Книга XIV

1. В консульство Гая Випстана и Гая Фонтея Нерон большене стал откладывать давно задуманное злодеяние; ему придавало смелостимноголетнее властвование[1], и к тому жеего страсть к Поппее день ото дня становилась все пламенней, а она, не надеясьпри жизни Агриппины добиться его развода с Октавией и бракосочетания с неюсамой, постоянно преследовала его упреками, а порой и насмешками, называяобездоленным сиротой, покорным чужим велениям и лишенным не только власти, но исвободы действий. Почему откладывается их свадьба? Не нравится ее внешность иее прославленные триумфами деды[2]? Или,быть может, доказанная ею на деле способность рождать детей и ее прямота? Илиопасаются, что, сделавшись женой Цезаря, она сообщит ему об обидах сенаторов инедовольстве народа надменностью и алчностью его матери? Раз Агриппина не можетвыносить другую невестку, кроме питающей вражду к ее сыну, пусть позволят ей,Поппее, вернуться к ее мужу Отону. Она готова удалиться куда угодно, ибопредпочитает слышать со стороны о наносимых императору оскорблениях, чем бытьсвидетельницей его позора и разделять с ним опасности. Таким и подобным этимречам, подкрепляемым слезами и притворством любовницы, никто не препятствовал,ибо всем хотелось, чтобы могущество Агриппины было подорвано, но никто вместе стем не предвидел, что ненависть доведет сына до умерщвления матери.

2. Клувий передает, что, подстрекаемая неистовой жаждойво что бы то ни стало удержать за собою могущество, Агриппина дошла до того,что в разгар дня, и чаще всего в те часы, когда Нерон бывал разгорячен вином иобильною трапезой, представала перед ним разряженною и готовой ккровосмесительной связи: ее страстные поцелуи и предвещавшие преступноесожительство ласки стали подмечать приближенные, и Сенека решил побороть этиженские обольщения с помощью другой женщины; для этого он воспользовалсявольноотпущенницею Акте, которую подослал к Нерону, с тем чтобы та,притворившись обеспокоенной угрожающей ей опасностью и нависшим над Нерономпозором, сказала ему о том, что в народе распространяются слухи о совершившемсякровосмешении, что им похваляется Агриппина и что войска не потерпят над собойвласти запятнанного нечестием принцепса. Фабий Рустик пишет, однако, чтодомогалась кровосмешения не Агриппина, а Нерон и что предотвращено оно былоблагодаря хитрой уловке той же вольноотпущенницы. Но сообщение Клувияподтверждается и другими авторами, да и молва говорит то же самое, либо потому,что Агриппина и в самом деле вынашивала столь мерзостное намерение, либо, можетбыть, потому, что представлялось более правдоподобным приписать замысел этогочудовищного прелюбодеяния именно той, которая, соблазненная надеждою нагосподство, еще в годы девичества не поколебалась вступить в сожительство сЛепидом, вследствие тех же побуждений унизилась до связи с Паллантом и, пройдячерез брак с родным дядей, была готова на любую гнусность, что бы она собою нипредставляла.

3. Итак, Нерон стал избегать встреч с нею наедине, акогда она отправлялась в загородные сады либо в поместья близ Тускула илиАнция, одобрял, что она выезжает на отдых. В конце концов сочтя, что онатяготит его, где бы ни находилась, он решает ее умертвить и начинает совещатьсяс приближенными, осуществить ли это посредством яда, или оружия, или как-либоиначе. Сначала остановились на яде. Но если дать его за столом у принцепса,внезапную смерть Агриппины невозможно будет приписать случаю, ибо при таких жеобстоятельствах погиб и Британник; а подкупить слуг этой женщины, искушенной взлодеяниях и научившейся осторожности, представлялось делом нелегким; к томуже, страшась отравления, она постоянно принимала противоядия. Что же касаетсяубийства с использованием оружия, то никому не удавалось придумать, как в этомслучае можно было бы скрыть, что она умерла насильственной смертью; кроме того,Нерон опасался, что избранный им исполнитель такого дела может пренебречьполученным приказанием. Наконец, вольноотпущенник Аникет, префект Мизенскогофлота и воспитатель Нерона в годы его отрочества, ненавидевший Агриппину иненавидимый ею, изложил придуманный им хитроумный замысел. Он заявил, что можетустроить на корабле особое приспособление, чтобы, выйдя в море, он распался начасти и потопил ни о чем не подозревающую Агриппину: ведь ничто в такой мере нечревато случайностями, как море; и если она погибнет при кораблекрушении,найдется ли кто столь злокозненный, чтобы объяснять преступлением то, в чемповинны ветер и волны? А Цезарь воздвигнет усопшей храм, жертвенники и вообщене пожалеет усилий, чтобы выказать себя любящим сыном.

4. Этот ловко придуманный план был одобрен.Благоприятствовали ему и сами обстоятельства, ибо праздник Квинкватров[3] Нерон проводил в Байях. Сюда он изаманивает мать, повторяя, что следует терпеливо сносить гнев родителей иподавлять в себе раздражение, и рассчитывая, что слух о его готовности кпримирению дойдет до Агриппины, которая поверит ему с легкостью, свойственнойженщинам, когда дело идет о желанном для них. Итак, встретив ее на берегу (ибоона прибывала из Анция), он взял ее за руку, обнял и повел в Бавлы. Такназывается вилла у самого моря в том месте, где оно образует изгиб междуМизенским мысом и Байским озером. Здесь вместе с другими стоял отличавшийсянарядным убранством корабль, чем принцепс также как бы воздавал почести матери;надо сказать, что ранее она постоянно пользовалась триремою с гребцами военногофлота. Затем Нерон пригласил ее к ужину, надеясь, что ночь поможет емуприписать ее гибель случайности. Хорошо известно, что кто-то выдал его ипредупредил Агриппину о подстроенной ей западне, и она, не зная, верить лиэтому, отправилась в Байи на конных носилках. Там, однако, ласковость сынарассеяла ее страхи; он принял ее с особой предупредительностью и поместил застолом выше себя. Непрерывно поддерживая беседу то с юношескойнепринужденностью и живостью, то с сосредоточенным видом, как если бы сообщалей нечто исключительно важное, он затянул пиршество; провожая ее, отбывающую ксебе, он долго, не отрываясь, смотрит ей в глаза и горячо прижимает ее кгруди, то ли, чтобы сохранить до конца притворство или, быть может, потому, чтопрощание с обреченной им на смерть матерью тронуло его душу, сколь бы зверскойона ни была.

5. Но боги, словно для того, чтобы злодеяние сталоявным, послали ясную звездную ночь с безмятежно спокойным морем. Корабль неуспел далеко отойти; вместе с Агриппиною на нем находились только двое из ееприближенных — Креперей Галл, стоявший невдалеке от кормила, и Ацеррония,присевшая в ногах у нее на ложе и с радостным возбуждением говорившая ораскаянии ее сына и о том, что она вновь обрела былое влияние, как вдруг поданному знаку обрушивается отягченная свинцом кровля каюты, которую онизанимали; Креперей был ею задавлен и тут же испустил дух, а Агриппину сАцерронией защитили высокие стенки ложа, случайно оказавшиеся достаточнопрочными, чтобы выдержать тяжесть рухнувшей кровли. Не последовало и распадениякорабля, так как при возникшем на нем всеобщем смятении очень многиенепосвященные в тайный замысел помешали тем, кому было поручено привести его висполнение. Тогда гребцам отдается приказ накренить корабль на один бок и такимобразом его затопить; но и на этот раз между ними не было необходимого длясовместных действий единодушия, и некоторые старались наклонить его впротивоположную сторону, так что обе женщины не были сброшены в море внезапнымтолчком, а соскользнули в него. Но Ацерронию, по неразумию кричавшую, что онаАгриппина и призывавшую помочь матери принцепса, забивают насмерть баграми,веслами и другими попавшими под руку корабельными принадлежностями, тогда какАгриппина, сохранявшая молчание и по этой причине неузнанная (впрочем, и онаполучила рану в плечо), сначала вплавь, потом на одной из встречных рыбачьихлодок добралась до Лукринского озера и была доставлена на свою виллу.

6. Там, поразмыслив над тем, с какой целью она былаприглашена лицемерным письмом, почему ей воздавались такие почести, какимобразом у самого берега не гонимый ветром и не наскочивший на скалы корабльстал разрушаться сверху словно наземное сооружение, а также приняв во вниманиеубийство Ацерронии и взирая на свою рану, она решила, что единственное средствоуберечься от нового покушения — это сделать вид, что она ничего не подозреваетИ она направляет к сыну вольноотпущенника Агерина с поручением передать ему,что по милости богов и хранимая его счастьем она спаслась от почти неминуемойгибели и что она просит его, сколь бы он ни был встревожен опасностью, которуюпережила его мать, отложить свое посещение: в настоящем она нуждается только вотдыхе. После этого все с тем же притворным спокойствием она прикладывает кране целебные снадобья и к телу — согревающие примочки, а также велит разыскатьзавещание Ацерронии и опечатать оставшиеся после нее вещи, только в этомдействуя без притворства.

7. А Нерону, поджидавшему вестей о выполнениизлодеяния, тем временем сообщают, что легко раненная Агриппина спаслась,претерпев столько бедствий такого рода, что у нее не может оставаться сомнений,кто их виновник. Помертвев от страха, он восклицает, что охваченная жаждоюмщения, вооружив ли рабов, возбудив ли против него воинов или воззвав к сенатуи народу, она вот-вот прибудет, чтобы вменить ему в вину кораблекрушение, своюрану и убийство друзей[4]: что же тогдапоможет ему, если чего-нибудь не придумают Бурр и Сенека. И он будит их сповелением срочно явиться к нему, неизвестно, посвященных ли ранее в егозамысел. И тот и другой долго хранят молчание, чтобы бесплодно не перечить емуили, быть может, считая дело зашедшим так далеко, что, если не упредитьАгриппину, ничто не убережет Нерона от гибели. Наконец Сенека, набравшисьрешимости, взглянул на Бурра и обратился к нему с вопросом, можно ли отдатьприказ воинам умертвить Агриппину. Тот ответил, что преторианцы связаныприсягою верности всему дому Цезарей и, помня Германика, не осмелятся поднятьруку на его дочь: пусть Аникет выполняет обещанное. Тот, не колеблясь,предлагает возложить на него осуществление этого злодеяния. В ответ на егослова Нерон заявляет, что в этот день ему, Нерону, даруется самовластие и чтостоль бесценным подарком он обязан вольноотпущеннику; так пусть же онпоторопится и возьмет с собою готовых беспрекословно повиноваться егоприказаниям. А сам, узнав о прибытии посланного Агриппиною Агерина, решаетвозвести на нее ложное обвинение и, пока тот передает ему то, что было еюпоручено, подбрасывает ему под ноги меч, а затем приказывает заключить его воковы, имея в виду впоследствии клеветнически объявить, будто мать принцепса,задумавшая покуситься на его жизнь и опозоренная тем, что уличена в преступномдеянии, сама себя добровольно предала смерти.

