• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

1. Между тем царь парфян Вологез, узнав об успехахКорбулона и о том, что после изгнания брата его Тиридата царем над Армениейпоставлен чужеземец Тигран, возгорелся желанием отомстить за поруганноедостоинство Арсакидов, но, принимая во внимание вновь возросшую римскую мощь ине решаясь пойти на разрыв заключенного с римлянами навечно мирного договора,колебался, медлительный от природы и к тому же связанный затяжною войной сотпавшим от него сильным народом гирканов. И вот среди этих колебаний егоуязвляет весть о новом оскорблении: выйдя за пределы Армении, Тигран разоряетсоседний народ адиабенцев, и притом на большем пространстве и дольше, чем еслиб то был обычный разбойный набег, и это привело в негодование парфянскую знать:пренебрежение к ним уже дошло до того, что на них нападают не подпредводительством римского полководца, а по прихоти недавнего заложника,столько лет проведшего на положении раба. Сверх того, их досаду растравлялправивший адиабенцами Монобаз, который добивался ответа, какой помощи и от когоему ожидать. Армения отдана неприятелю, теперь он захватывает примыкающие к нейземли, и если парфяне не возьмут под защиту его страну, то им следует помнить,что рабство у римлян легче для сдавшихся, чем для покоренных оружием. Тяготилих и изгнанный из Армении Тиридат, который или молчал, или ограничивалсяскупыми жалобами: большие государства не удерживаются бездеятельностью, насталапора померяться силами на поле сражения; тот из властителей справедливее, ктомогущественнее; оберегать свое — добродетель частного человека, тогда какцарская — овладевать чужим.

2. Задетый этими словами, Вологез созывает совет и,предложив Тиридату место рядом с собой, начинает следующим образом: «Так какприсутствующий здесь Тиридат, рожденный от того же отца, что и я, будучи моложеменя годами, уступил мне первенство, я отдал ему Армянское царство, которое внашем роду считается третьей ступенью владычества, ибо мидян ранее принял подсвою руку Пакор. Мне казалось, что, вопреки старым распрям и усобицам междубратьями[1], я упорядочил как должно нашисемейные отношения. Но римляне препятствуют этому и на погибель себе нарушаютмир, посягательства на целость которого неизменно приводили их к поражениям. Нестану отрицать: я предпочитал удерживать приобретения предков, больше опираясьна справедливость, чем проливая кровь, больше основываясь на праве, чем наоружии. И если я повинен в промедлении, то я искуплю его доблестью. Ваша мощь ичесть от этого нисколько не пострадали, и вы прославились теперь также исдержанностью, которая к лицу могущественнейшим властителям и у богов впочете». И он тут же повязал диадемою голову Тиридата и, отдав под началознатному мужу Монезу находившийся в боевой готовности сильный конный отряд,который обычно сопровождал царя и к которому он добавил вспомогательные войскаадиабенцев, повелел ему изгнать из Армении Тиграна, между тем как сам,прекратив раздоры с гирканами, стягивает основные силы и выступает в поход сэтими полчищами, угрожая римским провинциям.

3. Получив достоверные вести об этом, Корбулонотправляет на помощь Тиграну два легиона во главе с Веруланом Севером и ВеттиемБоланом, которым дает тайное предписание хранить спокойствие и избегатьторопливости: он предпочитал состоять в войне, чем вести ее в полную силу;тогда же он написал Цезарю, что для защиты Армении следует назначить особогополководца, так как вторжение Вологеза в первую очередь угрожает Сирии. Темвременем он размещает остальные легионы на берегу Евфрата, наспех вооружаетотряды провинциалов и отражает заслонами вражеские набеги. И гак как местностьбыла безводной, он разместил укрепления возле источников; некоторые ручьи онзасыпал песком.

4. Пока Корбулон готовится к обороне Сирии, Монез,продвигаясь с такой быстротой, чтобы опередить слух о себе, бросается наТиграна, для которого его нападение, однако, не было неожиданным и которыйуспел принять необходимые меры предосторожности. Он укрылся в Тигранокерте,городе, располагавшем многочисленными защитниками и мощными стенами. К тому жечасть городских укреплений обтекает довольно широкая река Никефорий, а там, гдеее течение не обеспечивает надежной защиты, вырыт огромный ров. В городенаходились римские воины и припасенное заранее продовольствие, и когда при егоподвозе несколько подгоняемых нетерпением воинов выдвинулось вперед и былоокружено внезапно налетевшим на них врагом, то остальных это происшествиебольше ожесточило, чем испугало. Но для ведения осады у парфянина не хватаетсмелости в рукопашных схватках: редкими стрелами он не может устрашитьнаходящихся за укрытиями защитников и только обманывает сам себя. А когдаадиабенцы стали придвигать лестницы и стенобитные орудия, наши без труда ихотогнали и затем, сделав вылазку, истребили.

5. Но Корбулон, полагая, что не следует искушатьсудьбу, несмотря на успехи, послал к Вологезу спросить, на каком основаниипарфяне ввели свои силы в провинцию и осадили царя, друга и союзника римлян, иих когорты. Пусть лучше снимут осаду, иначе он сам расположит свой лагерь навражеских землях. Отправленный с этим посольством центурион Касперий, встретивцаря у города Нисибиса, отстоящего от Тигранокерты на тридцать семь тысячшагов, в резких словах передает данное ему поручение. У Вологеза было давнее инеуклонное правило избегать вооруженного столкновения с римлянами, да иположение дел складывалось не в его пользу: осада бесплодна, Тигран обеспеченвоинами и продовольствием, попытки взять город приступом отражены, в Армениюнаправлены легионы, другие, стоящие на границах Сирии, готовы вторгнуться в егоцарство; к тому же появившаяся во множестве саранча истребила всю траву илиству, и его конница обессилена и небоеспособна, не имея корма. Итак, скрываястрах перед римским оружием и ссылаясь на миролюбие, он обещает направитьпослов к императору, чтобы добиться передачи ему Армении и закрепления мира;Монезу он приказывает оставить Тигранокерту, сам также отходит назад.

6. Многие превозносили этот успех, объясняя его испугомцаря и угрозами Корбулона; другие, напротив, подозревали тайное соглашение, покоторому после прекращения военных действий с обеих сторон и ухода ВологезаТигран также должен будет покинуть Армению. Почему римское войско выведено изТигранокерты? Почему оставлено то, что оно защищало во время войны? Или емубыло удобнее зимовать где-то на краю Каппадокии в наскоро сложенных хижинах,чем в главном городе царства, которое оно только что отстояло? Война прервана,очевидно, ради того, чтобы Вологез сражался с кем угодно, но только не сКорбулоном и чтобы Корбулон не подвергался опасности потерять славу, которую ондобывал для себя на протяжении стольких лет. Действительно, как я уже сообщил,он потребовал для защиты Армении назначить особого полководца, и говорили, чтотуда уже направляется Цезенний Пет. После его прибытия войско было поделеномежду ними так, что четвертый, двенадцатый и в придачу к ним недавно вызванныйиз Мезии пятый легион вместе со вспомогательными войсками из Понтийскогоцарства, Галатии и Каппадокии отошли в подчинение Пету, тогда как третий,шестой и десятый легионы, а также воины, имевшие постоянное местопребывание вСирии, остались под началом у Корбулона; остальные части предполагалосьобъединить или разделить в зависимости от обстоятельств. Но и Корбулон не желалиметь возле себя соперника, и Пет, которому было довольно почетногонаименования ближайшего соратника Корбулона, с пренебрежением отзывался о егодействиях в последней войне, повторяя, что в ней не было ни истреблениянеприятеля, ни добычи, что завоевание городов было таковым только по имени; чтодо него, то побежденные получат от него обложение данью, законы и вместо теницаря римское владычество.

7. К этому же времени послы Вологеза, которых, как яупоминал, он направил к принцепсу, возвратились ни с чем, и парфяне открытовозобновили войну. Не уклоняется от нее и Пет, и с двумя легионами, из которыхчетвертым в то время начальствовал Фунизулан Веттониан, а двенадцатым — КалавийСабин, вступает в Армению при дурных предзнаменованиях: на переправе черезЕвфрат по мосту, безо всякой явной причины, вышла из повиновения и понесласьназад лошадь, на которой перевозились консульские знаки отличия; находившеесяпри возведении зимнего лагеря, тогда еще укрепленного только наполовину,жертвенное животное пустилось бежать и выскочило за вал; воспламенились дротикивоинов, и это предвещание было тем более знаменательно, что у врагов парфяншироко используется метательное оружие.

8. Но Пет, пренебрегая предзнаменованиями, не укрепивкак следует зимнего лагеря, не приготовив запасов продовольствия, поспешноведет войско через Таврские горы, чтобы вернуть, как он говорил, Тигранокерту иразорить области, оставленные Корбулоном нетронутыми. Было захвачено несколькокрепостей, и это могло бы доставить Пету некоторую славу и добычу, если бы онудовольствовался умеренной славой и имел попечение о добыче. Обойдя дальнимипоходами местности, которые не могли быть удержаны, и допустив порчузахваченного продовольствия, с приближением зимы он отвел войско назад исочинил письмо Цезарю, полное пышных слов, как если бы война была победоноснозакончена, но пустое на деле.

9. Между тем Корбулон, никогда не оставлявший своеюзаботой берег Евфрата, усилил его оборону расставленными невдалеке друг отдруга сторожевыми постами; и чтобы вражеская конница не препятствовалапостройке моста (а на противолежащей равнине уже рыскали значительные ееотряды), он выдвигает на реке отличавшиеся большими размерами и скрепленныемежду собой бревнами корабли с возведенными на них башнями и отгоняет варваровс помощью катапульт и баллист, метавших камни и копья на расстояние, намногопревышавшее дальность полета вражеского метательного оружия. После того какмост был доведен до конца, холмы на противоположном берегу заняли сначаласоюзнические когорты, а затем на них расположились лагерем легионы. Это быловыполнено с такой быстротой и столь внушительными силами, что парфяне, оставивнамерение вторгнуться в Сирию, все свои надежды перенесли на Армению, где Пет,не подозревая о нависшей над ним угрозе, держал пятый легион далеко в Понте, аостальные ослаблял неограниченным предоставлением отпусков, пока его ненастигла внезапная весть о приближении Вологеза с огромными и готовыми к боюполчищами.

10. Тогда Пет вызывает двенадцатый легион; но эта мера,которая по его расчету должна была породить слухи об усилении его войска,только выдала его малочисленность. Впрочем, и с такими силами можно было быотстаивать лагерь и, затянув войну, обмануть надежды парфян, если бы Пет твердодержался своих собственных или подсказанных ему планов. Но, ободряемый вугрожающих обстоятельствах сведущими в военном деле людьми, он тут же, чтобы недумали, что ему не обойтись без чужих указаний, принимал решения наперекор ихсоветам, и притом худшие. Так и на этот раз он выступил из зимнего лагеря,повторяя, что для борьбы с врагом ему даны не рвы и валы, а люди и оружие, иповел легионы, как бы собираясь сразиться с парфянами. Однако, потерявцентуриона и нескольких воинов, высланных вперед для выяснения численностипротивника, он в страхе пред ним отступил. Но так как Вологез не оченьнастойчиво преследовал отходивших, Пет, снова проникшись необоснованнойсамоуверенностью, поставил три тысячи отборных пехотинцев у ближайшего перевалачерез Таврские горы, чтобы воспрепятствовать переходу царя, а паннонскихвсадников, ядро своей конницы, оставил внизу на равнине. Укрыв жену с сыном вкрепости, носящей название Арсомасаты, он отрядил для ее защиты союзническуюкогорту и таким образом разъединил воинов, которые, будь они вместе, увереннееотражали бы беспорядочно продвигавшегося врага. Как говорят, его едва убедилиоповестить Корбулона о нашествии неприятеля. Но Корбулон не спешил, считая, чтос возрастанием опасности для попавших в беду возрастает и слава за оказанную импомощь. Тем не менее он распорядился выделить из трех легионов по тысячепехотинцев, из вспомогательной конницы восемьсот всадников и такое же числовоинов из союзнических когорт и всем им приготовиться к выступлению.

