• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

Я был бы рад начать этот свой рассказ как-то иначе. Например: «В тот солнечный августовский день в окно агентства «СофиТ» влетел камень, обернутый бумажной запиской с надписью «Помогите», написанной рунами» — или на худой конец так: «В пасмурный день конца лета 2008 года я получил электронное письмо». Но нет, в тот раз, как и почти во все предыдущие, все началось с обычного телефонного звонка. Был август, пятница, послеобеденное время, стояла жара. Все в агентстве только и мечтали о том, как бы побыстрее дожить до конца рабочего дня и вырваться из Парижа. Под моим неусыпным взором все делали вид, что чрезвычайно заняты неотложными делами. Я пил холодный кофе в холле и казался всем (и себе в том числе) самым большим бездельником. Именно поэтому трубку пришлось взять мне. Должен вам сказать, что, когда начинается «что-то такое», всегда кажется, что телефон звонит «как-то не так». Хотя, может быть, на меня так действовала жара — кто знает?

— Здравствуйте, месье — Голос в трубке был женским, очень высоким и почти детским. Мне он показался до крайности испуганным. — Я… я имею честь говорить с месье Кассе?

— Не знаю, честь ли это, но вы попали в точку, — автоматически выдал я одну из своих дежурных острот, — Месье Кассе, меня зовут Жюли Марше, я из религиозного общества «Братья Магдалины». Нам необходимо с вами встретиться в самое ближайшее время. Желательно прямо сегодня, — выпалила она со скоростью пулеметной очереди. Времени на раздумывание у меня особенно не было, и я согласился.

«Ну вот, начинается, — мрачно подумал я, взбалтывая остатки холодного напитка. — Не хватало мне еще «братьев Магдалины». Впрочем, скорее всего, «сестер». И всем всегда все надо срочно и почему-то именно от меня. Зачем я согласился встретиться сегодня?..» Впрочем, ответ был прост — очевидно, потому, что никаких планов на вечер пятницы у меня не было, как не было планов и на выходные. Из двух зол — хандры и работы — я выбрал меньшее. А потому, допив кофе, я направился прямиком к себе в кабинет, чтобы успеть навести хоть какие-то справки о моих будущих посетителях. Они же, по заверению явно чем-то напуганного «брата» Жюли Марше, в тот момент мчались ко мне на всех парах.

Загрузив в поисковую систему «Братья Магдалины», я тут же позвонил одному из своих бесперебойно работающих источников информации в Париже. Да, есть и у меня свои люди в кругах, как говорится, «весьма близких к официальным». Я знал, что, несмотря на погоду и время, «источник» будет на месте. И знал, что получу информацию в течение получаса.

Тем временем я обнаружил в Интернете официальный сайт религиозной организации «Братья Магдалины». На главной странице красовалась фотография фрески с изображением св. Магдалины, расчесывающей длинные каштановые волосы, лицо на фреске довольно сильно потемнело. Никакой особо интересной информации на сайте не оказалось. На нескольких страничках была изложена основная религиозная концепция братства, указаны контактные данные с фотографиями братьев, занимающихся связями с общественностью и принятием в орден новичков. «Брат» Жюли была помощником руководителя главного филиала братства в Париже. Среди «братьев» были и другие «сестры». Видимо, братство не страдало излишней бюрократизацией и чрезмерной ортодоксальностью взглядов.

В ожидании информации от своего источника я стал просматривать сайт более внимательно. Выяснил, что, судя по всему, филиал в Париже был не только главным, но и единственным. На страничке с основными религиозными положениями было сказано, что, ни много ни мало, Иисус Христос был… женщиной. Ну что ж, вполне понятно. Дэна Брауна читали все, в отличие от моих писаний. И восторженные светловолосые барышни вроде Жюли Марше тому не исключение. Логично было бы назвать это их братство «сестринством». Интересно, что они хотят? Чтобы я написал книгу о Магдалине? Или о Христе?

Боюсь, переплюнуть мистера Брауна будет не так-то просто, хоть меня и сравнивают с ним все, кому не лень.

В этот момент компьютер просигналил мне о новом электронном письме. Это было более подробное досье на «Братьев Магдалины».

Итак, образовалось братство восемь лет назад. Инициатором и главой его был вовсе не разочаровавшийся священник, а самый обычный на первый взгляд профессор искусствоведения Шарль Марше. Сегодня в Париже насчитывалось около семидесяти «братьев Магдалины». Кроме парижского, у братства действительно больше не было филиалов. Братство было зарегистрировано как общественная организация. «Братья» дважды привлекались к административной ответственности: первый» раз за неуплату налогов на сумму в пару тысяч евро, а второй — за несанкционированный митинг возле книжного супермаркета, где наряду с другими книгами продавалась и Библия. «Библия только для лицемерной церкви!» — громко возмущались собравшиеся перед супермаркетом пятнадцать членов братства, за что' и были задержаны полицией. Демонстранты не сопротивлялись, вели себя мирно и вскоре были отпущены из полицейского участка. Других данных о них не было. Как говорится, «не привлекались». Ни с кем не ссорились, особенно активно свою точку зрения не пропагандировали. У властей к ним претензий не было, у них к властям — тоже.

