• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

«Неприсоединение – это национальная независимость и свобода. Наше движение выступает за мир и за предотвращение конфронтаций. Его цель состоит в том, чтобы держаться в стороне от военных союзов. Оно подразумевает равенство между странами и демократизацию международных отношений, как экономических, так и политических». – Индира Ганди, 1983 г.[1205]

После достижения независимости Индия начала активно участвовать в международной деятельности. Особая роль в этом принадлежала Джавахарлалу Неру, который еще в качестве вице-премьера и министра иностранных дел Временного правительства инициировал шаги по установлению дипломатических отношений с рядом ведущих стран. В 1946 г. такие отношения были установлены с Китаем, Советским Союзом, США, в 1947 г. – с Францией, Бельгией, Швецией и другими странами. Индия почти сразу вошла в мировое сообщество как крупный его участник и постепенно начала наращивать свое международное влияние. После двухвекового колониального господства она должна была утвердить себя в качестве независимого государства, способного существенно влиять на международные дела, и немало сделала в этом направлении.

В первые годы независимости внешняя политика Индии формировалась под большим влиянием внутренних факторов. Они были связаны с решением масштабных задач строительства независимой страны, в первую очередь с ликвидацией массовой бедности и неграмотности, созданием промышленной и аграрной инфраструктуры, обеспечивающей поступательное развитие Индии. Во внешней сфере это были поиски и определение достойного места страны в мире после окончания Второй мировой войны и крушения мировой системы колониализма, что обеспечило бы Индии благоприятные внешние условия для устойчивого стабильного развития.

В итоге первое правительство Индии во главе с Неру выработало принципиально новую концепцию позитивного нейтралитета, фундаментом которого стало неприсоединение Индии к двум противостоящим мировым блокам, возглавляемым СССР и США. Индия заявила о неприсоединении в качестве ключевого элемента своей внешней политики. Это означало, что она не будет вступать в военные блоки или тесно сближаться с тем или иным лагерем в начавшейся холодной войне. Однако неприсоединение Индии не означало ее отстранения от мировых дел. Наоборот, имелось в виду, что она должна активно участвовать в мировой политике, выступая в важной роли лидера Азии и всех неприсоединившихся стран. В эти годы Индия проявила себя как борец против колониализма и империализма, за мир, стабильность и мирные перемены. По мнению Неру, Запад был прямо связан с колониализмом и империализмом. Кроме того, социалистические идеи Неру входили в известное противоречие с капитализмом. Однако он не мог не учитывать, что Запад, прежде всего США, располагал большими экономическими и военными ресурсами, а также одобрительно относился к усилиям Индии в развитии демократии.

Советский Союз имел определенное преимущество в глазах Индии, поскольку не был связан с наследием колониализма и империализма. Он выдвигал идеи, которые были во многом созвучны с представлениями многих индийцев о направлении развития их страны в 1950– 1960-е годы. СССР не рассматривался ими как угроза и, более того, мог выступать как противовес Западу, а позже и Китаю[1206].

Независимость от колониализма создала условия для зарождения Движения неприсоединения (ДН). Еще в 1946 г. Неру говорил о решимости Индии «держаться в стороне от блоков или группировок, заключающих союзы друг против друга, которые в прошлом приводили к мировым войнам и которые могут вновь повлечь катастрофы в еще более широких масштабах». Он также предупреждал: как только «иностранные дела выходят из-под вашего контроля и попадают под контроль кого-то другого, в такой же степени и в таких же масштабах вы теряете независимость…». Поэтому, продолжал Неру, мы и впредь будем считать принципом нашей политики необходимость держаться в стороне от союзов, но стараться создавать возможности для дружественного сотрудничества. «Наш подход ко всему миру зиждется на дружественной основе»[1207].

На Конференции по отношениям между странами Азии (март 1947 г., Дели), в которой приняли участие представители советских республик Средней Азии, Неру заявил, что Индия будет сотрудничать со всеми странами и народами в укреплении дела мира, свободы и демократии. Эти принципы внешней политики неоднократно подтверждались как самим Неру, так и другими руководителями Индии.

Созданию Движения неприсоединения предшествовали события, связанные с освобождением от пут колониализма большого числа государств Азии и Африки, укреплением их независимости, стремлением этих молодых государств к объединению. Крупным шагом в этом направлении было проведение в апреле 1955 г. Бандунгской конференции, в которой приняли участие 29 стран Азии и Африки. Выступая в индийском парламенте по итогам этой конференции, Неру сказал, что в Бандунге был осужден колониализм в общепринятом смысле, то есть господство одного народа над другим. Вместе с тем Бандунгская конференция обсудила и другие важные вопросы, такие как проблемы зависимых народов, экономическое и культурное сотрудничество между ними, вопросы борьбы за мир и сотрудничество между странами[1208].

К началу 1960-х годов холодная война вступила в активную стадию. Не случайно, что на XlV сессии Генеральной Ассамблеи ООН (1960 г.) Неру, Нкрума (Гана), Насер (Египет), Сукарно (Индонезия) и Тито (Югославия) совместно внесли резолюцию, призывающую США и СССР «найти решение нерешенных проблем». Позже в ООН была принята Декларация о предоставлении независимости колониальным странам и народам. Это стало началом появления в ООН, а затем и в мировом сообществе новой силы, которая позже оформилась в Движение неприсоединения.

В сентябре 1961 г. в Белграде, Югославия, состоялась первая конференция Движения неприсоединения, в которой участвовали 25 государств. Одним из главных организаторов этой конференции была Индия. Белградская декларация ДН выступила в поддержку деколонизации, против расового неравенства, за мир и разоружение, по существу – за неучастие в холодной войне. Декларация потребовала устранить наследие колониализма и империализма – экономическое неравенство между странами, указала на растущий разрыв в уровне жизни немногих богатых стран и большинства развивающихся государств. Страны – учредители ДН также заявили о необходимости расширения членства Совета Безопасности ООН.

Впоследствии на конференциях ДН в Каире (1964 г.), Лусаке (Замбия, 1970 г.), Алжире (1973 г.) и Коломбо (Шри-Ланка, 1976 г.) неприсоединившиеся страны уделяли особое внимание вопросам социально-экономических и культурных преобразований. Так, в политической декларации конференции ДН в Коломбо, в которой приняли участие 86 стран, подчеркивалось, что неприсоединение символизирует поиск мира и безопасности в мировом сообществе и решимость установить новый и справедливый международный экономический, социальный и политический порядок; оно является динамичной силой в борьбе против империализма во всех его формах и проявлениях, а также против всех других форм иностранного господства; неприсоединение поддерживает право всех народов на свободу и самоопределение, право всех государств проводить независимую стратегию развития и участвовать в разрешении мировых проблем[1209].

Премьер-министр Индии И. Ганди в марте 1983 г. на седьмой Конференции глав государств и правительств неприсоединившихся стран в Дели, которая проходила под ее председательством, развила и расширила понятие неприсоединения. По ее мнению, Движение неприсоединения представляло собой важнейший исторический процесс, в котором слились в единый поток исторические, духовные и культурные течения разных стран. Оно выражало чаяния тех, кто в течение долгого времени испытывал лишения и лишь недавно обрел свободу. В этом движении воплощалась решимость человечества выжить, несмотря на угнетение, эскалацию гонки вооружений и идеологические разногласия. Это движение было лишено догматизма и имело динамичный характер[1210].

На этой конференции ДН Индией были подняты актуальные проблемы современности. Во-первых, это право палестинского народа на создание независимого государства. Ганди выступила с жестким заявлением по этому поводу: «Мы (страны ДН) придерживаемся одного мнения в нашей поддержке смелого, лишенного родины и многострадального народа Палестины. Израиль чувствует себя свободным совершать любые насилия, неприкрытую агрессию, не задумываясь о нарушениях международного права и норм поведения. Но сможет ли он вечно препятствовать осуществлению законных прав палестинцев?». Острой критике индийского руководства был подвергнут режим апартеида в Южной Африке, который игнорировал мнение международного сообщества и возводил расизм в ранг государственной политики. Еще одной проблемой, вокруг которой были объединены усилия стран ДН, стала милитаризация Индийского океана и создание американской военной базы на острове Диего-Гарсия[1211].

На посту председателя ДН Индию в сентябре 1986 г. сменила Зимбабве. Выступая на конференции в столице Зимбабве Хараре, уходящий с поста председателя Движения неприсоединения премьер-министр Индии Раджив Ганди говорил о фундаментальных задачах, стоявших перед ДН: борьбе за достоинство и права человека, за выживание в ядерном веке, мирном сосуществовании, отстаивании принципов равенства и демократии, независимости и безопасности всех стран, устранение бедности. Отмечалась важность сотрудничества развивающихся стран (Юг–Юг) и вовлечение в него развитых государств (Севера)[1212].

В своей внешней политике Индия постоянно подтверждала, что в основе ее неприсоединения лежит национальная независимость и свобода, борьба за мир и предотвращение конфликтов и конфронтаций, равенство между странами, демократизация международных отношений, дружба со всеми, за исключением расистских правительств и тех, кто угрожают свободе других стран. На конференции И. Ганди вновь подтвердила, что Движение неприсоединения отнюдь не является расплывчатым, негативным или нейтральным.

Рост числа членов Движения неприсоединения до 100 государств к концу 1980-х годов доказал, что оно отвечало интересам сотен миллионов людей на разных континентах. Индия, как и другие его члены, выступала за коренную перестройку международных экономических отношений на основе справедливости и равноправия. Она отстаивала право каждой страны на свои ресурсы и свою политику, требовала отсрочки выплаты долгов развивающихся стран, проведения реформы международной валютно-финансовой системы, которая, по ее мнению, безнадежно устарела, стала несправедливой и неадекватной. Проблема экономического развития, по мнению Индии, была одной из важнейших. Странам, входившим в Движение неприсоединения, по большей части бедным и отсталым, было не по силам удовлетворить даже самые скромные чаяния их народов. Оставалась еще и нелегкая задача сохранения независимости из-за оказываемого на эти страны экономического, политического и военного давления[1213].

Тектонические сдвиги в международных отношениях в конце XX в. в результате распада СССР и фактически создания однополярного мира во главе с США резко ослабили Движение неприсоединения и, казалось, обрекли его на исчезновение. Однако ДН нашло в себе силы адаптироваться к новым условиям в мире и даже расширить свои ряды. В начале XXI в. в него входили более 110 стран, которые поставили перед ДН задачу обновления с учетом новых реалий. По мнению Индии, Движение неприсоединения должно в перспективе принять в качестве руководящих принципов следующее: достичь консенсуса по основным вопросам, в которых заинтересованы все развивающиеся страны; не углубляться в спорные проблемы между странами-участницами; прилагать усилия, чтобы стать полюсом в многополюсном мире; укрепить сотрудничество между странами Юга в качестве важного пункта экономической повестки дня движения; и, наконец, все страны-участники должны развивать такие ценности, как демократия, права человека и многокультурность[1214].

На встречах на уровне министров иностранных дел стран Движения неприсоединения (Дурбан, апрель 2002 г.; Нью-Йорк, сентябрь 2002 г.) отмечалась важность этих задач и необходимость полного разоружения. В свою очередь, Индия вновь подчеркнула значение Движения неприсоединения.

В ноябре 2002 г. министр иностранных дел Индии Яшвант Синха отметил, что под руководством Неру, Насера и Тито Движение неприсоединения стало серьезной политической силой, а группа 77, включавшая в себя большинство неприсоединившихся стран, превратилась в важный инструмент обсуждения экономических вопросов. Благодаря неприсоединению, сказал он, Индия играла и продолжает играть заметную роль в международных отношениях. Я. Синха прямо заявил: «Я считаю, что философия неприсоединения до сих пор является весьма актуальной для современной внешней политики, поскольку в ее основе лежит идея независимой внешнеполитической линии нашей страны»[1215].

Главной темой Xlll конференции Движения неприсоединения (Куала-Лумпур, февраль 2003 г.) было «возрождение Движения неприсоединения». Участвовавшая в ней делегация Индии во главе с премьер-министром А.Б. Ваджпаи подчеркнула, что движение должно сосредоточиться на глобальных проблемах современности, которые объединяют его членов, а не разъединяют их. Оно должно принять позитивную повестку дня с акцентом на создание многополюсного мира, реформе системы ООН, сотрудничестве между Севером и Югом и между странами Юга. Такая позиция индийского правительства во главе с Бхаратия джаната парти тем более важна, ибо ранее, находясь в оппозиции, она заявляла, что неприсоединение не может быть ни ее идеологией, ни основой внешней политики страны[1216].

Пришедшее к власти в 2004 г. правительство Объединенного прогрессивного альянса во главе с Индийским национальным конгрессом также подчеркнуло необходимость возрождения Движения неприсоединения, его реконструкции и обновления, для того чтобы соответствовать вызовам начала XXI в. При этом оно отмечало, что Движение неприсоединения и само неприсоединение не являются синонимами. Если сорок лет назад важными вопросами были колониализм, апартеид и империализм, то в начале XXI в. определилась новая повестка дня. Это финансовые вопросы, терроризм, проблемы экологии, демографии. Неприсоединившиеся страны должны также объединить свои усилия в ООН, в том числе по вопросу реформирования Совета Безопасности ООН. В нем Азия, Латинская Америка и Африка представлены всего лишь одной страной – Китаем – в качестве постоянного члена СБ, а западный мир – четырьмя странами: США, Францией, Великобританией и Россией, что абсолютно недемократично[1217].

Мысль о переориентации роли неприсоединения в период после холодной войны прозвучала в выступлении президента Индии Абдул Калама на совместном заседании обеих палат парламента 7 июня 2004 г. В свою очередь, министр иностранных дел Индии Натвар Сингх так поставил вопрос о значении Движения неприсоединения: если неприсоединение более не является актуальным, то почему же актуально существование Организации Североатлантического договора (НАТО), созданной в 1949 г.? Варшавский договор более не существует, а НАТО продвинулась к границам России. А что нужно НАТО в Афганистане, где 99% населения не видели моря, тем более океана?[1218]

В начале XXI в. Движение неприсоединения вновь начало обретать уверенность в своих силах, что получило выражение в адаптации его идей и действий к новым реальностям, сложившимся в мире. Это проявилось и в работе XlV конференции Движения неприсоединения, которая состоялась 15–17 сентября 2006 г. в Гаване, Куба (первая такая конференция в Гаване прошла в 1979 г. в разгар холодной войны). Драматические изменения за прошедшие годы отразились на работе конференции 2006 г. Несмотря на экономическую блокаду Кубы со стороны США, на конференцию прибыли представители 118 государств-членов ДН, 16 стран-наблюдателей[1219]. Характерно, что США получили приглашение участвовать в этой встрече, но даже не подтвердили получения такого приглашения.

В своем выступлении на конференции премьер-министр Индии Манмохан Сингх говорил о стремлении этих стран объединить свои усилия по защите мира и безопасности на основе международных законов, на основе культурного и политического многообразия мира. Он подчеркнул, что в Движение неприсоединения входят представители разных религий, идеологий, этнических групп и культур и призвал к сближению цивилизаций, осудив теорию их «столкновения». Он призвал к объединению усилий с другими «близкими по духу нациями» для развития демократии в процессе глобального управления, для выработки новой глобальной политики, «основанной на законе, разуме и равенстве»[1220]. «Сегодня мы снова должны выступить против угрозы раскола мира по искусственно созданным культурным и религиозным разделительным линиям. Движение неприсоединения, охватывающее все религии человечества, все этнические группы и идеологические направления, – сказал М. Сингх, – вновь занимает уникальное место, чтобы играть роль моста в достижении понимания между разными странами»[1221].

На конференции ДН в Гаване Индия заявила о необходимости решения в рамках этого движения проблем равноправного развития во всем мире, глобальной энергетической безопасности, а также более активной работы по подъему Африки[1222]. ДН выступило в поддержку демократии как универсального политического инструмента, однако указало, что ни одна страна не имеет права определять суть демократии для всего остального мира. Было также подчеркнуто, что каждая страна имеет суверенное право выбирать свою форму правления.

В целом позиция Индии на конференции отличалась взвешенностью подходов и аккуратностью формулировок, особенно по тем вопросам, которые могли бы вызвать раздражение США. Это нашло отражение в Политической декларации ДН, которую эксперты охарактеризовали как «идеологически нейтральную». И, тем не менее, в тексте декларации нашлось место для слова «гегемония», подразумевающего США[1223].

Конференция ДН в Гаване подтвердила тот факт, что в нынешнем многообразном мире растет и укрепляется тенденция к объединению усилий стран, представляющих большинство населения планеты, тех, кто не входит в «золотой миллиард». Речь идет о более эффективном сотрудничестве между странами Юга, которые к началу XXI в. заметно продвинулись в своем экономическом и политическом развитии. Об этом свидетельствует и то, что на долю стран, входящих в ДН, приходилось 43% от их мировой торговли[1224]. В отличие от 1960–1980-х годов ДН не противопоставило себя развитым странам, а выразило готовность сотрудничать с ними на равноправных условиях. Политические декларации ДН, отражающие взгляды и таких растущих держав, как Индия и Китай, сами по себе были крупным фактором мировой политики. Последующая XV конференция ДН, в которой Индия приняла участие, состоялась в июле 2009 г. в Шарм-эль-Шейхе (Египет).

В сложившихся в мире условиях в начале XXI в. Движение неприсоединения принципиально изменило свой характер по сравнению с той ролью, которую оно играло до раскола Советского Союза. На передний план вместо политических вышли вопросы экономического развития, сотрудничества как между развивающимися странами, входящими в это движение, так и с развитыми странами. Для Индии участие в новом по своей сути Движении неприсоединения означает то, что она может выступать в качестве связующего звена между этими двумя группами стран и использовать эту возможность для наращивания своего экономического и политического влияния в мире.

Индия была одной из участниц Учредительной конференции Организации Объединенных Наций в Сан-Франциско в октябре 1945 г. Но еще раньше, 5 мая 1945 г., там же, в Сан-Франциско, глава индийской делегации Рамасвами Мудалияр заявил о претензиях Индии на место в Совете Безопасности ООН. Он сказал, что Индия имеет на это право с учетом размеров ее территории, населения, экономического и промышленного потенциала, а также ее вклада в победу союзных сил во Второй мировой войне. Однако эти претензии Индии были отклонены, прежде всего, потому, что она не была независимым государством.

Вскоре после сформирования Временного правительства в 1946 г. вице-король Уэйвелл и Ганди договорились направить представительную индийскую делегацию во главе с Виджаей Лакшми Пандит для участия в первой Генеральной Ассамблее ООН. Ганди высказал пожелание, чтобы она добилась включения в повестку дня ООН протеста Индии против дискриминации индийцев в Южной Африке. «Ганди представлял себе ООН, – пишет Пандит, – как место, где дружба между нациями укреплялась, где дискуссии и дебаты проводились на самом высоком уровне и где правда и нравственность торжествовали»[1225]. Однако она не скрывала своего разочарования тем, что усилия ООН не были направлены на защиту большинства населения на Земле, страдающего от голода и лишений. Само функционирование ООН, включая огромные расходы на «бесчисленные приемы, коктейли» и т.п., вызывало многочисленные вопросы у представителей развивающихся стран. Как отмечала Пандит, «невозможно было не думать о том, что эти деньги могли бы быть потрачены на лучшие цели, если был бы сохранен тот идеализм, который привел к рождению ООН»[1226].

