• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

Хотя между процедурами западной психотерапии и восточной медитации существует много общего, не вызывает сомнений, что западная терапия, вообще говоря, более экстравертирована в своем отношении к индивидууму, чем восточные подходы, и потому нередко вступает в противоречие с верованиями и целями восточной медитации.

Есть интересная история, иллюстрирующая конфликт между восточной и западной психологией. Этот инцидент произошел на Западе, когда Рам Дасс, один из ведущих американских проводников восточной мысли, встретился с Фрицем Перлзом, одним из популярнейших психотерапевтов нашего времени. Судя по всему, они встретились на радиошоу, очевидно, впервые, и, как рассказывает сам Рам Дасс, его реакцией на Перлза были уход в себя и молчание; Перлз тут же осудил его за отказ от конфронтации и за такую отрешенную манеру поведения1.

Я надеюсь, читатель поймет и извинит несхожесть этих двух людей, представителей противостоящих миров. Но я смею предположить, что Рам Дасс демонстрировал, по крайней мере в тот момент, попытку уйти в себя, внутренне сосредоточиться и очистить ум от внутренних голосов. Перлз представлял противоположный подход, согласно которому "уход в себя" означает отказ от реальной жизни и ее трудностей. Эта история — свидетельство односторонности как интровертированного медитативного отношения к жизни, так и экстравертированного контактного подхода к конфликтным взаимоотношениям.

Экстравертированный фокус западной психотерапии, который в истории, рассказанной Рам Дассом, олицетворяет Фриц Перлз, позволил нам разработать эффективные методы взаимодействия с клиентами и взаимоотношениями. И все же узость этого фокуса обусловливает относительную неопытность терапевта при работе с самим собой. Из бесед с многими руководящими и обучающими терапевтами различных школ я выяснил, что некоторые виды профессиональной неадекватности объясняются недостаточным опытом внутренней работы. Этот недостаток внутреннего опыта

1) лишает нас сочувственного понимания интровертирова'нных процессов: молчания, невербального общения, состояний "ухода в себя", кататонии и комы2;

2) заставляет нас бояться внутренних переживаний, пытающихся пробиться на поверхность — как в нас самих, так и в наших клиентах, — пренебрегать этими переживаниями или подавлять их;

3) затрудняет работу с ситуациями негативного переноса и, таким образом, выводит ее за рамки нашей конкретной психологической программы;

4) делает нас чрезмерно зависимыми от коллег, полиции и больниц;

5) имеет тенденцию делать клиентов излишне зависимыми от нас, поскольку не предпринимается почти никаких попыток обучать их самостоятельной работе.

На сегодняшний день западная психология состоит из сотен различных школ и подходов, которые чаще всего слабо связаны друг с другом. Телесная работа и массаж все еще значительно отделены от вербальных методов психотерапии, точно так же как семейной терапии недостает интровертированных методов работы со сновидениями и с телом. Мы кое-что знаем о том, как заниматься терапией друг с другом, но почти ничего о том, как практиковать ее в одиночестве.

"Активное воображение" К.Г. Юнга — западный метод самостоятельной работы с визуальным материалом — представляет собой эффективную форму внутренней работы со сновидениями и видениями. Человек в одиночку противостоит персонажам сновидения на листе бумаги, точно так же как в гештальт-методе "горячего стула" пациент использует терапевта и пустой стул (Перлз, 1969). Расширенная версия активного воображения предполагает работу с красками или с песочницами (Калф, 1981). "Аутентичное движение" Мэри Уайтхауз усиливает активное воображение, интегрируя его с танцем (Уайтхауз, 1979). Взаимосвязь между сновидениями, телесной работой, активным воображением и аутентичным танцем остается областью интенсивных поисков в практике медитации.

Еще один очень полезный метод внутренней работы предлагает Чарльз Тарт (1987) в своей книге «Пробуждение». Ему удалось совместить идею Гурджиева о том, что мы все духовно спим, с упражнениями по сенсорной медитации. На сегодняшний день это одно из лучших руководств по практической медитации.

Как и западные консультанты, многие буддийские учителя в принципе открыты для всех форм опыта, методов и религий, однако на практике они склонны подчеркивать внутреннее сосредоточение, при котором подавляются фантазии, спонтанные мысли или идеи и эмоциональные аффекты. В результате занимающихся медитацией часто заботят неизбежные "возмущения спокойствия", с которыми их учат смиряться. Несомненно, что многие из них в то или иное время чувствовали себя как Чарльз Тарт:

"В течение многих лет я то начинал, то бросал практиковать различные формы медитации, так и, не достигнув значительного успеха ни в одной из них. Иногда я полушутливо (и полупечально) представляюсь экспертом по трудностям медитации, поскольку у меня столь большой опыт блуждания ума вместо сосредоточения! Несмотря на мое интеллектуальное понимание важности медитативной практики, некоторая путаница в отношении того, чем заниматься, и последующее отсутствие результатов подорвали мою мотивацию, так что я уже много лет не занимаюсь регулярной практикой медитации".

(Тарт, 1986)

Мне кажется, что здесь Тарт — жертва неявного постулата многих техник медитации, заключающегося в том, что наличие отвлекающих переживаний недопустимо. Давайте повнимательней взглянем на некоторые восточные процедуры и постулаты, лежащие в их основе.

Випасана и Саматха

Тарт открывает новую территорию земли, когда упоминает великолепную обзорную работу по медитации Шин Дзен Янга (Янг, 1986), в которой выделены два краеугольных камня восточной медитации: саматха, успокаивающая тело и разум, и випасана, повышающая ясность и осознание. Эти категории можно найти в Тераваде, Тантре и дзэн-буддизме, и они также отражены в христианской созерцательной практике.

Для достижения саматхи могут использоваться различные методы: расслабленное сидение, визуализация или дыхательные упражнения. Монотонное пение или декламация также повсеместно используется в качестве метода сосредоточения в Китае, Японии, Корее, Вьетнаме и в православном христианстве. Согласно этим древним практикам, саматха без випасаны — это транс без осозна-вания. С другой стороны, випасана без саматхи — это нечто вроде психоделических "путешествий".