Шарль Марше, француз пятидесяти шести лет, досье на которого также предусмотрительно прилагалось к файлу о «Братьях Магдалины», действительно был тихим, спокойным и особо ничем не примечательным профессором искусствоведения, изучавшим изобразительное искусство древних европейских племен. Как это связано с Библией и версией о том, что Христос был женщиной? Ни сам Дэн Браун вместе со всеми его поклонниками и последователями, ни его литературное творчество не относились к древним европейским племенам — разве что уровень интеллектуального развития бывал порой вполне сопоставимым…

Ответ на все эти вопросы пришел ко мне сам — дверь открылась, и на пороге появилась Софи в сопровождении двух посетителей. Как я понял, это были Шарль и Жюли Марше. После взаимных приветствий я незаметно вооружился диктофоном и приготовился к разговору.

— Даже не знаю, с чего начать. Наверное, вы уже кое-что о нас знаете, — сказала Жюли Марше, усаживаясь в кресло напротив меня и неуверенно поглядывая на своего отца. А в том, что Шарль Марше был ее отцом, не было никаких сомнений — фамильное сходство было налицо. Черты лица, манера держаться были у них совершенно одинаковыми. Оба сразу чрезвычайно располагали к себе. У Жюли были серые глаза и курносый носик. Мальчишеская стрижка делала девушку еще более юной, хотя ей и так нельзя было дать больше двадцати — двадцати двух лет.

— Начните с самого начала, — довольно мрачно посоветовал я.

Юная помощница руководителя «Парижского филиала братства» покраснела и явно смутилась, — Мы — религиозная организация. Впрочем, наш сайт вы наверняка уже видели, и мне особо больше нечего добавить. Вряд ли вас заинтересует наша религиозная позиция. И мы пришли говорить не о ней, а о другом. Если начинать с самого начала, — девушка улыбнулась, — то все началось, когда мой отец во время экспедиции в пещеры Люсак-де-Шато нашел старинную фреску.

— Фреска была не европейского происхождения, — вмешался профессор и осекся. — Но я это, правда, только потом понял.

— Да, — продолжала Жюли. — Тогда это было не понятно. Скорее, это был довольно небольшой фрагмент фрески на отдельном камне. Он не содержал никаких изображений, только письмена. Отец передал его одному из своих коллег, поскольку это была полностью его епархия. Папе это было не очень интересно. Мы… Папа занимается рисунками, а не текстами. Он просто хотел знать, что там написано, после того как его коллега расшифрует текст. Через несколько дней после нашего возвращения домой, в Париж, позвонил папин коллега, доктор Бернар. Он был очень взволнован, хотел встретиться как можно скорее, сказал, что фреска — очень ценное открытие. Еще он сказал, что послал нам перевод текста по электронной почте. Мы договорились встретиться на следующее утро в университете. Но в тот же вечер доктор Бернар упал с лестницы у себя дома. — Чувствовалось, что Жюли тяжело об этом рассказывать. — Он упал… очень неудачно… Он погиб.

Она замолчала. История показалась мне довольно банальной: скорее всего, это был подстроенный несчастный случай, чтобы украсть злополучный камень с надписями. Я ждал, пока она продолжит. Прошла минута, затем Жюли опровергла мои предположения.

— Фреска? Нет, она не пропала. Когда полиция расследовала это дело, мы тоже сначала подумали, что доктора Бернара могли убить, чтобы похитить фреску. Но она была на месте. Было некого подозревать, доктор ведь жил один. И дело закрыли: несчастный случай. — Она снова замолчала.

— Вы хотите, чтобы я выяснил, как погиб доктор? — спросил я. — Но тут вам, скорее всего, лучше пойти к частному детективу или в полицию, если вы знаете что-то еще.

— Нет, — ответила Жюли. — Мы думаем, это и вправду был несчастный случай. У доктора были проблемы со здоровьем, у него… могла закружиться голова. Да и возраст… Но дело не в нем, дело во фреске. Доктор Бернар расшифровал ее. Это действительно очень старая фреска. Ей более пяти тысяч лет. Даже странно, что она так сохранилась. И она точно не из Европы. Но, главное, что эта фреска — старинное предсказание. Скорее, даже предсказание-предание. В ней говорится, что через восемь лет от первого года второго тысячелетия, — тут Жюли сверилась с бумажкой, которую держала в руках, — люди создадут большую змею, которая будет пожирать свой хвост. Сначала змея будет лежать спокойно. Но затем ее голова станет черной и она проглотит весь свет. Это будет наказанием человечеству за гордыню, за стремление к гигантизму. Это будет что-то вроде второй Вавилонской башни.

