• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

В августе 1940 года приказом народного комиссара обороны Союза ССР в городе Свердловске была сформирована 153-я стрелковая дивизия.

18 сентября 1941 года за отличия в боях на Днепре в августе — сентябре 1941 года приказом народного комиссара обороны № 308 153-я стрелковая дивизия была переименована в 3-ю гвардейскую стрелковую дивизию.

Обороняясь в начале августа 1943 года на восточном берегу Миуса, 3-я гвардейская стрелковая дивизия, действовавшая в составе 2-й гвардейской армии, одновременно пополнялась личным составом, совершенствовала в инженерном отношении занимаемые позиции.

С 7.15 18 августа после 75-минутной артиллерийской и авиационной подготовки, при поддержке 20 танков 62-го отдельного гвардейского тяжелого танкового полка прорыва, 3-я гвардейская перешла в наступление и, ломая упорнейшее сопротивление противника, под сильным артиллерийско-минометным и автоматно-пулеметным огнем (преимущественно фланговым), к 22.00 18 августа вышла на рубеж 2,5 км западнее Берестова.

Имея задачу согласно приказу командира 13-го гвардейского стрелкового корпуса гвардии генерал-майора П. Г. Чанчибадзе к исходу первого дня наступления выйти на рубеж реки Крынки, 3-я гвардейская стрелковая дивизия 18 августа продвинулась вперед на запад на 2 километра.

С 6.00 20 августа при поддержке артиллерийского и минометного огня 3-я гвардейская четырежды пыталась отдельными усиленными отрядами просочиться через боевые порядки противника, но в результате сильного артиллерийского, минометного и автоматно-пулеметного огня, коротких контратак мелких групп противника, зачастую ведя рукопашный бой в траншеях, была вынуждена отходить на исходные позиции.

В ночь на 21 августа противник отошел на рубеж балки Калинова. На этом рубеже в течение трех дней, переходя в короткие контратаки при поддержке танков и САУ «Фердинанд», противник оказывал сильное сопротивление наступающим частям 3-й и 49-й гвардейских стрелковых дивизий, имевших задачу овладеть Успенской и выйти на западный берег реки Крынки.

25 августа в 18.30 командир дивизии доносил командующему 2-й гвардейской армией:

«1. Противник в течение 24.08.43 г., продолжая силами 111 и 336-й пехотных дивизий упорно удерживать рубеж высот западнее балки Калинова, пытался короткими контратаками пехоты при поддержке двух-трех танков и самоходных орудий, сильного артиллерийско-минометного и автоматно-пулеметного огня сдержать наступление частей дивизии и улучшить свои позиции.

2. С наступлением темноты 24.08.43 г. части дивизии, перейдя в решительное наступление, окружая и уничтожая сильно укрепленные опорные пункты, сбили противника с обороняемого рубежа западнее балка Калинова и к 2.30 25.08.43 г., преследуя отходящего противника, оттеснили его к Успенская.

3. Противник, не выдержав натиска частей дивизий, оказавшись под сильным фланговым пулеметным огнем, к 2.30 был оттеснен из садов восточнее Успенская и к 3.30 25.08.43 г. выбит из Успенской за реку Крынка…

4. В результате решительных и успешных наступательных действий, части дивизий в. течение 24 и 25.08.43 г. нанесли поражение 686 и 687-му пехотным полкам 336-й пд, 117-му пп 111-й пехотной дивизии и 29-му авиаполевому полку 15-й авиаполевой дивизии, полностью пленены остатки 7-го армейского батальона 6-й армии во главе с командиром капитаном Онгард».

В бою при взятии деревни Успенской 25 августа отличился взвод пешей разведки 9-го гвардейского стрелкового полка гвардии младшего лейтенанта Михаила Иосифовича Рогачева. Со своим взводом он первым ворвался в деревню и, создав панику внутри отходящего противника, захватил 3 пулемета, взял в плен 27 гитлеровцев, в том числе командира 7-го армейского батальона.

18 августа у Берестова, действуя в боевых порядках пехоты, Рогачев первым ворвался в траншею противника и с двумя бойцами своего взвода вступил в рукопашную схватку с семью немцами, из которых лично уничтожил пятерых. Всего в этом бою взвод уничтожил 18 немцев и восьмерых взял в плен, кроме того, были захвачены документы и оружие.

18 августа под Саур-Могилой разведвзвод Рогачева совершил трехдневный рейд в тыл противника на глубину 13 км. Был разгромлен штаб батальона, повреждено 3 танка, сожжено 5 машин, захвачено 3 пленных и штабные документы. При выходе из тыла противника разведчики атакой прорвали оборону немцев и, не потеряв ни одного человека, вернулись в часть, доставив сведения и пленных.

10 октября 1943 года в бою по удержанию захваченного плацдарма на западном берегу реки Молочной (ныне в черте города Молочанска Запорожской области) М. И. Рогачев был смертельно ранен. 1 ноября 1943 года гвардии младшему лейтенанту Михаилу Иосифовичу Рогачеву посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза.

Боясь окружения и «выравнивая фронт», создав специальные отряды прикрытия по 200–300 человек, части вермахта по ночам отходили на позицию «Черепаха», проходящую восточнее Сталина по западному берегу реки Кальмиус.

Потеряв за неделю боев более 4 тыс. человек убитыми и ранеными, 3-я гвардейская с 25 по 30 августа находится в резерве командующего армией, непрерывно пополняясь личным составом. К 30 августа части дивизии с одиннадцатью танками приданного ей 511-го отдельного огнеметного танкового батальона, преследуя отходящего противника, вышли на рубеж реки Сухой Еланчик, где завязали бои с отрядами, прикрывавшими подходы к Кальмиусу.

31 августа — 2 сентября 1943 года противник силами 3-й горно-стрелковой и 17-й танковой дивизий нанес контрудар в районе Кутейниково — Покрово-Киреевка. Разгорелись ожесточенные бои. В течение четырех суток противник 12 раз контратаковал наступающие части дивизии, но активными действиями штурмовых отрядов стрелковых полков и особенно огнем батарей 22-го гвардейского Краснознаменного артполка все контратаки были отражены.

С наступлением утра 2 сентября 9-й и 13-й гвардейские стрелковые полки, сломав упорное сопротивление противника, сбили его с рубежа западнее Павловка — Светлый Луч, отражая частые контратаки танков и автоматчиков, решительно продвинулись вперед и к 15.30 овладели совхозом «Металлист» (с. Обрезное Амвросиевского района Донецкой области).

В 16.10, после сильной авиационной обработки и сильного огневого налета артиллерии и минометов, под прикрытием истребительной авиации противник силою свыше двух рот пехоты с 30 танками предпринял контратаку и броском подошел к северо-западной окраине совхоза «Металлист». Гарнизон 13-го гвардейского стрелкового полка, оборонявший совхоз, оказывал упорное сопротивление, но превосходящими силами противника был окружен и почти полностью уничтожен.

9-й гвардейский стрелковый полк — левофланговый полк дивизии, отражая контратаки пехоты и танков, также был вынужден отойти на северо-западные скаты высоты 176.8. К 16.45 продвижение противника было задержано. 3 и 4 сентября продолжались упорные бои, совхоз «Металлист» несколько раз переходил из рук в руки.

4 сентября, подавив огневые средства противника, 3-я дивизия продвинулась на 13–17 км и, заняв 11 населенных пунктов, на рубеже хутор Берестовой — хутор Ребриково — хутор Грабово, вышла к реке Кальмиус.

В боевом донесении № 107 начальник штаба 3-й гвардейской стрелковой дивизии доносил:

«Противник, не выдержав наших беспрерывных атак в течение 8.09.43 г., в ночь на 9 сентября отошел, прикрываясь небольшими арьергардными отрядами, на рубеж по западному берегу реки Мокрая Волноваха.

3-я гвардейская сбила противника и, развивая успех, заняла совхоз Каракубский (с. Родниковое), поселок Искра, Стыла, Петровский (с. Петровское Стыльского сельсовета), хутор Викторовка».

Таким образом обозначился прорыв на Волноваху. Сосредоточив на подступах к ней части 3-й горно-стрелковой, 17-й пехотной дивизии, до 40 танков 17-й танковой дивизии, до двух артиллерийских дивизионов, 83-й саперный батальон, 138-й самокатный дивизион, противник оказал особенно упорное сопротивление.

В ночь с 9 на 10 сентября, преследуя отходящего противника, 3-я гвардейская подвижными отрядами 13-го и 9-го гвардейских стрелковых полков, применив обходный маневр, ворвалась на северную и юго-западную окраины Волновахи. К 16.00 10 сентября во взаимодействии с подразделениями 65-й танковой, 5-й, 6-й гвардейских механизированных, 12-й мотострелковой бригады и 11-й гвардейской кавалерийской Донской казачьей дивизией, 3-я гвардейская стрелковая дивизия полностью очистила от противника город и станцию.

В тот же день приказом Верховного главнокомандующего в ознаменование одержанной победы, отличившейся в боях за освобождение важнейшего узла железных дорог в Приазовье — города Волноваха, 3-й гвардейской стрелковой дивизии присвоено наименование «Волновахская».

После потери позиции «Крокодил», которая тянулась от Мариуполя к северо-западу в направлении Большого Янисоля (Великая Новоселка), противник, прикрываясь арьергардными группами, отходил на линию обороны «Вотан», проходившую по реке Молочной.

За 10 сентября 1943 года части 1-го гвардейского стрелкового корпуса, в составе которого наступала 3-я гвардейская стрелковая дивизия, уничтожили до 300 солдат и офицеров. За двое суток боев они прошли от 50 до 60 км, заняв свыше 40 населенных пунктов, в том числе Старобешево, Большую Каракубу (ныне с. Раздольное Старобешевского района), Староигнатьевку и город Волноваху.

В течение 10–11 сентября 3-я гвардейская Волновахская сд, выполняя поставленную задачу, преодолевая упорное огневое сопротивление и отражая короткие контратаки мелких групп пехоты, преследовала отходящего противника, заняла села Волновахского района: Дмитриевку, Голубицкое, Затишное, Малиновку, Хлебодаровку, Веселое, Новопетропавловку, Златоустовку, Николаевку, станцию Зачатьевская, Катериновку Володарского района, продолжая своими передовыми отрядами и разведгруппами действовать в юго-западном направлении на Розовку Запорожской области.

12–13 сентября 1943 года дивизия ведет упорные бои с контратакующими подразделениями 55-го пехотного полка 17-й пехотной и частями 3-й горно-стрелковой дивизий по водоразделу реки Кальчик за овладение рубежом Вольное — Медовка — Вишневатое (Запорожская область). В ночь с 13 на 14 сентября противник сбит с этого рубежа. Части дивизии преследуют его в направлении Розовки и к 2.15 овладевают ею, уничтожив до 100 солдат и офицеров противника, захватив склады с зерном и горючим, 600 голов скота, 10 тракторов.

Днем 14 сентября 1943 года, маневрируя отдельными передовыми отрядами, сбивая огневые группы противника, части дивизии, почти не встречая сопротивления, двигались в походных колоннах.

18–19 сентября 1943 года, пройдя более 30 км, 3-я гвардейская с 15-м и 16-м минометно-артиллерийскими полками, сбив арьергард противника с рубежа Восточный, отражала контратаки танков и пехоты. К 3.30 20 сентября своими передовыми отрядами ворвалась в Большой Токмак, Шевченко, Ленино-1.

22 сентября выходом войск Южного фронта на реку Молочную завершилась Донбасская наступательная операция. В ходе операции, только за три недели сентября, 3-я гвардейская Волновахская стрелковая дивизия прошла с боями 182 километра, освободила 3 города, 103 населенных пункта. Противнику нанесены потери: убито до 1800 солдат и офицеров, уничтожено 15 танков, 27 орудий, взято в плен 150 солдат вермахта.

По материалам книги: Ядров С. И. Гвардейская Волновахская. Донецк. 2002.

Датой рождения дивизии следует считать 20 сентября 1941 года, местом — Украину, Сумскую область. В боях воины дивизии с 27 сентября 1941 года по 2 мая 1945 года.

До лета 1943 года дивизия участвовала в боях за освобождение Северного Кавказа.

В конце августа 1943 года части дивизии стали прибывать по железной дороге на станцию Должанская, затем после 70-километрового перехода сосредоточились в только что освобожденной Амвросиевке. 295-я была введена в состав 13-го гвардейского корпуса 2-й гвардейской армии. С самого начала участия дивизии в боях за освобождение Донбасса они приняли ожесточенный характер.

После короткой заминки части 13-го гвардейского корпуса перешли в наступление. 31 августа части 295-й стрелковой дивизии во взаимодействии со 151-й освободили город Кутейниково. Здесь впервые воины дивизии столкнулись с тяжелыми немецкими танками «Тигр» и САУ «Фердинанд».

В отражении атак с их участием нашей пехоте эффективно помогали артиллеристы 92-го истребительно-противотанкового полка, которым командовал Б. П. Робул.

