• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

Многие исторические публикации, написанные с украинских сепаратистских позиций, описывают взятие. Киева войсками Андрея Боголюбского в XII веке (1169 г.). При этом читателю внушается мысль, что Киев в то время был населен «украинцами», а князь Андрей был «великороссом», что и объясняет якобы особые, невиданные зверства его войск в Киеве. Таким образом, княжескую усобицу в единой по языку и культуре стране представляют как нападение одного народа на другой. Но ведь то время было эпохой непрекращающихся усобиц по всей Руси. Как с этнических позиций объяснить постоянные войны между суздальцами и новгородцами или между черниговцами и киевлянами? Последнее обстоятельство, по понятным причинам, националистами не упоминается. А ведь древний киевский летописец считал разгром Киева объединенными смоленско-черниговскими войсками под предводительством князя Рюрика Ростиславича, случившийся в ту же эпоху (1203 г.),! небывалым бедствием, стало быть худшим, чем более раннее взятие Киева Андреем Боголюбским. «И сотворися великое зло в Русстей земли, якого же зла не было от крещения над Киевом… Подолье взяша, пожгоша ино. Гору взяша и митрополью святую Софью разграбиша… Десятинную разграбиша и монастыри все и иконы одраша… то положиша все себе в полон.» [1]. Далее летопись сообщает, что союзные с Черниговом половцы убивали монахов, священников и монахинь, забирая молодых монашенок в свои лагеря. Как же с этнических позиций объяснить это событие? Почему «украинский» князь Игорь Святославович, герой «Слова о полку Игореве», ставший из новгород-северского черниговским князем, организовал антикиевскую коалицию в союзе с «великорусским» смоленским князем? [2]. (Участие левобережных половцев, традиционных союзников черниговских князей, во взятии Киева было само собой разумеющимся, как и союз киевлян с правобережными торками.) Чем же взятие Киева Андреем Боголюбским было хуже взятия Киева черниговцами? Разве тем, что Андрей Боголюбский не прибегал к помощи кочевников и смолян, а взял Киев с помощью галицкого князя Владимирка?

Не было в то время этнических различий между русскими и украинцами; одни и те же книги читались и в Киеве, и в Новгороде, одни и те же князья княжили то в «России», то на «Украине». (Например, Остромирово Евангелие было написано в Киеве для новгородца, а Владимир Святой и Ярослав Мудрый княжили сначала в Новгороде, а затем только в Киеве.) Бессмысленно искать повод для вражды между русскими и украинцами в этой эпохе, как это иногда делает украинская национальная историография. В заключение этой темы остается добавить, что «украинские» левобережные и правобережные князья продолжали свои традиционные усобицы и накануне разгрома Киева Батыем. В 1235 г. черниговские князья Михаил и Изяслав отвоевали владение Киевом у Данилы Галицкого, который вновь захватил Киев в 1238 г., когда войска Батыя были уже на Руси.

Русь, разъединенная внутренними усобицами, не могла устоять перед напором дисциплинированных войск Монгольской империи, к тому времени уже объединивших силы многих степных племен. В трудное время, последовавшее за монгольским завоеванием, Русь пытались разодрать на части шведы, немцы и литовцы. В этих условиях Александр Невский и его потомки в Северо-Восточной Руси проводят политику объединения русских земель в единое государство. Признавая власть ордынских ханов (сила солому ломит) и подавляя преждевременные против нее выступления, они постепенно выторговывают себе право самостоятельно решать внутренние вопросы и собирать дань без участия монголов. Положительные результаты этой политики видны из сравнения Северо-Восточной Руси с Юго-Западной Русью, отдавшейся литовцам и полякам вскоре после монгольского завоевания. Северо-Восточная Русь под властью монголов сохраняет свою национальную, религиозную и политическую самобытность: русский извод церковнославянского языка остается в ней не просто господствующим, но фактически единственным литературным языком; центр русского православия из Киева перемещается во Владимир-Суздальский (1299 г.), а затем — в Москву (1322 г.); русские князья, потомки Рюрика, включая перебежавших из «Литвы» Волконских, Оболенских, Пожарских и т. п., составляют русскую аристократию и выдвигают из своей среды самодержавного монарха; уже в XIII веке успешно отражаются нападения шведов, немцев и литовцев, а позже объединенная Россия разбивает монголов на Куликовом поле и самостоятельно освобождается из-под монгольской власти. С другой стороны, в Юго-Западной Руси господствующим языком постепенно становится польский, оказавший сильное влияние на развитие украинского и белорусского языков; церковь подвергается гонениям и насильственной унии; Рюриковичи исчезают и заменяются вначале литовскими князьями, а затем польскими магнатами; страна до XVII века включительно не может самостоятельно освободиться от иноземного ига и вынуждена просить в этом деле помощи у соседей Московского государства.

Между тем украинская сепаратистская пропаганда не устает обвинять москалей в поклонении татарским ханам, противопоставляя «татарскому прихвостню» Александру Невскому (или его внуку Иване Калите) его современника и своего героя Данилу Галицкого, получившего от Римского папы королевскую корону. При этом делается вид или прямо утверждается, что Данило не только не кланялся монголам, но и чуть ли не единственный во всей Руси организовал им сопротивление. Посмотрим же, что говорит об этом галицко-волынская летопись 6748 (1240 г.): «[Под этим годом летопись вначале описывает штурм монголами Киева и разгром Галиции. ] Прежде того ехал бе Данило князь ко королеви Угры, хотя имети с ним любовь сватьста. И не бе любови межи ними, и воротися от короля. И приеха в Синеволодьско во манастырь святыя Богородицы. Наутрея же, востав, виде множество бежащи от безбожных татар и воротися назад в Угры… Иде изо Угор в Ляхы на Бардуев и пиде в Судомир… [где он встретил свою жену, также бежавшую от монгол в Польшу]…Данилови же рекшу, яко не добро, нам стояти еде близ воюющих нас иноплеменьником, иде в землю Омазовскую ко Болеславу, Кондратови сынови, и власть ему князь Болеслав град Вышгород [где он и оставался до тех пор, «дондеже не прия весть», что монголы ушли в степи. ]» [3].

Таким образом, князь Данило не только не организовывал сопротивление монголам, но и при их появлении бежал вначале в Венгрию (Угры), а затем — в Польшу. В Польше же, не чувствуя себя в безопасности близ галицкой границы, он бежал далее в Мазовию к своему союзнику Болеславу. Но может быть, князь Данило посвятил всю свою жизнь борьбе с монголами? Посмотрим, что говорит об этом та же летопись: 6758 (1250 г.)