Поток Благородных

Медитация преследует различные цели. Устойчивое сосредоточение на том, что происходит внутри и снаружи, приводит к потрясающему переживанию свободы, которое ученые-буддисты называют "вхождением в Поток Благородных". Это означает отказ от отождествления лишь с одним состоянием и переход к отрешенному контакту с внутренними состояниями и процессами.

Кеншо

Школа Ринзай говорит о кеншо, или видении собственной природы. Янг приравнивает такое просветление к сатори, или постижению. Кеншо и сатори описывают переживание «ага», когда человек понимает, кто он и что существенно для жизни. Это открытие того, что ты, как ни удивительно, оказываешься персонажами, которые тебе снятся.

Японская школа Сото Дзэн делает упор на простую медитацию. Ее цель состоит в том, чтобы быть самим собой и жить своей природой Будды, что на языке психологии примерно означает знать и конгруэнтно быть тем, кто ты есть в любой данный момент.

Мы увидим, что процессуально ориентированная медитация одновременно отлична от этих медитативных практик и во многом сходна с ними. Процессуальная работа подобна випасане в том, что делает акцент на осознании. Однако процессуально ориентированная медитация необязательно должна начинаться с саматхи, т. е. со снятия напряжения успокаивающим методом, потому что напряжения и другие "отвлекающие моменты" являются частью интересующего нас живого процесса. Фактически мы увидим, что, если правильно работать с напряжениями, они могут стать прямой и быстрой дорогой к сатори.

У процессуальной работы много общего с Сото Дзэн в том, что ее целью является метод. Предпочтение отдается не какому-либо отдельному состоянию, напряженному или успокоенному, а способности любым возможным способом во всей полноте проживать текущий момент.

Многие из духовных традиций Востока ритуализируют или программируют личные взаимоотношения и пренебрегают проблемами общения. Уход от процессов взаимоотношений обладает преимуществом интенсификации внутренних переживаний, но подавление аффектов во взаимоотношениях в действительности никогда не достигает успеха; оно лишь способствует созданию новых внешних конфликтов, поскольку подавленные эмоции выходят наружу другим путем.

Я часто задумывался, почему столь многие учителя, судя по всему, с пренебрежением относятся к повседневным эмоциям и к так называемой "материи ума" — основной массе душевной жизни. Некоторые из них следят за ритмом дыхания, упорно сосредоточиваются на заданных объектах, отмечают свой пульс или повторяют мантру, чтобы обрести контроль над чувствами. Однако блокирование одних сенсорных восприятий в угоду другим лишь вводит в заблуждение сознательный разум. Сенсорные сигналы нельзя уничтожить, сосредоточиваясь на чем-то другом; они просто подавляются. Если с ними не иметь дела непосредственно, они часто уводят медитацию в сторону, и приходится тратить месяцы, а то и годы для достижения такого состояния, в которое можно было бы войти за несколько минут, если бы назойливые мысли, вроде зависти и ревности, были обработаны сознательно.

Многие школы духовного течения "Нью Эйдж" (новый век) высказывают довольно противоречивые суждения относительно жадности, ревности и ненависти — "низших человеческих влечений". Некоторые учителя советуют относиться к этим влечениям нейтрально: "Отмечая их проявления, дайте им пройти сквозь вас". Другие учат, что следует избавляться от влияния этих низших влечений и проявлять любовь и сострадание ко всем чувствующим существам. Кое-какие подходы предписывают определенные моральные правила для поддержания чистоты тела, речи и ума, которым трудно следовать3.

Одна из причин, почему противоречивые указания, нередко связанные с восточными практиками, столь легко принимаются на веру их западными последователями, состоит в том, что, когда дело касается личных проблем, нет ни Востока, ни Запада. Каждый хочет освободиться от боли, каждый боится эгоизма и принуждения, и каждый стремится к свободе от амбиций. И все же я часто видел, что наибольшие изменения происходят, когда доставляющим беспокойство частям личности предоставлена возможность выразить себя, воистину развернуться и быть по достоинству оцененными сознанием.

Если вы жадны или амбициозны, попробуйте сознательно отождествить себя с этими страстями. Стойте за ними и помогайте им донести до сознания свои послания. Вам не нужно пытаться избавиться от них, ибо они сами начнут меняться, как только их послания будут выражены и оценены.

Восточная и западная психологии сходятся в том, что изменение имеет временный характер; только процесс постоянен. Таким образом, любая попытка достичь или воспроизвести состояние ума, подобное высшей степени осознания, обречена лишь на временный успех.

Одно из состояний ума, к которому люди часто стремятся, — это любовь к другим. Когда эта цель достигается самопроизвольно, а не в рамках программы, организованной Эго, это очень значимый и могущественный способ бытия в мире. Однако для большинства людей любящее сострадание чаще всего оказывается напряженным состоянием, целью, которой нужно достичь. Такие люди нередко плохо знают самих себя и могут проявлять скрытые предубеждения и презрение к другим.

Недопонимание восточной философии способно привести к инфляции взгляда на собственную личность. Занимающиеся медитацией, жаждущие просветления часто считают других "более низкими", "погрязшими в стихийных страстях" или людьми с "примитивным разумом". Это положение дел как в зеркале отражает аналогичную ловушку в западной психологии. Аналитик и его клиент склонны действовать «целостно», «вместе» или «безучастно», даже когда этого не происходит на самом деле!

Полное расслабление и освобождение от мыслей, создающих напряжение, могут оказаться вредными. Любой метод, даже массаж, может быть опасным, если используется только для расслабления и если за ним не следует точная, дифференцированная обработка источника напряжений. На то есть две причины.

Во-первых, годы телесной работы с больными людьми показали, что предыдущая история подавления напряжения часто предшествует зарождению раковых опухолей. Напряжение, как и любой другой процесс, нельзя убрать мановением волшебной палочки, хотя на какое-то короткое время его можно вытеснить из осознания. Подавленное или расслабленное напряжение не пропадает; оно как бы становится менее послушным сознанию. Одно из возможных направлений развития подавленных процессов наподобие напряжения — возникновение "не поддающихся лечению" симптомов и болезней, таких как рак.

