• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

<Париж, 1930> Десять лет тому назад погиб от руки большевистских пала...

Десять лет тому назад погиб от руки большевистских палачей доблестный вождь, патриот, любивший свое отечество выше всего, Адмирал Александр Васильевич Колчак. Это событие произошло на окраине города Иркутска около 5 часов утра 7-го февраля 1920 года.

Проведя значительную часть моей службы во флоте под непосредственным начальством адмирала в различные периоды его деятельности, как в мирное время, так и на войне с внешним врагом и с внутренним, я считаю своим долгом дать краткий обзор деятельности этого большого человека.

Александр Васильевич Колчак родился в 1874 году на Обуховском сталелитейном заводе около гор. С.-Петербурга. Отец его Василий Иванович был офицером Морской Артиллерии. На Обуховском заводе он служил сначала приемщиком Морского Ведомства, а по выходе в отставку в чине генерал-майора он оставался на заводе в качестве инженера. Во время войны 1854-55 гг. он был участником обороны Севастополя. По окончании войны он прошел курс Горного Института и сделался металлургом. Мать Александра Васильевича Ольга Ильинична, урожденная Посохова, происходила из дворян Херсонской губернии.

В. И. Колчак, по своему воспитанию и служебным традициям военный моряк, привил своему сыну с раннего возраста любовь и интерес к военно-морскому делу и к научным занятиям.

Школьное образование Александр Васильевич получил сперва в 6-ой Петербургской классической гимназии, где пробыл до 3-го класса, а затем в 1888 году поступил в Морской Кадетский Корпус. Он усердно занимался науками и всегда был то первым, то вторым учеником в своем выпуске. В 1893 году гардемарин Колчак был назначен фельдфебелем младшей роты. Здесь я впервые с ним познакомился, будучи воспитанником младшей роты. Колчак, молодой человек, невысокого роста, с сосредоточенным взглядом живых и выразительных глаз, глубоким грудным голосом, образностью прекрасной русской речи, серьезностью мыслей и поступков, внушал нам, мальчикам, глубокое к себе уважение. Мы чувствовали в нем моральную силу, которой невозможно не повиноваться, чувствовали, что это тот человек, за которым надо беспрекословно следовать. Ни один офицер-воспитатель, ни один преподаватель корпуса не внушал нам такого чувства превосходства, как гардемарин Колчак. В нем был виден будущий вождь. Осенью 1894 года Колчак окончил Морской Корпус и был произведен в чин мичмана. Весной 1895 года он был назначен на крейсер 1 ранга «Рюрик» и ушел в плаванье на дальний Восток. В конце 1896 г. он был переведен на клипер «Крейсер» и в 1899 году вернулся на нем в Балтийское море. Во время плаванья он интересовался изучением полярных стран и посвящал этому свое свободное время. Он мечтал по пасть в экспедицию в Южный Ледовитый Океан для открытия Южного Полюса.

Летом 1899 года на почве изучения океанографии он хорошо познакомился с Адмиралом С. О. Макаровым, который оценил его работы.

В декабре 1899 года А. В. Колчак был назначен на броненосец «Петропавловск», уходящий в плавание на дальний Восток.

По прибытии броненосца в Средиземное море А. В. Колчак неожиданно для себя получил предложение ученого-барона Толя принять участие в организуемой Императорской Академией Наук, под его командованием, Северной Полярной экспедиции в должности гидролога. Александр Васильевич без колебаний принял предложение и поступил в распоряжение Академии Наук. Перед уходом в экспедицию он сначала занимался изучением гидрологических работ в Петербургской Физической Обсерватории, а затем поехал в Норвегию, где занимался под руководством Нансена. Экспедиция вышла из Петербурга в июле 1900 года на судне «Заря», которое было оборудовано для полярного плавания в Норвегии; она занялась исследованием полярных стран у полуострова Таймыр и провела две зимовки у Ново-Сибирских островов (остров Котельникова). Барон Толь хотел пробраться на север от этих островов, где по его предположениям должен был находиться неизвестный материк. Льды не давали возможности совершить это предприятие на судне «Заря», поэтому барон Толь вместе со своим помощником Зейбергом и двумя каюрами оставил «Зарю» и отправился пешком по льдам. Ввиду того, что у «Зари» оканчивались запасы, он приказал ей попытаться пройти к земле Бенета, а если это не удастся, то идти к устью реки Лены и членам экспедиции вернуться через Сибирь в Петербург, привести туда собранные коллекции и материалы и готовиться к новой экспедиции. Сам он рассчитывал самостоятельно вернуться на Ново-Сибирские острова, где для него были оставлены склады. Барон Толь ушел весной 1902 года и больше не вернулся, предполагают, что он погиб вместе со своими спутниками во время перехода с земли Бенета на Ново-Сибирские острова. Судну «Заря» не удалось пробраться к земле Бенета вследствие скопления льдов, поэтому оно прошло в устье реки Лены и участники экспедиции вернулись в Петербург через Якутск и Иркутск в декабре 1902 г. На заседании Академии Наук было доложено о состоянии работ экспедиции и о положении барона Толя. Его участь чрезвычайно встревожила Академию, и А. В. Колчак поднял вопрос о Том, что надо немедленно снарядить новую экспедицию на землю Бенета для оказания помощи барону Толю и его спутникам. На судне «Заря» это было сделать невозможно, и Колчак предложил пробраться на шлюпке на землю Бенета. Предприятие было чрезвычайно рискованное. Предложение было встречено скептически, так как его считали таким же безумием, как и поступок барона Толя. Колчак предложил, что он сам возьмется за выполнение этого предприятия. Академия Наук согласилась, предоставила средства для выполнения его плана и дала ему полную свободу действий. В январе 1903 года А. В. Колчак выехал в Архангельск, где выбрал себе четырех спутников из мезенских тюлене-промышленников и взял еще двух матросов, участвовавших в экспедиции на «Заре». Из Архангельска, со своими спутниками, Колчак отбыл в Иркутск, затем в Якутск и в Верхоянск, где его ожидал местный исследователь П. В. Оленьин, который приготовил собак. На собаках они отправились к. месту стоянки судна Заря», взяли с него один из китобойных вельботов и притащили его в Устьянск. В начале мая со своими спутниками и партией местных Якутов и Тунгузов, с транспортом из 160 собак А. В. Колчак вышел из Устьянска на остров Котельникова и оттуда пробрался на Ново-Сибирские острова около мыса Медвежьего. Здесь ожидали вскрытия моря ото льда. По вскрытии моря партия разделилась. Оленьин с туземцами остался на острове, а Колчак с шестью спутниками на вельботе, имея провизию на три месяца, вышел в океан вдоль южного берега островов, через Благовещенский пролив к северо-западной части острова Новая Сибирь. Это был ближайший пункт, с которого надо было идти в открытый океан к земле Бенета. Океан оказался в этом году чистым от льдов, не было даже плавающих льдин, на которые можно было бы вылезти из вельбота, чтобы передохнуть. Приходилось все время идти на шлюпке, ветер постоянно дул свежий. 6-го августа в день Преображения Господня Колчак высадился на Остров Бенета и назвал мыс, к которому подошел, Преображенским. После обследования берега нашли груду камней, в которой находилась бутылка, оставленная бароном Толем, с запиской, систематическим планом острова и указанием, где находятся другие документы. Руководствуясь этим планом, Колчак вскоре нашел место, где останавливался барон Толь со своей партией, там были коллекции, геодезические инструменты и краткий дневник, из которого выяснилось, что барон Толь прибыл на остров Бенета летом 1902 года и, не имея достаточно запасов провизии, решил заняться охотой и перезимовать на острове. Но охота была неудачна, поэтому в конце ноября он принял отчаянное решение — идти на юг в то время, когда уже наступила полярная ночь, когда температура понижается до сорока градусов и море уже покрыто льдом, по которому почти невозможно двигаться ни на собаках, ни на шлюпках, ни пешком. Дневник кончался указанием, что барон Толь выступил. Прочтя его, Колчак увидел, что его задача выполнена, и в августе отправился обратно на Ново-Сибирские острова. Осмотрев по пути склады, которые были заложены для барона Толя, он увидел, что все они были нетронуты; поэтому факт гибели Толя становился несомненным, Через 42 дня плавания на вельботе А. В. Колчак со своей партией вернулся к своему исходному пункту около мыса Медвежьего на острове Котельникова. Был конец августа. Там он оставался до замерзания моря и в октябре перешел на материк в Устьянске. Все его спутники были целы и невредимы. Соединившись с Оленьиным и его партией, Колчак отправился на собаках в Верхоянск и затем в Якутск, куда прибыл в январе, накануне начала Русско- Японской войны.

Совершив эту чрезвычайно трудную, рискованную и ответственную экспедицию, молодой лейтенант Колчак показал себя смелым и предприимчивым исследователем, которого не останавливают никакие трудности для завершения задуманного дела. Уже после Русско-Японской войны в Петербурге он разработал результаты своих двух экспедиций и свои труды по гидрологии и магнитологии. Одним из результатов его работ явилось его печатное сочинение: «Льды Карского и Сибирских Морей». Труд этот до сего времени считается классическим в своей области, и в 1928 году он был переиздан на английском языке Американским Географическим обществом в книге «Проблемы Полярных Исследований», где помещены труды тридцати одного из наиболее выдающихся полярных исследователей. За свои работы лейтенант Колчак получил в 1906 году высшую награду Императорского Географического Общества — Большую Константинов скую золотую медаль.