Только это будет очень суровое наказание, погибнет уже весь мир. Мы долго думали, что же это за зло такое, которое люди создадут сами… И кажется, поняли. Месье Кассе, это же адронный коллайдер! Вы наверняка слышали о нем. И слышали о черных дырах. И вообще… обо всем этом эксперименте.

Мягко говоря, я был немного озадачен. Такого поворота событий я не ожидал. Было вовсе не похоже, чтобы милая француженка и ее нервничавший отец были не в себе. Да они себя так и не вели. Они просто излагали факты и, казалось, относились к сказанному в древней фреске как к написанному в утренней парижской газете. То есть явно без должного сомнения. Они были очень напуганы и очень нервничали. Лицо Шарля Марше покрылось красными пятнами, он мял в руках носовой платок.

. — Так чего же вы хотите от меня? — спросил я.

— Мы хотим, чтобы вы опубликовали об этом статью. На книгу нет времени, это нужно сделать как можно скорее. Этот коллайдер, весь этот эксперимент — он очень, очень опасен. Мы хотим, чтобы вы собрали материалы, доказательства. К вам обязательно прислушаются. У вас есть имя, то, что вы скажете, не пройдет незамеченным. Мы… мы заплатим вам гонорар. Как журналисту и как исследователю. Люди должны остановить коллайдер, потому что их жизнь в опасности.

Сказать, что я был огорошен, значило не сказать ничего. Конечно, я слышал о проекте европейских физиков, но особенно не вникал в него и, честно говоря, не понимал всей этой шумихи вокруг коллайдера. Не машину времени же, черт возьми, изобретают! Поэтому я взял пару дней, чтобы подумать, и обещал сразу же сообщить, как только приму решение. Дело было даже не в гонораре. Я бы взялся писать об адронном кол-лайдере, да хоть о черте в ступе, если бы у меня были хоть какие-нибудь факты. А тут — фреска и змея с черной головой! Да еще напуганные профессор и его дочь. Возможно, их напугало то, что случилось с их другом, доктором Бернаром. История не из приятных, ничего не скажешь. Но с пожилыми людьми и в самом деле иногда происходят несчастные случаи — Или они что-то недоговаривают?

Рабочий день закончился, сотрудники агентства вырвались наконец на свободу из душного офиса. Софи принесла мне кофе и тоже упорхнула. Жаркий вечер пятницы стал еще более отвратительным. Но я твердо решил: «Сегодня работать!»

Когда все наконец покинули меня, я запер дверь, выключил порядком надоевшую музыку, закрыл жалюзи на окнах и принялся изучать вопрос о Большом адронном коллайдере.

Когда не знаешь, с чего начать развитие темы, начни с самого начала, с первого слова, — один из добрых и самых лучших советов моего первого преподавателя журналистики. И я начал. Первейшее «начало» лежало, разумеется, в энциклопедиях. Информация там содержалась довольно общая, но пока мне и этого хватит. Я узнаю, куда копать дальше. «Первое слово», точнее, три слова здесь были «Большой адронный коллайдер». Что это такое?

Большой адронный коллайдер, он же БАК, он же Большой адронный ускоритель на встречных пучках — один из проектов огромного ускорителя частиц, с помощью которого будут проводиться эксперименты в области фундаментальной физики, связанные со сверхпроводимостью, сверхэнергиями и еще большим количеством различных «сверх». БАК построен под эгидой ЦЕРНа — Европейского совета по ядерным исследованиям — на границе Франции и Швейцарии, к востоку от Женевы, у подножия Юрских гор.

Фактически коллайдер — это большая труба, проложенная в специально вырытом тоннеле на глубине около сотни метров. В кольце длиной 27 километров, сделанном из этой трубы, мельчайшие частицы вещества будут разгоняться до скорости, близкой к скорости света, а затем будет изучаться энергия их столкновений. При этом в коллайдере, называемом некоторыми «атомодробилкой», частицы будут разбиваться буквально вдребезги, ведь скорость столкновения будет просто огромной.

На официальном веб-сайте самого ЦЕРНа сказано:

Все указывает на то, что при… огромных… энергиях порядка… терраэлектронвольт… речь идет о новой физике, и именно там скрываются ответы на некоторые самые фундаментальные вопросы нашего времени.