11. Между тем Вологез, узнав, что Пет преградил емупуть здесь пехотой, там конницей, не внес тем не менее никаких изменений в свойзамысел, но мощным ударом и угрозою нападения раздавил легионеров и устрашилвсадников; и только центурион Тарквитий Кресцент осмелился защищать башню,которую занимал с гарнизоном: совершая частые вылазки, он истреблялподбиравшихся к ней на близкое расстояние варваров, пока не был со всех сторонзакидан горящими головнями. Кому из пехотинцев удалось уцелеть, те бежали вотдаленные и глухие места; раненые вернулись в лагерь и со страху всяческипреувеличивали доблесть царя, отвагу и многочисленность состоящих в его войскенародов, находя доверчивых слушателей в тех, кто был охвачен таким же страхом.Сам полководец, прекратив сопротивление и забросив все свои обязанностивоеначальника, снова отправил к Корбулону гонцов, умоляя его прийти как можноскорее и спасти значки, орлов и все то, что еще оставалось от несчастливоговойска: они же, пока живы, будут верны своему долгу.

12. А Корбулон, оставив часть войска в Сирии дляудержания построенных на Евфрате укреплений, бесстрашно прошел кратчайшимпутем, и вместе с тем по местам, где было достаточно продовольствия, сначала вКоммагенскую область, затем в Каппадокию и, наконец, к армянам. Помимо всего,что нужно ведущему войну войску, его сопровождало большое число нагруженныхпшеницей верблюдов, чтобы, отражая неприятеля, у него было чем отразить иголод. Из потерпевших поражение от Вологеза первым встретился Корбулонуцентурион примипилов Пакций, а затем и множество рядовых воинов; всех их,какими бы причинами они ни пытались оправдать свое бегство, полководец убеждалвозвратиться к своим значкам и молить Пета о снисхождении: сам он милостив лишьк победителям. Не забывал Корбулон и своих: он обходил легионы, обращался к нимс увещанием, напоминал об их былых подвигах, призывал покрыть себя новоюславой. Наградой за их воинский труд будут не армянские деревни и города, аримский лагерь, и в нем два легиона. И если рядовым воинам за спасение римскогогражданина сам император[2] как особоеотличие вручает венок, то каков и сколь велик будет почет при таком числеспасителей и спасенных! Всем внушали бодрость подобные речи (а были и такие,кого подгоняла и распаляла опасность, в которой пребывали их братья иродственники), и они днем и ночью ускоренным шагом безостановочно продвигалисьвперед.

13. Тем настойчивее Вологез теснит осажденных, бросаетсвоих то на вал, оплот легионов, то на крепость, служившую убежищем длянеспособных носить оружие, и подступает к ним ближе, чем в обычае у парфян,рассчитывая этою дерзостью выманить врага из-за укрытий. Но воинов с трудомможно было извлечь из палаток, и они только обороняли укрепления, часть —выполняя приказ полководца, другие — из трусости или ожидая прибытия Корбулона,и на случай, если бы их одолел неприятель, имея в запасе примеры, оставленныепоражениями в Кавдинском ущелье и под Нуманцией: да и неодинаковы силыиталийского племени самнитов и парфян, соперников Римской державы. Даже воиныдоблестной и прославленной древности, когда судьба отворачивалась от них, несчитали зазорным заботиться о своем спасении. Под давлением охватившего всевойско отчаяния Пет составляет свое первое письмо к Вологезу, не смиренное и непросительное, но содержавшее в себе как бы жалобу: Вологез начал военныедействия из-за армян, всегда пребывавших под властью римлян или подчиненныхцарю, избранному для них императором; мир одинаково полезен для обеих сторон;пусть он, Вологез, не обольщается настоящим; сам он обрушился всеми силамисвоего государства на два легиона; но весь остальной мир в распоряжении римлян,и он поможет им в этой войне.

14. На это Вологез, не коснувшись существа дела,ответил, что он должен дождаться прибытия своих братьев Пакора и Тиридата; этоместо и время он назначил для совещания с ними о дальнейшей судьбе Армении; нобоги даровали им достойную Арсакидов честь принять вместе с тем решение и оримских легионах. После этого Пет снова послал гонцов к Вологезу, прося освидании с ним, но тот приказал отправиться для ведения переговоров своемуначальнику конницы Вазаку. Пет говорил о Лукулле, Помпее[3] и о том, что сделано Цезарями для овладения Арменией и дляпередачи ее царям, назначаемым Римом, Вазак — что мы лишь призрачно владели ираспоряжались Арменией, тогда как действительная власть была у парфян. Наконец,после долгих споров для засвидетельствования условий, на которых они пришли ксоглашению, на следующий день привлекается адиабенец Монобаз. А договорилисьони о следующем: легионы освобождаются от осады, римское войско вплоть допоследнего воина уходит за пределы армян; крепости и продовольствие передаютсяпарфянам; по исполнении этого Вологезу обеспечивается возможность направитьпослов к Нерону.

15. Между тем Пет навел мост через реку Арсаний — онапротекала перед его лагерем — под предлогом, что готовит себе переправу, но наделе по приказу парфян в память одержанной ими победы, и действительно он импригодился, а наши ушли в другом направлении. Молва добавляла, что римскиелегионы были проведены под ярмом и претерпели другие унижения, начало которымбыло положено армянами. Так, они вошли в укрепления прежде, чем римское войсковыступило из них, стояли вдоль дорог, по которым оно проходило, и, заметивнекогда захваченных нами рабов или вьючных животных, опознавали их как своих иуводили с собой; они также отнимали у наших одежду, отбирали у них оружие, изапуганные воины уступали им, чтобы не подавать повода к вооруженномустолкновению. Вологез, собрав в груду оружие и тела убитых, с тем чтобы этобыло наглядным свидетельством нашего поражения, не стал смотреть на прохождениенашего поспешно уходившего войска; удовлетворив свою гордость, он хотел, чтобыразнеслась молва об его умеренности. Через реку Арсаний он переправилсявосседая на слоне, а его приближенные — пользуясь силой коней, потому чтоходили слухи, что из-за коварства строителей мост не выдержит тяжести; норешившиеся вступить на него убедились в его прочности и надежности.

16. В дальнейшем стало известно, что у осажденныхпродовольствие было даже в избытке, так что, уходя, они подожгли свои склады,тогда как парфяне, по словам Корбулона[4],остро нуждались в нем и, не имея к тому же чем кормить лошадей, так как травабыла вытоптана, уже собирались снять осаду с римского лагеря, да и он самнаходился не далее трех дней пути. Он добавляет, что Пет поклялся перед боевымизначками в присутствии тех, кого царь прислал быть при этом свидетелями, что ниодин римлянин не вступит в Армению, пока не прибудет ответ от Нерона, согласенли он на мир. И если это вымышлено с целью усугубить бесчестие Пета, тоостальное не вызывает сомнений, а именно что за один день он преодолелрасстояние в сорок тысяч шагов, бросая в пути раненых, и что бежавшие былиохвачены не менее безобразным страхом, чем если бы обратили тыл, разбитые наполе сражения. Корбулон, встретивший их со своим войском на берегу Евфрата, непоказал его во всем блеске, в сверкании значков и оружия, чтобы это различие воблике не было в укор вновь прибывшим. Опечаленные манипулы, сочувствовавшиеучасти своих сотоварищей, не могли сдержать слезы; плач едва позволил обоимвойскам обменяться обычным приветствием. Отступили назад соревнование вдоблести, домогательства славы — то, что волнует счастливых людей; над всемвзяло верх сострадание, и в особенности среди низших по положению.

17. Последовал короткий разговор между полководцами:один выразил сожаление, что его поход оказался излишним, тогда как войну можнобыло бы завершить разгромом парфян; другой ответил, что силы их обоих сохраненыв целости, достаточно повернуть орлов и сообща вторгнуться в пределы Армении,ослабленной уходом Вологеза. Корбулон возразил, что у него нет на это повеленияимператора; встревоженный угрожавшей легионам опасностью, он выступил из своейпровинции, и так как намерения парфян ему неизвестны, он возвратится в Сирию;да и то нужно молить судьбу, чтобы истомленная долгим и трудным походом пехотапоспела за свежей парфянскою конницей, имеющей перед собой ровную местность.Пет зазимовал в Каппадокии. А Вологез прислал к Корбулону гонцов с требованиемуничтожить укрепления за Евфратом, чтобы тем самым эта река сделаласьпограничною, какою она ранее и была; Корбулон, в свою очередь, потребовалочистить Армению от неприятельских войск. В конце концов царь уступил, и былосрыто все возведенное Корбулоном на той стороне Евфрата, а армяне оставлены безвластителя.

18. А в Риме между тем в ознаменование победы надпарфянами посередине Капитолийского холма воздвигались трофеи и триумфальнаяарка; распорядившись об этом еще в самый разгар войны, сенат не остановил работи позднее, так как стремление к показному блеску заглушало в нем велениясовести. Да и Нерон, желая скрыть свое беспокойство о внешних делах и вместе стем поддержать уверенность в обеспечении города продовольствием, выбросил вТибр предназначавшиеся для простого народа и испортившиеся от длительногохранения запасы зерна. Не поднял он и цены на него, хотя почти двести кораблейуже в гавани было уничтожено неистовой бурей, а сто других, прошедших по Тибру,— внезапно возникшим пожаром. После этого он назначил трех бывших консулов —Луция Пизона, Дуцения Гемина, Помпея Паулина — ведать сбором налогов,предназначенных к поступлению в государственную казну, упрекнув при этомпредыдущих принцепсов за то, что их непомерные траты превосходили собираемые вобычном порядке налоги: сам он ежегодно жертвует государству из личных средствшестьдесят миллионов сестерциев.

19. В то время в Риме стали широко прибегать кбесчестной уловке, состоявшей в том, что с приближением комиций или жеребьевкина управление провинциями очень многие бездетные граждане обзаводились детьмипосредством показного усыновления, а получив наравне с подлинными отцамипретуры или провинции, незамедлительно освобождали усыновленных от своейродительской власти . . .[5] возмущенныеэтим, обращаются с жалобою в сенат, указывая, что на одной стороне право,даруемое самою природой, и труды, положенные на воспитание, а на другой —обман, хитрости и кратковременное усыновление. Довольно бездетным и того, что,без забот, ничем не обременяемые, они имеют свободный доступ к влиянию ипочестям. А для тех, кто действительно вырастил детей, обещания закона последлительного ожидания оборачиваются насмешкой, так как всякий, кто, не несязаботы, стал отцом и, не пережив скорби, — снова бездетным, сразу уравниваетсяс подлинными отцами а том, что для них составляло предмет долгих чаяний. Поэтому поводу сенат принял постановление, согласно которому показное усыновлениеникоим образом не должно было содействовать занятию государственных должностейи служить к выгоде при получении наследств.

20. Затем предается суду критянин Клавдий Тимарх. Емувменялись в вину не обычные преступления видных провинциалов, которые, обладаячрезмерным богатством, злоупотребляют своим могуществом, чтобы чинить обидыпростому народу, а его оскорбительные для римского сената слова, ибо он не разповторял, что, будет ли вынесена благодарность управлявшим Критом проконсулам,зависит исключительно от него. Использовав этот случай, Тразея Пет высказалполезные для государства соображения: подав мнение, что подсудимый должен бытьизгнан из критской провинции, он добавил следующее: «На опыте доказано, отцысенаторы, что благодетельные законы и примерные наказания вводятсяблагонамеренными людьми из-за совершенных другими проступков. Так,необузданность ораторов породила предложение Цинция, происки кандидатов —законы Юлия, алчность должностных лиц — постановления Кальпурния[6]; ибо провинность предшествует каре, мерыисправления принимаются вслед за преступлением. Итак, для пресечения невиданнойдоселе надменности провинциалов давайте примем решение, достойное прямоты итвердости римской; нисколько не ослабляя попечения о союзниках, нужноотказаться от представления, что оценка деятельности наших людей может зависетьот чего-либо, кроме суждения римских граждан.

