• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

VII, VIII, IX, X и начало XI книги утрачены. В них содержалосьповествование от смерти Тиберия, последовавшей 16 марта 37 г. н.э., до начала47 г., т.е. обо всем правлении Калигулы и первых шести годах правленияКлавдия.

1. … ибо сочтя[1], что Валерий Азиатик, который дважды занимал должностьконсула[2], был когда-то любовником той[3], а вместе с тем, зарясь на сады, разбитыев свое время Лукуллом и доведенные Азиатиком до поразительного великолепия,она[4] выпускает для обвинения их обоихСуиллия. Наряду с ним воспитатель Британника Сосибий, выполняя ее поручение,якобы из доброжелательства советует Клавдию остерегаться могущественных ибогатых людей, так как они неизменно враждебны принцепсам: вдохновительубийства Гая Цезаря Азиатик не побоялся в собрании римского народа признаться вэтом, больше того — притязал на одобрение этого злодеяния; прославленный этим вРиме и даже в провинциях, он собирается отправиться к стоящим против германцеввойскам и, будучи уроженцем Виенны, может легко возмутить, опираясь намногочисленных и влиятельных родичей, также племена своей родины. Клавдий, неутруждая себя дальнейшим расследованием, спешно послал вместе с воинами, какесли бы предстояло подавить мятеж силой оружия, префекта преторианцев Криспина,и тот, обнаружив Азиатика в Байях, заковал его и препроводил в Рим.

2. Сенат не был допущен к рассмотрению этого дела; онослушалось келейно в покоях принцепса, в присутствии Мессалины, и Суиллийобвинял Азиатика в развращении воинов, которые, получая от него, по словамСуиллия, деньги и предаваясь распутству, превратились в толпу разнузданныхнегодяев, затем в прелюбодейной связи с Поппеей и, наконец, в недостойноммужчины разврате. Тут подсудимый не выдержал и, нарушив молчание, которое дотого упорно хранил, сказал: «Спроси своих сыновей, Суиллий, и они признают, чтоя — мужчина»; после этого он приступил к своей защитительной речи, глубоковзволновавшей Клавдия и исторгнувшей слезы даже у Мессалины. Выходя из покоя,чтобы их смыть, она наказывает Вителлию никоим образом не дать подсудимомуускользнуть. Сама же торопится погубить Поппею, подослав к ней своихприспешников, чтобы те, внушив ей страх пред темницею, побудили ее кдобровольной смерти; причем Цезарь до того не был об этом осведомлен, чтоспустя несколько дней спросил обедавшего у него мужа ее Сципиона, почему он безжены, и тот ответил, что она по воле рока скончалась.

3. Но когда Клавдий спросил Вителлия, не оправдать лиим Азиатика, тот, упомянув об их давней дружбе, о том, как они оба окружалимать принцепса Антонию своими заботами, перечислив даже заслуги Азиатика передРимской державою и указав на его участие в последнем походе против британцев[5] и еще кое-что другое, что, казалось,должно было бы привлечь к нему милосердие, кончил тем, что предложилпредоставить ему самому избрать для себя род смерти, и Клавдий подтвердилдарование ему этой милости. Немногим друзьям, убеждавшим его тихо угаснуть,воздерживаясь от пищи, Азиатик ответил, что отказывается от оказанного емупринцепсом благодеяния: проделав обычные гимнастические упражнения, обмыв телои весело пообедав, он напоследок сказал, что для него было бы гораздо почетнеепогибнуть от коварства Тиберия или от вспышки ярости Гая Цезаря, чем из-затого, что его оболгали женщина и мерзостный рот Вителлия, и затем вскрыл себевены, осмотрев, однако, до этого свой погребальный костер и приказав перенестиего на другое место, дабы от его жара не пострадала густая листва деревьев:таково было его самообладание в последние мгновения перед концом.

4. После этого был созван сенат, и Суиллий, продолживначатое, выдвинул обвинение против двух выдающихся римских всадников, носившихфамильное имя Петра. Истинною причиною их умерщвления было то, что онипредоставляли свой дом для свиданий Мнестера и Поппеи. Но на суде одному из нихвменили в вину приснившийся ему ночью сон — он будто бы видел Клавдия в венкеиз колосьев, причем они были перевернуты вниз, и на основании этого сновиденияпредсказывал дороговизну съестных припасов. Некоторые передают, что он виделвенок из виноградной лозы с поблекшими на ней листьями и истолковал свой сонкак предвещающий принцепсу смерть в конце осени. Но бесспорно одно, каково быни было его сновидение: и ему, и его брату оно принесло гибель. Криспину былиопределены полтора миллиона сестерциев и преторские знаки отличия. Вителлийдобавил к этому миллион сестерциев для Сосибия в награду за то, что оннаставляет Британника и помогает советами Клавдию. Когда спросили и Сципиона оего мнении[6], он сказал: «Так как опроступках Поппеи я думаю то же, что все, считайте, что и я говорю то же, чтовсе», — искусно найдя слова, одинаково совместимые и с его супружескою любовью,и с его долгом сенатора.

5. С этой поры Суиллий становится постоянным и злобнымобвинителем подсудимых, и у него появились многочисленные последователи,соперничавшие с ним в наглости. Присвоив себе все права и обязанности законов имагистратов, принцепс тем самым открыл неограниченные возможности для любыхзлоупотреблений. Но ничто из доступного подкупу не было столь продажным, какбессовестность судебных ораторов. Так, влиятельный римский всадник Самий, узнаво двурушничестве Суиллия, которому он дал четыреста тысяч сестерциев[7], покончил с собой, бросившись на меч утого в доме. И вот, по почину избранного на следующий срок консулом Гая Силия,о могуществе и конце которого я расскажу в своем месте, сенаторы встают и водин голос требуют восстановления в силе закона Цинция, со стародавних временвоспрещавшего принимать деньги или подарок за произнесение в суде защитительнойречи.

6. И так как те, кому это угрожало бесчестием, сталишуметь, Силий, противодействуя Суиллию, принялся еще упорнее настаивать насвоем требовании, ссылаясь на пример ораторов древности, считавших наградою засвое красноречие славу в потомстве. Это прекраснейшее и главнейшее из всехблагородных искусств оскверняется грязной продажностью: где гонятся за высокимвознаграждением, там не останется безупречной и честность. Притом, если никтоне будет получать плату за выступления на судебных процессах, их станет меньше:ныне же вражда, обвинения, ненависть и беззакония встречают со сторонынекоторых поддержку и поощрение, ибо подобно тому как поветрия приносят доходыврачам, так и порча нравов — обогащение адвокатам. «Вспомним об Азинии иМессале, а из более поздних ораторов — об Аррунции и Эзернине: они достигливершины почестей безупречной жизнью и столь же незапятнанным красноречием». Таккак это говорил будущий консул и все остальные его одобрили, уже подготовлялосьпостановление о применении к торгующим своим красноречием закона овымогательстве, как вдруг Суиллий, Коссуциан и прочие, понимая, что дело идетне о суде над ними, — ведь их вина была очевидна, — а об их осуждении,обступают Цезаря и начинают просить о прощении.