Во-вторых, я сомневаюсь, что избавление от напряжения, или его «стряхивание», обычное для некоторых типов медитации, телесной работы и массажа, создает хорошую экологию для всех остальных, живущих в этой вселенной. Люди во всем мире уже начинают осознавать вред простого сброса отходов в водостоки. Точно так же, как засоряется и нарушается мировая водная система, пущенное по ветру напряжение может засорять духовную систему планеты — места, к которому все мы припадаем, когда нас мучит жажда. Если планета Земля — это система или поле, мы не можем выбрасывать что-то прочь, мы можем только возвращать это назад в систему. Мы обязаны допускать возможность, что информация не разрушается, а вливается в глобальный информационный слой, юнговское коллективное бессознательное; потом она становится облаком беды, и его подхватывает кто-нибудь другой, находящийся в этом поле.

Я думаю, что безопасней перерабатывать психические отходы. Зачем просто программировать свой разум на «релаксацию» или на "замену старых мыслей новыми образами" (Адаир, 1984)? Хотя такие процедуры просты в применении, они могут иметь побочные эффекты в форме индивидуальных заболеваний или нарушения психической экологии нашей планеты. Они явно не учитывают того, что процесс медитации каждого индивидуума имеет свой собственный особый, врожденный метод проработки проблем. По моему мнению, наша работа должна состоять в обнаружении этого индивидуального метода.

Некоторые из характеристик восточных и западных методов внутренней работы можно суммировать следующим образом:

1. Экстравертированная ориентация западной психологии на клиническую работу и личные взаимоотношения сдерживает наш интерес к тому, как работать самому, без терапевта.

2. Восточные методы, ориентированные на достижение отрешенного состояния ума, могут достигать этого без жестких процедур медитации, которые программируют сосредоточение осознавания на определенном объекте, фразе или телесном переживании.

3. Характерная для медитативных практик тенденция избегать эмоциональных взаимодействий между людьми вызывает ненужную напряженность во взаимоотношениях из-за подавления жадности, ревности и эгоизма.

4. Любая психология, подавляющая телесное напряжение и внутренние трудности, лишь делает их менее доступными для осознавания. Возможно, что они вливаются в поле коллективного бессознательного или возникают снова на уровне индивидуальных клеточных процессов, которые недоступны для осознания.

5. Большинство процедур медитации, за исключением тай-цзи или аутентичного движения, пренебрегают созидательными и спонтанными движениями и эмоциями. Я не знаком ни с одной процедурой, которая советовала бы открывать или создавать движение. Випасана и дзэн также препятствуют спонтанным движениям или программируют специальные формы движения.

6. Многие процедуры медитации уводят от обычных, повседневных забот и порождают измененные состояния сознания не потому, что измененные состояния способствуют расширению сознания, а из-за того, что сами эти процедуры не способны иметь дело с повседневными проблемами никаким другим способом.

Можем ли мы разработать систему внутренней работы, которая позволяла бы нам открывать свою собственную, врожденную процедуру медитации и которая соответствовала бы потребностям, удовлетворяемым существующими восточными и западными подходами? Трудности западной психологии и восточных ритуалов медитации могут говорить о том, что положенные в их основу цели и системы убеждений не достаточны для того, чтобы иметь дело с проблемами, которые возникают при их использовании. Быть может, нам лучше начать с самого начала и разработать новую систему, поскольку проблемы, упомянутые выше, нельзя разрешить простым добавлением новых техник к существующим методам.

Новая парадигма медитации должна отвечать как старым, так и новым задачам, однако подход к их решению будет различным. Вкратце типичные современные и древние цели развития таковы: следование бессознательному (как в аналитической психологии), повышение уровня и высвобождение энергии (как в акупунктуре и других системах работы с телом), интуитивное понимание Дао (как в "Ицзин"), путь воина (как у Кастанеды и Трунгпа), отрешение от иллюзий (как в буддизме) и вхождение в поток (как в медитации випасана)1. Парадигма процесса охватывает все эти цели, работая со сновидениями и телесными явлениями, следуя потоку энергии в сновидящем теле, позволяя медитирующему понимать или даже предугадывать, какую гексаграмму он получит из «Ицзин», дисциплинируя воина в «видении», воспитывая "беспристрастного наблюдателя" буддийской медитативной практики и развивая текучесть, свойственную практике випасаны.

Очарование медитации в том, что на ее задачи влияют наши идеалы, то, как мы себе представляем развитое человеческое существо, и сами эти образы меняются по мере того, как мы растем. Можем ли мы найти такую процедуру медитации, которая отвечала бы нашим сиюминутным задачам и была бы способна меняться с изменением наших задач? Если я начинаю процессуально ориентированную медитацию, мог бы я, к примеру, сегодня разобраться со своими любимыми дзэнскими задачами, а завтра удовлетворить свою потребность в понимании сновидения или проблемы взаимоотношений? Смогу ли я на деле решать обыденные проблемы или избавляться от болезней?

Процессуально ориентированные концепции обязаны:

1) включать в себя другие процедуры медитации;

2) позволять человеку, по мере того как он развивается, автоматически следовать индивидуальному процессу смены целей;

3) быть заведомо полезными для раскрытия смысла и облегчения боли психосоматических симптомов;

4) позволять человеку открывать разнообразные медитативные процедуры в самом себе. Хатха-йога, творческое движение и танец, работа с взаимоотношениями, поиски видений, визуализация и внутренние диалоги — все это может естественным образом сопутствовать медитации, даже если практикующий ее прежде не был знаком с этими явлениями

5) быть открытыми для критики и исследования.

Один из фундаментальных и порой неосознаваемых догматов, который можно найти во многих направлениях психологии и школах медитации, гласит, что человеческое существо является заведомо недисциплинированным, несознательным, неспособным к любви, преисполненным жадности, ревности и эгоизма, опасным и вообще в чем-то неправильным. За этими догматами скрыто негласное убеждение, что люди неправильны по самой своей сути.