В результате ученые хотят понять, из чего на самом деле состоит материя, а следовательно, и вся Вселенная. И что такое гравитация. И как образовался весь наш мир. Не только планета Земля, а вся Вселенная. А кто же, собственно говоря, не хочет этого понять?

Строился Большой адронный коллайдер с 2000 года и к 2008 году был наконец построен. Тестирование его назначено на самое ближайшее время — осень этого года. Основной запуск — не позднее середины 2009 года.

Что ж, эксперимент более чем нескромный, но, судя по всему, для науки необходимый. Не всем же, как Эйнштейну, дано делать грандиозные открытия и доказывать важнейшие теории, сидя у себя в кабинете с карандашом и листком бумаги. Надо и практиковаться.

В строительстве Большого адронного коллайдера и в работе ЦЕРНа сегодня принимают участие два десятка стран: не только государства Западной Европы, но еще и Япония, Китай, США и Россия. Поэтому — да и не только, видимо, поэтому — никто не держит в секрете такое масштабное предприятие. А раз что-то не держится в секрете, значит, об этом обязательно есть «общественное мнение». Его можно узнать только у тех, кто его создает, то есть у самой общественности. Не у ученых-физиков или инженеров, а у менеджеров и продавщиц косметики. Ну и у прессы, разумеется, куда же без нее, родимой… А значит, надо идти в Интернет — огромный информационный ресурс, но и такую же огромную выгребную яму общества. Ведь общественное мнение — к сожалению или к счастью — порой гораздо важнее, чем факты. Впрочем, хватит ходить вокруг да около. То, что я прочитал в Сети, меня изрядно повеселило. Правда, в первый момент.

«Если верить паникерам, — думал я, роясь в новостных порталах, — жить всем нам и в самом деле осталось даже меньше года». А паника в Интернете творилась действительно повсеместная. Особенно отличились, конечно, форумы и книги комментариев к сайтам желтой прессы, религиозные и развлекательные ресурсы. После всего, что я прочел в Сети, Шарль Марше со своей древней фреской и предсказаниями о гигантской змее с черной головой казался лишь немного взволнованным пожилым профессором.

Не могу не привести одну чрезвычайно «вдохновляющую» цитату. Да простит меня автор за то, что я опустил электронные ссылки. Тем более что я нашел это послание на различных сайтах как минимум на двух разных языках, подписанное различными именами. Оно и понятно — под своим настоящим именем в Сети уже мало кто пишет. Послание было чрезвычайно громогласным, причем больше половины слов были напи-сань1 разноцветными крупными буквами, которые я здесь опускаю:

Прошу, ПОЖАЛУЙСТА, прочтите. Задумайтесь о вероятности зарождения и гибели разума. Вероятность образования лишь одной молекулы ДНК на Земле невообразимо ничтожна, это одна на 110… 0… О — там восемьсот (!) нулей, добавьте вероятность зарождения Разума. Вы только представьте, сколь мы, люди, уникальны во Вселенной! Возникновение Человечества это беспрецедентный случай. А значит, даже ничтожнейший риск возможен. Проект ЦЕРНа допускает неведомые последствия опытов. Любая непредсказуемость допускает негативный риск, поэтому запрещается ставить эксперименты над людьми. Известны факты риска собственной жизнью во имя Науки, но никакой риск жизнью Землян недопустим! Однако вопреки научной этике, усыпив срвесть уходом от оценки рисков Большого адронного коллайдера, ЦЕРН из прихоти рискует всеми нами. Вы видели фото БАК? Нам внушают: сей монстр не опасен, выпятив данные одинокого протона. При этом ЦЕРН цинично отождедтвляет единицы частиц космического фона со скопищами сотен миллиардов протонов БАК в ничтожном пространстве. Чтобы сжать упертые одноименные заряды и принудить ко встрече, ЦЕРНу нужны жуткие потуги: полчища в сотни миллиардов протонов огромным усилием сдавят тоньше волоса и с чудовищной энергией в сто килограммов тротила разгонят до скорости света, чтобы затем экспрессы сгустков протонов шарахать лбами. Все последствия их теориям неведомы в этой клоаке хватит пищи разверзнуться как черной дыре, так и иной ужасной мерзости. Но ЦЕРНу бешеных протонов мало. Пронесет с протонами, проведут и более зловещие опыты с ионами тяжелых атомов. Это безумие, ЦЕРН из любопытства хочет испытать на нас Большой взрыв, лицемерно увещевая всех об абсолютной безопасности БАК. В общем, все мы пассажиры-заложники смертельного коллайдера и без средств спасения. Гаранты безопасности Землян — это опьяненные возможностями коллайдера горе-ученые, готовые на все ради оголтелого познания и Нобелевской премии. Их беспечность и безразличие к Мирянам обусловили трагедию Хиросимы и Нагасаки, Чернобыля. Люди! Очнитесь! Пока еще не поздно, ПРОТЕСТУЙТЕ! Остановим Большой адронный коллайдер — исчадие Армагеддона Человечества. Во имя жизни на Земле и судьбы будущих поколений людей.

