План наступления германо-финских войск на 120-километровом Мурманском участке Северного фронта носил кодовое наименование «Silberfuchs» — Серебристая лисица.

Командование вермахта, сознавая важность и стратегическое значение северных морских коммуникаций СССР и Кировской железной дороги, уделяло серьезное внимание захвату советского Заполярья и Карелии.

Еще до начала вторжения вермахта в СССР начальник штаба Вооруженных сил Германии Кейтель подчеркивал: «Мурманску как главному опорному пункту русских в летнее время придается, особенно в связи с вероятным англо-русским сотрудничеством, значительно большее значение, чем в последней финско-русской войне. Поэтому важно не только нарушить его сухопутные коммуникации, но и овладеть этим опорным пунктом, ибо связь его по морю через Архангельск со страной нельзя прервать другим образом».

К началу Великой Отечественной войны немецкое Верховное командование сосредоточило в северных районах Финляндии в полосе от Ухты до Северного Ледовитого океана 150-тысячную группировку сухопутных войск, объединенных в армию «Норвегия» под командованием генерал-полковника Филькенхорста. В ее состав входили девять пехотных, две горноегерские дивизии и бригада СС «Север». Из них 7 пехотных дивизий обороняли морское побережье и несли оккупационную службу в Норвегии, а 163-я пехотная дивизия (без одного полка) передавалась в оперативное подчинение финского командования для боевых действий в составе Карельской армии. Остальные соединения (горноегерский корпус «Норвегия» и 36-й армейский корпус) предназначались для действий в северных районах СССР. Кроме того, в армию «Норвегия» был включен 3-й финский армейский корпус.

Горноегерский корпус «Норвегия» имел в своем составе 2-ю и 3-ю горноегерские дивизии, каждая из которых состояла из двух горноегерских и одного артиллерийского полков общей численностью 12 200 чел. Вооружение каждой горноегерской дивизии насчитывало 450 пулеметов, 700 автоматов, 102 орудия калибра от 37 до 150 мм и 112 минометов калибра от 50 до 81 мм.

36-й армейский корпус состоял из 169-й пехотной дивизии, бригады СС «Север», 324-го пехотного полка, 163-й пехотной дивизии и 6-й финской дивизии, 40-го отдельного танкового батальона и 112-го отдельного танкового батальона. Немецкая пехотная дивизия включала три пехотных и один артиллерийский полк, насчитывала 16,8 тыс. чел. и имела 600 пулеметов, 760 автоматов, 74 орудия, 75 противотанковых пушек, 138 минометов, 12 зенитных орудий и 96 противотанковых ружей. Корпус имел в своем составе около 100 танков, в т. ч. огнеметных.

Первый этап операции Серебристая лиса имел кодовое наименование «Rentier» (Северный олень) и предусматривал захват горнострелковым корпусом «Норвегия» района никелевых разработок в Петсамо.

Второй этап операции — «Platinfuchs» (Платиновая лиса) включал в себя наступление немецких войск через Титовку, Ура-Губу к Полярному и Мурманску. Целями этого этапа являлись захват баз Северного флота и блокада Мурманска с последующим выходом на побережье Белого моря и захватом Архангельска.

Третий этап операции — «Polarfuchs» (Песец) должен был осуществляться одновременно со вторым и включал в себя наступление 2-й горнострелковой дивизии на Полярный, а также наступление немецких и финских частей на восток от Кемиярви.

Разработка планов операции была закончена немецким командованием 27 января 1941 г.

В ходе операции предусматривалось силами немецкой армии «Норвегия» совместно с финским 3-м армейским корпусом овладеть полуостровами Средний и Рыбачий, главной военно-морской базой Северного флота Полярным, Мурманском, Кандалакшей и перерезать Кировскую железную дорогу (Ленинград — Мурманск), а в последующем занять Архангельск.

Наступление армии «Норвегия» должны были поддерживать 400 немецких самолетов 5-го воздушного флота, сосредоточенных на аэродромах в Северной Финляндии и Норвегии, и 500 боевых самолетов финских ВВС.

Сроки начала наступления были определены гитлеровским Верховным командованием: для горноегерского корпуса «Норвегия» — 28 или 29 июня, для 36-го армейского корпуса — 1 июля, для 3-го финского армейского корпуса — 30 июня.

Сухопутной группировке противника в Заполярье противостояла 14-я армия Ленинградского военного округа генерал-лейтенанта В.А. Фролова. Ее соединения и части дислоцировались вдоль участка советско-финской границы от побережья Баренцева моря до Кестеньги общей протяженностью около 550 км. В состав 14-й армии входили: 14-я стрелковая дивизия (оказавшаяся впоследствии на направлении главного удара противника и включавшая 95-й, 135-й, 325-й стрелковые, 241-й гаубичный артиллерийский и 143-й артиллерийский полки), 52-я дивизия (включавшая 58-й, 112-й и 205-й стрелковые, 208-й гаубичный и 158-й артиллерийский полки), 42-й стрелковый корпус, включавший 122-ю, 104-ю стрелковые, 1-ю танковую дивизии; 23-й укрепленный район и 1-я смешанная авиационная дивизия двухполкового состава.

Две дивизии 14-й армии (из пяти) были развернуты на Мурманском направлении. Правое крыло армии, прикрывавшее Мурманское направление, поддерживал Северный флот. Силы армии были в основном рассредоточены вдоль побережья и границы. Например, 14-я стрелковая дивизия дислоцировалась вдоль участка границы протяженностью 300 километров вдоль побережья от мыса Святой Нос до острова Кильдин. Вдоль границы, на наиболее важных участках, на расстоянии 1–3 километров от нее, располагались опорные пункты, размещенные на расстоянии 2–5 километров друг от друга. Между ними находились подвижные дозоры. На занимаем армией участке было мало укреплений. Часть войск находилась в расположениях, некоторые занимались боевой подготовкой.

Оперативный план 14-й армии имел одно уязвимое место, так и не исправленное до самого начала войны. Им не предусматривалось общего армейского резерва, которым можно было бы маневрировать, поддерживая угрожаемое направление. Правда, командарм генерал-лейтенант Фролов, не добившись утверждения резерва штабом округа, все-таки создал его довольно оригинальным способом.

Явочным порядком он отобрал у 1-й танковой дивизии, переброшенной перед войной в Кандалакшу из-под Ленинграда, 2 танковых батальона. Но танки негде было применять на совершенно не подходящем для них театре военных действий. Простоявшие в бездействии среди каменистой тундры и густых лесов танки в конце концов были переброшены обратно под Ленинград.

Некоторые разделы оперативного плана не были утверждены окончательно штабом округа. До самой войны так и не были определены сроки выдвижения войск на оборонительные рубежи.

Также не был решен вопрос о рубеже обороны на кеcтеньгском направлении. Штаб округа, твердо придерживаясь установки «ни пяди своей земли никому не отдадим», настаивал на выдвижении частей к самой границе. Командующий армией возражал против этого. Он считал, что рубеж обороны выгоднее создать по реке Софьенга, в пятидесяти километрах восточнее границы. Фролов был прав. Широкая Софьенга с озерами, прикрывавшими фланги, явилась бы мощным препятствием для врага. Ближе к границе таких удобных для обороны рубежей вообще не было. Однако соображения Фролова никто, естественно, во внимание не принимал. Вынужденный подчиниться требованиям вышестоящего начальства, он скрепя сердце выдвинул к границе один батальон, сохранив оборонительный рубеж на Софьенге.

Фролову на месте было, конечно, виднее, где надо построить оборону. Первые же бои полностью подтвердили его правоту. Противник обошел выдвинутый вперед батальон, перерезал дорогу в тылу, и бойцы с трудом пробились из окружения, бросив в лесах орудия и обоз.

Мобилизационный план армии также имел существенные недочеты. Он составлялся по стереотипам мирного времени. Трудно было понять, почему армия по доброй советской традиции получала пополнения с Урала, тогда как Архангельская и Вологодская области, связанные с Кольским полуостровом удобным морским путем, отправляли людей в другие округа. Это привело к тому, что армия, начавшая бои 29 июня, пополнения по мобилизации стала получать лишь в середине июля.

Танки Т-26 в Заполярье. Применение бронетехники на Севере крайне ограничивалось рельефом местности и отсутствием дорог.

Склады оружия и обмундирования для новобранцев были размещены слишком близко к границе. В свое время штаб армии внес разумное предложение — оттянуть склады поглубже в тыл, к штабам дивизий. Но и это предложение, несмотря на всю его целесообразность, было отвергнуто. В результате все пришлось взорвать при отступлении. Ситуация в очередной раз была доведена до абсурда, и в результате с обмундированием немного помог Северный флот, а с оружием, особенно в первые месяцы войны, были значительные трудности.

Незадолго перед началом войны были построены 100 земляных огневых точек для пулеметов, 25 орудийных окопов, 7 окопов для стрелковых отделений, 6 пулеметных дотов. Но строительство не было завершено, укрепления не достроены, кроме того, не было наведено достаточно переправ, давно не ремонтировались дороги.

На Мурманском направлении существовало 2 укрепрайона — на полуостровах Средний и Рыбачий (23-й УР) и Мурманский (26-й УР). Мурманский укрепрайон имел несколько башенных, противокатерных и зенитных артиллерийских батарей. Цель его была защищать Мурманск от нападений вражеского флота. Целью укрепрайона на полуостровах Средний и Рыбачий было не допустить высадку морского десанта. Оборона полуостровов с суши несколько упрощалась тем, что с материка проникнуть на них можно было только через южный перешеек полуострова Средний, по которому проходил хребет Муста-Тунтури, являющийся удобной естественной оборонительной позицией. Но по плану прикрытия его никто не оборонял. Все силы УРов были распылены вдоль береговой линии и должны были препятствовать высадке возможных морских десантов.

Таким образом, созданная противником на Мурманском направлении группировка вдвое превосходила в живой силе противостоящие ей части 14-й армии, к тому же обе немецкие горноегерские дивизии имели боевой опыт и были подготовлены к боевым действиям в гористой местности, что давало им дополнительное преимущество при действиях на скалистом плоскогорье с большим количеством сопок высотой 200–500 м и большим количеством крупных валунов, которое являлось театром боевых действий. В инженерном отношении район боевых действий был укреплен недостаточно.

Получилось, что 14-я армия, имея достаточно сил для отражения удара противника на Мурманском направлении, расположила их в настолько невыгодной в оперативном и тактическом отношениях конфигурации, что немцы изначально получали преимущество, для сохранения которого им достаточно было просто не распылять имевшиеся у них силы.

Противник не имел преимущества ни в танках, ни в артиллерии, более того, отсутствие дорог, примыкающих к предполагаемому театру военных действий с финской территории, затрудняло снабжение немецкой группировки. Кадровые части 14-й и 52-й дивизий не сильно уступали по уровню боевой подготовки егерям. По сути, противник имел одно-единственное преимущество перед противостоящими ему частями Красной Армии: его планы соответствовали реальной обстановке.

И как показали события первых месяцев войны, этого преимущества оказалось вполне достаточно, чтобы судьба Мурманска и Полярного повисла на волоске, и только огромное количество жертв, которых можно было избежать, и мужество десятков тысяч бойцов и командиров армии и флота не дали этому преимуществу обернуться катастрофой для всего Мурманского направления.

Накануне

(21–28 июня)

Командование 14-й армии первую попытку повлиять на ситуацию, складывающуюся на границе, предприняло только 21 июня, в последний мирный день, когда генерал-лейтенант Фролов обратился за разрешением придвинуть войска к границе и начать занимать оборонительные рубежи. Однако он получил запрещение «проводить какие-либо мероприятия, могущие вызвать подозрение у финнов и спровоцировать их на войну». Впрочем, подобные запрещения получили тогда и немало других командиров на всем огромном протяжении государственной границы…

И снова явочным порядком, под видом учений командарм несколько усилил угрожаемые направления. Начали частично заниматься оборонительные рубежи. Уже тогда Фролов, понимая ключевое значение реки Титовки, постарался предпринять все возможное для уменьшения угрозы прорыва на этом направлении.

Титовка, беря начало в озере Лайя, течет фактически с юга на север, в нижнем течении несколько отклоняясь на северо-восток, и впадает в Мотовский залив. Вдоль верхнего течения реки, постепенно отклоняясь к западу; проходила государственная граница. Между границей и речкой располагался не включенный еще в план прикрытия Титовский укрепрайон. Впрочем, все его укрепления составляли 6 недостроенных и невооруженных дотов в районе озера Куосме-ярви.

За укрепрайоном находились две переправы через Титовку — южная, так и называвшаяся — «южный мост», и северная, выполненная в виде дамбы. Местность с большим количеством сопок в районе реки, болотами и озерами на подходе к ней была удобна для обороны.

К вечеру 21 июня сюда по приказу Фролова были выдвинуты два батальона 95-го СП 14-й СД генерал-майора Журбы. Третий батальон был оставлен в резерве, в нижнем течении реки, прикрывая деревню Титовка и пристань. В деревне Титовка расположилась оперативная группа штаба 44-й стрелковой дивизии во главе с комдивом генерал-майором Журбой.

Хотя 95-й полк был недоукомплектован и имел численность меньшую, чем по штатам военного времени, роковую роль, еще до начала оборонительной операции, сыграло не это, а неспособность командующего дивизией верно определить угрожаемое направление в своей зоне ответственности.

Единственная грунтовая дорога, имевшаяся в тылу советских войск, проходила в нижнем течении реки, к дамбе, где разветвлялась. Одна ветка уходила к пристани в Малой Волковой губе и расположенному поблизости строящемуся аэродрому, другая на полуостров Средний — вдоль западного берега Мотовского залива.

Сухопутной дороги от Титовки в армейский тыл не было. 95-й полк снабжался морем. Выгрузка всего необходимого производилась на пристани близ деревни Титовка. Зенитного прикрытия, пристань не имела, и авиация противника могла в любой момент дезорганизовать снабжение полка.

Незадолго до войны приступили к постройке дороги от Титовки к реке Большая Лица. Но успели соорудить только Южный мост и всего три километра пути. Командование дивизии сделало вывод, что немцы будут стремиться перерезать эту единственную дорогу, чтобы сразу, по кратчайшему пути выйти в тыл полуостровам Средний и Рыбачий и отрезать их от линии фронта.

Соответственно такому замыслу происходило и сосредоточение и без того скудных сил, выделенных командующим армии в обход указаний штаба округа.

Два стрелковых батальона вытянулись в линию вдоль границы, пытаясь прикрыть участок в тридцать километров — от губы Малая Волоковая Баренцева моря до озера Куосме-ярви. Роты и взводы обосновались на отдельных высотах. Промежутки между ними порой были настолько велики, что не простреливались пулеметным и винтовочным огнем,

Еще пять километров до озера Лайя, в районе Южного моста прикрывались лишь стрелковой ротой разведбатальона 14-й дивизии, имевшего несколько танкеток и бронеавтомобилей, применить которые, по существу, было негде.

На западном берегу реки по обе стороны Южного моста заняли позиции два артиллерийских дивизиона 241-го артполка. Через пять дней в устье реки, где находилась пристань, выгрузился и занял предназначенные ему позиции еще один дивизион, принадлежавший уже 158-му артполку 52-й стрелковой дивизии, которая также начала выдвижение к границе.

Не имея навыков оборудования позиций в каменистом грунте, за неделю, имевшуюся в их распоряжении, бойцы 95-го СП оборудовали только мелкие окопы для стрельбы лежа и с колена, а также укрытия из камней. Кое-где были выставлены проволочные заборы. Непосредственно на линии границы находились три усиленные погранзаставы, имевшие в своем составе по 65–70 бойцов.

Местность в Заполярье труднодоступна и имеет крайне малое количество дорог. На финской территории дорог на этом участке вообще не было, что, как ни странно, сослужило горным егерям добрую службу. Не имея своего традиционного превосходства в транспорте и боевой технике, немцы и тут сумели создать себе преимущества в маневренности. Все подразделения горноегерских дивизий полностью перешли на вьючную тягу.

В ночь с 21 на 22 июня 1941 года, в ходе операции «Северный олень» соединения и части корпуса «Норвегия» пересекли норвежско-финскую границу и оккупировали Печенгскую область, захватив никелевые рудники.

В первую неделю войны сухопутные войска противника на советско-финской границе активности не проявляли. Пользуясь этим, командования 14-й армии и Северного флота предпринимали дополнительные меры для усиления обороны государственной границы.

22 июня Военный совет 14-й армии отдал приказ о переброске на западный берег Кольского залива 325-го полка 14-й дивизии. 52-я дивизия, которой командовал генерал-майор Никишин, дислоцировалась в Мончегорске. Ее переброска к Мурманску началась вечером 24 июня.

Отрывать окопы в Заполярье было сложно, и бойцам приходилось использовать естественные укрытия.

325-й полк переправился через залив в сравнительно спокойной обстановке, но 75-километровый переход к государственной границе по открытой тундре, при беспокоящих налетах авиации противника, занял несколько дней. Лишь к вечеру 28 июня полк занял линию обороны.

Вечером 26 июня отправились в поход 112-й стрелковый и 158-й артиллерийский полки, еще через день утром — 58-й стрелковый и 208-й гаубичный. Двигались они не так быстро, как хотелось бы. Переправившись через Кольский залив, полки двинулись по Мишуковской дороге на запад.

Части 52-й стрелковой дивизии медленно двигались к границе; на пути следования, и особенно во время переправы через Кольский залив, дивизия неоднократно подвергалась налетам авиации и понесла потери. Немецкая авиация, базировавшаяся на норвежских аэродромах, интенсивно бомбила суда и колонны, движущиеся к границе. 30 июня дивизия развернулась в боевые порядки на реке Западная Лица.

Погрузка на не подготовленные к перевозке войск суда, переход морем, выгрузка, пеший переход по единственной дороге даже без противодействия вражеской авиации занимали много времени. Штаб 14-й армии еще в мирное время настойчиво добивался постройки моста через реку Тулома у городка Кола. Это обеспечило бы сквозное сухопутное сообщение от Мурманска до границы. Но мост так и не был построен.

23-й УР, расположенный на полуостровах Средний и Рыбачий, имел в своем составе 135-й стрелковый и 104-й пушечно-артиллерийский полки, 2-й дивизион 241-го гаубичного артиллерийского полка, 7-й и 15-й отдельные пулеметные батальоны и береговые батареи Северного флота, но силы его были по-прежнему распылены вдоль побережья для недопущения морских десантов. С началом боевых действий части укрепрайона заняли участки по боевому расписанию, то есть согласно утвержденному плану прикрытия.

И только 26 июня командующий армией приказал командиру 135-го стрелкового полка усилить прикрытие полуостровов с суши и выдвинуть один батальон на хребет Муста-Тунтури. Выполняя приказ, 2-й батальон вышел в указанный район, развернулся и к исходу 26 июня оборудовал окопы.

Северный флот успел за эту неделю в сравнительно благоприятных условиях провести мобилизацию и первые оборонительные мероприятия. В состав частей охраны водного района военно-морской базы (ОВРа) был введен 1-й Северный отряд пограничных судов Морпогранохраны НКВД вместе с береговой базой в Кувшинской салме.

За счет переоборудования торговых и рыболовных судов флот пополнился тральщиками, сторожевыми кораблями, различными катерами и минными заградителями. Из призываемых рыболовных траулеров, дрифтеров и мотоботов были сформированы два дивизиона траления, два дивизиона сторожевых кораблей, дивизион катеров-тральщиков и дивизион сторожевых катеров. По числу вымпелов ОВР увеличился в три с лишним раза, примерно во столько же раз увеличилась и численность личного состава.

С началом войны стала проводиться систематическая авиационная и корабельная разведка силами Северного флота в водах противника, были установлены дозоры на подходах к портам и базам, выставлены несколько оборонительных минных заграждений у своего побережья. На позициях у норвежского побережья начали действия походные лодки.

При выполнении этих мероприятий сильное противодействие оказывала авиация противника. В первые дни войны советским летчикам-истребителям приходилось по нескольку раз в день совершать боевые вылеты. 24 июня командир эскадрильи старший лейтенант Сафонов сбил первый немецкий самолет.

Утром 27 июня в штаб генерала Журбы позвонил комбат с левого фланга Титовского укрепрайона. Он доложил, что показались войска противника, которые подходят с северо-запада и занимают исходное положение на самой границе.

Журба позвонил в штаб армии и попросил разрешения открыть артиллерийский огонь.

— Не торопитесь, — ответили в штабе Фролова, — не надо прежде времени обнаруживать нашу артиллерийскую группировку.

28 июня противник продолжал придвигаться к границе. Вечером опустился туман, но советские наблюдатели всю ночь слышали голоса, ржание коней, лязг металла.

Катастрофа на Титовке

(29 июня)

В 4 часа 20 минут 29 июня 1941 г., после полуторачасовой огневой подготовки, в которой участвовали два артиллерийских полка при поддержке авиации, горноегерский корпус «Норвегия» начал наступление на занимающие оборону вдоль советско-финской государственной границы 6-ю и 7-ю пограничные заставы 100-го погранотряда и части 14-й стрелковой дивизии.

В этот день началась стратегическая оборонительная операция в Заполярье и Карелии, продолжавшаяся до 10 октября 1941 г.

Немцы сразу сумели развить высокий темп наступления, несмотря на сложный рельеф местности, и к вечеру сумели продвинуться до реки Титовка в ее нижнем течении. Титовка была важным стратегическим пунктом, так как, переправившись через нее, противник мог отрезать полуострова Средний и Рыбачий. Это хорошо понимали обе стороны. Бой за переправы через реку был страшным.

Поначалу внешне ничего не предвещало катастрофического развития дальнейших событий. В три часа утра немцы открыли ружейный и пулеметный огонь по нашим подразделениям. Завязалась перестрелка. Обстрел сопок из пулеметов и минометов егерям особых результатов не принес. Вскоре ударила немецкая артиллерия. Заговорили и советские орудия. Артдивизионы повели беглый огонь по обнаруженным скоплениям егерей. Сосредоточенный удар двух дивизионов явился для немцев неожиданностью. Как показали захваченные через несколько часов пленные, артиллерийский огонь нанес немцам большие потери.

Под прикрытием тумана немцы попытались переправиться через реку на левом фланге, где их в общем-то как раз и не ждали. Об этом сообщил по телефону командир разведбата, находившийся в боевых порядках своей стрелковой роты.

Атака бойцами, находящимися на выгодных позициях, была отбита без особых затруднений. Были захвачены несколько пленных, по показаниям которых было установлено, что против разведбата действуют подразделения 138-го полка 3-й горноегерской дивизии.

В 8 часов утра, когда туман рассеялся, над полем боя появилась вражеская авиация. На сосредоточенные удары артдивизионов немцы ответили не менее сосредоточенными ударами с воздуха. Ju-87 штурмовали позиции разведбата и бомбили артдивизионы.

Телефонная связь с левым флангом была прервана, а вскоре прекратилась и радиосвязь.

Телефонная линия, связывающая штаб дивизии с правым флангом, пока действовала. В 10 часов оттуда поступило донесение комбата-1: рота, расположенная на западном склоне хребта Муста-Тунтури, вступила в бой.

К этому моменту генерал-майор Журба начал понимать, что направление главного удара противника определено неверно, и для выяснения обстановки решил направиться на левый фланг.

Несмотря на то что это решение Журбы критиковалось многими авторами, не исключено, что оно было единственно верным. Еще до введения в бой противником основных сил Журба почувствовал, что дивизии грозит разгром и что судьба боя решается на левом фланге.

Последующие события показали, что он был абсолютно прав. Но только после войны стало известно, что один из батальонов 2-го эшелона 137-го полка 2-й горноегерской дивизии получил задачу выйти в тыл позиций полка через район озера Титовское, захватить Южный мост и после получения поддержки от частей 138-го полка 3-й горноегерской дивизии продолжить наступление с тыла для осуществления окружения частей 14-й дивизии…

Генерал Журба передал руководство боем с КП дивизии командиру 95-го СП майору Чернову, так как начальник штаба дивизии незадолго до начала немецкого наступления заболел и убыл в Мурманск, а сам вместе с командующим артиллерией дивизии и адъютантом сел в легковую машину и отправился на левый фланг. В пути, видя, что авиация противника почти непрерывно бомбит Южный мост, он приказал командирам двух артдивизионов, которые находились здесь, перейти, пока цел мост, на восточный берег реки.

Но отъехать от моста далеко не удалось, пикировщики разбомбили штабную машину, о чем и доложил вернувшийся на КП дивизии шофер. Он сообщил, что все пассажиры машины погибли, после чего командование дивизией принял начальник политотдела дивизии полковой комиссар Волков.

Однако Журба не погиб во время бомбежки. Вместе с адъютантом, старшим лейтенантом Абрамовым, он пытался пробиться на позиции разведбата, что, скорей всего, ему и удалось.

Когда выяснилось, что немцы проводят маневр на окружение, генерал-майор с собранными им бойцами и остатками техники завязал бой в районе Южного моста с прорвавшимися туда егерями 137-го полка. Бой шел фактически в окружении, к немцам подходили подкрепления, а наладить связь с частями дивизии не удавалось. Об этом позднее сообщил Абрамов, взятый во время боя в плен и освобожденный из него в 1944 г. в Норвегии.

К вечеру положение дивизии ухудшилось.

Правофланговый 1-й батальон 95-го СП вынужден был вести бой с 136-м полком 2-й немецкой горноегерской дивизии, который постепенно в течение дня ввел в бой все свои три батальона. И если сначала батальон отражал атаки и даже захватывал пленных, то после достижения противником 3-кратного превосходства стал пятиться и отошел на пару километров, зацепившись за хребет Муста-тунтури.

Ситуация в батальоне была катастрофической. Почти все командиры были выбиты, поредевшими взводами и ротами командовали сержанты, завхозы и даже врачи. Командир батальона уцелел, несмотря на то что получил 10 ранений.

Со вторым батальоном ситуация была похожей. Против него действовал 137-й полк, правда, не в полном составе, так как один его батальон во взаимодействии с 138-м полком соседней 3-й горноегерской дивизии окружил разведбат 14-й дивизии и пытался захватить Южный мост.

Не добившись подавляющего численного превосходства, немцы стянули сюда с помощью вьючных лошадей часть дивизионной артиллерии и огнеметы. В результате 2-й батальон также оказался отрезанным, потерял связь с штабом полка и оперативной группой штаба дивизии и вынужден был начать отход.

Связь с разведбатом наладить так и не удалось, и в своем докладе командующему армией полковой комиссар Волков сделал вывод, что разведбат окружен и уничтожен, а 2-й батальон также окружен, связи с ним нет, и очевидно, что его уничтожение только вопрос времени.

По мнению полкового комиссара, против 95-го полка действовали 2 немецких дивизии, причем одна из них занималась как раз тем, что, перемалывая остатки батальонов и захватив Южный мост, выходила в тыл частям дивизии.

Проверить достоверность информации было невозможно, так как пробиться к батальонам из штаба дивизии не могли.

И хотя 112-й полк 52-й дивизии, ближе всех находившийся к месту боя, спешил туда изо всех сил, бросив позади себя обоз и даже артиллерию, командующий армией, не имевший ни оперативных, ни тактических резервов, решил сохранить для этих целей хотя бы остатки 95-го полка.

Поэтому он отдал приказ об отходе полка, так и не введя в бой находившийся в резерве 3-й батальон. Вечером 1-й батальон полка взорвал дамбу и стал организованно отходить в указанном ему направлении на реку Западную Лицу.

Отступление же остальных частей дивизии очень быстро превратилось в паническое бегство. Автомобильный транспорт 14-й дивизии, один артдивизион и часть конного обоза, направленные на полуостров Средний, выйти туда не смогли — дорога была забита отступающими войсками. Постоянно распространялись слухи, что дорогу впереди перерезали егеря.

Техника и орудия были брошены, часть личного состава сдалась в плен, часть по дороге (немцы смогли ее перерезать только утром следующего дня) и бездорожью через несколько дней разрозненно выбралась к Западной Лице и к Кольскому заливу.

2-й батальон, фактически не имевший уже командиров и связи, узнав, что соседи отходят по прекращении боя справа от себя, также начал беспорядочный отход.

А в это время на левом фланге подразделения разведбата, среди которых находились и генерал Журба с адъютантом старшим лейтенантом Абрамовым, вели с противником упорный бой за Южный мост, находясь в полном окружении. До вечера их поддерживали огнем артдивизионы 241-го артполка, но затем, получив приказ об отходе, они снялись с позиций и, двигаясь по бездорожью, тоже стали бросать технику. В Западную Лицу на тракторах доставили только 5 гаубиц.

В неглубоких окопах бойцы несли большие потери.

За деревней Титовка, недалеко от пристани, находился аэродром, строившийся силами заключенных, занятых в основном на земляных работах. Единственная дорога была забита отступающими войсками. Охрана из войск НКВД до последнего оставалась в расположении аэродрома, надеясь вывести находившиеся на строительстве около полусотни автомашин.

Немцы, довольно быстро продвинувшиеся до этого места после отхода 1-го батальона, неожиданно натолкнулись на охрану аэродрома и завязали с ней бой. Только после этого заключенным разрешили уходить вслед за отступающими войсками. И несколько сот зэков добрались до Западной Лицы в большем порядке, чем отступающие войска. Они даже помогли вывести по забитой отступавшими дороге часть машин в факторию Большая Лица, на которых большей частью и добирались. Дальнейшая их судьба сложилась сравнительно благополучно. Из губы Западная Лица они на кораблях были эвакуированы в Полярный, где большинство из них с учетом написанных ими заявлений в сентябре было отправлено на фронт в составе формировавшейся в Мурманске дивизии народного ополчения.

Охране аэродрома повезло меньше. Не имея опыта боевых действий, она довольно быстро была оттеснена немцами от аэродрома и рассеяна, часть ее была окружена и уничтожена в деревне Титовка (куда чекисты отступили, не зная, что тыловые и штабные подразделения уже покинули ее), часть сумела отойти по сопкам.

А бой у Южного моста продолжался до глубокой ночи. Ночи на Севере летом светлые, но, пользуясь сгустившимся у реки туманом, немцы смогли наконец уничтожить препятствующие их продвижению бронеавтомобили и плавающие танки разведбата и к 3 часам заняли мост.

Последние оставшиеся в живых защитники моста, среди которых находился и адъютант Журбы ст. лейтенант Абрамов, были захвачены в плен. Из его показаний, данных на командном пункте 2-й горноегерской дивизии днем позже, следовало, что:

«место прохождения его службы — штаб 14-й стрелковой дивизии, а сам он является адъютантом командира 14-й стрелковой дивизии генерал-майора Шурбы [Журбы], который погиб в бою». Скорей всего, Журба был похоронен там же бойцами его дивизии. На поле боя немцы смогли найти только его шинель…

Выведенная из строя техника разведывательного батальона. На переднем плане бронеавтомобиль Б-10, за ним плавающий танк Т-37.

Из всех частей 14-й дивизии, принимавших участие в бою, организованно вышел на побережье Кольского залива только 1-й батальон 95 СП.

Остальные части выходили беспорядочно, группами по 20–30 человек, многие не имели при себе оружия. Паника среди отступающих частей бросалась в глаза даже флотскому начальству, наблюдавшему за отходом со стороны. Как записал в своем дневнике командующий Северным флотом Головко:

«Понятно, что состояние людей подавленное. Все измучены, голодны, многие без оружия, боеспособность потеряна. Иные, достигнув наших батарей, заявляли зенитчикам-краснофлотцам, что немцы будут здесь часа через два.

Чувствуется нехватка людей, способных навести порядок. „Его сила“, „Бьет, не удержишься“, „Давай перевози на тот берег!..“ — вот разговоры среди отступающих. Надо не дать панике распространиться, надо помочь армейцам ударом по врагу с кораблей».

Первый отпор

(29–30 июня)

Сбросив советские части с Титовки, немцы, в свою очередь, допустили крупную ошибку — вместо того чтобы стремительным броском выйти на Западную Лицу до того, как по ней будет возведен оборонительный рубеж, противник решил с ходу прорваться на полуостров Средний.

А ведь прочной обороны не было не только на Западной Лице — Полярный оборонительных сооружений со стороны суши также не имел. Но немцы, вместо того, чтобы выйти в тыл главной базе флота, предпочли закруглить свой прибрежный фланг и прорваться если и не на Рыбачий, то хотя бы на Средний..

На южном перешейке полуострова Средний с 26 июня оборону занимал только 2-й батальон 135-го СП. Но комендант укрепрайона полковник Красильников сумел вовремя разобраться в изменении оперативной обстановки и перебросил часть сил укрепрайона с побережья, где они по сохранившемуся аж до середины 1942 г. штабному обыкновению в рассредоточенном состоянии ожидали немецкие десанты с моря на южный перешеек, и успел прикрыть его как раз к появлению на нем егерей. На помощь частям укрепрайона с Рыбачьего по его приказу был направлен 1-й батальон 135-го СП, который успел добраться на перешеек к началу столкновений с егерями и к 5.00 утра занял оборону левее 2-го батальона. Чуть позже вышел боевой приказ № 1 командующего 14-й армии, которым на перешеек перебрасывались 135-й СП и 15-й пулеметный батальон. В результате пулеметный батальон и остальные подразделения 135-го полка к началу боевых действий на перешеек подтянуться не успели.

Егеря 136-го горно-стрелкового полка 2-й горноегерской дивизии около 6 часов утра с ходу попробовали захватить перешеек передовыми отрядами, не тратя время на подтягивание минометов и горной артиллерии, но были прижаты к земле плотным пулеметным огнем. К 10 часам утра егеря прекратили атаки и больше уже не спешили.

Пулеметный расчет занимает позицию.

После этого в течение нескольких часов обе стороны подтягивали находящиеся на марше части и накапливали силы. Подошедший 3-й батальон 135-го СП занял высоту «Центральная», образовав 2-й эшелон обороны полка. На стыки батальонов первого эшелона была выдвинута полковая артиллерия, установлено боевое взаимодействие с приданными батареями 104-го пушечного и 2-м дивизионом 241-го гаубичного артиллерийских полков, а между первым и вторым эшелонами были размещены минометные подразделения и зенитно-пулеметная рота полка.

С подходом в середине дня основных сил 136-го горнострелкового полка натиск егерей возобновился. Уточнив за время сосредоточения расположение советских частей и выявив слабые места в их обороне, егеря начали упорные атаки, в основном на позиции 2-го батальона, не имевшего достаточно времени на оборудование позиций.

Ведя сильный огонь из минометов и доставленных во вьюках горных орудий, егеря сумели вклиниться между 5-й и 6-й ротами. Положение 5-й роты было самым тяжелым.

Она попала в полуокружение и вынуждена была с боем отходить. Во время отхода был тяжело ранен командир роты лейтенант Аваков.

Командир полка Пашковский сумел избежать искушения ввести в бой батальон второго эшелона. Еще до начала боя он успел выслать в тыл противника разведвзвод лейтенанта Курносова, который при возвращении с задания, понеся большие потери, вынужден был пробиваться через в 5 раз превосходящие его по численности силы егерей, но сумел доставить данные о численности немцев, направлении их движения и количестве тяжелого вооружения.

Опираясь на полученные данные, он сумел грамотно организовать контрудар. Поддержав понесшую значительные потери 5-ю роту взводом лейтенанта Барболина, высланным из своего резерва, он приказал нанести удар во фланг наступавшим егерям силами двух взводов 6-й роты.

С фронта удар поддержали взвод Барболина и 5-я рота, в командование которой вступил политрук Барханов. Положение было восстановлено. До самого вечера егеря пытались сбросить батальоны полка с перешейка, но добиться успеха не смогли.

Полярная ночь вполне позволяла продолжить боевые действия и в ночное время, но немцы, продолжавшие всю ночь вести бой с группой генерала Журбы у Южного моста через Титовку, не имели достаточно сил для нанесения решительного удара. Ночью обе стороны снова начали подтягивать силы к участку боев.

В распоряжение Пашковского поступили укомплектованные на 2/3 55-я и 56-я отдельные пулеметные роты, а во временное подчинение — сводный батальон майора Каленикова, сформированный из личного состава 100-го погранотряда.

Утром 30 июня по сосредотачивающимся егерям был нанесен огневой удар кораблями СФ (о нем будет рассказано ниже), после которого немцы смогли перейти в наступление только во второй половине дня, опять нанося основной удар по позициям 2-го батальона. Но к этому времени на перешейке уже была создана 3-ярусная продуманная система расположения огневых средств, размещенных из-за недостатка оборонительных сооружений в естественных укрытиях.

Втягиваться в затяжные бои и терять драгоценное время, за которое на Мурманском направлении возводились оборонительные рубежи и подтягивались свежие части, немцы не стали. Участок полуостровов Средний и Рыбачий оказался первым на Мурманском направлении, на котором фронт стабилизировался и оставался в таком положении во время всех долгих военных лет, вплоть до перехода советских войск в наступление. 135-й СП бессменно оставался на полуострове. 31 июля 1942 года он был преобразован в 254-ю отдельную бригаду морской пехоты, которая вошла в состав Северного оборонительного района, сформированного на базе 23-го укрепрайона.

Высота 244.0

(30 июня)

А всего несколькими часами позже, утром 30 июня, 112-й полк 52-й дивизии, добравшийся от Большой Лицы до Титовки менее чем за 12 часов, в трех километрах за Южным мостом наткнулся на передовые заслоны егерей и до выяснения обстановки занял оборону.

Батальон капитана Московского, будучи в головном отряде полка, первым подошел к Южному мосту на реке Титовка. Тут он лицом к лицу столкнулся с противником. Егеря с ходу атаковали его, пытаясь отбросить, но были остановлены беглым огнем. Командир полка майор Коротков тут же прибыл на место боя, но едва успел уточнить батальону боевую задачу, как в воздухе появились Ju-87. Они подвергли позиции батальона бомбардировке и пулеметному обстрелу.

Тем временем главные силы полка уже выдвигались в район боя. Они также попали под удар авиации. Значительный урон понесла и артиллерия: ей трудно было сойти с дороги и укрыться среди скал и камней. И все же полк занял оборону на выгодном рубеже.

Перед батальоном Московского обстановка снова усложнилась. После очередной бомбардировки с воздуха из-за камней появились егеря. Они продвигались вперед небольшими бросками, тщательно маскируясь. Но находящиеся на выгодной позиции бойцы батальона проявили выдержку и подпустили егерей метров на сто. А те, очевидно, не сумев точно определить количество обороняющихся подразделений батальона, неожиданно поднялись в атаку.

По команде из-за скал и валунов снова был открыт беглый огонь.

Егеря залегли. В порядках батальона, не имевшего снайперов, было, однако, большое количество подготовленных «отличных стрелков», обученных поражать важные цели. На такой дистанции их огонь оказался эффективным.