В середине 1950-х годов вопрос о постоянном членстве Индии в СБ был поставлен генеральным секретарем ООН Трюгве Ли. Тогда же появилась идея о принятии в качестве постоянного члена Совета Безопасности Китайской Народной Республики (КНР). Западные страны выступили против такого предложения. В то время Неру фактически отказался от союза с западными державами и начал активно развивать отношения с Китаем и Советским Союзом. Кроме того, он был разочарован позицией ООН по кашмирскому вопросу. Все это привело к тому, что КНР получила место постоянного члена в Совете Безопасности, в то время как Индия осталась вне СБ ООН. В 1963 г. была принята поправка к Хартии ООН, в соответствии с которой произошло расширение состава СБ за счет непостоянных членов[1227].

В течение более 60 лет Индия принимала активное участие в деятельности ООН, в том числе в миротворческих операциях в Корее, Конго, в секторе Газа (Палестина), Египте, Новой Гвинее (Западный Ириан), на Кипре, в бывшей Югославии, Мозамбике, Сомали и других странах.

Как и многие другие страны, Индия возлагала большие надежды на ООН как на коллективный орган, главной задачей которого должно быть предотвращение столкновений и войн и укрепление мира. Тем более что ООН была создана сразу после окончания кровопролитной Второй мировой войны. Как позже с сожалением говорила премьер-министр Индии Индира Ганди, год создания ООН был также годом, когда впервые было использовано ядерное оружие[1228].

Энтузиазм Индии в отношении ООН постепенно стал сменяться сомнениями в ее эффективности как инструмента мира. В сентябре 1963 г. Джавахарлал Неру заявил в индийском парламенте в связи с войной во Вьетнаме, что по важнейшим вопросам, таким как разоружение, создавалось впечатление, что они вряд ли могут быть разрешены Генеральной Ассамблеей ООН. Реальный прогресс достигается большими странами, а именно США и СССР[1229]. В том же 1963 г., вновь выступая в парламенте, Неру сказал: «…нынешняя структура ООН не представляет должным образом Объединенные нации. Она отражает ситуацию, которая сложилась после Второй мировой войны. Нужно что-то сделать для того, чтобы привести ООН в соответствие с условиями, сложившимися в нынешнем мире. Это требует изменения Хартии ООН». Он выступил с критикой в адрес ООН, в частности, по вопросу о праве постоянных членов Совета Безопасности на вето. «И тем не менее, – подчеркнул Неру, – само существование ООН является огромным вкладом в дело мира во всем мире… И трудно представить себе мир без ООН»[1230].

Позже критика ООН со стороны Индии стала более конкретной. Выступая в октябре 1970 г. на Генеральной Ассамблее Организации Объединенных Наций по поводу 25-летия ее основания, И. Ганди отдала должное усилиям ООН в борьбе за мир и предотвращение ряда конфликтов. Вместе с тем она поставила вопрос о необходимости внесения изменений в организационную структуру и процедуры ООН, выработку новых программ, отвечающим задачам дня. И. Ганди отметила, что и через четверть века не произошло отказа от системы односторонних действий и эксклюзивных альянсов. Сферы влияния и баланс силы в международных отношениях продолжают оставаться важной частью политики многих государств. Право народов на выбор формы их правления признано только на словах. Сильные государства по-прежнему стремятся расширить сферу своего влияния. Их военные усилия в новых регионах неизбежно ведут к противодействию со стороны других держав. Результатом такой политики являются «ограниченные войны», в том числе на Ближнем Востоке и во Вьетнаме. ООН не смогла предотвратить эти войны или разрешить эти конфликты. Тем не менее ООН следует сохранить, вдохнуть в нее новый смысл и новые цели, чтобы создать тот порядок, при котором использование силы приведет к поражению тех, кто ее применяет. «Такие страны, как Индия, недавно завоевавшие свободу, – сказала И. Ганди, – придают большое значение ООН и ее деятельности, ООН должна обеспечить, чтобы ресурсы Земли использовались не для возвеличивания отдельных наций, а для благополучия единой семьи человечества»[1231].

Глубинные перемены за шестьдесят лет со времени основания ООН не сопровождались соответствующими изменениями в ее структуре с учетом интересов развивающихся стран. За этот период число членов ООН увеличилось более чем в три раза. Ряд развивающихся стран, в том числе Индия, достигли весьма высокого уровня экономического развития и стали играть заметную роль в мировой политике. Они требовали демократизации ООН и ее перестройки. Этот призыв вновь был повторен после окончания холодной войны 103 неприсоединившимися государствами на конференции в Аккре (Гана) в сентябре 1991 г. По их мнению, сложившаяся структура ООН не соответствовала реальному соотношению сил в мире, а консервировала отжившую концепцию гегемонии великих держав[1232].

В 1993 г. в связи с предстоявшим 50-летием ООН была создана группа по рассмотрению вопросов, относящихся к расширению членства в Совете Безопасности. Однако постоянные члены СБ не были готовы разделить свои привилегии с возможными новыми членами Совета Безопасности. Кроме того, возникли противоречия между претендентами на постоянное место в СБ. Так, Германия и Япония столкнулись с оппозицией со стороны Италии и Южной Кореи. Пакистан пытался блокировать стремление Индии получить место постоянного члена Совета Безопасности.

В 1994 г. Индия публично заявила о своих претензиях на постоянное членство в Совете Безопасности ООН и с тех пор неоднократно повторяла свои требования на этот счет. Она исходила из того, что развивающиеся страны крайне неудовлетворительно представлены в Совете Безопасности, тем более в числе его постоянных членов. Из них Россия, Франция и Великобритания выражали свою поддержку Индии в ее стремлении стать постоянным членом СБ. США ограничивались заявлением, что Индия «очень серьезный и сильный претендент» на постоянное членство в СБ. Китай, в свою очередь, заявлял, что не возражает против предоставления Индии такого членства, поддержав в более широком плане идею о реформе и расширении Совета Безопасности с тем, чтобы его состав отражал изменившиеся реалии в мире[1233].

Конференция министров иностранных дел стран, входивших в Движение неприсоединения, которая состоялась в Дели в апреле 1997 г., выразила озабоченность положением, сложившимся в ООН, что эта организация не учла реалии, возникшие после завершения холодной войны, не отвечала интересам большинства ее членов. В острой форме она поставила вопрос о реформировании Организации Объединенных Наций[1234].

Представители Индии и других стран считали, что ООН утратила моральное право представлять все человечество, так как почти все развивающиеся страны оставались за рамками аппарата, принимающего решения, то есть Совета Безопасности. К тому же большинство стран подвергало сомнению право пяти великих держав фактически управлять всем миром.

Доминирование великих держав, полагали некоторые индийские ученые и политики, уходило корнями в историю последних 350 лет. И хотя число и список этих держав менялись по мере изменений в мире, они продолжали оставаться силой, имеющей особые права в международном сообществе, несмотря на попытки более слабых и малых государств положить конец такому порядку вещей. Этот гегемонизм получил свое оформление в постоянном членстве в Совете Безопасности ООН пяти государств, несмотря на провозглашенный ООН принцип суверенного равенства всех ее членов. Во время создания ООН в 1945 г. это противоречие (суверенное равенство всех государств и привилегированное положение постоянных членов СБ ООН), получило свое разрешение (хотя и не без протестов со стороны 45 «малых членов» ООН) на той основе, что дополнительная власть великих держав и их ответственность перед миром неразделимы. Однако за прошедшие десятилетия великие державы не выполнили многих из своих обязательств. Напротив, они участвовали в войнах и конфликтах: США – в Латинской Америке, Вьетнаме, других регионах, бывший СССР – в Восточной Европе, Афганистане, иных «горячих точках». Великобритания, Франция и Китай также несли ответственность за подобные действия[1235].

При создании ООН выбор постоянных членов СБ отражал сложившееся соотношение сил после окончания Второй мировой войны. СБ рассматривался как гарант мира. Однако очень скоро обнаружились разногласия и соперничество между постоянными членами СБ ООН. В этой связи не раз возникали критические или патовые ситуации. Поэтому развивающиеся страны неоднократно выступали с требованиями создания более представительного СБ.

В 1992 г. генеральный секретарь ООН выдвинул предложение включить в состав СБ дополнительно пять постоянных членов: Индию, Бразилию, Нигерию, Германию и Японию. Первые три – исходя из географического принципа и численности их населения, а также их огромного потенциала. Последние две – с учетом их экономической мощи. Имелось в виду, что широко представительный СБ должен сыграть свою роль в коллективной борьбе против бедности, голода, экономического неравенства и технологической отсталости. Вопрос не получил своего решения.

После окончания холодной войны ООН, и особенно Совет Безопасности, заметно активизировали свою деятельность. Это подтверждалось такими фактами: за 45 лет со времени создания ООН до кризиса в Персидском заливе в 1991 г. СБ принял 659 резолюций, за последующие пять лет – 350 резолюций. Но главное состояло не в количестве резолюций, а в изменении характера деятельности СБ, причем не в сторону его демократизации. Многие из 183 членов ООН ощущали свое отчуждение от СБ, в котором после окончания холодной войны господствовали три западные державы (Россия была больше занята своими внутренними делами, а Китай обычно не проявлял интереса к отдаленным районам мира). СБ, говорили его наиболее жесткие критики, стал не более чем дополнительным рычагом западной внешней политики. Новое соотношение сил в мире в конце XX в. привело к тому, что СБ ООН стал склоняться к более широкой интерпретации определенного Хартией ООН мандата по поддержанию международного мира и безопасности. По мнению Н. Коши, профессора Юридической школы в Гарварде, «ряд ситуаций, которые в прошлом считались делом внутренней юрисдикции стран, стали квалифицироваться как угроза международному миру и стабильности»[1236].

Такие изменения в деятельности СБ ООН вызывали озабоченность многих стран, в том числе развивающихся. Индия, например, выдвигала в этой связи следующие требования: во-первых, СБ ООН не должен посягать на национальный суверенитет государств под предлогом борьбы за права человека; во-вторых, решения СБ должны отражать консенсус Генеральной Ассамблеи ООН; в-третьих, СБ должен быть полностью подотчетен Генеральной Ассамблее. В таком же духе выступали и другие развивающиеся страны[1237].

В свое время создатели Хартии ООН были обеспокоены прежде всего проблемами, связанными с войнами между странами, а не конфликтами внутри отдельных государств. Обстановка, сложившаяся на планете в 1990-е годы и в начале XXI в., когда значительно увеличилось число внутренних конфликтов, потребовала новых подходов к проблеме сохранения мира и безопасности, выработки таких механизмов, которые придали бы полную легитимность действиям ООН. В противном случае неизбежным было возникновение разногласий между членами ООН по важнейшим вопросам международной безопасности. Все это могло бросить тень сомнения на правомерность некоторых решений СБ.

Так, во время дебатов по резолюции о репрессиях в отношении гражданского населения в Ираке в 1990-е годы многие члены ООН высказывались в том духе, что эта резолюция выходит за рамки мандата СБ. Представитель Индии, в частности, заявил, что право Совета Безопасности заняться этим вопросом наступает только в том случае, если существуют условия, представляющие явную угрозу международному миру и безопасности. Тем не менее, указанная резолюция была принята, поскольку общее настроение в мире склонялось в пользу того, чтобы наказать Ирак за агрессию против Кувейта. Однако вопрос легитимности решений СБ не снят с повестки дня.

Эта проблема переплеталась и с другими вопросами, не менее важными для деятельности ООН, а именно – с ее выступлениями в качестве коллективного органа по обеспечению мира и безопасности, который самостоятельно и независимо принимает решения, на основе которых затем и предпринимаются соответствующие меры. Эпизод с войной в Персидском заливе в 1991 г. достаточно наглядно продемонстрировал, что здесь было немало вопросов для раздумий по поводу роли ООН. Как пишет Г. Киссинджер, «США, не дожидаясь международного консенсуса, в одностороннем порядке направили большую экспедиционную группу [в Персидский залив в 1991 г.]. Другие страны были в состоянии оказать влияние на действия Америки, только присоединившись к тому, что было, по существу, американским предприятием, так как они не могли избежать конфликта в случае использования права вето. Кроме того, внутренние проблемы в Советском Союзе и Китае подтолкнули постоянных членов Совета Безопасности к тому, чтобы поддержать действия США. В войне в Персидском заливе коллективная безопасность была востребована для оправдания лидерства США, а не в качестве замены этого лидерства»[1238].

Некоторые индийские политологи весьма критически рассматривали роль ООН во время войны в Персидском заливе. Так, Анил Наурия полагал, что своей деятельностью во время войны и после нее ООН существенно подорвала свой авторитет[1239]. Представители развивающихся стран, в том числе Индии, подвергали критике роль ООН и в бывшей Югославии, где ряд действий в 1992-м и последующих годах сначала был предпринят западными державами, а затем уже одобрен ООН. В этом случае Россия и Китай не воспользовались правом вето, что было связано главным образом с их нежеланием и неспособностью в тогдашней геополитической обстановке противостоять Западу.

Индия, как и многие другие развивающиеся страны, предлагала сделать более «прозрачной» работу Совета Безопасности и усилить роль стран, не являющихся членами СБ, что способствовало бы более широкому их участию в выработке и принятии решений. Одной из важных проблем, стоящих перед ООН, по мнению Индии, было реформирование ее Совета Безопасности. Нынешняя его структура – пять постоянных членов СБ с правом вето и 10 непостоянных членов – является анахронизмом. Однако требования развивающихся стран, в том числе Индии, не встретили поддержки западных держав. В 1995 г. индийская парламентская делегация обсуждала проблему включения Индии в число постоянных членов СБ с генеральным секретарем ООН Бутросом Б. Гали. В этой связи сообщалось, что в ООН по этому вопросу нет консенсуса. Осенью 1996 г. Индия не смогла набрать необходимого количества голосов для избрания в качестве непостоянного члена СБ от Азии. Это место сроком на два года тогда досталось Японии.

В вопросе о расширении Совета Безопасности Индия и многие развивающиеся страны руководствовались двумя принципиальными соображениями: географически равноправным распределением мест в СБ и суверенным равенством государств. Существовало много разных вариантов реформирования СБ ООН. Все это свидетельствовало, что реформа СБ действительно назрела, но консенсуса членов ООН по этому вопросу не было и достичь его было непросто.

Индия настойчиво демонстрировала свою приверженность принципам и целям, заявленным в Хартии ООН, а также задачам создания многополярного мира. Ее представители принимали участие в обсуждении актуальных вопросов на заседаниях Генеральной Ассамблеи ООН и Совета Безопасности. В том числе таких важных проблем, как положение в Африке, Афганистане, Боснии и Герцоговине, Ираке и Кувейте, в обсуждении таких тем, как международный мир и безопасность, терроризм, положение женщин и детей и других.

Накануне войны в Ираке в марте 2003 г. Индия заявила, что вопрос о войне должен быть решен только ООН, а не в одностороннем порядке какой-либо страной. Следует избегать войны. Она выступала за мирное решение иракской проблемы коллективными усилиями ООН, призывала не проводить силовых действий без согласия мирового сообщества, урегулировать ситуацию в Ираке строго в рамках ООН с учетом законных интересов иракского народа, при уважении суверенитета и территориальной целостности этой страны.

По положению в Афганистане после начала в 2001 г. военной операции коалиции во главе с США Индия вместе с другими членами ООН выражала озабоченность проблемами безопасности, восстановления Афганистана, производства и незаконной торговли наркотиками, обустройства беженцев.

Предметом озабоченности Индии на обсуждениях в ООН была также ситуация на Ближнем Востоке. На заседаниях Генеральной Ассамблеи ООН и СБ ООН она призывала к проведению мер по улучшению социального и экономического положения палестинского народа, настаивала на мирном разрешении конфликта на основе резолюций ООН.

Индия выступала в роли одной из главных миротворческих сил ООН. До 2004 г. она участвовала в 39 миротворческих операциях ООН, вносила свой вклад во время дебатов по вопросам усиления роли миротворцев ООН и гражданской полиции, в разработке нового механизма сотрудничества между СБ ООН, Секретариатом ООН и странами, направлявшими миротворцев[1240].

Индия настойчиво подчеркивала необходимость реорганизации всей системы ООН, особенно ее Совета Безопасности, используя для этого различные формы, а не только самой ООН. Так, на встрече стран, входящих в Движение неприсоединения в 2006 г., Индия высказывалась в пользу реструктуризации Совета Безопасности ООН. Предусматривалось, что вето Совета Безопасности могло быть преодолено двумя третями стран, входящими в Генеральную Ассамблею ООН.

Генеральный секретарь ООН Кофи Аннан, принявший участие в этой встрече, поддержал призыв к реформированию ООН в интересах развивающегося мира и самой ООН. Иначе ООН рискует потерять авторитет, законность, нейтральность и независимость. Он считал, что нужно ввести новых постоянных или долгосрочных членов в состав СБ. Нынешнее представительство в этом органе, сказал Аннан, отражает реалии 1945 г.[1241] Несколько раньше, еще до этой встречи глав стран Движения неприсоединения, Индия, Бразилия, Германия и Япония сформировали так называемую Группу четырех с целью добиваться постоянного членства в Совете Безопасности. На двусторонней встрече лидеров Индии и Бразилии в сентябре 2006 г. они подчеркнули приоритетность реформирования ООН, чтобы она больше отвечала реальностям сегодняшнего дня. Оба руководителя заявили, что будут тесно взаимодействовать в рамках Группы четырех с целью добиться постоянного членства в Совете Безопасности ООН[1242]. Борьба по вопросу о расширении числа постоянных членов СБ ООН приобрела затяжной характер, в которой позиции постоянных членов СБ были достаточно осторожными. Пожалуй, наиболее определенную позицию заняли США, которые заявили о поддержке Японии в качестве возможного постоянного члена СБ. Разногласия по вопросу о реформе ООН и ее Совета Безопасности в косвенной форме отразились на борьбе за пост генерального секретаря ООН вместо уходившего в отставку в декабре 2006 г. Кофи Аннана. Кандидатом на этот пост Индия выдвинула Шаши Тхарура, одного из заместителей генерального секретаря. Основное соперничество развернулось между ним и министром иностранных дел Южной Кореи Пан Ги Муном, в поддержку которого высказывались США и Китай. Было еще пять других кандидатов – от Шри Ланки, Таиланда, Иордании, Афганистана и Латвии. Кандидат от Шри Ланки снял свою кандидатуру, а правительство этой страны поддержало южнокорейского дипломата. В результате трех рейтинговых голосований в Совете Безопасности предпочтение было отдано Пан Ги Муну, которого поддержали все пять членов СБ. США выразили глубокое удовлетворение результатами голосования. После избрания на пост генерального секретаря ООН Пан Ги Мун заявил, что его приоритетами будут реформирование и финансы ООН. Эти требования также выдвигались администрацией президента Буша[1243].

Индия и Содружество наций. Временное правительство во главе с Неру, сформированное в 1946 г., испытало сильное давление со стороны британских властей, которые настаивали на присоединении Индии к Британскому содружеству наций с королем-императором Великобритании в качестве главы государства. Но Индия выбрала свой путь как независимая республика. Неру не мог пойти даже на символическую власть прежней метрополии над ее бывшей колонией, хотя и не желал разрывать связи как с Великобританией, так и тем более с ее бывшими колониями, входившими в Британское содружество наций[1244].

