• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

Главной целью Германии и ее союзников в Афганистане было превращение этой страны в плацдарм подрывных акций не только против Индии, но и против советских Среднеазиатских республик. Самоуверенность Гитлера, верившего в успех блицкрига, роковым образом сказалась на деятельности абвера в Северном Афганистане: вплоть до начала 1942 г. Берлин не отдавал приказа на создание агентурной сети в этом районе. В итоге немцами была упущена возможность использовать басмачество против СССР.

Фашистская Италия, в свою очередь, наотрез отказывалась осуществлять какую-нибудь шпионско-диверсионную деятельность против советского Туркестана. Ее спецслужбы были заинтересованы, в первую очередь, в ослаблении военного потенциала Британской империи, поэтому они так старались спровоцировать вооруженный мятеж в зоне пуштунских племен.

Милитаристская Япония, наоборот, в течение многих лет стремилась взорвать мир на южных рубежах СССР, но еще до начала Великой Отечественной войны получила достойный отпор от советской разведки. В результате, несмотря на широкие связи японцев среди среднеазиатских эмигрантов, спецслужбы Страны восходящего солнца оказались младшим партнером германской разведки в Афганистане. А абвер не спешил создавать немецкую «пятую колонну» на севере этой страны, хотя для этого у него были все условия.

После установления Советской власти в Средней Азии вдоль советско-афганской границы возник так называемый «басмаческий пояс», в котором проживало несколько сот тысяч среднеазиатских эмигрантов, многие в прошлом активно боролись против большевиков и были готовы при первом удобном случае вновь взяться за оружие.

К моменту заключения между Германией и Японией в 1936 г. Антикоминтерновского пакта лидерам басмачества в Северном Афганистане удалось сохранить свои вооруженные формирования. После разгрома в 1931 г. банд Ибрагим-бека басмаческие вожаки рассредоточили свои отряды, но сделали все возможное и невозможное, чтобы сохранить их вооружение. Афганские власти, желая избежать кровавых столкновений с эмигрантами из Средней Азии, удовлетворили почти все просьбы их лидеров.

В каждом приграничном селении в афганском Туркестане руководителям басмаческого движения и их приближенным афганское правительство выделило участки земли. В результате этого к моменту нападения фашистской Германии на Советский Союз всего вблизи от советско– афганской границы проживало несколько десятков тысяч вооруженных басмачей: в кишлаках к западу от Герата осели сторонники Джунаид-хана; населенные пункты Карамкуль, Алты-Булак, Доулетобад, Андхой, Курган превратились в центры туркменской эмиграции; в районе Файзадаба, Шугнана, Баглана и Бадахшана расселились таджикские, узбекские, киргизские и казахские эмигранты.

В одном из докладов советского консульства в Мазари– Шарифе в Москву сообщалось о тревожной ситуации на советско-афганской границе: «Так или иначе, но банды (басмачей. – Ю. Т.), действовавшие... на советской территории, сохранили и свою организацию, вооружение, руководителей и находятся на прежних своих базах. При желании банды могут быть через 3—4 дня переброшены на советскую территорию»{1}.

Туркменское басмачество было самым многочисленным, наиболее хорошо вооруженным и самым воинственным. В августе 1939 г. советское посольство в Кабуле направило в НКИД доклад о басмачестве в Северном Афганистане, в котором говорилось: «Туркменская эмиграция на границе представляет особо внушительную силу, которая может быть использована нашими антагонистами для диверсий и налетов на прилегающие к Афганистану приграничные округа Туркменской ССР. По скромным подсчетам, вся туркменская эмиграция может выставить в месячный срок не менее 5 тыс. бойцов на лошадях, вооруженных разнокалиберным оружием...»{2} И хотя в результате мер, принятых Москвой и Кабулом, налеты крупных басмаческих банд на советскую территорию к середине 30-х годов прекратились, существование «басмаческого пояса» в Северном Афганистане создавало напряженную обстановку на южных рубежах СССР.

Если противники Великобритании традиционно стремились спровоцировать восстание в Индии, то все враждебно настроенные к СССР страны накануне и в годы Второй мировой войны пытались использовать военный потенциал басмачества против Советского Союза.

Первой в этом преуспела Великобритания, а с середины 30-х гг. натравливанием басмачей на СССР занялась Япония. Сразу же после установления дипломатических отношений между Токио и Кабулом в 1935 г. японская сторона предложила правительству Хашим-хана заключить секретное соглашение, по которому афганские власти брали на себя обязательство не мешать японской разведке проводить шпионско-диверсионную работу среди басмачества против Советского Союза.

Хотя Кабул и отклонил это предложение, Япония все же попыталась создать вдоль советско-афганской границы свою разведсеть. В октябре 1935 г. японский посланник Китада совершил поездку по районам Северного Афганистана, чтобы установить прямые контакты с лидерами басмачества и привлечь их к сотрудничеству с Японией.