1 сентября было освобождено село Родники. Немцы перебрасывают сюда свежие силы, но наши войска шаг за шагом движутся вперед. 4 сентября враг был выбит из Иловайска, а 5-го и 6-го части 295-й стрелковой дивизии — 1038, 1040 и 1042-й стрелковые полки — при огневой поддержке 819-го артполка очищают от гитлеровцев территории поселков шахт № 10, 11 и 13 «Мария», а также «Красная Звезда» и № 12–18.

К исходу дня 6 сентября 295-я стрелковая выходит к реке Калке и получает задание овладеть городом Сталино.

7 сентября бои за Сталино вступили в решающую фазу. Подразделения стрелковых частей при поддержке артиллерийско-минометных батарей и дивизионов 819-го артполка вброд переправляются через реку Кальмиус и врываются на передний край позиции «Черепаха». Вскоре был освобожден Пролетарский район города.

По материалам книги: Навечно в памяти народной. Донецк, 2005.

27.2.43. Прибыв в район сосредоточения, бригада заняла оборону: Студенок, Щурово, Дробышево, имея передний край по левому берегу С. Донца Штабрич — Дробышево. 4 отдельная стрелковая бригада (далее — осб), Богородичное, 3 осб, Маяки.

28.2.43. 15.00 20 пикирующих бомбардировщиков бомбили Маяки и атаковали танки. 15.00 противник с воздуха бомбил Щурово. Убит командир 5 батареи артдивизиона. К исходу дня Маяки взяты противником. В ночь с 28.2 на 1.3.43 бригада сформировала 2 осб из маршевых рот под командованием ст. лейтенанта Дубровина, который занял оборону 3 осб.

2.3.43. Части бригады, занимая оборону по левому берегу С. Донца на фронте: Студенок, Щурово, 1.3.43 с 15.00 до 17.00 вели бой с пехотой и танками противника в районе Студенок, Пасека.

3.3.43. Бригада, занимая оборону, приступила к отрывке новых окопов полного профиля и частично использовала окопы прошлого года. При наличии сыпучего песка окопы обшиваются лесом. Бригада производила усовершенствование окопных работ. Артиллерия вела огонь по скоплениям пехоты и танков противника. Артогнем подбито в районе Маяки тягачей — 1, автомашин — 3. Перед фронтом 4 осб по правому берегу Донца противник овладел с. Богородичное.

5.3.43. В течение дня противник вел сильный минометный и пулеметный огонь перед фронтом 4 осб. Отдельные группы противника делали попытки выйти на Северский Донец, но огнем наших минометов и пулеметов были отброшены в исходное положение на южной окраине с. Татьяновка.

6.3.43. 4 осб в 3.00 перешел при поддержке артиллерии в наступление на высоту 189, достиг стыка дорог в 2 км западнее 189, где отражал контратаки противника, закрепился.

7.3.43. Удерживает прежний рубеж, продолжая вести оборонительные работы. Противник в районе Студенок и Богородичное вел редкий огонь.

8.3.43. 4 осб вел бой с противником, который пытался выбить наши части из Татьяновки. Противник к 10.00, подтянув подкрепления, развил сильный пулеметный огонь и атаковал Татьяновку, потеснив подразделения 4 осб.

10.3.43. Выполняя частный приказ 19 ск № 02 4 осб во взаимодействии с 49 стрелковым полком, к 5.30 полностью овладели Татьяновкой и высотой с памятником Артему.

11.3.43. Противник ведет методический огонь из минометов и орудий. В 17.00 авиация противника над боевыми порядками 1 осб сбросила 20 бомб (потерь нет). Части бригады занимают свои районы.

12.3.43. В 20.30 в течение 5 мин противник вел сильный огонь из тяжелых минометов по боевым порядкам 4 осб.

13.3.43. Редкая минометная, пулеметная перестрелка.

14.3.43. Спокойно.

15.3.43. 1 рота 3 осб с батареей 525 лап совместно с 49 стрелковым полком (50 стрелковая дивизия) в 0.20 заняли исходное положение северо-восточнее памятника Артему, юго-западнее окраины Татьяновки и повели наступление в направлении Дома отдыха, северо-западнее кургана +1, имея задачей овладеть Домом отдыха (Степной) и курганом, но попав под сильный пулеметный и минометный огонь, залегли в районе восточной окраины монастыря и юго-восточнее памятника Артему. С 10.20 противник предпринял атаку на соседей слева, но атака противника была отбита.

16.3.43. Противник ведет сильный минометный и ружейный огонь по 1 роте 3 осб, которая закрепилась на рубеже восточной окраины монастыря и юго-западнее памятника Артему. Остальные части прочно занимают свои р-ны обороны, продолжают укреплять и усовершенствовать их.

17.3.43. На фронте без перемен. Редкий огонь с обеих сторон. Наблюдением установлено, что противник в р-не с. Богородичное и Дома отдыха производит оборонительные работы.

18.3.43. Противник вел редкий артиллерийский и минометный огонь. Наши части вели ответный, чем мешали ему производить оборонительные работы. В р-не Малой Еремовки окопные работы производит гражданское население.

19.3.43. На переднем крае без перемен.

20.3.43. В 13.00 противник произвел минометный налет на расположение 2 осб. Части бригады занимают прежнее положение.

21.3.43. Произведена перегруппировка 3 и 4 осб. В ночь с 20 на 21 сдали свои позиции 49 стрелковому полку, и из Татьяновки переведены в р-н Лагерь — Яровая и далее по южному берегу Донца до Пришиба. Теперь р-ны обороны протяженностью 25–30 км.

22.3.43. Противник активных действий не проявлял.

23.3.43. Так же.

24.3.43. Редкий минометный и пулеметный огонь.

25.3.43. В ночь на 25 марта группа разведчиков роты разведки в количестве 10 чел. блокировали дзот противника на высоте северо-западнее 1,5 км Богородичное, имея задачей достать «языка». При блокировании противник оказал сопротивление. Группа была обстреляна пулеметным огнем и гранатами. В коротком бою гарнизон дзота был полностью уничтожен. Убито 15 солдат, раненый унтер-офицер захвачен в плен, но по пути умер. Из документов, изъятых у него, видно, что он служил в мотороте 58 пехотной дивизии. Наши потери — ранены 3 человека.

26.3.43. Редкий артиллерийский огонь по Яровой и с. Банное. Пулеметный огонь по всему фронту. Части бригады занимают прежнее положение: 4 осб — в районе с. Банное.

27.3.43. В 11.00 самолет противника пролетел над расположением частей бригады и сбросил листовки. В течение дня — редкий артиллерийский и минометный огонь по районам обороны с. Банное, Студенок и по лесу южнее канифольного завода. Наша артиллерия — ответный огонь.

28.3.43. По всему фронту обороны редкий огонь. В 19.00 из рощи южнее относительно 3,0 («Куты») сильным артиллерийским огнем противник обстрелял с. Банное, в результате подожжено 2 дома, несколько разбито. В районе обороны 2 осб до 25 солдат противника пытались форсировать Северский Донец, но вследствие прибытия воды и взлома льда форсировать не удалось. При отходе они были обстреляны нашим огнем. Убиты — 8. В 17.00 артиллерийским и минометным огнем была обстреляна колонна пехоты противника 100–110 чел., двигавшаяся по дороге из с. Богородичное. Колонна рассеяна, убито и ранено до 70 человек.

29.3.43. Противник по всему фронту вел артиллерийский и минометный обстрел, особенно сильный по с. Банное из крупного калибра. Наши — ответный огонь. На нашу сторону перешло добровольно 2 солдата по национальности поляки.

30.3.43. Противник активных действий не проявлял. В 13.00 на высоту правее памятника Артему противник выкатил пушку, которая была уничтожена вместе с расчетом. Наша артиллерия подавляет ОТ противника.

31.3.43. Редкий артиллерийский и минометный огонь. В 11.35 в р-не Студенок самолет противника «фокке-вульф» двумя залетами сбросил 8 бомб, потерь нет.

1.4.43. Противник действий не проявлял. Редкий артиллерийский и минометный огонь. В 16.00 самолет противника сбросил над д. Александровка, где расположены дивизии, три бомбы. Ранен 1 чел.

2.4.43. Противник действий не проявлял.

3.4.43. На участке фронта относительно спокойно. Редкий артиллерийский и минометный огонь. В 9.30 4 немецких бомбардировщика сбросили груз бомб над с. Банное, в 11.00 восточнее с. Банное еще раз несколько бомб. Части занимают прежнее положение.

4.4.43. День прошел сравнительно спокойно. Наша артиллерия вела огонь на уничтожение ОТ и воспрещала окопные работы. В районе Богородичное уничтожен пулемет, разбита автомашина. Части занимаются боевой подготовкой.

5.4.43. Противник активных действий не проявляет. Из Хрестище на Богородичное наблюдалось передвижение мелких групп и отдельных подвод противника. Наша артиллерия ведет огонь по ОТ противника, подавлен огонь 105-мм орудия, разрушен дом с солдатами, разбита одна повозка у с. Банное.

6.4.43. На участке фронта Банное — Яровая противник вел сильный артиллерийский и минометный огонь. Активность авиации противника за день до 40 самолетовылетов, бомбежка переднего края обороны. Наша артиллерия ведет огонь по ОТ противника. Противник потеснил части 50 стрелковой дивизии и к исходу дня занял с. Банное.

7.4.43. Ночь прошла спокойно. С утра части 50 сд восстанавливают положение, ведут бой за Татьяновку. Мы своим огнем поддерживаем наступление. 3 осб в готовности для переправы через Северский Донец для наступления на с. Татьяновку и Дом отдыха.

8.4.43. Противник силою до полка пехоты при поддержке танков 6 и 7.4. потеснил наши части в р-не южнее Татьяновки. В течение дня ведет обстрел нашей обороны. Наша авиация бомбила в 11.00 боевые порядки противника, замечены сильные взрывы. Части занимают прежнее положение. Передний край — по северному берегу Северского Донца. (БО у самой воды.) 3 батальон без роты автоматчиков в ночь на 8 апреля переправился на южный берег Донца и занял исходное положение для наступления на восточную окраину с. Банное. 3 стр. рота 3 осб в ночь с 8 на 9 апреля переправлена на южный берег Донца, подготовилась к наступлению с целью овладеть памятником Артему.

9.4.43. 3 осб, находясь в оперативном подчинении командира 50 сд, вел бой за овладение Татьяновкой. К 14.00 достиг юго-восточной окраины Татьяновки, где встретил сильнейший пулеметный и минометный огонь (убиты 7, ранены 23). Наша артиллерия произвела три налета по Татьяновке и высоте с памятником Артему (разрушила 5 блиндажей, уничтожила 5 пулеметов). Противник в течение дня вел артиллерийско-минометный и ружейный огонь, особенно из района Татьяновки и памятника Артему. Авиация противника производила разведывательные полеты.

10.4.43. Части бригады отметили первую годовщину со дня формирования. К 2.00 3 осб был выведен на северный берег Донца. Но через полчаса получил вновь приказ о переброске батальона на южный берег Донца. До рассвета выполнить его не мог и занял оборону по северному берегу южнее Яровой. К 24.00 10 апреля 3 осб вышел в район обороны пионерского лагеря.

11.4.43. 3 батальон занял район обороны пионерского лагеря. Изменений в расположении боевых порядков остальных частей бригады не произошло. День прошел сравнительно спокойно.

12.4.43. Противник активности не проявлял. Редкий артиллерийский и минометный огонь. Идет обстрел ст. Святогорская. Два снаряда упали в районе КП. В 21.30 бомбежка Татьяновки.

13.4.43. Без изменений. Авиация противника бомбила северо-западные окраины с. Банное, имеются жертвы.

14.4.43. Занимаем прежние рубежи обороны. Редкий ружейный и пулеметный огонь по мелким группам противника. Разведывательные полеты авиации противника. «Мессер» двумя залетами обстрелял Александровку, в 17.00 «фокке-вульф» сбросил листовки.

15.4.43. Некоторая активность противника — обстрел переднего нашего края. Авиация сбросила несколько бомб на с. Банное, в р-не КП (командного пункта) упало несколько зажигательных и фугасных бомб.

16.4.43. В расположении частей изменений не произошло. Нашим минометным огнем уничтожены блиндажно-строительные окопы.

17.4.43. Ружейно-пулеметный огонь. В 22.00 два самолета противника сбросили в районе КП фугасные бомбы и термитные ампулы. Пожаров нет.

18.4.43. Артиллерия бригады вела огонь по ОТ противника. Разбито 2 блиндажа в р-не Татьяновки и 2 — у памятника Артему. У переправы Студенок убиты 3 фрица.

19.4.43. В 16.00 КП бригады перешел в землянки юго-западнее Канифольного завода — 250–300 м. Части бригады — на прежних позициях. Противник активности не проявлял. В 21.00 самолеты бомбят и сбрасывают зажигательные ампулы. По возникшим пожарам противник ведет минометный огонь.

