• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

В ноябре 1944 г. при выходе из Киля столкнулись «Хиппер» и «Лейпциг». Ни тот ни другой больше в море не вышли. «Лейпцигу» всегда не везло, его так и не отремонтировали полностью после торпедирования британской субмариной в первые недели войны. При столкновении он едва не развалился на две части. Его затопили союзники у Вильгельмсхафена в 1946 г. «Хиппер» провел остаток войны у стенки дока в Киле, покрашенный в ужасный черный и кирпичный защитный цвет, чтобы его силуэт сливался с находившимися поблизости цехами. Его затопили в Кильском заливе вместе с многочисленными подлодками и легким крейсером «Эмден», который был сильно поврежден бомбами. Услышав приказ британцев затопить подлодки, немцы предложили вместо этого просто положить их на дно, заполнив водой балластные цистерны. В этом случае, считали немцы, их легко будет поднять на поверхность, когда они понадобятся англичанам для следующей войны. С большим трудом удалось убедить немцев, что дело не в том, чтобы просто спрятать их, делая вид, что условия соглашений между союзниками соблюдены[21].

Когда Германия капитулировала, у нее осталось только два крупных боеспособных корабля – «Принц Евгений» и «Нюрнберг». У них было много работы на Балтике – они прикрывали морской фланг германской армии в ее долгом отступлении от пригородов Ленинграда к Штеттину, в течение которого, по словам артиллерийского офицера с «Принца Евгения», он выпустил больше снарядов из своих тяжелых орудий, чем любой другой военный корабль нашего времени.

В конце войны «Принц Евгений» и «Нюрнберг» с несколькими эсминцами и противолодочными кораблями укрылись в Копенгагене, и именно там англичане захватили то, что осталось от германского флота.

Конец этого флота вовсе не напоминал того эффектного зрелища, каким завершил свое существование флот открытого моря в 1918 г., ушедший из Германии в Ферт-оф-Форт. Не было никаких церемоний. На следующий день после подписания капитуляции на аэродроме Каструп в Копенгагене приземлилась рота прикрытия 13-го парашютного батальона 6-й воздушно-десантной дивизии, которая обнаружила, что датские войска держат ситуацию под контролем. Немецкий флот находится в районе доков у Цитадели, а немецкие солдаты все еще разгуливают по улицам.

Никто из немецких моряков не знал, что делать. Некоторые молодые капитаны заявили, что собираются выйти из Копенгагена и продолжить борьбу в норвежских водах; информация об этом попала на берег с членами экипажа, который не пожелал воевать дальше.

Но никто в море не вышел, а на следующий день умерла вторая мечта Гемании править морями. Побитый «фольксваген», увенчанный большим белым флагом, проехал по Конденс-Ниторв, главной площади Копенгагена, и остановился у отеля «Англетер», где расположились британские власти.

В машине сидели два смертельно бледных немецких морских офицера в поношенных кожаных плащах и мятых фуражках, кокарды которых были стертыми и тусклыми. С ними были шофер и женщина в блузе немецкой женской вспомогательной службы ВМС, но в гражданской юбке и в чулках.

Женщина вышла из машины и направилась к единственному оказавшемуся поблизости человеку в британской военной форме, военному корреспонденту (автору этой книги), который стоял у входа в отель и беседовал с главным швейцаром.

Она сообщила, что прибыла с двумя офицерами, чтобы договориться о передаче германских военных кораблей, стоящих в порту.

Изумленный, я молчал, но главный швейцар, нимало не смутившись, тут же сказал:

– Британский адмирал примет вас в номере 104.

Он повел женщину и двух офицеров через темный зал отеля мимо статуи короля Артура – наверх по лестнице.

Я смотрел, как они поднимаются, не в силах вымолвить ни слова, еле сдерживая чувства, готовые прорваться наружу, а потом ушел, чтобы осмыслить то, что произошло на моих глазах.

Наверху, в гостиной номера 104 отеля завершалась война на море, длившаяся шесть лет. Ради этого момента сражались и трудились миллионы мужчин и женщин, а сотни тысяч отдали свои жизни. Закончились шесть лет непрерывной борьбы, полные смертельной тоски и смертельной опасности, и все для того, чтобы в весенний солнечный день в прекрасном городе Копенгагене произошло это событие. Ради этого горели и тонули корабли, разламывались подлодки, ради этого непрерывно работали верфи от Тихоокеанского побережья до разбомбленного Тайна, а ученые в своих тихих лабораториях создавали непостижимые вещи для того, чтобы спасти или, наоборот, лишить жизни многих людей.