Большинство из нас в это верят. Мы думаем, что сами не в порядке, что мир — сплошной бардак, и изменить тут ничего нельзя. Нас преследуют странные сны, внутренние голоса, телесные симптомы, проблемы взаимоотношений, загрязнение окружающей среды, отравленная пища и злобные соседи. Эти убеждения приводят к тому, что мы используем свой рациональный интеллект для того, чтобы понимать свои сновидения, устранять внутренние голоса посредством анализа, медитировать над мантра-ми. Мы развиваем медицину, чтобы преодолевать свои симптомы, заключаем свои аффекты в рамки приемлемых каналов общения и создаем армии, чтобы защищаться друг от друга. Наши убеждения толкают нас к войне, и мы иногда, хотя и ненадолго, выигрываем сражение со своей собственной природой. Вера в то, что все "не так", заставляет нас думать о причинах, и мир начинает состоять для нас из проблем и решений. Эта старая парадигма помогла нам продлить нашу жизнь путем психологической и химической войны с симптомами и беспокоящими нас внутренними частями.

Однако воинственная вера в несовершенство нашей природы не замечает потенциальной целесообразности, скрытой за видимыми событиями. Я болен не просто потому, что я не принимал достаточно витаминов, или недостаточно медитировал, или у меня плохая наследственность. Быть может, мои проблемы представляют ту часть меня, о которой я пока еще не знаю.

Вторая проблема, связанная с причинно-следственным мышлением, состоит в том, что оно заставляет нас разочаровываться в мире, когда он не оправдывает наших ожиданий. Если мы не можем решить проблему, мы восстаем против нее. Агрессивные нации и безумные деспоты не соответствуют моим надеждам на, мир во всем мире. Я бы хотел изменить их, но не могу. Если я недостаточно осторожен, я объявлю им «войну», буду пытаться их подавить или засадить в «психушку». Нам следует научиться тому, как использовать безумие и агрессивность для более полезных вещей.

Нам нужно добавить новое измерение к нашим убеждениям относительно человеческого бытия. Это новое измерение довольно точно выражено в старинном изречении: "Мир совершенен в том виде, как он есть". Даже хотя я сам не считаю мир, как он есть, действительно совершенным, я обнаружил, сколь обогащающими являются, казалось бы, неприятные события. Важным и, возможно, новым измерением в медитации могли бы стать приятие и обработка всех событий, включая гнев, ревность и жадность, с тем, чтобы раскрыть их жизнеутверждающий потенциал. Вместо того чтобы пытаться исправить свою природу в соответствии с нашими представлениями о гармонии и мире, мы могли бы стремиться найти целесообразность, стоящую за событиями. Может быть, это зачатки именно того, в чем мы нуждаемся.

Мои вопросы таковы: Как я могу использовать все свои восприятия на благо себе самому и всему остальному миру? Кто во мне наблюдает? Кто внутри меня хочет избавиться от проблем?

Давайте теперь приступим к обсуждению процессуальных понятий. Отвергать какие-то части себя бесполезно, потому что их невозможно просто взять и уничтожить. Более сочувственное внутреннее отношение могло бы состоять в признании того, что дурные настроения, недомогания и боли, нехорошие мысли и т. д. по крайней мере потенциально полезны.

Сочувствие — важнейший элемент процессуальной работы, поскольку оно позволяет с любовью терпеть и принимать потенциальный рост внутри нас. Таким образом, "любящая доброта" и иные виды духовных чувств по отношению к другим в процессуальной работе трансформируются в приятие и обработку всех событий, которые достигают нашего осознания. Это означает признание ценности всех наших частей и взаимоотношений с другими, которые потенциально могут стимулировать наш личный рост. Нет «плохих» или «хороших» людей: все мы — части одного целого, требующего осознания и взаимодействия.

Вот почему центром процессуальной работы должно стать сочувственное осознавание всех наших собственных восприятий. За каждым психологическим и медитативным действием стоит направляющая его философия, и, насколько я понимаю, такой парадигмой в процессуальной работе является сочувствие. Философия подразумевает, что природа не плоха; она такая, какая есть. Люди ни милые, ни противные, ваше тело здоровое или больное, вам снятся приятные или ужасные сны, слышатся критические или любящие голоса, вы совершаете неуклюжие или прекрасные движения, вы счастливы или подавленны, мир ведет себя так, как будто он у ваших ног, или оборачивается против вас. Что бы ни происходило — это процесс осознавания, основной материал для медитации.

Одного сочувствия мало; нам также нужен, так сказать, «кулинарный» рецепт. Алхимик сказал бы, что процесс осознавания — это prima materia, магический материал, который предстоит приготовить, субстанция, которая будет преобразована. Основным материалом служит процесс: сигналы, претерпевающие изменение. Если продолжить алхимическую метафору, алхимик помещает процесс (сигналы) в медитативный горшок (фокус) и стряпает (усиливает) их до полной готовности. Что бы ни происходило, что бы алхимик при этом ни ощущал, он занимается стряпней — приятно ли это, ужасно ли, сбивает с толку или таинственно. Он помещает свои чувства и мнения о процессах в тот же горшок и варит все вместе, надеясь, что со временем это варево превратится в золото.

Золото алхимика

А что это за золото? Первоначальные задачи алхимика совпадали с вашими или моими: свобода от несчастий, надежда на нирвану, просветление, любовь, бессмертие или внутреннее раскрепощение. Но то, что получается на самом деле, может оказаться чем-то таким, о своей потребности в чем вы даже не подозревали, чем-то столь драгоценным и жизненно необходимым, что вы можете даже забыть о своих первоначальных целях.

Золото алхимика — это больший контакт с его собственной природой и природой других людей, а иногда даже проникновение в ее суть. Это золото приобретает именно ту форму, которую ему нужно. Алхимик может получить больше теплоты, любви и гибкости, повышенное чувство воинственности и стойкости, освобождение от симптомов или просто снять утомление. Что бы в конце концов ни произошло, это будет процесс, связывающий его с сутью событий.

Начальной точкой является процесс, основной материал, из которого мы будем стряпать. Возьмите этот процесс плюс свой чувства по отношению к нему, положите все в горшок, и можно начинать. Это именно то, чему тысячелетиями учили алхимия и даосизм. Возможно, одна из причин, по которым алхимию, даосизм, восточные ритуалы и многие виды западной психологии затруднительно применять на практике, заключается в том, что все они не определили точно, что такое процесс или его сигналы. Поэтому давайте попробуем определить это сейчас.

Процесс — это информация, которая поступает к вам в специфической форме через такие каналы, как зрение, слух, движение, чувства, взаимоотношения и окружающий мир.