«Приде к Батыеви на Волгу, хотящу ся ему поклонити… И поклонися по обычаю их, и вниде в вежю его. Рекшу ему: «Данило, чему еси давно не пришел?.. Пьеши ли черное молоко, наше питье — кобылий кумуз?» Оному же рекшу: «Доселе есмь не пил. Ныне же, ты велишь, — пью.» Он же рече: «Ты уже наш, татарин, пий наше питье.» Он же, испив, поклонися по обычаю их.» [Затем Данило посещает Батыеву жену, которая благосклонно угощает его вином, а не кумысом. ]»…О злее зла, честь татарская! Данилови Романовичу велику, обладавшу Рускую землею: Кыевом и Володимером [Волынским], и Галичем… ныне седит на колену и холопом называется! [Затем летопись упоминает Ярослава Суздальского, отца Александра Невского, погибшего в Орде, и Михаила Черниговского, предпочетшего умереть, но не «поклониться кусту» перед ханской юртой. ] «…Бывшу же князю у них дний К и Е [т. е. 25 дней], отпущен бысть и поручена бысть земля его ему и иже бяху с ним.» [4].

Остается недоумевать, чем же Данило Галицкий был лучше Александра Невского? Тем ли, что ища помощи у поляков и римского папы, он способствовал тому, что Галиция прежде всех других русских земель стала польским воеводством (начало XIV века) и более всех утратила свои древнерусские корни? По этому поводу вспоминается бессмертный Тарас Бульба: «Ну что, сынку, помогли тебе твои ляхи?» У древнерусских людей чувство этнической принадлежности было тесно связано с Православием. По-видимому, одной из главных причин, по которой Александр Невский отказался от королевской короны, предлагавшейся ему Римским папой вместе с обещаниями военной помощи взамен на обращение в католичество, было предчувствие, что с утерей Православия будет утеряна и национальная самобытность Руси. С другой стороны, монголы были веротерпимы и не навязывали своей религии русским; более того, некоторые из них переходили в Православие, включая даже монгольских царевичей (например, св. Петр Ордынский), которые в то время могли лишиться за это своих наследственных прав. Уже в 1265 г. в Сарае, столице Золотой Орды, была учреждена православная епархия. Вероятно, именно это предпочтение Александра Невского ради сохранения православной веры — политической зависимости от веротерпимых монголов союзу с воинствующими западными католиками — побудило Русскую Православную Церковь причислить Александра Невского к лику святых. Как мы уже отметили выше, решение Александра пожертвовать политической независимостью ради веры в конце концов помогло СевероВосточной Руси вновь обрести политическую независимость, а противоположное решение Данилы способствовало скорой утрате политической (и тем более духовной) независимости в Галиции. Так и выходит, вольно переводя слова Христа, что старающийся спасти душу [жизнь] — ее потеряет, а не боящийся умереть — спасет.

Большая часть Юго-Западной Руси (за исключением Галиции, отошедшей к Польше) вскоре оказалась под владычеством языческих литовских князей, где до брака литовского князя Ягайло с польской королевой Ядвигой и последующей католизацией сохранялась культурная автономия для русских православных. Но уже тогда, в относительно благоприятную для православных эпоху в литовском государстве, киевский митрополит предпочел перебраться из владений литовского князя во Владимир-Суздальский (1299 г.), тогдашнюю столицу Северо-Восточной Руси. Несколько позже митрополит Киевский и Владимирский Петр из теряющего свое значение Владимира хотел было перебраться в более богатую и сильную Тверь, но недальновидный князь тверской оттолкнул его своей грубостью и высокомерием, и митрополит переехал в Москву, местный князь которой, Иван Калита, был с ним в дружеских отношениях (1322 г.). Но когда Москва стала столицей Русской Православной Церкви, она стала притягательным центром для всех русских земель и вскоре настолько усилилась, что затмила Тверь и стала самым важным городом Северо-Восточной Руси. Значение Православной Церкви в жизни древнерусских людей понимали и литовские князья. Поэтому их очень беспокоил тот факт, что православное духовенство и миряне подчиняются московскому митрополиту. Много раз литовские князья пытались установить собственную митрополию, независимую от Москвы, чтобы лишить Москву преимущества церковной столицы. Но константинопольские патриархи, под чьей юрисдикцией находилась тогда Русская Православная Церковь, предпочитали православных русских князей, а не литовских язычников (а позже — католиков) и в течение многих лет отвергали их домогательства. На протяжении полутора веков (1299–1458) единая Русская Православная Церковь управлялась из Северо-Восточной Руси, о чем сепаратистские пропагандисты предпочитают не вспоминать. Однако в середине XV века в Русской Церкви произошел раскол по политическим границам между Литвой и остальными русскими землями. Причиной этому была флорентийская уния Православной и Римо-Католической Церквей (1440 г.), которую Русская Церковь отказалась признавать. В те годы османские турки уже захватили большую часть Византийской империи и осаждали Константинополь. Римский папа предложил византийцам унию церквей взамен на западную военную помощь. Император и Патриарх согласились, хотя, как показали последующие события, общественное мнение среди православных было против унии. Митрополитом Московским и Киевским в то время был грек Исидор, сторонник унии. По принятии унии на соборе во Флоренции и Ферраре (1438–1440), он предпринял путешествие по Восточной Европе. В то же время русские делегаты Собора поспешили домой с тем, чтобы осудить принятую унию. Когда Исидор вернулся в Москву (1441 г.), он был Кардиналом Московским и Всея Руси; на нем был латинский крест, и на своей литургии он помянул римского папу вместо православных патриархов. Это была последняя литургия Исидора в России. Его немедленно арестовали, и собор русских епископов объявил его еретиком. Из Москвы Исидор бежал в Тверь, находившуюся в плохих отношениях с Москвой, Но и там он был арестован местными властями. В конце концов он совсем уехал из России. С этого момента Русская Церковь стала фактически независимой от Константинополя. Вскоре после принятия унии турки захватили Константинополь (1453 г.), и вследствие этого уния очень быстро потеряла всякую привлекательность для греков, которые от нее сами вскоре отказались. Но моментом разногласия между Москвой и Константинополем поспешили воспользоваться литовские власти, в чьих владениях находилось много православных. В 1458 году Казимиру IV удалось посвятить епископа Григория, сторонника унии, в сан Митрополита Киевского; его юрисдикция простиралась на православных, находящихся в польских и литовских владениях. Политическое давление заставило принять новое устройство одного за другим всех живущих в Литве православных епископов, большинство которых были против унии и за единство Русской Церкви. Таким образом. Русская Церковь оказалась расколотой на две митрополии, московскую и киевскую. Поставление независимого от Москвы митрополита в литовских владениях было лишь первым шагом на пути подчинения Православной Церкви католическим властям, которые были заинтересованы в обращении православных в католицизм с тем, чтобы предотвратить сепаратистские настроения среди русских, украинцев и белорусов, живших в их владениях. Политическое давление на православных не прекратилось с отделением литовских епархий от московской митрополии, что естественно вызвало сопротивление православных. В 1481 г. православные князья во главе с Михаилом Олельковичем и Федором Вельским пытались свергнуть Казимира. Потерпев неудачу, они бежали в Москву. По той же причине в 1503 г. отделилась от Литвы и поддалась Москве Черниговская земля, за которой последовали Смоленская, Брянская и Северская (со столицей в Новгород-Северском) земли. (Эти земли были вновь захвачены Польшей через сто с небольшим лет, в смутное время начала XVII в. Смоленск и Брянск был отвоеван Россией в середине XVII в., а Чернингов и Северщина тогда же вошли в состав гетманской Украины, находившейся под российской протекцией.) В 1596 г. оставшимся под польско-литовской властью православным землям была навязана Брестская уния, и на польско-литовских землях вскоре не осталось православной иерархии. Лишь в 1620 г. патриарх Феофан тайно рукоположил 7 епископов в Киеве, в т. ч. одного митрополита, и таким образом восстановил Киевскую митрополию под юрисдикцией Константинопольской патриархии. Киевская православная митрополия продолжала подпольное существование до 1633 г, когда она была узаконена новым королем Владиславом. Вскоре произошло воссоединение левобережной Украины и Киева с Россией (1654 г.), за которым последовало и объединение Русской Церкви (1687 г.), происшедшее с благословения Константинопольского Патриарха, под чьей юрисдикцией находилась киевская митрополия. Сразу же по воссоединении церквей, выходцы из киевской митрополии начинают играть ведущую роль в духовной жизни и даже в руководстве Русской Церкви (Симеон Полоцкий, Стефан Яворский, Феофан Прокопович, Дмитрий Ростовский). Впрочем, и до объединения Русской Церкви Епифаний Славинецкий и его ученики уже сыграли значительную роль в реформе Патриарха Никона.

