• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

Теперь единственным крупным боеспособным кораблем Германии оставался «Шарнхорст». С приходом зимы арктические конвои возобновились. Положение немцев на Восточном фронте никогда еще не было таким плохим – русские армии подступали к границам рейха.

К середине декабря 1943 г., со времени возобновления конвоев, мимо Альтен-фьорда прошло 74 корабля в восточном и западном направлении. СКЛ стремилось хоть как-то изменить это положение. Был назначен новый командующий боевой группой – контр-адмирал Бей, поднявший свой флаг на искалеченном «Тирпице». Он временно сменил адмирала Кумметца, убывшего в длительный отпуск, поскольку сражений, в которых мог бы принять участие «Шарнхорст», в ближайшем будущем не предвиделось.

Бей создал себе имя, командуя эсминцами во время прошлогодних атак на конвои PQ; именно он возглавлял соединение, потопившее «Эдинбург». Кумметц же с тех самых пор, как в начале норвежской кампании был потоплен его флагман «Блюхер», считался неудачником.

Поколебавшись некоторое время, Дёниц дал согласие на выход «Шарнхорста» в море, обосновав это тем, что «тяжелое положение армии в России и растущая важность поставок в Россию» требовали нанесения удара по очередному конвою. Однако он поставил условие, что при появлении какого-либо крупного английского корабля «Шарнхорст» тут же вернется на базу.

Прежде чем «Шарнхорст» вышел в свое последнее плавание, было отвергнуто предложение о нанесении удара по конвою силами пяти немецких эсминцев, стоявших в Альтен-фьорде. В то же самое время «Шарнхорст» не мог рассчитывать на поддержку «Лютцова», который стоял на капитальном ремонте машин.

Немцам нетрудно было догадаться, что готовится очередной конвой.

Между норвежским побережьем и островом Медвежий заняли позицию восемь немецких подлодок; были организованы полеты самолетов-разведчиков. В этих широтах на Рождество солнце не появляется над горизонтом, но к полудню небо слегка светлеет. 25 декабря дул юго-западный штормовой ветер, из-за которого самолеты-разведчики не могли подняться в небо, и всем казалось, что боевых действий в ближайшее время не предвидится. На борту «Шарнхорста» командир совершал свой традиционный обход, проходивший в более неформальной обстановке, чем обычно, и это стало частью праздника, ибо капитан цур Зее Хинтце пользовался у команды любовью. Он обошел помещения корабля, желая морякам счастливого Рождества и наблюдая, как они открывают рождественские подарки и читают письма из дома. Во всех столовых стояли ярко освещенные рождественские елки. Если он видел, что у кого-то кончились сигареты, то приказывал выдать их из корабельных запасов.

Позже, когда к полудню небо посветлело, несколько моряков сошли на берег покататься на лыжах и были еще там, когда в час дня прозвучал сигнал тревоги. Германский самолет-разведчик обнаружил конвой из 20 кораблей, который сначала приняли за силы вторжения, следующие к норвежскому побережью. И только потом немцы догадались, что это еще один конвой, идущий в порты Белого моря. Самолет сообщил, что эскорт состоит из трех крейсеров и нескольких эсминцев.

Это было единственное британское соединение, в чьем присутствии по соседству Бей не сомневался – и ему, очевидно, очень захотелось напасть на него, поскольку у трех крейсеров конечно же не было никаких шансов противостоять удару «Шарнхорста». По недомыслию офицер из штаба, принявший сообщение о том, что британский линкор, возможно, находится поблизости, не передал его морскому командованию, позже объяснив это тем, что наблюдатель должен передавать только то, что видел, а не свои предположения о том, что это может быть. Второе сообщение об обнаружении крупного британского корабля было передано военно-морскому командованию из штаба люфтваффе уже после того, как «Шарнхорст» погиб.

Итак, мы видим, что оперативная боевая связь между люфтваффе и ВМС по-прежнему оставалась из рук вон плохой. Вина за такое положение дел ложится на Геринга, поскольку подчиненные ему начальники люфтваффе очень быстро усвоили пренебрежительное отношение к проблемам надводного флота, свойственное шефу. Но на этот раз опростоволосилось не только люфтваффе, но и «Шарнхорст», который ухитрился потерять в темноте свой эскорт из эсминцев. Они так и не появились во время сражения, за исключением одного эсминца, у которого состоялась короткая стычка с отставшим от конвоя судном. Немецкие корабли за последние месяцы слишком редко выходили в море, и потому ошибки, совершенные из-за отсутствия боевого опыта, были для них обычным делом. Это обстоятельство позволяет взглянуть на теорию «флота в действии» с другой стороны – нужны не только корабли, но и обученные экипажи.