После долгих переговоров в течение более трех лет, на встрече премьер-министров стран Британского содружества наций в Лондоне 28 апреля 1949 г. было достигнуто соглашение (Лондонская декларация), что Республика Индия примет британского суверена в качестве символа свободной ассоциации независимых государств, то есть главы Содружества. Таким образом, по инициативе Индии в Содружество могли входить не только государства, находящиеся «под английской короной», но и республики, а также государства с монархическим устройством, независимые от британской монархии. В большинстве случаев все они – 54 государства – были бывшими колониями Великобритании. 16 членов Содружества признавали короля Великобритании как главу их государств. 33 члена были республиками, а еще 5 – монархиями.

В Лондонской декларации говорилось: «Правительство Индии… заявило и подтвердило желание продолжать ее полное членство в Содружестве наций и ее согласие принять Короля в качестве символа свободной ассоциации независимых государств, главы Содружества». Эта формула была принята в качестве прецедента для всех других стран. При этом Британское содружество было переименовано в Содружество наций[1245].

В своей деятельности Содружество выдвигало следующие цели: развитие демократии, совершенствование управления, защита прав человека, гендерное равенство и более справедливое распределение благ глобализации[1246]. Фактически оно было сугубо консультативным органом, собиравшимся один раз в два года, решения которого не были обязательны для его членов. Содружество было представлено в ООН его секретариатом в качестве наблюдателя. С 1 апреля 2008 г. генеральным секретарем Содружества на двухлетний срок был избран индиец Камалеш Шарма, до этого профессиональный дипломат.

Индия и Азия. В доколониальный период Индия имела обширные культурные и торгово-экономические связи с азиатским регионом. В эпоху колониализма они были во многом ослаблены и даже разорваны. После достижения Индией и странами Азии независимости начался новый период в отношениях между ними. Проводимая Индией политика неприсоединения вызывала симпатии в ряде стран Юго-Восточной Азии. Это, в частности, нашло свое проявление в том, что Индия стала в 1954 г. председателем Международной контрольной комиссии по Вьетнаму. В 1955 г. Индия была коспронсором и активным участником Афро-Азиатской конференции в Бандунге.

Однако в последующие годы она во многом утратила интерес к Юго-Восточной Азии. Внимание Индии в 1960–1980-х годах было приковано к проблемам в ее ближайшем окружении – вооруженному конфликту с Китаем в 1962 г., военным конфликтам с Пакистаном, непростым отношениям с Шри Ланкой. С другой стороны, многие государства ЮВА оказались в политической орбите США, что затрудняло развитие их отношений с неприсоединившейся Индией, которая к тому же нередко выступала на стороне СССР. Кроме того, политическая система многих азиатских стран тяготела к авторитаризму, в то время как Индия стремилась развиваться по демократическому пути. В конце 1970-х годов Индия пыталась принять участие в разрешении конфликта в Камбодже, однако ее усилия не увенчались успехом.

Индия и Ассоциация регионального сотрудничества Южной Азии. Индия придавала особое значение отношениям в ближайшем окружении. Однако во время холодной войны процесс развития связей со странами Южной Азии был заторможен и, по существу, возобновился в начале 1980-х годов. 8 декабря 1985 г. была создана Ассоциация регионального сотрудничества Южной Азии (South Asian Association of Regional Cooperation – SAARC, СААРК). Она получила свое оформление на встрече глав государств и правительств семи южноазиатских государств – Бангладеш, Бутана, Индии, Мальдивов, Непала, Пакистана и Шри Ланки, которая состоялась в Дакке, Бангладеш. Подготовительная работа к этой встрече проводилась с мая 1980 г., что свидетельствовало о немалом количестве сложных проблем, которые предстояло решить до вынесения согласованного решения по вопросу о создании СААРК.

Эта организация поставила перед собой довольно скромные задачи – развивать и укреплять «коллективное самообеспечение» среди стран Южной Азии, а также активное сотрудничество и взаимопомощь в сфере экономики, культуры, техники и науки. Налицо была явная попытка уйти от политических вопросов, а тем более противоречий, которые существовали между государствами Южной Азии. Отсюда и последующая деятельность СААРК, которая ограничивалась преимущественно торгово-экономическими и культурными вопросами[1247].

В рамках этой организации была создана торгово-промышленная палата СААРК со штаб-квартирой в Карачи, Пакистан. С декабря 1995 г. стало действовать соглашение о преференциях в торговле между странами-участниками СААРК, а также ряд других соглашений по вопросам продовольственной безопасности, незаконной торговли наркотиками, обмену учеными и студентами, отмене визовых ограничений и т.д. К 2004 г. СААРК разработала ряд согласованных программ сотрудничества: в сельском хозяйстве, коммуникациях, образовании и культуре, охране окружающей среды, здравоохранении и демографии, метеорологии, борьбе с наркотиками, туризме, транспорте, развитие женщин и т.п.

За годы существования СААРК были достигнуты определенные результаты по указанным направлениям социально-экономической и культурной жизни. Однако региональное экономическое сотрудничество сдерживалось рядом факторов. Среди них – недостаточная интеграция экономик отдельных стран Южной Азии, отсутствие даже ограниченной конвертации национальных валют и инвестиционных институтов для развития региональных совместных предприятий; недостаточное сотрудничество в совместном освоении природных ресурсов. А главное – политические противоречия и конфликты в Южной Азии, особенно между Индией и Пакистаном. До начала XXI в. СААРК не использовала всех имевшихся у нее возможностей для развития Южной Азии как единого, интегрированного экономического пространства.

На встрече глав государств и правительств СААРК в Дели 3–4 апреля 2007 г. в состав этой организации был принят Афганистан. Весьма важным также стало решение о создании института наблюдателей СААРК. Ими стали Китай, США, Япония, Европейский Союз, Республика Корея, Иран, Австралия, Маврикий и Мьянма. Институт наблюдателей должен был расширить международные связи Южной Азии и помочь экономической интеграции стран этого региона с международным сообществом[1248]. Эти решения СААРК отразили изменения в конфигурации сил в Азии и мире за последние годы. Обращало на себя внимание то, что по тем или иным причинам в число наблюдателей не вошла Россия, хотя, по некоторым данным, она высказывала намерение быть наблюдателем в СААРК.

В последующие годы СААРК продолжала свою достаточно ограниченную деятельность. На состоявшейся 28–29 апреля 2010 г. в г. Тхимпху, Бутан, 16-й встрече в верхах СААРК были подведены итоги деятельности этой организации за 25 лет ее существования. В этой связи премьер-министр Индии М. Сингх сказал, что члены СААРК должны признать – достижения этой ассоциации по сравнению с подобными же группами в Восточной и Юго-Восточной Азии напоминают «стакан, наполненный лишь наполовину». При этом он отметил определенные успехи СААРК, такие как создание совместного банка развития, продовольственного банка, соглашение о свободной торговле. В то же время М. Сингх заявил, что декларации СААРК не означают реального сотрудничества. Потенциал этой организации может быть реализован только, если состоится свободное передвижение людей, товаров, услуг и идей. Другими словами, сказал он, страны региона должны быть более тесно связаны, стать «более сильными, сытыми и образованными». Страны Южной Азии смогли выступать на международных форумах в их индивидуальном качестве, но, к сожалению, не имели того голоса в мировых делах, который они могли и должны были иметь[1249].

В совместной декларации лидеры СААРК заявили о необходимости принять меры по борьбе с бедностью в Южной Азии, в которой проживает более 1,5 млрд. человек. Было принято решение развивать торговые отношения между странами СААРК. С учетом важности проблемы глобального потепления было решено посадить 10 млн. деревьев в течение последующих пяти лет[1250].

В целом эта организация не сыграла крупной роли в интеграции стран Южной Азии, главным образом из-за политических противоречий между рядом ее участников, прежде всего Индией и Пакистаном.

Индия и Ассоциация государств Юго-Восточной Азии. В середине 1990-х годов Индия провозгласила политику «Лицом к Востоку», которая была ориентирована в том числе и на страны Юго-Восточной Азии. Это дало толчок развитию экономических связей с этим регионом. С этой целью Индия воспользовалась возможностями Ассоциации государств Юго-Восточной Азии (Association of South-East Asian Nations – ASEAN, АСЕАН), созданной в 1967 г. в Бангкоке (Таиланд) объединенными усилиями пяти стран – Индонезией, Малайзией, Филиппинами, Сингапуром и Таиландом. В 1984 г. к ним присоединился Бруней. В декларации об образовании АСЕАН говорилось, что одной из главных задач этой организации было развитие экономического сотрудничества. Однако вплоть до начала 1980-х годов страны АСЕАН большую часть своих усилий тратили на решение политических проблем, в том числе противоречий между ними. Позже страны ЮВА стали пересматривать стратегию развития в пользу более глубокого торгово-экономического сотрудничества. Это привело к тому, что в январе 1993 г. страны – члены АСЕАН создали зону свободной торговли с населением более 300 млн. человек.

С целью развития сотрудничества Индии с АСЕАН были созданы Деловой совет Индия – АСЕАН, Совместный управляющий комитет АСЕАН – Индия. Затем были сформированы Рабочая группа по торговле и инвестициям и Фонд АСЕАН–Индия для развития торговли, экономики, науки, технологии и туризма. Индия впервые стала «региональным партнером по диалогу» с АСЕАН в 1992 г., и полноправным партнером АСЕАН в конце 1995 г. Рост торговли Индии со странами АСЕАН в 1991–1997 гг. превысил такой же показатель в торговле Индии с другими регионами мира. Однако финансовый кризис 1997–1998 гг. негативно повлиял на ее товарооборот со странами АСЕАН. Тем не менее в 2000 г. индийский импорт из АСЕАН вырос до 6,2 млрд. долл., а экспорт из Индии в эти страны увеличился до 3 млрд. долл.[1251] В октябре 2003 г. на саммите АСЕАН был подписан Договор о дружбе и сотрудничестве между Индией и АСЕАН, а также достигнуто соглашение о ежегодных встречах на высшем уровне представителей Индии и АСЕАН. Таким образом, был создан необходимый инструмент для развития сотрудничества Индии со странами Юго-Восточной Азии.

На встрече АСЕАН – Индия на высшем уровне в Себу, Филиппины, в январе 2007 г. с участием премьер-министра Индии М. Сингха был отмечен прогресс в реализации плана сотрудничества «Партнерство ради мира, прогресса и процветания», подписанного в ноябре 2004 г. Особо отмечались достижения и перспективы сотрудничества в сфере высоких технологий, биотехнологий, фармацевтики, сельского хозяйства и продовольственной безопасности, а также в области культуры[1252].

Процесс взаимодействия Индии со странами Юго-Восточной Азии был продолжен и в последующие годы. В октябре 2009 г. на встрече в верхах в Хуа Хин (Таиланд) стран АСЕАН и шести ее партнеров по диалогу (Индии, Китая, Японии, Южной Кореи, Австралии и Новой Зеландии) премьер-министр Индии М. Сингх активно продвигал идею Азиатского экономического сообщества (АЭС), которую он же впервые провозгласил в 2005 г. Сингх заявил, что «весь мир сегодня смотрит на Азию, которая может возглавить глобальное экономическое возрождение»[1253].

Индия–БИМСТЭК. В рамках политики «Лицом к Востоку» Индия также приняла участие в создании региональной организации прибрежных стран Бенгальского залива с целью развития технического и экономического сотрудничества между ними. В нее вошли: Бангладеш, Бутан, Индия, Мьянма (Бирма), Непал, Таиланд и Шри Ланка. Эта организация была создана 31 июля 2004 г. на первой встрече в верхах представителей этих стран в Бангкоке, Таиланд, и получила название «Инициатива стран Бенгальского залива по многостороннему техническому и экономическому сотрудничеству» («Bay of Bengal Initiative for Multisectoral Technical and Economic Cooperation» – BIMSTEС, или БИМСТЭК).

Созданная по географическому признаку, эта организация была сугубо региональной. В то же время в нее вошли Бутан и Непал, которые не имеют прямого выхода к Бенгальскому заливу, а осуществляют свои связи с ним через Индию. Характерно и то, что в составе БИМСТЭК оказались все страны СААРК, кроме Пакистана и Мальдивов.

В декларации первой встречи в верхах БИМСТЭК подчеркивалось, что географическое расположение стран, входящих в эту организацию, их богатые природные и людские ресурсы создают надежную основу для взаимовыгодного сотрудничества. Отмечался плюралистический характер их обществ и общее культурное наследие, убежденность в том, что региональное и субрегиональное сотрудничество в рамках БИМСТЭК внесет вклад в глобальную торговлю. Указывалось также на необходимость сотрудничества в устойчивом использовании морских ресурсов Бенгальского залива[1254].

Выступая на первой встрече глав государств и правительств стран, входивших в БИМСТЭК, премьер-министр Индии М. Сингх сказал, что участие его страны в этой организации стало ключевым элементом индийской политики «Лицом к Востоку», что региональная интеграция не противоречила глобализации, а, наоборот, могла быть полезной частью этого общего процесса[1255].

На второй встрече в верхах стран БИМСТЭК в ноябре 2008 г. в Дели была достигнута договоренность о совместной борьбе с международным терроризмом, организованной преступностью и незаконной торговлей наркотиками. Были также подписаны соглашения по развитию сотрудничества в энергетической, климатической и культурной сферах. М. Сингх заявил, что БИМСТЭК может служить в качестве моста между Южной Азией и Юго-Восточной Азией. На встрече были обозначены такие сферы сотрудничества, как инвестиции, технологии, туризм и здравоохранение, рассматривались вопросы создания продовольственного банка, которым могли бы пользоваться участники этой организации. В рамках БИМСТЭК было начато обсуждение таких крупных проектов, как совместная эксплуатация Ганга– Меконга, строительство дороги, связывающей Индию с Мьянмой и Таиландом. Было предложено обмениваться информацией по вопросам, связанным с предупреждением об опасности цунами[1256].

Группировка Индия–Бразилия–Южная Африка. Помимо указанных региональных организаций, Индия вошла в состав ряда группировок, ставящих своей целью развитие торгово-экономических связей, сотрудничества в области сельского хозяйства, сфере услуг, разработке альтернативных технологий, совместных действий в обеспечении энергетической безопасности. В качестве такой платформы для объединенных действий в 2003 г. была создана группировка, включавшая Индию, Бразилию и Южную Африку (ИБЮА). Несколько позже с ней стал сотрудничать по отдельным вопросам и Китай. Некоторые эксперты высказывали мысль, что эта группировка четырех стран (ИБЮАК) могла бы стать ролевой моделью для развивающихся стран, а также платформой для обсуждения крупных проблем развития мира по образцу G-8. Ее образование могло рассматриваться как реакция на изменения в мировом балансе экономических сил в пользу развивающихся стран. Особенно наглядно это проявилось при сравнении экономик этих четырех стран с экономиками США и Европейского Союза. По данным Всемирного банка, уже в 2015 г. по объему ВВП (по паритету покупательной способности – ППС) Китай обгонит Европейский Союз и почти сравняется с США, а совокупный ВВП стран ИБЮАК на 11,9% превысит совокупный ВВП Европы и на 10,4% – ВВП США[1257].

В пользу создания группировки Индия–Бразилия–Южная Африка – Китай говорило следующее: высокий темп роста их экономик (особенно Китая и Индии – соответственно около 10% и 7% ежегодно); демографические изменения в пользу более «молодого» общества в этих странах (кроме Китая), в то время как в Европейском Союзе, США и Японии наблюдались противоположные процессы. В странах ИБЮАК к началу XXI в. насчитывалось около 800 млн. человек в возрасте до 40 лет, в то время как в Европейском Союзе, США и Японии, вместе взятых, – 190 млн. человек в той же возрастной категории. Значение ИБЮАК как рынков сбыта и производства товаров существенно выросло за последнее десятилетие XX в. и начало XXI в.

Важным преимуществом ИБЮАК являлись относительно дешевые людские ресурсы, в том числе в сфере высоких технологий, что открывало для них возможности производства более сложных, конкурентоспособных товаров на мировом рынке. В то же время одной из проблем этих стран было то, что они не были интегрированы (а Китай вообще формально не входил в состав этой группировки) и могли выступать в качестве конкурентов между собой на мировом рынке.

Стремление объединить усилия указанных четырех стран на торгово-экономическом поприще могло рассматриваться как попытка этих стран выйти за региональные рамки в своей деятельности (в случае с Китаем – это довольно успешные усилия по завоеванию рынков в глобальном масштабе). Объединение ИБЮАК также можно было бы считать прообразом грядущей расстановки сил в мире по мере ослабления экономического влияния США и Европейского Союза.

В ноябре 2009 г. страны ИБЮАК выступили с инициативой по вопросу о глобальном потеплении, которая была представлена в качестве проекта на конференции глав государств и правительств по изменению климата в Копенгагене 7 декабря 2009 г. Премьер-министр Индии заявил, что результатом конференции по климату должен быть всеобъемлющий, сбалансированный и, прежде всего, равноправный подход, который учитывал бы сокращение выбросов и адаптацию государств к этому, финансовую сторону этого процесса и передачу технологий от развитых стран. Сокращение выбросов, сказал он, весьма существенно, но не должно быть достигнуто за счет адаптации развивающихся государств, что представляет для них еще больший вызов. «Наука не должна преобладать над равенством, – продолжал он. – Действия по изменению климата, основанные на увековечении бедности, просто не могут быть устойчивыми[1258].

Формирование группировки Бразилия–Россия–Индия–Китай (БРИК) – государств, экономика которых развивалась наиболее быстрыми темпами, можно рассматривать как развитие идей и сотрудничества в рамках ИБЮАК. Начало созданию БРИК было положено четырехсторонними консультациями на уровне министров иностранных дел в 2005 г. Практическое взаимодействие стран БРИК стало возможным в сентябре 2006 г. в Нью-Йорке, где состоялась первая встреча министров иностранных дел стран БРИК в рамках сессии Генеральной Ассамблеи ООН. Ее итогом стало подтверждение участниками заинтересованности в развитии четырехстороннего диалога. Вторая встреча тех же министров прошла в сентябре 2007 г. снова в Нью-Йорке. На ней были приняты решения о ежегодном проведении таких встреч. В мае 2008 г. в Екатеринбурге состоялось совещание министров иностранных дел стран БРИК, основным итогом которого стала договоренность о координации подходов по вопросам глобальной повестки дня. Министры обменялись мнениями по проблемам мирового политического порядка, международной торговли, ядерного разоружения, энергетической и продовольственной безопасности, борьбы с терроризмом и торговлей наркотиками, изменения климата, защиты окружающей среды, реформы ООН и мировых финансовых институтов, положения на Ближнем Востоке и вокруг Косова. В совместном коммюнике по итогам совещания были зафиксированы согласованные подходы стран БРИК по актуальным международным проблемам.

В июле 2008 г. в Японии в рамках мероприятий G-8 состоялась встреча лидеров четырех стран, на которой была достигнута договоренность о проведении полномасштабного саммита БРИК в 2009 г. В сентябре 2008 г. в Нью-Йорке состоялась очередная встреча руководителей МИД стран БРИК, на которой обсуждались проблемы, связанные с мировым финансовым кризисом, а также вопросы взаимодействия четырех стран в ООН. На встрече министров финансов стран БРИК в Сан-Паулу в ноябре 2008 г. обсуждалось воздействие финансового кризиса на экономику этих стран, перспективы реформирования международной финансовой архитектуры в пользу предоставления большего права развивающимся странам. Позже, на саммите G-20 в Вашингтоне в том же месяце, страны БРИК выступили с идеей реформировании бреттон-вудских институтов.

