• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

(19 июля — 4 сентября)

Отход во второй половине июля 1941 г. советских войск за Днестр, дальнейшее отступление их в начале августа, прорыв немецко-фашистских войск севернее Тирасполя создали непосредственную угрозу Одесской военно-морской базе со стороны суши. 4 августа народный комиссар Военно-Морского Флота приказал командованию Черноморского флота (ЧФ) организовать ее оборону с сухопутного направления, а на следующий день Ставка Верховного Главнокомандования предписала: «Одессу не сдавать и оборонять до последней возможности, привлекая к делу Черноморский флот».

8 августа в Одессе было объявлено осадное положение, о чем командиром Одесской военно-морской базы и по совместительству начальником гарнизона Одессы контр-адмиралом Жуковым был издан довольно примечательный приказ:

«1. С 19.00 8 августа с. г. гор. Одесса с окрестностями объявляется на осадном положении.

2. Въезд в город гражданам без специальных пропусков, выдаваемых председателями райисполкомов, запрещается.

3. Во изменение приказа по гарнизону № 21 от 4.08.41 г. движение граждан и всех видов гражданского транспорта с 20.00 и до 6.00 запрещается. Возвращение с работы и следование по служебным делам в этот период разрешается лишь по специальным пропускам, выдаваемым комендантом гарнизона.

4. За всякие диверсионные вылазки (стрельба с чердаков, подача световых сигналов, работа радиопередатчиков) отвечают домовладельцы, управляющие домами и дворники.

5. За нарушение моего приказа виновные будут привлекаться к строжайшей ответственности по законам военного времени.

(Начальник гарнизона г. Одессы) (ЖУКОВ) (Комиссар гарнизона г. Одессы) (ДИТЯТКОВСКИЙ) (Комендант гарнизона г. Одессы) (ПРОЦЕНЮК»)

19 августа был создан Одесский оборонительный район (OOP) во главе с контр-адмиралом Жуковым. В состав района вошли силы Одесской военно-морской базы и Приморская армия (25-я и 95-я стрелковые дивизии, ранее входившие в 9-ю армию, 1-я кавалерийская дивизия и незначительные части усиления). Командующий этой армией генерал-лейтенант Сафонов был назначен по просьбе Жукова заместителем командующего OOP. В связи с организацией Одесского оборонительного района были произведены и некоторые другие кадровые перестановки. Начальником штаба OOP стал генерал-майор Шишенин, командиром Одесской военно-морской базы контр-адмирал Д.И. Кулешов, а начальником штаба — капитан 1-го ранга Деревянко.

Оборона Одессы с моря осуществлялась 42-м и 44-м отдельными артиллерийскими дивизионами береговой обороны, располагавшими 54 орудиями калибром от 203 до 45 мм. На ближних подходах к Одессе с моря в начале войны было поставлено оборонительное минное заграждение. Силы базы несли службу базового дозора, вели поиск подводных лодок и воздушную разведку.

Для поддержки сухопутных войск был сформирован отдельный отряд кораблей Северо-Западного района.

С воздуха Одессу прикрывали зенитная артиллерия флота и Приморской армии, авиация этой армии (около 20 самолетов) и истребительный авиационный полк ВВС Черноморского флота (40 самолетов).

Схема Одесского оборонительного района.

К 19 августа под Одессой было подготовлено три оборонительных рубежа. Первый находился в 20–25 км от города, второй — главный — в 15 км от Одессы и третий — тыловой — был создан почти у городской черты. Весь сухопутный фронт обороны Одессы разделялся на три оборонительных сектора: восточный, западный и южный.

Строительство оборонительных рубежей явно отставало от развития обстановки. Оборудование передового рубежа вчерне завершилось лишь с началом обороны, причем готовность его по некоторым видам работ была в пределах 40 %. Удаление передового рубежа от Одессы обеспечивало невозможность обстрела города и порта дивизионной и корпусной артиллерией противника.

25-я стрелковая дивизия Приморской армии занимала оборону на фронте около 25 км, 95-я — на фронте 20 км. На 1 км фронта приходилось 5–6 орудий. Благодаря использованию в целях сухопутной обороны береговой и корабельной артиллерии плотность огневой системы обороны на важнейших направлениях удалось довести до 50 орудий среднего и малого калибра на 1 км фронта. Командовал всей артиллерией один артиллерийский начальник — командующий артиллерией Одесского оборонительного района.

13 августа войска 4-й румынской армии, выделенной для захвата Одессы, вышли к побережью Черного моря в районе Сычавки, завершив тем самым охват города с суши. 15 августа они предприняли первую попытку наступления на Одессу в направлении Сычавки и Булдинки, но она закончилась безуспешно. Через три дня румынские войска развернули наступление по всему сухопутному фронту и в результате трехдневных ожесточенных боев к 20 августа вышли в район Карсталь, Выгода.

25 августа румыны заставили части восточного сектора OOP отойти на рубеж Александровка — северная окраина агрокомбината Ильичевка — совхоз Ильичевка — 0.5 км южнее отметки 6.5.

В дальнейшем противник сумел еще несколько продвинуться, заняв 27 августа Гильдендорф и Александровку. Дальнобойные батареи корпусной и армейской артиллерии противника, установленные в районах Чебанки, Фонтанки, высоты 65.9 и Гильдендорфа, стали обстреливать город, порт и подходы к последнему с моря.

Кроме того, выйдя к побережью и установив на нем в районе между Большим и Малым Аджалыкским лиманами свои батареи, противник получил возможность обстреливать фарватер, проходивший в 4–5 милях от берега.

2 сентября в восточном секторе противник впервые применил ночные атаки. Силами 421-й стрелковой дивизии (421-я СД), сформированной из войсковых частей Восточного сектора и пополненной четырьмя тысячами одесситов, участок прорыва был закрыт. Дивизия сорвала вражескую атаку и утром уничтожила мелкие группы противника, просочившиеся ночью. Безуспешные атаки предпринимались румынами и на фронте 1-го морского полка.

Однако на следующую ночь атаки были повторены уже во всех секторах обороны.

В ночь на 3 сентября на всем протяжении фронта противник нащупывал слабое звено обороны. В Восточном секторе он атаковал вдоль железной дороги в направлении на Корсунцы. 421-я дивизия снова отбила атаки, сохранив свои позиции, и к исходу 3 сентября овладела селом Протопоповка. В Западном секторе противник пытался ночью прорвать линию обороны 95-й стрелковой дивизии (95-я СД). Неоднократно переходя в штыковую контратаку, части дивизии не допустили прорыва. В Южном секторе противник пытался наступать двумя полками, нанося главный удар в направлении Фриденталя и Дальника, но успеха не имел.

Днем почти без перерыва наступление продолжилось в разных секторах. Все атаки были отбиты. Но и в ночь на 4 сентября атаки были повторены на разных направлениях. Авиация непрерывно сбрасывала на город зажигательные бомбы, а артиллерия обстреливала город и порт. Во многих местах Одесса горела.

Линия фронта была бы на этот раз прорвана, если бы не быстро доставленные из Севастополя кораблями маршевые батальоны: как только они прибывали в Одессу, их сразу же, не ожидая темноты, направляли машинами на передний край.

(5–15 сентября)

Вечером 5 сентября в Одессу на лидере «Харьков», в сопровождении эсминца «Дзержинский», прибыл командующий ЧФ вице-адмирал Октябрьский. Лидер и эсминец привезли оружие, которое выделялось для Одессы из 51-й армии по приказанию Ставки: 5000 винтовок, 150 станковых пулеметов, 300 автоматов, 200 ручных пулеметов, 100 82-миллиметровых и 20 120-миллиметровых минометов с тремя боекомплектами.

При подходе лидера к порту румынские батареи открыли огонь, и встречавшие корабли сторожевые катера поставили дымзавесу. У трапа вице-адмирала встретили командир Одесской военно-морской базы контр-адмирал Жуков и член Военного совета (ЧВС) OOP Азаров.

Приняв доклад, Октябрьский заметил, что сторожевые катера действовали хорошо, и тут же намекнул Жукову на последствия сужения оборонительного периметра:

— Да, жарко было от «салюта»… Как дела?

— Как видите, — сдержанно ответил Жуков.

— Что корабли, идущие в порт, обстреливаются — в этом я только что сам убедился, — сказал командующий. — Поехали на командный пункт!

На собранном по приезде командующего заседании Военного совета основным, естественно, был вопрос о сужении пространства оборонительного района.

Доклады сделали практически все члены Военного совета, начиная с нач. штаба OOP генерал-майора Шишенина. Он сообщил, что на фронте OOP действуют 13, 15, 11, 3, 6, 7, 8, 12 и 21-я пехотные дивизии противника. Разведывательные данные, показания пленных офицеров и солдат подтверждают, что взамен убитых и раненых противник регулярно получает пополнения. Количество войск и боевой техники врага под Одессой возрастает, что подтверждается ежедневными непрерывными атаками, интенсивностью налетов авиации и артиллерийского обстрела города и порта. А у частей OOP не хватает резервов, боеприпасы своевременно не доставляются.

Другие члены Военного совета говорили о мерах по мобилизации внутренних ресурсов, о проведенной политорганами работе по повышению устойчивости обороны, но приходили к выводу, что отсутствие резервов ставит обороняющиеся войска в тяжелое положение и вынуждает постепенно отходить. Исключая уход из Одессы, все подчеркивали острую потребность в резервах.

Последним выступил Председатель ВС OOP.

«— Нам понятно указание маршала Шапошникова, сделанное по поручению Ставки, — сказал контр-адмирал Жуков. — Мы нарушили директиву Верховного Главнокомандующего, отойдя с основного рубежа обороны. Но иного выхода не было. Больше того, части Восточного сектора снова отошли на четыре — восемь километров между лиманами Большой Аджалыкский и Хаджибеевский, хотя совершенно ясно, что новое сужение пространства оборонительного района чревато тяжелыми последствиями…»

От вице-адмирала Октябрьского не последовало никакой критики, напротив, он заявил, что Военный совет флота полностью согласен с докладом ВС OOP, и согласился с тем, что оградить город, порт и подходные фарватеры от огня вражеской артиллерии можно только одним путем: для этого надо оттеснить врага на расстояние, которое не позволяло бы ему вести действительный огонь по городу. Согласился Октябрьский и с тем, что такую задачу нельзя решить без усиления оборонительного района свежими силами. Он заверил, что Военный совет флота будет просить наркома и Ставку направить в Одессу стрелковую дивизию.

Руководители обороны Одессы: бригадный комиссар М.Г. Кузнецов, дивизионный комиссар Ф.Н. Воронин, дивизионный комиссар И.И. Азаров, генерал-лейтенант Г.П. Софронов, контр-адмирал Г.В. Жуков, полковой комиссар Л.П. Бочаров и бригадный комиссар А.Г. Колыбанов.

Он сообщил, что нарком ВМФ приказал ВС ЧФ произвести высадку тактического десанта у Новой Дофиновки, ударить в тыл группировке противника перед Восточным сектором Одесского оборонительного района и обеспечить наступление наших частей в северном направлении, между Аджалыкским и Куяльницким лиманами. Десант должен быть поддержан сильным артиллерийским огнем с кораблей, авиацией и предварен тщательной разведкой.

Жуков выразил общее мнение Военного совета, сказав, что такая помощь флота приветствуется, но силами, имеющимися в Одессе, такую операцию провести невозможно.

«— Эту задачу можно решить только при условии присылки в Одессу кадровой дивизии. Мы понимаем обстановку в стране и все же считаем, что вопрос о кадровой дивизии для Одессы не может быть снят с повестки дня. Мы просим Военный совет флота поддержать нас в этом…»

Октябрьский и поддержал, подчеркнув, конечно, что вопрос с выделением дивизии ВС флота при всем желании не решает, но полностью поддерживает просьбу ВС OOP о помощи.

На следующий день на очередном заседании ВС OOP был заслушан очередной доклад генерал-майора Шишенина.

«— Хутор Вакаржаны оставлен нами, в остальных секторах на сегодня сохранено прежнее положение, но в войсках — усталость от непрерывных атак противника».

Подводя итоги всему сказанному, Жуков заключил: «Наше сопротивление растет, но не ослабевает и натиск противника. К сожалению, мы не только не можем восстановить заданную Ставкой линию обороны, но не можем даже оттеснить противника настолько, чтобы порт и город оказались вне артиллерийского обстрела».

И ВС OOP снова телеграфировал в Ставку:

«Батареи противника интенсивно обстреливают Одессу. За последние десять дней OOP имел только ранеными, размещенными в госпиталях, — 12 тысяч… Местные людские ресурсы исчерпаны. Прибывшие маршевые батальоны пополняют только убыль. Имеем большие потери людей, особенно в командном составе. В связи с этим снижается боеспособность.

Имеем потери в боевой технике. Имеющимися силами OOP не в состоянии отбросить противника от Одессы. Для решения этой задачи — оттеснить врага и держать город и порт вне артиллерийского обстрела — срочно нужна хорошо вооруженная дивизия».

Напор противника не ослабевал, Ставка ничего конкретного не обещала, и ВС в очередной телеграмме 10 сентября тактично намекнул Ставке, что ей следовало бы сделать:

«На фронт прибыли новые части 10-й пехотной дивизии. Пятидневные бои по ликвидации прорыва в районе Ленинталь не дали успеха. Противник продолжает с боем двигаться в направлении Дальника. Положение напряженное. Для восстановления положения срочно требуется полностью вооруженная дивизия. Целесообразно для ускорения взять ее из 51-й армии».

Вот после этого ответ Ставки не заставил себя ждать:

«ДИРЕКТИВА СТАВКИ ВГК КОМАНДУЮЩЕМУ

ЧЕРНОМОРСКИМ ФЛОТОМ

О МЕРАХ ПО УКРЕПЛЕНИЮ ОБОРОНЫ ОДЕССЫ

Копия: народному комиссару ВМФ

10 сентября 1941 г. 17 ч 10 мин

Части Одесского оборонительного района свыше трех недель успешно сковывают до двенадцати дивизий противника, нанося им значительные потери.

Однако оборона рубежей, непосредственно прикрывающих Одессу с северо-востока и юго-запада, не имеет достаточно упорного характера. В результате противник, овладев районами Гильдендорф и Ленинталь, держит Одессу под артогнем, что значительно ухудшает условия обороны района.

По имеющимся данным, противник группирует крупные силы артиллерии для наступления с запада на Одессу.

Необходимо:

1. Организовать два-три мощных налета авиации ЧФ, артиллерии кораблей и БО и во взаимодействии с этими средствами поставить войскам задачу — возвратить утраченные позиции в районе хут. Вакаржаны, Фрейденталь, Ленинталь, уничтожив противника, просочившегося в направлении Дольника.

2. Потребовать от войск предельного упорства в обороне каждого метра пространства, повседневно укрепляя и совершенствуя занимаемые позиции.

3. Использовать все возможности Одессы для постройки на передовых позициях прочных перекрытий из металла, бетона, подручных материалов. Привлечь непосредственно к полевым оборонительным работам все силы населения, кадры специалистов флота, сухопутные войска, тыловые учреждения.

4. Пополнить убыль в командном составе за счет всех ресурсов района. Ваши распоряжения прошу сообщить.

(Б. ШАПОШНИКОВ»)

ВС долго размышлял над тем, как «возвратить утраченные позиции», но, не имея в своем распоряжении никаких резервов, реальный план выработать, естественно, не смог. Впрочем, и имевшимися возможностями руководство OOP распорядилось не самым лучшим образом.

На наблюдательном пункте под Одессой.

Вместо организации комбинированного огневого налета силами морской авиации, флота и береговой артиллерии Военный совет, неспособный организовать после этого налета требуемое наступление, решил и вовсе от него отказаться, попросив ВС ЧФ вместо этого нанести авиаудар… по Бухаресту, с разбрасыванием листовок с заголовками «За многострадальную Одессу».

Как потом объяснял ЧВС OOP Азаров:

«Мы надеялись, что ответные удары по Бухаресту в какой-то мере повлияют на правителей фашистской Румынии и вынудят их воздержаться от варварского разрушения города и убийства мирных жителей».