Итак, «Шарнхорст», борясь со штормом, на всех парах летел в ловушку. Он двигался на север, чтобы у Нордкапа перехватить конвой, шедший с юго-запада, а в это время линкор «Дюк оф Йорк», водоизмещением 35 000 тонн, отрезал его от своей базы. На английском линкоре развевался флаг адмирала сэра Брюса Фрейзера, сменившего Джона Товея на посту главнокомандующего флотом метрополии. При корабле «Дюк оф Йорк» находились крейсер «Ямайка» и четыре эсминца, составлявшие соединение-2. Соединение-1 включало в себя три крейсера, обнаруженные немецким самолетом: «Белфаст», «Норфолк» и «Шеффилд» под командованием вице-адмирала Бернета. Они курсировали севернее, прикрывая не один, а два конвоя: JW-55B, шедший в Россию с грузом, и RA-55A, возвращавшийся домой порожняком.

Адмирал Фрейзер знал, что существует большая вероятность встретить 26 декабря «Шарнхорст» севернее Нордкапа, и готовил свои корабли к сражению с ним, используя для прикрытия крейсер «Ямайка».

Утром 26 декабря в 3.39 адмирал Фрейзер получил из адмиралтейства сообщение, что «Шарнхорст», по всей видимости, вышел в море. Оценив свою диспозицию, он мог не без основания утверждать, что она выбрана удачно, разве что «Шарнхорст» атакует при дневном свете и тут же отойдет, поскольку соединение Фрейзера не подошло еще достаточно близко, чтобы отрезать ему путь к отступлению. В 8.40 соединение-1, состоявшее из трех крейсеров, радарами засекло «Шарнхорст» между собой и конвоем JW-55B, который в это время удалялся от немецкого корабля и находился на расстоянии 36 миль от него. Британские крейсера и «Шарнхорст» находились в 35 000 ярдов друг от друга, когда он впервые появился на экране, но визуальный контакт состоялся только в 9.21, когда был открыт огонь, знаменуя собой начало последней битвы больших надводных кораблей в европейской войне.

На этом этапе действовать эффективно могли только 8-дюймовые орудия «Норфолка», которым противостояли 11-дюймовые орудия «Шарнхорста». Первым в противника попал «Норфолк». Конечно, одним бортовым залпом «Шарнхорст» потопить было нельзя, но «Норфолк» сделал очень много вторым и третьим залпом: его снаряды снесли главную антенну радара немецкого корабля и вывели из строя левый директор стрельбы под большими углами возвышения в системе управления огнем. Без радара немцам пришлось воевать во тьме вслепую. В этой ситуации эсминцы, вышедшие из Альтен-фьорда вместе с «Шарнхорстом», оказали бы ему большую помощь, ведя разведку собственными радарами, но они заблудились.

Первой задачей адмирала Бернета было расположить три своих корабля между «Шарнхорстом» и конвоем и максимально использовать светлое время суток. «Шарнхорст» шел к югу от конвоя, но затем начал заворачивать на север, явно намереваясь уйти, а потом снова появиться и атаковать его, оставив соединение-1 позади. Это было вполне возможно, поскольку погода настолько испортилась, что скорость британских крейсеров сильно снизилась, а более крупный «Шарнхорст» шел против волн со скоростью на 4–6 узлов быстрее противника. При этих обстоятельствах адмирал Бернет понял, что следовать за «Шарнхорстом» бессмысленно, прекратил погоню и пошел на соединение с конвоем. Даже если бы его скорость позволяла ему преследовать противника, он осознавал, что главное для него – защита каравана. Девиз «конвой должен дойти» был для него превыше всего.

Позже писатель-маринист С.С. Форестер в статье об этом сражении, опубликованной в «Ивнинг пост», писал, что потеря одного из этих конвоев задержала бы окончание войны на месяц. Взвесив все за и против во мраке, шуме и ледяном смятении битвы и шторма, адмирал Бернет принял решение – защищать конвой.

Когда британские и германские корабли разошлись, капитан «Шарнхорста» получил личный приказ Дёница: «Атакуйте и уничтожьте конвой – этим вы поможете своим товарищам на Восточном фронте».