8. Между тем распространяется весть о несчастном случаес Агриппиной, и всякий, услышав об этом, бежит на берег. Одни подымаются наоткосы береговых дамб, другие вскакивают в ближайшие лодки; иные, насколькопозволял рост, входят в воду, некоторые протягивают вперед руки; сетованиями,молитвенными возгласами, растерянными вопросами и сбивчивыми ответамиоглашается все побережье; стеклась несметная толпа с факелами, и когда сталоизвестно, что Агриппина жива, собравшиеся вознамерились пойти к ней споздравлениями, но при виде появившегося и пригрозившего им воинского отрядарассеялись. Аникет, расставив вокруг виллы вооруженную стражу, взламываетворота и, расталкивая встречных рабов, подходит к дверям занимаемого Агриппиноюпокоя; возле него стояло несколько человек, остальных прогнал страх передворвавшимися. Покой был слабо освещен — Агриппину, при которой находиласьтолько одна рабыня, все больше и больше охватывала тревога: никто не приходитот сына, не возвращается и Агерин: будь дело благополучно, все шло бы иначе; атеперь — пустынность и тишина, внезапные шумы — предвестия самого худшего.Когда и рабыня направилась к выходу, Агриппина, промолвив: «И ты меняпокидаешь», — оглядывается и, увидев Аникета с сопровождавшими его триерархомГеркулеем и флотским центурионом Обаритом, говорит ему, что если он пришелпроведать ее, то пусть передаст, что она поправилась; если совершить злодеяние,то она не верит, что такова воля сына: он не отдавал приказа об умерщвленииматери. Убийцы обступают тем временем ее ложе; первым ударил ее палкой поголове триерарх. И когда центурион стал обнажать меч, чтобы ее умертвить, она,подставив ему живот, воскликнула: «Поражай чрево!», — и тот прикончил ее,нанеся ей множество ран.

9. В рассказе об этом нет расхождений. Но рассматривалли Нерон бездыханную мать и хвалил ли ее телесную красоту, показанияотносительно этого разноречивы: кто сообщает об этом, кто это опровергает. Еетело сожгли той же ночью с выполнением убогих погребальных обрядов; и покаНерон сохранял верховную власть, над ее останками не был насыпан могильный холми место погребения оставалось неогражденным. В дальнейшем попечением еедомочадцев ей была сооружена скромная гробница близ Мизенской дороги и виллыдиктатора Цезаря, которая возвышается над раскинувшимся внизу изрезаннымзаливами -побережьем. После того как был разожжен погребальный костер,вольноотпущенник Агриппины по имени Мнестер закололся мечом, из привязанностили к своей госпоже или из страха пред возможною казнью. Агриппина за много летранее ожидала такого конца и не страшилась его: передают, что она обратилась кхалдеям с вопросом о грядущей судьбе Нерона, и, когда те ей ответили, что онбудет властвовать и умертвит мать, она сказала: «Пусть умерщвляет, лишь бывластвовал».

10. Но лишь по свершении этого злодеяния Цезарь постигвсю его непомерность. Неподвижный и погруженный в молчание, а чаще мечущийся отстраха и наполовину безумный, он провел остаток ночи, ожидая, что рассветпринесет ему гибель. Первыми в нем пробудили надежду явившиеся со льстивымизаверениями по наущению Бурра центурионы и трибуны, ловившие его руку ипоздравлявшие с избавлением от нежданной опасности, с раскрытием преступногоумысла матери. Вслед за тем его приближенные стали обходить храмы, а ближниегорода Кампании, подхватив их пример, — изъявлять свою радостьжертвоприношениями и присылкою своих представителей; сам же он, напротив,изображал скорбь и, будто возненавидев себя за то, что остался жив, притворнооплакивал мать. Но так как облик мест не меняется, подобно лицам людей, итяготивший Нерона вид моря и берегов оставался все тем же (к .тому же нашлись итакие, кому казалось, что среди окрестных холмов слышатся звуки трубы, а надмогилою его матери — горестные стенания), он удалился в Неаполь, откуданаправил сенату послание, в котором говорилось о том, что подосланный его убитьприближенный вольноотпущенник Агриппины по имени Агерин был схвачен с мечом ичто якобы осужденная собственной совестью за покушение на злодеяние, она самасебя предала смерти.

11. К этому он добавил и перечень более давних еепрегрешений, а именно что она надеялась стать соправительницей, привестипреторианские когорты к присяге на верность повелениям женщины и подвергнутьтому же позору сенат и народ, а после того как эти надежды были развеяны,охваченная враждебностью к воинам, сенату и простому народу, возражала противденежного подарка воинам и раздачи конгиария бедноте и стала строить козниименитым мужам. Скольких трудов стоило ему добиться того, чтобы она неврывалась в курию, чтобы не отвечала от лица государства чужеземным народам!Косвенно высказав порицание временам Клавдия, вину за все творившиеся в егоправление безобразия он также переложил на мать, утверждая, что ее смертьпослужит ко благу народа. Больше того, он рассказывал и о злосчастномпроисшествии на корабле. Но нашелся ли хоть кто-нибудь столь тупоумный, чтобыповерить, что оно было случайным? Или что потерпевшей кораблекрушение женщинойбыл послан с оружием одиночный убийца, чтобы пробиться сквозь когорты иимператорский флот? Вот почему неприязненные толки возбуждал уже не Нерон, —ведь для его бесчеловечности не хватало слов осуждения, — а составивший этопослание и вложивший в него признания подобного рода Сенека.

12. С поразительным соревнованием в раболепии римскаязнать принимает решение о свершении молебствий во всех существующих храмах, отом, чтобы Квинкватры, в дни которых было раскрыто злодейское покушение,ежегодно отмечались публичными играми, чтобы в курии были установлены золотаястатуя Минервы и возле нее изваяние принцепса, наконец, чтобы день рожденияАгриппины был включен в число несчастливых. Тразея Пет, обычно хранившиймолчание, когда вносились льстивые предложения, или немногословно выражавшийсвое согласие с большинством, на этот раз покинул сенат, чем навлек на себяопасность, не положив этим начала независимости всех прочих. Тогда же произошломного знамений, не имевших, однако, последствий: одна женщина родила змею,другая на супружеском ложе была умерщвлена молнией: внезапно затмилось солнце инебесный огонь коснулся четырнадцати концов города[5]. Но боги были ко всему этому непричастны, и многие годыНерон продолжал властвовать и беспрепятственно творить злодеяния. Впрочем,чтобы усилить ненависть к Агриппине и показать, насколько после ее устранениявозросло его милосердие, он возвратил в родной город знатных матрон Юнию иКальпурнию и равным образом бывших преторов Валерия Капитона и Лициния Габола,некогда изгнанных Агриппиною. Он дозволил, кроме того, перевезти в Рим прахЛоллии Паулины и соорудить ей гробницу; освободил он от наказания также Итурияи Кальвизия, которых сам недавно сослал. Что касается их покровительницыСиланы, то она умерла своей смертью, возвратившись из дальней ссылки в Тарент,когда могущество Агриппины, враждебность которой ее сокрушила, уже пошатнулосьи ее своеволие было обуздано.

13. Тем не менее Нерон медлит, объезжая один за другимгорода Кампании, озабоченный тем, как его встретят при въезде в Рим, найдет лион в нем покорный его воле сенат, благосклонность простого народа; чтобырассеять его колебания, негодяи из его окружения, которыми его двор изобиловалкак никакой другой, настойчиво внушают ему, что имя Агриппины всем ненавистно ичто с ее смертью народная любовь к нему возросла; пусть же он смело пустится впуть и убедится воочию, каким почитанием его окружают; одновременно онидобиваются позволения отправиться в Рим несколько ранее его отъезда туда. И онинаходят даже большую готовность к его приему, чем обещали ему, вышедшиенавстречу трибы, сенаторов в праздничных одеяниях, расставленные по полу ивозрасту ряды матрон и детей, сооруженные по пути его следования ступенчатыетрибуны, с каких зрители смотрят на триумфальные шествия. Преисполнившисьвследствие этого высокомерия, гордый одержанною победой и всеобщей рабскойугодливостью, он торжественно поднялся на Капитолий, возблагодарил богов ивслед за тем безудержно предался всем заложенным в нем страстям, которые доэтой поры если не подавляло, то до известной степени сдерживало уважение кматери, каково бы оно ни было.

14. Уже давно он был одержим страстным желаниемусовершенствоваться в умении править квадригою на ристалище и не менеепостыдным влечением овладеть ремеслом кифареда. Он говорил, что конныесостязания — забава царей и полководцев древности; их воспели поэты, и ониустраивались в честь богов. А музыке покровительствует Аполлон, который, будучивеличайшим и наделенным даром провидения божеством, во всех изваяниях, нетолько в греческих городах, но и в римских храмах, изображен с кифарой в руках.Убедившись в невозможности побороть эти его увлечения, Сенека и Бурр сочлинужным снизойти к одному из них, дабы он не отдался им обоим. В Ватиканскойдолине было огорожено для него ристалище, на котором он мог бы править коннойупряжкой в присутствии небольшого числа избранных зрителей; но вскоре он самстал созывать туда простой народ Рима, превозносивший его похвалами, ибо чернь,падкая до развлечений, радовалась, что принцепсу свойственны те же наклонности,что и ей. Но унизив свое достоинство публичными выступлениями, Нерон не ощутил,как ожидали, пресыщения ими; напротив, он проникся еще большею страстью к ним.Рассчитывая снять с себя долю позора, если запятнает им многих, он завлек наподмостки впавших в нужду и по этой причине продавшихся ему потомков знаменитыхродов; они умерли в назначенный судьбой срок, но из уважения к их прославленнымпредкам я не стану называть их имена. К тому же бесчестье ложится и на того,кто оделял их деньгами, скорее награждая проступки, чем для предупреждения их.Он заставил выступать на арене и именитейших римских всадников, склонив их кэтому своими щедротами; впрочем, плата, полученная от того, кто можетприказывать, не что иное, как принуждение.

15. Все еще не решаясь бесчестить себя на подмосткахобщедоступного театра, Нерон учредил игры, получившие название Ювеналий[6], и очень многие изъявили желание стать ихучастниками. Ни знатность, ни возраст, ни прежние высокие должности непрепятствовали им подвизаться в ремесле греческого или римского лицедея, вплотьдо постыдных для мужчины телодвижений и таких же песен. Упражнялись внепристойностях и женщины из почтенных семейств. В роще, разбитой Августомвокруг вырытого им для навмахий пруда[7],были построены здания для развлечений и лавки, торговавшие тем, что распаляетсамые низкие страсти. Посещавшим их выдавались деньги, которые тут жеиздерживались,— благонравными по принуждению, распутными из бахвальства. Этисборища стали рассадниками разнузданности и непотребства, и ничто неспособствовало дальнейшему развращению и без того испорченных нравов в такоймере, как эти притоны. Даже среди занятых честным трудом едва поддерживаетсядобропорядочность; как же сохраниться целомудрию, скромности или хотькаким-нибудь следам добродетели там, где соревнуются в наихудших пороках?Наконец, с помощью учителей пения подготовившись к выступлению и тщательнонастроив кифару, последним выходит на сцену Нерон. Тут же присутствоваликогорта воинов с центурионами и трибунами и сокрушенный, но выражавший емуодобрение Бурр. Тогда же впервые были набраны прозванные августианцами[8] римские всадники, все молодые истатные; одних влекла прирожденная наглость, других — надежда возвыситься. Днии ночи разражались они рукоплесканиями, возглашая, что Нерон красотою и голосомподобен богам и величая его их именами. И были эти августианцы окружены славоюи почетом, словно свершили доблестные деяния.

