• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

Без всякого сомнения, территориально Израиль — это очень маленькая страна. В своих международно признанных границах от 1949 года она занимает 20 325 квадратных километров, что применительно к Франции составляет площадь всего лишь двух департаментов среднего размера. Вплоть до появления на карте мира в 1960-х годах подлинно «лилипутских» государств, Израиль являлся одной из самых малых стран.

Даже если принять требования израильских националистов, которые настаивают на создании «Israel HaShlema» (то есть «Великого Израиля»), который от Средиземного моря протянулся бы до реки Иордан и включал бы Трансиорданию и Газу (а возможно и Голаны), то даже в этом случае образовалась бы территория всего лишь в 27 тысяч квадратных километров, что не представляло бы какого-то географического «гиганта» даже по ближневосточным меркам.

Полезные земли — то есть те, которые пригодны для сельхозпроизводства, ирригации и экономического развития, — занимают лишь половину территории еврейского государства, другую половину занимает Негев, пустыня необычайно безводная и ни для чего не пригодная, если только не брать в расчет ее военную значимость.

С другой стороны, выход Израиля к Средиземному морю, где успешно функционируют два крупных порта (Ашдод и Хайфа), и в меньшей степени — к Красному морю (где существует порт Эйлат) составляет солидный геополитический козырь.

Наконец, государство Израиль практически лишено природных ресурсов и сырьевых материалов: его водные ресурсы очень ограничены, нет запасов углеводородного сырья или руд (если не считать поташа — калийных солей — из Мертвого моря).

Сельское хозяйство весьма продуктивно и вполне гарантирует самообеспечение продовольствием, но экспорт его не велик, чтобы служить источником получения валюты.

Территории, которые настойчиво требуют для себя палестинцы, — Западный берег, Восточный Иерусалим и сектор Газа, — имеют одинаковые и весьма неблагоприятные характеристики: они разъединены между собой и простираются только на 5878 кв. км. Состоят они из песчаных и малопродуктивных почв в Газе, плоскогорий (трансиорданский хребет) и полупустыни в Иудее — на Западном берегу.

Если пространства, за которые спорят главные герои текущей схватки за Иерусалим и его окрестности, весьма ограничены, то же самое можно сказать и про вовлеченные человеческие ресурсы — как с израильской, так и с арабской стороны.

В Израиле только 600 тысяч человек занимали ту территорию, которая получила независимость в 1948 году. Хотя спустя 50 лет население этого государства возросло до шести миллионов — благодаря массовой иммиграции евреев, — получившийся «общий итог» рассматривается как относительно небольшой, особенно по сравнению с демографическим взрывом у окружающих их арабов.

Скорее всего, именно способ размещения этого населения на национальной территории служит причиной беспокойства у руководителей Израиля.

70 процентов населения этого государства сосредоточено в центральной прибрежной полосе, между Ашдодом и Хайфой, проходящей через Большой Тель-Авив, где плотность населяющих составляет до 10 000 жителей на квадратный километр (для сравнения, средняя плотность населения в Израиле составляет 270 жителей/кв. км, во Франции — 104 чел./кв. км).

Конфигурация государственной территории, сложившаяся по линиям перемирия 1949 года, продолжает беспокоить израильских стратегов и дипломатов.

Не надо забывать, что в том же государстве проживают 1,1 млн арабов, в основном сконцентрированных в Галилее (район «треугольника», Хайфы, окрестностей Тивериады), а также возле «зеленой линии» Раздела.

Все они являются гражданами еврейского государства, но, как представляется, их осознание, того, что они изначально есть палестинские арабы, только усилилось со времени соглашений в Осло в 1993 году.

С палестинской стороны условия практически идентичны. На Западном берегу насчитывается 1,3 млн палестинцев, к которым следует добавить 175 000 израильтян, заселивших 144 поселения. В связи с этим средняя плотность составляет 250 жителей/кв. км.

Но вновь упомянем, что основная концентрация граждан находится в семи городах и 450 деревнях, что оставляет почти безлюдными пустыни Иудеи и долину Иордана. Таким образом, размещение населения в этой части Палестины полностью «разбалансировано».