На пути к каравану к адмиралу Бернету присоединились четыре эсминца, приказом адмирала Фрейзера выделенные из эскорта конвоя, – «Маскетиер», «Мэчлес», «Оппортьюн» и «Вираго».

Эти корабли сыграют большую роль в последующем сражении, но пока их приход лишь придал уверенности морякам Бернета; море продолжало бушевать.

В 10.58 адмирал Фрейзер радировал: «Если ни одно из соединений не восстановит контакт с противником, у меня не будет шансов его обнаружить».

Контакта все не было. Соединение-1 заняло позицию в 10 милях впереди конвоя, а «Дюк оф Йорк», шедший в восточном направлении, повернул на юг. В 11.37 «Норфолк» сообщил о том, что заметил цель на расстоянии 27 000 ярдов – это мог быть только вражеский корабль, но потом цель снова была потеряна, и появившаяся было надежда исчезла вновь. Адмирал прокомментировал свою озабоченность: «Приблизительно в полдень я оказался в трудном положении – на эсминцах заканчивалось топливо… Если бы противник в то время повернул домой, у меня, по всей видимости, не было бы никаких шансов его догнать».

И тут ситуация полностью изменилась. В 12.05 «Белфаст» сообщил: «Противник в 30 500 ярдах. Пеленг 075».

Адмирал Фрейзер пишет: «Теперь я понял, что противник от нас не уйдет». Не раз «Норфолк» засекал своим радаром германские линкоры, и именно он вместе с «Дорсетширом» преследовали «Бисмарк» до самой его гибели.

Через 15 минут «Шарнхорст» оказался в пределах видимости, завязался бой, продлившийся около 20 минут, в конце которого «Шарнхорст» снова отошел и направился к югу. Крейсера соединения-1 бросились за ним в погоню. Плохая погода не позволила эсминцам атаковать, а «Норфолк» был подбит и загорелся. Погоня продолжалась. Британские крейсера прекратили огонь; адмирал Бернет позже в своем отчете главнокомандующему писал: «Понимая, что до сего момента противник действовал весьма решительно и если он будет продолжать в том же духе, то обязательно выйдет на меня, я принял решение прекратить огонь, чтобы втянуть его в сражение и не спугнуть резким изменением курса». Это было важно, поскольку, как указал адмирал Фрейзер: «Стоило «Шарнхорсту» отвернуть на запад и направиться либо к конвою, либо в Альтен-фьорд, как ни «Дюк оф Йорк», ни мои эсминцы не смогли бы в условиях штормовой погоды его догнать».

Экипаж «Шарнхорста» был измотан, но все хотели идти со скоростью 30 узлов, чтобы благополучно вернуться на базу и продолжить прерванное празднование Рождества. Какое-то время «Шарнхорст» преследовали только «Белфаст» и эсминцы, поскольку у «Шеффилда» выявилась неисправность машины, а «Норфолк» горел, и они оба отстали.

В это время «Дюк оф Йорк» вместе с «Ямайкой» и четырьмя эсминцами – «Сомарецем», «Сэвиджем», «Скорпионом» и норвежским «Стордом» – шли на восток, а «Шарнхорст» двигался к югу. На борту британских кораблей матросы из-за плохой погоды ни на минуту не покидали боевых постов, где условия были очень тяжелыми. Обед во время боевых действий на «Дюк оф Йорке», по крайней мере, приносили прямо сюда, и котлеты из свинины приходилось есть руками.

В 16.40 британский и германский линкоры сошлись, и последовал приказ адмирала Фрейзера: «Осветить цель».

«Белфаст», который преследовал «Шарнхорста», открыл огонь осветительными снарядами, которые взрывались позади противника так, чтобы он был виден с «Дюк оф Йорка».

Это поворотный пункт сражения. Орудия «Шарнхорста» располагались параллельно осевой плоскости, поскольку с вышедшим из строя радаром невозможно было определить, в каком из четырех секторов обстрела появится противник.

Когда «Дюк оф Йорк» открыл по нему огонь, то по системе громкой связи немецкого линкора сообщили, что противник стреляет из тяжелых орудий, но большая часть команды все еще полагала, что им противостоят только крейсера. Затем поступил приказ: «Зарядить орудия главного калибра бронебойными снарядами», и все поняли, что «Шарнхорст» сражается с линейным кораблем. «Шарнхорст» был залит светом осветительных снарядов, и зенитчикам был дан приказ сбить их.