16. Но желая прославиться не только театральнымидарованиями, император обратился также к поэзии, собрав вокруг себя тех, кто,обладая некоторыми способностями к стихотворству, еще не стяжал себесколько-нибудь значительной славы. Пообедав, они усаживались все вместе ипринимались связывать принесенные с собою или сочиненные тут же строки идополнять случайные слова самого императора. Это явственно видно с первоговзгляда на эти произведения, в которых нет ни порыва, ни вдохновения, ниединства поэтической речи[9]. После трапезыуделял он время и учителям философии, дабы позабавиться спорами междуотстаивавшими противоположные мнения. И среди них не было недостатка в таких,кто своим глубокомысленным видом старался доставить императору подобныеразвлечения.

17. Приблизительно тогда же, начавшись с безделицы, вовремя представления гладиаторов, даваемого Ливинеем Регулом, об исключениикоторого из сената я сообщил[10], вспыхнуложестокое побоище между жителями Нуцерии и Помпей. Задирая сначала друг друга посвойственной городским низам распущенности насмешками и поношениями, онисхватились затем за камни и наконец за оружие, причем взяла верх помпейскаячернь, в городе которой давались игры. В Рим были доставлены многие нуцерийцы стелесными увечьями, и еще большее их число оплакивало гибель детей илиродителей. Разбирательство этого дела принцепс предоставил сенату, а сенат —консулам. И после того как те снова доложили о нем сенату, он воспретил общинепомпейцев на десять лет устройство этого рода сборищ и распустил созданные имивопреки законам товарищества. Ливиней и Другие виновники беспорядков былинаказаны ссылкой.

18. Тогда же из сенаторского сословия был исключенПедий Блез, обвиненный киренцами в расхищении сокровищницы Эскулапия и в том,что, производя набор в войско, брал взятки и допускал злоупотребления. Те жекиренцы настаивали на предании суду бывшего претора Ацилия Страбона,направленного к ним в свое время Клавдием для разбора дела о землях, некогдапринадлежавших царю Апиону, завещанных, им вместе с царством римскому народу изахваченных ближайшими землевладельцами, которые отстаивали давнее беззаконие исамоуправство, ссылаясь на право и справедливость. Вынеся решение об отобранииспорных земель, Страбон восстановил против себя эту провинцию. Сенат ответилкиренцам, что ему неизвестны распоряжения Клавдия и что следует обратиться кпринцепсу. А Нерон, одобрив принятое Страбоном решение, тем не менее написалсенату, что, идя навстречу союзникам, уступает им незаконно присвоенное.

19. Затем следуют кончины выдающихся мужей Домиция Афраи Марка Сервилия, занимавших в прошлом высшие должности и отличавшихсяблистательным красноречием: первый был знаменит судебными речами, Сервилий —своими выступлениями на форуме, а в дальнейшем и сочинением по римской истории,и безупречностью образа жизни, отличавшею его перед Афром, который, будучиравен ему дарованиями, не обладал его нравами.

20. В консульство Нерона (четвертое) и Корнелия Косса[11] в Риме по образцу греческих состязаний[12] были учреждены игры, которые надлежалопроводить раз в пятилетие[13], что, каквсякое новшество, вызвало разноречивые толки. Нашлись и такие, кто говорил, чтона их памяти старики порицали даже Гнея Помпея за возведение им постоянноготеатра. Ведь ранее наспех сколачивали ступенчатые трибуны для зрителей ивременную сцену, а если глубже заглянуть в старину, то народ смотрелпредставления стоя, ибо опасались, что, если в театре будут сидения, он станетпроводить в нем целые дни в полном безделье. Пусть будут сохранены завещанныедревностью зрелища, даваемые преторами, но без необходимости для кого бы то нибыло из граждан вступать в состязания. А теперь вследствие заимствованной извнеразнузданности уже расшатанные отчие нравы окончательно искореняются, дабы Римувидел все самое развращенное и несущее с собой развращение, что только нисуществует под небом, дабы римская молодежь, усвоив чужие обычаи, проводя времяв гимнасиях[14], праздности и грязныхлюбовных утехах, изнежилась и утратила нравственные устои, и все это — понаущению принцепса и сената, которые не только предоставили свободу порокам, нои применяют насилие, заставляя римскую знать под предлогом соревнований вкрасноречии и искусстве поэзии бесчестить себя на подмостках. Что же ей ещеостается, как не обнажиться и, вооружившись цестами[15], заняться кулачными боями вместо того, чтобы служить ввойске и совершенствоваться в военном деле? Или, быть может, возрастетсправедливость и всаднические декурии, наловчившись разбираться в переливахзвучаний и прелести голосов, станут усерднее отправлять высокую обязанностьправосудия? Даже ночи, и те отданы этому сраму, чтобы ни у кого не оставалосьвремени устыдиться, но посреди беспорядочных сборищ, пользуясь мраком, каждыйраспутник мог осмелиться на то, к чему он жадно тянулся на протяжении дня.

21. Многим, однако, эта распущенность пришлась по душе,и они старались приискать для нее благовидные оправдания. Наши предки, говорилиони, так же не чуждались доступных им по их тогдашним возможностям развлечений,доставляемых зрелищами, — так, лицедеев они призвали от тусков, у турийцевзаимствовали конные состязания; а овладев Ахайей и Азией, они стали тщательнееобставлять игры, и тем не менее в течение двухсот лет после триумфа ЛуцияМуммия, который первым показал в Риме этот род зрелищ, ни один римлянинзнатного происхождения не унизил себя ремеслом лицедея. Построить постоянныйтеатр их побуждала и бережливость, так как это было гораздо выгоднее, чем,производя огромные траты, ежегодно возводить и разбирать театральныесооружения. К тому же магистратам не придется расточать личные средства и ународа не будет повода домогаться от них греческих состязаний, так как всеиздержки по их устройству лягут на государство. Победы ораторов и поэтов будутпоощрять к развитию дарований, и никакому судье не в тягость послушатьдостойные произведения и уделить время дозволенным удовольствиям. Наконец,несколько ночей за целое пятилетие отдаются веселью, а не разгулу; ведь ихозарит такое обилие ярких огней, что не сможет укрыться ничто предосудительное.И действительно, эти игры прошли без явного ущерба для благонравия итеатральные страсти не распалили толпу, ибо, хотя мимы и были возвращены наподмостки, к священным состязаниям их все же не допустили. Главной награды закрасноречие никто удостоен не был, но победителем объявлен Нерон. Греческаяодежда, в которую в те дни многие облачились, по миновании их вышла изупотребления.

22. Среди этих событий возблистала комета, пораспространенному в толпе представлению предвещающая смену властителя. И вот,как будто Нерон был уже свергнут, пошли толки, кто же будет избран вместо него:все в один голос называли Рубеллия Плавта, знатнейшего мужа, мать которогопринадлежала к роду Юлиев. Он чтил установления предков, облик имел суровый,жил безупречно и замкнуто, и чем незаметнее, побуждаемый осторожностью,старался держаться, тем лучше о нем говорили в народе. Распространению толковоб ожидающем его будущем способствовало и порожденное тем же легкомыслиемистолкование следующего происшествия: когда Нерон, находясь на вилле уСимбруинских озер, которая носит название Сублаквей, возлежал за трапезой,молния разбила стол со всеми расставленными на нем яствами. И так как этослучилось по соседству с Тибуром, из которого происходил отцовский род Плавта,было сочтено, что волей богов ему предназначается власть, и многие, наделенныенетерпеливым и чаще всего обманчивым честолюбием, толкающим их преждевременновосторгаться новым и еще не определившимся, стали окружать его чрезмернымвниманием. Встревоженный этим Нерон пишет Плавту письмо: пусть он подумает оспокойствии Рима и удалится от распространителей злонамеренных слухов; владеянаследственными землями в Азии, он может в безопасности и безмятежнонаслаждаться там своей молодостью. И Плавт удалился туда вместе с женоюАнтистией и немногими домочадцами. В те же дни ненасытная страсть Нерона кбеспутству подвергла его бесчестию и опасности, ибо он искупался и плавал вводоеме отведенного в Рим Марциева источника, и было сочтено, что, омыв в немсвое тело, он осквернил священные воды и святость этого места. И действительно,последовавшая затем угрожавшая его жизни болезнь подтвердила, что он разгневалбогов.

23. После разрушения Артаксаты[16] Корбулон решил воспользоваться еще владевшей врагамирастерянностью и захватить Тигранокерту, чтобы или, уничтожив ее, вселить в нихеще больший ужас, или, пощадив, — породить молву о своем милосердии Оннаправляется к городу, не производя со своим войском опустошений, чтобы неотнимать надежды на снисхождение, и вместе с тем не забывая о мерахпредосторожности, ибо он хорошо знал, как непостоянен этот народ, столь жемалодушный в опасности, сколь вероломный при благоприятных для негообстоятельствах. Варвары, смотря по нраву каждого, одни — обращаются к нему смольбами, другие — покидают свои селения и уходят в глухие места; были и такие,которые вместе со всем, что было для них дороже всего, укрылись в пещерах.Поэтому и римский полководец поступал с ними по-разному: был милостив квзывающим о пощаде, стремителен в преследовании бегущих и безжалостен кзасевшим в убежищах: он закладывает входы и выходы пещер сучьями и валежником иразводит огонь. А когда он проходил мимо пределов мардов, привычные к разбойнымнабегам и защищенные от вторжения горами, они совершили на него нападение;бросив на них иберов, Корбулон разорил их земли и дерзость врагов отмстил чужойкровью.

24. Сам он и его войско, хоть оно и не понесло потерьот сражений, вынужденные утолять голод одним только мясом, изнемогали отлишений и трудностей; недостаток воды, знойное лето, дальность переходов — всеэто умерялось лишь терпением полководца, переносившего наравне с рядовым воиномте же и даже большие тяготы. Наконец выбрались в обитаемые места и сняли жатву;из двух крепостей, в которых укрылись армяне, одна была взята приступом; техже, кому удалось отбить первый натиск, вынудили к сдаче осадою. Перейдя затем вобласть тавравнитов, Корбулон избегнул нежданной опасности: возле его палаткибыл схвачен с оружием некий варвар из знатного рода. Под пыткою он раскрылзаговор и его цели, назвался его главой и зачинщиком и выдал своих сотоварищей;и были изобличены и наказаны те, кто под личиной друзей готовил злодейскоепокушение. Вскоре прибывшие из Тигранокерты послы заявили, что их город открылворота и его жители ждут приказаний; при этом в качестве дара гостеприимстваони поднесли золотой венец; Корбулон благосклонно принял его, и городу не былопричинено никакого ущерба, дабы горожане с тем большей готовностью соблюдалиповиновение.