7. И добившись этого, они говорят так: «Кто женастолько самонадеян, чтобы уповать на бессмертную славу? Надо идти навстречужизненной потребности, чтобы никто из-за отсутствия адвоката не подвергсяутеснениям со стороны более сильного. Но отдаваться судебному красноречию, ненанося урона себе самому, невозможно: кто берет на себя чужие дела, тот уделяетменьше заботы своим. Многие добывают средства к существованию военною службой,некоторые — обработкой земли: никто, однако, не станет трудиться, если заранеене предвидит для себя от этого выгоды. Легко было Азинию и Мессале,обогатившимся военной добычею около Антония и Августа, или Эзернинам иАррунциям, наследникам богатых семейств, соблюдать бескорыстие. Но есть идругие примеры, и можно указать, за какое вознаграждение обычно выступали сречами Публий Клодий или Гай Курион. Сами они, Суиллий и Коссуциан, — скромныесенаторы в государстве, в котором царит ненарушаемое спокойствие, и они недомогались для себя иных благ, кроме доставляемых миром. Пусть принцепсподумает и о плебеях, чтобы и они могли отличиться на этом поприще: если невознаграждать тех, кто проявляет усердие, от их усердия ничего не останется».Сочтя эти доводы не столь благородными, как доводы их противников, но тем неменее не лишенными основания, принцепс установил предел для вознагражденияадвокатов в размере десяти тысяч сестерциев, с тем чтобы превысившие егопривлекались к суду по закону о вымогательстве.

8. Около этого времени Митридат[8], о котором я сообщил, что он правил Арменией и по приказуГая Цезаря был брошен в оковы[9],возвратился по повелению Клавдия в свое царство, рассчитывая на содействиеФарасмана. Этот последний, царь иберов и брат Митридата, сообщал ему, что междупарфянами идет распря и при ожесточенной борьбе за престол они пренебрегаютменее важными делами. Надо сказать, что Готарз наряду со многими другимижестокостями совершил убийство своего брата Артабана, его жены и его сына, и,трепеща перед ним, парфяне призвали Вардана. А тот, склонный к дерзкимпредприятиям, в два дня преодолевает три тысячи стадиев и прогоняет пораженногонеожиданностью и страхом Готарза; не медлит он и с захватом ближайшихпрефектур, и только жители Селевкии не пожелали признать его своим повелителем.Следуя более гневу против людей, изменивших ранее и его отцу, чем требованиямцелесообразности при сложившихся обстоятельствах, он ввязался в осадунеприступного города, хорошо защищенного одновременно и рекою, и стенами ирасполагавшего обильными запасами продовольствия. Между тем Готарз, получивпомощь от дагов и гирканов, возобновляет военные действия, и Вардан,вынужденный отступить от Селевкии, переносит свой лагерь на поля Бактрии.

9. И так как силы Востока были расчленены и оставалосьнеясным, кто подчинит их своей власти, перед Митридатом открылась возможностьзанять Армению; римские воины овладевали мощными крепостями, а войско ибероврыскало по полям. И после того как был разбит решившийся на битву префектДемонакт, армяне не выдержали. Некоторое промедление вызвал царь Малой АрменииКотис с несколькими присоединившимися к нему сановниками, но затем и он былукрощен письмом Цезаря, после чего уже все армяне отдались под властьМитридата, выказавшего себя, однако, более жестоким, чем подобало бы только чтовзошедшему на престол царю. Между тем оба парфянских властителя, готовившиеся крешительному сражению, узнав о направленных против них козняхсоотечественников, о чем сообщил брату Готарз, внезапно заключают союз; ивстретившись, нерешительные вначале, они затем протянули друг другу руки иторжественно поклялись перед жертвенником богов отмстить врагам их коварство иприйти к соглашению; и так как Вардан оказался сильнее, он удержал Парфянскоецарство, а Готарз, дабы устранить возможность соперничества, удалился вГирканию. По возвращении Вардана в Парфию, на седьмой год после своегоотпадения, ему сдается Селевкия, так долго к стыду для парфян от нихускользавшая.

10. Затем Вардан посетил важнейшие префектуры; он былполон желания отвоевать Армению и предпринял бы такую попытку, если бы легатСирии Вибий Марс не грозил ему войною. Между тем, раскаиваясь в уступке царстваВардану и призываемый знатью, для которой подчинение чужой власти особеннотяжело в мирное время, Готарз собирает войско. Противник вышел навстречу к рекеЭринду; столкнувшись при переправе через нее с упорным сопротивлением иразгромив врагов, Вардан после ряда удачных сражений покорил народы, обитавшиемежду названною рекой и рекой Синдом, которая отделяет дагов от ариев. На этомзакончились успехи парфян, ибо, несмотря на победы, они не желали вести войнувдалеке от родины. Итак, установив памятники и начертав на них надписи,возвещавшие о его могуществе и о том, что ни один Арсакид до него не облагалэти племена данью, Вардан возвращается в Парфию, овеянный громкою славой и поэтой причине еще более необузданный и несносный для своих подданных. Противнего был составлен заговор, и во время охоты его убили, увлеченного ею и ни очем не подозревавшего. Он был еще совсем молод, но его чтили бы, как немногихиз старых годами царей, если бы он столько же думал о снискании любви своихсоотечественников, сколько о внушении страха врагам. После убийства Вардана[10] Парфию охватывает смута вследствиеразногласий, кого призвать властителем этого царства. Многие склонялись кГотарзу, некоторые отдавали предпочтение Мегердату, потомку Фраата, отданномунам когда-то в заложники. В конце концов одержал верх Готарз; но, завладевцарскою в властью, он жестокостью и произволом вынудил парфян тайно обратитьсяк римскому принцепсу с просьбой разрешить Мегердату принять отцовскийпрестол.

11. При тех же консулах[11] были устроены секулярные[12] игры, в восьмисотый год от основания Рима и спустяшестьдесят четыре года после того, как их впервые дал Август. Не будуостанавливаться на соображениях того и другого принцепсов, ибо я достаточнорассказал об этом в тех книгах, в которых описал деяния императора Домициана[13]. Ведь и он также дал секулярные игры[14], и в их устройстве я принимал деятельноеучастие, облеченный званием жреца-квиндецимвира и тогда, сверх того, претор;говорю об этом не ради похвальбы, а потому, что эта забота издавна возлагаласьна коллегию квиндецемвиров. И занимались отправлением религиозных обрядовпреимущественно те из них, кто был магистратом. Во время игр, происходивших вцирке в присутствии Клавдия, подростки из знатных семейств, и среди нихБританник, сын императора, и Луций Домиций, впоследствии через усыновлениеунаследовавший императорскую власть и имя Нерона[15], давали на конях троянское представление[16], и то, что народ благосклоннее отнесся кДомицию, было воспринято как предсказание. Ходила также молва, будто вмладенчестве его в качестве стражей охраняли драконы — вымысел,позаимствованный из чужеземных сказок; во всяком случае он сам, отнюдь несклонный себя умалять, говорил, что в его спальном покое была обнаружена всеголишь змея.