Как выше сказано, вскоре по прибытии в Якутск А. В. Колчак узнал о начале войны с Японией. Считая, что долг военного человека обязывает его принять активное участие в войне, он по телеграфу обратился в Академию Наук с просьбой вернуть его в Морское Ведомство и также обратился в Морское Министерство за разрешением следовать в Порт-Артур. Первоначально Академия Наук не хотела отпустить Колчака, но после его личного обращения к президенту Академии Великому Князю Константину Константиновичу разрешение было получено и Александр Васильевич, сдан дела по экспедиции, коллекции и ценности Оленьину для доставки в Петербург, отправился в Иркутск, куда прибыли его отец и его невеста Софья Федоровна Омирова. Обвенчавшись в марте 1904 года в Иркутске, А. В. Колчак отправился в Порт-Артур, а его молодая жена в С.-Петербург. Прибыв в Порт-Артур, лейтенант Колчак просил Командующего флотом вице-адмирала С. 0. Макарова назначить его на активную должность на миноносец, но адмирал Мака ров сказал, что после столь трудной экспедиции Колчаку необходимо несколько отдохнуть и пожить в человеческой обстановке на большом судне, и назначил его на крейсер «Аскольд». После гибели адмирала Макарова он был переведен сперва на минный заградитель «Амур», а затем назначен командиром миноносца «Сердитый». Его организм, подорванный трудами и лишениями двух полярных экспедиций, не выдержал нового напряжения, он заболел воспалением легких в тяжелой форме и слег в госпиталь. Оправившись от болезни, в июле Колчак вернулся на миноносец, но к осени опять начали сказываться последствия пребывания на крайнем севере у него появились признаки суставного ревматизма. Продолжая командовать миноносцем, уже через силы, А. В. Колчаку удалось поставить минную банку на подходах к Порт-Артуру, на которой взорвался японский крейсер «Такасаго». Болезнь тем временем сильно развивалась, и в связи с перенесением центра тяжести обороны Порт-Артура на береговой фронт А. В. Колчак был переведен на сухопутный фронт командовать батареей морских орудий. Во время пребывания на этой должности он был легко ранен. Ко времени сдачи крепости Колчак едва мог ходить и после сдачи ее лег в госпиталь. В госпитале в Порт-Артуре он пробыл до апреля 1905 года, когда был перевезен в Японию в город Нагасаки. Здесь партия раненых и больных русских офицеров получила предложение Японского Правительства пользоваться лечебными заведениями и водолечебницами Японии или же, если они хотят, то вернуться в Россию без всяких обязательств. Все они предпочли вернуться, и А. В. Колчак отправился через Канаду в С.-Петербург. В С.-Петербурге он занимался, как выше сказано, приведением в порядок и систематизацией своих трудов по двум полярным экспедициям.

Во время командования миноносцем в Порт-Артуре он получил высокую военную награду — Георгиевское Оружие. После заключения Портсмутского мира с Японией и потери нашего флота на дальнем Востоке, к счастью для нашей родины, дух офицерского состава не был сломлен. Чувство горькой обиды и желание работать для возрождения флота ярко пробудилось в личном составе. В раз личных портах образовались кружки морских офицеров, поставивших себе задачей разрабатывать военно-морские вопросы в связи с реформами морского дела и воссозданием флота. Это движение встретило покровительство высшего морского начальства, и уставы кружков были утверждены. Морские офицеры были воспитаны в традициях преданности и верности Престолу и Отечеству, и они отнюдь не занимались вопросами внутренней политики, а разрабатывали исключительно вопросы стратегии, тактики, организации и техники. Особенно оживлена была деятельность С.-Петербургского Военно-Морского кружка, помощником председателя которого был капитан 2 ранга Колчак. Собрания кружка были полны интереса, здесь выковывалась и кристаллизировалась военная мысль среди офицеров флота. Весной 1906 года был учрежден Морской Генеральный Штаб учреждение, на которое была возложена разработка планов войны на море, мероприятий по подготовке флота к войне и по его организации. Морской Генеральный Штаб состоял из нескольких отделов, и начальником организационно-тактического отдела был назначен А. В. Колчак. В штабе он являлся одним из самых деятельных работников. Не было вопросов оперативного, тактического или организационного характера, в разработке которых его мысль не приняла бы самого близкого участия.

В связи с учреждением Государственной Думы и рассмотрением программы создания вооруженных сил в русском обществе возбудился сильный интерес к морскому делу. Встали вопросы, нужен ли России флот, если нужен, то какой, можем ли мы справиться со сложной техникой современного морского дела и т. п. Морской Министр генерал-адъютант И. М. Диков решил пойти навстречу запросам общества и разрешил офицерам, служившим в Морском Генеральном Штабе, выступать с докладами в различных общественных собраниях и в собеседованиях членов Государственной думы. Образовалась группа из четырех-пяти офицеров, распределивших между собой различные основные вопросы, во главе этой группы стоял А. В. Колчак. Речи его были замечательны. Своей убежденностью, логичностью, искренностью, ясностью изложения он производил глубокое впечатление на слушателей, и скептическое отношение общества и думы к флоту сменилось полным сочувствием. Это произошло главным образом под влиянием речей Колчака.

Это было горячее время, которое он сам назвал «периодом борьбы за возрождение флота». Результат, конечно, сказался не сразу, так как для фактического начала по стройки флота надо было провести внутренние реформы Морского Ведомства и реорганизовать заводы.

Работая по возрождению флота, А. В. Колчак продолжал интересоваться полярными исследованиями. Начальник главного Гидрографического Управления генерал-лейтенант Вилькицкий предложил Колчаку организовать экспедицию для исследования Северного Морского Пути из Тихого Океана через Берингов пролив, вдоль северных берегов Сибири, к Мурманскому берегу. Колчак разработал этот проект и подал его Вилькицкому. На основании опыта прежних полярных экспедиций он пришел к мысли о необходимости построить для этой цели стальные суда ледокольного типа, но не такие, которые кололи бы лед, как ледокол «Ермак», а которые по своим обводам и крепости корпуса выдерживали бы давление полярных льдов.

Два таких судна «Таймыр» и «Вайгач» были заложены и быстро построены в Петербурге, и когда проект экспедиции был утвержден, то командирами их были назначены капитаны 2-го ранга Колчак и Матисен (спутник Колчака по экспедиции на яхте («Заря»). Это было в 1908 г. Осенью 1909-го года экспедиция ушла через Суэцкий канал на дальний Восток, чтобы летом 1910 года начать дальнейший переход через Берингов пролив «Вайгач» и «Таймыр» прибыли во Владивосток несколько поздно, поэтому было решено остаток 1910 г. посвятить съемкам и астрономическим наблюдениям до мыса Дежнева, затем перезимовать во Владивостоке и продолжать главную экспедицию весной 1911 года. В это время морским министром был назначен адмирал И. К. Григорович, который энергично взялся за дело воссоздания флота и решил провести в жизнь проекты Морского Генерального Штаба. Новый министр решил, что участие Колчака в его работе необходимо, и приказал ему оставить экспедицию и вернуться в Петербург.

Колчак прибыл в Петербург зимой 1910 г. и назначенный начальником Балтийского Оперативного Отдела Штаба, с полной энергией приступил к работе в Морском Генеральном Штабе.

Во время пребывания на этой должности он детально разработал план войны на Балтийском море, основы которого были установлены еще в 1906 году, малую и большую программы судостроения и оборудования портов и приморских крепостей, основы мобилизации флота и т. д. Колчак работал совместно со Штабом Командующего Морскими Силами Балтийского моря адмирала Н. О. Эссена. Морской Министр провел все эти планы в жизнь, получив согласие Государственных думы и Совета на ассигнование необходимых средств. Этот период деятельности Морского Министерства следует считать наиболее продуктивным в смысле проведения в жизнь намеченных ранее мероприятий.

В 1912 г. адмирал Эссен сказал Колчаку, что он хотел бы, чтобы он перешел на командные должности в составе Балтийского флота. К этому времени все основные вопросы подготовки к войне уже были разрешены, оставалось только руководить проведением их в жизнь. Уход Колчака из Морского Генерального Штаба был возможен, и он был назначен командиром эскадренного миноносца «Уссуриец». Через год адмирал Эссен назначил Колчака флаг-капитаном оперативной части Штаба Командующего Балтийским флотом и в то же время командиром эскадренного миноносца «Пограничник», являвшегося посыльным судном адмирала Эссена, на котором адмирал часто поднимал флаг, когда ходил на осмотр различных частей флота. Главная деятельность Колчака заключалась в продолжении подготовки флота к войне и в тактическом его обучении.

Весной 1914 года появились грозные признаки приближения войны и Колчак был освобожден от должности командира «Пограничника», чтобы сосредоточить все свое внимание на оперативной работе.

Летом началась война. Мобилизация флота прошла в изумительном порядке, по планам, подготовленным Колчаком. Каждый командир судна Балтийского флота помнит, как по сигналу о мобилизации, распечатав всегда хранившийся у него оперативный пакет, он точно знал свою задачу, место сосредоточения, планы минных заграждении и т. п.

С началом мобилизации был успешно выполнен план загражденья выхода из Финского залива минами — между островом Нарген и мысом Паркалауд было поставлено восемь линий, из 6000 мин. Благодаря этим минам неприятельский флот, несмотря на подавляющее превосходство сил над нами, в течение всей войны ни разу не пытался форсировать вход в Финский залив.

А. В. Колчак, как флаг-капитан оперативной части, руководил всеми операциями флота и лично участвовал в выполнении их. Когда командующий флотом ходил в море, Колчак всегда был с ним, когда же операции производились под командованием других флагманов, Колчак ходил в море, чтобы помочь своим советом и знанием обстановки. Он считал, что для того, чтобы составлять оперативные планы, необходимо лично участвовать в их выполнении, иначе планы могут не соответствовать обстановке.

Осенью 1914 г. адмирал Эссен расширил операции флота, занявшись постановкой мин на подходах к не приятельским портам Данцигу и Килю, пользуясь темными ночами. Это решение было чрезвычайно смелым и рискованным, так как наши старые и тихоходные крейсеры и миноносцы могли быть просто уничтожены превосходящими силами противника. Колчак лично принял участие в выполнении этих операций, и некоторые из них были произведены под его непосредственным командованием. Здесь проявились свойства Колчака как вождя, его активность, умение брать на себя ответственность, уменье учитывать риск, непреклонность решений.

Для характеристики приведу два случая: в ночь на Новый Год (1915) старый тихоходный крейсер «Россия», имея на палубе большое количество мин загражденья, должен был поставить их западнее острова Борнхольм на подходах к Килю. На крейсере держал флаг адмирал — начальник отряда минных заградителей, на ответственности которого было выполнение операции. Колчак тоже находился на крейсере. Вечером он лег спать, приказав разбудить себя, когда крейсер будет подходить к месту постановки мин. Не доходя около 50 миль до назначенного места, адмирал получил доклад, что радио телеграфисты слышат усиленные радиопереговоры между неприятельскими кораблями, которые находятся очень близко от «России». Адмирал решил, что идти дальше чрезмерно рискованно, отменил операцию, и крейсер лег на обратный курс. Один из офицеров доложил об этом Колчаку. Он немедленно избежал на командный мостик, убедил адмирала во что бы то ни стало продолжать выполнение операции, хотя бы ценой собственной гибели. Адмирал согласился и приказал повернуть на прежний курс. Около полуночи мины были поставлены точно по плану, и крейсер «Россия» затем благополучно вернулся в Финский залив, разойдясь ночью с неприятельскими кораблями.