25. Но крепость Легерда, в которой заперлась отважнаямолодежь, была захвачена не без борьбы: враги осмелились дать битву у ее стени, загнанные внутрь укреплений, перестали сопротивляться лишь после того, какнами был насыпан осадный вал и наши силою ворвались в крепость. Это былооблегчено тем, что парфян связывала война с гирканами. Тогда же гирканынаправили к римскому принцепсу посольство с просьбой о заключении с ними союза,указывая как на залог дружбы, что они сдерживают царя Вологеза. Корбулон привозвращении послов дал им охрану, чтобы, переправившись через Евфрат, они небыли схвачены вражескими отрядами: их проводили до берегов Красного моря,откуда, избежав пределов парфян, они возвратились на родину.

26. А когда Тиридат, пройдя через земли мидян, вторгсяв пограничные с ними пределы Армении, Корбулон вынудил его удалиться и оставитьмысль о войне, выслав против него со вспомогательными войсками легата Веруланаи поспешив вслед за ним с легионами; опустошив огнем и мечом владения тех, очьей враждебности к нам он был осведомлен, Корбулон уже держал в своих рукахвсю Армению, когда прибыл Тигран, избранный Нероном ее властителем; онпроисходил из каппадокийской знати, был внуком царя Архелая, но длительноепребывание в Риме заложником воспитало в нем рабскую приниженность. Принят онбыл не всеми с одинаковою готовностью, так как некоторые все еще питалипривязанность к Арсакидам; но большинство ненавидело парфян за надменность ипредпочитало иметь царя, присланного из Рима. Тиграну дали охрану из тысячилегионеров, двух союзнических когорт и двух отрядов вспомогательной конницы, ичтобы ему было легче удерживать за собою новый престол, определенным частямАрмении, смотря по тому, к чьим землям они примыкали, было велено повиноватьсяФарасману, Полемону, Аристобулу и Антиоху. Со смертью Умидия Квадрата Корбулонотбыл в Сирию, оставшуюся без наместника и отданную ему в управление.

27. В том же году Лаодикея, один из славнейших городовАзии, была разрушена землетрясением и без нашей помощи, своими средствами самасебя подняла из развалин. В Италии старинный город Путеолы получил от Неронаправа колонии и название по его имени[17].К Таренту и Анцию были приписаны ветераны, не способствовавшие, однако,заселению этих пустынных местностей, так как в большинстве они разбрелись попровинциям, в которых закончили срок своей службы; не привыкшие к брачнымсоюзам и воспитанию рожденных от них детей, они оставляли свои дома безлюдными,без наследников. К тому же теперь выводились на поселение не легионы в полномсоставе, со своими центурионами и трибунами, — как в былые времена, когдакаждый воин вместе со своими товарищами составляли общину, живущую в добромсогласии, — но воины, друг друга не знавшие, из различных манипулов, безруководителя, без взаимной привязанности, наскоро собранные все вместе как быиз разноплеменных людей, — скорее какое-то сборище, чем колония.

28. Так как избрание преторов, обычно производившеесясенатом, сопровождалось на этот раз особенно ожесточенной борьбой, принцепсвнес успокоение, назначив троих из соискателей легатами легионов[18], так что число оставшихся сравнялось счислом преторских мест. Он также возвысил достоинство сената, определив, чтоапеллирующие к нему на решения судей по гражданским делам рискуют такой жесуммой, как и апеллирующие к императору, тогда как ранее обращавшиеся с этим всенат не вносили никакого залога. В конце года римский всадник Вибий Секунд пообвинению, выдвинутому против него мавританцами, осуждается за вымогательство иизгоняется из Италии; он избежал более сурового наказания лишь благодарязаступничеству своего брата Вибия Криспа.

29. В консульство Цезенния Пета и Петрония Турпилиана[19] нам пришлось понести в Британии тяжелоепоражение; Авл Дидий, как я упоминал выше, сохранил в ней только старыеприобретения, а его преемник Вераний, незначительными набегами разорявшийсилуров, умер, не успев расширить военные действия; пользуясь при жизни славоюмужа строгих нравственных правил, он выказал себя в завещании суетнымчестолюбцем: расточив Нерону обильную лесть, он под конец заявлял, чтоокончательно подчинил бы его власти эту провинцию, доводись ему прожить ещехотя бы два года. Но в описываемое время британцами правил Светоний Паулин,знанием военного дела и славой в народе, который для всякого находит соперника,состязавшийся с Корбулоном и стремившийся укрощением неприятеля сравняться взаслугах с покорителем Армении. Итак, он решает напасть на густонаселенный ислуживший пристанищем для перебежчиков остров Мону и с этой целью строитплоскодонные корабли, не боящиеся мелководья и подводных камней. На них он иперевез пехотинцев; всадники же переправились следуя по отмелям, а в болееглубоких местах — плывя рядом с конями[20].

30. На берегу стояло в полном вооружении вражескоевойско, среди которого бегали женщины; похожие на фурий, в траурных одеяниях, сраспущенными волосами, они держали в руках горящие факелы; бывшие тут жедруиды[21] с воздетыми к небу рукамивозносили к богам молитвы и исторгали проклятия. Новизна этого зрелища потрясланаших воинов, и они, словно окаменев, подставляли неподвижные тела подсыплющиеся на них удары. Наконец, вняв увещаниям полководца и побуждая другдруга не страшиться этого исступленного, наполовину женского войска, ониустремляются на противника, отбрасывают его и оттесняют сопротивляющихся впламя их собственных факелов. После этого у побежденных размещают гарнизон ивырубают их священные рощи, предназначенные для отправления свирепых суеверныхобрядов: ведь у них считалось благочестивым орошать кровью пленных жертвенникибогов и испрашивать их указаний, обращаясь к человеческим внутренностям. И вот,когда Светоний был занят выполнением этих дел, его извещают о внезапноохватившем провинцию возмущении.

31. Царь иценов Прасутаг, славившийся огромнымбогатством, назначил в завещании своими наследниками Цезаря и двух дочерей,рассчитывая, что эта угодливость оградит его царство и достояние от насилий. Новышло наоборот, и царство стали грабить центурионы, а достояние — рабыпрокуратора, как если бы и то и другое было захвачено силой оружия. Преждевсего была высечена плетьми жена Прасутага Боудикка и обесчещены дочери; далее,у всех видных иценов отнимается унаследованное от предков имущество (словно всяэта область была подарена римлянам), а с родственниками царя начинаютобращаться как с рабами. Возмущенные этими оскорблениями и страшась еще худших,поскольку их земля стала частью провинции, ицены хватаются за оружие ипривлекают к восстанию тринобантов, а также всех тех, кто, еще не сломленныйпорабощением, поклялся на тайных собраниях отвоевать утраченную свободу, питаяособую ненависть к ветеранам. И в самом деле, недавно выведенные в колониюКамулодун, они выбрасывали тринобантов из их жилищ, сгоняли с полей, называяпленниками и рабами, причем воины потворствовали своеволию ветеранов ивследствие сходства в образе жизни, и в надежде на то, что им будет дозволеното же. К тому же возведенный божественному Клавдию храм представлялсятринобантам как бы оплотом вечного господства над ними, а назначенные егожрецами разоряли их под предлогом издержек на отправление культа. Между темвосставшим казалось делом отнюдь нетрудным уничтожить колонию, не имевшуюникаких укреплений, ибо наши военачальники об этом не позаботились, думая болеео приятном, чем о полезном.

32. При таком положении дел статуя Виктории вКамулодуне безо всякой явной причины рухнула со своего места и повернулась впротивоположную сторону, как бы отступая перед врагами. И впавшие в исступлениеженщины стали пророчить близкую гибель: в курии камулодунцев раздавалиськакие-то непонятные звуки, театр оглашался воплями, и на воде в устье Тамезыявилось изображение поверженной в прах колонии; Океан стал красным, как кровь,и на обнаженном отливом дне виднелись очертания человеческих трупов. Все этотолковалось как знамения, благоприятные для британцев, зловещие для ветеранов.И так как Светоний был далеко, обратились за помощью к прокуратору КатуДециану. Тот прислал не более двухсот человек, и к тому же без надлежащеговооружения; стоял в Камулодуне и малочисленный отряд воинов. Уповая на храм какна неприступную крепость и встречая противодействие в осуществлении разумныхмероприятий со стороны тех, кто был тайным сообщником восставших, они непровели вала и рва и не отослали женщин и стариков, с тем чтобы оставить присебе только боеспособных; и вот тьма варваров окружает их, столь же беспечных,как если бы кругом царил мир. Напавшие разграбили и сожгли все, кроме храма, вкотором сосредоточились воины и который после двухдневной осады был такжезахвачен врагами. Победители-британцы, выйдя навстречу шедшему на выручкуКамулодуна легату девятого легиона Петилию Цериалу, рассеяли его легион,перебив всех пехотинцев; сам Цериал с конницей ускользнул в лагерь и укрылся заего укреплениями. Устрашенный этим разгромом и ожесточением провинции, которуюего корыстолюбие ввергло в мятеж. Кат переправился в Галлию.

33. А Светоний, с поразительной стойкостью пробившийсясреди врагов, достиг Лондиния, города, хотя и не именовавшегося колонией[22], но весьма людного вследствие обилия внем купцов и товаров. Здесь, размышляя над тем, не избрать ли его опорою дляведения дальнейших военных действий, он, учтя малочисленность своего войска ипример Петилия, которому дорого обошлась его опрометчивость, решаетпожертвовать этим городом ради спасения всего остального. Ни мольбы, ни слезывзывавших к нему о помощи горожан не поколебали его решимости, и он подалсигнал к выступлению, взяв с собою в поход пожелавших ему сопутствовать; те,кого удержали от этого пол или преклонный возраст или привлекательность этогоместа, были истреблены врагами. Такая же участь постигла и муниципий Веруламий,так как варвары, обрадованные возможностью грабежа и не расположенные к браннымтрудам, обходя стороною крепости и гарнизоны, накидывались на то, что сулилоособенно богатую добычу и недостаточно охранялось защитниками. Известно, что вупомянутых мною местах погибло до семидесяти тысяч римских граждан и союзников.Ведь восставшие не знали ни взятия в плен, ни продажи в рабство, ни каких-либосуществующих на войне соглашений, но торопились резать, вешать, жечь,распинать, как бы в предвидении, что их не минует возмездие, и заранее отмщаясебя.