Как когда-то литовские князья, так и теперь современные украинские националисты хорошо понимают объединительную роль Русской Православной Церкви, противоречащую их разъединительным целям. Поэтому они стараются не только основать «украинскую патриархию» или автокефалию, но и переписать историю таким образом, чтобы доказать изначальную церковную отделенность Украины от России. Пока что им не очень-то везет: ни одна Православная Церковь мира не признала ни «патриархии», ни «автокефалии». Ныне на Украине признающих юрисдикцию Московской Патриархии примерно в 6 раз больше, чем придерживающихся «национального православия». В области же истории Церкви ни одна их ложь не выдерживает и поверхностного столкновения с простейшими историческими фактами.

«Доба козаччины» довольно полно описана в хрестоматийной книге Н. Ульянова «Происхождение украинского сепаратизма» Мы хотели бы обратить внимание читателей только на два момента. Украинская пропаганда, как правило, обвиняет правительство Алексея Михайловича в нарушении Переяславского «договора». Дескать, царская Россия вместо того, чтобы сражаться за Украину, вкупе с Польшей вероломно разделила ее на две части, заключив перемирие в 1667 г. Таким образом, царское правительство будто бы предало правобережную Украину Польше. Рассмотрим, однако, обстоятельства, при которых произошло заключение этого перемирия.

После вероломного нарушения поляками Зборовского договора и поражения казаков под Берестечком стало ясно, что самим казакам не устоять против польских войск. В октябре 1653 г., после неоднократных казацких посольств, Земский собор в Москве согласился принять Украину под протекцию Московского государства, нарушив тем самым договор о вечном мире с Польшей. В январе 1654 г. Переяславская казацкая рада присягнула Алексею Михайловичу. При этом казаки пытались получить равноценную присягу от московского правительства, на что московский посол Бутурлин ответил категорическим отказом, с чем казаки были вынуждены согласиться. Таким образом, переяславская присяга была односторонней, а вовсе не равным договором между Царем и Радой, как это пытаются представить украинские националисты.

Московские и казацкие войска были удачливы в войне с Польшей (кроме Галиции). Военные действия временно прекратились, и были начаты переговоры о мире, на которых Москва требовала передачи всей Украины и Белоруссии в московское подданство. Но в этот момент новый гетман Иван Выговский предал Царя, заключив мирный договор с Польшей, по которому Украина получила бы автономный статус внутри Речи Посполитой (1658 г.). Как известно, Польша прежде нарушала договоры, заключенные с казаками (например, Зборовский); и в этот раз польский комиссар Беневский, заключивший договор с Выговским, говорил, отчитываясь перед польским сенатом, что-де отделение Руси (Украины) в отдельное княжество долго не продержится, дескать, все со временем вернется в прежнее русло [5]. Но Выговский все же польстился на его обещание.

Многие казаки остались верными и избрали нового гетмана, Безпалого. В 1659 г. князь Трубецкой двинулся с большой армией на помощь Безпалому. Выговский же призвал на помощь себе крымскую орду и с помощью татар напал на Трубецкого у Конотопа. Большой отряд, возглавляемый князем Пожарским, рассеял казаков Выговского, но слишком увлекся преследованием, оказался в окружении татар и был вынужден сдаться. Князя Пожарского отвели к хану, где князь плюнул хану в лицо и был обезглавлен; 5 тысяч русских пленников были перебиты казаками Выговского. Трубецкой отступил к Путивлю. Вскоре, однако, крымский хан увел свои войска в Крым. 22 августа 1659 г. войска Выговского под предводительством его брата Данилы попытались самостоятельно напасть на войска Трубецкого, но были разбиты. Почти сразу же, 30 августа, Шереметьев написал письмо царю о том, что весь левый берег снова признал власть Москвы. Но примерно через год Москве изменил и Ю.Хмельницкий, и снова левый берег признавал царя, а правый колебался между Польшей и Турцией. Эта череда измен украинской старшины посреди войны России с Польшей, спровоцированной самими же украинцами, истощила московское государство. Война и измены стоили Москве много денег и человеческих жизней. Выходило, что старшина левобережной Украины более хотела быть с Москвой, чем старшина правобережной Украины. Вот почему война Москвы с Польшей закончилась таким образом. Не москали и не ляхи разделили Украину: Украина была разделена самими украинцами, часть которых была за Москву, а часть — против. Истощенная войной и изменами Россия вряд ли могла бы продолжить войну за правобережную Украину, чья правящая элита была настроена пропольски.