Британские корабли отрезали «Шарнхорсту» путь к базе, поэтому единственное, что мог сделать германский линкор, это повернуть на восток, в сторону от дома, и попытаться оторваться от преследователей. Далее сражение свелось к артиллерийской дуэли между 14-дюймовыми орудиями «Дюк оф Йорка», стреляющими 1400-фунтовыми снарядами, и 11-дюймовыми орудиями «Шарнхорста», стреляющими снарядами весом около 700 фунтов. Бой происходил при тусклом сумеречном свете; где-то за облаками полыхало северное сияние.

С борта «Дюк оф Йорка» в лучах осветительных снарядов «Шарнхорст» казался непомерно длинным кораблем серо-стального цвета. На огонь «Дюк оф Йорка» он отвечал пульсирующей стрельбой. Сначала появлялись темно-оранжевые вспышки выстрелов в носовой башне, затем во второй и, наконец, в кормовой башне. При попадании британских снарядов возникало зеленоватое свечение вдоль ватерлинии или яркие красно-оранжевые вспышки в районе верхней палубы. Командир «Шеффилда», который следовал позади на максимальной скорости, так описывал эту дуэль: «Видеть цель отчетливо было вообще невозможно, она представлялась нам неким серым силуэтом на более светлом фоне. Вспышки выстрелов держались, казалось, секунду или две, а затем затухали, уходя к центру. Некоторые снаряды противника, видимо, взрывались при соприкосновении с водой, оставляя на одну-две секунды красноватое свечение».

На «Шарнхорсте» была выведена из строя носовая башня, здесь начался пожар, который перекинулся потом на следующую башню. Артиллерийский погреб частично затопило, и обслуживавший его расчет, барахтаясь по пояс в ледяной воде, пытался спасти боеприпасы, еще пригодные для стрельбы, и продолжал обслуживать орудия. Позже воду из погребов откачали.

К восьми минутам шестого «Шарнхорст» держал курс на восток и вел огонь орудиями главного калибра по «Дюк оф Йорку» и «Ямайке». Его тактика была такова: он поворачивал на юг, давал бортовой залп, затем вновь ложился на прежний курс и следовал им, пока орудия снова не были готовы к стрельбе. Эти маневры сильно осложняли задачу артиллеристов «Дюк оф Йорка».

Когда началась погоня, четыре эсминца прикрытия из соединения-2 стали скрытно продвигаться вперед, чтобы выйти на позицию торпедной атаки. «Сэвидж» и «Сомарец» шли слева от противника, а «Скорпион» и «Сторд» – справа. Они догоняли линкор очень медленно, поскольку при сильном волнении большой корабль имел огромное преимущество в скорости, и вскоре стало ясно, что эсминцы не смогут его догнать, если орудия «Дюк оф Йорка» не повредят «Шарнхорст» настолько сильно, что ему придется снизить ход.

С поста управления огнем британского флагмана был виден довольно сильный пожар у основания кормовой надстройки германского корабля, по которому и наводили свои орудия английские комендоры, но немцам, к их великому разочарованию, удалось потушить его. А тем временем один залп, судя по всему, полностью разрушил квартердек «Шарнхорста».

С помощью радара британские моряки могли наблюдать, как «Шарнхорст» ведет ответный огонь, поскольку на экране было хорошо видно, как снаряды главного калибра отделяются от метки цели. Старший артиллерист «Дюк оф Йорка» впоследствии писал: «Наблюдение на экране за приближением снарядов противника не вызывало у нас ничего, кроме неугасающего интереса. Я узнавал о каждом новом залпе от оператора, который возбужденно кричал: «Еще один!»

Огонь «Шарнхорста» был поначалу беспорядочным, но потом скорость и точность его возросла, и с расстояния 1700–2000 ярдов «Дюк оф Йорк» был неоднократно накрыт залпами противника. Очень часто снаряды ложились совсем близко, обе мачты были повреждены, а идущие по ним вверх кабели радаров перебиты.

«Артиллерийская дуэль… продолжалась до 18.20, когда «Шарнхорст» прекратил огонь с 20 000 ярдов, – вероятно, попадание снаряда с «Дюк оф Йорка» заставило его уменьшить скорость», – напишет адмирал Фрейзер в своем отчете.