Страны БРИК располагают огромными природными и людскими ресурсами – более четверти поверхности земной суши и 40% населения планеты. В то же время, несмотря на их быстрый экономический рост за последнее десятилетие, эти страны имели в МВФ всего около 10% голосов по сравнению с 50% голосов у США и Европы. До начала мирового кризиса в 2008 г. экономика стран БРИК росла в среднем на 6–10% в год. В опубликованном в декабре 2008 г. прогнозе Национального совета США по разведке «Глобальные тенденции – 2025: изменившийся мир» отмечается, что в 2020–2050 гг. ВВП стран БРИК превысит суммарный ВВП стран G-7. Вместе с тем у стран БРИК имелись серьезные структурные недостатки. Индия и Китай испытывали большие проблемы в социальной сфере (бедность значительной части населения, неравномерность развития регионов, проблемы экологии), Россия и Бразилия во многом зависели от экспорта сырья.

В декабре 2008 г. в Москве состоялась первая встреча экспертов, представлявших страны БРИК. На ней обсуждались экономические основы и перспективы сотрудничества этих стран с учетом их значительных ресурсов и растущего влияния в мировых делах, в том числе в свете кризисных явлений в мировой финансово-экономической системе. Рассматривался вопрос об альтернативах однополярности на политической карте мира[1259].

Мировой кризис наглядно показал ограниченность идеи и политики однополярности и значительно ускорил движение в сторону разработки концепции и практики многополярного мира как неизбежного и необратимого процесса в XXI в. На первой официальной встрече лидеров государств БРИК – Луиса Игнасио Лулы да Сильвы, Дмитрия Медведева, Манмохана Сингха и Ху Цзиньтао – в Екатеринбурге в июне 2009 г. подчеркивалась поддержка более демократического и справедливого многополярного мира, основанного на международном праве, равенстве, взаимном уважении, сотрудничестве, координированных действиях и коллективном принятии решений всеми государствами. Лидеры стран БРИК призвали к реформированию глобальных финансовых институтов, а также к реформе в ООН, предоставлению Индии и Бразилии места в Совете Безопасности, соответствующего их роли в мире. Они говорили о центральной роли стран БРИК в преодолении финансового кризиса (и даже не упоминали о G-8). Таким образом, недвусмысленно давалось понять, что эпоха, когда богатейшие страны мира определяли мировую повестку дня, подходит к концу.

Одной из конкретных задач, поставленных странами БРИК, стало увеличение их представительства в МВФ, Всемирном банке и других финансовых организациях. «Растущие и развивающиеся экономики должны иметь больше голосов и представительства в международных финансовых институтах», – отмечалось в совместном коммюнике лидеров стран БРИК. «Мы также считаем, что существует настойчивая необходимость создания стабильной, предсказуемой и более диверсифицированной международной денежной системы», – говорилось в этом документе. В своем выступлении на этой встрече президент России Дмитрий Медведев подчеркнул, что американский доллар оказался не в состоянии выполнять роль главной валюты, и высказал мысль о неизбежном появлении новых резервных валют[1260].

После этой встречи были предприняты практические шаги с целью ослабления зависимости от доллара. Так, Китай и Бразилия приняли решение о взаимной торговле в их собственных валютах, без использования доллара. Россия и Китай заявили о том, что будут проводить работу по переводу части их торговли с доллара на рубль и юань.

Сближение стран БРИК происходило, несмотря на существенные культурно-цивилизационные, социально-экономические и политические различия между ними. Так, ВВП Китая превосходил этот же показатель остальных трех стран, вместе взятых. Китай превратился в ведущую «фабрику» мира. В то же время Россия была крупнейшим в мире поставщиком сырья, прежде всего углеводородов. Индия достигла больших высот в сфере информационных технологий и программного обеспечения. Бразилия стала одним из крупнейших поставщиков сельскохозяйственной продукции. Впрочем, все эти различия могли служить в качестве взаимодополняющих факторов в развитии торгово-экономического и научно-технического сотрудничества между странами БРИК.

В политическом плане у России, Индии и Китая были серьезные наработки в сотрудничестве на трехстороннем уровне. Были свои достижения и в контактах группы Индия–Бразилия–ЮАР и Китая. В то же время между отдельными странами БРИК оставалось немало проблем. Так, у России были непростые отношения с Китаем, связанные с его растущим влиянием в Центральной Азии. У Индии сохранялись разногласия с Китаем по пограничному вопросу, а также определенная напряженность, связанная с китайской поддержкой Пакистана. И только у Бразилии, которая находится на большом расстоянии от первых трех стран, не было заметных проблем в отношениях с остальными членами группы БРИК.

Однако, несмотря на все различия, четверка стран БРИК была объединена общей целью – добиться более благоприятного для них положения в новой расстановке сил на мировой арене. Это можно было сделать при условии изменения мировой финансовой и экономической архитектуры, что является весьма сложной задачей, требующей серьезных уступок со стороны доминирующей группировки развитых стран во главе с США. Предстояла длительная и упорная работа стран БРИК на этом направлении.

Деятельность стран БРИК по реформированию международной финансовой системы была продолжена на встрече глав государств G-20 в сентябре 2009 г. в Питтсбурге. Там встал вопрос о легитимности МВФ как глобальной международной организации, о нетерпимости такого положения, при котором США и ЕС, по существу, располагали в МВФ контрольным пакетом голосов, в то время как квоты таких крупных экономик, как Китай, Индия, Южная Корея, были сопоставимы с далеко не самыми крупными странами Европы.

Документы, подписанные на встречах глав государств G-20 в Лондоне в апреле 2009 г., а затем и встреча в Питтсбурге в сентябре того же года, выявили произошедшие изменения в балансе экономических сил в мире, а также стремление стран БРИК и некоторых других заменить G-8 на G-20, по крайней мере, при обсуждении мировых экономических проблем и принятии по ним решений. Это был, безусловно, положительный сигнал, так как G-20 более адекватно представляла мировую экономику, чем G-8. Страны «двадцатки» производили 85% мирового ВВП, в них было сосредоточено 80% объема мировой торговли. Кроме того, там проживало две трети мирового населения.

Накануне саммита в Питтсбурге министры финансов стран БРИК совместно потребовали перераспределения квот в МВФ от развитых экономик в пользу развивающихся в размере 7%. Европейские страны выступили против какого-либо перераспределения. Тем не менее, был достигнут компромисс – принято решение о перераспределении 5% квот. Ко времени принятия этого решения квоты в МВФ распределялись следующим образом: страны Евросоюза – 32,38% голосов, США – 17,09%, Япония – 6,12%, страны БРИК – 9,76% (из них Россия – 2,73%)[1261]. Поскольку на саммите в Питтсбурге вообще не обсуждались проблемы бедности огромной массы населения Земли, его главным итогом представлялось решение о перераспределении квот в МВФ, тем более на фоне так называемой проблемы бонусов для руководства банков. И, тем не менее, эти решения свидетельствовали о начале важного процесса в мировой структуре международных отношений в пользу развивающихся стран.

15 апреля 2010 г. на втором саммите БРИК, который состоялся в столице Бразилии, г.Бразилиа, лидеры четырех стран выступили с требованием осуществить реформирование бреттон-вудских институтов к концу 2010 г. В принятой совместной декларации отмечалась необходимость реструктуризации глобальной экономики, выработки мировым сообществом общих позиций по проблемам глобального потепления, энергетики, торговли, сельского хозяйства и реформе ООН. В этом документе подчеркивалась поддержка стремления Индии и Бразилии играть более значимую роль в ООН, содержался призыв к созданию более стабильной, предсказуемой и диверсифицированной международной валютной системы, к более широкому участию развивающихся стран в МВФ и Всемирном банке. Было также заявлено о целесообразности изучения возможности валютного сотрудничества между странами БРИК, включая использование национальных валют в торговле. Ряд стран – Мексика, Индонезия, Турция – выразили заинтересованность в присоединении к БРИК.

Одновременно с саммитом БРИК там же, в Бразилии, проходила и встреча в верхах группировки Индия–Бразилия–Южная Африка. Как отмечалось в индийской прессе, Южная Африка хотела бы присоединиться к БРИК. В то же время Китай был не против формального присоединения к ИБЮА. Вместе с тем Индия не выразила оптимизма в связи с возможным участием Китая в ИБЮА. По этому поводу премьер-министр Индии заявил, что ИБЮА – это «объединение трех крупных демократий». По существу, это означало, что Китай не отвечает такому требованию[1262].

Все это свидетельствовало о том, что четверка стран БРИК пока делала первые шаги в качестве новой международной структуры. Ей еще предстояло доказать свою способность стать важным опорным узлом развития мира на ближайшие десятилетия и дать, таким образом, дополнительный импульс формированию многополярного мира на равноправной основе.

Индия и Шанхайская организация сотрудничества. В 2005 г. Индия вступила в Шанхайскую организацию сотрудничества (ШОС) в качестве наблюдателя. Это подтвердило ее готовность проводить многовекторную политику в Азиатском регионе. Создание «Шанхайской пятерки» (апрель 1996 г.) в составе России, Китая, Казахстана, Киргизстана и Таджикистана и последующее преобразование ее в июне 2001 г. в ШОС с присоединением к ней Узбекистана существенно изменили политический пейзаж евразийского континента. ШОС охватила страны с населением около 1,5 млрд.человек на площади в две трети всей территории Евразии. Заявленные цели этой организации и уже имеющиеся результаты ее деятельности открыли дополнительные возможности как для двустороннего, так и многостороннего сотрудничества стран, входящих в ШОС.

Учреждение Региональной антитеррористической структуры ШОС с дислокацией в Ташкенте, подписание странами ШОС документов о безъядерной зоне в Центральной Азии свидетельствовали о том, что эта организация действовала в основном как региональная структура безопасности, которая могла превратиться в важный экономический фактор в случае углубления сотрудничества между странами ШОС, в том числе и в сфере экономики, и расширения состава этой организации за счет привлечения в нее новых членов.

Главные принципы деятельности ШОС, такие как ненаправленность против других стран, а также решение всех проблем в духе равноправия, взаимного доверия и сотрудничества, открывали перспективы присоединения к этой организации других государств, прежде всего азиатского региона.

Вместе с тем в ШОС существовал консенсус относительно целесообразности сохранения принятого ее участниками бессрочного моратория на расширение числа членов этой организации. В 2008 г. статус полного члена ШОС имели упомянутые шесть государств. В число наблюдателей входили Индия, Пакистан, Иран, Монголия. При этом Пакистан и Иран проявляли наибольшую заинтересованность в получении статуса полноправных членов ШОС.

Индия была заинтересована прежде всего в экономическом сотрудничестве со странами ШОС, включая энергетику и создание транспортных коридоров Север–Юг. Важной проблемой для нее была безопасность, в том числе борьба с терроризмом. Ее участие в ШОС в качестве возможного полноправного члена было связано с рядом проблем. Прежде всего, Индия не могла не учитывать фактор США, с которыми она динамично развивала отношения во многих сферах. В свою очередь, США пристально следили за изменениями в соотношении сил в азиатском регионе и не хотели упускать возможность контролировать ситуацию в нем. Об этом, в частности, свидетельствовало то, что Америка проявляла интерес к ШОС и даже выразила желание участвовать в нем в качестве наблюдателя.

Были у Индии проблемы и в отношениях с Китаем, но уже другого плана. Несмотря на нормализацию отношений с ним, у Индии сохранялись пограничные проблемы с этой страной. Кроме того, Индия, так же как и Китай, позиционировала себя как будущая великая держава. Поэтому ее участие в ШОС могло стать возможным только на паритетных началах с Китаем и Россией, которые были лидерами в этой организации. И если Россия благожелательно относилась к возможному сотрудничеству с Индией в ШОС, то у Китая были основания занимать сдержанную позицию по этому вопросу, поскольку Индия могла стать для него сильным конкурентом в Центральной Азии, богатой энергоресурсами, столь необходимыми для обеих стран[1263].

В июне 2009 г. в Екатеринбурге одновременно с саммитом БРИК проходила очередная встреча руководителей стран – членов Шанхайской организации сотрудничества. В ней приняли участие главы шести стран: России, Китая, Казахстана, Узбекистана, Таджикистана и Киргизстана, а также лидеры четырех стран-наблюдателей – Индии, Пакистана, Монголии, Ирана – и премьер-министр правительства Афганистана. Было принято решение расширить торговые связи и инвестиции между государствами-членами ШОС и государствами-наблюдателями. Особенно большое внимание было уделено обсуждению масштабных проектов в транспорте, коммуникациях, торговле и туризме, инновациях, энергосберегающих и возобновляемых энергетических технологиях. Лидеры ШОС заявили, что их целью является превращение Центральной Азии в трансконтинентальный мост между Европой и Азией. Для этого должны быть созданы новые транспортные коридоры и модернизированы существующие железные дороги и шоссе.

ШОС одобрила ряд документов, направленных на усиление борьбы с терроризмом и экстремизмом в 2010–2012 гг. Особое внимание было уделено вопросам безопасности. Был принят документ о политико-дипломатических механизмах по реагированию на ситуации, угрожающие миру, безопасности и стабильности в регионе.

Как и на предыдущих встречах, было рассмотрено положение в Афганистане. ШОС выразила глубокую озабоченность ухудшившейся ситуацией в этой стране и приняла решение усилить сотрудничество со странами-наблюдателями ШОС и другими государствами и организациями для усиления борьбы против растущей угрозы терроризма и наркотрафика. Было объявлено о создании трехсторонней группы в составе России, Афганистана и Пакистана с целью решения проблемы терроризма в зоне племен. Россия заявила, что проблема Афганистана не может быть разрешена без нормализации положения в некоторых пакистанских провинциях и без уничтожения укрывшихся там террористов.

В свою очередь, Индия не была сторонним наблюдателем того, что происходило в Афганистане после начала контртеррористической операции, проводимой коалицией во главе с США. Она не принимала участия в военных действиях, но осуществляла масштабные работы по восстановлению гражданских объектов, на что ею было выделено более 1,2 млрд. долл. С этой целью в 2009 г. в Афганистане работало около 4 тыс. индийцев. По мнению командующего войсками США в этой стране генерала Стэнли Мак Кристала, «растущее влияние Индии может привести к усилению напряженности в этом регионе»[1264].

Впервые на саммите ШОС в Екатеринбурге участвовал премьер-министр Индии Манмохан Сингх. Россия давно выступала за предоставление Индии полноправного статуса члена ШОС. Однако Китай был против этого и инициировал принятие моратория на вступление новых членов в эту организацию. На саммите ШОС в Душанбе в 2008 г. была создана комиссия для выработки правил по приему новых членов, которая подготовила проект этого документа. На встрече ШОС в Екатеринбурге президент РФ Дмитрий Медведев выступил за ускорение принятия решения по этому вопросу. Лидеры Узбекистана и Таджикистана поддержали это предложение. Однако Китай продолжал выступать против расширения ШОС. Председатель КНР Ху Цзиньтао даже не упомянул об этом предложении в своих выступлениях.

В Екатеринбурге Беларусь и Шри Ланка получили установленный на этом саммите ШОС статус «партнеры ШОС по диалогу». После окончания встречи ШОС в верхах М. Сингх заявил, что Индия не только ожидает укрепления «функционального сотрудничества с ШОС», но и приветствовала бы приглашение присоединиться к ней в качестве члена этой организации. При этом он добавил, что не лоббирует этот вопрос[1265].

На встрече глав стран ШОС в Екатеринбурге было заявлено о необходимости расширения экономических связей между этими странами. Китай объявил о решении предоставить странам Центральной Азии кредиты на общую сумму в 10 млрд. долл. для оказания помощи в борьбе с мировым кризисом. Раньше КНР уже предоставила кредит в 10 млрд. долл. Казахстану и 3 млрд. долл. Туркменистану для разработки новых нефтяных и газовых месторождений, а также согласилась инвестировать 1 млрд. долл. в строительство электрогенерирующих мощностей в Таджикистане. Таким образом, Китай стал крупнейшим донором в Центральной Азии, опередив Россию. В начале 2009 г. она создала антикризисный фонд для этого региона в объеме 10 млрд. долл. и обязалась предоставить более 2 млрд. долл. экономической помощи и кредитов Киргизстану[1266].

Что касается Индии, то Центральная Азия является для нее важным стратегическим плацдармом, особенно с точки зрения энергетических ресурсов. Насколько ее возможное участие в ШОС поможет укреплению ее позиций в этом регионе остается открытым вопросом. А между тем Индия предпринимает активные усилия по развитию отношений со странами Центральной Азии на двусторонней основе.

Вместе с тем Индия постоянно подчеркивает стремление нормализовать отношения с Китаем, несмотря на сохраняющиеся противоречия по пограничному вопросу. В августе 2009 г. новый министр иностранных дел Индии С.М. Кришна, занявший этот пост после создания правительства Объединенного прогрессивного альянса по итогам выборов 2009 г., подчеркнул, что пограничный вопрос не заслоняет более широкую картину индийско-китайских двусторонних отношений. Он подчеркнул важность развития экономических связей между обоими государствами. Продолжая мысль о сотрудничестве между Индией и Китаем, министр особо отметил, что его страна хочет укреплять связи с Китаем, продолжить процесс урегулирования пограничных вопросов с ним[1267].

Кардинальное изменение международной обстановки после окончания холодной войны не могло не повлиять на перемены и в индийской внешней политике. Распад Советского Союза и последующая почти тотальная ориентация России на Запад потребовали от Индии новых подходов к оценке ее безопасности. В своей внешней политике она не предпринимала резких ходов, противоречащих ее прежней политике и тем более отрицающих ее. В традиционном для нее духе спокойной, глубокой и детальной проработки внешнеполитической стратегии и тактики она гибко приспосабливалась к изменениям на мировой арене, исходя из принципиальных соображений защиты национальных интересов и безопасности. Для Индии эта задача облегчалась тем, что она не встала на путь отказа от прошлого. Вместе с тем и ей было непросто найти свое достойное место в мире в изменившихся условиях.

В своей внешней политике Индия, по существу, не руководствовалась идеологией, а придерживалась прагматической линии, отвечавшей ее национальным интересам в условиях конкретной международной обстановки. Как отмечает индийский политолог и член Индийского консультативного совета по национальной безопасности Раджа Мохан, такой подход появился не в последние 60 лет, а много раньше. В великом индийском эпосе «Махабхарата», пишет он в книге «Невероятные союзники. Ядерная Индия, Соединенные Штаты и глобальный порядок», говорится о битве двух родов и их сторонников – пандавов и кауравов. После битвы один из героев «Махабхараты» Бхишма сказал: «Не существует вечного, постоянного понятия о друзьях и врагах. Дружба и вражда связаны с интересами и выгодой. Дружба может с течением времени обернуться враждой. А враг также может стать другом. Друзья и враги создаются силой обстоятельств». И тут же Раджа Мохан заявляет: «Нет свидетельств, которые заставили бы усомниться, что этот урок был забыт индийским государством»[1268].

Нам остается только судить, насколько эта оценка применима в нынешнем мире. Но очевидно следующее: сегодня нельзя принимать за данность то, что было вчера (в историческом плане), и на этом строить свою политику.