Между тем противник развивал наступление на Тендровском боевом участке, продолжая двигаться на Малые Копани, Келегей и Скадовск; части 9-й армии отходили на восток.

Тендровская коса являлась стратегическим пунктом, надежно прикрывая коммуникации, связывающие Одессу с Крымом и Кавказом. ВС OOP, не имея уже никаких возможностей влиять на события, опять обратился за помощью к флоту.

На поддержку Тендровского боевого участка Военный совет Черноморского флота бросил Дунайскую военную флотилию. В дело вмешался нарком Военно-Морского Флота Кузнецов и потребовал от Военного совета Черноморского флота удерживать до последней возможности Скадовск и Кинбурнскую косу. Командующий ЧФ соответственно приказал командиру Тендровского боевого участка не допускать эвакуации с островов Березань и Первомайский, организовав их прочную оборону.

12 сентября Скадовск все-таки был оставлен, и противник сосредоточил на Каховском плацдарме до пяти пехотных дивизий, мотомехдивизию и два танковых полка, готовясь к переходу в наступление на Перекопском и Мелитопольском направлениях.

Но 12 сентября противник продолжал сосредоточивать войска и в районе Ленинталя, в течение дня предпринимая попытки расширить фронт и войти в район Сухого лимана. В результате наступления противника на хутора Октябрь и Важный в Западном секторе 245-й и 161-й стрелковые полки отошли.

В Южном секторе части 25-й стрелковой и 2-й кавалерийской дивизий в основном удерживали свои позиции, но 31-й стрелковый полк был потеснен противником. Вражеская авиация бомбила и минировала порт. Было сброшено 36 бомб. Убит 121 человек, ранено 162. В госпиталь доставили 1394 человека. На транспорты и корабли поступило для эвакуации 1209 раненых. Весь следующий день противник пытался расширить фронт прорыва на участке 25-й дивизии в направлении южной окраины Дальника и Болгарских хуторов.

Офицер морской пехоты.

По мере усиления натиска противника части оборонительного района постепенно утрачивали боеспособность. Во 2-м и 3-м батальонах 90-го стрелкового полка оставалось 57 человек, в 7-м кавалерийском полку — 300 человек, в 287-м стрелковом полку — 150–170 человек.

Руководство OOP изыскивало все мыслимые и немыслимые возможности для пополнения обескровленных частей.

Для восстановления выбитых командных кадров были организованы 15–20-дневные курсы лейтенантов, на которых обучались воентехники, штабные и административные работники. Около 700 человек из штабов и тыловых учреждений Приморской армии было направлено на командные должности в войсковые части, сражавшиеся на фронте.

Все население Одессы, способное носить оружие и не занятое производством оборонной продукции, спешно направлялось в войсковые части. В этих целях одесскому областному военному комиссару было дано указание провести всеобщую мобилизацию всех трудоспособных мужчин в возрасте до 60 лет. Призванные контингенты должны были формироваться в маршевые роты и батальоны и после краткого обучения направляться на фронт. Кроме того, было принято решение о дополнительной мобилизации работников милиции, НКВД и даже пожарных команд.

Мобилизация пожарных команд при ежедневных налетах от 15 до 50 бомбардировщиков на город и ежедневно вспыхивавших 20–30 пожарах приносила, конечно, больше вреда, чем пользы, но у Военного совета ООР, по существу, не было выбора — фронт в любой момент мог быть прорван.

Телеграмма Военного совета в Ставку, посланная 13 сентября, напоминала крик о помощи:

«Противник получает пополнение. Подбрасывает новые дивизии. Под давлением его превосходящих сил создается опасность отхода наших частей на рубежи Гниляково, Дальник, Сухой Лиман. Население, аэродромы, город, порт, корабли будут нести огромные потери от артогня противника. Наша авиация вынуждена будет перебазироваться в Крым. Созданная из местных ресурсов 421-я стрелковая дивизия имеет недостаточное количество пулеметов, артиллерии. Остальные дивизии также нуждаются в пополнении пулеметами и артиллерией. Все стрелковые части имеют 42 % недокомплекта начсостава. Полученные маршевые батальоны влиты в части полностью. За месяц обороны потери только ранеными — 25 тысяч. За 12 сентября только ранеными (учтенными в госпиталях) потеряно 1900 человек. Для обеспечения от прорыва и от артиллерийского обстрела аэродромов, города и порта необходима одна стрелковая дивизия, а также дальнейшее пополнение маршевыми батальонами».

Румынские горные стрелки.

Телеграмма опять осталась без ответа. Но долго так продолжаться не могло. По-настоящему безвыходное положение сложилось уже через день, 15 сентября.

С раннего утра противник начал масштабное наступление в направлении Вакаржаны — Дальник силами трех пехотных дивизий при поддержке танков.

Чтобы избежать полного разгрома, 31-й стрелковый полк получил приказ отойти из района Юзефсталь и Францфельд в резерв к поселку Застава. 20-й кавалерийский полк отводился на рубеж села Клейн-Либенталь и прилегающих к нему высот. Вся территория западнее Сухого лимана была занята противником.

Положение резко ухудшилось. Части отошли на рубеж Сухого лимана, и противник получил возможность систематически обстреливать Одессу не только с северо-востока, но и с юго-запада. Прекрасным ориентиром для артиллерии противника, обстреливающей порт и входящие в гавань корабли, мог служить Воронцовский маяк, стоявший на молу у входа в порт. Чтобы оставить противника без ориентира, маяк взорвали еще до конца дня. Артиллерийский обстрел порта от этого, правда, не прекратился, но стал не прицельным. Артобстрелу подверглись также вновь оборудованный Аркадийский порт и аэродромы для авиации OOP.

В Ставку, наркому и командующему ЧФ полетели доклады, что противник прорвался западнее северной окраины села Дальник и накапливает силы для дальнейшего наступления юго-западнее его.

В 4 часа 45 минут Ставкой в Одессу была отправлена знаменитая Директива № 001981, подписанная не только Шапошниковым, но и Сталиным:

ДИРЕКТИВА СТАВКИ ВГК № 001981

КОМАНДУЮЩИМ 51-й АРМИЕЙ

И ЧЕРНОМОРСКИМ ФЛОТОМ

С ОБРАЩЕНИЕМ К ЗАЩИТНИКАМ ОДЕССЫ

15 сентября 1941 г. 04 ч 45 мин

Передайте просьбу Ставки Верховного Главнокомандования бойцам и командирам, защищающим Одессу, продержаться 6–7 дней, в течение которых они получат подмогу в виде авиации и вооруженного пополнения.

Получение подтвердить.

(И. СТАЛИН) (Б. ШАПОШНИКОВ)

Впрочем, свое мнение Ставка пересмотрела спустя всего 2 часа. Уже в 7 ч. 05 минут дивизия для переброски в Одессу нашлась:

ДИРЕКТИВА СТАВКИ ВГК № 001988

КОМАНДУЮЩЕМУ ОДЕССКИМ ОБОРОНИТЕЛЬНЫМ

РАЙОНОМ О ПЕРЕБРОСКЕ

157-й СТРЕЛКОВОЙ ДИВИЗИИ В ОДЕССУ

Копии: командующему Черноморским флотом народному комиссару ВМФ

15 сентября 1941 г. 07 ч 05 мин

Решением Ставки Верховного Главнокомандования на усиление Одесского оборонительного района с сегодняшнего 15 сентября будет перевозиться 157-я стр. дивизия.

По поручению Ставки Верховного Главнокомандования

(Начальник Генерального штаба) (Б. ШАПОШНИКОВ)

(15–19 сентября)

После решения Ставки выделить свежую дивизию в штабе OOP сразу приступили к планированию высадки тактического десанта, благо обоснование о необходимости производства высадки в районе Григорьевки, а не Новой Дофиновки, как это предписывалось приказом наркома, было сделано еще после передачи этого приказа вице-адмиралом Октябрьским 5 сентября.

Но штаб ЧФ несколько опередил события.

Прибывший 15 сентября в Одессу начальник оперативного отдела штаба флота капитан 1-го ранга Жуковский доставил ВС OOP директиву Военного совета флота от 14 сентября. В ней перед эскадрой Черноморского флота и Одесским оборонительным районом ставилась задача: в ночь на 16 сентября обеспечить высадку на левом фланге восточной группировки противника 3-го полка морской пехоты, который своим ударом облегчит наступление частей OOP в северном направлении на участке между Аджалыкским и Куяльницким лиманами. В результате ожидалось полное уничтожение группировки противника и вынесение переднего края Восточного сектора обороны на линию Григорьевка — Мещанка — Свердлово — Кубанка.

Румынские солдаты захватывают дот.

Наступление румын пока продолжалось.

Для этих целей ВС ЧФ формировал два отряда кораблей: десантный отряд в составе крейсера «Красный Кавказ» и четырех эсминцев — «Бойкий», «Безупречный», «Дзержинский» и «Фрунзе» и отряд поддержки в составе бывшего ледокола, а ныне «вспомогательного крейсера» «Микоян», канонерских лодок «Днестр» и «Красная Грузия» и десяти сторожевых катеров.

В штабе OOP несколько оторопели: на заседании Военного совета командующий флотом согласился, что наступление войск OOP может проводиться лишь при условии усиления их свежей дивизией, — и вдруг предлагает наступать прежде, чем началась перевозка наконец выделенной дивизии из Новороссийска.

Обсудив директиву и изучив имевшиеся возможности, в штабе и в Военном совете OOP пришли к выводу: с силами, имеющимися у OOP, вести наступление ни в коем случае нельзя.

Части оборонительного района не в состоянии даже сдерживать врага и в ряде мест вынуждены отходить. 421-я дивизия, имеющая пять не полностью укомплектованных батальонов, несущая ежедневные потери, была неспособна сломить сопротивление врага и перейти в наступление для соединения с десантом, как предписывалось директивой. Против восточного сектора действовали 13-я и 15-я пехотные дивизии, 32-й пехотный полк и части кавалерийской дивизии, а также немецкие батареи и другие войсковые части. Разгром их тремя батальонами 3-го морского полка представлялся явной утопией.

Бригадный комиссар Азаров встречает прибывшее пополнение.

Чтобы не расширять круг лиц, посвященных в замысел командования, и не давать пищу для слухов о противоречиях, возникших между военными советами OOP и черноморского флота, было решено послать с докладом в Севастополь заместителя начальника штаба OOP капитана 1 ранга Иванова.

Иванов должен был предложить провести задуманную операцию после прибытия в Одессу 157-й СД, но и тогда не выносить передний край к Свердлово, Мещанке и Кубанке, так как эта задача нереальна, а отнести его лишь на такое расстояние, которое исключало бы обстрел порта и фарватеров.

В ответ из Севастополя пришло извещение, что десантная операция переносится на одни сутки. Это решение не уменьшило беспокойства Жукова: пока не прибыла 157-я дивизия, нельзя было рассчитывать на успех операции, и полк, который высадится, явно обрекался на гибель. OOP не смог бы поддержать его даже чисто символически, минимальными силами: 16 сентября пришлось из Восточного сектора, где ему предстояло высадиться, перебросить часть войск на ликвидацию прорыва в Западном и Южном секторах.17 сентября ВС OOP телеграфировал Военному совету ЧФ:

«Наступать в направлении Свердлово — Кубанка при явном превосходстве противника невозможно. В Одесской дивизии осталось пять пехотных батальонов, один артполк, мало снарядов… В Западном и Южном секторах идут напряженные бои. Для отражения атак противника брошены части Одесской дивизии, моряки Одесской военно-морской базы и работники НКВД. Просим отменить операцию, 3-й полк незамедлительно направить в Одессу».

Докладывая так, ВС, однако, не прекращал подготовки к десантной операции, в то же время изо всех сил пытаясь оттянуть ее до прибытия 157-й дивизии.

Прибывшие в Одессу начальник оперативного отдела штаба флота капитан 1-го ранга Жуковский, заместитель начальника отдела связи капитан 2-го ранга Гусев, флагманский артиллерист флота капитан 1-го ранга Рулль и другие командиры усиленно занимались разработкой операции. Штаб OOP активно вел воздушную, наземную и морскую разведку.

Штаб ВВС уточнял группировку пехоты, артиллерии и конницы противника в районе Свердлово, Благодарное, Кубанки, Гильдендорф, передвижение его войск в направлениях Петровское — Свердлово, станция Буялык — станция Кремидовка. Штабы дивизий проводили ночные поиски, чтобы выявить нумерацию частей, действующих перед каждым соединением, их смену, перегруппировки и инженерные работы.

Наконец в Одессу начали прибывать части 157-й стрелковой дивизии. Вместе с нею на пополнение поредевших частей переднего края прибыли 13 маршевых рот, хотя такая практика и противоречила строгому указанию Ставки:

«Резерв пополнения усиленно обучать технике ведения ближнего боя и огневой подготовке и ни при каких обстоятельствах маршевые батальоны целиком в бой не вводить».

Первыми прибыли батальоны 633-го стрелкового полка майора Гамилагдашвили.

В частях морской пехоты были и свои снайперы и свои музыканты.

Комиссар полка Карасев доложил, что полк в первые дни войны пополнился в Новороссийске мобилизованными рабочими цементных заводов, которые прошли уже хорошую подготовку и мало отличаются от кадровых красноармейцев.

Вслед за 633-м корабли доставили в Одессу 716-й и 384-й стрелковые полки, артиллерийский полк (24 76-миллиметровые пушки на конной тяге) и тылы дивизии.

На учебном корабле «Днепр» прибыли командир дивизии Томилов и комиссар дивизии Романов. Из доклада Томилова выяснилось, что приданный дивизии 422-й тяжелый гаубичный полк оставлен в Новороссийске и в Одессу направляться не будет.

Как только начали прибывать полки 157-й дивизии, ВС OOP, наученный горьким опытом, начал активные переговоры со Ставкой, чтобы не допустить использования ее по частям, и вскоре получил желаемую телеграмму Ставки с указанием: «157-ю стрелковую дивизию использовать на направлении главного удара, не распыляя ее на решение второстепенных задач».

Параллельно ВС убеждал Ставку и Генеральный штаб закрепить 422-й тяжелый артиллерийский полк за 157-й дивизией и прислать в Одессу. Результат этих запросов превзошел все ожидания Жукова, привыкшего уже к тому, что если OOP еще как-то и пополнялся людьми, то артиллерия за весь период обороны не поступала вообще.

Сформированные в Одессе 2-я кавалерийская и 421-я стрелковая дивизии вообще не имели артиллерии, а орудия 25-й и 95-й дивизий уже приходили в негодность. У противника же было до 80 орудий на километр фронта, против 2,4 в Восточном секторе, 4,4 в Западном и в Южном — 5,6 орудия на километр.

По итогам переговоров и просьб пришло сразу две телеграммы из Ставки, в одной сообщалось, что «в Новороссийск прибыл для Одессы гвардейский дивизион „эресов“» (48-й отдельный минометный дивизион), а в другой — что «422-й гаубичный артиллерийский полк будет грузиться для отправки в Одессу».

Начальник политуправления флота Бондаренко, прибывший в Одессу, внес некоторую «ясность» в распоряжения Военного совета флота относительно подготовки десантной операции. Оказалось, что проведение ее было отложено до 17 сентября только потому, что 3-й морской полк не закончил в указанное ему время формирование, не был укомплектован командным составом и не успел подготовиться к высадке.

Бойцов набирали как из экипажей кораблей и частей, так и из прибывавших на флот запасников. Особые требования предъявлялись к командирам и политработникам: нужны были люди, способные в кратчайший срок подготовить подчиненных к действиям во вражеских тылах, на незнакомой местности. И вдобавок — в ночных условиях. Для тренировок отвели участок берега в районе Казачьей бухты.

На подготовку кораблей и личного состава к высадке отводилось 5 суток.

Были установлены нормативы высадки с учетом ожидаемой погоды. Еще одну тренировку решено было провести на траверзе Херсонесского маяка. Крейсер «Красный Кавказ» попробовал произвести посадку десантников в баркасы при свежем ветре, но не уложился ни в какие нормативы. В срок погрузиться смогли только единичные бойцы.