Змея с черной головой оказалась одним из наименее диких образов. Я написал электронное письмо своему школьному приятелю, Максу Эндгеру, который преподает физику в Мюнхене и с детских лет славится весьма трезвым взглядом на вещи и уравновешенным характером. Мы не виделись с Максом лет пять. Я поинтересовался его мнением о Большом адронном коллайдере. Спустя пару часов Макс позвонил мне на мобильный и сообщил, что он сейчас как раз преподает по обмену в колледже под Парижем и живет в общежитии там же.

Я погрузился в «мерс» и отправился на встречу с Максом. Я очень надеялся, что мы будем не только шутить о славных школьных временах, а еще и поговорим о коллайдере. Но, к моему удивлению, Макс оказался очень серьезен и с порога взял быка за рога.

— Этьен, зачем тебе понадобилась эта штуковина? — ~ спросил Макс, почти не поздоровавшись, хотя мы не виделись черт знает сколько времени. Мог бы спросить о том, как я поживаю, — тоже мне, школьный друг называется.

— Какая такая штуковина? — удивился я, прекрасно понимая, к чему он клонит.

— Большой адронный коллайдер, — раздраженно ответил мой приятель.

Не очень понимая такую реакцию обычно флегматичного Макса, я вкратце поведал ему о «Братьях Магдалины» и об их просьбе. Макс пришел в настоящую ярость.

— Надоели, — бегая из угла в угол по своей комнате, рвал и метал он. — Надоели! Еще одни деятели! Сектанты, религиозные фанатики, сумасшедшие старухи, вздорные недоучки, недоделанные физики, адвокаты, суды, парикмахерши, которым не о чем почесать языком, прыщавые подростки, подвисающие на всех сайтах подряд, скучающие менеджеры и офисные секретарши! Ну, кто еще будет высказывать свое бесценное мнение об этом разнесчастном коллайдере?! Надоели! Не дают спокойно работать! Конец света у них, видите ли, настанет! Черная дыра уничтожит половину Европы, и им негде будет просиживать в офисах по восемь часов в день без дела! Туннель в параллельный мир у них откроется! Оттуда пролезут инопланетяне и начнут войну миров! Нет, что я говорю! Мир вообще весь разлетится вдребезги. Жизнь начнется сначала, раз эта чем-то кому-то не угодила! Ну, какая еще версия на этот раз?! И ты, Брут, вместе с ними?!

Ярость моего друга была настолько неподдельной, что я и впрямь почувствовал себя в чем-то виноватым. Немного унявшись, Макс рассказал, что он работает в группе немецких физиков по проекту Большого адронного коллайдера в ЦЕРНе и что именно он отвечает за связи с общественностью в своей группе.

— Ты представляешь? — возмущался Макс, сверкая стеклами своих очков. — Они звонят, пишут и даже приходят. Они просят, умоляют, угрожают, требуют остановить, взорвать, уничтожить коллайдер. Они знать не знали о тех коллайдерах, которые работали до этого. И совершенно не беспокоились. А теперь они разволновались. Потому что он, видите ли, самый большой. Я иногда думаю, что кто-то поднял эту панику намеренно. Это все ваши СМИ виноваты! Невозможно нормально работать! Никто не хочет никаких знаний! Наука никому не нужна! Всем, видите ли, страшно. Как дикарям в каменном веке во время грозы! Только тут даже молния в голову не ударит! Нет, я точно уверен, что это сделано намеренно. Для того, чтобы уже никто не воспринимал науку всерьез! Или чтобы заработать денег на статьях или продаже футболок с надписью: «Спаси мир от коллайдера!» Уж не знаю для чего еще. Все они… их нужно оштрафовать, запретить панику! Причем оштрафовать нужно не газеты и сайты, которые размещают эту информацию, а тех, кто ее заказывает! Ведь кто-то ее начал?!

Людей с неустойчивой психикой ведь очень много, — вещал Макс как заправский психиатр. — Психические расстройства возникают по поводу и без. Боятся метро, собак, клоунов, зеркал, ведьм, сглаза. То, чего мы боимся, зависит от всей нашей жизни, от типа личности, а также жизненного опыта. Современная психиатрия довольно успешно справляется с этими болезнями. Две трети населения ходит к врачам по этому поводу! И тем, у кого развилась «кол-лайдерофобия», тоже пора прямиком к психотерапевту. Либо, если они еще не безнадежны, в библиотеку — читать книги по физике, чтобы понять, что здесь к чему, и не распространять безграмотный бред!

