• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

Внучатный племянник диктатора Цезаря, Октавий, заканчивал образование в иллирийском городе Аполлонии. Ему было всего 19 лет, но благодаря своему высокому родству он уже успел побывать на должности начальника конницы. Теперь, под руководством командиров македонской кавалерии, он усиленно изучал военное дело.

Однажды, вечером тихий городок был взволнован неожиданным известием: Цезарь убит. Октавий решил незаметно переправиться в Италию, чтобы там разузнать, как обстоят дела в Риме. Он остановился здесь в маленьком селении и стал собирать сведения. Постепенно он узнал все подробности положения в Риме после рокового дня мартовских ид.

Оказалось, что заговорщики не имели никакого плана действий. Им представлялось, что, когда «тиран» падёт мёртвым, народ и сенат, ликуя, восстановят «республику предков». Но сенат в страхе разбежался, а народ, ненавидевший сенатскую знать, из среды которой вышли заговорщики, угрожающе безмолствовал. Консул Антоний — близкий друг Цезаря — и начальник конницы Лепид забаррикадировались в своих домах. Только ночью Антоний решился отпереть свои двери, чтобы принять перенесённую к нему из дома Цезаря казну. Тогда же он принял послов от заговорщиков, которые предлагали ему придти к какому — нибудь соглашению, и распорядился созвать на утро заседание сената.

На заседании участники заговора много и напыщенно говорили о свободе, республике и древнем Бруте — цареубийце. Они предлагали именовать Кассия и Брута освободителями, а Цезаря объявить тираном и бросить его труп в Тибр.

Однако Антоний быстро охладил их пыл. Он указал, что если это предложение пройдёт, то распоряжения покойного диктатора будут отменены и все те, кто получил от него почётные и выгодные должности, потеряют их. Это сразу изменило положение. Второй консул, Долабелла, который ещё накануне намекал на своё участие в заговоре, теперь с бранью накидывался на сенаторов: ведь ему было только 25 лет, и он получил консульство задолго до положенного возраста только по милости Цезаря. Антоний напомнил также, что ветераны и колонисты Цезаря непременно восстанут, если у них попытаются отнять полученные от него наделы.

Это решило вопрос. Страх и корысть перевесили «любовь к свободе». Сенат постановил торжественно похоронить диктатора и оставить в силе все его распоряжения. Убийцам вместо благодарности объявлялось только прощение. Было решено поскорее отправить их подальше от Рима. Антоний возвестил народу принятые решения. Не желая терять популярности, он прибавил, что пожертвовал местью ради мира и спокойствия.

Но мир вскоре был нарушен. В день похорон Цезаря огромная толпа собралась у его костра на Марсовом поле. Всё громче раздавалось требование огласить его завещание. Оказалось, что Цезарь завещал народу роскошные сады и приказал выдать каждому римлянину денежный подарок. Остальное имущество он завещал Октавию, которого объявлял своим приёмным сыном. Антоний произнёс надгробную речь. Желая использовать ненависть народа к сенату и привлечь его на свою сторону, он перечислил заслуги покойного, напомнил о его щедрости к солдатам и народу, о доверчивости, с которой он приблизил к себе своих будущих убийц. Возбуждённый сторонниками Цезаря народ бросился к зданию сената и поджёг его. Поджигали дома сенаторов. Искали убийц, чтобы расправиться с ними, но они успели тайно покинуть город.

Некто Герофил, который выдавал себя за внука знаменитого Мария, призывал народ к восстанию. Эти события заставили напуганный сенат примириться с Антонием. Чтобы угодить сенаторам, он приказал схватить и казнить Герофила и распять нескольких рабов и отпущенников. После этой расправы народ отвернулся от Антония. Но не доверял ему и сенат. Он опасался, что Антоний использует войско Цезаря, чтобы стать диктатором. Его действия казались подозрительными. Он набрал себе 6 тысяч солдат — телохранителей под предлогом того, что боится мести народа. Он сумел договориться с другим консулом — Долабеллой. После консульства Долабелла должен был управлять Сирией, а Антоний — Македонией. Таким образом они получали собранные в этих провинциях лучшие войска, которые предназначались Цезарем для войны с Парфией. А сенат мог надеяться только на несколько галльских легионов, которыми командовал один из заговорщиков — Децим Брут. Очевидно, разрыв был неизбежен.

Страсти ещё больше разжигал Цицерон. После смерти Цезаря он бежал в свои поместья, но, когда столица несколько поуспокоилась, вернулся и стал во главе партии сената. Он выступал с речами, рассылал бесчисленные письма, призывал Брута и Кассия начать действовать, интриговал против Антония.