Понеся чувствительные потери в офицерах, немцы откатились назад и снова вызвали авиацию. Пока она штурмовала позиции батальона, егеря подтянули минометы. А затем возобновили продвижение.

Прошло несколько часов напряженного боя. Теперь враг приблизился к позициям батальона вплотную. То тут, то там периодически завязывались рукопашные схватки. Постепенно роты полка стали редеть.

В этих условиях командиру полка надо было выбрать одно из двух: либо продолжать бой и потерять всех людей без остатка, либо уклониться от ударов противника и отвести батальон на следующий рубеж.

Задача, поставленная 112-му полку, не позволяла, однако, Короткову начать отход без разрешения старшего начальника. А связи со штабом дивизии не было. Радисты выбивались из сил, но штаб дивизии так и не ответил. Зато отозвался штаб армии. Пришлось докладывать начальнику штаба Сквирскому. Полковник все понял, но приказа не отдал и захотел получить санкцию командарма.

Истек еще час. Обстановка для полка становилась все более и более тяжелой. Но тут наконец пришло разрешение на отход.

Отходили перекатами. На 72-м километре полк опять подвергся бомбежке и штурмовке авиации. Под ее прикрытием подразделения егерей обходным броском сумели зацепиться за высоту 244.0. Ее серая с черными трещинами безлесная вершину, кое-где еще со снегом, господствовала над окружающей местностью.

Высота 244.0 являлась наиболее выгодным пунктом местности, где можно было задержать продвижение егерей по Мишуковской дороге, отсюда же контролировался колонный путь через устье Западной Лицы на Ура-Губу.

Майор Коротков решил, что здесь нужно держаться до последнего, и по собственной инициативе остановил отход полка. В сторону высоты 244.0 выставили крепкий заслон и выслали несколько групп разведки. Одновременно полк всеми способами пытался связаться с дивизией и отправил в нее нарочных.

Вскоре разведчики доложили, что противник по мере подхода его подразделений поспешно занимает оборону. На вершине высоты был засечен наблюдательный пункт, связанный с тылом проводами. Противник, видимо, не думал пока наступать, но усилил огонь из кочующих минометов, которые причиняли немало беспокойства.

Кроме мин, было отмечено несколько разрывов артиллерийских снарядов. Это настораживало и было свидетельством того, что противник торопится подтянуть артиллерию, которая отстала от головных частей. Как и ранее, немецкая авиация наносила бомбовые удары.

Коротков с головой ушел в работу, готовя решение по овладению высотой. Захватить ее нужно было до подхода основных сил немцев, пока егеря думают только о продолжении наступления и не создают оборонительных позиций.

Идея атаки в лоб по самому крутому восточному склону была отвергнута. По докладам разведчиков, противник вел непрерывное наблюдение за склоном. Следовательно, достигнуть здесь внезапности удара не удастся. Наибольший успех сулили охватывающие действия в направлении северного и южного скатов высоты.

Возникла проблема, когда дело дошло до подсчетов огневых возможностей: в полку почти не осталось артиллерии. Невозможно было рассчитывать на какую-либо артиллерийскую подготовку, хотя бы на направлении действий одного батальона. Помочь пехоте можно было только огнем небольшого числа 82-мм батальонных и 50-мм ротных минометов.

Командир полка готовился задействовать для боя все наличные силы, в том числе и разведроту, которой усилил батальон Московского. Они должны были наносить главный удар по северо-восточному скату высоты. Сам майор собирался возглавить отвлекающий удар 2-го батальона по южному скату высоты.

Командир полка собрал командиров подразделений, поставил боевые задачи, оговорил, по каким подходам нужно незаметно выйти на рубеж атаки, подчеркнул, что егеря боятся рукопашной схватки, поэтому ее следует им навязать, что удар без поддержки артиллерии требует особой быстроты, организованности, храбрости и высокого боевого порыва атакующих цепей.

Бойцы ведут огонь, используя многочисленные валуны в качестве укрытий.

Прибывший в полк комиссар дивизии Орлов зафиксировал в своем рапорте заключительные слова Короткова:

«Как ни тяжело нам будет, мы обязаны быть на высоте. А для этого надо воодушевить бойцов, вселить в них веру в наши силы, в успех. Если вражеские пули прижмут нас к земле, командиры и политработники должны подняться первыми и повести бойцов на штурм. Я буду идти с атакующей цепью. Того же требую и от вас».

2 июля, скрываясь между камней, в низких зарослях березняка, солдаты двух батальонов 112-го стрелкового полка начали выдвижение на рубежи атаки. Разведчики выполнили роль проводников, вывели бойцов на исходные позиции и помогли незаметно установить минометы.

После того как 1-й батальон занял позиции, разведрота старшего лейтенанта Гальчука, как наиболее подготовленная, начала выполнять обходной маневр, а батальоны начали минометный обстрел и поднялись в атаку.

Бой сразу же принял ожесточенный характер. Хотя огонь противника был сильным, бойцы сумели броском достигнуть позиций егерей. Но тут возникла заминка: скат высоты, доселе довольно пологий, у самых позиций оказался круче, чем это казалось издали. Двигаться оказалось крайне затруднительно. Сверху полетели немецкие гранаты. Роты залегли: преодолеть скат, не подавив огневые точки врага, было, на первый взгляд, невозможно.

Атака на высоту.

Разведчики Гальчука столкнулись с той же проблемой.

Тогда Гальчук принял неординарное решение: выдвинуть одно отделение к восточным, крутым скатам высоты и поставить там дымовую завесу, с одновременной демонстрацией главного удара. Этим можно было воспользоваться для рывка разведроты вперед, в обход крутизны, по участку, который хорошо простреливается, но в силу этого являлся неожиданным для атаки.

Времени на постановку дымовой завесы потребовалось около получаса.

Хитрость удалась. Как и предполагалось, педантичные немцы сосредоточили на дымзавесе всю мощь своего огня. Тяжелые минометы, пулеметы и даже автоматы егерей замолотили по скалам и камням, откуда разведчики уже успели отойти. А пока враг бил по пустому месту, взвод лейтенанта Мухина обошел район задымления и с фланга атаковал противника, захватив при этом двух пленных. Огневые точки егерей стали замолкать одна за другой.

В разгар боя по уже захваченным разведчиками позициям неожиданно ударил немецкий ручной пулемет. Мухин с отделением бойцов сумел скрытно обойти его с тыла. В последний момент немецкие пулеметчики, однако, успели обернуться и открыть огонь из личного оружия.

Мухин был убит, но пулемет захватили.

В ходе боя наступил перелом. Вслед за взводом Мухина была поднята в атаку вся разведрота. С криком «ура» разведчики кинулись на высоту. После того как структура их обороны на северном фланге была разрушена, егеря не приняли рукопашной схватки и стали отходить, неся большие потери. Капитан Московский не терял времени и бросил вперед весь батальон.

А затем перешел в атаку и 2-й батальон. Скоро бой перекинулся на обратные скаты высоты. А еще через час боя высота 244.0 полностью была очищена от противника. Точные потери, понесенные 112-м полком при штурме высоты, неизвестны. Но только разведрота Гальчука потеряла 25 человек: 6 из них были убиты и 19 ранены. Получил смертельное ранение и капитан Московский, Командир полка майор Коротков, со 2-м батальоном также достигший гребня высоты, был ранен в правую руку.

Захват высоты 244.0 значительно улучшил положение 112-го полка, на трое суток задержав продвижение частей горного корпуса немцев. За это время главные силы 52-й дивизии вышли на восточный берег реки Западная Лица, развернулись на широком фронте и заняли оборону на выгодных позициях, перехватив основные направления.

Удар с моря

(30 июня)

Вечером 29 июня критичность ситуации, складывающейся на Крайнем Севере, была оценена в самой Москве. ВС Северного флота получил радиограмму наркома ВМФ Кузнецова, предписывающую «обеспечить немедленный выход кораблей Северного флота в Мотовский залив и до последнего момента оказывать поддержку армии». Видимо, мгновенная расправа немцев с 14-й дивизией произвела на Ставку сильное впечатление, которое усугублялось полным отсутствием у немцев на этом участке фронта танков и даже средней артиллерии.

После телеграммы главкома ВС СФ решил поддержать огнем корабельной артиллерии сухопутные части, обороняющие полуострова Средний и Рыбачий. С этой целью был сформирован отряд кораблей, в который вошли эскадренные миноносцы «Урицкий» (командир капитан 3-го ранга Кручинин) и «Валериан Куйбышев» (командир старший лейтенант Максимов), катера охранения МО № 121 (командир катера лейтенант Кроль) и МО № 123 (командир лейтенант Лозовский). Отряд возглавил командир 2-го дивизиона эсминцев капитан 2-го ранга Симонов. Вместе с ним вышел флагманский артиллерист флота капитан 2-го ранга Баринов. Обязанности замполита отряда возлагались на замполита бригады эсминцев Казакова.

Над кораблями должны были осуществлять постоянный барраж 4 И-153 3-й иаэ 72 САП.

Орудийные расчеты эсминца «Валериан Куйбышев» готовятся к открытию огня.

Корабли прибыли в назначенный им район к шести часам утра. Морские охотники сразу же переправили на берег заранее взятые с «Куйбышева» и «Урицкого» корректировочные посты под общим командованием лейтенанта Пескова, снабженные радиостанциями. Корректировщики, заняв выгодную позицию, установили связь с армейским командованием и уточнили цели для кораблей.

В шесть часов утра, получив точные данные целеуказания, эскадренные миноносцы открыли огонь по вражеским позициям. Каждый залп немедленно корректировался береговыми постами. Интенсивный обстрел продолжался 3 часа 15 мин. Были разбиты и подавлены две батареи противника — артиллерийская и минометная, накрыты четыре пункта скопления его войск. После сообщения об этом, переданного корректировочными постами, на эскадренных миноносцах развили полную скорострельность.

Эсминец «Валериан Куйбышев», маневрируя в губах Кутовая и Мотка, вел стрельбу по огневым точкам и скоплениям войск противника, обнаруженным на склонах гор. Выпустив до трехсот осколочно-фугасных снарядов, корабль подавил несколько огневых точек и уничтожил около двухсот солдат и офицеров противника.

Эсминец «Урицкий», несший брейд-вымпел командира дивизиона, подошел двумя часами позднее, маневрировал в губе Мотка и вел огонь по егерям в 4 пунктах их сосредоточения.

В результате подтянувшие за светлую полярную ночь артиллерию егеря, сосредотачивавшиеся для решительных ударов по перешейку и ждавшие, когда начнет рассеиваться туман, неожиданно попали под огонь 102-мм орудий эсминцев. Хуже всего пришлось отрядам немцев, пытавшимся в утреннем тумане совершить обход по крутым склонам высоты 122, по краю Кутовой губы. На протяженных каменистых склонах высоты, открытых с моря, укрыться от артиллерийского огня было совершенно негде.

Атаковать и даже вести обстрел советских позиций в такой обстановке стало невозможным. Огневые точки, обнаруживаемые по вспышкам, накрывались одна за другой. Неся большие потери, егеря начали судорожно вызывать авиацию.

Авиация прилетела в начале 10-го, когда туман уже достаточно отошел от берега. В налете участвовало 15 Ju-88. Эсминцы вынуждены были прекратить обстрел и отойти от берега к полосе тумана. Ведя зенитный огонь и маневрируя на больших ходах, эсминцы уходили по Мотовскому заливу к выходу из него, чтобы укрыться в густо стелющемся над морем тумане.

Прикрывающие корабли устаревшие бипланы «чайки» — И-153 особого успеха не имели, сбить никого не смогли и, по возможности, старались затруднять «Юнкерсам» прицельное бомбометание.

«Юнкерсы» над Заполярьем.

«Юнкерсы» работали с пологого пикирования, звеньями, заходя вдоль кораблей с кормы, и сбросили, по подсчетам корабельных наблюдательных постов, около 80 бомб.

Так как Ju-88 имели сравнительно небольшую скорость пикирования, эсминцам удавалось довольно успешно уклоняться от их атак поворотами на полном ходу.

Прямых попаданий ни в один корабль не было. Однако несколько бомб обсыпали осколками корму «Урицкого», повредив кормовые орудия и торпедный аппарат. Расчеты кормовых орудий оказались частично выведенными из строя. Из состава прислуги кормового орудия главного калибра в строю остался лишь первый наводчик старшина 1-й статьи Сухов.

Пока «Юнкерсы» гонялись за уходившими к туману эсминцами, морские охотники стали снимать с берега корректировочные посты. Последнюю группу снимал МО № 121 под командованием лейтенанта Кроля. Немцы, однако, имели серьезные планы на эсминцы и подняли в воздух еще одну группу бомбардировщиков. К Мотовскому заливу вслед за первой группой бомбардировщиков стала подходить вторая, состоявшая на этот раз из 18 Ju-87. В это время эсминцы наконец спрятались в тумане, но пикировщики, легшие на обратный курс, заметили уходящие морские охотники и направились к ним. МО № 123 также успел добраться до тумана, а на МО № 121 набросились все 18 Ju-87.

Моряки малого охотника МО-121 после боя 30 июня 1941 года. Слева направо Б.Н. Векшин, Д.Ф. Рулев, А.П. Михайленко, И.П. Свистунов, Л.И. Панченко.

Начался бой, беспримерный по неравенству участвующих в нем сил. Истребители не смогли оказать никакого влияния на ход боя. Бой происходил на виду постов ВНОС полуострова Средний, которые доложили о нем в штаб СФ. По тревоге были подняты еще две пары «чаек» из резерва 72-го САП, но и они не смогли отогнать «Юнкерсов» от катера.

Командир катера лейтенант Кроль понимал, что его спасение только в маневре. Катер ни минуты не оставался на одном курсе, поворачивая почти так же быстро, как эсминцы, но гораздо более круто — Кроль умело пользовался единственным, но уникальным преимуществом морского охотника: сочетанием высокой, до 30 узлов скорости, которую ему помогали развить три мотора, с очень хорошей маневренностью, которую обеспечивала малая осадка.

Немцы, как всегда наносившие удары по корме, были озадачены такой высокой маневренностью и, чересчур увлекшись, атаковали с предельно малой скоростью пикирования, выпустив для этого тормозные решетки и сбрасывая бомбы как можно ниже. На истребителей, не имевших еще необходимого опыта и довольно бестолково носившихся вокруг, немцы особенного внимания не обращали, просто не подпуская близко. Но тут свое слово сказали комендоры катера, команда которого была отлично обучена и работала слаженно. Северный флот вообще славился качеством подготовки специалистов матросских специальностей, которых готовили не один год и которых так много потом потеряли, отдав из-за непродуманных решений командования в морскую пехоту.

Один из слишком низко выходивших из пикирования «Юнкерсов» был сбит зенитным огнем катера, после войны были установлены тип (Ju-87 R2) и заводской номер (Wnr.5878) этой машины. Другой пикировщик был поврежден осколками собственной бомбы.

Однако прицельное бомбометание вывело из строя рулевое управление, и катер управлялся только машинами. Но и немцы уже не пикировали так низко и действовали только на большой скорости, убрав тормозные решетки. Маневрирование машинами значительно медленнее, чем рулем. Взрывы бомб постепенно становились все ближе. Один мотор, а затем еще один вышли из строя. Катер уже не мог поворачивать в стороны даже с помощью винтов, а только менял направление хода, то давая полный вперед, то резко стопоря или давая задний ход. От близких разрывов бомб катер, имевший малую осадку, иногда целиком выталкивало из воды.

В довершение ко всему немцы разбили корму, но окончательно вывести из строя последний мотор, уже значительно потерявший мощность, так и не смогли. «Юнкерсы» улетели только почти через полчаса, полностью израсходовав имевшиеся боеприпасы. Морской охотник на одном еле работающем моторе сумел добраться до порта Владимир.

Связавшийся оттуда по телефону со штабом СФ лейтенант Кроль после боя находился в состоянии сильного психического стресса. Разговаривал он почему-то шепотом и на предложение командира дивизиона капитана 3-го ранга Вальчука послать за ним исправный морской охотник, чтобы прибуксировать катер в базу, ответил:

— Заметят и станут опять бомбить. Зачем подставлять под удар второй катер? Лучше дождусь тумана и тогда сам приду…

Этот беспримерный случай не остался незамеченным даже среди огромных трудностей и трагедий первых дней войны. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 14 июля 1941 г. командир катера МО № 121 лейтенант Иосиф Айзикович Кроль и помощник командира лейтенант Александр Владимирович Бородавко, а также рулевой старшина 2-й статьи Борис Николаевич Векшин были награждены орденами Красного Знамени.

1-е наступление на Западной Лице

(3–8 июля)

Отошедший по приказу командира 52-й СД Никишина от Южного моста 112-й СП занял позиции по западному берегу Западной Лицы. Батальоны растянулись по высотам на двенадцать километров. Правый фланг полка проходил поблизости от промысловой фактории Большая Лица — в устье реки. Левым флангом командир полка майор Короткое прикрыл мост, от которого начиналась Мишуковская дорога. Подтянувшиеся остальные стрелковые полки заняли оборону по восточному берегу: 58-й — от моста к югу, 205-й — правее его. Артиллерийские полки образовали две группы поддержки: северную — в районе моста — и южную — на Мишуковской дороге.

Зенитный дивизион прикрыл южную группу и расположившийся здесь же командный пункт дивизии. Артиллеристы начали топографическую привязку батарей. И тут обнаружилось, что крупномасштабные карты имелись только для северной части оборонительного района. Кроме того, оказалось, что магнитные стрелки буссолей сильно отклоняются от нормальных показаний. Один из командиров, до призыва в армию работавший здесь геологом, вспомнил, что поблизости залегают руды, вызывающие магнитную аномалию. Начальник артиллерии дивизии полковник Кубеев позвонил в штаб армии и попросил разыскать в Мурманске карту опорной топографической сетки. Карту нашли и прислали. Точные данные для стрельбы были обеспечены незадолго до возобновления немцами боевых действий.

Потрепанные артиллерийским огнем кораблей при попытке прорыва на полуостров Средний егеря быстро перегруппировались, и немецкое командование принялось исправлять допущенные ошибки. Попытки прорваться через Средний, поддерживаемый огнем эсминцев и имевший собственные береговые батареи, к Рыбачьему означали потерю драгоценного времени.

Авиаразведка уже сообщила, что 30 июня начато строительство оборонительного рубежа, прикрывающего с суши Полярный и береговые батареи на мысе Сеть-Наволок. И немцы перенацелили свои силы на Мурманское направление. А линии фронта на перешейке полуострова Средний было суждено оставаться неизменной до 1944 года.

Бои на Большой Лице начались уже 3 июля. Передовой 112-й стрелковый полк, имевший слишком растянутую линию обороны, неоднократно переходил в контратаки, но все же постепенно был оттеснен к реке. Положение не исправили ни высаженные на флангах полка два отряда моряков-добровольцев численностью в 600 и 800 человек, ни огневая поддержка кораблей СФ.

После ожесточенного боя с авиацией противника 30 июня в Мотовском заливе и проявленной во время него полной беспомощности авиации СФ, командование СФ больше не рисковало посылать для огневой поддержки частей 14-й армии миноносцы. Поэтому задачу огневой поддержки с моря теперь возложили на корабли ОВРа. Дождавшись нелетной погоды, которая на Севере, слава богу, бывала часто, сторожевые корабли «Смерч» и «Гроза» в сопровождении морских охотников, проявивших при наличии обученных экипажей неожиданно высокую устойчивость к авианалетам, пробирались в Мотовский залив и принимались обстреливать позиции противника из своих 102-мм орудий.

Толку от этого было немного, так как на сторожевиках имелось всего по два 102-мм орудия, а корректировочные посты после памятного случая с МО № 121 больше не высаживались, потому что, как это политкорректно указывалось в официальных бумагах, такую высадку «в условиях горной местности осуществить было чрезвычайно сложно». В отсутствие корректировки эффективность артогня, ведущегося с больших дистанций, естественно, была низкой..

Не лучше, обстояло дело и с первыми сформированными на флоте отрядами морской пехоты. Первый отряд морской пехоты, численностью в 600 человек, был сформирован всего за 2 часа. Формированием отряда занимались политработники, то есть готовился он совершенно бездумно. Норовившие включить в него как можно больше коммунистов и комсомольцев политруки бездумно списали с кораблей лучших квалифицированных специалистов, матросов 4-го и 5-го года службы, подготовка которых занимала не один год.

Что будет, когда необученные матросы начнут принимать участие в боевых действиях, политотдел флота себе, естественно, совершенно не представлял. И только потом политработники обнаружили, что «самым пагубным в отрядах оказалась боязнь передвигаться пригибаясь или ползком. Только во весь рост!..»

После того как первый отряд, не имеющий никакой боевой подготовки к сухопутным боевым действиям, понес огромные потери, второй отряд, численностью в 800 человек, формировали уже 2 дня. Впрочем, от этого мало что изменилось. Опять в пекло были брошены лучшие кадры флота: подводники и моряки надводных кораблей, различные специалисты береговой обороны и морской авиации, строители и судоремонтники, инструкторы флотских школ учебного отряда флота.

Еще через пару суток формирование отрядов морской пехоты из добровольцев было прекращено. К этому времени количество поданных в них заявлений перевалило за 12 тысяч.

Для собранных флотом отрядов элементарно не хватило оружия. Его добывали различными путями — около 3 000 винтовок было доставлено из Москвы отрядом транспортной авиации под командованием известной летчицы, Героя Советского Союза Валентины Гризодубовой. С кораблей было изъято все стрелковое оружие, кроме пистолетов командиров кораблей и крупнокалиберных пулеметов. Все пулеметы были сняты с подводных лодок, и часть взята у флотской авиации.

Также не хватало и снаряжения, в связи с чем был предпринят еще один исключительный шаг — было собрано «лишнее» обмундирование и снаряжение у офицеров и старослужащих.

Необученные отряды моряков, несмотря на проявляемые ими и удаль и мужество, не смогли выправить положение. Поредевших морских пехотинцев перебросили на перешеек полуострова Средний, где они заняли оборону на участке хребта Муста-Тунтури.

Не выдержав, несмотря на поддержку моряков, натиска превосходящих сил противника, после 3-дневных боев потрепанный 112-й СП, взорвав мост, утром 5 июля организованно отошел на восточный берег и составил резерв дивизии, разместившись за стыком 205-го и 58-го полков. Один его батальон встал в оборону на правом фланге 205-го полка, где до этого на протяжении пяти километров находились лишь редкие наблюдательные посты. Одновременно отошло и боевое охранение 58-го стрелкового полка.

Почти 20-километровый фронт обороны дивизии был занят весьма неплотно. Батальоны первого эшелона вытянулись в линию и не имели резервов. Маневр был затруднен из-за отсутствия дорог. Бездорожье мешало организовать снабжение подразделений. В более выгодном положении находились части, расположенные южнее: они имели возможность пользоваться Мишуковской дорогой. Но от нее к фронту не было ответвлений, а на подходе к мосту дорогу хорошо просматривал противник.

Соседство с Мишуковской дорогой, обеспечивавшей сухопутное сообщение с тылом, было, пожалуй, единственным преимуществом позиции на Большой Лице. В остальном оставленный Титовский оборонительный рубеж был выгоднее. Там имелось несколько, хотя и недостроенных, дотов. А на Западной Лице никаких укреплений не было.

Счетверенный пулемет Северного флота на тумбовой установке. Для прикрытия береговых объектов подобные установки оказались малоэффективными и по возможности заменялись малокалиберными автоматическими орудиями.

Заняв оборону, бойцы наспех соорудили на переднем крае лишь одиночные окопы неполного профиля, в большинстве выложенные из камней.

Фланги дивизии прикрывались водными преградами: на севере — губой Большая Западная Лица, на юге — расширившимся до полукилометра руслом Западной Лицы. Командование дивизии возлагало много надежд на эти препятствия. Между тем губу у фактории Большая Лица пересекали песчаные отмели, по которым во время морских отливов нетрудно было переправиться вброд. Этим и воспользовались егеря. Когда в ночь на 4 июля разгромленный 95-й полк 14-й СД, крайне нуждавшийся в отдыхе и пополнении, был наконец окончательно отведен в тыл, и северный фланг 52-й дивизии, таким образом, оказался открытым, противник без боя занял факторию Большая Лица. Переправившись через реку, батальон 137-го немецкого горноегерского полка продвинулся вдоль южного берега губы и захватил также факторию. Немцы проникли в тыл дивизии, но, так как тот вообще никем не охранялся, штаб не получил никаких донесений об этом.

Вечером 4 июля в губе Нерпичья высадился третий батальон 205-го полка, переправленный сюда морем из Мурманска. У фактории Большая Лица он неожиданно столкнулся с егерями. Пробиться на колонный путь у побережья не удалось. Тогда батальон свернул в сторону и направился в свой полк через сопки и нагромождения камней. Штаб дивизии наконец получил донесение о проникновении немцев в факторию, но посчитал, что туда пробралась случайная разведгруппа. Наступление немцев началось только через два дня, но штаб так и не сумел к этому времени проверить, что творится у него в тылу на правом фланге.

6 июля немцы начали артиллерийскую подготовку. Обстрел продолжался около получаса. Потом появились немецкие самолеты, и начались атаки частей 2-й горноегерской дивизии. Против центрального участка дивизии действовал 137-й полк этой дивизии, наносивший удары в стык между 58-м и 205-м полками. Два дня на правом фланге немцы пытались захватить позиции у взорванного моста, но им не удалось даже перейти через реку.

Хуже сложилась обстановка на левом фланге. Там 2 батальона 138-го полка 3-й горноегерской дивизии на надувных лодках форсировали Западную Лицу и заняли плацдарм на восточном берегу.

Основной удар егеря наносили на участке 2-го батальона 58-го полка, прикрывавшего выход на Мишуковскую дорогу и расположенные за ней высоты. После обстрела позиций батальона из минометов и горных орудий егеря под прикрытием дымовой завесы вброд форсировали Западную Лицу в нескольких местах. Две роты егерей атаковали 4-ю роту лейтенанта Пузикова, но были отбиты сосредоточенным огнем и затем отброшены на исходные позиции. Тогда егеря повели наступление на позиции роты уже силами батальона, но ход боя переломить не смогли.

После этого немцы пробовали прорваться на участках других рот, но успеха также не имели. Не добившись успеха фронтальными атаками, егеря стали искать слабые места и разрывы в обороне подразделений. В конце концов егеря обошли батальон, отрезав его от полка, и кое-где просочились в его боевые порядки. В результате создалось положение, при котором не всегда можно было понять, где свои, а где чужие.

Окружив батальон, егеря попытались, оставив вокруг его позиций заставы, развить наступление дальше на Мишуковскую дорогу. Но батальон, полностью сохранивший управляемость, начал контратаки из окружения. Боевой дух в батальоне был очень высоким и соответствовал взглядам его командира, капитана Солдатова, сказавшего бойцам:

«Учтите, мы для врага — неудобный противник: находимся в его тылу. Егеря боятся нашего удара в спину. И мы должны всячески умножать эту для них опасность. Деремся до последнего патрона. Кончатся патроны — бьемся врукопашную».

Солдатов лично возглавил несколько беспокоящих контратак, выполненных тактически грамотно и не повлекших больших потерь. Только при шестой контратаке егеря, понявшие, что батальон не даст им развить наступление, снова перебросили против него две роты и нанесли контратакующим ощутимые потери. Больше других пострадала 4-я рота, потерявшая и своего командира лейтенанта Пузикова, которого заменил лейтенант Марин.

После этого, вызвав авиацию, немцы попробовали провести еще одну общую атаку на позиции батальона, но прервали ее в самом начале, так как огонь с оборонительных позиций и после бомбежки оказался для егерей неожиданно сильным. На самом деле положение батальона было критическим, убитых было немного, но количество раненых становилось угрожающим — сказывались минометные обстрелы и бомбежка, подходили к концу боеприпасы.

Но приказ Солдатова не экономить последние патроны достиг цели — егеря, тоже измотанные атаками, которые они предпринимали в течение всего дня, не решились продолжить общую атаку, решив избежать значительных потерь.

Боец позирует фотографу на фоне типичного северного ландшафта, ставшего местом жестоких боев.

Вечером к батальону силами резервного батальона полка был пробит коридор, по которому были доставлены боеприпасы и эвакуирована часть раненых.

Но на других участках к вечеру егеря оттеснили подразделения дивизии на север и, обойдя их, все-таки вышли к высотам близ Мишуковской дороги. Над КП, штабом дивизии и огневыми позициями южной артиллерийской группы нависла угроза.

208-й гаубичный полк прикрыл собой штаб дивизии.

Не имея пехотного прикрытия, командир полка майор Ярославцев и командиры дивизионов капитаны Бабичев и Седышев направили на оборону огневых позиций бойцов штабных и тыловых подразделений. Поначалу батареи обстреливали врага из орудий. Но егеря, которых прорвалось до батальона, оценив ситуацию, попытались броском преодолеть обстреливаемый участок и захватить позиции батарей. При приближении врага на критическую дистанцию расчеты гаубиц совместно с тыловыми службами отбивались из орудийных окопов и из-за щитов орудий огнем стрелкового оружия, а когда возникла опасность забрасывания орудий гранатами, перешли в контратаку.

Бой был ожесточенным, по всей линии позиций полка то и дело в лощинах и на склонах гор возникали рукопашные схватки. Командирам дивизионов и батарей приходилось сражаться рядом с красноармейцами.

Первый удар, нанесенный немцами по батареям, был отбит, но дорогой ценой. В бою погибли командир батареи, старший лейтенант Шабельский, начальник разведки одного из дивизионов младший лейтенант Яковлев, были ранены командиры батарей лейтенанты Заяц и Лебедев, политрук Коробов, три командира взводов. Потери рядовых бойцов по сохранившимся документам выяснить не удалось…

Не сумев захватить батареи, егеря перегруппировались и при поддержке авиации стали пытаться перерезать Мишуковскую дорогу. Близ Мишуковской дороги располагалась прикрывающая ее третья батарея 54-го противотанкового дивизиона. Взвод младшего лейтенанта Крыжановского, пользуясь тем, что прорвавшиеся егеря не успели подтянуть на вьюках горные пушки и минометы, маневрируя вдоль шоссе, бил по противнику прямой наводкой.

В сложное положение попал 314-й зенитный дивизион, оказавшийся в зоне вражеского пулеметного огня и одновременно отражавший атаки с воздуха. Вынужденный отражать налет, находясь под огнем егерей, дивизион сбил два немецких самолета. Отбив налет авиации, счетверенные зенитные пулеметные установки и 37-мм пушки перенесли огонь на вражескую пехоту.

Егеря подошли к дороге на расстояние, позволяющее вести по ней эффективный огонь. Повозки на конной тяге, подвозившие боеприпасы, стали одна за другой выходить из строя. Для подвоза боеприпасов стали использовать плавающие танки разведбатальона дивизии и легкобронированные артиллерийские тягачи «Комсомолец».

Вечером 6 июля к занятому немцами плацдарму были подтянуты вторые эшелоны полков 52-й дивизии. Утром 7 июля два батальона, поддержанные огнем артиллерии, перешли в контратаку и отбросили 138-й горноегерский полк за реку.

И в этот момент немцы нанесли второй удар с тыла, на этот раз восточнее моста.

Целью удара снова была попытка уничтожить артиллерию. В этом районе, ограниченном с севера долиной безымянного ручья, размещались северная артиллерийская группа, тыловые подразделения 205-го полка, а несколько дальше и резервный 112-й полк. В тумане немцы не смогли верно выбрать направление удара, находясь на невыгодном для атаки на артиллерийские батареи направлении, были своевременно обнаружены и попали под беглый огонь прямой наводкой. Егеря заметались. За полтора-два часа отряд противника был почти полностью истреблен. Не пришлось даже вводить в бой стрелковые подразделения, присланные на выручку командиром дивизии.

Относительного успеха немцам удалось добиться только на участках 5-й батареи 158-го арт. полка, командного пункта 205-го СП и опять у командного пункта дивизии.

У 5-й батареи егеря были обнаружены слишком поздно. Батарея успела дать только один залп картечью, прежде чем егеря ворвались в расположение. Как и днем раньше, на южном участке артиллеристы снова отстреливались из карабинов из-за щитов орудий и брустверов и тоже вынуждены были перейти в контратаку, когда егеря попытались забросать орудия гранатами.

Однако имевшие численное превосходство егеря не уклонились от ближнего боя и в рукопашной схватке выбили артиллеристов с батареи, захватив в плен несколько раненых. Возглавлявший контратаку комсорг батареи, наводчик 4-го орудия сержант Фролов был убит.

Командир 5-й батареи старший лейтенант Шерстнев, находившийся на своем НП, когда ему донесли, что огневые позиции захвачены врагом, побежал с наблюдательного пункта к месту боя. По пути он встретил ездовых, которые только что под командой замполитрука Шохирева успешно отразили атаку напавшей на них небольшой группы егерей. С этим маленьким отрядом Шерстнев пробился к огневым позициям. Артиллеристы смяли немцев и вернули свои орудия.

В боях немцы охотно использовали советское автоматическое оружие.

Трудный бой выдержал личный состав командного пункта 205-го стрелкового полка. Здесь боем руководил батальонный комиссар Иванников, временно командовавший полком. Этот политработник проявил при организации боя незаурядные организаторские способности. Он грамотно расставил имевшихся людей, поставил им посильные задачи, состредоточив в выгодных местах имевшиеся огневые средства. Противник явно не ожидал от КП полка такого грамотного и эффективного отпора. Немцы, видя, что общий ход боя складывается не в их пользу, приложили все усилия, чтобы захватить выгодную позицию и закрепиться на ней до подхода подкреплений.

Егеря несколько раз бросались в атаку, но были отбиты с большим уроном. Последнюю атаку они предприняли, уже окружив КП со всех сторон. Но в результате грамотно организованной обороны и в этот раз понесли настолько значительные потери, что Иванников смог контратакой отбросить противника от КП.

Егеря, однако, и после контратаки не собирались отказываться от попыток прорваться на участке полка и приступили к перегруппировке. На этот раз основной удар они стали наносить в обход правого фланга полка, пытаясь выйти на Мишуковскую дорогу с востока.

Иванников перенес свой НП в 3-й батальон, прикрывавший это направление, перебросив сюда пулеметы, защищавшие до этого КП полка, и разместив их на стыках рот. В ротах батальона также были размещены все имевшиеся в полку корректировщики из поддерживающих батарей. В районе КП полка, запиравшего выход в тылы полка, были сосредоточены бойцы всех тыловых служб — ездовые, повара, музыканты и водители машин, снова занявшие круговую оборону и разделенные на два сводных отряда под командованием лейтенантов Демина и Слепущенко.

Учитывая важность прикрываемого направления и не очень полагаясь на находящийся в резерве командующего дивизией 112-й СП, Иванников создал свой собственный полковой резерв, использовав для этого курсантов полковой школы под командованием лейтенанта Федорова.

Начавшийся после перегруппировки егерей бой был страшным. В течение 4 часов егеря непрерывно атаковали, не откатываясь назад, навязав батальону бой на уничтожение. Иванников постоянно находился в боевых порядках батальона, сказав:

— Приказ мы выполняем один, цель у нас — одна, честь — одна и смерть — одна. Я без команды не отойду ни на шаг и вам запрещаю.

Приказа же на отход в такой ситуации, конечно, ждать не приходилось. Напротив, командир 52-й дивизии генерал-майор Никишин имел в это время разговор по бодо с генерал-лейтенантом Фроловым, в котором об этом было сказано следующее:

«Ф.: Отходить нельзя, надо драться до последнего. Это приказ партии и правительства»

«Н.: Все, что в наших силах, будет сделано».

В самый разгар боя в батальон прибыл и секретарь партийного бюро полка батальонный комиссар Шарков, в остальном же батальон мог рассчитывать только на меры, которые своевременно успел предпринять Иванников. У егерей не хватило сил опрокинуть батальон ударами в лоб. Попытки расчленить боевые порядки батальона и отжать поредевшие роты друг от друга успеха также не принесли.

Поэтому егеря снова решились повторить попытку окружения. И снова, как и при обороне КП полка, Иванников, уловив критический момент боя, бросил в контратаку все возможные силы. Атаковали все. Сам Иванников возглавил удар свежих сил, состоящих из тыловых групп и полковой школы. Командир 3-го батальона Тихомиров и батальонный комиссар Шарков пошли в боевых порядках рот, поддержавших атаку трех резервных отрядов.

Егеря не побежали и оказали яростное сопротивление. Но момент для атаки был выбран правильно — растянутые боевые порядки егерей уже не имели достаточной устойчивости. Во время атаки Шарков, награжденный орденом Ленина еще во время финской войны, находился в правофланговой роте, которая атаковала, находясь в полуокружении, и попала под сильный перекрестный огонь. Прежде чем удары тыловых групп Иванникова и остальных двух рот 3-го батальона по флангам егерей заставили их начать отход, рота понесла тяжелые потери, в числе убитых оказался и Шарков. Немного позже во время атаки погиб и Тихомиров, командование батальоном во время боя фактически принял на себя Иванников.

Отброшенные второй контратакой егеря отказались от дальнейших попыток прорыва на этом участке. Как стало позднее известно от пленных, в атаках на подразделения 205-го СП участвовали до двух батальонов 138-го горноегерского полка, что на практике означало более чем 4-кратное превосходство противника в живой силе, так как по численности батальоны егерей на тот момент вдвое превосходили обескровленные батальоны 205-го полка.

На поле боя было обнаружено много оружия и трупов вражеских солдат. Больше всего убитых оказалось в долине безымянного ручья.

Подготовка к первому десанту

(4–6 июля)

В связи с начавшимся немецким наступлением на Западной Лице ВС СФ срочно изыскивал возможности повлиять на ситуацию. Того же настойчиво требовало и центральное руководство, обеспокоенное возможностью захвата немцами Базы СФ в Полярном и стратегически важного незамерзающего Мурманского порта.

В это время на СФ пришло довольно любопытное шифрованное предписание за подписью Ворошилова и Жданова: маскировать торпедные катера под рыболовные суда и охотиться на них за кораблями противника.

К чести командования СФ надо отметить, что у него хватило воли не принять это авантюрное предписание к исполнению, отрапортовав, что немцы и без того уже достаточно топят гражданские суда (очевидно, после подобных распоряжений) и что планируемое мероприятие в силу этого будет неэффективным.

Реальной мерой по исправлению создавшегося положения ВС СФ счел высадку десантов с моря в тыл противнику для оказания помощи частям 14-й армии и особенно теснимой немцами на Западной Лице 52-й дивизии.

Наиболее перспективным для десантирования штабу флота представлялось побережье губы Титовка. Она на большое расстояние вдается в материк, вплотную подходит к фронтовым дорогам, в некоторых местах имеются причалы. Кроме того, долина реки Титовка представлялась удобным местом для наращивания сил и развертывания наступления.

