• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

По бесконечным коридорам тюрьмы Стёпку вывели на тюремный двор. От яркого солнечного света Стёпка зажмурился и только постепенно стал раскрывать глаза во всю их ширь. Когда этот процесс был закончен, Стёпка обнаружил, что на тюремном дворе стоит огромный шестиколёсный автомобиль, около автомобиля стоит какой-то офицер с тремя солдатами, и тут же семипудовой глыбой торчит звериного вида мужчина, вот тот самый, который в кабинете Бермана собирался бить Стёпку по морде. Стёпке показалось, что даже солнечный свет слегка померк.

Подтянутый, высокого роста офицер расписался в какой то книжке в принятии Стёпки на своё ответственное попечение. Звериного вида мужчина подошел к Стёпке и сказал:

– Давай сюда руку, правую…

Стёпка протянул правую руку. В руках звериного вида мужчины оказалась короткая, аршина полтора, стальная цепочка и на обоих концах цепочки – по стальному браслету. Один браслет защёлкнулся вокруг правого Стёпкиного запястья, другой – вокруг левого запястья звериного вида мужчины. Солнечный свет померк окончательно.

– Ну, с таким боровом никуда не уйдешь, – грустно констатировал Стёпка.

– Можно садиться, товарищ Кузнецов, – сказал боров.

– Давайте, – сказал офицер. Но перед тем, как садиться, повернулся к Стёпке:

– Так ты, золоторотец, имей в виду: если что – пулю в лоб, без никаких, понимаешь?

– Это, конечно, вовсе понятно, – покорно сказал Стёпка.

– Значит, поедем на авто, пока можно ехать, а там ты нас доведёшь до своего коня. Будешь брыкаться – штыком в спину, понял?

– И это тоже вовсе понятно.

– Ну, садись.

На переднем сиденье уселись шофёр с лейтенантом Кузнецовым. На среднем – боров со Стёпкой. На заднем – два солдата с короткими автоматическими винтовками, Стёпка уже видал такие. К винтовкам были примкнуты штыки – широкие, ножеобразные. “Если таким ткнуть, – подумал Стёпка, – то уж никуда не уйдёшь…”

Стёпкины надежды рассеялись почти окончательно: он один, стражи – пять человек, да ещё и этот боров на цепочке… Как собаку везут… Если бы ещё не боров и цепочка, мало ли куда можно было бы прыгануть на ходу. А с таким боровом куда прыгнешь?

Машина выехала из тюремного двора, и Стёпка с завистью смотрел на такую близкую и такую недостижимо далекую “вольную жизнь”, вот, ходят люди по плитуарам и никаких цепочек… Вот не повезло!

Машина выехала за город. Стёпка всё-таки ощущал некое удовольствие от стремительной езды – на автомобиле он ехал первый раз в своей жизни, от мягкого сиденья и от кое-каких, пока ещё очень смутных планов на ближайшее будущее. Езды до Троицкого, где Стёпка был арестован – дня два. Потом можно будет ещё дня два по тайге проплутать, сказать, что конь куда то забрел, мало ли что? Четыре дня. Ну, скажем, три дня. Эх, там видно будет!

Переночевали в подорожном отделении НКВД. Стёпку заперли в одиночную камеру, поставили даже часового, однако, накормили хорошо. Стёпка даже о водке заикнулся, но боров посмотрел так, что если бы Стёпке и дали водки, она у него застряла бы поперёк горла. Боров был огромным, тучным человеком с заплывшими жиром, свиными, беспощадными глазками: “Как есть палач”, – подумал Стёпка. Ехали молча. Стёпкины попытки балагурить были в корне пресечены теми же свиными глазками. С каждым часом дорога становилась хуже и мосты – ненадёжнее. Перед некоторыми из них лейтенант Кузнецов слезал с машины и производил тщательный осмотр мостовых конструкций. Вид у него был неутешительный и даже тревожный. Через мосты перебирались черепашьим шагом, а один раз лейтенант Кузнецов высадил из машины всех пассажиров, и только шофёр, открыв переднюю дверцу и приготовившись к прыжку, провёл автомобиль по прогибавшимся доскам хлипкого и прогнившего моста.