12. Но в действительности расположение народа к немупроистекало из еще не заглохшего воспоминания о Германике, чьим последнимпотомком мужского пола он был, и подкреплялось, кроме того, сочувствием к егоматери Агриппине вследствие преследований со стороны Мессалины, которая былавсегда к ней враждебна, а в то время более, чем когда-либо, и если ни сама, ничерез доносчиков не предъявляла ей обвинений, то только потому, что былапоглощена своей новой и близкой к помешательству влюбленностью. Ибо онавоспылала к Гаю Силию, красивейшему из молодых людей Рима, такой необузданнойстрастью, что расторгла его брачный союз со знатной женщиной Юнией Силаной,чтобы безраздельно завладеть своим любовником. Силий хорошо понимал, насколькопреступна и чревата опасностями подобная связь, но отвергнуть Мессалину было быверною гибелью, а продолжение связи оставляло некоторые надежды, что онаостанется тайной. Привлекаемый вместе с тем открывшимися пред ним большимивозможностями, он находил утешение в том, что не думал о будущем и черпалнаслаждение в настоящем. А Мессалина не украдкою, а в сопровождении многихоткрыто посещала его дом, повсюду следовала за ним по пятам, щедро наделяла егоденьгами и почестями, и у ее любовника, словно верховная власть уже перешла вего руки, можно было увидеть рабов принцепса, его вольноотпущенников и утварьиз его дома.

13. Между тем Клавдий, оставаясь в полном неведении освоих семейных делах, отправлял цензорские обязанности и осудил в строгихуказах распущенность театральной толпы, осыпавшей бранью и поношениями бывшегоконсула Публия Помпония (ибо он давал для сцены свои стихи) и ряд знатныхженщин. Тогда же ради обуздания произвола ростовщиков он издал закон,воспрещавший ссужать деньги сыну при жизни отца с погашением долга после смертиотца. Дал он Риму и воду, проведя ее из ключей на Симбруинских холмах[17]. Он прибавил также новые буквы и ввел ихв обращение[18], установив, что и греческийалфавит был создан не сразу.

14. Египтяне первыми обозначили познанное умом припомощи изображений животных (эти древнейшие памятники истории человеческой всееще сохраняются высеченными на камнях), и они утверждают, что именно ониизобрели буквы; впоследствии финикияне, поскольку им принадлежало первенство наморе, перенесли их в Грецию и присвоили себе славу изобретателей букв, хотя вдействительности они их не придумали, а только заимствовали. Отсюда и возниклопредание, будто Кадм, прибыв с финикийским флотом к еще диким в ту пору народамГреции, был создателем искусства письма. Некоторые передают, что Кекропафинянин или Лин фиванец и во времена троянской войны Паламед аргивянинизобрели начертания для шестнадцати букв, а затем были изобретены и остальные,и это было сделано главным образом Симонидом. А в Италии этруски научились имот коринфянина Демарата, аборигены — от аркадянина Эвандра; и начертаниелатинских букв было таким же, как и древнейших греческих. И у нас также их былосначала меньше, а остальные добавлены позднее. Опираясь на этот пример, Клавдийприбавил три буквы, бывшие в ходу в годы его властвования, а затем вышедшие изупотребления; их можно увидеть еще и поныне на бронзовых досках…[19], прибитых на площадях и в храмах.

15. Выступил Клавдий в сенате и с докладом обучреждении коллегии гаруспиков, дабы не заглохла по нерадивости древнейшаянаука Италии: к ним часто обращались в трудные для государства дни, по ихуказанию восстанавливались священнодействия и в последующем более тщательноотправлялись; этрусская знать по собственному желанию или побуждаемая римскимсенатом хранила преемственность этих знаний; теперь, однако, это делаетсягораздо небрежнее из-за всеобщего равнодушия к благочестию и распространениячужеземных суеверий. И хотя ныне во всем установилось благополучие, все жедолжно воздать благодарение богам за их благосклонность и не допустить, чтобысвященные обряды, усердно почитавшиеся в тяжелые времена, оказались преданнымизабвению в счастливые. Исходя из этого и был составлен сенатский указ,предписывавший верховным жрецам рассмотреть, что необходимо для сохранения изакрепления искусства гаруспиков.

16. В том же году племя херусков испросило царя изРима, так как их знать была истреблена во время междоусобных войн и оставался вживых лишь один единственный потомок царей, находившийся в Риме и носивший имяИталика. Отцом его был брат Арминия Флав, матерью — дочь Актумера, вождяхаттов; сам он обладал красивой наружностью и хорошо умел управляться с конем иоружием как на отеческий лад, так и по-нашему. Итак, Цезарь, снабдив егоденьгами и дав ему охрану, призывает его воодушевиться исполнениемнаследственного нечетного долга: он — первый родившийся в Риме, и не заложник,а римский гражданин, отправляется на чужеземное царствование. Сначала германцырадовались его прибытию, и так как, чуждый их распрям, он одинаковоблагосклонно относился ко всем и располагал к себе то обходительностью исдержанностью, что никому не претит, а чаще бражничаньем и разгулом, что подуше варварам, его всячески превозносили и почитали. И уже добрая слава о немшла среди ближних племен, уже распространялась она и дальше, когда те, ктоизвлекал для себя выгоду из раздоров, страшась его усиления, удаляются ксоседним народам и там распространяют убеждение, что древней свободе германцевприходит конец, ибо римляне начинают самовластно распоряжаться ими: ужели и всамом деле из родившихся на той же германской земле нет никого, чтобы правитьими, и отпрыск лазутчика Флава — единственный, кого надлежало вознести вышевсех? И незачем упоминать при этом Арминия; даже если бы повелевать ими прибылего сын, взращенный на чужой почве, то и тогда следовало бы опасаться, что онотравлен воспитанием, подчинением, жизненным укладом и вообще всем иноземным;но если Италик унаследовал к тому же образ мыслей отца, то никто не поднималоружия против отчизны и отечественных богов с большим ожесточением, чем егородитель.