Военный совет флота пришел к мнению, что перевозку десанта и высадку его на берег в сложившихся условиях лучше других смогут выполнить небольшие корабли ОВРа. Однако этот смелый и, на первый взгляд, логичный замысел имел два серьезных «но». Во-первых, губа Титовка находится от губы Большая Западная Лица примерно в 20 километрах, что требовало от десанта довольно длительных самостоятельных действий до момента соединения с силами 14-й армии. Следовательно, по предварительным подсчетам, нужно было высадить не менее двух полков, которых у флота не было.

Во-вторых, для успеха задуманной операции войска на участке фронта в районе Западной Лицы должны были перейти в наступление одновременно с высадкой десанта, на что командование СФ пока не имело согласия командования 14-й армии. Однако план был составлен, и начальник оперативного отдела штаба флота капитан 1-го ранга Румянцев повез его в Мурманск, чтобы представить командованию 14-й армии. Как предполагаемого командира высадки вместе с ним направили капитана 1-го ранга Платонова.

Начальник штаба армии полковник Сквирский, внимательно прочитав предложения, заявил, что не облечен властью выносить окончательное решение, но, зная обстановку на фронте, уверен в нереальности всей затеи.

«Для приведения этого плана в действие, — сказал он, — ни у вас, ни у нас нет достаточных сил. Видимо, придется считать ваш план интересной академической разработкой».

Однако самостоятельно никакого решения принять не рискнул и доложил о предложении командующему 14-й армией генерал-лейтенанту Фролову.

Командующий армией еще больше расходился с флотскими штабистами в оценке сил, необходимых для операции, чем его начальник штаба.

«Чтобы выполнить такой глубокий обход, — объяснил он, — надо получить, по крайней мере, еще две свежие дивизии, одну в десант, другую для прорыва фронта. Взять их сейчас неоткуда. Снимать с Кандалакшского направления нельзя ни одного человека. Там положение не менее трудное, чем здесь. Значит, нам, друзья мои моряки, нужно не наступать, а укрепить и оборонять свои позиции. Лучше подумайте, как помочь армии прогнать немцев с нашего берега за реку. 52-я дивизия хорошо укрепилась, она будет стоять насмерть, но одной ей трудно сдерживать натиск целого корпуса фашистов, да еще при подавляющем их превосходстве в воздухе».

То, что «корпус фашистов» — это всего две потрепанные дивизии, не имеющие ни бронетехники, ни тяжелой и средней артиллерии, — генерал уточнять не стал.

«Моряки дерутся на суше как львы, — продолжил он, — такого бесстрашия и презрения к смерти я, кажется, не встречал ни в мировую войну, ни в Гражданскую, ни в Испании. Без флотских добровольцев мы бы тут, пожалуй, не устояли. Но сейчас надо во что бы то ни стало ликвидировать опасный плацдарм на правом берегу Западной Лицы. Передайте командующему флотом, что любую вашу помощь в этом деле мы будем только приветствовать».

О результатах поездки в штаб 14-й армии Румянцев и Потапов доложили командующему флотом.

Но контр-адмирал Головко решил не отказываться от идеи десанта.

«Немцы заняли колхоз „Большая Лица“, — сообщил он. — Похоже, замахиваются обойти нас с севера, со стороны моря. Какой же мы будем флот, если позволим им так просто это сделать? Какие после этого мы моряки? Теперь нам надо высаживать десант уже не в тыл противнику, а, насколько я понимаю, во фланг».

Командующий флотом в момент этого разговора был тяжело болен. У него была высокая температура, и Румянцев с Потаповым предложили обсудить вопрос позже, но командующий, видимо, давно обдумавший различные варианты развития ситуации, уже начал излагать свой замысел операции.

Он считал, что отобрать у гитлеровцев Титовку и освободить долину реки Западная Лица — идея заманчивая, но что делать, раз не хватает сил на оперативный десант. Значит, надо чаще тревожить противника, высаживать мелкие тактические группы, пусть даже без надежды соединиться с основными силами фронта. Снять с берега на корабли высаженных десантников, если они не удержатся на суше, можно всегда. Главное — враг должен оглядываться назад, бояться моря.

— Ищите людей в десант, — приказал Головко. — Посмотрите, кого можно взять в учебном отряде, на ремонтируемых кораблях. Заготовьте приказ о формировании батальона морской пехоты.

Ранним утром 5 июля каперанга Платонова вызвал на ФКП начальник штаба флота контр-адмирал Кучеров.

«Военный совет поручил мне, — начал Кучеров, — поставить вам задачу на высадку тактического десанта. По данным разведки, противник на нашем театре располагает следующими силами. Морская группа „Север“ со штабом в Тромсе состоит из первого и второго сторожевых соединений, включающих пять эсминцев, три норвежских миноносца типа „Стег“, двенадцать сторожевых кораблей, тринадцать тральщиков, два минных заградителя, шесть подводных лодок и десять сторожевых катеров. На аэродромах Северной Норвегии и Финляндии сосредоточено до четырехсот самолетов разных типов, на сухопутном фронте…

Операцию подготовить и провести в кратчайшие сроки, перевозку и высадку войск осуществить кораблями ОВРа. Командиром высадки назначаетесь вы, — подытожил контр-адмирал. — Для прикрытия десантного отряда с моря выделяются эсминцы, авиационное обеспечение — методом дежурства на аэродроме. Решение доложите Военному совету флота устно, по готовности».

Малый охотник стал на севере основной «рабочей лошадкой» десантных операций и был незаменим при патрулировании в условиях господства вражеской авиации.

В распоряжении штаба ОВРа оставался один день, а требовалось выбрать корабли на роль транспортов и высадочных средств, назначить охранение, расписать пехоту по судам, обучить ее на первый случай хотя бы быстро вылезать из трюмов и сбегать по сходням, найти выгодные ордера и курсы перехода, выбрать время высадки и места подхода к берегу… и решить еще десятки подобных вопросов.

Свежих частей для десанта не нашлось. Общими усилиями 14-й армии и Северного флота удалось укомплектовать почти до штатной численности понесший большие потери в первых боях на границе батальон 95-го стрелкового полка, находившегося в резерве 14-й армии. Для доукомплектования были использованы резервная и пулеметная роты 102-го стрелкового полка. Также в состав десанта была включена саперная рота.

При поспешном отступлении с Титовки заключенные, выполнявшие там земляные работы на строительстве аэродрома, добрались вместе с водителями на части машин, использовавшихся на строительстве аэродрома, до фактории Большая Лица. Саперы должны были после захвата десантом Большой Лицы попробовать вывести машины в Нерпичью губу, расчистив им для этого дорогу.

52-я стрелковая дивизия сдерживала натиск немцев, занявших факторию Большая Лица. Она охватывала позиции противника с двух сторон. Десант с моря должен был провести охват с третьей стороны, захватив факторию Большая Лица, и возможно, ликвидацию всей группировки гитлеровцев, успевших форсировать реку.

Начальником штаба высадки был назначен капитан 2-го ранга Шмелев. Опыта высадки боевых десантов Северный флот еще не имел.

На довоенных осенних маневрах Северного флота искались способы высадки на сушу людей, лошадей, доставки вооружения. Высадку, как правило, проводили с эскадренных миноносцев — корабельными шлюпками или с транспортов — рыбачьими гребными баркасами. Но это требует длительного времени и ставит корабли с десантом под угрозу удара немецкой авиации.

В распоряжении флота в качестве высадочных средств имелись лишь рыболовные траулеры, мотоботы и катера МО. Никто раньше не применял их в качестве высадочных средств в боевых условиях. Командованию СФ предстояло испытать их в качестве десантных средств без предварительной подготовки, прямо в бою. В отличие от оказавшегося позднее в такой же ситуации командования ЧФ, североморцы отлично представляли степень риска и знали, что малейший просчет может стоить не только больших жертв, но и грозит провалом всей операции.

Предстояло найти такое решение, при котором поставленная задача была бы выполнена, несмотря на технические трудности и противодействие противника. В качестве основных высадочных средств решено было использовать мотоботы. Им поручались высадка первого броска десанта и перевозка на берег бойцов с тральщиков.

Перед погрузкой десанта.

На случай, если мотоботы из-за большой осадки окажутся непригодными для высадки людей непосредственно на берег, был предусмотрен и другой вариант: использовать их в качестве причалов. Тогда уже, швартуясь к ним, катера МО перебросили бы на берег батальон, предназначенный для десантирования. Артиллерийская поддержка десанта возлагалась на сторожевой корабль «Гроза» и переделанные из траулеров тральщики.

Главную опасность представляла авиация противника, но здесь эффективную тактику борьбы с авиацией подсказал пресловутый немецкий педантизм. Немцы начинали полеты каждый день, как правило, ровно в 8 утра и прекращали в 20 часов. Штаб высадки рассчитал время так, чтобы посадка пехоты, переход морем, высадка десанта и свертывание сил укладывались в «нелетное» «ночное» время в условиях полярного дня.

Большие надводные корабли противника десанту не угрожали: тогда на Севере их еще не было. Подводные лодки небольшим десантным средствам также были не очень опасны, да и силами охранения отряд был обеспечен в полной мере. Противодействия с берега штаб высадки хотя и ждал, но не боялся, поскольку стрельба полевых пушек по морской цели малоэффективна, корабельной же артиллерии подавить армейские батареи совсем нетрудно из-за применения дальномерных устройств, рассчитанных на решение и более сложных задач.

Серьезные трудности в осуществлении задуманного предприятия возникли из-за разных ходовых возможностей кораблей. Катера МО могли развить скорость 24 узла, тральщики — 6–8 узлов в зависимости от качества угля, мотоботы 4–5 узлов в хорошую погоду, а при ветре и волнении моря — и того меньше. Выпускать корабли самостоятельными группами командование опасалось из-за неодинакового уровня подготовки команд и сложностей с охранением.

В результате было решено тральщикам вести мотоботы на буксирах, а охранению следовать с их же скоростью.

Мотовский залив глубоко вдается в сушу и весь изрезан губами, носящими финские и русские названия: Ура, Ара, Вичаны, Титовка, Кутовая, Озерко, Мотка, Эйна. Это обширные, глубоководные, укрытые от ветров бухты, годные для якорных стоянок целых эскадр. А губа Большая Западная Лица делится в свою очередь на губы поменьше: Андреева, Нерпичью, Лопаткины — Большую и Малую. По этому поводу армейские офицеры шутили: «У моряков губ много, а целоваться не с кем».

Наиболее выгодным местом высадки, как можно ближе к устью реки Западная Лица, являлся приглубый песчаный берег в губе Нерпичья. Сюда штурманы и проложили курс.

Десантников посадили на корабли в Мурманске. Чтобы соблюсти скрытность и добиться внезапности маневра, причалы строго охранялись. Бойцам объявили, что их переправляют к новому месту дислокации. О предстоящей задаче они узнали только после того, как корабли снялись со швартовов.

Высадка

(6 июля)

В море корабли десантного отряда вышли в ночь на 6 июля. Три бывших траулера следовали друг за другом в кильватерной колонне, каждый тащил за собой по мотоботу. В эскорте следовали сторожевой корабль «Гроза» и три катера МО. Они держались в противолодочном ордере, веером впереди охраняемых кораблей.

Небо было ясным. Тусклое полярное солнце держалось низко над горизонтом. Густой черный дым из корабельных труб демаскировал ордер на многие мили. Справа и слева по берегам Мотовского залива возвышались выступающие далеко в море гранитные утесы — многочисленные мысы, среди которых наибольшую опасность для десанта представлял мыс Пикшуев. Он высунулся на самую середину залива, и если егеря догадались развернуть на его оконечности наблюдательный пост, то весь высадочный отряд был у них как на ладони. Поэтому корабли отряда прижимались как можно ближе к южной стороне побережья, следовали за его изгибами, но в эффективность этой меры командованию десанта верилось слабо. Приход высадочного отряда все равно было не скрыть, важно только, чтобы немцы обнаружили его как можно позже.

На траверзе мыса Выев-Наволок концевой мотобот сигналом запросил разрешения сбавить ход, так как у него буксиром сорвало мачту. Шмелев велел ответить командиру мотобота, что скорость отряда останется прежней. Нельзя было ставить успех высадки в зависимость от состояния одного небольшого транспортного средства.

Высадка десанта с мотобота.

Командование отрядом с некоторым запозданием стало понимать, что толку от мотоботов, назначенных к тому же для первого броска, скорей всего, будет немного. В случае появления немецкой авиации такой неповоротливый десантный отряд, прикрываемый авиацией флота «методом аэродромного дежурства», обрекался на верную гибель, но думать об этом не хотелось.

У маяка на мысе Пикшуев корабли повернули в губу Большая Западная Лица. Один ее берег уже заняли немцы. Готовые немедленно открыть огонь орудия кораблей были развернуты в сторону берега. Узкости, в нарушение непреложных законов мирного времени, корабли проходили, не сбавляя скорости. В губе Нерпичья мотоботы, отдав буксирные концы, устремились к берегу. Прижав к груди автоматы, десантники прыгали с высоких бортов на песок, падали, вставали и, пригнувшись, бежали к кустарнику. Со стороны реки изредка слышались отдаленные автоматные и пулеметные очереди, разрывы мин. Далеко в горах ухала артиллерия. Хотя высадке никто серьезно не препятствовал, чтобы придать бодрости десантникам, каперанг Платонов приказал канлодке «Гроза» открыть огонь из орудий главного калибра по выявляемым целям.

Во время высадки оправдались все самые худшие опасения относительно непригодности мотоботов на роль высадочных средств. Один из них зарылся носом в песок и не мог сняться с мели, другой ветер прижал бортом к берегу, так что его винт работал в «режиме вентилятора». Мотоботы подолгу разворачивались и очень медленно подходили за морскими пехотинцами к тральщикам. Создавалась реальная угроза, что намеченные сроки высадки не будут выдержаны. Пришлось пустить в дело катера МО. Те сразу так и замелькали по бухте, являя разительный контраст с медлительными действиями неуклюжих мотоботов. Сильные моторы и три гребных винта позволяли им виртуозно маневрировать, легко удерживать нос на песчаной отмели, а когда нужно, моментально отрываться от нее. Благодаря высоким скоростям и отличным маневренным качествам катера оборачивались между берегом и кораблями с десантом в три раза быстрее мотоботов.

Если бы противник обнаружил высадку на любом этапе до ее завершения, последствия этого были бы катастрофическими. Платонов со Шмелевым, однако, и в этот момент, похоже, до конца не осознавали, в какую гибельную авантюру они ввязались и до какой степени, собственно, им повезло.

Высадка подходила к концу, когда в небе появился финский самолет-разведчик. Командир «Грозы» старший лейтенант Калмыков попросил разрешения отогнать его зенитным огнем. Каперанг Платонов, не подумав, дал разрешение открыть огонь. За флагманским кораблем открыли стрельбу и все остальные. На сигнально-наблюдательном посту в губе Вичаны, услышав канонаду и шум моторов, решили, что десантный отряд бомбит авиация противника, и доложили свои предположения в штаб флота в Полярный.

По приказанию штаба прилетело звено истребителей И-16, но самолет-разведчик уже успел скрыться, а бомбардировщики еще не появились.

В главную базу корабли возвращались поодиночке. Их отпускали с места действия сразу после высадки войск. Собирать все корабли и выстраивать в ордер, а значит, задерживать их в районе высадки, посчитали опасным.

При появлении авиации противника корабли по-прежнему ожидало немедленное уничтожение, с той только разницей, что после высадки жертв, конечно, было бы гораздо меньше.

В целом всю операцию спасло только то, что немцы ее напрочь проглядели.

Но зато это сильно помогло действиям самого десанта. Для немцев он оказался примерно таким же неожиданным, как их собственное вероломное нападение 22 июня. Масштаб этой неожиданности, правда, был, увы, иной, но корпусу Дитля его с избытком хватило.

Десант вступил в соприкосновение с противником только у занятой немцами 4 июля колонии Большая Лица. О нахождении здесь немцев точных данных до сих пор не было. Штаб 52-й дивизии склонен был считать столкновение с егерями батальона 205-го полка случайным контактом с разведчиками противника.

Имея значительное численное превосходство, десантники сбили немцев с окраины фактории. Дальше атаковать было сложно, так как успевшие оправиться от неожиданного нападения егеря заняли удачные позиции в домах и пулеметным огнем не подпускали к себе десантников на бросок гранаты. Зацепившиеся за край поселка бойцы, ища уязвимые места в позициях противника, в одном из сараев обнаружили склад боеприпасов.

Саперы предложили овладеть колонией «по-саперному». Склад взорвали. Зарево и грохот взрыва в сочетании с открытой с моря беспорядочной стрельбой смутили егерей. Опасаясь оказаться окруженными, они спешно оставили поселок. Саперы приступили к прокладке колонного пути к Нерпичьей губе. Работать приходилось под огнем, который отошедшие егеря вели из пулеметов и минометов. Дело хотя и медленно, но продвигалось. В течение следующих суток дорогу удалось закончить, а автомашины вывести из фактории.

А штаб 52-й дивизии и после этого по-прежнему не знал, что у него в тылу на правом фланге находится противник. Начальник автодорожного отдела армии, получив донесение саперов, не сообщил в дивизию о боестолкновениях в фактории.

Действия десантников, поддержанные утром 7 июля ударом двух батальонов вторых эшелонов полков 52-й дивизии, вызвали переполох в штабе 3-й горноегерской дивизии немцев. Опасаясь за судьбу 138-го горноегерского полка, отступавшего под ударами советских подразделений, командир корпуса Дитль не только разрешил отвести его на западный берег, но и направил туда для его поддержки два батальона.

Не понимая суть происходящего, егеря занервничали.

В отличие от штаба 52-й дивизии, хранившего абсолютное спокойствие по поводу появления немцев в тылу своего северного фланга, немцам сразу стали мерещиться различные пакостные варианты развития русского наступления. Обеспокоенному отходом своего соседа штабу 137-го полка начало видеться наступление из района моста на север. По обоим берегам губы Большая Западная Лица в донесениях полка возникли передвижения четырех усиленных советских батальонов.

Немцы приостановили наступление и принялись за перегруппировку, стремясь занять наиболее выгодные позиции для отражения возможного русского наступления.

В целом корпус остался на прежних позициях, но, так как в целях отражения вероятных ударов немцы придали им компактное расположение, сконцентрировав наличные огневые средства, между дивизиями корпуса образовалась брешь в 6 километров.

Немецкое наступление замедлилось, и в течение двух суток егеря непрерывно передвигались с места на место, стараясь довести свои позиции до логического совершенства.

Второй десант

(6–12 июля)

Когда корабли высадочной группы поодиночке покидали Нерпичью губу, начался отлив. Уровень воды у берега заметно понизился, и мотобот, севший на мель, полностью оказался на суше. Пришлось его разоружить и расстрелять из орудий, чтобы им не смогли воспользоваться немцы. Так был открыт счет корабельным потерям десантного отряда.

Начальник штаба флота опасался, что противник организует переправу войск в тыл десанту. Чтобы воспрепятствовать этому, он приказал выставить в губе Западная Лица корабельный дозор. Немецкая авиация, в те дни безраздельно господствовавшая в воздухе, не упускала ни одной цели, и все в общем понимали, чем, скорей всего, кончится такой дозор.

Но приказ, естественно, не обсуждался, и командиром отряда Платоновым в дозор был назначен устаревший тральщик «Т-890» класса «Искра», построенный еще в 1912 г. и уже дважды переименованный — сперва в 1923 г. из «Патрона» в «Налим», а затем в 1939 г. в «Т-890». Корабль-ветеран, плававший в Баренцевом море с 1933 г., имел укомплектованный кадровыми моряками опытный экипаж, которого не успело еще коснуться уничтожающее кадры флота бездумное формирование морской пехоты, и, как и «МО-121», был хорошо подготовлен к боевым действиям. Однако для боя с вражеской авиацией он совершенно не годился, так как был маломаневренным и при этом имел относительно большие размеры.

Очередная ошибка Платонова в этот раз привела к трагическим последствиям. Везение кончилось.

В 8 утра, когда корабли десантного отряда уже входили в Кольский залив, пунктуальные немецкие пилоты поднялись в воздух точно по расписанию. Не успел отряд ошвартоваться, как каперанг Платонов уже получил донесение, что тральщик «Т-890» бомбят три звена Ю-88.

Вот такие бомбы использовали Ju-88 для бомбардировки советских кораблей.

Донесение, переданное при подходе немецких самолетов, оказалось не совсем точным, и это сыграло роковую роль в судьбе корабля. На самом деле его атаковали две тройки «Юнкерсов», прикрываемые парой «Мессершмиттов» Bf-109.

Экипаж тральщика не просто состоял из старослужащих, большинство из них на нем же участвовало в боевых действиях во время финской войны. Командир тральщика старший лейтенант Ившин умело маневрировал даже таким неповоротливым судном. Корабль искусно уклонялся от бомб, как мог отбивал атаки из двух орудий и двух крупнокалиберных пулеметов, повредил два «Юнкерса» и даже ухитрился не получить ни одного прямого попадания. Однако близкие разрывы бомб сделали свое дело. Корабль получил много пробоин.

Машина дореволюционной постройки, выдержавшая попадания осколков и сотрясения от разрывов, продолжала работать, но швы обшивки корпуса разошлись от гидравлических ударов. Корабль принял много воды, а после окончательной потери маневренности немцам удалось наконец успешно отбомбиться по корме. Потерявший ход тральщик приливным течением прибило к берегу, и команде удалось посадить его на мель. На мели корабль обрел некоторую устойчивость.

Звено истребителей, вызванных Платоновым, чтобы отогнать «Юнкерсов», само было отогнано парой «Мессершмиттов», потеряв одну машину.

Половина команды погибла в бою, но экипаж не покидал тральщик. И немцы, привыкшие доводить дело до конца, снова повторяли налеты. Так продолжалось много часов. Бой затихал с уходом самолетов и снова вспыхивал при их очередном возвращении. Наши истребители еще не раз появлялись над Западной Лицей, но с ними сразу же завязывали воздушный бой «Мессершмитты».

Только в 17.30, когда протопленный корабль завалился набок и отстреливаться стало уже невозможно, оставшиеся в живых моряки, взяв раненых, переправились на берег.

После того как асы люфтваффе по расписанию отправились спать, из Полярного послали к «Т-890» два катера МО, чтобы взять людей, похоронить погибших и снять вооружение с разбитого корабля. Из всех 42 человек команды в живых осталось всего несколько человек, среди них командир корабля старший лейтенант Ившин с раздробленной кистью правой руки и тяжелораненый штурман.

После этого командир ОВРА, каперанг Платонов, имевший четко выраженную особенность обнаруживать ошибки в своих действиях только после их совершения, больше не назначал в дозор тральщики, а использовал для этих целей обладавшие феноменальной маневренностью трехмоторные морские охотники, которые дежурили теперь в местах, где в случае опасности можно было близко подойти к нависающим над берегом скалам. В таких случаях, не имея возможности достаточно снизиться, немцы в прекрасно маневрирующий маленький корабль попасть обычно не могли.

Десанту поддержка с моря больше не понадобилась — выбив немцев из Большой Лицы, он соединился с частями 52-й дивизии. Немцы на пару дней приостановили наступление.

Но командир 52-й дивизии генерал-майор Никишин, старавшийся отбросить немцев за реку, попросил командование флота отогнать немцев подальше от устья реки Западная Лица огнем корабельной артиллерии.

Контр-адмирал Головко приказал начальнику ОВРа Платонову принять срочные меры.

Той же ночью в Западную Лицу вышли три катера МО под брейд-вымпелом командира дивизиона капитана 3-т ранга Вальчука. Перед Вальчуком стояла задача: воспользоваться полной водой, войти, насколько позволит осадка кораблей, в устье реки, осмотреться там, выявить вражеские объекты — переправы, огневые точки, а также скопления войск — и уничтожить их.

Но немцы, опасавшиеся серьезного наступления со стороны начавшей проявлять активность 52-й дивизии и настороженные высадкой десанта, занимались в этот момент перегруппировкой, и занимаемые ими позиции, смещенные на 6 километров, уже не соответствовали нанесенным на карту до высадки десанта. А могла ли измениться обстановка за два дня, Платонов не думал, полагая, что обнаружить позиции, нанесенные на карту, не составит никакого труда, и называл задание, порученное Вальчуку, «несложным походом».

Прибыв в назначенное место, командир дивизиона визуально ничего определить, естественно, не смог, и катера, не сделав ни единого выстрела, вернулись в базу.

Малый охотник выходит на боевое задание.

Но в советском флоте лучше стрелять в никуда, чем никуда не стрелять. Командиры катеров предлагали Вальчуку «пострелять», как это уже делал Платонов при высадке десанта. Но Вальчук «поднимать моральный дух» 52-й дивизии фиктивным обстрелом необнаруженных позиций не стал, за что и поплатился. По прибытии в базу прокурор флота Мухоморов немедленно собрался возбуждать против него дело, но тут Платонов наконец проявил объективность и заявил прокурору флота, обратившемуся к нему за официальной оценкой поведения Вальчука, что «Вальчук оказался безынициативным человеком, неспособным командовать такими активными боевыми средствами, как быстроходные катера МО, но трусости в его действиях не было». Что было в его собственных действиях и действиях его штаба, начальник ОВРа уточнять, конечно, не стал.

Егеря не стали укреплять захваченное ими побережье Мотовского залива, собираясь продолжать наступление. Это давало возможность продолжать высаживать в тыл немцам тактические десанты и диверсионные отряды. В Ура-Губе давно находился батальон пограничников, которые отлично знали местность и обладали необходимыми для десантников навыками. Их-то и решили высадить на западный берег губы Западная Лица, чтобы отвлечь силы противника от готовившейся к наступлению 52-й стрелковой дивизии.

Задача высадить второй десант была поставлена перед командованием ОВРА уже как сама собой разумеющаяся. Каперанга Платонова и комиссара ОВРа Новожилова вызвал командующий флотом и сообщил, что генерал-лейтенант Фролов просит забросить противнику в тыл батальон пограничников. Нужно высадить их в Западной Лице и быть готовыми снять обратно, в случае если немцы оттеснят десантников к берегу. Пограничники получили задание — перейти реку и после кратковременного рейда в тылу врага соединиться с частями 52-й дивизии.

В ночь на 8 июля, когда солнце в Заполярье светило почти как днем, отряд высадочных средств принимал на корабли пограничников в устье реки Урица. Погрузка шла почти как на учениях. Из первой высадки Платонов сделал определенные выводы, и в качестве высадочных средств вместо мотоботов теперь использовались хорошо проявившие себя катера МО. В роли транспортов оставили тральщики и сторожевые корабли. Причем если в прошлый раз людей грузили и на буксируемые за тральщиками мотоботы, то теперь их отсутствие Платонов компенсировал, посадив на корабли в два раза больше людей.

Отказались и от «Грозы» как флагманского корабля. Хотя он и обладал техническими средствами для управления отрядом кораблей и хорошей артиллерией для поддержки десанта, но был кораблем сравнительно крупным, а значит, приметным. Командующий ОВРОМ, опять возглавивший высадочный отряд, полагал, что вторая высадка может пройти не так гладко, как первая. Как заявил потом сам Платонов, «на узком фронте высадки, где все происходит в считаные минуты и на виду у командира, управлять боем при тогдашних технических средствах связи было удобнее не по радио, а с быстроходного катера, подавая команды голосом».

Артиллерийскую поддержку десанта возложили на тральщики и катера МО. Решили, что идти кораблям к месту высадки лучше в рассредоточенном ордере — так легче и обороняться от самолетов, и уклоняться от подводных лодок. Исходя из этих соображений, отряд был составлен из двух тральщиков и трех катеров МО, хотя транспортировал такой же, как и в первый раз, по численности батальон.

Десантники высаживаются на берег.

В течение часа без единого выстрела отряд благополучно высадил пограничников и лег на обратный курс. В этот раз корабельного дозора Платонов уже не оставил, а для связи с десантом каждую ночь посылал к месту высадки два мотобота. Они доставляли боеприпасы и продовольствие, забирали раненых, трофеи, военнопленных и получали сведения о складывающейся обстановке.

С десантниками отправился и сам начальник погранвойск Мурманского округа полковник Синилов. Однако отряду не удалось проникнуть в немецкий тыл. Попытка переправиться через реку Большая Лица окончилась неудачей. Батальон был отброшен пулеметным и минометным огнем егерей. Сменив место и перейдя южнее, Синилов сделал еще одну попытку переправиться через реку, уже при огневой поддержке артиллерии 52-й дивизии. Но егеря занимали западный берег довольно плотно на всем протяжении правого фланга дивизии и снова сорвали попытку переправы.

Рейд пограндесанта по тылам противника оказался неудачным и закончился на четвертые сутки. Отряд дважды пытался пересечь реку Западную Лицу и отступил к месту высадки. Операцией по снятию десанта руководил начальник штаба ОВРа капитан 3-го ранга Мещеряков. Под прикрытием корабельной артиллерии катера МО приняли десантников на борт и, пользуясь ночным затишьем в воздухе, доставили в Ура-Губу.

Контрнаступление Никишина

(Ночь на 9 июля)

Генерал-майор Никишин также решил не переносить КП дивизии дальше в тыл, опасаясь потери управления дивизией и того, что немцам в результате удастся окружить полки. Штаб дивизии и политотдел заняли по приказу Никишина круговую оборону, а к штабу дивизии была подтянута мотострелковая рота разведывательного батальона, вернее, два ее взвода, имевшиеся в наличии. Чуть позже, сразу после возвращения из-за линии фронта, где он находился в разведывательном поиске, к КП был подтянут и третий взвод, лейтенанта Малышева.

Командование ротой принял на себя командир разведбата майор Худалов, Учитывая, что немцы приблизились к КП дивизии на 150 метров, не успев подтянуть при этом минометы, и имеют у себя на фланге 7-ю роту 58-го полка, занимающую устойчивую позицию на скалистом гребне, Худалов принял решение отбросить егерей контратакой. Весь состав разведроты имел автоматы, что на короткой дистанции давало ему преимущество над егерями, вооруженными в основном карабинами.

Приказав бойцам оставить в районе КП все, кроме автоматов, запасных дисков и гранат, Худалов развернул роту в цепь, намеренно став в центре, чтобы его видели все бойцы. Правофланговый взвод повел старший лейтенант Гальчук, левофланговый — лейтенант Малышев.

Атака была начата по свистку, без единого выстрела. Заранее предупрежденные и физически хорошо подготовленные разведчики бросились к позициям егерей бегом, не — пригибаясь и не останавливаясь, со всей быстротой, на которую только были способны.

Атака с короткой дистанции оказалась для немцев полной неожиданностью. Прежде чем егеря успели среагировать на атаку и сосредоточить на атакующей цепи огонь, разведчики преодолели половину отделявшего их от противника расстояния, после чего быстро залегли и открыта по позициям егерей шквальный огонь из автоматов, под прикрытием которого продолжили короткими бросками сближаться с противником. Егеря не выдержали плотного огня ручных пулеметов и автоматов и стали поспешно отходить с небольшого перевала, с которого они обстреливали КП дивизии.

При этом станковые пулеметы им пришлось бросить. Отойдя на запасную позицию, которую егеря всегда имели позади себя на такой случай, они смогли прижать разведчиков к земле огнем прикрывавшего их взвода.

Но перевал был захвачен и непосредственная угроза КП дивизии была ликвидирована. Разведчики спешно закрепились на перевале, после чего Худалов попробовал наладить связь с 7-й ротой, оказавшейся теперь его соседом. Однако с гребня, на котором она находилась, почему-то стреляли в восточном направлении. Решив, что соседи прозевали атаку разведроты и отход егерей, Худалов направился к гребню в сопровождении Малышева и нескольких бойцов и уже издали матом стал объяснять 7-й роте, что они ведут огонь по своим.

Это его и спасло. С гребня прозвучало не менее цветистое немецкое выражение, после чего группа майора была обстреляна из пулемета трассирующими пулями. Прячась за валунами, разведчики вернулись обратно на перевал, после чего Худалов передал командование ротой Гальчуку, а сам отправился в тыл дивизионных позиций выяснять, куда откатилась 7-я рота.

Это ему удалось сделать, отыскав начальника штаба 58-го полка капитана Салтыкова. Оказалось, что 7-я рота успела уже отойти на два километра и закрепилась позади КП дивизии.

От пленных стало известно, что еще днем 6 июля у высоты 258.3 сосредоточился усиленный батальон 138-го горноегерского полка. Его удар по северной группе артиллерии должен был способствовать успеху главных сил того же полка, наступавших в районе моста.

Стрелковые роты разведбатов были вооружены автоматами.

К вечеру положение на флангах дивизии стабилизировалось:

2-й батальон 58-го СП и 3-й батальон 205-го успешно избежали окружения, а северная и южная артиллерийские группы отбили натиск егерей на свои позиции. Учитывая это, Никишин счел возможным к исходу суток перейти в контрнаступление.

Удар планировалось нанести силами находившегося во втором эшелоне 112-го полка при поддержке части батальонов 58-го и 205-го полков. Времени на подготовку удара было отведено не более трех часов. Проведенные перед началом контрнаступления поиски разведчиков показали, что основные силы противника по-прежнему сосредоточены на стыке 205-го и 58-го полков, при этом оба фланга 205-го полка остаются охваченными немцами. В целом противник к вечеру заметно выдохся, и бои шли только с небольшими группами егерей. Штаб армии, планировавший контрудар на следующий день, в конце концов согласился с предложением Никишина начать наступление немедленно.

Танкисты готовятся к атаке.

В данном случае быстрый переход в наступление был оправдан — основной удар планировалось наносить свежими силами, по противнику, который еще не успел перегруппироваться после неудачных атак. Позиции егерей после продолжавшихся весь день попыток охватов и прорывов в тыл оказались слишком растянуты и явно не годились для отражения контрудара. К тому же в азарте продолжавшегося весь день наступательного боя егеря еще не сообразили, что их новые позиции находятся на местности, позволяющей применить танки.

О том, что егеря явно увлеклись наступлением, свидетельствовало и отсутствие должного количества пригодных для обороны огневых точек. На участке удара 112-го полка немцы имели только один расположенный на выгодной и хорошо укрепленной позиции крупнокалиберный пулемет. Для его подавления на прямую наводку был выведен бронеавтомобиль, которым командовал сержант Куликов — будущий министр черной металлургии УССР. Тремя снарядами Куликову удалось подавить пулемет, после чего началась атака роты плавающих танков разведбатальона, за которыми нанесли удар все 3 батальона 112-го полка, поддержанные огнем обоих артполков дивизии.

Несмотря на внезапный удар превосходящих сил противника, поддержанных танками, егеря совершенно не растерялись и быстро и организованно сосредоточились на высотах, у скоплений валунов и в прочих местах, удобных для обороны, в основном за пределами досягаемости танков. Но их вовремя не поддержала артиллерия. Своим же огнем егеря прижать наступающих к земле не смогли. Когда две вьючные батареи и минометы наконец открыли огонь, батальоны 112-го полка уже сошлись с противником на коротких дистанциях. Обилие валунов мешало эффективному применению гранат. То и дело за укрытиями завязывались рукопашные схватки. Устойчивость егерей усиленного батальона 138-го полка, противостоявшего натиску 112-го СП, в обороне оказалась просто феноменальной — и в этот момент они только несколько попятились на некоторых участках, сохранив линию боевых порядков. Бой принял затяжной характер. Но Никишин, успевший за три дня боев оценить боевой опыт егерей, предвидел такую возможность. По его приказу, около 2 часов ночи в контратаку перешли батальоны 205-го и 58-го полков, благо немцы теперь ослабили свои позиции у стыка полков.

Бойцы одного из отличившихся подразделений.

Первый раз за время боев на Лицском плацдарме егерям пришлось переворачивать фронт. Сделать это правильно в такой сложной обстановке они уже не смогли. В их боевых порядках на направлении обоих ударов возникли разрывы, в которые стали проникать группы советских солдат. Егеря упорно сопротивлялись в течение еще трех часов, но их положение теперь неуклонно ухудшалось. Ударами с двух сторон группы егерей все больше отжимались друг от друга, над ними нависла угроза окружения. Около 5 часов утра егеря, неся непрерывные потери от огня атакующих и поддерживающей их артиллерии, утратили способность оказывать эффективное сопротивление на занимаемых позициях. Начался отход к реке, который проводился достаточно организованно, под прикрытием выставленных заслонов, имевших достаточное количество ручных пулеметов. Батальоны не стали сминать немцев, что было бы сопряжено с лишними потерями.

Вместо этого отходивших к реке егерей сосредоточенным ударом накрыла артиллерия.

После этого отход быстро превратился в беспорядочное бегство. Егеря стали отступать на противоположный берег Западной Лицы. Отход начался и на других участках. К утру 9 июля дивизия восстановила положение, утраченное в ходе трехдневных боев.

На поле боя было захвачено несколько десятков пленных, найдено много оружия и трупов вражеских солдат. Захваченное оружие было передано Северному флоту для вооружения десантных отрядов моряков. Потери егерей во время этого контрудара, безусловно, являются одними из самых значительных за все время боевых действий на Лицском плацдарме. Советские источники оценивают их в 1500 человек,

Как ни странно, но при допросе пленных никто так и не разобрался, откуда в ближайший тыл дивизии попал вражеский батальон. Никто почему-то не вспомнил о донесении командира подразделения, столкнувшегося с егерями у фактории Большая Лица еще 4 июля. И этот участок обороны дивизии так и остался неприкрытым. Даже после того как стало ясно, что немцы систематически применяют тактику обхода боевых порядков и ударов по тыловым службам и группам огневой поддержки, штаб дивизии так и не наладил нормальную охрану занимаемого участка.

Контрудар 52-й дивизии, проведенный под руководством генерал-майора Никишина в ночь на 9 июля, был единственным удачным контрнаступлением за все время боев на Лицском плацдарме, продолжавшихся больше двух месяцев. Но командование 14-й армии и Северного фронта имело свои взгляды на развитие событий и решило, что генерал-майор Никишин будет более полезен в роли командира 14-й дивизии, игравшей в боях откровенно вспомогательную роль, нежели командуя 52-й дивизией, являвшейся, по сути, «ключом» к Мурманску. При сменившем его на этой должности присланном из штаба ЛенВО полковнике Вещезерском, никогда не спорившем со штабом армии, дивизия не смогла провести ни одного удачного контрнаступления и с большим трудом смогла частично удержать занимаемые позиции.

Передышка

(10–11 июля)

Используя наступившую передышку, командование армией провело необходимые перестановки в командном составе. Временно командовавший 14-й дивизией после гибели генерал-майора Журбы полковой комиссар Волков был заменен командовавшим до этого 52-й СД генерал-майором Никишиным. Командиром 52-й дивизии был назначен начальник управления боевой подготовки Ленинградского военного округа полковник Вещезерский.