Что касается Газы, то из 362 квадратных километров палестинцы занимают всего лишь 250, остальное принадлежит 16-ти израильским поселениям и зонам, занимаемым оборонительными и наблюдательными постами «Цахала». На этой территории проживают 950 тысяч палестинцев, которые считаются «внутренними», то есть проживают внутри страны. Это один из наиболее плотно заселенных уголков нашей планеты.

Другие три миллиона палестинцев, так называемые «внешние», живут в арабских странах, соседствующих с Израилем. Они рассеяны в Иордании (2–2,5 млн), Ливане (400 000), Сирии (100 000) и в меньшей степени в Ливии, Йемене и в нефтедобывающих странах Аравии, откуда они в значительной степени были высланы во время кризиса в Заливе 1990–1991 годов за явную поддержку, которую Ясир Арафат оказал Саддаму Хусейну.

Уровень рождаемости палестинцев значительно меняется в зависимости от социально-экономических и культурных стандартов: от среднего и ниже среднего среди инженеров и служащих в странах Залива до очень высокого в ливанских лагерях беженцев. При естественном приросте в 3,5 процента, палестинское население удваивается каждые 20 лет.

Если естественный прирост арабского населения и был уравновешен в прошлом еврейской иммиграцией, то сейчас ясно, что источники этой иммиграции уже иссякли: после завершения исхода евреев из бывшего СССР последняя значительная группа людей этой национальности осталась теперь только в США — 5,5 миллиона из 8-ми миллионов душ, проживающих в мировой диаспоре, вне пределов Израиля.

Первое взятие Иерусалима арабами произошло в 638 году (или на шестом году Хегиры, по мусульманскому календарю).

Когда это случилось, Иерусалим вовсе не получил почестей, города, где могли бы размещаться знатные люди государства омейядов (правящая арабская династия той поры в Сирии).

Город Аль-Рамла, расположенный на равнине, на выходе из узкого коридора, ведущего к Иерусалиму, стал административным и экономическим центром этого района. Мусульманский летописец Макдиси отмечал: «Иерусалим стал пригородом Аль-Рамлы, и это после того, как он был центром иудейского царства Соломона и Давида».

Иерусалим являлся вторым по значимости в глазах мусульманских властителей. В частности, Гарун Аль-Рашид, калиф династии аббасидов, правившей в Багдаде, никогда не посещал Иерусалим, и это вопреки — точнее благодаря — своей богобоязненности. Он много раз совершал паломничество («хадж») в Мекку и Медину, но никогда в Иерусалим.

Однако были в истории города и другие времена… Первое «освящение» Иерусалима как культового центра для мусульман произошло в эпоху омейядов Дамаска (около 660–750 гг. нашей эры). В течение десятилетия с года 61 по 73-й Хегиры (683–695 гг.) «анти-калиф» Абдалла Ибн Зобейр лишил святые города Мекку и Медину официального значения в исламском мире.

Следующий калиф омейядов Абд Эль-Малик распорядился построить мечеть на месте древнего (иудейского) храма Соломона и Ирода, причем это было сделано над обнаженным огромным камнем, который был свидетелем стольких холокостов в отношении еврейской нации. Отсюда и название этой мечети Qoubbat as-Sakhra («Купол-на-Камне»). Калиф хотел таким образом одним ударом добиться двух целей: перевести поток мусульманских паломников в другом направлении (с учетом того, что в тот момент он утерял контроль над двумя упомянутыми наиболее почитаемыми святынями в исламском мире). С другой стороны, возведение столь важного мусульманского храма должно было воспрепятствовать дальнейшему распространению христианских церквей, которые энергично строились там в эпоху византийских императоров.

Позднее мусульманские власти построили еще одну мечеть — на этот раз на месте примитивной молельни, срочно воздвигнутой сразу после взятия Иерусалима в 638 году. Этой мечети дали, естественно, название, которым Коран предписывал обозначить место самого дальнего ночного и таинственного путешествия Пророка: Al-masjid al-aqsa (самая отдаленная мечеть).