Другой случай в феврале Колчак вступил в командование четырьмя эскадренными миноносцами типа «Пограничник», имевшими на палубе по 40 мин каждый, которые решено было поставить на подходах к Данцигу. Операция была очень рискованной, и для прикрытия миноносцев была послана в море бригада крейсеров под командованием контр-адмирала Бахирева. Ночью флагманский крейсер «Рюрик» перескочил через камни севернее острова Готланд. Крейсер получил большую пробоину в дне, положение стало критическим, о продолжении похода нечего было думать, и адм. Бахирев приказал всем судам возвращаться. Колчак по радио-телеграфу испросил разрешение командующего флотом продолжать операцию без прикрытия. Он ее выполнил блестяще, и подходы к Данцигу были заграждены ми нами. Несколько крейсеров, миноносцев и транспортов Германского флота взорвались на наших минах, и командующий Германским Балтийским флотом принц Генрих Прусский принужден был приказать кораблям своего флота не выходить в Балтийское море, пока не будут организованы средства для борьбы с русскими ми нами.

Летом 1915 г. в связи с наступлением германских армий в глубь России германскому флоту была дана за дача пройти в Рижский залив. Оборона залива не входила в задачу наших слабых морских сил Балтийского флота. Тем не менее мы ввели в залив старый линейный корабль «Слава» и Заградили минами вход в залив из Балтийского моря. Это было произведено по плану, состав ленному Колчаком. 4-го августа ст. ст. главные силы германского флота Открытого моря форсировали вход в Рижский залив. Мы могли им противопоставить только корабль «Слава» и миноносцы. Хотя германскому флоту и удалось вытралить проход в нашем заграждении и войти в Рижский залив, но, потеряв несколько миноносцев и повредив несколько крейсеров, командующий германским флотом решил, что продолжать держаться в заливе опасно, и ушел обратно. Германская армия, наступавшая на Ригу, осталась без поддержки флота, и Рига была спасена. Мы немедленно возобновили и усилили наши минные заграждения и отстояли Рижский залив. Вскоре Контр-адмирал Трухачев, командовавший дивизией миноносцев и всеми другими морскими силами, сосредоточенными в Рижском заливе, заболел, и командующий флотом Адмирал Канин (адм. Эссен не задолго перед этим заболел и скончался) назначил Капитана 1-го ранга Колчака временно командовать минной дивизией и силами, защищавшими Рижский залив. На этой должности Колчак проявил большую активность, он разработал план соединенных операций флота и армии на побережье около Риги, и когда немцы повели сильное наступление на Кеммерн, то были отбиты наши ми войсками, поддержанными артиллерийским огнем с кораблей. Кроме того, Колчак произвел несколько высадок десанта на побережье залива, занятом германской армией, и постоянно тревожил ее тыл. Не ограничиваясь обороной залива, он с миноносцами, под личным своим командованием, произвел ряд нападений на суда германской охраны у Виндавы и германские караваны торговых судов, перевозившие груз руды из Швеции в Германию. В декабре 1915 г. Капитан 1-го ранга Колчак был утвержден в должности командующего минной дивизией и Начальника обороны Рижского залива. За успешные действия по поддержанию операции армии на побережье Рижского залива Колчак получил высшую военную награду, орден Св. Георгия 4 ст.

На Пасху 1916 г. А. В. Колчак был произведен в чин Контр-Адмирала. Весной 1916 года, как только состояние льда позволило, он возобновил минные заграждения при входе в Рижский залив, пользуясь ледокольными судами, а потом опять сосредоточил туда минную дивизию. Тогда же, получив сведения о выходе из Стокгольма каравана немецких судов с грузом руды, под защитой вооруженных судов, Колчак с миноносцами совершил на них нападение, рассеял пароходы и потопил одно из конвоирующих судов. Это было последним его делом в Балтийском море.

28 июня 1916 года он был произведен в чин Вице-Адмирала и назначен Командующим флотом Черного моря. Можно сказать, что история деятельности Колчака в Балтийском море есть история этого флота во время войны. Каждое боевое предприятие совершалось по планам им разработанным, в каждую операцию он вкладывал свою душу, каждый офицер и матрос понимал, что его ведет Колчак к успехам. Балтийский флот не только выполнил свою основную задачу оборонить Финский залив от неприятеля, но и расширил свою деятельность, включив в район обороны Рижский и Ботнический заливы и произведя ряд активных операций у неприятельских берегов.

Ко времени назначения Колчака командующим флотом Черного моря обстановка на этом море складывалась так: наша Кавказская армия, взяв Трапезунд и Эрзерум, требовала подвоза провизии, снабжения и материалов морем из Новороссийска и Батума на Трапезунд. Наши армии Юго-Западного фронта получили зерно из хлебных портов Хорлы и Скадовск морем через Одессу. Одесский район снабжался углем морем из Мариуполя. Поэтому морской транспорт имел первостепенное военное значение. В 1917 г. намечено было выполнение глав ной нашей задачи — занятие нами проливов Босфора и Дарданелл. От флота требовалась активная боевая деятельность, поэтому командующим им и был избран наиболее энергичный и активный адмирал русского флота. Во время назначения Колчака я командовал эскадренным миноносцем «Казанец», входившим в состав минной дивизии Балтийского флота. Адмирал Колчак вызвал меня к себе и предложил ехать с ним в Черное море флаг-капитаном оперативной части. Он мне сказал: «Я считаю, что командующий флотом и флаг-капитан должны иметь одинаковые взгляды на ведение войны, я знаю ваши взгляды и потому предлагаю вам ехать со мной». Я, конечно, без колебаний согласился.

Через два дня Колчак был в Петрограде, откуда, после свидания с морским министром адмиралом Григоровичем, мы выехали в Могилев в Ставку Верховного Главнокомандующего. В Ставке имели счастье быть представленными Государю Императору, неоднократно беседовавшему с адмиралом Колчаком и напутствовавшего его иконою. Начальник Штаба, генерал адъютант Алексеев и Начальник Морского Штаба адмирал Русин весьма подробно изложили положение на всех театрах военных действий и передали нам директивы касательно задач Черноморского флота.

Соотношение сил на море слагалось в нашу пользу, но германские крейсеры, «Гебен» и «Бреслау», имевшие значительное превосходство в скорости хода по сравнению с нашими кораблями, делали периодические набеги на раз личные пункты нашего побережья, топили наши пароходы-транспорты и безнаказанно уходили обратно в Босфор. Немецкие подводные лодки, базировавшиеся на Босфор и на Варну, хозяйничали на море и топили наши пароходы. Тоннаж нашего транспортного флота уменьшался, что тяжело отражалось на подвозе снабжения нашим армиям и на подготовке к предстоящей десантной операции на Босфоре. В течение весны 1916 г. германские подводные лодки потопили 30 наших пароходов, что составило около 25% всей нашей транспортной флотилии. Наше командование Черноморским флотом принимало меры для борьбы с неприятельскими подводными лодками, заключавшиеся в постановке мин заграждения, сетей и бонов на подходах к нашим портам, но эти меры не давали хороших результатов. Мер по заграждению неприятельских портов не принималось. По пути из Ставки в Севастополь адмирал Колчак подробно обсуждал со мной план предстоящих действий и принял решение совершенно прекратить заграждения минами и сетями выходов из наших портов и все усилия сосредоточить на заграждении выходов из Босфора и Варны и на блокаде неприятельского флота.

Так как вокруг вопроса о рациональности такого решения до сих пор существуют расхождения мнений в русских морских кругах за границей, несмотря на достигнутые нами поразительно благоприятные результаты и на официальное признание нашими противниками правильности нашего плана, я остановлюсь здесь несколько подробнее на основаниях решения адмирала Колчака.

Существовало распространенное мнение, что минные заграждения, не обороненные постоянным присутствием вооруженной силы (кораблей, находящихся в море), могут быть без особого труда вытралены неприятелем, а так как вследствие удаленности нашей главной базы флота Севастополя на 260 миль от Босфора мы не можем постоянно держать достаточной силы в море у Босфора, то наше минное заграждение не может быть действительным. Кроме того, поставленные нами мины стеснят в будущем вход нашего флота в Босфор в тот момент, когда мы будем вести операцию по завладению Босфором, далее наши мины стеснят действия наших же подводных лодок у Босфора, наконец, операции по постановке мин крайне рискованны и вызовут у нас большие потери, так как берега у Босфора укреплены сильными артиллерийскими батареями. Все эти соображения, конечно, имели значение, но рассуждения адмирала Колчака были таковы:

1) Ставить мины в таком большом количестве, чтобы неприятель не успевал их Вытравливать. для этого приспособить мелкосидящие суда, чтобы ставить мины на тех же местах, где они уже были поставлены раньше.

2) Весь флот разделить на две или три группы, чтобы одна группа судов постоянно держалась в море и наблюдала за Босфором.

3) Мины ставить возможно ближе к неприятельским берегам и ни в коем случае не дальше пяти миль от берега, чтобы не лишить себя возможности бомбардировать Босфорские укрепления с моря.

4) Опыт Дарданелльской операции англичан показал на невозможность прорыва флота через узкие проливы без содействия армии. Поэтому план овладения в будущем Босфором намечался следующий: высадить армию на побережье Черного моря и завладеть укреплениями пролива с сухого пути, а затем уже вводить флот в пролив после занятия укреплений с берега, когда очистка проходов в минном поле не представит для нас больших затруднений.

5) Никакой успех на войне не может быть достигнут без риска потерь.

Взвесив все эти соображения, адмирал Колчак еще в вагоне поезда принял непреклонное решение о характере предстоящих операций.