На второй башне германского корабля снаряд вывел из строя систему вентиляции, и условия пребывания там стали совершенно невыносимыми. Каждый раз, когда открывались затворы орудий, оттуда валил густой черный дым, артиллеристы слепли и задыхались, некоторые полностью потеряли боеспособность. Несмотря на мощные лампы, в пределах одного метра ничего не было видно. Номерам расчета приходилось криком передавать друг другу команды, наполняя при этом свои легкие удушливым пороховым дымом. Все это вместе с качкой вызвало почти у всех комендоров неукротимые приступы морской болезни.

В 5,9-дюймовых орудийных башнях и на твиндеках царила ужасная обстановка: в крови, смешанной с морской водой, валялись тела погибших, а санитары с носилками пробирались среди обломков, вынося раненых, которых становилось все больше и больше.

Однако с «Дюк оф Йорка» все эти разрушения, снижавшие скорость и боевую мощь «Шарнхорста», не были видны. Фрейзер пережил несколько неприятных моментов, когда ему, как он потом писал в своем отчете, казалось, что «Шарнхорсту» удается уйти. Многое теперь зависело от четырех эсминцев типа «S». На экране радара он наблюдал, как они медленно догоняют германский линкор.

«К 18.20 они приблизились к нему на расстояние 12 000 ярдов, – писал он, – но нагоняли с трудом. Потом вдруг расстояние между ними и линкором стало резко сокращаться, вероятно, из-за попаданий снарядов «Дюк оф Йорка» скорость «Шарнхорста» снизилась.

Я уже решил было повернуть к норвежскому побережью в надежде, что противник тоже развернется и даст моим эсминцам возможность атаковать. Однако, видя, что «Шарнхорст» замедлил ход, я направил свой корабль прямо на него».

Это было слишком смелым шагом – отвернуть от курса прямого преследования противника в надежде, что он, почувствовав прекращение погони, повернет к дому и таким образом подставит себя под удар эсминцев.

А сложилось, что эсминцы получили такую возможность и без этого. И они ею воспользовались. «Сэвидж» и «Сомарец» пошли на сближение, «Шарнхорст» открыл по ним довольно плотный, но безрезультатный огонь. Эсминцы же начали стрелять, только приблизившись к нему на расстояние 7000 ярдов. Подойти на такое расстояние оказалось очень трудным делом, и машины эсминцев работали на пределе. Огромные волны обрушивались на расчеты орудий и торпедных аппаратов, и, когда обе пары эсминцев подходили все ближе и ближе, кто-то на «Скорпионе» крикнул: «Скомандуйте идти борт о борт!» Атаковав «Шарнхорст» с северо-запада, «Сэвидж» и «Сомарец» отвлекли на себя вражеский огонь, чтобы дать возможность «Скорпиону» и «Сторду» незамеченными подойти поближе с другой стороны. Это была прекрасная работа. Эсминцы по очереди подходили к линкору на расстояние примерно одной мили и обстреливали его с различных секторов. Каждая атака, по замыслу командиров, должна была закончиться хотя бы одним попаданием, но даже если попадания добиться не удавалось, она должна была заставить «Шарнхорст» так изменить курс, чтобы другому кораблю было удобнее вести прицельный огонь.

«Сторд» развернулся для торпедной атаки, но «Шарнхорст» изменил курс. «Скорпион» немедленно выпустил восемь торпед с расстояния 2100 ярдов. Затем «Сторд» выпустил свои восемь с расстояния 1800 ярдов.

«Шарнхорст» продолжал разворачиваться вправо, подставляя свой борт под удар «Сэвиджа» и «Сомареца».

К тому времени «Шарнхорст» отчаянно отстреливался от «Скорпиона» и «Сторда», не нанося им особого ущерба. Ответным огнем эсминцы несколько раз поразили противника. «Шарнхорст» был так занят этой парой, что в 18.51 повернул на юг, затем на юго-запад и подставил себя под удар «Сэвиджа» и «Сомареца». «Сэвидж» выпустил восемь торпед. «Сомарец» под сильным обстрелом смог подготовить к бою только один торпедный аппарат и из-за потерь и повреждений выпустил всего четыре торпеды.

Оба корабля попали под плотный огонь противника, на который они ответили.

«Сэвидж» остался неповрежденным, но «Сомарецу» снарядом повредило дальномер. Осколки другого снаряда повредили один двигатель, и скорость упала до 10 узлов, эсминец шел теперь на одной машине. Один офицер и 10 матросов были убиты и 11 ранены.