17. При помощи таких и подобных речей они собралибольшое войско и не меньшее последовало за Италиком. Обращаясь к народу, онпостоянно напоминал, что не ворвался силою к не желавшим его, но призван ими,так как превосходит всех знатностью; пусть они испытают его доблесть на деле, ион покажет, достоин ли своего дяди Арминия, своего деда Актумера. Ему нечегостыдиться отца, который, с согласия германцев, обещав верность римлянам, ниразу ее не нарушил. Ложно прикрываются именем свободы люди безродные,враждебные обществу, которые единственную надежду для себя видят в усобицах. Вответ на это толпа шумно выражала ему одобрение; спустя некоторое время междуварварами произошла ожесточенная битва, в которой, царь одержал победу, новскоре, упоенный успехом, впал в высокомерие и был изгнан; поддержанныйлангобардами, он возвратился на царство, утесняя племя херусков и когда судьбаблагоприятствовала ему, и когда она от него отворачивалась.

18. Тогда же хавки, свободные от внутренних смут иосмелевшие по причине смерти Санквиния[20],подошли на легких судах к Нижней Германии и до прибытия Корбулона опустошали еенабегами; их предводитель Ганнаск, родом из племени каннинефатов, ранееслуживший у нас во вспомогательном войске, а затем перебежавший к германцам,грабил и разорял главным образом галльский берег, хорошо зная, что обитателиего богаты и невоинственны. Но Корбулон, деятельно, а вскоре и со славою длясебя, начало которой положили его Действия против хавков, приступив куправлению этой провинцией, выслал против них по руслу Рейна триремы, направивостальные суда, смотря по тому, где какие были пригоднее, в его разливы ирукава; истребив вражеские ладьи и прогнав Ганнаска, он взялся, как только снаиболее неотложным было покончено, за легионы, тяготившиеся воинскими трудамии лишениями, но с удовольствием предававшиеся грабежу, и восстановил в нихстаринную дисциплину, запретив самовольно покидать строй и вступать в битву.Воинам было приказано нести дозоры и караулы, а также все свои дневные и ночныеобязанности, находясь при оружии; и рассказывают, что одного из них он покаралсмертью за то, что тот копал землю для вала, не будучи препоясан мечом, адругого — так как он был вооружен только кинжалом. Это — чрезмерное наказание,и неизвестно, не вымышлен ли рассказ о нем, но и в таком случае он порожденстрогостью полководца; всякому ясно, насколько непреклонным и неумолимым онбыл, когда дело шло о крупных провинностях, если ему приписывалась такаясуровость даже по отношению к мелким проступкам.

19. Эти меры устрашения по-разному воздействовали наримских воинов и на врагов: у нас они укрепили мужество, у варваров убавилиспеси. И племя фризов, которое после восстания, начавшегося с поражения ЛуцияАпрония[21], относилось к нам с откровеннойвраждебностью и было весьма ненадежным, выдав заложников, осело в отведенныхему Корбулоном местах; он же назначил им старейшин и должностных лиц ипредписал законы. И чтобы они не нарушали его приказаний, он поставил у нихгарнизон, а к Большим хавкам направил своих людей, дабы те склонили их сдатьсяна его милость и обманным образом убили Ганнаска. Эти козни против перебежчикаи нарушителя клятвы имели успех. В них не было в сущности ничего бесчестного.Но его убийство глубоко возмутило хавков, и Корбулон сеял среди них семенамятежа, что большинством одобрялось, но некоторыми было встречено с осуждением.Зачем возбуждать врага? Неудача тяжело отразится на государстве, а если этотвыдающийся муж добьется успеха, то станет опасной угрозою для гражданского мираи непосильным бременем для столь вялого принцепса. Итак, Клавдий решительновоспретил затевать в Германии новые военные предприятия и, более того, повелелотвести войска на нашу сторону Рейна.

20. Письмо Клавдия было вручено Корбулону, когда он ужеукреплял лагерь на земле неприятеля. Пораженный неожиданным приказанием иволнуемый противоречивыми чувствами, опасаясь ослушаться императора иодновременно предвидя презрение варваров и насмешки союзников, он промолвил:«О, какими счастливцами были некогда римские полководцы!», — и, не добавивбольше ни слова, подал сигнал к отступлению. Однако, чтобы не дать воинамзакоснеть в праздности, Корбулон провел канал между Мозой и Рейном длиною вдвадцать три тысячи шагов, который избавлял от необходимости подвергатьсяпревратностям плаванья по Океану. И Цезарь даровал ему триумфальные отличия,хотя и не дозволил вести войну. Немногим позже той же почести был удостоен иКурций Руф, построивший в области маттиаков рудник для разработки сереброносныхжил. Добыча в нем была незначительной и вскоре иссякла. Копать водоотводные рвыи производить под землею работы, тяжелые и на ее поверхности, не говоря уже обизнурительности труда, было сопряжено для легионеров также с материальнымущербом. Выведенные этим из терпения, воины тайно составляют от именинескольких армий, поскольку их товарищам приходилось претерпевать то же самое вразличных провинциях, письмо императору, умоляя его заранее жаловатьтриумфальные отличия всякому, кого он собирается поставить во главе войска.

21. О происхождении Курция Руфа, о котором некоторыепередают, что он сын гладиатора, не стану утверждать ложного и стыжусь сказатьправду. Достигнув зрелого возраста, он отправился в Африку вместе с квестором,которому досталась эта провинция; и вот, когда он как-то в полуденный часбродил в одиночестве по опустевшим портикам города Адрумета, ему предсталовидение в образе женщины большего роста, нежели человеческий, и он услышалследующие слова: «В эту провинцию, Руф, ты вернешься проконсулом». Окрыленныйтаким предсказанием, он по возвращении в Рим благодаря щедрой поддержке друзейи острому уму получил квестуру, а затем по избрании принцепса — и претуру, хотяего соперниками были знатные лица, причем Тиберий, набрасывая покров на егопостыдное происхождение, заявил: «Руф, как мне кажется, родился от себясамого». Дожив до глубокой старости, с высшими отвратительно льстивый, снизшими — надменный, с равными — неуживчивый, он добился консульства,триумфальных отличий и наконец провинции Африки, прожив жизнь в соответствии спредсказанною ему судьбою.

