• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

Вечером, после ужина, группа собирается вновь. Прошедший день оказался богат сильными и личностно значимыми переживаниями. И несмотря на то, что это был всего лишь один день, казалось, что все уже долгое время вместе. Арни начинает занятие рассказом о том, как они с Эми путешествовали по Африке.

Арни: Знаете, по причине собственной интровертивности я всегда переживал, когда приходилось работать с клиентом открыто, на глазах у других. Но меня изменила Африка. Когда мы с Эми сидели в хижине у африканских целителей, вход был открыт для всех. Жители деревни, знахари, их ученики, дети, бабушки, кто угодно мог присутствовать при том, что я считал своим сеансом. Более того, знахари работали не только с нами, они решали и свои задачи. Они обучали двух своих учеников, снимали у родственников опухоли и, что важнее всего, делали что-то для своей общины. Для тех людей сам ритуал и то, что они выудили у нас, было фактически религиозным действом. Ясновидящая жена, целитель-муж, сын, их главный помощник, и все остальные объединялись в любовном, искреннем, экстатическом переживании.

С тех пор я считаю, что моя частная практика — важный индивидуальный ритуал, а работа с людьми в присутствии публики — социальный или глобальный ритуал. Вообще я предполагаю, что ту работу, которой мы будем заниматься в группе, а также все наше обучение можно рассматривать как возрождение древних приемов, как создание современных ритуалов, в которых отдельные люди, пары или семьи, принявшие участие в работе, являются выражением того духа, который мы все ощущаем.

Джим: Имеет ли отношение к тому, о чем вы говорите, концепция “открытого места”, которую используют в Эсалене тренеры-гештальтисты?

Арни: И да, и нет. У Фрица Перлза, как вы помните, было “горячее место” — подушка посередине круга, предназначенная для того, с кем будут работать. Получал возможность работать наиболее агрессивный, тот, кому удавалось первым занять это место. Дик Прайс трансформировал это в более мягкое “открытое место”. Я бы оставил от этой концепции открытость, но заменил бы слово “место”, поскольку работа с людьми включает в себя бесконечно много движения. И еще нужно было бы ко всему этому добавить даосизм. Не только вызывать того, кто хочет работать, но и с помощью шариковой ручки узнавать, кого выберет для работы случай. Когда случай включен в работу — мы работаем с духом момента, с духом группы.

Эми: Все это для меня очень значимо. Совсем недавно я видела сон, в котором целая толпа африканцев строила хижину, а в ней должно было быть открытое место! Мне кажется, они больше не собирались заниматься чистым шаманизмом, они хотели использовать то, что здесь делаем мы. Было так красиво! Садилось огромное солнце, а мы были в африканском буше.

Арни: Давайте этим вечером устроим кросс-культуральное “возвращение в Африку”!

Все засмеялись и выразили согласие.

Эми, ты помнишь Момбасу? Мы были в Африке как дома. Я чувствую, что процессуальная работа зародилась там.

Лайза: Прежде чем мы начали, я хотела бы спросить, каким образом эта работа отражается на терапевте? Можно ли “подхватить” процесс клиента и заболеть?

Арни: Это очень большой вопрос. На этот вопрос существуют разные ответы. Шаман бы ответил “да”. Если во время сеанса его процесс затронет меня, я буду работать с этим на глазах у клиента, конечно, если он мне позволит. Такого рода внутренняя работа имеет свой аналог у шаманов, когда они в состоянии транса отправляются в иные миры, на помощь клиенту. В тот момент, когда кто-то начинает оказывать на меня влияние, для меня важнее всего работать над собой. К счастью, это почти всегда положительно действует на клиента. Он видит, что я тоже живой человек и чаще всего чувствует меня более близким, поскольку в его глазах я теряю свою неуязвимость. Из этой ситуации “контрпереноса” уже нет пути назад. В нее есть только вход, и это очень важно, поскольку до этого момента терапевт действует так, словно клиент существует один, сам по себе.

Много раз так случалось, что мне было больно от того, что неосознанно делал клиент. Как я потом заметил, я прежде всего сразу пытался подавить боль, потому что я не всегда в контакте с моими чувствами. Я стремлюсь просто холодно действовать. Но если я замечаю свои чувства, я стараюсь работать с ними перед лицом клиента или целой группы, используя методы глубинной работы, с которыми мы сегодня утром познакомились [см. главу 4].

Что удивительно — клиент чаще всего и не подозревает о том, что причиняет окружающим боль, и эта случайная “болезнетворность” обычно является тем, что ему следует делать даже в большей степени, но только осознанно! И как только мне удается оправиться от его влияния, я начинаю помогать ему делать то же самое неприятное действие более осознанно и конгруэнтно. И таким образом мы, благодаря Господу, оба можем расти и испытывать друг к другу признательность.

Честно говоря, я больше не боюсь заразиться от кого-то настроением или физическим недугом, поскольку, если бы я и подхватил что-то, я бы решил, что это, возможно, то, что мне зачем-то необходимо. Нельзя получить того, над чем не нужно работать. Не то чтобы я ищу неприятности. Я стараюсь, насколько это возможно, заботиться о своем физическом благополучии и по каким-то причинам не очень заражаюсь чужими проблемами. Но если это все же происходит, я стараюсь немедленно интегрировать их в работу.

Иногда я ловлю себя на том, что мечтаю быть медиумом и получаю такие свидетельства и знания, на которые не мог рассчитывать. Я стараюсь использовать эту информацию для собственного развития и всегда делюсь ею со своим клиентом. Эта ситуация складывается обычно с теми клиентами, которые стыдятся открывать для других свою жизнь.

Билл: Во время сегодняшней работы в паре я переживал глубокую печаль. Это был мой ответ на что-то. Что мне надо было делать?

Арни: Кто знает? А что вы делали? Если бы я был на вашем месте, я бы дал выход своей печали. Я бы сказал, что мне печально. Я бы спросил собеседника, не знает ли он — почему. То, что происходит внутри нас, есть составная часть процесса нашего партнера. Часто бывает, что нас сновидят, то есть мы воспринимаем опыт, который порождает воображение другого человека и который не может реализоваться из-за края. По этому поводу позвольте заметить: если кому-то не нужен его опыт, почему нам не использовать его для себя? Наверняка он для чего-нибудь нам нужен. Мы тоже решаем проблемы. Этот шаманизм полезный, это пища для нашей личной психологии.