Второй момент, на который хотелось бы обратить внимание читателей, это эволюция взглядов украинских историков Костомарова и Кулиша, особенно в отношении украинского казачества. Будучи в юные годы соратниками Т. Шевченко, они воспринимали своих героев-казаков как сторонников и борцов за демократическое народное государство. [6]. В зрелые же годы, после многих лет исследований, несомненно оставаясь украинскими патриотами (в смысле любящих Украину людей), они решительно пересмотрели свои взгляды на многие вопросы украинской истории, в т. ч. и казачество. [7]. Хотелось бы надеяться, что многие другие, столкнувшись с действительными историческими фактами, смогут расстаться с иллюзиями, созданными националистической мифологией.

Украинская сепаратистская пропаганда сделала из гетмана Мазепы национального героя Украины. Утверждается, что гетман был не предателем, а борцом за независимую Украину; предавая Россию и Петра Великого, он-де стремился создать независимое украинское государство. Между тем, известный малороссийский историк Н.Костомаров достаточно убедительно показал, что Мазепой руководили прежде всего личные корыстные интересы. [8]. Видев победы шведского короля Карла XII над русскими войсками, Мазепа предполагал поражение России и не без оснований считал, что гетманская Украина в этом случае перейдет под контроль польского союзника воинственного шведского короля, Станислава Лещинского, выдвинутого Карлом XII на польский престол вместо короля Августа II, союзника Петра Великого. В этих условиях Мазепе думалось, что верному подданному Петра Великого, каким до сих пор был гетман, не посчастливится на польской Украине. Своевременный переход на сторону Карла и Лещинского мог бы помочь Мазепе сохранить свое положение богатейшего магната и при новых властях.

Исторические источники не оставляют сомнений в том, что Мазепа вел подобные переговоры с польским правителем Станиславом Лещинским и Карлом XII. Целью Мазепы в этих переговорах было продать Украину Польше в обмен на вновь создаваемое княжество в Белоруссии, где бы Мазепа был полновластным князем, признающим формальную зависимость от польского короля. Вот как Густав Адлерфельд, камергер Карла XII и участник Северней войны, непосредственно вовлеченный в те события, описывает соглашение между Мазепой и Станиславом Лещинским [9]:

«Вся Украина, включая княжества Северское, Киевское, Черниговское и Смоленское, должна вернуться под владычество Польши и оставаться под ее короной, за что Мазепа награждается титулом князя и получает Витебское и Полоцкое воеводства с теми же правами, которые имеет Герцог Курляндский в своей земле».

Неудивительно, что Мазепа стремился скрыть содержание этого договора не только от русских властей, но и от своих казацких соратников, которым он выставлял свою любовь к матери Украине и верность Запорожскому войску. Копия договора между Мазепой и Станиславом Лещинским была найдена в гетманской канцелярии, захваченной войсками Меньшикова при взятии Батурина. На это указывают манифесты Петра Великого и универсалы гетмана Скоропадского. Достоверность информации, содержащейся в этих манифестах, можно было бы подвергать сомнению, но тот факт, что современный шведский источник (автор которого лично знал и вполне сочувствовал Мазепе) подтверждает наличие подобного договора, устраняет всякие сомнения по этому поводу. Кроме того, в польской исторической литературе этот факт считается сам собой разумеющимся. Например, Юзеф Фельдман, описывая политическую борьбу в Польше между Августом II и Станиславом Лещинским, симпатизирует последнему из-за его антиабсолютистской и антирусской ориентации. Сильной картой Лещинского в борьбе с Августом, по мнению Фельдмана, был его договор с Мазепой о возвращении Украины Польше [10]:

«В следующем [1708] году его [Мазепы] посланец заключил договоры с Карлом иЛешинским, с первым чисто военного характера, со вторым — политического. Вся Украина с Северщиной, Киевщиной, Черниговшиной и Смоленщиной должна была вернуться в Речь Посполитую… Самому Мазепе была обещана награда в виде удельного княжества вроде Курляндии, выкроенного из воеводств Витебского и Полоцкого».

Таким образом, Мазепа предавал не только Петра Великого или Россию, но и саму Украину. Предательская натура Мазепы проявилась и после его бегства в шведский лагерь. Камергер шведского короля Карла XII Густав Адлерфельд, вероятно, гораздо бы менее сочувствовал Мазепе в своих записках, если бы он знал о тайных переговорах между старым гетманом и Петром Великим, проводившихся за спиной Карла XII. На пути к шведам два украинских города захлопнули свои ворота перед старым гетманом, и Мазепа более не пытался искать поддержки украинского народа [11]. Соединившись со шведами, Мазепа увидел, что шведские силы гораздо слабее, чем он думал, а после падения своей крепости Батурина окончательно понял, что он здорово просчитался. Это же поняли и те немногие, что последовали за гетманом. Один за другим они бежали от шведов и возвращались к царю Петру, пообещавшему амнистию всем вернувшимся до определенного срока. Среди вернувшихся был и миргородский полковник Данило Апостол.

Апостол привез с собой тайное устное сообщение от Мазепы: гетман раскаивается и просит прощения и позволения вернуться. За это гетман предлагает силами своих сердюков, находящихся в шведском лагере, выкрасть короля Карла и доставить его Петру. Таким образом, тяжелая война будет закончена одним ударом. Петр с энтузиазмом принял план Мазепы, но переговоры несколько затянулись. Предусмотрительный Мазепа, боясь за свою жизнь, требовал от Петра гарантий своей безопасности, подтвержденных некоторыми европейскими дворами. В конце концов эти гарантии были даны. И вот Данило Апостол пишет письмо Ивану Мазепе о том, что переговоры между ним и канцлером Головкиным (представлявшим Петра Великого) успешно завершились. Копия этого письма опубликована Н.Костомаровым [12].