20.4.43. На всех участках обороны без изменений.

21.4.43. 2 стрелковая рота 3 батальона заняла новый район обороны в с. Яровая. В 16.15 западнее с. Богородичное два средних танка противника обстреляли р-н 1 батальона.

22.4.43. На участках фронта без изменений. Редкий обстрел наших позиций. Дальнобойная артиллерия противника ведет обстрел ст. Святогорская. Наша артиллерия в р-не Татьяновки разрушила дзот.

23.4.43. Артиллерийские бригады в районе Татьяновки разрушили НП (наблюдательный пункт) и подавили огонь минометной батареи из дальнобойной артиллерии — обстрел ст. Святогорская.

24.4.43. Противник ведет себя по-прежнему. Ведет артиллерийский и минометный огонь. В с. Банное зажег несколько домов.

25.4.43. На участке обороны ничего не произошло.

26.4.43–27.4.43 Без изменений.

28.4.43. Авиация противника произвела 19 самолето-вылетов. В районе с. Банное сброшено 3 бомбы и листовки.

29.4.43. Изменений нет. Снова налеты авиации противника. 13 самолето-вылетов на с. Банное, сброшены бомбы, листовки.

30.4.43. Артиллерийские бригады вели огонь по воспрещению оборонительных работ. Налеты авиации, но бомбометания нет.

1.5.43. Снайперы 1 батальона убили 2 фрица. Авиация противника произвела 4 вылета. Обстреляли с. Банное, бомбы не сбрасывали.

2.5.43. Части обороняют прежние рубежи. Противник вел сильный минометный и пулеметный огонь по западной окраине с. Банное. 19 самолето-вылетов сбросили свыше 100 свето-зажигательных ампул. Несколько ампул упало в р-не КП. Горит с. Банное.

3.5.43. Без изменений.

4.5.43. Перегруппировка батальонов. Во второй половине дня на окраине с. Банное сброшены бомбы. Горит.

5.5.43. Противник в 17.00 со стороны Мыневское вел артиллерийский огонь из 105-мм пушек по р-ну ст. Святогорская, выпущено 70 снарядов.

6.5.43. Частичная перегруппировка. Штрафная рота занимает лес юго-западнее Яровая. Рота автоматчиков — канифольный завод.

7.5.43. В ночь с 6 на 7.5 непосредственно к реке выдвинута 2 стр. рота 3 батальона взвод автоматчиков. В действиях противника изменений нет.

8.5.43. Без изменений.

9.5.43. Наша артиллерия в районе Татьяновки уничтожила зенитный пулемет.

10.5.43. Во второй половине дня противник вел интенсивный артиллерийский и минометный огонь. Потерь нет. Частичная перегруппировка.

11.5.43. Нашим минометным огнем уничтожен станковый пулемет. В Татьяновке разбит дзот, из артиллерийского окопа выброшена 37-мм пушка.

12.5.43. Уходим в новый р-н обороны: дом лесника — юго-западнее Яровая, совхоз «Комсомолец», железнодорожные казармы севернее Яровая.

13.5.43. Редкий артиллерийский и минометный огонь.

14.5.43. В ночь с 14 на 15.5. 2-й батальон и рота автоматчиков сдают участок обороны 185 гвардейского стрелкового полка и в резерв командира бригады на Святогорскую.

15.5.43. Ружейно-пулеметный огонь в р-не Татьяновки.

16.5.43. 2 батальон занял новый рубеж обороны: устье р. Нитриус — Новоселовка. Передний край непосредственно по берегу реки.

17.5.43. Редкий обстрел.

18.5.43. Частичная перегруппировка. 1 стрелковый батальон — перед Богородичное, 4 стр. батальон и 4/оад — севернее с. Банное. Передний край — по берегу Донца.

19.5.43–20.5.43. Без изменений.

21.5.43. В ночь с 20 на 21 мая произведена разведка боем в направлении Мыневское, захвачен пленный.

22, 23, 24.5.43. Положение прежнее.

25.5.43. Артиллерия бригады подавляла огонь противника.

26.5.43. В ночь с 25 на 26 мая в р-не отметки 93.5 штрафники произвели разведку, захвачен пленный.

27–30.5.43. Без изменений. Частичная перегруппировка. Укрепление обороны.

6 июня. 2 рота автоматчиков прочесала лес северо-западнее Студенок (включая Крынки, Александровку). В лесу обнаружено до 90 семей (400 чел.) гражданского населения. Население собрано в три группы в районе казарм (Святогорская) — 1,5 км от Студенок для эвакуации.

22.6.43. В 0.30 противник численностью до 30 чел. на 6 лодках в р-не Татьяновки пытался форсировать Северский Донец. Огнем нашей артиллерии и минометов попытка противника была предотвращена. Одна лодка потоплена, вторая — разбита. В ночь с 21 на 22 июня группа разведчиков переправилась на берег противника, где в засаде вела наблюдение до утра 23 июня.

Без значительных и существенных изменений в обороне бригада стоит до начала наступления.

17.7.43. Начало наступления.

17.7.43. Дивизия перешла в наступление. К 17.00 двумя полками форсирует Донец:

990 стрелковый полк — Банновский, 986 стрелковый полк — северо-западнее рощи с водокачкой, 988 стрелковый полк — на северном берегу Донца на участке восточнее Богородичное, Мыневское. Противник оказывает сопротивление из Мыневское, Богородичное, задерживая продвижение частей дивизии сильным артогнем. Переправы обстреливаются артиллерийским и минометным огнем противника.

990 стрелковый полк — Банновский (южнее): 2 и 3 батальоны 990 стрелковый полк южная окраина Банновский (южн). 1 батальон 990 стрелковый полк — северная окраина Банновский (южн) за стыками 2 и 3 батальона. Дальнейшему продвижению 990 стрелкового полка противник оказывает упорное сопротивление артиллерийским и пулеметным огнем из дзотов из района монастыря, памятника Артему, электростанции.

988 стрелковый полк 1 батальон против Мыневское, 2 батальон в районе Дома отдыха запад Банновский (сев.) и 3 батальон на фронте Малая Еремовка, Богородичное.

986 стрелковый полк — три батальона в линию достигли рубежа отм. 3,5 и северо-восточнее опушки рощи с водокачкой. Противник оказывает упорное сопротивление (убиты 50, ранены 120). Связь с правым соседом отсутствует.

20.7.43. Зам командира дивизии по строевой части Береговских по ранению выбыл из части. Части дивизии в положении:

988 стрелковый полк — юго-западная окраина с. Богородичное.

986 стрелковый полк тремя опорными пунктами занял исходное положение: один батальон — северо-западная окраина с. Богородичное, второй батальон — юго-западная окраина с. Богородичное, третий батальон — южная окраина с. Богородичное. Средств усиления нет.

21.7.43. Приказ о переходе в наступление с задачей овладеть выс. 199, 5 и северной опушкой рощи до надписи Шульгин Яр, в дальнейшем наступать в направлении Хрестищи. Поддерживает 99 пап и 58 гмп. Выполняя распоряжение штакора, части дивизии в 6.00 перешли в атаку и к 8.00 достигли:

990 сп — юго-западные скаты выс. 199.5, ведя наступление вдоль дороги Богородичное — Хрестищи, справа — в направлении развилки дорог.

988 сп — южных скатов выс. 199.5.

986 сп — двумя батальонами юго-восточных скатов выс. 199.5.

Противник оказывает упорное сопротивление. Авиация противника проявляет активность, бомбит Богородичное. Части дивизии выдержали три бомбежки больших групп самолетов противника.

При налете на КП дивизии тяжело ранен нач. штаба подполковник Берестенев, по прибытии в медсанбат дивизии — умер. Нач. штаба назначен майор Ченцов.

22.7.43. Продолжается наступление почти с тех же позиций.

988 сп достиг развилки дорог Богородичное — Хрестищи и Голая Долина — Хрестищи и седлает эти дороги к 19.00. Авиация противника активна. В 11.00 бомбили р-н с. Богородичное. Замечены танки противника. В 990 стр. полку осталось с тылами и комсоставом 342 чел., из них активных штыков — 60. От остальных частей сведений нет.

23.7.43. Получены сведения, что противник сосредоточил до 2-х полков пехоты с артиллерией. Отмечено прибытие войск в Славянск. Предположительно 23–24 июля возможны усиленные контратаки противника. Части предупреждены и подготовлены.

24.7.43. 988 стр. полк закрепляется на развилке дорог Богородичное — Хрестищи и Голая Долина — Хрестищи фронтом на северо-западную опушку леса. «Тигр». Наши потери — 147 чел.

26–27.7.43. Части дивизии занимают положение, указанное 24 июля. Производят усовершенствование позиций. На 12.00 в дивизии осталось 190 активных штыков.

28.7.43. 990 и 986 стр. полки продолжали выполнять поставленную задачу по овладению рощей «Малая», 988 стр. полк занимает оборону на прежнем рубеже. 11.30 бомбежка юго-востока с. Богородичное. С появлением нашей авиации завязались воздушные бои. К 20.00 990 стр. полк и 986 стр. полк продолжают вести наступление, преодолевая упорное сопротивление противника, медленно продвигаются вперед. 986 стр. полк имеет 15 активных штыков, 990 стр. полк — 20.

30.7.43. Части дивизии сдали свои боевые порядки частям 50 стр. дивизии и 243 стр. дивизии и выведены из боя.

31.7.43. Дивизия выбывает в резерв Ставки. Потери с 15 по 24 июля: убиты — 628, ранены — 2943 чел.

Составлено по данным Центрального архива Министерства обороны РФ. Ф. 1507. Оп.1. Д. 55. Л. 16–32.

Сформирована как 216-я истребительная авиадивизия в мае 1942 г. на базе управления ВВС 37-й армии. В действующей армии с 24 мая по 13 декабря 1942 г. С 22 мая 1942 г. — в составе 4-й воздушной армии. 13 декабря 1942 г. преобразована в 216-ю смешанную авиадивизию. В действующей армии с 13 декабря 1942 г. Преобразована приказом НКО СССР № 234 от 17 июня 1943 г. в 9-ю гвардейскую истребительную авиадивизию.

Рассказывает летчик-истребитель 100-го гвардейского авиаполка Василий Степанович Сапьян:

«Идут ожесточенные бои на Курской дуге. 12 июля 1943 года началось наступление наших войск на Белгород и Орел. Из поступавших сведений понятно было, что борьба в воздухе по напряженности не уступала Кубанскому воздушному сражению. Вспыхнули бои местного значения южнее Харькова. Затем севернее Таганрога. А мы, находясь в резерве, отсиживаемся на Кубани!..»

Понятное дело, что и победы были нечасты. Так, 24 июля при выполнении полета на «свободную охоту» пара В. Д. Островского встретила над Таманью два Ме-109. Островский с ходу атаковал и сбил одного. И вот приказ на перелет на Донбасс…

Уже на второй день после перебазирования гитлеровцы услышали голос «Тигра» — станции наведения 9-й гвардейской истребительной авиадивизии и начали наводить по радио справки в соседних штабах, что это за станция. Пока они узнавали принадлежность «Тигра», вспоминает И. М. Дзусов, наши гвардейцы в нескольких воздушных боях только за два дня успели «срубить» семь их самолетов. Тогда в эфире заговорил чей-то начальнический голос: «Это тот самый „Тигр“, с которым мы дрались под Краснодаром. Передайте по частям — быть настороже».

Василий Степанович Сапьян:

«2 августа мы уже были на аэродроме Филинский. И сразу же началась горячая работа — разгорелись бои в районе Дмитриевки — Куйбышевки, где наши наземные части штурмовали немецкие укрепления по реке Миус.

Уже 3 августа командир нашей авиаэскадрильи Г. Д. Микитянский повел шестерку „аэрокобр“ в район боев. Мы встретили большую группу немецких бомбардировщиков под прикрытием „фокке-вульфов“.

Прорываясь к бомберам, Микитянский красивой атакой сверху зажимает „фоккер“ и вместе со своим напарником и второй ударной парой проскакивает к Ю-87. Оставаясь сверху с Г. У. Дольниковым, связываю боем вражеские истребители. В этом бою мы сбили два бомбардировщика и два истребителя.

4 августа бои в районе Дмитриевки — Куйбышевки продолжались. Летали на сопровождение пикировщиков Пе-2, наносивших удары по железнодорожным узлам Харцызск, Дебальцево и другим. 9 августа не возвратился из вылета на прикрытие Пе-2, бомбивших Харцызск, летчик Шпиталов.

13 августа при отражении нападения истребителей противника, пытавшихся атаковать наши Пе-2, Виктор Болотин поджигает ФВ-190.

И вдруг 15 августа срочная переброска в район Изюма (южнее Харькова).