Индийская внешняя политика всегда характеризовалась прагматизмом, реалистичной оценкой происходящих событий в мире, глобальным охватом основных экономических и политических проблем, стоящих перед мировым сообществом. Она, как и любая другая крупная держава, ощущала главные вызовы, стоявшие перед человечеством, в том числе и связанные с глобализацией. Есть, по крайней мере, две главные причины такого восприятия современных проблем. Первая – это долгий исторический опыт страны, прошедшей через множество испытаний, поражений и побед и сохранившей свою самобытность, многообразие и единство. И вторая – масштабность ее внутренних проблем.

Нынешний глобализирующийся мир, отмечал премьер-министр Индии Ваджпаи (1998–2004), фундаментально отличается от прошлого. Торговля и технология разрушили старые барьеры между странами и культурами. Мир становится «глобальной деревней» или «всемирным рынком». Однако в нем существуют несколько конфликтов. Один из них – огромный разрыв между неудовлетворенными насущными нуждами бедняков и сверхпотреблением богатых мира сего. Другой конфликт состоит в не менее опасном отсутствии баланса между нынешним восприятием человека как потребителя материальных ценностей и услуг и пренебрежением к «целостному человеку» в самом широком и высоком понимании этого слова. Несмотря на весь достигнутый материальный прогресс, в нем отсутствует самое ценное – человеческий элемент. В поиске ответов на насущные вопросы современный человек приходит к необходимости изучать суть как своей веры, культуры и цивилизации, так и цивилизации своих братьев во всех странах, он постепенно становится все более взаимозависимым и нуждается в диалоге между цивилизациями[1269].

Совершенно очевидно, что проблемы взаимозависимости стран и диалога между ними стали исключительно актуальными, требующими глубокого изучения и воплощения в реальную жизнь. Складывавшаяся новая структура власти и влияния в мире в начале XXI в. вынуждала развивающиеся страны, в том числе Индию, приспосабливаться к новым условиям, новому соотношению сил. Если раньше они имели возможность использовать в своих интересах соперничество сверхдержав за контроль в мировых делах, то в новой обстановке эти страны оказались перед необходимостью коренного пересмотра многих своих внешнеполитических позиций.

Индия не могла не учитывать, что развал СССР и предшествовавший этому распад Варшавского договора, а затем последующее резкое падение экономической и военной мощи России привели к принципиальному изменению соотношения сил на международной арене. С начала 1990-х годов стали нарастать тенденции, свидетельствующие о резком усилении военно-политической роли США и их союзников по НАТО. Одновременно происходило снижение роли и влияния таких международных институтов, как ООН, которые за полвека после окончания Второй мировой войны смогли немало сделать для смягчения международного климата и разрешения конфликтов в разных частях мира.

Индийцы реагировали на то, что в конце XX – начале XXI в. происходило активное наращивание усилий Запада во главе с США по подчинению своему контролю (политическому, экономическому и военно-стратегическому) тех регионов, которые входили в зону жизненных интересов СССР, то есть Восточной Европы, Закавказья, Центральной Азии. Индия с большой озабоченностью отнеслась к агрессии НАТО во главе с США в Югославии в 1999 г., главным результатом которой стало изменение стратегической концепции НАТО, позволявшей ей вмешиваться в дела суверенных государств там и тогда, когда она считала это необходимым.

В своей внешней политике Индия учитывала расширение НАТО на Восток (в страны Прибалтики, Чехию, Венгрию, Польшу), готовность этих стран размещать у себя натовские войска и вооружения, подготовку к вступлению в НАТО Болгарии, Румынии, а также Украины и Грузии. Не оставалась незамеченной линия Запада во главе с США на ослабление России, ее политическую и экономическую изоляцию.

С конца XX в. Индия прошла нелегкий путь адаптации к изменившимся условиям в мире, поиска своего достойного места, соответствующего потенциалу миллиардной страны. Индия гибко адаптировалась к переменам на мировой арене, исходя из соображений защиты национальных интересов и безопасности. Несмотря на масштабные нерешенные проблемы, она весьма успешно преодолевала внутренние и внешние трудности, сохраняла свое единство и целостность. Индия приняла изменившийся мир со всеми его сложностями и активно использовала возможности для укрепления своих экономических и политических позиций.

При всех обстоятельствах внешняя политика Индии базировалась на защите национальных интересов. Модифицируя свой внешнеполитический курс в соответствии с требованиями времени, она не становилась на путь отказа от прошлого. Ее курс – это продолжение и развитие внешней политики предыдущих десятилетий. Важно и то, что Индия формулировала и проводила свою внешнюю политику в условиях демократии. Можно также сказать, что эта политика была, по существу, консенсусной, то есть пользующейся поддержкой большинства общества.

Индия и СССР установили дипломатические отношения еще в то время, когда Индия не была независимым государством. Этому предшествовали события, которые объективно привели к такому результату.

В конце апреля 1945 г. в Сан-Франциско состоялась конференция, которая положила начало созданию Организации Объединенных Наций. Индия была одним из членов-основателей ООН и приняла участие в этой конференции. Индийская делегация, состав которой определил вице-король Индии Уэйвелл, состояла из сторонников британской власти. В знак протеста против этого сестра Неру Виджая Лакшми Пандит, которая в это время находилась в США с частным визитом по приглашению президента Рузвельта, возглавила другую делегацию Индии. Хотя эта делегация не добилась официального признания, она привлекла широкое внимание общественности. Участвовавший в работе конференции министр иностранных дел СССР В.М. Молотов нанес визит В.Л. Пандит и в своем выступлении на конференции заявил, что именно ее делегация представляет индийский народ, а официальные делегаты были всего лишь рупором Британии и их не стоило воспринимать серьезно. Его примеру последовали представители Франции, Филиппин, ряда других стран. Хотя США не высказались в пользу официального признания этой делегации, президент Гарри Трумэн пригласил Пандит на беседу в Белом доме[1270].

После сформирования временного правительства Индии в начале сентября 1946 г. Неру в качестве вице-премьера Исполнительного совета при вице-короле Индии и министра иностранных дел (члена этого совета по международным делам) выступил 7 сентября того же года с первым заявлением, определившим основные направления внешней политики Индии. Он сказал, что Индия будет стремиться находиться вне «силовой групповой политики», «не присоединяться ни к одной группе против другой, что приводило в прошлом к мировым войнам и снова может привести к катастрофам еще большего масштаба. Мы считаем, что мир и свобода неделимы, и отрицание свободы где-либо обязательно будет угрожать свободе в других местах, и приведет к конфликтам и войнам, – подчеркнул он. – Несмотря на соперничество, ненависть и внутренние конфликты, мир движется в направлении более тесного сотрудничества и построения мирового сообщества. Свободная Индия будет трудиться во имя этого Единого Мира, мира, в котором народы будут свободно сотрудничать, и ни один класс или группа не будут эксплуатировать другие»[1271].

Неру также заявил, что, несмотря на историческое прошлое, свободная Индия будет поддерживать дружеские отношения с Британией и другими странами Британского содружества наций. Он обратился с приветствием к народу Соединенных Штатов Америки, подчеркнув, что судьба предоставила ему возможность играть большую роль в международных делах, и выразил надежду, что это будет использовано в интересах мира и свободы человека. Неру приветствовал Советский Союз как «еще одну великую страну современного мира… которая несет огромную ответственность за формирование мировой политики… CССР является нашим соседом в Азии, и мы, естественно, должны осуществить много общих задач». Неру особо упомянул Китай – «мощную страну с мощным прошлым, нашим соседом», указав, что «Китай был другом Индии в течение веков», и выразил надежду, что «эта дружба будет развиваться и крепнуть»[1272].

Осенью 1946 г. В.Л. Пандит уже официально возглавила делегацию Индии на первом заседании Генеральной Ассамблеи ООН в Нью-Йорке. 25 октября 1946 г. Молотов выступил в поддержку независимости Индии на сессии Генеральной Ассамблеи ООН. Он сказал: «Хотя Индия является членом ООН, и поэтому, в соответствии с Хартией ООН, ее отношения с Великобританией должны основываться на суверенном равенстве, разве вы не слышали здесь на Генеральной Ассамблее призывы Индии поддержать и помочь ей? Настало время, чтобы справедливые требования Индии были признаны». Реагируя на это заявление Молотова, Пандит подчеркнула: «Мы приветствуем заявление Вячеслава Молотова по Индии. Оно является знаком понимания и дружбы между нашими странами. Это была очень смелая речь»[1273].

14 ноября 1946 г. Неру послал письмо Пандит, в котором сформулировал основные направления внешней политики Индии в отношении великих держав. Он писал: «… наш общий подход состоит в том, чтобы избегать излишнего вовлечения в деятельность определенных групп, а две главные такие группы в нынешнем мире хорошо известны. С одной стороны, можно убедительно доказывать, что наш крен в сторону России будет раздражать США и их сателлитов. С другой стороны, всегда существует опасность, что мы можем сами стать сателлитами англо-американской группы, которыми мы действительно в большой степени были в прошлом. Нам следует придерживаться среднего курса не просто из соображений целесообразности, но также потому, что считаем это верным курсом. Если Россия помогает и поддерживает нас, будет правильно выразить ей нашу признательность и наше дружеское отношение. Не сделать этого из-за боязни обидеть Америку или Англию… было бы совершенно непродуктивно и неправильно по отношению к самим себе. Я не хочу, чтобы ты или наша делегация стали сторонниками российского лагеря, – продолжал Неру. – Но я еще меньше хочу, чтобы вы крутились вокруг группы Британского содружества… Одно совершенно ясно – в нашей внешней политике мы не должны быть привязаны к британской политике и должны избегать того, чтобы она оказывала слишком большое влияние на нас. В то же время мы не должны явно идти на разрыв отношений с ними, хотя, разумеется, по любым конкретным вопросам у нас есть полное право порвать с ними, если мы почувствуем, что это нужно сделать …Лично я думаю, что в этой всемирной борьбе перетягивания каната в целом больше смысла быть на стороне России, но, конечно, не всегда... Мы должны поддерживать дружественные отношения как с Россией, так и с Америкой»[1274].

Буквально за несколько дней до установления дипломатических отношений с Советским Союзом 23 марта – 2 апреля 1947 г. в Дели состоялась первая Конференция по отношениям в Азии. В ней приняли участие делегаты от 28 азиатских стран. СССР был представлен республиками Средней Азии. На конференции Неру особо подчеркнул: «Мы хотим стоять на собственных ногах и сотрудничать со всеми, кто хочет сотрудничать с нами. Мы не хотим быть игрушками в чужих руках»[1275].

Менее чем через месяц после сформирования Временного правительства Неру заявил, что поскольку Индия не имела прямых дипломатических контактов с СССР, он полагал необходимым изучить возможность их установления. По его поручению В.К. Кришна Менон, сподвижник Неру и впоследствии министр обороны в правительстве независимой Индии, встретился 28 сентября 1946 г. с министром иностранных дел СССР В.М. Молотовым на Парижской мирной конференции. Кришна Менон передал Молотову письмо Неру, в котором он писал: «Мы искренне желаем развивать дружественные отношения с Советским Союзом и обменяться дипломатическими и иными представителями с Вашей страной. Мы надеемся, что сотрудничество между Индией и Россией будет взаимовыгодным и послужит интересам мира и прогресса во всем мире»[1276]. Через несколько дней, в начале октября 1946 г., советское правительство сообщило Неру о готовности установить дружественные отношения с Индией. Тогда же в октябре член индийской делегации на Генеральной Ассамблее ООН в Нью-Йорке К.П.Ш. Менон получил указание из Дели провести переговоры с Молотовым об установлении дипломатических отношений между обеими странами[1277].

В ноябре 1946 г. Неру информировал Учредительное собрание Индии, что СССР заявил о своей готовности установить дипломатические отношения с Индией. Между тем британские власти пытались блокировать это, вплоть до того, что установили слежку за перепиской Кришны Менона и К.П.Ш. Менона с Неру[1278]. При этом они ссылались на то, что Временное правительство не имеет полномочий на подобные действия, поскольку это является прерогативой британских властей. В связи с намечавшейся (но не состоявшейся) поездкой К.П.Ш. Менона в Москву для переговоров по вопросу о дипломатических отношениях верховному комиссару (послу) Великобритании в Москве было дано указание затормозить этот процесс, пока ситуация в Индии не прояснится[1279].

В дальнейшем Неру публично заявлял о стремлении Индии установить дипломатические отношения с СССР. В январе 1947 г., выступая на приеме в честь советской делегации на Индийском научном конгрессе, он выразил надежду, что «в ближайшем будущем наши две страны смогут обменяться дипломатическими представителями и после этого будет открыта дверь во многих благотворных областях человеческой деятельности»[1280].

Окончательные переговоры об установлении дипломатических отношений между Индией и СССР были проведены в Китае между генеральным агентом Индии в Китае К.П.Ш. Меноном и послом Советского Союза в этой стране А.А. Петровым. Тем самым удалось избежать вмешательства английского правительства в процесс установления этих отношений. 13 апреля 1947 г. Временное правительство Индии заявило: «Желая установить и далее развивать дружественные отношения между Индией и СССР, правительство Индии и правительство СССР решили обменяться дипломатическими миссиями на уровне посольств». Аналогичное заявление было сделано в Советском Союзе[1281].

Таким образом, установление дипломатических отношений завершилось в очень короткий срок – чуть более полугода. И это несмотря на то, что Индия не обрела к тому времени независимость, и несмотря на то, что английское правительство всячески противилось этому.

Важное значение этого шага было подчеркнуто назначением первым послом Индии в СССР Виджаи Лакшми Пандит, которая прибыла в Москву 5 августа 1947 г., еще до провозглашения независимости Индии. Она писала в этой связи: «Мы были взволнованы и наполнены чувством гордости за то, что Индия открывала первую дипломатическую миссию за рубежом. Наши отношения с миром только начинались. В Лондоне еще с британских дней у нас была миссия, но первый индийский верховный комиссар в Британии Кришна Менон был назначен после 15 августа 1947 г. Посольство Индии в Вашингтоне (посол Асаф Али был членом Рабочего комитета Конгресса) было также открыто после этой даты»[1282].

Первый посол Советского Союза в Индии К.В. Новиков приступил к работе в октябре 1947 г. Он не занимал столь высокого места в советской иерархии, как Асаф Али или В.Л. Пандит, а был профессиональным дипломатом, заведующим Вторым европейским отделом НКИД[1283]. Но главное – пользовался доверием высшего руководства СССР. Об этом говорит тот факт, что наряду с В.М. Молотовым и А.Я. Вышинским, он готовил материалы для переписки И.В. Сталина с Ф.Д. Рузвельтом и У. Черчиллем во время Второй мировой войны[1284]. После смерти Сталина и прихода к власти Н.С. Хрущева он был сменен на посту посла Индии в июне 1953 г., пробыв в этой стране около 6 лет, и вернулся в МИД в качестве заведующего Отделом стран Юго-Восточной Азии.

Примечательно, что верительные грамоты посла Пандит были подписаны королем Георгом VI, поскольку именно он оставался главой Британской Индии до 15 августа 1947 г. Характерно и то, что в первом индийском посольстве в Москве все дипломаты, за исключением Пандит, не принимали участия в борьбе за независимость, а были чиновниками Индийской гражданской службы, созданной Британией для управления Индией. Несмотря на все проблемы, в том числе бытовые, которые индийское посольство испытывало в Москве, Пандит отмечала, что «русские обращались ко мне с большим уважением и не отдавали особого предпочтения в связи с тем, что я женщина, что мне было приятно. Это не был период дружбы, а время “расцементирования” отношений последнего периода войны». Пандит поясняла дальше: «Поскольку Индия еще только вырабатывала свою внешнюю политику, в то время не было каких-то особых проблем между Советским Союзом и нами. Передо мной не было поставлено каких-либо конкретных задач, и моя работа имела ограниченный характер»[1285].

Во время работы Пандит в СССР она была назначена главой индийской делегации на сессии ООН в сентябре 1947 г. В ходе дискуссий в Совете Безопасности ООН СССР занял позицию поддержки Индии по очень важному для нее кашмирскому вопросу. Советский Союз использовал свое право вето, заблокировав принятие резолюции о проведении плебисцита в Кашмире. Противоположную позицию заняли США, которые тем самым выступили на стороне Пакистана. Как писала Пандит, симпатии СССР были в пользу Индии. «Политика не основана на гуманизме, – продолжала она, – страны голосуют за или против тех или иных проблем, преследуя свои собственные интересы. Но характер и выбор времени для такого голосования важны, так как помощь, оказанная в психологически важный момент, укрепляет отношения. Это относится к Индии и Советскому Союзу»[1286].

Позже, во время одной из своих поездок из Москвы в Дели, Пандит говорила с Неру о своем желании продолжать работу в Москве. Неру с этим согласился. Но через три месяца, 1 апреля 1949 г., она получила назначение послом в США. По всей вероятности, это было связано с первым визитом Неру в США, где предстояли сложные переговоры, в том числе по кашмирскому вопросу. Пандит должна была участвовать в подготовке визита, который начался 11 октября 1949 г.

В своих мемуарах Пандит писала, что в Москве «все время были проблемы и мало сотрудничества со стороны русских (советских) чиновников, но это было вызовом, и мне нравилось быть там, несмотря ни на что». Пандит была разочарована тем, что ее не принял Сталин. В то же время она отмечала, что тогда он не встречался с дипломатами. Его первой такой встречей была беседа с послом США во время берлинского кризиса 1949 г.[1287]

Советский Союз быстро отреагировал на провозглашение независимости Индии. В сентябре 1947 г. член Политбюро ЦК КПСС А.А. Жданов в одной из речей назвал Индию в числе таких стран, как Египет и Сирия, которые не принадлежали ни к социалистическому, ни к капиталистическому блоку. После первых лет взаимной «притирки», когда СССР и Индия только «нащупывали» реальные сферы взаимодействия в условиях сложной международной обстановки после Второй мировой войны, СССР стал подавать Индии серьезные знаки дружбы и сотрудничества. 14 января 1950 г. И.В. Сталин, который крайне редко встречался с иностранными дипломатами, принял посла Индии С. Радхакришнана. В феврале 1953 г. он встретился с новым индийским послом К.П.Ш. Меноном, который подробно написал об этом в книге «Летящая тройка»[1288].

При выработке внешнеполитического курса Индии приходилось учитывать отношения с прежней метрополией, Англией, и противостояние между США и СССР. В первые годы независимости это было весьма сложной задачей. Относительно Советского Союза Неру писал в июне 1948 г.: «Мы хотим дружбы с Россией и сотрудничества с ней во многих областях, но мы народ чувствительный, нам очень не нравится, когда нас ругают и унижают. Русская политика, казалось, исходит из того, будто ничего существенного в Индии не произошло и будто мы по-прежнему следуем в фарватере англичан. Конечно, все это нелепо, а такая политика неизбежно ведет к ошибкам»[1289].

В сентябре 1948 г. Советский Союз сделал попытку внести перемены в отношения с Индией, предложив оказать ей поддержку в вопросе о судьбе Кашмира и Хайдарабада. Но это ни к чему не привело, писал биограф Неру Сарвепалли Гопал. Индия не просила такой помощи. Однако просто отсутствие враждебности и обязательство сохранять нейтралитет в случае конфликта не устраивали Советский Союз. А Неру не собирался идти на большее. Советское правительство не так уж ошибалось, не доверяя Индии, так как в то время ее нейтралитет явно благоприятствовал западным державам. Неру признавал это, и именно по его указанию Великобритания и США получили заверения, что при том положении в мире, которое было тогда, Индия ни в коем случае не будет блокироваться с Советским Союзом ни в военное, ни в мирное время[1290].