Однако тот факт, что переговоры затянулись, насторожил гетмана и заставил искать его другого выхода из скверного положения, в которое он себя поставил. Не прекращая переговоров с Петром через Данилу Апостола, он пишет письмо к Станиславу Лещинскому, настоятельно побуждая его двинуть свои войска на гетманскую Украину. По-видимому, Мазепа уже мало рассчитывал на помилование Петра, полагал, что свежие польские войска могут улучшить шансы шведских войск, казавшиеся ему скверными. Любопытно, что Мазепа называет Украину «отчиной» Лещинского (т. е. наследственным имением польского короля) и заканчивает свое письмо словами: «верный подданный и слуга наинизший Ян Мазепа, гетман»). Это еще раз подтверждает, что Мазепа отнюдь не собирался быть гетманом независимой Украины, иначе он не называл бы себя «подданным» польского короля.

На несчастье старого гетмана, русские драгуны перехватили посланцев Мазепы к Станиславу, и его письмо попало к Петру Великому. Узнав, что Мазепа, уже предав Карла Петру, повторно предал Петра Станиславу, разъяренный царь прекратил переговоры и отменил свое помилование Мазепе. Письмо же было немедленно опубликовано в манифесте гетмана Скоропадского с тем, чтобы разрушить всякие иллюзии о Мазепе у тех, кто их еще сохранял. Оригинал письма, написанный Мазепой на польском языке с примесью латинских выражений, также опубликован в цитированном выше дореволюционном издании Костомарова [13].

Раз уж мы заговорили о Мазепе, мы не можем обойти стороной вопрос о любимом «коньке» самостийников — разрушении Батурина, резиденции гетмана. Н. Ульянов лишь коротко отмечает, что несмотря на утверждения украинской пропаганды, никаких особых эксцессов, помимо тех, что случаются при взятии сопротивляющихся крепостей, в Батурине не произошло. Мы бы хотели немного подробнее остановиться на этом вопросе, тем более что эту тему эксплуатируют не только безответственные рядовые пропагандисты вроде некоего профессора филологии Львовского университета, опубликовавшего недавно книжонку под названием «Орда» й насочинявшего в ней подробностей о том, как москали бросали зарезанных украинских женщин и детей в батуринские колодцы. Эту же тему не менее безответственно, хотя и более осторожно и наукообразно, разрабатывает и небезызвестный Орест Субтельный, канадский историк украинского происхождения, претендующий на положение ведущего историка Украины. Так, в своей книге «1Лсгате: А Изжогу» Субтельный утверждает: «Все население Батурина, 6000 мужчин, женщин и детей, было перебито» [14]. Никакой ссылки на первоисточник при этом, правда, не содержится. В другой своей книжке «(«Мазепинцы»), он, вроде бы дает и ссылку (ниже мы приводим перевод) [15]:

«ПЕРВОНАЧАЛЬНАЯ РЕАКЦИЯ ПЕТРА I

Русские оправились быстро. Особенно эффективны были быстрые, энергичные действия Меньшикова. Прибыв в Батурин через день по отбытию гетмана, Меньшиков осознал, что случилось, и без промедления приказал своим людям штурмовать город. Взяв город после жестокой двухчасовой битвы, Меньшиков приказал систематически разрушить Батурин и перебить всех его жителей. Около 6000 мужчин, женщин и детей были убиты. Судьба Батурина произвела желаемый эффект. Распространяясь по всей Украине, новость о бегстве гетмана сопровождалась ужасным рассказом о том, что произошло в Батурине (1). В этот момент многие потенциальные мазепинцы вероятно пересмотрели свои планы присоединиться к гетману.

Знак (1) отсылает читателя к примечанию, находящемуся на стр.226 этой книжки Субтельного, в которой написано:

«Петр I к Ф.М.Апраксину, 30 октября 1708, «Письма и бумаги», VII, 2, с.253. Меньшиков сначала сообщил царю о победе Мазепы. Ср. Меньшиков к Петру I, 24 октября 1708, «Письма и бумаги «, VII, стр. 864»

Хотя с первого взгляда этот пассаж О. Субтельного может произвести впечатление солидного исторического исследования, подкрепленного соответствующими ссылками на первоисточники, знающий и наблюдательный человек немедленно заметит, что его ссылка фальшива. Как известно, штурм Батурина войсками Меньшикова произошел ранним утром 2 ноября 1708 г., а письма, на которые ссылается Субтельный, написаны в конце октября, вскоре после побега Мазепы, но прежде, чем Батурин был взят. Таким образом, в этих письмах ничего о «сопровождавшем новость о бегстве гетмана ужасном рассказе о том, что произошло в Батурине «быть не могло; но при этом контекст ссылки Субтельного заставляет легковерного читателя предполагать, что даже если в этих письмах и не содержатся цифры 6 тысяч замученных мужчин, женщин и детей, то в нем, по крайней мере, содержится какое-то подтверждение избиения русскими войсками гражданского населения в гетманской резиденции.

Хотя уже ясно, что Субтельный или ошибся, или сознательно старался ввести своих читателей в заблуждение, небезынтересно узнать, что же было в этих письмах, приводимых Субтельным в качестве доказательства факта избиения гражданского населения в Батурине. Как явствует из приведенного Субтельным письма Меньшикова Петру, князь Меньшиков в момент написания письма (24 октября) вел переговоры с мазепинскими сердюками, засевшими в крепости Батурина. Меньшиков докладывает царю, что переговоры пока ни к чему не привели, осаждаемые не хотят пускать царские войска в крепость и, очевидно, ожидая скорого прибытия шведов, тянут время. В то же время он отмечает, что по его наблюдениям Мазепу поддерживает в основном только генеральная старшина, а большинство простых казаков и сотников в городских полках проклинают измену Мазепы. Таким образом, даже в таком маленьком параграфе, приведенном выше, Субтельный сознательно или бессознательно допускает еще одну ошибку. Ведь по его словам, Меньшиков, «прибыв в Батурин через день по отбытии гетмана… без промедления приказал своим людям штурмовать город», а на самом деле из письма, приводимым самим Субтельным выясняется, что еще 24 октября, за неделю до штурма Батурина, Меньшиков уже вел переговоры с мазепинскими сердюками.

О чем же идет речь в другом письме Петра Великого к Ф.М. Апраксину от 30 октября, приводимым Субтельным в качестве доказательства трагедии в Батурине [17]? Петр сообщает адмиралу Апраксину об измене Мазепы; что Мазепа, доверяя только по генеральной страшине, обманул около 2 тысяч простых казаков, перешедших с ним Десну, и только по приближении к шведам открыл им свои замыслы. Украинский народ, пишет Петр, к счастью, не поддерживает измены своего гетмана. Вот и все, никакого упоминания Батурина и, тем более, избиения младенцев в этом письме нет.

