• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

— В том, что он умер, нет твоей вины, — сказала Вероника, накрыв своей рукой руку Рафи.

— Наверное, ты права… Но я ничего не могу с собой поделать. Зачем я пожелал ему удачи?.. Мне кажется, что, не сделай я этого, он был бы жив.

Они сидели неподалеку от площади, с которой уже убрали телеги и засыпали пятна крови свежим песком. Теперь ничто не напоминало о трагедии, которая разыгралась здесь всего несколько часов назад.

День никак не заканчивался.

— Перестань, прошу тебя, — сказала Вероника. — Все равно уже ничего не изменишь… Да и глупо думать, что простые слова могут послужить причиной чьей-то смерти. Глупо…

Рафи опустил голову. Ему не хотелось говорить об этом И еще меньше — об убитом быке. Когда бык рухнул на бок, Рафи не почувствовал ничего, кроме горечи. Бык был мертв, два матадора были мертвы… И все эти смерти были абсолютно бессмысленны, как бессмысленна любая смерть. Единственное оправдание смерти — жизнь. Но она продолжается лишь несколько коротких минут, пока мулета ведет за собой быка, пока все с замирающим сердцем следят за рогом, проходящим в нескольких дюймах от тела матадора… Настоящая, подлинная жизнь всегда наполнена болезненно острым предчувствием смерти. А когда его нет, нет и жизни…

— О чем ты думаешь? — услышал Рафи голос девушки.

— Так… Ни о чем.

— Давай пройдемся по городу? Я тебе расскажу, красив он или нет… И если красив, то чем именно… Тебе сейчас лучше прогуляться.

— Хорошо, — ответил Рафи. — Пойдем… Мне не хочется возвращаться в фургон.

И они отправились бродить по кривым пыльным улочкам незнакомого города. Никто из них не проронил ни слова.

Как-то незаметно они оказались на базаре. Еще издали заслышав неровный гул людских голосов, Рафи замедлил шаг. На него снова нахлынуло то чувство, которое не оставляло его все утро. Оно куда-то исчезло после боя, и Рафи решил, что это было предчувствие того, что должно было произойти на арене.

Но вот оно навалилось снова. Накрыло с головой, как накрывает океанская волна… И Рафи с колотящимся сердцем уже сам потащил за собой Веронику туда, откуда доносились звуки шумного базара.

Он не знал, что будет делать там, но был уверен — там его ждут. На мгновение ему показалось, что там он встретит Марию…

Они долго ходили по торжищу без всякой цели, продираясь сквозь толпу, толкаясь, уворачиваясь от груженых тележек и снующих туда-сюда мальчишек-карманников. Рафи не знал, куда идти, но все же тянул за собой упирающуюся Веронику, словно это она, а не он была слепой.

От жары, давки, пронзительных криков торговок у Рафи закружилась голова. Вероника чувствовала себя не лучше.

— Подожди, — взмолилась она наконец. — Давай отойдем в сторонку и хоть немного отдохнем… Зачем ты вообще приволок меня сюда? Что ты хочешь здесь найти?

— Не знаю, — честно признался Рафи, утирая пот со лба. — Ну, хорошо, найди какой-нибудь уголок поспокойнее…

Кое-как они выбрались из толпы.

— Ну, что теперь? — спросила Вероника, переводя дух.

Рафи пожал плечами. Он не знал, что делать дальше. На него вдруг навалилась жуткая усталость. Все зря… Ничего больше не случится. Сейчас они вернутся к своим фургонам, а завтра, едва взойдет солнце, снова отправятся в дорогу. В очередной городок без лица и названия…

— Эй, матадор, хочешь, погадаю? — раздался сзади женский голос.

Рафи резко обернулся, будто надеялся что-то увидеть.

— Нет уж, нам наши кошельки пока не мешают, — ответила за него Вероника. — Знаем мы вас, цыган…

— Красавица, я с мужчиной разговариваю. Или ты, матадор, только с быками сражаться умеешь, а у женщины под юбкой привык сидеть? — насмешливо крикнула цыганка.

— Не твое дело, где он сидит, — бросилась в бой Вероника.

— Подожди, — оборвал ее Рафи.

— Ну что, погадать тебе? Не отказывайся, матадор, всю правду узнаешь… Будущее свое узнаешь… Да и о прошлом могу много рассказать. Пойдем ко мне в шатер…

— Не ходи туда, — тихо сказала Вероника, схватив Рафи за руку. — Не нравится мне эта старуха.

— Старуха? Голос совсем молодой…

— Старуха, старуха… Лет сто…

— Ну, тогда тебе нечего бояться, — весело сказал Рафи, высвобождая руку. — Она тебе не соперница.

— Я не шучу, Рафи. Не ходи туда…

— Жди меня здесь, я недолго. Ну, — обратился он к цыганке, — давай, веди в свой шатер. Да только учти, денег у меня не густо, так что только за правду заплачу.

Он шагнул вперед. Когда на его запястье сомкнулись пальцы цыганки, Рафи едва заметно вздрогнул. Рука была словно в капкане…

В шатре гадалки было еще жарче, чем на солнцепеке. Пахло какими-то травами, плохо выделанными шкурами и пылью.

Старуха усадила Рафи прямо на устланный коврами пол, а сама села напротив.

— Долго же ты шел, — после долгого молчания проговорила она — С самого утра тебя жду…

— Придумай что-нибудь похитрее, если хочешь денег у меня выманить, — фыркнул Рафи.

— Да незачем мне выдумывать, говорю как есть… Ночью видела тебя. Знала, что придешь…

— Где ты меня видела?

— Во сне.

— Если ты думаешь, что я вот на такие штуки клюну, ошибаешься.

— А мне без разницы, клюнешь ты или нет. Не мне наша встреча нужна, а тебе.