И сразу же — боевые вылеты. Несколько дней жарких воздушных боев, над белыми горами в излучине Северского Донца в районе Богородичное — Голая Долина. Воздушные бои носили скоротечный характер. В один из тех дней группа В. Д. Шаренко ходила „на охоту“. Произошла встреча с немецкими истребителями. В одной из атак немцы подожгли самолет Виктора Островского, который и упал восточнее Красного Лимана.

Жалко было терять Виктора, он — активный участник Кубанского воздушного сражения и сбил в небе Кубани 5 истребителей Me-109, а в августе над Славянском — ФВ-190.

18 августа в одном из боевых вылетов отличился и мой ведомый Григорий Дольников: умелой атакой он поджигает немецкий „лаптежник“ Ю-87. Так что двойной праздник: и День Воздушного Флота, и первая победа!

Вскоре был получен такой же, как и раньше, срочный приказ — возвратиться на аэродром Филинский.

Массированные удары наших Пе-2 и Ил-2 продолжались уже несколько дней — начались бои за освобождение Донбасса. Снова под нами горняцкие поселки, густое переплетение железнодорожных линий и терриконы.

С районом боевых действий мы были знакомы хорошо. Да и задача была прежняя — обеспечение действий нашей авиации и недопущение вражеской авиации к нашим войскам, ведущим наступление через Саур-Могилу на Амвросиевку. Накал воздушных боев нарастал. Нам приходилось выполнять по 5–6 и более вылетов в день. Многие наши летчики увеличили свой счет боевых побед в воздухе.

Но, увы, не обходилось и без потерь. 21 августа не возвратился с боевого задания летчик Можаев.

22 августа мне запомнилось на всю жизнь: в тот день мы потеряли одного из лучших летчиков полка, любимого всеми нашего командира, друга, боевого товарища и учителя Гедалия Давидовича Микитянского.

В 10 часов 25 минут комэск повел шестерку на прикрытие наших войск в районе Калиновка — Кирпичное — Артемовск. Его ведомым был Борис Лихонос. В ударную группу входили я с Гришей Дольниковым. Пара прикрытия — Дмитрий Глинка и Иван Кондратьев. В заданном районе у Крынки 15 бомбардировщиков Ю-87 бомбили и штурмовали колонну наших войск. Их прикрывали 6 истребителей Me-109.

Дмитрий Глинка с напарником связывает боем истребители прикрытия, а мы двумя парами атаковали пикировщиков.

Бой начинали на высоте 1500 м. В погоне за „лаптежниками“ мы снизились. Мне удалось поджечь Ю-87, но со своим ведомым мы оказались в ловушке — в глубокой долине речушки. Над нами зависли два Me-109, и один из них начал обстрел самолета Дольникова. Это заметил Дмитрий Глинка и атакой сверху сбивает немца.

В это же время в другом конце долины пара Микитянского оказалась в таком же трудном положении. Комэск сбивает Ю-87, но при этом он оказался и без высоты, и без скорости. „Мессы“ воспользовались моментом и подожгли самолет Микитянского…

Так не стало нашего Жоры. Не верилось, что мы уже не увидим его крепко сбитую фигуру, его улыбку.

В тот день произошла еще одна потеря. Уже в конце трудного боевого дня одна из групп при возвращении на свой аэродром ослабила внимание и из-за неосмотрительности не заметила внезапного, воровского нападения вражеского истребителя на самолет летчика Виктора Болотина. С горящего истребителя Болотин выпрыгнул с парашютом. Однако все закончилось трагически: из-за незастегнутых ножных обхватов Болотин в момент раскрытия парашюта выскользнул из подвесной системы парашюта и упал на землю.

26 августа Петр Гучек, летая с Борисом Глинкой, добивается своей первой победы — сбивает „Фокке-Вульф-189“».

Рассказывает летчик-истребитель 100-го гвардейского авиаполка Герой Советского Союза, Иван Ильич Бабак:

«В конце июня после почти пятимесячных беспрерывных и ожесточенных боев в небе Кубани наступило затишье. Лишь изредка небольшими группами появлялись немецкие самолеты над линией фронта, но еще реже вступали они в воздушные бои с нашей авиацией.

Немецко-фашистские войска готовились к новой попытке (она была уже последней) наступления. Туда, в район Белгородско-Курской дуги, была переброшена немцами и основная часть авиации, участвовавшей в сражениях на Кубани.

Наши авиационные части, базировавшиеся на Кубани, продолжали — хотя и с меньшим напряжением — боевые действия в интересах наземных войск. К этому времени к нам влилось новое пополнение молодых летчиков из запасного авиаполка. Среди них особенно выделялись хваткой летчики-истребители Петр Гучек, Григорий Дольников, Валентин Караваев, Иван Кондратьев и другие, которым в будущем суждено было стать полноценными членами боевой семьи полка, совершить немало боевых подвигов, умножить боевую славу и традиции полка. В боях на Кубани они успешно вошли в строй, получили первую закалку.

Валентин Караваев стал моим ведомым, первым моим учеником. С Петром Гучеком, Григорием Дольниковым и Иваном Кондратьевым тесно связалась моя дальнейшая боевая биография.

2 августа наша дивизия вылетела в район северо-восточнее Таганрога, влившись в состав 8-й воздушной армии, которой командовал дважды Герой Советского Союза Т. Хрюкин. Назревали события на приазовской речке Миус, откуда началось наступление наших войск на юге за освобождение Приазовья и Донбасса.

На картах обозначались населенные пункты: Филинский, Ново-Александровка, Октябрьский. Возле них мы базировались на специально подготовленных аэродромах, но самих населенных пунктов не было. Их поглотила война. Лишь кое-где заметны руины домов да чудом сохранившиеся отдельные фруктовые деревья напоминали о том, что когда-то здесь жили люди.

На новом участке боевых действий чувствовался простор, другие масштабы ощущались во время полетов, отчего, казалось, легче дышалось. А успешные боевые действия наземных войск пробуждали в душах летчиков порывы к действиям, они рвались в бой, искали врага и завязывали бескомпромиссные бои.

Немецкие летчики уже не могли систематически противодействовать нашей авиации. Они лишь вступали в редкие бои, стремясь использовать отдельные возможности: внезапность нападения или численный перевес, созданный за счет концентрации своих самолетов на отдельных участках, в отдельных боях. Немцы избегали вступать в открытые воздушные бои над линией фронта. Все чаще стали применять коварные методы ударов, нападая на наши самолеты над аэродромом во время взлета или посадки или же на маршруте полета между аэродромом и линией фронта.

Эти тактические хитрости немцы начали применять еще на Кубани. Несколько раз появлялись их истребители над аэродромами, камнем пикируя с большой высоты. Иногда огнем своих пушек и пулеметов им удавалось повредить стоящий в капонире самолет, иногда кто-то из нашего личного состава получал ранение, иногда им удавалось кого-то убить. Но в целом большого успеха они не добивались. За все время таких налетов нам пришлось лишь один раз пережить горечь тяжелой утраты: погиб Владимир Канаев.

А было это так. С аэродрома Поповической взлетела группа нашего полка в составе четырнадцати самолетов. Взлетевшие первыми самолеты еще собирались в боевой порядок, когда на высоте со стороны солнца появились две пары „мессершмитов“. Взлетевшим последними (среди них и я) хорошо было видно, как „мессеры“ камнем устремились вниз на наши истребители. Противодействовать им наши самолеты не могли, так как после взлета шли с набором высоты на малой скорости. Те же, которые оказались атакованными немцами, не могли по этой причине предпринять резкий маневр, чтобы уклониться от атаки.

Немцы открыли огонь с большой дистанции, корректируя его по трассе, не выходя из пикирования, проскочили ниже наших самолетов и бреющим полетом на максимальной скорости ушли в сторону линии фронта.

Первое время казалось, что все обошлось благополучно — все наши самолеты продолжали лететь. Но вот один из них вдруг перевалился на спину, вошел в нисходящую спираль, а затем в крутом пикировании врезался в землю.

…Тяжело было осознавать, как этот талантливый летчик родом из Серпухова, которого мы все называли „московским парнем“, десятки раз выходивший победителем в воздушных боях над линией фронта, здесь стал жертвой коварных действий немецких летчиков.

Подобные внезапные нападения немцы начали предпринимать и на миусском фронте. Избегая вступать в открытые воздушные бои, они внезапно нападали на наши самолеты из-за облачности или со стороны солнца, вблизи аэродрома или на подходе к линии фронта. Командир дивизии Дзусов почти ежедневно предупреждал летчиков:

— Немцы потеряли свое былое господство в воздухе. Они теперь все реже осмеливаются вступать в открытые воздушные бои с нашими самолетами. Но пусть это обстоятельство не притупляет вашей бдительности. Враг коварный, и он все больше будет прибегать к хитрости, чтобы наносить нам ощутимые удары.

Запомнился своими печальными последствиями августовский день на Миусе: как только прибыли мы рано утром на аэродром Октябрьский, начальник штаба полка сообщил мне, что на задание я не пойду, что меня по делам службы вызывают в штаб воздушной армии.

Я как чувствовал, что может что-либо случиться с моим ведомым. Поэтому я обратился к командиру полка Сайфутдинову с просьбой, чтобы в мое отсутствие не посылали на задания летчика Караваева, моего ведомого. Командир полка согласился с моей просьбой. Но то ли забыл передать указание командиру эскадрильи, то ли сам Караваев настоял, но, как бы там ни было, он вылетел на задание как раз перед самым моим возвращением.

С этого задания он не вернулся. После успешно проведенного воздушного боя возле Федоровки он был атакован внезапно выскочившей из-за облачности парой „мессершмиттов“. Как правило, немцы стремились нанести удар на максимальной скорости с первой атаки, после чего уходили с поля боя.

Валентин Караваев — первый мой ведомый. Когда началась война, он был еще учеником — учился в одной из школ Москвы. Потом был курсантом Ейского авиаучилища. Когда их группа прибыла к нам на Кубань, я выбрал его себе ведомым — очень понравился он мне своей скромностью. Казалось, в нем я видел многое, что было присуще мне на первых порах пребывания на фронте. В нем удивительно гармонично сочетались скромность, внимательность и послушность. Был он по натуре жизнерадостным, умел в свободное время задушевными беседами увлекать других. Любил по-настоящему поэзию и не раз удивлял нас тем, что наизусть читал большие отрывки из Пушкина, Лермонтова и Маяковского, всегда кстати пользовался крылатыми выражениями из их произведений для характеристики какой-то ситуации или кого-то из летчиков…

В полетах я его старался оберегать от неизбежных ошибок, присущих новичкам: приучал к внимательности, точности выполнения команд, правильности построения маневра, предостерегал от излишнего азарта в бою. Был к нему очень требователен, не прощал самых незначительных оплошностей.

И вот теперь, потеряв его, не мог сдержать слез. Казалось, что я потерял самого дорогого и родного мне человека. Хотелось немедленно идти в бой, отомстить за его смерть.

Командир дивизии Дзусов, видя такое мое настроение, не скрывая, приказал командиру полка:

— В бой Бабака пока не пускать! Пусть уляжется боль. Бить немцев надо рассудком, а не нахлынувшими чувствами. Не то самому можно погибнуть…

Когда взволнованный и со слезами на глазах я жестко попрекал летчиков за то, что они не уберегли Караваева, ко мне подошел его друг по училищу Григорий Дольников. Выразив свое соболезнование, он сказал:

— А Валентин все думал, что ты к нему слишком уж придирчив. Иногда даже высказывал мысль, что ты, Ильич, им как летчиком недоволен. Правда, другие со стороны ему говорили: „Наоборот, тобой он очень дорожит и беспокоится о твоем благополучии. Запомни: с Бабаком будешь летать — не погибнешь!“ Ты и в самом деле слишком уж строгим был с ним. Эх, знал бы он твою душу…

Мне от этих слов еще больнее стало. Ведь я его не только ценил как летчика, а любил как родного брата. Радовался и его удивительной сообразительности в бою. Только, бывало, задумаю передать команду, а он уже ее выполняет, словно прочитал мои мысли…

Позже, обучая боевому мастерству других учеников, я старался быть более человечным, добрым, не скупился на теплые слова и душевное отношение…

Потом были еще потери. Причина их — все те же коварные действия немецких „охотников“. Тогда Дзусов решил проучить их, расправиться с ними.

— Немецкие „охотники“ — очень опытные летчики, но, будучи не в силах противодействовать нашей авиации, они и дальше будут стремиться наносить нам отдельные удары, используя внезапность. Надо подстроить им ловушку, из которой они бы уже не выбрались.

Для выполнения замысла командира в воздух была поднята группа наших истребителей из двух полков — нашего, сотого, и соседнего, шестнадцатого. Боевой порядок был очень разомкнут с таким расчетом, чтобы каждая пара находилась лишь в видимости соседней. Все пары эшелонировались по высоте, начиная с 800 метров и до 8–9 тысяч метров.