Сделаю попутно еще одно замечание: если вы в качестве фасилитатора проводите телесную работу, не надо трясти руками и сбрасывать процесс клиента во вселенную. Такие вещи загрязняют экологическую среду. Никто не знает, как все начинается. Если вы заражены проблемами клиента — работайте над ними, про себя или вслух.

Мы не так много знаем про психические системы, но я все же не уверен, что выбрасывать в пространство отходы — это правильно. Я думаю, будет лучше развернуть или переработать все, что мы подхватим. Если вы будете выбрасывать всю эту агрессивность и неудачливость, они могут попасть прямо на улицу, на кого-то, кто это принять не в состоянии.

Шелли: Так как же различить, где чужой процесс, а где ваш?

Арни: Это зависит от вашей личной точки зрения. Я не думаю, что процесс принадлежит кому-то одному. Мы несем в себе части глобального поля, в котором все существуем. Всякий, кто видит, слышит, чувствует, ощущает что-либо, должен быть благодарен за эти переживания, должен пытаться как можно лучше использовать их для своей пользы и для других. Если взглянуть на это так, то через меня проходит все и в то же время ничего.

На несколько минут все погружаются в молчание. В течение следующего часа с Арни работают четыре человека. О двоих говорится в этой главе и о других двух — в следующей.

Арни [смотрит по сторонам]: А теперь довольно теории. Как решим, кто хочет работать?

Люди поднимают руки. Арни кивает.

Многие хотят работать. Станем крутить ручку? Давайте примем групповое решение. Сегодня после обеда мы почти начали работать с Энни.

Группа единодушно соглашается, что должна работать Энни. Энни поднимается с места и проходит в центр круга к Арни. Они становятся лицом к лицу. Арни молча ждет.

Энни: Арни, я бы хотела работать с детскими сновидениями, с моим диабетом и проблемами жизни. Я должна рассказать сновидение?

Арни [кивает]: Прошу. [Он быстро отходит и берет клочок бумаги, чтобы на нем писать.]

Энни: Я много раз в детстве видела этот сон. Он был…

Арни садится на пол и начинает записывать ее сон, а Энни продолжает стоять. В группе возникает смех.

Арни: Негативная обратная связь! Видите, я хотел сидеть, но она с этим не согласилась. Это не то, что ей надо. Ей надо стоять и рассказывать сны. Хорошо. Возможно, в этом частично состоит ее работа.

Энни: Во сне я нахожусь во дворе дома, в котором я жила в детстве. Я слышу, что откуда-то, не знаю откуда, доносится музыка, словно играют на мандолине. Потом я вижу большого черного сокола или ястреба, который что-то несет, он повернут в профиль ко мне. Я так и стою, вне себя от страха.

Арни: Ага, там стою, здесь стою… Вне себя от страха? Ястреб, угу… Диабет… а что такое диабет?

Энни: Усталость, голод, жажда, плохое зрение.

Арни: Хмм. А долго у вас диабет?

Энни: Последние три года.

Она описала диабет, перечислив симптомы, которые могут сопровождать различные заболевания. Арни хочет получить более привязанное к чувствам описание того, как Энни воспринимает свой диабет. Поэтому он задает вопрос: “Почему бы вам не попробовать дать мне диабет?”

Энни [пораженно]: Дать диабет?

Арни [шутливо]: Ну, а почему нет? Представим, что я шагаю себе по жизни, а вы заражаете меня диабетом.

Он начинает ходить по кругу. Энни смотрит, не трогаясь с места, хихикает, а потом пускается следом. Двумя руками она очень твердо укладывает его на пол. Он слабо сопротивляется, но она опять толкает его. Она фактически сидит на нем верхом. Он опять старается вернуться в сидячее положение, в то же время подбадривая ее.

Арни: Давайте дальше, вы все делаете просто замечательно. У меня такого диабета никогда не было!

Энни [смеется]: Это смешно. [Она выглядит несколько удивленной своим собственным весельем.]

Арни [в тон ей]: Забавно иметь диабет, ведь правда? Давайте повеселимся.

Энни продолжает толкать его на пол, препятствуя его попыткам встать.

Энни: Сиди там.

Арни [провоцирует ее]: Сидеть здесь?

Энни [делает паузу]: Можно вставать, но медленно! Я желаю, чтобы ты поменьше двигался.

Арни встает и подпрыгивает. Энни ловит его за руки.

Энни: Нет, нет. Не так сильно.

Арни: Покажите мне, как надо двигаться. Покажите те движения, которых вы от меня ожидаете. Мне было приятно, когда вы держали меня за руки. Идите дальше, получайте удовольствие от того, что делаете, выдумывайте. Я жду, когда вы мне скажете, как мне следует двигаться.

Находясь по-прежнему в роли “творца диабета”, Энни говорит: “Вот так”. Она медленно передвигает ноги, свесив голову и ссутулившись. Ее ноги тяжело волочатся по земле. Арни принимается отзеркаливать ее действия, двигаясь в точности как она. Изображая такую походку, она органично переходит из одной роли в другую. Она теряет роль создателя диабета и превращается в жертву, в человека, больного диабетом. Ее перемена в этой точке происходит бессознательно, так как переживания жертвы заболевания не завершены.

Арни: Покажите еще. Здорово. Вот это действительно тяжелая походка.

Она делает движения еще тяжелей. Ее голова падает вперед, она с еще большим трудом переставляет ноги. С каждым шагом ее тело качается вперед. Она словно на грани коллапса.

Арни [под сильным впечатлением]: Это мощно. [Он поворачивается к группе. ] Смотрите, какие движения. Не сводите с нее глаз. [Он делает все вместе с ней и одновременно говорит. ] Я хочу, чтобы вы увидели, что вы делаете. Посмотрите на меня и скажите, что я, по-вашему, делаю?

Энни останавливается и изучает движения, которые делает Арни.