Например, в данный момент я сижу на побережье Орегона. Я вижу себя (визуальный канал) в домике на берегу, слышу и вижу море перед собой. Так что я мог бы приготовить эти восприятия, усилив то, что вижу и слышу. Процесс изменяет видимые и слышимые мной сигналы; оказывается, я смотрю вниз на свою пишущую машинку и слышу морского великана в 200 футах передо мной. Я пытаюсь слушать, но ощущаю теплоту последних лучей летнего солнца на своей спине — своим телом, нервными окончаниями — по мере того как солнце опускается за морской горизонт. Я замечаю движения своей руки и неподвижность своей позы. Внезапно я осознаю чувство открытости, проистекающее от моей недавней дискуссии с Барбарой Крочи по поводу писательского ремесла. Теперь я представляю себе, что пишу не только для ограниченного круга людей, но для всего мира… Может, это пишет морской дух? По мере того, как я усиливаю его, готовлю его, я осознаю, что еще не время заканчивать мою писанину.

Разрешите задать вам вопрос. Вы знаете, что происходит с вами, когда вы не медитируете, когда вы не отмечаете свои восприятия? Чем вы занимаетесь большую часть времени?

Если вы не можете ответить на этот вопрос, это, вероятно, означает, что все, что вы делаете, должно происходить по большей части бессознательно, т. е. вне вашего осознавания. Вы могли бы сказать, что, когда вы не медитируете, вы просто живете своей жизнью: вы просыпаетесь, едите и спите, работаете, заботитесь о себе, помогаете своей семье и другим. Но тогда я вынужден спросить: "Кто же тогда делает все эти вещи? Это весь вы?" Вы, вероятно, ответите отрицательно. Вы знаете, что это не весь вы, потому что порой нечто маленькое внутри вас имеет мысли о том, что вы делаете.

Вы думаете о себе или что-то в вас думает о вас; это «метамыш-ление», т. е. мышление о своем мышлении. Такая относительность означает, что вам приходится либо находиться в двух местах одновременно, либо быть одновременно двумя или, скорее, тремя людьми. Вы тот, кто что-то делает, тот, кто реагирует на эти дела, т. е. бывает горд или расстроен вашей работой, вы, кроме того, еще и наблюдатель, который воспринимает взаимодействие делающего и реагирующего.

В теории процесса мы говорим о первичном процессе, с которым вы отождествляетесь большую часть времени. Этот первичный процесс — часть того, что вы называете собственным «Я», часть, которую вы считаете «делающей» вашу жизнь, играющей определенные роли, работающей и выполняющей обязанности.

Кроме этого, имеются вторичные соображения и тревоги, которые обычно не объединены, т. е. не совпадают, с вашими деяниями. Вторичный процесс реагирует на то, что вы делаете, и затрудняет сосредоточение внимания на этом; это источник телесных проблем и трудностей во взаимоотношениях. Вторичный процесс — это то, что занимающиеся медитацией обычно называют отвлечением внимания. Вторичный процесс может проявляться в этом мире в виде происшествия, расстраивающего ваши планы, или сновидения, будящего вас среди ночи. Вторичный вы не всегда пребывает в согласии с вами первичным.

И наконец, существует некий "беспристрастный свидетель", метакоммуникатор, который, когда он бодрствует, может наблюдать как первичные, так и вторичные процессы как бы сверху, с вершины горы, и способен обсуждать эти прозрения и восприятия.

Что теоретически происходит с процессом Эго?

Восточные и западные учителя определяют эго по-разному, так как основывают свои наблюдения на разных парадигмах. Многие из западных психологов утверждают, что ваше Эго следует развивать и защищать. Однако большинство восточных учителей советуют от него избавиться; никакого Эго нет, говорят они, есть только так называемый "беспристрастный свидетель". Оба эти определения понимают Эго как статичное состояние, что, конечно, бывает редко. Процессуально ориентированное мышление обходит эту проблему, определяя Эго как одного из наших возможных наблюдателей. По крайней мере, для начала, Эго — это «Я», которое отождествляется с деятельностью.

Эго появляется на свет в качестве близнеца первичного процесса. Таким образом, вначале оно является односторонним, подобно первичному процессу, который раздражает восточного практика медитации. Именно поэтому он так желает избавиться от Эго.

На самом деле он хочет пробудить Эго, прекратить его отождествление с повседневными заботами, заставить его отстраниться от них, смотреть на них и в равной степени замечать и вторичные процессы. Адепт медитации надеется преодолеть односторонность Эго и его привязанность к первичному процессу, превратив его в беспристрастного свидетеля.

Во время медитации «Я», или Эго, как его определяет западная психология, попадает в затруднительное положение, потому что оно встречается со вторичными процессами, которые не в ладу с первичными, с каковыми оно до сих пор отождествлялось. К примеру, скажем, сначала Эго идентифицировало себя в качестве приятного человека. Теперь, в своем вторичном процессе, т. е. в снах, видениях, проекциях и т. д. оно обнаруживает мерзкие фигуры, что приводит к конфликту. Этот конфликт создает напряжение и постоянные метания «Я», попеременно отождествляющего себя то с первичным процессом, то со вторичными.

К великой досаде окружающих, которые когда-то считали вас предсказуемым и милым человеком, по мере того как вы растете и изменяетесь, вы временами «переключаетесь», превращаясь в довольно противную личность. Посредством естественных процессов, с помощью психотерапии или благодаря медитации Эго, которое сначала было одним процессом, а потом другим, отрешается от них обоих и становится "беспристрастным свидетелем", или метаком-муникатором, и нейтрально наблюдает за обеими частями самого себя.

Классический терапевт говорит с метакоммуникатором, не идентифицируя его в качестве такового, когда дает интерпретации других частей. Фактически вербальные терапии зависят от метакомму-никатора. Вот почему большинство западных школ психологии стремятся строить и укреплять Эго, первичный процесс; оно должно вырасти до того уровня, когда оно сможет наблюдать себя и вторичные процессы.