34. Светоний перестал выжидать и решился дать сражениенеприятелю лишь после того, как в его распоряжении оказались четырнадцатыйлегион с вексиллариями двадцатого и подразделения вспомогательных войск изразмещенных поблизости — всего около десяти тысяч вооруженных. Для сражения онизбирает местность с узкой тесниною перед нею и с прикрывавшим ее сзади лесом,предварительно уверившись в том, что враг только пред ним на равнине и что онасовершенно открыта и можно не опасаться засад. Итак, легионеров он расставилсомкнутым строем, по обе стороны от них — легковооруженных, а на крайнихфлангах — конницу в плотных рядах. А у британцев в каждом отряде конных и пешихшло ликование; их было такое множество, как никогда ранее, и они былипреисполнены такой самоуверенности, что взяли с собою жен, дабы теприсутствовали при их победе, и посадили их на повозки, находившиеся у краевполя.

35. Боудикка, поместив на колеснице впереди себядочерей, когда приближалась к тому или иному племени, восклицала, что британцыпривыкли воевать под предводительством женщин, но теперь, рожденная от стольпрославленных предков, она мстит не за потерянные царство и богатства, но какпростая женщина за отнятую свободу, за свое избитое плетьми тело, за поруганноецеломудрие дочерей. Разнузданность римлян дошла до того, что они не оставляютнеоскверненным ни одного женского тела и не щадят ни старости, нидевственности. Но боги покровительствуют справедливому мщению: истребленлегион, осмелившийся на битву; остальные римляне либо прячутся в лагерях, либопомышляют о бегстве. Они не выдержат даже топота и кликов столь многих тысяч,не то что их натиска и ударов. И если британцы подумают, сколь могучи ихвооруженные силы и за что они идут в бой, они убедятся, что в этом сражениинужно победить или пасть. Так решила для себя женщина; пусть же мужчиныцепляются за жизнь, чтобы прозябать в рабстве.

36. Не молчал в столь решительный час и Светоний;убежденный в доблести своих воинов, он тем не менее обратился к ним сувещаниями и просьбами презреть вопли и пустые угрозы варваров; все видят, чтосреди них больше женщин, чем боеспособных мужей; малодушные, кое-каквооруженные, столько раз битые, они сразу же побегут, как только узнаютдоблесть и мечи своих победителей. Даже при большом числе легионов судьбусражений решают немногие, и им достанется тем больший почет, если столь малыйотряд покроет себя славою, выпадающей на долю целого войска. Только пусть онине расстраивают рядов и, метнув дротики, продолжают непрерывно поражать иуничтожать неприятеля выпуклостями щитов и мечами и не думают о добыче. Послетого как они одержат победу, все достанется им. Эти слова полководца вызвалитакое воодушевление и старые испытанные в походах воины с такой ловкостьюизготовились- метнуть дротики, что, уверившись в успешном исходе, Светонийподал сигнал к началу сражения.

37. Сначала легион, не двигаясь с места, стоял затесниною, заменявшей ему укрепления, но, выпустив все свои дротики вподступивших на расстояние верного удара врагов, бросился на них в боевомпорядке наподобие клина. Столь же стремительным был натиск воиноввспомогательных войск; ринулись на неприятеля и всадники с копьями наперевес,смявшие преграждавших им путь и оказывавших сопротивление. После этогоостальные враги обратились в бегство, которому, однако, мешали расставленныеповсюду и загромождавшие проходы телеги. Наши воины истребляли противника, нещадя и женщин; к грудам человеческих тел добавлялись и трупы пронзенныхдротиками и копьями лошадей. Одержанная в тот день победа не уступает в блескеи славе знаменитым победам древности. Ведь было истреблено, как утверждаютнекоторые, немногим менее восьмидесяти тысяч британцев, тогда как мы потерялилишь около четырехсот убитыми и не намного более ранеными Боудикка лишила себяжизни ядом. А префект лагеря второго легиона Пении Постум, узнав об успешныхдействиях воинов четырнадцатого и двадцатого легионов, сразил себя мечом, иболишил свой легион той же славы, не выполняв, вопреки воинскому уставу, приказаполководца.

38. Затем для завершения войны все войско былососредоточено в одном месте, где содержалось в зимних палатках. Цезарь усилилего, направив из Германии подкрепления — две тысячи легионеров, восемь когортвспомогательных войск и тысячу всадников. Легионеры были использованы дляпополнения девятого легиона, а когорты и конница размещены на зимовку во вновьустроенном лагере, и земли всех подозрительных или открыто враждебных народовримское войско подвергло опустошению огнем и мечом. Но больше всего британцыстрадали от голода, ибо своевременно не позаботились о посевах и потому, что истарые и молодые отправились на войну, и потому, что рассчитывали на захватнаших продовольственных складов. И все же эти неукротимые племена затягивалисопротивление, так как присланный взамен Ката Юлий Классициан, неприязненноотносясь к Светонию, из личной вражды препятствовал общему благу, сея слухи отом, что вскоре должен прибыть новый легат, который без злобы к противнику исвойственного победителю высокомерия милостиво отнесется к сдавшимся.Одновременно он писал в Рим, чтобы там не ждали скорого прекращения боевыхдействий, если не будет назначен преемник Светонию, чьи неудачи он объяснял егонепригодностью, а успехи — благоприятствованием судьбы.

39. Итак, чтобы обследовать положение в Британии, тудабыл направлен вольноотпущенник Поликлит, на которого Нерон возлагал большиенадежды, рассчитывая, что его влияние сможет не только установить согласиемежду легатом и прокуратором, но и внести успокоение в непокорные душиварваров. Поликлит не замедлил отправиться в путь; на Италию и Галлию онпроизвел впечатление пышностью и многочисленностью сопровождавших его, апереплыв Океан, внушил страх и нашим воинам: но враги, у которых тогда ещецарила никем не стесняемая свобода и которым было неведомо могуществовольноотпущенников, смеялись над ним и поражались тому, что полководец ивойско, завершившие такую войну, повинуются каким-то рабам. Однако обо всем ондоложил императору в смягченных выражениях; за Светонием было оставленоруководство делами, но так как после этого он потерял на берегу несколькокораблей с гребцами, что было сочтено свидетельством продолжающейся войны, емубыло приказано сдать войско закончившему срок своего консульства ПетрониюТурпилиану. Тот, не раздражая врагов и не тревожимый ими, пребывал в ленивомбездействии, которому присвоил благопристойное наименование мира,

40. В том же году в Риме были совершены два выдающихсяпреступления, одно — сенатором, другое — дерзким рабом. Бывший претор ДомицийБальб, и вследствие преклонного возраста, и вследствие бездетности, при большомбогатстве был беззащитен против злокозненных посягательств на егособственность. И вот его родственник Валерий Фабиан, которому был открыт путь кзанятию высших должностей в государстве, подделал его завещание с ведома и присодействии римских всадников Виниция Руфина и Теренция Лентина. Те, в своюочередь, привлекли к соучастию Антония Прима и Азиния Марцелла. Антонийотличался решительностью и дерзостью, Марцелл был правнуком знаменитого АзинияПоллиона и мог бы считаться неплохим человеком, если бы не находил бедностьхудшим из зол. Итак, Фабиан скрепляет завещание печатями упомянутых мною идругих менее видных соучастников этого дела. Подлог был изобличен в сенате, иФабиан, а также Антоний с Руфином и Теренцием осуждаются по Корнелиеву закону[23]. Марцелла избавили больше от наказания,чем от бесчестия, уважение к памяти его предков и заступничество Цезаря.

41. Сразил этот день и Помпея Элиана, молодогочеловека, прошедшего квестуру; ему, как знавшему о преступных деяниях Фабиана,было запрещено проживать в Италии и Испании, которая была его родиной. Такомуже бесчестию подвергся Валерий Понтик, который, дабы воспрепятствоватьпривлечению виновных к ответственности через префекта города Рима, обратился сих обвинением к претору, прикрываясь законами и намереваясь выступить на судетаким образом, чтобы избавить их от заслуженной кары. В сенатском постановлениипо его делу было добавлено, что виновные в подобном сговоре — и подкупленный, иподкупивший — подлежат такому же наказанию, какое назначается уголовным судомза клеветническое обвинение[24].

42. Немного позднее префекта города Рима ПеданияСекунда убил его собственный раб, то ли из-за того, что, условившись отпуститьего за выкуп на волю, Секунд отказал ему в этом, то ли потому, что убийца,охваченный страстью к мальчику, не потерпел соперника в лице своего господина.И когда в соответствии с древним установлением[25] всех проживавших с ним под одним кровом рабов собрали,чтобы вести на казнь, сбежался простой народ, вступившийся за стольких ни в чемне повинных, и дело дошло до уличных беспорядков и сборищ перед сенатом, вкотором также нашлись решительные противники столь непомерной строгости, хотябольшинство сенаторов полагало, что существующий порядок не подлежит изменению.Из числа последних при подаче голосов выступил со следующей речью ГайКассий:

43. «Я часто присутствовал, отцы сенаторы, в этомсобрании, когда предлагались новые сенатские постановления в отмену указов изаконов, оставшихся нам от предков; я не противился этому, и не потому, чтобысомневался, что некогда все дела решались и лучше, и более мудро и чтопредлагаемое преобразование старого означает перемену к худшему, но чтобы недумали, будто в своей чрезмерной любви к древним нравам я проявляю излишнеервение. Вместе с тем я считал, что, если я обладаю некоторым влиянием, то неследует растрачивать его в частых возражениях, дабы оно сохранилось на тотслучай, если государству когда-нибудь понадобятся мои советы. Ныне пришла такаяпора. У себя в доме убит поднявшим на него руку рабом муж, носивший консульскоезвание, и никто этому не помешал, никто не оповестил о готовящемся убийстве,хотя еще нисколько не поколеблен в силе сенатский указ, угрожающий казнью всемпроживающим в том же доме рабам. Постановите, пожалуй, что они освобождаются отнаказания. Кого же тогда защитит его положение, если оно не спасло префектагорода Рима? Кого убережет многочисленность его рабов, если Педания Секунда неуберегли целых четыреста? Кому придут на помощь проживающие в доме рабы, еслиони даже под страхом смерти не обращают внимания на грозящие нам опасности? Илиубийца и в самом деле, как не стыдятся измышлять некоторые, лишь отмстил засвои обиды, потому что им были вложены в сделку унаследованные от отца деньгиили у него отняли доставшегося от дедов раба? Ну что же, в таком случае давайтепровозгласим, что, убив своего господина, он поступил по праву.