Энни: Понятно. Я в пустыне умираю от жажды.

Арни: Да? Я этого не знал.

Теперь Энни двигается все более и более медленно. Она падает на колени, затем опускается на четвереньки. Она ползет по земле, едва в силах двигаться.

Энни: Надо идти, искать воду.

Она едва ползет, с напряжением волочит свое тело, опираясь на руки. То и дело она останавливается, взглядывает на Арни и ползет дальше. Кажется, что она несет жуткую тяжесть. Вдруг она замирает, повалившись набок. Делает несколько попыток подняться, но опять впадает в коллапс. Арни садится на пол. Их разделяет расстояние в шесть футов.

Энни: Я вижу только пустыню. Воды я не вижу.

Арни: Я тоже не вижу воды. Ну и положение. Она находится в пустыне, а воды у нее нет. Это действительно нечто.

Энни: Я должна идти дальше.

Арни желает спровоцировать ту часть Энни, которая порождает движение. Он хочет заставить ее бороться за жизнь.

Арни: Неужели? Я не знал, что вы хотите жить. Как мне было узнать об этом, если я не вижу перемен в ваших движениях?

Энни: Я должна найти воду, или я умру.

Арни: Вы должны найти воду, или вы умрете. А вы уверены, что хотите найти воду? Вы уверены, что не хотите умереть?

Энни ползет, а когда он задает ей вопрос, останавливается.

Энни: Нет, я хочу жить.

Арни [спокойно]: Я верю. Почти.

Энни снова поползла, только на этот раз немного скорее. Арни стоит и смотрит вокруг, словно ищет ее. Она находится позади него. Он смотрит вверх, вниз, потом оглядывается. Она замирает. Ситуация выглядит напряженной и необычной.

Арни: Вы раздумываете. Вспомните, у вас есть ключи, которые могут помочь. Просто осознавайте происходящее в вас и следуйте за этим. О чем вы думаете?

Энни: Я думаю, что из пустыни должен быть выход.

Арни: Это “должен быть” и есть ключ. [Вызывающе. ] В самом деле? Я ничего не вижу. Я не могу найти выход.

Энни смеется.

Арни: Есть над чем смеяться. Мне это нравится! Давайте вместе посмеемся над тем, что выхода нет. Ну и положение! Ну и реакция! Что здесь смешного?

Энни: В самом деле не смешно. Умираю, борюсь — почему я занимаюсь всем этим?

Арни: А может, вы все же хотите умереть?

Энни: Я вдруг этого испугалась. [Она смотрит вниз, на свои руки, играет пальцами.]

Арни: У вас изменилось выражение глаз. Вам грустно?

Энни кивает и начинает плакать, все так же опустив голову. Испытывая сострадание, Арни задает вопрос, не хочет ли она смерти. “Я не хочу умирать”, — уверяет она, мотая головой.

Арни: Некоторым людям край мешает жить. [Он снова начинает толкать ее вниз. ] Я буду тем, что заставляет вас лежать. А ну-ка, лежать!

Энни принимается плакать, потом делает рывок. Обхватив Арни за ногу, она сваливает его на колени и продолжает бороться дальше. Они некоторое время борются лежа, в конце концов ей удается опрокинуть его на пол на спину.

Арни: Что вы делаете со мной? Я диабет, я хочу уложить вас, а вам положено умереть.

Энни: Нет, это тебе придется умереть.

Арни: Мне? Я не умираю. Я убийца!

За этим следует мгновенная схватка. Арни сопротивляется, но Энни неожиданно так сильно толкает его, что он падает плашмя на спину. Он изо всех сил старается сесть.

Энни [смеясь]: Это весело, драться!

Арни [смеется]: Да, драться весело, а сдаваться — не очень.

Энни смеется и кивает Арни. Он продолжает проверять ее вновь обретенную решимость.

Арни: Вы хотите сказать, что не желаете лечь и умереть? Вы хотите сражаться за свою жизнь?

Энни [уверенно]: Да!

Арни: Я так и думал.

Они смеются, и Энни делает решительное лицо.

Арни: Мне нравится ваш взгляд.

Он копирует его и показывает ей, что она делает. Энни опять делает то же выражение.

Энни [очень спокойно, но с силой]: Не смей давить на меня. [Повторяет громче. ] Не смей больше давить! [Она отталкивает его.]

Арни: Кто вы такая, что мне нельзя на вас давить?

Энни: Я человек.

Арни: Да, но на то мы и боги, чтобы решать, кто на этой планете будет жить, а кому предстоит умереть. Так что давайте, умирайте. Мы руководим всеми, за исключением некоторых непослушных, вроде тебя.

Энни: У меня тоже есть своя голова. Мне не обязательно всегда слушать все, что говорят боги.

Она все время толкает его на пол и смеется. Арни встает и играя отталкивает ее. Она хохочет и они на мгновение заключают друг друга в объятия.

Арни [восклицает]: Такая вы мне нравитесь.

Энни [кивает. Она выглядит веселой и задумчивой]: Это правда. Обычно я не борюсь против выпавших на мою долю испытаний. Да, спасибо.

Они смеются, обнимаются и уходят из центра круга.

Арни [группе]: Интересно, правда? Диабет, словно хищная птица, преследует свою добычу, прижимая ее к земле. Диабет требует от нее быть такой же сильной, как он, и не следовать правилам и судьбе, которые навязывают ей другие.

Ястреб из сна Энни живет внутри нее. Многие чувствуют угрозу своей жизни, потому что такая вот мощная птица, их вторичный процесс, постоянно тревожит их. Только под угрозой смерти они идут навстречу этой птице, и в борьбе за право жить или сражаясь с роком они ее интегрируют. Только если вы вынуждены вступить в самую страшную из всех битв, вы проявляете героизм, который в вас существует.

Ее первичный процесс, или обычная идентичность, связана с состоянием опустошенности и депрессии. Ее вторичный процесс, она вначале описывала его в медицинских терминах, называется диабет. Фактически ее диабет — это скрытый помощник, болезнь, которая зовет к своему преодолению и полноценной жизни. Фокус в том, что, только если Энни все время гнуть к земле, если она пройдет весь путь до полной опустошенности, она сможет сделать свой следующий большой шаг и жить.