Это был не только конец войны на море, это был конец войны в Европе. Корабли доставляли на континент и снабжали всем необходимым самолеты, танки, орудия и солдат, которые воевали на Балтийском море, на Эльбе и в Богемии. Много сделали моряки и для того, чтобы в Берлине оказалась армия наших союзников – русских.

Но в момент великой победы мысли о величии были еще смутными и обрывистыми. В гавани на мачтах вражеских кораблей все еще развевались немецкие флаги, на своих постах стояли часовые, из труб поднимались струйки дыма. На кораблях шла обычная, рутинная жизнь – матросы занимались уборкой и надраивали медные части, слышались свистки боцманских дудок и тарахтенье моторов снующих по голубым, освещенным солнцем водам гавани маленьких лодок – словом, жизнь почти не изменилась. Мне показалось, что это могло бы выглядеть, как мирный визит германских военных кораблей, – но тут я отчетливо осознал, что это все, что осталось от целого флота. Экипажи субмарин, подчиняясь приказу союзников, сдавались в плен или топили свои корабли; надводные корабли лежали на морском дне – «Тирпиц» и «Шарнхорст» в Арктике, «Граф Шпее» – у Монтевидео.

Два уцелевших корабля, «Принц Евгений» и «Нюрнберг», еще целый год сохраняли свои немецкие команды и входили в соединение из сотни бывших германских военных кораблей, которые стояли в Вильгельмсхафене, пока союзники решали, что с ними делать. Большую часть этого года, а особенно зимой 1945/46 г., у любого посетившего Вильгельмсхафен создавалось впечатление, что в разрухе послевоенного времени, когда германский рейх и, казалось, сама нация прекратили свое существование, флот продолжал жить. На самом же деле Германия продолжала жить, а флот во второй раз погиб.

Годом позже «Принц Евгений» был потоплен во время ядерных испытаний на Бикини, «Нюрнберг» передали русским, а эсминцы и торпедные катера поделили между собой британцы, французы, русские и американцы.

Тот факт, что германский надводный флот к 1945 г. был практически уничтожен, тогда как в 1918 г. он, в основном оставаясь боеспособным, вышел в море, чтобы сдаться победившему противнику, говорит о том, что войны на море 1914–1918-го и 1939–1945 гг. заметно отличались друг от друга. Такое же положение наблюдалось и на Дальнем Востоке. Из больших кораблей японского флота только один линкор и один легкий крейсер дожили до конца войны в таком состоянии, что их смогли использовать в экспериментах на Бикини.

В обоих случаях последний разрушительный удар по вражескому флоту нанесла авиация. В Европе с ее сравнительно небольшими расстояниями эту работу проделали Королевские ВВС и ВВС США берегового базирования, а на Дальнем Востоке – самолеты палубного базирования американских ВМС.

Большинство германских и японских военных кораблей было потоплено с воздуха в своих собственных гаванях. Однако господство в воздухе над хорошо защищенными базами союзники получили только в самом конце войны, это было очень важно, но зависело от господства на море. Особенно ярко эта зависимость проявилась на Тихом океане, где налеты американских самолетов производились с огромного количества авианосцев, курсирующих недалеко от берегов Японии, но была в равной степени справедлива и для Европы, где британские и американские воздушные силы одинаково нуждались в топливе, пополнении личного состава и запчастях, доставляемых в Великобританию по морю.

Господство на море и в воздухе не только обеспечивало объединенным нациям снабжение, но и нарушало поставки противника, о чем свидетельствует хроническая нехватка топлива для «Тирпица» со дня завершения его строительства. В первые месяцы войны союзники проявляли слишком большой оптимизм по поводу того, как скоро нехватка нефти скажется на боеспособности противника. Тем не менее союзники оказались правы – в конце концов боеспособность немецкого флота снизилась из-за отсутствия горючего в результате морской блокады и воздушных налетов на нефтеперерабатывающие предприятия и коммуникации.

Впервые нехватка топлива начала ощущаться очень остро как раз тогда, когда была завершена постройка «Тирпица», то есть правильнее было бы сказать, что корабль построили слишком поздно; будь он способен выйти в море в критические месяцы 1942 г., то есть до перелома в ходе войны, война закончилась бы гораздо позже.