Согласно историку и востоковеду Эммануэлю Сивану, омейяды стремились перенести центр поклонения правоверных Пророку с Аравийского полуострова в подвластную им Сирию. Иерусалим в этой схеме представлялся как «бьющееся сердце святой земли Сирии». В одном из «хадитов» (стихов) Корана делается ссылка на то, что Пророк говорил о двух катастрофах, могущих обрушиться на Ислам: его собственная смерть и падение Иерусалима от рук неверных. Другие «хадиты» добавляют: «Эта земля — Палестина — избрана среди всех других земель. Поэтому она предназначена для лучших моих служителей. Те, которые находятся в Иерусалиме, соберутся на призыв «джихада». Двадцать тысяч ангелов будут вступаться перед Богом за всех жителей Иерусалима. Кто бы ни умер в Иерусалиме, — он умер словно на небе, он не получит никакой кары в Судный день».

Не получив какой-либо политической, административной или экономической роли, на протяжении трех столетий Иерусалим оставался местом духовного поклонения правоверных, местом своего рода ссылки и уединения. Скромное даже по меркам того времени, население города концентрировалось в тени и вокруг обломков иудейских, существовавших христианских и возводимых мусульманских храмов. Не претендуя ни на какую особую роль, город оставался в стороне от политических, образовательных, военных и экономических центров Ислама.

Все кардинально изменилось с прибытием в Переднюю Азию крестоносцев в 1096–1099 годах.

Вместо сплоченного арабо-мусульманского мира им противостоял аморфный союз часто враждующих княжеств и султанатов, ослабленный постоянным соперничеством арабов и турок и иногда разделом внутри самого Ислама, связанным с его различными толкованиями. После недолгой осады Иерусалим был взят в июле 1099 года под флагом «защиты и сбережения христианских святынь от неверных».

Но не привела ли резня и злодеяния, совершенные при этом «франками» (как называли мусульмане всех европейцев), к рождению вполне естественного в таких обстоятельствах духа сопротивления? То, что для франков было освобождением, для мусульман стало оккупацией, и от этого постепенно выкристаллизовывалось их стремление к повторному завоеванию.

В момент взятия Иерусалима его разграбление и многочисленные «эксцессы», совершенные рыцарями, не возбудили какого-то серьезного сопротивления у мусульман. В то время каждый шейх, султан или «кади» был слишком занят проблемой сохранения власти на своем кусочке земли.

Прошло несколько десятилетий. Омейяды в Дамаске и аббасиды в Багдаде наконец-то заговорили об освобождении своей совместной… столицы (!). Отныне город уже получил название Эль-Кодс (Святой). «Улема» (то есть ученый-богослав) Ибн Асакир впервые написал хадит, где Мекка, Медина и Эль-Кодс фигугировали в едином списке исламских святынь. Поэт Имад Аль-Дин писал: «…сабли джихада уже дрожат в ножнах, а всадники Аллаха готовятся к походу. «Купол-на-Камне» знает, что покинувший его Коран готовится вернуться к нему…»

Занки, первый сразившийся с крестоносцами, принадлежал ко второму поколению айюбидов из династии Саладина. Он выдвинул постулат, что взятие Эль-Кодса являлось первой из первейших и важнейшей из важнейших целей Ислама.

…Обескровленные в битве при Гаттине, европейские рыцари уже не смогли оказать достойного сопротивления, и 2 октября 1187 года город был взят Саладином. Эта капитуляция, которая не повлекла больших жертв и пролития крови, была изображена такой победой, что прославила город на века и придала ему совсем другую значимость.

Саладин, новый властитель Эль-Кодса, занялся укреплением города и новым строительством. По его приказу был написан новый хадит: «Аллах обеспечит каждому, кто хотя бы год прожил в Эль-Кодсе, ежедневный хлеб на всю оставшуюся жизнь… и когда придет его час, вознесение в рай…»

Иерусалим — до недавнего прошлого заурядный провинциальный город весьма увядшего престижа — приобретал новую славу и значение в мире… Но это не продлилось долго.

