|
||||
|
|
ГЕНЕРАЛ ЗАВОЙКО Товарищ Медведев нажал какую-то специальную телефонную кнопку и отдал краткое приказание: – Как всегда. На двоих. Начальник 27-ой пограничной дивизии войск НКВД, генерал Завойко, издал неопределенно одобрительный звук. Он, как у себя дома, сидел в огромном Медведевском кабинете, и огромное кожаное кресло казалось слишком широким для его хотя и воинственной, но довольно маленькой фигуры. Фигура эта была тщательно стилизована под какую-то смесь Денисова и Будёного: усы и подусники, нарочито кривая сабля, общий вид рубахи и рубаки-парня, любителя и выпить, и закусить, и пройтись вприсядку, также и повоевать. В рядах дивизии он пользовался некоторой популярностью, да это было и не очень мудрено. Дивизия охраняла границу от всяких вещей, в том числе и от контрабанды, так что для приобретения популярности было достаточно не слишком строго следить за тем, куда и как уплывала пойманная контрабанда. Кроме того, генерал Завойко усвоил себе простодушный стиль вояки, для которого бездна марксистской премудрости является органически не доступной. – Мне Советская власть поручила держать дивизию, я дивизию вот как держу, – при этом генерал Завойко показал маленький, но очень жилистый кулак. – А обществоведение? – Вот вчерась, почитай, всю ночь просидел, а на утро – хоть бы хны. Хоть шаром покати. У которого один талант, у которого – другой. Мне что товарищ Сталин написал, то и закон. Что я там ещё мудрствовать буду! С товарищем Медведевым генерала Завойко связывало нечто вроде суррогата дружбы. Оба они, в частности, только с очень большим трудом воспринимали некоторую европеизацию партийной жизни, которая проводилась властью в последние годы. Оба они посещали оперу, и оба с глазу на глаз признавались в том, что частушка и гармошка русскому сердцу что-то говорит. А опера? Это вроде политграмоты, ничего не поделаешь, нужно ходить, хотя толку, ясно, никакого. В кабинет вошёл солдат с подносом в руках. На подносе стоял графин водки со слезой, два стакана, икра, и всё такое. – Говорят, “адмиральский час”, не знаешь, что это такое? – Чёрт его знает, а мы всё-таки выпьем, – ответил Медведев. Выпили. – Так что, как я предполагаю, – продолжал Завойко прерванную выпивкой мысль, – товарищ Гололобов тоже сбежал? – Чёрт его знает. Видимо, так. Берман ведёт всю эту операцию совершенно изолированно, а отвечать будем мы. – Вот то-то и оно. С бродягой вышла большущая ошибка. – Почему ошибка? – забеспокоился Медведев. – Довольно прозрачно: бродяга куда-то пойдёт и поведёт свой конвой. Простой ему расчет – повести на своих, на свою банду. Банда конвой перестреляет, и всё тут. Почему мне не сказали? Ты тут сидишь в центре, в городе, а я по границе всё время маячу. – Нужно было послать три машины, пожалуй, закрытые. А бродягу держать всё время под дулом, первая пуля – ему. Медведев пожал своими тучными плечами и налил ещё по стаканчику. – Говоря фактически, в Лыскове какой-то узел. – Ну, ты и сам знаешь. Берман все с этой старой воблой возится, как её эту, Гололобову, ангельское имя такое, Серафима, что ли? Та что-то, видимо, знает. Взять бы её просто в оборот, сказала бы. – Ну, Берман тоже не сапогом сморкается. А, может быть, Серафима это его агентура? Эта мысль Медведеву в голову не приходила. Но некоторое облегчение ему всё-таки принесла, она сильно снижала его личную ответственность за все те таинственные происшествия, которые одно за другим нагромоздились в Лыскове. – Я так кумекаю, – продолжал Завойко. – Приехал этот Светлов на насиженное место. Всё готово: кони, провожатые, сообщники, не мог же он в одиночку перебить целый взвод? Теперь, вот, вашего Кузнецова отправили с бродягой, уж бродяга-то будет знать, куда ему тащиться… – Это фактически. Но, если Серафима была его агентурой, то ему и карты в руки, пусть действует, как хочет. – Хорошо бы с ним поближе познакомиться, – сказал Завойко. Медведев посмотрел на него не без некоторого раздражения: первый раз встретил человека, который хотел бы более близкого знакомства с товарищем Берманом. Но Медведев предпочёл этой мысли вслух не выражать. – А как? – Да вот, пригласи его на охоту. Здесь всё-таки как-то официально. А там – небо, травка, тетерева… Медведев очень сомневался в том, чтобы небо, травка и даже тетерева могли бы оказать какое бы то ни было влияние на Бермановскую психологию, но возражать не стал, что ж, попробовать можно. Собственно говоря, у него не было никакого желания поддерживать с Берманом даже самое отдаленное знакомство, но уж всё равно Берман тут, и Лысковскую историю всё равно как-то придётся расхлёбывать… Поэтому войдя в кабинет Бермана, Медведев напялил на себя благодушно-товарищеское выражение лица. – У меня, товарищ Берман, есть конкретное предложение – поедем-ка завтра на охоту. Погода под стать, нужно же проветриться… К его удивлению, Берман согласился почти сразу. Однако, спросил: – А когда этот бродяга сможет доехать до Троицкого? – Не раньше, как завтра ночью. Дорога очень плохая, мосты слабоватые, машина тяжёлая… О предположениях генерала Завойко Медведев предпочёл пока не говорить, кто его знает, может быть, Завойко питает очень уж преувеличенные опасения. Ну, что ж, поедем. Охотник я никакой, но проветриться и в самом деле нужно. |
|
||
|
Главная | Контакты | Нашёл ошибку | Прислать материал | Добавить в избранное |
||||
|
|
||||