С «Шарнхорста» эсминцы заметили около 18.30, но из-за плохой погоды с верхней палубы их не было видно. Немцы плохо владели своим легким вооружением, но 20– и 37-мм пушки открыли стрельбу трассерами, в отчаянной попытке осветить цель.

Впоследствии один из уцелевших немецких моряков рассказывал: «Мы поражались упорству, с которым атаковали нас эсминцы. Они подходили на полной скорости на расстояние 1800 метров или меньше и стреляли полным торпедным залпом. Наши гидрофоны предупреждали об их приближении, но их было слишком много, чтобы увернуться от всех, и мы получили по крайней мере три попадания.

Одна из торпед попала в котельный отсек номер 1, и вскоре вода достигла уровня пола. Было еще одно попадание, и пришлось задраить водонепроницаемые двери, заперев двадцать пять или больше человек в кормовом отсеке без всякой возможности выбраться».

В 19.00 немецким морякам сообщили, что их атакует соединение крупных кораблей. Взрывы торпед и британских тяжелых снарядов создавали ужасный грохот, а детонация от выстрелов главного калибра немецкого линкора не позволяла морякам обреченного корабля понять, что происходит. Однако, несмотря на повреждения, которые уже получил «Шарнхорст», немцы до сих пор еще не знали, насколько серьезным было их положение. Главный механик по корабельной переговорной системе доложил командиру:

– Я могу держать 22 узла.

Он ответил:

– Браво, раз вам это удается, так и держите.

Маневрирование «Шарнхорста» с целью избежать попадания торпед позволило «Дюк оф Йорку» и «Ямайке» догнать его, и, когда они вновь открыли огонь, расстояние было немногим больше 1000 ярдов.

Впоследствии один из уцелевших немецких моряков рассказывал, как он наблюдал с марсовой площадки падение британских снарядов.

«Способность «Дюк оф Йорка» повторять каждое наше движение была сверхъестественной, – говорил он. – Нас вновь и вновь накрывало залпами, которые ложились так близко, что над нашими головами вздымались огромные столбы воды и падали, промачивая нас всех до нитки».

На этом этапе сражения боеспособными оставались только несколько орудий главного калибра «Шарнхорста» – три из девяти. Были проведены еще две торпедные атаки, на этот раз крейсерами «Ямайка» и «Белфаст». Адмирал Фрейзер дал им приказ: «Добейте его торпедами».

Не успели закончиться первые атаки крейсеров, во время которых они, по-видимому, два раза попали в немецкий корабль, как 36-й дивизион эскадренных миноносцев, состоявший из «Маскетиера» и других, подошедший с запада, тоже бросился в атаку. Как раз перед этим командир «Шарнхорста» Хинтце обратился к экипажу по громкой связи: «Я жму вашу руку в последний раз». Радировал фюреру: «Мы будем драться до последнего снаряда. «Шарнхорст», вперед!»

Затем, когда адмирал Фрейзер вновь приказал осветить противника, началась атака 36-го дивизиона.

«Шарнхорст» уже почти не двигался, залитый ярким огнем осветительных снарядов, окруженный белой пеной от разрывов и своих собственных перемещений. Очевидец писал: «Вся его наклонившаяся верхняя палуба была полна людей, которые разбирали спасательные средства и пытались надуть резиновые плоты, многие из которых были повреждены во время боя».

Четыре эсминца 36-го дивизиона разбились на две пары, как это до них сделали эсминцы типа «S». По обе стороны «Шарнхорста» шли по два эсминца, «Маскетиер» вел 71-й под-дивизион. Он дал залп четырьмя торпедами с расстояния 1000 ярдов; две или три из них попали в «Шарнхорст» между трубой и главной мачтой. Затем наступила очередь «Мэчлеса», но ему, к несчастью, выстрелить не удалось, так как помешал шторм. Незадолго до атаки волной повредило крепление торпедного аппарата и перекосило механизм наведения. Для продолжения атаки аппараты необходимо было перевести на наводку с правого борта, но, прежде чем поступила такая команда, тяжелая волна ударила в мостик и оборвала все провода, соединявшие его с аппаратами, поэтому команда об их перенацеливании опоздала.