Восточные учения подходят к решению этой задачи с другой стороны. Посредством медитации эго ослабляет свою привязанность к первичному процессу, в конце концов трансформируясь в мета-коммуникатора. Теоретические различия между двумя этими школами объясняются тем, что Восток подчеркивает преходящую природу всех вещей, а Запад сосредоточивается на важности этого мира. Таким образом, они расходятся в вопросе о том, чем является или чем должно быть Эго. Обе школы используют этот термин, но связывают его с разными стационарными состояниями: либо с первичным «Я», либо с состоянием, отрешенным как от первичного, так и от вторичного процессов. В процессуально ориентированной парадигме принята точка зрения, отличная от обоих вышеописанных. Говоря процессуальным языком, Эго — это одно из состояний или этапов в развитии метакоммуникатора, или беспристрастного наблюдателя.

Я сожалею, что мне приходится использовать новые понятия — "первичный и вторичный процессы", но, похоже, у меня просто нет другого выхода. Я употребляю термин "первичный процесс" вместо весьма близкого ему термина «сознание», потому что первичный процесс обычно имеет вынужденный характер, в то время как сознание предполагает осознавание и возможность контроля.

В медитации мы можем наблюдать, что наше нормальное поведение принудительно; мысли, организующие нашу «нормальность», неподвластны контролю с нашей стороны! Мы совершаем действия в этом мире, как если бы кто-то без нашего ведома запрограммировал нас их совершать. Такое действие — иллюзия, майя! Действующий — это персонаж сновидения, тот, с кем мы обычно отождествляемся. Мы можем хотеть изменить свое поведение, но оказывается, что мы снова и снова делаем все по-старому. Вот почему восточные практики медитации пытаются остановить первичный процесс или Эго, обычно ассоциирующееся с ним. Они хотят остановить мир и освободиться от его круговорота, от ригидного Эго.

Например, пока я провожу отпуск здесь, на побережье Орегона, я часто просыпаюсь утром, завтракаю и разговариваю с Барбарой, даже если я полностью не вовлечен в эти действия. Таким образом, большая часть моей трапезы и разговоров представляет собой первичный процесс. Это заставляет мой мир вертеться. Возможно, мой вторичный процесс не слишком интересуется едой и беседами. Мой метакоммуникатор — это тот, кто наблюдает за этими событиями и описывает их; это я, который не отождествляет себя ни с одним из этих процессов, а посмеивается над обоими, пытаясь заставить первичный процесс открыться вторичному.

Я не могу рекомендовать кому-либо медитацию, пока этот человек отождествляет себя со своим первичным процессом и удовлетворен этим и пока нет вторичного процесса, достаточно сильного, чтобы вступать с этим в противоречие. Такой человек разумно конгруэнтен и удовлетворен собой. Он счастлив тем, каков он есть, и больше ему ничего не требуется. Некоторые из величайших людей — это те, кто благодаря грубой силе своего первичного процесса и чудесам своей человеческой природы преодолевают личные проблемы, пробиваются сквозь тупики, становятся индивидами и самими собой наперекор суждениям окружающих, и делают все это не признавая и никогда не пробуя практиковать медитацию. Потребность в медитации возникает, когда наше первичное самоотождествление, наш нормальный образ жизни дают сбои. Медитация возникает самопроизвольно, когда наша внутренняя жизнь более не может оставаться в покое, когда ее начинает потряхивать, когда она начинает роптать и видеть сны, восставать и побуждать нас проснуться.

Наши сенсорные каналы могут использоваться для реорганизации известных процедур медитации, вне зависимости от их философских основ. К тому же использование каналов — мощный инструмент при работе над трудными аспектами медитации. В качестве вступления давайте рассмотрим следующие каналы и основывающиеся на них различные медитативные процедуры:

1. Телесное чувство или проприоцепция: хатха-йога, дзэнское дыхание по счету, массаж, аутогенная тренировка, методы релаксации, биологическая обратная связь.

2. Визуализация: наблюдение одной точки, янтра-медитация, работа со сновидениями.

3. Слух: игра на барабанах, мантра, медитация-молитва, внутренний диалог.

4. Движение или кинестетика: тай цзи, суфийские танцы, аутентичное движение.

4. Взаимоотношения: Тантра, даосская алхимия, сидха-йога.

5. Глобальные явления: поиск видений у американских индейцев.

В главе 4 я кратко объясню различные техники, относящиеся к каждому каналу. Основательное изучение всех этих техник медитации само было бы важной работой.

Большинство процедур медитации привлекают нас и влияют на поведение, изменяя наше состояние осознания. Измененное состояние возникает, когда мы сосредоточиваемся на чувственных восприятиях, не используемых нами сознательно. Позвольте мне объяснить измененные состояния и их взаимосвязь с каналами.

Мы постоянно используем все вышеупомянутые (и еще некоторые другие) каналы. В то же время для самоотождествления мы пользуемся лишь немногими из них. Те, к которым мы прибегаем часто и сознательно, «заняты» нашим осознаванием. Если мы не используем их намеренно, то они "не заняты" нашей сознательной осведомленностью; она по-прежнему может их использовать, но мы просто не обращаем на них внимания. Если канал, скажем, визуализации «занят», то сосредоточение на нем дает нам ощущение чего-то привычного. Если канал не используется или "не занят", сосредоточиваясь на нем, мы испытываем странное, сноподобное или «отдаленное» чувство.

Один из наименее развитых каналов у большинства из нас — телесное чувство, или проприоцепция. Проприоцепция обычно "не занята" нашим обычным осознаванием. Это означает, что мы не уделяем внимания температуре своего тела, разного рода давлениям и напряжениям в нем. Сосредоточение на незанятом канале, таком, как проприоцепция, создает измененное состояние; оно "останавливает мир", потому что просто видеть мир нам привычнее, чем намеренно его чувствовать.

Любой ритуал или процедура медитации, которая рекомендует вам сосредоточиться на проприоцептивных переживаниях — ощущении дыхания, мышц или сердцебиения — автоматически порождает измененное состояние. Ваше обычное ощущение мира прекращается в результате использования ранее не занятого канала, независимо от религиозных или философских убеждений, сопутствующих такому сосредоточению.

Ритуалы, подобные дзэн, где практикующий сосредоточивается на дыхательных ощущениях, или хатха-йоге, где он обращает внимание на мышечные ограничения в телесных позах, называемых асанами, дают нам доступ к проприоцептивным переживаниям и отдых от нашего обычного мира (Судзуки, 1970; Айенгар, 1968).