21. «В былое время не только преторов или консулов, нои частных лиц посылали в провинции с предписанием ознакомиться с положением дели доложить, в какой мере их обитатели покорствуют нашей воле; и целые народытрепетали пред приговором, выносимым отдельными гражданами. А теперь мыобхаживаем чужеземцев и подольщаемся к ним, и если по прихоти какого-либо изних выносится благодарность, то точно так же, и притом еще чаще, предъявляетсяобвинение. Пусть и впредь предъявляются обвинения, пусть у провинциаловостанется такая возможность кичиться своим могуществом; но незаслуженная идобытая домогательствами хвала должна преследоваться с не меньшейрешительностью, чем злокозненность, чем жестокость. Наше старание нравитьсячасто влечет за собой более пагубные последствия, нежели возбуждение наминеудовольствия. Больше того, есть добродетели, навлекающие неприязнь, каковынепреклонная строгость, не идущий ни на какие поблажки ради снисканиярасположения несгибаемый дух. Вот почему у наших магистратов начало почтивсегда лучше, а конец слаб, — ведь мы гоняемся за голосами, словно кандидаты напочетные должности; если с этим будет покончено, провинции будут управляться исправедливее, и с большей твердостью; ибо подобно тому как законом овымогательствах обуздана алчность, так и запрещением выносить благодарностьбудет положен предел заискиваниям».

22. Это мнение встретило всеобщее сочувствие. Ивсе-таки сенатское постановление не могло состояться, так как консулы заявили,что по данному вопросу не был представлен надлежащий доклад. В дальнейшем, поуказанию принцепса, сенаторы приняли постановление, воспрещавшее кому бы то нибыло выступать в собраниях союзников с предложениями о вынесении перед сенатомблагодарностей пропреторам и проконсулам, равно как и брать на себя в этихцелях посольство. При тех же консулах сгорел от удара молнии гимнасий, анаходившаяся в нем статуя Нерона расплавилась и превратилась в бесформенныймедный слиток. Был также сильно разрушен землетрясением многолюдный кампанскийгород Помпеи. Скончалась весталка Лелия, на место которой была взята Аврелия изрода Коссов.

23. В консульство Меммия Регула и Вергиния Руфа[7] у Нерона родилась дочь от Поппеи;восприняв это с чрезвычайной радостью, он назвал ее Августою, присвоив то женаименование и Поппее. Местом рождения девочки была колония Анций, в которойродился и он сам. Сенат уже ранее препоручил богам материнство Поппеи и дал отимени государства торжественные обеты, которые были теперь приумножены иисполнены. Сверх того, были добавлены благодарственные молебствия и решеновоздвигнуть храм Плодовитости[8] и учредитьсостязания по образцу священных игр в память актийской победы[9], а также поместить на троне ЮпитераКапитолийского золотые изваяния обеих Фортун[10] и дать цирковые представления в честь рода Юлиев вБовиллах, Клавдиев и Домициев — в Анции[11]. Но все это рушилось, так как ребенок на четвертом месяцеумер. И вот снова посыпались льстивые предложения причислить умершую к сонмубогов и для воздания ей божеских почестей соорудить храм и назначить жреца; самНерон как не знал меры в радости, так не знал ее и в скорби. Упоминают о том,что когда вскоре после разрешения Поппеи от бремени сенат в полном составеотправился в Анций, а Тразее это было воспрещено, он с неколебимою твердостьюдуха принял нанесенное ему оскорбление, предвещавшее скорую гибель. Говорят,что после этого Цезарь, похваляясь перед Сенекой, сказал ему, что примирился сТразеей, и Сенека принес ему по этому поводу свои поздравления, из-за чеговозросла слава этих выдающихся мужей и вместе с тем угрожавшая имопасность.

24. Между тем ранней весной прибыли парфянские послы споручениями и посланием царя Вологеза: он, Вологез, не намерен болеевозвращаться к давним и столько раз возобновлявшимся спорам о том, комуобладать Арменией, ибо боги, вершители судеб даже наиболее могущественныхнародов, отдали владение ею в руки парфян не без позора для римлян. Недавно былобложен осадой Тигран; затем он, Вологез, отпустил невредимыми Пета и еголегионы, хотя мог бы их уничтожить. Его сила в достаточной мере показана;представил он и доказательства своего миролюбия. Тиридат не стал бы возражатьпротив поездки в Рим для принятия диадемы, если бы его не удерживали жреческиеобязанности. Он готов отправиться к римским орлам и изображениям принцепса,дабы там, в присутствии легионов, венчаться на царство.

25. Так как письмо Вологеза противоречило тому, чтописал Пет, сообщавший, что все обстоит по-прежнему, опросили прибывшего спослами центуриона, в каком положении он оставил Армению, и тот ответил, чтоона полностью покинута римлянами. Тогда, поняв, что варвары над ним издеваютсяи просят то, что захватили силою, Нерон созвал совещание первейших сановниковгосударства и предложил им на выбор чреватую неожиданностями войну илибесславный мир. Не колеблясь, они предпочли войну. Досада на Пета еще неизгладилась, и, чтобы не допустить по чьей-либо неопытности новых ошибок,командование возлагается на Корбулона, успевшего за многие годы хорошо изучитькак наших воинов, так и врагов. Итак, ничего не добившись, послы отбывают изРима, впрочем с дарами, которые имели целью внушить Тиридату надежду, что еслион лично обратится с такою же просьбой, то может рассчитывать на успех.Управление Сирией поручается Гаю Цестию, ее военные силы — Корбулону; к ним былдобавлен пятнадцатый легион, переброшенный из Паннонии во главе с МариемЦельсом. Тетрархам[12], царям, префектам ипрокураторам, а также преторам — правителям соседних провинций — отдаетсяписьменное распоряжение повиноваться приказаниям Корбулона, власть которогоувеличивается почти до таких же размеров, в каких римский народ наделил еюПомпея для войны с пиратами[13].Возвратившийся Пет боялся, что подвергнется суровому наказанию, но Цезарьудовольствовался насмешкой, сказав, что спешит даровать Пету прощение, дабы,столь легко поддаваясь страху, он не заболел от долгой тревоги.

26. Перебросив в Сирию четвертый и двенадцатый легионы,казавшиеся малопригодными к боевым действиям, так как своих наиболее храбрыхвоинов они потеряли, а все остальные были подавлены страхом, Корбулон ведетоттуда в Армению шестой и третий легионы, которые не понесли потерь и к тому жебыли закалены в частых и успешных походах; к ним он присоединяет находившийся вПонте и поэтому не затронутый поражением пятый легион, воинов только чтоприбывшего пятнадцатого легиона, отборные подразделения из Иллирии и Египта,все бывшие у него под началом конные отряды и когорты союзников и присланныецарями вспомогательные войска; эти силы он сосредоточил в Мелитене, откудасобирался переправиться через Евфрат. После принесения по обычаю искупительныхжертв он созывает войско на сходку и обращается к нему с торжественной речью, вкоторой говорит, что они будут сражаться под верховным водительством самогоимператора[14], о своих прошлых деяниях, отом, что в недавних неудачах повинна неумелость Пета, — с твердостью иуверенностью, заменявшими этому доблестному воину красноречие.

27. Вслед за тем, расчистив завалы, произведенныевременем, Корбулон устремляется по некогда проложенной Луцием Лукуллом дороге[15]. Не отвергнув предложения о мирныхпереговорах, переданного ему прибывшими от Тиридата и Вологеза послами, онотсылает их вместе с центурионами, которым предписывает изложить его довольноумеренные условия: ведь дело еще не дошло до того, чтобы стала неизбежнойборьба не на жизнь, а на смерть. Много успехов одержано римлянами, но кое-какиевыпали и на долю парфян, и в этом — предостережение от заносчивости. И дляТиридата гораздо выгоднее получить в дар не подвергшееся опустошению царство, иВологез проявит больше попечительности о парфянском народе, заключив договор сримлянами, чем ведя с ними войну, несущую урон обоим противникам. Ему,Корбулону, известно, сколько раздоров внутри Парфянского государства, надкакими неукротимыми и дикими народами властвует Вологез; напротив, у римскогоимператора везде нерушимый мир и только одна эта война. Наряду с преподаниемэтих советов не пренебрег Корбулон и устрашением армянских сановников, которыепервыми отпали от нас, изгоняя их из родовых гнезд, разрушая их крепости, сеяодинаковый ужас на равнинах и среди гор, у сильных и слабых.

28. Имя Корбулона не вызывало злобы и ли ненависти дажеу варваров, и поэтому они считали его совет искренним. И Вологез, проявивуступчивость в самом существенном, в первую очередь добивается установленияперемирия в нескольких префектурах, а Тиридат просит назначить место и день дляоткрытия переговоров. Срок варвары предложили близкий, место — то самое, гденедавно вместе с Петом были окружены легионы, так как оно напоминало осчастливых для них событиях; не воспротивился этому и Корбулон, полагая, чторазличие в обстоятельствах послужит к возвеличению его славы. Не смущало его ибесчестье, которому подвергся там Пет, и это отчетливо проявилось в том, что онприказал его сыну, трибуну, отправиться туда во главе манипулов и прикрытьземлею останки павших в этих злосчастных битвах. В назначенный день знатныйримский всадник Тиберий Александр, данный на время этой войны Корбулону впомощники, и Анний Винициан, зять Корбулона, еще не достигший необходимого длясенаторского звания возраста и назначенный исполняющим обязанности легатапятого легиона, прибыли в лагерь Тиридата и ради того, чтобы его почтить, ичтобы, располагая такими заложниками, он не опасался, что ему подстроеназападня; после этого из того и другого войска было выделено по двадцативсадников. Завидев Корбулона, царь первым спрыгнул с коня; не замедлил сделатьто же и Корбулон, и, спешившись, они протянули друг другу руки.

29. После этого римлянин хвалит молодого человека зато, что, сойдя с чреватого опасностями пути, он предпочел ему верный ибезопасный; Тиридат же, сначала многословно распространившись о знатностисвоего рода, об остальном говорил с подобающей в его положении скромностью:итак, он отправится в Рим и доставит Цезарю новую славу — ведь перед нимпредстанет просителем Арсакид, хотя парфяне и не понесли поражения. В концеконцов согласились на том, что Тиридат положит свою царскую корону к подножиюстатуи Цезаря и получит ее обратно не иначе как из рук самого Нерона; этим онизавершили переговоры и на прощание обменялись поцелуем. Спустя несколько днейоба войска во всем своем блеске были выстроены друг против друга – с однойстороны конница, расставленная отрядами с отечественными отличиями, с другой —ряды легионов со сверкающими орлами, значками и изображениями богов, как вхраме; посередине был сооружен трибунал с курульным креслом на нем и изваяниемНерона на кресле. После заклания, согласно обычаю, жертвенных животных к немуприблизился Тиридат и положил у его ног снятую с головы диадему, что вселило вдуши присутствовавших волнение, усугублявшееся тем, что у них пред глазами всееще стояли картины истребления римских войск и осады, которой они подвергались;теперь счастье повернулось в другую сторону; Тиридат отправится в Рим напоказвсему миру, и намного ли он своей участью будет отличаться от пленника?

30. Ко всей своей славе Корбулон добавил ещеобходительность и устроил пир; и всякий раз, когда царь подмечал нечто новое,например что смена караулов возвещается центурионом, что гости поднимаютсяиз-за столов по сигналу трубой, что выложенный пред авгуралом[16] жертвенник поджигается подносимым к немуснизу факелом, и расспрашивал, в чем сущность всех этих порядков, Корбулон,направляя свои ответы к возвеличению Рима, поверг царя в изумление пред нашимидревними нравами. На следующий день Тиридат попросил дозволить ему отлучиться,чтобы перед столь дальним путем встретиться с братьями и повидать мать; тогдаже он отдал Корбулону в заложницы дочь и вручил ему просительное письмо кНерону.

31. Покинув наш лагерь, он находит Пакора у мидян, а вЭкбатанах — Вологеза, который не оставлял своим попечением брата, ибо направилк Корбулону особых гонцов, прося оградить Тиридата от унижений, выпадающих надолю людей подневольных, чтобы у него не отобрали оружия, чтобы правителипровинций при встрече с ним не отказывались почтить его поцелуем, чтобы они непринуждали его дожидаться их у дверей и чтобы в Риме ему были оказаны те жепочести, какие принято воздавать консулам. Привыкший к свойственному чужеземцампустому тщеславию, он, очевидно, не знал, что у нас дорожат силою власти, но непридают значения внешности.