Заметное тяготение Неру к западным державам, его связь с Содружеством и плохие отношения с Советским Союзом содействовали росту авторитета Индии в глазах Соединенных Штатов. К началу 1949 г. эти усилия Индии были одобрительно встречены в Америке[1291]. Президент Трумэн пригласил Неру в США. В октябре 1949 г. Неру посетил Америку. Его беседы с Трумэном и другими государственными деятелями выявили разногласия между Индией и США по многим ключевым вопросам, в том числе положению в Кашмире и отношению к Китаю после образования Китайской Народной Республики (КНР), которую Индия намеревалась признать. США занимали по этим вопросам отличную от Индии позицию.

Что касалось поставок так необходимого Индии продовольствия из США, то эта проблема не получила своего положительного решения, хотя американский рынок был затоварен пшеницей. По мнению Неру, правительству США нужна была его покорность по всем вопросам, и ни на каких иных условиях оно помогать Индии не хотело. «Меня там радушно встретили, я весьма признателен за это и прямо выразил свою признательность, – писал Неру. – Но от меня ждали большего, чем выражение признательности и доброй воли, а этого я дать не мог»[1292].

После поездки Неру в США отношения между Индией и Америкой не улучшились, а стали более напряженными из-за позиции американцев по кашмирскому вопросу. Неру отклонил их предложение об арбитраже по Кашмиру и выразил недовольство давлением извне тем, что США, Великобритания и другие западные страны поощряли Пакистан в этом вопросе. Особенно его возмутил пышный прием, оказанный в Вашингтоне премьер-министру Пакистана Лиакат Али Хану[1293].

В этих условиях Неру счел возможным рассмотреть вопрос о сотрудничестве с Советским Союзом со всей «осторожностью» и не заходить слишком далеко, всякий раз присматриваясь к тому, какую реакцию это будет вызывать в США на каждом этапе. В письме главным министрам штатов Неру писал: «Сегодня мы имеем дело с мощной советской группой государств, образующих монолитный блок, который проводит не только единую внутреннюю экономическую политику, но и общую внешнюю политику. Будучи экспансионистской, эта политика склонна порождать конфликты с другими государствами… С другой стороны, соперничающая группа в своем подходе, теоретически являющемся демократическим, все больше и больше опирается на реакционные и милитаристские элементы в различных странах, особенно в Азии. По логике событий, она опирается на остатки колониального господства»[1294].

25 июня 1950 г. разразилась война в Корее. Неру, вначале принявший сторону Америки, позже выступил с идеей объединения Кореи. Этот его совет встретил осуждение в США. Они также обвинили Неру в том, что он мобилизует силы в поддержку признания Китая в ООН.

После смерти Сталина 5 марта 1953 г. произошло заметное улучшение в отношениях между Советским Союзом и Индией. В августе 1953 г. председатель Совета министров СССР Г.М. Маленков в речи на заседании Верховного совета особо остановился на политике Индии и отношениях Советского Союза с ней. Он сказал, что позиция такой огромной страны, как Индия, имеет большое значение для укрепления мира на Востоке. Индия внесла значительный вклад в усилия миролюбивых стран, направленных на окончание войны в Корее. Отношения с Индией укрепляются; развиваются культурные и экономические связи. Маленков выразил надежду, что отношения между Индией и Советским Союзом будут впредь развиваться и крепнуть, ключом к этому послужит дружественное сотрудничество[1295].

Тогдашний посол Индии в Москве К.П.Ш. Менон отметил, что это был первый случай, когда столь дружественное заявление в отношении Индии, а по существу, и любого некоммунистического государства, было сделано таким видным деятелем Советского Союза. Речь Маленкова, писал Менон, в целом была впечатляющим заявлением по вопросам советской внешней политики, одновременно твердым и сдержанным, достойным и ясным, эмоциональным и исполненным государственной мудрости[1296].

За этим последовали конкретные шаги по расширению индийско-советских связей. В декабре 1953 г. было подписано первое торговое соглашение между обеими странами. В том же 1953 г. состоялся неофициальный визит в Советский Союз дочери Неру Индиры Ганди.

Крупным шагом в дальнейшем развитии индийско-советских отношений стал визит Неру в Советский Союз 7–24 июня 1955 г., в ходе которого он провел плодотворные переговоры с первым секретарем ЦК КПСС Н.С. Хрущевым и председателем Совета министров СССР Н.А. Булганиным. Помимо встреч с советскими лидерами, Неру в сопровождении И. Ганди совершил поездку по Советскому Союзу, посетив, помимо Российской Федерации, Грузию, Украину, Туркмению, Казахстан, Узбекистан. Он встречался с рабочими, колхозниками, деятелями культуры, школьниками. В речи на приеме в Кремле Неру сказал: «У нас нет врагов в мире, мы хотим дружить со всеми… Россия – великая страна, а величие налагает ответственность. Несомненно, Россия употребит свою силу с чувством ответственности за укрепление мира»[1297].

Выступая на массовом митинге на стадионе в Москве, Неру, в частности, сказал: «Мы приехали сюда, чтобы передать народу вашей великой страны привет и добрые пожелания индийского народа и, возвращаясь, увозим с собой дружеские чувства и добрые пожелания нашей стране и нашему народу. Мы приехали к вам не в качестве неосведомленных чужестранцев, многие из нас уже давно с глубоким интересом следили за великими переменами и свершениями в вашей стране… Великие достижения Советского Союза произвели на меня глубокое впечатление. Я видел, как эта громадная страна преображается благодаря трудолюбию ее народа и его великому стремлению улучшить условия своей жизни». Неру говорил и о своих задачах и планах по построению демократического общества в Индии: «Мы верим в демократию, равенство и отмену привилегий, – сказал он, – и ставим перед собой задачу создать в нашей стране мирным путем социалистическое по своему характеру общество. Какую бы форму это общество или демократия ни приняли, они должны открыть доступ к знанию и обеспечить равные возможности для всех»[1298].

Характерно, что проект Совместного заявления, подписанного по результатам советско-индийских переговоров в Москве, был подготовлен индийской стороной. Советские представители предложили некоторые дополнения к этому заявлению (несколько нерешительно, как отметил посол Менон), но сняли их после того, как индийцы объяснили причины их возражений. Советский Союз предлагал осудить политику создания военных блоков и заявить, что обе страны не примут участия в каких-либо коалициях или действиях, направленных против одной из них. Индийская сторона пояснила, что такая формулировка может рассматриваться как своеобразный «негативный военный альянс» Индии и СССР. После снятия этого предложения совместное заявление, как пишет Менон, было составлено полностью в индийском духе как по стилю, так и по существу[1299].

Этот эпизод свидетельствовал о том, что советская сторона внимательно относилась к индийским идеям и предложениям по вопросам внешней политики, что создало хороший прецедент на будущее.

В ноябре 1955 г. Хрущев и Булганин нанесли ответный визит в Индию. Помимо переговоров с Неру, они совершили путешествие по стране, посетив множество городов: Дели, Джайпур, Бомбей, Пуну, Калькутту, Бангалор, Мадрас, а также штаты Кералу, Панджаб, Кашмир. Везде им был оказан самый теплый прием. На массовом митинге в Калькутте на встрече с советскими лидерами собралось около трех миллионов человек, в Дели – более полумиллиона.

В чем причина такого взрыва энтузиазма? – задавал вопрос посол Менон, который сопровождал советских руководителей в поездке по Индии. И сам ответил на него: прежде всего в том, что народ Индии видел в Советском Союзе друга, такого друга, который не требовал от него ничего, кроме дружбы. В этом отношении, продолжал Менон, Советский Союз отличался от США. Они также были другом, но довольно ревнивым другом, почти что властным любовником, который был готов прижать Индию к своему сердцу стальными обручами. Но Индия не была готова броситься в эти стальные объятия. Оскорбленные США повернулись в сторону Пакистана, набросили на него свою мантию и соблазнили его предложениями военной помощи. Действительно, в день приезда советских лидеров в Индию правительство США объявило о своей готовности выделить 20 млн. долл. на строительство аэродромов в Пакистане. Более того, западные державы завлекли Пакистан в такие организации, как СЕАТО и Багдадский пакт. Индия отказалась присоединиться к ним… И это создало ощущение в Индии, что ее окружают. В такой ситуации вполне естественно для Индии радоваться тому, что у нее есть другие друзья, мощные, но менее требовательные. Их единственная забота состоит в том, чтобы Индия продолжала идти по пути нейтралитета, который она сама определила для себя[1300].

Суть политики Советского Союза по отношению к Индии и другим развивающимся странам была сформулирована в 1956 г. на XX съезде КПСС. Речь шла о мирном сосуществовании, дружбе и сотрудничестве стран с различными социальными и политическими системами. Таким образом создавалась огромная зона мира, состоявшая из социалистических и миролюбивых несоциалистических стран в Европе и на Востоке. СССР заявил о своей поддержке народов стран Востока, выступавших за мир и отказавшихся присоединиться к военным пактам, и о том, что он готов помочь этим странам в их индустриальном развитии на условиях равенства и взаимной выгоды[1301].

В отличие от послевоенного периода, когда СССР восстанавливал разрушенное войной народное хозяйство, во второй половине 1950-х годов он уже располагал возможностями реально оказывать помощь странам, вставшим на путь независимого развития. Это в полной мере касалось и Индии, крупнейшей несоциалистической страны, экономически более развитой, чем другие государства Азии, освободившиеся от колониального господства.

Несмотря на небольшие в сравнении с Западом экономические возможности в 1950–1960-е годы, СССР смог оказать значительное влияние на развитие базовых отраслей промышленности Индии, что существенно снизило ее зависимость от Запада. Это наглядно выявилось в переговорах и строительстве первого крупного советско-индийского предприятия – металлургического завода в Бхилаи (штат Мадхъя-Прадеш). СССР оперативно и быстро решил вопрос об условиях этого проекта и начал строительство в 1955 г., в то время как западные страны затягивали с решением подобных вопросов и даже отказывались от них. При этом советские условия были более благоприятными, чем западные. Так, по Бхилайскому металлургическому заводу СССР согласился на погашение кредита на строительство в течение 12 лет после его окончания из расчета 2,5% годовых, с выплатой в индийских рупиях или индийских товарах. Западные же страны предлагали кредиты на более жестких условиях – 4,5–6,3% годовых в конвертируемой валюте и на более короткий срок. Кроме того, СССР предпочитал оказывать помощь в строительстве предприятий государственного сектора экономики, в то время как Запад шел на это крайне неохотно. В случае с металлургическим заводом в Бокаро Советский Союз предложил свою помощь в его строительстве после того, как длительные переговоры Индии с США по этому вопросу окончились безрезультатно. СССР также содействовал Индии в экономическом планировании и подготовке индийских инженеров для работы на предприятиях советско-индийского сотрудничества. В целом с 1955 г. до конца 1960-х годов СССР предоставил Индии кредиты на общую сумму в 1,5 млрд. долл. и помог построить десятки крупных предприятий в ключевых сферах ее экономики – металлургии, энергетике, машиностроении, нефтехимии.

Торговля между Советским Союзом и Индией также росла большими темпами. Если в 1953 г. товарооборот между обеими странами составлял всего 1,6 млн. долл., то в 1958 г. он достиг почти 100 млн. долл. Индийский импорт из СССР к этому году составил 2,5% всего импорта Индии и 4,2% всего ее экспорта. К 1965 г. эти цифры выросли до 6% и 11,5% соответственно. Индия стала самым крупным некоммунистическим торговым партнером СССР. С годами поменялась и номенклатура товаров. Если вначале Советский Союз покупал в основном традиционные индийские товары (чай, ткани, кожи и т.п.), то позже к ним добавились готовые изделия и полуфабрикаты. Вместе с тем было немало проблем, связанных с тем, что некоторые товары не имели должного спроса на международном рынке и поэтому должны были продаваться только в СССР. Кроме того, окончательный расчет в двусторонней торговле производился в рупиях, что, безусловно, облегчало положение Индии при ее ограниченных валютных ресурсах, но затрудняло действия СССР в этой же связи. И тем не менее, рост торговли между обеими странами был, несомненно, важным фактором в развитии советско-индийского сотрудничества[1302].

Если в 1950-х годах большую часть вооружений Индия покупала у Великобритании, то с начала 1960-х годов она начала приобретать их у других стран – Советского Союза, США, Канады, Франции и Австралии. В 1960 г. она закупила 24 транспортных самолета ИЛ-21 у СССР, и с этого времени началось активное военно-техническое сотрудничество между обеими странами. В 1961 г. Индия приобрела партию советских вертолетов, а в 1962 г. подписала с СССР соглашение на поставку партии истребителей МиГ-21 и его производство на заводе в Индии. За этим последовали поставки из СССР другой военной техники– ракетных установок земля–воздух, танков, подводных лодок. По некоторым данным, к концу 1960-х годов получила Индия из СССР вооружений и военного оборудования на общую сумму в 700 млн. долл.[1303]

Индия заняла антибританскую и антифранцузскую позицию по вопросу о Суэцком кризисе 1956 г., результаты которого, по существу, подвели черту под господством колониализма в мире. Этому предшествовали следующие события. Создание в 1955 г. по инициативе США и Великобритании Организации центрального договора – СЕНТО (Багдадского пакта) – военно–политической группировки на Ближнем и Среднем Востоке привело к изменениям обстановки в Южной Азии. В состав этого пакта вошли Великобритания, Турция, Ирак, Иран и Пакистан. Индийцы стали выражать опасения, что поставки американских вооружений в Пакистан могут привести к его военному превосходству над Индией. К тому же на заседании СЕНТО в Карачи в марте 1956 г. было принято решение о скорейшем урегулировании кашмирского вопроса. Все это вызывало закономерные возражения Индии. В том же 1956 г. в Индию с визитом прибыл госсекретарь США Дж. Ф. Даллес, встреча которого с Неру дала основания индийцам полагать, что США занимают пропакистанскую позицию. С одной стороны, Даллес говорил, что Америка не допустит нападения Пакистана на Индию, с другой – на встрече с Неру он сказал, что вскоре пакистанская армия по численности сравняется с индийской, а ее вооружение будет качественно выше. Тогда же, в марте 1956 г., член Политбюро ЦК КПСС А.И. Микоян в ходе визита в Индию информировал Неру: в правительстве Пакистана ему сообщили, что целью военных пактов с участием Пакистана является укрепление его военной мощи против Индии и Афганистана[1304]. За полгода до начала Суэцкого кризиса, в декабре 1955 г., США и Великобритания сделали предложение правительству Египта о строительстве высотной Асуанской плотины в Верхнем Ниле (более 110 м в высоту и почти 5 км в длину). Такая плотина была жизненно необходима Египту. Она должна была регулировать поступление воды в долину Нила, защитить население от ежегодных разливов реки. Как показало дальнейшее развитие событий, одной из целей предложенного Египту строительства плотины было сделать его зависимым от Запада (так же, как открытие Суэцкого канала в 1869 г. позволило Западу экономически контролировать Египет).

В июне 1956 г. в Каир прибыл новый советский министр иностранных дел Дмитрий Шепилов с предложением финансирования и строительства Асуанской плотины. А 19 июля того же года госсекретарь США Даллес заявил, что Вашингтон пришел к выводу, что плотина находится вне пределов экономических возможностей Египта. Помощь не будет оказана[1305]. В этой связи Даллес сказал, что решение относительно Асуанской плотины было «шахматным ходом, какого дипломатия США не делала в течение долгого времени». Насер, утверждал он, «попал в адскую ситуацию, которая при любом способе разрешения может быть использована на благо Америки. Если он теперь обратится к русским, а те скажут "нет", это подорвет всю сеть советских подачек во всем мире… Если Советы согласятся дать Насеру его плотину, тогда мы найдем способ объяснить странам-сателлитам, что их жизненные условия скудны потому, что Советский Союз вбухивает миллионы в Египет»[1306].

Ровно через неделю после заявления Даллеса, 26 июля 1956 г., Насер объявил о национализации Суэцкого канала. Великобритания и Франция выступили с протестом против такого решения. Они потребовали установления международного контроля над каналом. Разразился Суэцкий кризис. Фактически речь шла не только о Суэцком канале, а о влиянии на Ближнем и Среднем Востоке. Именно тогда администрация президента Эйзенхауэра разработала концепцию «Северного пояса наций», получившего воплощение в создании Багдадского пакта. Целью этого пакта было «сдерживание» СССР вдоль его южных границ. На деле многие участники пакта были меньше озабочены «советской экспансией», чем отношениями в регионе. Сирия отказалась участвовать в пакте. Ирак, столица которого Багдад был штаб-квартирой пакта в течение двух лет, был больше озабочен проблемами арабского радикализма, чем угрозой со стороны Советского Союза. Пакистан видел главную для себя опасность в Индии[1307]. Индия, которая не входила в Багдадский пакт, рассматривала его как угрозу своей безопасности прежде всего потому что в нем был представлен Пакистан.

Великобритания и Франция предложили созвать конференцию 24 пользователей канала для разрешения кризиса. США поддержали их. Конференция состоялась в Лондоне. Индия выступила на ней с компромиссными предложениями, которые, помимо египетского суверенитета над каналом, предусматривали предоставление ежегодных отчетов в ООН египетскими властями канала, создание ассоциации стран-пользователей канала с совещательными функциями и заключение соглашения об урегулировании спорных вопросов в соответствии с уставом ООН[1308]. Однако предложения Индии не были приняты.

10 сентября Насер отверг решения этой конференции. Вопрос был вынесен на рассмотрение ООН. В частных консультациях между египетскими, британскими и французскими представителями была дотигнута договоренность о принципах судоходства по каналу. Они включали создание египетского оперативного совета управляющих каналом и международного надзорного совета его пользователей. 13 октября эти принципы были единогласно одобрены Советом Безопасности ООН, но меры по их воплощению в жизнь были заблокированы СССР, наложившим вето.

После этого, как пишет Киссинджер, Великобритания и Франция разработали «очевидную до смешного стратагему». Она требовала, чтобы Израиль вторгся в Египет и стал продвигаться к Суэцкому каналу, а затем Великобритания и Франция стали бы настаивать на том, чтобы Египет и Израиль отошли на 10 миль от канала. В случае отказа Египта, который заранее имелся в виду, Великобритания и Франция оккупировали бы зону канала. Этот маневр был «чересчур прозрачен и чересчур циничен». Обе эти страны поставили под сомнение свои претензии на статус великих держав, поскольку получилось будто им не обойтись без помощи Израиля, который выглядел бы как «орудие империализма»[1309].

29 октября 1956 г. Израиль вторгся в Синай. На следующий день Великобритания и Франция потребовали, чтобы Израиль и Египет отошли от канала, до которого израильские войска еще не дошли, и пригрозили ввести свои войска в Египет. Однако через сутки после наступления Израиля США поставили в СБ ООН на голосование резолюцию, требующую от Израиля отойти за установленную линию перемирия. Президент Эйзенхауэр жестко отреагировал: «Мы полагаем, что эти действия предприняты ошибочно, ибо не принимаем использование силы в качестве мудрого и надлежащего способа урегулирования международных споров»[1310].