Наибольшие потери во время немецкого наступления понес 58-й полк. Пополнить его стрелковые роты удалось пока только за счет сокращения состава штабных и тыловых подразделений. Однако при этом в полку по-прежнему не было резервов — доукомплектовать 3-й батальон полка пока не удалось.

Учитывая понесенные дивизией при первом немецком наступлении потери, Вещезерский решил временно отказаться и от дивизионного резерва — на правом фланге дивизии разместили 112-й СП. Это позволило сократить участки полков и создать вместо общего дивизионного полковые резервы на каждом участке. Такая тактика должна была улучшить управляемость частями в бою и повысить гибкость оборонительных участков, что при специфике боев в Заполярье играло важную роль.

Первое немецкое наступление показало, что наносить удары на широком фронте егеря не могут, так как штурм имеющих хорошие естественные укрытия сопок требовал больших сил. Они ограничивались нанесением одного-двух основных ударов, при этом широко применяя различные маневренные действия. При такой тактике противника и острой нехватке личного состава в дивизии было выгоднее иметь резервы на каждом участке.

Агитаторы проводят беседу с бойцами.

Такие резервы составили в 112-м и 205-м полку по батальону, а в 58-м одну роту, которую удалось выделить, только сократив участок обороны полка за счет передачи района моста 205-му полку.

Развертывание всех трех полков в одну линию давало и еще одно преимущество, также очень важное при нехватке людей — удавалось быстрее построить сплошные линии окопов для отделений и взводов, что в условиях Севера было крайне затруднительно. Отсутствие хорошо оборудованных позиций влекло за собой большие потери от минометного и артиллерийского огня и на Титовке и при отражении первого наступления на Западной Лице.

После немецких ударов по тылам наблюдательные пункты артиллерийских дивизионов придвинули к НП пехотных частей. Нехватка людей в стрелковых ротах (а в 112-м полку, сохранившем развернутыми все три батальона, в ротах оставалось по 60 человек) привела к переходу с трехразового на двухразовое питание бойцов — так меньше людей отвлекалось для доставки пищи, что занимало у подносчиков от 5 до 10 часов, в зависимости от расположения батальона: все полковые обозы располагались в тылу артиллерийских позиций, чтобы не стать жертвой очередного налета егерей.

Вдоль позиций полков в их тылу решено было проложить дивизионную артиллерийскую рокаду — из-за бездорожья артиллерии при прорыве егерей просто негде было маневрировать, аналогичные проблемы возникали и при необходимости смены позиций. А на участке 112-го полка до его правого фланга не доставала огнем ни дивизионная, ни полковая артиллерия. Одновременно это должно было улучшить подвоз боеприпасов и продовольствия.

Однако строительство дороги, проводимое саперным батальоном, шло медленно — крупные валуны, которые невозможно было оттащить даже с помощью лошадей и легких арттягачей «Комсомолец», приходилось подрывать на месте, но взрывчатки было мало, и поэтому саперы, как это делалось еще сотни лет назад, часто жгли под камнями и на валунах костры, а потом поливали камни водой. Попадавшиеся болотца гатили камнем и ветками.

10 июля первый гаубичный дивизион 208-го артполка с северного фланга, где он был лишен возможности маневрировать, был переведен на южный. Маневр проводился днем, в прямой видимости противника. Подавить горные пушки егерей советские гаубичные дивизионы не смогли, и в течение целого часа дивизион передвигался под обстрелом.

Между боями.

Расчеты были отведены подальше от тракторов, в стороне от дороги расположились аварийные команды. Дымовых шашек не было. Дорогу пытались прикрыть дымом костров, но сухой мох и валежник горели почти без дыма. Движущиеся трактора прикрывали только дым и пыль от рвущихся немецких снарядов. Однако расстояние для горных пушек, видимо, оказалось великоватым. За час обстрела не был выведен из строя ни один из тракторов, и только один водитель был легко ранен осколками.

14-я дивизия, переданная под командование Никишина, пока была не боеспособна, полки ее были разбросаны от Рыбачьего до Мурманска, поэтому ее 95-й полк временно переподчинили 52-й дивизии. Полк после отступления с Титовки, более напоминавшего бегство, имел в ротах по 80 человек, после того как их пополнили оставшимися без орудий артиллеристами, и так как брошены были не только орудия, но и минометы, станковые пулеметы и часть ручных пулеметов, фактически утратил боеспособность.

Поэтому в полк передали часть захваченных в боях трофейных пулеметов и минометов, а также направили поднимать боевой дух огромное количество агитаторов: как сформулировал Вещезерский начальнику политотдела дивизии полковому комиссару Орлову, «у каждого костра должен быть агитатор, коммунист или комсомолец». После проведенных мероприятий 95-й полк, хотя его и стало возможным использовать для прикрытия второстепенных направлений, от греха был отведен в тыл 52-й дивизии и до возобновления немецкого наступления считался резервом командующего армией.

Второе немецкое наступление

(12–13 июля)

На фронте было тихо. 12 июля в штаб 52-й дивизии поступило донесение о результатах поиска, предпринятого ночью на левом фланге 58-го полка. Разведчикам не удалось даже переправиться через реку.

Вступивший 9 июля в командование дивизией полковник Вещезерский лично занялся разработкой плана разведки боем. Предварительные соображения доложили начальник штаба и начальник артиллерии, после чего все договорились пройти вместе с начальником артиллерии дивизии Кубеевым на наблюдательный пункт командира 205-го СП Шпилева, чтобы уточнить план на местности.

Но, как это часто бывает на войне, неожиданно все расчеты пошли насмарку.

Вскоре после разговора о плане разведки боем Кубеев доложил, что северная группа артиллерии ведет огонь по пехоте противника, переправляющейся через Западную Лицу на правом фланге 112-го стрелкового полка. Там же непрерывно кружится «костыль» и сбрасывает листовки, призывая сдаваться.

Несколько мелких групп противника переправились через реку, но не дошли до высот на переднем крае.

— Комбат не допустит их дальнейшего продвижения, — спокойно заверил командир 112-го СП Коротков.

Артиллеристы были менее оптимистичны. Судя по их донесениям, все выглядело гораздо тревожнее. Они продолжали обстреливать новые небольшие группы противника на обоих берегах Западной Лицы. Затем на переправе появился довольно крупный вьючный отряд неприятеля.

Стало еще более тревожно, когда полковая батарея 112-го СП внезапно перенесла огонь в район высоты 274.0. Это уже был тыл полкового участка Короткова. Еще полчаса назад он уверял, что правофланговый батальон успешно отражает атаку, а на этот раз смущенно доложил, что противник прорвался в глубину обороны и в бой вступила рота из второго эшелона. Обстановка на правом фланге Короткову была неизвестна, так как телефонная связь с батальонами у него прервалась, радиостанция комбата тоже умолкла.

— Я намерен произвести контратаку батальоном второго эшелона, — резюмировал командир полка.

Утвердив его решение, Вещезерский обратил внимание Короткова на необходимость быстрее восстановить связь с правым флангом.

Почему нарушилась связь командира полка с его батальонами? Ответ на этот вопрос был совсем не так очевиден, как теперь может показаться. В то время советские командиры основным средством связи считали проводную. Радио использовалось редко, хотя радиостанции технически являлись достаточно надежными. Так повелось еще с мирного времени. На тактических учениях батальонов и даже полков радиосвязь разрешалось использовать только на прием и для технических переговоров радистов. Видимо, боялись, как бы что-нибудь не подслушала иностранная разведка. На дивизионных и более крупных учениях радиостанции были более загружены. Но радиопереговоры были настолько усложнены долгим и трудоемким кодированием текста, что к ним прибегали неохотно. Куда удобнее казалось пользоваться привычной и в мирных условиях безотказной проводной связью. Лучше было у артиллеристов — их команды для ведения огня разрешалось передавать открыто.

Штабы полков часто отгоняли подальше от КП полковые радиостанции. Потеря связи как симптом радиобоязни была тогда вполне возможным и довольно распространенным делом.

Между тем обстановка становилась все более напряженной. Уже и Шпилев доложил о подозрительных передвижениях мелких групп вражеских солдат перед его передним краем.

Прорыв обороны на правом фланге 112-го полка был осуществлен не совсем обычным для немцев способом — без артиллерийской подготовки и без поддержки авиации. Поэтому командование 52-й дивизии продолжало сомневаться, что это настоящее наступление, допуская, что противник проводит глубокую разведку боем. Поэтому Вещезерский решил выжидать и, кроме контратаки одним батальоном, ничего существенного не предпринял. На всякий случай по предложению Кубеева переключили на поддержку пехоты еще два артиллерийских дивизиона из южной группы.

Разведчики.

Прочная оборона на новом участке 112-го стрелкового полка так и не была создана. В результате егеря, скорей всего, просто просочились через передний край полка по незанятым лощинкам и теперь, так же, как в начале июля, опять ударили с тыла.

Весь вечер и почти всю ночь батальон, направленный Коротковым в контратаку, вел бой. Утром 13 июля майор доложил, что правофланговый батальон отошел к высоте 274.0. Подразделения второго эшелона, по его словам, удерживали южную часть этой высоты. Из дальнейшего разговора выяснилось, что, насколько прочно удерживаются позиции на высоте, не ясно. Для проверки обстановки в полк отправили офицера штаба дивизии.

Через некоторое время началась переправа немцев в районе и левофлангового батальона 112-го полка, на этот раз при поддержке артиллерии и небольшой группы пикирующих бомбардировщиков. В течение двух-трех часов, несмотря на интенсивный огонь всей южной артиллерийской группы, егеря продвинулись на километр-полтора. Вскоре, также после сильной артподготовки, они перешли в атаку от высоты 274.0 на юг. Как доложил вернувшийся оттуда работник штаба, к вечеру она полностью находилась в руках противника. Бой шел уже южнее, у высоты 258.3.

Вскоре связь с Коротковым прервалась. Чтобы выяснить положение, Вещезерскому пришлось посылать уже не офицера штаба, а разведчиков. Они вернулись поздно ночью и сообщили: высота 258.3 занята немцами. К югу от нее еще оборонялись небольшие разрозненные группы бойцов.

Таким образом, почти весь участок обороны 112-го полка оказался прорванным и противник получил возможность продвигаться на восток, угрожая одновременно обойти с севера 205-й полк. Пришлось загнуть его фланг, поставив на позицию между озером Круглое и берегом реки батальон второго эшелона.

Впрочем, и ночью Вещезерский надеялся, что Коротков организует оборону восточнее оставленных им высот. Соответствующий приказ был послан ему с новой группой дивизионной разведки. Кроме того, разведчики должны были выяснить обстановку в этом районе и доставить запасные аккумуляторы для радиостанции полка. Но разведчики, пытавшиеся добраться до 112-го полка по низине вдоль восточного берега озера Круглое, из-за сильного обстрела пройти не смогли.

14 июля рано утром после артиллерийской подготовки противник отбросил еще дальше к югу от занятого им накануне плацдарма разрозненные подразделения 112-го полка и начал продвигаться на восток. Об этом сообщили разведчики, высланные Шпилевым. Им удалось даже привести пленного — рядового 137-го немецкого горноегерского полка. С середины дня противник начал атаки и против 205-го полка, но был отбит огнем артиллерии и стрелкового оружия.

Допросили пленного. Он мало что знал. Выяснили только, что его батальон имеет задачу наступать на высоту 258.3 и далее на восток.

Учитывая, что наступление ведет 137-й горноегерский полк, который уже передвинулся к северу от своих недавних позиций у взорванного моста, штаб дивизии сделал довольно спорный вывод о том, что южнее находятся части, не входящие в состав 2-й горноегерской дивизии, потому что фронт прорыва достиг уже шести километров, а это как раз предельная норма для наступления дивизии. Остальные двенадцать километров фронта, протянувшегося к югу по Западной Лице, требуют, по мнению штаба, прикрытия 3-й горноегерской дивизии. И наступать она могла не больше чем 2–3 батальонами на узком участке.

Прикидывая вероятные варианты дальнейших действий 2-й горноегерской дивизии, штаб также отверг возможность ее наступления глубоко на восток. При этом по-прежнему возлагались надежды на сопротивление 112-го полка, хоть и отступившего неизвестно насколько на восток, но, как надеялся Вещезерский, не утратившего боеспособности.

Из всего этого был сделан вывод, что 2-я горнострелковая дивизия вместо продолжения наступления на восток и растягивания своих коммуникаций повернет головные батальоны на юг, в сторону господствующей высоты 314.9. В этом случае егеря сразу выйдут в районы, где нет частей дивизии. Это даст им возможность быстрее обойти дивизию с тыла и завершить окружение, отрезав от Мишуковской дороги.

Сделав такие выводы, уже нетрудно было определить и контрмеры. Требовалось направить в район высоты 314.9 достаточные силы, способные преградить путь ударной группировке 2-й горноегерской дивизии. Однако 52-я дивизия не имела никаких резервов. К тому же в любой момент все-таки могла перейти в наступление и 3-я горноегерская дивизия. Значит, нельзя было отвести в резерв ни одного батальона, пока не выяснятся направления новых атак.

Одна атака, правда, уже была. Утром противник нанес удар по правому флангу 205-го стрелкового полка, но был сравнительно легко отбит.

Вещезерский уже собирался обращаться к командующему 14-й армией, когда командарм неожиданно позвонил сам. Штаб армии сумел-таки отыскать 112-й полк, который, как выяснилось, откатился на высоты южнее фактории Большая Лица, наладил с ним связь и организовал его снабжение.

Как оказалось, по бездорожью 112-й полк вышел на правый фланг дивизии лишь к исходу 12 июля, когда два батальона 205-го стрелкового полка, оборонявшихся на Западной Лице, были потеснены и противник захватил плацдарм на восточном берегу реки в районе устья и побережья губы Большая Западная Лица. Требовалось срочно исправлять ситуацию. И командир 112-го полка Коротков снова принял правильное решение: в одном километре севернее высоты 314.9 он навязал противнику бой и лишил его возможности беспрепятственно двигаться на Ура-Губу. Разыгралась ожесточенная схватка. Противник вынужден был развернуться, и, хотя превосходство сил было на стороне врага, 112-й полк контратаками — без артиллерийской и авиационной поддержки — сдержал егерей, не дав им выйти на колонный путь.

Полк понес заметные потери в людях. Выбыли из строя многие командиры и политработники батальонов и рот, погиб комиссар полка старший политрук Фоминых.

Сообщив все это, командующий армией согласился с выводами штаба дивизии и передал дивизии свой «резерв» — потрепанный 95-й стрелковый полк.

Встречный бой 58-го полка

(14–15 июля)

В штабе дивизии не доверяли боеспособности 95-го полка. Он почти не имел автоматического оружия и морально еще не оправился от поражения на Титовке. Вещезерский решил направить на главное направление 58-й полк, пока не связанный боем. А 95-му полку передать его участок обороны.

На всякий случай Вещезерский еще и сменил руководство 58-го полка: командиром был назначен командир разведбата дивизии опытный майор Худалов, а прежний командир, молодой и не имевший опыта капитан, остался у него начальником штаба.

Ставя задачу Худалову, начальник штаба дивизии, полковник Соловьев сказал ему следующее:

«Ваша задача — не допустить прорыва противника в направлении поселка Ура-Губа. Если противнику удастся развить успех на этом направлении, то оборона нашей 52-й окажется расчлененной, нарушенной в ряде мест. Повернув на юг, враг, кроме того, создаст угрозу тылам дивизии. Но мы укрепляем оборону на своем правом фланге. По приказу командарма В. А. Фролова туда направляются 112-й и 58-й стрелковые полки, дивизион 208-го гаубичного артполка, некоторые специальные подразделения. Короткое с войсками уже в пути, но дорог совсем нет, и маневр полка проходит медленно».

Точных данных о линии фронта на северном фланге дивизии не было, предугадать, что произойдет там за время марша полка, тоже не представлялось возможным. Поэтому Худалову указали только общую цель: закрыть направление на юг, примерно в районе высоты 314.9, и, установив связь с Коротковым, создать совместный с ним новый сплошной фронт обороны дивизии.

Такой формулировкой задачи полку вполне обдуманно предопределялся осторожный характер его действий. 58-й был последним надежным резервом дивизии.

Напряженная боевая обстановка требовала скорейшего выдвижения полка к высоте 314.9 Между тем быстро двигаться по тундре с обозами и артиллерией было невозможно. А без артиллерии не обойтись в столкновении с превосходящими силами противника. Поэтому штаб дивизии включил в состав колонны все полковые орудия, минометы и несколько повозок, хотя это значительно снижало скорость движения. Боеприпасы везли в самодельных вьюках и несли на плечах. Полковому медицинскому пункту взамен громоздких санитарных повозок придали удобные и легкие на ходу батальонные санитарные двуколки. Для расчистки пути выделили небольшую рабочую команду.

Опыта продолжительного марша таких колонн в горной тундре у дивизии не было. Поэтому Соловьев не указал точно срок, когда полк должен прибыть на место, а ограничился неопределенной формулировкой: «Как можно скорее».

Марш мог затянуться надолго. Припомнив переходы по бездорожью в Карелии и Финляндии во время финской войны, Вещезерский рекомендовал Худалову не делать больших привалов одновременно, а останавливать батальоны поочередно на три-четыре часа. Такой порядок обеспечивал непрерывность марша и давал некоторый выигрыш во времени.

Порядок движения рвавшийся побыстрее прикрыть угрожаемое направление командир дивизии назначил следующим.

Первым вышел 2-й батальон капитана Солдатова, затем, задержавшись почти на сутки из-за смены командира полка, прибытия которого пришлось ожидать, — 2-й батальон капитана Шарова, за ним, отставая на 3–5 километров, двигался штаб со вспомогательными службами полка, затем — 3-й батальон старшего лейтенанта Гринева, расчищавший колонный путь для артиллерии, и замыкала колонну сама артиллерия.

По предложению Кубеева в хвост общей колонны включили также гаубичную батарею на тракторной тяге и полковую батарею 112-го полка, отошедшую на участок полка Шпилева.

Транспортировка орудия в Заполярье.

Замполитом 58-го полка был батальонный комиссар Лазарев, способный политработник, находившийся на хорошем счету в штабе дивизии. Однако от полка зависело так много, что комиссар дивизии Орлов счел необходимым побывать в каждом батальоне. Вместе с Лазаревым он провел короткие митинги.

К вечеру маршевые колонны двинулись в путь. Вскоре позвонил командарм. Узнав, что в колонне полка нет никого от штаба дивизии, он приказал направить к Худалову начальника штаба дивизии Соловьева. И полковник Соловьев верхом отправился догонять полк.

Отправив полк, Вещезерский поручил дивизионному инженеру повернуть артиллерийскую рокаду, постройка которой продолжалась непрерывно, вслед маршруту полка. Но скорость строительства этой дополнительной дороги не могла составлять больше километра в сутки — она могла пригодиться, только если на участке удастся занять прочную оборону.

Погода благоприятствовала маршу. Низкая облачность и моросящий дождь укрыли колонну от воздушной разведки противника.

С утра 15 июля нажим егерей на батальон, находившийся на загнутом фланге 205-го полка, заметно усилился. Несмотря на поддержку артиллеристов, он к вечеру отошел к долине ручья. Комбат старший лейтенант Тихомиров по телефону неуверенно сообщил:

«Сильный противник окружает нас…»

Разведрота движется по «каменному морю».

После такого доклада заметно нервничавший в последнее время Вещезерский тут же позвонил Шпилеву и предложил отстранить Тихомирова от должности. Но тот заступился за комбата, и Вещезерский не стал настаивать на своем предложении. Шпилев наскреб роту и послал Тихомирову, но тот все равно продолжал отступать. Как выяснилось потом, против его батальона действовали вчетверо превосходящие его силы.

В штабе дивизии с понятным нетерпением следили за маршем 58-го. Медленно продвигаясь «каменным морем», растаскивая завалы, батальоны к утру 15 июля достигли высоты 322.0. С противником еще не встретились, и все напряженно ожидали этого момента.

Волнующий момент, как водится, наступил неожиданно и оказался совсем неподходящим: Худалов, позвонив по прокладываемой вслед за полком линии полевой связи, сообщил, что хвост полковой колонны, где находится и он сам, внезапно атакован во фланг. Перебив доклад, продолжавший психовать Вещезерский предложил майору успокоиться и стал задавать вопросы по выяснению обстановки.

Худалов доложил, что третий и первый батальоны вместе с полковой артиллерией находятся на невысоком перевале, примыкающем с востока к подножию высоты 314.9. Подходя к перевалу, Худалов не слышал никакой стрельбы. При нем находились связисты и саперы, взвод химической защиты и разведчики. Внезапно их атаковали егеря и отрезали от основных сил.

После разговора с Худаловым Вещезерский, оставшийся без резерва, в не проясненной обстановке изготовил в качестве такового саперный батальон, занятый на строительстве рокады. Командир дивизии продолжал нервничать, не зная обстановки, но ее не мог знать, как выяснилось позже, и сам Худалов.

Взвод разведчиков, двигавшийся впереди батальонов полка на высоте 314.9, внезапно наткнулся там на вражеских егерей. Взвод отошел на участок 205-го полка. Посыльный с донесением заблудился и добрался до Худалова лишь на другой день.

Из-за чрезмерной растянутости походного порядка 2-й батальон капитана Солдатова, двигавшийся за разведчиками, очень быстро оказался в окружении у подножия высоты. Скоро на противника наткнулся и 1-й батальон Шарова, двигавшийся по перевалу в направлении высоты, а мелкими силами немцев был обстрелян и хвост колонны. Егеря успели подойти к высоте несколько раньше, чем 58-й полк.

Подразделения полка остановились там, где их застало нападение противника. Егеря дважды крупными силами атаковали батальон Шарова, но тот, имея 13 станковых пулеметов, сумел отбить обе атаки. Правда, егеря, пользовавшиеся удобным рельефом местности и подходившие благодаря укрытиям непосредственно к порядкам батальона, 5 пулеметов смогли забросать гранатами.

Командир взвода разведки лейтенант Шпак, имея рацию, смог выдвинуться в сторону от боевых порядков застигнутого на дороге полка, обойти егерей, атакующих батальон Шарова, и обнаружить, что «батальон пехоты противника с минометами на горно-вьючных лошадях втягивается в ущелье у северо-восточных скатов высоты 314.9.», о чем он и передал в своем донесении.

Худалов сумел удержаться от искушения ввести в бой третий батальон и целиком бросил его ускорять движение медленно продвигавшейся по плохо расчищенной горной дороге артиллерии. Старшему лейтенанту Гриневу была поставлена задача в первую очередь обеспечить выдвижение к месту боя батареи 120-мм минометов на конной тяге, с которой находился капитан Пилевин — начальник артиллерии полка.

На поддержку же 1-го батальона, все с большим трудом отбивавшегося от превосходящих по численности егерей, пришлось бросить роту связи старшего лейтенанта Суслова. Развернувшись в цепь, рота ускоренным шагом выдвинулась на левый фланг. Зайдя противнику во фланг, рота с ходу атаковала и оттеснила егерей от перевала.

В этот момент удалось наконец связаться по радио с капитаном Солдатовым, батальон которого находился в окружении. Но Солдатов, не уведомленный о смене командира полка, произведенной Вещезерским, отказался выполнять распоряжения Худалова, сообщив: «Никакого Худалова я не знаю».

Худалову ничего не оставалось, как связаться по рации с засевшим в сопках Шпаком и приказать ему «…пробраться к Солдатову, сказать о моем назначении, выяснить сложившуюся там обстановку…»

Противник между тем вновь стал подбираться к перевалу. Против сдерживавшей его натиск роты Суслова устанавливались минометы и пулеметы. Овладение немцами перевалом являлось, по существу, вопросом времени. Худалов, помнящий о том, что к немцам идут резервы, обнаруженные Шпаком, собрался идти в боевые порядки 1-го батальона, чтобы попробовать хоть как-то воспользоваться переключением внимания немцев на ударившего им во фланг Суслова, но в этот момент в дело вмешался случай…

К Худалову подбежал красноармеец и доложил, что у соседней высоты находятся 200 человек пополнения для 112-го СП. Со вчерашнего вечера они ищут свой полк. Кругом идет бой, и они не знают, к кому обратиться. У них есть оружие и боеприпасы.

Худалов немедленно связался с Вещезерским.

— Нахожусь на небольшом холмике у подножия высоты, — докладывал командир полка. — Сюда только что подошли запасники, назначенные в сто двенадцатый. Их человек двести. Вооружены одними винтовками.

— Передаю этот отряд в ваше распоряжение.

— Спасибо.

— Занимайте оборону на высотке. Приведите в порядок подразделения, развертывайте артиллерию. В сторону батальонов выслать разведку.

— Есть!

Получив разрешение, Худалов поставил во главе неожиданно явившегося пополнения старшего лейтенанта Манаенкова и отправил его в распоряжение комбата Шарова. После того как численный перевес немцев был компенсирован прибывшим подкреплением, ситуация стала складываться не в пользу егерей. Немцы предприняли еще две атаки, которые были отбиты без особых потерь. Здесь опять сыграло свою роль наличие в кадровых частях Красной Армии большого количества «отличных стрелков», качественно обученных еще в довоенное время. В последней, четвертой атаке был убит офицер, ею командовавший.

После этого бойцы Шарова, поддержанные ротой Худалова и пополнением, смогли перейти в атаку, не дожидаясь подхода 3-го батальона и артиллерии. Егеря были отброшены не только от перевала, но и от батальона Солдатова, вовремя ударившего навстречу. В результате так удачно начавшие бой немцы потерпели полный разгром.

Два офицера были захвачены в плен, на поле боя остались десятки убитых егерей.

К вечеру 15 июля 58-й полк наконец сосредоточился в одном месте. Подтянулись артиллерийские подразделения. Вскоре подоспели и тылы. По расчищенной дороге, где раньше ни один транспорт, кроме оленьих нарт, не проходил, теперь, хоть и с трудом, двигались гаубицы, которых так недоставало, и грузовики с боеприпасами.

Учитывая, что 2-я горноегерская дивизия имеет еще несколько свежих батальонов, дальнейшее наступление на ее участок не велось. Сплошной фронт обороны дивизии был восстановлен. Но особенно устойчивым он не был. 58-й полк занимал восемь километров фронта от побережья губы у колонии Большая Западная Лица до высоты 314.9 в одноэшелонном построении без резервов. Боеспособность 112-го полка после тяжелых боев была весьма невелика.

Поскольку район главных боевых действий переместился к северу, КП дивизии с разрешения штаба армии также передвинулся — к высоте 322.2. Поблизости от этой высоты проходила постоянная телефонная линия, и это обеспечивало прямые переговоры с армейским КП.

112-й полк сменил 2-й батальон 58-го полка у фактории Большая Лица и стал организовывать оборону до стыка с 58-м полком. Прибывшее пополнение позволило несколько усилить батальоны.

16 июля почти перед всей полосой обороны дивизии противник вел себя пассивно и только на участке 205-го полка атаки егерей продолжались. Два батальона полка вынуждены были немного оттянуться назад.

В этот же день части северного фланга дивизии по приказу командарма провели короткий наступательный бой в интересах высаженного на побережье десанта, пытавшегося нанести удар по тылам и коммуникациям немцев.

Наступление началось в середине дня. Готовясь к нему, командование дивизии, как практиковалось в таких случаях, переместило дивизионный КП ближе к участку основных событий — непосредственно к высоте 314.9 и на всякий случай расположило его рядом с КП 58-го полка.

Однако удары 58-го и 205 полков, поддержанные с берега ударом десантников, успеха не принесли. Но, опасаясь развития наступления на участке 205-го полка, егеря сами отошли на три километра к северу.

Третий десант

(14 июля)

Буквально на следующий день после того, как завершились боевые действия второго десанта, в штаб Северного флота поступила неутешительная информация об обострившемся положении на сухопутном фронте. Подтянув свежие силы, противник вторично форсировал реку Западная Лица, занял злополучную факторию и перешел в наступление. Флот, казалось, уже исчерпал все возможности в формировании десантов, но Военный совет флота еще раз вернулся к идее высадки крупного десанта в район губы Титовка и послал ходатайство самому главнокомандующему Северо-Западным направлением с просьбой выделить необходимые силы.

Ворошилов ответил, что у него войск больше нет, и поэтому хорошо продуманный план снова не был осуществлен. Однако командующий 14-й армией уже успел по достоинству оценить роль морских десантов в содействии приморскому флангу армии и предложил высадить в тыл наступающим немцам свой последний резерв — 325-й стрелковый полк 14-й стрелковой дивизии под командованием майора Шакито (около 1350 человек). Полк стоял в районе Сайда-Губы, возле Полярного. Флот дополнил десант первым добровольческим отрядом моряков (который был сформирован из личного состава базы бригады подводных лодок и насчитывал около 150 человек) под командованием старшего лейтенанта Симоненко для первого броска.

Из-за нехватки оружия отряды моряков вооружались трофейными пулеметами и автоматами.

Этот отряд готовился дольше и тщательнее остальных, сформированных флотом в течение первого месяца войны. В течение почти двух недель краснофлотцев, отобранных первым командиром отряда, старшим лейтенантом Хижняковым, учили действиям в обороне, наступлении и разведке. Усиленно была проведена подготовка по метанию гранат — будущих десантников учили метать гранаты «со спущенной чекой» — с 2-секундной задержкой.

Отряд был частично вооружен трофейными немецкими пулеметами и автоматами, захваченными в боях 7–9 июля на Западной Лице. Первый раз флотский отряд смог получить и полное боевое снаряжение. Сам командующий флотом напутствовал отряд перед началом операции, возлагая на него большие надежды.

Из-за ограниченного времени к подготовке операции на этот раз подключились управления штаба флота, и документы были разработаны хотя и за одну ночь, но по всем правилам теории.

При этом кто-то в штабе назвал готовящуюся операцию «вытяжным пластырем» — название прилипло и часто использовалось и в дальнейшем.

Задача на высадку десанта была поставлена командующим флотом командованию ОВРа в письменном виде. Штаб ОВРа подготовил боевой приказ, составил плановую таблицу, сделал расчет посадки войск, проложил на картах пути движения кораблей, наметил места подхода их к берегу, размножил карты на кальке. Документов получилось довольно много. Командиры тральщиков — недавние рыбаки, напуганные строгостями хранения секретной документации, очень просили не давать им письменных инструкций, уверяя, что они и так твердо усвоили свою роль в предстоящей высадке.

В операции должны были участвовать 24 корабля и судна, сведенные в пять отрядов: три основных десантных — по два тральщика и по три катера МО в каждом, диверсионный отряд, в который входили три мотобота, и отряд артиллерийской поддержки, состоящий из эсминца «Валериан Куйбышев», сторожевого корабля «Гроза» и трех катеров МО. Флагманский катер, на котором находились командующий ОВРОМ Платонов, командир высадки и командир десанта, шел вне общего ордера и строя. Начало высадки назначили на 4 часа утра 14 июля.

Десантные части грузились в Сайда-Губе с причала. Чтобы десантникам было удобнее, трюмы тральщиков на этот раз уже оборудовали нарами, доморощенные плотники сколотили длинные прочные сходни, по которым бойцы могли быстро и легко сбегать с кораблей на берег.

Наличие сходен облегчало и ускоряло погрузку десанта и высадку его на берег.

Из Сайда-Губы в губу Западная Лица отряды переходили самостоятельно. Каждый командир отряда точно знал отведенное ему место подхода к берегу и сам устанавливал скорость движения кораблей с таким расчетом, чтобы прибыть к условленному времени. Погода держалась нелетная, но зенитные орудия и крупнокалиберные пулеметы кораблей на всякий случай были приведены в немедленную готовность. От подводных лодок отряд охраняли катера МО. Кроме того, по приказу командующего флотом в повышенной боевой готовности находились три эсминца в Полярном и эскадрилья истребителей в Ваенге.

Кильдинский плес и Мотовский залив корабли прошли без помех со стороны противника. Фронт высадки составлял около пяти километров.

Согласно утвержденной диспозиции два десантных отряда вошли в губу Андреева, а третий остановился в 10 кабельтовых севернее ее. Корабли артиллерийской поддержки остались маневрировать у входа в губу Западная Лица. Как только катера МО приступили к высадке отряда моряков первого броска, батарея полевой артиллерии противника открыла по ним частый огонь. Орудия эсминца «Валериан Куйбышев» и сторожевого корабля «Гроза» довольно быстро заставили ее замолчать, но немедленно повела огонь вторая вражеская батарея. Самое южное место фронта высадки — низменный берег — оказалось под обстрелом. Бойцы еще не сошли на берег, а уже появились потери.

Подавить вьючные батареи горной артиллерии противника корабли артиллерийской поддержки оказались не в состоянии, несмотря на все превосходство своих прицельных приспособлений, крупных калибров и тренированных экипажей. Пришлось срочно переносить место высадки под скалу, что несколько замедлило темпы десантирования, но зато было гораздо безопаснее.

Корабли, которым нужно было для высадки в губе Андреева пройти пролив между западным берегом губы Западная Лица и островами Лопаткина, тоже попали под огонь батарей противника. Но катера МО — маленькая мишень, да и при проходе они маневрировали на больших скоростях. Поэтому пострадал только один тральщик, в который угодил снаряд среднего калибра, причинивший незначительные повреждения.

Отряд первого броска высаживается на берег.

Орудие эсминца «Валериан Куйбышев» готовится открыть огонь.

Одновременно с высадкой основного десанта был предпринят ряд отвлекающих действий для дезориентации противника.

Эсминец «Куйбышев», сторожевик «Прилив» и малые охотники подошли к устью губы Титовки и провели демонстрационную высадку десанта. 3 малых охотника высадили отвлекающий десант в составе 50 бойцов западнее мыса Пикшуев. В их задачу входило, двигаясь в направлении деревни Титовка, дезорганизовать тылы противника. Этими действиями помогали оттянуть силы врага от места высадки основного десанта и затрудняли немцам определение направления главного удара.

Все войска высаживались на занятую противником территорию и, разворачиваясь в боевые порядки, вступали в бой. Но немногочисленные немецкие патрули отходили к фактории Большая Лица, не втягиваясь в серьезные столкновения и не оказывая значительного сопротивления. Корабли продолжали поддерживать десантников малоэффективным, но интенсивным огнем. За два часа было высажено около 1500 человек, потери при этом были небольшими.

Однако неподавленная немецкая батарея, сориентировавшись в обстановке, сумела утопить баржу, доставлявшую орудия и минометы, и десант остался без собственных огневых средств.

С потопленной артогнем противника баржи удалось спасти всего одно 76-мм орудие и несколько минометов.

Поддерживать постоянную связь с десантом и снабжать его всем необходимым поручалось опять-таки кораблям ОВРа. С этой целью возле мыса Палец неподалеку от островов Лопаткина была организована база высадки: был укреплен и замаскирован небольшой понтонный причал, к которому могли швартоваться мелкие суда, устроены в земле склады боеприпасов. Было установлено и непрерывное дежурство мотоботов, которые и осуществляли снабжение десанта.

Обычно все переброски катера и мотоботы старались закончить в нелетную погоду или в ночное время, а днем отстаивались под скалами, укрываясь от вражеских самолетов. Но бывало, что обстановка вынуждала их действовать и под ударами авиации. На этот случай у мотоботчиков имелся хорошо отработанный прием: с появлением самолетов приткнуть мотобот носом к ближайшему берегу, а команду спрятать в камнях, оставив на палубе лишь пулеметные расчеты для уменьшения возможных потерь.

Десантники добровольческого отряда выбили немцев с высот, использовавшихся ими для ведения артиллерийского огня по району высадки, а 325-й полк начал продвижение к фактории Большая Лица.

Высота 314,9

(18 июля)

Теперь перед рубежом обороны 58-го полка поднималась круто вверх трехглавая высота 314,9, господствовавшая над окружающей местностью. В глубину высота простиралась больше чем на два километра, при этом все три ее вершины образовывали треугольник, основание которого располагалось в направлении восток — запад, а противолежащая ему вершина находилась на севере. Занята высота была батальоном егерей, как выяснилось позже, это был 2-й батальон 137-го горноегерского полка.

Положение полка было крайне невыгодным. Противник с высоты имел отличный обзор, и он контролировал огнем колонный путь на Ура-Губу.

Подразделения полка развернулись напротив высоты с расчетом максимального прикрытия колонного пути на Ура-Губу. Крайний левый фланг полка занимал 3-й батальон, позиции которого прикрывались с левого фланга озером Дикое. Правее до колонного пути на Ура-Губу тянулась оборона 1-го батальона, а далее фронтом с севера на юг прикрывал этот путь 2-й батальон.

С этих позиций предстояло атаковать высоту, причем сделать это надо было в высоком боевом темпе — пока немцы не подтянули силы, достаточные и для эффективной обороны и для перехода в наступление.

Данные разведки указывали на то, что немцы, скорее всего, остановятся на втором варианте.

Егеря провели на высоте только минимальную инженерную подготовку к обороне, они были слабо укрыты от артиллерийского огня. Фактически их части только приняли стандартную для немцев оборонительную конфигурацию — разделились на компактные группировки, сосредоточившиеся на выгодных для обороны участках высоты, сконцентрировав в них огневые средства. Сами такие участки укреплены были слабо — похоже было, что немцы, подтянув силы, собирались в самом ближайшем будущем перейти с этих позиций в наступление.

Как это часто бывало в Заполярье, полк, переходя в наступление при неверной оценке сил противника, сам рисковал быть опрокинутым и отброшенным даже дальше первоначально занимаемых позиций. А за занимаемыми позициями находился стратегически важный колонный путь на Ура-Губу, поэтому план боя составлялся так, чтобы полк при любом развитии ситуации оказался в состоянии прикрыть выходы на колонный путь, исключив прорыв к нему егерей.

Из всех трех вершин высоты ключевой являлась восточная. Наиболее удобным для атаки являлся ее восточный скат. Он был более пологим, чем остальные. Но на нем было сосредоточено и большинство огневых средств немцев. Крутой южный скат высоты, упиравшийся в озеро Дикое, противник прикрывал огнем наиболее слабо. Видимо, он считал этот участок недоступным для наступательных действий. Именно он и был выбран для нанесения главного удара.

После овладения восточной вершиной предусматривалось основные силы полка направить на северную. Исходное положение выбрали у самой высоты, в мертвом, не наблюдаемом и не простреливаемом пространстве, чтобы преодолеть расстояние до противника одним стремительным броском.

Управление огнем артиллерии централизовали, но право вызова огня предоставили и командирам батальонов. Они могли его и корректировать через основной наблюдательный пункт.