С правого борта «Шарнхорст» одновременно атаковали «Оппортьюн» и «Вираго». «Оппортьюн» выстрелил четырьмя торпедами по великолепно освещенной цели; второй залп увенчался двумя попаданиями.

Затем настала очередь «Вираго». Это был совершенно новый корабль, который лишь два месяца назад прибыл в Скапа-Флоу. Более 70 % его команды никогда до этого не были в море. Корабль был очень сырым и холодным, и тяжелые зеленые волны непрерывно перекатывались через его мостик и башню управления огнем, которая располагалась в 40 футах над ватерлинией. «Вираго» выпустил семь торпед и отметил два попадания. Однако, когда «Вираго» отвернул, «Шарнхорст» был еще на плаву и открыл по нему огонь из 4,5-дюймовых орудий.

Теперь рядом с «Шарнхорстом» находилось три крейсера и восемь эсминцев.

«Ямайке» приказали прикончить его торпедами. Позже старшина 1-й статьи, командовавший торпедными аппаратами правого борта, так описывал события, последовавшие после того, как этот приказ был повторен по корабельной громкой связи.

«Я выглянул наружу и увидел вдали огонь справа по носу. Снаряды все еще летели в ту сторону. Аппараты были наготове, и расчет пел свою любимую «Стардаст». Мне петь не хотелось, но я присоединился, поскольку это скрашивало ожидание… Над нами разорвался осветительный снаряд и превратил ночь в день. Корабль развернулся, чтобы привести аппараты левого борта в створ, и я услышал их выстрелы. Про себя подумал: «Следующими будут аппараты правого борта – это мои». Корабль описал циркуляцию, и невдалеке я увидел «Шарнхорст». Над ним, по обе стороны от трубы, поднимались два столба дыма. Наши торпеды вышли одна за другой. Моя работа была выполнена, я приказал выровнять аппараты по носу и корме и стал ждать взрывов – если наши торпеды попадут. Вскоре послышался один взрыв, а за ним второй, и голос в динамике произнес: «Попадание двумя торпедами». Всю команду охватила безумная радость. Затем динамик ожил вновь: «Шарнхорст», вероятно, затонул. «Ямайке» дан приказ поднять на борт уцелевших». Я поблагодарил Бога за то, что мы сумели потопить этот огромный корабль».

В заключительной части своего отчета он писал: «На месте, где только что находился «Шарнхорст», видно только тусклое свечение, пробивавшееся сквозь густое облако дыма, которое не мог пробить ни огонь осветительных снарядов, ни лучи прожекторов наших кораблей. Поэтому никто не видел, как затонул противник, но судя по всему, он погрузился в воду после двух подводных взрывов, которые услышали и ощутили на нескольких кораблях около 19.45».

Никто еще точно не знал, что «Шарнхорст» уже затонул, поэтому на его поиски был послан «Белфаст». Пытаясь найти его, он выпустил несколько осветительных снарядов, но сражение уже завершилось. В 20.02 на поверхности был обнаружен толстый слой нефти; чувствовался сильный запах сгоревшего горючего. Были видны плоты со спасшимися и слышны их крики.

Спаслось всего 36 матросов и старшин из команды численностью около 2000 человек. Только немногие из тех, кто попал в воду, смогли выжить в этом холоде. Те, кого удалось спасти, рассказывали, что быстро редеющие группы людей, которые держались за обломки в черном, покрытом нефтью море, пели сентиментальную немецкую песню «Не растут розы на могиле моряка», в буквальном смысле замерзая насмерть.

Впоследствии офицеры британской разведки, допросившие спасенных, рассказывали: «Все спасшиеся очень любезно, но твердо отказались обсуждать положение дел в Германии, что было очень характерно для пленных немецких военных моряков на протяжении всей войны и даже в самом ее конце. Этот настрой объясняет, почему среди военных моряков почти не было сторонников заговора против Гитлера 20 июля. Это объясняется, прежде всего, тем, что германских морских офицеров традиционно учили держаться подальше от политики. Во времена республики они служили республике, не испытывая к ней особой симпатии. Вероятно, большинство офицеров приветствовали приход к власти Гитлера, поскольку знали, что это будет означать возрождение германского флота. А когда по крайней мере некоторые из них поняли, что происходит на самом деле, они не знали, что можно сделать, чтобы изменить ситуацию. Гитлер пришел к власти законным путем, и долг моряков заключался в том, чтобы служить его режиму, независимо от того, нравился он им или не нравился, точно так же, как они служили Веймарской республике, которую тоже не любили, и как служили кайзеру, которого любили».