Два раза — в 1219 году и затем десятью годами позже — Иерусалим отдавался императору крестоносцев Фредерику Второму сначала братьями айюбидами Аль-Муаззам и потом неким Аль-Камилем. Все это делалась согласно условиям «Яффского договора», за что всех этих братьев затем секли плетьми, а население вполне обоснованно бунтовало на улицах и рынках.

Тем не менее после каждого взятия города все труднее было найти добровольцев для заселения Эль-Кодса.

В 1244 году власть в городе перешла к египетской ветви династии Саладина, а начиная с 1250-го к мамлюкам и оставалась у них полных 267 лет. При них же закончилась в 1291 году столь болезненная для арабов эпоха крестоносцев. Все это время город так и не приобрел какого-либо серьезного политического значения и служил в первую очередь лишь прибежищем для проповедников и духовных изгнанников.

Нашествие оттоманов в 1517 году совсем не изменило этого положения. Турки, казалось бы, окончательно низвели его до уровня второразрядного города. Кочевые отряды бедуинов подвергали Иерусалим разграблению, а сам город находился на окраине обширной империи. В последние десятилетия ХIХ века, на исходе эпохи оттоманов, Иерусалим (так же как и его окрестности) представлял собой жалкое зрелище пыльного городка, лишенного какой-либо поддержки и внимания центральных властей.

Таким образом констатируем, что в эпоху мусульманских властителей Иерусалим никогда не был столицей султаната, империи или королевства…

Нет никаких данных о том, что «арабо-мусульманский национализм» проявил какой-то особый интерес к судьбе Эль-Кодса, до того, как этим вопросом занялись сионисты, которые в 1881–1914 годах интересовались равнинами и плодородными землями Галилеи, что было вполне объяснимо. С прибытием все более значительных масс переселенцев Хаим Вейцман и Давид Бен-Гурион поняли, что им нужен какой-то духовный центр.

Вплоть до прибытия англичан, Иерусалим находился в мусульманских руках (турок-оттоманов). Затем принадлежность города изменилась. Арабский характер Аль-Аксы и Эль-Кодса был особенно подчеркнут в ходе Третьего конгресса палестинцев, проведенного в Хайфе в 1920 году. Возведение Хаджа Амина Хуссейни в ранг Великого Муфтия придало новый толчок мусульманскому националистическому движению. Вопрос ставился так: «…или мы… или Иерусалим попадет в руки неверных…»

Фредерик Энсель приводит цитаты, отражающие различные взгляды арабской стороны. Итак, непоименованные собеседники: «Зачем особенно сожалеть о потере Иерусалима? Никакой кусочек арабской земли не имеет преимущества перед другими. Иерусалим имеет не больше значимости, чем песок Синая, чем Наблус, Кунейтра, Хайфа или Яффа. Действительно, для пропагандистских целей, предназначенных для «заграницы», религиозный престиж Иерусалима был бы нам очень полезен. Но борьба за освобождение Палестины не должна оканчиваться со взятием мечетей и церквей, которые являются не более чем туристическими достопримечательностями».

Ясир Арафат: «Иерусалим для нас важен втройне: как для палестинцев, для арабов, для мусульман».

Рассматривая военную историю Израиля, начиная с гражданской войны, сначала скрытой, а затем открытой, которая велась между «яшув» (т. е. изначальными еврейскими жителями Палестины) и арабо-палестинскими националистами еще в 1930-1940-х годах, приходишь к следующим выводам. Именно в ходе войны за независимость в 1947–1949 годах, Израиль извлек самые важные для себя уроки. Самый главный из них касался Иерусалима. Битва за него была ожесточенной, а ее исход оценивался как полупоражение. Первый из этих уроков указывал на очень уязвимую географическую позицию «святого города», который находится в глубине узкого и постоянно сужающегося коридора, берущего свое начало в Тель-Авиве.