Проведенная там же пробная высадка всего полка показала, что люди подготовлены еще недостаточно, и срок десанта пришлось отодвинуть. Возникали трудности и с вооружением полка — почти все стрелковое оружие, имевшееся на флоте, уже было отправлено в Одессу. Пулеметы десантникам достались немецкие, из захваченных трофеев.

По числу бойцов сформированная десантная часть далеко не соответствовала нормальному полку. В трех стрелковых батальонах и минометном дивизионе насчитывалось 1617 человек. Из них 180 были коммунистами. Командиром полка был назначен капитан Корень, военкомом — батальонный комиссар Слесарев из политуправления флота.

Кроме того, командование флота насторожили настоятельные просьбы Жукова не торопиться с высадкой, доложенные капитаном 1-го ранга Ивановым, вызвавшие недовольство вице-адмирала Октябрьского и члена Военного совета Кулакова, высказавшихся по адресу ВС OOP довольно нелестно.

Но через сутки ВС ЧФ получил еще и телеграмму, подтверждавшую доклад Иванова заявлением, что наступать на Свердлово — Кубанку при явном превосходстве противника невозможно. Она заставила Военный совет флота снова взвесить все обстоятельства и отложить операцию до 21 сентября, когда в Одессе ожидался 422-й артполк.

Полк прибыл 20 сентября, имея в своем составе тридцать шесть 152-миллиметровых гаубиц и по три боекомплекта к ним. Одновременно прибыл и танковый батальон, приданный дивизии. Численность дивизии после переброски составила 12 600 человек, при 70 орудиях разных калибров.

(20 сентября)

20 сентября Военный совет OOP слушал доклад генерал-лейтенанта Софронова, отвечавшего за подготовку и проведение наступательной операции в Восточном секторе.

Бригадный комиссар Кузнецов и полковой комиссар Бочаров доложили о проведенной в частях партийно-политической работе. Все с нетерпением ожидали наступления, хотя в замысел его пока не были посвящены.

Утвердив разработанную начальником штаба Приморской армии полковником Крыловым плановую таблицу боя, в ту же ночь ВС OOP доложил Военному совету флота о том, что начало артподготовки намечено на 7 часов 30 минут, атака — на 8 часов 22 сентября, и просил авиацию флота нанести одновременно бомбовый удар по Гильдендорфу, Александровке и совхозу Ильичевка.

В целом плановая таблица выглядела так:

«21 сентября — рекогносцировка исходного положения для наступления на передний край обороны противника; организация взаимодействия и управления войсками;

22 сентября в 1.30 — выброска воздушно-парашютного десанта;

в 3.00— начало высадки морского десанта;

в 4.00 — удары авиации Черноморского флота по резервам противника…

в 6.00—атака вражеских аэродромов… авиацией Приморской армии;

в 7.00 — удары авиации Черноморского флота по вторым эшелонам противника;

в 7.30 до 8.00 — артподготовка; с 8.00—переход в наступление 421-й и 157-й стрелковых дивизий».

Решение на высадку десанта было разработано штабом эскадры ЧФ под руководством капитана 1-го ранга Андреева при участии прибывшего в Севастополь начальника оперативного отдела штаба OOP Иванова.

Планом операции предусматривалось, что днем 21 сентября и в ночь на 22-е авиация флота ударом по аэродромам и скоплениям войск противника в Восточном секторе парализует немецкую авиацию и сорвет сосредоточение вражеских сил. 3-й морской полк под прикрытием артиллерийского огня кораблей высадится на пересыпи Аджалыкского лимана у деревни Григорьевка.

После высадки десанта корабли перенесут огонь в глубину расположения противника. 3-й морской полк с рассветом овладевает Чебанкой, Старой и Новой Дофиновкой, закрепляется и переходит к длительной обороне. Наступление полка поддерживается огнем кораблей по заявкам командиров подразделений через корректировочные посты, высаживаемые одновременно с десантом.

Пользуясь тем, что внимание противника будет отвлечено боем десанта по ту сторону Большого Аджалыкского лимана, 421-я и 157-я стрелковые дивизии при поддержке 37-й и 38-й батарей Одесской военно-морской базы, танкового отряда и кораблей очищают все пространство между Большим Аджалыкским и Куяльницким лиманами, овладевая в конечном счете рубежом 1-й километр юго-западнее Свердлово — хутор Петровский — поселок Шевченко.

Каждая из дивизий непосредственно участвует в контрударе двумя полками. Один полк из 421-й дивизии остается в обороне на перешейке между Куяльницким и Хаджибейским лиманами, а один из состава 157-й выводится в армейский резерв.

422-й артиллерийский полк 157-й дивизии в Одессу еще не прибыл, и рассчитывать на него не приходилось. К имевшимся у дивизии пяти легким батареям командование OOP добавило дивизион 134-го гаубичного полка. Другой его дивизион поступал в распоряжение 421-й дивизии. Обеим дивизиям обеспечивалась поддержка береговых батарей из Южного сектора, 421-й — также и кораблей ЧФ (зато у 157-й имелся танковый батальон).

Истребительная авиация OOP с рассвета 22 сентября поддерживает десант и прикрывает с воздуха корабли. В тылу противника выбрасывается группа парашютистов, которая частными диверсиями и огнем нарушает его связь и боевое управление, создает панику.

Обстановка в секторах Одесского оборонительного района 21 сентября была благоприятной для проведения операции. В Восточном секторе противник активности не проявлял, но готовился к наступлению. В Западном секторе в течение дня он три раза переходил в атаку, но был отбит и понес большие потери. В Южном секторе неоднократно пытался прорвать советскую оборону в направлении южной окраины Дальника, но успеха не имел.

Местом высадки был избран неширокий песчаный пляж, по-местному «пересыпь». Полоса мелкого, плотно сбитого волнами песка как бы «пересыпалась» между морем и лиманом, образовав перешеек, по которому проходит «важная автомобильная коммуникация» — шоссе Одесса — Херсон — Николаев. Справа и слева «пересыпь» была стиснута скалами, кроме того, выбранное место имело еще один недостаток — предельно малые глубины. Подойти непосредственно к берегу даже на баркасе было нельзя.

Особенностью многих частей морской пехоты ЧФ были хорошие вооружение и экипировка.

Вместе с пехотой.

Ввиду того, что десант перебрасывался из Севастополя и должен был пройти около 200 миль, для его доставки решено было использовать корабли, которые могли бы совершить такой переход за довольно короткое время. Кроме того, эти корабли должны были иметь сильную артиллерию, поскольку силы Одесского оборонительного района не могли оказать необходимую огневую поддержку в бою за высадку десанта.

В соответствии с замыслом крейсера предназначались для перевозки десанта и для его артиллерийской поддержки в ходе боя за высадку. Эсминцы имели задачу участвовать в перевозке десанта, а затем оказывать огневую поддержку десанту во время выполнения им задачи на берегу.

Для переброски десанта и обеспечения его боевых действий во время высадки и в дальнейшем предназначался отряд десантных кораблей, который состоял из крейсеров «Красный Кавказ» и «Красный Крым» и эсминцев «Бойкий», «Безупречный» и «Незаможник».

Для непосредственной огневой поддержки действий десанта был сформирован отряд огневой поддержки в составе сторожевого корабля «Кубань» и пяти катеров МО, которые находились в Одессе.

Непосредственным руководителем десанта под Одессой — командиром высадки был назначен, командующий эскадрой контр-адмирал Владимирский, а военкомом высадки — военком эскадры бригадный комиссар Семин. Отряд десантных кораблей, куда входили два крейсера и три эсминца, возглавлял командир бригады крейсеров каперанг Горшков, который еще не знал о том, что только что ему было присвоено звание контр-адмирала. Комиссаром отряда был полковой комиссар Прокофьев.

В районе высадки к десантным кораблям должен был присоединиться отряд высадочных средств из Одесской базы в составе канонерской лодки «Красная Грузия», буксира «Алупка», 22 катеров и 10 баркасов. Они предназначались для ускорения перевозки на берег десантников и их боевого имущества. Для этих же целей корабли десантного отряда имели на борту добавочные легкие катера и моторные баркасы.

В период подготовки кораблей по приказанию Горшкова на крейсера отряда было принято дополнительно несколько баркасов с других крейсеров. Для каждого баркаса и шлюпки определили нормы погрузки с учетом ожидаемой погоды.

Еще в период назначения высадки на 16 сентября Горшков провел с командирами кораблей тактическое занятие по изучению обстановки в этом районе.

Воздушное прикрытие десанта возлагалось на 63-ю авиационную бригаду флота, размещавшуюся на крымских аэродромах, и авиационный полк Одесского оборонительного района.

В целях навигационного обеспечения высадки к моменту подхода кораблей сил высадки в определенной точке запланировали установить светящийся буй, в районе которого все три отряда кораблей должны были встретиться и построиться в боевой порядок. Для обеспечения стрельбы корабельной артиллерии в состав первого броска десанта включили корректировочные посты с радиостанциями. С радистами этих постов и управляющими огнем кораблей провели специальные тренировки. Для сохранения скрытности подготовки десанта в Севастополе распространили слух, что 3-й Черноморский полк морской пехоты готовят для переброски в Одессу. В обстановке того времени это было вполне правдоподобным. Внезапность проведения операции планировалось достичь за счет быстроты и скрытности перехода из Севастополя в район высадки.

Время выхода было назначено с таким расчетом, чтобы начать высадку в полночь 22 сентября. Таким образом, замыслом боя предусматривалось решение задач десантом на берегу в ночное время, хотя согласно существовавшим в то время взглядам высадку десанта рекомендовалось осуществлять в предутренних сумерках, а десанту выполнять задачу в светлое время суток. В данном случае такое решение было обусловлено следующими соображениями: высадка в полночь давала возможность устранить использование противником в начале боя авиации, повышала скрытность подхода, должна была снизить эффективность вражеского огня по высадочным средствам при подходе их к берегу, усложняла для противника тактическую обстановку в районе боя и управление войсками.

(21 сентября)

Вечером 20 сентября 3-й морской полк был сосредоточен в пригороде Севастополя, в районе бухты Казачья.

В 6 ч 21 сентября из Севастополя в Одессу вышел эсминец «Фрунзе» под командованием и. о. командира капитана 3-го ранга Ерошенко, имея на борту командующего эскадрой контр-адмирала Владимирского и группу сопровождавших его офицеров, которые должны были согласовать действия отрядов высадочных средств и непосредственной огневой поддержки с отрядом сил высадки, а также вопросы взаимодействия с сухопутными частями. Среди них находился и представитель командования OOP, начальник оперативного отдела штаба OOP каперанг Иванов, имевший при себе оперативные документы на осуществление высадки. В 7 ч в бухту Казачья вошли и стали на якорь крейсера. За 1 ч 7 мин «Красный Крым» принял на борт 1109 человек с оружием и боеприпасами и два корректировочных поста.

По нормам мирного времени считалось, что крейсер может разместить не более 500 человек. Но война меняла устоявшиеся представления и ломала стереотипы. С каждой последующей операцией ЧФ количество десанта, перевозимого крейсерами, постоянно увеличивалось. Во время Керченско-Феодосийской операции крейсер перевозил уже полк.

Крейсер «Красный Кавказ» с десантом на борту. В ходе войны крейсерам приходилось перевозить гораздо больше десантников, чем это предусматривалось по штатам.

«Красный Кавказ» за 40 минут принял батальон в составе 696 человек. С берега десантников доставляли на корабельных баркасах — это была своеобразная тренировка в посадке десанта на плавсредства.

В соответствии с планом в 13 ч 40 мин (по некоторым источникам, на 10 минут раньше) корабли отряда сил высадки вышли из Севастополя и взяли курс на Одессу; имея эскадренный ход 18 узлов. На крейсере «Красный Кавказ» находился военком эскадры бригадный комиссар Семин, который должен был на переходе организовать разъяснение морякам предстоящей задачи.

Канонерская лодка «Красная Армения» после авиаудара.

Только после выхода личному составу полка и экипажам кораблей было объявлено о цели и предстоящих боевых действиях. Военком эскадры бригадный комиссар Семин, находившийся на крейсере «Красный Крым», зачитал обращение к участникам десанта. В нем разъяснялась боевая задача, ее роль в обороне Одессы и в общем ходе борьбы с врагом на побережье Черного моря. Аналогичные обращения были зачитаны и на других кораблях. Вместе с десантом на кораблях шли политические работники политотдела эскадры: батальонный комиссар Почупайло, старшие политруки Малышко и Макаров, политрук Еремеев. Они возглавили политическую работу на кораблях. Политработникам, партийно-комсомольскому активу, агитаторам кораблей и десанта были розданы заранее подготовленные листовки и обращения, нацеленные на поднятие боевого духа и развитие инициативы личного состава кораблей и десанта. В подразделениях были выпущены боевые листки, проведены митинги и собрания. С вахтенными на боевых постах были проведены индивидуальные беседы. Корабельные агитаторы, свободные от вахты матросы и старшины знакомили десантников, с оружием и боевой техникой, заверяли их в том, что моряки кораблей готовы надежно поддержать действия десантников огнем артиллерии. Считалось, что все это обуславливает высокий боевой настрой десантников и личного состава кораблей. Многие из них в тот день перед боем подали заявления с просьбой принять их в Коммунистическую партию.

Старшие помощники командиров кораблей провели с командирами подразделений десанта инструктаж о порядке выхода из помещений и подхода к трапам, посадке на плавсредства, о действиях при получении кораблем боевых повреждений.

Эсминец «Фрунзе».

Также было решено пойти на весьма нетрадиционный шаг и, учитывая предполагаемую скоротечность действий высаживаемого десанта, вместо сухого пайка выдать десантникам дополнительный комплект боеприпасов.

На переходе у «Фрунзе» поначалу все шло без помех. Но около 15 часов у Тендры сигнальщики эсминца доложили:

«Видим притопленную канонерскую лодку „Красная Армения“, дым, на корабле — никого».

Вскоре стали видны плавающие на воде люди. «Фрунзе» пошел по направлению к ним и спустил шлюпки. Одна из них подобрала и доставила на борт комиссара канлодки Серова.

Из полученной информации выяснилось, что лодка атакована авиацией противника полчаса назад.

Находившемуся поблизости буксиру «ОП-8» контр-адмирал Владимирский дал приказание идти к канлодке и тушить пожар.

Существовала реальная опасность, что бомбардировщики, израсходовавшие боезапас, могут, исходя из подлетного времени, вот-вот вернуться и повторить налет. Обычно при риске налета бомбардировщиков эсминцы находятся на среднем или полном ходу, даже если ведут обстрел берега. Однако командир «Фрунзе» Ерошенко, до этого командовавший лидером «Ташкент» и заменивший в этой операции его прежнего командира Бобровникова, раненного осколком бомбы, и контр-адмирал Владимирский, несмотря на важность поставленной перед ними задачи, остановили эсминец и вместе с буксиром занимались спасением людей.

В этот момент появилась восьмерка пикирующих бомбардировщиков Ju-87, идущая по направлению к «Красной Армении», видимо, с целью добить ее. Обнаружив эсминец, «Юнкерсы» сменили курс и развернулись для атаки. Бросив спущенную на воду шлюпку, эсминец стал спешно развивать ход.

Но устаревший «Фрунзе» не был скоростным кораблем, в отличие от того же «Ташкента», которым до этого командовал Ерошенко. Возможно, в этом одна из причин неудачного маневрирования — эффективность выполнения одних и тех же уклонений на скорости в 23 и 43 узла все-таки разные, а опыта боевого маневрирования таким относительно тихоходным, по сравнению с лидером, кораблем Ерошенко не имел.

Перестроившись в цепочку и последовательно входя в крутое пике, бомбардировщики начали бомбить корабль. И бомбили на редкость метко. Первые бомбы упали в воду вблизи носовой части. Одна из бомб попала в полубак. Ее разрывом сорвало козырек ходового мостика, трап, вывело из строя переговорные устройства и все приборы, были убиты комиссар корабля Золкин, каперанг Иванов, тяжело ранен осколками в руку и живот командир эсминца Ерошенко, взобравшийся в этот момент для улучшения обзора на тумбу дальномера, легко ранены контр-адмирал Владимирский и старпом Носов.