— О научных исследованиях, да и каком-то научном явлении вообще, — продолжил Макс, когда мы уже сидели в кафе, — очень редко так много говорят. По крайней мере, об исследованиях вне космоса. Ну, с одной стороны, это вроде бы и неплохо. Население всей планеты знает о том, что существует Большой адронный коллайдер, когда он будет запущен, как он работает — хотя бы в общих чертах. Если бы этой шумихи не было, думаю, мало кто бы заметил этот эксперимент, как не замечали и предыдущие коллайдеры. Изначально целью работы ЦЕРНа ставилось создание абсолютно открытой организации, которая в противовес прикладным разработкам по созданию атомного оружия занималась бы только фундаментальными исследованиями строения вещества и происхождения Вселенной. Адронный коллайдер — это не ядерная физика в целом, это ее отдельная отрасль — физика элементарных частиц. По-другому — физика высоких энергий. Этот Большой адронный коллайдер, ускоритель заряженных частиц, отличается от предыдущих тем, что его энергия во много раз больше энергии предыдущих установок. И в этом его величайший успех — ведь чем больше энергия, тем на более мелкие части мы сможем раздробить вещество, тем глубже сможем проникнуть в материю и изучить ее мельчайшее строение.

О предыдущих коллайдерах я ничего не знал, и поэтому Макс рассказал мне о них.

На самом деле — и это было для меня, неуча, полной неожиданностью — Большой адронный коллайдер вовсе не является первым подобным экспериментом. Как уже говорилось, строительство БАК осуществляется под эгидой ЦЕРНа, а начало этому было положено сразу после Второй мировой войны. Пройдясь в основном по Европе, война помимо огромных бед и несчастий помешала развитию в ней фундаментальных наук, в том числе и физики. В то же самое время в США, державе, не слишком-то пострадавшей в сороковые годы, наука и та ее часть, что нас интересует в основном, — физика — получили изрядное развитие. В частности, в то время в Соединенных Штатах как раз и началось строительство крупных ускорителей частиц. Как известно, к 1945 году Штаты уже обзавелись атомной бомбой, которую они не преминули испытать, что называется, «в полях» — и не только ради науки, но и в назидание всем остальным. Думаю, именно этот факт, а также ядерные разработки в СССР привели к тому, что Европа на этот счет опомнилась довольно быстро. Похвально то, что, несмотря на авторитет отдельных европейских стран в развитии физики, ни одна из них не стала «тянуть одеяло на себя». При нависшей над головой угрозе всем хватило разума спасать эту самую голову вместе, не делясь на «себя» и «соседа».

Итак, в 1950 году совет ЮНЕСКО выпустил постановление-рекомендацию о создании общеевропейской организации по научным исследованиям. Спустя три года на свет появился ЦЕРН.

Это детище общеевропейской дружбы и научной солидарности занималось, разумеется, не только ускорителями частиц. Но ускорители — это один из самых известных его проектов. В 1971 году был запущен протонный коллайдер, а десять лет спустя — протонно-антипротонный суперсинхротрон. Изучали в этих устройствах с трудно выговариваемыми названиями электромагнитные и гравитационные взаимодействия.

В середине девяностых годов прошлого века с помощью одного из очередных коллайдеров удалось открыть совершенно новую область в науке. Однако, что интересно, еще тогда тот электронно-позитронный коллайдер строили с большим запасом мощности — в расчете на БАК. С 2000 года предыдущий коллайдер отключили, и вся его инфраструктура была задействована в строительстве БАКа. Ожидалось, что его запуск будет произведен в 2005 году, затем — летом 2008 года. По последним данным, пробный, «маленький» запуск планировалось осуществить буквально на днях, в этом августе.

Слово «адронный» в переводе с греческого означает «твердый, прочный». «Большим», он, собственно, называется из-за размеров. «Коллайдер» происходит от английского слова «столкновение». Пучки частиц ускоряются при помощи специального оборудования, посылаются в противоположных направлениях и сталкиваются. Характер и обстоятельства столкновения фиксируются специальными датчиками. БАК ведь очень просто устроен, а исследования, которые он позволяет проводить, очень важны для науки.

— В принципе, тревоги и опасения людей, не связанных с физикой, понятны, — согласился Эндгер. — Им неизвестны обстоятельства и различия между макромиром космоса и микромиром, создаваемым в лабораториях. Это разные вещи, хотя и взаимосвязанные. И все протесты проистекают из незнания.

— Вовсе не факт, кстати, — продолжал Макс, — что черная дыра может образоваться в результате опыта в коллайдере. Разговоры о возможности появления черной дыры — это лишь результат решения неких теоретических уравнений. Эти решения были предложены математиками и физиками. Но ведь существует множество вариантов, большая часть которых не имеет ничего общего с тем, как на самом деле поведут себя частицы. Могут ли вообще появиться черные дыры в коллайдере или нет, еще предстоит установить.