К позднему вечеру второго дня путешествия вдали показалось то, что ещё осталось от купола Троицкой церкви. До села было вёрст пять, но между путниками и селом был ещё один мост. По довольно крутому спуску, на всех тормозах, машина медленно сползала вниз. Когда она въехала на мост, лейтенант Кузнецов услыхал сзади себя неистовый Стёпкин вопль:

– Стой, говорю тебе, стой, еловая твоя голова, тут мы ни в жисть не проедем, уж этот-то мост я знаю!

Машина стала. По предыдущему своему опыту лейтенант Кузнецов уже научился кое-какой осторожности.

– А ты откуда его знаешь?

– Да я сколько разов под этим самым мостом ночевал…

– Так он ведь недавно ремонтирован…

– Ремонтирован! – Стёпка испустил длинное ругательство. – Ремонтирован! Да ремонт-то советский, одна труха!

– Ну ты, золоторотец, полегче на поворотах, я тебе покажу советский ремонт!

– Что ты мне покажешь? Мне моя голова дороже твоей еловой. Ремонтировали! Сверху подлатали, а сваи как были, так и остались – одна гниль. Иди сам посмотри, ногтём колупать можно!

Лейтенант Кузнецов выругался лаконически и крепко. Вид у него был совсем хмурый.

– Ты мне верь, – продолжал орать Стёпка, – что мне жизнь моя не дорога, что ли? Я тебе говорю, провалимся. Как Бог свят, провалимся. Это телеге тут ещё как-то проехать, да и то не с таким боровом, как твой. Этот мост одного твоего борова не выдержит. Иди сам посмотри.

Лейтенант Кузнецов выругался ещё раз.

– Вот, чёрт его дери, что же тут делать?

– А очень просто, нужно пару сосёнок срубить, да вот тама, у того конца подпереть так, чтобы сосёнки прямо под колёсами стояли бы, да поскорее, а то ночь на дворе… За такие ремонты нужно прямо к стенке ставить, досок новых наклали, а сваи ногтем можно колупать… Одна свая ещё ничего, а другая наскрозь грибом проросла…

Стёпка вошёл в ажиотаж, орал и размахивал свободной левой рукой. Даже и боров почувствовал серьёзность положения, тонуть кому охота? Где-то в глубине под мостом бурлила и прыгала горная речка, туда свалиться – и поминай, как звали…

Лейтенант принял стратегическое решение.

– Ну, так вот что. Ты, Сидоров, иди со мною. Вы, товарищ Мурзин, возьмите этого золоторотца, пусть он нам покажет, где какие сваи. Ты, – обратился он к другому красноармейцу, – иди с товарищем Мурзиным и смотри в оба, держи патрон в патроннике, чуть что – понимаешь?

– Так точно, товарищ лейтенант.

Машину с шофёром оставили на берегу. Вся остальная компания двинулась на мост: впереди – лейтенант с одним красноармейцем, посередине – Мурзин со Стёпкой на цепи, сзади – второй красноармеец с винтовкой на изготовку.

– Вот тута, – сказал Стёпка, – вот тут-то самое что ни на есть гнильё, полезай, посмотри сам.

Лейтенант Кузнецов нерешительным взглядом обвёл небо, горы, лес, мост, Стёпку и прочее.

– Сидоров, вот тебе фонарь, полезай со мной, посвети, я посмотрю. Только если ты, – лейтенант повернулся к Стёпке, – наврал, тут я уж тебе…

– Что ты мне? Ты мне провожатый, а не начальство. Хочешь, тони сам. Мне чего врать? Вот слезь, да посмотри, Стёпка тут всю тайгу наскрозь знает, где какой мост и где что…

Лейтенант, ругаясь вполголоса, в сопровождении Сидорова полез под мост. Сквозь щели настила стал пробиваться электрический свет карманного фонаря. Автомобильные фары освещали часть моста и Стёпку в том числе. Боров с тревожно-скучающим видом смотрел своими свиными глазками сквозь щели вниз. Красноармеец стоял рядом со Стёпкой, держа обеими руками свою винтовку. Это было в последний раз в его жизни.