Присутствие многочисленных арабских поселений, особенно к северу и югу от этого коридора, и при этом почти полное отсутствие поселений евреев, и что очень важно — вблизи стратегического пункта Латрун, — очень осложнило снабжение города в критические месяцы с ноября 1947 до июля 1948-го. Еврейские силы были вынуждены понести серьезные потери, чтобы отстоять западную часть города и обеспечить хотя бы ограниченный доступ к нему.

С момента возникновения кризиса мая 1967 года израильтянам пришлось со страхом рассматривать гипотезу удушения города, просто по причине разрушения единственного акведука, подававшего в город воду. Эти страхи мотивировали начало политики высвобождения города на его западном фланге, чтобы связать его более прочно со всей территорией страны, и в частности с прибрежными районами. Предстояло ввести в эксплуатацию надежный путь сообщения с другими важнейшими центрами государства, а также учредить целую цепочку поселений, размещенных строго на основе стратегических соображений безопасности.

Болезненное наваждение для любого израильского Генштаба на протяжении 20 лет, иерусалимский коридор стал трансформироваться, начиная с 1967 года. Сразу после окончания боев Шестидневной войны «карман» Латруна был нейтрализован. Укрепленная позиция иорданцев устояла со времен первой арабо-израильской войны. Этот участок в пятьдесят квадратных километров нависает с высоты 300 метров над долиной Айялон и находится на северо-западе от Иерусалима. Там несколько винтовочных выстрелов могли бы легко прервать все сообщение между Тель-Авивом и Иерусалимом.

Уже в июле 1967-го три арабских поселения в кармане Латрун были снесены, и этот сектор специальным декретом правительства был объявлен закрытым для любого строительства. Остался лишь монастырь монахов-бенедиктинцев, которому даже разрешили расширить свои владения.

В настоящий момент никакой элемент не позволяет отличить этот участок от собственно израильской территории: прекрасная автострада, хорошо ухоженные поля, спортивные площадки и практически полное отсутствие палестинского присутствия — все это прекрасно иллюстрирует виртуальную аннексию Латруна. Эта аннексия не только провозглашена официально, она проводится столь решительно, что палестинцы, по видимости, с ней уже смирились.

На северном фланге этого анклава тоже началось энергичное строительство поселений, чтобы в перспективе обеспечить защиту двух новых автодорог на Тель-Авив и «разбавить» плотное население палестинцев. Начавшись во времена правления коалиций при Рабочей партии, возобновившись и приобретя размах при националистических правительствах с 1977 года, эта политика выразилась в энергичном строительстве 17 поселков, в большинстве своем городского типа.

Одновременно были приняты меры для того, чтобы пресечь развитие поселений палестинцев, причем предпочтение было сделано в пользу посадки лесов на землях, которые были выкуплены или реквизированы.

Еврейские поселения стали постепенно формировать достаточно плотный комплекс — блок Гиват Зеев, — и прежде плотное палестинское население стало на глазах разбиваться на кусочки и удаляться от прежнего иерусалимского коридора.

Нет сомнения, что государство Израиль проявит жесткую решимость сохранить под своим контролем упомянутые зоны, и по завершению процесса, начатого в Осло (если он дойдет до своего завершения), наступит время для выработки окончательного территориального компромисса между Израилем и Палестинской автономией.

Южный фланг коридора Иерусалима, более открытый и менее стратегический, схож по географическим условиям. Правда, следует учесть, что бывшие иорданские позиции находятся на высотах от 800 до 900 метров над уровнем моря, а еврейские поселения никогда не поднимаются выше семисот, то есть образуется некая «ничейная зона». При этом следует учесть, что в данном районе Иудеи практически нет поросших зеленью холмов, как в южной Самарии, а пейзаж во многом состоит из обрывистых горных склонов и участков полупустыни.

Начиная с 1967 года зона, соседствующая с юга с коридором Иерусалима и имеющая площадь где-то в 100 квадратных километров, пользуется особым вниманием со стороны израильских властей, которые проводят там некоторую смягченную политику по сравнению с действиями на севере. Там не было целенаправленного разрушения палестинских строений, но существует достаточно жесткое ограничение их зон с одновременным быстрым и методичным размещением еврейских деревень вплоть до высот в 900 метров.