На чем же все-таки основывается Субтельный, и откуда взялась цифра 6 тысяч замученных мужчин, женщин и детей? Чужая душа — потемки, но можно предположить, что за замученное гражданское население выдают мазепинских сердюков, погибших при штурме крепости. Вот сообщение из лондонской газеты «Дейли Курант» [18]:

«Вчера прибыла почта из Голландии… Из лагеря Царя Московии около реки Десна 16 ноября… ГЕНЕРАЛ Мазепа, 70-ти лет, Главнокомандующий казаков, был связан со шведскими генералами, чтобы перейти со своими войсками в их армию… по приказанию Его Царского Величества, князь Меньшиков отправился с корпусом войск в Батурин, город обычного проживания Мазепы и, взяв его штурмом, предал мечу 5 или б тысяч мятежных казаков и казнил некоторых из главарей на колесе…»

Вот здесь и всплывает число 6000 мирных жителей города, включая женщин и детей. По Костомарову, для защиты Батурина в городе было оставлено 4 сердюцких полка. (Эти полки отличались от обычных городских полков тем, что не базировались ни в какой конкретной области, а были под прямым командованием гетмана, полностью от него завися и, в сущности, составляя его гвардию, личную охрану.) Кроме того, в Батурине находилась значительная часть войсковой артиллерии и часть городских полков Лубенского, Прилуцкого и Миргородского, другая часть которых (около 2 тысяч человек) была уведена Мазепой с собою к шведам [19]. Таким образом, военный гарнизон Батурина не мог составлять менее 6000 человек, что и подтверждается некоторыми данными [20]. Это и понятно: Мазепа не мог рассчитывать, что Батурин продержится до прихода шведской армии без крепкого гарнизона. Однако, лондонская газета сообщает, что погибло как раз от 5 до 6 тысяч казаков. Можно ли считать, что эти 5–6 тысяч были мирными жителями Батурина? Вряд ли, ведь куда бы тогда делся батуринский гарнизон, составляющий 6 тысяч человек? Если бы погиб и гарнизон, и все мирные жители, как следует из утверждений Субтельного, тогда число убитых должно было бы быть по крайней мере в два раза больше. Таким образом, сообщение лондонской газеты нельзя считать доказательством избиения гражданского населения в Батурине, хотя именно это и делают некоторые американские ученые украинского происхождения. Например, Т. Мацькив, пересказывая сообщение «Дейли Курант» в своей книге, пишет: «…он [Меньшиков] казнил от 5 до 6 тысяч населения» [21]. Возможно, и Субтельный, как и Мацькив, так же недобросовестно использовал это же или подобное сообщение.

Гражданское население ни этой газетой и никаким другим первоисточником не упоминается, за исключением шведских памфлетов, которые стесняется цитировать даже Субтельный и которым в отношении действий русских войск доверять никак нельзя, так как их целью было очернить русских в глазах Европы. (Те же памфлетисты описывали зверское отношение русских к шведским военнопленным, в то время как всем известно великодушие и уважительное отношение Петра Великого в своим «шведским учителям».) Сам Костомаров, который так и не смог расстаться с мифом об избиении гражданского населения в Батурине, тем не менее отмечает: «Впрочем, многие успели уйти заранее и остаться целыми. Это видно из того, что впоследствии возвращались в Батурин многие обыватели на свои места». То, что батуринские посады (часть города за пределами крепости) были вновь заселены практически сразу же по окончании этих трагических событий, еще раз заставляет усомниться в достоверности сообщений о батуринском избиении.

В историю батуринского избиения трудно поверить прежде всего потому, что для русских, в том числе и для Меньшикова, было совершенно ясно, на чьей стороне находится украинский народ. Как уже было сказано, два украинских города захлопнули ворота перед своим изменившим гетманом. Более того, украинские обыватели и селяне самостоятельно организовывали партизанские отряды, подстерегавшие мелкие группы шведских фуражиров, о чем сам Меньшиков одобрительно писал царю Петру. В конце концов, это стало ясно и Карлу XII, который стал рассматривать Украину враждебной территорией и чьи войска жгли украинские села. Трудно поверить, что Меньшиков захотел наказать ни в чем не виновных простых украинцев за измену гетмана и потому, что русские вовсе не были такими зверями, какими их изображает украинская пропаганда. Напротив, иногда случалось, что русские войска удерживали украинских казаков от зверств в Польше. Например, Отвиновский описывает, как украинские казаки опустошали краковское воеводство и заключает: «Если бы при этих казаках не находилось 600 великороссиян, то, кажется, в краковском воеводстве не осталось бы в живых ни человека, ни скотины» [22]. Если русские жалели даже поляков, с которыми они традиционно вели войны на протяжении столетий, то зверства по отношению к «своим» украинцам тем более невероятны.

Пожалуй, ни одно историческое событие не эксплуатировалось «мазепо-бандеровской» пропагандой так, как трагические последствия коллективизации начала 1930-х годов. То, что представлялось Сталину как «усиление классовой борьбы в деревне», теперь представляется как «уничтожение украинского народа русским народом». Попробуем по мере возможности разобраться в этом больном вопросе. Для этого прежде всего рассмотрим вопрос о том, на самом ли деле советский режим был на Украине «иностранным» режимом, как об этом вещает украинская пропаганда. Начнем с установления Советской власти на Украине.