Во время полета в безоблачном небе стояла сильная дымка, из-за чего практическая видимость ограничивалась дальностью в четыре — шесть километров. Тактический замысел, разработанный на земле, „сработал“ удачно.

Немцы появились на высоте около четырех тысяч метров. Заметив пару наших самолетов, ринулись на нее в атаку с высоты. Но находившаяся выше пара Бориса Глинки, в свою очередь, атаковала их. Что ни предпринимали немцы — пробовали свечой взмывать вверх, бросаться в стороны или же уходить пикированием вниз к земле, — их везде встречали наши эшелонированные пары. Кончился бой тем, что оба немецких „охотника“ были расстреляны в воздухе, их самолеты врезались в землю недалеко один от другого, два костра пылали на земле.

Подобным образом расправились наши летчики еще с несколькими парами других „охотников“, отучив их от коварных приемов».

Летчик-истребитель Василий Степанович Сапьян:

«Мы перелетели на площадку Октябрьское, чтобы быть ближе к нашим наступающим войскам и иметь больше времени для боевой работы.

К тому времени все попытки противника закрыть горловину прорыва у Саур-Могилы были отбиты. Наши войска подошли к железнодорожной линии Успенская — Амвросиевка, освободив эти населенные пункты. Район нашей деятельности расширялся. Мы заходили глубоко в тыл немецких войск (на запад и на юг) и на подходах встречали вражескую авиацию.

27 августа группой из шести самолетов мы вылетели для прикрытия наших войск. Придя в обусловленный район и не увидев воздушного противника, мы пошли на запад. Километрах в 40 от линии соприкосновения войск встретили группу Ю-87, направлявшуюся к фронту. Внезапными атаками мы сбили три бомбардировщика и вынудили остальных сбросить бомбы и повернуть назад.

После разгрома группы мы возвращались к переднему краю довольными: задание выполнили отлично. Поднялись до высоты 3000 м и были в двух-трех километрах от железнодорожной линии Ростов — Сталино, по которой проходил передний край.

Я следовал выше группы и южнее. Слева от меня шел Дольников. Вдруг — след трассы и звуки разрывов пушечных снарядов впереди самолета. Делаю рывок вправо и бросаю взгляд вверх — там отваливал немецкий истребитель!

А мой самолет горит. Внизу — занятая немцами территория. Повернул в направлении железной дороги. Пламя уже лижет стекла кабины. Надо прыгать! А ведь прыгать страшно. Но в кабине дальше находиться нельзя. Сбрасываю правую дверцу. Языки пламени затягиваются в кабину. Раскрыв привязные ремни, вываливаюсь на плоскость. Огнем обдает руки и лицо, волосы на голове — не отсоединенные в кабине наушники стянули с головы летный шлем.

Покинув самолет, попал в необычную тишину. И сразу вспомнил о необходимости дальнейших действий — раскрытии парашюта. Вспомнились рассказы о том, что в горячке боя и момента летчик не находит кольца вытяжного парашюта или что он отрывает кольцо вместе с карманчиком, и другие случаи. Взглянул спокойно на грудь слева — на плечевых ремнях парашюта на своем месте карманчик и в нем красное кольцо. Правая рука потянулась к нему. Но — нет! Еще рано! Может догнать падающий и вращающийся самолет.

Прошло несколько секунд и — рывок за кольцо! Над головой раздается шелест раскрывающегося спасительного шелка. Взгляд вниз — до железной дороги еще больше километра. Что делать? Надо применить скольжение в направлении наших позиций. Потянул за левую лямку. Парашютный купол прогнулся и заскользил влево. Но железная дорога приближается медленно. Тяну лямку больше, надеваю ее на левое колено. Полотнище купола почти сложилось. Высота катастрофически уменьшается. Но и железная дорога все ближе и ближе. Вот уже и деревья лесополосы, земляная насыпь, вторая лесополоса. Уже наши внизу!

Отпускаю лямку — и почти сразу же удар о землю: увлекшись скольжением, я не контролировал высоту, и получилось, что в момент полного натяжения купола мои ноги почти без надлежащей подготовки встретили землю. Жесткий удар передался на позвоночник с болью, а когда парашют потянул меня назад и я упал навзничь, при этом еще добавилась боль в нижней части позвоночника.

Ко мне подбежали солдаты-минометчики, на чьи позиции я приземлился.

И только теперь пришло какое-то осмысленное понимание случившегося и ощутил радость спасения от беды. Сердце и душа откликнулись теплым чувством огромной благодарности моей подруге Марии Васильевне за ее внимательность и аккуратность: ведь спасительный купол моего парашюта укладывали ее руки. И сработал он отлично!

К слову сказать, это был мой первый в жизни прыжок с парашютом (и как вышло в дальнейшем — и последний!). Нет, конечно, я ранее хорошо изучил теорию прыжка, правила пользования парашютом. Еще в 1939 году при обучении в Кременчугском аэроклубе узнал все о парашюте, даже укладывал его сам. Но прыгать с ним не пришлось. В 1941-м во время обучения в Армавирской военной школе пилотов мы тоже хорошо изучили парашют и теорию прыжка. А вот тренировочные прыжки не успели выполнить — после начала войны были досрочно выпущены из школы.

Подбежавшие гвардейцы-минометчики помогли мне отцепить парашют, санинструктор „угостил“ какими-то таблетками, смазал обожженные места на запястьях и шее, а потом их командирский „виллис“ увез меня на наш аэродром, в полк.

Все обошлось как нельзя лучше.

Из-за травмы позвоночника я вынужденно несколько дней не принимал участия в боевых вылетах. Сидел на радиостанции и слушал переговоры своих товарищей, выполнявших боевые задания. Оказывал помощь командами с земли при посадке групп, которые возвращались из боя.

30 августа наш уважаемый полковой врач Аббас-Али разрешил мне боевые вылеты…»

Вспоминает летчик-истребитель 16-го гвардейского авиаполка Герой Советского Союза Константин Васильевич Сухов:

«Позади остались воздушные сражения на Кубани, равных которым не было за всю войну. Авиаторы 9-й гвардейской истребительной дивизии, которой командовал подполковник Ибрагим Дзусов, приобрели в них богатейший боевой опыт. Наверное, поэтому соединение решено было перевести в резерв Главного Командования.

Боевые полки на отдыхе. Но это лишь считается так. На самом деле идет кропотливая учеба: летчики изучают опыт мастеров неотразимых атак, обстоятельно разбирают тактические особенности наиболее ярких побед своих товарищей в боях с отборными вражескими эскадрами. Технический состав еще и еще раз проверяет самолеты, тщательно готовит их к предстоящим боям.

Летчикам выдали новые полетные карты, густо испещренные знакомыми названиями: готовится освобождение Восточной Украины, Донбасса.

1 августа все три гвардейских полка (16-й, 100-й и 104-й) взлетели по тревоге. С аэродрома станицы Поповическая снялся и наш 16-й гвардейский истребительный авиаполк. Сели на полевом аэродроме у хутора Любимое. Нас принимает заместитель командира полка Герой Советского Союза майор А. И. Покрышкин. Приказывает тщательно укрыть машины, ничем не выдавая себя. Технический состав без промедления приступает к осмотру истребителей и подготовке их к боевым действиям.

Не прошло и двух часов, как первая группа истребителей, ведомая старшим лейтенантом Александром Клубовым, ушла на прикрытие переднего края. В ее составе старший лейтенант Иван Олефиренко, лейтенант Николай Трофимов, лейтенант Николай Карпов. Следом выруливает по хуторской улице в поле и взлетает наша первая эскадрилья во главе с майором А. Покрышкиным.

Нам поставлена задача прикрыть наземные части на передовой. В этот день совершаем вылеты и наносим удары над Харцызском, Ясиноватой, Макеевкой, атакуем вражеские эшелоны на перегонах, блокируем аэродромы противника.

Несколько дней враг избегает встречи с нами, видимо, помнит уроки Кубани. В перерывах между боевыми вылетами политработники сообщают нам свежие новости. Мы радуемся успехам наших войск в Курской битве, завидуем тем, кто сейчас сражается в небе над Орлом, Белгородом, гордимся славными победами своих товарищей — авиаторов 2-й воздушной армии.

16 августа получаем приказ срочно перебазироваться в район восточнее Изюма и Барвенково для борьбы с высотными самолетами-разведчиками: идет перегруппировка наших сил перед решающим наступлением. Противник пытается проникнуть в наш глубокий тыл и получить интересующие его сведения. Воздушные разведчики врага ходят на высоте 11–12 тысяч метров, и „достать“ их могут как раз те истребители, на которых мы летаем.

Что ж, коль надо, повоюем и с высотными разведчиками! За 6 дней мы сбили несколько „юнкерсов“, пытающихся пройти на большой высоте в наш тыл. Отличились А. Покрышкин, А. Клубов, В. Жердев, Н. Трофимов, А. Ивашко, братья Б. и Д. Глинки, К. Вишневецкий.

22 августа дивизия возвратилась на юг. Наш 16-й полк приземлился на старом аэродроме у хутора Любимое и с ходу вступил в бой. От командира дивизии И. Дзусова получаем боевую задачу: прикрывать действия подвижной конно-механизированной группы генерала Кириченко. Меня это особенно радует и волнует: осенью 1942 года я в должности помощника командира взвода разведки воевал на Северном Кавказе в составе 4-го гвардейского казачьего Кубанского кавалерийского корпуса, прежде чем снова попал в авиацию. Как же хотелось помочь „своим“ конникам!

24 августа, едва только забрезжил рассвет, наша эскадрилья поднялась в воздух. Станция наведения молчит.

Идем к линии фронта, соблюдая полное радиомолчание. Но вот послышался голос нашего ведущего майора А. Покрышкина:

— Внимание, ниже — „лаптежники“, — так мы называли „Юнкерс-87“.

Осматриваюсь. В полутора-двух тысячах метров ниже нас встречно-пересекающимся курсом идут две группы Ю-87 по девять самолетов в каждой. Позади них, как мухи, носятся „мессершмитты“.

— „Сотка“, атакуйте, — передает майор А. Макеев со станции наведения „Тигр“.

Ведущий приказывает паре старшего лейтенанта А. Труда прикрыть атаку сверху, а сам, возглавив ударную группу, ринулся вниз на врага.

Вслед за ведущим и мы устремились на „юнкерсов“. Скорость быстро растет. Ведущий моей пары лейтенант Виктор Жердев открывает огонь. Один „юнкерс“, вспыхнув, падает.

Вражеские бомбардировщики беспорядочно бросают бомбы и строят оборонительный круг. Впереди вижу „сотку“ А. Покрышкина, следом за ней идет самолет его ведомого младшего лейтенанта Георгия Голубева.

Два „мессершмитта“ с дистанции 500–600 метров открыли огонь. „Неужели по Покрышкину?“ — проносится мысль. Присматриваюсь: „сотка“ уже выходит из атаки — еще один „юнкерс“ горит. Но в то же мгновение блеснуло что-то в самолете Голубева. Получилось так, что ведомый Покрышкина оказался между своим командиром и фашистами, подставив свой самолет под трассу „мессершмитта“, и тем самым спас нашего командира.

Спустя несколько секунд от пылающего истребителя отделилось темное пятно и камнем полетело к земле. Потом в небе появился купол парашюта. Подошел я ближе и, защищая товарища, специально снижаюсь за ним. Внизу в разрывах бомб и снарядов движутся колонны танков и кавалерия — наши казачки!

Убедившись в том, что товарищ приземляется в расположении советских войск, разворачиваюсь и иду в район сбора.

В этом вылете наша группа сбила четыре вражеских самолета: два „юнкерса“ — А. Покрышкин, по одному — В. Жердев и А. Ивашко.

К вечеру в полк возвратился Г. Голубев — живой и невредимый. Трудное испытание выпало в тот день на долю младшего лейтенанта Вячеслава Березкина.

Пара лейтенанта Вениамина Цветкова (ведомый — младший лейтенант Березкин) получила задание произвести разведку в районе прорыва наших войск. Возвращаясь, с высоты 5000 метров увидели „раму“ — вражеский самолет-разведчик-корректировщик ФВ-189, летевший на высоте тысяча метров. При других обстоятельствах лейтенант В. Цветков не решился бы вступить в бой. Но теперь, когда перед ним был разведчик, он не мог допустить, чтобы врагу достались важные и ценные сведения. И пара краснозвездных истребителей ринулась вниз. Истребители развили огромную скорость. Это мешало вести прицельный огонь. Атака сорвалась. Ведущий вошел в пике вверх, а там четверка „мессеров“. Березкин тем временем с ходу пытается сразить „раму“, но безуспешно. Цветков тут же передает ему: „Я связываю „мессеров“, а ты бей „раму“!..“

Березкин вышел из атаки, погасил скорость, снова стал атаковать, но „Фокке-Вульф-189“ — машина изворотливая. Полупереворотом она ушла под атаковавший ее истребитель. Березкин опять проскочил мимо. Третья атака. Советский летчик решил атаковать врага сверху и полупереворотом пошел вниз, но стрелок дал очередь, и Березкин ощутил резкую боль в левой руке и ноге. Ранен. А „рама“ тем временем уходит. Нет, он ее не выпустит! Он нанесет ей таранный удар. Березкин подошел вплотную, приготовился ударить винтом, но вражеский летчик неожиданно сманеврировал, и удар пришелся крылом. „Рама“ стала рассыпаться. Валится на поврежденное правое крыло и советский истребитель. Вражеские летчики выпрыгнули. Спустя минуту-другую выпрыгнул и Вячеслав Березкин. Приземлился почти в центре „треугольника“, на котором шел горячий бой. Погасил парашют, осмотрелся. К нему кто-то подползает. Кто? Враг или свои? Оказалось, наши.