Дипломатическая миссия этой страны в Кабуле провела перед поездкой Китады большую подготовительную работу среди проживающих в афганской столице влиятельных среднеазиатских эмигрантов. Поэтому смело можно предположить, что японский посланник, выезжая в Мазари– Шариф, уже знал, когда, где и с кем пройдут его переговоры. В течение месяца Китада и военный атташе Асикачи «путешествовали» по Афганистану. Судя по всему, переговоры Китады с руководителями басмачества прошли вполне успешно.

Афганское правительство, опасаясь обострения отношений с СССР, вынуждено было принять срочные меры в афганском Туркестане. Так, в одном из своих донесений в Москву советский посол в Кабуле Б. Сквирский назвал «чисткой приграничной полосы» попытку в 1935—1936 гг. разоружить часть эмигрантов из Средней Азии и выселить их в южные районы Афганистана. Однако таджики, узбеки и туркмены отказались покинуть обжитые места и сдать оружие, а афганские власти, не желая обострения обстановки, не стали на этом настаивать{3}.

После заключения Антикоминтерновского пакта и подписания соглашения о сотрудничестве между разведками Японии и Германии дипломатические представительства этих стран в Кабуле попытались наладить между собой сотрудничество, составной частью которого была разведывательная деятельность среди басмачества как в Северном Афганистане, так и в китайской провинции Синьцзян. Япония стремилась объединить силы афганского басмачества с враждебным СССР пантюркистским движением в Синьцзяне, провозгласившим своей целью создание единого Туркестана. Пантюркисты при иностранной помощи планировали подготовить поход на Фергану для «освобождения мусульман от большевистского ига»{4}.

Желая оказать содействие своему союзнику, фашистская Германия в 1936 г. тайно переправила через Афганистан синьзцянским пантюркистам партию оружия. Контроль за этой операцией осуществлял лично германский посланник в Кабуле Курт Цимке. Благодаря успешной работе разведки СССР об этом стало известно советскому правительству, которое, имея в своем распоряжении необходимые доказательства, заявило резкий протест Германии. Разразился дипломатический скандал, после чего в Берлине благоразумно решили отозвать К. Цимке из Афганистана. Германской разведке был дан такой суровый урок, что только в 1942 г. абвер вновь рискнул начать широкомасштабную подрывную работу среди басмачества.

Провал германской разведки в Афганистане не испугал японцев, которые с еще большей энергией продолжали создавать свою разведсеть в Северном Афганистане. Начав в 1937 г. войну против Китая, Япония стремилась «отомстить» Москве за военную помощь этой стране. Кроме этого, готовясь к будущему вооруженному столкновению с СССР, в Токио также стремились спровоцировать налеты банд басмачей на советскую территорию.

Для достижения этой цели японская миссия в Кабуле не жалела сил и средств. Посланник Китада летом 1937 г. попытался даже привлечь к сотрудничеству против СССР турецкого посла Эсендаля. Японец предложил турецкому дипломату развернуть на японские деньги пантюркистскую работу в Афганистане. Возмущенный наглостью японского посла Эсендаль не только отверг это предложение, но и сообщил о нем советскому полпреду Б. Сквирскому. Тогда Китада попытался опорочить турецкого посла перед афганским правительством, чтобы то отказало ему в аккредитации. В разгоревшемся конфликте победил Эсендаль, который пользовался большим влиянием и уважением как в Кабуле, так и в Анкаре. Он был в дружеских отношениях с самим Хашим-ханом...

Турецкий дипломат не только сохранил свой пост, но и начал активно противодействовать японским интригам в Афганистане. Разгневанный Эсендаль стал перехватывать переписку между японской миссией и лидерами басмачества. Вскоре он узнал, что японская разведка создала в Турции из среднеазиатских эмигрантов шпионскую сеть, руководящий центр которой находился в г. Дамаске. Турецкий посол тут же сообщил об этом в Анкару и добился от своего правительства принятия решительных мер для пресечения деятельности японской шпионской организации. Кроме этого, Эсендаль сообщил Б. Сквирскому о вербовке японцами узбекских басмачей, которые концентрировались близ г. Ханабада, где, вероятнее всего, японская разведка создала для своих агентов перевалочный пункт. Еще ранее из турецкого посольства советская сторона также получила сведения о планах Японии в 1937 г. создать шпионскую сеть в советских Среднеазиатских республиках, для чего японцы активно вербовали эмигрантов из Туркестана и отправляли их в Японию для обучения навыкам проведения диверсий{5}.

Информация, переданная Эсендалем, подтверждала сведения советского посольства об активности японской разведки в Северном Афганистане. Поэтому осенью 1937 г., имея неопровержимые доказательства подрывной деятельности против СССР японского военного атташе Асикачи, советское посольство вручило афганскому правительству ноту протеста и потребовало высылки японского разведчика из страны. Афганское руководство так и сделало.