Последующие свои атаки «Юнкерсы» сосредоточили на корме.

«Фрунзе», все еще живы. Кок эсминца «Фрунзе» Г. Пронин позирует с половником в одной руке и гильзой от снаряда в другой.

Эсминец, продолжая вести бой и маневрировать, управляясь с запасного командного рулевого поста, развил наконец максимальную скорость.

Но тут прямым попаданием в корму было уничтожено кормовое зенитное орудие, и заградительный огонь резко ослабел. «Юнкерсы» смогли без особых помех отбомбиться по корме, снизив высоту сбрасывания бомб от 800 до 100 метров. От повреждений румпельного отделения заклинило руль. Корабль начал описывать циркуляцию.

Добить потерявший управляемость эсминец не составило бы проблем, но в этот момент у «Юнкерсов» кончились бомбы. Пикировщики ушли, оставив «Фрунзе» в тяжелейшем положении: в носовую часть начала прибывать вода, рулевое управление было разбито, но машины и котельные отделения были пока в порядке.

Управляясь машинами, эсминец продолжал двигаться в направлении Тендровской косы. Владимирский, принявший командование кораблем, решил в случае, если не удастся справиться с поступающей водой, приткнуться к отмели, чтобы потом облегчить подъем корабля.

Артиллеристы эсминца «Фрунзе».

Машинный телеграф был выведен из строя, и управлять машинами приходилось по телефонам и голосом через расставленных людей, что было довольно сложно. Периодически возникала путаница в передаче команд. В конце концов Владимирский спустился к палубным люкам в машинное отделение и начал командовать прямо в машины.

Но вода продолжала поступать. Сначала крен был небольшой, потом стал постепенно нарастать. Покидать корабль было не на чем. Часть шлюпок была разбита во время бомбежки, а остальные бросили в начале налета, не успев поднять на борт. Владимирский распорядился, чтобы из кубриков вынесли все койки, расшнуровали и разбросали по палубе пробковые матрасы: если корабль пойдет ко дну, чтобы всем хватило спасательных средств… Это оказалось не лишним.

Самолеты противника больше не появлялись. Корабль медленно, но упорно двигался к берегу. Крен тоже нарастал.

Наконец, движение вперед прекратилось. Эсминец уже мог перевернуться. Машинной команде и всему личному составу было приказано оставить внутренние посты и выйти на верхнюю палубу.

Но, несмотря на большой крен — весь правый борт был уже в воде, — корабль не переворачивался и даже перестал крениться: стало ясно, что, осев скулой правого борта, он оперся о грунт; это его и удерживало. Окажись эсминец в таком положении на более глубоком месте, он бы уже давно перевернулся.

С заполнением корабля водой крен стал уменьшаться. Под водой оставались надстройки и часть палубы левого борта, образовавшей с бортом «конек». Большая часть моряков, используя пробковые матрасы, плавала вблизи корабля; раненые оставались преимущественно на рострах, там же находился и Владимирский.

Когда эсминец сел на грунт, к нему подошел сзади ростр буксир «ОП-8» и стал принимать людей. Он подобрал всех — и плававших и оставшихся на надстройках. Ни на воде, ни на корабле не осталось никого.

Последними с корабля сошли его тяжелораненый капитан Ерошенко, не пожелавший эвакуироваться с ранеными, и контр-адмирал Владимирский. Капитану буксира было приказано идти вдоль косы так близко к берегу, как это возможно, чтобы не сесть на мель.

И в этот момент вернулись «Юнкерсы». Перегруженный буксир не мог эффективно маневрировать. С первого же захода пикировщиков бомба попала в машинное отделение и буксир лег на борт. Почти все, кто до бомбежки находился на буксире, поплыли к берегу.

Борт и надстройки, приняв горизонтальное положение, выступали из воды. На них оставалось восемь-девять тяжелораненых, не способных плыть. Среди них был и Ерошенко. За каждого из раненых отвечал здоровый краснофлотец. Владимирский также остался на буксире.

Увидев, что буксир затонул, «юнкерсы» стали разгружаться от бомб и стрелять из пулеметов по плывущим к берегу.

В числе убитых оказался и командир электромеханической боевой части эсминца Зызак. Чтобы вражеские летчики не видели, что на буксире есть еще люди, оставшиеся на нем спрятались под фальшборт, примостившись на стенках надстроек. А когда самолеты ушли, выбрались из-под фальшборта наружу. Через 15–20 минут пришел торпедный катер и доставил всех выживших на Тендру.

Утром 21 сентября все члены Военного совета OOP отправились в части для проверки их готовности к наступлению. Во второй половине дня контр-адмирал Жуков начал проведение совещания с целью устранения выявленных недостатков по подготовке операции. Флагманский артиллерист ЧФ капитан 1-го ранга Рулль доложил, что для корректировки огня с кораблей все подготовлено. Корпосты выделены и будут высажены вместе с десантом. Часть огневых точек противника засечена. Таблицы переговоров планировалось доставить катерами на эсминцы к моменту их подхода.

В 16 ч 05 мин вошедший дежурный по связи доложил, что согласно полученной радиограмме час назад эсминец «Фрунзе» атакован авиацией противника и потоплен на траверзе Тендры. О судьбе контр-адмирала Владимирского ничего не известно.

Принятая радиограмма была отправлена с Тендры капитаном 2-го ранга Мельниковым в 16.05 в Севастополь и Одессу. Мельников сообщал, что в 15 часов 7 минут эсминец «Фрунзе» был атакован бомбардировщиками Ju-87 и потоплен в 90 кабельтовых от маяка; к месту гибели выслан буксир. Потоплена и канонерская лодка «Красная Армения»; погиб комиссар дивизиона Славинский.

— Как будет с операцией? — поинтересовался генерал-майор Шишенин.

— Корабли с десантом уже идут из Севастополя. Думаю, — ответил Жуков, — что все останется в силе… Особенно то, что зависит от нас.

Во второй радиограмме, пришедшей с Тендры, сообщалось, что потоплен и буксир «ОП-8», а буксир «Тайфун» поврежден бомбами.

— Неужели корабли с десантом повернут обратно? — спросил командующий Приморской армией генерал-лейтенант Софронов.

— Думаю, не повернут, — возразил Жуков.

Командующий ЧФ, получив радиограмму о гибели «Фрунзе» и не имея сведений о контр-адмирале Владимирском, приказал возглавить операцию каперангу Горшкову. Во изменение прежних распоряжений он приказал также крейсерам сразу после высадки возвращаться в Севастополь, чтобы затемно оторваться от Тендры, а миноносцам остаться для огневой поддержки десанта.

В 19 часов очередная радиограмма с Тендры принесла известие: большинство личного состава эсминца «Фрунзе» спасено, контр-адмирал Владимирский отправился в Одессу на торпедном катере.

Командующий OOP Жуков поехал в порт, чтобы лично встретить Владимирского. Там уже был командир базы контр-адмирал Кулешов. Он доложил, что на «Чапаеве» прибыл дивизион «эрэсов». Жуков распорядился держать этот дивизион в резерве Военного совета.

Кулешов волновался: по времени уже нужно было отправлять высадочные средства навстречу кораблям с десантом, но нет инструкций, поэтому неизвестны ни точки встреч, ни другие необходимые указания — их вез из Севастополя Иванов. Кулешов надеялся, что он прибудет вместе с Владимирским.

Около 21.40 послышался рокот мотора, и вскоре к причалу подошел катер, с которого спустился контр-адмирал Владимирский в кителе, наброшенном на свежие наложенные бинты.

Поздоровавшись с Владимирским, Жуков спросил:

— Где же наш Иванов?

— Убит при первом налете. Документация погибла. — Владимирский с трудом застегнул китель.

На какое-то время на причале воцарилось молчание…

— Группа сторожевых катеров и канлодка «Красная Грузия» ожидают инструктаж, — прервал молчание Жуков. — Документация вместе с Ивановым погибла. Время на исходе. Мы опаздываем. Какие будут указания?

Владимирский повернулся к Кулешову.

— Запоминайте, Илья Данилович, — начал он — «Красная Грузия» вместе со сторожевыми катерами должна быть в точке рандеву в двадцать четыре ноль-ноль.

Вам надлежит принять первый бросок и высадить десантников на берег… Огнем своей артиллерии подавить огневые точки врага. Канлодка будет служить ориентиром для баркасов, идущих с десантом… Катерам быть в дозоре, части катеров следовать с «Красной Грузией» — принимать раненых и оказывать им помощь. Сообщите на «Красный Кавказ», что запаздываете.

В 21 час 50 минут начальник штаба базы дал извещение на крейсер «Красный Кавказ», что канлодка «Красная Грузия» и отряд катеров будут в точке рандеву ровно в час.

Контр-адмирал Владимирский отправился к точке рандеву на катере, чтобы как можно быстрее принять участие в руководстве высадкой.

Десантный отряд уменьшил ход, чтобы не прийти к условной точке раньше, чем нужно. Ровно в назначенное время он прибыл на место и стал по диспозиции. «Красная Грузия» и высадочный отряд запаздывали.

У подходной точки фарватера корабли десанта должны были определяться по Тендровскому маяку. Для более точной ориентировки Одесская база выставила буй с постоянным белым огнем, видимым за три мили, а за внешней кромкой минного заграждения базы — усиленный дозор сторожевых и торпедных катеров.

Каперанг Горшков и бригадный комиссар Семин еще в пути получили от командующего флотом радиограмму, что эсминец «Фрунзе» погиб, а судьба Владимирского неизвестна.

Крейсер «Красный Кавказ» ведет ночной обстрел позиций противника.

Потеря эсминца от одного-единственного налета восьмерки пикировщиков произвела на командование флота сильное впечатление. И несмотря на то что на переходе корабли десантной группы успешно и без каких бы то ни было потерь отразили налет авиации противника, выставив «огненный еж», который ни один «Юнкерс» так и не преодолел, было решено сразу после производства высадки отозвать крейсера обратно в Севастополь, дабы они смогли миновать злополучную Тендру еще под покровом темноты.

Боевые действия под Григорьевкой решено было проводить по существующему плану. В него внесли лишь одно изменение — после высадки десанта крейсерам надлежало сразу же возвращаться в Севастополь. Для огневого содействия продвижению десанта в районе Григорьевки оставлялись три эсминца.

Командование высадкой поручалось командиру бригады крейсеров Горшкову.

Горшков опасался за свою бригаду не меньше Военного совета ЧФ. Считая, что длительное маневрирование кораблей десантного отряда на пеленге Григорьевского мыса рано или поздно приведет к их обнаружению, каперанг Горшков принял решение начать высадку по плану, не дожидаясь подхода остальных отрядов, и использовать для высадки первого броска корабельные баркасы и шлюпки. Не дожидаясь прихода «Красной Грузии», он решил спустить на воду баркасы и приступить к высадке согласно утвержденной диспозиции.

То, что при отсутствии отряда высадочных средств время высадки увеличится в несколько раз и что все это возросшее время людей придется высаживать под вражеским огнем, капитана 1-го ранга не смутило.

В 1 ч 21 мин на корабли десантного отряда был передан сигнал о начале артиллерийской подготовки.

(1 час 23 минуты — 5 час. 00 минут 22 сентября)

В 1 час 23 минуты крейсера открыли огонь по позициям противника. Став на якорь в 20–25 кабельтовых от берега, они повели огонь по заранее выявленным оборонительным объектам румын. Корабли вели огонь осветительными снарядами, одновременно начав обработку берега.

Через минуту, когда берег был уже слегка «подсвечен», к ним присоединились и эсминцы.

Стрельба велась в максимальном темпе, благо сравнительно короткая дистанция это позволяла. Частый огонь должен был хоть в какой-то степени уменьшить потери высаживающихся десантников. За несколько минут эсминцы выпустили по сотне снарядов.

Над берегом, заливая его дрожащим, переливающимся светом, ослепительными шарами висели «люстры» осветительных снарядов. Они медленно опускались на парашютах, на их месте яркими вспышками возникали другие.

Но беспрерывные вспышки орудийных залпов неплохо подсветили и море на участке высадки, на протяжении всех 25 кабельтовых, которые еще надо было пройти…

Высадка со шлюпок на мелководье.

В 1 час 30 минут поступил приказ каперанга Горшкова начать высадку.

В 1 час 35 минут первыми от крейсеров отошли баркасы, имеющие моторы, за ними двинулись шлюпки с эсминцев. Ориентиром для них у места высадки должен был служить гакабортный огонь канлодки «Красная Грузия», которая, приткнувшись вплотную к берегу, обязана была поддерживать десант огнем.

Но канлодка запаздывала, и баркасы пошли к берегу самостоятельно, ориентируясь на осветительные снаряды крейсеров и пожары, вспыхнувшие в Григорьевке.

Так основными для высадки стали плавсредства, по плану рассматривавшиеся как вспомогательные. За 10 минут артподготовки уже стала ясна ее довольно низкая эффективность, поэтому вместе с группой первого броска, которую составила рота третьего батальона лейтенанта Чарупы, на баркасах находились и корректировочные посты с крейсеров и эсминца «Бойкий».

Пока первая группа десанта добиралась до берега, что заняло около получаса, корабли как могли поставили огневую завесу на флангах, а потом и по фронту участка высадки. По подходящему десанту велся ружейно-пулеметный огонь, поддерживаемый противотанковыми ружьями, а по шлюпкам, имевшим более тихий ход, с господствующих над пляжем высоток открыли огонь румынские минометы, подавить которые в темноте не удавалось.

Установленные в носовой части каждого баркаса станковые пулеметы вели ответный огонь. У десантников появились первые убитые и раненые. Около 2 часов ночи на сторожевом катере к крейсерам подошел контр-адмирал Владимирский. Высадочные средства к этому моменту вплотную приблизились к месту высадки.

Но при подходе к неразведанному берегу стали сказываться недостатки выбранного участка высадки — в 100–150 метрах от берега баркасы стали натыкаться на мель.

Чтобы выгрузить пулеметы и другое тяжелое вооружение, матросы, спрыгивая в воду под огнем, искали более или менее проходимые для баркасов участки, по которым их вручную подтаскивали к берегу.

В этот момент румынам удалось прижать огнем десантников, фактически почти достигших берега. Люди гибли в нескольких десятках метров от берега, не будучи из-за интенсивного огня в состоянии добраться до него по колено в воде.

Расчет румынского миномета ведет огонь.

Неподвижные баркасы стали удобной целью для румынских минометчиков, и те немедленно перенесли на них огонь. В этот момент десантники понесли чувствительные потери и от минометного огня. На одном из баркасов осколками разорвавшейся рядом мины был полностью уничтожен пулеметный расчет. Командир баркаса старшина 1-й статьи Бойко бросился к пулемету и заменил пулеметчиков.

В этот критический момент комиссар высадочных средств старший политрук Еремеев по рации приказал группе прикрытия, обеспечивающей высадку, подавить огневые точки противника на берегу.

Старшина Бойко и другие пулеметчики вели огонь по окопам трассирующими пулями. От близких разрывов мин пулеметы часто умолкали.

От одного такого разрыва старшина Бойко получил осколочное ранение в живот. Но, видя, что для подавления огневых точек необходимо обозначение целей, а пулеметный огонь по окопам не ведется, продолжил обозначать укрытия противника трассирующими пулями до тех пор, пока не истек кровью.

Усилиями находившихся на баркасах корректировщиков удалось добиться накрытия расположенных за пересыпью окопов. Несколько десантников с лейтенантом Чарупой выбрались на берег, под прикрытием артиллерийского обстрела подобрались к румынским окопам и забросали их гранатами.

Канонерская лодка «Красная Грузия».

Сильно поредевшая третья рота наконец смогла выдвинуться на берег и атаковала позиции минометов, расположенные на высоте за пляжем. Многочисленные жертвы моряков, понесенные из-за отсутствия канонерской лодки и 5 катерных охотников, которые должны были непосредственно поддерживать десант огнем, все же оказались не напрасными. Находившиеся все время под огнем десантников румыны не смогли снять обозначающие таблички с выставленного перед их позициями минного поля. Не выдержав атаки десантников, румыны отошли в расположенную позади них деревню Григорьевку. Участок высадки был захвачен.