Штурм высоты 314.9 начался в 4 часа утра 18 июля. Орудия и минометы открыли огонь по выявленным огневым точкам противника. Батальоны цепями двинулись на высоту: 1-й — капитана Шарова и 3-й — старшего лейтенанта Гринева шли скрытно по крутому южному скату, 2-й — капитана Солдатова — по восточному, пологому. Но наступающих встретил неожиданно сильный минометный огонь противника. И он нарастал. Стремительного продвижения не получилось. Цепи залегли, хотя немецкие пулеметы пока молчали. В атаке возникла пауза. Становилось ясно, что намеченный план не сработал, огневых средств у немцев оказалось явно больше, чем выявила разведка, и если пехота будет и дальше наступать цепями, после открытия немцами огня из всех видов оружия потери могут оказаться такими большими, что высоту некому будет брать.

Начальник штаба полка капитан Салтыков предложил командиру полка майору Худалову изменить боевой порядок 1-го и 3-го батальонов и по крутым склонам перемещаться не цепью, а небольшими группами. Группами легче и обходить огневые точки, и атаковать по складкам местности.

Тут же были переданы указания в батальоны, и те стали перестраивать боевые порядки. Перегруппировка боевых порядков не замедлила сказаться на ходе боя. Темп движения батальонов сразу увеличился.

Вскоре стал намечаться успех на участке наступления 3-го батальона. Взвод младшего лейтенанта Лягуна, усиленный ротным минометом и ручным пулеметом, наступая на один из отрогов высоты, нависший над озером Дикое, обнаружил малочисленные огневые точки егерей, сблизился с ними и захватил после короткого рукопашного боя.

1-й батальон продвинуться не смог, но сковывал силы противника, не давая перебросить их на более угрожаемые участки.

Тяжелее пришлось 2-му батальону, наступавшему по пологому скату. Его правофланговую роту непрерывно контратаковали егеря, а левый фланг уперся в скалу. В результате немцы, слабыми силами сдерживая наступление батальона на одном фланге, сосредоточили удары по нему на другом.

Контратаки егерей во фланг батальона следовали одна за другой. Батальон уже не наступал, а оборонялся. Такая тактика егерей была довольно необычной. Батальоны еще не успели приблизиться к оборонительным позициям противника на вершине высоты, немцы не отбивались еще всеми огневыми средствами, а вместо этого уже начали контратаковать.

Немцы явно стремились вести бой на скатах высоты, не оттягивая его к вершине. Крутые склоны возле нее были удобны для обороны — по ним было трудно наступать, но отступать по ним под натиском противника вообще было равносильно смертному приговору.

Атака высоты.

Егеря на позиции, оборудованной с помощью камней и замаскированной мхом.

Постепенно контратаки егерей, сочетаемые с сильным огнем противника по левому флангу, стали приносить им успех. Комбат запросил поддержку артиллерийским огнем. Допустить, чтобы противник сбросил батальон со склона и егеря сосредоточили удары на батальонах, наступающих по южному скату, было нельзя. На крутом скате егеря могли не только опрокинуть, но и вовсе уничтожить наступающие батальоны.

Худалов приказал Солдатову прикрыть контратакуемый фланг огнем пулеметной роты батальона.

«У вас есть еще минометная рота, используйте и ее, но сделайте все, чтобы внимание противника было приковано к вашему батальону. В этом суть вашей задачи», — передал он по рации.

Радиосвязь в этом бою работала образцово, что случалось в общем не часто. Комбаты докладывали обстановку через каждые 10 минут, и управление боем с КП полка не терялось ни на минуту.

Скоро огонь из стрелкового оружия с фронта по 2-му батальону ослабел.

Получив доклад об этом, Худалов немедленно отдал приказ об атаке 1-го и 3-го батальонов, опасаясь возможной перегруппировки сил со стороны немцев.

Артиллерия произвела пятиминутный огневой налет, после чего батальоны перешли в атаку и стали продвигаться вверх по склонам. Егеря и здесь занимали оборону далеко от вершины. За скалами, камнями и кустами, которые егеря использовали в качестве укрытий, стали завязываться ожесточенные схватки. Командир наиболее продвинувшейся роты лейтенант Рожищин получил два ранения, но продолжал руководить боем. Егеря стали отходить на обратные скаты высоты.

С западных скатов егеря и здесь смогли перейти в контратаку силами до двух рот. Контратака поддерживалась интенсивным огнем немецких ротных минометов. Атакующие же батальоны поддержать оказалось нечем — все минометы уже вели бой, а начальник артиллерии полка на приказ Худалова об огневой поддержке доложил, что артиллерийским огнем уже нельзя помочь отбить контратаку. Стороны сошлись слишком близко, и можно было поразить своих…

Исход боя решил командир взвода пулеметной роты 3-го батальона младший лейтенант Рябов. Его взвод, поднявшись на высоту, открыл огонь из трех пулеметов по наступавшим цепью егерям. Егеря, однако, тут же засекли пулеметчиков и открыли по ним минометный огонь. Два пулеметных расчета почти одновременно вышли из строя, а в третьем в живых остался только один боец. Командир взвода сам лег за пулемет и продолжал вести огонь по противнику. Через несколько минут близким разрывом мины и его пулемет был выведен из строя. Осколками мины Рябов был контужен и ранен в голову и правую руку.

Но время было выиграно. Комбат Гринев перегруппировал силы и бросил батальон в штыки. Когда бойцы пробегали мимо Рябова, его раны старательно перевязывал оставшийся в живых пулеметчик, не замечая, что командир взвода уже мертв. После рукопашной схватки, в которой Гринев был тяжело ранен, егеря стали отходить. Батальоны стали подниматься по южному скату к вершине и выходить на западный скат.

Второй батальон во время боя на южном скате продолжал сковывать силы немцев на восточном скате. Один из его наблюдателей обнаружил справа от батальона колонну егерей с вьючными лошадьми, приближающуюся к высоте по одной из лощин. В бой с колонной вступила пулеметная рота, а затем и минометная. Ведя беглый огонь, расчеты пытались помешать егерям развернуться в боевой порядок и установить минометы и станковые пулеметы. Зная, что от их удара зависит исход боя, егеря попытались развернуться под огнем. Во время боя было убито около 20 вьючных лошадей. Неся потери, егеря и тут сумели вывести из строя большую часть пулеметных расчетов. Командир роты лейтенант Шапкин и командир взвода младший лейтенант Старовойтов были ранены. Но потери егерей были столь велики, что после того, как они разгромили пулеметную роту, они сами в свою очередь были опрокинуты ударом единственного стрелкового взвода лейтенанта Кременчука. Егерям пришлось отступить в ближайшую лощину, где их продолжала обстреливать минометная рота.

В отсутствие дорог доставлять боеприпасы к месту боя егерям приходилось только с помощью лошадей.

Батальоны целиком заняли Восточную высоту и продвигались уже к Северной, когда были опять остановлены минометным огнем и огнем немецких горных пушек. По позициям немецкой артиллерии открыл огонь гаубичный дивизион, после чего со стороны Баренцева моря прилетел немецкий самолет-разведчик. Опасаясь удара с воздуха, командир полка приказал рассредоточить боевые порядки батальонов.

Но авианалета не последовало. Прилетевший самолет оказался корректировщиком. Огонь открыл дивизион недавно подтянутых немцами на плацдарм 105-мм горных гаубиц, которые с помощью корректировки огня с воздуха заставили советский дивизион прекратить огонь.

Но выигранное время не могло помочь егерям при отсутствии достаточных резервов. Командный пункт полка был перенесен на Восточную, и оттуда была подготовлена новая атака.

Так как самостоятельного значения Северная высота не имела, упорного сопротивления на ней противник оказывать не стал. После того как артиллерия полка возобновила огневую поддержку, огонь немецких пулеметов скоро ослабел. Прикрывшись минометным огнем, немцы быстро отошли на заранее подготовленные позиции на высоте 275.0. Убедившись, что оборона противника на высоте 275.0 является сильной и многоярусной, батальоны стали закрепляться на занятых позициях. Через семь часов после начала боя высота 314.9 была полностью занята.

Один против ста

(18 июля)

Немцы нашли достаточно сил для быстрой локализации действий десанта, что не привело, как ожидалось, к отвлечению их сил с главного направления. Подробнее о том, как проходили боевые действия десанта, будет рассказано ниже. Ключевую роль в завязавшихся боях сыграли начавшиеся 16 июля ожесточенные схватки за сопки, служившие основными оборонительными позициями.

Подобные бои продолжались и весь день 18 июля, когда немцы нанесли удар по правому флангу десанта, стараясь выйти к нему в тыл. Атаки превосходящих сил егерей приходилось отражать растянутыми по линии сопок совсем небольшими отрядами, занимавшими, однако, выгодные позиции. В этот день на одной из таких высот произошел уникальный случай отражения одним человеком атаки целой роты врага.

О ходе этого боя стоит рассказать поподробнее, так как он прекрасно демонстрирует, какой тактикой пользовались обе стороны в этих ожесточенных схватках, ведя боевые действия в специфических условиях Заполярья, где бои происходили как бы на трех ярусах: на вершинах сопок, на их скатах и в лощинах между ними.

Василий Кисляков.

Старший сержант Василий Кисляков, помощник командира взвода 1-го добровольческого отряда моряков Северного флота, командовал отделением, которое удерживало одну из высот. Другие отделения взвода также обороняли каждое по высоте. Бойцы сосредоточились на вершине и вели огонь только из винтовок, так как единственный находившийся в отделении ручной пулемет не действовал, как позже выяснилось, из-за неверной сборки.

Егеря искали в линии обороны моряков слабое место, часто поднимаясь в атаки незначительными силами и тут же их прекращая. Заметив, что с высоты не ведется пулеметный огонь, немцы стали сосредоточиваться напротив нее для решительной атаки. Кисляков, находившийся на обратном скате высоты, но услышавший, что пулемет в бою не участвует, прибежал к нему, зная по опыту предыдущих боев, чем это может кончиться, перебрал его и занял выгодную позицию — в яме, несколько ниже по склону, но зато прикрытой сверху низко нависавшим скальным козырьком от бросков гранат.

Егеря, заметившие отсутствие пулеметного огня, действительно быстро сосредоточились перед скатом высоты и попытались одним рывком приблизиться на дистанцию броска гранаты. Их встретил ружейно-пулеметный огонь с дистанции около 50 метров. Немцы поспешно откатились назад и начали интенсивный обстрел из минометов и пулеметов.

Отделение потеряло во время отражения атаки одного человека убитым и трех ранеными.

Кисляков отправил связного на соседнюю высоту с просьбой прислать несколько человек и еще один пулемет, так как становилось уже понятным, что немцы будут пытаться прорвать здесь линию обороны. После обстрела, оказавшегося безрезультатным, немцы повторили атаку. При ее отражении был убит еще один матрос и еще двое были ранены.

Одного за другим Кисляков отправил еще трех связных, причем просил уже не людей, а хотя бы боеприпасов — патронов, чтобы не подпускать егерей близко, расходовалось очень много. Егеря, не ожидавшие такого упорного сопротивления при таком малом количестве обороняющихся, изменили тактику. Они прекратили попытки сблизиться и открыли прицельный огонь из карабинов и пулеметов по каждому из защитников высоты. Матросов прижали к камням.

В этот момент вернулся обратно последний связной и сообщил, что взвода на соседней высоте уже нет, очевидно, он отошел на запасную позицию. Кисляков решил сделать то же самое, но выяснилось, что немцы под прикрытием прицельного огня уже начали обходной маневр и лезут на высоту по крутому боковому склону.

Пара гранат, брошенных сверху, заставила немцев откатиться. Чтобы было удобней обороняться, матросы отступили к вершине сопки, где защищаемого пространства было меньше, а каменистые склоны круче. Количество боеприпасов продолжало уменьшаться. Кисляков отдал приказ бросать гранаты только по группам немцев, а одиночных егерей уничтожать прицельным огнем с близких дистанций. К пулемету оставалось еще 5 дисков, которые Кисляков решил по возможности беречь до конца.

Таким образом удалось отбить еще одну атаку, но отбиваться уже было нечем. Егеря предприняли новый обход, уже с двух сторон, благо близость к вершине позволяла провести его быстро. Видя это, Кисляков отправил с высоты всех раненых, приказав оставить гранаты и незаряженные в оружие патроны.

Уходившие моряки смогли оставить всего три гранаты и несколько десятков патронов. Одиночными выстрелами 5 оставшихся моряков прикрыли отход раненых, после чего Кисляков собрал все оставшиеся гранаты (их оказалось 6) и приказал уходить и им, рассчитывая прикрыть их отход огнем пулемета, к которому еще остались 4 диска.

Командир отделения поднялся на самую вершину высоты, с которой просматривались три ее склона. Вокруг разложили заряженные винтовки. Бойцы уползли, и Кисляков остался на высоте один. Сначала он стрелял во все стороны из разложенных винтовок, чтобы егеря как можно дольше не заметили отход с высоты. Но немцы скоро разобрались в обстановке, и последняя атака последовала быстро и сразу с трех сторон.

Стреляя очередями в полдиска и бросив три гранаты, Кисляков сумел отбить и ее. Но патроны к пулемету закончились, и дальше отбиваться было нечем. К этому времени немцы уже знали, что на высоте остался один человек. Они не атаковали сразу, а стали предлагать сдаться.

Открытка, посвященная подвигу Василия Кислякова.

Кисляков разобрал пулемет, разбросал по сторонам его детали и подобрал немецкий автомат. Впрочем, имея уже достаточный опыт боев, относительно своих шансов он иллюзий не питал. Помог случай. Егеря никуда не торопились и действовали с максимальной осторожностью. Они имели задачу выдавить русских с занимаемой по фронту линии высот, и темпы им были не важны, существеннее было избежать напрасных потерь. Егеря разбирались с высотой уже около 7 часов — фактически до израсходования защитниками боеприпасов.

За это время связные смогли разыскать на запасной позиции свой взвод, тоже понесший потери. Из резерва была выдвинута рота 325-го СП. Уже подходя к высоте, подкрепление встретило отходящих с высоты моряков, несущих раненых. От них они узнали, что командир отделения остался прикрывать их отход на высоте. Немедленно нанесенным ударом роты егеря были отброшены от высоты на прежние позиции, и Кислякову удалось присоединиться к своим.

За этот бой старшему сержанту Кислякову Указом Президиума Верховного Совета СССР от 13 августа 1941 года первому на Северном флоте было присвоено звание Героя Советского Союза.

Немецкий ответ

(13 июля — 10 августа)

Неоднократные десантные операции, активно проводимые в районе губы Большая Западная Лица Северным флотом для поддержки приморского фланга 14-й армии, не могли не привлечь к себе внимания немцев, начавших поиск эффективных контрмер.

В начале июля немцы перебросили в Варангер-Фиорд 6-ю флотилию эскадренных миноносцев, состоявшую из пяти эсминцев типа «Редер» — Z-4, Z-7, Z-10, Z-16, Z-20, затем 8-ю флотилию торпедных катеров и две флотилии охотников за подводными лодками. Также были переброшены три норвежских миноносца типа «Стег», норвежские минные заградители типа «Гломан и Лауген», вспомогательный крейсер «Бремзе», десять норвежских сторожевых кораблей различных типов, десять тральщиков, десять сторожевых катеров типа советских быстроходных морских охотников и шесть подводных лодок дальнего действия типа «U-67».

Чтобы отвлечь силы флота из Мотовского залива, на побережье которого решалась судьба Мурманска, немецкие миноносцы провели пять набегов на коммуникации СФ между Кольским заливом и Белым морем.

13 июля у о. Харлов пять эскадренных миноносцев напали на два бывших траулера, с началом войны вооруженных и переоборудованных в тральщики отряда ЭПРОН (водолазной службы) — «РТ-32» и «РТ-67», буксировавших подводные топливные емкости из Мурманска в Иоканку. Задачу охранения тральщиков выполнял сторожевой корабль «Пассат» под командованием старшего лейтенанта Окуневича.

В 2 часа ночи, несмотря на ненастную погоду, отряд был обнаружен летящим на бреющем полете немецким самолетом. Через полтора часа в районе острова Харлова сигнальщики РТ-67 обнаружили на дистанции от двадцати пяти до тридцати кабельтовых три эсминца противника, направлявшихся на юго-восток, наперерез курсу отряда. Еще два эскадренных миноносца находились в море, к северо-востоку от маяка Гавриловского, и скорее всего, прикрывали действия первых трех эсминцев. Последние же, не изменяя курса и скорости хода, начали обстрел головного судна отряда «РТ-67».

Сторожевой корабль «Пассат», совсем недавно промышлявший треску, вместе с обоими рыболовными траулерами, теперь шедшими под его охраной, вооруженный двумя 45-миллиметровыми пушками и двумя пулеметами, пошел навстречу немецким кораблям, едва те начали обстрел, и выставил дымовую завесу между ними и отрядом. Произведя этот маневр, командир «Пассата» старший лейтенант Окуневич приказал обоим траулерам идти к берегу, чтобы укрыться в бухте Гавриловской, мимо которой следовал отряд, и тут же сообщил по радио на волне сторожевых кораблей о нападении эсминцев противника. Одновременно артиллеристы «Пассата» открыли ответный орудийный огонь по немецким кораблям с тем, чтобы отвлечь их внимание и дать возможность «РТ-67» выйти из-под обстрела.

Отвлечь внимание все же не удалось. Преимущество противника, тем более на такой дистанции, позволило вражеским эсминцам вести обстрел обоих судов. Вне обстрела пока оставался лишь «РТ-32», укрытый дымовой завесой, поставленной «Пассатом», и начавший отход к бухте Гавриловская. Первый залп, направленный в сторону головного судна, не причинил ему вреда: снаряды легли с недолетом перед носом траулера. Вторым залпом «РТ-67» был накрыт: один снаряд сбил мачту, другой пробил борт, разорвался в машинном отделении и перебил трубопровод, третий попал в корму и вывел из строя машинный холодильник.

Потеряв ход, траулер остановился, и его командир, учитывая безнадежное положение подбитого и расстреливаемого судна, распорядился спускать шлюпки, чтобы спасти экипаж.

Тем временем эсминцы противника двигались прежним курсом, продолжая интенсивный обстрел «Пассата» и «РТ-67» фугасными снарядами, а также трассирующими снарядами из зенитных орудий. Трассирующие снаряды были с дистанционными взрывателями, предназначенными для поражения летящих целей, и рвались в воздухе, осколками поражая людей, находившихся на боевых постах, палубах и на мостиках обстреливаемых судов. Основной огонь вражеских эсминцев, стрелявших трехорудийными залпами уже с близкой дистанции (от десяти до пятнадцати кабельтовых), был направлен теперь на сторожевой корабль и отчасти на «РТ-32», уходивший к берегу, в бухту Гавриловская.

Неравный бой продолжался, но исход его был предрешен, как ни пытался экипаж «Пассата» героически защищать подбитое, лишенное хода головное судно. Вскоре над носовой и кормовой частями сторожевого корабля поднялись два столба пламени, и послышался гул взрывов. Корабль начал быстро погружаться носом, но кормовое орудие, у которого виднелся один человек, не прекращало ответный огонь по врагу.

Как только море поглотило сторожевой корабль, к месту его гибели поспешила одна из шлюпок, спущенных с головного судна. В нее удалось подобрать двух человек, остальные двадцать два из бывших на борту «Пассата» погибли.

Между тем огонь эсминцев уже сосредоточился на подбитом траулере, представляющем удобную мишень для торпедного залпа. И все-таки торпеды, выпущенные противником, не достигли цели; только единственная из них прошла на расстоянии трех-четырех метров от кормы неподвижного судна, лишенного всякой возможности маневрировать и уклоняться от попаданий. Тогда эсминцы возобновили орудийный обстрел. После очередного залпа, накрывшего судно, «РТ-67» очень быстро затонул вместе со всеми, кто не успел к этому времени сойти в шлюпки.

Ближайший к месту, где двигались шлюпки, немецкий эсминец полным ходом, уходя за остальными кораблями своего отряда на северо-запад, пронесся мимо них, ведя огонь из пулеметов. На месте неравного боя остались две продырявленные пулями, полузатопленные шлюпки и в них двенадцать человек, семеро из которых оказались раненными при пулеметном обстреле.

Море вокруг было пустынно: «РТ-32» все-таки успел дойти к бухте Гавриловская и выброситься на берег, на его борту из двадцати пяти человек экипажа остались невредимыми только семеро.

Командование шлюпками принял на себя старший лейтенант Кулагин. Он и привел шлюпки в бухту, где раненым была оказана неотложная медицинская помощь.

Из 101 человека, находившегося на борту судов, 28 спасли летающие лодки, при этом один «МБР-2» разбился.

Во время боя, длившегося около часа, погибли два судна и семьдесят три человека.

Во время этого боя обнаружилась вопиюще низкая готовность основных сил флота: донесение командира «Пассата» Окуневича и военкома Вяткина о нападении эсминцев противника было принято по радио в самом начале боя, а приказ о выходе в море первой группы эскадренных миноносцев («Гремящего», «Стремительного» и «Громкого») последовал только в четыре часа пятьдесят минут, через полтора часа, то есть фактически после завершения боя. Вторая же группа эскадренных миноносцев («Куйбышев» и «Урицкий») вышла еще позже — в шесть часов с минутами. Предпринятый обеими группами, которые соединились у выхода из Кольского залива, поиск вражеских эсминцев, естественно, оказался бесполезным.

Из произошедшей трагедии не было сделано никаких выводов.

23 июля четыре немецких эсминца вышли из норвежских шхер в море и направились к советскому побережью, что было вовремя установлено авиаразведкой. Вести постоянное наблюдение за ними по ходу их продвижения не представлялось возможным: вдоль всего мурманского побережья, исключая прибрежную полосу шириной от десяти до пятнадцати миль, стеной стоял обычный в летнее время туман.

Около полуночи немецкие эсминцы снова были замечены самолетами-разведчиками в районе Иоканки, после чего вновь скрылись в северном направлении за стеной тумана.

В это время гидрографическое судно «Меридиан», предназначенное для обслуживания маяков на побережье, находилось на Семиостровском рейде, где принимало семьи служителей маяков, которых должно было доставить в Архангельск. Предупреждение о немецких эсминцах, переданное по радио, было принято на гидрографическом судне в час ночи заодно с приказанием укрыться в бухте Восточная Лица. Командир «Меридиана» капитан-лейтенант Егоров, однако, по неизвестным причинам задержался с выполнением приказа и вышел в море только через полтора часа, после того как приказ был передан ему вторично. В три часа гидрографическое судно все еще находилось лишь у входа в бухту, назначенную ему для укрытия. Там на входе его и настигли четыре немецких эсминца типа «Редер». Егоров попытался уйти в туман.

Но в условиях ограниченной видимости немецкие эсминцы ошибочно идентифицировали гидрографическое судно как танкер в 2000 брт. и открыли исключительно точный огонь прямо с дистанции обнаружения, которая составила 30 кабельтовых. Первый же снаряд, попавший в «Меридиан», разнес в щепки радиорубку.

Вторым попаданием был разрушен мостик и перебит главный трубопровод. Заклинило руль, и судно потеряло ход и управление. Начался пожар. Огонь охватил закрепленные на верхней палубе бочки с бензином, который стекал в море и продолжал гореть на воде. Появились убитые и раненые. Через пробоины в машинное отделение и носовой трюм стала поступать вода.

Экипаж пытался спасти обреченный корабль. Второй помощник командира Лобов, матросы Гагарин, Бестужев, Витязев, Дьяков, радист Гребенщиков и другие во главе со старшим помощником лейтенантом Михайловым тушили пожар на верхней палубе. Но когда поняли, что с огнем не сладить, они раздали спасательные пояса и стали готовить подручные спасательные средства.

Героически вела себя машинная команда. Механик лейтенант Дубровин и старший моторист Заварзин, борясь с поступающей водой, погибли в машинном отделении. Кочегары Чуркин и Тарасова были обожжены паром и утонули вместе с судном. Когда Егоров понял, что до гибели «Меридиана» остаются считаные минуты, он отдал приказ покинуть судно. Люди бросились за борт и, цепляясь за плавающие обломки, старались отплыть подальше от горящего бензина. Последним борт покинул командир.

Долгие годы рассказывавшаяся в советской литературе история о расстреле пассажиров и команды из пулеметов фактических подтверждений не имела. На судне и при эвакуации с него погибло пять женщин и трое детей, но все только от осколочных ранений. О пулевых ранениях в рапорте о гибели судна не сообщалось, так же как и в документах по расследованию этой трагедии, виновным в которой был признан командир «Меридиана». Остатки команды и пассажиры были спасены рыбацкими баркасами. На «Меридиане» погибло 46 человек, спасти удалось только 17…

Вражеские эсминцы, потопив «Меридиан» и обстреляв поселок Захребетное, расположенный неподалеку, ушли в туман.

Бой сторожевого корабля «Пассат» с немецкими миноносцами. С картины П.П. Павлинова.

Самолеты, поднятые с аэродромов, как только поступило сообщение о немецких кораблях у Иоканки, подоспели к месту потопления «Меридиана» через несколько минут после гибели судна. Эсминцы успели скрыться в тумане, но скоро были обнаружены: туман стоял полосами. Не помогли и попытки заслонится дымовыми завесами, чтобы избежать прицельного бомбометания. В 5 часов в результате налета 8 бомбардировщиков один из немецких эсминцев был поврежден, сбавил ход, стал отставать и подвергся атаке второй группы бомбардировщиков, после чего остановился, весь окутанный паром и дымом.

Вскоре над подбитым немецким кораблем появилась для его прикрытия группа «Мессершмиттов» Bf-110, завязавшая бой с группой морских разведчиков. В результате 2 МБР-2 были повреждены, а один ГСТ совершил вынужденную посадку в губе Порчниха, где уже на воде был добит немецкими эсминцами. Затем наполз туман, исключивший дальнейшие действия авиации. Командованием Северного флота в район были направлены подводные лодки для уничтожения поврежденного эсминца, но поиск ничего не дал.

10 августа на Кильдинском плесе немецкие эсминцы во время последней набеговой операции обнаружили сторожевой корабль СКР-12 «Туман». В 4 часа 25 минут сигнальщики «Тумана» обнаружили на расстоянии 50–55 кабельтовых три эсминца противника (это были «Байтцен», «Шеман» и «Экольдт»). Строем уступа эсминцы направлялись к сторожевому кораблю, который шел зигзагами, придерживаясь генерального курса дозора.

«Туман», обнаружив вражеские корабли, отвернул влево и увеличил ход, чтобы своевременно уйти под прикрытие береговых батарей. Одновременно с этим маневром на сторожевом корабле была сыграна боевая тревога и послано сообщение на волне дозорных кораблей.

Эсминцы также увеличили ход и, как только дистанция между ними и «Туманом» сократилась до 25 кабельтовых, открыли огонь по нему из шести орудий: из двух с каждого корабля.

Первый залп оказался перелетным; однако осколками разорвавшегося неподалеку снаряда на «Тумане» перебило антенны. Сторожевой корабль лишился радиосвязи, восстановить которую так и не удалось. Он успел только совершить поворот вправо и поставить дымовую завесу между собой и противником. Маневр был, к сожалению, бесполезным: дымовую завесу отнесло ветром в сторону и «Туман» в момент поворота снова стал виден противнику.

Вражеские артиллеристы накрыли сторожевой корабль со второго залпа: осколки снарядов попали в корпус. Третьим залпом была повреждена корма, вызван пожар, перебит штуртрос, выведено из строя рулевое управление и повреждено кормовое орудие, взрывной волной был выброшен за борт командир корабля старший лейтенант Шестаков, разыскать которого впоследствии так и не удалось.

Ход «Тумана» заметно уменьшился. Один за другим залпы накрывали подбитый корабль; он уже имел попадания в мостик, рулевую рубку и полубак, была снесена дымовая труба и разбита грузовая стрела. Осколками очередного снаряда пробило бочку с дымообразующим веществом, при этом были убиты краснофлотцы, ставившие дымзавесу, и обходивший посты комиссар корабля старший политрук Стрельник. Несмотря на значительные повреждения и пожар, охвативший надстройки, сторожевой корабль пытался отбиваться от эсминцев из носового орудия, но эсминцы, находившиеся сзади, почти все время боя были вне его сектора обстрела. Личный состав «Тумана» вел одновременно неравный артиллерийский бой и все осложнявшуюся борьбу за живучесть корабля — с пожаром и с возраставшей из-за новых пробоин потерей плавучести.

После гибели командира в командование кораблем вступил лейтенант Рыбаков. В ходе боя командир БЧ-1-4 лейтенант Букин, зная, что Военно-морской флаг на ночь был спущен, приказал поднять его; рулевой краснофлотец Семенов, имевший серьезное ранение в руку, и радист старший краснофлотец Блинов под огнем противника подняли флаг.

Помощь, оказанная сторожевому кораблю батареей с мыса Сеть-Наволок, открывшей огонь по фашистским эсминцам, была запоздалой и не могла изменить его участи: он к тому времени имел уже одиннадцать прямых попаданий.

Плавучесть корабля уменьшалась катастрофически, и в пять часов тридцать минут был начат спуск шлюпок. В две шлюпки сошли 37 человек, после чего «Туман» стал крениться на правый борт и в 5 часов 50 минут затонул. Вместе с ним погибли (были убиты осколками снарядов главным образом еще в начале боя) 15 человек.

Береговая батарея № 11 (четыре 180-мм орудия) открыла огонь по эсминцам лишь в 4.08 с дистанции 115 кбт, после чего корабли немедленно отвернули в открытое море, увеличили скорость до 31 узла и сбросили на воду плотики с дымовыми шашками. Залпы батареи ложились недолетами, и в 4.15 она прекратила стрельбу. Минутой позже огонь открыла батарея № 7 (четыре 130-мм орудия), вскоре также его прекратившая из-за недолетов. Всего успели сделать шесть и четыре залпа соответственно.

Обстреливаемые береговой батареей Сеть-Наволока вражеские эсминцы закрылись дымовой завесой и начали отход на северо-запад.

Эсминцы противника вели артиллерийский огонь 13 минут и сделали за время боя до десятка шестиорудийных залпов.

К преследованию подключилась авиация. Хотя в налетах участвовало всего семь бомбардировщиков Пе-2 и СБ 72-го авиаполка, в 6.32 паре «пешек» удалось положить бомбы рядом с «Байтценом», в результате чего на эсминце произошла тяжелая авария в машинном отделении. Поврежденный корабль в сопровождении «Экольдта» ушел в Нарвик, а затем, вместе с «Шеманом», имевшим неисправность в машине, отправился на ремонт в Германию.

Одновременно с действиями эсминцев на аэродромах Северной Финляндии и Норвегии в Луостари, Киркенесе (Солдат-бухт), Лаксельвене (Банак), Хебуктене, Тромсе, Бардуфосе, Нарвике и Буде увеличилось число бомбардировщиков, которые, в свою очередь, начали упорную охоту за боевыми кораблями Северного флота. 20 июля им удалось потопить эсминец «Стремительный»

Это был один из лучших современных кораблей, переведенный в начале 1940 года с Балтики. На испытаниях в Кольском заливе он развил скорость до 40 узлов. В первые дни войны эсминец, выйдя из ремонта, участвовал в боевых действиях. За ним числился один сбитый вражеский самолет.

20 июля эсминец «Стремительный» вошел в Екатерининскую гавань Полярного и встал на якорь у скалистого берега горы Вестник. Практика отстаивания под скалами вообще была широко распространена на Северном флоте в начале войны. Командованию флота и командирам кораблей казалось, что корабль, стоящий под скалой, труднее обнаружить и на него сложно выполнить заход, и бомбардировщикам трудно при заходе прицеливаться и пикировать на него. Первыми впали в это заблуждение командиры морских охотников. Немцы действительно часто проходили мимо стоявших под скалами вертких катеров, то ли не видя их, то ли не желая связываться. Но эсминцу, являвшемуся завидной целью, на подобную небрежность рассчитывать не приходилось.

Эсминец «Стремительный».

Командир «Стремительного» капитан 2-го ранга Виноградов был вызван в штаб СФ для уточнения задачи по проведению конвоя. Стояла ясная солнечная погода. Ветра почти не было.

Днем над гаванью пролетел немецкий разведчик, но мер по усилению ПВО принято не было. Количество постов ВНОС было минимальным. «Стремительному», после того как прошел вражеский самолет-разведчик, не было отдано распоряжения о перемене стоянки.

Стоянка в Екатерининской гавани считалась безопасной, хотя незадолго перед этим «Юнкерсы» предприняли внезапный налет на эсминец «Куйбышев», авиабомбы легли неподалеку от эсминца, не повредив его. Тогда эсминцу было приказано перейти в Тюву-губу, напротив Полярного. Но и здесь одиночный «Юнкерс»-охотник пытался его атаковать. Сброшенная одна-единственная бомба упала довольно далеко от корабля, однако командир запросил разрешения перевести корабль в Мурманск, под прикрытие более мощной противовоздушной обороны. Оперативный дежурный по штабу флота разрешил переход. В Мурманск «Куйбышев» пришел в момент воздушного налета, командир повернул назад, предпочитая держаться на ходу в заливе.

Решение командира было правильным. Однако, как писал в своем дневнике командующий Северным флотом контр-адмирал Головко, «переходы эсминца послужили поводом для анекдотов, командир, мол, боится вражеских самолетов. Ну а кому хочется попадать под насмешки. В итоге к самолетам стали относиться с некоторым пренебрежением».

Это пренебрежение, возможно, проявилось и в тот злополучный день — 20 июля. «Стремительному», как только прошел вражеский самолет-разведчик, надо было переменить место стоянки, однако такого распоряжения никто, в том числе и дежурный по базе, не сделал, видимо, считалось, что корабль, и так уходящий из гавани, успеет это сделать до возможного появления бомбардировщиков противника.

В 17.25 из-за горы Вестник, со стороны солнца, внезапно появились немецкие бомбардировщики: 6–8 самолетов «Юнкерс-88» — и сразу атаковали эсминец. Сигнал воздушной тревоги прозвучал с опозданием, и зенитные батареи успели сделать всего несколько выстрелов.

Самолеты сбрасывали бомбы, пикируя с высоты 200–400 м, четыре из них попали в корабль. Одна, весом 100 кг, пробила фундамент первого торпедного аппарата и взорвалась в машинном отделении на правом борту в районе 124-го шпангоута. Вторая и третья (обе по 100 кг) пробили палубу в районе 100–104-го шпангоутов и разорвались в третьем котельном отделении. Четвертая, предположительно 500-кг, угодила в первое котельное отделение. Огромный столб дыма и пламени поднялся над кораблем. Эсминец тут же разломился на две части, и над водой приподнялись его корма и нос. Наконец, пятая, 100-кг бомба разорвалась рядом с кораблем, в 2–5 м от левого борта.

Разломившийся «Стремительный» после авианалета.

В течение двух-трех минут кормовая часть затонула, и число спасшихся с нее оказалось минимальным. Носовая часть корабля еще около двадцати минут оставалась на плаву. Никаких действий по спасению корабля команда предпринять не успела. Вместе с экипажем пострадали и артисты из ансамбля и театра флота, выступавшие с концертом на корабле. Люди оказались на воде в слое мазута. Матросы, умеющие плавать, добирались до берега самостоятельно, остальных подбирали шлюпки и катера.

В этой ситуации незаурядное мужество проявил командир дивизиона эсминцев капитан 1-го ранга Фокин, присутствовавший на концерте и сброшенный с корабля воздушной волной. Фокин отдал распоряжение катерам подбирать в первую очередь тех, кто ранен или не может плыть. Сам же он, с переломами ребер и ступни, отказывался от помощи и, оставаясь на воде, помогал другим. На катер его подняли в числе последних.

Потери в личном составе оказались очень тяжелыми: погиб 121 человек, в том числе 109 членов экипажа. Раненого комдива Фокина удалось спасти, а находившийся вместе с ним начальник оргинструкторского отдела политуправления флота Лободенко был убит.

Действия десанта

(14 июля — 3 августа)

Усиленный моряками 325-й стрелковый полк в течение трех недель сражался в тылу врага, пытаясь, как и первые два десанта, перерезать дорогу от Титовки к Западной Лице. За это время с тральщиков, катеров МО и мотоботов ему в помощь было высажено еще около 700 моряков-добровольцев, перевезены тысячи ящиков с боеприпасами и десятки тонн других грузов.

Фактория Большая Лица до 16 июля несколько раз переходила из рук в руки. Она находилась за пределами дальности огня корабельной артиллерии, а свои огневые средства десант почти полностью потерял при высадке. Егеря не ставили себе главной целью ее удержать, но, превосходя десантников в минометах и применяя горные орудия, использовали ее для сковывания самого десанта — выбивая при огневой поддержке артиллерии и минометов красноармейцев оттуда в каждом удобном случае, как только часть бойцов от фактории перебрасывалась в сторону дороги. Но в целом немцы старались не ослаблять натиска на 52-ю дивизию и поэтому потихоньку пятились к Титовской дороге.

15 июля, в день, когда 58-й полк встретился во встречном бою с ударной группировкой егерей, угрожавшей тылам дивизии, командование 14-й армии предприняло максимум усилий для отвлечения сил немцев от удара по 52-й дивизии. Утром начал атаки гарнизон полуострова Средний. Туда был направлен 1-й батальон 14-го финского полка. В середине дня и 325-й десантный полк перешел в наступление на позиции 4-го немецкого пулеметного батальона, расположенного севернее фактории. Противнику пришлось и туда спешно подтянуть сначала тыловые подразделения 2-й горноегерской дивизии, а затем и второй батальон 14-го финского полка.

Однако ожидаемого снятия с фронта горноегерских батальонов так и не произошло. Поэтому 16 июля для усиления десанта в губе Западная Лица было высажено еще около 700 моряков-добровольцев, после чего десантники практически вплотную приблизились к Титовской дороге, однако перерезать ее так и не смогли. Для ликвидации угрозы прорыва егерям пришлось ввести в бой резервный батальон северной группы.

На правом фланге десанта, который ближе всего придвинулся к Титовской дороге, батальон схватился с моряками 1-го добровольческого отряда Северного флота. Упорные бои продолжались весь день до самого вечера. Егеря не смогли оттеснить десантников, но и моряки не сумели продвинуться дальше. 17 июля обе стороны перешли к обороне, и немцам все-таки пришлось начать снятие с фронта строевых частей, что было для егерей довольно чувствительно, учитывая их манеру наступать в одноэшелонном порядке и опасно растягивать фронт из-за обилия не всегда нужных обходных маневров.

На борьбу с десантом был брошен 136-й горноегерский полк. 18 июля он нанес удар по все тому же правому флангу. Сложный рельеф местности, изобилующей удобными оборонительными позициями, по-прежнему не позволял егерям добиться успеха путем фронтальных атак, и они предприняли свой излюбленный обходной маневр. Прикрывавшие фланг моряки до предела растянули свои позиции.