Однако и в этой ситуации японская миссия с самурайским упорством стремилась продолжать разведывательную деятельность на советско-афганской границе. Даже свой отъезд Асикачи попытался использовать для подрывной работы среди басмачества. Так, 28 сентября 1937 г., получив визу на отъезд, японец, как сообщил в НКИД поверенный в делах СССР в Афганистане И.Сычев, попытался, несмотря на все запреты афганских властей, выехать из Афганистана в Индию по маршруту Мазари-Шариф – Меймене – Герат – Кандагар. Афганское правительство было вынуждено вернуть его в Кабул, а затем кратчайшим путем выслать в Индию{6}. Вместе с ним из Афганистана были высланы еще несколько японских разведчиков, что значительно ограничило возможности японской разведки в Афганистане.

Казалось бы, что, столь серьезно оскандалившись, японская миссия временно свернет свою работу среди басмачества, но этого не произошло. Вероятнее всего, Токио дало приказ своему посланнику в Кабуле форсировать подрывную деятельность против СССР. В связи с этим японцы продолжили создание разведсети по обе стороны советско-афганской границы. Самурайская напористость давала определенные результаты: многие лидеры басмачества согласились сотрудничать с Японией.

Самым крупным успехом японской разведки в Афганистане было согласие на сотрудничество с Японией бывшего эмира Бухары Алим-хана. Скандал с высылкой Асикачи еще не утих, а японцы уже в конце 1937 г. попытались начать с бухарским эмиром переговоры. Однако осторожный Алим-хан уклонился от них, заявив, «что он гость афганского правительства и без его разрешения ничего сделать не может»{7}. Получив отказ, японская миссия усилила натиск на эмира и, вероятно, увеличила сумму денег, которые должен был получить тот за свое согласие сотрудничать с Японией. В итоге в 1938 г. Алим-хан стал получать от Японии крупную субсидию. Как он отрабатывал эти деньги, по рассекреченным на настоящее время документам точно сказать нельзя. Скорее всего, бухарский эмир передал японской разведке своих людей в советских Среднеазиатских республиках.

Кроме Алим-хана, японцам также удалось установить контакт и с другими видными лидерами басмачества. К примеру, глава туркменского басмачества Кызыл Аяк за деньги стал выполнять поручения японской разведки. Его примеру последовали главари узбекских басмачей Курширмат и Махмуд-бек. Благодаря содействию лидеров басмачества Японии в короткие сроки удалось наладить сбор развединформации о ситуации в советском Туркестане. Если учесть, что в Японии ускоренно обучались диверсионной работе завербованные среди басмачей агенты, то японская разведка могла рассчитывать на то, что в ближайшем будущем она сможет использовать басмачество против СССР.

Однако этим планам не суждено было сбыться, так как, форсируя работу среди басмачей, японская разведка действовала в Афганистане грубо и неосмотрительно. Из-за желания получить результаты в кратчайшие сроки японцы провалили свою агентуру как в Афганистане, так и в СССР. В связи с этим уже в 1937 г. советская контрразведка раскрыла японскую агентурную сеть в советском Туркестане и планомерно шаг за шагом ликвидировала ее. В руки советских разведчиков попали новые доказательства подрывной антисоветской деятельности японской миссии в Кабуле.

Вероятно, располагая этими данными, Советское правительство готовилось вручить афганскому руководству очередную ноту протеста, но японцы сами ускорили провал своей агентуры. В 1938 г. Китада предпринял попытку завербовать... нового советского посла в Кабуле К. Михайлова. 30 марта 1938 г. японец нанес визит своему советскому коллеге. В ходе этой встречи Кидата, улучив момент, вполголоса сказал К. Михайлову: «Я был бы очень вам благодарен, если бы вы смогли давать нам (японцам) документы о вашей деятельности в Афганистане»{8}.

Так «нагло», по словам одного из британских дипломатов, в афганской столице ранее еще никто из членов дипломатических миссий не действовал. Разразился очередной дипломатический скандал, вызванный попыткой японского посланника завербовать посла дружественной Афганистану страны. Афганское правительство было вынуждено объявить Китаду персоной нон грата и выдворить из страны.

Одновременно афганские власти усилили контроль за лидерами басмачества, хотя никого из них не арестовали. Оставшись на свободе, басмаческие главари вскоре восстановили связь с японской разведкой.

Обеспокоенное подрывной деятельностью Японии среди басмачества Советское правительство решило договориться с Афганистаном о совместном пресечении любой враждебной СССР деятельности иностранных разведок в Северном Афганистане. Используя заинтересованность Кабула в скорейшем урегулировании пограничного вопроса с Советским Союзом, послу К. Михайлову удалось в 1938 г. заключить с Хашим-ханом устное джентльменское соглашение, согласно которому афганское правительство обязалось не допускать японских граждан, включая посланника Японии (!), в Северный Афганистан. Хашим-хан также гарантировал СССР, что вдоль всей советско-афганской границы будет создана особая зона, в которую въезд для иностранцев, находившихся в Афганистане, будет закрыт. Кроме этого, Советское правительство получило от Кабула заверения, что ни одна из иностранных держав не получит от афганских властей разрешение на открытие в Северном Афганистане своих авиалиний{9}. Достигнутые между Москвой и Кабулом в 1938 г. договоренности сыграли большую роль в срыве планов стран Оси использовать афганскую территорию как плацдарм для подрывной деятельности против СССР.