32. В том же году Цезарь даровал латинское право[17] обитающим в Приморских Альпахнародностям. Римским всадникам он отвел места в цирке впереди простого народа,тогда как до этого при его посещении они не имели никаких преимуществ,поскольку закон Росция содержал в себе указание лишь о первых четырнадцатирядах в театре. Этот год также отмечен устройством гладиаторских игр, неуступавших в великолепии предыдущим; но при этом еще большее число знатныхженщин и сенаторов запятнало себя выходом на арену.

33. В консульство Гая Лекания и Марка Лициния[18] Нерон со дня на день проникался все болеестрастным желанием выступить на сцене общедоступного театра; до сих пор он пеллишь у себя во дворце или в своих садах на Ювеналиях, к которым относился спренебрежением, считая их слишком замкнутыми для такого голоса, каким он, поего мнению, обладал. Однако, не решившись начать сразу с Рима, он избралНеаполь, представлявшийся ему как бы греческим городом: здесь он положитначало, а затем, переправившись в Ахайю и добыв в ней издавна почитаемыесвященными и столь ценимые повсюду венки, овеянный еще большею Славой, завоюетодобрение соотечественников. И вот театр неаполитанцев заполняет собравшаясятолпа горожан, а также те, кого привлекла из ближайших колоний и муниципиевмолва о предстоящем выступлении Цезаря, кто сопровождал его в почетной свите идля оказания ему всевозможных услуг и манипулы воинов.

34. Тут произошло нечто такое, в чем большинствоувидело зловещее предзнаменование, а сам Нерон — скорее свидетельство заботы онем благосклонных богов: театр, оставшийся пустым после того как зрителиразошлись, рухнул, и никто при этом не пострадал. И принцепс, сочинив стихи, вкоторых приносил благодарность богам и прославлял счастливый исход недавнегопроисшествия, отправился в путь, намереваясь проследовать к месту переправычерез Адриатическое море, но по дороге задержался в Беневенте, где при большомстечении зрителей Ватиний давал представления гладиаторов. Этот Ватиний былодним из наиболее чудовищных порождений императорского двора: выросший всапожной лавке, уродливый телом, площадной шут, он сначала был принят вокружение принцепса как тот, кого можно сделать всеобщим посмешищем, но стечением времени, возводя обвинения на лучших людей, обрел столько силы, чтовлиятельностью, богатством, возможностью причинять вред превзошел даже самыхотъявленных негодяев.

35. Посещая даваемые им пиры, Нерон и посредиудовольствий не прекращал творить злодеяния. Именно в эти дни принудили ксамоубийству Торквата Силана, ибо, помимо его принадлежности к славному родуЮниев, божественный Август приходился ему прапрадедом. Обвинителям былоприказано заявить, что он расточает свое состояние на щедроты, и для негоединственная надежда заключается в государственном перевороте, что среди еговольноотпущенников есть такие, которых он называет ведающими перепиской,ведающими приемом прошений, ведающими казною — наименования должностных лиц приверховном правителе, выдающие далеко заходящие замыслы. Тогда же всех егонаиболее доверенных вольноотпущенников заковали в цепи и увели в темницу, и,так как стало очевидным, что его осуждение неминуемо, Торкват вскрыл себе венына обеих руках; затем Нерон произнес речь, в которой по своему обыкновениюзаявил, что, сколь бы виновен ни был Торкват и как бы обоснованно ни было егоневерие в возможность оправдания, ему была бы, однако, сохранена жизнь, если быон дождался приговора своего милостивого судьи.

36. Немного спустя, отложив поездку в Ахайю (что былопричиною этого, неизвестно), Нерон направился в Рим, затаив про себя мечту опосещении восточных провинций, преимущественно Египта. Вслед за тем он объявилв особом указе, что его отсутствие будет непродолжительным и никак не скажетсяна спокойствии и благополучии государства, и по случаю предстоящего путешествияподнялся на Капитолий. Принеся там обеты богам и войдя с тем же в храм Весты,он вдруг задрожал всем телом, то ли устрашившись богини или потому, что,отягощенный памятью о своих злодеяниях, никогда не бывал свободен от страха, итут же оставил свое намерение, говоря, что все его желания отступают передлюбовью к отечеству: он видит опечаленные лица сограждан, слышит их тайныесетования на то, что собирается в столь дальний путь, тогда как дажекратковременные его отъезды невыносимы для них, привыкших к тому, что при одномтолько взгляде на принцепса стихают их опасения перед превратностями судьбы. Иподобно тому как в личных привязанностях предпочтение отдают кровнымродственникам, так и римский народ для него превыше всего, и, если онудерживает его при себе, надлежит этому подчиниться. Такие речи пришлись подуше простому народу как вследствие присущей ему жажды зрелищ, так прежде всегои из опасения, как бы в отсутствие принцепса не возникли затруднения спродовольствием. Для сената и знати было неясно, будет ли Нерон большесвирепствовать, находясь вдалеке или оставаясь на месте; впоследствии, как этообычно в страшных обстоятельствах, они сочли худшим то, что выпало на ихдолю.

37. Стараясь убедить римлян, что нигде ему не бываеттак хорошо, как в Риме, Нерон принимается устраивать пиршества в общественныхместах и в этих целях пользуется всем городом, словно своим домом. Но самымроскошным и наиболее отмеченным народной молвой был пир, данный Тигеллином, и ярасскажу о нем, избрав его в качестве образца, дабы впредь освободить себя отнеобходимости описывать такое же расточительство. На пруду Агриппы[19] по повелению Тигеллина был сооруженплот, на котором и происходил пир и который все время двигался, влекомыйдругими судами. Эти суда были богато отделаны золотом и слоновою костью, игребли на них распутные юноши, рассаженные по возрасту и сообразно изощренностив разврате. Птиц и диких зверей Тигеллин распорядился доставить из дальнихстран, а морских рыб — от самого Океана. На берегах пруда были расположенылупанары, заполненные знатными женщинами, а напротив виднелись нагие гетеры.Началось с непристойных телодвижений и плясок, а с наступлением сумерек рощавозле пруда и окрестные дома огласились пением и засияли огнями. Сам Неронпредавался разгулу, не различая дозволенного и недозволенного; казалось, что неостается такой гнусности, в которой он мог бы выказать себя еще развращеннее;но спустя несколько дней он вступил в замужество, обставив его торжественнымисвадебными обрядами, с одним из толпы этих грязных распутников (звали егоПифагором); на императоре было огненно-красное брачное покрывало,присутствовали присланные женихом распорядители; тут можно было увидетьприданое, брачное ложе, свадебные факелы, наконец все, что прикрывает ночнаятьма и в любовных утехах с женщиной.

38. Вслед за тем разразилось ужасное бедствие,случайное или подстроенное умыслом принцепса — не установлено (и то и другоемнение имеет опору в источниках), но во всяком случае самое страшное ибеспощадное изо всех, какие довелось претерпеть этому городу[20] от неистовства пламени. Начало ему было положено в тойчасти цирка, которая примыкает к холмам Палатину и Целию; там, в лавках с легковоспламеняющимся товаром, вспыхнул и мгновенно разгорелся огонь и, гонимыйветром, быстро распространился вдоль всего цирка. Тут не было ни домов, нихрамов, защищенных оградами, ни чего-либо, что могло бы его задержать.Стремительно наступавшее пламя, свирепствовавшее сначала на ровной местности,поднявшееся затем на возвышенности и устремившееся снова вниз, опережаловозможность бороться с ним и вследствие быстроты, с какою надвигалось этонесчастье, и потому, что сам город с кривыми, изгибавшимися то сюда, то тудаузкими улицами и тесной застройкой, каким был прежний Рим, легко становился егодобычей. Раздавались крики перепуганных женщин, дряхлых стариков, беспомощныхдетей; и те, кто думал лишь о себе, и те, кто заботился о других, таща на себенемощных или поджидая их, когда они отставали, одни медлительностью, другиеторопливостью увеличивали всеобщее смятение. И нередко случалось, что наоглядывавшихся назад пламя обрушивалось с боков или спереди. Иные пыталисьспастись в соседних улицах, а когда огонь настигал их и там, они обнаруживали,что места, ранее представлявшиеся им отдаленными, находятся в столь жебедственном состоянии. Под конец, не зная, откуда нужно бежать, куданаправляться, люди заполняют пригородные дороги, располагаются на полях;некоторые погибли, лишившись всего имущества и даже дневного пропитания,другие, хотя им и был открыт путь к спасению, — из любви и привязанности кблизким, которых они не смогли вырвать у пламени. И никто не решался приниматьмеры предосторожности, чтобы обезопасить свое жилище, вследствие угроз тех, ктозапрещал бороться с пожаром; а были и такие, которые открыто кидал и в еще нетронутые огнем дома горящие факелы, крича, что они выполняют приказ, либо длятого, чтобы беспрепятственно грабить, либо и в самом деле послушные чужойволе.

39. В то время Нерон находился в Анции и прибыл в Римлишь тогда, когда огонь начал приближаться к его дворцу, которым он объединил водно целое Палатинский дворец и сады Мецената[21]. Остановить огонь все же не удалось, так что он поглотил иПалатинский дворец, и дворец Нерона, и все, что было вокруг. Идя навстречуизгнанному пожаром и оставшемуся без крова народу, он открыл для него Марсовополе, все связанные с именем Агриппы сооружения, а также свои собственные садыи, кроме того, спешно возвел строения, чтобы разместить в них толпыобездоленных погорельцев. Из Остии и ближних муниципиев было доставленопродовольствие, и цена на зерно снижена до трех сестерциев. Принятые радиснискания народного расположения, эти мероприятия не достигли, однако,поставленной цели, так как распространился слух, будто в то самое время, когдаРим был объят пламенем, Нерон поднялся на дворцовую сцену и стал петь о гибелиТрои, сравнивая постигшее Рим несчастье с бедствиями давних времен.

40. Лишь на шестой день у подножия Эсквилина был,наконец, укрощен пожар, после того как на обширном пространстве были срытыдома, чтобы огонь встретил голое поле и как бы открытое небо. Но еще не миновалстрах, как огонь снова вспыхнул, правда в не столь густо застроенных местах; поэтой причине на этот раз было меньше человеческих жертв, но уничтоженныхпламенем святилищ богов и предназначенных для украшения города портиков ещебольше. Этот второй пожар вызывал и больше подозрений, потому что начался сособняка Тигеллина в Эмилианах; пошли толки о том, что Нерон хочет прославитьсебя созданием на пожарище нового города, который собирается назвать своимименем. Из четырнадцати концов, на которые делится Рим, четыре осталисьнетронутыми, три были разрушены до основания; в прочих семи сохранились лишьничтожные остатки обвалившихся и полусожженных строений.

41. Установить число уничтоженных пожаром особняков,жилых домов и храмов было бы нелегко; но из древнейших святилищ сгорелипосвященный Сервием Туллием храм Луне, большой жертвенник и храм, посвященныйаркадянином Эвандром Геркулесу в его присутствии, построенный Ромулом по обетухрам Юпитера Остановителя, царский дворец Нумы и святилище Весты с Пенатами[22] римского народа; тогда же погиблисокровища, добытые в стольких победах, выдающиеся произведения греческогоискусства, древние и достоверные списки трудов великих писателей и многоетакое, о чем вспоминали люди старшего возраста и что не могло бытьвосстановлено, несмотря на столь поразительное великолепие восставшего изразвалин города. Некоторые отмечали, что этот пожар начался в четырнадцатыйдень до секстильских календ[23] — день, вкоторый когда-то сеноны подожгли захваченный ими Рим. А другие в своем усердиидошли до того, что насчитывали между тем и другим пожаром одинаковое количестволет, месяцев и дней[24].

42. Использовав постигшее родину несчастье, Неронпостроил себе дворец, вызывавший всеобщее изумление не столько обилием пошедшихна его отделку драгоценных камней и золота — в этом не было ничего необычного,гак как роскошь ввела их в широкое употребление, — сколько лугами, прудами,разбросанными, словно в сельском уединении, тут лесами, там пустошами, скоторых открывались далекие виды, что было выполнено под наблюдением и попланам Севера и Целера, наделенных изобретательностью и смелостью в попыткахпосредством искусства добиться того, в чем отказала природа, и в расточенииказны принцепса. Так, они пообещали ему соединить Авернское озеро с устьемТибра судоходным каналом, проведя его по пустынному побережью и через встречныегоры. Но, кроме Помптинских болот, там не было влажных мест, которые могли быдать ему воду, ибо все остальное представляло собою отвесные кручи или сплошныепески; и даже если бы им удалось пробиться сквозь них, это стоило бынепомерного и не оправданного действительной надобностью труда. Но страстьНерона к неслыханному побудила его предпринять попытку прорыть ближайшие кАвернскому озеру горы; следы этих бесплодных усилий сохраняются и поныне.