Раненого летчика доставили в медсанбат, оказали первую помощь, отправили в госпиталь. Машина шла через хутор Любимое, где стоял родной полк Березкина. Можно представить себе радость товарищей, узнавших, что Березкин жив!.. Ведь накануне погиб лучший командир эскадрильи сотого полка капитан Г. Микитянский.

О подвиге члена комсомольского бюро полка Славы Березкина и Гедалия Микитянского узнала вся дивизия.

Тихий, скромный, застенчивый паренек возвратился в боевую семью уже поздней осенью, когда полк стоял в Аскании-Нова. Это стоило ему больших трудов. Но он, несмотря на тяжелое ранение, придирчивость врачей, снова сел в кабину истребителя, чтобы завершить войну в небе Берлина и Праги, имея на боевом счету десять лично сбитых вражеских самолетов…»

Летчик-истребитель 16-го гвардейского авиаполка Герой Советского Союза Константин Васильевич Сухов:

«Наступление наших войск стремительно развивалось. Ожесточенные сражения шли на земле, жаркие схватки — в воздухе. 26 августа уже на склоне дня наша эскадрилья провела успешный бой, прикрывая от ударов противника устремившиеся в прорыв части конно-механизированной группы генерала Н. Я. Кириченко. Не проходило и дня без перебазирования: наши наземные войска все время неудержимо продвигались вперед.

Накал боевой работы очень высок. На рассвете следующего дня прикрывали три девятки бомбардировщиков, наносивших массированные удары по войскам противника. Сопровождение наших „бомберов“ не обошлось без воздушного боя с фашистскими истребителями, пытавшимися прорваться к нашим бомбардировщикам. В течение дня состоялись еще три боевых вылета на прикрытие наступающих наземных войск. Такой темп стал для нас, молодых летчиков, уже привычным. На долю тех, кто опытнее, выпадали нагрузки посолиднее. Майор А. Покрышкин, капитан Н. Лавицкий, П. Еремин, А. Закалюк, старшие лейтенанты А. Труд, А. Клубов, И. Олефиренко, лейтенанты А. Ивашко, В. Цветков, И. Бабак, младшие лейтенанты Н. Трофимов, Н. Чистов, М. Лиховид уходили в небо по шесть-семь раз. При выполнении каждого задания они вступали в бой с врагом. У многих летчиков, особенно у ведомых, на шее появились волдыри: в воздухе нашим истребителям, чтобы вовремя заметить появление противника, контролировать каждый его маневр, приходилось то и дело поворачивать головы во все стороны. Погода была жаркая, от потертостей не спасали даже шелковые подворотнички».

Летчик-истребитель 100-го гвардейского авиаполка Василий Степанович Сапьян:

«После освобождения Амвросиевки в образовавшуюся брешь на юг к Азовскому морю, в обход немецких войск в районе Таганрога, направились казачий корпус и механизированные войска. Нам ставилась задача обеспечения защиты этой группы от ударов вражеской авиации.

Летчики хорошо понимали важность и сложность работы с конницей. Мы знали, как шарахаются лошади от рева авиационных моторов низко пролетающих самолетов, и поэтому представляли, что может быть с конной массой при штурмовых и бомбовых ударах немецкой авиации. Поэтому к выполнению заданий относились со всей возможной серьезностью и ответственностью.

Долинами речушек и глубокими степными балками, поросшими густыми зарослями верб и лозняков, казачий корпус быстро достиг Азовского моря и завершил окружение немцев в Таганроге.

Основная масса конницы совершала марши ночью, а дневки проводила в укрытых местах под надежной защитой зенитчиков и истребителей нашей авиадивизии.

Мне пришлось всего раза два встречаться с немецкой авиацией над нашими конниками. И каждый раз нам удавалось рассеять группы вражеских бомбардировщиков, не допустив их к месту стоянки наших войск. При этом наши группы уничтожили четыре вражеских самолета.

По выходе на берег моря одна часть войск повернула в сторону Таганрога, а другая продолжала теснить врага на запад.

Впереди был Мариуполь.

Мариуполь!.. Название этого южного города вошло в нашу семью в 1933 году, когда там стал работать мой старший брат Григорий Степанович, затем в 1937-м там обосновался и второй брат, Петр. А в 1938-м в Мариуполе оказался и третий, Александр, Сашко, как называли его в семье. А мне довелось побывать над Мариуполем в июне 42-го, когда мы с Кубани летали через море на разведку и на штурмовку различных целей в районе этого города. Но теперь предстояло другое.

А пока наш полк летал в район Таганрога, чтобы блокировать его с воздуха и не пропустить транспортные самолеты с грузом для окруженных немцев…»

Летчик-истребитель Герой Советского Союза Константин Васильевич Сухов:

«30 августа до нас дошла радостная новость: советские войска, прорвав сильно укрепленную оборону противника, освободили Таганрог. На очереди Краматорск, Сталино, Мариуполь. Напряжение боевой работы возрастало.

31 августа на прикрытие наземных войск вылетели группы нашего полка в составе десяти истребителей. В районе Анастасиевки наши летчики встретили двадцать шесть самолетов противника. В результате решительных действий наших летчиков пять вражеских самолетов было сбито, а наша группа вернулась на свой аэродром без потерь.

Кавалеристы генерала Н. Я. Кириченко действовали уже на огромной территории в тылу врага. Фашистское командование прилагало неимоверные усилия для разгрома конно-механизированной группы, бросало против нее авиацию и танки. Для наших летчиков одной из ответственнейших оставалась задача надежно прикрыть „подшефных“ с воздуха. Приходилось летать в различные районы Донбасса и Приазовья. Трудность порой заключалась в том, что не все названия населенных пунктов есть на наших картах — настолько они малы. Но нас „привязывали“ к местности дополнительными ориентирами, к тому же существенную помощь оказывали авианаводчики, находившиеся непосредственно в подвижных войсках, — и самолеты спешили на взлет.

5 сентября с аэродрома Русский Колодец третий раз вылетели на прикрытие наземных войск в район Красноармейское, Сартана. Полдень. В воздухе сильная дымка, видимости почти никакой. Ходим „качелями“ под углом к линии фронта, высота 2–4 тысячи метров. Наша пара имела задачу прикрыть ударную группу, возглавляемую А. И. Покрышкиным.

Неожиданно прямо под нами обнаружил один ФВ-189 (этот немецкий самолет мы называем „рамой“). Доложил о его обнаружении. Слышу, как Покрышкин приказывает моему ведущему: „Жердев, атакуй „раму“!“

Виктор выполнил левый полупереворот и с пикирования атаковал противника, я следовал за ним. Скорость стремительно росла, нос самолета начинало водить из стороны в сторону. Я немного отстал, шел в правом пеленге, наблюдая за воздухом, особенно за задней верхней полусферой. На какое-то время потерял из поля зрения „раму“ и своего ведущего. Но „рама“ сама напомнила о себе: стрелок немецкого самолета открыл сильный огонь по моему ведущему. Трассы белыми „шнурами“ мелькают возле самолета Жердева. Мой командир тоже открыл огонь… Однако большая скорость мешала вести его точно. Атака сорвалась. В наушниках звучит команда ведущего: „Костя, меньше скорость, атакуй снизу, прикрою!“

Действительно, стрелка прибора за красной чертой — значит, идем на скорости свыше 700 километров в час. Выпустил тормозные щитки. Самолет как бы подскакивает вверх, на какое-то мгновение кажется, что он выйдет из повиновения, но скорость быстро гаснет. Можно атаковать.

Атакую сзади снизу, под одну четверть. С дальности чуть меньше ста метров открыл огонь по кабине „фокке-вульфа“. Все шесть пулеметов и пушка сделали свое дело — от „рамы“ начали отлетать какие-то куски. Гитлеровский самолет по спирали в клубах дыма устремился вниз. Два парашютиста промелькнули мимо меня.

„Вот и первая победа! — мелькнула радостная мысль. — Падай, гад! Это тебе за наших товарищей“.

С набором высоты взяли курс в район прикрытия наших войск. А вскоре вместе с ударной шестеркой возвращались на свой аэродром.

Действовали все с новых и новых аэродромов. Не успели привыкнуть к месту базирования у села Русский Колодец, как приказывают перелететь к самому Азовскому морю. Наше очередное пристанище — аэродром Обрыв, недалеко от Буденновки — первого на нашем пути украинского села.

Когда штаб дивизии определил Буденновку как очередную базу нашего полка, Леонтий Иванович Павленко сразу обвел ее на карте красным карандашом. Когда спросили, зачем он это сделал, начстрой восторженно объяснил: „Так це ж первое украинское село, в котором мы завтра или послезавтра будемо. Я на колени стану и поклонюся родной земле. Оттуда ж будет уже Киев видно. Ей-богу ж, правда“.

Аэродром наш расположился на крутом, обрывистом берегу моря. Летать над морем сложно. Затруднено ориентирование. Тем не менее боевая работа шла в напряженном темпе…»

Летчик-истребитель 16-го гвардейского авиаполка, впоследствии дважды Герой Советского Союза генерал-майор авиации Григорий Андреевич Речкалов:

«Это был жаркий во всех отношениях день. С утра до вечера нещадно палило солнце. Пылала земля. Наши войска продвигались на запад. Механизированные части, кавалерия, пехота шли по пятам откатывающегося противника. Гитлеровцы старались любой ценой удержать Донбасс. Они цеплялись за каждый пригодный к обороне рубеж, совершали массированные налеты авиации, пытаясь остановить наши войска.

В эти дни в воздухе все время гудели самолеты, разгорались жаркие схватки с врагом. Наши летчики часто вылетали на боевое задание с одного аэродрома, а садились на другом, значительно западнее.

Хорошо помнится знойный полдень. Десять краснозвездных истребителей, оставляя за собой тучи пыли на Таганрогском аэродроме, взяли курс на запад. Высота 4500 метров.

Внизу сквозь дымку едва просматривается тонкая, извилистая лента реки Кальмиус. Дым пожарищ достигает трех тысяч метров. При отступлении фашисты жгли все, что могло гореть. Мы уже в районе прикрытия, на большой скорости „прочесываем“ небо. Кажется, фашистов нет. Но вот со стороны моря показались чуть заметные точки. Передаю по радио: „Слева группа бомбардировщиков“.

До 70 „юнкерсов“ колонной на большой скорости со снижением летели в наш район. Впереди и с боков этой стаи висят „мессершмитты“.

Оглянулся на свою группу. Нас десять. Идем в заданном боевом порядке. Рядом со мной — пара Цветкова, чуть подальше — пара Клубова. На нашу шестерку возложена главная задача — громить бомбардировщики. Выше нас — четверка прикрытия капитана Федорова. Силы явно неравные. Фашисты нас пока не видят. Значит, надо действовать быстро, внезапно.

Решение принято: удар с ходу всей группой — мне шестеркой по головной группе „юнкерсов“, Федорову — в хвост строя. Лаконичный приказ по радио, и наши истребители ринулись на врага.

Короткие очереди вспороли небо. Два „юнкерса“ вспыхнули, как факелы. Задымил третий. Это ошеломило фашистов. Они заметались в панике, начали беспорядочно бросать бомбы. Следом за первыми двумя „юнкерсами“ грохнулся третий. Вскоре жарко запылали еще четыре „мессершмитта“.

„Молодцы! — передала радиостанция наведения „Тигр“. — Кавалерия благодарит“.

Тяжелый бой окончен. Домой! Но нет… В воздухе получаем приказ садиться на новом, только что отвоеванном аэродроме. Он находился на высоком берегу у самого моря. И деревня называется Обрыв.

Деревенские жители встретили нас, как самых близких и родных. Хозяйка квартиры, у которой я поселился, не помнила себя от радости. Еще бы! Два года тут хозяйничали фашисты. Еще неделю назад они твердили, что русским здесь не бывать. А вот сегодня в хате сидит русский летчик. Она и смеется, и плачет, и угощает чем может. Рассказывает, что два дня назад перед отступлением фашисты под дулами автоматов угнали в плен почти всю молодежь.

На другой день с утра из-за обрыва незаметно наполз туман. В землянке на нарах, устланных соломой, отдыхали летчики: курили, перебрасывались шутками. За дощатой стеной в другой половине разместился КП. Начальник штаба полка майор Датский поставил командирам эскадрилий боевую задачу и на карте показал линию фронта.