После крупных провалов 1936—1938 гг. Германия и Япония не оставили надежду на организацию нападения десятов тысяч басмачей на советскую территорию. В связи с этим сразу же после нападения на Советский Союз фашистская разведка в Афганистане с помощью японцев попыталась установить контакт с наиболее влиятельными лидерами басмачества, справедливо полагая, что многие из них охотно согласятся сотрудничать с Германией.

Действительно, агрессию фашистской Германии против Советского Союза басмачество в афганском Туркестане встретило с радостью. Лидеры среднеазиатской эмиграции, проживающие в Кабуле, объявили Гитлера свои «спасителем». Эмигрантская молодежь из богатых семей спешно начала изучать немецкий язык. Лидеры басмачества уже в июле 1941 г. стали готовиться к возобновлению набегов на советскую территорию.

Афганское правительство не мешало им в этом, так как в Кабуле в то время считали, что Германия в ближайшее время разгромит Советский Союз, и у Афганистана появится возможность захватить земли, ранее входившие в состав Бухарского эмирата и Хивинского ханства. В одном из докладов Средневосточного отдела НКИД от 4 апреля 1942 г. отмечалось, что группа афганских военных во главе с принцем Дауд-ханом разрабатывала план военного похода против СССР. В Кабуле, как указывалось в этом документе, считали, что все части Красной Армии, ранее охранявшие советско-афганскую границу, переброшены, чтобы сражаться против вермахта, поэтому «будет достаточно одной афганской дивизии, чтобы захватить Хиву и Бухару»{10}. Многие члены афганского правительства даже не стремились скрывать своей уверенности в победе Германии.

В августе 1941 г. появилась еще одна причина, по которой афганское правительство решило не препятствовать деятельности антисоветских организаций: в Кабуле боялись, что Англия и СССР повторят «иранский вариант» и введут войска в Афганистан. В этом случае вооруженные формирования басмачей могли оказать ожесточенное сопротивление советским войскам, чем существенно помогли бы афганской армии. Чтобы заручиться поддержкой всех басмаческих формирований в Северном Афганистане, афганский король Захир-шах заключил с Алим-ханом секретное соглашение, согласно которому бывший властитель Бухары обязался оказать вооруженную помощь Кабулу в случае вступления в Афганистан частей Красной Армии{11}.

В этой ситуации лидеры басмачества всеми способами стремились заручиться поддержкой Кабула. В августе 1941 г. один из самых влиятельных руководителей туркменской эмиграции Кызыл Аяк направил премьер-министру Хашим-хану письмо, в котором просил его взять под покровительство Афганистана Бухару и сообщал главе афганского правительства, что готов предоставить в его распоряжение 40 тыс. вооруженных туркмен. Хашим-хан в ответе Кызыл Аяку попросил его держать свои отряды в полной боевой готовности и дал понять, что только после взятия вермахтом Москвы и Ленинграда наступит удобный момент для начала боевых действий против СССР{12}. Однако афганское правительство летом 1941 г. не помешало японской и германской миссиям укрепить их связи с главарями басмачества.

В августе 1941 г., вероятно, по просьбе германской миссии японский поверенный в делах Кацуби с переводчиком Саито встретился с экс-эмиром Бухары Алим-ханом и провел с ним переговоры о возможном сотрудничестве против СССР{13}. Договориться о чем-нибудь конкретном с Алим– ханом Кацуби не удалось, так как бывший владыка Бухары не хотел рисковать: советско-германская война только началась, дивизии вермахта были еще далеко от Средней Азии. Что особенно важно: оружие, необходимое для успешного вооруженного вторжения басмачей на советскую территорию, страны оси предоставить не могли. Поэтому Алим– хан не решился по просьбе японцев и немцев отдать приказ лидерам басмачества о начале подрывных акций на советско-афганской границе.

Японцам также не удалось уговорить бухарского эмира дать согласие на сотрудничество с Германией. Осторожный Алим-хан не только сам отказался выполнять поручения немецкой миссии в Кабуле, но и строго запретил своим сыновьям участвовать в деятельности различных антисоветских организаций, финансируемых Германией и Японией.

Однако окружение Алим-хана и многие лидеры басмачества были настроены более решительно. После того как Великобритания летом 1941 года прекратила финансирование басмачества, они с готовностью пошли на сотрудничество с Германией и Японией, которые обещали им щедро заплатить за организацию «партизанской работы» в советских Среднеазиатских республиках.

В сентябре 1941 г. германская разведка поручила влиятельному среди басмачей узбекскому эмигранту Махмуд– беку создать по обе стороны советско-афганской границы шпионско-диверсионную сеть. С этого времени Махмуд– бек становится резидентом абвера по работе среди узбекских и туркменских басмачей.