Когда Октавий уяснил себе создавшееся положение, он решил вмешаться в борьбу. Мать, отчим, друзья умоляли его не рисковать. Что может он, почти мальчик, противопоставить сильным и закалённым в политической борьбе соперникам? Но он отвечал, что у него есть надёжный щит и острое оружие — имя его приёмного отца Цезаря. С ним можно добиться многого. Теперь он стал называться Гаем Юлием Цезарем Октавианом (усыновлённые носили полное имя усыновителя, а своё прежнее имя присоединяли к нему с суффиксом — ан: Эмилиан, Октавиан и т. д.). Привлечённые этим именем и деньгами, которые он щедро раздавал своим сторонникам, к нему со всей Италии стали стекаться толпы горожан и солдат. Они поносили Антония за его постыдную сделку с сенатом, призывали Октавиана отомстить за отца, клялись биться и умереть за него, если он поведёт их. Теперь, когда Цезарь был убит, народ и все ненавидевшие власть сената помнили, что он много лет выступал как враг аристократии. В его приёмном сыне надеялись увидеть нового борца со знатью. Октавиан решил воспользоваться благоприятной обстановкой.

Со всё возрастающими толпами провожающих Октавиан подошёл к Риму. Антоний не счёл нужным встретить его. Юноша сам отправился к консулу. После долгого ожидания он был допущен к Антонию и сразу приступил к делу. Вежливо, но решительно он потребовал, чтобы Антоний вернул ему имущество Цезаря. Он должен исполнить его последнюю волю, отдать деньги народу и отомстить за отца. Затем он упрекнул консула за то что тот пренебрёг священным долгом мести, оставил Галлию в руках Децима Брута и даже согласился, чтобы Брут и Кассий получили в управление маленькие провинции Крит и Кирену.

Антоний не верил своим глазам и ушам. Как осмеливается говорить с ним этот смуглый, худощавый, низкорослый, болезненный юноша? Антоний ответил высокомерно и сухо. Какое право имеет Октавиан требовать у него отчёта? Не воображает ли он, что вместе с именем Цезаря он получил и его власть? Пусть будет благодарен Антонию уже за то, что он теперь не сын обесчещенного тирана. А что касается денег, то их было немного в сокровищнице Цезаря, и все они ушли на подкуп сенаторов, чтобы добиться благоприятного решения.

Октавиан ушёл, ничего не возразив. Но на всех площадях Рима он выставил для продажи с публичных торгов своё имущество. Он повсюду жаловался, что Антоний лишил его наследства отца и он вынужден разориться, чтобы выплатить народу деньги, завещанные диктатором. Озлобленный Антоний попытался было обвинить Октавиана в том, что тот подослал к нему убийц. Но Октавиан, выбежав к народу, кричал, что это низкая клевета, что Антоний сам покушался на его жизнь. Если его найдут когда — нибудь убитым, говорил он, то пусть все знают, что это дело рук Антония. Народ и солдаты, и без того осуждавшие поведение Антония, жалели Октавиана, негодовали.

Но всё — таки Антоний был ещё очень силен. За ним шли все те цезарианцы, которые предпочитали договориться с сенатом, чтобы избежать войны и народных восстаний. Тогда Октавиан, также боявшийся народного движения, решил найти союзников против Антония в сенатской партии. Он принялся заигрывать с Цицероном, рассчитывая сыграть на его ненависти к Антонию. Вначале Цицерон встретил юношу недоверчиво, едва отвечал на его вкрадчивые письма. Но постепенно он начал сдаваться. Молодой Цезарь называл его «отцом», скромно просил его советов. Цицерон, мечтавший о восстановлении власти сената, начал подумывать, что Октавиана можно использовать, привлечь с его помощью солдат, противопоставить его Антонию. А после победы будет нетрудно избавиться от него.

Легко увлекающийся Цицерон всей душой уверовал в этот план. Он повсюду заявлял, что Октавиан спасёт республику и что в пророческом сне он видел, как сам Юпитер спустил с неба на золотой цепи «божественного юношу». Не расхолаживали Цицерона предостережения более осторожного Брута. Тот советовал своему старому другу не расчищать Октавиану путь к власти. По его мнению, «божественный юноша» был много хитрее и опаснее Антония. Цицерон не хотел верить. Ведь Октавиан казался таким почтительным, так охотно давал любые обещания!

Одновременно Октавиан втайне разъяснял солдатам, что его дружба с Цицероном — только военная хитрость, на которую его толкнуло коварство Антония. В своё время он отомстит!

Чтобы крепче привязать к себе сенат, Октавиан для вида временно примирился с Антонием. Он помог ему провести в народном собрании закон, по которому Предальпийская Галлия отбиралась у Децима Брута и передавалась Антонию. Однако это решение привело сенат в панику. Ведь из Галлии рукой подать до Рима, и если допустить туда Антония, то он того и гляди явится со своими легионами в столицу и начнёт расправу с сенаторами. Ещё со времени начала войны между Цезарем и Помпеем все знатные и богатые трепетали при мысли, что победитель объявит проскрипции. Цезарь этого не сделал, но возможно, что Антоний окажется более решительным.