Вторжение Израиля, а затем Великобритании и Франции в Египет вызвало решительный протест Индии. Неру заявил: «Это попытка повернуть историю вспять…» Он призвал США вмешаться в это дело: «Не могу представить себе худшей формы агрессии. Если агрессия будет продолжаться и окажется успешной, вера в международные цели ООН пропадет и нас снова станет преследовать призрак колониализма… На карту поставлено будущее отношений между Европой и Азией. Как бы мы ни добивались мира, он невозможен, если допустить политику завоеваний»[1311].

Не менее определенным и решительным было послание Неру по тому же поводу премьер-министру Великобритании Антони Идену. Он писал: «Нам кажется, что это явная агрессия и нарушение устава ООН. У нас в Индии и, полагаю, во многих странах Азии на это смотрят как на возврат к прошлому мрачному периоду истории, когда западные державы навязывали странам Азии свои решения силой оружия… В этом случае наши симпатии не могут не быть всецело на стороне Египта…»[1312]

В военном столкновении между Израилем, Великобританией, Францией и Египтом Индия выступила в защиту последнего. Она направила ему лекарства и медицинское оборудование, а главное, послала туда лоцманов из калькуттского порта, поскольку Великобритания и Франция отозвали своих лоцманов из Порт-Саида, считая, что это парализует судоходство по Суэцкому каналу. Индия также отказалась присоединиться к так называемому Клубу пользователей канала. Это оказало большое влияние на ряд стран Африки, которые оставались еще в колониальном подчинении. Позже Индия, с согласия Египта, вошла в состав миротворческих войск ООН[1313].

2 ноября 1956 г. Генеральная Ассамблея ООН потребовала положить конец военным действиям. В первый и единственный раз США голосовали вместе с Советским Союзом против своих ближайших союзников. Советский Союз обратился к руководителям США, а также Великобритании, Франции и Израиля с призывом прекратить агрессию против Египта. СССР заявил о готовности сотрудничать с ним путем предоставления своих военно-морских и военно-воздушных сил.

7 ноября 1956 г. британские и французские войска прекратили огонь. Суэцкий кризис закончился. Но его последствия были долговременными. Кризис продемонстрировал, во-первых, что эпоха колониализма безвозвратно завершилась. Во-вторых, что Великобритания и Франция перестали быть державами, сопоставимыми с США и Советским Союзом. В-третьих, Америка заявила о своей новой лидирующей глобальной роли, о том, что ее «жизненно важные интересы» распространяются на весь земной шар, охватывая оба полушария и каждый из континентов»[1314]. В-четвертых, развивающиеся страны, в первую очередь Индия, четко осознали свои возможности влиять на ход мировых событий.

Что касается США, то уже 29 ноября 1956 г. они заявили в связи со встречей руководителей Багдадского пакта – Ирака, Ирана, Пакистана и Турции, что «угроза территориальной целостности или политической независимости странам – членам пакта будет рассматриваться Америкой со всей серьезностью»[1315]. Таким образом, США прямо объявили, что они берут на себя роль защитника государств, входивших в этот пакт. Такое заявление, конечно, не могло не насторожить индийское правительство.

Суэцкий кризис по времени совпал с событиями в Венгрии 23 октября – 10 ноября 1956 г., в ходе которых состоялись массовые выступления венгров против существовавшего тогда режима. Начались масштабные столкновения. В Венгрию были введены советские войска. Выступления были подавлены. В результате погибло много людей[1316].

Индия заняла выжидательную позицию. Неру отказался поддержать требование США по рассмотрению этого вопроса в ООН. В поручении послу Индии в СССР К.П.Ш. Менону Неру предложил запросить полную информацию у советского правительства. «Дальнейшее осложнение конфликта между русскими и венграми, – писал он, – грозит серьезными последствиями и будет использоваться для того, чтобы отвлечь внимание от обстановки на Среднем Востоке». После того, как представитель Индии в ООН Кришна Менон воздержался при голосовании за резолюцию, осуждающую СССР за применение силы, Неру публично поддержал его. Однако в личной телеграмме Кришне Менону он писал: «…факт остается фактом: крупные контингенты советских войск подавили националистическое восстание, нанесли повстанцам большие потери убитыми и причинили страдания народу. События развиваются быстро, и времени на консультации нет. Вообще говоря, по-видимому, лучше воздерживаться от голосования, когда есть возражения, и вносить поправки в резолюции, но не голосовать против них»[1317].

Представляет интерес точка зрения американцев на эти события. Вот как описывал их Киссинджер: «24 октября уличные демонстрации превратились в полномасштабную революцию. Советские танки, поспешно ввязавшиеся в драку, поджигались, а правительственные здания оказались в осаде…» «Когда венгерские студенты и рабочие сражались на улицах с советскими танками, Вашингтон хранил молчание». Вместе с тем радиостанция «Свободная Европа», которая финансировалась американским правительством, призывала 30 октября: «Министерство обороны и министерство внутренних дел все еще находятся в коммунистических руках. Борцы за свободу, не дайте этому сохраниться! Не вешайте оружие на стену!». Госсекретарь США Даллес заявил, что любая восточноевропейская страна, которая порвет с Москвой, сможет рассчитывать на американскую помощь. Он также сказал, что США не исходили из скрытых мотивов, желая независимости странам-сателлитам и не рассматривали их как потенциальных военных союзников[1318].

Уже после подавления восстания в Венгрии Неру, выступая в парламенте 19 ноября 1956 г., заявил, что в конце концов венгерский народ добьется своего и что события подорвали престиж Советского Союза не только в глазах неприсоединившихся стран, но также в глазах поддерживающих его стран и правительств, в том числе и народа самого Советского Союза[1319].

22 ноября Неру направил Булганину, Кадару и Тито письма, в которых предлагал поддержать индийскую резолюцию в ООН с просьбой к правительству Венгрии принять наблюдателей ООН или хотя бы одного генсека ООН Хаммаршельда. Венгрия ответила отказом. 8 января 1957 г. США потребовали срочного созыва пленарной сессии ООН, на которой выдвинули резолюцию по ситуации в Венгрии, вызвавшую серьезные возражения Советского Союза. Индия воздержалась от голосования. Месяц спустя Москва ответила тем, что на заседании Совета Безопасности ООН воздержалась от голосования по резолюции о Кашмире, которая была неприемлема для Индии[1320].

После того как Советский Союз выступил на стороне Индии в ее войне с Пакистаном в 1971 г., которая привела к образованию Бангладеш, индийско-советские отношения получили дополнительный импульс.

В ноябре 1973 г. состоялся успешный визит генерального секретаря ЦК КПСС Л.И. Брежнева в Индию. По его результатам обе стороны заявили, что отношения дружбы и сотрудничества между обеими странами являются моделью отношений между государствами с различными социальными системами. Во время визита советская сторона продвигала идею о коллективной безопасности в Азии. Однако индийцы холодно отнеслись к такому предложению, посчитав, что оно имеет антикитайскую направленность. Они хотели сохранить возможность развивать связи с Китаем. В конечном итоге эта инициатива не нашла отражения в совместной декларации. Однако в ней была подтверждена готовность обеих стран к поиску решений для превращения Индийского океана в зону мира. В декларации индийская сторона заявила, что приветствует ослабление напряженности в отношениях между СССР и США, поскольку это ведет к ослаблению напряженности в мире[1321].

После успешного старта торгово-экономического сотрудничества в середине 1950-х годов (строительство металлургического завода в Бхилаи и других предприятий) оно было успешно продолжено. Подписанное в 1973 г. Соглашение о дальнейшем развитии торгово-экономического сотрудничества между СССР и Индией определило его главные направления – производство энергетического, металлургического оборудования, машиностроение, нефтепереработка.

Очередным этапом в развитии торгово-экономических связей стали Долгосрочная программа сотрудничества (март 1979 г.) и Соглашение от 10 декабря 1980 г., которые делали основной упор на увеличении мощностей в угольной промышленности, нефтедобыче и электроэнергетике, то есть в тех областях, которые определяли будущее развитие экономики Индии. Соглашением было предусмотрено строительство еще одного металлургического завода (мощность первой очереди 1,2 млн. тонн стали с увеличением до 3,4 млн. тонн), расширение металлургических заводов в Бхилаи и Бокаро (каждый до 4 млн.), а ткже сооружение крупных тепловых и гидравлических электростанций и нескольких угольных разрезов[1322].

На начало 1980-х годов при содействии СССР в Индии было введено в строй более 55 крупных объектов. Еще 20 находились в стадии строительства и проектирования. Эти предприятия составили основу государственного сектора экономики, оказали существенное влияние на процесс индустриализации страны. К этому же времени доля объектов индийско-советского сотрудничества в производстве важнейших видов продукции составила: стали и проката 38%, алюминия – 20, в добыче нефти – 35, в переработке нефти – 40, тяжелого энергетического оборудования – 55, горно-шахтного оборудования – 43, тяжелого металлургического оборудования – 78, электроэнергии – более 10%. Предусматривалось дальнейшее расширение индийско-советского сотрудничества, в том числе и на период после 1990 г. За 25 лет при содействии СССР было подготовлено около 120 тыс. индийских специалистов[1323].

18 мая 1974 г. Индия взорвала ядерное устройство в раджастханской пустыне. Премьер-министр И. Ганди заявила, что испытание преследовало мирные цели, и Индия не намерена производить ядерное оружие. Испытание усилило напряженность в Южной Азии и осложнило отношения Индии с державами, располагавшими ядерным оружием.

Советский Союз негативно отреагировал на взрыв ядерного устройства в Индии, поскольку это шло вразрез с его политикой сдерживания в распространении ядерного оружия. Вместе с тем он проявил определенную сдержанность, исходя из того, что реализация ядерных возможностей Индии представлялась делом достаточно отдаленного будущего, а также тем, что такая демонстрация ядерного потенциала Индии была направлена больше против Китая, чем какого-либо другого государства.

Пакистан заявил гневный протест против этого взрыва. Индийские ядерные испытания рассматривались им как нарушавшие относительный баланс в вооружениях, как угроза безопасности страны. США и Китай выразили свою большую озабоченность в связи с ядерными испытаниями.

Принимая министра иностранных дел Пакистана в июне 1974 г., Китай заявил о «полной и решительной поддержке Пакистана в его справедливой борьбе в защиту национальной независимости и суверенитета против иностранной агрессии и вмешательства, включая ядерную угрозу и ядерный шантаж»[1324].

В октябре 1974 г. премьер-министр Пакистана З.А. Бхутто посетил Москву. Одной из главных целей его визита было заручиться поддержкой СССР в вопросе нераспространения ядерного оружия в Южной Азии (имелась в виду Индия). Однако он не получил согласия советских руководителей, которые, тем не менее, заявили о готовности развивать отношения с Пакистаном[1325].

26 июня 1975 г. в Индии было введено чрезвычайное положение. Советский Союз поддержал правительство во главе с И. Ганди по этому вопросу. В феврале 1976 г. в выступлении на XXV съезде КПСС Брежнев отметил, что индийское правительство заявило о социалистических целях своей политики и проводит прогрессивные преобразования, несмотря на «давление внутренней и внешней реакции». Он подчеркнул, что за последние пять лет советско-индийские отношения поднялись на новый уровень и стали стабилизирующим фактором в Южной Азии и на азиатском континенте[1326].

В апреле 1976 г. Индия объявила о восстановлении полных дипломатических отношений с Китаем после индийско-китайского вооруженного конфликта 1962 г. Спустя месяц Индия и Пакистан также объявили о восстановлении дипломатических отношений на уровне посольств. Перемены в индийской политике сопровождались визитом З.А. Бхутто в Китай в мае 1976 г., результатом которого стало подтверждение китайскими руководителями важности отношений с Пакистаном. В совместном коммюнике по итогам визита была также отмечена поддержка Китаем позиции Пакистана по кашмирскому вопросу, хотя и в менее определенной, чем прежде, форме[1327].

Во время визита И. Ганди в Москву в июне 1976 г. ей было оказано повышенное внимание. На переговорах с Брежневым и другими советскими руководителями она заявила, что фундамент, на котором основано индийско-советское сотрудничество, остается солидным и надежным. На вопрос о коллективной безопасности в Азии Ганди отвечала, что главной угрозой стабильности в Азии является экономическая стагнация и социальная несправедливость, а укрепление стабильности зависит от роста взаимопонимания и экономической мощи каждой из стран региона. В свою очередь, советская сторона выразила поддержку шагов по нормализации отношений на субконтиненте, таких как индийско-пакистанское соглашение о восстановлении дипломатических отношений. Однако в опубликованной совместной декларации не было упоминаний о нормализации индийско-китайских связей[1328].

В этот период индийско-советские отношения, несмотря на различия в подходах к отдельным проблемам, оставались весьма прочными. Это, в частности, проявлялось в голосовании обеих стран в ООН по наиболее крупным вопросам. Так, по 20 важным резолюциям, представленным на Генеральной Ассамблее ООН, Индия голосовала семь раз с СССР против США по вопросам, касавшимся Третьего мира, Ближнего Востока и Южной Африки, и только один раз с США против СССР – по вопросу об объединении Восточного Тимора с Индонезией. Как пишет Р. Хорн, Индия и Советский Союз голосовали в ООН так, как от них можно было ожидать. Нет никаких свидетельств, которые указывали бы на то, что одна из этих стран пыталась оказывать влияние на другую. Вполне очевидно, что восприятие мира в Нью-Дели было намного ближе его восприятию в Москве, нежели в Вашингтоне[1329].

В марте 1977 г. правительство И. Ганди потерпело поражение на парламентских выборах, и к власти пришел блок Джаната парти. Впервые была нарушена 30-летняя монополия Конгресса на власть. Предвыборная борьба шла почти исключительно по вопросам внутренней политики.

На своей первой конференции премьер-министр Морарджи Десаи заявил: «Индийско-советская дружба не должна препятствовать нашей дружбе с другими государствами»[1330]. Несколько позже в ходе парламентских дебатов о приверженности Индии политике неприсоединения новый министр иностранных дел А.Б. Ваджпаи уточнил позицию Индии. Он подтвердил, что Индия не будет отклоняться от прямого и трудного пути неприсоединения и «склоняться» к какому-либо блоку. Он также подчеркнул, что новое правительство будет соблюдать все обязательства, взятые на себя его предшественником.

Всего через месяц после сформирования правительства Джаната парти в Индию прибыл министр иностранных дел СССР А.А. Громыко. Это было первое общение советского представителя с новым, неконгрессистским руководством Индии. В своем выступлении Громыко подчеркнул, что дружба между Советским Союзом и Индией – долговременное явление, а не результат преходящих или одномоментных обстоятельств. СССР исполнен решимости настойчиво развивать эту дружбу и сотрудничество и надеется, что индийская сторона также будет стремиться к этой цели. Ваджпаи, в свою очередь, сказал, что «узы дружбы между двумя странами достаточно прочны, чтобы выдержать испытания различных систем, пережить судьбу отдельных лиц или политических партий»[1331].

Делегация во главе с Громыко подписала с индийскими лидерами ряд соглашений о заметном увеличении торгового оборота между двумя странами. По одному из них СССР предоставлял Индии новый кредит на 300–340 млн. долл. на выгодных для Индии условиях – погашение в течение 20 лет под 2,5% годовых. Кредит выдавался под импорт оборудования для индийских металлургических заводов, угольных шахт и других отраслей промышленности.

К середине 1977 г. было подписано советско-индийское соглашение о строительстве металлургического завода (в Висакхапатнаме) в дополнение к заводам в Бхилаи и Бокаро. Развивалось сотрудничество и в военно-технической области. В том же году была достигнута договоренность на поставку 70 танков Т-72, двух эсминцев, пяти вертолетов и т.п.

В октябре 1977 г. состоялась поездка Морарджи Десаи и А.Б. Ваджпаи в Советский Союз. Им было оказано большое внимание со стороны советского руководства. Следует отметить, что Десаи поехал в Москву до того, как совершил визит в Вашингтон, несмотря на полученное им приглашение от президента США. На встречах с советскими лидерами премьер-министр подчеркивал долговременный характер индийско-советской дружбы, постоянную поддержку Советского Союза по жизненно важным для Индии вопросам, помощь СССР его стране в продвижении по пути экономической независимости. Ваджпаи отмечал уникальный характер отношений между обеими странами. Влиятельная индийская газета «The Statesman» так охарактеризовала итоги переговоров в Москве: «Отношения между Москвой и Нью-Дели за прошедшие 30 лет настолько окрепли, что ни одна из сторон не могла позволить себе подвергнуть рискам их взаимозависимость»[1332].

В сентябре 1978 г. состоялась поездка Ваджпаи в Москву. В декабре правительство Индии объявило о решении купить 40 английских боевых самолетов «Ягуар» и самолетов с вертикальным взлетом для своего авианосца «Викрант». Этим самым Индия проявила стремление диверсифицировать свое военно-техническое сотрудничество. Советский Союз ответил на это предложением поставить технологии для уже имевшихся в Индии МиГ-21.

Крупным событием, которое имело долговременное воздействие на индийско-советские отношения, стало установление дипломатических отношений между США и Китаем 1 января 1979 г. В связи с этим Индия выразила надежду, что этот шаг приведет к ослаблению международной напряженности и будет способствовать продвижению по пути мира и стабильности в Азии[1333]. Лидер КНР Дэн Сяопин, фактически сменивший Мао Цзэдуна после его смерти в 1976 г. в качестве руководителя Китая, во время своего визита в Вашингтоне в январе 1979 г. обрушился на Советский Союз, заявив, что он представляет собой «угрозу международному миру, безопасности и стабильности». Индийцы, однако, отметили, что президент США Джеймс Картер высказал свое несогласие с Дэн Сяопином относительно политики Советского Союза[1334].

Уже в феврале того же года Ваджпаи отправился в Китай с ознакомительным визитом и без конкретной повестки дня. Однако он был вынужден прервать визит, когда китайцы предприняли атаку против Вьетнама, с которым Индия поддерживала дружественные отношения. На этом фоне в марте 1979 г. в Дели прибыл А.Н. Косыгин. Одним из главных вопросов, который интересовал его, было отношение индийцев к Китаю. Он подверг руководство КНР жесткой критике. По вопросу о нападении Китая на Вьетнам обе страны потребовали немедленного и безусловного вывода китайских войск с вьетнамской территории. Во время визита было заключено долгосрочное соглашение в области торгово-экономического, научного и технического сотрудничества. Соглашением предусматривался рост товарооборота на 50–100% в течение 1981–1985 гг. Кроме этого, СССР предложил поставить в 1979 г. более двух миллионов тонн нефти[1335].

В июле 1979 г. в правительстве М. Десаи разразился кризис. Выборы в парламент были назначены на 1980 г. В этих условиях проблемы внешней политики были отодвинуты на задний план. За месяц до ухода правительства в отставку Десаи нанес визит в Москву. Были подписаны соглашения о сотрудничестве в создании индийского спутника Земли, поставках очередной партии нефти.

В период пребывания Джаната парти у власти, несмотря на определенные разногласия между Советским Союзом и Индией, в целом индийско-советские отношения развивались достаточно плодотворно как в двустороннем плане, так и на международной арене.

Индийско-советские отношения были подвергнуты испытаниям событиями в Афганистане, когда в декабре 1979 г. туда был введен контингент советских войск. Несколько раньше Индия признала режим Народно-демократической партии Афганистана (НДПА), пришедшей к власти в 1978 г.