Этот узбек был опытным разведчиком, он сколотил целое состояние на продаже различным разведкам сведений о ситуации в Туркестане. Еще до начала Второй мировой войны Махмуд-бек сотрудничал одновременно с турецкой, японской и германской разведками. Судя по всему, он являлся для спецслужб этих стран ценным источником развединформации. Настолько ценным и необходимым, что, когда после высылки японского посланника Китады афганские власти собирались выслать Махмуд-бека из Кабула, турецкий посол пригрозил Хашим-хану в знак протеста приспустить флаг над посольством Турции в Афганистане. Тогда, не желая обострения отношений с Анкарой, афганское правительство отменило свое решение, и Махмуд-бек остался жить в Кабуле.

Осенью 1941 г. Махмуд-беку резидентом германской внешнеполитической разведки в Кабуле К. Расмусом было приказано в афганском городке Баглан создать опорный пункт для переброски в СССР немецких агентов. Для этого Махмуд-бек получил от немецкой миссии в Кабуле 40 тыс. афгани{14}. Выполнить это поручение, располагая данной суммой денег, было крайне трудно. Но Махмуд-бек, чтобы показать К. Расмусу и Д. Витцелю свои возможности и добиться от них более щедрых денежных субсидий, вскоре доложил, что создал для абвера не один, а два опорных пункта в Северном Афганистане: в г. Баглане и г. Кундузе. Кроме этого, он сообщил в германскую миссию о вербовке им бывшего офицера Хамра Гуль-бека, который с осени 1941 г. возглавил багланский опорный пункт абвера.

В Кундузе в распоряжение немецкой разведки Махмуд– бек предоставил две явки. Результаты его работы полностью удовлетворили в Берлине руководство абвера, которое после столь обнадеживающих известий из Кабула могло надеяться на новые успехи своей агентуры в Афганистане.

В ноябре 1941 г. Махмуд-бек получил из Берлина новое задание ускорить создание шпионской разведсети в Среднеазиатских республиках СССР. С этой целью ему поручалось через своих агентов вербовать советских граждан в Средней Азии, наладить сбор интересующей немцев информации об обстановке в сопредельных Афганистану советских республиках. Он также получил от Расмуса приказ начать подготовку к переброске в СССР диверсионных групп.

Маловероятно, чтобы хоть одна из них была заброшена в Среднеазиатские республики в конце 1941 г., так как создаваемая абвером агентурная сеть в северных районах Афганистана только начала формироваться, а выдворение в конце октября этого же года большей части германских и итальянских агентов сильно затруднило деятельность разведок стран Оси в Афганистане.

В ноябре 1941 г. руководители басмачества, приглашенные Хашим-ханом на Лоя Джиргу в Кабуле, пообещали ему в случае ввода советских войск в Афганистан выставить против частей Красной Армии 200 тыс. вооруженных воинов{15}. В свою очередь, премьер-министр отдал приказ командованию афганских войск, сосредоточенных близ Мазари-Шарифа, при начале наступления Красной Армии в глубь афганской территории немедленно раздать басмачам оружие.

Именно в это время один из лидеров басмачества, Курширмат, предложил афганскому премьеру с вооруженным отрядом перейти советскую границу и начать наступление на г. Андижан, чтобы дестабилизировать положение в Ферганской долине.

В качестве запасного маршрута вторжения басмачей в СССР рассматривался и Таджикистан. Однако конный рейд в этом районе был сопряжен с большими трудностями. В конце концов от этого плана пришлось отказаться{16}.

Перед началом наступления вермахта на Сталинград и Кавказ Д. Витцель получил из Берлина приказ создать в советских Среднеазиатских республиках обширную шпионско-диверсионную сеть. После окончания Второй мировой войны бывший немецкий посланник в Кабуле Г. Пильгер во время допросов в Бутырской тюрьме, давая показания о деятельности абвера в Афганистане, рассказал следующее: «Витцель (в 1942 г. – Ю. Т.) предусматривал насаждение обширной агентуры на территории Советского Союза, в частности в южных районах Туркменской ССР, Таджикской ССР и, насколько помню, в Уз. ССР»{17}. Особое внимание, по словам Г. Пильгера, Д. Витцель уделял созданию в Туркмении подпольной организации, которая должна была бы выполнять задания абвера{18}.

Германия стремилась прежде всего наладить сотрудничество с туркменским басмачеством, так как туркменская эмиграция в Афганистане имела самые многочисленные военные формирования, готовые в удобный момент возобновить нападения на приграничные районы СССР. Д. Витцель считал, что туркменские эмигранты в Афганистане могут вооружить 11 тыс. басмачей{19}. В марте 1942 г. английская разведка, имевшая обширную агентуру среди басмачества, полагала, что туркменская эмиграция может выставить около 10 тыс. воинов{20}. Таким образом, к весне 1942 г. численность банд туркменских басмачей, сконцентрированных в 3—5 км от советской границы, выросла в 2 раза по сравнению с численностью 1939 г.

Это еще раз неоспоримо доказывает: басмачество активно готовилось возобновить налеты на советскую территорию в 1942 г. Так, в декабре 1941 г. самый влиятельный лидер туркменского басмачества Кызыл Аяк собрал своих сторонников и приказал им готовиться к вторжению в советскую Среднюю Азию летом 1942 г.{21}.