[Арни делает паузу и оглядывается. ] Так. Что мы будем делать дальше?

Все говорят, что он должен крутить ручку. Он крутанул ручку, и она указала на Грега.

Грег: Отлично. Я не прочь поработать. Мне кажется, что я участвовал во всех сегодняшних процессах. Моя работа была над хронической болью в спине и вокруг сердца. У меня это продолжается уже несколько лет, и я хочу понять эту боль. Я хочу избавиться от нее или сделать что-то, чтобы она изменилась.

Арни делает шаг по направлению к Грегу, но неожиданно, к удивлению всех, подпрыгивает, как кролик. Он подпрыгивает из положения согнувшись, соединив ноги и отталкиваясь руками от пола.

Арни: Мне кажется, что я прыгаю.

Грег кивает.

Арни: Я не имею понятия, чего это ради я прыгаю. Может быть, вы мне можете с этим помочь? Извините, что я вас перебиваю. Для чего это? [Арни возвращается к своему месту и начинает снова. На этот раз он прыгает медленно, сосредоточившись на движении. Перестает прыгать и оборачивается к Грегу.]

Грег: Есть у меня кой-какие подозрения.

Арни: А вы когда-нибудь прыгаете?

Грег [усмехаясь]: Мне только и дела, что прыгать…

Говоря так, он нагибается и прыгает к Арни. Вдруг разыгрывается нелепая сцена. Под общий смех они оба прыгают по комнате. Во время прыжков руки Грега болтаются.

Это больше походит на обезьяну.

Теперь Грег, как обезьяна, раскачивается всем телом. Он присаживается на ноги и, покачавшись взад и вперед, начинает по-тарзаньи молотить кулаками по груди. Он смотрит на Арни, который оскаливается на него. Грег в самом деле похож на человекообразную обезьяну. В следующий момент Арни тоже наклоняется вперед и начинает раскачивать руки. Грег встает на ноги и пускается по комнате вприпрыжку и вприскочку, а его руки болтаются по сторонам. Арни глубоко и с облегчением вздыхает.

Грег [тяжело дыша]: Думаю, мое сердце болит оттого, что я недостаточно часто веду себя как обезьяна.

Взрыв дикого смеха.

Арни [кивает]: Да, все бывает очень просто. Вы мало этим занимаетесь?

Арни встает и показывает ему, как он выглядит в роли обезьяны. Грег снова скачет по кругу.

Грег: Это так, будто в моей груди… [Стуча в грудь кулаком, он испускает громкий крик Тарзана.]

Группа истерически смеется. Грег неожиданно очень смущается, потирает голову и скрывается в угол.

Арни [смеясь]: Мне нравится, как вы это делаете. Как это?

Грег снова бьет в грудь, пронзительно крича, как Тарзан. Люди опять покатываются со смеху. Арни имитирует движения и крики Грега. Грег удирает, а потом возвращается. Он приближается к Арни, и они, взявшись за руки, качают ими.

Грег: Знаете, внутри меня это есть, но я не часто позволяю себе так себя вести на глазах у других. Причем не знаю почему. Это проблема.

Арни: Скоро мы разберемся. Идем дальше? Вы не против?

Арни имитирует его, бьет в грудь, кричит по-обезьяньи. Грег начинает снова. Он пригибается низко к земле, крадучись перемещается по комнате на четырех “лапах”. Он испускает все более громкое и мощное рычание.

Да, вот это рык! Мне бы такой. Продолжайте делать движения, словно вы играете роль. Забудьте о психологии. Дайте своему телу родить историю.

Грег продолжает рычать. Он становится на свои “задние лапы”. Арни поворачивается к нему и рычит: “А-ррррррр! Ваше рычание что-то означает. Да?” То, что Арни издает звериные звуки, подталкивает Грега. Он по-прежнему качает руками, как обезьяна. Арни вытягивает руку и осторожно придерживает одну из его рук. Останавливая движение, он побуждает Грега глубже прочувствовать двигательный импульс.

Грег складывает пальцы в кулак и вкладывает его в руку Арни. Вдруг Грег становится абсолютно серьезен и отнимает руку. Опять кладет кулак.

Грег: Этот кулак означает: “Убирайся к чертовой матери”.

Арни [кивает]: Ага. Значит за обезьяной кто-то стоит. Убирайся — от кого? Кто, где, о чем — а?

Грег удивлен сам себе. Он на минуту останавливается и чуть не плачет. Увидев, что Грег уперся в край, Арни трогает его за руку, надеясь снова пробудить в его руке движение. Он подталкивает Грега.

Арни: “Убирайся к чертовой матери”. Эта обезьяна с кем-то разговаривает. Какой здесь миф, какая история, какое воспоминание?

Грег: У меня всплывает картина, как нацисты убивают младенцев. Не знаю, какое это имеет отношение ко мне.

Арни: Да, я тоже не знаю. Так. Нацисты, убивающие детей. Скверная сцена. Надо ее воссоздать и завершить. [Колеблется. ] На что это похоже? У вас есть какой-нибудь образ?

Грег: Вспоминается история, которую пережила моя мать.

Арни: Так, хорошо. Это работа матери. Что это было?

Грег: Она была в Европе… во время войны. На борт ее корабля поднялись нацисты… На борту был ребенок и… он погиб. Она убила своего собственного ребенка, до того как… это сделали солдаты. Ребенок умер.

Арни: Здесь будет сцена. Кто-то стоит здесь [показывает место]. Кто согласится выйти и помочь мне здесь?

Вызывается одна женщина.

Спасибо. Вы будете матерью с ребенком на руках. Держите эту подушку так, словно это ваше дитя. А вы, Грег, будете… вы будете защитником, ладно?

[Арни изображает нациста. ] Так. Выйти всем, кто на борту. У кого есть дети? Сейчас посмотрим, что происходит на этом корабле?

Он тяжело топает, держится и разговаривает грубо. Грег подходит к матери, кладет ей руку на плечо и успокаивает ее. Арни, в роли нациста, подходит к тому месту, где они стоят.

