• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

Вацлав Нижинский, возможно, величайший гений балета всех времён, имел более чем сомнительное счастье скончаться дважды. Для мира искусства Нижинский умер после поступления в психиатрическую клинику, где в странных, но по-своему счастливых грёзах ему суждено было провести без малого двадцать лет.

Второй раз, в апреле 1950 года, он умер понастоящему, в ясном сознании, но очень несчастным. Нижинского так долго считали умершим, что известие о его реальной кончине явилось потрясением для тех, кто видел на сцене этого великого мастера и бережно, как редкую жемчужину, хранил в себе воспоминание о шедеврах его утончённейшего искусства.

За все эти годы написано о Нижинском было немало: тем более удивительным представляется тот факт, что многие тайны его жизни и творчества так и остались неразгаданными. И попрежнему нам почти ничего не известно о мистическом аспекте этого выдающегося таланта.

В своей книге «Театральная улица» Тамара Карсавина вспоминает о том, как, наблюдая за репетициями в одном из залов Императорского театрального училища Варшавы, она обратила внимание на странного мальчика, который с противоестественной лёгкостью взмывал намного выше своих товарищей. Поражённая балерина подошла к преподавателю, Николаю Легату, и спросила, как зовут необычного ученика. «Нижинский, — ответил тот. — Этот чертёнок никогда не попадает в такт: опускаться не успевает!»

Разумеется, способность некоторых танцоров дольше обычного зависать в воздухе замечалась и прежде. «Он так и остался бы парить в вышине, если бы не опасался унизить тем самым других учеников», — писал о своём знаменитом сыне Огастесе Вестрис-отец. «Она могла бы пройти по воздуху над кукурузным полем, не смяв ни стебелька», — говорили о великой Марии Тальони. Так же и Нижинский — если оставить в стороне восторженный тон — определённо обладал совершенно объективной способностью подниматься вверх на очень большую высоту и некоторое время почти неподвижно застывать в высшей точке своего полёта. Вопрос, интересующий нас в первую очередь, можно сформулировать так: что такое есть этот дар — рудиментарная форма левитации (феномена, известного каждому, кто более или менее интересуется парапсихологией) или всего лишь иллюзия?

Обратимся к свидетельству Сайрела У.Бомона. «Нижинский обладал фантастическим даром полёта, позволявшим ему приземляться и подскакивать вновь с живостью теннисного мячика, — пишет он в своих воспоминаниях. — Тот невероятный прыжок, которым он — эльф в «The Spectre de la Rose» — влетал на сцену из розового сада через эркер и опускался подле юной девушки, спавшей в кресле, навсегда останется в памяти очевидцев. Вспышка розоватого света — и вот он уже описывает грациозные параболы: совсем как кузнечик, перелетающий с одной травинки на другую. Ни напряжения на лице, ни каких-либо признаков волнения, ни даже обычных глухих ударов стопы об пол: он действительно превращался в невесомый лепесток розы, подхваченный ночным ветерком и влетающий в открытое окно.

В «Сильфидах» он покидал сцену ещё более необычным прыжком. Самым поразительным тут было отсутствие даже намёка на физическое усилие атлета: казалось, танцор просто решил полетать — он внезапно взмывал в воздух и исчезал за кулисами».

Бомонт вспоминает, что, «даже поднимая Павлову одной рукой, Нижинский почти отрывался от пола: казалось, ещё мгновение — и он воспарит к потолку». Сама Павлова, признаёт автор, той же способностью к парению не обладала. А значит, вопрос об «иллюзии» можно считать закрытым. Ясно и другое: талант «зависания», похоже, может быть выработан в ходе специальных тренировок. Впрочем, послушаем Дягилева, он предлагает нам свой ключик к разгадке:

«Уверен, что со времён Вестриса мир не видывал столь энергичного танцора. Этот молодой человек легко выпрыгивает на три фута. По мощи стальных сухожилий и упругости мышц, которыми одарила его природа, Нижинского можно сравнить разве что с огромной кошкой. Настоящий лев балетного мира, он способен двумя прыжками пересечь сцену по диагонали».

Но всё это пока что касается лишь высоты подъёма. О гораздо более загадочной способности — противоестественно долго оставаться в воздухе и опускаться намного медленнее, чем позволяет нам делать это закон всемирного тяготения — большинство авторов предпочитают не распространяться. Вот что пишет, однако, в своих воспоминаниях Николай Легат:

«Резким напряжением мышц бёдер уже в воздухе он легко увеличивал высоту даже средних прыжков. Перед полётом он делал очень короткий вдох, в воздухе задерживал дыхание и резко выдыхал в момент приземления». Опросив специалистов, я выяснил, что этому методу следуют многие. Обнаружилась и другая любопытная деталь: туловище во время полета — при максимальном напряжении мышц ног — должно быть совершенно расслабленным. Мощность лёгких, как мне объяснили, не имеет ко всему этому ни малейшего отношения: всё дело в контроле над мышцами, в том числе и мышцами дыхательного аппарата.