В первый же день прибытия в Севастополь, тотчас по вступлении Колчака в командование флотом, было получено известие секретной разведки о том, что крейсер «Бреслау» вышел из Босфора в Черное море в неизвестном направлении. Адмирал Колчак хотел немедленно выйти с флотом в море для встречи с «Бреслау», оказалось, что выход флота в море в ночное время не организован, а также, что выходные фарватеры не протралены и протраление их займет шесть часов времени, поэтому если начать траление на рассвете в три часа, то флот может выйти в море в девять часов утра. Ни чего не оставалось делать, как ждать. Стало ясно, почему, несмотря на прекрасно организованную секретную агентуру, флот никогда не мог выйти вовремя в море для встречи противника, который успевал делать набеги на наши берега. Адмирал Колчак тотчас же дал указания начальнику охраны Севастопольских рейдов организовать ночной выход флота в море с тем, чтобы эта новая организация уже действовала через двое суток, когда мы будем возвращаться с моря. Мне он приказал разработать план преследования «Бреслау». Переговорив с моими помощниками о вероятных целях, которые может иметь «Бреслау», я составил следующий план. Линейный корабль «Императрица Мария» под флагом Командующего флотом и крейсер «Память Меркурия» с семью нефтяными миноносцами идут в направлении к Самсунскому заливу; если до вечера не последует встреча с «Бреслау», то «Императрица Мария» и четыре миноносца идут к Батуму, а «Память Меркурия» с тремя миноносцами к Новороссийску с целью встречи в этих пунктах с «Бреслау» на рассвете. Адмирал Колчак утвердил этот план. Флот вышел в море в 9 часов утра. Взяли курс согласно плану. Около 4 часов дня встретили «Бреслау», идущего по направлению к нашим Кавказским берегам. Увидев нас, «Бреслау» немедленно по вернул и начал уходить полным ходом в направлении к Босфору. Первоначально расстояние от «Марии» до «Бреслау» было всего 90 кабельт. «Мария» дала залп. который накрыл «Бреслау», но последний выпустил густую дымовую завесу, которая его совершенно скрыла, и наша стрельба сделалась недействительной. Расстояние между «Бреслау» и «Марией» увеличивалось. Погоня продол жалась до вечера. Скорость хода «Бреслау» значительно превосходила скорость хода «Марии», и он ушел на Босфор, а мы вернулись в Севастополь, причем входили туда уже ночью, по вновь разработанной системе охраны рейдов.

По возвращении в Севастополь согласно указаниям адмирала Колчака, я принялся за разработку планов заграждений Босфора и Варны минами. Первоначально встретились большие препятствия. Миноносцы совсем не были обучены постановке мин заграждения. Самих мин в Севастополе было только около 400, потребность же определялась не мене 2000. Наконец, начальник минной бригады подал адмиралу Колчаку докладную записку, в которой заявил, что считает идею заграждения Босфора минами бесцельной, вредной и рискованной. Пришлось выполнять план без его участия. Все эти препятствия были вскоре устранены. Морской министр обещал присылать в Севастополь мины в большом количестве. Был выписан лучший специалист по проектированию мин заграждения, капитан 1-го ранга Шрейбер, который разработал новый тип малой мины «рыбка» для борьбы с подводными лодками. 9000 таких мин были заказаны на южно-русских заводах. Миноносцы начали занятия по обучению постановке мин.

Уже в конце июля мы приступили к операциям по минированию Босфора. Сначала 40 мин были поставлены внутри пролива с подводной лодки «Краб». Затем 1-й дивизион нефтяных миноносцев (типа «Новик») поставил в три приема мины заграждения при входе в Босфор вплотную к неприятельским берегам, под самыми его батареями. Хотя я был флаг-капитаном Оперативной Части, но по особым обстоятельствам адмирал Колчак, когда мы были уже в море, приказал мне вступить в непосредственное командование дивизионом миноносцев, ставивших заграждения. Сам адмирал Колчак с линейными кораблями «Императрица Мария» и «Императрица Екатерина II» держался в море вблизи Босфора, чтобы поддержать миноносцы в случае выхода неприятеля.

В дальнейшем было произведено таким же путем заграждение Варны. Затем мы стали периодически усиливать поставленные заграждения. Были специально оборудованы мелкосидящие суда, которые ставили мины поверх раньше поставленных. В течение трех месяцев нами было поставлено более 2000 мин. Результат превзошел самые смелые ожидания. Неприятель потерял на наших минах 6 подводных лодок, и с середины ноября 1916 года до конца командования флотом Адмиралом Колчаком ни одна подводная лодка, ни один неприятельский военный корабль, ни один пароход не выходил из Босфора в море. Подвоз угля в Константинополь из единственного Турецкого угольного порта Зунгулдак, расположенного на берегу Черного моря, прекратился, и Турецкая Империя начала чувствовать угольный голод. Плавание по морю наших пароходов-транспортов совершалось с полной безопасностью, как в мирное время. Задача снабжения наших армий значительно облегчилась. Потери наших транспортов за все время командования флотом Адмиралом Колчаком состояли в одном пароходе.

Я не могу подробно останавливаться на ходе войны на Черном море, так как это заняло бы много места, скажу только, что дальнейшая деятельность состояла в поддержке армий, действующих в Румынии, в обороне устья реки Дунай и в подготовке к десанту на Босфор. В конце 1916 года была получена директива из Ставки Верховного Главнокомандующего, указывающая, что взятие нами Босфора должно совершиться в то время, когда в результате предположенного наступления наших армий на главном фронте силы центральных держав дрогнут. Это предполагалось летом 1917 года. По указаниям адмирала Колчака был разработан план десанта, подготовлена транспортная флотилия для этой цели, разработаны тактические наставления для производства высадки, службы связи и т. п., но всему этому не суждено было осуществиться вследствие начала революции и последующего разложения вооруженных сил России.

25 февраля ст. ст. Адмирал Колчак прибыл в Батум на миноносце «Счастливый» для совещания с Главнокомандующим Кавказской Армией Великим Князем Николаем Николаевичем по вопросу о сооружении порта в Трапезунде и о содействии флота Кавказской армии. В Батуме адмирал получил телеграмму от Начальника Морского Генерального Штаба следующего содержания: «В Петрограде произошли крупные беспорядки, город в руках мятежников, гарнизон перешел на их сторону». Адмирал немедленно послал телеграмму коменданту Севастопольской крепости с приказанием прекратить почтовое и телеграфное сообщение Крыма с остальной Россией до выяснения положения, чтобы не смутить настроения команд флота и населения непроверенными известиями. Адмирал немедленно вернулся на миноносце в Севастополь. Там уже были получены телеграммы на его имя от Председателя Государственной Думы Родзянко с изложением событий и извещением, что правительство в Петрограде арестовано и комитет членов Государственной Думы временно взял на себя функции правительства.

Адмирал Колчак собрал совещание флагманов и старших начальников крепости и порта, сообщил им содержание полученных телеграмм и предложил им сообщить об этом офицерам и командам, призывая последних сохранять спокойствие и исполнять долг службы по-прежнему. Кроме того, адмирал заявил, что в дальнейшем известия о событиях будут немедленно сообщаться для сведения служащих и работающих на флоте, в крепости и в порту. Адмирал дал указания старшим начальникам сообщать подчиненным о ходе событий, чтобы известия о них приходили к командам от их прямых начальников, а не со стороны от разных смутьянов и агитаторов. Почтовое и телеграфное сообщение с Крымом было восстановлено, так как обстановка более или менее прояснилась. На флоте, в порту и в крепости все было спокойно и беспорядков не происходило.

Через несколько дней были получены манифесты об отречении от престола Государя Императора Николая II и Великого Князя Михаила Александровича и сообщение из ставки Верховного Главнокомандующего о том, что в прощальном приказе Государь повелел армии и флоту подчиняться Временному Правительству. В то же время турки дали несколько открытых радиотелеграмм, которые были приняты на кораблях с извращенным изложением происходящих событий и с призывом к Черноморскому флоту перестать воевать.

Предвидя возможность выхода «Гебена» и «Бреслау» в море, Адмирал Колчак с флотом вышел в море и крейсировал на виду Босфора. На кораблях все было спокойно и служба шла нормально.

Наконец, был получен по радиотелеграфу приказ № 1 Петроградского Совета Солдатских и Рабочих депутатов, отменяющий Дисциплинарную власть офицеров. По лучение этого приказа имело большое влияние на разрушение дисциплины; начались митинги, и влияние офицеров на команду стало падать. Было ясно, что флот идет к разложению и что наложение дисциплинарных взысканий офицерами на нижних чинов стало невозможно. Необходимо было найти новые методы влияния на команды. Адмирал приказал всем свободным от службы офицерам флота, порта и гарнизона крепости собраться в морском собрании, где он произнес речь, призывая офицеров сплотиться с командой во имя спасения родины, напрячь все силы для успешного завершения войны, влиять своим примером на подчиненных и исполнять свой долг до конца. Вдохновенная речь адмирала Колчака произвела громадное впечатление. После него говорили в том же духе несколько офицеров. Затем на трибуне собрания неожиданно появились матрос, солдат и рабочий, которые заявили, что они прибыли с митинга, на котором были представители этих трех категорий и которые поручили им заявить, что они безусловно верят адмиралу Колчаку, будут исполнять его приказания, слушаться офицеров и будут продолжать войну до победного конца. Они предложили организовать на каждом корабле и в каждой отдельной части комитет из представителей офицеров и команды с целью влиять на команду в духе сохранения дисциплины и поддержания боеспособности. Постановления комитетов могли приводиться в исполнение, только если они будут утверждены командиром части.

Для всего Флота было предложено учредить Центральный Комитет Флота, Армии и Рабочих от частей, подчиненных Командующему Черноморским Флотом. Постановления этого комитета представляются на утверждение Командующему Флотом. При выходе из Морского Собрания огромная толпа жителей города, матросов и солдат устроила овацию адмиралу Колчаку: толпа несла плакаты с надписью «война до победного конца» и т. п. Казалось какая-то возможность продолжать войну и поддерживать дисциплину существовала. Комитеты были установлены, и в течение первого времени их деятельность была плодотворна. Флот продолжал выполнять боевые операции, и минное заграждение у Босфора поддерживалось новыми постановками мин. По городу ходили процессии с призывом продолжать войну и с плакатами «Босфор и Дарданеллы России».

В самом начале революции Адмирал Колчак сделал заявление Военному и Морскому Министру, что он считает возможным продолжать Командование Флотом до тех пор, пока не наступит одно из трех обстоятельств: 1) отказ какого-либо корабля выйти в море или исполнить боевое приказание, 2) смещение с должности без согласия Командующего Флота кого-либо из начальников отдельных частей вследствие требования, исходящего от подчиненных, 3) арест подчиненными своего начальника. В начале марта Адмирал Колчак предложил мне вступить в должность Начальника Штаба Черноморского Флота, так как бывший Начальник Штаба Контр-Адмирал Погуляев по причинам, не имеющим ничего общего с его деятельностью во флоте, должен был уйти. Я доложил Адмиралу, что готов служить в какой угодно должности в Черноморском Флоте до тех пор, пока он им командует.