Генерал Деникин в своих мемуарах писал: «Есть основание предполагать, что [одна из самых ранних] офицерская организация генерала Крымова имела первоначальной целью создания из Киева центра будущей борьбы» [23]. Но белое движение, находившееся тогда в зачаточном состоянии, не смогло успешно организоваться в условиях националистической политики, проводимой Украинской Центральной Радой. Тот же Деникин отмечал, что: «Центральная Рада продолжала вести шовинистическую политику по отношению к России и русским, делая тем самым невозможным сложение противобольшевистских сил» [24]. Об этой политике Центральной Рады свидетельсвует и злейший враг Деникина, крестьянский анархист Махно, который между прочим писал: «…население [Гуляй-Польского] района было определенно враждебно настроено против политики Украинской Центральной Рады, агенты которой, разъезжая по району, травили всякого и каждого революционера, называя его предателем «неньки Украины» и защитником «кацапов», которых по «идее» Украинской Центральной Рады (по выражению ее агентов), конечно, нужно было убивать «як гнобытилив мов». Такая идея оскорбляла крестьян. Они стягивали с трибуны проповедников и били, как врагов братского единения украинского народа с русским [25]. Это отношение к «русскому вопросу» Центральной Рады начало меняться лишь тогда, когда стало ясно, что большевики вскоре захватят власть на Украине. На пороге краха Украинской Центральной Рады ее военный министр Петлюра обратился к Шульгину (лидеру киевской монархической группы, поддерживавшему связь с Добровольческой армией) для привлечения русских офицеров в украинские части, обещая при этом порвать с большевизмом Вин-ниченко и с австрофильством Грушевского. (Как известно, сам Петлюра, как и Винниченко с австрийским подданным Грушевским, были членами социалистических партий.) Но было слишком поздно; разгулявшаяся народная стихия опрокинула режим Центральной Рады. По выражению Деникина, большевизм советов брал верх над полубольшевизмом Рады, петроградский централизм — над киевским сепаратизмом. Малочисленный большевистский отряд Муравьева без какого-либо сопротивления со стороны национальной власти вошел в Киев 26 января 1918 г. Правительство Рады бежало в Житомир и, заключив сделку с немцами и австрийцами, на их штыках вернулось в Киев. Но немцы не собирались поддерживать социалистические устремления членов Рады. Заключив предварительно с Радой грабительский экономический договор, они передали власть гетману Скоропадскому. Внутренняя политика Украины резко качнулась вправо, в стране стал наводиться внешний порядок, под которым зрело недовольство крестьянских масс, уже вкусивших вожделенную вседозволенность революционной анархии и раздраженных возвратом старых помещиков и эксплуатацией германских властей. В то же время политика гетмана в отношении России и русских немногим отличалась от политики Украинской Центральной Рады: поношение России, «под игом которой Украина стонала в течение двух веков» [26]. Опять же, такое положение продолжалось до тех пор, пока положение гетмана стало угрожающим в связи с неудачами немцев и австрийцев на фронтах Первой мировой войны. В конце сентября 1918 г. Гетман «попытался сблизиться с Добровольческой армией. Тогда представитель Добровольческой армии в Киеве генерал Ломновский получил указание от Деникина сотрудничать с украинскими военными властями с целью спасения Украины от большевизма [27]. Вскоре события приняли более драматический оборот благодаря тому, что Германия и Австро-Венгрия, поддержавшие режим гетмана, потерпели поражение в Первой мировой войне. 1 ноября киевские военные начальники заявили гетману, что войска их выходят из его подчинения, являясь поборниками общерусских интересов, 2 ноября в своей «Грамоте» гетман заявил о «восстановлении Великой России», в которой Украина как ее важнейшая составляющая часть должна сыграть решающую роль [28]. Но опять же, было поздно: разгулявшаяся уже крестьянская стихия, недовольная возвратом помещиков при гетмане, под националистическими знаменами социалиста Петлюры смела и гетманский режим, и малочисленных русских дружинников, вышедших на защиту бежавшего гетмана [29]. Следует подчеркнуть, что крестьянская поддержка Директории Петлюры не распространялась далее передела земли, в чем и заключалась его сила против гетмана; националистические же идеалы поддерживались в основном лишь узкой группой украинской социалистической интеллигенции, но не крестьянством, составлявшим подавляющее большинство населения Украины. Об этом говорят в своих мемуарах и Деникин, и его злейший враг Махно [30]. После сокрушительного поражения петлюровцев под Екатеринославом (Днепропетровском), нанесенного им крестьянской армией Махно, власть Петлюры не распространялась на восток и юг дальше Киева, а вскоре и вовсе рассыпалась. Дальнейший ход гражданской войны на Украине определялся в основном противостоянием двух общерусских сил: белой армии Деникина и красной армии Троцкого.

Подводя итоги периоду гражданской войны на Украине, можно сделать два основных вывода: 1) националистические украинские силы оказались гораздо слабее общерусских украинских сил [31], а 2) победа красных на важнейшем фронте гражданской войны, находившимся в основном на территории Украины, свидетельствует о том, что, как и русское крестьянство, украинское население было готово поддержать скорее революционных большевиков, обещавших землю, чем казавшиеся им реакционными белые войска; роль же националистических режимов была маргинальной и сводилась к распылению антибольшевистских украинских сил. Советская власть на Украине была установлена при активном участии украинцев (Дыбенко, Пархоменко и т. д.; да и тот же Махно дважды выступал союзником большевиков против Деникина и против Врангеля). При этом Директория Петлюры продержалась в Киеве лишь 40 дней, а гетман Скоропадский со своими националистическими лозунгами держался исключительно благодаря немецким штыкам. Таким образом, становление Советской власти на Украине не приходится считать делом рук исключительно «кацапов».

В какой же мере Советская власть на Украине была «иностранной» по окончании гражданской войны? Следует заметить, что в 1920-х годах советский режим в соответствии со сталинским принципом «национальное по форме, социалистическое по содержанию» проводил политику «коренизации кадров» (т. е. местная бюрократия должна была быть национальной) и «украинизации». Применительно к Украине, в начале 1920-х гг. Сталин говорил: «Нельзя идти против истории. Хотя русский элемент все еще доминирует в украинских городах, ясно, что со временем эти города неизбежно украинизируются» [32]. В соответствии с этой политикой, украинские комиссары Александр Шумский и Николай Скрипник в 1920-х годах проводили политику в области образования, мало чем отличавшуюся от политики гетманского министра просвещения Зеньковского, закрывавшего или украинизировавшего русскоязычные учебные заведения. Именно в 1920-е годы была проведена большая работа по созданию украинской лексики и терминологии, отличавшейся от русской; в публикуемые словари украинского языка брались заимствования из каких угодно языков (польского, немецкого, латинского), но только не из русского, дабы «защитить и очистить родную речь от «русизмов» [33]. Украинизация дошла до того, что в некоторых регионах Восточной Украины, в частности Донбасса, местные газеты на русском языке впервые с начала 1920-х годов появились лишь во время., гитлеровской оккупации [34]. А между тем, в те же 1920 годы в соседней с Украиной России против восставших крестьян применяли артиллерию и авиацию, командарм Тухачевский делился на страницах военных журналов опытом организации концентрационных лагерей в повстанческих районах, люди ели друг друга в Поволжье, уничтожалась Русская Православная Церковь, русскую интеллигенцию расстреливали, ссылали в Соловки, а в лучшем случае высылали за рубеж на особых пароходах. Но это нисколько не смущало вполне довольных советской политикой на Украине украинских националистов вроде проф. Грушевского, бывшего председателя Украинской Центральной Рады, который в 1920-х годах счел возможным вернуться в Киев и работать в Академии наук УССР, где он в тишине своего кабинета продолжал сочинять свою версию украинской истории.