Макс объяснял мне все происходящее очень образно и доходчиво. Чувствовалось, что он защищает коллайдер далеко не в первый раз.

— Каждый протон, — говорил он, — будет совершать по туннелю чуть больше одиннадцати кругов в секунду, обладая той же кинетической энергией, что и авианосец, двигающийся со скоростью одиннадцать узлов. В коллайдере создан вакуум, аналогичный космическому. Мощности же охладителей, которые работают на ВАКе, достаточно, чтобы охлаждать полторы сотни тысяч набитых доверху холодильников, поддерживая в них температуру чуть выше абсолютного нуля! Чтобы предотвратить какие-либо утечки энергии или материи, в коллайдере закрываются мельчайшие отверстия — меньше одной десятитысячной острия маленькой иголки. Коллайдер — чрезвычайно точный и совершенный прибор. Я много дней думал обо всем этом, когда начал давать объяснения о коллайдере всем этим… правдоборцам. Я должен был сам убедиться в том, что коллайдер безопасен. И я верю в то, что он безопасен. И необходим для науки.

Мы распрощались с Максом лишь к полуночи. Мы почти не обсуждали наши школьные времена, Макс говорил лишь о теоретической физике, о далеких галактиках и зарождении нашей Вселенной. Я не буду это пересказывать. Любой читатель сможет найти эту информацию в какой-нибудь популярной энциклопедии по астрономии и физике. Макс верил, что «коллайдер откроет людям путь к звездам». И я, по правде говоря, даже немного завидовал его вере.

На обратном пути в Париж я обдумывал то, что сказал Эндгер. И, несмотря на все мое желание найти какие-то противоречия или загадки, мне это не удавалось. Довольно обычный для двадцать первого века научный проект, пусть и большой. Полет человека в космос тоже был большим экспериментом, хоть и не всеобщим. Не те времена были, не те… Что до коллайдера, то он финансируется мировыми государствами-лидерами, заинтересованными в том, чтобы не отстать от других. Контролируется ООН, что вполне очевидно. Что ж, фундаментальная наука — двигатель прогресса. Хоть это и звучит немного двусмысленно, если вспомнить, для чего в первую очередь применили ядерные технологии…

Оставался открытым только один вопрос: кто и, самое главное, зачем создал такую шумиху вокруг Большого адронного коллайдера? Откровенно говоря, я был согласен с Максом в том, что все эти слухи появились не сами собой. Как журналист с более чем десятилетним стажем, могу точно заверить вас: если слухи образуются, значит, это кому-то зачем-то нужно. Просто так не бывает ничего. Как не бывает дыма без огня.

Кто-то и вправду хотел, чтобы работа над коллайдером прекратилась. Но кем был этот кто-то? Если он достаточно могуществен, чтобы «раскрутить» общественное мнение на панику такого масштаба, не проще ли было ему просто организовать саботаж в технических работах, поломки, недопоставку комплектующих или в самом крайнем случае взрыв или пожар в научном центре? Вряд ли это была инициатива какой-то группы ученых. Данные, полученные в результате опытов с коллайдером, были обещаны к рассылке всем заинтересованным лицам в научном мире. Все государства, желающие прислать своих ученых в ЦЕРН для работы с коллайдером, могли это сделать, причем за сравнительно скромный взнос на финансирование научных исследований ЦЕРНа. В общем, коллайдер был более чем открытым проектом. Подчеркивалась его значимость для всего человечества. И тут — такой грязный «пиар».

Или же этот «кто-то» хочет, чтобы коллайдер приелся всем, чтобы он примелькался на телеэкранах и в Интернете? Чтобы, когда он будет запущен и ничего страшного не произойдет, на него перестали обращать внимание? И вот тогда-то и совершить нечто действительно страшное?

Я пока не мог представить себе, кому и зачем это было нужно изначально. Потом, конечно, этот клубочек стали разматывать религиозно и консервативно настроенные общества и отдельные не очень уравновешенные личности. Но кто был в этом заинтересован с самого начала?

Я крутил всю эту ситуацию и так и эдак, прикидывая, кому могла быть выгодна шумиха вокруг коллайдера. Я даже навел справки у своего знакомого, который работает в Отделе контроля за экологической обстановкой Правительства ЕС. К коллайдеру у экологов вопросов не было. Все необходимые разрешения были получены десятки лет назад. Этот научный проект работал уже давно, и работал стабильно и беспроблемно.