К этому моменту баркасы успели вернуться к кораблям и снова двигались к берегу со второй партией десанта. В ней находились командир третьего батальона старший лейтенант Матвиенко и военком батальона политрук Прохоров. Со второй партией на берег была доставлена и минометная батарея.

При движении к берегу одним из последних выстрелов румынских минометов был смертельно ранен военком Прохоров и получил осколочное ранение Матвиенко. Как и многие десантники, командир батальона, сделав перевязку, остался в строю. Минеры из его батальона стали снимать минное поле.

В 2 часа 40 минут до места высадки наконец добралась канонерская лодка «Красная Грузия». Надобность в ее огневой поддержке уже отпала, и она, подойдя к «Красному Кавказу», приняла с него оставшихся десантников.

Продолжая продвижение к Григорьевке, рота Чарупы попала под сильный пулеметно-минометный огонь. Не имея уже сил атаковать, Чарупа оставил перед Григорьевкой небольшой заслон, а сам с остатками роты стал обходить Григорьевку с фланга. Выждав момент, когда перед Григорьевкой скопились две роты, которые подтянул Матвиенко, Чарупа неожиданно ударил румынам во фланг, завязав рукопашный бой. 1-я и 2-я роты батальона немедленно поддержали его атакой с фронта, и противник был выбит из деревни. Во время атаки Матвиенко получил второе ранение — на этот раз осколком гранаты.

К 5 часам утра десант был высажен полностью. Высадка его вместо часа по плановой таблице заняла без запоздавшего отряда высадочных средств более трех часов.

Без также запоздавшего к высадке отряда огневой поддержки, только по официальным данным, потери десанта составили 332 человека.

При высадке был смертельно ранен комиссар 3-го батальона Прохоров и убит наповал комиссар 1-го батальона Прокофьев.

После высадки крейсера немедленно снялись с якорей и затемно отправились назад в Севастополь.

Одновременно с высадкой десанта с моря, в тыл противнику между деревней Шицли и поселком Булдынка с самолета ТБ-3 ст. лейтенанта Гаврилова 18-го транспортного авиаотряда ЧФ были сброшены 23 моряка-парашютиста под командованием старшины Кузнецова. Задачей десанта были отвлекающие и дезорганизующие действия в ближнем вражеском тылу, в первую очередь уничтожение проводной связи.

Незадолго до принятия решения о высадке десанта по инициативе военкома ВВС флота бригадного комиссара Степаненко для действий по нарушению связи во вражеском тылу была создана нештатная воздушно-десантная группа из краснофлотцев и младших командиров аэродромных служб.

Несмотря на то что подготовка к подобным операциям была проведена всего за две недели силами флота и часть матросов-добровольцев, отобранных для операции, не имела прыжкового или боевого опыта, в целом группа была достаточно подготовлена для выполнения поставленных задач.

Каждый моряк-парашютист был вооружен пистолетом-пулеметом ППШ либо ППД или самозарядной винтовкой, а также шестью гранатами и десантным ножом. Для нарушения проводной связи десантникам дополнительно был выдан необходимый мелкий инструмент (кусачки, ножи, кошки).

С воздуха опускавшиеся парашютисты хорошо видели участок высадки морского десанта.

Даже с высоты в отсветах залпов орудий хорошо просматривалась линия берега. Поэтому все десантники после приземления смогли сориентироваться на, местности.

В воздухе парашютисты противником обнаружены не были. После приземления, не имея трудностей с определением направления даже в темноте, парашютисты стали двигаться в направлении участка высадки 3-го морского полка, как и было предусмотрено планом.

Больше всех из десантников не повезло молодому матросу Королеву. Неправильно закрепленное снаряжение, в том числе и незашвартованный автомат, ударили его во время прыжка в лицо. Королев потерял сознание и очнулся уже на земле. У Королева было сильное сотрясение мозга, а все лицо разбито от удара об автомат. Времени прошло много, уже просветлело, высадившиеся батальоны продвигались уже к обоим Дофиновкам, когда лежащий без сознания Королев был обнаружен двумя бежавшими из Григорьевки румынскими солдатами.

От предупреждающего окрика «матросен» Королев пришел в себя и схватился за автомат. Один из румын растерялся и бросился бежать, не заметив, что из вскинутого автомата вывалился диск. Второй солдат бросился на десантника, пытаясь заколоть его штыком. Королев перехватил винтовку и смог подмять румына под себя. Но выхватить из ножен кинжал тяжело раненному матросу не удалось. Тогда Королев попытался бить румына гранатой, которая, как выяснилось позже, была взведена. После четвертого удара румын отнял гранату и, свалив Королева одним ударом, прихватил его автомат, диск и побежал. Королев, не потерявший сознания, схватил брошенную румыном винтовку и только после этого сообразил, что она без патронов. Тогда десантник бросил вслед румыну гранату. Граната разорвалась слишком далеко от румына, но близко к Королеву, ранив его в ногу осколком. Королев слышал по близкой стрельбе, что бой идет уже где-то рядом, и понимал, что румыны отступают. Страх выйти к своим без оружия, не приняв участия в боевых действиях, заставил его догнать румына, несмотря на ранения. Догнав, Королев ударил его прикладом винтовки по голове, но сил опять не хватило. К отнимающим друг у друга винтовку румыну и матросу в это время стал приближаться какой-то всадник. Так как кавалеристы тут могли быть только румынские, солдат, сняв одну руку с винтовки, стал махать, призывая на помощь. Королев тоже освободил одну руку и достал еще одну гранату, собираясь бросить ее под ноги и взорвать себя с обоими врагами.

Отряд моряков-десантников.

Впоследствии Королев так рассказывал об этом корреспонденту «Правды» Соболеву: «Стоим так и ждем. Я все на фашиста смотрю: думаю, не оглушил бы он меня свободной рукой… Тогда живым заберут, много ли мне было надо: дать раз — ив глазах вовсе потемнеет. А у него выражение лица вдруг изменилось — глаза выкатил, коробочку раскрыл и глядит мне через плечо. Я обернулся — всадник уж рядом… Гляжу, — мать честная! — это ж Коровников из первого батальона! Скачет к нам на полном газу, и ленточки вьются. Бросил солдат мой автомат — и тикать! Коровников его с ходу одним выстрелом положил — и ко мне… А у меня и сил никаких нет: кончились…»

Выяснилось, что политрук одного из высадившихся морских батальонов, осматривая местность в бинокль, увидел на высотке двух борющихся людей.

«— Что за черт? — сказал он недоверчиво. — А ну-ка, гляньте в снайперский прицел, он посильнее: никак там морячок французской борьбой с фашистом занимается».

В прицел рассмотрели, что это был действительно моряк. Все подробности этой борьбы снайпер передавал любопытным, выжидая момент, когда можно будет безопасно для Королева выстрелить в солдата. Но политрук уже распорядился: матрос Коровников вскочил на трофейную лошадь и весьма кстати прибыл на помощь Королеву.

Беседа с Королевым впоследствии была положена Соболевым в основу его рассказа «Поединок», который в общем соответствовал действительности, в отличие от другого рассказа Соболева об эпизоде этого десанта — «Батальон четверых».

В «Батальоне четверых» десантник Негреба, взорвавший румынский командный пункт, оборудованный в погребе, броском гранаты в вентиляционную отдушину, натыкается на отстреливающегося от румын раненого десантника Леонтьева, и, вместе отбившись, они встречают затем еще двух парашютистов: Перепелицу и Котикова. Вчетвером моряки отбиваются от десятка румын и находят еще одного парашютиста — Литовченко. После чего все пятеро моряков выдерживают упорный бой с отступающими румынами и поддерживающими их шестью немецкими автоматчиками, отбивают две атаки и в финале рассказа отбивают «лавину румын, покатившуюся к балке».

В действительности события развивались несколько иначе.

Приземлившийся возле берега лимана Литовченко начал движение в сторону высаживающегося десанта. После рассвета десантник обнаружил огневую точку и, обходя ее, наткнулся на другого парашютиста — Котикова. Вдвоем они наткнулись на двух румынских связистов, но нападать не стали, чтобы не обнаруживать себя раньше времени. Еще через полчаса им встретились Перепелица, Леонтьев, Лукьяненко, Резников и Хруленко. Всемером десантники напали на нескольких солдат противника и, не встретив с их стороны сопротивления, захватили в плен, спрятали их оружие и повели в сторону приближающихся звуков боя под Григорьевкой.

Ведя пленных, десантники, очевидно, посчитали свою задачу на этом выполненной и, находясь в хорошем настроении («…идем, посмеиваемся, поторапливаем пленных…»), не только больше не искали встречи с противником, но и не слишком внимательно наблюдали за местностью. В результате румыны обнаружили десантников, устроили засаду, внезапно открыли огонь и стали забрасывать гранатами.

Хруленко и Резников были убиты на месте. Леонтьев получил множественные осколочные ранения в грудь и живот. Литовченко был ранен осколком в ногу. Однако моряки, ведшие себя до этого довольно беспечно, в момент нападения проявили удивительное мужество. Они даже не залегли, а бросились на противника, находившегося на расстоянии броска гранаты, и, пользуясь превосходством в автоматическом оружии перед румынами, имевшими винтовки, открыли шквальный огонь из автоматов. Во время сближения с противником Котиков получил пулю в щеку, а Перепелица две пули из ручного пулемета в бедро. Однако десантники не обращали внимания на собственные раны, а непрерывно стреляли, продолжая сближаться с противником. В результате часть румынских солдат была убита, остальные бежали. Пленные, воспользовавшись боем, повели себя по-разному — часть бежала, а трое набросились на отставшего от остальных из-за осколочного ранения в ногу Литовченко. На помощь к Литовченко прибежал Котиков и успел уничтожить румын раньше, чем они смогли завладеть оружием.

В этот момент появился вышедший на звуки перестрелки Негреба. Он рассказал, что еще ночью перерезал телефонный провод и взорвал командный пункт, на который случайно наткнулся (этот эпизод подробно и довольно правдоподобно описан у Соболева).

Моряки собрались продолжать выходить к своим, но Леонтьев не мог идти и просил его оставить. Его уложили в воронке, дали ему еще шесть дополнительных гранат и, посоветовав никого к себе не подпускать, решили идти на поиски носилок.

Но, пройдя совсем немного, десантники стали натыкаться на отступавших в их направлении румын. Поняв, что скоро неизбежно будут обнаружены, десантники заняли удобную позицию, укрепились на ней и периодически открывали огонь, если румыны случайно подходили слишком близко. Как указал потом Литовченко в объяснениях: «На сближение они не шли, а мы не могли их преследовать: почти все были ранены».

Бросок на противника.

Таким образом десантники продержались до сумерек, чутко прислушиваясь, не раздается ли позади стрельба, где ожидает носилок раненый Леонтьев…

Однако Леонтьев, несмотря на ранения, тоже сумел грамотно сориентироваться в ситуации. Он хорошо слышал периодическую редкую стрельбу в направлении, куда ушли моряки, и понимал, что дальше они двигаться, очевидно, не могут, но и ожесточенного боя тоже не ведут.

Поэтому, дождавшись сумерек, Леонтьев решил, что оптимальным в его положении будет ползти к товарищам, которые с наступлением темноты вполне могут продолжить искать носилки…

Кое-как Леонтьеву удалось добраться до десантников до полной темноты. Как рассказал Литовченко: «В сумерках приполз Леонтьев. Мы были удивлены. „Мне стало легче, — сказал он, — а одному оставаться на ночь тяжело. Все время слышал перестрелку в том направлении, куда вы ушли, и решил добраться до вас“. Мы рады были, что он пришел».

С наступлением темноты, после того как выяснилось, что противник ушел, десантники безо всяких носилок принесли Леонтьева в ближайшую деревню. Теперь десантники уже не теряли бдительность, и до утра Негреба, Перепелица и Котиков, сменяя друг друга, караулили возможное возвращение румын. На рассвете к Литовченко прибежали двое деревенских ребятишек и рассказали, что в стогах за деревней прячутся раненые румынские солдаты и оружия при них, кажется, нет. После устроенного десантниками прочесывания стогов в группе снова появились пленные. В этот раз трофеи составили два раненых офицера и шесть замерзших солдат, которые утром 23 сентября и были доставлены десантниками в расположение батальонов 3-го морского полка.

Некоторые десантники, не обнаружив товарищей, действовали в одиночку.

Григорий Елисеев, не встретив товарищей, не стал тратить время на их поиски, а, пожалуй в большей степени, чем кто-либо, сосредоточился на выполнении непосредственных задач десанта.

Сначала он долго не мог найти ни одного провода, но потом понял, где румыны прокладывают связь, и стал не просто перерезать провода, а вырезать их целыми кусками и наматывать на себя. Как он потом пояснил, поступал он так, «боясь, что, если обрезать их и бросить, связисты могут срастить». Как говорили встретившие его потом десантники: «Он превратился в „телефонную катушку“».

Однако провода не мешали Елисееву продолжать совершение диверсий. Встретив на дороге две румынские тачанки (совершенно аналогичные нашим времен Гражданской войны), Елисеев забросал их гранатами. Одна тачанка свалилась с дороги, второй удалось удрать.

Но у Елисеева еще оставались неиспользованные гранаты, и он продолжал искать встречи с врагом.

Подойдя к деревне Шицли, в районе которой и выбрасывался десант, Елисеев задними дворами среди бела дня подобрался к стоящей возле одного из домов легковой машине. Находясь в укрытии и рискуя в любой момент быть обнаруженным, он дождался, когда из дома вышли два офицера, и в момент, когда они подошли к машине и, открыв дверь, стали садиться, метнул в машину гранату, после чего успел задворками добраться до кукурузы.

В одиночку пришлось поначалу действовать и Федору Воронкову.

Приземлившись и немного посвистев, как было условлено перед прыжками, Воронков отыскал идущую в нужном направлении дорогу с линейной линией связи на шестах. Воронков стал перерезать провода, скручивать их и отбрасывать в сторону. Далее… как рассказывал Воронков: «…услышал тарахтение колес. Сошел с дороги. Разобрал: разговаривают не по-русски. Когда повозка поравнялась со мной, я бросил одну за другой две гранаты. После взрыва услышал крики и стрельбу. Перебежал кукурузное поле и вышел к посаду». Впоследствии Воронков присоединился к другим парашютистам и с ними вышел к своим.

Матрос Бакланов действовал вместе с старшиной 1-й статьи Чумичевым, по его рассказу, они «…вышли на полевую дорогу. Увидели несколько повозок, сопровождаемых двумя кавалеристами. Подпустив их поближе, Чумичев крикнул: „Стой!“

Ездовые, солдаты и сопровождающие растерялись. А Чумичев кричит: „Взвод, гранаты к бою!“ Бросил за Чумичевым и я две гранаты. Повозки разнесли. Солдаты попадали, а один кавалерист пригнулся к гриве лошади и галопом удрал. Мы, уходя в кукурузу, дали по направлению дороги, где были повозки, несколько очередей из автоматов и ушли. Никто нас не преследовал…»

Моряки уничтожают врага гранатами.

Потери десантников составили 9 человек убитыми, 11 человек смогли выйти в расположение 3-го морского полка, хотя часть из них имела ранения и двое, имевших тяжелые ранения, были оставлены до подхода основных сил в ближайших деревнях.

Командование сочло задачи десанта выполненными, сделав по итогам операции следующие выводы:

«…1. Парашютно-десантная группа задачу выполнила и свое назначение оправдала.

2. Группу парашютистов в 13 человек используем как основной костяк в создании парашютно-десантных отрядов.

3. На ближайший период ставим задачу о создании более крупной и наиболее подготовленной группы.

4. Наиболее эффективным оружием оказалась не винтовка, а граната и автопистолет.

5. Белый купол парашюта себя демаскирует; необходима покраска парашютов в маскирующий цвет.

6. Каждому бойцу необходимы перевязочные материалы для оказания первой медицинской помощи.