Помимо нехватки горючего, линкор страдал еще и из-за отсутствия авианосца, который сопровождал бы его во время поисков жертвы и предупреждал бы о приближении слишком сильного противника. В этом случае «Тирпиц» был бы гораздо опаснее для флота союзников. Помимо решения задач разведки, как наступательной, так и оборонительной, самолеты с авианосцев могли бы атаковать, повреждать и даже топить суда конвоя и его эскорта без риска ввязывания в бой самого рейдера.

На нескольких германских коммерческих рейдерах установили разведывательные гидросамолеты, но они были вооружены лишь пулеметами и пролетали над кораблем противника на низкой высоте, срывая радиоантенны специальной кошкой, чтобы не дать радисту возможность послать сигнал SOS.

В этой книге было показано, что во время самого крупного рейда германских надводных кораблей «Гнейзенау» и «Шарнхорста» эти мощные суда не осмеливались приближаться к конвою, а удовлетворялись потоплением малых и недорогих судов. Будь у них авианосец, они могли бы сами выбирать себе жертву среди конвоя и решать, подходить ли к ней и обстреливать из орудий или же, находясь в отдалении, атаковать торпедоносцами или бомбардировщиками.

Итак, когда мы вспоминаем историю «Тирпица», видим медленно переворачивающийся корабль, окруженный всплесками воды и окутанный дымом от разрывов бомб и снарядов, кажется, что потопить линкор было не слишком и сложно.

А ведь это был завершающий момент операции, которая потребовала длительной подготовки, и все могло бы закончиться по-другому, если бы германские истребители при Бардуфоссе использовали все свои возможности.

Не успел «Тирпиц» сойти со стапелей, как англичане принялись разрабатывать планы его потопления с помощью бомб «толбой», 2-местных управляемых торпед, мини-подлодок и артиллерии. На подготовку уничтожения «Тирпица» ушло пять лет, и, когда он наконец был потоплен, это стало одной из побед, новости о которых приходили со всего мира и которые кажутся второстепенными событиями по сравнению с теми огромными усилиями, которые затратили союзники для победы над Германией и Японией.

В этих обстоятельствах существует опасность, что роль «Тирпица», линкора, почти никогда не выходившего в море, будет недооценена, особенно на фоне того превосходства в качестве и количестве оружия, которое имели союзники в конце войны.

Но необходимо взглянуть на этот вопрос с другой стороны, вспомнив самое начало войны, когда у союзников ни в качественном, ни в количественном отношении не было оружия, необходимого для борьбы с этим гигантским кораблем, когда они были очень слабы на земле и на море. Именно с этой точки зрения и следует рассматривать историю борьбы с «Тирпицем». Это было время, когда опасность и напряжение ощущались особенно остро, а события развивались совсем не так, как бы нам хотелось. Это время преподнесло нам уроки, из которых необходимо извлечь выводы на будущее, поскольку Англия всегда вступала в большие войны очень слабой на суше, на море и в воздухе, и в следующей войне, если она разразится, вряд ли будет по-другому.

Поэтому в первой половине Второй мировой войны англичанам пришлось искать технологии, которые можно было бы применить сразу же в 1939–1942 гг., когда единственный большой вражеский корабль мог оказать влияние на ход всей войны, оправдав стоимость своей постройки, огромный экипаж и большое число портовых рабочих, обслуживавших его.

Уже тогда высказывалось мнение, что потеря хотя бы одного конвоя в Мурманск могла на месяц отдалить конец войны. Так было до декабря 1943 г., когда маятник войны качнулся наконец в нашу сторону и, постепенно убыстряя темп, ситуация начала для нас улучшаться. Еще более справедливым это было для первых лет войны, еще до Сталинграда, Аламейна и Гвадалканала. В ту пору на каждый конвой ложился почти невыносимый груз ответственности. Успешный проход в августе 1942 г. конвоя на Мальту, например, наверняка сократил войну на несколько месяцев, поскольку, сохранив Мальту, англичане спасли Египет, а высадка союзных войск в Северной Африке происходила бы в совсем других условиях, и немцы и французы армии Виши могли бы сопротивляться гораздо дольше, если бы у них за спиной не было Монтгомери и 8-й армии.

Конечно, задержки конвоев, вызванные присутствием «Тирпица», и его влияние на ход войны были достаточно серьезны, но появление более совершенных и более крупных ракет «Фау» могло бы еще более отдалить конец войны.