43. Вся не отошедшая к дворцу территория города вдальнейшем застроилась не так скученно и беспорядочно, как после сожжения Римагаллами, а с точно отмеренными кварталами и широкими улицами между ними, причембыла ограничена высота зданий, дворы не застраивались и перед фасадами доходныхдомов возводились скрывавшие их портики. Эти портики Нерон пообещал соорудитьза свой счет, а участки для построек предоставить владельцам расчищенными.Кроме того, он определил им денежные награды — соответственно сословию иразмерам состояния каждого — за завершение строительства особняков и доходныхдомов в установленные им самим сроки. Для свалки мусора он предназначил болотаблиз Остии, повелев, чтобы суда, подвозящие по Тибру зерно, уходили обратно,погрузив мусор; самые здания он приказал возводить до определенной высоты безприменения бревен, сплошь из габийского или альбанского туфа[25], ибо этот камень огнеупорен; и так как частные лицасамочинно перехватывали воду, по его распоряжению были расставлены надзиратели,обязанные следить за тем, чтобы она обильно текла в большом количестве мест ибыла доступна для всех; домовладельцам было вменено в обязанность иметьнаготове у себя во дворе противопожарные средства, и, наконец, было воспрещеносооружать дома с общими стенами, но всякому зданию надлежало быть наглухоотгороженным от соседнего. Все эти меры, принятые для общей пользы, послужиливместе с тем и к украшению города. Впрочем, некоторые считали, что в своемпрежнем виде он был благоприятнее для здоровья, так как узкие улицы и высокиездания оберегали его от лучей палящего солнца: а теперь открытые и лишенныетени просторы, накалившись, обдают нестерпимым жаром.

44. Эти меры были подсказаны человеческим разумом.Затем стали думать о том, как умилостивить богов, и обратились к Сивиллинымкнигам, на основании которых были совершены молебствия Вулкану и Церере сПрозерпиною, а матроны принесли жертвы Юноне, сначала на Капитолии, потом уближайшего моря, и зачерпнутой в нем водой окропили храм и изваяние этойбогини; замужние женщины торжественно справили селлистернии[26] и ночные богослужения. Но ни средствами человеческими, нищедротами принцепса, ни обращением за содействием к божествам невозможно былопресечь бесчестящую его молву, что пожар был устроен по его приказанию. И вотНерон, чтобы побороть слухи, приискал виноватых и предал изощреннейшим казнямтех, кто своими мерзостями навлек на себя всеобщую ненависть и кого толпаназывала христианами. Христа, от имени которого происходит это название, казнилпри Тиберии прокуратор Понтий Пилат; подавленное на время это зловредноесуеверие стало вновь прорываться наружу, и не только в Иудее, откуда пошла этапагуба, но и в Риме, куда отовсюду стекается все наиболее гнусное и постыдное игде оно находит приверженцев. Итак, сначала были схвачены те, кто открытопризнавал себя принадлежащими к этой секте, а затем по их указаниям и великоемножество прочих, изобличенных не столько в злодейском поджоге, сколько вненависти к роду людскому[27]. Ихумерщвление сопровождалось издевательствами, ибо их облачали в шкуры дикихзверей, дабы они были растерзаны насмерть собаками, распинали на крестах, илиобреченных на смерть в огне поджигали с наступлением темноты ради ночногоосвещения. Для этого зрелища Нерон предоставил свои сады; тогда же он далпредставление в цирке, во время которого сидел среди толпы в одежде возничегоили правил упряжкой, участвуя в состязании колесниц. И хотя на христианахлежала вина и они заслуживали самой суровой кары, все же эти жестокостипробуждали сострадание к ним, ибо казалось, что их истребляют не в видахобщественной пользы, а вследствие кровожадности одного Нерона.

45. Между тем денежные поборы опустошили Италию,разорили провинции, союзные народы и государства, именуемые свободными. Добычабыла взята и с богов, ибо храмы в Риме были ограблены и у них отобрали золото,которое во все времена жертвовал им римский народ, празднуя триумфы и по обету,в дни благоденствия, и в страхе перед опасностями. А в Азии и Ахайе, после тогокак в эти провинции были направлены Акрат и Секунд Карринат, из святилищизымались не только дары, но и статуи богов. Первый из названных былвольноотпущенник Цезаря, готовый на любое бесчестное дело, второй — усвоившийгреческую философию лишь на кончике языка, но не подчинивший своей души добрымначалам. Говорили, что Сенека, стремясь снять с себя ответственность затворимое святотатство, попросил дозволения уединиться к отдаленной деревне, но,получив отказ, сказался больным и под предлогом мышечного недомогания невыходил из своих покоев. Некоторые передают, что его вольноотпущенник, которогозвали Клеоником, по приказанию Нерона изготовил для него яд и что Сенекаизбежал отравления либо потому, что вольноотпущенник открыл ему этот замысел,либо благодаря собственной предусмотрительности, побудившей его поддерживатьсебя самой простою пищей и полевыми плодами, а для утоления жажды употреблятьпроточную воду.

46. Тогда же гладиаторы в городе Пренесте попыталисьвырваться на свободу, но были усмирены приставленной к ним воинской стражей; ав народе, жаждущем государственных переворотов и одновременно трепещущем передними, уже вспоминали о Спартаке и былых потрясениях. Немного позднее пришлосообщение о гибели большого числа кораблей, и не вследствие войны (никогдаранее не царил столь же устойчивый мир), а из-за того, что Нерон, непосчитавшись с возможностью морской бури, повелел флоту возвратиться копределенному дню в Кампанию. И вот кормчие, невзирая на неистовство моря,отплыли из Формий; и когда они пытались обогнуть Мизенский мыс, непреодолимыйАфрик погнал их на Кумские берега, и они потеряли много трирем и еще большекораблей меньших размеров.

47. В конце года народ устрашают зловещие знамения:частые как никогда удары молнии, звезда-комета, которую Нерон всякий разстарался умилостивить пролитием славной крови, младенцы о двух головах,найденные на улицах, и такие же детеныши животных, обнаруженные при закланиижертв в тех случаях, когда обычай требует принесения в жертву беременногоживотного. В Плацентском округе близ дороги родился теленок, у которого головасрослась с ногой; согласно толкованию гаруспиков, это знамение означало, чтоглавою дел человеческих готовится стать другой, но не обретет славы и не сможетсохранить свои намерения в тайне, ибо чудовищное порождение погибло уже вматеринской утробе и появилось на свет возле людного места.

48. Затем вступают в консульство Силий Нерва и АттикВестин[28]. Тогда же возник заговор,который мгновенно распространился: один за другим вступали в него сенаторы,всадники, воины, даже женщины, как из ненависти к Нерону, так и из расположенияк Гаю Пизону. Происходя из рода Кальпурниев, он по отцу был связан со многимизнатными семьями и пользовался у простого народа доброю славой, которуюснискали ему как истинные его добродетели, так и внешний блеск, похожий надобродетель. Он отдавал свое красноречие судебной защите граждан, был щедр сдрузьями и даже с незнакомыми ласков в обхождении и речах; к этомуприсоединялись и такие дары природы, как внушительный рост, привлекательнаянаружность. Но вместе с тем он не отличался ни строгостью нравов, нивоздержностью в наслаждениях: он отдавал дань легкомыслию, был склонен кпышности, а порой и к распутству, что, впрочем, нравилось большинству, котороево времена, когда порок в почете, не желает иметь над собою суровую инепреклонную верховную власть.

49. Начало заговору было положено не Пизоном и не егочестолюбивыми замыслами; но нелегко указать, кто был зачинщиком, по чьемупобуждению сложилось это объединившее столь многих сообщество. Наиболееревностными его участниками, судя по твердости, с какой они встретили смерть,были трибун преторианской когорты Субрий Флав и центурион Сульпиций Аспер;Анней Лукан и Плавтий Латеран привнесли в него свою жгучую ненависть кпринцепсу. Лукана распаляли причины личного свойства, так как Нерон всяческидушил его славу на поэтическом поприще и, обуреваемый завистью, препятствовалему распространять свои сочинения; а консула на будущий год Латерана вовлекла взаговор не обида, но пламенная любовь к отечеству. В числе зачинщиков стольдерзкого предприятия оказались также — чего трудно было от них ожидать — ФлавийСцевин и Афраний Квинциан, оба из сенаторского сословия; у Сцевина отраспутства ослабел разум, и он прозябал в бездеятельности и сонливомсуществовании, а Квинциан, ославленный из-за своей телесной распущенности иопозоренный Нероном в поносном стихотворении, хотел отмстить за нанесенное емуоскорбление.

50. И вот, заводя речь между собою или в кругу друзей озлодеяниях принцепса, о том, что его властвованию приходит конец, что вместонего нужно поставить такого, кто способен помочь угнетенному государству, онивовлекли в заговор римских всадников Клавдия Сенециона, Цервария Прокула,Вулкация Арарика, Юлия Авгурина, Мунация Грата, Антония Натала, Марция Феста;из них Сенецион некогда был близким другом Нерона, и так как тот все ещевыказывал ему притворное благоволение, имел достаточно оснований страшитьсясамого худшего; Натала Пизон всегда посвящал в свои сокровенные замыслы;остальные связывали с государственным переворотом надежды на достижениесобственных целей. Из военных людей, кроме уже упомянутых мною Субрия иСульпиция, были приняты в соучастники трибуны преторианских когорт ГавийСильван и Стаций Проксум, а также Максим Скавр и Венет Павел, центурионы. Носвоей главнейшей опорой заговорщики считали префекта преторианцев Фения Руфа,снискавшего добрую славу своим образом жизни, но обойденного расположениемпринцепса вследствие злобных и бесстыдных происков Тигеллина, который непереставал возводить на него всевозможные обвинения и нередко повергал Нерона встрах, нашептывая ему, что Руф, бывший якобы любовником Агриппины и охваченныйтоскою по ней, вынашивает мысль о мщении. Итак, когда заговорщики уверились втом, что и префект на их стороне — а он сам постоянно подтверждал это в беседахс ними, — они принялись подробнее обсуждать, когда и где убить принцепса.Говорили, что Субрий Флав дважды проникался решимостью кинуться на него и тутже расправиться с ним: в первый раз — когда он пел на подмостках, во второй —когда дворец был охвачен огнем и он, без охраны, носился ночью то туда, тосюда[29]. В последнем случае Флававоодушевляло то, что Нерон был в одиночестве, в первом — самое обилие тех, ктостал бы свидетелями столь прекрасного деяния, но его удержало стремлениеобеспечить себе безнаказанность, которое всегда препятствует осуществлениюзначительных начинаний.

51. Между тем, пока они медлили, колеблясь междунадеждой и страхом, некая Эпихарида, неведомо как дознавшись об их замысле(ранее она была далека от каких-либо забот об общественном благе), принимаетсяраспалять и корить заговорщиков и, в конце концов наскучив их нерешительностью,пытается в Кампании поколебать и связать сообщничеством видных начальниковМизенского флота. Приступила она к этому следующим образом. В этом флоте служилнаварх Волузий Прокул, один из тех, кому было поручено умертвить мать Нерона,считавший, что, принимая во внимание значительность преступления, в котором онпринимал участие, его недостаточно выдвинули. Был ли он давним знакомымЭпихариды или их приятельские отношения завязались незадолго пред тем, но, такили иначе, он рассказал ей об оказанных им Нерону услугах, о том, что ониостались ненагражденными, и присоединил к этому жалобы и угрозу отмстить ему,как только представится случай, чем и внушил ей надежду, что он может бытьвтянут в заговор и затем вовлечь в него многих; а участие флота расширяловозможности, так как Нерон, бывая в Путеолах и Мизенах, постоянно развлекалсяморскими плаваниями. И Эпихарида идет все далее: она перечисляет злодеянияпринцепса, говорит, что он отнял у сената последнюю власть[30]. Но приняты меры, чтобы наказать его за угнетениегосударства. Пусть только Прокул окажет содействие в этом деле, пусть приведетв стан заговорщиков наиболее отважных и решительных воинов, и он может ожидатьдостойной награды. Имен заговорщиков Эпихарида, однако, не назвала. Благодаряэтому донос Прокула ни к чему не повел, хотя обо всем услышанном он известилНерона. Эпихарида была вызвана на допрос, и ей устроена очная ставка сдоносчиком, но так как его показания не могли быть подтверждены свидетелями, ейбыло не трудно отвергнуть их. И все же ее удержали под стражею, так как Нероностался при подозрении, что, хотя донос не доказан, он, возможно, соответствуетистине.