— Почему это?

Цыганка, ничего не ответив, взяла руку Рафи и перевернула ладонью вверх. Он не сопротивлялся, хотя ее прикосновение было почему-то неприятным, даже пугающим.

— Нечего тебе меня бояться, — буркнула цыганка.

Рафи сглотнул слюну. Он начал жалеть, что поддался на уговоры гадалки.

— Вот что я тебе скажу… Слушай меня внимательно и не перебивай. Вопросы будут — потом отвечу… Если смогу… Про ту, что ищешь, — забудь. Нету ее… Не перебивай! Нету ее ни среди живых, ни среди мертвых. Больше ничего про нее сказать не могу… Друга старого встретишь, да недолго вместе будете. Но он тебе путь укажет. Пойдешь по нему — больше потеряешь, чем найдешь. Не пойдешь — сам себе рад не будешь… Слепым тебе недолго быть осталось… Но уж лучше бы не прозревал. Берегись человека, на быка похожего. Смерть от него придет, если не убережешься… Все, матадор, ничего больше не вижу.

Цыганка выпустила руку Рафи и тяжело вздохнула, словно сбросила с плеч тяжелый груз.

Рафи молчал, как громом пораженный. Он верил этой старухе. Верил каждому ее слову, хотя

этому не было каких-то видимых причин. Но тон и голос, которым она проговорила все это, убеждали лучше всяких доказательств.

— Ну, вижу, что спросить хочешь… — устало сказала гадалка. — Давай, начинай…

— Ты, — голос Рафи дрогнул, — ты сказала, что мне недолго быть слепым… Неужели я снова буду видеть?

— Да, будешь.

— Но как?

— Откуда мне знать? Знаю, что будешь, а уж как… Это не мое дело, матадор.

— Ты называешь меня матадором, откуда ты знаешь, кто я?

— Видела, — коротко ответила цыганка.

— Что, сегодняшний бой?

— И сегодняшний тоже… Ты по делу спрашивай. А то скоро я тебя выгоню… Тяжело мне с тобой разговаривать.

— А про ту… Которую я ищу… Ты сказала, что ее нет?

— Ну да. Сам же слышал…

— Она умерла?

— Я тебе сказала, что нет ее среди живых. Но и среди мертвых тоже нет… Мне показалось, что и не было никогда.

— Как же так?

— Откуда мне знать? — повторила старуха. — Сам ответ найдешь.

— Я?

— Ты. Не скоро, правда, но найдешь… Друг тебе в этом поможет.

— А что за друг?

— Может, тебе сказать еще, где у быка хвост? Сам все знаешь…

— А человек, похожий на быка? Кто он?

— Хватит глупости спрашивать… Что знала, то сказала. Ступай себе. Да заплатить не забудь.

— Но подожди… — вскинулся Рафи.

— Нечего мне ждать… Плати и уходи. Не о чем мне с тобой больше разговаривать. Да и видела я, что мы с тобой еще встретимся. К добру ли это, не знаю… Но спросить еще успеешь, только бы вопросы были. А сейчас ступай. Устала я…

Рафи понял, что возражать бесполезно. Старуха больше не скажет ни слова. Вздохнув, он достал из кармана кошелек и высыпал все, что там было, на ковер. Потом поднялся и, не прощаясь, шагнул к выходу.

— Да, вот еще что, — услышал он в спину. — Та, с которой ты пришел… Не говори ей ничего. Не надо ей знать, что я тебе тут сказала… Обоим лучше будет.

Едва он вышел из шатра, за руку его схватила Вероника.

— Что с тобой? Бледный, как смерть… Почему так долго?

— Долго?

— Вечереет уже… Я совсем извелась… Звала тебя, звала, да все без толку.

— Я ничего не слышал.

— Ладно, пошли скорее отсюда, по дороге расскажешь.

И они направились туда, где их ждал цирк.

Рафи ничего не рассказал Веронике ни по дороге, ни вечером, когда они остались одни у гаснущего костра. В конце концов, девушка, поняв, что ничего от него не добьется, ушла, а Рафи еще долго сидел под звездным небом, обхватив руками колени, и думал о том, что сказала ему цыганка.

Хотя думать особенно было не о чем Все ее слова пока оставались для юноши пустым звуком. Снова, уже в который раз, он оставался один на один с вопросами, на которые не знал ответа.

Лишь одно было ясно: его сегодняшняя победа на арене — это всего лишь начало. Начало пути, ведущего в неизвестность. Там, в самом конце, когда он подойдет вплотную к границе, за которой лежит вечность, он найдет все ответы. Но будет уже поздно…

Рафи вдруг понял, что удел человека — бороться с тем, что против него в этой жизни, пока есть силы, так же, как бык сражается с человеком на арене. Что бы человек ни делал, как бы храбро ни бился, смерть все равно настигнет его. И все, что он может и должен сделать, — это выбежать на арену полным сил и надежд, мощи и ярости, желания жить и побеждать… Но постепенно, шаг за шагом, матадор по имени Жизнь отнимет все это, заставляя снова и снова бросаться в бессмысленную атаку на ускользающее полотно мулеты. И едва человек начнет, хрипя и захлебываясь собственной кровью, постигать, что жизнь — это нечто иное, чем ему представлялось, едва он начнет находить ответы на свои вопросы, едва приблизится к пониманию истинного смысла этой игры, как смерть нанесет свой завершающий удар.

Но пока это не случилось, нужно сражаться. Сражаться хотя бы за право умереть так, как желаешь.

Так думал слепой юноша Рафи, сидя у погасшего костра на окраине незнакомого города.

Судьба опять бросала ему вызов. И он должен был его принять.

Рафи поднял голову вверх и тихо засмеялся…. Скоро он сможет видеть звезды…