Арни: Я вижу, здесь ребенок. [Он поворачивается к матери. ] Давай его сюда. Здесь нельзя с детьми. [Он тянется к ребенку. Когда он приближается, Грег отталкивает его назад. Арни смотрит на Грега. ] Ты кто такой?

Грег [с жестким лицом]: Пошел к черту, мужик. [Грег отталкивает Арни к границе круга, налегая всем телом. Арни просит его продолжать. ] Я прибью тебя, если ты сейчас же не уберешься отсюда подальше. Я тебя просто уничтожу. [Грег становится над Арни, которого он толкнул на пол. Он говорит с угрозой. ] Ты исчезнешь, или замочить тебя?

Арни: Ухожу. Как скажешь, я уже ушел.

Грег кивает. Кажется, что его отпустило напряжение и он что-то понял. Он стоит, а Арни сидит и смотрит на него.

Арни: Мне нравится эта часть тебя. Я думаю, ты слишком тормозишь свою обезьяну. За ней стоит защитник. А теперь давай еще немного позанимаемся защитником. Ты еще недостаточно дал ему существовать. Я хочу, чтобы ты это сделал. Наверное, есть много того, что нуждается в защите. Прежде всего твои прыжки, ребенок в тебе. Внутри тебя есть нацист, убивающий твоего внутреннего ребенка. Думаю, и вовне есть то, чему нужна защита?

Грег [кивает]: Многому нужна защита.

Арни [очень серьезно]: По-моему, вы что-то хотите сказать. Я готов выслушать. Станьте моим учителем и скажите, что следует защищать.

Грег: Главное, против чего надо стоять, это невежество, это идиоты типа наци, которые разрушают жизнь дурацкими идеями. Еще надо защищать любовь. Надо защищать мысль, что мы все — одно, нам нужно прекратить убивать друг друга.

Арни кланяется Грегу, и они тихо стоят, глядя друг на друга. Грег опускает глаза и отводит их вправо. Арни отмечает это.

Арни: Пришла какая-то мысль?

Грег подпрыгивает. Все смеются. Арни и Грег обнимают друг друга. Арни кричит: “Пусть всегда живут дети!”

Арни и Грег садятся на места в круге, и Арни приступает к обсуждению в кругу их совместной работы.

Арни: Интересно, да? Движение, с которого он начал, было похоже на игру обезьянки, но было в этом обезьяньем движении то, что не походило на игру. Его голос звучал совсем не так, как в игре. Эта обезьяна была началом его восстания против убийцы детей.

Тэрри: Но при этом вы просто следовали себе. Вы обнаружили, что вас тянет прыгать, и вы поддались этому.

Арни: Может быть, именно серьезность его начала привела меня в такое игривое настроение. Только он начал охать по поводу своих симптомов, как что-то во мне запрыгало в ответ. Возможно, я неосознанно воспринял сигналы обезьяны или ребенка, которого он защищал.

С другой стороны, эти прыжки могут быть только мои. Когда я работаю, я тот, кто я есть. Мой партнер — тот, кто он есть, и что принадлежит мне, а что ему — неважно. Если вы вдруг подпрыгиваете или делаете еще что-нибудь неожиданное, почему не последовать за этим? Можно начать с чего угодно, с йоги, с собственных рук, с медитации, с чувств и импульсов. Все является началом спуска в реку, у которой свой путь.

Вам необходимо испытать, что это значит — быть самим собой! Попробуйте начать с любой точки, с любого аспекта вашего творчества, знаний, интересов. Работа фасилитатора — сложный сплав своего “я”, “я” клиента, ваших взаимоотношений с ним и со вселенной.

Пусть даже клиент работает с двумя процессуально ориентированными фасилитаторами, у него будут те же самые открытия и результаты, если оба ведущих будут следовать себе, а также процессу и обратной связи клиента. С чего вы начнете работу — зависит от вашей индивидуальности, и предсказать это невозможно, но направление дальнейшего пути зависит от природы клиента.

Некоторые процессуально ориентированные терапевты предпочитают сначала подумать. Они любят играть, но вот пришло другое настроение, и они начинают думать. Давайте размышлять. Помните начало работы с Грегом? Его движения не были полностью осознаны. Кажется, он говорил, что хочет, чтобы симптомы “ушли”, будто они могут “уходить” сами по себе. Таким образом, если вы любите думать, вы могли бы заключить, что раз канал движения не вполне занят, то для начала может оказаться полезной интервенция на поле движения. Хотите — думайте, но иногда лучше всего начать с игры.

Дэйв: Вся эта первобытная мужская энергия производит впечатление.

Грег: Верно. И моя мать побаивалась моей силы. Сама она, пока не бежала из Европы, хотела быть незаметной, чтобы уберечься от немцев.

Арни: Я понимаю это и отношусь с сочувствием. Но именно поэтому она и задушила собственного ребенка. Захотев быть незаметной, она в полном осознании и в то же время бессознательно вступила в сговор с тираном. Так все меньшинства неумышленно находятся на стороне тех, кто их преследует. Они обходятся с собой так же плохо, как с ними обходится угнетатель. Вот что самое ужасное. Но вы смогли все перевернуть.

Без дальнейших объяснений Арни повернулся к группе.

Арни: Лора, я видел, что вы поднимали руку. Вам хочется, чтобы я работал с вами или с кем нибудь другим? [Он поворачивается к остальным. ] Что мне делать, работать с Лорой или мы опять будем раскручивать ручку, чтобы определить кто будет следующим?

Группа соглашается, чтобы Арни работал с Лорой. Лора негромко отвечает, что она будет счастлива работать с Арни. Она встает, проходит через комнату туда, где сидит Арни, и садится. Не успевает она что-нибудь сказать, как Арни поднимается.

Арни: А вы заметили, что вы ходите вот так? [Он встает и изображает ее походку. Он идет очень мягко, пробует поверхность, ступает словно на носочках.]