7. Крайне необходимо иметь парашютисту кусачки, кошку, нож и другие мелкие инструменты…»

О степени эффективности действий десанта судить трудно, но можно с уверенностью сказать, что связь с ключевыми пунктами румынской обороны — Старой и Новой Дофиновками нарушена не была в течение почти всего 10-часового боя. Румыны запрашивали подкрепления, докладывали об обстановке и получили указания ни в коем случае не оставлять обе деревни, защищая их до последней возможности.

Впрочем, и трудно ждать эффективного нарушения связи, не имея данных об организации системы румынской связи и расположении основных линий, которые необходимо будет уничтожить. Никаких конкретных участков десантникам для действий выделено не было, и они нарушали те линии, на которые натыкались.

Однако усилия и жертвы десантников были не напрасны. Накопленный опыт был изучен и обобщен, допущенные в первой операции подобного рода на ЧФ ошибки были учтены. Тремя месяцами позже, во время Керченско-Феодосийской операции, второй подобный десант, выброшенный на Керченский полуостров, действовал значительно эффективнее, сумев в течение 8 дней небольшими группами произвести тщательную разведку целей, затем эффективно нарушить связь и создать у противника видимость высадки больших сил, и в итоге основными силами захватил и удержал до высадки морского десанта Арбатскую стрелку и Ак-монай..

С рассветом оставленные для огневой поддержки десанта эсминцы, канонерская лодка «Красная Грузия» и морские охотники повели огонь по заявкам с берега. До часу дня корабли без помех работали по донесениям корректировочных постов.

Эсминец «Беспощадный» действовал в интересах 133-го полка 421-й СД, наступавшего в направлении Вапнярки. Усиленный корректировочный пост с эсминца в составе 5 матросов под командованием лейтенанта Клименко выдвинулся на возвышенность перед кукурузным полем, левее которого находилась дамба, по которой перебрасывалась румынская техника, являвшаяся основной целью для эсминца.

Не успев развернуться на высоте, корпост попал под минометный обстрел. Переждав его, матросы, на время укрытые от противника усилившимся дождем, отрыли окоп, установили станковый пулемет на случай попытки захвата противником и замаскировали позицию ветками.

Когда дождь несколько стих, в бинокль стало видно, что на кукурузном поле противник накапливается для атаки. Румыны, опять заметившие после улучшения видимости движение на высоте, снова открыли по ней огонь, теперь из пулемета. Клименко использовал румынский пулемет в качестве пристрелочного ориентира и первые координаты дал на него.

Пристрелочный снаряд разорвался на краю поля, позволив сразу дать правильные координаты для залпового огня. После первого же залпа пехота противника начала покидать поле.

Корпост передал на эсминец координаты дамбы, по которой с восточной стороны на западную двигались вражеские машины с пехотой, повозки и артиллерийские упряжки. Попасть по дамбе было сложнее, но после серии поправок снаряды с эсминца стали накрывать и ее. Пристрелявшись, эсминец увеличил темп стрельбы и стал засыпать снарядами всю длину дамбы. От прямого попадания сдетонировал грузовик с боеприпасами. В конце концов движение по дамбе было полностью остановлено.

Такие румынские понтонные мосты обстреливала артиллерия эсминцев в районе высадки десанта.

На случай внезапного налета эсминцы вели обстрел берега, непрерывно двигаясь полным или средним ходом. С воздуха их непрерывно прикрывали сменявшие друг друга звенья истребителей И-16, выделяемых 69-м истребительным авиаполком (69-й ИАП).

В 13 часов маневрировавший на больших ходах «Безупречный» был атакован двенадцатью пикирующими бомбардировщиками Ju-87 77-й эскадры Люфтваффе.

Их встретила барражировавшая в этот момент в районе высадки девятка истребителей 69-го полка под командованием капитана Рыкачева, однако перехватить до выхода на боевой курс не успела, хотя «Юнкерсы» шли без прикрытия.

Истребители, не имевшие опыта взаимодействия с кораблями, выставляющими завесу заградительного огня, растерялись и не смогли эффективно атаковать не защищенного прикрытием противника.

Как вспоминал потом участвовавший в этом бою Герой Советского Союза Череватенко:

«Атаковать противника оказалось делом сложным. Огонь наших батарей мешал приблизиться к самолетам противника на дистанцию действительного огня. Тому, кто осмелился бы на такой шаг, грозила опасность попасть под осколки своих же снарядов».

Не сумев сбить противника с боевого курса, истребители атаковали немцев на выходе из пикирования. Два «Юнкерса», получив повреждения, вынуждены были выйти из боя, однако остальные продолжали атаки, по существу прячась от истребителей противника за огнем его же зенитной артиллерии. После выхода из пикирования «Юнкерсы» снова резко набирали высоту возле самой зоны действия зенитного огня, хорошо зная, на каком расстоянии от него следует держаться.

Так продолжалось больше 10 минут. В конце концов истребителям удалось отколоть от основной группы еще одну пару «Юнкерсов», которая, прижавшись к самой воде и отбиваясь из пулеметов, также ушла в сторону от боя. Оставшиеся «Юнкерсы» продолжали прятаться не только за зенитным огнем, но и за дымом загоревшегося и остановившегося корабля. Последние бомбы по неподвижной цели «Юнкерсы» досбрасывали уже с горизонтального полета.

«Беспощадный» немедленно прекратил обстрел берега и на максимальном ходу поспешил к «Безупречному», находившемуся мористее. Но пикировщики опять бомбили максимально точно, и на первом же заходе, несмотря на максимальный ход, яростный зенитный огонь, атаки истребителей и отчаянное маневрирование командира «Безупречного» капитан-лейтенанта Буряка, бомбы легли возле бортов «Безупречного», повредив осколками трубы и оба котельных отделения, начался пожар. Эсминец скрылся в дыму. Подошедшему «Беспощадному» задымление мешало вести огонь. Даже сигнальщики докладывали: «Ничего не видно — дым и огонь».

Но дым не мешал грамотно прятавшимся за ним «Юнкерсам». Как и не помешала им девятка прикрывающих эсминцы И-16… Зайдя с подветренной стороны, они добомбили остановившийся корабль, близко сбросив остатки бомб, которых, по подсчетам наблюдателей, всего было сброшено 36.

«Безупречный» передал флажным семафором: «Прошу подойти и взять на буксир. Своего хода не имею».

«Беспощадный» подошел кормой к носу горящего эсминца и быстро завел буксирный конец. Уцелевшие матросы «Безупречного» тушили пожар, заводили пластыри и непрерывно таскали предметы из внутренних помещений на левый борт, стараясь уменьшить крен.

На полуразрушенном мостике распоряжался капитан-лейтенант Буряк.

В ответ на предложение прислать аварийную команду он сообщил в рупор:

«Кажется, уже сами управились. Крен остановили. Прошу малым ходом буксировать в Одессу».

Подошедший следом за «Беспощадным» «Бойкий» принял с «Безупречного» 26 раненых.

«Беспощадный» малым ходом повел поврежденный эсминец в Одессу, стараясь соблюдать максимальную осторожность. Достаточно было случайного рывка, чтобы поврежденный корабль опрокинулся. На поворотах руль перекладывался не больше чем на пять-семь градусов. В случае повторного налета «Безупречный» был бы фактически обречен, так как «Беспощадный» вынужден был бы обрубить конец и уйти от него — корабли имеют возможность прикрывать друг друга, только пока находятся на ходу. Потеряв скорость, они превращаются в удобные мишени. Сопровождать буксируемый эсминец прилетели 2 «ишачка» из 69-го ИАП.

Эффективность их при отражении налетов «Юнкерсов» 22 сентября была низкой, но, по крайней мере, они затрудняли прицельное бомбометание.

Передав «Безупречный» буксиру у входа в порт, «Беспощадный» вернулся в район высадки и около 17 часов был направлен обстреливать понтонную переправу через Дофиновский лиман.

Местность была ровной, погода во второй половине дня установилась ясная, и отлично просматривавшаяся переправа являлась удобной целью. Командир «Беспощадного» Негода решил, что можно обойтись без пристрелки, и действительно, уже первый залп лег возле узкой ленты понтонного моста в самом центре лимана.

Летчики 69-го ИАП, активно участвовавшие в обороне Одессы.

Комиссар корабля Бут, предчувствуя легкую добычу; решил устроить из разгрома переправы маленькое шоу и приказал включить радиотрансляцию переговоров с корректировочным постом на берегу. На ЧФ в 41 г. подобное практиковалось часто. При удачном обстреле береговых целей, когда не было дуэльной борьбы с артиллерией противника, не мешала авиация, а цель была легко досягаема, часто включали трансляцию с боевых постов для поднятия морального духа экипажа.

Корректуры с берега шли самые подходящие: «Бьете в цель. Прибавьте огонька!» — «Снаряды ложатся хорошо. Больше один, право два. Дайте еще огня!» — «Хорошо! — Мост разорван. Фашисты плавают в лимане! Больше огня!»

В паузах между корректурами комиссар начал пояснять морякам значение происходящего:

«Переправа разрушена. Значит, немцы отрезаны, им ничего не остается, как сдаваться в плен. Они хотели побывать в Одессе. Что ж, их желание сбылось. Они пройдут по Одессе, пройдут строем, но только под охраной наших бойцов».

Постепенно Бут увлекался все больше, и после его комментариев все чаще и чаще на боевых постах стало раздаваться все более громкое «ура». Бой постепенно стал превращаться в митинг. И комиссар начинал комментировать все более красочно:

«Вы представляете, какой подъем будет у жителей Одессы, когда они увидят сотни пленных гитлеровцев! Надо бы побольше поводить по Одессе этих вояк. Пусть на них смотрит народ. И пусть сами немцы увидят, в какую пропасть завел Германию Гитлер!»

Неожиданно выступление комиссара было очень грубо прервано оглушительным свистом.

Свистел сидящий верхом на торпедном аппарате торпедист Сутырин.

Прослушивание радиотрансляции на боевых постах эсминца.

Опытный торпедист, не имея работы у торпедных аппаратов, входящий по боевому расписанию только в аварийную партию и не обязанный следить за воздухом, не обращая внимания на трансляцию со своей не очень удобной (даже верхом на торпедном аппарате) позиции и не имея бинокля, все время зорко наблюдал за небом.

И теперь он, заложив в рот два пальца, свистел что есть духу, свободной рукой показывая в сторону горизонта. Оттуда один за другим, увеличиваясь в размерах, приближались пикирующие бомбардировщики Ju-87.

А наблюдатели за воздушными секторами и дублирующие их по боевому расписанию сигнальщики увлеченно слушали комиссара…

Хороший свист, как вспоминал командир лидера «Ташкент» Ерошенко, способен перекрыть даже грохот крупнокалиберных пулеметов. Сутырина услыхали на мостике и наконец объявили воздушную тревогу.

Как сосчитали на постах управления огнем, к кораблю приближались 26 пикировщиков, тогда как, чтобы утопить эсминец, вполне достаточно и девяти.

Берег продолжал требовать огня, но эсминцу было уже не до переправы. Прекратив стрельбу, «Беспощадный» со всей возможной прытью, максимальным ходом направился к «Бойкому», чтобы рассредоточить бомбардировщики и уплотнить зенитный огонь.

Это до какой-то степени удалось, но 5 «Юнкерсов» направились к «Бойкому», чтобы не допустить сосредоточения огня. «Беспощадный», успев набрать нужную скорость, открыл огонь по самолетам и начал маневр уклонения. Зарываясь носом в собственный бурун, эсминец описывал максимально крутую дугу.

Первый заход «Юнкерсы» делали по очереди, заходя сзади по курсу корабля. Не полагаясь в такой ситуации на скорость, Негода, напротив, притормозил и применил классический маневр уклонения транспортных судов: уход от точки сброса.

Наблюдая за первым «Юнкерсом», Негода выждал, когда от него отделились бомбы, падавшие прямо по курсу, и резко переложил ручки машинных телеграфов на задний ход.

«Юнкерс», бомбивший с высоты в 700 метров, сбросил сразу три бомбы, одна из которых разорвалась на курсе, а две другие — близко от него по сторонам, но все три впереди корабля.

Второй и третий «Юнкерсы» поступили так же, остальные стали экономнее и приберегали боезапас, кидая бомбы уже по одной-две.

Пока эсминец увертывался от 20 заходивших по одному и по двое сзади самолетов, на помощь к нему подоспела прикрывавшая корабли группа истребителей капитана Елохина. Кинувшись навстречу строю пикировщиков, они атаковали его середину.

«Юнкерсы» шарахались от них в разные стороны, сбиваясь с боевого курса. После появления истребителей пикировщики изменили тактику. Невольно им пришлось рассыпаться на группы, и теперь они атаковали группами с двух-трех направлений одновременно, сбрасывая бомбы только с высоты не более 300 метров и при подходящем случае обстреливая надстройки из пушек и пулеметов.

Во время одного из таких заходов, когда «Юнкерсу» удалось дать очередь по мостику, чуть не погиб командир корабля. 1-й помощник капитан-лейтенант Кабистов успел оторвать его от ручек машинного телеграфа и затолкнуть под выступ командно-дальномерного поста, после чего машинный телеграф был разбит пулями.

Доклады вахтенных становились все тревожней:

«Пролетели! Падает справа! Слева! Пикируют два самолета справа! Слева! Сзади падают бомбы…»

При одновременных атаках спасти корабль могли только маневрирование и скорость, тем более что «Бойкий» ничем не мог помочь «Беспощадному», также отбиваясь от противника.

«Беспощадный» непрерывно выписывал восьмерки. Переходил в зигзаги и снова выписывал восьмерки. От близких разрывов столбы воды непрерывно обрушивались на палубу, однако не могли потушить пожаров от разрывов мелких бомб. Осколки постоянно барабанили по надстройкам, пробивая дымовые трубы и сдирая брезентовые навесы там, где они еще сохранились.

Попасть в корму «Юнкерсам» не удалось, но от близких разрывов падавших рядом с нею бомб был поврежден корпус в районе 173-го шпангоута, на палубе и по бортам образовался гофр. От сотрясения сработал кормовой торпедный аппарат: торпеды с включившимися двигателями ударились в переборку отделения дизель-генераторов, но, к счастью, не взорвались. Через трещины в кормовые помещения начала поступать вода; скорость эсминца, поначалу доведенная до 24 узлов, стала падать. Выполняемые маневры стали менее эффективными.

В конце концов прорвавшись через заградительный огонь, один из «Юнкерсов» метко сбросил две бомбы, пролетев на уровне мачт. Увернуться от них было уже невозможно.

Одна из бомб, пробив палубу полубака около клюза правого борта, вышла через борт и взорвалась в воде. Другая разорвалась в глубине корпуса, в районе мотора носового шпиля.

В результате вся носовая часть корпуса до 35-го шпангоута оказалась фактически оторванной и держалась лишь на искореженных листах обшивки.

Сильные повреждения корпуса имелись до уровня 44-го шпангоута.

Взрывной волной бомбы, разорвавшейся на полубаке, сигнальщика Сергеева сбросило с сигнального мостика прямо на командира корабля капитана 3 ранга Негоду, который на короткое время потерял сознание.

Капитан-лейтенант Кабистов дал кораблю задний ход и кинулся на нос разбираться с объемом повреждений, оставив с потерявшим сознание командиром комиссара корабля Бута и вызвав на мостик помлека (помощник лекаря — фельдшер).

В этот момент Негода пришел в себя и, увидев, что эсминец идет задним ходом, перевел ручки телеграфа на «полный вперед». Обе машины дали по 180 оборотов в минуту. Прежде чем растерявшийся Бут успел что-либо предпринять, эсминец принял в нос столько воды, что дифферент на нос составил 1,5 метра. Однако пикировщикам тоже не совсем везло. Добить корабль, как и в случае с «Фрунзе», не хватило бомб, и «Юнкерсы» прекратили налет. Всего на «Беспощадный» было сброшено, по подсчетам наблюдателей эсминца, 84 бомбы.

Истребители Елохина, как и предыдущая группа прикрытия, опять не сумели ни помешать противнику выполнить боевую задачу, ни сбить хотя бы одну машину.