44. «Быть может, вы хотите, чтобы я привел доводы впользу того, что было продумано людьми, превосходившими меня мудростью? Но еслибы нам первым пришлось выносить приговор по такому делу, неужели вы полагаете,что раб, решившийся убить господина, ни разу не обронил угрозы, ни о чем непроговорился в запальчивости? Допустим, что он скрыл ото всех свой умысел, чтоприпас оружие без ведома всех остальных. Но неужели ему удалось обманутьохрану, открыть двери спальни, внести в нее свет, наконец совершить убийство, иникто ничего не заметил? Многие улики предшествуют преступлению. Если рабам вслучае недонесения предстоит погибнуть, то каждый из нас может жить один средимногих, пребывать в безопасности среди опасающихся друг друга, наконец знать,что злоумышленников настигнет возмездие. Душевные свойства рабов внушалиподозрение нашим предкам и в те времена, когда они рождались среди тех же полейи в тех же домах, что мы сами, и с младенчества воспитывались а любви к своимгосподам. Но после того как мы стали владеть рабами из множества племен инародов, у которых отличные от наших обычаи, которые поклоняются иноземнымсвятыням или не чтят никаких, этот сброд не обуздать иначе, как устрашением. Нопогибнут некоторые безвинные? Когда каждого десятого из бежавших с полясражения засекают палками насмерть, жребий падает порою и на отважного. Ивообще всякое примерное наказание, распространяемое на многих, заключает в себедолю несправедливости, которая, являясь злом для отдельных лиц, возмещаетсяобщественной пользой».

45. Никто не осмелился выступить против Кассия, и вответ ему раздались лишь невнятные голоса сожалевших об участи такого множестваобреченных, большинство которых бесспорно страдало безвинно, и среди нихстарики, дети, женщины; все же взяли верх настаивавшие на казни. Но этотприговор нельзя было привести в исполнение, так как собравшаяся толпа угрожалавзяться за камни и факелы. Тогда Цезарь, разбранив народ в особом указе,выставил вдоль всего пути, которым должны были проследовать на казньосужденные, воинские заслоны. Цингоний Варрон внес предложение выслать изИталии проживавших под тем же кровом вольноотпущенников, но принцепсвоспротивился этому, дабы древнему установлению, которого не могло смягчитьмилосердие, жестокость не придала большую беспощадность.

46. При тех же консулах по жалобе вифинцев был осужденна основании закона о вымогательстве Тарквитий Приск, что доставило большуюрадость сенаторам, не забывшим про обвинения, которые он в свое время возвел насвоего проконсула Статилия Тавра. Квинтом Волузием, Секстием Африканом иТребеллием Максимом был проведен в Галлии ценз; Волузий и Африкан соперничалимежду собою в знатности и, пренебрегая Требеллием, способствовали тем самым еговыдвижению на первое место.

47. В этом году умер Меммий Регул; он выделялсявлиятельностью, душевной стойкостью и доброй славой, насколько это возможно привсезатмевающем сиянии императорского величия, так что даже Нерон, когда занемоги окружавшие его льстецы принялись говорить, что, если его унесет судьба,придет конец и империи, ответил на это, что государству есть на кого опереться,и когда они стали допытываться, на кого именно, назвал Меммия Регула. Тем неменее Регул остался жив, защищаемый своею бездеятельностью и тем, что знатностьего была недавнего происхождения, а состояние не таково, чтобы возбуждатьзависть. В том же году Нерон освятил гимнасий и с греческой щедростью выдалоливковое масло всадникам и сенату.

48. В консульство Публия Мария и Луция Афиния[26] претор Антистий, который, как я упоминалвыше, злоупотребил властью в бытность народным трибуном[27], занимался писанием стихов в поношение принцепсу и огласилих в многолюдном собрании на пиру у Остория Скапулы. Об этом донес как обоскорблении величия Коссуциан Капитон, которому незадолго пред тем походатайству его тестя Тигеллина было возвращено сенаторское достоинство. Тогда,в первый раз при Нероне, был восстановлен в силе этот закон, причем считалось,что в данном случае преследуется не столько цель погубить Антистия, скольковозможность доставить императору всеобщее одобрение, ибо думали, что,воспользовавшись трибунскою властью для отмены вынесенного сенатом смертногоприговора, он подарит жизнь осужденному. И хотя вызванный для дачисвидетельских показаний Осторий заявил, что он ничего не слыхал, поверилисвидетелям, утверждавшим противное; и консул на будущий срок Юний Маруллпредложил отрешить подсудимого от претуры и предать его смерти по принятому упредков способу. Это предложение поддержали все, кроме Тразеи Пета, которыйвоздал Цезарю величайший почет, ибо, со всей суровостью осудив Антистия,заявил, что при столь выдающемся принцепсе, не связанный никакими постороннимисоображениями сенат не должен выносить такое постановление, сколь бы его низаслуживал подсудимый. Палач и петля уже давно отошли в прошлое, и меранаказания предусматривается соответствующими законами, на основании которых, ане в зависимости от свирепости судей и на бесчестье своему времени и назначалсякара. И чем дольше, после того как имущество осужденного подвергнетсяконфискации, он будет влачить на острове отягощенную преступлением жизнь, темболее жалким он станет как личность, являя собой вместе с тем величайший примерснисходительности со стороны государства.

49. Свободомыслие Тразеи сломило раболепие остальных, ипосле того как консулом было дано разрешение на дисцессию[28], за Тразеей последовал весь сенат, кроме немногих льстецовНаиболее ревностным из них был Авл Вителлий, который постоянно нападал с браньюна честнейших людей и, получив отпор, тотчас же смолкал, как это свойственнотрусам. Тем не менее консулы, не решившись окончательно оформить сенатскоепостановление, ограничились сообщением его Цезарю, указав, что оно принятоподавляющим большинством. Колеблясь между сдержанностью и гневом, тот некотороевремя помедлил с ответом и наконец написал, что Антистий, не претерпев от негоникакой обиды и безо всякого повода с его стороны, нанес ему наитягчайшиеоскорбления; от сената потребовали воздать за них должною мерой, и было бысправедливо, если бы он определил ему наказание сообразно значительностипроступка. Впрочем, он, намеревавшийся воспрепятствовать суровости приговора,никоим образом не воспрещает умеренности; пусть сенаторы решают, как им будетугодно; больше того, им не возбраняется и полностью оправдать подсудимого. Пооглашении этого и подобного этому, невзирая на явно выраженное Нерономнеудовольствие, ни консулы не внесли изменений в оставленный ими по этому делудоклад, ни Тразея не отказался от своего предложения, как не отступились отнего и все давшие ему свое одобрение, — часть, чтобы их не заподозрили в том,что они умышленно навлекают на принцепса неприязнь, большинство — черпаяуверенность в своей многочисленности, а Тразея — в силу всегдашней твердостидуха и чтобы не уронить себя в общем мнении.

50. Подобное же обвинение погубило и ФабрицияВейентона, написавшего книгу, полную выпадов против сенаторов и жрецов иназванную им Завещанием[29]. Обвинитель егоТуллий Гемин указывал и на то, что Вейентон продавал милости принцепса и правона занятие высших государственных должностей. Это и было причиною, побудившейНерона взять на себя разбирательство его дела. Изобличив Вейентона, принцепсизгнал ею из Италии и повелел сжечь его книгу, старательно разыскивавшуюся ичитавшуюся, пока доставать ее было небезопасно; в дальнейшем возможностьоткрыто иметь ее у себя быстро принесла ей забвение.

51. В то время как общественные бедствия с каждым днемстановились все тягостнее, государство теряло тех, кто мог бы с ними бороться:скончался Бурр, неясно — от болезни или от яда. Говорившие о болезниосновывались на том, что у него в горле медленно разрасталась затруднявшаядыхание опухоль. Другие, и их большинство, утверждали, что по приказанию Неронаему под видом лечения смазали небо губительною отравой, и Бурр, понимая, что онзлодейски отравлен, когда принцепс пришел его навестить, даже не взглянул нанего, и на вопрос, как он себя чувствует, ограничился кратким ответом: «Что доменя, то я чувствую себя хорошо». В Риме о нем горько сожалели, помня егодостоинства и видя перед собою бездеятельную благонамеренность одного из егопреемников и безграничную подлость другого- во главе преторианских когортЦезарь поставил двоих — Фения Руфа, который пользовался любовью простогонарода, ибо, ведая продовольственным снабжением Рима, проявлял бескорыстие, иСофония Тигеллина, привлекшего Нерона своим общеизвестным распутством. Вдальнейшем молва о них соответствовала их нравам. Тигеллин пользовался большимрасположением принцепса, и он допустил его к участию в своем самом сокровенномразврате, а Руфа любили в народе и среди воинов, и это вызывало неприязнь кнему Нерона.

52. Смерть Бурра сломила влияние Сенеки, ибо добрыеправила, которые они оба внушали Нерону, с устранением одного из них утрачивалидля него силу, и он стал приближать к себе недостойных людей. А те возводили наСенеку всевозможные обвинения, говоря, что он продолжает наращивать своеогромное, превышающее всякую меру для частного лица состояние, что домогаетсярасположения граждан, что красотою и роскошью своих садов и поместийпревосходит самого принцепса. Упрекали они Сенеку также и в том, что славукрасноречивого оратора он присваивает только себе одному и стал чаще писатьстихи после того как к их сочинению пристрастился Нерон. Открыто осуждаяразвлечения принцепса, он умаляет его умение править лошадьми на ристалище инасмехается над переливами его голоса всякий раз, когда тот поет. Доколе жебудет считаться, что все достославное в государстве обязательно исходит отСенеки? Отрочество Нерона отошло в прошлое, и он вступил в цветущую поруюности: так пусть он избавится, наконец, от докучного руководителя, — у него небудет недостатка в просвещенных наставниках в лице его предков.

53. Сенека не остался в неведении относительнопоносивших его, ибо ему сообщили о них те, в ком не угасли честные побуждения,и, видя к тому же, что Цезарь все упорнее избегает близости с ним, попросил егоуделить ему время для беседы и, получив согласие, начал следующим образом: «Ужечетырнадцатый год. Цезарь, как мне были доверены возлагавшиеся на тебя надеждыи восьмой — как ты держишь в своих руках верховную власть[30]. За эти годы ты осыпал меня столькими почестями итакими богатствами, что моему счастью не хватает лишь одного — меры. Приведупоучительный пример, относящийся не к моему, а к твоему положению. Твой прадедАвгуст дозволил Марку Агриппе уединиться в Митиленах, а Гаю Меценату, непокидая города, жить настолько вдали от дел, как если бы он пребывал начужбине; один — его товарищ по войнам. Другой — не менее потрудившийся в Римеполучили от него хоть и очень значительные, но вполне заслуженные награды. А ячто иное мог предложить твоей щедрости, кроме плодов моих усердных занятий,взращенных, можно сказать, в тени и получивших известность лишь оттого, чтоменя считают наставником твоего детства, и это — великая награда за них. Но ты,сверх того, доставил мне столь беспредельное влияние и столь несметные деньги,что я постоянно сам себя спрашиваю: я ли, из всаднического сословия и родом изпровинции, числюсь среди первых людей Римского государства? Я ли, безвестныйпришелец, возблистал среди знати, которая по праву гордится предками, изпоколения в поколение занимавшими высшие должности? Где же мой дух,довольствующийся немногим? Не он ли выращивает такие сады, и шествует в этихпригородных поместьях, и владеет такими просторами полей, и получает столькодоходов с денег, отданных в рост? И единственное оправдание, которое я для себянахожу, это то, что мне не подобало отвергать даруемое тобой.