Вся надежда теперь была у сената на Октавиана. Ему давали деньги и обещания. Октавиан рассылал своих тайных агентов в италийские города и к македонским легионам, которые Антоний собирался переводить в свою новую провинцию.

Они разузнавали настроение горожан и солдат, агитировали за Октавиана, обещали от его имени по 500 драхм каждому солдату, который перейдёт на его сторону. Это было в пять раз больше того, что им давал Антоний. В войсках Антония начался ропот. Антоний прибег к жестокой расправе. После этого два легиона целиком перешли на сторону Октавиана.

Антоний уехал из Рима, чтобы самовольно начать войну против Децима Брута, не желавшего покинуть Галлию. Тогда сенат объявил Антония врагом народа. Цицерон произносил против него пламенные речи. Он предсказывал, что, придя в Рим, Антоний отдаст жизнь и имущество «лучших», то есть самых богатых и знатных граждан, в жертву озверевшим солдатам. Недаром именно Антоний предлагал царскую корону покойному диктатору; это он, нечестивец, скупил по дешёвке имущество Помпея, когда все порядочные люди и даже сам Цезарь ещё оплакивали его смерть. Всем известно, говорил Цицерон, что Антоний обезумел от пьянства.

Сторонники Антония не оставались в долгу. Они высмеивали Цицерона за его тщеславие, издевались над Октавианом за его трусость и низкое происхождение. Пусть мальчишка называет себя сыном Цезаря; его настоящий отец был ростовщиком, а дед — простым мельником.

Наконец, сенат поручил вновь избранным консулам вместе с Октавианом отправиться в Галлию против Антония. Одновременно сенат передавал Бруту и Кассию все стоявшие на востоке войска и деньги, собранные старшим Цезарем для парфянского похода. Так Октавиан оказался в лагере убийц своего приёмного отца. Положение было тяжёлое. Он мог лишиться своих сторонников из числа солдат и понимал, что, если Антоний будет побеждён, партия сената отшвырнёт его, как ставшее ненужным оружие. До него уже дошли слухи, что кое — кто из новых союзников называет его ничтожным мальчишкой. Но до поры до времени он молчал и отправился в Галлию, где Антоний осадил Децима Брута в городе Мутине.

После ряда незначительных стычек Антоний был разбит и снял осаду. Но победа стоила дорого: половина армии и оба консула погибли в сражении. Ходили слухи, что Октавиан был причастен к их смерти; казалось странным, что он не преследует Антония. Но сенат всё ещё не понимал, с кем имеет дело. В упоении победой он передал все войска Дециму Бруту и назначил 50–дневные благодарственные жертвоприношения богам. Имя Октавиана в этих постановлениях даже не упоминалось. Когда он потребовал триумфа, ему ответили, что он ещё не дорос до такого отличия.

Октавиан понял, что настало время переменить позицию и снова сплотить партию цезарианцев. Иначе солдаты могли его покинуть. Он стал отпускать захваченных солдат и командиров Антония. Щедро одаривал их, говорил, что всей душой желает сблизиться с их военачальником. Он писал Лепиду и другим видным цезарианцам, уговаривая их сплотиться, пока партия сената не перебила их поодиночке. Одновременно он потребовал у сената, чтобы его избрали консулом. Это предложение было встречено градом оскорблений и насмешками. Октавиан обратился с речью к солдатам; напомнил, что сенат до сих пор не выплатил им жалования; предсказывал, что вскоре сенаторы лишат солдат и ветеранов их земельных наделов. Только он может отстоять их права, если они помогут ему получить консульство. Как некогда его приёмный отец, юный Цезарь перешёл Рубикон и повёл свои легионы на Рим.

Ужас объял сенат. Что будет, если Октавиан заключит союз с Антонием, который уже объединился с Лепидом и снова стоит во главе сильной армии? Сенату пришлось выйти к нему навстречу. Конечно, теперь Октавиан распоряжался, как хотел, и сразу же был избран консулом. Немедленно начался суд над убийцами диктатора. Заочно их присудили к смерти. Одновременно были отменены все постановления сената против Антония. Так подготовил Октавиан торжественное примирение вождей цезарианцев. На маленьком островке близ Мутины он встретился с Антонием и Лепидом. Каждый из них пришёл к месту встречи в сопровождении пяти легионов.

Первым по мосту на островок прошёл Лепид, затем, убедившись, что место безопасно, махнул плащом Октавиану и Антонию.

Два дня совещались они на глазах собравшегося войска и, наконец, пришли к соглашению. Отныне они втроём становились «триумвирами для устройства государственных дел», то есть верховными правителями римской державы. Они поделили между собой провинции и легионы. Было решено немедленно начать войну с Брутом и Кассием, выделить для награды солдатам землю и, наконец, объявить проскрипции против врагов триумвиров. Опасения, мучившие богатых землевладельцев почти десять лет, сбылись. Власти сената пришёл конец.