Аутогенная тренировка программирует осознавание проприоцептивного канала посредством сосредоточения на напряжении и температуре разных частей тела. Это расслабляет мускулатуру, создающую наши первичные побуждения, и отвлекает внимание от основных каналов, позволяя нам переживать то, что ранее было неизведанным (Шульц и Люте, 1955).

Массаж также пробуждает проприоцепцию путем усиления осоз-навания тех частей тела, к которым мы обычно не прикасаемся. Измененные состояния сознания возникают при массаже за счет отключения восприятия обычных каналов и усиления проприоцепции в результате касаний, растяжения и расслабления мускулатуры.

Ритуалы, которые включают в себя фокусирование зрения на геометрических построениях, таких, как янтры и мандалы, создают ощущение покоя и сосредоточенности, направляя взгляд на гармонические структуры и не позволяя ему останавливаться на всем, что попадается ему на пути (Ханна, 1979). Измененные состояния создаются не путем смены каналов, а за счет блокирования основного канала и наполнения его новой информацией (см. рис. 1).

Визуализация также может вызывать измененное состояние, если до этого фокусом осознавания была проприоцепция, например боль. Если кто-то испытывает сильную боль, он может обнаружить, что сосредоточение на пламени свечи или визуализация световой точки представляют собой весьма эффективный способ ослабления боли. В действительности симптомы, вызывающие боль, вовсе не уменьшаются; просто осознание переключается с проприоцепции на визуализацию. Замечали ли вы, что, сидя в кресле дантиста, вы блокируете боль во рту, стискивая пальцы или разглядывая точку на потолке? Это бессознательная попытка переключить каналы и изменить объект вашей проприоцепции.

Популярность многих медитативных ритуалов отчасти проистекает из той потребности, которую люди испытывают в наркотиках, посещении друзей или сидении у телевизора. У людей есть бессознательное желание переключить каналы, освободиться от первичного процесса и боли, изменить жизнь. Методы переключения каналов, о которых будет рассказано в этой книге, поддержат читателя в работе с болью, так что ее можно будет преображать, а не уничтожать.

Рис. 1 Мандала как визуальная медитация

Звуки барабанов, громкая музыка и даже коммерческие телепрограммы могут заполнить наш слуховой канал и блокировать обычный, внутренний диалог, вызвав измененное состояние сознания (Возиен, 1972; см. также рис. 2). Чтение мантр, повторение определенной молитвы, пение или гудение обладают таким же эффектом. Слуховые сигналы вызывают трансовые состояния двумя путями: они либо заглушают обычный внутренний диалог, либо переключают фокус внимания на проприоцепции, так как ритм и музыку можно ощущать физически, а не только слушать. Все мы знаем, что можно чувствовать пение через вибрации в легких, спине, гортани и голове.

Недавно я встретил шамана, основной метод исцеления которого заключался в том, что он кусал или слегка бил страдающего человека (усиливая его проприоцепцию), пока тот не находил свою песню. Взаимодействие проприоцепции и музыки в этом случае происходит через перевод ощущения острой боли в песню. Понятно, что переключение каналов и нахождение песни посреди великого смятения трансформируют состояние.

Рис. 2. Игра на барабанах как слуховая медитация

Юнговская концепция активного воображения опирается на исключительно визуальный и слуховой ритуал. Человек видит и слышит образ сновидения или персонаж своей фантазии1. По контрасту с большинством практик медитации, которые протекают достаточно пассивно, Юнг рекомендовал «активное» участие, взаимодействие и даже конфликт с собственными ощущениями. Этот спор с «бессознательным», как называл его Юнг, изменяет как участника, так и материал, с которым он работает. Хотя активное воображение обычно принимает форму внутреннего диалога, практикующий может также нарисовать свои сновидческие переживания (см. рис. 3 и 4 — работы клиентов Юнга).

Процессуально ориентированная медитация расширяет активное воображение, так что его можно использовать, когда визуальный канал меняется. Если мы видим персонаж сновидения и бессознательно начинаем двигаться, создается впечатление, что наш образ пропал. На самом деле процесс лишь сменил каналы. Информация, которая ранее явилась как видение, теперь проявляется в движении и обрабатывается в этом канале. Последователи Юнга расширяют активное воображение на сферу движения в процедуре, называемой "аутентичное движение" (Уайтхауз, 1979).

Подобно проприоцепции, кинестетика, или движение, у большинства из нас редко бывает развитым каналом. Однако в неиндустриальных сообществах ритуальные движения и танцы играют исключительно важную роль (Возиен, 1972). Каждому знакомо измененное состояние, наступающее, когда мы движемся под музыку. Кажется, что обычная жизнь останавливается, когда вы покачиваетесь под настроение песни или охвачены ее страстью.

Некоторые хорошо известные двигательные медитации, например медитация при ходьбе (сосредоточение на движениях ног в ви-пасане), судя по всему, компенсируют длительные сидячие медитации. В тай-цзи все по-другому: движения танцора организованы так, чтобы разыгрывать специфический паттерн, космическое Дао. Цель кружения дервиша — изменить нормальное осознавание, что позволяет индивиду переживать божественное.

Взаимоотношения также являются каналом нашего восприятия, поскольку мы'часто получаем представление о себе через посредство других. Хотя телесный, визуальный и речевой контакты явно играют важную роль, сами взаимоотношения нельзя сводить к про-приоцепции, визуализации, движению или слуховым сигналам, потому что человеческое общение — явление более сложное, нежели просто сумма составляющих его элементов.

Взаимоотношения, как и кинестетика, проприоцепция и движение, обычно переживаются как нечто происходящее с нами, а не то, что мы делаем сознательно. Известные мне медитации взаимоотношений делятся на две категории: медитации телесного контакта и медитации переноса, которые предполагают наличие учителя или гуру.

Идея о том, что измененные состояния и религиозные переживания могут случаться во время сексуального контакта с другим человеком, служит основой ритуалов тантрической йоги, где партнер, в зависимости от пола, переживает себя как Шакти или Шиву (Роусон, 1973). Совершенно очевидно, что западные критики чрезмерно подчеркивают важность сексуального контакта в этих ритуалах. Тем не менее идея Тантры состоит в том, что занятия любовью и йогу можно соединять не для достижения оргазма, а для того, чтобы каждый индивид смог пережить целостность. Йог и его или ее партнер переживают измененные состояния, усиливая свою проприоцепцию и обостряя чувство взаимосвязи.