За ночь наши наземные войска подошли к очередному оборонительному рубежу по реке Кальмиус и находились в 20–30 километрах от Мариуполя. Обстановка была неясной. Сообщали, что северо-западнее города замечено большое скопление железнодорожных эшелонов. Мне нужно было уточнить это.

Было около семи часов утра, когда я со своим напарником Николаем Чистовым поднялся в воздух. В небе — ни облачка. День обещает быть жарким. С трехкилометровой высоты земля, подернутая дымкой, кажется сизой. Извилистая лента серой дороги петляет по желтым прямоугольникам полей. Где-то западнее Кальмиуса горят деревни. Подумалось: „Значит, фашистов с этого рубежа уже выбили! Выходит, данные о линии фронта устарели. Надо уточнить“.

Слева в стороне показался Мариуполь. На его южной окраине к небу тянулся огромный хвост пожарищ. От города на север, к Волновахе, поблескивало полотно железной дороги. Местами оно пропадало в зеленых посадках леса.

Это как раз тот район, где я должен был внимательно „разобраться“ в наземных делах. Все остальное сейчас меня не интересовало. Мне нельзя было отвлекаться. Надо сосредоточиться на задании: ни о чем другом не думать. Но сегодня что-то постороннее будоражит память. Почему именно сегодня? Может, оттого, что этот район мне хорошо знаком? А может, еще и потому, что два года назад в яркий августовский полдень на одном из железнодорожных перегонов нас, раненых и беспомощных, безжалостно расстреливал фашистский „мессершмитт“. В глазах до сих пор стоят развороченные вагоны с красными крестами, а над головой с ревом несутся фашистские самолеты.

Но сейчас небо спокойно, в воздухе тишина, не верится, что там, внизу, идут бои.

Вдруг в этой обманчивой синеве я увидел две черные точки. Всякий бой требует нервов, но не опасность боя, не смерть, подстерегающая всюду, напрягает нервы, а стремление победить, уничтожить врага. А может, это своего рода спортивный азарт? Тем более что в этом полете мы выступаем в роли „охотников“. Мускулы налились силой, поплотнели, левая рука резко послала вперед рычаг газа. Мотор заработал на полную мощность. По команде наши истребители на большой скорости со снижением устремились на врага. Расстояние быстро сокращалось. Центральная точка прицела на мгновение слилась с желтым носом „мессершмитта“, а его короткие крылья уже не умещались в светящемся кольце.

Разом ударили пушки и пулеметы. Фашистский стервятник вздрогнул. Откуда-то выскочил белый дымок, и тут же длинный язык пламени поглотил весь хвост. Самолет, заваливаясь на правое крыло, скрылся из глаз. Второй „мессершмитт“ резким переворотом в другую сторону стал удирать.

Начало положено, но главное впереди. Наши истребители на небольшой высоте летят вдоль посадки на запад. Сбоку хорошо виден наезженный след проселочной дороги.

„Справа бьют зенитки! — слышится взволнованный голос Чистова. — Вижу танки!“

„Так вот почему тут появились „мессершмитты“, — подумал я. — Прикрывать прилетели“.

Мы отвернули влево и еще ближе прижались к земле…»

Летчик-истребитель 104-го гвардейского авиаполка Геннадий Ворошилов:

«В боях за освобождение Мариуполя перед летчиками нашего полка были поставлены задачи по прикрытию своих войск, штурмовке и разведке войск противника. Мы выполняли по четыре-пять вылетов в день, возвращались на аэродром только для того, чтоб пополниться горючим и боеприпасами.

Однажды, прикрывая наши войска, мы видели, как немцы взрывали завод имени Ильича. Поэтому, чтобы ускорить освобождение города, наши летчики еще яростнее обрушивали на врага смертоносный огонь пушек и пулеметов, не допуская противника к нашим боевым порядкам.

В небе над Мариуполем особенно отличились летчики нашего полка Семенишин, Вильямсон, Румм, Луканцев, Комельков и другие, уничтожившие в тех воздушных боях по несколько самолетов противника. Особенно надо отметить подвиг летчика Анатолия Маслова.

Однажды, возвращаясь с боевого задания, Анатолий заметил, как к одному селу, название которого, к сожалению, не помню, — подъехали на машинах немецкие факельщики и стали поджигать дома. Не раздумывая ни минуты, хотя горючего в баках осталось только чтоб добраться до аэродрома, Анатолий резко спикировал и с близкого расстояния начал расстреливать немцев из пулеметов.

Село было спасено. Однако Анатолий не уберегся, его сбили, и он погиб. После освобождения села жители с почестями похоронили героя…

Село это находится недалеко от Мариуполя в западном или северо-западном направлении».

Начальник штаба 9-й гвардейской авиадивизии гвардии полковник Борис Абрамович Абрамович:

«Ось движения нашей дивизии проходила параллельно северному побережью Азовского моря. Во взаимодействии с полевой армией, наступавшей на левом фланге фронта, по северному побережью Азовского моря мы успешно обеспечивали с воздуха ее боевые действия. Нашу боевую работу мы заблаговременно планировали и увязывали с командованием полевой армии. Передовой командный пункт дивизии находился вместе с командным пунктом армии. Малейшее изменение обстановки нам было немедленно известно, и необходимые меры мы всегда принимали своевременно.

Кроме обеспечения действий сухопутных войск штаб воздушной армии, и в частности ее командующий генерал Хрюкин Тимофей Тимофеевич, других заданий нам не давал.

„Предоставляю вам возможность проявить инициативу, — сказал командующий, — но инициатива всегда должна быть направлена на тесную увязку своих боевых действий с действиями наземных войск“.

К 8 сентября 1943 года наша авиадивизия сосредоточилась на полевых аэродромах восточнее города Мариуполя. Нам было известно, что поставлена задача в ближайшие 2–3 дня во что бы то ни стало освободить его.

Из штаба армии нам позвонили, что срочно необходимы данные о действиях противника в городе, а главное — в западном и северном направлениях. От каждого полка выделили по три-четыре пары воздушных разведчиков и „охотников“. После вылетов они доложили о движении по железной дороге Мариуполь — Волноваха крытых эшелонов, в которых находится много гражданских людей, по шоссейным дорогам идет много автомашин на запад и в большинстве это тоже гражданские люди. Ясно, что противник увозит наших советских людей.

О результатах разведки командир дивизии доложил в штаб полевой армии, а я — в штаб воздушной армии. Последовало распоряжение выводить из строя паровозы, разрушать мосты на шоссейных дорогах и этим задержать увоз наших людей.

До десятка пар и звеньев истребителей взлетали на выполнение боевого задания. На участке железной дороги Мариуполь — Волноваха — Черниговка наши истребители огнем из 37-миллиметровых пушек вывели из строя более десяти паровозов. Эшелоны стали. Дополнительно выслали шесть пар истребителей, на каждом из которых были подвешены по две 100-килограммовые бомбы. Эти истребители-бомбардировщики разрушили три моста на основных дорогах, что застопорило автомобильное движение.

Наземной разведкой на восточной окраине Мариуполя вскрыт опорный пункт, установлены очаги сопротивления, расположенные вдоль западного берега реки Кальмиус.

Крайне необходимы были штурмовики. Но в составе нашей дивизии их не было. Решаюсь просить их у начальника штаба воздушной армии генерала Белова. Прошу разрешения прибыть к нему для решения срочного вопроса. Генерал разрешает. Было около 9 часов утра. На самолете У-2 вместе с командиром звена управления дивизии старшим лейтенантом Цветаевым вылетаю на армейскую посадочную площадку.

И вот уже У-2 заруливает на стоянку. Оставив в самолете Цветаева, я быстро пошел по грунтовой дороге по направлению к штабу армии. Прошел метров пятьсот, когда навстречу подъехала легковая автомашина, шофер которой доложил, что прибыл за мной. Сев в автомашину, я спросил водителя, на месте ли начальник штаба армии.

„Все на месте, товарищ гвардии подполковник, командир ваш, гвардии полковник Дзусов, тоже у них“, — ответил шофер.

Я был удивлен. Ведь Дзусов находился на командном пункте полевой армии, с которой мы взаимодействовали. Там готовилось наступление.

Оказывается, не сговариваясь, я и командир дивизии Ибрагим Магометович Дзусов задумали одно и то же: попросить под временное командование полк штурмовиков, совместно с ним и во взаимодействии с наземными войсками обеспечить наступательную операцию и освобождение Мариуполя.

Пока я спрашивал разрешение и прилетел к начальнику штаба армии, И. М. Дзусов это сделал быстрее меня, изложив свой план боевых действий командующему воздушной армией генералу Хрюкину. Ко времени моего прибытия в штаб армии все необходимые распоряжения об оперативном подчинении нам штурмового полка были уже отданы.

Договорившись с Дзусовым о деталях, я вылетел на аэродром к штурмовикам, а он — на КП полевой армии, и оттуда уже поставить задачи истребительным полкам на самостоятельные действия, а одному нашему полку — на совместные действия со штурмовиками.

На аэродроме штурмовиков уже знали об их новой задаче. Мне осталось только уточнить детали ударов, вопросы связи и взаимодействия истребителей и штурмовиков.

От штурмовиков вылетел около 12 часов 30 минут. В 13 часов 15 минут я уже докладывал своему командиру по радио условным кодом, что все готовы к вылету.

Точно в 14 часов штурмовики и наши истребители по-гвардейски начали „обработку“ высот, преграждавших наземным войскам путь к Мариуполю. В 14 часов 30 минут лавина стрелковых частей шла в наступление».

Летчик-истребитель 100-го гвардейского полка Герой Советского Союза Иван Ильич Бабак:

«Когда начались бои на Миусском направлении, для нас, летчиков, эти события были особенно волнующими, ведь все шло к освободительным сражениям за Украину. Часто после выполнения боевого задания, возвращаясь на свой аэродром, мы опускались пониже и почти на бреющем полете проносились над крышами домов. Особенно волнующими и радостными для нас были бои за Мариуполь — первый украинский город.

Так было и в то памятное мне утро накануне освобождения Мариуполя. Со своим напарником Петей Гучеком я вылетел на разведку в район Мелитополя. В район разведки наш маршрут пролегал значительно севернее, а обратно мы шли южнее, прижимаясь к морю. Подлетая к Мариуполю, мы заметили усиленное движение поездов от него на север, в сторону станции Волноваха. После приземления на аэродроме я доложил командованию о результатах разведки и заодно высказал свое предположение, что, видимо, немцы собираются уходить из Мариуполя, так как из города по железной дороге движется много эшелонов. Движение их было интенсивным, от одного состава до другого интервал составлял всего-навсего две-три длины железнодорожного эшелона.

В беседе мы высказывали различные предположения о том, что везут немцы в поездах, все сошлись на том, что везут наше советское богатство.

По просьбе многих летчиков я обратился к командиру полка с просьбой разрешить нам вылететь на штурмовку паровозов этих эшелонов — прицельным пушечным огнем разбить котлы паровозов, а сами эшелоны не трогать.

Вскоре из штаба дивизии пришло разрешение. Первыми повели пары истребителей я (вместе с Петром Гучеком) и Дмитрий Борисович („ДБ“) Глинка, за нами вылетели и другие пары.

Железная дорога буквально заполнена эшелонами. С высоты казалось, что они ползли, словно гусеницы, один за другим. Сложности в выборе цели не было, да и немецкая авиация не противодействовала. Не боевое задание, а раздолье. Это не те штурмовки, которые предпринимали мы в сорок втором, чтобы задержать наступающие войска на Кавказ!

Били мы только по паровозам. Первыми же трассами пробивали котлы, и струями вырывавшийся пар окутывал паровозы. Из остановленных поездов выскакивали солдаты и старались спрятаться в канавах у насыпи. Нам очень хорошо было видно их, лежащих в мышиного цвета мундирах.

„ДБ“ передает по радио:

„Давай, Бабак, проштурмуем цепочки фрицев! Видишь, как хорошо улеглись в канаве!“

Атака следует за атакой: „ДБ“, за ним — его ведомый Дольников; они выходят — накрываем пушечно-пулеметным огнем последовательно мы: я и мой ведомый Гучек.

Замечаем, как возле одного из эшелонов из вагонов много людей выскакивает, которые не убегают и не прячутся, а, стоя, машут нам руками. То, что они не прячутся и что их одежда цветом отличается от немецких мундиров, свидетельствует о том, что это наши советские люди.