52. Тем не менее заговорщики, опасаясь, что могут бытьпреданы, решили ускорить задуманное убийство и совершить его в Байях на виллеПизона, где, привлекаемый ее прелестью, часто бывал Нерон, где без охраны иобычной толпы приближенных посещал бани и участвовал в пиршествах. Но Пизонвоспротивился этому, ссылаясь на то, что покроет себя бесчестьем, если святостьего пиршественного стола и боги гостеприимства будут осквернены пролитием кровипринцепса, каким бы тот ни был; лучше выполнить то, что предпринято ради общегоблага, в Риме, в столь ненавистном для всех, сооруженном на поборы с граждандворце или в каком-нибудь общественном месте. Так он сказал для видимости, а вдействительности втайне боялся, как бы Луций Силан, в котором выдающаясязнатность и воспитание вырастившего его Гая Кассия возбуждали чаяния высокогожребия, не овладел верховною властью, получив поддержку тех, кто стоял встороне от заговора и кто стал бы жалеть Нерона, как павшего жертвоюпреступления. Впрочем, многие полагали, что Пизон, помимо того, опасался, какбы отличавшийся своеволием консул Вестин не провозгласил возвращение кнародовластию или, избрав императора по своему усмотрению, не поднес емугосударство как свой подарок. В действительности Вестин не был причастен кзаговору, хотя впоследствии, возведя на него это ложное обвинение, Нероннасытил свою давнюю ненависть к нему.

53. Наконец, они условились исполнить намеченное в деньпосвященных Церере цирковых игр, так как Цезарь, запершись у себя во дворце и всвоих садах, редко показывался в народе, но не пропускал представлений в цирке,где к тому же среди множества зрителей было легко подойти к нему. Онисговорились, что Латеран обратится к Цезарю с просьбой о денежномвспомоществовании и, припав к коленям принцепса со смиренной мольбой, внезапноповалит и подомнет его, сильный духом и огромный телом; после этого к нему,поверженному и беспомощному, сбегутся центурионы, трибуны и все, у когодостанет на это смелости, и прикончат его: нанести смертельный удар Неронуревностно домогался Сцевин, носивший при себе кинжал, взятый им из храмаБлагополучия или, по другим сведениям, из храма Фортуны в городе Ферентине ипосвященный свершению великого дела. Между тем Пизон должен был ждать в храмеЦереры, откуда его вызовут префект Фений и остальные и понесут в преторианскийлагерь, причем, чтобы привлечь к нему расположение простого народа, его будетсопровождать Антония, дочь Цезаря Клавдия. Так рассказывает об этом Гай Плиний.Мы сочли нужным не умалчивать об этом сообщении, на что бы оно ни опиралось,хотя нам кажется совершенно несообразным, чтобы Антония ради пустой надеждырешилась предоставить заговорщикам свое имя и подвергаться опасности, а Пизон,известный своею любовью к жене, связал себя обещанием вступить в брак с другою,если только жажда господства не берет верх над всеми остальными страстями.

54. Удивительно, как удалось сохранить все это подпокровом молчания среди людей различного происхождения, сословия, возраста,пола богатых и бедняков, пока в доме Сцевина не нашелся предатель. Накануненазначенного для покушения дня Сцевин, после продолжительного разговора сАнтонием Наталом возвратившись домой, запечатал завещание, после чего вынул изножен кинжал, о котором я упоминал выше, и заметив, что он затупился отвремени, приказал отточить его на точильном камне до блеска; заботу об этом онвозложил на вольноотпущенника Милиха. Тогда же он устроил более обильное, чемобычно, пиршество, и наиболее любимым рабам дал свободу, а остальных одарилденьгами; было видно, что он погружен в тягостные раздумья, хоть и пытаетсяскрыть это оживленными речами. Наконец он велел приготовить повязки для ран иостанавливающие кровь средства, поручив это тому же Милиху, то ли знавшему осуществовании заговора и до той поры хранившему верность, то ли вовсе неосведомленному о нем и тогда впервые возымевшему подозрения, как сообщаетбольшинство источников. Ибо когда его рабская душа углубилась в исчислениевыгод, которые могло принести вероломство, и представила себе несметные деньгии могущество, перед этим отступили долг, совесть, попечение о благе патрона чвоспоминание о дарованной им свободе. К тому же Милих прислушался к чистоженскому и по этой причине злокозненному рассуждению жены, постаравшейсявселить в него страх: многие вольноотпущенники и рабы видели то же, что виделон; молчание одного ничему не поможет, между тем награду получит тот, чтоопередит доносом всех остальных.

55. И вот на рассвете Милих отправляется в Сервилиевысады. Остановленный в воротах, он заявляет, что принес важные и грозные вести,и привратники отводят его к вольноотпущеннику Нерона Эпафродиту, а тот кНерону, которому он сообщает о нависшей над ним опасности, о решимостизаговорщиков, обо всем, что слышал, и о своих догадках. Он также показываетприготовленное для умерщвления Нерона оружие и требует привести обвиняемого.Схваченный воинами, тот начал с опровержения возводимых на него обвинений и навопрос о кинжале ответил, что, издавна почитаемый на его родине как священный,он хранился в его спальном покое и был обманным образом похищенвольноотпущенником. Таблицы завещания он запечатывал неоднократно, не дожидаяськаких-либо особых обстоятельств и дней. Деньги и свободу он и ранее дарилрабам, но на этот раз сделал это с большею щедростью, так как его состояниеобременено долгами и он потерял уверенность в силе своего завещания. Он всегдазадавал роскошные пиршества, ведя исполненную приятности жизнь, не одобряемуюстрогими судьями. Никаких распоряжений о повязках для ран он не давал, но таккак все прочие обвинения явно несостоятельны, Милих решил присовокупить к ним иэто, выступив одновременно и как доносчик, и как свидетель. В сказанное онвложил столь непреклонную твердость, вольноотпущенника называл негодяем иподлым злодеем с такою убежденностью в голосе и во взоре, что донос был быотвергнут как ложный, если бы жена Милиха ему не напомнила, что Антоний Наталдолго беседовал наедине со Сцевином и что они оба близки к Гаю Пизону.

56. Итак, вызывают Натала, и их порознь допрашивают отом, каков был предмет их беседы, и так как ответы их не совпали, возниклиподозрения, и обоих заковали в цепи. Они не вынесли вида показанных им орудийпыток и угроз ими; первым заговорил Натал, более осведомленный во всем, чтокасалось заговора и заговорщиков и к тому же более искушенный в обвинениях инаветах: сначала он указал на Пизона, а вслед затем и на Аннея Сенеку, илипотому, что был посредником в переговорах между ним и Пизоном, или, быть может,стремясь угодить Нерону, который, питая ненависть к Сенеке, изыскивал способыего погубить. Узнав о сделанном Наталом признании, Сцевин с таким же малодушиемили сочтя, что уже все открыто и дальнейшее запирательство бесполезно, выдалвсех остальных. Из них Лукан, Квинциан и Сенецион упорно и долго хранилимолчание, но, в конце концов купленные обещанием безнаказанности, и они, чтобызагладить свою медлительность, назвали: Лукан — свою мать Ацилию, а Квинциан —Глития Галла, Сенецион — Анния Поллиона, своих самых близких друзей.

57. Между тем Нерон, вспомнив, что по доносу ВолузияПрокула содержится в заключении Эпихарида и полагая, что женское тело невытерпит боли, велит терзать ее мучительными пытками. Но ни плети, ни огонь, ниожесточение палачей, раздраженных тем, что не могли справиться с женщиной, несломили ее и не вырвали у нее признания. Итак, в первый день допроса ничего отнее не добились. Когда на следующий день ее в носильном кресле тащили взастенок, чтобы возобновить такие же истязания (изувеченная на дыбе, она немогла стоять на ногах), Эпихарида, стянув с груди повязку и прикрепив к спинкекресла сделанную из нее петлю, просунула в нее шею и, навалившись всей тяжестьютела, пресекла свое и без того слабое дыхание. Женщина, вольноотпущенница, втаком отчаянном положении оберегавшая посторонних и ей почти неизвестных людей,явила блистательный пример стойкости, тогда как свободнорожденные, мужчины,римские всадники и сенаторы, не тронутые пытками, выдавали тех, кто каждому изних был наиболее близок и дорог. Ведь даже Лукан, Сенецион и Квинциан непереставали называть одного за другим участников заговора, от чего Нерон со дняна день проникался все большим страхом, несмотря на то, что окружил себяусиленною охраной.

58. Да и весь Рим он как бы отдал под стражу, расставивна городских стенах манипулы воинов и отгородив его от моря и от реки. Поплощадям, домам, селениям и ближайшим муниципиям рыскали пехотинцы и всадники,перемешанные с германцами, к которым принцепс питал доверие, так как оничужестранцы. Отсюда непрерывным потоком гнали они толпы закованных в цепи иприводили их ко входу в сады. И когда задержанные входили туда и подвергалисьдопросу, им вменялись в преступление радость, обнаруженная когда-либо при видетого или иного из заговорщиков, случайный разговор, уличные встречи, совместноеприсутствие на пиршестве или на представлении. В свирепом дознании, чинимомНероном и Тигеллином, с таким же ожесточением действовал и еще не названный впоказаниях Фений Руф, который, стараясь отмежеваться от заговорщиков, былбеспощаден к своим сотоварищам. И он же движением головы пресек порыв стоявшегорядом Субрия Флава, который, взявшись за рукоять меча, спросил взглядом, неизвлечь ли его и не поразить ли Нерона тут же во время расследования.

59. Были и такие, которые после раскрытия заговора,пока допрашивали Милиха, пока колебался Сцевин, убеждали Пизона отправиться впреторианский лагерь или взойти на ростры и попытаться склонить на свою сторонувоинов и народ. Если участники заговора поддержат его усилия, за ними последуюти те, кто ранее был непричастен к нему; молва не замедлит возвеличитьпереворот, а это — самое главное при осуществлении больших замыслов. Нерон непредусмотрел никаких мер для пресечения мятежа. Даже храбрых мужейнеожиданность приводит в смятение, и этот лицедей, за которым пойдут лишь егоналожницы да Тигеллин, разумеется, не посмеет поднять оружие на возмутившихся.Дерзанием свершается много такого, что коснеющим в бездействии кажетсянедостижимым. Тщетно надеяться на молчание и на верность такого множествазаговорщиков, каждый из которых наделен духом и телом: для пытки и подкупа нетничего недоступного. Вот-вот придут и закуют его самого в оковы, и он будетпредан бесславной смерти. Сколь почетнее для него погибнуть, отдав себя общемуделу, подняв клич в защиту свободы. Пусть лучше ему откажут в поддержке воины иего покинет народ, но его смерть, если придется расстаться с жизнью, будетоправдана перед душами предков и перед потомством. Не вняв этим увещаниям,ненадолго показавшись в народе, а потом уединившись у себя дома, Пизон укреплялв себе дух в предвидении близкой гибели, пока к нему не пришел отряд воинов,составленный Нероном из новобранцев и недавно вступивших на службу, ибо старыхвоинов опасались, считая, что они проникнуты благожелательностью к Пизону. Онумер, вскрыв себе вены на обеих руках. Свое завещание он наполнилотвратительной лестью Нерону, что было сделано им из любви к жене, женщиненезнатного происхождения и не отмеченной другими достоинствами, кроме телеснойкрасоты, отнятой им у друга, за которым она ранее была замужем. Звали ее СатрияГалла, ее прежнего мужа — Домиций Сил. Он — своей снисходительностью, она —бесстыдством усугубили впоследствии бесчестье Пизона.