Сначала Лора ошарашена неожиданностью интервенции Арни. Но мгновение спустя она тоже встает и на носках идет с ним вместе вокруг комнаты. Выглядит так, словно они оба импровизируют движения. Группа смеется, довольная таким необычным началом. Лора включает в дело руки, поднимая их слегка, делая движение одновременно устрашающее и осторожное. Это продолжается несколько минут, в течение которых Арни и Лора получают огромное удовольствие, после чего Арни поворачивается к Лоре.

Арни: Что мы делаем? Вы что-нибудь понимаете?

Лора [кивает]: Это обо мне. У меня есть предчувствие, что что-то может случиться.

Арни воспринимает ее сообщение “что-то может случиться” как “неопределенный доступ”; отсутствие разумного содержания показывает, что его можно использовать как технику, которая поможет лучше понять движения Лоры.

Арни: Да, если не быть осторожной, может случиться что-то особенное!

Лора выглядит озадаченной, но все же соглашается.

Они ходят по кругу на носочках, Арни идет рядом с Лорой. Он идет подчеркнуто осторожно и крадучись. На каждом шагу он оглядывается по сторонам и смотрит через плечо, словно ожидает увидеть что-то ужасное и опасное. Их пантомима сопровождается взрывами хохота в группе.

Арни заговаривает с комичными интонациями, усиливая мелодраматическую окраску пантомимы.

Арни: Надо быть потише, иначе мы можем разбудить это проклятое что-то! Ради Бога, не надо так громко смеяться. Никогда не знаешь, кто тут и что может случиться. Ведь что-то может случиться. Наверняка что-то может случиться. А что будет самое худшее из всего, что может случиться? Скажите мне. Обещаю, я никому не скажу!

Лора пожимает плечами, показывая, что она не знает.

Вам не удается вообразить что-нибудь ужасное, не так ли? Может быть, тогда я придумаю что-нибудь ужасное? Я уже придумал одну жуткую штуку. Вы не догадываетесь, что я придумал? Попробуйте угадать.

Все смеются над его шутовством и лукавой игрой, над его явными попытками заставить ее спроецироваться.

Арни: Посмотрите и угадайте. Посмотрите на меня. Вам надо определить, чего же я так боюсь.

Лора останавливается и смотрит на Арни, который пугливо пробирается по комнате на носочках. Вид у нее задумчивый.

Лора: Мммм… Ну, я вижу, что я испугана. Я не хочу выглядеть глупо.

Арни: Ты боишься глупо выглядеть перед… “ты-знаешь-кем”, кто смотрит на тебя!

Лора: Перед ней!

Арни: Кем?

Лора: Мэри.

И хотя Арни не имеет никакого представления о том, кто такая Мэри, он побуждает Лору сыграть этого критика, по ее мнению наблюдающего за ней. Для Арни важнее следовать за потоком событий, который на данном этапе больше требует, чтобы Лора изобразила эту фигуру, чем сообщала о Мэри какие-то детали.

Арни: Вам надо сыграть Мэри. Смотрите, как я изображаю вас, и покажите вашу строгую Мэри. [В роли Лоры. ] Мэри, это ты?

Не переставая изображать Лору, Арни шепотом воодушевляет саму Лору сыграть Мэри, но Лора не решается играть эту фигуру. Тогда Арни переключает роли и играет Мэри, критично настроенного наблюдателя. Поскольку он не знает, кто она такая, знает только, что Лора чувствует, что та за ней наблюдает, он импровизирует. Арни говорит другим голосом.

Меня зовут Мэри, а ты сопливка. Ты меня разбудила. Заткнись и ходи тихо. Ты пыталась не шуметь, чтобы меня обойти, но я всегда на месте. Не шуми, так будет лучше. Исчезни, скройся с глаз.

По мере того как он говорит, Лора мрачнеет все больше и слегка отступает назад.

Лора: Я не хочу. Забудьте о Мэри.

Арни: Здесь край. Вы действительно хотите, чтобы я все это забыл? Нет, я еще не могу из этого выйти.

Лора: А я хочу это оставить, и будь что будет.

Арни [настаивает]: Лора, только минуту, только двадцать секунд побудьте Мэри. Я заключаю с вами сделку. Решитесь и сделайте это. Сыграйте ее.

Настойчивость Арни оказывает свое действие. Лора понемногу начинает играть Мэри. Она поворачивается к Арни, обращаясь к нему от ее имени.

Лора: Ты можешь не быть такой идеалисткой?

Арни: У тебя отлично получается. [Затем в роли испуганной Лоры. ] Но я идеалистка.

Лора: Почему бы не найти работу? У тебя теперь есть твой дурацкий диплом доктора философии!

Арни: Я должна пойти на работу? Не знала, что моя жизнь для тебя представляет интерес.

Лора: И по меньшей мере тебе надо лучше выглядеть.

Арни помогает Лоре играть Мэри дальше.

Арни: Играйте, играйте. Представьте, что это игра, развлекайтесь.

Лора принимает жесткую позу тирана. Арни смотрит на нее снизу вверх.

Это ты, Мэри? Скажи мне, что делать. Дай направление моей жизни. Чего бы ты хотела?

Лора [колеблется]: Я пытаюсь ее почувствовать.

Арни начинает отодвигаться, замечая краем глаза, что Лора по-прежнему стоит в напряженной позе Мэри. Неожиданно она выпрямляется, откидывает назад голову, расслабляет плечи и хмыкает.

Лора [надменно]: Я надеюсь, что ты прямо сейчас найдешь себе работу. Мы ждем.

Арни: Кто это — мы?

Лора [по-прежнему в роли Мэри]: Семья, дети. Чем ты там занимаешься?

Арни [старается отгадать жизнь Лоры]: Душой.

Лора [с презрением глядя на него сверху вниз]: Эти твои дела — бессмысленная трата времени. Благотворительность. Твои занятия смешны. Хватит витать в облаках. Тебе просто надо выйти замуж и завести мужа.

По-прежнему ничего не зная о ее жизни, Арни делает сумасшедший ход.

Арни: У меня есть что-то вроде мужа.

Все покатились со смеху.

Лора: Где?

Арни повторяет ее вопрос и глуповато оглядывается вокруг. Лора смеется над ним.

Арни: Хорошо, я заведу мужа.

