• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

… Однажды рыбаку попалась в сети невиданных размеров камбала. Что с ней делать? Продать какому — нибудь богатому любителю редкостных блюд? Теперь в Риме их немало. Ещё недавно один такой богач заплатил 6 тысяч сестерциев за огромную рыбу. Но рыбак боится. Повсюду снуют доносчики. Того и гляди скажут, что камбала уплыла из садков, принадлежащих императору, и затаскают беззащитного рыбака по судам. Ведь всё, что представляет какую — нибудь ценность, император Домициан старается отобрать у своих подданных. Лучше уж, думает рыбак, самому подарить её императору. И вот он спешит в Рим, во дворец. «Прими подношение, — говорит он императору, — эта камбала сама поймалась для тебя». Император благосклонно принимает подарок. Но вот затруднение — рыба не помещается ню на одном блюде.

Домициан созывает на совет сенаторов. Для него это прекрасный случай поиздеваться над ними. Сколько страха натерпятся они, когда посланный от императора позовёт их во дворец! Каждый будет думать, что его обвинил какой — нибудь доносчик и что его ждёт изгнание или даже казнь. Ведь все они смертельно боятся Домициана: он не терпит тех, кто выделяется знатностью, богатством, талантом, умом или образованием. Всех подозревает в заговорах и злоумышлениях.

Почтенные старцы спешат во дворец. За ними идут раздушенные и разодетые, любимцы Домициана. Они разбогатели и выдвинулись потому, что были низкими льстецами, доносчиками, клеветниками.

— Зачем нас зовут? — спрашивают сенаторы друг друга. — Вероятно, получены важные вести: может быть, началась война или восстали какие — нибудь легионы.

Наконец, все в сборе, совет начинается. Некоторым обидно, что их потревожили ради камбалы. Другие облегчённо, вздыхают. Самые ловкие спешат польстить императору. «Эта рыба — предзнаменование твоих славных побед и триумфов», — говорят они. Известный своим обжорством вельможа советует приказать придворным гончарам сделать для камбалы особое блюдо. Его совет принят; собравшимся приказано расходиться по домам…

Об этом случае можно прочесть у знаменитого римского поэта Ювенала, который описал его в одной из своих сатир. Так назывались поэтические произведения, в которых осмеивались и обличались недостатки и пороки общества.

Ювенал был уже не молод, когда начал писать.

Пока правил император Домициан, никто не решался свободно высказывать свои мысли. Но наконец он был убит заговорщиками, и вскоре после этого императором был провозглашён Траян. Все спешили заявить себя врагами Домициана, расправиться с теми, кто был у него в милости. Теперь можно было свободно писать о том, что происходило при предшественниках Траяна. Этим и воспользовался Ювенал. Давно с негодованием смотрел он на то, что делалось в Риме?

Как можно, думал он, писать сейчас поэмы и трагедии о богах и мифических героях, когда вокруг творятся такие безобразия? То и дело встречаешь то разбогатевшего доносчика, то оправданного преступника, который смеётся над подкупными судьями. Вот наместник, который разорил жителей вверенной ему провинции; уже с утра начинает он пьянствовать на награбленные деньги. Вот в роскошных носилках несут рабы известного мошенника, составителя подложных завещаний. А вот и знатная дама, которая отравила мужа, чтобы завладеть его состоянием. Всем известны их злодеяния, но это не мешает многим низко кланяться преступникам: ведь они богаты, а что такое бесчестье при деньгах? Деньги стали истинным богом римлян. Нет, думал Ювенал, молчать невозможно: «коль дарования нет, порождается стих возмущением».

Друзья говорили ему, как опасно задевать богатых и сильных людей. Гораздо спокойнее писать об Энее или Геркулесе, судьба которых никого не трогает.

Да, это так. Ювенал и сам это прекрасно знал. Правда, Траян говорил, что при нём не будет ни доносчиков, ни несправедливых приговоров, как при Домициане. Каждый может думать, что хочет, и говорить, что думает. Но на деле ничто особенно не изменилось. Ну что же, Ювенал будет писать о тех, кто уже умер и похоронен: о Домициане и его приспешниках. Всё равно читатели догадаются, кого он имеет в виду.

И вот он начинает писать. Одну за другой рисует он картины жизни императорского Рима. Не таким был Рим когда — то, во времена отдалённых предков, говорит Ювенал. Тогда нравы были просты и суровы. Римлянин обрабатывал своё маленькое поле, а его жена подавала ему вечером кашу из проса в простом глиняном горшке. Римский гражданин не знал цену золота и был так прост, что украшал конскую сбрую захваченными на войне драгоценностями. Зато римский народ был силен и на войне, и в мирное время. А теперь римские полководцы везут с собой на войну зеркала и перед боем красят брови, мажут лица дорогими притираниями и мазями. На один обед тратят больше, чем стоит в провинции приличное поместье. Тысячи и сотни тысяч проигрывают в кости, а рабы дрожат зимой в рваной одежде. С детства привыкают к жестокости дети богачей, видя, как родители за малейшую вину приказывают бить и мучить рабов. Свист бичей становится для них самой сладкой музыкой.