22. Между тем в Риме в толпе явившихся приветствоватьпринцепса был обнаружен имевший при себе меч римский всадник Гней Ноний, причемни тогда, ни позднее не были выяснены причины задуманного им преступления.Истерзанный пытками, он признался в своей злокозненности, но не назвалсообщников, и неизвестно, утаил ли он их или их не было. При тех же консулахПублий Долабелла внес предложение, чтобы избранные на должность квесторовежегодно давали на свои средства представление гладиаторов. У наших предковмагистратура была наградою за добродетели, и каждому гражданину, полагавшему,что он справится с нею, дозволялось ее домогаться; и даже возраст не мог бытьпрепятствием к получению консульства или диктаторских полномочий, хотя бы и вранней молодости[22]. Квестура былаучреждена еще при власти царей, что доказывает возобновленный Луцием Брутомкуриатский закон[23]. Право их выбораоставалось за консулами, пока и на эту почетную должность не стал избиратьнарод. Первыми избранными им квесторами были Валерий Потит и Эмилий Мамерк, нашестьдесят третьем году после изгнания Тарквиниев; им было вменено вобязанность сопровождать отправляющихся на войну консулов. Затем в связи свозрастанием числа дел и их усложнением было добавлено еще двое квесторов,которым поручалось вести лишь городские дела; в дальнейшем количество квесторовбыло удвоено, так как к тому времени уже вся Италия платила нам подати и кэтому присоединялись, кроме того, поступления из провинций; еще позже, позакону Суллы, было избрано двадцать квесторов[24] для пополнения состава сената, которому было порученовершить правосудие. И хотя всадники снова получили в свое ведение суд, квестурапредоставлялась без каких-либо иных оснований, кроме достоинства кандидатов илирасположения тех, кто их избирал, пока, по предложению Долабеллы, она не сталакак бы продаваться с торгов.

23. В консульство Авла Вителлия и Луция Випстана[25], когда было намечено пополнение римскогосената и знатные из той Галлии, что зовется Косматою, давние наши союзники,получившие наше гражданство, стали домогаться для себя права быть избранными навысшие должности в государстве, этот вопрос начали горячо обсуждать и быловысказано много различных мнений. И в окружении принцепса голоса разделились.Многие утверждали, что Италия не так уж оскудела, чтобы не быть в состояниидать сенаторов своему главному городу. Некогда единокровные с нами народы[26] довольствовались уроженцами городаРима, и никто не стыдится нашего государства, каким оно было в древности.Больше того, и посейчас вспоминают об образцах доблести и величия, явленныхримским характером при былых нравах. Или нам мало, что венеты и инсубрыпрорвались в курию, и мы жаждем оказаться как бы в плену у толпы чужеземцев? Нокакие почести останутся после этого для нашей еще сохранившейся в небольшомчисле родовой знати или для какого-нибудь небогатого сенатора из Лация? Всезаполнят те богачи, чьи деды и прадеды, будучи вождями враждебных народов,истребляли наши войска мечом, теснили под Алезией божественного Юлия! Это — изнедавнего прошлого. А если вспомнить о наших предках, которые пали от тех жерук у подножия Капитолия и крепости в Риме! Пусть, пожалуй, галлы располагаютправами граждан; но никоим образом нельзя делать их достоянием сенаторскиеотличия и воздаваемые высшим должностным лицам почести!

24. Эти и подобные соображения не убедили принцепса;он, слушая их, возражал и, созвав сенат, обратился к нему со следующей речью:«Пример моих предков и древнейшего из них Клавса, родом сабинянина, который,получив римское гражданство, одновременно был причислен к патрициям, убеждаетменя при управлении государством руководствоваться сходными соображениями изаимствовать все лучшее, где бы я его ни нашел. Я хорошо помню, что Юлиипроисходят из Альбы, Корункании— из Камерия, Порции — из Тускула, и, чтобы неворошить древность, что в сенате есть выходцы из Этрурии, Лукании, всей Италии,и, наконец, что ее пределы были раздвинуты вплоть до Альп, дабы не толькоотдельные личности, но и все ее области и племена слились с римским народом вединое целое. Мы достигли прочного спокойствия внутри нашего государства иблистательного положения во внешних делах лишь после того, как предоставилинаше гражданство народностям, обитающим за рекой Падом и, использовавоснованные нами во всем мире военные поселения, приняли в них наиболеедостойных провинциалов, оказав тем самым существенную поддержку нашейистомленной империи. Разве мы раскаиваемся, что к нам переселились из ИспанииБальбы и не менее выдающиеся мужи из Нарбоннской Галлии? И теперь среди насживут их потомки и не уступают нам в любви к нашей родине. Что же погубилолакедемонян и афинян, хотя их военная мощь оставалась непоколебленной, как нето, что они отгораживались от побежденных, так как те — чужестранцы? Аоснователь нашего государства Ромул отличался столь выдающейся мудростью, чтовидел во многих народностях на протяжении одного и того же дня сначала врагов,потом — граждан. Пришельцы властвовали над нами; детям вольноотпущенниковпоручается отправление магистратур не с недавних пор, как многие ошибочнополагают, но не раз так поступал народ и в давние времена. Мы сражались ссенонами. Но разве вольски и эквы никогда не выходили против нас на полесражения? Мы были разбиты галлами, но отдали мы заложников и этрускам, асамниты провели нас под ярмом[27]. И всеже, если припомнить все войны, которые мы вели, то окажется, что ни одной изних мы не завершили в более краткий срок, чем войну с галлами; и с того времениу нас с ними нерушимый и прочный мир. Пусть же связанные с нами общностьюнравов, сходством жизненных правил, родством они лучше принесут к нам своезолото и богатство, чем владеют ими раздельно от нас! Всё, отцы сенаторы, чтотеперь почитается очень старым, было когда-то новым; магистраты-плебеипоявились после магистратов-патрициев, магистраты-латиняне — послемагистратов-плебеев, магистраты из всех прочих народов Италии — послемагистратов-латинян. Устареет и это, и то, что мы сегодня подкрепляемпримерами, также когда-нибудь станет примером».

25. За речью принцепса последовало сенатскоепостановление, в силу которого эдуи первыми получили право становитьсясенаторами, в уважение к старинному союзу и к тому, что они единственные изгаллов именовались братьями римского народа. В те же дни Цезарь возвел впатриции старейших сенаторов, — и тех из них, чьи отцы прославили себявыдающимися деяниями, ибо уже оставалось немного родов, названных Ромуломстаршими, и тех, которых Луций Брут назвал младшими; угасли даже роды,причисленные к патрицианским диктатором Цезарем по закону Кассия и принцепсомАвгустом по закону Сения[28]; этиблагодетельные для государства мероприятия цензор[29] проводит с большим удовлетворением. Озабоченныйудалением из сената покрывших себя бесчестьем, он применил недавно придуманныйи мягкий по сравнению с былою суровостью способ, обратившись к ним с увещаниемпоразмыслить над своими делами и добровольно заявить о своем намерении выйти изсенаторского сословия; дозволение на это будет дано без труда, и онодновременно назовет как исключенных из сената, так и тех, кто сам себя осудил,дабы сопоставление приговора цензоров, с раскаяньем ушедших по своей воле,послужило к умалению их бесславия. По этому поводу консул Випстан предложилподнести Клавдию титул отца сената: ибо титул отца отечества стал обыденным изаслуги нового рода должны быть отмечены ранее неведомым наименованием. Но самКлавдий остановил консула, сочтя, что тот слишком далеко зашел в лести. Тогдаже Цезарь объявил об окончании переписи, согласно которой насчитывалось пятьмиллионов девятьсот восемьдесят четыре тысячи семьдесят два гражданина. Околоэтого времени пришел конец и его неведению относительно происходящего у него вдоме: немного позже ему пришлось узнать о непотребствах жены и обрушить на неекару, чтобы затем распалиться желанием вступить в кровосмесительный брак.