Лора: Если уже не поздно. Ты должна найти работу и использовать свое образование.

Арни замечает, что она двигает указательным пальцем. Он мягко берет ее за указательный палец и складывает ее кисть в указующий жест, давая этим телесный совет использовать этот палец в диалоге.

Лора: Пусти в ход все, что знаешь, все эти годы учебы. Используй свое образование. Ты пренебрегаешь своими талантами.

Арни: Дальше.

Лора продолжает, все лучше воплощая фигуру Мэри. Она все более конгруэнтна в этой роли. В то же время фигура постепенно изменяется, из совершенно отвратительной становясь разумно критичной.

Лора: Ты можешь это сделать, и ты хочешь это сделать. [Громче. ] У тебя это получается. Кому сейчас нужны эти дурацкие лицензии? Пусть вас не заботят правила. [Кричит. ] Продолжай работать с твоими клиентами так, как ты уже делала до этого! [К Арни. ] Это же я сама говорю. [Опять говорит по роли. ] У тебя никакой личной жизни.

Арни [продолжает быть Лорой]: И что мне делать?

Лора [смеется и направляет на него указательный палец]: Твоя жизнь просто кошмар.

Арни подходит к ней ближе и касается ее указующего пальца, желая дать ей его осознать, чтобы она дальше продолжала быть Мэри.

Как ты можешь жить дальше, если у тебя совсем нет личной жизни? Близость — твоя большая проблема. Ты из тех, кто не от мира сего.

Арни: Лора, я не знал, что у тебя внутри есть такой учитель. [Арни изображает учителя, встав и вытянув указательный палец. Затем он поворачивается к группе. ] У кого есть замечания — сделайте их, чтобы Лора запомнила, чему учил ее этот внутренний учитель. Пусть кто-нибудь поможет нам и повторит то, что сказал ее учитель.

Стив [Лоре]: Тебе дается твоя работа.

Арни [в роли учителя]: Тебе дается твое дело. Забудь о лицензиях.

Рон [Лоре]: Продолжай свою работу с клиентами.

Арни: Продолжай работать с клиентами. Перешагни через барьер, мешающий близким отношениям. Будь ближе к людям. Радуйся жизни.

Пэм: Используй свои таланты. У тебя хороший потенциал.

Лора кивает и подходит к Арни. Она благодарит его, они обнимаются.

Арни: Мне нравится энергия твоего критика, Мэри. В Мэри есть ключ.

Арни и Лора идут к своим местам в круге и садятся.

Лора: Я только что осознала, что я в группе. Я поняла, что я часть этой группы.

Арни делает вывод, что фигура критика, Мэри, спроецировалась на группу. Он видит, что Лора снова ускользнула в свою пугливую часть и неловко чувствует себя в группе.

Арни: Что ты осознала в группе?

Лора: Я хотела задать вопрос. Они…

Один из участников: А нам так понравился твой новый сильный голос.

Арни: У тебя хорошая Мэри. Группа может еще что-нибудь сделать для тебя? Или на этот раз все завершено?

Лора [уже не смущаясь, в полный голос]: Да! Спасибо!

Арни [делает паузу, а потом говорит группе]: Когда начинаешь погружаться во внутреннюю фигуру, к примеру Мэри, эта фигура меняется. В случае с Лорой она стала полезным учителем. Теперь это часть Лоры, а первоначальное ее значение, Мэри, утрачено. Такова процессуальная работа. Мы сосредоточены на процессе, а не на значении. Если бы мы говорили с квантовыми физиками, мы бы сказали, что работаем не только с частицами, но и с волновой стороной природы.

Пока Лора работала, Эми набросала схему, которая обозначила путь развития процесса. Эта схема отслеживает постоянно изменяющееся русло процесса.

Арни: Каждый раз в начале работы наша идентификация, наш первичный процесс, кажется нам довольно ясной. Затем, по мере того как работа разворачивается, мы начинаем воспринимать то, что было более удалено от осознавания, и чувствовать то, что относится ко вторичному процессу, наша идентификация изменяется, мы более не идентифицируемся с собою прежними. Мы меняемся и обретаем новый первичный процесс. А как только мы обретаем новую идентификацию, на горизонте появляется что-то совершенно новое и непредвиденное. Мы становимся носителями нового вторичного процесса, требующего осознавания. И так далее!

Схема, нарисованная Эми, прослеживает эти сдвиги и делает очевидной нашу текучую и изменчивую природу. Она показывает, что мы скорее идентифицируемся с потоком осознавания, чем с застывшим состоянием, и очерчивает ряд идентификаций, с которыми мы себя связываем в ходе изменений, происходящих в течение дня или в течение жизни.

Возьмем Лору. Сначала она была обычным клиентом, заинтересованным в работе над собой, а ее робкие движения были вторичным процессом [смотри диаграмму на этой странице]. Когда же Лора идентифицировалась со своей робостью, то вторичным процессом, с которым она не способна была идентифицироваться, стал неизвестный наблюдатель. Принять эту роль ей мешал край. Когда же она это все-таки сделала, глубоко внутри нее отрицательная фигура наблюдателя “Мэри” превратилась в проводника и учителя. Затем Лора стала играть роль учителя, и работа временно подошла к концу. В этот момент она стала конгруэнтна, целостна, стала лидером, готовая к тому, что процесс перемен еще раз кинет ей вызов, чтобы еще ближе подвести к самой себе.

Арни: У нас есть еще несколько минут. Может быть, у кого-нибудь найдется маленькая проблемка? Кто-нибудь хочет поработать?

Молодая женщина Линда поднимает руку.

Линда: У меня есть проблема. Можно я поработаю?

Арни: Конечно.

Линда: Вы можете работать со сновидениями, не затрагивая тела? В последние дни мне снится один и тот же сон. Можем мы работать над ним вербально, без тела?

Арни: Да, ты можешь делать со снами все, что ты считаешь правильным. Расскажи нам свой сон.

Про себя Арни думает, что желание Линды провести работу со сновидением, не работая с телом, может означать, что она стесняется телесных переживаний. Возможно, у нее край в этой области, и поэтому именно они могут сыграть важную роль.

