, что были обнаружены в царских гробницах Ура, уникальны для Месопотамии и относятся, вероятно, к древнему периоду истории Шумера, когда люди еще полагали, что эти ритуалы могут умилостивить богов. В последующей известной нам истории этого народа следы человеческих жертвоприношений не обнаруживаются, и, уж конечно, их не было у вавилонян и даже у ассирийцев, несмотря на то что они прославились своей жестокостью. Похоже, что в более поздний период человеческие жертвоприношения стали уделом исключительно финикийцев и карфагенян, хотя не следует забывать, что этой практикой не гнушались ни греки во времена Трои, ни евреи во времена Авраама. В случае с Шумером общепризнано, что приношение людей в жертву хронологически ограничено первой династией Ура (2500—2300 гг. до н. э.), после чего за убийство человека приходилось уже отвечать по закону.

Перемены, вследствие которых человеческая жизнь стала считаться если не священной, то, по крайней мере, более ценной, произошли благодаря прогрессу и процветанию, развитию сельского хозяйства и торговли. Ирригационные каналы доставляли достаточно воды для отдаленных полей и садов. Две реки, Тигр и Евфрат, стали основными магистралями международной торговли. Тысячи глиняных табличек, посвященных коммерческим сделкам, говорят нам о процветании и достаточно развитой системе шумерского делового мира. Предметы, обнаруживаемые в гробницах, свидетельствуют о богатстве древнего народа.

Вместе с повышением благосостояния больших шумерских городов, таких, как Ур, Ларса, Лагаш, Ниппур, Сиппар и других, повышался и культурный уровень обитателей равнин Нижней Месопотамии, отделявший их от остального мира до такой степени, что, возможно, в здешних садах какого-нибудь Эреду и родилась легенда об Эдемском саде. Само слово «эдем» («эден»), в своем еврейском значении связанное с понятием «удовольствие» или «наслаждение», может происходить от аккадского слова «эдину», означающего плодородную равнину. Возможно, некогда так назывался особенно щедрый оазис, который обитателям пустыни казался земным раем, пределом всех их мечтаний. В Книге Бытия «Эдем» описывается как богатый деревьями и водой сад, орошаемый четырьмя реками, одна из которых называется Евфрат. Три другие реки – Фисон, Тихон и Хиддекель – опознать не так просто, хотя о Хиддекеле говорится, что он «протекает пред Ассириею», другими словами, это Тигр, вторая из двух великих рек, превративших равнину между ними в богатую сельскохозяйственную страну, представлявшую резкий контраст с окружающими пустынями.

Основываясь на том, что Эдемский сад явно ассоциируется с Евфратом и Тигром, библеисты готовы принять теорию ассириологов, согласно которой названия двух других рек, упомянутых в Книге Бытия, а именно Фисон и Тихон, могли быть еврейскими названиями двух главных каналов, соединяющих два великих водных пути. Но даже и в этом случае трудно определить точное местонахождение Эдема, поскольку русла Евфрата и Тигра со 2-го тысячелетия до н. э. значительно переместились, а древняя система каналов полностью исчезла. Остается только предполагать, что этот оазис и четыре реки находились где-то в окрестностях города Эреду, прославившегося в древности как «хороший город», так как здесь находился храм бога Таммуза (Думузи), обитавшего в тени священного пальмового дерева, под которым стояло также и ложе богини Бау. И, словно бы в подтверждение связи еврейского мифа об Эдемском саде с храмом шумерских богов плодородия, в ассирийских произведениях искусства часто встречается изображение этой пары, а на одной цилиндрической печати, ныне находящейся в Британском музее, изображены мужчина и женщина, сидящие по разные стороны дерева и простирающие к нему руки. Позади женщины видна змея, изображенная в вертикальном положении. Очевидно, что первые Мужчина и Женщина, Сад, Дерево и Змей являются общими элементами шумерской и еврейской мифологий, причем первая, возможно, является родоначальницей последней. Стоит упомянуть, что арабы, принимающие еврейскую версию творения, помещают Эдемский сад у слияния Евфрата и Тигра, близ деревни Аль-Курнах, в 40 милях к северо-западу от Басры. Здесь любой покажет вам Древо Познания, в стволе которого, судя по утверждениям местных жителей, обитает змей. Однако увидеть воплощение Искусителя могут только верующие, потому что он растворяется в воздухе при приближении неверующих.

Итак, легенда об Эдемском саде несомненно должна была зародиться в умах кочевников-семитов, которые пришли из засушливых районов Аравийской и Сирийской пустынь и увидели перед собой ярко-зеленые поля и густые сады шумерских поселений. Следует иметь в виду, что эти дети пустыни были дикарями в римском смысле этого слова, то есть у них не было ни постоянных поселений, ни сельского хозяйства, ни какой бы то ни было формы письменности. Они вели исключительно кочевой образ жизни, охотились на диких зверей и подчинялись закону родового общества. В отличие от этих бродячих племен, к которым в то время можно было причислить всех остальных обитателей Среднего Востока, не говоря уже о Европе, шумеры были цивилизованным народом, даже по современным меркам. Они жили в городах и подчинялись центральной власти; они орошали и возделывали поля; у них были развитые искусство и наука. И они имели полное право гордиться еще одним достижением, сделавшим их самым развитым народом современного им мира, – представлением о справедливости, основанном на рациональных принципах, а не на варварском законе джунглей. Саргона Аккадского (ок. 2350 г. до н. э.), например, описывали как «царя справедливости, правившего по законам добродетели». Намму, основатель третьей династии Ура (2113 г. до н. э.), прославился как «царь, соблюдающий праведные законы бога солнца». Царя шумерского города Ларса прозвали «пастырем правосудия». Другими словами, шумеры, придававшие особое значение вопросам правосудия, были цивилизованными людьми как с точки зрения материальной культуры, так и этики; поэтому их древняя история нам так интересна.

Древнейший свод законов Ура, по существу, устанавливает главный принцип современного правосудия, а именно замену примитивного правила «око за око» штрафами. В своде законов Намму, датируемом XXII в. до н. э., в частности, утверждается, что в качестве наказания за отсечение ноги другому человеку, по умыслу или по случайности, виновник должен заплатить 10 сиклей серебра. Именно такой подход к проблеме преступления и насилия в конечном итоге распространился даже среди соседних семитских племен, которые все еще находились на стадии варварства, почитали грубых и завистливых богов, основывали все свое правосудие на законе талиона[15] и направляли всю свою энергию на завоевания и разрушения. Когда около 1850 г. до н. э. окончательно пала последняя шумерская династия, побежденные оставили в наследство варварам-завоевателям высокоразвитую цивилизацию, основанную на почитании милосердных богов, свод законов, экономическое процветание, науку и искусства, алфавит и этическую систему, предвосхитившую многие из моральных принципов последующих обществ.