26. Мессалине уже наскучила легкость, с какою онасовершала прелюбодеяния, и она искала новых, неизведанных еще наслаждений,когда Силий, толкаемый роковым безрассудством или сочтя, что единственноесредство против нависших опасностей — сами опасности, стал побуждать, еепокончить с притворством: их положение не таково, чтобы ждать, пока Клавдийумрет от старости; тем, кто ни в чем не повинен, благоразумие не во вред, ноявные бесчинства могут найти опору лишь в дерзости. У них есть сообщники,которые страшатся того же. Он не женат, бездетен, готов вступить с ней всупружество и усыновить Британника. Если они опередят Клавдия, доверчивого ибеспечного, но неистового во гневе у Мессалины сохранится прежнее могущество,но добавится безопасность. К этим речам Мессалина отнеслась безучастно, но неиз любви к мужу, а вследствие опасений, как бы, завладев властью, Силий неохладел к любовнице и не оценил настоящей ценой злодеяние, которое одобрял приугрожающих обстоятельствах. Но мысль о браке все-таки привлекла ее своейнепомерною наглостью, в которой находят для себя последнее наслаждениерастратившие все остальное. Итак, едва дождавшись отъезда Клавдия, отбывшегодля жертвоприношения в Остию, она торжественно справляет все свадебныеобряды.

27. Я знаю, покажется сказкой, что в городе, всезнающем и ничего не таящем, нашелся среди смертных столь дерзкий и беззаботный,притом — консул на следующий срок, который встретился в заранее условленныйдень с женой принцепса, созвав свидетелей для подписания их брачного договора,что она слушала слова совершавших обряд бракосочетания, надевала на себясвадебное покрывало, приносила жертвы пред алтарями богов, что они возлежалисреди пирующих, что тут были поцелуи, объятия, наконец, что ночь была проведенаими в супружеской вольности. Но ничто мною не выдумано, чтобы поразитьвоображение, и я передам только то, о чем слышали старики и что онизаписали.

28. Двор принцепса охватила тревога, и уже не вразговорах наедине, а открыто выражали свое возмущение главным образом те, кторасполагал влиянием и боялся государственного переворота: пока ложе принцепсаосквернял лицедей[30], это, конечно, былопостыдно, но не существовало угрозы роковых потрясений; но теперь его местозанял знатный молодой человек, которому прекрасная внешность, сила духа ипредстоящее консульство внушают надежды на осуществление дерзновеннейшихзамыслов: ведь ни для кого не тайна, что должно последовать за подобнымбракосочетанием. Несомненно, в них закрадывался и страх, когда они вспоминали обезволии Клавдия, его подчиненности жене и о многих казнях, совершенных понастоянию Мессалины; с другой стороны, та же податливость императора позволяларассчитывать, что, выставив столь тяжкое обвинение, они возьмут верх и сМессалиною можно будет покончить, добившись ее осуждения без дознания; если жеей все-таки будет дана возможность оправдываться — а это всего опаснее, —нужно, чтобы Клавдий оставался глух даже к ее признаниям.

29. Сначала Каллист, о котором я рассказал в связи сумерщвлением Гая Цезаря, Нарцисс, подстроивший расправу над Аппием[31], и Паллант, пользовавшийся в то времявеличайшим благоволением принцепса, подумывали о том, не отвлечь ли безыменнымиугрозами Мессалину от любви к Силию, ограничившись только этим и умалчивая обовсем остальном. Но из опасения навлечь на самих себя гибель они в конце концовотказались от этой мысли, Паллант — из трусости, Каллист — потому, что,основываясь на опыте, почерпнутом им в правление предыдущего принцепса, хорошознал, что для сохранения за собою могущества гораздо безопаснее прибегатьскорее к осторожным, чем к решительным действиям; один только Нарцисс неоставил намерения разоблачить Мессалину, решив, однако, ни единым словом непредупреждать ее ни о выдвигаемом против нее обвинении, ни о наличииобвинителя. Внимательно следя за ходом событий и озабоченный затянувшимсяпребыванием Клавдия в Остии, он склонил двух наложниц Клавдия, которым тотоказывал предпочтение, донести принцепсу обо всем происшедшем, воздействуя наних щедротами, посулами и указывая на то, что после того, как Клавдий оставитжену, их влияние возрастет.

30. И вот Кальпурния (так звали одну из наложниц), кактолько осталась без посторонних свидетелей с принцепсом, пав к его ногам,сообщает ему, что Мессалина вышла замуж за Силия; затем она спрашиваетнаходившуюся тут же в ожидании того, что воспоследует, Клеопатру, знает ли иона об этом, и после того как та ответила утвердительно, зовет Нарцисса. Тот,умоляя принцепса простить его за молчание в прошлом, за то, что он скрываллюбовные связи его жены с Веттиями и Плавтиями[32], указывает, что и теперь не выступает ее обвинителем впрелюбодеянии, не говоря уже о том, что не требует, чтобы Силий вернул дворец,рабов и утварь из дома Цезаря, а добивается лишь одного, чтобы тот возвратилжену принцепсу и разорвал брачный договор с нею. «Или тебе неизвестно, что тыполучил развод? Ведь бракосочетание Силия произошло на глазах народа, сената ивойска, и, если ты не станешь немедленно действовать, супруг Мессалины овладеетРимом».

31. Затем Нарцисс созывает влиятельнейших изприближенных принцепса и первым спрашивает о том же префекта по снабжениюпродовольствием Туррания, потом — начальника преторианцев Лузия Гету. И послетого как те подтверждают достоверность известия, все остальные начинаютнаперебой советовать Клавдию отправиться в преторианский лагерь и,позаботившись прежде о безопасности, а затем о мщении, обеспечить себеподдержку когорт. Клавдий впал в такую растерянность, что, как передают, то идело задавал вопрос окружающим, располагает ли он верховною властью и частноели еще лицо Силий. А между тем Мессалина, разнузданная более чем когда-либо,ссылаясь на осеннюю пору, устроила во дворце представление, изображавшее сборвинограда. Его выжимали в давильнях, в чаны струилось сусло, и женщины,облачившись в звериные шкуры, тут же плясали и прыгали как приносящие жертвы иисступленные вакханки; сама Мессалина с распущенными волосами, размахиваятирсом, и рядом с нею увитый плющом Силий, оба в котурнах, закидывали голову втакт распевавшему непристойные песни хору. Передают, что в порыве веселостиВеттий Валент взобрался на очень высокое дерево и, когда его спросили, что жеон видит, ответил, что со стороны Остии надвигается страшная гроза: то ли и всамом деле она там начиналась, то ли случайно сорвавшиеся с его языка словастали вещими.