Линда: Последние пять месяцев мне снятся сны про пенис. Он появляется разной формы и в разных ситуациях. В одном сне я запираюсь в ванной, а когда открываю дверь, появляется гиганский мужчина с огромным пенисом и начинает поливать меня мочой. Я убегаю, а он бежит за мной. Я бегу к брату, но мой брат начинает пылко целовать этого мужчину.

В другом сне я была с мужчиной, с которым только что порвала отношения. Мы голые, играем. Наши тела находятся одно против другого. Это мне снилось раза три. Мы собирались слиться, но он остановился. И все же я просто ощущала его пенис, направленный на меня. В этой жутко напряженной точке я просыпаюсь.

Арни: Вы сказали “жутко напряженная точка” или мне послышалось?

Линда: Что?

Арни: А что вы услышали?

Линда: Про напряженный не на шутку пенис.

Люди рассмеялись.

Линда: Почему я фиксирована на том, что мне так чертовски надоело?

Арни [шутливо]: Давай поговорим о пенисах вообще. Как вы к ним относитесь?

Линда: Я не хочу, чтобы они из-за меня поднимались.

Люди смеются.

Линда: Мне кажется, я только и слышу о том, что творят мужчины. Везде, где дело касается пениса, все кончается плохо.

Арни: Мне очень жаль. А не хочется вам попробовать стать пенисом из своего сна? Вы делали когда-нибудь такое?

Линда и все присутствующие смеются над этим предложением.

Линда: Нет. [Шутливо. ] Должно быть, это острое ощущение. Хорошо. Вы можете сказать, как это сделать?

Арни: Давайте повеселимся.

Линда: Если я пенис, мне надо подняться на целую группу.

Группа смеется. Линда встает и начинает перемещаться по кругу. Она склоняет голову и вновь выпрямляется перед каждым участником по очереди. Так она ходит по кругу, проводя с каждым по минуте. Когда полкруга уже позади, она останавливается.

Линда: Вначале я думала, что даже с места не встану.

Она хочет сесть на место, но Арни останавливает ее.

Арни: Хотите попробовать еще одну вещь?

Арни встает и идет в центр комнаты. Линда идет ему навстречу, и они плавно начинают двигательную импровизацию. Они, раскачиваясь, трутся головами. Их головы перекатываются одна вокруг другой, потом они начинают тереться спинами. Линда направляет действия, Арни следует за ней. Все еще стоя на ногах, они сгибаются и вращаются вокруг себя.

Их руки свободно свисают и качаются. Он кладет одну руку ей на плечи и, не говоря ни слова, принуждает взять на себя инициативу. Она начинает кружиться вокруг него. Он двигается медленно, чтобы дать ей возможность задать импровизацию. Она наклоняется и обвивается вокруг него. Вдруг Линда прекращает двигаться и выпрямляется.

Линда: Я хочу остановиться. Только что я ощутила трудно преодолимое желание войти внутрь тебя.

Арни понимает, что в движении она достигла края. Он фиксируется не на содержании ее сообщения, а на внезапном перерыве в двигательном потоке.

Арни: Почему не поэкспериментировать с этим? По ту сторону края мы редко находим то, что думали.

Линда [шокирована]: Как?

Арни не отвечает, понимая, что ее движению препятствует край, снова начинает двигаться вместе с нею. Они раскачиваются, а затем она обходит его так, что оказывается позади. Она наклоняется и просовывает голову у него между ног.

Он оборачивается и склоняется поверх ее спины. Он сгибается над ней так, что его живот лежит на ее спине. В этой позе они оба опускаются на колени. Она высвобождается и безвольно падает на пол. Арни сидит, убаюкивая ее на коленях. Он обнимает ее руками. Она тихо плачет, глубоко вздыхая, затем они оба замирают.

Арни и Лора несколько минут остаются в этом положении. После долгого молчания оба медленно садятся и смотрят друг на друга. Все растроганно тихо наблюдают.

Они садятся близко друг к другу, глядя в пол. Иногда они кидают друг на друга взгляд, но больше смущенно теребят что-то на ковре. Все сидят тихо.

Арни: Говорить не обязательно. Есть вещи, о которых не надо говорить. Да?

Линда кивает. Кажется, что она глубоко погружена в свои мысли. Она смотрит на Арни.

Вы запомнили, что вы чувствовали?

Линда: Да.

Арни: Прекрасно. Мы поговорим об этом, когда придет время. [Позже тем же вечером Линда сказала нам, что, работая с Арни, она обнаружила — она ищет и находит отца, по которому очень тоскует.]

Линда подходит к Арни и обнимает его. Они расходятся по своим местам в круге. Группа еще минуту сидит в молчании, очарованная родившейся в работе атмосферой. Наконец кто-то заговорил.

Генри: Арни, это производит глубокое впечатление. Я побаивался телесного контакта. Я имею в виду, черт… вы думали о сексе?

Арни: Сексуальность сама по себе очень важное переживание, но в процессуальной работе она почти всегда появляется лишь как еще одна грань потока трансформаций. Мы привносим осознание в то, что считали статичным замороженным состоянием, в представление или персонаж сновидения, к примеру, пенис; таким образом снимаем с него оковы и позволяем развернуться, открывая глубины и значения, которые мы только интуитивно ощущали.

Чем больше вы работаете с телесными ощущениями, с движением и проприоцепцией, тем более знакомыми и подвижными становятся эти пути самовыражения, тем менее вы боитесь их или боитесь, что какие-то из состояний овладеют вами. Многие из вас, кто работает с телом, понимают, о чем я говорю. Неиспользованные каналы типа телесных ощущений или движения для нас будто сновидения. Но сновидение — только исходная точка процесса, это не более чем снимок сновидящего мира. Процессуальная работа, такая, как двигательная импровизация, сосредоточена на сновидящем процессе, на потоке творчества и изменения, который открывает смысл глубинных сообщений и порождает абсолютно непредвиденные события.

Обсуждение закончилось, все молчат. Затем Арни поднимает глаза и говорит: “Давайте встретимся завтра в 9:30 утра”. Он отдает группе честь и встает. Кто-то из участников говорит: “Спасибо”.