В душе каждого офицера, а возможно, и каждого ветерана-матроса или старшины сохранялось чувство вины за крах Второго рейха. Они могли найти и находили массу оправданий, но в глубине души полагали, что именно флот подвел Германию.

Они не хотели, чтобы история повторилась и вторая германская война закончилась тем же, чем и первая, – крахом флота. И действительно, до конца войны и после нее боевой дух германского флота оставался высоким. Он был, вероятно, выше, чем в других родах войск, исключая горстки фанатиков.

«Можно не сомневаться, что они [германские подводники] продолжали бы воевать дальше, если бы разгром немецкой армии не закончился полным крахом и капитуляцией Германии. Боевой дух подводников оставался непоколебим до конца», – говорилось в британском официальном отчете о войне против германского подводного флота.

Конвой JW-55B был последним конвоем в Россию, которому угрожал тяжелый вражеский корабль. Это был конец определенного этапа морской войны, еще один раунд, который мы выиграли.

Боевое взаимодействие «Дюк оф Йорка», крейсеров и эсминцев в этом бою было превыше всяких похвал. Каждый тип корабля предназначен для выполнения определенной задачи, и все они свою задачу выполнили.

Возможно, наиболее удивительным было то, что решающую роль в нем сыграли торпеды. Долгое время считалось, что надводным кораблям вряд ли пригодятся в бою торпеды, хотя миноносцы, которые позже превратились в эсминцы, изначально были созданы для того, чтобы топить торпедами тяжелые надводные корабли. Однако в начале войны 1939–1945 гг. господствовала идея, что торпедное оружие на эсминцах является второстепенным, и в течение нескольких месяцев войны эта тенденция усиливалась. Эсминцы рассматривались прежде всего как средство обороны – то есть их главной задачей было защитить большие военные корабли или торговые суда, в основном от субмарин или авиации. Поэтому на многих эсминцах торпедное вооружение сократили вдвое, чтобы разместить дополнительные зенитные орудия, а первые эскортные эсминцы типа «хант» строились вообще без торпедных аппаратов.

Но когда дело дошло до боевых действий против тяжелых надводных кораблей, эсминцам понадобились все торпеды, которые у них были. К счастью, эсминцы, которые строились во время войны, несли полное торпедное вооружение (хотя это и вызывало определенную критику), в жертву им были принесены некоторые другие виды вооружения.

Плавание конвоев по-прежнему были опасным и тяжелым, но худшее осталось позади. Статистические данные о количестве отправленных и потерянных грузов со времени нападения Германии на Россию были опубликованы после войны адмиралтейством.

За всю войну в Россию было отправлено 40 конвоев, которые доставили 428 млн фунтов военных грузов, включая 5000 танков и более 7000 самолетов только из Великобритании, не считая американского вклада. Доставленный тоннаж распределяется по годам следующим образом:

Среди этого огромного количества грузов некоторые представляли в годы войны особую ценность для русских. Это грузовики, о чем знает любой, кто встречал российскую армию в Германии в конце войны, а также различное ценное сырье, которое было необходимо для производства специальных сплавов и высокопрочной стали. Поставка же готового вооружения, например самолетов или танков, имела относительно меньшее значение, поскольку уровень производства этих категорий вооружения в самой России был достаточно высок. После войны о конвоях высказывались противоречивые мнения, были и несправедливые оценки, но мы хотим предоставить последнее слово советскому человеку.

В 1943 г. М. Майский, бывший тогда послом СССР в Лондоне, сказал: «Русские конвои – это северная сага о героизме, отваге и стойкости. Эта сага будет жить вечно, не только в сердцах вашего народа, но и в сердцах советских людей, которые справедливо видят в ней одно из самых ярких проявлений сотрудничества союзных правительств, без которого наша общая победа была бы невозможна».

После того, как был потоплен «Шарнхорст», и до конца войны союзники потеряли только четыре корабля. Общие потери конвоев, шедших в Россию, составили 62 корабля из 792, обратные конвои потеряли 28 кораблей из 739.

Общее число погибших на торговых судах составляет 829 офицеров и матросов. Королевские ВМС потеряли 1840 офицеров и матросов, общие потери в кораблях составляют два крейсера, шесть эсминцев, три сторожевых корабля, два фрегата, три корвета и три минных тральщика.