В середине марта Военный и Морской Министр Гучков просил Адмирала Колчака прибыть в Петроград, а затем в Псков на совещание Главнокомандующих и Командующих армиями для обсуждения общего положения на фронте. Совещание состоялось под председательством Временного Верховного Главнокомандующего генерала Алексеева. В нем выяснилось полное разложение армии и Балтийского флота и невозможность продолжать войну, если процесс разложения не будет остановлен и дисциплина восстановлена.

По возвращении в Севастополь Адмирал решил обратиться с патриотическим призывом к командам и указать им на опасность, грозящую Родине вследствие создавшегося положения. Адмирал собрал в помещении цирка представителей от всех частей флота, порта и крепости и произнес прекрасную, полную патриотизма речь. Он рассказал про положение на фронте, указал на цели войны, на гибельность для России, если она выйдет из состава воюющих, так как какая бы сторона ни одержала победу, России придется заплатить своим достоянием победившей стороне, будь то враги или союзники. Это грозит потерей наших окраин. Адмирал указал, что Россия существует и каждый ее сын должен исполнить патриотический долг. Речь Адмирала произвела громадное впечатление. В командах создался небывалый подъем духа, и они решили выбрать из своей среды делегатов в 500 человек для отправления на фронт с целью противодействия разрушительной агитации и воздействия своим примером на части армии в духе патриотизма.

Московский Городской Голова просил Адмирала Колчака прислать ему копию его речи, так как Московская Городская дума постановила отпечатать эту речь в 10 миллионах экземпляров для распространения среди населения России.

Престиж Адмирала Колчака стоял чрезвычайно высоко, казалось, что офицеры и команды готовы были следовать за ним всюду, куда он их поведет. Адмирал это сознавал и прилагал все свои силы для поддержания боеспособности флота. Черноморская делегация была отправлена. Она, по-видимому, приложила много стараний в направлении остановления разрушительных процессов. В состав делегации попали наиболее патриотично настроенные и способные матросы и солдаты, но уход их из Черноморского флота ухудшил положение во флоте, так как подняли голову темные, разрушительные силы. Большевистская пропаганда усилилась и появились случаи крупного нарушения дисциплины.

В начале мая Центральный Комитет Флота по ничтожному поводу арестовал старшего помощника капитана над Севастопольским портом генерал-майора Петрова, несмотря на запрещение Адмирала Колчака производить арест. Адмирал послал телеграмму Временному Правительству с просьбой назначить ему преемника, так как он не находит возможным командовать флотом, если его приказания не исполняются. Временное Правительство прислало грозную телеграмму, обращенную к Центральному Комитету с приказанием освободить генерала Петрова, что и было исполнено. Комитет присмирел и проявил опять покорность Командующему флотом. Чувствовалось, что если правительство проявит твердость, то можно будет восстановить прежний порядок.

Через несколько дней в Севастополь прибыл Военный и Морской Министр Керенский. Вместо проявления твердости он произнес несколько демагогических речей и благодарил комитет за исполнение просьбы Временного Правительства. Комитет получил одобрение, и его позиция от речей Керенского только укрепилась. После отъезда Керенского разрушительный процесс в Черноморском флоте усилился. Из Балтийского флота прибыла делегация большевиков, одетых в матросскую форму, они стали открыто вести пропаганду против Адмирала Колчака; они говорили на митингах: «Товарищи черноморцы, что вы сделали для революции, вами командует прежний Командующий флотом, назначенный еще Царем, вот мы, Балтийцы, убили нашего Командующего флотом, мы заслужили перед революцией и т. п.» Арестовать этих агитаторов не было сил. Их речи имели большое влияние на некультурные массы матросов, солдат и рабочих. Влияние офицеров быстро падало. В начале июня митинги приняли угрожающий характер. Центральный Комитет, пытавшийся удерживать солдат, сам потерял влияние. Миноносец «Жаркий» отказался выйти в море для исполнения боевой задачи. Команда его заявила, что, хотя она и уважает своего командира лейтенанта Веселого, но он человек слишком храбрый, поэтому воевать под его начальством опасно.

8-го июня во дворе Севастопольского Флотского экипажа собрался митинг, на котором присутствовало тысяч 15 человек. Балтийские делегаты агитировали и наэлектризовывали толпу. Толпа требовала отобрания ручного оружия от офицеров и ареста их. Вечером пришло известие, что на берегу начались аресты офицеров. Адмирал Колчак пробовал восстановить спокойствие, взывая к патриотизму людей, но это было тщетно.

Около 2 часов дня 9-го июня было получено известие, что на некоторых кораблях команда отобрала оружие от офицеров, и через короткое время была принята радио-телеграмма от делегатского собрания с приказанием судовым комитетам отобрать от офицеров оружие. Судовой комитет флагманского корабля явился к Адмиралу Колчаку в каюту с требованием выдать его оружие. Адмирал просто прогнал их вон. Затем он приказал поставить команду корабля во фронт и произнес речь, в которой указал на гибельные для родины поступки матросов, разъяснил оскорбительность для офицеров отобрания от них оружия, сказал, что даже враги японцы не отобрали от него его Георгиевскую саблю после сдачи Порт-Артура, а они, русские люди, с которыми он делил все тягости и опасности войны, нанесли ему такое оскорбление, но он им своего оружия не отдаст, и они его не получат ни с живого, ни с мертвого. После этого он выбросил саблю в море. Затем Адмирал призвал к себе следующего по старшинству флагмана контр-адмирала Лукина и предложил ему вступить в командование флотом. Временному Правительству он послал телеграмму с извещением о происшедшем. В полночь с 9-го на 10-е июня Адмирал Колчак приказал спустить свой флаг Командующего флотом. Тогда же была получена телеграмма Временного Правительства, подписанная Князем Львовым и Керенским, следующего содержания (цитирую по памяти):

1) Вице-Адмиралу Колчаку и Капитану 1 ранга Смирнову, допустившим явный бунт в Черноморском флоте, немедленно прибыть в Петроград для доклада Временному Правительству.

2) Контр-адмиралу Лукину вступить во временное командование флотом.

3) Для расследования обстоятельств бунта и наказания виновных назначается комиссия, выезжающая из Петрограда.

Адмирал был глубоко оскорблен этой телеграммой.

10-го июня вечером Адмирал Колчак и я отбыли из Севастополя в Петроград. На вокзале собрались проводить некоторые офицеры флота и при отходе поезда один из них, обращаясь к Адмиралу, крикнул: «Мужество и доблесть, сознание долга и чести во все времена служили украшением народов. Ура!» Оценка боевой деятельности Адмирала Колчака дана нашими противниками немцами в официальном издании относительно войны на Черном море следующими словами: «Колчак был молодой и энергичный вождь, сделавший себе имя в Балтийском море. С его назначением деятельность русских миноносцев еще усилилась. Сообщение с Зунгулдаком было значительно стеснено. Подвоз угля был крайне затруднен. Угольный голод в Турции все больше давил. Флот был принужден прекратить операции». «Постановка русскими морскими силами мин перед Босфором производилась мастерски». Летом 1916 года Русские поставили приблизительно 1800-2000 мин. Для этого они пользовались ночами, так как только ночью можно было подойти к берегу. Русские заградители подходили непосредственно к берегу, и новые мины ложились так близко к старым, что можно было только удивляться ловкости и уверенности, с которыми русские сами избегали своих собственных раньше поставленных мин». «Становилось все более очевидным, что при обычной энергии русского флота эти операции были только подготовительными к другой активной на другом пункте Побережья». На все надобности Оттоманской Империи пришлось ограничиться 14.000 тоннами угля в месяц, прибывавшими из Германии. Пришлось сократить железнодорожное движение, освещение городов, даже выделку снарядов. При таких безнадежных для Турции обстоятельствах начался 1917 год. К лету деятельность русского флота стала заметно ослабевать. Колчак ушел. Россия явно выходила из строя союзников, ее флот умирал. Революция и большевистский переворот его добили. В декабре стали беспрепятственно доставлять уголь из Зунгулдака в Константинополь. Оттоманская Империя стала оживать.

Во время пути из Севастополя в Петроград Адмирал Колчак находился в очень тяжелом состоянии духа. Судьба Родины его тревожила, он сознавал, что Отечество идет быстрыми шагами к гибели; Сделанное Временным Правительством обвинение в допущении им бунта его оскорбило. Он прилагал все свои силы для сохранения боеспособности флота, но законы, вводимые Временным Правительством, противоречили всем установившимся понятиям об устройстве воинской силы и разлагали армию и флот. Никакие меры отдельных начальников не могли остановить этого разложения.

Адмирал в вагоне высказывал мнение, что главным врагом России является Германия, дошедшая до таких низменных способов ведения войны, как доставка в Россию Ленина в запломбированном вагоне. Адмирал говорил, что для сокрушения Германии он отдаст все свои силы, хотя бы сражаясь в рядах союзников. Он верил их благородству, считал себя связанным с ними долгом чести на поле брани и надеялся, что, победив Германию, союзники помогут восстановлению Национальной России. По прибытии Адмирала Колчака в Петроград он был принят Временным Правительством во время заседания Правительства. Колчак доложил свой взгляд на состояние вооруженных сил, на явный проигрыш войны, на необходимость восстановления дисциплины путем наказания смертной казнью за неисполнение Приказаний начальников, на опасность гибели страны и приближения большевизма. Временное Правительство обещало обсудить эти предложения, но все это было бесполезно, так как в состав Правительства входили члены партии социал-революционеров «друзей большевиков». В Петрограде в это время находилась американская миссия сенатора Рута, в составе которой был морской представитель Адмирал Глэнон. Последний обратился к Адмиралу Колчаку с просьбой прибыть в Америку, дабы передать американскому флоту сведения и опыт по под готовке десантных операций на Босфоре, так как в Америке имелась идея предпринять самостоятельную операцию по завладению Дарданеллами. Видя невозможность применить свои силы в родном флоте, Адмирал Колчак согласился на предложение Американцев, которое затем было сделано им в официальной форме временному правительству, и Адмирал начал готовиться к поездке в Соединенные Штаты.