54. «Но и ты, и я уже исчерпали меру того, что принцепсможет пожаловать приближенному, а приближенный принять от принцепса; всепревышающее ее умножает зависть. Конечно, она, как и все смертное, ниже твоеговеличия, но я подвергаюсь ее нападкам, и меня следует избавить от них. Иподобно тому как, обессилев в бою или в походе, я стал бы просить о поддержке,так и теперь, достигнув на жизненном пути старости и утратив способностьсправляться даже с легкими заботами, я не могу более нести бремя своегобогатства и взываю к тебе о помощи. Повели своим прокураторам распорядитьсямоим имуществом, включить его в твое достояние. Я не ввергну себя в бедность,но отдав то, что стесняет меня своим блеском, я уделю моей душе время,поглощаемое заботою о садах и поместьях. Ты полон сил и в течение стольких летвидел, как надлежит пользоваться верховною властью; а мы, старые твоиприближенные, вправе настаивать, чтобы ты отпустил нас на покой. И тебепослужит только ко славе, что ты вознес превыше всего таких людей, которыемогут обходиться и малым».

55. На это Нерон ответил приблизительно так: «Тем, чтоя могу тут же, без подготовки, возражать на твою обдуманную заранее речь, япрежде всего обязан тебе, научившему меня говорить не только о предусмотренном,но и о непредвиденном. Мой прапрадед Август, действительно, дозволил Агриппе иМеценату уйти на покой после понесенных ими трудов, но это было сделано им втаком возрасте, уважение к которому защищало все, что бы он им ни предоставил;к тому же он не отобрал у них пожалованного в награду. Они ее заслужилипоходами и опасностями, в которых проходила молодость Августа; и твой меч ирука не оставили бы меня, если бы мне пришлось употребить оружие; но так какобстоятельства того времени требовали другого, ты опекал мое отрочество и затемюность вразумлением, советами, наставлениями. И то, чем ты меня одарил, пока яжив, не умрет, тогда как предоставленное мною тебе — сады, поместья, доходы —подвержено превратностям. Пусть я был щедр к тебе, но ведь очень многие, необладавшие и малой долей твоих достоинств, владели большим, чем ты. Стыдноназывать вольноотпущенников, которые богаче тебя. И меня заставляет краснеть,что ты, к которому я питаю привязанность как к никому другому, все еще непревосходишь всех остальных своим состоянием.

56. «К тому же и ты вовсе не в таком возрасте, которыйлишает возможности заниматься делами и наслаждаться плодами их, и мы еще всамом начале нашего властвования. Или ты находишь, что тебе нельзя равняться сВителлием, который трижды был консулом, а мне — с Клавдием и что я неспособендать тебе такое богатство, какое Волузий скопил длительной бережливостью? Ноесли кое-когда мы по легкомыслию молодости отклоняемся от правильного пути, торазве ты не зовешь нас назад и не направляешь с особенною настойчивостью нашиюношеские силы туда, куда нужно, и не укрепляешь их своею поддержкой? И если тыотдашь мне свое достояние, если покинешь принцепса, то у всех на устах будет нестолько твоя умеренность и самоустранение от государственной деятельности,сколько моя жадность и устрашившая тебя жестокость. А если и станутпревозносить твое бескорыстие, то мудрому мужу все-таки не подобает искатьславы в том, что наносит бесчестье другу». Ко всему этому, созданный природою,чтобы таить в себе ненависть, прикрывая ее притворными ласками, и изощривший всебе эту способность постоянным ее использованием, он добавляет объятия ипоцелуи. И Сенека в заключение их беседы, как это неизменно происходит привстречах с властителями, изъявляет ему благодарность, но вместе с темнемедленно порывает со сложившимся во времена его былого могущества образомжизни: перестает принимать приходящих с приветствиями, избегает появляться вобщественных местах в сопровождении многих и редко показывается в городе,ссылаясь на то, что его удерживают дома нездоровье или философские занятия.

57. После падения Сенеки было нетрудно устранить иФения Руфа, которому вменили в вину его близость к Агриппине. Между темТигеллин, день ото дня становясь влиятельнее и считая, что егобезнравственность, на которой только и держалось его могущество, доставит емуеще больший успех, если он свяжет с собою принцепса соучастием в преступлениях,начинает доискиваться, кто ему внушает страх, и узнав, что больше всего онстрашится Плавта и Суллы, недавно сосланных: Плавт — в провинцию Азию, Сулла —в Нарбоннскую Галлию, обращает его внимание на выдающуюся знатность обоих и нато, что они находятся поблизости от расположения войск, Плавт — азиатского,Сулла — германского. В отличие от Бурра он, Тигеллин, не двоедушен, а думает ободной только безопасности Нерона; если в Риме ценою его постоянных усилийудается ограждать Цезаря от злонамеренных козней, то как подавить волнения вдальних краях? Галлия насторожилась, услыхав имя, которое носил знаменитыйдиктатор, и не менее взволнованы народы Азии, узнавшие, что среди них внукпрославленного Друза[31]. Сулла беден, иэто придает ему особенную дерзость; прикидываясь бездеятельным и равнодушным,он лишь выжидает случая, чтобы решиться на все. Плавт, располагая большимисредствами, даже не притворяется, что ищет покоя, но открыто выражает своепреклонение перед древними римлянами, во всем подражает им и усвоил высокомериестоической школы, приверженцы которой отличаются вызывающим самовольством. Ипромедления не было. На шестой день убийцы высаживаются в Массилии и, преждечем их прибытие могло вызвать тревогу и толки, убивают возлежавшего заобеденным столом Суллу. Его голова была доставлена в Рим, и Нерон, взглянув нанее, издевательски заметил, что ее портит ранняя седина.

58. Столь же скрытно подготовить убийство Плавта неудалось, и потому что его безопасность заботила многих, и потому что долгийпуть по суше и морю благоприятствовал распространению слухов; и в городе[32] говорили, будто Плавт отправился кКорбулону, начальствовавшему тогда большим войском и, раз уже началосьистребление знаменитых и ни в чем не повинных мужей, как никто другойспособному дать отпор. Толковали и о том, что из преданности молодому человекупровинция Азии взялась за оружие, что воины, посланные его умертвить, невыполнив приказания то ли из-за того, что их численность оказаласьнедостаточной или по нерешительности, примкнули к восставшим. Весь этот вздор,как и всякая молва, обрастал новыми выдумками, присочиняемыми на досугевестовщиками; достоверно лишь то, что вольноотпущенник Плавта, опередивцентуриона благодаря свежему попутному ветру, привез ему письмо от его тестяЛуция Антистия: пока не исчерпана возможность борьбы, он не должен безсопротивления отдавать свою жизнь; уважение к его славному имени доставит емуподдержку честных людей, и он сплотит вокруг себя смелых. Не следуетпренебрегать ничем, что может ему помочь. Если он сумеет противостоятьшестидесяти воинам (именно столько их было в пути), пока донесение об этомдойдет до Нерона, пока будет направлен другой отряд, произойдет много событий,вплоть до того, что может разразиться война. Наконец, последовав преподанномуему совету, он или спасется, или, отважно сражаясь, претерпит не больше, чемтрус.

59. Но Плавта эти доводы не убедили, потому ли, что онне рассчитывал, чтобы ему, безоружному и изгнаннику, кто-либо оказал помощь,или ему было не по душе тешить себя сомнительными надеждами, или, наконец, излюбви к жене и детям, ибо он считал, что принцепс отнесется к ним болеемилостиво, если не будет раздражен оказанным сопротивлением. Иные передают, чтоПлавт получил от тестя второе письмо, в котором тот сообщал, что угрозаминовала; что философы Керан, родом грек, и Музоний — туск, советовали емупредпочесть мужественную смерть жизни в неуверенности и страхе. Известно, чтоон был застигнут убийцами в полдень раздевшимся для телесных упражнений. Такими поразил его центурион в присутствии евнуха Пелагона, которому Нерон подчинилцентуриона с манипулом как телохранителей при царском уполномоченном. Головаубитого была доставлена в Рим. Посмотрев на нее (я передам подлинные словапринцепса), Нерон сказал: «Зачем…»[33], —и, избавившись от страха, принимает меры для ускорения отложенной из-заопасений этого рода свадьбы с Поппеей и удаления от себя своей супруги Октавии,которая, сколь скромно и незаметно ни держала себя, тяготила его, какпостоянное напоминание об отце и вследствие расположения к ней народа. Сенатуон направляет письмо, в котором не признается в умерщвлении Суллы и Плавта иговорит только о том, что, хотя они оба и исполнены мятежного духа, он зоркоследит за безопасностью государства. На этом основании сенаторы определилиназначить молебствия и исключить Суллу и Плавта из состава сената —издевательство еще более гнусное, чем самое злодеяние.

60. Получив это сенатское постановление и увидев, чтовсе его преступления принимаются как выдающиеся деяния, Нерон изгоняет Октавию,объявив, что она бесплодна, и тотчас же сочетается браком с Поппеей. Та, долгоевремя его наложница, помыкавшая им сперва как любовником, потом как мужем,побуждает некоего из слуг Октавии обвинить ее в прелюбодейной связи с рабом. Иизмышляется, что с нею сожительствовал раб по имени Эвкер, родом александриец,искусный флейтист. По этому делу подверглись допросам рабыни, и некоторые изних были настолько истерзаны пыткой, что подтвердили подлый навет; большинство,однако, отстаивало безупречность целомудрия своей госпожи, и одна из нихзаявила требовавшему от нее лживого показания Тигеллину, что женские органыОктавии чище, чем его рот. И все-таки Октавию под предлогом развода сначалаудаляют из императорского дворца, отдав ей во владение дом Бурра, поместьяПлавта — дары, не сулившие ничего хорошего, — а затем высылают в Кампанию, гдедержат под стражей. Ее судьба вызывает частые и откровенные сетования в народе,который менее осторожен и которому по причине ничтожества его положенияугрожает меньше опасностей. Этим… [34]будто бы раскаявшийся в дурном поступке Нерон снова признал Октавию своеюсупругой.