В это же время Курширмат заключил с К. Расмусом соглашение о сотрудничестве c Германией против СССР. В нем говорилось: «Добиться независимости тюрков можно только при содействии стран Оси, а посему туркестанцы считают себя их солдатами и готовы выполнить любые задания»{22}. Со слов Курширмата, он и преданные ему люди в обмен на финансовую помощь обещали странам Оси:

1. Подготовить и засылать диверсантов на советскую территорию для уничтожения мостов, линий связи и складов с продовольствием.

2. Организовать партизанские отряды в Среднеазиатских республиках и подготовить площадки для приема немецких десантов.

3. Осуществить диверсии против аэродромов советских ВВС в Туркестане.

Германское посольство в Кабуле обещало также своим новым «союзникам» обеспечение всех басмачей оружием и лошадьми, для чего Д. Витцель и К. Расмус в начале 1942 г. предложили Махмуд-беку подготовить списки среднеазиатских эмигрантов, желающих участвовать в вооруженных налетах на советскую территорию. Резиденты германской разведки в Афганистане гарантировали Махмуд-беку и связанным с ним главарям басмачества, что немецкая миссия в Кабуле выделит денежные средства, необходимые для покупки оружия и лошадей.

Если бы так и произошло, на многих басмаческих шейхов, беков и курбаши пролился бы золотой дождь. Поэтому они, стремясь побольше выманить денег у Германии, отправили через Махмуд-бека К. Расмусу и Д. Витцелю списки, в которых в несколько раз завысили численность своих банд. К примеру, Кызыл Аяк в 1942 г. сообщил немцам, что он подготовил к нападению на СССР 40 тыс. воинов и еще столько же туркмен готово влиться в его отряды, когда получат от Германии оружие или деньги на его покупку{23}. Одним словом, он, имея под руководством не более 10 тыс. вооруженных басмачей, завысил численность своих формирований в 4 раза.

Германия и Япония в 1942 г. вновь предприняли настойчивые попытки привлечь бухарского эмира Алим-хана к сотрудничеству против СССР. Но бывший эмир, находясь под бдительным контролем афганских властей, долгое время не мог решиться на это. В связи с чем до мая 1942 г. фактическим лидером бухарской эмиграции и резидентом абвера в кругах узбекского басмачества был уже известный нам Махмуд-бек, сумевший при помощи немцев к весне 1942 г. создать в Северном Афганистане антисоветскую организацию, которая в абвере получила название «Унион»{24}. Целью этой организации являлось возвращение Алим-хану бухарского престола.

Попытки абвера и японской разведки спровоцировать басмаческие налеты на советскую территорию не были секретом для разведки СССР, которая имела свою обширную агентуру в Северном Афганистане. Поэтому в Москве было принято решение попытаться перевербовать Махмуд-бека, который за деньги был готов сотрудничать с кем угодно.

Из уже рассекреченных документов внешней разведки еще нельзя установить, каким образом была проведена вербовка Махмуд-бека. Но, вероятнее всего, советская разведка предложила ему столь крупную денежную сумму золотом, что жадный узбек согласился продать всю необходимую НКВД информацию об «Унионе». В начале 1942 г. советская разведка поставила под свой контроль деятельность абвера и антисоветских эмигрантских организаций в Северном Афганистане.

Сотрудничество Махмуд-бека с советской разведкой неожиданно закончилось в мае 1942 г., когда его по требованию Великобритании арестовала афганская полиция. Видимо, К. Расмус использовал Махмуд-бека не только для шпионско-диверсионной деятельности против СССР, но и для сбора развединформации о ситуации в Индии. Только этим можно объяснить тот факт, что этот агент-двойник был арестован вместе с наиболее ценными германскими агентами, обеспечивавшими связь между Индией и дипломатическими миссиями стран Оси в Кабуле.

Когда летом 1942 г. немецкие войска успешно наступали на Сталинград и Кавказ, антисоветские круги среднеазиатской эмиграции в Афганистане стали еще более активно готовиться к нападению на СССР. Арест Махмуд– бека лишь на короткий срок дезорганизовал басмачество. В Афганистане летом 1942 г. возникла новая антисоветская организация «Фаал», которую в абвере по-прежнему именовали «Унион»: она ставила перед собой цель восстановить Бухарский эмират{25}.

На этот раз Алим-хан под давлением своего окружения решился пойти на сотрудничество с Германией и Японией и разрешил своему сыну Умар-хану стать одним из членов «Фаал». Более того, чтобы получить необходимые средства для возобновления басмаческих набегов на советские Среднеазиатские республики, бухарский эмир продал несколько крупных драгоценных камней из своей коллекции. Главой «Фаал» стал сеид Мубашир-хан Тирази (агентурный псевдоним Ханза). Кроме него, в руководящий центр этой подпольной организации входили: известный басмаческий лидер Курширмат, Нурмамад (Нур Мухаммед), Абдул Ахад Кары и личный представитель бухарского эмира Хаджи Бафа{26}.