Популярность Адмирала в России была чрезвычайно велика. Различные политические организации его приветствовали, газеты национального направления указывали на него как на диктатора. В Петрограде возник ряд патриотических организаций, которые подготовлялись к подавлению большевистских организаций силой оружия и к устранению из состава правительства «друзей большевиков». Эти организации пригласили Колчака объединить их деятельность и стать во главе движения. Колчак согласился. Началась работа в этом направлении. Колчак решил остаться в России. Однажды вечером мы получили известие, что наша организация раскрыта Керенским. На другой день Адмирал Колчак получил собственноручное письмо от Керенского с приказанием немедленно отбыть в Америку. 27-го июля Адмирал Колчак выехал из Петрограда в Америку через Англию; я и несколько других морских офицеров сопровождали его. В Лондоне он был чрезвычайно любезно принят Первым Морским Лордом Адмиралом Джеллико, который предложил адмиралу идти в Америку на английском вспомогательном крейсере. По прибытии в Америку выяснилось, что операция против Дарданелл не будет осуществлена. Пребывание Колчака свелось к осмотру Американского флота, заводов и портов. Адмирал решил вернуться в Россию через Японию. Накануне отбытия из Сан-Франциско было получено известие о большевистском перевороте. Прибыв в Японию в начале ноября 1917 года, адмирал узнал о событиях в России, о подробностях большевистского переворота и о начале мирных переговоров между большевиками и Германией. Брест-Литовский мир явился для него тяжелым ударом как и для всякого русского, любящего свое Отечество. Верный своему союзному слову, адмирал решил сражаться против Германии в рядах союзных войск и обратился через Английского посла в Токио к Английскому Правительству с просьбой принять его в английскую армию хотя бы рядовым. Через некоторое время был получен ответ с извещением, что адмирал принят в английскую армию и ему предлагается отправиться в. Бомбей в штаб Индийской армии для дальнейшего назначения на Месопотамский фронт. Адмирал вые хал по назначению. По прибытии в Сингапур он получил телеграмму от английского правительства, в которой сообщалось, что вследствие изменившейся обстановки на Месопотамском фронте и ввиду просьбы русского посланника в Пекине князя Кудашева английское правительство считает, что адмиралу следует направиться в Пекин, где поступить в распоряжение князя Кудашева. О цели поездки в Пекин адмирал ничего не знал, но решил исполнить указание англичан.

Прибыв в Пекин, адмирал узнал от князя Кудашева, что на юге России уже идет борьба с большевиками под предводительством генералов Алексеева и Корнилова и что необходимо начать создавать вооруженную силу и на Дальнем Востоке в полосе отчуждения Восточно-Китайской железной дороги. Средства для этого имелись в виде ассигнований на содержание Заамурского округа пограничной стражи. Вскоре было оформлено назначение нового правления железной дороги, в состав которого вступил адмирал Колчак.

Он переехал в Харбин, где начал заниматься новым делом. Обстановка была такова, что работа не могла быть продуктивной. В полосе отчуждения уже имелось несколько русских вооруженных отрядов, которые враждовали между собой. В западной части дороги в направлении на Забайкалье действовал отряд хорунжего Семенова, отказавшегося подчиняться Адмиралу Колчаку и действовать совместно с другими отрядами. Попытки Адмирала установить одну общую организацию, сделанные им путем личного обращения к Семенову, были безрезультатны. Возможно было бы объединить отдельные организации, установить снабжение их из одного общего источника. Японцы снабжали и поддерживали отряд Семенова, на обращение к ним Правления железной дороги о выдаче снабжения отряду Семенова через общую организацию японцы через своего военного представителя в Харбине ответили отказом. Адмирал Колчак увидел, что ничего сделать нельзя, и отправился в Японию для личных переговоров с японским военным министерством.

Тем временем в России произошли крупные события. Добровольческая армия освободила от большевиков области на юге России. Сибирь была освобождена при содействии чехо-словаков. На Волге, в Самаре, образовалась противубольшевистская власть. Наконец, в Уфе было собрано Государственное Совещание, на котором произошло объединение противубольшевистских правительств и образование Всероссийской Власти с Директорией из пяти лиц. Адмирал Колчак решил ехать через Сибирь и Уральск в Севастополь, где находилась его семья, и где он мог принять участие в борьбе с большевиками в рядах Черноморского флота.

Доехав до Омска, он был там задержан директорией, сделавшей ему предложение принять участие в ее работе в качестве Военного и Морского Министра Всероссийского Правительства. Новому правительству необходимо было привлечь в свой состав человека, пользующегося всеобщей известностью, безупречной честности и высокого патриотизма.

Адмирал сначала отказался вследствие недостаточного знакомства с деталями сухопутного военного дела, но за тем, по настоянию местных деятелей дал свое согласие, считая долгом патриота работать для восстановления национальной России.

В это время шла борьба между членами директории и Сибирским Правительством, окончившаяся победой Сибирского Правительства, низвержением директории и провозглашением Адмирала Колчака Верховным Правителем России. Чтобы понять причины этого переворота, необходимо остановиться на обстоятельствах образования Директории.

Во время свержения власти большевиков в Сибири и в Приволжье чехословацкими войсками, при содействии вновь сформированных Русских отрядов, состоявших из офицеров и волонтеров, в освобожденных областях образовались новые правительства, главнейшими из которых были следующие: С а м а р с к о е — составленное из членов Учредительного Собрания, по составу однородно партийное. В него входили исключительно члены партии социалистов-революционеров во главе с председателем собрания левым социалистом-революционером Черновым. Программа последнего, по существу, мало чем отличалась от программы большевиков. Он расходился с последними главным образом по вопросу об Учредительном собрании, и для него большевики были, конечно, ближе, чем национальные элементы. С и б и р с к о е — состоявшее из местных сибирских деятелей, подобралось по деловым признакам на внепартийной программе. Были еще правительства Уральское, Оренбургское, Алаш-Орды и другие, все они носили несоциалистический характер. Все правительства сознавали необходимость объединения власти. Для этой цели было собрано Государственное Совещание сначала в Челябинске, а затем в Уфе. На совещании шла борьба между группой, возглавляемой Сибирским Правительством, за которой стояла армия и национальные элементы, и группой, возглавляемой Самарским правительством, с которой шли социалисты-революционеры и социал-демократы интернационалисты. Социалисты умеренных групп партия «Единство», на родные социалисты и т. п. примыкали к группе Сибирского Правительства. Представители Самарского Правительства требовали образования Всероссийской власти, ответственной перед Комитетом Членов Учредительного Собрания, представители же Сибирского Правительства считали, что Всероссийская власть не может быть ответственна перед партийной организацией и должна быть основана на коалиции различных партий и классов населения. Особую позицию занимали торгово-промышленники и члены партии народной свободы, которые требовали передачи всей власти единоличному диктатору.

Тем временем фронт армии Самарского Правительства Народной Армии был тесним большевиками и Самара была ими занята. Это ускорило процесс образования общего правительства, и была избрана директория из числа лиц, входивших в состав Государственного Совещания. Членами директории были Председатель Авксентьев (социал-революционер умеренного крыла партии), Вологодский (Председатель Совета Министров Сибирского Правительства), Генерал Болдырев (Представитель Союза «Возрождения»), Виноградов (член партии Народной Свободы), Зензинов (социалист-революционер). Ответственность членов директории перед комитетом Учредительного Собрания была отклонена.

Директория переехала в Омск, резиденцию Сибирского Правительства, своего служебного аппарата она не имела, поэтому решено было переформировать Совет Министров Сибирского Правительства в Совет Министров Всероссийского Правительства.

Адмирал Колчак принял назначение на должность Военного и Морского Министра и вступил в эту должность 5-го ноября н. с. 1918 года.

С первых же шагов деятельности директории выяснилась зависимость ее членов социалистов от комитета членов Учредительного Собрания, часть которых находилась в Уфе, а часть — в Екатеринбурге. Этот комитет во главе с Черновым требовал от членов директории-социалистов отчета в их действиях. Кроме того, он негласно занимался формированием социалистических вооруженных отрядов. Чувствовалось, что комитет членов Учредительного Собрания подготовляет переворот с целью за хвата власти.

Деятельность директории сопровождалась банкетам и, потоками речей и бесконечными прениями. Между тем обстановка требовала энергичных действий. В омских общественных и офицерских кругах появились опасения за успех дела борьбы с большевиками при управлении страной директорией. Образовался заговор с целью свержения директории и установления единоличной диктатуры. Во главе заговора встал местный деятель, бывший член Государственной Думы В. Н. Попеляев, в нем участвовали представители казачества и офицерских организаций. Адмирал Колчак не знал о существовании заговора, хотя лично сочувствовал идее военной диктатуры. В начале ноября он уехал на фронт с целью ознакомления с нуждами армии и вернулся в Омск 17-го ноября, а в ночь с 17-го на 18-е ноября два члена Директории социалисты были арестованы офицерскими организациями. Утром собрался Совет Министров, который постановил признать Директорию распавшейся и поручить всероссийскую власть до окончания борьбы с большевиками и до созыва нового Учредительного Собрания одному лицу. Когда предложили наметить такое лицо, то адмирал Колчак предложил назначить Главнокомандующего фронтом генерала Болдырева. Совет Министров просил адмирала Колчака временно удалиться и во время его отсутствия избрал его Верховным Правителем.

Адмирал принял избрание Совета Министров. Он смотрел на него как на тяжелый крест, им не руководили никакие личные интересы, его единственная цель состояла в желании освободить Россию от большевиков и передать власть Национальному Учредительному Собранию. Эта цель была выражена в его обращении к населению, которое гласило:

«Всероссийское Временное Правительство распалось. Совет Министров принял всю полноту власти и передал ее мне, Адмиралу Александру Колчаку. Приняв крест этой власти в исключительно трудных условиях гражданской войны и полного расстройства государственной жизни, объявляю, что не пойду ни по пути реакции, ни по гибельному пути партийности.

Главной своей целью ставлю создание боеспособной армии, победу над большевизмом и установление законности и правопорядка, дабы народ мог беспрепятственно избрать себе образ правления, который он пожелает, и осуществить великие идеи свободы, ныне провозглашенные по всему миру». «Призываю вас, граждане, к единению, к борьбе с большевизмом, к труду и жертвам».