Знатные гордятся знаменитыми предками. Но истинное благородство не в происхождении, а в собственных заслугах. Они с презрением смотрят на простой народ. Но ведь именно из этого народа выходят знаменитые ораторы, юристы, к которым вынуждена обращаться невежественная знать, солдаты, которые защищают империю. Они презирают провинциалов, которых продолжают грабить так же, как грабили их предки. Но ведь эти провинциалы неутомимо трудятся и кормят Рим, занятый только цирком и театром. Ничтожные потомки знатных предков проматывают свои богатства на пирах и скачках.

О, эти богачи! Их Ювенал ненавидит больше всего. Низостями и преступлениями нажили они свои богатства, а теперь чувствуют себя властелинами земли. Толпы рабов исполняют все их прихоти. Свысока смотрят эти богачи на бедных людей, которые приходят к ним. Среди этих бедняков есть поэты, философы, учёные. Но нужда заставляет их становиться прихлебателями зазнавшихся невежд. Уже с раннего утра толпятся они в их прихожих. Надо приветствовать хозяина дома, проводить его на прогулку. Тогда он, может быть, подарит им какую — нибудь мелочь или пригласит к обеду.

А сколько унижений приходится выносить на этих обедах! Господин пьёт столетнее вино из золотого кубка, наслаждается редкими кушаниями, а беднякам подают дешёвое кислое вино в глиняной чашке, да ещё следят, как бы они не украли что — нибудь из дорогой посуды. Ну что же, поделом им! Пусть терпят, если они не хотят жить скромным трудом в каком — нибудь небольшом городке, возделывать маленькое поле, а желают непременно оставаться в Риме.

Нелегка в столице жизнь человека с небольшими средствами, не мошенника и не льстеца. Каждую минуту грозят сгореть или обвалиться построенные наспех дома. Дороги жилища, дорога пища. Всё продажно, всё требует подарков и взяток. Никто не интересуется, лестен ли, человек, но все спрашивают, сколько у него земли и рабов и хороши ли его обеды. Всякий пьяница, всякий грубиян солдат может безнаказанно оскорбить маленького человека. Такова свобода здесь для бедняков!

Хотя Ювенал писал как будто о временах, предшествовавших правлению Траяна, многие узнавали себя в его сатирах и негодовали. И сам Траян не мог простить ему того, что он писал против деспотов и тиранов.

Прежние императоры ссылали или казнили за вольное слово. Траян был лицемерен. Он дал поэту по видимости почётное назначение — сделал его начальником отряда, стоявшего в Египте. Но Ювеналу было уже около восьмидесяти лет, а отряд помещался на границе пустыни. От императорской «милости» нельзя было отказаться. Ювенал отправился к месту своей службы, и там нестерпимая жара и непривычный климат вскоре доконали старика.

Не один только Ювенал воспользовался кажущейся свободой, наступившей при Траяне, чтобы начать писать. В это время оживлённо обсуждались вопросы о том, каким должно быть государство и общество, каковы задачи правителя, обязанности подданных, как следует обращаться с рабами.

Обращались к примерам из истории Греции, Рима, из жизни соседних с империей народов. Как и Ювенал, многие считали, что Рим был велик, пока не знал богатства и роскоши, пока каждый римлянин был скромным землевладельцем и мужественным воином. А когда из небольшого города он стал повелителем чуть ли не всего мира, когда хлынули в Рим награбленные богатства, немногие богачи захватили власть. Тогда начались смуты и беспорядки, и в конце концов республика погибла, а с нею погибла и свобода.

Так думал и писал и самый талантливый из римских историков — Корнелий Тацит.

Тацит происходил из семьи богатого всадника. Как и другие знатные молодые люди, он получил хорошее образование. Под руководством лучших ораторов он изучил науку красноречии. Хорошо был знаком с философией, историей. При Домициане он стал сенатором, женился на дочери полководца Агриколы. Но это не сделало его сторонником императора. Заседая в сенате, он видел, как погибали по воле императора невинные люди. Когда умер Агрикола, которого Тацит глубоко уважал и любил, распространились слухи, что Домициан тайно приказал его отравить, завидуя военной славе полководца.

Тацит молчал… Что за смысл, думал он, протестовать и погубить себя без пользы? Кто поддержит его? Сенат запуган, народ равнодушен, войско предано императору, который задаривает солдат. Остаётся стоять в стороне, соблюдая середину между угодничеством и пагубной, бесцельной откровенностью. Но всё более накапливалась в нём ненависть и озлобление. Он ненавидел Домициана, ненавидел деспотизм. Его мучило, что лучшие годы жизни проходят, а он не может отдаться своему призванию писателя.