Контроль над дыханием играет очень важную роль в мистических ритуалах индусов. Считается, что такого рода упражнениями можно довести вес тела чуть ли не до нуля. Судя по всему, некоторым танцорам, даже не посвящённым в тонкости эзотерических наук, удаётся приобрести необходимые навыки бессознательно. Сами они объяснить происходящего с ними не могут. Я долго беседовал на эту тему со вдовой Нижинского, Ромолой, чьей дружбой очень дорожу. Сама в прошлом прекрасная балерина, она знает о своём муже всё, что только можно знать. Вот что она мне рассказала:

«Я часто спрашивала Вацлава, как удаётся ему подолгу оставаться в полёте. Он же никак не мог понять, почему это меня удивляет: подпрыгиваю, дескать, задерживаю дыхание — и лечу! При этом он утверждал, что чувствует в воздухе как бы постороннюю физическую поддержку. Она-то и позволяла ему регулировать скорость спуска: да, это так — он по своему усмотрению мог опускаться медленнее или быстрее.

Конечно, мышцы бёдер у него были феноменальные, да и объём лёгких тоже — во всяком случае, в товарищеских «матчах» он с лёгкостью побивал Карузо и Эриха Шмедеса. Но дело не в этом. Танец для Нижинского был религией. Он верил, что сценическое искусство — его миссия и что дар свой он получил свыше, дабы посредством танца внести в мир новые идеи.

Перед выступлением никому не позволялось входить к нему в раздевалку. Никому не разрешалось говорить с ним после того, как он оттуда выходил. Нижинский не отвечал на вопросы. Даже с близкими людьми он вёл себя так, будто всех видит впервые в жизни.

Однажды я в неописуемом восторге воскликнула: «Как жаль, что ты не можешь видеть себя со стороны!» Он удивился и ответил совершенно серьёзно: «Но я как раз и вижу себя со стороны! Я отделяюсь от тела и наблюдаю за собой. Я руковожу своим танцем извне».

Меня очень заинтересовало это откровение. Похоже, речь тут идёт о состоянии, близком к трансовому. Налицо странная личностная диссоциация: не она ли, кстати, явилась причиной последовавшего затем психического коллапса? Более того, Нижинский, как выясняется, упражнялся и в «психических» играх.

«В Сен-Морице у нас была гувернантка, которая много времени провела в Индии, — вспоминает Ромола. — Эта женщина рассказала нам о хатха-йоге, и муж всем этим очень заинтересовался. Он проштудировал огромное количество соответствующей литературы и вступил в переписку на эту тему с Метерлинком.

Однажды в годовщину смерти моего отца он попытался поэкспериментировать с планшеткой. Под его пальцами она тут же активно побежала от буквы к букве и от имени духов ответила на многие наши вопросы. Так мы узнали, например, что война закончится 29 июня 1919 года, что Венгрия станет «королевством без короля» и что премьер Тиша будет убит.

Мы отнеслись к этому не слишком серьёзно, но развлечения ради продолжали свои опыты. Кто-то посоветовал мужу попрактиковаться в автоматическом письме — знаете, когда рука с карандашом пишет бессознательно. Его успех превзошёл все ожидания.

Cпециально для меня Вацлав поставил спектакль, предложив, подобно йогу, «отделиться от тела», выйти из физической оболочки и «всей душой раствориться в танце». Мне это удалось — во всяком случае, я танцевала в состоянии глубокого транса на протяжении нескольких часов.

Придя в сознание, очнувшись от поздравлений, я почувствовала себя очень сконфуженной, потому что ничего не помнила: мне казалось, что все надо мной смеются. Мы продолжали экспериментировать ещё несколько месяцев, но потом выяснилось, что «мистический» танец иссушает душу, отбирает огромное количество жизненной силы.

Что касается последовавшего затем психического расстройства, то не думаю, что оккультные упражнения могли стать тому причиной. Просто по наследству ему достался разум, нарушить деликатное равновесие которого было очень легко. Его постоянно требовалось защищать, оберегать от любых потрясений.