61. И вот ликующие римляне поднимаются на Капитолий и,наконец, снова обращают к богам благодарственные молитвы. Повергнув статуиПоппеи, они приносят на плечах изображения Октавии, осыпают их цветами,устанавливают на форуме и в храмах. Затем толпа направляется воздать хвалупринцепсу. И она уже заполнила и оглашала приветственными кликами весь Палатин,как вдруг появляются высланные против нее воинские отряды и разгоняют ееплетьми, угрожая оружием. Произведенные смутою изменения были устранены истатуи Поппеи поставлены на прежних местах. А она, всегда неистовая в гневе, ана этот раз и объятая страхом, как бы толпа не предалась еще большимбесчинствам и народные волнения не произвели перемены в Нероне, припадает к егоколеням, говоря, что для нее дело идет уже не только о том, чтобы отстаиватьсвое супружество с ним, хотя и оно ей дороже жизни, но самую жизнь отугрожающих расправиться с нею клиентов и рабов Октавии, которые, изображаясобой народ, дерзнули в мирное время на то, что не часто случается даже вовремя войны. Их оружие было направлено против принцепса, и им лишь не хваталовождя, а он без труда отыщется, когда разразится мятеж, стоит только Октавиипокинуть Кампанию и направиться в Рим: ведь даже в ее отсутствие достаточнобыло одного ее мановения, чтобы вспыхнули беспорядки. В чем же все-таки ее,Поппеи, вина? Кому и чем она нанесла обиду? Или тем, что пенатам Цезарей дастзаконных наследников? Или, быть может, римский народ предпочитает наделитьимператорской властью отпрыска египетского флейтиста? Наконец, если тактребуется для блага римского государства, пусть он, Нерон, добровольно, а не попринуждению призовет госпожу[35] или впротивном случае позаботится о безопасности. Благодаря должному отпору и сприменением незначительных сил первая вспышка была подавлена, но еслиприверженцы Октавии уверятся в том, что она не будет женою принцепса, они дадутей супруга.

62. Эта возбужденная речь, направленная к тому, чтобывызвать в слушателе тревогу и раздражение, испугала и распалила гневом Нерона.Обвинение Октавии в прелюбодеянии с рабом никому не внушало доверия иопровергалось подвергнутыми допросам рабынями. И вот ищут кого-нибудь, ктосогласился бы признаться в преступной связи с Октавией, а вместе с тем и внамерении захватить верховную власть. Пригодным для этого принцепс счел убийцуего матери Аникета, стоявшего, как я указывал выше, во главе Мизенского флота.К нему после осуществления этого злодеяния он проявлял мало расположения, а вдальнейшем проникся глубокою ненавистью, ибо пославшие на преступления видят вих исполнителях живой укор для себя. Итак, вызвав его, Цезарь начинает супоминания о его прежней услуге: он один помог принцепсу спастись отпокушавшейся на его жизнь матери; ныне ему представляется случай заслужить неменьшую его благодарность, содействуя в удалении враждебной ему жены. Тут непонадобятся ни его рука, ни его меч; ему нужно будет лишь признаться впрелюбодеянии с Октавией. Нерон обещает ему пока негласное, но щедроевознаграждение и приятное существование вне Италии, и грозит, если он откажетсяот этого поручения, предать его смерти. Аникет с прирожденным ему бездушием и стою же легкостью, с какой шел на прежние злодеяния, измышляет и разглашает дажебольше того, что ему было велено, в присутствии приближенных принцепса,собранных как бы на совещание. После этого Аникета отправляют в изгнание наостров Сардинию, где он безбедно проживал в ссылке и умер естественнойсмертью.

63. Между тем Нерон заявляет в изданном им указе, что,как он дознался, Октавия, дабы располагать флотом, соблазнила его префекта и,побуждаемая преступностью этой связи, пресекла беременность (он забыл своенедавнее утверждение, что она бесплодна), и заточает ее на острове Пандатерии.Ни одна изгнанница не вызывала большего сострадания у тех, кому пришлосьповидать их собственными глазами. Некоторые еще помнили, как Тиберием быласослана Агриппина, еще свежее в памяти была судьба Юлии, сосланной Клавдием. Нои та и другая подверглись изгнанию, достигнув зрелого возраста: они обеиспытали радости жизни, и безотрадное настоящее облегчалось для нихвоспоминанием о былой, лучшей доле. А для Октавии день свадьбы сразу же сталкак бы днем ее похорон: она вступила в супружество, не принесшее ей ничего,кроме скорби: посредством яда у нее был отнят отец, а вскоре после того и брат;затем над госпожою взяла верх рабыня; потом Нерон, вступив в брак с Поппеей,тем самым обрек свою прежнюю жену гибели, и, наконец, — последнее обвинение,которое тягостней самой гибели.

64. Там в окружении центурионов и воинов томилась ещене достигшая двадцатилетнего возраста молодая женщина, уже, как предвещали еенесчастья, исторгнутая из жизни, но еще не нашедшая даруемого смертьюуспокоения. Прошло немного дней, и ей объявляют, что она должна умереть, хотяона уже признавала себя незамужнею женщиной и только сестрою принцепса, взываяк именам их общих предков Германиков[36] и,наконец, Агриппины, при жизни которой, пусть в несчастливом замужестве, она всеже оставалась живою и невредимою. Ее связывают и вскрывают ей вены на руках иногах; но так как стесненная страхом кровь вытекала из надрезанных мест слишкоммедленно, смерть ускоряют паром в жарко натопленной бане. К этому злодеяниюбыла добавлена еще более отвратительная свирепость: отрезанную и доставленную вРим голову Октавии показали Поппее. Упоминать ли нам, что по этому случаю сенатопределил дары храмам? Да будет предуведомлен всякий, кому придется читать — унас ли, у других ли писателей, — о делах того времени, что сколько бы разпринцепс ни осуждал на ссылку или на смерть, неизменно воздаваласьблагодарность богам, и то, что некогда было знамением счастливых событий, сталотогда показателем общественных бедствий. Впрочем, мы и впредь не станемумалчивать о сенатских постановлениях, содержащих в себе новый вид лести илиособо выдающихся своим раболепием.

65. В том же году Нерон, как полагают, умертвил ядомсвоих виднейших вольноотпущенников — Дорифора, якобы противодействовавшего егобраку с Поппеей, и Палланта, который, дожив до глубокой старости, удерживал засобою огромное состояние. Тогда же Роман тайными доносами обвинил Сенеку всообщничестве с Гаем Пизоном, но Сенека одолел его, ответив изобличением в томже. Это происшествие устрашило Пизона и способствовало возникновениюмноголюдного и неудачного заговора против Нерона.

Примечания:

Триумфальные отличия получил только ее двоюродный дед Гай Поппей Сабин.

Празднества в честь богини Минервы. Имеются в виду Большие Квинкватры, праздновавшиеся с 19 по 23 марта.

Т.е. Креперея Галла и Ацерронии.

При Августе Рим был разделен на 14 административных районов.

Ювеналии — буквально: юношеские (игры).

На правом берегу Тибра в садах Юлия Цезаря (об этом пруде Тацит упоминает в Анналах — XII, 56).

Август (Augustus) — священный, великий, — прозвание Октавиана, ставшее его именем; носили его и все последующие императоры; августианцы в данном случае можно было бы перевести как нероновцы. О происхождении этого названия см.: Светоний. Жизнь двенадцати цезарей. Нерон, 25.

Иначе отзывается о поэтических увлечениях Нерона Светоний (Жизнь двенадцати цезарей. Нерон, 52). Он говорит, что Нерон занимался поэзией, «сочиняя стихи охотно и без труда, неправы те, кто думает, что он выдавал чужие сочинения за свои: я держал в руках таблички и тетрадки с самыми известными его стихами, начертанными его собственной рукой, и видно было, что они не переписаны с книги или с голоса, а писались тотчас, как придумывались и сочинялись, — столько в них помарок, поправок и вставок».

10.

Об исключении Ливинея Регула из сената Тацит сообщал в несохранившейся части «Анналов».

11.

В 60 г. н.э.

12.

Т.е. Олимпийских игр.

13.

Светоний (Жизнь двенадцати цезарей. Нерон, 12) сообщает, что эти игры состояли из состязаний в музыке, поэзии и в конных ристаниях и получили название нероний.

14.

Гимнасии — помещения для физических упражнений.

15.

Цесты — обложенные железом или свинцом ремни, которыми кулачные бойцы обматывали себе руки.

16.

В главах 23—26 Тацит рассказывает, как предполагают, о событиях 59 в 60 гг. н.э.

17.

Путеолы официально стали именоваться так: Клавдия Нерона колония Путеоланская.

18.

Преторами обычно назначали после пребывания в должности командира легиона.

19.

В 61 г. н.э.

20.

Об этом и о последовавших событиях см.: Тацит. Жизнеописание Агриколы, 14 и сл.

21.

Друиды — жрецы у кельтов.

22.

Жители городов, именовавшихся колониями, пользовались всеми правами римских граждан, за исключением права избрания на высшие государственные должности.

23.

Корнелиев закон — изданный Суллой закон, каравший изобличенных в составлении подложных завещаний изгнанием с конфискацией всего имущества.

24.

Одно и то же дело не могло одновременно рассматриваться в двух судебных учреждениях; обратившись к претору, Понтик предупредил предполагавших обвинить Валерия Фабиана и его соучастников перед префектом г. Рима, и так как он сделал это, имея в виду вызволить обвиняемых, его действия были сочтены подлежащими наказанию; виновные в клеветническом обвинении, повлекшем за собой уголовный процесс, карались высылкой, изгнанием или конфискацией имущества.

25.

Упоминаемое здесь древнее установление в 57 г. н.э. было подтверждено особым сенатским указом (см.: Тацит. Анналы, XIII, 32), который был издан и развитие и дополнение указа 10 г. до н.э., в свою очередь опиравшегося на предшествующие сенатские постановления.

26.

В 62 г. н.э.

27.

См.: Тацит. Анналы, XIII, 28.

28.

Дисцессия — процедура голосования, принятая в римском сенате и состоявшая в том. что в знак поддержки внесенного кем-либо предложения сенаторы становились возле его автора.

29.

При императорах порой случалось, что люди, вынужденные хранить про себя свое недовольство режимом, позволяли себе откровенно высказаться о нем или о том или ином императоре в своих завещаниях (см., например: Тацит. Анналы, VI, 38); так поступил и Вейентон в своем мнимом завещании.

30.

Сенека был возвращен из ссылки в 49 г. н.э., Нерон стал принцепсом в 54 г.

31.

Отец Плавта Гай Рубеллий Бланд был женат на Юлии, дочери Друза (см.: Тацит. Анналы, VI, 27).

32.

Т.е. в Риме.

33.

В этом месте в рукописи незначительный пропуск; по Диону Кассию (XII, 14), Нерон якобы сказал: «И ты (Нерон) боялся носатого человека?».

34.

Рукопись в этом месте не отмечает пропуска, но он несомненен, и в пропущенных словах, очевидно, содержалось сообщение о том, что в народе распространился ложный слух о возвращении Нероном Октавии.

35.

Т.е. Октавию.

36.

Имеются в виду: Друз Старший Германик, отец Клавдия Германика и Гая Юлия Цезаря Германика; Клавдий Германик или император Клавдий — отец Октавии и приемный отец Нерона; Гай Юлий Цезарь Германик или просто Германик — дед Нерона и двоюродный дед Октавии.

Оглавление

Главная | Контакты | Нашёл ошибку | Прислать материал | Добавить в избранное

Все материалы представлены для ознакомления и принадлежат их авторам.