Десантники на палубе малого охотника.

Каждую сопку оборонял взвод или даже отделение. И каждая такая позиция отбивалась от примерно роты егерей. Весь день 18 июля прошел в бесконечном количестве локальных боев за высоты, длительных и упорных, подобных тому, который выдержало отделение старшего сержанта Кислякова.

Имея всего одно 76-мм орудие и несколько минометов, десант не смог сдержать натиск противника, активно использовавшего горные пушки и минометы. Корабельная же артиллерия даже из ближайшего Мотовского залива не доставала до места боя. Артиллерия 52-й дивизии в интересах десанта периодически вела беспокоящий огонь по площадям, который в условиях сильно пересеченной местности и большого количества валунов был малоэффективен. Ночью десантники начали медленный отход к берегу губы. На следующий день моряки снова закрепились на выгодных участках и снова до вечера отбивали атаки врага. Накал боевых действий заметно ослабел. В течение двух последующих недель егеря 136-го полка медленно, стараясь избегать лишних потерь, шаг за шагом и высота за высотой отжимали правый фланг к месту высадки. Левый фланг десанта, на котором находился один из батальонов 325-го СП, а затем и основные силы десанта также вынуждены были начать обратное движение.

К началу августа егеря провели перегруппировку, 136-й полк ушел с правого фланга, на котором его сменили финны и вспомогательные подразделения, и переместился левее. 2 августа он внезапно перешел в наступление на левом фланге десанта, как указывалось в донесениях командира 325-го СП Шакито, сначала «большими силами», а позднее, после «уточнения» обстановки, и вовсе «5-ю батальонами».

325-й полк не смог и полдня выдержать натиск противника и начал поспешный отход, довольно сильно напоминавший бегство. Спасать положение была переброшена 149-я отдельная морская рота, прибывшая 16 июля в числе подкреплений в 1-й добровольческий отряд. Моряки смогли несколько сдержать натиск немцев и дали возможность красноармейцам отойти к месту высадки. Моряки постепенно отходили вслед за десантом. Во время их отхода краснофлотец Иван Сивко оказался окружен егерями. Израсходовав боеприпасы, матрос последней гранатой подорвал себя. 17 января 1942 г. ему было присвоено звание Героя Советского Союза. Немцы не решились сразу вслед за моряками вплотную приблизиться к берегу, опасаясь попасть под обстрел находившихся у берега сторожевиков «Смерч» и «Гроза».

Сторожевой корабль «Гроза».

Экипировка бойцов десанта.

Благодаря этому ночью удалось организовать эвакуацию десанта на восточный берег губы Западная Лица. Но егеря ради такого случая отказались от ночного отдыха и рискнули войти в зону досягаемости корабельной артиллерии, благо ничего крупнее сторожевика в район эвакуации командованием ОВРа направлено не было.

Десант снимали мотоботы, морские охотники и прикрывавшие их все те же «Смерч» и «Гроза». Расстояние до восточного берега губы было довольно небольшим, но переброска почти 2000 человек заняла у маломерных судов больше 6 часов.

Все это время выделенный заслон в составе 30 моряков отдельной роты под командованием политрука Ульянова, заняв выгодную и малоуязвимую для артиллерийско-минометного огня позицию, успешно сдерживал егерей сосредоточенным огнем оставленных ему станковых и ручных пулеметов. Крупные скалы, из-под козырьков которых действовали моряки, не давали егерям возможность подавить моряков снарядами и минами, а пулеметный огонь не подпускал близко.

Так и не сумев ничего сделать с заслоном, егеря в конце концов вызвали авиацию. Прилетевшие посреди ночи Ю-88 и охранявшие их Me-110 начали азартно штурмовать мотоботы, но время уже было упущено. Десант был уже почти весь перевезен на восточный берег. На берегу уже оставалась только группа прикрытия. Мотоботы везли в этот момент последнюю партию десантников и были сильно перегружены. Морские охотники и сторожевики открыли отсечный огонь в максимальном темпе, так что на стволах орудий загорелась краска и их пришлось поливать водой. В результате немцы утопили только один мотобот и, после того как две машины (Ю-88 и Me-110) с повреждениями вышли из боя, от греха подальше переключились на штурмовку группы Ульянова, грузившейся в это время на мотобот.

Из-за трудностей с экипировкой патронные ленты иногда приходилось использовать как патронташи. К сожалению, заполнить их целиком удавалось не всегда.

Мотобот оставил группу на берегу и налегке на максимальной скорости направился к основным силам. Немцы, израсходовавшие уже почти весь боезапас, оставили его в покое и доштурмовали группу Ульянова, который погиб во время этого налета. Оставшись без командира и без поддержки кораблей десанта, державшихся у восточного берега губы, группа была рассеяна ударом егерей. Часть моряков стала отходить в скалы, по которым добралась до губы Лoпаткина, где была снята мотоботом, а часть на плотиках, сооруженных из бочек, досок и бревен, стала переправляться через губу вплавь на восточный берег. Туда же плыли бойцы и моряки с потопленного мотобота, которых под огнем никто из воды не снимал. Добраться до берега удалось трем десантникам из группы прикрытия — Егорову, Чубукову и Ленкову, а также пятерым бойцам с потопленного мотобота — Колеватову, Зиновскому и еще трем, фамилии которых остались неизвестными…

На восточном берегу губы Западная Лица десант к вечеру 3 августа вышел к участку обороны 112-го СП, непосредственная связь с которым была установлена разыскавшими его несколько дней назад боцманом Моматенко и лейтенантом Мальхановым.

1-й добровольческий отряд моряков и 325-й СП действовали в немецком тылу дольше всех десантов, высаженных Северным флотом летом 1941 года. Поставленные перед ним задачи десантом были решены лишь частично. Десантники так и не смогли перерезать дорогу на Титовку, по которой снабжались горноегерские дивизии, наступавшие на Лицском плацдарме. Во многом это произошло из-за стремления командира десанта майора Шакито во что бы то ни стало удержать за собой факторию Большая Лица, не имевшую стратегического значения. В результате в течение двух дней не десант сковывал немцев, а немцы сковывали его, заставляя тратить силы на все новые попытки удержать злополучную факторию за собой.

Снятие десанта (с картины К. Дорохова «К родным берегам»).

Быстрый и решительный удар всеми силами в направлении дороги мог бы доставить немцам значительно больше неприятностей, чем они в результате имели. Но тем не менее десант приковал к себе на три недели значительные силы немцев и если и не послужил причиной прекращения немецкого наступления, то, по крайней мере, являлся достаточной гарантией того, что оно не будет возобновлено в ближайшее время.

Кроме того, как показали сведения разведки, впоследствии подтвержденные данными из немецких архивов и воспоминаниями немецких участников боев, десант помешал и осуществлению первоначального замысла наступательной операции в полном объеме. Корпус собирался действовать специально созданными двумя наступательными группами, основной из которых являлась северная, имевшая в своем составе 8 батальонов. Южная группировка являлась вспомогательной и имела в своем составе только 3 батальона. Во многом благодаря действиям десанта наступление северной группы не достигло намеченных целей.

Введя в бой против десанта резервный батальон северной группы, немцы не взяли, как это было предусмотрено планом наступления, высоту 322.0, а не достигнув этой точки, не рискнули нанести и фланговый удар южной группой, которая, учитывая ее относительную слабость, должна была переходить в наступление только после взятия этой высоты. В итоге южная группа так и не приняла участия в наступлении, все время оставаясь на исходных позициях.

Потери, понесенные десантом, неясны до сих пор. Майор Шакито подавал различные донесения на этот счет. Из почти 900 моряков, принимавших участие в десанте, после его окончания в строю остались две неполные роты.

Руководство страны высоко оценило заслуги десантников. И хотя действия десанта не попали в сводки Совинформбюро, заслуги его были признаны на самом высоком уровне. 14 августа 1941 г. московское радио сообщило, что в центральных газетах опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР от 13 августа 1941 г. о награждении большой группы моряков, в том числе и Северного флота. За отвагу и храбрость, проявленные при высадке первых морских десантов, орденами Красного Знамени и Красной Звезды были награждены 14 командиров, комиссаров и политруков катеров МО, тральщиков, сторожевых кораблей, а также высших офицеров Северного флота, в числе которых оказались Головко, Николаев и Платонов.

Контратаки и контрнаступление

(18 июля — 1 августа)

Несмотря на то что немцы довольно легко отразили атаки, предпринятые 16 июля в интересах десанта, командование дивизии все же надеялось оттеснить егерей за Большую Лицу. И 18 июля все полки дивизии вновь возобновили атаки, но ничего не добились. Противник преградил им путь сосредоточенным огнем. Стало ясно, что части вышли к переднему краю жесткой обороны.

Чтобы организовать новое, более эффективное наступление, следовало подтянуть артиллерию, наладить снабжение, а для этого надо было закончить строительство дороги. На подготовку требовалось не меньше десяти дней.

Когда штаб уже заканчивал составление приказа о переходе дивизии к обороне, в дивизию приехал начальник разведотдела штаба армии. Он стал убеждать Вещезерского, что немцы отходят, и сослался при этом на донесения летчиков, которые якобы два дня подряд наблюдали в тылу горного корпуса колонны автомобилей, уходящие на запад. Напрасно Вещезерский доказывал, что данные разведки дивизии, основанные на непрерывном наблюдении за противником, не позволяют сделать такой вывод. Начальник разведотдела выражал точку зрения командования армии.

Почти одновременно с его приездом из Мурманска пришел приказ, в котором говорилось, что «противник отходит», и предписывалось энергично наступать, чтобы от него не оторваться.

Оторваться от перешедших к обороне егерей было сложно, а вот еще раз нарваться на жесткую оборону — очень просто. Вещезерскому пришлось доложить свои соображения командарму. Выслушав его, Фролов ответил:

«Наступать все равно надо, чтобы облегчить действия десантного полка. У него наметился успех. Нужны частые атаки, по возможности, ежедневно».

В то же время командарм согласился с предложением начать общее наступление и когда будет подтянута артиллерия.

В результате начались ежедневные атаки отдельных батальонов и рот попеременно во всех полках. На инженерное оборудование позиций времени уже не оставалось. Атаки носили характер разведки боем и продолжались до конца июля. В ходе постоянных, хотя и не очень интенсивных атак подразделения несли потери, но успеха не достигли.

Саперы, несколько усиленные пехотой, наконец завершили прокладку дороги, получившейся настолько узкой, что две машины не могли разъехаться. На трудных подъемах, особенно после дождей, грузовики поднимались лишь с помощью трактора. Два таких перевала противник засек и обстрелял из орудий машины, дожидавшиеся тягача. Пришлось здесь срочно ставить вертикальные защитные маски. Опорные столбы для них доставлялись волоком на лошадях за тридцать километров. Опасные участки дороги были срочно расширены, чтобы машины могли двигаться в обе стороны без задержек.

В середине июля на Лицу прибыл штаб 14-й стрелковой дивизии и ее 143-й артполк, снятые с побережья. Командиром дивизии был назначен генерал-майор Никишин. Учитывая, что немцы до сих пор наступали недалеко от берега, за дивизией закрепили второстепенный левый фланг участка обороны, переподчинив ей 95-й стрелковый полк. Однако данные разведки, полученные во время боев 12–16 июля, не слишком обнадеживали на этот счет. Южная наступательная группировка не была введена в дело только из-за действий десанта, и применение ее, конечно, было всего лишь вопросом времени, необходимого для приведения в чувство наиболее потрепанной северной наступательной группировки.

В это время 52-я дивизия получила небольшое пополнение и смогла довести стрелковые роты до половины их штатной численности. Однако командиров по-прежнему не хватало, взводами нередко командовали сержанты.

К 29 июля по проведенной к высоте 314.9 дороге артиллерия южной группы советских войск и обозы всех частей перешли на новые места. Сразу улучшилось снабжение.

Учитывая все это, командарм приказал начать общее наступление 1 августа.

Когда заканчивалась подготовка к наступлению, поступила приветственная телеграмма Военного совета Северо-Западного направления. В ней отмечалось: «Дивизии Мурманского направления сражаются стойко и самоотверженно выполняют свой долг». Политотдел дивизии размножил текст телеграммы и разослал во все части и подразделения.

Наступательные действия на Западной Лице имели свою специфику, связанную со сложным рельефом местности и недостатком задействованных сил. Командование армии не разрабатывало какого-то общего плана, а, наоборот, утверждало план, разработанный 52-й дивизией, являющейся главной ударной силой планируемого наступления.

А командование дивизии долго не могло определиться с выбором направления главного удара. Направление вдоль южного берега губы Большая Западная Лица отпало, так как здесь далеко вдоль реки вплоть до ее устья тянулось горное плато с множеством небольших поперечных хребтов, высоток и лощинок, очень выгодных для обороны. Удар на север вдоль реки, чтобы срезать выступ плацдарма противника, тоже не годился, так как войска должны были бы втянуться в узкое пространство между фланкирующими справа высотами и такими же по ту сторону реки, что повлекло бы большие потери от перекрестного огня.

Вражеский пулеметчик уничтожен.

Самым выгодным опять оказался участок 58-го полка.

Наносить удар прямо на север и отсюда было бесполезно — впереди находилось все то же прибрежное плато, а вот слева располагался узкий и длинный горный хребет. Этот хребет являлся ключом ко всей немецкой позиции на плацдарме. От реки он находился всего в двух километрах, и его пологие западные скаты не имели пригодных для обороны рубежей, за которые мог бы зацепиться противник после захвата гребня.

Главный удар решено было наносить отсюда на запад, атакуя в лоб и разворачивая для этого боевой порядок 58-го полка под прямым углом влево.

Подробности были уточнены на местности.

Перед позициями 1-го батальона капитана Шарова находилась высота 274.0, из-за формы своей вершины получившая название «Сахарная голова». Там, на лучшей наблюдательной позиции всего участка, размещались наблюдатели и корректировщики противника.

Наступление тут можно было вести только по узкой седловине между позициями батальона и «Сахарной головой», что означало пройти около 800 метров по узкому участку открытой местности, зажатому между болотом с одной стороны и небольшим озером — с другой.

Бой за высоту.

На участке 3-го батальона капитана Гринева наступать также предстояло по открытому участку лощины длиной около километра, правда, под прикрытием тумана можно было попытаться передвинуть исходные позиции метров на 200 вперед.

Командование дивизии в итоге не предложило никакого нового плана наступления, а решило повторить опыт прежних, неудачных атак, дополнив их артподготовкой и ударами соседних 205-го и 112-го полков, которые для этой цели были слегка перегруппированы.

От каждого полка для активных действий наметили по два батальона, а полосы наступления составили 500–600 метров, для 112-го полка Короткова — вдоль берега озера Зайчик и для 205-го полка Шпилева — на высоту 258.3.

Артподготовка была ограничена 15 минутами и должна была проводиться силами полковой артиллерии, двух батарей гаубиц и 5 артдивизионов. Причем огонь должен был сначала вестись по участкам наступления Шпилева и Короткова, а уже потом по главному — Худалова. Планировалось, что 58-й полк, наносящий главный удар, перейдет в наступление несколько позже, когда силы противника будут отвлечены на отражение ударов 112-го и 205-го СП.

Чтобы хоть как-то усилить эффект артподготовки, обстрел «Сахарной головы» решено было провести и всем наличным запасом дымовых снарядов. Четыре артдивизиона из пяти после окончания артподготовки должны были переключиться на контрбатарейную борьбу.

Как сразу предупредил начальник артиллерии дивизии Кубеев, «для наступления артиллерии у нас маловато. Противник может напасть. Напротив Худалова семь или восемь артиллерийских батарей и один или два минометных взвода. Все сразу мы подавить не сможем. Придется это делать в две атаки».

Также Кубеев справедливо предполагал, что разведчики засекли огневые позиции далеко не всех вражеских батарей. Это тоже осложняло борьбу с артиллерией противника, но считалось, что остальные батареи удастся выявить в ходе боя.

Вечером накануне боя в штаб 52-й дивизии позвонил начальник штаба армейской авиации и сообщил, что может поддержать полки одним вылетом эскадрильи бомбардировщиков. Летчики предлагали использовать авиацию для подавления артиллерии противника. Но командование дивизии не смогло по телефону точно указать даже известные ему огневые позиции вражеских батарей, затерявшиеся в однообразном нагромождении камней и валунов. Было решено нанести бомбовый удар по высоте 274.0, благо очертания «Сахарной головы» настолько характерны, что ее нетрудно отыскать с воздуха.

Тут же возникла новая проблема. Для скудных сил 58-го полка каждая сотня метров до противника являлась жизненно важной, а батальоны Гринева и Шарова не могли теперь заблаговременно под прикрытием утреннего тумана выдвинуться ближе к противнику, так как по требованиям действовавшего боевого устава предписывалось держать пехоту от объекта действий авиации на расстоянии не менее километра.

Когда обсуждался этот вопрос, кто-то из штабных командиров внес предложение: попросить летчиков сделать еще один заход — ложный, только с пулеметным обстрелом. Предполагалось, что в ожидании третьей бомбежки немцы прижмутся к земле, а пехота тем временем успеет пройти триста или четыреста метров. В штабе армии идею поддержали. «Сделаем ложный», — пообещал начальник штаба армейской авиации.

В целом наступление 52-й дивизии было авантюрой от начала и до конца, но в этом еще предстояло убедиться…

1 августа выдался ясный, солнечный день. Исходное положение батальонов Гринева и Шарова было скрыто туманом. Лучи незаходящего полярного солнца, сиявшего в безоблачном небе, ярко освещали только гребень и восточные склоны хребта, занятого немецкими егерями.

Артиллерийская подготовка на участках Короткова и Шпилева началась по плану. Потом в воздухе появились девять бомбардировщиков СБ. Самолеты образовали над «Сахарной головой» растянутый круг, по очереди сбрасывая бомбы. Командование дивизии так и не уловило ложного захода, ему казалось, что, открыв пулеметный огонь, большинство самолетов продолжают сбрасывать и бомбы. Когда бомбардировщики ушли, полковник Вещезерский, выдвинувший свой КП на высоту 314.9, ожидал их возвращения для ложного захода. Но самолеты не возвратились, и командир дивизии с опозданием приказал приступить к артиллерийской подготовке по «Сахарной голове». Но время уже было упущено и туман стал рассеиваться. После окончания советской артподготовки немецкая артиллерия и минометы обрушились на батальоны Худалова, перешедшие в атаку. Артиллерия дивизии вступила в контрбатарейную борьбу.

Полки Короткова и Шпилева начали атаку одновременно с появлением над полем боя бомбардировщиков. Но, зная общий план операции, их командиры не особенно форсировали наступление, их доклады по радио пестрят фразами типа: «Роты продолжают движение», «Ползут последние метры», «Готовятся резать проволоку», «Сейчас переходят в атаку». Ни одного сообщения о каком-либо достигнутом успехе не было, так же как и сообщений об упорном сопротивлении и понесенных потерях.

Батальоны Худалова же продолжали движение к высоте под сильным огнем и в основном двигались ползком. Только через час после артподготовки разрозненные группки солдат полка ползком и короткими перебежками приблизились к переднему краю немцев. Егеря засели на высоком скалистом обрыве, который проходил почти вдоль всего гребня высоты. В небольшие группки бойцов, состоявшие из 4–5 человек, сверху летели ручные гранаты.

Снизу гранаты добрасывались значительно реже. Тем не менее отдельные окопы на гребне иногда захватывались, но егеря либо уничтожали прорвавшихся, либо отбрасывали их обратно. Периодически на гребне рвались снаряды и мины, но массированный огонь по высоте не велся, так как дивизионы были заняты контрбатарейной борьбой.

Роты несли потери, но ворваться на гребень высоты и закрепиться там не могли. Худалов с разрешения Вещезерского усилил левый фланг ротой из батальона второго эшелона, занимавшего прежний передний край обороны полка. Ситуацию это не изменило. Оба батальона докладывали о все больших потерях.

Когда стали заканчиваться снаряды и мины, Вещезерский отдал приказ прекратить наступление, но продолжать удерживать достигнутый рубеж. Обстановка на вспомогательных направлениях сложилась не лучше, хотя там и не понесли больших потерь.

Командир 112-го полка Коротков в ответ на вопрос, каких рубежей достигла пехота, доложил, что в роты направлены штабные командиры, которые обязательно поднимут бойцов в атаку. К вечеру одна высотка на переднем крае противника на его участке оказалась захвачена.

Командир 205-го полка майор Шпилев вообще на связь не вышел: его начальник штаба доложил, что один из батальонов уткнулся в проволочное заграждение и окапывается, а командир полка на месте смотрит, что можно направить в качестве подкрепления…

Командование армии отреагировало на провал наступления неожиданно спокойно. Генерал Фролов разрешил прекратить наступление и даже отвести назад 3-й батальон 58-го полка, подвергавшийся непрерывному обстрелу не только с фронта, но и с фланга, от прибрежного плато.

Провал наступления был вполне закономерен. Для штурма такой хорошо укрепленной высоты с удобным для обороны рельефом местности, как «Сахарная голова», у дивизии не хватало ни людей, ни артиллерии.

У немцев же хватило сил не только отбить атаки дивизии, но и начать давление на находившийся севернее дивизии десантный полк, который утром 2 августа был вынужден уже начать отход к бухте, чтобы погрузиться на суда.

Чтобы помочь десантникам, дивизия по приказу командарма в течение двух суток поддерживала десантников огнем по площадям и атаками в их направлении. Десантный полк, атакуемый, по донесениям его командира, пятью батальонами противника, в конце концов все-таки не удержал позиций и 3 августа переправился на берег губы Западная Лица, где и был переподчинен непосредственно 52-й дивизии вместе с приданным ему 1-м добровольческим отрядом моряков Северного флота.

Из боев начала августа командованием армии и командованием 52-й дивизии были сделаны соответствующие выводы. Немецкое командование исчерпало к этому времени свои силы и было не в состоянии осуществить прорыв на Мурманском направлении. Отлично подготовленный и неплохо вооруженный егерский корпус, не получая подкреплений после двух июльских наступлений, уже не мог прорвать оборону 52-й дивизии. Но и дивизия, потерявшая значительную часть довоенного кадрового состава, была не в состоянии отбросить немцев с занимаемых позиций. Части же 14-й дивизии и десантные отряды Северного флота могли использоваться только для вспомогательных действий. На фронте установилось неустойчивое равновесие.

Передышка

(3–17 августа)

После августовских боев стрелковые роты 52-й дивизии сильно поредели. Подчинение дивизии десантного полка не улучшало положения, так как обороняемый дивизией участок увеличился за счет восточного берега губы Большая Западная Лица.

Десантный полк сразу занял оборону в районе бухт Нерпичья и Лопаткина. Со стороны Мотовского залива его поддерживали корабли Северного флота. Дивизия растянулась на двадцать пять километров тонкой ниткой, не имея никаких резервов, если не считать разведбатальона в дивизии и разведрот в полках. Устойчивость такой обороны была очень сомнительной, и требовалось немедленное пополнение.

В дивизию прибыл 116-й строительный батальон Северного флота — около пятисот человек с винтовками и станковыми пулеметами (личный состав которого, не имевший боевого опыта, был частично распределен по наиболее поредевшим во время последних боев полкам).

Чтобы хоть как-то поправлять положение с выбитым во время боев превосходно обученным довоенным кадровым составом, значительно превосходившим плохо обученное и неуверенно действующее пополнение, дивизия стала задерживать в своем медсанбате значительно больше раненых, чем допускалось нормами. Впрочем, так поступали уже во многих дивизиях. Старшее строевое и медицинское начальство вело борьбу с нежелательным явлением, но команды выздоравливающих в дивизиях все равно превышали штатные нормы в несколько раз.

После неудачной бомбежки «Сахарной головы» в дивизию приехал постоянный представитель авиации из штаба ВВС. Несколько позднее он получил радиостанцию для связи не только со своим штабом, но и с самолетами в воздухе.

Ослабленная изнурительными июльскими боями, дивизия не могла проводить эффективных наступательных действий. Остро ощущалась необходимость перейти к жесткой обороне: закрепить позиции, привести в порядок роты. Однако приказа из штаба армии на переход к обороне все не поступало.

Нельзя сказать, что штаб армии требовал продолжать наступление, но каждая оперативная сводка, в которой не значилось хотя бы разведывательного поиска, воспринималась начальством как отсутствие инициативы и активности. Возможно, это вызывалось трудной обстановкой на Кестеньгском направлении. Дивизия должна была постоянно атаковать, чтобы противник хотя бы не имел возможности перебрасывать войска с Большой Лицы под Кестеньгу, где развернулись напряженные бои.

Поиски проводились практически каждую ночь, благо солнце уже заходило (правда, пока всего на два часа в сутки). Происходили и отдельные бои, в частности на участке 205-го полка. Они были вызваны потерей высоты Зеленая, которая находилась в долине, вблизи восточного берега Большой Лицы.

Высотку занимало небольшое боевое охранение — двенадцать бойцов. Вечером шестеро из них направились в тыл за ужином. В этот момент егеря внезапно атаковали высоту — оставшиеся на ней солдаты отошли. Командир полка Шпилев, обескураженный такой нелепой потерей, получил приказание вернуть Зеленую: с нее хорошо просматривались позиции противника. Но три атаки не принесли успеха. Чтобы избежать напрасных жертв, пришлось временно смириться с утратой высоты.

Дивизионная артиллерия и приданная дальнобойная батарея Кошелева вели огонь по тылам противника, по машинам и большим группам солдат, — насколько позволял мизерный запас снарядов.

Огонь дивизионной артиллерии был строго централизован и из-за дефицита боеприпасов открывался лишь с разрешения или по приказу начальника артиллерии дивизии Кубеева. У него была отличная связь не только по телефону, но и по радио, что в то время требовало большого искусства.

По батареям противника артиллерия стреляла редко. По вновь обнаруженным целям вести огонь категорически запрещалось. И в то же время иногда даже обстреливались те позиции, которые уже были оставлены немецкими артиллеристами. При этом делался вид, что не известны их новые координаты. В случае серьезного боя считалось, что Кубеев мог парализовать или ослабить огонь вражеской артиллерии, внезапно навалившись на нее всей мощью своих дивизионов.

Зенитная батарея в Заполярье.

Усиленно проводилась разведка позиций вражеской артиллерии и минометов.

Обнаружить миномет в Заполярье очень сложно. Засечь его по звуку выстрела невозможно, так как выстрел миномета мало отличается от винтовочного: чуть-чуть громче, несколько отрывист и немного ниже тоном — вот и все. Услышать его удается только в том случае, если ветер дует в сторону наблюдателя и нет стрельбы на переднем крае. Установить направление на огневую позицию по слуху можно лишь приблизительно, потому что звук выстрела искажается горным эхом. Даже на равнине миномету достаточно незначительной складки местности, чтобы стать невидимым, а тем более среди скал и камней. Обнаружить его прямым фронтальным наблюдением почти невозможно. Только иногда минометная батарея, находящаяся за грядой камней, в ясную безветренную погоду выдает себя вертикальными струйками разогретого воздуха, появляющимися над ней во время частой стрельбы.

Для обнаружения минометных позиций организовывалось наблюдение с фланговых точек, в особенности там, где фронт вдавался выступом в оборону противника. На картах были обозначены все возможные места, где могли находиться минометы врага. За ними вели тщательное наблюдение.

Артиллерийские разведчики были разбиты на группы, и каждая из них имела несколько наблюдательных пунктов. Такие группы называли кочующими. Результаты их наблюдения дополнялись данными пехотных разведчиков и снайперов, опросом пленных.

Чтобы сохранить свободу маневра колесами, каждая батарея построила по три огневые позиции. Соорудили жилье, укрытия для лошадей и тракторов, проложили подъездные пути. В целях маскировки стрельбу вели только с временных позиций. Однако тренировок по своевременной смене огневых позиций не проводилось, хотя уже было хорошо известно по опыту июльских боев, что егеря предпочитают просачиваться в тыл и наносить удары именно по расположениям артиллерии. Впоследствии это продолжало приводить к лишним жертвам и захвату орудий противником.

Зенитные батареи имели по четыре огневые позиции, но меняли их после каждой стрельбы. Поэтому при последовавших в недалеком будущем прорывах немцев они потерь не понесли. Во время крупного налета на Мурманск, проводившегося 10 августа, зенитчики дивизии сбили Ю-88. По документам, обнаруженным у летчиков, выяснилось, что они недавно переведены из Франции, что было в общем-то типично: обстрелянные экипажи, имевшие опыт войны в Заполярье, сбить было крайне сложно.

Разведчики и пикировщики противника практически не сбивались, не часто удавалось их и просто повредить. Но вот с «костылем» зенитчики вообще ничего не могли сделать. Он часто часами летал над советскими позициями, и зенитчикам никак не удавалось его сбить. Летчик искусно уходил от обстрела, меняя курс и высоту полета, а потом вызывал бомбардировщиков, которые обрушивали свой груз на самые уязвимые места. Больше всего доставалось единственному мосту через горную речку Ура. Немецкие пикировщики то и дело его разрушали. А мост этот был очень нужен. Речка была не глубокой и не очень широкой, но перейти или переехать ее вброд было невозможно: дно усыпано камнями.

Для борьбы с пикировщиками сначала выделили лишь пулеметный взвод, но он, естественно, не смог обезопасить мост от ударов с воздуха. Пришлось на несколько дней выслать взвод зенитных малокалиберных пушек. Это было надежнее, но ослабляло противовоздушную оборону основных позиций. Дополнительно к мосту были выставлены в качестве зенитных и два 76-миллиметровых орудия пушечного артполка. Их конструкция допускала большой угол возвышения и стрельбу по воздушным целям. После этого самолеты противника стали действовать с больших высот и поэтому менее метко.

Однако зенитной артиллерии все равно не хватало, и для затруднения действий авиации противника был применен подводный способ организации переправы. Из камней была сложена дамба с бревенчатым настилом, несколько не доведенным до поверхности воды. Свободно текущая вода скрывала мост от наблюдения с воздуха. А чтобы отвлечь внимание немецких летчиков, ниже по течению соорудили из досок ложный мост и подвели к нему подъезды от основной дороги.

13 августа после получения дивизией пополнения из штаба армии был получен приказ провести разведку боем.

Офицерам в Заполярье, пожалуй, чаще, чем где-либо, приходилось принимать участие в ближнем бою. Помимо личного оружия, этот лейтенант имеет при себе и гранату.

В отличие от немцев, наступавших в Заполярье обычно на одном-двух узких участках, 52-я дивизия собиралась атаковать сразу на многих направлениях, чтобы получить разведданные по всей полосе дивизии. Командиры полков сами определяли эти направления, штаб дивизии лишь указал, что каждый из них наносит два удара: один — силами батальона, другой — силами роты. Десантники также получили участок вдоль губы Большая Западная Лица.

Так как снарядов и мин в дивизии по-прежнему не хватало, действовать решили без артиллерийской подготовки. Артиллеристы должны были позже поддержать пехоту на захваченных участках или же обеспечить отход.

Атака проводилась ночью, чтобы использовать три часа темноты и три часа утреннего тумана. Ночь выдалась лунной и тихой. Присланные в дивизию новобранцы по неопытности на всех участках рано обнаружили себя. Немцы легко отбили все атаки, за исключением вспомогательного удара роты 205-го полка.

По приказу командира полка майора Шпилева комбат Гулицкий, начальник штаба батальона Божек и политрук роты Быков разработали план захвата высоты Зеленая, не имевшей большого значения, но тем не менее неоднократно переходившей из рук в руки. Для захвата высоты была создана небольшая группа из 16 добровольцев, которую возглавил политрук Быков. Боевой опыт имели только сам политрук и пулеметчик Никитин.

Захват Зеленой является примером типичного для Заполярья боя за небольшую высоту, и поэтому о нем стоит рассказать поподробнее. В Заполярье сложно было отрывать окопы — они подолгу выдалбливались в каменистом грунте ломами, там, где это позволяла почва, и тем более невозможно было устраивать траншеи. Поэтому линии обороны в основном проходили по сопкам и высотам, большим и малым. Крупные высоты удерживались довольно значительными силами. Часто до батальона, мелкие — взводами и даже отделениями. При этом занявший позицию на высоте взвод мог сдерживать атаки и роты противника. Поэтому значение малых высот также было довольно велико — не являясь крупными узлами обороны и будучи заменяемыми в случае их потери, они приковывали к себе немало сил врага, и взять каждую такую высотку было значительно труднее, чем равный ей по количеству обороняющихся участок траншей на равнинной местности.

С началом штурма справа от высоты была поставлена дымовая завеса. Егеря, засевшие на вершине высоты, с энтузиазмом открыли беглый пулеметный огонь в сторону дымовой завесы. Тем временем бойцы штурмовой группы, незаметно подобрались кустарником вплотную к Зеленой и атаковали ее сразу с двух направлений. Но камни надежно укрывали егерей от пуль. Тогда в ход пошли ручные гранаты. Их бросали Быков и Никитин. Остальные бойцы еще не умели эффективно пользоваться «карманной артиллерией» и передавали им свои гранаты. Немцев на высоте было немного — как выяснилось после ее захвата, на ней находился корректировочный пост 111-го артполка 2-й горноегерской дивизии.

Какое-то время гранаты летели в обе стороны, но немцы, хорошо вооруженные для дальнего боя и в общем-то прозевавшие атаку на высоту, долго так отбиваться не могли. Корректировщики имели два 50-мм миномета и три ручных пулемета, но большого количества гранат у них не было. Через какое-то время гранаты стали заканчиваться, командовавший группой лейтенант и трое солдат были убиты. Остальные егеря поспешно отошли с высоты, оставив на ней стереотрубу, рацию, оба миномета и пулеметы.

После отхода корректировщиков одна из батарей немецкого артполка немедленно открыла огонь по высоте. Штурмовая группа отступила за высоту, и немцы перешли в контратаку. Теперь огонь открыли уже советские минометы и артиллерия 205-го полка. Темп контратаки был сбит. Когда артиллерия немцев прекратила огонь, штурмовая группа вернулась на высоту, на помощь ей был направлен взвод из полковой разведки. Бой принял ожесточенный характер. Группу снова выручил пулеметчик Никитин, стрелявший поочередно из своего и трофейного пулемета. Впрочем, его роль не укрылась и от немцев — позднее он был убит выстрелом снайпера.

Это тоже было особенностью войны в Заполярье — снайперы действовали более активно, чем при позиционных боях на равнинной местности, стараясь выбивать офицеров и пулеметчиков противника. Только после трех контратак немцы оставили попытки отбить высоту.

В результате боев в ночь на 15 августа, несмотря на то что все контратаки были быстро отбиты немцами, командованием дивизии был тем не менее сделан вывод, что переход противника в общее наступление пока маловероятен.

Тем не менее уже вечером 15 августа командарм приказал дивизии перейти к обороне. Более того, передний край обороны, кроме рубежа по берегу реки, был отодвинут назад на сто-двести метров. Здесь спешно строились укрепления. С огромным трудом солдаты копали окопы, складывали защитные стенки из камней. Скалистый грунт и отсутствие дерева не позволяли ставить проволочные заграждения на кольях. Больше применялись спирали, оплетка кустарника и рогатки. Саперы это делали по мере поступления проволоки, которой тоже не хватало. Только в начале сентября, когда пришлось отбивать уже третье немецкое наступление, проволочные заграждения были протянуты перед всем передним краем, правда, всего в один ряд.

325-й десантный полк командование армии решило переподчинить 14-й дивизии, которая после разгрома на реке Титовке все еще состояла из одного 95-го СП, который поддерживал огнем артиллерийский полк, и передать ему участок обороны 205-го СП 52-й дивизии.

325-й полк во время десанта потерял много пулеметов, минометов и орудий, а шанцевый инструмент почти полностью. Для действий на основном направлении он явно не годился. Потери, понесенные им во время десанта, неясны до сих пор. Командир полка по несколько раз переделывал сведения о потерях, а также о боевом и численном составе полка и на этой почве имел основательные трения с штабом 52-й дивизии, которой он был в тот момент оперативно подчинен. Вдобавок Шакито обвинил в неудачах десанта приданный ему отряд моряков.

В результате командующий армией возвратил 325-й полк в 14-ю дивизию, оставив в 52-й сильно поредевший после боев отряд моряков, который был сведен в две стрелковые роты и включен в отдельный 116-й батальон, частью личного состава которого пополнили 112-й и 58-й полки. Этот батальон, который все стали называть морским, был поставлен на оборону побережья вместо ушедших десантников, а 205-й полк вывели в резерв дивизии к губе Лопаткина. Один из батальонов поочередно держал оборону у губы Нерпичья.

Немцы продолжали наступление на других участках Северного фронта, особенно на Кестеньгском. Для одновременного удара и на Лицском направлении сил у них пока не хватало, но они их активно подтягивали. Командование 14-й армии, занятое выправлением положения под Кестеньгой, с трудом изыскивало резервы для пополнения 52-й дивизии, являющейся, по существу, единственной значимой силой армии на Лицском направлении и ядром всего оборонительного участка.

17 августа в дивизию прибыло семьсот человек пополнения, что позволило несколько увеличить численность стрелковых рот. Теперь не только полки, но и батальоны получили возможность иметь вторые эшелоны. Разведбатальон, имевший по штату всего одну стрелковую роту, получил еще две, после чего, учитывая имевшуюся у него авто- и бронетехнику (которую, правда, чаще всего негде было применять), стал, по существу, усиленным батальоном и самым мощным подразделением батальонного звена в дивизии.

Передышка подходит к концу

(18 августа — 7 сентября)

23 августа 1941 года Ставка Верховного Главнокомандования образовала Карельский фронт. В его состав вошли 14-я и 7-я армии. Командующим войсками фронта был назначен генерал-лейтенант Фролов, а на его место в 14-ю армию был назначен генерал-майор Панин.

Согласно телеграмме Верховного Главнокомандующего были произведены следующие перестановки:

КОМАНДУЮЩЕМУ КАРЕЛЬСКИМ ФРОНТОМ

(ЧЕРЕЗ СЕВЕРНЫЙ ФРОНТ)

КОМАНДУЮЩЕМУ СЕВЕРНЫМ ФРОНТОМ

КОМАНДУЮЩЕМУ СЕВЕРО-ЗАПАДНЫМ НАПРАВЛЕНИЕМ

23 августа 3.46 г. Москва № 001199

1. В целях удобства управления Северный фронт разделить на два фронта: Карельский фронт и Ленинградский фронт с подчинением Карельского фронта Ставке Верховного Главнокомандования.

2. Командующим Карельским фронтом назначить генерал-лейтенанта Фролова В.А., начальником фронта — полковника Сквирского, штаб иметь в Беломорске (Сорока).