Провозглашение адмирала Колчака не прошло вполне гладко. Находящиеся в Уфе и в Екатеринбурге члены Учредительного Собрания во главе с Черновым заявили, что они не признают власти адмирала Колчака, что они откроют фронт большевикам и будут всеми силами противодействовать новой власти. Чернов и его сподвижники были арестованы Сибирскими войсками, но по пути отбиты от них чехами. Чернов пробрался в Советскую Россию. С этого времени деятельность партии социалистов-революционеров ушла в подполье. Они заявили, что им ближе большевики, чем националисты, и во всем дальнейшем течении гражданской войны в Сибири они занимались агитацией в армии, возбуждением против власти земств и кооперации и подготовкой заговора.

В Омске был произведен суд над деятелями переворота 18-го ноября казачьим полковником Волковым и войсковыми старшинами Красильниковым и Катанаевым, которые сами заявили адмиралу Колчаку о своем участии в перевороте. На суде выяснилась картина деятельности партии социалистов давление их на Директорию, выразившееся, между прочим, в телеграмме Чернова Зензинову о необходимости свержения Сибирского правительства и в объяснении Зензинова, почему это нельзя сделать сразу, поведение Товарища Министра Внутренних дел социалиста-революционера Раговского, занимавшегося организацией полиции партийного социалистического состава, сведения о хищениях социал-революционерами денег из казначейства на партийные цели и т. п. — все это свидетельствовало о подготовлявшемся захвате власти партией социалистов-революционеров. На суде также выяснилась негласная поддержка, оказывавшаяся Чехо-Словацким национальным комитетом в Сибири этой партии. Волков, Красильников и Катанаев были по суду оправданы.

В тылу также произошли неблагоприятные события. Атаман Семенов, командир корпуса в Забайкалье, заявил, что не признает власти адмирала Колчака, прислал ему дерзкую телеграмму с требованием передачи власти одному из указанных им лиц: генералу Хорвату, атаману Дутову или генералу Деникину. В ответ на это Семенов был отрешен от должности, но он не сдал ее. Тщетны были уговоры других казачьих генералов и атамана Дутова — Семенов был не уступчив. Когда Колчак послал войска против него из Иркутска, то японцы заявили, что не допустят военных действий против Семенова. В этом происшествии была видна антирусская рука Японии. Только весной 1919 года в период успехов Сибирской Армии на противобольшевистском фронте Семенов признал свое подчинение адмиралу Колчаку.

В ноябре прибыл во Владивосток представитель общесоюзного командования французский генерал Жанен. В интервью, данном представителям печати, он, между прочим, сказал: «В течение ближайших пятнадцати дней вся Советская Россия будет окружена со всех сторон и будет вынуждена капитулировать». Вместе с генералом Жанен прибыл Чехо-Словацкий военный министр генерал Стефанек, который заявил представителям печати: «Мы имеем задачей вернуть чехо-словацкое войско домой. Но мы действовали бы против традиций наших предков. если бы не согласовали наших поступков с честью солдата и совестью Славянина». Русским генералам Стефанек заявил, что он умрет в Сибири, но заставит чехов помочь борьбе с большевиками. Казалось бы, что столь категорические заявления союзных представителей давали основания рассчитывать на искреннюю поддержку союзников в борьбе с большевиками.

По прибытии в Омск генерал Жанен предъявил Адмиралу Колчаку инструкцию, полученную им от своего правительства и подписанную Клемансо и Ллойд-Джорджем. Эта инструкция сводилась к следующему: Жанену предписывалось вступить в командование всеми русскими и союзными войсками, действующими в Восточной России и в Сибири, с целью образования нового противогерманского восточного фронта. Инструкция заканчивалась указанием, что союзные правительства предвидят, что вновь образовавшиеся на территории России правительства не пожелают подчиниться требованиям генерала Жанен, в таком случае им должно быть заявлено, что они не получат никакой помощи от союзников. Инструкция, предъявленная генералом Жанен, явно не соответствовала создавшейся обстановке. На противу-большевистском фронте действовали только русские войска, чехо-словаки после заключения перемирия в Европе перестали сражаться и начали отходить в тыл, в Сибири уже существовало единое Русское Правительство, возглавляемое адмиралом Колчаком. Подчинение этого правительства иностранному генералу дискредитировало бы его, так как оно являлось носителем Русской Государственной идеи. Поэтому адмирал Колчак заявил генералу Жанен, что он скорее откажется от иностранной помощи, чем признает его инструкцию. Генерал согласился, что его инструкция не соответствует обстановке, и предложил пересмотреть ее и в новом виде телеграфировать в Париж для утверждении. В результате дальнейших переговоров и сношений с Парижем в Омске было опубликовано следующее правительственное сообщение: «Прибывший по поручению союзных правительств генерал Жанен, представитель высшего междусоюзного командования, вступает в исполнение своих обязанностей в качестве Главнокомандующего войсками союзных с Россией государств, действующими на Востоке России и в Западной Сибири. для достижения единства действий на фронте высшее Русское командование, осуществляемое Верховным Главнокомандующим Адмиралом Колчаком, будет согласовывать с генералом Жаненом общие оперативные директивы, о чем Верховным Главнокомандующим даны соответствующие указания начальнику штаба. Одновременно вступает в исполнением своих обязанностей генерал Нокс, сотрудник генерала Жанена по вопросам тыла и снабжения, предоставляемого союзными правительствами для нужд русского фронта, вследствие чего Верховным Правителем предписано военному министру согласовать свою работу с задачами, возложенными на генерала Нокса».

Как выше сказано, чехо-словацкие войска в это время уже уводились с фронта в тыл. Генерал Стефанек приложил все усилия, чтобы заставить их продолжать действовать на фронте, но его старания были тщетны. Деморализация Чешских войск при участии русских социалистов-революционеров, членов Учредительного Собрания, убеждавших чехов в недемократичности противубольшевитского правительства, шла полным ходом. Через некоторое время генерал Стефанек заявил адмиралу Колчаку, что нет никакой возможности заставить чехов продол жать воевать и всего лучше вывести их из Сибири. Но для этого у союзников не имелось пароходов, которые были заняты перевозками демобилизуемых союзных войск, поэтому в ожидании освобождения пароходов было решено разместить чехо-словацкие войска вдоль железной дороги от Ново-Николаевска до Иркутска для ее охраны.

Так как других союзных войск на противубольшевистском фронте не было, то власть союзного главнокомандующего генерала Жанена фактически сводилась к охране вышеуказанного участка железной дороги. Не ограничившись командованием чехо-словацким и войсками, генерал Жанен начал формировать в тылу войска других национальностей: польские, сербские, румынские и т. п. Эти формирования только отвлекали снабжение от русской армии и загромождали железную дорогу воинскими грузами, предназначенными для частей, не воюющих с большевиками на фронте.

Крайне неблагоприятным фактором в борьбе с большевиками в Сибири явилось преступное поведение социалистов-революционеров. Как выше сказано, после переворота 18-го ноября деятельность этой партии ушла в подполье. Центральный комитет партии выпустил из Уфы следующее Секретное постановление: «Партийным организациям вменяется в обязанность немедленно реорганизоваться применительно к условиям нелегальной работы, не отступая на полумерах, способных разлагать энергию, не выводя Организацию из-под репрессий. Партийные орган и должны вернуться к методам и формам работы, практиковавшимся при самодержавном режиме, объявив беспощадную борьбу на жизнь и на смерть режиму единоличной диктатуры, не отступая ни перед какими способами борьбы». Далее говорится «энергичные шаги должны быть предприняты фракциями, группами членов партии, местных городских и земских самоуправлений и особенно членами наличных, не успевших ликвидироваться областных правительств». Затем предписывается вести противуправительственную агитацию среди чехо-словаков и в армии. Таким образом, земские и городские самоуправления, в которых было значительное число членов этой партии, избранных еще по законам Временного Правительства в 1917 году, с этого момента стали органам и партийной борьбы.

В настоящем очерке я не задаюсь целью излагать подробно историю борьбы в Сибири и ограничусь только самым кратким изложением хода событий, а затем остановлюсь более подробно на истории предательства адмирала Колчака большевикам и его смерти.

Вся энергия адмирала была направлена на организацию армии и на добывание для нее снабжения. Первоначально военные действия развивались успешно. В конце декабря была взята Пермь. Весной началось быстрое продвижение Южной Армии на Запад, были заняты Уфа, Белебей, приближались к Бузулуку, на Каме заняли Елабугу. Все предвещало быстрый успех. В конце мая произошло неожиданное событие. Часть войск Южной Армии, перебив своих офицеров, перешла на сторону большевиков, получился большой разрыв фронта, в который влились наступавшие большевики, грозившие тылу Сибирской Армии. Началось общее отступление. При отступлении армия таяла, так как мобилизованные жители местностей, оставляемых неприятелю, уходили в свои деревни. Катастрофа надвигалась. Были сделаны две неудачные попытки удержаться, одна у Златоуста, другая на реке Тюмень. В конце октября стало ясно, что Омск- столица Сибири не может быть удержан. Было принято решение перенести столицу в Иркутск. 10 ноября Сибирское Правительство выехало из Омска на восток. Адмирал Колчак решил остаться еще два дня при армии, а затем тоже переехал в Иркутск. Прибыв в Ново-Николаевск, адмирал задержался, ожидая подхода армии, которая долго не подходила. Тем временем в тылу произошли грозные события.

Когда Совет Министров прибыл в Иркутск 18-го ноября, Чехо-Словацкий Национальный Комитет в Сибири выпустил меморандум, обращенный ко всем союзным правительствам, в котором заявил, что вследствие реакционности Правительства Адмирала Колчака Чехо-Словацкое войско прекращает оказывать ему поддержку и принимает меры к выезду из Сибири.

Чехо-словаки захватили весь подвижной состав, все паровозы и вагоны от Ново-Николаевска до Иркутска и таким образом лишили отступавшую Сибирскую Армию единственной линии сообщения с тылом. Они также воспрепятствовали Адмиралу Колчаку двигаться быстро на востоке и согласились, чтобы его поезда шли, не обгоняя Чехословацкие эшелоны. Адмирал Колчак двигался в пяти поездах — в одном помещался он сам, его штаб, в других охранная команда и золотой запас, который адмирал не хотел отпустить из-под своей охраны, опасаясь, что при общей распущенности из-за золотого запаса может возникнуть борьба в тылу. Меморандум чехословаков, напечатанный в газетах Сибири, явился ударом в спину Сибирского Правительства. В реакционности его обвинять было никак нельзя. Оно выражало национальные тенденции всех слоев русского народа, оно не стремилось ни к какой реставрации и не проводило никакой политической программы. Оно работало только для поддержки армии, борющейся с большевиками.