Начало войны застало нас в Венгрии. Если б вы знали, скольких усилий стоило мне уберечь его от интернирования. Именно это время сыграло роковую роль в развитии его болезни. Муж справился бы с недугом, если бы не жестокость людей, его окружавших. Они не понимали его, считали безумцем и в конце концов донесли на него властям. Когда за Нижинским явились военные, он испытал от ареста столь сильное потрясение, что на какое-то время действительно лишился рассудка».

И всё же разгадку легендарных «полётов» Нижинского следует, повидимому, искать у индусов. В числе практикуемых ими упражнений есть и такие, посредством которых человек может индуцировать в себе нечто, способное, судя по всему, противодействовать силе всемирного тяготения. Говорят, в том, кому удаётся разбудить чакру Анахата — вместилище праны, расположенное в области сердца, — просыпается способность в буквальном смысле слова «ходить по воздуху».

Именно этим и занимаются в свободное время последователи тибетского учения lung-gom-pa, прославившиеся способностью совершать очень длинные пешие переходы в фантастически короткие сроки. Француженка Александра Дэвид-Нил, известный специалист в области антропологии, утверждает, что собственными глазами видела на Севере Тибета такую «группу туристов». «Человек не бежал, а безо всяких усилий отрывался от земли, передвигаясь вперёд прыжками, — пишет она. — Казалось, тело его приобрело упругость лёгкого мячика: оно стремительно отскакивало от земли в тот самый момент, когда нога его касалась поверхности. Гигантские шаги свои он отмеривал с монотонностью маятника».

Говорят, для того, чтобы стать lung-gom-pa, необходимо три года и три месяца в полной темноте и строжайшей изоляции проделывать какие-то диковинные упражнения. После этой весьма суровой подготовки тело человека становится необыкновенно лёгким, он почти теряет вес: местные жители утверждают, что lung-gom-pa может сесть на стебелёк ячменя, не согнув его под собой, или стать на кучу зерна, не потревожив ни зёрнышка. Может быть, Мария Тальони и её последователи прошли тренировку на Тибете?

Впрочем, шутки в сторону: психическое состояние танцующего Нижинского и странная деятельность lung-gom-pa — явления явно родственные. Дэвид-Нил утверждает, что во время своих загадочных путешествий тибетские ходоки пребывают в состоянии глубокого транса. Каждый из них занимается мысленно своеобразным песнопением, монотонно проговаривая мистическую формулу-заклинание, с которой процесс вдоха-выдоха входит в своеобразный ритм. Шаги lung-gom-pa синхронизированы — как с дыханием, так и с беззвучно произносимой мантрой.

Ходок не в силах ни говорить, ни оглядываться по сторонам. Он фиксирует взгляд на каком-то отдалённом объекте — чаще всего, звезде, — и ничто больше не способно завладеть его вниманием.

Очевидцы утверждают, что по прошествии некоторого времени ноги lung-gom-pa перестают касаться земли, и он начинает с невероятной скоростью плыть по воздуху. Говорят, некоторые из них даже обвязываются цепями — в противном случае, они могут взлететь и не вернуться! Что ж, таким мастерам восточного «балета» позавидовал бы и Нижинский!

Тот факт, что дыхательные процессы каким-то загадочным образом связаны с весом тела, нашёл себе убедительное доказательство в необычайных экспериментах покойного доктора Хиворда Каррингтона.

Суть опыта такова. Четверо испытуемых поднимают в воздух пятого, сидящего на стуле, причём действуют всего лишь пальцами. Вначале все они резко и одновременно наклоняются вперёд, делая ряд вдохов и выдохов. В унисон с ними вдыхает и выдыхает сидящий на стуле.

На счёт «пять» все участники задерживают дыхание. Четверо быстро поддевают пальцами пятого под руки и колени и тот оказывается в воздухе. Человек, сидящий на стуле, судя по всему, резко теряет в весе!

Каррингтон провёл эксперимент, расположив испытуемых на обширной чаше механических весов.

«При первом подъёме, — пишет он, — стрелка упала к отметке 660 фунтов, в то время как замеренный заранее общий вес участников составил 712 фунтов. 52 фунта, таким образом, «испарились» бесследно! При второй попытке потери составили 52 фунта, при третьей, четвертой и пятой — по 60. Любопытно, что если испытуемый находился в воздухе достаточно долго, стрелка весов начинала медленно подниматься и в конце концов достигала цифры 712».

Каррингтон, представивший подробный отчёт о своём открытии в книге «История психической науки», не сумел самостоятельно объяснить происходящее. О том, пытался ли кто-либо продолжить его эксперименты, мне ничего не известно.

Ясно одно: вновь мы имеем дело с феноменом, к тайне Нижинского имеющим самое непосредственное отношение.