В отличие от некоторых других районов, Гуш Этцион получил безоговорочную поддержку со стороны израильского общества, что выразилось в прибытии многочисленных добровольцев. Выкупленная в результате обычной коммерческой сделки, эта земля стала заселяться с 1924 года, причем сюда прибывали как «светские» добровольцы, так и религиозные фанатики. И это несмотря на трудный доступ к этому району и чрезвычайно враждебное местное население.

Закончилось это тем, что в мае 1948 года арабские «иррегуляры» осадили эти поселения и перебили значительное число еврейских поселенцев, при том что другие воинские силы новорожденного государства были задействованы на других фронтах и не смогли прийти к ним на помощь.

Наконец, в сентябре 1967 года во имя обеспечения защиты Иерусалима и с благословения правительства Леви Эшкола первое еврейское поселение, за которым последовали и другие, было вновь основано в Гуш Этционе. Было бы вообще невероятно, чтобы широкие круги израильской общественности (уж не говоря про Генштаб, религиозные организации и воинствующих националистов) могли подумать о возможности отказа от суверенитета над Гуш Этционом.

Пространственное расширение коридора Иерусалима — в частности, выделение бывших иорданских земель, которые отныне были зарезервированы за еврейскими поселенцами, — стало одним из двух путей решения проблемы территорий, что стало практиковаться израильскими властями, начиная с 1967 года. Другим методом стало резкое увеличение заселенности зон, отошедших к Израилю еще в 1949 году. Дело в том, что в течение первых двух десятилетий существования этого государства упомянутый коридор практически игнорировался самими его гражданами. Это было связано с тем фактом, что жизнь там была совсем непривлекательна с экономической точки зрения, особенно с учетом того, что невдалеке находился бурлящий Тель-Авив, зато такое же близкое расположение арабских линий было весьма опасным с точки зрения обеспечения необходимой безопасности имевшегося населения.

Всего на этом участке было создано 41 поселение, из них только одно достигло численности в 10 000 человек к 1966 году, это — Бет Шемеш. Другие поселения были не более чем сельскохозяйственными коммунами и не могли повлиять на демографию района.

Новые геополитические данные, возникшие в результате победы 1967 года, рост освобожденного Иерусалима по всем азимутам и поддержка правительства заметно изменили демографическую ситуацию. Было основано несколько новых деревень, и постепенно их число достигло 64. Население возросло с 28 000 в 1967-м до 44 000 в 1985 году, а еще через пятнадцать лет достигло 60.000, то есть удвоилось.

Два города получили значительное развитие. Один из них, Бет Шемеш, еще в конце шестидесятых не обозначался на географических картах, однако, вполне возможно, к году 2010 станет третьей по численности городской аггломерацией Израиля. Разместившийся между Латруном и блоком Гуш Этцион в западной Иудее, этот город характеризовался крайней бедностью своих жителей, состоявших в большинстве из иммигрантов из Марокко. В 1978 году правительство Менахима Бегина начало энергичную программу, которая была очень близка сердцу лидера националистов. Эта программа была нацелена на решение двух задач: предоставление различных льгот самым обездоленным жителям страны из числа «сефардов» (то есть приезжих), в свою очередь, должно было обеспечить ему в перспективе серьезную поддержку со стороны этого электората.

И, во-вторых, крайне важно было привлечь новых граждан в этот район-«хранитель» Иерусалима. Этот проект, однако, увенчался лишь частичным успехом, в основном по причине того, что новые граждане не верили в свое будущее и жизненные перспективы в этом районе. В 1990 году была запущена еще более амбициозная программа, которая привела к тому, что население города достигло уже 25 000.

Вторым городом, который должен получить быстрое развитие, является Модиин. Он находится в историческом месте, рядом с усыпальницей древнего княжеского рода Маккаби, в малонаселенной зоне и невдалеке от прежней Зеленой линии (границ раздела Палестины).

В 1980-х годах Национальное Агентство по развитию территорий стало претворять в жизнь план интенсивного строительства в этом районе, находящемся на равном расстоянии от Тель-Авива и Иерусалима, но разрезанном надвое… все тем же Латруном. По некоторым причинам, например, необходимости сберечь многочисленные объекты античных времен для их дальнейшего исследования, а также из-за нехватки финансирования рождение Модиина задержалось.