32. Теперь уже дело не ограничивалось одними слухами,но отовсюду поступали точные сообщения, оповещавшие, что Клавдий обо всем знаети обуреваемый жаждою мести возвращается в Рим. Итак, Мессалина удаляется в садыЛукулла[33], а Силий, чтобы показать, чтоничего не боится,— на форум, к своим обязанностям. И пока остальные разбегаютсяв разные стороны, прибывают центурионы и заковывают их в цепи, кого захватив наулицах, кого — в потаенных убежищах. Мессалина, которой грозная и внезапнонагрянувшая опасность не оставила времени на размышление, решает поторопитьсянавстречу мужу и показаться ему, что ей уже не раз помогало, и одновременнопосылает распорядиться, чтобы Британник и Октавия также поспешили в объятияотца. Она упросила и старейшую из весталок Вибидию добиться беседы с великимпонтификом[34] и склонить его кснисходительности. А сама между тем, всего с тремя провожатыми — так малооставалось у нее приближенных, — пройдя пешком через весь город, выезжает втелеге, в которой вывозили садовый мусор, на дорогу, ведущую в Остию, ни в комне вызывая сочувствия, так как его убила гнусность ее поведения.

33. Не меньше тревожились и в окружении Цезаря, ибосчиталось, что префект преторианцев Гета ненадежен и в одинаковой мере способенна честное и на бесчестное. И вот Нарцисс, собрав тех, кто разделял егоопасения, утверждает, что нет другого способа обеспечить Цезарю безопасность,как передать начальствование над воинами на один единственный день кому-либо изпридворных вольноотпущенников, и заявляет, что готов взять его на себя. И чтобыпри переезде в Рим Луций Вителлий и Цецина Ларг не изменили настроения Клавдияи не поколебали его решимости, требует предоставить ему место в повозке изанимает его.

34. Впоследствии много говорили о том, что, скольпротиворечивые суждения ни исходили от принцепса, то поносившего жену зараспутство, то обращавшегося порою к воспоминаниям об их совместной супружескойжизни и жалевшего малолетних детей, Вителлий неизменно повторял все то же:«Какая дерзость! Какое преступление!». И хотя Нарцисс настойчиво домогался,чтобы он перестал говорить недомолвками и высказался со всей прямотой, ему неудалось добиться своего, и тот продолжал отвечать на вопросы с той жедвусмысленностью, так что его слова можно было истолковать как комузаблагорассудится; следовал его примеру и Цецина Ларг. И вот уже перед нимиМессалина. Она умоляла выслушать мать Октавии и Британника, но ее заглушилобвинитель, который начал рассказывать Клавдию про Силия, про свадьбу; тут же,чтобы отвлечь от нее глаза принцепса, он вручил ему памятную записку сперечислением ее любовных связей. Немного погодя, при въезде в Рим, передКлавдием предстали бы их общие дети, если бы Нарцисс не распорядился ихудалить. Но он не мог помешать Вибидии горячо и настойчиво требовать, чтобыКлавдий не обрек на гибель супругу, не выслушав ее объяснений. Нарцисс ответилвесталке, что принцепс непременно выслушает жену и она будет иметь возможностьочиститься от возводимого на нее обвинения; а пока пусть благочестивая девавозвращается к отправлению священнодействий.

35. Поразительным было при этом молчание Клавдия;Вителлий делал вид, что ему ничего не известно; итак, все подчинилисьвольноотпущеннику. Он велит отворить дом любовника Мессалины и вводит тудаимператора. Прежде всего он показывает ему в прихожей статую отца Силия[35], которую, вопреки сенатскомупостановлению, тот не уничтожил, а также все то, что, являясь наследственнымдостоянием Неронов и Друзов, перешло к нему в награду за прелюбодеяние. Послеэтого распаленного гневом и разразившегося угрозами Клавдия он увлекает влагерь, где воины уже были выведены на сходку; тут, после предварительногообращения к ним Нарцисса, принцепс произнес всего несколько слов, ибо стыдпомешал ему высказать свое справедливое негодование. Когорты ответили на еговыступление долго не смолкавшими криками, требуя назвать имена виновных иподвергнуть их наказанию; приведенный пред трибунал Силий не пытался ниоправдываться, ни оттянуть вынесение приговора: больше того, он попросил, чтобыему ускорили смерть. Такую же твердость проявили и знатные римские всадники. ИКлавдий повелел предать казни приставленного Силием к Мессалине в качествестража и предлагавшего дать показания Тития Прокула, признавшегося впрелюбодеянии с Meccaлиной Веттия Валента и знавших об его виновности ПомпеяУрбика и Савфея Трога. Той же каре подверглись префект пожарной стражи ДекрийКальпурниан, начальник императорской гладиаторской школы Сульпиций Руф исенатор Юнк Вергилиан.

36. Только с Мнестером возникла задержка: разорвав насебе одежду, он принялся кричать, призывая Цезаря взглянуть на следы от плетейи вспомнить о данном им самим повелении неукоснительно выполнять приказанияМессалины: другие пошли на преступление, так как их соблазнили ее щедроты илинадежда возвыситься, он — поневоле; и завладей Силий верховной властью, онпрежде всего расправился бы с ним, Мнестером. На Цезаря эти слова произвеливпечатление, и он уже склонялся помиловать Мнестера, но был удержан от этоговольноотпущенниками: истребив стольких именитых мужей, незачем жалеть какого-толицедея; совершал ли он столь тяжкое преступление по своей воле или попринуждению — несущественно. Не было принято во внимание и сказанное в своюзащиту римским всадником Травлом Монтаном. Это был юноша скромного поведения,отличавшийся вместе с тем замечательной красотой; его привели к Мессалине по ееповелению, но той же ночью она его прогнала, ибо в одинаковой мере не зналаудержу ни в любовной страсти, ни в отвращении. Избегли смерти лишь СуиллийЦезонии и Плавтий Латеран — последний благодаря выдающимся заслугам своего дядисо стороны отца, тогда как Цезонина защитила его собственная порочность, ибо наэтих омерзительных сборищах он, словно женщина, предоставлял свое тело чужойпохоти.