Разграничительную линию между Карельским и Ленинградским фронтами установить: Воскресенское, Радогоза, Еремина Гора, Свирица, Сортавала, Варкаус, все пункты для Карельского фронта включительно.

3. В составе войск Карельского фронта иметь:

а) 14 армию в составе: 14 сд, 52 сд, 122 сд, 104 сд, 54сд и 88сд; 104 пап РГК, Управление 42 ск, 125 и 147 иап, 130 сб, полки и другие части и учреждения, входящие в состав армии.

Командующим армией назначить генерал-майора Панина Р.И., начальником штаба — полковника Мадецкого. Штаб армии — Мурманск.

Разграничительная линия слева: Усть-Кумка, иск. Надвоицы, иск. оз. Кекс-озеро, оз. Оулу-Ярви.

б) 7 армия в составе: 71 и 272 сд, 3 дивизия народного ополчения; 155 и 197 иап, 65 шап и другие части и учреждения, входящие в состав армии. Штарм иметь в Петрозаводске.

Командующий армией — генерал-лейтенант Гореленко Ф.Д.

Начальник штаба — генерал-майор Крутиков.

в) Северный Военно-морской флот подчинить непосредственно командующему Карельским фронтом.

4. В составе Ленинградского фронта оставить 23, 8 и 48 армии.
(СТАЛИН) (ШАПОШНИКОВ)

Боевые действия на фронте принимали все более активный характер. 7-я армия вела тяжелые бои с наступающими финскими войсками. В полосе 14-й армии немцы пытались продвинуться на Кандалакшском направлении. 88-я стрелковая дивизия и Мурманская бригада на Кестеньгском направлении тоже непрерывно отбивали атаки противника.

Немцы подтягивали свежие силы и улучшали свои коммуникации. 30 августа разведчики 14-й дивизии взяли «языка», служившего в 388-м пехотном полку, недавно прибывшем из Норвегии. Поступили сведения и о переброске в Петсамо с побережья Ботнического залива 199-й немецкой пехотной дивизии. Воздушной разведкой было установлено, что вблизи фронта противник сооружает новую дорогу на юг.

Однако переброска к линии фронта на Лицском направлении 8 трофейных французских танков 1-й роты 40-го танкового батальона специального назначения и 9-го полка СС (которыми была усилена 2-я горноегерская дивизия, сосредоточившаяся напротив 52-й СД), разведкой 14-й армии осталась не выявленной.

Начиная с двадцатых чисел августа корректировочные посты артиллерии стали замечать подозрительное перемещение подразделений в ближайшем тылу противника. Командир 112-го СП Коротков сообщил, что неприятель открыл автомобильное движение по прибрежной дороге, подходящей к фактории Большая Лица. 2-я горно-стрелковая дивизия была пополнена почти до штата.

Учитывая эти признаки как возможную подготовку к очередному наступлению, командование армии как могло укрепило оборону частей, и в первую очередь — наиболее боеспособной 52-й СД, находившейся на угрожаемом направлении.

Так как стык с 14-й дивизией являлся наиболее слабым местом обороны, его укрепили, выведя из 58-го полка 2-й батальон капитана Солдатова в дивизионный резерв и разместив его на высоте 322.0 за стыком дивизий. К этому участку была проведена и сквозная полевая дорога.

14-я дивизия, прикрывавшая своими семью батальонами, имевшими большой некомплект пулеметов, более широкий фронт, чем 52-я, фактически переложила заботу по обороне своего правого фланга на 52-ю, а свои резервы сосредоточила за опасным для нее открытым левым флангом.

Среди позиций самой 52-й дивизии наиболее уязвимым оказался стык между 58-м и 112-м полками. Фактически он оборонялся одним взводом 58 СП, усиленным станковым пулеметом, хотя здесь проходила глубокая лощина, удобная для выхода в тыл всему боевому участку.

Однако, когда командир дивизии попытался усилить здесь оборону, выяснилось, что сделать это просто нечем. В результате вместо предусмотренной «глубокой обороны из нескольких рубежей» удалось запланировать лишь контратаки вторых эшелонов с соседних высот и, в крайнем случае, — удар разведбата дивизии.

В конце августа в лощине за позициями стрелкового взвода расположили двумя эшелонами только что прибывшую роту ранцевых огнеметов. Огнеметчики, правда, кроме огнеметов, никакого оружия не имели вообще, и командование дивизии, решив, что использование огнеметчиков в качестве обороняющейся пехоты без стрелкового оружия — это все-таки перебор, выдало им винтовки — из расчета одну на четверых…

Из-за нехватки счетверенных пулеметных установок станковые пулеметы приходилось использовать и в качестве зенитных

По-прежнему угрожаемым являлся и плацдарм, захваченный немцами на восточном берегу реки Западная Лица. Здесь позиции до самого берега губы Большая Западная Лица удерживались 112-м СП.

Каждый из двух батальонов первого эшелона оборонял высоту, резко возвышавшуюся над окружающей местностью. Правую высоту называли Прибрежной, а левую — Приозерной. Бросалось в глаза, что все роты занимают одинаковые по площади районы, хотя было очевидно, что опасность немецких атак здесь разная. Открытые фланги обоих батальонов упирались с одной стороны в обрывистый берег губы, с другой — в озеро Зайчик. Здесь также между высотами проходила очень удобная для наступления каменистая лощина, на 2 километра заходящая за высоты. Ее вообще никто не прикрывал.

Иногда советские подразделения в Заполярье оказывались вооружены лучше немецких. Стрелковое отделение, вооруженное автоматическими винтовками.

В качестве оборонительных мер и здесь предусматривалась контратака батальоном второго эшелона, расположенного позади и сбоку на высоте Каменистой. Подумав, лощину все-таки прикрыли аж двумя взводами и усилили их размещенной в глубине лощины батареей сорокапяток. Также уплотнили боевые порядки батальонов, примыкавшие к стыку между ними. Решили также начать разреживание кустарника перед передним краем.

Неоправданно много сил дивизии было сосредоточено и на побережье из-за традиционной боязни немецких десантов. Обрывистый берег бухты Лопаткина, прикрываемой отдельным 116-м батальоном усиленного состава, не позволил бы немцам успешно высадить здесь значительный десант, тем более штормовая погода конца северного лета уже не позволяла сделать это с помощью лодок.

Более удобной для высадки по рельефу местности являлась губа Западная Лица, побережье которой охранялось одним из батальонов 205-го полка. Но и здесь из-за штормовой осенней погоды высадка противника была крайне маловероятной.

Однако предложение командования дивизии снять с берега хотя бы батальон 205-го полка, заменив его ротой из все равно торчавшего на побережье 116-го «морского» батальона, так и осталось планом — штаб армии не разрешил это сделать.

В конце концов было решено в случаях удара противника по флангам дивизии все-таки снять батальон 205-го полка с побережья. В случае удара по северному флангу этот батальон предполагалось использовать для усиления обороны полка, а при ударе по южному флангу дивизии — для усиления его контрудара. В обоих случаях на артиллерийскую поддержку полка должны были переключиться два дивизиона с участка 112-го полка.

В случаях достижения противником успеха на других направлениях 205-й полк вообще мог быть переброшен на угрожаемое направление с передачей всего своего участка обороны 116-му батальону.

Утром 7 сентября дивизию посетил член Военного совета фронта корпусной комиссар Желтов, попросивший показать на местности линию фронта. Осмотрев линию обороны, корпусной комиссар весьма примечательно отреагировал на увиденное.

Его не смутило то, что одиночные окопы для стрельбы с колена и лежа, выложенные из камней, недостаточно защищали от артиллерийского и минометного огня. Не смутило, что не было ходов сообщения, а землянки почти полностью выступали над поверхностью земли. Не смутило и то, что батареи имели лишь один боекомплект. Зато проволочные заграждения перед передним краем подействовали на корпусного комиссара как красная тряпка на быка.

Тут же последовал энергичный разнос за чрезмерное увлечение обороной с намеком на пораженческие настроения. Штабу и политотделу дивизии оставалось только оправдываться и каяться:

«…А.С. Желтов упрекнул нас, что мы мало уделяем внимания воспитанию солдат в наступательном духе. Между тем оперативная обстановка может потребовать в любой момент перехода наших полков в наступление с тем, чтобы сковать силы врага, лишить его возможности перебрасывать свои войска на другие фронты. Поэтому, даже находясь в обороне, надо поддерживать наступательный дух и учить войска идти вперёд. Увлекшись обороной, мы это упустили».

3-е немецкое наступление

(8–9 сентября)

Перед отъездом члена Военного совета командир 52-й дивизии полковник Вещезерский успел ему сообщить, что «в ближайшие несколько дней у нас еще будет тихо».

А на следующий день, 8 сентября, в шесть часов утра на КП дивизии услышали глухой гул минометных и артиллерийских разрывов со стороны 112-го стрелкового полка. Вызванный к телефону командир полка майор Коротков оптимистично предположил, что обстрел вызван поисками разведчиков, проводившимися на его участке. Связь с батальонами 112-го полка была уже нарушенной, поэтому командир полка мог до выяснения обстановки оперировать только предположениями.

А обстановка прояснялась медленно. Как это почти всегда бывало во время подготовленной обороны, первые сведения поступили от артиллеристов, имевших хорошо замаскированные выносные корректировочные посты с надежной связью. Кубеев доложил, что противник открыл мощный огонь по высотам Прибрежной и Приозерной, по лощине между ними, а также по переднему краю 58-го полка.

Артподготовка длилась более часа. Потом, прикрываясь густым туманом, усиленным дымовой завесой, двинулась немецкая пехота. Атака на Приозерную была отбита, но северный склон, примыкающий к лощине, был занят егерями. Занятой оказалась и часть самой лощины: немцы приблизились к позициям обоих взводов, не сумев, правда, подавить сорокапятки. Подобравшиеся к окопам егеря пытались забросать их гранатами, но из-за своей малочисленности успеха не имели. Дивизионная артиллерия открыла огонь по передней части лощины, куда прорвались егеря.

Противотанковые орудия в условиях Заполярья являлись ценным огневым средством, но их сложно было маскировать и укрывать.

На участке 58-го полка по-прежнему было спокойно. Там противник вел редкий огонь.

В полосе 14-й дивизии немцы форсировали слабо прикрываемую реку южнее взорванного моста. До Мишуковской дороги егерям оставалось пройти около километра, но атаковали они вяло, и их остановили.

112-й полк продолжал нести большие потери. Командир батальона старший лейтенант Филиппов был ранен на восточных скатах Прибрежной и вынесен с поля боя. Перед отправкой в тыл Филиппов передал по телефону командиру полка, что оставшаяся горстка его бойцов не устоит на высоте. Вскоре после этого остатки батальона начали отход.

Коротков попросил разрешения у командира дивизии контратаковать батальоном второго эшелона. Он надеялся восстановить положение на Прибрежной. Но разрешение получено не было, так как в этот момент немецкая артиллерия и минометы начали обстрел Приозерной. По приказу командира дивизии артдивизионы переключились на контрбатарейную борьбу, а контратака была отложена до возможности получения артиллерийской поддержки. Туман рассеялся, и видимость улучшилась.

И опять, как это было и в августе, артиллерия дивизии оказалась не в состоянии подавить огневые средства противника, даже сосредоточенным огнем. Немецкие орудия временно прекратили огонь, но минометы противника продолжали работать целыми группами.

Немецкая пехота при поддержке минометов пошла в атаку на Приозерную. Находившийся там батальон также начал отступать. Одновременно в лощину, расположенную между Прибрежной и Приозерной, стали втягиваться… неожиданно появившиеся танки. Это были легкие французские «Гочкисс» Н-35 1-й роты 40-го танкового батальона специального назначения майора фон Бурстина. Рота была укомплектована только этими машинами, захваченными в Норвегии.

Такие захваченные в Норвегии трофейные французские танки были применены немцами на Западной Лице 8 сентября 1941 г.

Сколько их было, точно установить не удалось. С наблюдательного пункта дивизии было замечено шесть машин, которые пытались перевалить через небольшой бугор. Но им так и не удалось осилить скользкий после дождей подъем. По приказу начальника артиллерии дивизии Кубеева тяжелый дивизион гаубичного полка, прекратив контрбатарейную борьбу, открыл по бугру заградительный огонь. Два танка были повреждены, остальные отошли назад.

Переброска танков на Западную Лицу не была своевременно засечена разведкой 14-й армии, но и не явилась для ее командования особой неожиданностью: «211-й отдельный танковый батальон и 40-й бронебатальон противника» были установлены еще в июле и августе, действовали на соседнем Кандалакшском направлении, в связи с чем еще в начале августа армия была дополнительно усилена 30 танками.

После отражения внезапно начавшейся танковой атаки стало ясно, что с контратакой 112-й полк безнадежно опоздал. На Прибрежной успело сосредоточиться уже не меньше двух батальонов егерей.

Связь командования дивизии и 112-го полка с частями на правом фланге опять нарушилась до такой степени, что снова стало неясно, что уже захвачено противником, а что еще нет. Высота Прибрежная была прочно занята егерями, на Приозерной продолжался упорный бой — начавший отход батальон сумел зацепиться за ее обратные ската и отбивался на них от немцев. Егеря вели с ним затяжной ближний бой, но сбросить с высоты не смогли даже при помощи (как выяснилось позже) подошедшего батальона 9-го полка СС, которым была усилена 2-я горноегерская дивизия.

Оставшиеся части 112-го полка сгруппировались на высоте Каменистой вокруг его резервного батальона. Что происходит перед высотой, командованию полка было неясно.

В условиях бездорожья егеря имели легкую артиллерию, передвигающуюся на конной тяге и во вьюках. Горная пушка егерей меняет позицию.

Находившаяся за Прибрежной высота 173.7 из-за недостатка сил своевременно занята не была. Теперь, после того как стало ясно, что противник наносит мощный удар по правому флангу дивизии, силы занять ее наконец нашлись. Распоряжением командира дивизии на нее были высланы рота из резервного батальона 112-го полка и рота из разведбата дивизии.

К полудню выяснилось, что и эта мера запоздала: высоту и местность западнее ее уже занимала немецкая пехота. Положение несколько облегчала дождливая погода: немецкая авиация не летала из-за плохой видимости. Артиллерия 2-й горноегерской дивизии, менявшая в связи с продвижением вперед свои позиции, тоже прекратила стрельбу и не возобновляла ее в течение всего дня. Однако, заняв высоту 173.7, немцы решили устроить блицкриг местного масштаба и, не успев еще сконцентрироваться в достаточных количествах, продолжили продвижение к Каменистой. Всего в 200 метрах от высоты они столкнулись с ротой резерва, которая не только опрокинула их, но и сбила с занятой высоты.

После этого на занятую высоту Вещезерский перебросил еще одну роту резервного батальона, а последнюю сменил охранявший побережье батальон 205-го полка. Положение на участке 112-го полка к вечеру стало постепенно стабилизироваться. Новых атак немцы уже не предпринимали, так как не могли полностью овладеть Приозерной — остатки батальона по-прежнему держались на ее восточных скатах.

На участке 14-й стрелковой дивизии немцы были отброшены обратно за реку. В сумке убитого немецкого лейтенанта был найден крайне схематичный карандашный набросок, без наименований ориентиров и частей войск, но на нем была набросана схема замысла окружения обеих дивизий с замыканием кольца окружения у высоты 322.0.

Существовал ли подобный план на самом деле, относился он к прошлому немецкому наступлению или к только что начавшемуся, было ли это просто тактической фантазией лейтенанта — все это, конечно, осталось на тот момент не выясненным. Но южнее левого фланга 14-й дивизии немцы действительно уже проводили глубокий охват силами 3-й горноегерской дивизии, где и столкнулись со сторожевыми заставами 181-го батальона пограничников. Резервы 14-й дивизии завязали бой с противником, наступавшим, по оценке командования дивизии, силами до двух полков.

Это отчасти объясняло прокладку немцами дороги в южном направлении.

Ночь прошла сравнительно спокойно, что позволило дивизиям заняться перегруппировками. Немцы не пытались вести ночного наступления, а, напротив, все время пускали ракеты и интенсивно палили из пулеметов, когда им мерещились поиски разведчиков.

Под покровом темноты с Приозерной были отведены остатки батальона 112-го полка, так и не отдавшего восточных скатов высоты. Позиции батальона занял взвод разведчиков, «шумевший» до утра, чтобы противник не обнаружил отход батальона с высоты.

На высоте 173.7 роты резервного батальона 112-го полка в ожидании очередного немецкого удара были сменены более подготовленными в боевом отношении двумя ротами моряков 116-го отдельного батальона (бывшего 1-го добровольческого отряда Северного флота), имевшими уже значительный опыт удержания подобных высот.

Утром 9 сентября немцы возобновили атаки на участке 112-го полка, сосредоточив теперь свои усилия на высоте 173.7. Несмотря на принятые меры, удар егерей все равно оказался внезапным. Над каменистыми сопками еще стлался утренний туман, когда две роты моряков, занимавшие высоту, были неожиданно атакованы егерями и оттеснены к востоку. Оправившись после внезапного удара, моряки исправили положение, быстро предприняв контратаку, в свою очередь оказавшуюся неожиданной для немцев, и вновь заняли высоту. Но удержать высоту, находившуюся, как выяснилось позже, на направлении основного удара противника, двумя ротами моряков было невозможно. Под ударами усиленного батальона егерей, подтянувшегося к высоте, моряки вынуждены были отойти к ее подножию.

От высоты 173.7 егеря атаковали позиции 158-го артполка, и в первую очередь четвертую батарею, расположенную рядом с Каменистой. По приказу командира полка майора Юзова батарея была выведена на прямую наводку.

В ходе боя наступил переломный момент. Немцы были близки к тому, чтобы прорвать правый фланг 52-й дивизии, и командир дивизии полковник Вещезерский после 15-минутных колебаний отдал приказ ввести в бой 205-й СП.

Погода несколько улучшилась, и в полдень появилось около 20 «Ju-87» в сопровождении истребителей. Первый бомбовый удар был нанесен по Каменистой, второй — по артиллерийским позициям. Затем начался артиллерийский обстрел Каменистой, а минометы противника били по восточным скатам Приозерной, хотя на ней никого уже не было. Видимо, ночной «шум», поднятый разведчиками, продолжал вводить в заблуждение егерей.

Артподготовка немцев длилась около 20 минут. Последовавшая за ней атака немецкой пехоты на Каменистую с севера была довольно легко отбита. Со стороны высоты 173.7, западнее 4-й батареи немцев атаковали батальоны 205-го полка. При поддержке артиллерии полк отбросил егерей на линию высот, и далее их продвижение застопорилось.

Моряки занимают оборону.

Имея большое количество пулеметов, егеря вели сильнейший огонь. Атака 205-го полка была отбита, повторная, проведенная после артподготовки, — тоже. Не добившись успеха, полк стал закрепляться на занятом рубеже. Оживленная перестрелка на участках 112-го и 205-го полков продолжалась до вечера, но попыток наступления ни одна из сторон больше не предпринимала. Пользуясь улучшившейся погодой, немцы провели три авианалета на позиции 158-го артполка, при которых, по советским данным, одна машина была сбита огнем зенитной артиллерии, а две истребителями прикрытия.

В ходе сражения возник момент относительного равновесия. Контрудар 205-го полка не смог отбросить ударную группировку немцев, но остановил ее продвижение. Сплошной фронт обороны дивизии был снова восстановлен, правда, теперь уже на рубеже высот 173.7 и Каменистой.

На участке 14-й дивизии немцам явно не хватало сил для реализации замыслов на окружение, если такие у них действительно имелись. Но вполне возможно, что удар на левом фланге 14-й дивизии изначально носил отвлекающий характер. Действующие там немецкие части для ослабления их ударов бомбила наша авиация. При этом, кроме бомб, активно применялась самовоспламеняющаяся жидкость.

Командный пункт 52-й дивизии, находившийся среди артиллерийских позиций 158-го полка между высотами и подвергавшийся поэтому постоянным обстрелам и бомбежкам, перебазировался подальше в тыл, на южный берег озера Спуск.

Подтвержденные найденными солдатскими книжками потери немцев составили около 200 человек. Наибольшие потери егеря и эсэсовцы понесли на участке 158-го артполка, где они попали под огонь поставленных на прямую наводку гаубиц и подверглись контрудару 205-го полка. Потери немцев при атаке Каменистой в лоб, как ни странно, оказались незначительными.

За два дня боев была израсходована большая часть имевшегося скудного боезапаса артиллерии. У гаубиц оставалось около половины боекомплекта. А у противотанковых орудий и минометов и того меньше — около четверти. Командование армии боеприпасами не располагало и помочь дивизии пока ничем не могло.

Пользуясь тем, что у немцев явно не хватало сил наносить даже вспомогательные удары на всех направлениях, командование 52-й СД передало часть снарядов и мин из боекомплектов 58-го полка, на участке которого пока не было атак, в 112-й и 205-й полки. У командования армии были запрошены боеприпасы и пополнение.

112-й полк после понесенных за два дня боев потерь свел ночью остатки батальонов первого эшелона, отступившие с высот, в один сводный батальон, который тут же получил приказ атаковать утром в северном направлении. 205-й полк получил приказ атаковать на запад.

О том, что эти атаки могут стать самоубийством дивизии, ее командование предпочитало не думать. Страшнее было не вести наступательных действий. Как говаривал Иосиф Виссарионович, «у нас надо быть очень храбрым человеком, чтобы решиться отступать».

Всю ночь батальоны занимали исходные позиции для атак, шла перегруппировка артиллерии и передача боеприпасов. Новый командующий 14-й армией Панин смотрел на обстановку весьма оптимистично и план самоубийственного наступления обескровленных полков, не имеющих артиллерийской поддержки, воспринял с одобрением.

Его оценка положения 52-й дивизии, высказанная им в ночном телефонном разговоре с Вещезерским, весьма показательна:

— Ваше положение считаю более прочным, чем у Никишина, основная помощь будет пока направляться к нему. Впрочем, и вам кое-что перепадет. Батальон моряков уже отправлен, подбросим немного и снарядов для гаубиц.

— Что слышно о новой немецкой дивизии, товарищ командующий?

— У нас никаких новых данных о ней нет. Ваш план одобряю. Желаю успеха. Поддержим вас авиацией, а моряки — огнем корабельной артиллерии. Для связи с кораблями к вам выслан представитель Северного флота.

Необходимость направления представителя флота объяснялась никудышным взаимодействием с флотом, где ситуация была аналогична взаимодействию с авиацией, представитель которой уже находился в дивизии.

2-е контрнаступление Вещезерского

(10–14 сентября)

Наступление 52-й дивизии началось с опозданием, так как большая часть батарей не успела закончить переход на новые огневые позиции к рассвету. Артиллерия кораблей, нацеленная на борьбу с батареями противника и обстрел тыловых объектов, на первых порах запаздывала с открытием огня по заявкам дивизии, да и пристрелка производилась медленно. Это объяснялось тем, что наблюдательные пункты моряков находились на берегу, вблизи от кораблей. Большинство целей они не видели и вынуждены были вести огонь по площадям. К вечеру корректировочные посты кораблей перешли на наблюдательные пункты дивизионных артиллеристов. Огонь с кораблей стал более метким. Корабельные пушки били теперь не только по тылам и батареям, но и по пехоте противника.

Начавшие атаку батальоны сразу натолкнулись на сильное сопротивление. Вражескую пехоту активно поддерживала авиация. «Юнкерсы» почти непрерывно висели в воздухе и ожесточенно бомбили наступающих. Авиационного же прикрытия у наступающих частей не было — командование армии не смогло его выделить. Пехота, не имея никаких укрытий, кроме валунов, вынуждена была залечь. В полдень атаки пришлось прекратить. Снаряды и мины заканчивались. Их поступление ожидалось не раньше чем к концу следующего дня. К счастью, немцы не рискнули перейти в наступление.

К вечеру прибыл обещанный командармом батальон моряков. Командовал ими капитан-лейтенант Старовойтов. Моряков отправили в 205-й полк Шпилева, в качестве второго эшелона, так как после двух дней наступательных боев больше батальона бойцов было просто выбито противником и состав полка сократился не меньше чем на треть.

Бездумное контрнаступление, обескровившее дивизию, спровоцировало возобновление мощных атак немцев, решивших воспользоваться ситуацией и сбросить правый фланг дивизии с занимаемых высот, пока к нему не подошли пополнения и не подвезены боеприпасы.

11 сентября над передним краем вновь появилась немецкая авиация. Несколько десятков «Юнкерсов» бомбили Каменистую и артиллерийские позиции. Затем после короткой артподготовки егеря пошли в атаку. На этот раз они учли опыт неудачной атаки, проведенной 9 сентября. Теперь егеря знали систему обороны высоты, стянули необходимые для ее подавления силы, и удар их был исключительно эффективен. Передний край был быстро прорван, и бой разгорелся на высоте. Через два часа егеря продвинулись до наблюдательного пункта 112-го полка, а НП одного из артдивизионов оказался в полуокружении.

На НП полка оказалось достаточно бойцов и огневых средств, чтобы остановить атаку противника. НП дивизиона вел менее интенсивный огонь, и егеря начали быстро обходить его со всех сторон. Командир дивизиона капитан Пасько вызвал огонь на себя. Дивизионы полка открыли огонь по району НП остатками снарядов. Егеря отошли. Во время обстрела НП Пасько был смертельно ранен осколком снаряда.

После прорыва егерей командный пункт 112-го полка был перенесен к дивизионному у озера Спуск. Это было сделано уже вечером, когда бой затих и подразделения 112-го полка сохраняли за собой лишь южную часть Каменистой.

Группа егерей прорвалась к Лопаткинской дороге. Они проникли через лощину, которая проходит у восточных скатов Каменистой. К счастью, оказавшиеся поблизости разведчики быстро отбросили их обратно.

И снова командование дивизии, фактически потерявшее западные скаты Каменистой из-за бездумного наступления, предпринятого 10 сентября, решило наступлением восстановить положение и отбить северо-западную часть высоты.

Рано утром, как только начнет светать, было решено нанести по Каменистой удар тремя батальонами — по одному от каждого полка. Одновременно была усилена оборона этого направления. Ночью перевели на высоту Огурец, которая протянулась длинной грядой с севера на юг между Каменистой и озером Спуск, батальон 112-го полка, а правее поставили две роты разведчиков.

Утром 12 сентября по переднему краю противника на Каменистой был нанесен удар бомбардировочной авиации и кораблей Северного флота. Затем артиллерия произвела десятиминутный огневой налет по переднему краю врага — на большее снарядов уже не хватало, — и пехота пошла вперед.

После чего тут же выяснилось, что 112-й полк практически полностью потерял способность к наступательным действиям. Его измученные и обескровленные батальоны не смогли потеснить противника ни на шаг.

Атака.

Только батальону моряков удалось ворваться на северо-восточный склон Каменистой, а две роты 58-го полка зацепились за ее западные скаты. Немцы, как часто бывало в подобных случаях, открыли сильнейший пулеметный огонь. Одновременно артиллерию усиленно бомбили «Юнкерсы». Впрочем, они могли бы этого уже и не делать. Остатки боекомплектов уже были израсходованы. Отдельные батареи расстреляли даже часть неприкосновенного запаса.

Атаки получились настолько слабыми, что немцы перешли в контратаку почти сразу. Через час-полтора егеря полностью овладели Каменистой. В бой вступили батальон 112-го полка, оборонявший высоту Огурец, и две роты разведчиков. Серьезно опасаясь за левый фланг этого батальона, который немцы могли легко обойти и выбраться через ущелье на нашу коммуникацию, Вещезерский послал туда плавающие танки и бронемашины разведбата. Однако егеря опять атаковали высоту Огурец в лоб, как и Каменистую, не используя дорогу через ущелье. Очевидно, разведка немцев, в отличие от советской, не проморгала наличие бронетехники.

Пока шел ожесточенный ближний бой, воздушная обстановка резко изменилась. Со стороны моря появилась группа самолетов 72-го САП из 4 истребителей И-153, летевших на штурмовку под прикрытием 6 И-16, и сразу атаковала «Юнкерсы», находившиеся под прикрытием «Мессершмиттов». Два «Мессершмитта» Bf-109E были сбиты и записаны на счета младшего лейтенанта Плотникова и старшего сержанта Романова.

Однако от того, что воздушный налет на высоту Огурец был сорван, наземная атака немцев на нее не стала развиваться менее успешно. Егерям удалось ворваться на передний край. Парировать их удар командованию дивизии было уже нечем. Для углубления обороны за Огурцом был использован сводный артдивизион, временно сформированный из расчетов, потерявших орудия во время марша к Титовке 29 июня. 100 артиллеристов, имевших винтовки и карабины, спешно заняли оборону позади Огурца.

Егеря продолжали атаки до наступления темноты, стараясь максимально использовать отсутствие у дивизии резервов. К вечеру они захватили половину высоты Огурец, обошли роты разведбатальона с фланга и уже в сумерках в большом количестве ворвались на позиции 4-й гаубичной батареи, которую артиллеристы не успели оттянуть назад. Расчеты орудий не смогли отбросить егерей, как это случалось в июльских боях, и почти полностью погибли в рукопашной схватке.

До дороги на Ура-Губу немцам оставалось пройти около двух километров. Резервов у дивизии больше не осталось, и Вещезерский наконец решил, что пора переходить к жесткой обороне. Впрочем, перед этим он решил попытаться ликвидировать оба немецких вклинения — в районе высоты Огурец и захваченной немцами гаубичной батареи. Так как сил для задуманных ударов не было, наступать на этот раз решено было ночью.

9-й пехотный полк СС принимал участие только в решающих ударах, сразу после них отходя в тыл. Зачистка занятых позиций.

Атаковать должны были те же самые части, которых немцы и потеснили — батальон 112-го полка капитана Солдатова и две роты разведбатальона. Солдатов отнекивался, как мог, ссылаясь на недостаток сил для атаки, но когда стало ясно, что приказ об атаке отменен не будет, отказался от предложенной артподготовки (которая с обычных 20 минут сократилась уже до 5). Атаковать он хотел внезапно, а артподготовку предложил использовать для отвлечения внимания вместе с отвлекающими атаками на других участках. Провести артподготовку в другом месте командир дивизии согласился, а вместо отвлекающих атак, на которые тоже не было сил, решено было через полчаса после начала атаки провести два усиленных разведывательных поиска силами разведки 205-го полка.

Доложив командующему армией о принятом решении, Вещезерский традиционно попросил пополнения и боеприпасов. Генерал-майор Панин не менее традиционно предупредил, что дивизия в течение еще нескольких дней должна обходиться своими силами, но о ночной контратаке отозвался одобрительно и утвердил общее решение о переходе к обороне.

Ночные контратаки оказались для егерей полной неожиданностью, и план, предложенный Солдатовым, блестяще удался. Батальон и роты разведбата восстановили более удобный и выгодный для обороны передний край по высоте Огурец и отбили гаубичную батарею, захватив пленных и десятки солдатских книжек убитых егерей. Как выяснилось после захвата батареи из допроса пленных, батальоны 9-го полка СС принимали участие в решающих ударах, но после них сразу отводились назад, не задерживаясь на переднем крае.

После неожиданного успеха ночных контратак немцы в течение двух дней не предпринимали активных действий на участке 52-й дивизии. А 13 сентября затишье было на всем Лицском участке Карельского фронта.

Высота 314.9

(14–18 сентября)

Вечером 14 сентября немцы неожиданно начали наступательные действия на участке 14-й дивизии и нанесли быстрый удар с юга в ее тылы, с ходу перерезав Мишуковскую дорогу.

Вся артиллерия и командный пункт дивизии были вынуждены отойти к северу, а ее полковые обозы сгрудились у высоты 322.0. Неожиданно упорное сопротивление прорвавшимся егерям оказали артиллеристы 6-й батареи 143-го артполка 14-й дивизии в районе 51-го километра Мишуковской дороги. Артиллеристы понесли большие потери, погиб и командир батареи, но взять ее немцы так и не смогли.

Наметившийся здесь успех немцев заставил командование армии ускорить переброску на ее участок полков формирующейся в Мурманске дивизии народного ополчения, названной «Полярной». Эта дивизия формировалась в настолько спешном порядке, что в ее состав без особых проблем включались и заключенные — как эвакуированные с Титовки, так и из других расположенных по соседству лагерей. В отсутствие армейских резервов и каких бы то ни было воинских частей (не считая редко поступавших маршевых батальонов), которые можно было бы использовать в качестве подкреплений на Мурманском направлении, командование возлагало на эту необученную и слабо вооруженную дивизию большие надежды.

Два полка этой дивизии уже переправлялись через Кольский залив на Лицский плацдарм, где эта свежая дивизия по первоначальному плану командования армии должна была поддержать очередное контрнаступление 52-й дивизии. В связи с изменением оперативной обстановки было решено, что дивизия сперва поможет выправить положение на участке 14-й дивизии, а уже потом поддержит 52-ю. А до того момента 52-я дивизия должна была, по выражению нового командарма-14 генерал-майора Панина, «как-то выкручиваться» самостоятельно.

Корректировочный пост.

В ночь на 15 сентября 233-й полк этой дивизии, уже выдвигавшийся на Лицский плацдарм, был с ходу введен в бой на участке 14-й дивизии. На следующий день его поддержал 290-й СП. Егеря вынуждены были прекратить наступление и на некоторых участках даже немного попятились. Удар «Полярной» дивизии явился для немцев, считавших это направление вспомогательным, полной неожиданностью. В ходе контратак, проведенных полками 14-й и «Полярной» дивизий, егерей удалось отбросить за линию озер Серповидное — Куыркявр. 138-й горноегерский полк, имевший к моменту контрудара в ротах по 70 человек, понес тяжелые потери, вынужден был ввести в бой все тыловые и штабные подразделения и даже потерял часть штабных документов, захваченных ополченцами при поспешном отходе штаба полка, еле выбравшегося из полуокружения.

Тем временем 52-я дивизия «выкручивалась» как могла.

Перегруппировавшись, 2-я горноегерская дивизия генерал-майора Шлеммера зацепилась за господствующие высоты, нависнув над флангом обороны 52-й СД. При напрашивающемся в такой ситуации фланговом ударе 58-й СП сразу попал бы в крайне невыгодное положение. Участок обороны, занимаемый полком, не давал возможности сосредоточить достаточно сил и средств, необходимых для парирования подобного удара. 3-й батальон полка находился с неприкрытыми флангами у высоты 275.0 фронтом на запад. 1-й батальон располагался на северных скатах высоты 314.9 фронтом на север. Далее шло глубокое ущелье, а за ним перевал, на котором оборонялся 2-й батальон, прикрывавший колонный путь на Ура-Губу и не имевший огневой связи с другими подразделениями. Сосед справа был далеко. Левый сосед был ближе, но непосредственного соприкосновения с ним также не имелось.

В этой обстановке самым разумным было — оставить высоту и выровнять рубеж обороны с другими частями. Но высота 314.9 господствовала над местностью, поэтому решиться на оставление ее без боя было не так просто. Тактика активной обороны, предписанная еще полевым уставом 1939 г., была непреложным правилом ведения боевых действий, которого твердо придерживалось и командование 52-й дивизии и командование 14-й армии. Но наносившиеся в соответствии с ней с 10 по 14 сентября тактические контрудары уже достаточно обескровили дивизию и показали гибельность подобной практики в сложившейся обстановке. Впрочем, ясно это пока было далеко не всем.

В ночь на 15 сентября командир 58-го СП майор Худалов с комиссаром полка и начальником штаба думали над тем, что можно предпринять в сложившейся обстановке. Полк, по сути, находился в огневом мешке.

Начштаба Салтыков высказал мнение, что высоту следует удерживать при любых обстоятельствах. Комиссар Лазарев его поддержал, подчеркнув при этом, что личный состав полка подготовлен к бою, и коммунисты и комсомольцы, все бойцы как один, заявляют, что будут сражаться, не щадя своей жизни. Худалов ответил, что не сомневается в том, что полк будет стоять насмерть. И все же после некоторого раздумья предложил подготовить донесение командиру дивизии о сложной обстановке и о возможности вынужденного отхода с высоты на позиции, откуда в будущем можно перейти в наступление и возвратить утраченный рубеж.

Донесение в штаб дивизии отправили ночью с полковым инженером старшим лейтенантом Новиковым. Пока командование полка ожидало ответа, противник утром 15 сентября на участке 3-го батальона перешел в наступление. Перед атакой немцы провели сильную артиллерийскую подготовку по заранее пристрелянным целям. Наступление егеря начали в плотном утреннем тумане, под прикрытием которого им удалось довольно близко подойти к позициям батальона. Немецкая атака опять получилась неожиданной. В густом тумане силы наступающих комбатом Чернецким были оценены в 3 батальона, что, скорей всего, являлось преувеличением. К 11 часам, не добившись успеха в довольно осторожных лобовых атаках и уточнив расположение батальона, егеря начали фланговый маневр. Складки местности позволяли им пройти скрытно.

Огнеметная рота, защищавшая «ущелье», понесла значительные потери. Она первая приняла на себя удар. Струи огня не остановили противника — слишком велико было его численное превосходство. Большая часть бойцов была выбита ружейно-пулеметным огнем со средних дистанций, после того как немцы выяснили, с кем имеют дело. Немногие уцелевшие огнеметчики, выставив кое-как огневую завесу, на которую ушли остатки огнесмеси, сумели оторваться от егерей.

Доставка боеприпасов в условиях бездорожья.

Дальнейшая их судьба сложилась благополучно. Остатки роты у дивизии немедленно отобрал начхим армии, попутно упрекнув ее командование за неправильное использование огнеметов.

Позднее начались атаки и на 1-й батальон. И здесь егерям удалось под прикрытием тумана совершить обходное движение. В некоторых местах егеря смогли вклиниться и в порядки батальонов, обойдя огневые точки. К 1 часу дня туман стал рассеиваться, и егеря тут же вызвали авиацию. Авиация и артиллерия немцев наладили с помощью радиосвязи четкое взаимодействие с наступающими штурмовыми группами егерей и принялись за взлом обороны батальонов.

Лишь в 14 часов из штаба дивизии пришел по радио ответ на посланное донесение. Вещезерский приказывал немедленно организовать выход из боя и оставить высоту. Взвесив все «за» и «против» и подстраховавшись мнением Лазарева, Худалов пришел к выводу, что выходить из боя среди бела дня, когда противник полуокружил два батальона полка и местами вклинился в глубину обороны, будет слишком рискованно.