60. Вслед за Пизоном Нерон казнил избранного консуломна будущий год Плавтия Латерана, и притом так торопился с его убийством, что недозволил ему обнять напоследок детей и не предоставил тех кратких мгновений, вкоторые он мог бы сам себя лишить жизни. Приведенный на место, предназначенноедля казни рабов, он умерщвляется рукою трибуна Стация, до конца стойко хранямолчание и даже не укорив трибуна, участника того же заговора. Затем следуетумерщвление Аннея Сенеки, особенно приятное принцепсу, и не потому, что ондоподлинно выяснил причастность Сенеки к заговору, но потому, что, не достигнувуспеха ядом, получил возможность прибегнуть к железу. Назвал Сенеку лишь Натал,да и он заявил только о том, что был послан к больному Сенеке, чтобы повидатьего и спросить, почему он не допускает к себе Пизона: им было бы лучшеподдерживать дружбу в личном общении; на что Сенека ответил ему, что как обменмыслями через посредников, так и частые беседы с глазу, на глаз не послужат напользу ни тому, ни другому; впрочем, его спокойствие зависит от благополучияПизона. Трибуну преторианской когорты Гавию Сильвану отдается распоряжениепередать это Сенеке и спросить у него, подтверждает ли он слова Натала и свойответ. Как раз в тот день Сенека либо случайно, либо намеренно возвратился изКампании и остановился в своем пригородном поместье, отстоявшем от Рима начетыре тысячи шагов. Туда уже под вечер прибыл трибун и, окружив виллу отрядамивоинов, изложил Сенеке, обедавшему в обществе жены Помпеи Паулины и двухдрузей, поручение императора.

61. Сенека показал, что к нему был прислан Натал и отимени Пизона выразил сожаление, что он, Сенека, не принимает его, а он в своеизвинение сослался на нездоровье и на то, что ему всего важнее покой. У него небыло никаких причин подчинять свое благоденствие благополучию частного лица; клести он ни в малой мере не склонен. И никто не знает этого лучше Нерона,которому чаще доводилось убеждаться в независимости суждений Сенеки, чем в егораболепии. Трибун доложил об этом в присутствии Поппеи и Тигеллина, ближайшихсоветников принцепса во всех его злодеяниях, и Нерон спросил, не собирается лиСенека добровольно расстаться с жизнью. На это трибун, не колеблясь, ответил,что он не уловил никаких признаков страха, ничего мрачного ни в его словах, нив выражении лица. И трибун получает приказ немедленно возвратиться к Сенеке ивозвестить ему смерть. Фабий Рустик передает, что он направился не тою дорогой,какою пришел, а свернул по пути к префекту Фению, и, изложив приказание Цезаря,спросил, следует ли повиноваться ему, и тот посоветовал делать что велено:такова была охватившая всех роковая трусость. Ведь и Сильван тоже былучастником заговора и тем не менее содействовав преступлениям, ради отмщениякоторых примкнул к заговорщикам. Все же он не решился, глядя в глаза Сенеке,произнести слова беспощадного приговора и послал к нему для этого одного изцентурионов.

62. Сохраняя спокойствие духа, Сенека велит принестиего завещание, но так как центурион воспрепятствовал этому, обернувшись кдрузьям, восклицает, что раз его лишили возможности отблагодарить их подобающимобразом, он завещает им то, что остается единственным, но зато самымдрагоценным из его достояния, а именно образ жизни, которого он держался, иесли они будут помнить о нем, то заслужат добрую славу, и это вознаградит их заверность. Вместе с тем он старается удержать их от слез то разговором, топрямым призывом к твердости, спрашивая, где же предписания мудрости, гдевыработанная в размышлениях стольких лет стойкость в бедствиях? Кому неизвестнакровожадность Нерона? После убийства матери и брата ему только и остается, чтоумертвить воспитателя и наставника.

63. Высказав это и подобное этому как бы для всех, онобнимает жену и, немного смягчившись по сравнению с проявленной перед этимнеколебимостью, просит и умоляет ее не предаваться вечной скорби, но всозерцании его прожитой добродетельно жизни постараться найти достойноеутешение, которое облегчит ей тоску о муже. Но она возражает, что сама обрекласебя смерти, и требует, чтобы ее поразила чужая рука. На это Сенека, непрепятствуя ей прославить себя кончиной и побуждаемый к тому же любовью, ибострашился оставить ту, к которой питал редкостную привязанность, беззащитноюперед обидами, ответил: «Я указал на то, что могло бы примирить тебя с жизнью,но ты предпочитаешь благородную смерть; не стану завидовать возвышенноститвоего деяния. Пусть мы с равным мужеством и равною твердостью расстанемся сжизнью, но в твоем конце больше величия». После этого они одновременно вскрылисебе вены на обеих руках. Но так как из старческого и ослабленного скуднымпитанием тела Сенеки[31] кровь еле текла,он надрезал себе также жилы на голенях и под коленями; изнуренный жестокойболью, чтобы своими страданиями не сломить духа жены и, наблюдая ее мучения,самому не утратить стойкости, он советует ей удалиться в другой покой. И таккак даже в последние мгновения его не покинуло красноречие, он вызвал писцов ипродиктовал многое, что было издано; от пересказа его подлинных слов явоздержусь.

64. Но Нерон, не питая личной ненависти к Паулине и нежелая усиливать вызванное его жестокостью всеобщее возмущение, приказывает недопустить ее смерти. По настоянию воинов рабы и вольноотпущенники перевязываютей руки и останавливают кровотечение. Вероятно, она была без сознания; но таккак толпа всегда готова во всем усматривать худшее, не было недостатка в таких,кто считал, что в страхе перед неумолимой ненавистью Нерона она домогаласьславы верной супруги, решившейся умереть вместе с мужем, но когда у неевозникла надежда на лучшую долю, не устояла перед соблазном сохранить жизнь.Она лишь на несколько лет пережила мужа, с похвальным постоянством чтя егопамять; лицо и тело ее отличались той мертвенной бледностью, которая говорила оневозместимой потере жизненной силы. Между тем Сенека, тяготясь тем, что делозатягивается и смерть медлит приходом, просит Стация Аннея, чьи преданность вдружбе и искусство врачевания с давних пор знал и ценил, применить заранееприпасенный яд, которым умерщвляются осужденные уголовным судом афинян[32]; он был принесен, и Сенека егопринял, но тщетно, так как члены его уже похолодели и тело сталоневосприимчивым к действию яда. Тогда Сенеку погрузили в бассейн с теплойводой, и он обрызгал ею стоявших вблизи рабов со словами, что совершает этойвлагою возлияние Юпитеру Освободителю. Потом его переносят в жаркую баню, и тамон испустил дух, после чего его тело сжигают без торжественных погребальныхобрядов. Так распорядился он сам в завещании, подумав о своем смертном часе ещев те дни, когда владел огромным богатством и был всемогущ.

65. Ходил слух, что на тайном совещании Субрия Флава сцентурионами было решено, и не без ведома Сенеки, сразу же после убийстваНерона, которое должен был подстроить Пизон, умертвить и его, а верховнуювласть вручить Сенеке, как избранному главой государства ввиду егопрославленных добродетелей людьми безупречного образа жизни. Распространялись вгороде и слова Флава, якобы говорившего, что позор отнюдь не уменьшится, еслипо устранении кифареда его место займет трагический актер, ибо если Нерон пелпод кифару, то Пизон — в трагическом одеянии.

66. Но очень скоро открылось, что в заговореучаствовали и военные люди, ибо многие из задержанных возгорелись желаниемразоблачить Фения Руфа, который возбудил их ненависть тем, что, будучи таким жезаговорщиком, как они, подвергал их допросам в качестве следователя. И вотоднажды, когда он угрозами вымогал показания, Сцевин, усмехаясь, сказал, чтоникто не знает об этом деле больше, чем он, и начал увещевать его отплатитьпризнательностью столь доброму принцепсу. На это Фений не ответил ни словами,ни молчанием, а запинаясь и бормоча что-то невнятное, сам себя выдал своимзамешательством. Все прочие, и особенно римский всадник Церварий Прокул,постарались его обличить, и по приказанию императора обладавший выдающейсятелесною силой и по этой причине находившийся при нем воин Кассий хватает Фенияи налагает на него цепи.

67. Далее по доносу тех же берут под стражу СубрияФлава. Сначала он отпирался от участия в заговоре, ссылаясь на различие внравах, на то, что он, человек военный, не стал бы связываться для выполнениястоль великого злодеяния с людьми изнеженного образа жизни, не владеющимиоружием. Но в конце концов, неотступно изобличаемый, он решился признаниемобрести славу. На вопрос Нерона, в силу каких причин он дошел до забвенияприсяги и долга, Флав ответил: «Я возненавидел тебя. Не было воина,превосходившего меня в преданности тебе, пока ты был достоин любви. Но япроникся ненавистью к тебе после того, как ты стал убийцей матери и жены,колесничим, лицедеем и поджигателем». Я привел его подлинные слова, потому чтов отличие от слов Сенеки они не были обнародованы, а между тем этибесхитростные и резко выраженные мысли солдата не менее достойны широкойогласки. Не было ничего во всем следствии по этому заговору, что тяжелееуязвило бы слух Нерона, который насколько легко творил злодеяния, настолько жебыл непривычен выслушивать укоры за то, что содеял. Совершение казни над Флавомпоручается трибуну Вейанию Нигеру. По его приказанию на ближнем поле былавырыта яма, которую Флав с пренебрежением назвал тесною и недостаточноглубокою; обратившись к расставленным вокруг нее воинам, он бросил: «Даже этосделано не по уставу». И когда Вейаний предложил ему смело подставить шею, Флавсказал: «Лишь бы ты столь же смело ее поразил!». И тот, дрожа всем телом, двумяударами едва отсек Флаву голову, однако, похваляясь своей бесчувственностьюперед Нероном, доложил ему, что с полутора ударов умертвил Флава.

68. Такой же пример твердости был показан центуриономСульпицием Аспером, который, когда Нерон спросил, почему он вступил в заговорпротив его жизни, кратко ответил, что другого способа пресечь его гнусности небыло: тотчас же по приказанию Нерона он был казнен. Не уронили себя и другиецентурионы, идя на казнь; только Фений Руф не проявил силы духа, внесяслезливые жалобы даже в свое завещание. Нерон ожидал, что и консул Вестин будетизобличен как участник заговора, ибо считал его своевольным и враждебнонастроенным; но никто из заговорщиков не посвятил Вестина в задуманное, одни —из-за давней вражды к нему, большинство — потому что находили его опрометчивыми несговорчивым. Ненависть Нерона к Вестину выросла из существовавшей некогдамежду ними дружбы, ибо тот, познав до конца низость принцепса, стал относитьсяк нему с презрением, тогда как Нерон страшился прямоты и резкости своего друга,часто осмеивавшего его в едких остротах, которые, если в них вложено многоистинного, оставляют по себе злобное воспоминание. С недавних пор к этомудобавилось еще одно обстоятельство: Вестин сочетался браком со СтатилиейМессалиной, хорошо зная о том, что один из ее любовников — Цезарь.

69. И так как не было налицо ни преступления, ниобвинителя, то Нерон, не имея возможности прикрыться личиной судьи, обратился кнасилию самовластья. Он посылает трибуна Гереллана с когортою воинов, приказавему предупредить намерения консула, занять его подобный крепости дом и подавитьохранявшую его отборную молодежь; ибо Вестин в своем высившемся над форумомдоме держал подобранных по возрасту красивых рабов. Завершив на этот день своиконсульские обязанности, он давал пиршество, ничего не опасаясь или скрываясвои опасения, когда внезапно вошедшие в покой воины сказали ему, что еговызывает трибун. Вестин без промедления встает из-за стола, и все совершаетсямгновенно: он уединяется с врачом в спальном покое; надрезаются вены; ещеполного сил, его переносят в баню и погружают в теплую воду, причем он ниединым словом не пожаловался на свою участь. Всех возлежавших с ним на пируокружает стража, и их отпускают только позднею ночью, лишь после того какНерон, представив себе ужас гостей, ожидавших сразу же вслед за пиршествомгибели, и вдоволь насмеявшись над ними, изрек, наконец, что они достаточнопоплатились за предоставленное им консулом угощение.