Какое же моральное право имеют украинские националисты, морально и физически поддерживавшие большевиков в течение 1920-х годов и оказавшие им большую, хотя и косвенную, услугу в борьбе с белым движением, обвинять русский народ в установлении советского режима на Украине? Как и в годы гражданской войны, националистически настроенные социалисты и коммунисты в 1920-х годах отвлекали силы украинского народа от борьбы с опаснейшим врагом и русских, и украинцев — большевизмом. Кого винить в том, что Грушевский был ненадолго арестован в 1930 году, если самого Грушевского, незадолго до этого сотрудничавшего с Советской властью, не трогали репрессии против русской Церкви и интеллигенции, очевидцем которых он был в 1920-е годы? И как соотнести голод на Украине в начале 1930-х годов и голод в российском Поволжье середины 1920-х годов?»

Полное собрание русских летописей. — М., 1961.-Т. I.-стлб. 418–419.

См. Рыбаков Б.А. Слово о полку Игореве и его современники.-М., 1977.-с.288–290.

Полное собрание русских летописей.-2-е изд. СПб, 1908.-стлб. 787–788.

Там же.

Костомаров Н.И. Гетманство Выговскаго // Историческая монография и исследования. — СПб, 1863. Т.2. С. 186 (или 2-е изд., 1872).

См., например, Костомаров Н.И. Книги буття украинського народу — Аугсбург, 1947.

См. библиографию в книге Ульянова.

См. Заключение в книге Костомарова Н.И. «Мазепа», М.: «Республика», 1992.

Adierfeld, Gustav. Leben Karls des Zwцlften Kцnigs von Schweden anf desselben Befehl beschrieben von Hemi Gustav von Adiefeld, Kцniglichen Cammerherrn eriautert und fortgesatzt, wie auch mit nothingen Abriben versehen. (немецкий перевод с оригинального шведского издания), 1742, ч. З, с.236. (Эта цитата приводится по книге Костомарова Н.И. «Мазепа». -М.: «Республика», 1992. с.229. Ее также можно найти на с.607, изд. Костомарова, 1905. См, следующую ссылку на Костомарова.)

Jozef Feldman. Polska w dobie wielkiej wojny polnocnej, 17 041 709. Krakow, 1925. s.304–305.

ВалишевсКий Казимир. Петр Великий: дело.-М.: «Сфинкс», 1911. (Это русский перевод третьей части оригинала: Waliszewski, Kazimiers, 1849–1935, «Pierre le Grand, reducation-rhommoe-l'oeu-vre, d'apres des dokuments nouveaux». Paris, Plon-Nourrit et cie, 1914 (8. ed.).

Костомаров Н.И. Собрание сочинений, — СПб, 1905. Кн.6, T.XVI: Мазепа и мазепинцы. — с.654. -(прим.1). К сожалению, из отдельного издания книги Костомарова «Мазепа». -М.: «Республика», 1922.-подстрочные примечания были исключены, кроме гл. ХП. Так что многие ссылки Костомарова на первоисточники можно найти лишь в дореволюционном издании).

С.655, изд. 1905 г. Далее публикуется украинский перевод этого письма, опубликованный в универсале гетмана Скоропад-ского.

Subtetny, Orest. Ukraine: A.Histrory-University of Toronto Press, 1988, p.164. Английский текст: [Baturin's] entire population of 6000 men, women and children were massacred.

Subtelny, Orest. The Mazepists: Ukrainian Separatism in the Early Eighteenth Century.-New York, 1981 (Boulder, East European Monographs; by Columbia University Press).-p.37.

Письмо А.Д.Меньшикова Петру Великому от 24 октября 1708 года // Письма и бумаги Императора Петра Великого».-М.: АН СССР, 1948.-T.Vin, ч.2,-с.864.

Письмо Петра Великого к Ф.М.Апраксину от 30 октября 1708 года // Письма и бумаги Императора Петра Великого.-М.: АН СССР, 1948.-Т.VIII, Ч.1.-с.253. (Субтельный в рассматриваемой книге цитирует ту же страницу, но, вероятно, по ошибке другой том.)

The Daily Courant, no.2239; среда, 29 декабря 1708 г. (ст. ст.), с.1.

Костомаров Н.И, Мазепа.-М.: «Республика», 1992.-с.244.

Например, английский посол в Вене, Philip Meadows, описывая эти события в своем письме в Лондон от 26 декабря 1708 г., оценивал батуринский гарнизон именно в 6000 человек. См. Theodore Mackiw. English report on Mazepa, Hetman of Ukraine and Prince of the Holy Roman Empire, 1687–1709.-New York, London, Toronto: Ukrainian Historical Association, Inc., 1983. p. 108–111.

Там же, с.71. При этом Мацькив на предыдущей странице приводит фотокопию опровергающей его утверждение статьи из лондонской газеты.

Otwinowskiego Dzieje Polska pod panowaniem Augusta II, od roku 1696 po rok 1728.-1829.-s.121. Цитируется по Костомарову, 1905.

Деникин А.И. Очерки русской смуты. — Париж: «Povolozky & Сie», 1922.-Т.Н.-р.25.

Тамже,с.167–170.Нестор Махно. Русская революция. Записки. — Париж: «Библиотека махновцев», 1929.-Кн.1.-с.113.

Деникин А.И. Очерки русской смуты. — Берлин: «Слово», -T.III-c.31–39.

Деникин А.И. Очерки русской смуты. — Берлин: «Слово», -T.IV.-c.192, 197–198.

Тамже,с.191.

Хотя роман М.А.Булгакова «Белая гвардия» не является в строгом смысле историческим документом, на наш взгляд, он очень верно изображает ту историческую эпоху.

См. Деникин А.И, Очерки русской смуты.-T.III-с.33–36. и цитированный выше отрывок из Махно, а также Нестор Махно. Записки, — Париж: Комитет Н.Махно, 1937.-Кн. Ш «Украинская революция».

Мысль о том, что украинцы вообще местным националистам предпочитали белых либо красных проводится и в книге американского историка Чсмберлена: William H.Chamberlin. The Ukraine: A Submerged Nation,-N.Y.: Macmillan, 1944.

Десятый съезд Российской Коммунистической партии: Стенографический отчет. — Москва: Государственное издательство, — 1921.-с.115.

См., например. Language planning in the Soviet Union, Michael Kirkwood (ed.) Basing-stoke, Hampshire: Macmillan in association with the School of Slavonic and East European Studies, University of London, 1989.-P.180–183.

John A.Armstrong. Ukrainian Nationalism, — 2nd edition. Columbia University Press, 1963.