В сотрудничестве с абвером и японской разведкой Мубашир-хан Тирази стал готовить басмаческие отряды к походу на Бухару. 24 июля 1942 г. Г. Пильгер сообщил в Берлин: «Духовная в своем существе национал-туркестанская тайная антибольшевистская организация „Унион“ и состоящая внутри нее особо тайная структура „Лига“, которая создана специально для восстановления Бухарского эмирата, возглавляется самим эмиром (в дальнейшем Ауди). Но поскольку он опасается неприятностей со стороны афганского правительства, оказавшего ему гостеприимство, то на первый план им выдвинут Ханза, сын которого помолвлен с одной из его дочерей. Сам Ауди держится в тени.

Ханза официально является руководителем «Униона» и «Лиги». «Ханзе», которого мы щедро снабдили денежными средствами, даны указания: [во-первых], сообразуясь с обстановкой, наладить связи между советским Туркестаном и Афганистаном. Во-вторых, сделать приготовления к посылке войсковых подразделений в Туркестан. В-третьих, продолжать укреплять связи организации, чтобы быть готовыми к введению их в действие (точно так же, как и другие связи, ценность которых проявится только при вступлении германских войск (в Туркестан и Афганистан. – Ю. Т.)»{27}.

Согласно плану «Униона» к весне 1943 г., когда откроются горные проходы в Северном Афганистане, планировалось собрать и вооружить 20—30 тыс. басмачей, которые должны были «освободить» Бухару{28}. Германия обязалась оказать «Фаал» помощь не только деньгами, но и вооружением, которое должны были доставить немецкие самолеты. Абвер также планировал высадить в Среднеазиатских советских республиках, в первую очередь в Туркменской ССР, диверсионные отряды, сформированные из солдат и офицеров «Туркестанского легиона». Для подготовки диверсантов в Польше близ Вроцлава была создана секретная тренировочная база, которая называлась «Лесной лагерь СС-20», или «Главный лагерь Туркестан»{29}.

Германия и Япония стремились примирить различные басмаческие группировки и скоординировать их деятельность, чтобы они весной 1943 г. одновременно совершили нападение на советскую территорию. С этой целью «Фаал» создала свой центр в Кундузе и попыталась расширить агентурную сеть в советских республиках Средней Азии. Одновременно были предприняты попытки установить связь с лидером киргизских басмачей Камчи-беком, который с сентября 1941 г. уже совершал нападения на советскую территорию. Посланнику Мубашир-хана Тирази удалось установить связь с ним и договориться о совместных действиях, поэтому Камчи-бек подтянул свои отряды к советской границе{30}. Кызыл Аяк также был готов участвовать в нападении на советский Туркестан.

В конце лета 1942 г. кундузский центр «Фаал» сообщил немецкому посольству в Кабуле, что на севере Афганистана басмаческие формирования, готовые выступить против СССР, насчитывают в своих рядах 70 тыс. человек, но только 15 тыс. из них имеют оружие{31}. Вероятнее всего, сообщив немцам эту явно завышенную цифру о численности своих отрядов на советско-афганской границе, руководители «Фаал» в очередной раз стремились получить от Германии как можно больше денег и вооружения.

Широкомасштабная подготовка басмачества к нападению на советские Среднеазиатские республики не могла долго оставаться тайной как для афганского правительства, так и для разведок СССР и Англии. Поэтому в начале апреля 1943 г. афганские власти арестовали Мубашир-хана Тирази и около ста других членов «Фаал». Чтобы окончательно ликвидировать последние остатки агентуры стран оси в Афганистане, Англия предложила советскому правительству предпринять новый совместный демарш в Кабуле и добиться от Хашим-хана ликвидации «Фаал» и выдворения из страны германских и японских разведчиков. Москва и Лондон смогли быстро договориться между собой по этому вопросу.

В мае 1943 г. британский посол Ф. Уайли вручил афганскому правительству ноту с требованием пресечь деятельность германской разведки в Афганистане и выдворить японских агентов из г. Кандагара. 8 июня 1943 г. советский посол К. Михайлов был также принят по его просьбе Хашим-ханом и заявил ему протест в связи с враждебной СССР деятельностью посольств Германии и Италии в Афганистане (об интригах Японии среди басмачества в ноте не упоминалось по дипломатическим соображениям...).

Советская нота протеста была составлена с использованием достоверных данных о деятельности «Фаал», полученных Внешней разведкой СССР от ее агентов в среде среднеазиатских эмигрантов. Обилие фактов и документов о подрывной деятельности германской разведки среди басмачества, имевшихся у советской резидентуры в Кабуле, позволило послу К. Михайлову отказаться от использования в тексте своего заявления информации, содержавшейся в письмах Тирази, фотокопии которых были предоставлены советской стороне британской миссией в Кабуле.