70. Вслед за тем он велит умереть Аннею Лукану. И когдатот, истекая кровью, почувствовал, что у него холодеют руки и ноги и жизненнаясила понемногу покидает тело, хотя жар его сердца еще не остыл и сознание неутратило ясности, ему вспомнились сочиненные им стихи, в которых изображалсяумиравший такой же смертью раненый воин[33]. Он прочел эти стихи, и то были последние произнесенные имслова. После него погибли Сенецион, Квинциан и Сцевин, возвысившиеся при этомнад своим прежним малодушием, а затем и остальные заговорщики, не свершив и невысказав ничего, достойного упоминания.

71. Но если в городе не было конца похоронам, то небыло его и жертвоприношениям на Капитолии: и тот, у кого погиб сын или брат, итот, у кого — родственник или друг, возносили благодарность богам, украшалилавровыми ветвями свои дома, припадали к коленям Нерона, осыпали поцелуями егоруку. И он, увидев в этом выражение радости, отплатил безнаказанностьюпоспешившим с разоблачениями Антонию Наталу и Церварию Прокулу. Обогащенныйнаградами Милих присвоил себе прозвание, которое по-гречески означаетСпаситель[34]. Из числа трибунов ГавийСильван, несмотря на помилование, поразил себя собственною рукой, а СтациюПроксуму не пошло впрок прощение, которое ему даровал император, и он самповинен в своей бессмысленной гибели. От должности трибуна были отставлены…[35], Помпей, Корнелий Марциал, ФлавийНепот и Стаций Домиций не из-за явной враждебности к принцепсу, но так как ихсочли недостаточно благонадежными. Новию Приску из-за его близости к Сенеке,Глитию Галлу и Аннию Поллиону, скорее оговоренным, чем изобличенным, былаопределена ссылка. За Приском и Галлом последовали их жены Аргория Флакцилла иЭгнация Максимилла; большое богатство Максимиллы сначала было за нею сохранено,в дальнейшем — отобрано; и то и другое содействовало ее славе. Под предлогомучастия в заговоре изгоняется также Руфрий Криспин, но подлинною причиною этогобыла давнишняя ненависть к нему принцепса, ибо ранее он состоял в браке сПоппеей. Вергиния Флава и Музония Руфа обрекла на изгнание их известность:Вергиний привлек к себе расположение молодежи своим красноречием, Музоний —наставлениями в философии. Клувидиену Квиету, Юлию Агриппе, Блитию Катулину,Петронию Приску и Юлию Альтину, как бы для того, чтобы они образовали целоепоселение, предоставляются местом ссылки острова Эгейского моря. Жена СцевинаЦедиция и Цезенний Максим высылаются из Италии, только по этому наказанию узнаво своей причастности к делу. Мать Аннея Лукана Ацилия была обойдена и карою, ипрощением.

72. По свершении всего этого Нерон, созвав собраниевоинов[36], роздал им по две тысячисестерциев на человека и, сверх того, освободил их от оплаты хлеба, за которыйони прежде платили по казенной цене. Затем, как бы для доклада о свершенных навойне подвигах, он созывает сенат и награждает триумфальными отличиями бывшегоконсула Петрония Турпилиана, претора на следующий год Кокцея Нерву и префектаапреторианцев Тигеллина, настолько превознеся при этом Тигеллина и Нерву, что,помимо триумфальных статуй на форуме, им определяются изваяния и в Палатинскомдворце. Консульские знаки отличия были пожалованы Нимфидию …[37], и так как речь о нем заходит впервые, япосвящу ему несколько слов, тем более что в дальнейшем и он станет жертвою[38] обрушившихся на римлян бедствий.Рожденный матерью-вольноотпущенницей, промышлявшей своей красотой среди рабов ивольноотпущенников из дома принцепсов, он утверждал, что его отцом был ГайЦезарь, то ли потому, что по какой-то случайности походил на него высокимростом и свирепым лицом, или так как Гай Цезарь, не гнушавшийся даже уличныхженщин, и в самом деле потешился с его матерью [39] …

73. Нерон, не удовольствовавшись созывом сената и речьюк сенаторам, издал также указ к народу и приложил к нему собранные в отдельнуюкнигу показания и признания осужденных. Ибо народная молва его не щадила:повсюду говорили, что он истребил столько славных и ни в чем не повинных мужейисключительно из зависти и из страха. Но что заговор возник, разросся и былраскрыт, в этом и тогда не сомневался никто из стремившихся доискаться истины,да и некоторые после гибели Нерона вернувшиеся в Рим признавались, что были егоучастниками. И вот, когда все в сенате соревновались в низменной лести, и темусерднее, чем тяжелее была понесенная кем-либо утрата, на Юния Галлиена,устрашенного умерщвлением его брата Сенеки и смиренно молившего о пощаде,обрушился с обвинениями Салиен Клемент, называя Галлиена врагом и убийцею, покаего единодушно не остановили остальные сенаторы, заявившие, что в его поведенииможет быть усмотрено намерение воспользоваться общественным бедствием длясведения личных счетов и что не подобает призывать к новым жестоким карам поделу, которое благодаря милосердию принцепса сочтено исчерпанным и преданозабвению.

74. Вслед за этим назначаются дары и благодарственныемолебствия божествам, и особенные почести — богу солнца[40], чей древний храм находился в цирке, где предполагалосьосуществить злодеяние, и чьим благоволением были раскрыты тайные умыслызаговорщиков; выносится постановление и о том, чтобы цирковое представление вчесть богини Цереры было отмечено большим числом конных ристаний, чтобы месяцапрель впредь носил имя Нерона[41] и чтобыв том месте …[42], где Сцевин добыл свойкинжал, был воздвигнут храм богине Благополучия. Этот кинжал, повелев на немначертать: «Юпитеру Мстителю», — Нерон самолично освятил в Капитолии; тогда наэти слова не обратили внимания, но, после того как Юлий Виндекс поднял мятеж, вних стали видеть прорицание и предсказание грядущего мщения. Я обнаружил впротоколах сената, что консул на будущий год Аниций Цериал, высказываясь обэтом постановлении, предложил возможно скорее соорудить на государственный счетхрам божественному Нерону. Он исходил, разумеется, из того, что принцепс якобынеизмеримо возвысился над жребием смертных и заслуживает их поклонения, ноНерон воспротивился этому, опасаясь, что некоторые могут истолковать сооружениеподобного храма как предзнаменование его скорой смерти: ведь принцепсудостаивается божеских почестей, лишь завершив существование среди людей.

Примечания:

2.

Т.е. принцепс; ранее право вручать награду за спасение в бою римского гражданина принадлежало командующему того войска, на участке которого был совершен подвиг такого рода; однако со времени императора Калигулы верховное командование на любом участке боевых действий формально принадлежало принцепсу.

3.

Луций Лициний Лукулл в 69 и 68 гг. до н.э. одержал победу над царем Армении Тиграном II Великим; Гней Помпей в 66 г. принудил его к подчинению Риму.

4.

Корбулон говорит об этом в своих не дошедших до нас записках о походах против парфян в Армению в 55—63 гг. н.э., неоднократно использованных Плинием Старшим в «Естественной истории» (II, 70, 180; V, 24, 83; VI, 8, 23).

5.

В этом месте в рукописи незначительный пропуск.

6.

Имеются в виду Цинциев закон 204 г. до н.э., воспрещавший адвокатам брать со своих подзащитных какое-либо вознаграждение, Юлиев закон о вымогательствах провинциальных властей (принят по предложению Юлия Цезаря в 59 г. до н.э.) и Кальпурниев закон о том же, изданный в 149 г. до н.э. по предложению Луция Кальпурния Пизона.

7.

В 63 г. н.э.

8.

О подобных храмах и жертвенниках в честь отвлеченных понятий, например о жертвеннике Удочерению, см.: Тацит. Анналы. I, 14; о жертвеннике Милосердию и Дружбе — IV, 74; о жертвеннике Мщению — III, 18.

9.

Священные игры в честь Актийской победы (31 г. до н.э.) были учреждены Августом в г. Акции (сев. Греция) и происходили один раз в 4 года при храме Аполлона.

10.

Предположительно речь идет о золотых фигурах Фортун — сестер, изображения которых находились в храме Всаднической Фортуны в г. Анции.

11.

Нерон по отцу принадлежал в роду Домициев, по матери — к роду Юлиев, через усыновление императором Клавдием — к роду Клавдиев. О культе Юлиев в Бовиллах см.: Тацит. Анналы, II, 41.

12.

Захватив то или иное самостоятельное государство, римляне три четверти его территории обыкновенно оставляли за собой, а четвертую часть отдавали в управление кому-либо из местных властителей, часто бывшему царю. Такие зависимые от римлян цари и назывались тетрархами (четверовластник).

13.

Имеется в виду Гней Помпей (Великий), в 67 г. до н.э. наделенный по Габиниеву закону неограниченными полномочиями для войны с пиратами.

14.

Т.е. Нерона, формально считавшегося верховным главнокомандующим.

15.

В 69 г. до н.э.

16.

См. прим 8 к книге II «Анналов»

17.

Латинское право — права, которыми пользовались до завершения Союзнической войны (90—88 гг. до н.э.) народы собственно Италии; дарование латинского права населению Приморских Альп (римской провинции со времен Августа) предоставляло ему ряд привилегий по сравнению с другими провинциалами и облегчало доступ к занятию общественных должностей и тем самым к римскому гражданству.

18.

В 64 г. н.э.

19.

Пруд Агриппы предположительно находился на поле Агриппы, к востоку от Марсова поля.

20.

Т.е. Риму.

21.

Сады Мецената находились на Эсквилинском холме; в собственность принцепсов они перешли по завещанию Мецената.

22.

Пенаты — боги-хранители как всего государства, так и домашнего очага.

23.

Секстилий — по римскому счету шестой, по современному — восьмой месяц в году. В 44 г. до н.э. Квинтилий (пятый месяц) был в честь Юлия Цезаря переименован в июль, а в 8 г. н. э. секстилий в честь Октавиана Августа — в август, приводимая здесь дата соответствует по современному счету 19 июля (390 г. до н. в.).

24.

418 лет, 418 месяцев и 418 дней (впрочем, дней насчитывается несколько больше).

25.

Габийский туф добывался в Габиях, близ Рима, альбанский — на Альбанской горе (ныне гора Каво, или Альбано).

26.

Селлистернии — род жертвоприношения богиням (то же, что лектистернии для богов), состоявший в том, что перед фигурками богинь ставился стол со всевозможными яствами.

27.

Члены раннехристианских общин, по преимуществу представители обездоленных масс и рабов, питали жгучую ненависть к Римскому государству; они были исполнены веры в скорую гибель Рима, в то, что на смену его господству придет царство божие на земле; отказываясь соблюдать культ императора, христиане жили замкнуто, таясь от властей, в страхе перед доносами. Их образ жизни вызывал со стороны народных масс ответную неприязнь и обвинение «в ненависти к роду людскому».

28.

В 65 г. н.э.

29.

Во время пожара Рима в 64 г. н.э.

30.

В этом месте текст, видимо, испорчен: последнее предложение переведено не вполне точно, однако с сохранением его смысла.

31.

См. главу 45.

32.

Имеется в виду цикута.

33.

Предполагают, что это были стихи 635—646 из книги III «Фарсалий».

34.

Т.е. Сотер.

35.

В этом месте в рукописи пропущено второе имя Помпея (или личное, или фамильное).

36.

Имеются в виду преторианцы.

37.

В этом месте в рукописи незначительный пропуск.

38.

В 68 г. н.э. Нимфидий был убит воинами при попытке захватить верховную власть.

39.

Некоторые издатели предполагают здесь лакуну.

40.

Т.е. Солу — древнеримскому богу солнца, сыну Гипериона и Теи, брату Луны и Авроры, впоследствии отождествленному с Аполлоном.

41.

Апрель получил наименование неронея.

42.

В этом месте в рукописи предполагается не отмеченный переписчиками незначительный пропуск, в котором, возможно, уточнялось название места, откуда Сцевин взял кинжал.