Командиру 1-го батальона Шарову, на позиции которого наступало около батальона егерей, удавалось пока сохранять контроль за ходом боя, приобретавшего все более ожесточенный характер. На стыке двух рот батальона прикрывавшими его пулеметчиками намеренно был пропущен из мелких лощин взвод егерей, после чего переброшенные к стыку взводы из обеих рот, пользуясь созданным численным превосходством, нанесли по ним удар, переходя в ближний бой. Егеря оказались не в состоянии отбить внезапный натиск с двух сторон на неудобной для этого местности и вынуждены были рассеяться, пытаясь уходить поодиночке. Но на выходе из лощины они попали под перекрестный огонь двух пулеметов, не дававший им отойти к лощинам, и почти все были уничтожены.

Положение же 3-го батальона, атакуемого, как выяснилось, после того как туман рассеялся, двумя батальонами противника, постепенно ухудшалось. Роты батальона были оттеснены немцами друг от друга и оборонялись поодиночке.

Рота, находившаяся на правом фланге батальона, оказалась в наиболее тяжелом положении. Направление главного удара немцев здесь было определено неверно, и комбат Чернецкий сосредоточил все возможные силы на левом фланге батальона, куда направился и сам. На правом фланге обороной руководил его заместитель старший лейтенант Баласанян. Егеря постепенно все больше сокращали расстояние до позиций батальона. Их отбросили контратакой взводов лейтенантов Балуткина и Богданова. Силы роты постепенно таяли. Из минометного взвода, находившегося в расположении роты, уцелело всего два человека. Несмотря на потери, рота не только удерживала оборону, но и наносила егерям значительный урон. Трем бойцам роты удалось отсечь и уничтожить группу егерей из 9 человек.

2 артбатареи полка не могли оказать обороняющимся батальонам достаточной поддержки, так как почти не имели боеприпасов.

В конце концов егерям удалось рассечь боевые порядки роты и прорваться к командному пункту. Сохранилась запись последнего доклада, сделанного по рации Баласаняном командиру полка:

«X: — В чем там дело?

Б: — Противник атакует район КП, со мной пять бойцов, включая радиста. Мы дважды отбили егерей. Они несут потери. Снова накапливаются, в 50 метрах…»

На вопрос Худалова, сможет ли он отразить атаку, Баласанян ответил: «Я с этой высоты уже никуда не уйду», — и связь оборвалась.

Примерно в это же время Чернецкий доложил командиру полка, что все атаки на левом фланге удалось отбить, но противник подтягивает свежие силы. На участке 2-го батальона все было спокойно, но, так как батальон прикрывал колонный путь на Ура-Губу, у него не взяли ни одного солдата. Остальные же батальоны необходимо было отводить, чтобы избежать их полного разгрома, но сделать это днем было невозможно. Батальоны были настолько ослаблены, что держались уже только за счет системы огня, ведущегося с оборудованных позиций.

С наступлением сумерек Худалов вызвал к рации комбата-3 Чернецкого и открытым текстом продиктовал ему приказ об отводе батальона в резерв, указав район сосредоточения. Потребовав обязательно обеспечить вынос раненых, командир полка приказал объявить всему личному составу батальона, что выход из боя будет прикрываться огнем и контратаками 1-го батальона, который останется на прежних позициях. Выбор путей и способов отхода был оставлен на усмотрение самого комбата.

В это время самого Худалова вызвал к рации его сосед слева — командир 325-го СП 14-й дивизии, ставший к этому времени подполковником, Шакито и сообщил, что до двух батальонов егерей, обойдя фланг его полка, движутся в направлении тылов 58-го СП.

Силы егерей в ночных условиях, скорей всего, опять были определены с завышением, но уже сам факт намерения немцев провести ночную атаку являлся из ряда вон выходящим — обычно егеря сами ночных атак никогда не предпринимали. Худалов лично отправился в 1-й батальон, чтобы организовать эффективное прикрытие отхода 3-го батальона в таких сложных условиях и тем самым постараться избежать возможного разгрома полка. В результате батальон заставил егерей ввязаться в затяжной бой. Когда перед рассветом части батальона начали организованный отход, егеря не стали устраивать преследование.

Больше наступательных действий со стороны немцев не последовало. Незначительные бои продолжались на всех участках Лицского плацдарма до 19 сентября, пока немцы не отошли за реку и не перешли к жесткой обороне.

Завершение операции

(19–22 сентября)

19 сентября 1941 года Совинформбюро сообщило: «В упорных боях на мурманском направлении наши части нанесли большие потери трем батальонам СС и двум немецким горноегерским полкам. 136 и 137-й немецкие горноегерские полки потеряли около 1000 солдат и офицеров убитыми и свыше двух тысяч ранеными», что в общем не было преувеличением.

После сентябрьского наступления 136-й, 137-й и 138-й полки имели в ротах по 50–70 человек.

Обе немецкие дивизии, с конца июня находившиеся на переднем крае, фактически не получали пополнений. С подкреплениями, правда, дело обстояло чуть получше. Перед последним наступлением горноегерский корпус получил для усиления 9-й пехотный полк СС и 388-й пехотный полк.

Но из-за отсутствия горной подготовки они заметной роли в развитии операции сыграть не смогли, так как вся тактика корпуса основывалась на типично горноегерских приемах ведения боя, требовавших длительной специальной тренировки и соответствующего вооружения и снаряжения. Неподготовленные пехотные части не смогли принимать эффективное участие в излюбленных егерями глубоких обходах и ударах на труднопроходимой местности. Они не имели и необходимого количества вьючного транспорта, а также приспособленной для действия в горах артиллерии. Более логичным в такой ситуации было бы применение в пешем порядке парашютно-десантных полков, имеющих и необходимое вооружение и необходимую подготовку. Но у немецкого командования имелась иная точка зрения по этому вопросу…

Отсутствие должного снаряжения привело к тому, что 388-й пехотный полк потерял всех ломовых лошадей, не привыкших ни к горным, ни к полярным условиям. Впрочем, подобная участь позднее постигла и всех греческих горных мулов, привезенных с собой 6-й горноегерской дивизией, воевавшей перед этим в теплом климате Средиземноморья.

В результате 388-й пехотный полк вяло действовал на вспомогательном направлении, а 9-й пехотный полк СС привлекался только для участия в решающих атаках на наиболее важные высоты, после чего немедленно покидал передовую.

В результате 10-дневных сентябрьских боев горноегерские дивизии окончательно потеряли способность к наступательным действиям. 19 сентября немцы вынуждены были оттянуться с восточного берега Западной Лицы на западный для организации прочной обороны.

22 сентября 1941 года Гитлер подписал директиву ОКВ № 36, в которой говорилось о временном прекращении наступления горноегерского корпуса на Мурманск:

ДИРЕКТИВА ОКБ № 36

22.9.1941 г.

Сов. секретно.

Только для командования.

Фюрер и Верховный главнокомандующий вооруженными силами.

Штаб оперативного руководства.

Отдел обороны страны (1-й опер.),

№ 441578/41.

I. Непривычные тяжелые условия местности, недостаток дорог и непрерывная переброска советских подкреплений в Карелию и Лапландию — все это послужило причинами того, что слабым силам армии «Норвегия» и 5-му воздушному флоту все еще не удалось, несмотря на громадные усилия и проявленный героизм, достигнуть Мурманской железной дороги.

Нарушение противником наших прибрежных коммуникаций в Заполярье еще более ограничило возможности осуществления планов горно-стрелкового корпуса — достигнуть Мурманска еще в этом году.

Но, несмотря на это, все-таки удалось сковать крупные силы противника и оттянуть их с основного фронта, повсеместно отбросить русских за старую финско-советскую границу и полностью устранить угрозу Северной Финляндии, и прежде всего никелевым рудникам.

II. Необходимо придерживаться конечной цели операций в Северной и Центральной Финляндии — уничтожение сил противника, обороняющих Мурманск и Мурманскую железную дорогу.

Значение этого района для ведения войны Германией заключается в наличии жизненно важных никелевых рудников. Противник также прекрасно понимает значение этого района. Следует учитывать возможность того, что англичане будут базировать свои крупные авиасоединения в районах Мурманска и Кандалакши, а также использовать здесь в боях канадские и норвежские части и осуществлять подвоз в Мурманск большого количества военных материалов. Кроме того, следует учитывать возможность воздушных налетов даже в зимнее время на никелевые рудники и на поселки горняков. Наши усилия должны соответствовать степени этой опасности.

III. Я приказываю:

1. Армии «Норвегия»

а) прекратить наступление на участке 3-го финского армейского корпуса и подвести сюда освобождающиеся силы 36-го армейского корпуса;

б) в 36-м армейском корпусе произвести все необходимые подготовительные мероприятия с тем, чтобы в первой половине октября возобновить наступление на Кандалакшу, имея целью еще до наступления зимы по меньшей мере перерезать Мурманскую железную дорогу. Выяснить также, явится ли продолжение этого наступления зимой более успешным, чем осенью.

Перед финским командованием будет изложена просьба об организации своевременной переброски по железной дороге через Рованиеми 163-й дивизии, которая поступит в подчинение армии «Норвегия»;

в) наступление горнострелкового корпуса на Мурманск следует пока прекратить, продолжая наступательные действия на северном фланге только в такой степени, в какой это необходимо для улучшения позиций и для введения противника в заблуждение. Необходимо, учитывая задачи военно-морского флота, еще до наступления зимы овладеть по меньшей мере западной частью полуострова Рыбачий и тем самым исключить возможность ведения огня артиллерией противника и действий его торпедных катеров с целью блокирования подступов к порту Лиинахамари. Следует немедленно организовать рекогносцировку и подготовку планов этой операции и о результатах доложить как можно скорее. Для уничтожения наземных и морских целей будут выделены необходимые специальные боевые средства, которые еще могут быть подвезены и использованы.

Сейчас трудно решить вопрос, возможно ли осуществить намерение армии — оставить в районе Петсамо две усиленные горно-стрелковые дивизии, а в районе Рованиеми — 2-ю горнострелковую дивизию. Но к этому надо стремиться. В дальнейшем предусмотрена смена 3-й горно-стрелковой дивизии 5-й горно-стрелковой дивизией или же одной из вновь сформированных горно-стрелковых дивизий;

г) в целях перевозки для горно-стрелкового корпуса предметов снабжения в Швеции будут закуплены или же зафрахтованы автотранспортные колонны. Если этих транспортных средств окажется недостаточно, то будет отдано распоряжение о доставке автомашин из Германии;

д) я поручил имперскому министру д-ру Тодту в возможно более короткий срок построить полевую железную дорогу от Рованиеми до Петсамо, беспощадно используя для этого русских военнопленных;

е) для возобновления наступления на Мурманск предусмотрена доставка всех новейших боевых средств, которые могут быть использованы в тундре.

2. Военно-морскому флоту

Задача флота — в зимнее время препятствовать подвозу оружия и продовольствия в Мурманск, особенно в то время, когда действия авиации затруднены. Для этой цели необходимо создать временную базу для малых кораблей, лучше всего в губе Петсамо, однако только при условии, если удастся захватить западную часть полуострова Рыбачий. Если подвоз в Киркенес и Петсамо морским путем будет временно нарушен, необходимо попытаться вновь восстановить его. Береговая оборона бухты Петсамо и района Киркенеса должна быть усилена до такой степени, чтобы она могла противостоять нападению тяжелых кораблей.

3. Военно-воздушным силам

Наличие в Северной Норвегии 5-го воздушного флота, располагающего крупными подготовленными к боевым действиям в зимних условиях силами, имеет решающее значение. Силы этого флота следует использовать таким образом, чтобы до периода нелетной погоды запланированное дальнейшее ведение операции в районе Кандалакши и действия по захвату западной части полуострова Рыбачий могли быть эффективно поддержаны авиацией. До наступления этого периода необходимо затруднять противнику использование морских путей для подвоза, разрушать его тыловые коммуникации и уничтожать склады и базы снабжения. Даже в зимнее время следует использовать малейшую возможность для продолжения этой борьбы, обращая особое внимание на нарушение коммуникаций и оборудуемых противником опорных пунктов. Для этого нужно, используя местные аэродромы, создать на территории Северной Норвегии и Финляндии систему базирования авиации и подготовить ее к действиям в зимних условиях.

Следует обеспечить оборону от воздушных налетов противника районов расквартирования войск, путей подвоза, и прежде всего никелевых рудников, а также базы, которую намечено соорудить для флота.

Система базирования авиации и ее органы снабжения должны быть расширены, чтобы в нужное время обеспечить поддержку возобновленного наступления на Мурманск значительно большими силами авиации.

ГИТЛЕР

Верно: майор службы Генерального штаба

(подпись)

Немцы перебрасывали основные силы южнее, надеясь добиться до зимы успеха на Кандалакшском направлении. Однако быстро меняющаяся обстановка на фронте в очередной раз подкорректировала разбойничьи планы фюрера в менее оптимистичную сторону. В начале октября, после провала сентябрьского наступления на Кестеньгском и Кандалакшском направлениях, уже и Гитлеру стало ясно, что взять Мурманск или перерезать Мурманскую железную дорогу до зимы не удастся, что и нашло отражение в следующей директиве ОКБ, отменявшей предыдущую:

ДИРЕКТИВА ОКБ № 37

Фюрер и Верховный главнокомандующий вооруженными силами.

Верховное главнокомандование вооруженных сил.

Штаб оперативного руководства.

Отдел обороны страны.

№ 441696/41

Ставка фюрера 10.10.1941 г.

13 экземпляров

1-й экз.

Сов. секретно.

Только для командования.

Директива № 37

Быстро и успешно развивающиеся события на восточном театре военных действий, а также донесения командующего армией «Норвегия» о состоянии войск и о возможностях проведения дальнейших операций в Финляндии побуждают меня приказать следующее.

1. После того как основная масса советских вооруженных сил на главном театре военных действий будет разбита или уничтожена, не будет никакой необходимости в сковывании русских сил в Карелии путем наступления. Для того чтобы до наступления зимы занять Мурманск и полуостров Рыбачий или же перерезать Мурманскую железную дорогу в Центральной Карелии, боевая численность и наступательная способность имеющихся там в нашем распоряжении войск недостаточна; к тому же упущено подходящее время года.

Поэтому неотложной задачей является: удержать захваченную территорию, обеспечить безопасность области Петсамо с ее никелевыми рудниками от нападений с суши, воздуха и с моря и приступить к проведению подготовительных мероприятий с тем, чтобы, начав боевые действия еще этой зимой, в будущем году окончательно овладеть Мурманском, полуостровом Рыбачий и Мурманской железной дорогой.

Последовательность проведения мероприятий

а) Переход войск к обороне на выгодных позициях, обеспечивающих экономию сил; сооружение для войск укрытий зимнего типа и переход к ведению боевых действий в условиях зимы;

б) проведение необходимой смены войск и подброска к фронту новых частей;

в) проведение зимой концентрического наступления на Мурманскую железную дорогу:

— финскими войсками с южного направления на Беломорск, Кемь и, если это будет возможно, также в направлении на Лоухи;

— немецкими войсками из района Верманна на Кандалакшу;

г) осуществление в благоприятный момент захвата, по возможности, всей территории полуострова Рыбачий, проведение наступления на Мурманск.

Осуществление этих операций должно быть спланировано по времени таким образом, чтобы можно было сосредоточить на нужном направлении основные силы и усилия всех имеющихся в распоряжении войск, предназначенных для проведения наступления.

2. Ближайшей задачей армии «Норвегия» следует считать: обеспечивая прочную оборону на второстепенных участках, перегруппировать соединения, чтобы можно было пополнить свежими подкреплениями войска, ведущие длительные и тяжелые бои, оснастить их для ведения войны в зимних условиях и вместе с тем произвести смену их вновь прибывающими частями. При этом руководствоваться следующим:

а) в горнострелковом корпусе сменить 2-ю и 3-ю горно-стрелковые дивизии усиленной 6-й горно-стрелковой дивизией.

Одну горно-стрелковую дивизию следует оставить в Северной Финляндии, а другую — передислоцировать в район Рованиеми и южнее. Отвод этих обеих дивизий в Германию планируется к моменту прибытия в Финляндию 5-й горно-стрелковой дивизии (ориентировочно в январе 1942 г.). Оставленная в Северной Финляндии горно-стрелковая дивизия должна быть сменена вновь сформированной или переформированной горнострелковой дивизией;

б) в распоряжение 36-го армейского корпуса будет переброшена 163-я пехотная дивизия, как только станет ясно, что нет необходимости в ее участии в концентрическом наступлении в направлении южного берега Ладожского озера на стыке между «Карельской армией» и войсками группы армий «Север».

Предполагается в течение зимы сменить 169-ю и 163-ю дивизии дивизиями из Норвегии или же из Германии.

3. Смену войск, в том числе и горно-стрелковых дивизий, произвести таким образом, чтобы основная часть тяжкого оружия, имущества, лошадей и вьючных животных оставалась на месте, т. е. сменялся только личный состав с легким вооружением. Этим будет достигнута экономия во времени и в транспортных средствах.

4. Относительно частей СС предусматривается следующее: 9-й полк СС, находящийся в настоящее время в подчинении 2-й горно-стрелковой дивизии, сменяется полком СС, укомплектованным финнами и норвежцами; из боевой группы СС «Север» и прибывающего австрийского полка СС сформировать горно-стрелковую бригаду.

Проведение этих мероприятий будет согласовано Верховным главнокомандованием вооруженных сил с прочими мероприятиями по замене штабов и войск.

5. Поскольку финское Верховное командование по окончании настоящих операций планирует полную организационную перестройку всей финской армии, надлежит произвести смену немецких и финских частей, находящихся в составе 3-го корпуса финнов. (6-я финская дивизия сменяет боевую группу СС «Север»). В дальнейшем предусматривается передача 3-го армейского корпуса финнов под командование фельдмаршала Маннергейма.

Для начала новых операций перед фельдмаршалом Маннергеймом будет возбуждено ходатайство вновь подчинить немецким войскам, наступающим на Кандалакшу, по меньшей мере отдельные небольшие финские части.

6. На военно-воздушные силы, действующие в Финляндии, вначале возлагаются, если позволят метеорологические условия, следующие задачи:

а) обеспечить наблюдение и контроль за северонорвежской и финской прибрежной полосой с целью защиты собственного судоходства и борьбы с кораблями противника;

б) обеспечить противовоздушную оборону, в первую очередь района никелевых рудников в Петсамо, портов выгрузки и опорных пунктов военно-морского флота;

в) вести воздушную разведку района предстоящих операций, осуществлять постоянно налеты на базу снабжения противника в Мурманске, а также препятствовать подвозу туда снабжения по морю и железной дороге;

г) предпринять подготовительные меры для использования крупных сил авиации с целью поддержки действий войск в предстоящих операциях.

7. Задачами военно-морского флота является организация ударов по транспортам противника, идущим на Мурманск, и по мере сил обеспечение своего судоходства в Баренцевом море. С этой целью необходимо в кратчайший срок перебросить в этот район легкие силы флота, в том числе и торпедные катера. Киркенес надлежит оборудовать как вспомогательный опорный пункт.

Для обеспечения своего судоходства в прибрежной полосе необходимо перебросить дополнительно береговые артиллерийские батареи. Соответствующие распоряжения по этому вопросу будут отданы через начальника штаба Верховного главнокомандования вооруженных сил.

Киркенес и Петсамо должны быть дополнительно усилены каждый в отдельности одной батареей 210-мм орудий; одну батарею 280-мм орудий следует установить в районе Барде.

После взятия полуострова Рыбачий там следует также установить одну тяжелую артиллерийскую батарею.

8. Для отражения возможного наступления противника против фронта и приморского фланга нашей обороны нужно наладить в ближайшие месяцы особенно тесное взаимодействие между командованием армии «Норвегия», командованиями военно-морского флота и военно-воздушных сил.

Для облегчения этого взаимодействия учредить должности: от военно-морского флота — «командующего военно-морскими силами на Севере» и от военно-воздушных сил — «командующего ВВС на Севере» (после перебазирования 5-го воздушного флота в Норвегию).

9. Указания о проведении этих мероприятий будут отданы начальником штаба Верховного главнокомандования вооруженных сил. Через него же представить донесения:

а) от армии «Норвегия»: календарный план перегруппировки войск, свои предложения о перевооружении войск с тем, чтобы все войска были приспособлены к ведению боевых действий в тундре и лесах Восточной Карелии; оперативные расчеты, заявки на усиление частями РГК, а также соображения по вопросу о смене штабов;

б) от командования военно-морского флота и командования военно-воздушных сил свои развернутые соображения.

10. Поскольку положения ранее изданной директивы № 36 устарели, она теряет свою силу.

ГИТЛЕР

Верно: майор службы Генерального штаба

(подпись)

К середине октября усиленная 6-я горноегерская дивизия, переброшенная из Греции, сменила 2-ю и 3-ю дивизии, понесшие большие потери и вместе с финскими войсками не выполнившие поставленную задачу. 2-я дивизия была отведена на отдых и укомплектование в норвежский город Киркенес. В каком состоянии находилось это соединение, можно узнать из записок офицера Бухнера:

«2-я горно-стрелковая дивизия, находившаяся в непрерывных боях в течение двух с половиной месяцев, была полностью разбита, большинство горных егерей истреблено, а оставшиеся крайне измотаны… Наступление на Мурманск пришлось остановить. Было совершенно ясно, что мы сильно недооценивали и местность, и противника».

И если эта дивизия осталась в составе корпуса как его резерв, то 3-я дивизия, полностью разгромленная и небоеспособная, была переброшена в Южную Лапландию, а затем в Германию. Таким образом, горноегерскому корпусу «Норвегия» с июня до конца сентября 1941 года в ходе трех наступлений не удалось пробиться к Мурманску и захватить город. Корпус не смог достичь своей цели, а лишь создал плацдарм на Лице на полпути к Мурманску приблизительно в 40 километрах восточнее границы. За неполных три месяца боев горноегерский корпус потерял убитыми и ранеными в общей сложности около 10,5 тысячи солдат и офицеров из 27,5-тысячного состава.

Немецкое командование не оставило планов возобновления наступления на Мурманск.

Значение города в ходе войны непрерывно возрастало. Если в начале войны он все-таки в основном рассматривался как угроза никелевым рудникам, то в зимнее время, после того как Архангельский порт в ноябре замерзал, он оставался единственным источником получения союзной помощи, близким к Москве и Ленинграду.

Поэтому удерживать плацдарм, который в следующем году мог послужить трамплином для броска к Мурманску, было поручено не пехоте, а имевшей богатый опыт боевых действий в горных условиях 6-й горноегерской дивизии, прорвавшей весной 1941 г. линию Метакса, бравшей Олимп, Афины, Ларису и участвовавшей в захвате Крита.

После ожесточенных боев лета и начала осени наступившая полярная зима принесла на плацдарм долгое затишье, продолжавшееся до весны 1942 г. Горные егеря хоть и по-прежнему находились на плацдарме, уже не представляли из себя силы, способной самостоятельно угрожать Мурманску.

Высота 314.9

(7–9 ноября)

После издания Гитлером директив о переходе к обороне на Мурманском направлении, крупных боевых действий на Лицском плацдарме до 1942 г. не велось. Однако в ноябре командование 52-й дивизии решило снова взять к годовщине Октябрьской революции многострадальную высоту 314.9, с которой 58-й СП был выбит немцами во время сентябрьского наступления. Особой необходимости в захвате высоты не было, так как за ней находилась гораздо более подходящая для обороны высота 275.0, которую 58-й полк не рискнул штурмовать в июле.

Но командование дивизии, получившее одобрение командующего 14-й армией, решило, что занять высоту будет не сложно, учитывая, что корабли Северного флота и два недавно сформированных батальона морской пехоты были готовы оказать необходимую поддержку.

Полковая разведка 58-го СП установила, что высоту занимает не больше роты егерей (впоследствии выяснилось, что это была 7-я рота 143-го полка 6-й горноегерской дивизии, сменившей отведенную в тыл 2-ю горноегерскую дивизию), которые в холодные ночи и в пургу большей частью уходят с переднего края в землянки.

Учитывая это, было решено, что для захвата высоты хватит одного 2-го батальона 58-го СП. Так как захват высоты планировался заранее, батальон имел возможность провести тренировочные занятия на находившихся в тылу высотах с похожим рельефом. Атаку для обеспечения внезапности и уменьшения сопротивления противника было решено проводить по наиболее крутому склону, на котором у егерей находилось минимальное число огневых точек, и без предварительной артподготовки.

В ночь на 7 ноября 2-й батальон под командованием капитана Ладанова, перейдя по льду замерзшее озеро Дикое, развернувшись в боевые порядки, двинулся к частично обледеневшим каменистым скатам высоты. Погода благоприятствовала операции — поднялась сильная метель и видимость на склонах высоты была минимальной. Подразделения сумели незаметно сосредоточиться у огневых позиций егерей и захватили передовые позиции немцев одним ударом. Егерей на них оказалось действительно немного, и оказать серьезное сопротивление атакующим они не смогли.

Однако развить наступление и захватить всю высоту не удалось. У тригонометрического пункта, где находились землянки с отдыхавшими егерями, бойцы встретили неожиданно упорное сопротивление. Землянки егерей оказались обильно политы водой, которая, замерзнув, образовала толстый слой льда, от которого рикошетировали не только гранаты, но даже пули…

Землянки егерей штурмовали сначала одна, а потом и две роты, но добиться успеха не удалось. Через многочисленные узкие окна-бойницы егеря отстреливались из пулеметов и автоматов, выкидывали из дверей гранаты. Местами бой переходил в рукопашные схватки, но захватить землянки так и не удалось. Имея достаточно боеприпасов, егеря упорно отбивались всю ночь, и огонь их не слабел.

С рассветом егеря с прилегающих к высоте участков, с других скатов и от вершины начали контратаки с целью разблокировать тригонометрический пункт. Продолжавшаяся метель облегчала проведение обходных маневров, активно применявшихся обеими сторонами. Рота старшего лейтенанта Макарова оказалась обойденной с флангов, и над ней нависла угроза окружения. Однако командир роты сумел остановить продвижение егерей на одном фланге, перебросив туда одно из отделений. А на другом фланге и вовсе отбросил егерей, внезапно сосредоточив там все имевшиеся в роте пулеметы.

Выдвижение на позицию.

Контратаки егерей продолжались весь праздничный день, и весь день вместе с метелью продолжались и попытки обходных маневров. Роту старшего лейтенанта Черноконя егеря сильно теснили ударами с фронта, используя удобный для этого рельеф местности. Заместитель командира роты по политчасти, младший лейтенант Торцев во главе отделения, в свою очередь, зашел в тыл егерям, пытаясь оттянуть часть сил егерей от роты. Но недостаток людей превратил грамотный тактический маневр в ловушку для него самого. Против отделения Торцева действовало около взвода егерей, сумевших в итоге его окружить. Отделение, оказавшее егерям яростное сопротивление, было полностью уничтожено. Своевременно деблокировать его не удалось.

Уже вечером спасать положение был брошен 116-й батальон моряков капитана Старовойтова, большую часть которого — две роты, составляли приобретшие богатый боевой опыт в июльских и сентябрьских боях десантники 1-го добровольческого отряда Северного флота, среди которых был и удостоенный 17 августа 1941 звания Героя Советского Союза и произведенный в младшие лейтенанты герой июльских боев, командир отделения Василий Кисляков, командовавший теперь взводом. Десантники остановили натиск егерей и отбросили их от группы Торцева. Из живых на позиции отделения, так и не занятой немцами, был обнаружен только сам Торцев, лежавший без сознания за ручным пулеметом. Почти все боеприпасы отделением были израсходованы, на позиции не было найдено ни одной гранаты. Сам Торцев скончался, не приходя в сознание, от потери крови до доставки его в медсанбат. Позднее ему было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

На 8 ноября был получен прогноз об улучшении погоды. Утром десантники под прикрытием тумана максимально сблизились с врагом, а когда он рассеялся, повели наступление на южную вершину высоты. Такое направление атаки явилось для егерей неожиданным, так как весь праздничный день бой велся за северную вершину, на которой находился тригонометрический пункт с хорошо укрепленными землянками блокированных на высоте егерей. Десантники медленно продвигались вверх, используя складки местности. Они не наступали цепями, применяя хорошо им знакомую тактику егерей — двигались от укрытия к укрытию, пытаясь в удобных местах обходить огневые точки противника.

Одновременно с наступлением десантников два взвода из 2-го батальона осуществляли отвлекающие маневры — взвод младшего лейтенанта Егоркина с боем пробился к западным скатам высоты, отбросив слабое боевое охранение немцев, а взвод младшего лейтенанта Сердюкова, вообще не встретив никакого сопротивления, подошел к восточным скатам высоты.

Постепенно продвигаясь по склону, не гонясь за скоростью продвижения, но и избежав значительных потерь, десантники к вечеру приблизились к вершине и охватили ее с трех сторон. Дивизионная артиллерия во время этого длительного продвижения периодически поддерживала десантников огнем.

Но перед вершиной, на которой укрепились егеря, были натянуты сплошные заграждения из колючей проволоки, находившиеся в простреливаемом с вершины пространстве. Десантники дождались темноты, после чего взвод под командованием младшего лейтенанта Кислякова проделал проход в проволочном заграждении, в стороне от имевшихся и здесь укрепленных землянок, так, чтобы перед ним находились только немецкие окопы. После этого взвод Кислякова, сблизившись на минимальную дистанцию с противником, забросав егерей гранатами, сумел одним броском ворваться в окопы, уничтожил находившихся в них егерей в рукопашной схватке и, открыв оттуда сильный огонь во фланг противнику, дал возможность батальону преодолеть проволочное заграждение. Егеря оказывали яростное сопротивление и отошли, только когда батальону десантников удалось вслед за взводом ворваться за проволочное заграждение. При этом взвод Кислякова, удерживавший окопы до подхода основных сил батальона, был выбит почти полностью. Часть моряков погибла и была ранена еще перед захватом немецких окопов, когда гранаты летели в обе стороны, часть во время рукопашного боя, последние потери взвод понес, обеспечивая наступление батальона, когда егеря сосредоточили на занятых окопах огонь нескольких 50-мм минометов. Сам Кисляков во время боя получил 15 осколочных и пулевых ранений.

В ходе боя наступил перелом. Егеря не рискнули удерживать землянки, опасаясь, что на внешний прорыв двух окружений у их командования может не хватить сил, и поспешно отошли от вершины. 58-й полк наконец смог закрепиться на южной вершине высоты.

9 ноября бои велись у обеих вершин высоты. На северную немцы, естественно, наносили основные удары, на южную — отвлекающие. Под давлением егерей к вечеру северную часть высоты пришлось оставить, с тем чтобы сосредоточить все силы на обороне южной. После разблокирования егерей, больше двух суток отбивавшихся в землянках у тригонометрического пункта, немецкие контратаки прекратились. Командование 52-й дивизии в течение недели не оставляло надежды привести положение на высоте в соответствие со своим праздничным докладом. Но массированные атаки больше не проводились, егерей пытались выдавить с северной вершины при помощи огневой поддержки кораблей Северного флота и дивизионной артиллерии. Однако ввиду дефицита боеприпасов к 16 ноября и эти попытки были прекращены, а в штаб 14-й армии был отправлен еще один, уточняющий, доклад о том, что высота занята «за исключением тригонометрического пункта». То, что тригонометрический пункт расположен на северной вершине, в докладе, естественно, не пояснили.

В ближнем бою егеря охотно пользовались советским стрелковым оружием.

Немцам, не знакомым с практикой «праздничных наступлений» и встревоженным попытками захвата высоты, мерещилась перспектива общего наступления. В результате егеря, как и в июле, занялись улучшением своих оборонительных позиций, которое проводилось с чисто немецким педантизмом. В результате на южном фланге 52-й дивизии егеря оставили высоту, известную как «пила», а также все свои позиции перед потрепанной 14-й дивизией, развернув линию обороны на этом участке фронтом на юг и подстраховавшись от возможного прорыва к их коммуникациям, ведущим на Титовку.

В штабе армии сообщения об этом вызвали оторопь, настолько это не вязалось с советскими представлениями об «активной обороне» и неоставлении врагу ни пяди территории. В результате была проведена дополнительная разведка местности и после подтверждения сведений было отдано распоряжение срочно занимать «освобожденную» от противника территорию. И в условиях суровой полярной зимы войска вынуждены были сниматься со с таким трудом оборудованных позиций и снова через 1–2 километра долбить окопы в вечной мерзлоте, строить укрепления и землянки, прокладывать рокады. Вот при таких обстоятельствах фронт в Заполярье первый раз двинулся на запад…

В какое количество жертв обошлось 58-му полку взятие высоты, точно неизвестно. У немцев наибольшие потери понесла 7-я рота, находившаяся на высоте. Из ее состава, попавшего в окружение, по некоторым данным, в землянках уцелело не больше десятка человек.

Высоте 314.9 придавалось большое значение обеими сторонами как одной из самых значительных оборонительных позиций. После проведенных за нее многочисленных кровопролитных боев, в ходе которых она не раз переходила из рук в руки, высота приобрела собственное имя. В советских документах она именовалась как «Важная», немцы же прозвали ее «Стальной шлем».

Некоторые выводы

Боевые действия в условиях Заполярья на Лицском направлении имели свой специфический характер. Из-за сложного рельефа местности, отсутствия большого количества дорог в боях участвовали относительно небольшие силы сторон. Немцы действовали практически двумя горно-стрелковыми дивизиями, которым противостояли две советские стрелковые дивизии.

На этом участке фронта немцы не имели подавляющего превосходства ни в технике, ни в живой силе. Однако с началом боевых действий успех и здесь сопутствовал немцам. Советское командование так и не успело за неделю, прошедшую с начала Великой Отечественной войны, сосредоточить здесь имевшиеся в его распоряжении силы, вполне достаточные для отражения наступления двух немецких дивизий.

В результате в первый же день наступления немцам удалось разбить на реке Титовке основные силы 14-й СД, после чего во всех последующих боях она играла только вспомогательную роль и вся тяжесть отражения удара горноегерского корпуса «Норвегия» легла фактически на одну 52-ю стрелковую дивизию.

Отсутствие на плацдарме в значимых количествах боевой техники определило еще одну особенность боевых действий. Не имея танков и бронетранспортеров, которым здесь негде было действовать, немцы не могли соответственно предпринимать и широких обходных маневров и операций на окружение.

Все три немецких наступления сводились, в сущности, к попытке прорвать фронт на одном узком участке, иногда при помощи одного-двух отвлекающих или обходных маневров.

В условиях труднодоступной, насыщенной валунами местности с большим количеством высот и лощин бои носили в основном позиционный характер и велись за обладание господствующими высотами. В таких условиях линия обороны была малоподвижной и требовала длительного оборудования, тем более что прикрывалась она сравнительно небольшим количеством войск. Прохождение немногочисленных на Лицском плацдарме дорог вдоль берега сделало эффективным применение даже небольших по численности десантных подразделений, так как они практически сразу начинали угрожать коммуникациям противника и имели удобные позиции для обороны.

Немцы так и не смогли собрать достаточных сил и средств для высадки хотя бы одного десанта в тылу советских войск, способного перерезать Мишуковскую дорогу и колонный путь на Ура-губу — основные коммуникации в тылу советских войск на Лицском плацдарме. Командование же Северного флота, напротив, сумело подготовить целых три десантных операции, из которых наиболее значительной по своему масштабу и результатам была последняя.

В результате второе, самое опасное, наступление немцев на Лицском плацдарме было отражено во многом именно благодаря высадке в немецком тылу 325-го стрелкового полка и 1-го добровольческого отряда моряков Северного флота. Успевший пройти 2-недельное обучение и хорошо вооруженный отряд моряков, готовившийся в качестве подразделения первого броска, обеспечил успех и высадки десанта, и его снятия после выполнения поставленных задач.

Морской отряд и в дальнейшем являлся эффективной ударной силой, используемой для решения самых трудных задач. Позднее на его основе в 52-й дивизии был развернут отдельный «морской» батальон.

На скалистых склонах высот артиллерийский огонь не был особенно эффективным, гораздо больший урон наносило применение минометов и штурмовой авиации. Впрочем, авиация обеими сторонами применялась в значительно меньшем масштабе, чем на других участках фронта.

Немцы вынуждены были постоянно перебрасывать свои эскадрильи с одного направления Карельского фронта на другое, поэтому на Лицском плацдарме авиация немцами применялась только в особенно важных случаях. Но применение ее было исключительно эффективным из-за четко налаженного взаимодействия с пехотой. Советская авиация этим похвастать не могла, что ясно показала поддержка с воздуха неудачной августовской попытки советского контрнаступления.

В качестве высадочных средств для специфических условий Заполярного театра военных действий наиболее удобным оказалось использовать морские охотники. Присущие этим вертким 3-винтовым корабликам скорость и маневренность помогали им успешно защищаться и от огня артиллерии и от ударов с воздуха. В дальнейшем для высадки десантов с успехом стали применяться и торпедные катера.

Тактические приемы егерей оказались довольно эффективными в условиях Заполярья, они грамотно обходили огневые точки противника и умело действовали небольшими группами. Советская тактика, первоначально строившаяся на принципах активной обороны, постепенно стала приближаться к немецкой, а затем и превзошла ее. К осени 41 г. советские подразделения уже успешно действовали малыми группами, активно применяли маневры в обороне и наступлении. Полученные навыки и приобретенный опыт со все большим успехом использовались в боях на плацдарме, ведшихся в последующие годы.

Стойкость советских частей в обороне сорвала немецкие планы по захвату базы Северного флота в Полярном и незамерзающего Мурманского порта. Большие потери, понесенные горноегерским корпусом, вынудили его прекратить наступления даже после того, как на плацдарм были переброшены свежая усиленная 6-я горно-стрелковая дивизия и 9-й пехотный полк СС. Немцы не решились использовать в наступлении свои последние свежие части, выделенные для этого театра военных действий. 6-я горно-стрелковая дивизия сменила потрепанные 2-ю и 3-ю горно-стрелковые дивизии. С октября 1941 г согласно директивам Гитлера немецкие войска перешли к обороне, в которой находились все остававшиеся долгие годы войны, до того момента, когда она была окончательно прорвана.

Оглавление

Главная | Контакты | Нашёл ошибку | Прислать материал | Добавить в избранное

Все материалы представлены для ознакомления и принадлежат их авторам.

Часть третья Десант на севере Краснофлотцы против егерей

«Зверские» планы

Накануне

Катастрофа на Титовке

Первый отпор

Высота 244.0

Удар с моря

1-е наступление на Западной Лице

Подготовка к первому десанту

Высадка

Второй десант

Контрнаступление Никишина

Передышка

Второе немецкое наступление

Встречный бой 58-го полка

Третий десант

Высота 314,9

Один против ста

Немецкий ответ

Действия десанта

Контратаки и контрнаступление

Передышка

Передышка подходит к концу

3-е немецкое наступление

2-е контрнаступление Вещезерского

Высота 314.9

Завершение операции

Высота 314.9

Некоторые выводы

Часть третья

Десант на севере

Краснофлотцы против егерей