37. Между тем Мессалина, удалившись в сады Лукулла, неоставляла попыток спасти свою жизнь и сочиняла слезные мольбы, питая некоторуюнадежду и порою впадая в бешенство, — столько в ней было надменности даже вгрозных для нее обстоятельствах. И не поспеши Нарцисс разделаться с нею, онаобратила бы гибель на голову своего обвинителя. Ибо, воротившись к себе и придяот обильной трапезы в благодушное настроение, Клавдий, разгоряченный вином,велит передать несчастной (как утверждают, он употребил именно это слово),чтобы она явилась на следующий день представить свои оправдания. Услышав это ипоняв, что гнев принцепса остывает, что в нем пробуждается прежняя страсть ичто в случае промедления следует опасаться наступающей ночи и воспоминаний обрачном ложе. Нарцисс торопливо покидает пиршественный покой и отдаетприказание находившимся во дворце центурионам и трибуну не медля умертвитьМессалину: таково повеление императора. В качестве распорядителя и свидетеля ееумерщвления к ним приставляется вольноотпущенник Эвод. Отправившись тотчас всады Лукулла, он застает Мессалину распростертою на земле и рядом с ней ее матьЛепиду, которая, не ладя с дочерью, пока та была в силе, прониклась к нейсостраданием, когда она оказалась на краю гибели, и теперь уговаривала ее недожидаться прибытия палача: жизнь ее окончена и ей ничего иного не остается,как избрать для себя благопристойную смерть. Но в душе, извращеннойлюбострастием, не осталось ничего благородного. Не было конца слезам ибесплодным жалобам, как вдруг вновь прибывшие распахнули ворота и пред неюпредстали безмолвный трибун и осыпавший ее площадными ругательствамивольноотпущенник.

38. Лишь тогда впервые осознала она неотвратимостьсвоего конца и схватила кинжал; прикладывая его дрожащей рукой то к горлу, то кгруди, она не решалась себя поразить, и трибун пронзает ее ударом меча. Тело еебыло отдано матери. Пировавшему Клавдию сообщили о ее смерти, умолчав о том,была ли она добровольной или насильственной. И он, не спросив об этом,потребовал чашу с вином и ни в чем не отклонился от застольных обычаев. Да и впоследовавшие дни он не выказал ни малейших признаков радости, ненависти,гнева, печали, наконец, какого-либо иного из движений души человеческой, ни привиде ликующих обвинителей, ни глядя на подавленных горем детей. ЗабытьМессалину помог ему и сенат, постановивший убрать ее имя и ее статуи изо всехобщественных мест и частных домов. Нарциссу были определены квесторские знакиотличия — весьма незначительная награда сравнительно с его упованиями, — ведь вэтом деле он превзошел своими заслугами Палланта и Каллиста.

Да, его побуждения были честными, но повели к наихудшим последствиям.

Примечания:

2.

Публий Валерий Азиатик был консулом в 46 г н.э.; в каком году он был консулом-суффектом (в тексте говорится, что он дважды был консулом), не установлено.

3.

Речь идет о Поппее Сабине, матери Поппеи Сабины, жены Нерона.

4.

Из дальнейшего ясно, что «она» — Мессалина, жена Клавдия.

5.

В 43 г. н.э.

6.

При опросе сенаторов перед вынесением постановления.

7.

Суиллий выдвинул против Самия обвинение, и тот вручил ему взятку, чтобы от него откупиться; однако Суиллий не снял выдвинутого им обвинения.

8.

Возобновляя повествование о делах на Востоке, Тацит сообщает о событиях 43 или, возможно, 42 г. н.э.

9.

Рассказ об этом содержится в утраченных книгах «Анналов»; о вызове Митридата в Рим и о его содержании под стражей сообщают Дион Кассий (LX, 8) и Сенека Младший (О спокойствии духа, 11); слова: и по приказу Гая — добавлены Ульрихсом (в рукописи здесь незначительный пропуск).

10.

Как считают, в 45 г. н.э.

11.

Т.е. в четвертое консульство Клавдия и третье Вителлия.

12.

Секулярные игры (Saeculum — «столетие») устраивались один раз в сто лет на основании вычитанного в Сивиллиных книгах указания; такие игры были устроены в 249 и 149 гг. до н.э. и затем Августом в 17 г. до н.э.

13.

Т.е. в несохранившихся книгах «Истории» Тацита.

14.

В 88 г. н.э.

15.

Луций Домиций Агенобарб был сыном Гнея Домиция Агенобарба и дочери Германика Агриппины Младшей; Клавдий, вступив в брак с Агриппиной в 49 г. н.э., в следующем 50 г. усыновил Луция Домиция, получившего имя Тиберия Клавдия Нерона, или Нерона.

16.

Троянское представление — скачки, а также потешные конные бои и поединки.

17.

Симбруинские холмы — гряда холмов в Лации, у подножия которых находилось местечко Сублаквей (ныне Субьяко), откуда в правление Клавдия была проведена вода; остатки построенных Клавдием акведуков сохраняются и поныне.

18.

См. об этом: Светоний. Жизнь двенадцати цезарей. Клавдий, 41.

19.

Текст в этом месте дефектен.

20.

О смерти Санквиния Тацит сообщил, по-видимому, в утраченной части книги XI «Анналов».

21.

О поражении Луция Апрония см.: Тацит. Анналы, IV, 73.

22.

До принятия Виллиева закона (180 г. до н.э.) и дополнений к нему при Сулле, установивших минимальный возраст, лишь по достижении которого открывался доступ к занятию магистратур.

23.

По этому закону цари, которые, как полагают, были выборными, приобретали верховную власть лишь после утверждения их полномочий народным собранием (собранием римских курий). После установления республики Луций Брут подтвердил куриатский закон и в отношении консулов Таким образом, право назначения квесторов по своему выбору, составлявшее ранее прерогативу царей, унаследовали и пришедшие им на смену консулы. При переводе этого предложения допущено некоторое отступление от подлинника, в котором то же самое выражено предельно кратко и поэтому недостаточно ясно.

24.

В 81 г. до н.э.

25.

В 48 г. н.э.

26.

Т.е. народы Италии.

27.

… провели нас под ярмом. По древнему обычаю, побежденных проводили под так называемым ярмом, т е. под 2 врытыми в землю копьями с прикрепленным к ним в горизонтальном положении третьим копьем; проходя под ярмом, нужно было наклониться, и это служило как бы внешним знаком покорности по отношению к победителю.

28.

В 45 и 29 гг. до н.э.

29.

Т.е. Клавдий, облеченный также и цензорским званием.

30.

Имеется в виду знаменитый актер (мим) Мнестер.

31.

Т.е. Аппием Юнием Силаном, консулом 28 г. н.э., мужем матери Мессалины, не пожелавшим вступить с ней в любовную связь. Рассказ о его гибели содержался в утраченной части «Анналов». См. также: Светоний. Жизнь двенадцати цезарей. Клавдий, 37.

32.

Имеются в виду Веттий Валент и Плавтий Латеран; множественное число использовано в целях усиления выразительности со значением: «со всякими веттиями и плавтиями».

33.

Сады Лукулла находились в северной части Рима; они упоминались также в гл. 1 книги XI.

34.

Т.е. с Клавдием, который, как и все принцепсы, был великим понтификом.

35.

Т.е. Гая Силия, в 24 г. н.э. осужденного по закону об оскорблении величия.