Собрав весь запас своих волчьих сил, Стёпка ахнул красноармейца ногой в низ живота. Красноармеец сказал нечто вроде “ик”, сложился пополам и осел на пол, выпустив из рук винтовку. Свиные мозги борова ещё не успели ничего сообразить, как Стёпка схватил её и, налегая на винтовку всем своим телом, всадил штык где-то под тучную грудь борова. Боров взревел, как бы на бойне, пытаясь схватить Стёпку свободной рукой за волосы, но Стёпка ухитрился нащупать спуск и нажать на него. Грохнул выстрел, и боров свалился, увлекая за собой и Стёпку. Катаясь с боровом по настилу моста, Стёпка почти инстинктивно просунул свободную руку под погонный ремень винтовки: винтовка пригодится всегда. Красноармеец, несмотря на страшную боль внизу живота, вцепился в Стёпкину ногу, он понимал, чем грозит для него всё это происшествие Стёпка упёрся спиной во все семь пудов борова, а обеими ногами – в красноармейца и спихнул его с моста. Судорожно сжимая в руке стащенный со Стёпкиной ноги сапог, красноармеец с воплем полетел вниз. Из-под моста раздался крик лейтенанта. Стёпка, перекатываясь вместе с тушей борова, докатился до края моста, протиснул под перила борова и с замиранием сердца бросился вниз, рассчитывая, однако, так, чтобы боров падал вперёд, в качестве, так сказать, подстилки.

Путь с моста в воду казался бесконечно длинным. В конце этого пути оказался всё-таки боров: его тело хлопнулось то ли о воду, то ли о камень. “Хорошо ещё, что такой мягкий”, – успел подумать Стёпка, и течение подхватило, закружило и понесло и живого, и мертвого, скованных одной и той же цепью.

Стёпка стукался о камни, но всё-таки старался маневрировать так, чтобы главным ответчиком была бы туша борова. Это, в общем, удавалось. Лейтенант Кузнецов услышал сверху крики и выстрел, почти мимо него мелькнул красноармеец с сапогом в руке, потом свалились ещё два тела. В узком луче карманного фонаря лейтенант увидел перемежающиеся тела борова и Стёпки, выхватил винтовку из рук Сидорова, но стрелять не было никакой возможности: можно было попасть в Стёпку, но можно было попасть и в борова. Одна секунда нерешительности изменила всю жизнь лейтенанта Кузнецова: боров и Стёпка исчезли за поворотом речки. Лейтенант бросился за ними, но берега речки были обрывисты и каменисты, лейтенант провалился по пояс в воду, течение чуть не сбило его с ног, фары автомобиля освещали только один участок речки, погружая всё остальное в ещё более густую тьму. У лейтенанта возникло желание пустить себе пулю в лоб.

Стёпка, то плывя, то барахтаясь, то ползя, выполз, наконец, на что-то вроде берега. Теперь Стёпка был почти на свободе. Оставалась только семипудовая туша борова, прикованная цепью к Стёпкиной руке. Стёпка действовал быстро и рационально: отомкнул штык от винтовки, положил руку борова на камень и двумя-тремя ударами отрубил её у запястья.

Правда, чекистская цепь ещё болталась на его правой руке, но Стёпка разделался с Берманом, Стёпка разделался с лейтенантом, Стёпка разделался с боровом, а уж с цепью разделаться будет не так хитро. Главное, Стёпка был на свободе и у Стёпки была винтовка. А с винтовкой всё остальное – наживное дело.

Стёпка обмотал цепь вокруг руки, чтобы не болталась, и полез вверх по берегу. По мере того, как он лез, новые планы начали возникать в его бродячей голове. Машина всё ещё стояла перед мостом, всё ещё освещая его своими фарами. Стёпка вспомнил, что в машине были всякие хорошие вещи, например, чемодан со съестным, какой-то бидон, может быть, со спиртом, потом патронов у Стёпки было мало. Выбравшись на дорогу, он неслышными таёжными шагами подошёл шагов на десять к машине и свою вторую пулю выпустил в затылок шофёра. Машина, освобожденная от ножного тормоза, стала медленно сползать вниз. Стёпка прыгнул в неё, захватил чемодан, бидон, патроны, спрыгнул на землю, упёрся плечом в зад вездехода: эй, ухнем! И огромная машина медленно и молча спустилась вниз, проломала перила моста и ухнула в воду, на камни. Фары сверкнули в последний раз и погасли. Лейтенант Кузнецов почувствовал, что его карьере пришёл конец. В лучшем случае, карьере.