Тем не менее в апреле 2000 года он уже насчитывал несколько десятков тысяч жителей, которым от правительства предоставили жилье. По истечении следующих пятнадцати лет в этом городе, возникшем ниоткуда, как ожидается, будет проживать 250 тысяч жителей. Предполагается создание трех индустриальных зон, одна из них — что-то вроде Silicon Valley (Силиконовой Долины), что позволит обеспечить занятость городскому населению.

Строго говоря, Модиин не находится в коридоре Иерусалима, но с учетом территориальной и демографической стратегии он плотно примыкает к нему и составляет неотъемлемую часть. Зоны, находящиеся в кармане Латруна, в блоке Этциона и по оси Гиват Зеев — Хашмонейм рассматриваются и управляются как собственно израильская территория. Модиин является дополнительным, но важным шарниром в этой связке.

«Нервы» страны, «кровеносная система», которая питает и позволяет биться сердцу государства, — эти метафоры будут весьма уместны, если говорить о дорогах и их первостепенной важности для государства Израиль. Развитие дорожной сети и ее поддержание в работоспособном состоянии — это один из важнейших аспектов современной геополитики Иерусалима. Только после 1967 года можно было всерьез говорить об устранении той ситуации, которая грозила Иерусалиму асфиксией (удушением).

В 1948 году еврейский Иерусалим был обязан своим спасением очень примитивной трассе под названием «Бирманская дорога», которая была проложена через каменистые холмы к югу от существовавшей и подвергалась огню с арабских позиций, находившихся выше.

Основная же дорога в течение двадцати лет была единственной скоростной дорогой, связывающей столицу со всей остальной страной. Две другие дороги были грунтовыми и имели второстепенное значение.

…Сейчас не менее чем три скоростных дороги из трех различных точек метрополии связывают Иерусалим с остальной страной. Самая главная дорога, называемая Номер Один, была приведена в надлежащее состояние с 1968 года. Местами она является трехполосой и проходит Латрун насквозь.

Вторая по важности — это новейшая автострада, начинающаяся в Рамоте, который сам является важнейшим кварталом-крепостью в восточной части Иерусалима, на бывшей иорданской территории. Эта дорога обходит Рамаллах с запада, пересеает холмы Самарии и выходит на Модиин, совсем недалеко от воздушного терминала Лод, главнейшего аэропорта страны.

Торжественно открытая в 1993 году, она питает большинство поселений в иорданском секторе, которые соседствуют с северным флангом коридора, от Гиват Зеева до Хашмонейма, и местами пересекает территории, которые затребованы палестинцами согласно договоренностям в Осло.

Эта же дорога обслуживает ряд палестинских деревень, но тех, которые находятся под строгим контролем «Цахала». Там же находятся два постоянных поста военной полиции. Один — у выхода из Рамота, то есть фактически в Иерусалиме. Другой — у прежней границы с Иорданией (у Зеленой линии). Их задачи очевидны — воспрепятствовать доступу и проникновению палестинцев в Иерусалим по скоростной дороге, а также актам саботажа на самом шоссе.

Что касается старой «Бирманской дороги», то она отошла на второй план интенсивным использованием Дороги Номер Один, но постоянно поддерживается в рабочем состоянии, например для переброски в случае необходимости танков «Цахала».

Тридцать лет спустя после взятия контроля над территорией Трансиордании военная угроза вокруг коридора в Иерусалим практически исчезла. Только проржавевшие корпуса и обломки брошенных танков свидетельствуют, ценой каких жертв было достигнуто сегодняшнее мирное состояние.

В настоящий момент Иерусалим остается тесно привязанным к западу своего государства.

Нельзя не сказать, что никакая коалиция у власти не посвятила столько усилий решению проблемы создания поселений, как коалиция левых премьер-министров Ицхака Рабина и Шимона Переса, в промежутке между 1992 и 1996 годами».