Чтобы понять поступок чехов, надо знать историю сформирования чехословацкого войска в России. Оно формировалось во время революции по законам Временного Правительства, т. е. на основании комитетской системы. Его политические лидеры всегда были в тесной связи с партией социалистов-революционеров Черновского толка. Со времени заключения перемирия в Европе естественным желанием чехословаков было уйти из Сибири на родину и перестать воевать. После ухода партии социалистов-революционеров в подполье чехо-словаки продолжали сношения с лидерами этой Партии. Во время освобождения Сибири от большевиков чехо-словацкое войско смотрело на ценное имущество освобождаемых ими местностей как на свою военную добычу. В их распоряжении на путях Сибирской дороги стояли поезда, нагруженные русским богатством — мехами, бензином, деньгами, резиной, медью и т. п. Адмирал Колчак как-то заявил, что считает это имущество достоянием России. Как впоследствии выяснилось, Чехо-Словацкий национальный комитет вошел в соглашение с партией социалистов-революционеров, по которому чехи по могут социалистам свергнуть правительство Колчака и придти к власти, взамен чего социалисты помогут чехам эвакуироваться.

Когда отступавшие сибирские армии стали подходить к Ново-Николаевску, то чехо-словакам надо было или принять участие в борьбе с большевиками, или уходить, они предпочли уходить.

Тем временем в тылу образовался социалистический политический Центр, который выставил своей программой мир с большевиками и прекращение гражданской войны. Политический Центр надеялся образовать в Сибири буферное социалистическое государство, которое было бы признано Советским Правительством.

24 декабря на окраинах Иркутска произошло восстание. Железнодорожный вокзал и предместье Глазково были захвачены повстанцами. Правительство оказалось в осаде. Союзные представители, находившиеся в своих поездах на вокзале, объявили, что повстанцы не больше вики и что они останутся нейтральны в сношениях Сибирского Правительства с повстанцами. Союзные представители смотрели на все глазами чехов. На самом деле они были не нейтральны, а содействовали повстанцам, объявив полосу железной дороги нейтральной и находящейся под охраной чешских войск. Правительство не могло пользоваться дорогой, а повстанцы могли. Когда Начальник Гарнизона Иркутска хотел начать действия против повстанцев, захвативших вокзал, то генерал Жанен заявил, что не допустит этого и начнет действия против Правительственных войск при помощи чехов. Положение создалось безвыходное. К сожалению, наш верный и лояльный союзник, английский генерал Нокс, в это время уже не находился в Сибири, получив приказание от своего правительства вернуться в Англию. В это время поезд адмирала Колчака и поезд с золотым запасом стояли в Нижнеудинске, в 250 верст. к западу от Иркутска. Генерал Жанен послал телеграмму адмиралу Колчаку с просьбой не двигаться до выяснения обстановки. У адмирала Колчака было при нем около 1500 человек солдат. Этого было бы достаточно для восстановления порядка на железной дороге. Но чехи не позволили применить Силу, считая, что это задержит их эвакуацию. Иркутск был взял повстанцами 5-го января 1920 года. Союзные представители дали письменную инструкцию генералу Жанен провезти Адмирала Колчака под охраной чешских войск на Дальний Восток в то место, куда он сам укажет. Сами представители выехали из Иркутска на восток. Генерал Жанен предложил Адмиралу Колчаку оставить его поезд и поезд с золотым запасом под охрану чехо-словаков, а самому с теми лицами, которых он хочет взять с собой, перейти в один вагон, который был прицеплен к поезду 8-го Чехословацкого полка. На вагоне были подняты флаги: английский, французский, американский, японский и чешский, означавшие, что адмирал находится под охраной этих государств. Адмирал взял с собой из поезда 80 человек, все они поместились в одном вагоне. Поезд благополучно прибыл на станцию Иннокентьевскую и дальше не двигался. Адмирал не раз в дороге говорил, что у него есть предчувствие предательства, но это предчувствие не могло подавить в нем веру в человеческое благородство. Предательство казалось ему слишком низким. Помощник коменданта чешского поезда вошел в вагон и заявил, что адмирал выдается Иркутским властям. Адмирал воскликнул: «Значит, союзники меня предают». Как впоследствии выяснилось, выдача адмирала его противникам была заранее предусмотрена соглашением Чешского представителя в Иркутске доктора Благош с Политическим Центром.

Куда же делся золотой запас, который следовал за адмиралом Колчаком? Всего с ним было около 408 миллионов рублей. Эвакуировать его из Омска заранее адмирал отказался, так как в тылу началась бы борьба за обладание золотом, поэтому адмирал решил вывезти золотой запас из Омска под своей личной охраной. Этот запас перешел под охрану чехо-словацких войск на станции Нижне-Удинск. По соглашению чехо-словаков с большевиками, последние гарантировали чехам беспрепятственный выезд из Сибири, если чехи передадут им золотой запас. По опубликованным большевиками сведениям, они получили из золотого запаса, следовавшего с адмиралом Колчаком, приблизительно на десять процентов меньше, чем было вывезено из Омска. Истории предстоит выяснить, куда девались остальные 40 миллионов. После ареста адмирала перевезли в Иркутскую тюрьму. 21-го января началось следствие над ним. 25-го января власть Политического Центра уже пала и перешла в руки большевиков. В начале февраля остатки Сибирских Армий под командой генерала Войцеховского подходили Иркутску, они собирались взять Иркутск, но чехо-словаки заявили, что они своими войсками не допустят этого. Большевики переполошились возможностью взятия Иркутска и решили убить адмирала Колчака и находившегося с ним министра В. Н. Пепеляева.

7-го февраля около 5 часов утра адмирал Колчак и министр Пепеляев были выведены из тюрьмы на окраину города и расстреляны. Существуют различные рассказы о последних минутах адмирала Колчака; все они свидетельствуют, что он умер так же смело и честно, как всегда жил.

В газете «Советская Сибирь» был напечатан следующий рассказ палача, руководившего убийством А. В. Колчака. Фамилия палача Чудновский, вот что он говорит: «В начале февраля 1920 года, когда Иркутску грозило наступление белогвардейцев, я сообщил председателю революционного комитета Ширенкову, что, по моему мнению, необходимо без суда убить Колчака и двадцать других белых лидеров, которые попали в наши руки. Мое предложение было принято, и рано утром 5-го февраля я поехал в тюрьму, чтобы привести в исполнение волю революционного комитета. Удостоверившись, что караул состоит из верных и надежных товарищей, я вошел в тюрьму и был проведен в камеру Колчака. Адмирал не спал и был одет в меховое пальто и шапку. Я прочитал ему решение революционного комитета и приказал моим людям надеть ему ручные кандалы. «Таким образом, надо мной не будет суда спросил Колчак. Должен сознаться, что этот вопрос застал меня врасплох, но я не ответил и приказал моим людям вывести Колчака». На вопрос, имеет ли он какую-либо последнюю просьбу, он ответил: «Передайте моей жене, которая живет в Париже, что, умирая, я благословляю моего сына». Я (Чудновский) ответил: «Если не забуду, то постараюсь исполнить вашу просьбу». Как только я оставил Колчака, один из часовых позвал меня назад и спросил, может ли он позволить заключенному выкурить последнюю папиросу. Я разрешил, через несколько минут бледный, возбужденный часовой вы бежал в коридор и сказал мне, что Колчак пытался отравиться, приняв капсулу, которая была у него завязана в носовой платок.

Колчак и Пепеляев были выведены на холм на окраине города, их сопровождал священник, они громко молились.

Я поставил их обоих на вершину холма. Колчак, стройный, гладко выбритый, имел вид англичанина. Пепеляев, короткий, тучный, очень бледный, с закрытыми глазами, имел вид трупа. Наши товарищи выпустили первый залп и затем для верности второй — все было кончено».

Так погиб национальный вождь Александр Васильевич Колчак.

В течение года его имя произносилось в глубине России с благоговением. Его ждали как избавителя. Его имя — имя целого движения, целой эпохи русской революции. Он связал свое имя с идеей, во имя которой велась гражданская война идеей единой великой России. Залогом честности этой идеи служило непорочное имя Адмирала, и вокруг него объединились все честные противники большевизма, все искренние русские патриоты. Адмирал Колчак считал, что долг национальной России быть верной союзникам. Эту идею разделяли все вожди противубольшевистских сил. Адмирал дал обещание до вести Россию до Национального Учредительного Собрания, и он исполнил бы это обещание, если бы обстоятельства не были против него. Не личным свойствам А. В. Колчака надо приписать неудачу его движения. На юге России за ту же идею боролись и Деникин, и Врангель, вокруг них было гораздо больше культурных сил, чем в далекой Сибири, но и их борьба не привела к успеху. Очевидно, стихия разрушения была сильнее их.

В личной жизни А. В. Колчак был чрезвычайно искренним, честным, отзывчивым и добрым человеком. Умный, образованный, он очаровывал в задушевной беседе. Прекрасный военный оратор, он краткой образной речью проникал в сердца слушателей и способен был увлекать за собой массы.

Его правилом, как активного военного моряка, было нападать на врага, но он всегда умел взвешивать шансы успеха. В войне на море ему неизменно сопутствовало военное счастье, и операции, которые он вел, всегда были успешны. Не случись революции, Колчак водрузил бы русский флаг на Босфоре.

Предательство Адмирала есть великое злодеяние перед Россией. Его скорбный взгляд, отражавший в себе горе и мучение за несчастья Родины, всегда будет памятен и будет преследовать тех, которые совершили предательство над ним, над Сибирскими армиями и над национальной Россией. Тем же, кто любит отечество, этот взгляд всегда будет напоминать о их великом, еще не исполненном долге перед Родиной. Вождей гражданской войны принято называть «белыми вождями». Белый цвет есть признак чистоты намерений, честности жизни, искренности души. Ни к кому другому так не подходит название «белый вождь», как к Адмиралу Колчаку. Спи спокойно в земле, доблестный воин, верный сын отечества, национальная Россия не забудет твоих подвигов.

Апрель 1930 года.

Лондон.