В ноте протеста посольства СССР в Кабуле указывалось, что советское правительство располагает достоверными сведениями о враждебной Советскому Союзу деятельности германской миссии среди басмачества, и приводился список лиц, возглавлявших «Фаал», хотя само название этой антисоветской организации не упоминалось. Далее в ноте пересказывалось содержание письменного обращения к Германии одного из лидеров узбекского басмачества, входившего в руководство «Фаал», Курширмата. В этом письме, перехваченном резидентом советской разведки в Афганистане М. Аллахвердовым, говорилось, что «весной 1943 года эмигранты намерены организовать восстание в Советской Средней Азии и развернуть диверсионную деятельность на советской территории, обратив свое внимание (так в документе. – Ю. Т.), в первую очередь, на разрушение железных дорог, линий связи и т. п. Эмигрантский центр наметил районами организации повстанческого и басмаческого движения ряд областей Узбекской и Таджикской ССР». В документе, зачитанном послом Михайловым Хашим-хану, также перечислялись многочисленные примеры антисоветской деятельности басмачества в Северном Афганистане и приводились факты, свидетельствующие о том, что дипломатические миссии Германии и Италии ведут подрывную работу против СССР. По этому поводу в ноте говорилось: «Германская миссия финансирует и руководит враждебной Советскому Союзу деятельностью эмигрантов из СССР в Афганистане. Активную работу в этом направлении ведут кроме... Расмуса члены и сотрудники германской миссии: Шмидт, Фишер, Витцель, Дох и др. [...] Германская и итальянская миссии в Кабуле совместно с некоторыми афганскоподданными (так в документе. – Ю. Т.) из числа белоэмигрантов намечали распределение среди туркменских, узбекских и киргизских басмаческих организаций на Севере Афганистана вооружения, которое по их плану должно сбрасываться немецкими самолетами в Афганистане. Это вооружение предназначалось к использованию против Советского Союза. Имеются также сведения о наличии в Афганистане организованных немцами радиоточек, получающих... указания непосредственно из Берлина для организации враждебной СССР подрывной работы». Далее, сославшись на советско-афганский договор о нейтралитете, согласно которому афганское правительство взяло на себя обязательство не допускать подрывной деятельности против СССР, К. Михайлов от имени советского правительства потребовал:

1. Ликвидировать организацию среднеазиатских эмигрантов и предать суду ее руководство (Хашим-хану был вручен список с именами членов «Фаал»).

2. Срочно ограничить состав германской миссии, так же как и итальянской, посланником и одним секретарем.

Премьер-министр Хашим-хан спокойно выслушал заявление советского посла и заверил его, что в течение двух лет афганское правительство делало все возможное, чтобы не допустить любой акции, враждебной СССР. Он усомнился в том, что у К. Михайлова имеются данные, подтверждающие правоту советской стороны, которые Москва могла бы «сообщить всему миру».

В ответ на это советский посол сказал Хашим-хану, что посольство СССР готово предоставит афганскому правительству все необходимые документы о враждебной Советскому Союзу деятельности миссий стран Оси в Афганистане. Это заявление К. Михайлова крайне смутило афганского премьер-министра, и он был вынужден принять советскую ноту{32}.

Афганское правительство было вынуждено удовлетворить советские и английские требования{33}. В мае—июне 1943 г. афганская полиция вновь провела массовые аресты среди эмигрантов из Средней Азии в Кабуле, в результате чего деятельность «Фаал» фактически прекратилась, хотя на свободе и осталось несколько сот ее членов.

В ходе допросов членов этой антисоветской организации выяснилось, что Алим-хан оказывал ей покровительство и финансовую помощь. Разгневанный король Захир– шах приказал доставить его к нему во дворец. Когда слепой старик был привезен к афганскому монарху, король обвинил Алим-хана в сотрудничестве со странами Оси. Бывший эмир Бухары, не находя аргументов в свою защиту, расплакался и заявил, что был втянут в интриги Германии и ее союзников против своей воли. Вряд ли Захир-шах этому поверил, но никаких репрессивных мер против Алим– хана не принял, чтобы избежать недовольства среднеазиатских эмигрантов.

Таким образом, благодаря совместной акции СССР и Великобритании деятельность японской и германской разведок в Северном Афганистане к 1943 г. была парализована. Попытки Германии и Японии превратить Афганистан в плацдарм для подрывной деятельности против СССР потерпели крах.

Из-за того что вермахт потерпел неудачу под Сталинградом, германские войска не смогли вторгнуться в Среднюю Азию, была сорвана доставка самолетами Люфтваффе вооружения басмачам.

Большую роль в провале антисоветских организаций в период Второй мировой войны сыграла продажность лидеров басмачества, которые за деньги были готовы на любое предательство.

Афганское правительство после побед Советской Армии под Сталинградом и Курском окончательно убедилось, что Германия и ее союзники войну проиграли, и ликвидировало агентуру стран Оси в своей стране.

Необходимо учесть и психологический фактор: все годы Великой Отечественной войны среднеазиатские эмигранты жили в страхе перед возможным вторжением частей Красной Армии в Афганистан, поэтому и басмачи не рискнули самостоятельно возобновить вооруженную борьбу в Средней Азии.