Я очень не люблю отказываться от расследований. И происходит это весьма нечасто, только тогда, когда они мне по какой-то причине не интересны. Но в этот раз я просто не нашел, за что зацепиться. По словам «Братьев Магдалины», решение должно было быть принято как можно скорее. Я должен был успеть за два дня. Итак, был Большой адронный коллайдер, был ЦЕРН, были религиозно настроенные добросовестные граждане, были и просто-напросто паникеры, напоминавшие тех, кто сжег Коперника и Бруно. Конечно, Шарль и Жюли Марше не относились ни к тем ни к другим. Однако за отведенное мне время я не нашел никаких доказательств того, что коллайдер в самом деле может спровоцировать конец света — тем более так, как говорилось в тексте фрески. Фактов у меня не было.

Мой приятель, физик Макс Эндгер, был прав в том, что и так достаточно паники относительно катастрофы, которая постигнет Землю сразу же, как только в ЦЕРНе нажмут на пусковую кнопку. Ничто из той информации, которая у меня была, всерьез не говорило о том, что коллайдер может привести к концу света или чему-либо подобному. Я не нашел никаких документов, которые могли даже намекать на побочные эффекты от работы этого прибора. Да коллайдер даже не был еще протестирован, не только что запущен, какие там данные!

Если уж на то пошло, то ядерное оружие намного опаснее. Но даже вокруг него сегодня уже не создается такой шумихи. Я же не собирался еще больше раздувать панику, строя бездоказательные и вздорные предположения в духе желтой прессы, рискуя собственной репутацией ради вознаграждения, которое мне выплатили бы «Братья Магдалины». Они были симпатичны мне, поэтому мой вынужденный отказ меня очень расстраивал.

Впоследствии я не раз пожалел о принятом тогда решении. Но, возвращаясь к нему снова и снова, я понимаю, что оно было вполне естественным и логичным. Я стараюсь отбросить эмоции и в своих исследованиях работать только с фактами. А вот фактов-то у меня и не было. Я ищу и не нахожу своей вины в гибели Шарля Марше и исчезновении Жюли. Более того, думаю, что, если бы я тогда обнаружил свою связь с этими людьми, скорее всего, меня постигла бы та же участь. Я понимаю все это, но иногда чувствую вину за то, что не послушался своего внутреннего голоса, который, пока я набирал телефонный номер «Братьев Магдалины», чтобы отказаться от статьи, настойчиво шептал мне, что моим отказом эта история вовсе не закончится. Это лишь начало. Тем не менее я принес свои глубочайшие извинения, выразил свое сожаление и сказал, что за это расследование я не берусь, поскольку не нахожу несоответствий в официальной точке зрения на проект БАКа и работу ЦЕРНа. Голос Жюли сделался еще более испуганным, а затем — сухим и официальным. Мы распрощались.

Время шло. Я работал над очередной книгой, попутно занимаясь текущими делами агентства. Подошло время продлевать договор на аренду офиса, цены на недвижимость росли, и мы все носились с этим с утра до вечера. Судя по всему, к середине августа коллайдер был протестирован на начальном этапе, но, как и говорил Макс, никакая змея ничего не пожрала. Вроде все было относительно спокойно.

Однако спустя три недели, спокойным сентябрьским вечером я прочел на первой полосе послеобеденной «Франсе Пресс-Аженти» о том, что «накануне в Париже раскрыта и пресечена деятельность серьезной террористической группы религиозных фанатиков, выдававших себя за общественную организацию «Братья Магдалины»». «Пресс-Аженти» писала:

Главный вдохновитель группы застрелен полицией при сопротивлении аресту и попытке к бегству, а его дочь, ассистировавшая ему в его деятельности, объявлена Интерполом в розыск, прочие же участники группы арестованы, ведется следствие.

Я неплохо разбираюсь в людях. Меня научила этому работа, и от этой моей способности во многом зависят мои успехи и провалы. Шарль Марше не мог быть террористом, собиравшимся взорвать один из ресторанчиков на Монмартре. Он не мог не только сделать это, но даже планировать. Я чувствовал, что скромный профессор погиб неспроста, и не поверил ни одному слову из газетной заметки. И принялся за расследование дела «Братьев Магдалины» самостоятельно, на свой страх и риск. На сей раз все было гораздо серьезнее, чем подготовка статьи о конце света из-за змеи с черной головой.

Меряя шагами свой кабинет в агентстве, я раздумывал, как — и, главное, кому — могли перейти дорогу профессор Марше и его дочь. Все, что я знал о «Братьях», я прочел на сайте и в коротеньком досье, а также услышал от Жюли Марше. Информация эта касалась фрески и Большого адронного коллайдера. Не было ли именно это причиной? Я должен был разрабатывать все версии и принялся за это немедленно. Я искал, как бы подступиться к арестованным по делу «Братьев Магдалины», раз уж нельзя поговорить с Шарлем или Жюли. И я нашел этот путь.