При Траяне Тацит получил высокие назначений: сначала консула, а затем наместника Азии. Он приветствовал нового императора, надеясь, что Траяну удастся совместить свободу и империю. Но прошло время, и Тацит понял, что совместить это невозможно, что свобода не вернулась, да и не может вернуться.

Тогда всё время он стал отдавать своим сочинениям. Тацит читал отчёты о заседаниях сената, речи императоров, воспоминания современников, «Ежедневные деяния» — газету, основанную еще Юлием Цезарем, рассказы путешественников. Тщательно работал над стилем. С непревзойдённым мастерством умел он в коротких, как будто отрывистых, фразах описать событие, охарактеризовать действующих лиц так, что они навсегда оставались в памяти читателя. Он писал о недавнем прошлом — «Истории», где рассказывал о приходе к власти отца и брата Домициана, «Анналы» — историю преемников Августа вплоть до свержения последнего из императоров, этой династии — Нерона.

«Я изложу историю без гнева и пристрастия», — пишет Тацит в первой главе «Анналов». Но это ему не удалось. В каждой строчке прорывается долго сдерживавшаяся ненависть к тем, кого он считал тиранами. Одна за другой вставали страшные сцены императорского произвола, жестоких казней, отвратительных придворных интриг. И что бы ни думали читатели об империи и республике, они уже не могли забыть созданные Тацитом образы деспотов, обезумевших от неограниченной власти и всеобщего льстивого раболепия… Великий русский поэт А. С. Пушкин называл Тацита «бичом тиранов».

Как и Ювенал, Тацит клеймил не только императоров, но и общество Рима, которое допускало произвол деспотов. Он пишет о сенаторах, которые покорно терпят все издевательства; о выродившейся знати, которая проводит время в кутежах и попойках; о доносчиках, которых все ненавидят, но которые тем не менее благоденствуют. Тацит описывает, как возникает заговор против императора. Во главе его — самые знатные люди Рима. Но между ними нет единства. Они спорят по мелочам, ссорятся, а время идёт. Наконец, император через доносчика узнаёт имена нескольких заговорщиков. Их вызывают на допрос, грозят. И что же делают эти потомки знаменитых полководцев и консулов? В страхе за свою жизнь они спешат выдать друг друга. Сын называет мать, брат предаёт брата. Лишь немногие решаются протестовать, если не делом, то хотя бы мужественной смертью. Казни следуют за казнями, кровь льётся рекой…

Тацит описывал и жизнь народов, ещё не испорченных роскошью и богатством. Там ещё сохранились мужество и свободолюбие. Ещё не покорённые британцы готовятся к бою с римскими легионами. Все они полны решимости умереть с оружием в руках, но не покориться поработителям. Их вождь обращается к ним с речью. «Мы не знаем рабства, — говорит он, — и не знаем тирании. Последние мы сохранили свободу, и мы не должны отдать её римлянам, этим грабителям и угнетателям. Они обращают в рабство наших детей. Они называют властью грабёж и убийство, а обратив страну в пустыню, говорят, что принесли ей мир; идите же в бой с мыслью о ваших предках и о ваших потомках».

Целую книгу написал Тацит об обычаях германцев. У них нет ни золота, ни серебра; единственное их богатство составляют стада. Просто их оружие, но они считают позором потерять его в бою. Их вожди правят лишь до тех пор, пока подают пример храбрости, пока их уважают соплеменники. Никого не сажают в тюрьму, не бьют. Важные дела решаются не вождями, а всем народом.

Народ судит преступников — изменников и предателей — вручает оружие юношам, которые уже заслужили честь носить его. Германцы не знают ни цирков, ни театров. Дети их воспитываются вместе с детьми рабов. И взрослые рабы живут не так, как в Риме; у каждого из них есть свой домик, своё хозяйство. Хозяину они отдают лишь часть урожая и приплода скота.

Многое в жизни германцев нравилось Тациту. Ведь некогда так жили и римляне, думал он. И тогда они были свободными и счастливыми. Но затем справедливому равенству пришёл конец. Появились цари, затем богачи. Они стали издавать законы, чтобы оправдать насилия. И всё пошло хуже и хуже.

Тацит и Ювенал мечтали о возвращении к прошлому, впереди они не видели ничего светлого. Поэтому так мрачны и подчас страшны нарисованные ими картины.

Но оба они были замечательными писателями и с большой силой сумели передать свою ненависть к неограниченной власти знати, к богачам. И потому впоследствии все, кто боролись против деспотизма, аристократии, силы денег, охотно читали их.