После ликвидации пожаров осмотр показал, что повреждены почти все помещения, расположенные в носу. Командир «Бойкого» Годлевский запросил семафором, нужна ли помощь.

На что «Беспощадный» ответил: «Благодарю за услугу. Дойду до Одессы своим ходом».

Подкрепив переборки и выполнив неотложные аварийные работы, «Беспощадный» задним ходом действительно сумел потихоньку добраться до Одессы, хотя большинство устройств и механизмов было выведено из строя. Взрывами был поврежден гирокомпас, а магнитный компас сбросило с нактоуза, однако он уцелел. Рулевой Рыков вел корабль по нему, держа котелок компаса в руках.

Оставшийся в одиночестве «Бойкий» переключил на себя корректировщиков «Беспощадного» и вел огонь сразу по нескольким целям: носовыми орудиями по своим, кормовыми — по целям «Беспощадного».

Канонерская лодка и морские охотники, так нужные в момент высадки десанта, во время огневой поддержки его действий значительной роли не играли. Немцы, занятые эсминцами, не обращали на них никакого внимания.

За все время поддержки огнем корабли выпустили по противнику более 3 тысяч снарядов. Во второй половине дня налеты вражеской авиации смогли в значительной степени нейтрализовать огневую поддержку кораблей, но на общее развитие хода десантной операции это влияния оказать уже не могло.

Правда, когда из всех эсминцев в строю остался только «Бойкий», два 100-мм орудия канонерской лодки тоже приобрели определенное значение. Но из выпущенных ею во время поддержки десанта снарядов большинство было все-таки малого калибра.

Трудно сказать, как развивались бы события, если бы в районе высадки оставалась бригада крейсеров. Опыт боев показал, что крейсера, идущие в ордере в сопровождении эсминцев без каких-либо потерь, могли легко отразить налет девятки «Юнкерсов», и с 26 пикировщиками тоже бы справились, но, возможно, противник мог бы стянуть для уничтожения такой заманчивой цели и большее количество авиации.

Истребители 69-го авиаполка действенной помощи кораблям оказать не могли, так как весь состав полка непрерывно занимался штурмовкой плацдарма, а над районом высадки постоянно дежурили всего 2 машины. Правда, и девятки прикрытия не смогли выполнить свою задачу, даже когда противодействовали 12 пикировщикам противника — сказалась полная неготовность истребителей к взаимодействию со своими кораблями, защищающимися от противника зенитным огнем.

(7 часов — 17 часов 22 сентября)

22 сентября солнце в Крыму всходит в 6 часов 44 минуты, с первыми его лучами боевые действия активизировались.

Истребительная и штурмовая авиация OOP и ЧФ на рассвете штурмовала аэродром Чаплинка. Из находившихся там 30 истребителей в воздух не смог подняться ни один. На аэродром было произведено до 10 атак. Удары наносили 3 Ил-2, 2 И-153 и 5 И-16. На стоянках было уничтожено 7 Me-109 и 3 Ю-88, 7 палаток летного состава, цистерны с горючим. Самолеты прикрытия вели воздушный бой с 10 Me-109, в ходе которого два из них сбили.

По официальным данным, во время штурмовки был потерян только один истребитель — лейтенанта Шкутского.

Также были нанесены удары по аэродромам в районе населенных пунктов Бадей и Зельцы. Эти два авиаудара довольно малоизвестны, и их нечасто описывают в литературе, посвященной операции.

Данные о нахождении этих аэродромов были получены уже перед самой операцией от взятого в плен румынского летчика, выбросившегося с парашютом со сбитого «Харрикейна». Уже в сумерках 21 сентября 4 И-16 срочно провели доразведку и засекли оба аэродрома. У Бадей базировалось около трех десятков «Мессершмиттов», у Зельцов около десятка «Юнкерсов».

Самолеты были только что переброшены на оба аэродрома и не были еще рассредоточены из-за неподготовленности стоянок. Удар с этих аэродромов подскока противник собирался нанести утром и никаких укрытий пока не оборудовал.

Но добавлять новые цели к тем, которые были включены на 22 сентября в боевые задания флотской бомбардировочной авиации, было уже поздно. Для удара по аэродромам были использованы шесть звеньев И-16 69-го полка и пара штурмовиков Ил-2.

Основной удар наносился по полевому аэродрому под Бадей группой из трех звеньев, которую вел командир полка майор Шестаков, пара штурмовиков лейтенанта Кутейникова подавляла зенитную артиллерию.

К цели группа Шестакова подошла со снижением, приглушив моторы.

«„Мессершмитты“ стояли у края леса в два ряда „под линейку“» — на одинаковом удалении друг от друга и безо всякой маскировки. Возле всех машин находились механики и мотористы, шла предполетная подготовка. И-16 не имели бомб, ограниченные запасы которых были оставлены для поддержки десанта, и вели огонь только из бортового оружия.

Первый удар был нанесен по палаткам личного состава, также расположенным без всякого укрытия. Вторым и третьим заходами истребители проштурмовали самолеты на стоянке, последним — бочки с бензином и штабели боекомплекта.

Одновременно группа заместителя командира полка капитана Рыкачева нанесла удар по аэродрому под Зельцами, но самолетов на нем уже не было, и истребители нанесли удар только по находившемуся на аэродроме наземному персоналу. А после того как он попрятался в лесу — по сосредотачивавшемуся на открытом месте румынскому пехотному батальону.

Флотская бомбардировочная авиация нанесла второй удар — первый был в четыре утра — по резервам противника в районах Свердлово, Кубанка, Гильдендорф, совхоз Ильичевка.

После проведения авианалетов контр-адмирал Жуков попытался организовать авиационное прикрытие десанта. Тут выяснилось, что летчики не имеют четкого представления о том, где находится сейчас десантный полк и наступающие дивизии. Впрочем, как выяснилось, ни данных о нахождении наступающих частей, ни связи с ними не имел и штаб OOP.

Расчет на позиции.

Танки НИ (На испуг) часто комплектовались матросскими экипажами.

Жуков попытался выяснить это у своего заместителя генерал-майора Шишенина.

— Где сейчас десант? — спросил он.

— Мы имеем данные о завершении высадки, о том, что сопротивление противника было слабое. Знаем, что эсминцы поддерживают десант по заявкам корректировочных постов, высаженных с третьим морским полком. Следовательно, у них связь с полком есть. Через них мы можем узнать, где находится десант, но на это потребуется время. С командиром же полка штаб не имеет связи.

— А дивизии имеют связь с десантным полком?

— Минут десять-пятнадцать назад не была еще установлена.

— Как вы могли допустить такое?! — вспыхнул Жуков. — Немедленно установить прямую связь с командиром полка и в любую минуту знать, где десант и что делает!

— Мы знаем, но только косвенно, — сказал Шишенин.

— Никаких «косвенно»! Исполняйте.

Генерал Шишенин вызвал начальника связи полковника Богомолова и дал ему жесткий срок. Тот попросил выделить в его распоряжение малый охотник.

Связист лейтенант Флокей и старший радист красноармеец Нетес с рацией «5-АК» отбыли к месту высадки десанта и связались с командованием морского полка.

Связь с десантом была установлена и действовала бесперебойно до соединения 3-го полка с частями 421-й дивизии.

В дивизиях была та же самая ситуация.

Рано утром ЧВС Азаров выехал в Крыжановку на командный пункт 421-й дивизии. Батареи приданных ей артиллерийских полков Приморской армии и две батареи Одесской военно-морской базы уже переносили огонь в глубину.

— Несем большие потери от минометного огня, — пожаловался командир дивизии полковник Коченов. — Уж сколько раз батальоны поднимались в атаку!

— Но все-таки двигаетесь?

— Медленно. Вот собьем с гребня их огневые точки — и пойдет.

— А связь с десантным полком? — спросил Азаров.

— Что-то не ладится.

Не могли связаться с десантным полком и связисты связи флота.

Как говорил заместитель начальника связи флота капитан 3-го ранга Гусев: «И позывные, и волна известны, а связаться не можем».

Бесперебойную связь с десантом удалось наладить только во второй половине дня.

В 7.30 по плану должна была начаться артподготовка в интересах обеих переходящих в 8.00 в наступление дивизий. Таким образом, противник, уже 5 часов отбивавшийся от десанта, высаженного под Григорьевкой, получал 45 минут светлого времени суток для нанесения упреждающего удара по войскам, готовящимся к переходу в наступление.

Неудивительно, что за полчаса до назначенного срока артподготовку неожиданно начали румыны.

Моряки на переднем крае.

В 7.00 начался сильный артиллерийский и минометный обстрел позиций войск восточного сектора обороны.

Как вспоминал впоследствии командир 421-й дивизии полковник Коченев:

«Огонь сильный, а тут еще туман. Перемешался с дымом, и получилась такая завеса, что дышать тяжело. Снаряды рвутся и впереди, и в глубине, за второй траншеей… Мы с начартом Болотовым смотрим друг на друга и думаем — что же это значит? Разгадал враг наш замысел, решил упредить? Или просто так совпало?»

Противник на участке восточного сектора находился в обороне, загородившись рядами колючей проволоки, и периодически устраивал разведки боем и попытки прорвать фронт на узком участке.

Взвесив все за и против, командование приморской армии решило, несмотря на понесенные частями при артналете потери, артподготовку не отменять и срок начала наступления не переносить — десант уже захватил Григорьевку и развивал наступление в направлении восточного сектора.

Артподготовка началась вовремя, правда, из-за упреждающего налета румынской артиллерии сила ее оказалась ослабленной — часть огневых средств артполка, флотской и береговой артиллерии была отвлечена на подавление огневых средств противника.

Начало наступления все-таки немного задержалось до полного подавления вражеского артогня, и части перешли в наступление в начале девятого. Главный удар наносила двумя полками свежая 157-я дивизия при поддержке танкового батальона. 421-я дивизия наступала вообще без танков, ей не выделили даже одесских НИ.

Такое распределение сил немедленно сказалось на ходе начавшегося боя.

На левом фланге наступление сразу пошло быстрее, чем на других участках. 157-я дивизия наносила главный удар 716-м стрелковым полком Соцкова, усиленным ротой танков. Он наступал между Куяльницким лиманом и железной дорогой почти прямо на север — на Гильдендорф (Новоселовка). Другой полк дивизии Томилова — 633-й — с приданным ему танковым взводом продвигался справа от железной дороги к совхозу Ильичевка. Ни на одном из участков наступления 157-й дивизии противник удержаться не смог.

В полосе наступления 421-й дивизии складывалась прямо противоположная картина. К 11 часам наступающие части подошли к Фонтанке. Во всех каменных постройках Фонтанки противник установил огневые точки. На господствующей высоте были расположены дзоты и окопы, больше 20 станковых пулеметов, сплошные проволочные заграждения. Румыны сопротивлялись упорно, отбив несколько атак.

После того как сосредоточение артогня на высоте не принесло результатов, сюда были все-таки переброшены самодельные танки НИ — это был один из последних случаев их применения. Но части к моменту их прибытия были уже сильно обескровлены и своими силами занять высоту уже не могли. В бой был введен полковой резерв.

С вводом в бой второго эшелона 54-го стрелкового полка его части к 16 часам, после 5-часового боя, овладели высотой. Противник не выдержал удара и, бросая оружие, оставляя на поле боя раненых, начал спасаться бегством в северо-западном направлении.

У шоссе Одесса — Николаев, между дорогой и побережьем, батальон 1330-го стрелкового полка вынужден был залечь перед проволочным заграждением в пять колов, прикрываемым сильным пулеметным огнем.

Полк состоял из морских пехотинцев 1-го и 2-го черноморских полков морской пехоты, слитых из-за понесенных потерь в одну часть, переданную в состав 421-й дивизии как 1330-й стрелковый полк.

Батальон также понес большие потери. То, что мог бы легко сделать хотя бы один танк, дорого обошлось стрелковому батальону. Матросы рубили проволоку лопатками, набрасывали на нее скинутые с плеч бушлаты. Те, кто оказался впереди, пытались забросать гранатами румынские пулеметы. Численное превосходство позволило морякам с большими потерями отбросить румын, и они стали медленно продвигаться дальше.

Правый фланг наступающих дивизий с каждым часом все больше отставал от левого.

Дальше всех вырвался вперед 716-й полк 157-й дивизии Томилова, вскоре после полудня занявший Гильдендорф. 633-й полк занял совхоз Ильичевка.

К этому времени 1330-й полк, до этого двигавшийся скачками, прочно застрял перед укрепленной противником высотой с отметкой 58,0 и расположенным рядом агрокомбинатом.

В 13.30 командующий Приморской армией генерал-лейтенант Софронов признал необходимым временно приостановить наступление. Вследствие неравномерного продвижения войск на соседних участках между частями образовались большие разрывы. Некоторые командиры, увлекшись преследованием противника, совсем потеряли контакт с соседями, не успевали выдвигать на новые огневые позиции полковую артиллерию, переносить командные пункты, связь.

Стало очевидным, что дальнейшее продвижение 157-й дивизии в создавшейся ситуации теряет смысл и что нужно усилить хотя бы центральный участок за счет продвинувшегося левого фланга.

Румынские орудия, захваченные под Одессой, были публично провезены по улицам города.

Более успешными были действия 3-го морского полка. Его 3-й батальон повел наступление на Старую Дофиновку. Румыны к этому времени успели получить приказ защищать обе Дофиновки до последней возможности. 1-й батальон наступал из Григорьевки на Чебанку и Новую Дофиновку, чтобы соединиться с частями 421-й дивизии.

В одной из лощин невдалеке от Григорьевки разведчики десантного полка обнаружили огневую позицию тяжелой артиллерийской батареи — как потом выяснилось, той, которая в последнее время больше всего осложняла работу Одесского порта. Разведчики сами и захватили батарею, сумев незаметно к ней подползти, после чего исход боя решили гранаты и штыки. Часть орудийной прислуги они перебили, часть — разбежалась. Четыре 150-миллиметровых орудия были захвачены исправными, с большим количеством снарядов.

Потом эти пушки провезли по улицам Одессы, и на длинном стволе одной из них одесситы читали выведенную мелом надпись, которая попала на снимки фотокорреспондентов, а через них — в историю войны: «Она стреляла по Одессе. Больше стрелять не будет!» В политдонесении военкома полка батальонного комиссара Слесарева было специально отмечено, что надпись предложил сделать участник захвата батареи краснофлотец Петренко.

Десантники 3-го морского полка под Григорьевкой.

Бежал противник не везде. В Чебанка, где размещался какой-то вражеский штаб, и в районе колхоза имени Котовского моряки встретили сильное сопротивление. Большую помощь им оказали минометчики батареи младшего лейтенанта Зайца и артиллеристы «Бойкого», «Безупречного» и «Беспощадного», которые вели огонь по данным корректировочных постов.

По мере продвижения десанта сопротивление противника возрастало, особенно в направлении Чебанки, где наступал батальон старшего лейтенанта Михайлова. Враг развернул против морских пехотинцев до двух полков пехоты, подтягивал артиллерию, минометы, однако задержать десантников не смог. Их эффективно поддерживали огнем эсминцы, корректировщики находились в боевых порядках полка. Поддержку с воздуха оказывали одесские «ишачки» 61-го ИАП, действовавшие как штурмовики.

На исходе дня десант овладел районом Чебанки, Старой и Новой Дофиновок, выполнив тем самым свою задачу. Высадившемуся у Григорьевки полку оставалось соединиться с частями OOP, что и произошло несколькими часами позже.

В 15 часов, закончив перегруппировку и подтянув огневые средства, 157-я дивизия возобновила наступление. Быстрее всех опять стал продвигаться имеющий танки 716-й полк, но теперь после успешного движения вдоль берега Куяльницкого лимана он стал поворачивать в сторону центрального участка наступления. Под угрозой окружения румыны вынуждены были начать оставлять занимаемые позиции сначала в центре, а потом и на правом фланге.

421-я дивизия смогла наконец занять высоту 58.0 и агрокомбинат. Дальше противник уже откатывался, не оказывая значительного сопротивления. Окружить румын, правда, так и не удалось, но за день боев Приморская армия вышла на рубежи между Большим Аджалыкским и Куяльницким лиманами, то есть восстановила все отданное в восточном секторе в течение месяца боев.