Даосская йога, также называемая даосской алхимией, — это ритуал, в котором партнеры сексуально возбуждают друг друга и пытаются интегрировать или извлечь друг из друга сущность инь или ян, женственности или мужественности (Ю, 1972). У этой практики много общего с Тантрой. Оба ритуала представляют собой соматические переживания того, что западная психология называет интеграцией или контрсексуальными характеристиками. Интеграция любого содержания или процесса изменяет сознание, открывая для осознавания новые аспекты личности. Тантра и даосская алхимия вносят недостающую противоположную женственность или мужественность в односторонний первичный процесс.

Рис. 3. Активное воображение Юнга.

Рис. 4а. Рисунки клиентов: Детская тревога;

Рис. 4б. Рисунки клиентов: Непрожитая жизнь;

Рис. 4 в. Рисунки клиентов: Ограничение

Учителя сидха-йоги, например Муктананда, рекомендуют специфическую медитацию взаимоотношений, в которой новообращенный поклоняется учителю (Муктананда, 1974). Эта медитация взаимоотношений также является интеграцией, поскольку она расширяет жизненный опыт человека через посредство ассимиляции качеств, которые были перенесены на учителя. Изменение в сознании происходит через переключение самоотождествления. В то время как перед медитацией человек переживал себя как обычную личность, во время медитации он жертвует собой, становясь могущественной вторичной фигурой, богом.

Для американского индейца весь мир — такой же информационный канал, как сновидения и телесные ощущения для других народов. Мать Земля для индейца— канал и источник мудрости. Поиск видений — основная религиозная церемония североамериканских индейцев; это поиск помощи и наставлений от высшей силы, Земли. Американский индеец, принадлежащий к посвященным, может поститься, спокойно сидеть, медитировать или обсуждать свои проблемы с шаманом племени, но его медитация неизбежно включает в себя поиск видений, в котором он погружается в природу, чтобы обнаружить там мудрость, которой недостает в жизни. Он слушает деревья, ждет сновидения, караулит галлюцинации или другие необычные переживания, а потом возвращается к шаману, и они вместе интерпретируют полученный опыт2.

Некоторые из упомянутых нами процедур медитации включали в себя:

1. Подсчет: подсчет вдохов-выдохов с закрытыми глазами.

2. Ходьбу: медитация над переживаниями во время ходьбы.

3. Пускание пузырей: наблюдение фантазий, не принимая в них участия.

4. Аскетическую практику: ограничения в еде и сне.

5. «Фокусирование»: сосредоточение на одной точке, например свече.

6. Мантры: чтение мантр или молитв.

7. Йогу: занятия хатха-йогой и чувствование своего тела.

8. Молитву: принятие философских установок типа — "быть здесь и сейчас", "быть любящей личностью", "следить за тем, чего ты избегаешь", "принимать все как Будда".

9. Взаимоотношения: сосредоточение на любимом, учителе или гуру.

10. Поиск видений: обращение к природе за помощью.

Блокирование каналов, переключение каналов, игнорирование или снижение значения первичного процесса и другие способы создания измененных состояний и "остановки мира" естественным образом происходят с каждым, и их нет нужды сознательно программировать. Научившись следовать собственному процессу, люди смогут самостоятельно открывать эти техники в самих себе, даже если они раньше никогда не читали о них или не изучали их.

В предыдущей главе мы определили медитацию как сбор информации, появляющейся в специфических каналах. Многие люди замечательно медитируют в рамках определенных программ, поскольку они обучались тому, как оставаться в специфических каналах, предполагаемых этими программами. Они избавлены от трудностей медитации, поскольку их процесс остается в этом канале. Тенденция развивать осознавание и привычку только в определенных каналах и игнорировать остальные служит основой большинства ритуалов медитации. Пребывание в одном канале дает вам чувство своей территории и уверенность в инструментарии, с которым приходится работать.

Однако недостаток пребывания в одном канале состоит в том, что оно оставляет дыры в осознании и создает незанятые каналы, где медитация может сбиться с пути. Этого не происходит, если мы понимаем, что медитация — это процесс, который включает в себя разнообразные техники, по мере того как они появляются у индивидуума с течением времени.

Когда мы медитируем со специфическим каналом или программой, мы переживаем помехи как отклонения от пути. Однако мы вскоре обнаружим, что большинство сбоев — это смены каналов. Моя рекомендация людям, раздражающимся от помех: усиливайте осознавание неиспользуемых каналов. Например, медитация взаимоотношений станет более глубокой, если помимо визуализации вы будете чувствовать, двигаться и звучать как учитель. Практикующие хатха-йогу могли бы более аутентично выполнять асаны, если бы их поощряли следовать за некоторыми из своих собственных телесных движений, вместо того чтобы жестко придерживаться программы.

Распознание в ходе массажа момента, когда процесс переключается на визуализацию или на вопросы взаимоотношений, значительно обогатит переживание, даже если терапевт будет просто спрашивать о визуальных образах или о проблеме во взаимоотношениях. Танцевальная терапия только выиграет от привнесения элементов телесной работы с симптомами или сновидениями.

В своих «Йога-сутрах» Патанджали, один из тех, кто первым стал писать о йоге, говорит, что медитация сама себя учит. "Йога учит йоге", — заявлял он (Патанджали, 1953). Я полагаю, он имел в виду, что йога или другая медитативная техника распространяется и развивается сама после того, как вы освоили некоторые из ее основ. Если вы изучили заданную процедуру, сама дисциплина медитации способствует росту осознавания. Тем не менее вначале полезно учиться у наставника, чтобы быть уверенным, что не упущены важные аспекты осознавания. А через некоторое время наши собственные навыки становятся учителем для дальнейшего обучения.

Если мы следуем своему внутреннему процессу, могут быть моменты, когда нам потребуется визуализировать мандалу, барабанить по полу, танцевать для Бога, считать дыхание, сосредоточиваться на другом человеке, искать ответы в лесу или любить своих партнеров. Наш индивидуальный процесс может научить нас любому известному ритуалу или погрузить в пучину дотоле неизвестных переживаний, еще не описанных историками медитации.