Позже, после освобождения города, стало известно, что в некоторых из тех эшелонов немцы хотели увезти в Германию на рабский труд наших юношей и девушек — жителей Мариуполя. Воспользовавшись налетами наших самолетов и растерянностью немцев, они разбежались по полю, попрятались в кукурузе, а под покровом ночи вернулись в родной город…»

Летчик-истребитель 16-го гвардейского полка дважды Герой Советского Союза Григорий Андреевич Речкалов:

«Впереди под углом показалась железная дорога. Быстрый маневр с набором высоты. И вот уже, как на ладони, виден красно-бурый состав. В хвосте два классных вагона. Холодное, злое чувство охватило сердце. Мелькнула мысль: „Вот она, расплата за сорок первый! Тогда стреляли они, а теперь я…“

Решение созрело мгновенно. Чистов атаковал хвост. Я нацелился на паровоз. В огромное черное тело котла впились разнокалиберные светящиеся трассы, и оно окуталось огромным облаком пара.

Оглянулся на Николая. Он на месте, а из расстрелянных вагонов посыпались редкие темные фигуры. Снова наши истребители несутся в атаку. Теперь нос самолета направлен вдоль эшелона. Рука спокойно наводит прицел на ближайший к паровозу серый „пульман“. Указательный палец, через перчатку чувствует шероховатости гашетки. Вдруг рука окаменела, застыла. Какая-то подсознательная сила сжала ее. Из вагонов бежали женщины. Самолет с ревом пронесся над составом. В глазах промелькнули окутанный паром локомотив и много, много людей.

Вспомнилось грустное лицо хозяйки и слова: „Почти всю молодежь из хутора угнали в неволю“. Не они ли это? Изрешетив классные вагоны, мы взяли курс на аэродром.

На другой день командир дивизии полковник Дзусов рассказывал нам, как, пролетая в тот день над железнодорожным участком, только что освобожденным советскими танкистами от фашистов, он увидел около вагонов большую толпу людей. Сел неподалеку от них на поле. Они сразу же окружили его и, перебивая друг друга, рассказали, как гитлеровцы хотели увезти их в Германию и как советские истребители спасли четыре эшелона наших людей».

Летчик-истребитель 16-го гвардейского истребительного полка Герой Советского Союза Константин Васильевич Сухов:

«Уже на подходе к Мариуполю — дым. Город в огне, заводы разрушены, портовые сооружения уничтожены, вместо широких нарядных улиц — груды развалин.

Встретил Алексея Закалюка — „сидим“ ведь вместе, действуем с одного аэродрома. Он сокрушенно качает головой:

„Какие варвары!.. Что творят!..“

И рассказал, что он видел, когда, возвращаясь из разведки, прошел над береговой чертой. Близ причала заметил наполовину затопленный парусник „Товарищ“. Защемило сердце: на этом учебном судне ему перед войной пришлось плавать. Тут и там виднелись металлические скелеты заводских корпусов, зияющие пустыми глазницами окон кирпичные коробки некогда красивых зданий и портовых сооружений.

„Драпать фрицы собираются! — констатировал Закалюк. — Свою тактику выжженной земли проводят в жизнь“.

Наша 9-я гвардейская истребительная авиадивизия взаимодействует с частями 130-й Таганрогской и 221-й стрелковых дивизий 44-й армии, а также с кораблями Азовской военной флотилии. Все они нацелены на Мариуполь. Существенную помощь оказывает им конно-механизированная группа генерала Н. Я. Кириченко. В свою очередь, помогаем конникам и мы, да еще как!

Последний, третий в этот день вылет. Все выполняем задания по прикрытию наших наземных войск, рвущихся в Мариуполь…

Бои в небе шли жестокие. Помню, как в район Коньково — Чертомлык — Сартана — Садово-Васильевка 2 сентября вылетала наша шестерка. Погода была пасмурная, видимость ограниченная, и это усложняло выполнение задания.

Неожиданно из облачности вывалилась пара „мессершмиттов“. За ней появилась вторая. Никто из нас не мог знать, сколько „мессеров“ идет следом за ними, но бой уже завязался. Разворот, стремительная атака, очередь — и „худой“ валится на землю: на счету Клубова еще один стервятник!

Примеру товарища последовал Георгий Голубев. Из облаков вынырнули еще две пары Me-109. Бой разгорается: наш ведущий сбивает еще одного „мессера“. Четвертого сразил Виктор Жердев. Оставшаяся четверка „мессершмиттов“ поспешила скрыться в облаках.

Наша шестерка выполнила задание и добыла ценные разведывательные сведения, успешно проведя при этом короткий, но весьма убедительный бой.

Летаем ежедневно в район Сартана — Красноармейское. Молодежь уже втянулась в бои и получает почти такую же нагрузку, что и „старики“, — совершает по три-четыре боевых вылета в день.

Теперь диапазон боевой работы значительно расширился: штурмуем отступающие по дорогам гитлеровские войска (район Козловки), прикрываем наземные части (район Волновахи и Мариуполя), ведем воздушные бои над акваторией (Азовское море, как говорится, „от края и до края“). Наступательная операция достигала высшего напряжения.

Свежая радостная весть: 8 сентября освобожден город Сталино, а 9 сентября — Краматорск! На следующий день враг изгнан и из Мариуполя!..»

Заместитель командира по политчасти 104-го гвардейского полка гвардии полковник Степан Петрович Губарев:

«Тот период боев характерен тем, что гитлеровцы использовали авиацию главным образом против наших наземных войск, пытаясь штурмовыми налетами остановить их успешное продвижение. Нашему полку, который до сих пор вел боевые действия на больших высотах, пришлось менять тактику ведения воздушного боя.

Воздушный бой на малой высоте характерен скоротечностью, требует большого внимания, а главное — осмотрительности. Командир полка Герой Советского Союза гвардии майор Владимир Григорьевич Семенишин на живых примерах учил летчиков боевым действиям в новых условиях, в частности действиям по аэродромам. Летчики быстро перенимали опыт своего командира.

5 сентября восьмерка истребителей, возглавляемая командиром эскадрильи Героем Советского Союза капитаном Константином Григорьевичем Вишневецким, вылетела на прикрытие наших наземных войск, по которым наносила удары вражеская авиация.

Отбивая атаки врага, капитан Вишневецкий увидел, что самолеты противника взлетают с мариупольского аэродрома. Маскируясь солнцем, он подал команду гвардии лейтенанту Михаилу Степановичу Лиховиду следовать за собой и устремился за четверкой Me-109, уходящей в сторону Мариуполя. Подойдя незамеченными вместе с вражескими самолетами к их аэродрому, наши истребители очень удачно атаковали их в момент посадки, когда те считали себя в безопасности. Два фашистских самолета горящими упали на взлетно-посадочную полосу, а Вишневецкий и Лиховид, пользуясь создавшейся паникой, произвели еще по несколько заходов и благополучно возвратились на свой аэродром.

Некоторых летчиков теперь уже не удовлетворяли просто внезапные налеты на близкие аэродромы. Гвардии старший лейтенант Александр Александрович Вильямсон и гвардии старший сержант Геннадий Ворошилов стали уходить значительно дальше. Получив разрешение от командира на свободную охоту в тылу врага, они однажды сумели незамеченными пройти линию фронта и уничтожили там несколько вражеских автомашин на дорогах. Вслед за тем они отважились совершить штурмовой налет на аэродром врага, расположенный в районе города Осипенко (Бердянск). Их первая атака была удачна: они сумели зажечь один самолет врага и бензозаправщик. Однако при повторной попытке были обстреляны таким зенитно-пулеметным огнем, что оба самолета получили по несколько пулевых пробоин, Вильямсон чуть не поплатился жизнью.

Но на этом их полет не закончился. При возвращении на свой аэродром они еще несколько раз подвергались зенитному обстрелу, в районе южнее Мариуполя, который они пытались обойти море, их встретила шестерка „мессеров“. Наши летчики вынуждены были вести воздушный бой над морем с численно превосходящим противником, почти с израсходованными боеприпасами и на исходе горючего. Несмотря на это, Ворошилов и Вильямсон, который едва сумел приостановить кровотечение из раненой ноги, смело вели свой неравный бой, не только отбивая атаки врага, но и контратакуя. Трудно определить, чем бы мог кончиться этот неравный бой, если бы на выручку им не пришел гвардии майор Семенишин с четверкой самолетов. Находясь в это время в воздухе севернее Мариуполя, услышал голос Вильямсона и, поняв, что боевым товарищам угрожает опасность, бросился на помощь напрямую, через территорию врага, не обращая внимания на ураганный зенитный огонь.

Немецкие летчики, еще издали увидев четверку Семенишина, идущую из района Мариуполя, быстро оставили преследование пары Вильямсона и на бреющем полете скрылись в направлении города Осипенко. Вильямсон и Ворошилов на пределе горючего благополучно вернулись на свой аэродром, а Семенишин продолжал выполнять задачу по прикрытию наземных войск.

Радостное сообщение ранним утром 10 сентября о том, что советские войска закончили окружение Мариуполя и вышли на западную его окраину, заняв морской порт, вызвало в нашем полку исключительный подъем. Он выразился в своеобразных салютах из личного оружия, в поздравлениях друг друга с еще одной победой над врагом.

В девятом часу утра восьмерка истребителей вышла на прикрытие наземных войск в район северо-западнее Мариуполя. Провожая восьмерку гвардии майора Семенишина, мы видели, как в городе свирепствуют пожары, уничтожая корпуса заводов и многоэтажные здания, к небу поднимались клубы дыма. В это ясное осеннее утро было нестерпимо больно от мысли, что невозможно вот так сразу взять да и предотвратить это варварское уничтожение всего, что многие годы создавалось мирным трудом.

Благополучно дойдя до назначенного района, истребители отпатрулировали установленное время и сообщили, что возвращаются. Наиболее зоркие из наблюдавших с аэродрома за появлением самолетов заметили на горизонте точки, постепенно превратившиеся в силуэты самолетов. Несколько голосов стали вслух считать: „один, два, пять, семь…“ Возвращались все восемь самолетов. Гвардии майор Семенишин, идущий впереди, переводит свой самолет в режим планирования. За ним проделывают это все его ведомые. Слышна его команда: „Над городом пройдем сомкнутым строем“. Вокруг восьмерки вспыхнули разрывы зенитных снарядов, а вслед за тем слух воспринял „тявканье“ вражеских зенитных среднекалиберных пушек, ведущих огонь с мариупольского аэродрома.

Строй самолетов рассредоточился. Последовала команда: „За мной, атакуем аэродром“. Но левый разворот за Семенишиным сделали только семь самолетов. Один истребитель, окутанный дымом и быстро разраставшимся пламенем, отвернул вправо и стал падать. Через несколько секунд мы увидели отделившийся от него комок, затем хвост кометы — длинную белую полосу, и вот на высоте метров 200–300 раскрылся парашют. Кто-то из летчиков крикнул: „Молодец, не растерялся“. Теперь внимание было сосредоточено на нем. Как бы отвечая на общую заинтересованность, в репродукторе раздался голос гвардии старшего лейтенанта Закалюка, сообщавшего командиру о том, что подбит самолет лейтенанта Иванова.

Самолет горящим упал в трех-четырех километрах южнее восточной окраины города; невдалеке от упавшего самолета приземлился лейтенант Иванов.

Отметив на карте место падения самолета и приземления летчика, я взял с собой техника и моториста самолета и на легковой машине выехал к месту аварии.

Самолет упал в неубранных посевах. На пути к нему нам встречались бегущие люди — местные жители, прятавшиеся в посевах. Они убегали потому, что на горевшем самолете начали рваться боеприпасы. На вопрос о том, где летчик и что с ним, они сказали, что летчик невредим и с попутной машиной уехал в Мариуполь.

Оставив в районе догоравшего самолета техника и моториста, мы с шофером направились в только что освобожденный город на розыски летчика. Обгоняя идущие впереди стрелковые подразделения и артиллерию, мы выскочили вперед…»

Начальник политотдела дивизии Дмитрий Константинович Мачнев:

«10 сентября 1943 года Мариуполь был освобожден от оккупантов. Вместе с заместителем командира по политчасти 104-го гвардейского истребительного полка Степаном Петровичем Губаревым я приехал на автомашине в освобожденный город, чтобы разыскать летчика, самолет которого был подбит в воздушном бою над Мариуполем и совершил вынужденную посадку около города. Кроме того, хотелось увидеть город в день его освобождения нашими войсками.

Самолет мы нашли в поле, недалеко от дороги при въезде в Мариуполь, но летчика там уже не было, он оказался невредимым и благополучно вернулся в часть. Мы направились дальше, в город. На западной окраине шла артиллерийская стрельба, слышалась дробь пулеметов и автоматов.

Но в освобожденный город уже двигались одиночками и небольшими группами жители, прятавшиеся от фашистов в ближайших населенных пунктах. В центральных районах города людей почти не было — они или отсиживались еще в укрытиях, или еще не возвратились из эвакуации».

Всего в небе Мариуполя летчики дивизии сбили 27 самолетов противника, штурмовыми ударами уничтожили на земле 69 автомашин, 13 паровозов, 18 вагонов, большое количество живой силы и техники противника.

Составлено по книге: Гольбер С. И. Солдаты Победы. Мариуполь, 2001.