Левое крыло румынских войск, осаждавших Одессу, основу которого составляли 13-я и 15-я пехотные дивизии, начало отход.

К 17 часам 157-я дивизия вышла на рубеж хутора Шевченко и расположенных к востоку от него высот. 421-я дивизия овладела районами совхоза имени Ворошилова, Вапнярки и Александровки.

К исходу дня 421-я дивизия достигла Большого Аджалыкского лимана. Успешно выполняла свою задачу и 157-я дивизия, овладевшая поселком Шевченко. У дороги на Свердлово фланги обеих дивизий соединились.

Пока противник не перебросил на это направление свежие части, существовала возможность дальнейшего продвижения. Но это означало еще более расширить фронт Восточного сектора, удерживать который в дальнейшем предстояло только одной ослабленной 421-й дивизии, так как 157-ю дивизию планировалось в срочном порядке перебросить для затыкания дыр на других участках.

(17 часов 22 сентября — 0 часов 23 сентября)

С наступлением темноты 157-й дивизии было приказано прекратить преследование неприятельских частей. К этому времени между 633-м полком и его правым соседом опять образовался большой разрыв, который следовало ликвидировать как можно быстрее.

В 23 часа войскам передали боевое распоряжение, где указывалась новая линия обороны. Она начиналась по ту сторону Большого Аджалыкского лимана за Новой Дофиновкой (удерживать Старую Дофиновку и Чебанку, которые с таким трудом захватил десант, задача не ставилась) и пролегала затем севернее освобожденных Александровки и Гильдендорфа, сохраняя между лиманами дугообразную форму прежнего переднего края. Территория одесского плацдарма увеличивалась примерно на 120 квадратных километров.

Ночью моряки 1330-го СП встретились со своими товарищами из 3-го морского полка.

3-й морской полк был включен в состав 421-й дивизии. Впрочем, ее это нисколько не усилило, так как 54-й Разинский стрелковый полк был тут же передан в 25-ю Чапаевскую стрелковую дивизию, из которой он и был в свое время взят.

Той же ночью началась замена на достигнутых при контрударе рубежах полков 157-й дивизии. Они отводились пока в Нерубайское и Усатово, с тем чтобы затем занять участки в Западном и Южном секторах.

В течение дня 22 сентября в Одессу поступили довольно значительные подкрепления.

Транспортом «Чапаев» еще рано утром был доставлен 48-й отдельный минометный дивизион, состоявший из 8 реактивных установок залпового огня — «катюш». Однако из-за ограниченного количества снарядов решено было его в бой не вводить, и участия в операции он не принял.

Впервые дивизион вступил в бой 2 октября и из-за недостатка реактивных снарядов использовался в основном только для морального воздействия.

Румынские пленные, захваченные десантниками.

В день он производил не более 5 залпов, после чего перебрасывался на следующий угрожаемый участок, где на следующий день опять делал не больше пяти залпов. Но и такое ограниченное применение «катюш» продолжалось недолго.

Дивизион таким образом применялся всего три раза: при ударе румын под Дальником и попытках прорыва фронта в районах Сухого лимана и у селения Татарка. После этого применение «катюш» стало и вовсе условным, так как, выбравшись на позицию, они давали всего один-два залпа.

Прибыл и транспорт «Курск», доставивший две тысячи бойцов и командиров, вооружение и боеприпасы.

Все участвовавшие в операции части сохранили боеспособность, а незначительные потери, понесенные свежей 157-й дивизией, позволили немедленно использовать ее на наиболее угрожаемых участках обороны.

Румынские же войска потеряли не только контролируемую территорию, но и значительную часть личного состава.

Наибольшие потери от неожиданного контрудара понесла 13-я пехотная дивизия румын.

Во время операции были захвачены значительные трофеи.

В дальнейших боевых действиях под Одессой она практически уже не участвовала. Крепко досталось и 15-й пехотной дивизии, хотя она, вероятно, понесла меньшие потери.

Точно определить урон, нанесенный противнику за день контрудара, было, конечно, невозможно. По донесениям, похоронным командам пришлось похоронить около двух тысяч румынских солдат и офицеров.

Количество захваченных пленных точно неизвестно, но является довольно небольшим: нигде не указываются цифры, превышающие 200–500 человек. Это объясняется тем, что противник в основном выдавливался с занимаемых позиций, так как имеющихся сил было недостаточно для осуществления маневров на окружение даже относительно небольших опорных пунктов.

Сводки Совинформбюро сообщили об успехе операции довольно осторожно.

Первое сообщение было сделано 24 сентября и не сообщало о характере проведенной операции, только о нанесенных противнику потерях.

Из утреннего сообщения от 24 сентября 1941 г.:

«На подступах к Одессе наши войска разгромили части недавно вновь доукомплектованных 13-й и 15-й румынских пехотных дивизий. Нашими бойцами захвачены 2 батареи тяжелых орудий, 100 пулеметов, много минометов и боеприпасов. Сбор трофеев и их подсчет продолжаются».

В вечернем сообщении от 26 сентября была дана уже более подробная информация:

РАЗГРОМ РУМЫНСКИХ ДИВИЗИЙ ПОД ОДЕССОЙ

В утреннем сообщении Советского Информбюро от 24 сентября говорилось о новом разгроме на подступах к Одессе 13-й и 15-й пополненных румынских дивизий. Полученные дополнительные сведения дают более подробную картину разгрома румынских дивизий.

22 сентября наши войска комбинированным ударом пехотных частей и десанта моряков, заброшенного нашими кораблями в тыл противника, нанесли сильный внезапный удар по румынским войскам на подступах к Одессе. Действия наземных войск были поддержаны огнем нескольких кораблей Черноморского флота и авиацией.

В результате успешно проведенной операции наших войск румыны понесли серьезные потери людьми и вооружением. Общие потери румын убитыми, ранеными и пленными составляют не менее 5000–6000 солдат; из них убитыми 2000 человек. По неполным данным, наши части захватили 33 орудия разных калибров, в том числе несколько тяжелых дальнобойных, 6 танков, 2 тысячи винтовок, 110 пулеметов, 30 минометов, 130 автоматов, 4 тысячи снарядов, 15 тысяч мин, большое количество ящиков с винтовочными патронами и гранатами.

Оттеснив врага на 5-10 километров, выбив его с позиций, откуда он обстреливал город и порт, советские войска выполнили поставленную им задачу.

Обстрел города, порта и подходов к нему с северо-востока прекратился полностью. В этом и заключался главный результат сентябрьского контрудара. Вытеснение врага с побережья Одесского залива означало конец такого положения, когда каждое судно еще на пути к Одессе оказывалось под артиллерийским огнем.

У противника, правда, сохранялась возможность обстреливать Одессу с юга — из-за Сухого лимана, а также с запада — со стороны Дальника. Но оттуда он стрелял по площадям, не видя целей. Это казалось уже не таким страшным после того, как город избавился от губительного огня, корректируемого с побережья и с высот между северными лиманами. А до порта, как и до района Пересыпи, снаряды теперь вообще не долетали.

Почти двое суток обстрела не было и с юга. Разведчики и штабы дивизий докладывали о перегруппировке частей 4-й румынской армии. Еще 22 сентября румыны начали спешную переброску резервов на восточное направление, явно опасаясь, что наступление там будет продолжаться. Атаки врага в других секторах не прекратились, но стали как-то неувереннее. Об отдельных участках фронта в дивизионных оперсводках впервые за долгое время говорилось: «День прошел спокойно».

После операции стало возможно провести перегруппировку войск, сосредоточив теперь основные силы на обороне Западного и Южного секторов. В целом десантная операция позволила стабилизировать обстановку под Одессой как минимум до конца сентября и сделала вполне возможной и дальнейшее продолжение обороны города, которая была прекращена в начале октября главным образом из-за ухудшения положения в Крыму.

Десантная операция такого масштаба проводилась силами ЧФ впервые.

И при ее проведении, конечно, было допущено немало ошибок, главной из которых стало решение о высадке десанта до подхода отрядов высадочных средств и огневой поддержки.

Время подхода десанта к берегу на баркасах составило около 30 минут. Все это время десантники несли потери от огня противника. Еще большие проблемы создало отсутствие канонерской лодки, сторожевого корабля и морских охотников, способных поддерживать десант огнем, находясь в непосредственной близости от берега, и уничтожать огневые точки на участке высадки.

Неудачно выбранное место высадки также увеличило количество понесенных потерь. Десантники вынуждены были двигаться к берегу под огнем по колено в воде. Ограниченный скалами с флангов участок высадки позволял румынам без труда простреливать весь пляж.

Второй крупной ошибкой было принятие неоправданного решения об отводе бригады крейсеров. Авиация противника наличными силами была не в состоянии причинить ей значительный урон, что показала попытка налета на нее во время перехода из Севастополя. Однако, находясь под впечатлением от потопления «Фрунзе», командование флота явно поторопилось увести крейсера, лишив десант мощной огневой поддержки их артиллерии.

Однако в целом решение об использовании для высадки крейсеров и миноносцев, к которому впервые обратились еще до войны, являлось на тот момент прогрессивным и выдержало проверку временем. Имевшие большое количество крупнокалиберной и зенитной артиллерии, быстроходные крейсера и эсминцы были способны в короткие сроки доставить к месту высадки довольно значительное количество десантников и обеспечить при этом и их защиту на переходе и поддержку огнем в радиусе действия своих орудий.

Поэтому крейсера и дальше продолжали использоваться для перевозки десанта, а иногда и в качестве высадочных средств, как это было во время Керченско-Феодосийской операции.

Спорным являлось и решение не выдавать бойцам десанта сухой паек, заменив его на дополнительный комплект боеприпасов.

Решение о применении при высадке с моря b воздушного десанта оказалось тактически правильным и в целом очень перспективным. Но, не имея опыта в проведении подобных операций, командование ЧФ при подготовке и проведении десанта допустило ряд ошибок.

При подготовке десантников не использовался опыт существующих воздушно-десантных частей Красной Армии и имеющиеся у них наработки. По существу, флот с нуля создавал собственную воздушно-десантную часть. В результате некоторые десантники, как показал случай с Королевым, не умели даже правильно крепить оружие при высадке.

Выданное десантникам оружие не отвечало поставленным перед ними задачам. При малой численности десантников, которая позволяла им вести бой только на коротких и средних дистанциях, самозарядные винтовки, по существу, были не нужны.

Оптимальным оказалось вооружение десантников автоматами в сочетании с ножами и большим количеством гранат. Повреждение линий связи оказалось неэффективным без их предварительной разведки. Также оказалась недостаточной и общая численность выброшенного десанта, хотя тактика действия мелкими группами оправдала себя и в дальнейшем.

Оказалась не продуманной и медико-санитарная подготовка, которая в условиях действия мелкими группами без использования санинструкторов должна была быть более углубленной, не хватало в достаточных количествах перевязочных средств.

Накопленный опыт был использован при подготовке Керченско-Феодосийской операции, во время проведения которой второй подобный десант, выброшенный на Керченский полуостров, действовал значительно эффективнее, произведя тщательную предварительную разведку целей, и в результате эффективно нарушил связь и создал у противника видимость высадки больших сил, что позволило основным силам десанта не ограничиться диверсионными операциями, но также захватить и удержать до высадки морского десанта Арбатскую стрелку и Ак-Монай.

Неудовлетворительными оказались и действия истребительной авиации по прикрытию кораблей, оказывающей огневую поддержку десанту. Во время двух воздушных боев девятки И-16 не смогли оказать эффективного противодействия налетам пикирующих бомбардировщиков на эсминцы. Сыграла свою роль неподготовленность истребительной авиации к взаимодействию со своими кораблями, ведущими зенитный огонь.

Немцы же, наоборот, оказались прекрасно адаптированными к подобной ситуации. Пилоты пикировщиков 77-й эскадры, имевшие опыт по выполнению подобных задач на средиземноморском театре военных действий, легко приспосабливались к любой тактике истребителей и, действуя без прикрытия собственных истребителей, уверенно атаковали корабли как в строю, так и мелкими группами.

Гораздо более успешными оказались действия авиации по огневой поддержке десанта. Скудные силы авиации OOP и ЧФ, выделенные для штурмовых ударов в интересах десанта, были применены грамотно и эффективно. Ударами по вражеским аэродромам перед началом операции было обеспечено господство в воздухе. Весь день 22 сентября авиация противника, за исключением 77-й эскадры, так и не смогла оказать заметного влияния на ход событий.

Артподготовка на участке наступления в Восточном секторе была запланирована через 45 минут после восхода солнца, что дало возможность румынам, уже 5 часов отбивавшимся от десанта, нанести упреждающий огневой удар по войскам, готовящимся к переходу в наступление.

Не была своевременно налажена и устойчивая связь с десантным полком, к которому почти весь день приходилось направлять делегатов связи, что затрудняло его эффективную огневую поддержку.

При организации удара силами двух дивизий навстречу десанту имел место явный перекос с выделением сил и средств 157-й стрелковой дивизии. В результате 421-я дивизия понесла значительные потери, а темпы ее наступления постоянно отставали от плановых. При отсутствии у румын достаточного количества противотанковых средств наличие у 1330-го СП хотя бы нескольких поддерживавших его танков, пусть даже НИ, позволило бы значительно уменьшить его потери.

Потеря темпов наступления позволила остаткам разгромленной 13-й пехотной дивизии румын осуществить отход, избежав окружения и полного уничтожения.

Румынское командование быстро отреагировало на изменившуюся с началом высадки десанта обстановку и нанесло упреждающий артиллерийский удар, ослабив силу последовавшей за ним артподготовки, так как значительная часть огневых средств армии и флота переключилась на подавление румынской артиллерии.

В целом румынские войска еще раз продемонстрировали высокую боеспособность своих кадровых подразделений, в которых имелось большое количество профессиональных военнослужащих младшего командного и сверхсрочного состава — осадников. В районах высоты 58,0 и агрокомбината румыны оказали упорное сопротивление, а в использовавшихся ими в качестве опорных пунктов Чебанке и обеих Дофиновках оборонялись до наступления темноты.

Трофейная румынская карта, захваченная в районе действий десанта.

Приказы румынского командования, предписывающие не делать ни шагу назад, в целом были выполнены, и управление боем румынская сторона сохранила до самого его окончания.

Однако все попытки румынских войск переломить ситуацию были сорваны, и в первую очередь благодаря огневой поддержке, оказанной десанту авиацией и флотом. Измотанные предшествующими боями румынские войска в целом были не готовы к контрудару такой силы, и перебросить значительное количество войск на угрожающий участок они просто не могли. Возможность развития наступления в Восточном секторе сохранялась и 23 сентября, но у советского командования не было сил оборонять более широкий участок, чем захваченный за день боев 22 сентября.

Но и за этот день советские войска сумели вернуть все захваченное румынами в этом секторе за целый месяц боев.

В целом, несмотря на допущенные из-за недостатка опыта в планировании и осуществлении подобных операций ошибки, операция завершилась полным успехом. Многие наработки операции, «доведенные до ума», успешно использовались все последующие долгие годы войны.

Применение крейсеров и эсминцев, этот «советский путь» проведения десантных операций, намеченный еще до войны и продиктованный нехваткой специализированных высадочных средств, неоднократно использовался и в последующем со все больше возрастающей эффективностью.

Эффективным оказался и такой «классический» прием, как высаживание воздушного десанта в тылу атакуемого с моря противника.

Да, ошибки, допущенные при подготовке и высадке десанта, стоили жертв. Но нельзя сказать, что эти жертвы были напрасны. И не только потому, что высадка десанта завершилась успешно. Допущенные ошибки не были грубыми, скорей всего, они были неизбежными — так как явились следствием быстрых изменений оперативной остановки, правильно реагировать на которые не всегда хватало опыта.

В дальнейшем, в течение всех последующих долгих и кровавых лет войны, командованию ЧФ приходилось осуществлять все более сложные и масштабные десантные операции. И с каждой последующей операцией рос и накапливался бесценный боевой опыт, и в этом опыте постоянно и ясно просматривался вклад первого и поэтому такого трудного и важного десанта.