В январе 1980 г. в Индии были проведены парламентские выборы, в результате которых Конгресс вернулся к власти. СССР приветствовал победу И. Ганди. Для Советского Союза позиция Индии по Афганистану имела большое значение. Тем не менее, в связи с вводом советских войск в Афганистан премьер-министр И. Ганди заявила, что ни одна страна не может быть оправдана, когда вторгается в другую страну. Однако при этом она подчеркнула, что советские войска вошли в Афганистан по просьбе правительства НДПА «только после того, как Пакистан начал готовить афганских повстанцев и посылать их в Афганистан для свержения правительства»[1336]. И. Ганди также сказала, что Индия обеспокоена решением США, Китая и некоторых других стран осуществить срочные поставки вооружения Пакистану[1337]. На Генеральной Ассамблее ООН при голосовании резолюции, осуждавшей ввод советских войск в Афганистан, Индия была в числе 17 других воздержавшихся стран[1338].

Во время очередного визита в Индию Громыко в феврале 1980 г. афганская проблема была одной из главных на встречах с индийскими лидерами[1339]. Сотрудничество между обеими странами продолжалось, в том числе и в военно-технической сфере. В мае 1980 г. было подписано соглашение, по которому СССР предоставил Индии кредит на 1,630 млрд. долл. на льготных условиях для покупки вооружений на последующие 10–15 лет. В частности, имелась в виду поставка 100 танков Т-72 и производство еще 600 танков в Индии по советской лицензии.

В это же время отмечалось потепление отношений между Индией и Китаем. На похоронах Иосифа Броз Тито в мае 1980 г. И. Ганди встретилась с председателем КНР Хуа Гофэном. Это была первая за 20 лет индийско-китайская встреча на высшем уровне. Оба руководителя пришли к выводу, что улучшение отношений между обеими странами является необходимым для укрепления мира и стабильности в Азии и что двусторонние проблемы, в том числе пограничные, можно решить только путем взаимных консультаций, избегая при этом конфронтаций. Китайский лидер заявил, что «обе стороны должны сконцентрироваться на настоящем и будущем и отложить в сторону прошлые разногласия»[1340]. Такие подвижки в индийско-китайских отношениях не могли остаться без внимания советского руководства.

Во время поездки нового министра иностранных дел Нарасимхи Рао в Москву в июне 1980 г. наряду с двусторонними отношениями тема Афганистана вновь стала предметом переговоров с советскими лидерами. По возвращении в Индию Рао заявил в парламенте, что вопрос об Афганистане «не позволил набросить даже малейшую тень на наши двусторонние отношения. Они действительно росли и укреплялись в течение последних пяти месяцев» после прихода правительства И. Ганди к власти[1341].

Визит Брежнева в Индию в декабре 1980 г. подтвердил приверженность обеих стран идеям Договора о мире, дружбе и сотрудничестве 1971 г., развитию их взаимодействия для сохранения и упрочения мира и стабильности в Азии на основе мирного сосуществования. Они подчеркнули необходимость урегулирования нерешенных проблем мирными средствами как в Азии, так и в мире в целом. СССР и Индия заявили о готовности сотрудничать в объявлении Индийского океана зоной мира, призвали к ликвидации в этом районе иностранных военных и военно-морских баз, таких как американская Диего-Гарсия.

Во время визита было подписано соглашение об осуществлении в Индии совместных проектов на общую сумму в 40 млрд. рупий. По торговому соглашению на 1981–1985 гг. планировалось удвоить товарооборот. СССР дал согласие на поставку дополнительно одного миллиона тонн нефти в условиях сокращения поставок из Ирана и Ирака, между которыми шла война. Оплата поставок нефти, как и всех других товаров, должна была производиться в рупиях, а не в твердой валюте[1342].

В докладе Брежнева на XXVI съезде КПСС в феврале 1981 г. особое внимание было уделено отношениям с Индией. Подчеркивалось, что советско-индийская дружба стала глубоко укорененной народной традицией, а также то, что совместные действия с мирной и независимой Индией будут оставаться одной из важнейших областей советской внешней политики[1343]. Таким образом, Советский Союз рассматривал свои будущие отношения с Индией в широкой международной перспективе.

К началу 1980-х годов Индия продемонстрировала способность принимать самостоятельные, независимые решения как в отношениях с Советским Союзом, так и другими странами. В этой связи представляет интерес наблюдение бывшего дважды послом США в Индии Честера Боулса. Он писал еще в 1971 г., что «Советский Союз и США должны были открыть для себя, что их возможность влиять на Индию и Азию строго ограничена… Мы с трудом усвоили этот урок, а в целом осторожные лидеры Советского Союза вряд ли будут повторять наши ошибки»[1344].

Положительная динамика отношений между Советским Союзом и Индией в первой половине 1980-х годов была вполне очевидной, несмотря на имевшиеся проблемы и трудности. Более того, эти отношения играли немалую стабилизирующую роль как в Азии, так и на мировой политической арене. В своей основе советско-индийские отношения опирались на фундаментальные ценности, имевшие первостепенное значение для обеих стран: антиколониализм и поддержку национально-освободительных движений. Хотя каждая из них вкладывала свой смысл в эти понятия. Если для СССР антиколониальная борьба была частью его глобальной борьбы против империализма, то для Индии она была продолжением ее собственной борьбы за свободу и независимость.

Развивая отношения с Индией, Советский Союз утверждал себя в Азиатском регионе, что способствовало укреплению его статуса в качестве азиатской и мировой державы. Добрые отношения с Индией, как одним из лидеров Движения неприсоединения, были важны для развития связей с другими участниками этого движения и развивающимся миром в целом. Взаимовыгодное сотрудничество с Индией имело значение для Советского Союза и потому, что демонстрировало миру реальную возможность тесной кооперации между странами, принадлежащими к разным политическим системам.

В свою очередь, Индия была заинтересована в развитии отношений с Советским Союзом в целях укрепления ее независимости, усиления ее позиций в политическом диалоге со странами Запада. Сотрудничество с СССР повышало ее безопасность в Южной Азии, Индийском океане и особенно в отношениях с Пакистаном и Китаем. Развитие торгово-экономического и научно-технического сотрудничества с Советским Союзом отвечало задачам создания независимой экономической базы страны.

Стратегическая линия Советского Союза на развитие связей с Индией в условиях противоборства двух систем была вполне оправданной и приносила ощутимую выгоду обеим сторонам, отвечая их национальным интересам. В то же время советско-индийское сотрудничество не вносило дисбаланса в международные отношения, не подрывало сложившуюся структуру мировых связей, а, наоборот, придавало ей большую стабильность.

После распада СССР в мире сложилась принципиально новая ситуация, когда старые, устоявшиеся десятилетиями подходы и оценки в системе глобальной и региональной политики пришли в противоречие с реальной действительностью и не могли уже удовлетворять интересы государств – членов мирового сообщества. Вся система мировой политики, региональных и двусторонних отношений нуждалась не только в критической переоценке, но и в радикальном пересмотре с учетом сложившейся обстановки и национально-государственных интересов стран. В круг вопросов, от которых зависело настоящее и будущее всего мира, в том числе отношений между разными странами, в том числе между Россией и Индией, входили прежде всего глобальные проблемы, связанные с развалом СССР, изменением баланса политических сил на мировой арене, складыванием новой структуры геополитических и региональных связей.

Одним из важнейших факторов геополитики был распад биполярной системы международных отношений. Эта система, при всех присущих ей пороках и недостатках, имела фундаментальное значение для всех стран, в том числе СССР и Индии. В ней все было более или менее отлажено, цели и задачи каждой из стран были достаточно ясны. Национальные интересы всех стран выстраивались в весьма четкий ряд в рамках этой системы. Но нет пути назад в эту систему международных отношений. Не очень далеки были от истины те, кто говорил о складывании многополярной системы и, соответственно, о выработке всеми странами своей внешней политики в этих условиях. Но ситуация еще окончательно не проявилась. По сути дела, мир находился в состоянии всеобщего политического кризиса, в ходе которого определялись дальнейшие пути развития человечества. Шли поиски участниками этого процесса своего места в международных отношениях. Это касалось всех стран, малых и больших, в том числе и Индии.

Возможно, начался новый этап истории, в котором каждая из стран, развиваясь с учетом ее традиций, обычаев, национальных интересов, будет вносить свой вклад в решение огромных и сложных проблем мирового устройства. Без учета интересов пока еще молчаливого большинства человечества в странах Азии и Африки любая политика может зайти в тупик. Перемены в мире происходили на фоне многочисленных конфликтов и проблем, которые остались со времен холодной войны. Как показывал опыт Ближнего Востока и Афганистана, эти конфликты не поддавались быстрым и легким решениям. К старым конфликтам и проблемам добавились многочисленные новые.

Распад Советского Союза, писал бывший секретарь по иностранным делам Индии Джотиндра Натх Диксит, привел к исчезновению тех гарантий, которые обеспечивали для Индии дружественные отношения с СССР. Индия уже не могла рассчитывать на вето России в Совете Безопасности в случае обсуждения там «критического вопроса индийско-пакистанских отношений». Она должна была адаптироваться к новой ситуации и выработать такую модель отношений со всеми влиятельными державами, которая обеспечивала бы безопасность ее интересов на международных форумах[1345]. Браджеш Мишра, советник по национальной безопасности бывшего премьер-министра А.Б. Ваджпаи, отмечал, что окончание холодной войны радикально изменило глобальную сцену. Это также совпало с фактическим прекращением действия индийско-советского договора 1971 г. Индия столкнулась с главной проблемой: какое место она должна занять в изменившемся мире? Потребовался пересмотр индийской внешней политики. Возникла необходимость установления более тесных отношений с США – единственной сверхдержавой в мире. В то же время приходилось учитывать усиление Китая на мировой арене. Меняющиеся отношения Индии с тремя державами – США, Россией и Китаем – привели к генерированию новых стратегических идей, которые должны были учитывать эти факторы[1346].

Начавшаяся в 1991 г. активная либерализация и глобализация индийской экономики (хотя и подготовленная предыдущим ходом развития страны) стала своеобразным ответом на новые вызовы. Индия приняла изменившийся мир таким, каким он был в конце XX в., и стала активно использовать новые возможности для укрепления своих экономических и политических позиций. Индия и раньше никогда не замыкалась на одной стране или группе стран и стремилась проводить диверсифицированную внешнюю политику, «играя по всему полю». Тем не менее, решение о радикальной переориентации внешней политики было, очевидно, непростым. Для этого предстояло ответить на ряд нелегких вопросов: как в новых условиях могли повести себя крупнейшие державы – США, Китай, Япония, европейские государства? Каковы перспективы России в ее экономическом возрождении? Приходилось отвечать и на другие вопросы, затрагивавшие коренные интересы Индии.

Произошедшие в мире и в бывшем СССР перемены не могли не сказаться на индийско- российских отношениях, которые в изменившихся условиях стали приобретать качественно новый характер. До конца 1980-х годов в отношениях СССР и Индии прослеживались две тенденции развития. Первая, доминирующая тенденция отражала официальное признание обеими сторонами этих отношений как модели сосуществования стран с различными системами. Она отвечала интересам обеих стран и сыграла заметную роль в формировании политического климата сотрудничества и добрососедства в Азии и во всем мире. Было бы несправедливо и неразумно недооценивать ее или пытаться выбросить в корзину истории. Вторая тенденция, диалектически связанная с первой, выражалась прежде всего в том, что, несмотря на совпадение или близость интересов, обе страны – в силу исторических, политических, экономических и геополитических факторов, принадлежности к разным социальным системам – не подчиняли свои особые интересы интересам партнера, не забывали о них как в рамках многосторонних международных связей, так и двусторонних отношений. В этом смысле дружественное партнерство с Индией никогда не было «игрой с заранее предсказуемым результатом». Индия всегда была достойным, хотя порой и нелегким, партнером для СССР. В этой связи вряд ли следовало преувеличивать значение «идейной близости» Индии и СССР, хотя она и играла свою роль. Насколько крупную и самостоятельную – это отдельный вопрос.

Вторая тенденция развивалась исподволь достаточно долго. В Индии она проявлялась, в частности, в диверсификации ее международных связей во всех сферах. Созданный в одно время миф о том, что Индия безоглядно склонялась в сторону Советского Союза, не соответствовал реальной действительности. Отметим, что индийские руководители неизменно подчеркивали равноправный характер отношений между обеими странами. В целом можно утверждать, что развитие советско-индийских отношений определялось прежде всего национальными интересами каждой из стран, которые, совпадая во многом, не были и не могли быть идентичными.

И если первая тенденция наиболее отчетливо проявляла себя в сфере внешней политики вплоть до второй половины 1980-х годов, то вторая уходила корнями в проблемы экономики, торговли, научно-технического прогресса и подпитывалась теми трудностями, которыми во многом были связаны с начавшимся в СССР экономическим кризисом, неспособностью Советского Союза решать свои собственные проблемы.

К концу 1980-х годов сложилась ситуация, когда Советский Союз и Индия, с одной стороны, были заинтересованы продолжать сотрудничество, а с другой СССР уже не мог вполне соответствовать возросшим потребностям развивающейся Индии в торгово-экономической и научно-технической областях. Возникшие в одно время надежды на «ускорение в ходе перестройки» в Советском Союзе, которое могло бы сохранять на плаву это сотрудничество, не оправдались. Как ни парадоксально, но именно этот период (1985–1990 гг.) был отмечен интенсивным обменом делегаций на высшем уровне (два визита М.С. Горбачева в Индию, три визита Раджива Ганди в СССР), подписанием крупномасштабных, многообещающих документов, проведением в Москве и Дели массовых фестивалей культуры. Венцом всего этого периода стала Делийская декларация о безъядерном и ненасильственном мире, прекрасный документ, недооцененный и уже через два-три года почти полностью забытый в СССР и в Индии. В судьбе Делийской декларации нашли отражение перемены, происходившие во внутриполитической жизни СССР и его внешней политике, которая с конца 1980-х годов стала отчетливо разворачиваться в сторону Запада.

Позже, после распада СССР, начался новый период в отношениях России с Индией. В течение нескольких последующих лет, вплоть до визита Б. Ельцина в Индию в январе 1993 г., внешне сохранялось такое положение, когда Россия как бы придерживалась традиционной для СССР линии в отношении Индии. Однако, по существу, дело обстояло иначе. Стало очевидно, что Россия не сможет и не будет пытаться сохранить российско-индийские отношения на прежнем уровне.

Отношения с Индией как в краткосрочной, так и в среднесрочной и долгосрочной перспективе во многом зависели от того, каким образом, в каком направлении, какими темпами будут развиваться обе страны. Политика России по отношению к Индии в 1990-х годах характеризовалась нечеткостью, непоследовательностью, носила какой-то импульсивный, временный характер. С одной стороны, предпринимались внешне заметные усилия (например, визиты руководителей России в Индию, подписание многочисленных документов), с другой, – все это не подкреплялось в должной мере последующими практическими шагами по развитию российско-индийских отношений на двусторонней и многосторонней основе. А некоторые действия России причиняли прямой ущерб, подрывая доверие индийцев. Например, эпизод с криогенными двигателями для индийских ракет, когда Россия под давлением США отказалась их поставлять. Все это не прошло бесследно. Тогда индийский рынок был во многом потерян для России, в том числе и рынок вооружений. В целом российско-индийские связи ослабли практически по всем направлениям. Торговый оборот в 1993 г. с Россией составил всего 1,1 млрд. долл. США против 5,5 млрд. долл. в 1991 г. с СССР. Во внешней торговле России Индия занимала в 1993 г. место в конце десятки стран, значительно уступая Германии, Китаю, Италии, Японии, США, Франции и другим. Индия же в это время активно развивала отношения со странами Запада, Японией и Китаем.

И, тем не менее, в России и Индии крепло понимание, что обе страны нуждаются друг в друге. Россия и Индия могли бы более активно и плодотворно сотрудничать в глобальном плане, в том числе и в ООН. У России должен был быть интерес к Индии как крупной политической силе, игравшей заметную роль в Азиатско-Тихоокеанском регионе и мире в целом. Россия могла быть заинтересована в сотрудничестве с Индией на Среднем Востоке и в Центральной Азии.

При этом следовало бы иметь в виду, что отказ от черно-белого видения мира – друг или враг – предполагал множество нюансов и оттенков, в том числе и в отношениях с Индией. И хотя был накоплен огромный опыт взаимовыгодного сотрудничества, но это уже не было определяющим условием для развития и укрепления российско-индийских отношений. Нужны были последовательные, настойчивые, активные усилия в этом направлении с учетом изменившейся ситуации в мире и национальных интересов России. Определенные сложности на пути развития российско-индийских отношений могли быть связаны с объективными процессами перемен в мире и азиатском регионе. В среднесрочной (7–10 лет) и тем более долгосрочной (15–25 лет) перспективе можно было надеяться, что отношения между Россией и Индией, в силу сходства или близости их геостратегических, национально-государственных интересов, огромного потенциала обеих стран, могли стать весьма плодотворными и взаимовыгодными. В интересах России было важно добиваться того, чтобы Индия оставалась партнером России в международных делах и двусторонних отношениях.

Адаптация России, Индии и многих других стран к новым условиям происходила с немалыми трудностями и издержками, что определялось не только кардинально изменившейся конфигурацией сил на международной арене, но и внутренними процессами в этих странах. По сравнению с СССР внешнеполитические приоритеты России круто изменились. В 1990-е годы на первый план вышли связи со странами СНГ, приграничными государствами, проблемы отношений с США, другими западными державами. Присущий СССР глобальный подход к внешней политике отступил на задний план и во многом сменился политикой реагирования на те или иные ситуации в мире. Позже внешнеполитическая линия РФ стала модифицироваться с учетом ее интересов в Азии и других регионах.

В целом двусторонние отношения между Россией и Индией во многом определялись текущей расстановкой сил на международной арене, которая вплоть до начала XXI в. не приобрела еще четких очертаний. По существу, продолжался процесс поиска новой модели международных отношений, во многом связанный с глобализацией, что, так или иначе, пересекалось с проблемами национальных интересов и безопасности отдельных суверенных государств. Подход к глобализации не мог быть одинаковым у стран, занимавших разные позиции по уровню экономического, технологического и военного развития.

Принципиально важными для безопасности Индии и других стран были последствия распада Советского Союза и утверждение США в качестве единственной сверхдержавы, претендовавшей на неоспоримое лидерство и на контроль за политическими и экономическими процессами в ключевых регионах мира.

Особое внимание в Индии привлекали изменения в соотношении сил между Китаем и Россией. Если до распада Советского Союза его геостратегическое и военно-политическое преимущество перед Китаем было достаточно очевидным, то после него обе страны фактически поменялись местами. При этом Китай наращивал свои силы и укреплял позиции на международной арене, а Россия по сравнению с СССР заметно ослабла и с трудом выбиралась из хаоса реформ 1990-х годов. В результате перемен в соотношении геополитических сил Китай все больше позиционировал себя как великая держава, проводившая независимую внешнюю политику.

В то же время отказ России от внешнеполитической стратегии СССР, вполне объяснимый с точки зрения логики событий, происходивших после 1991 г., привел к утрате ее влияния во многих регионах земного шара. И, тем не менее, несмотря на огромные потери в политическом и экономическом влиянии, Россия оставалась важным фактором мировой политики. В начале XXI в. она постепенно стала выходить из замкнутого круга односторонней ориентации на Запад и проводить линию на диверсификацию своих внешнеполитических связей, что, несомненно, больше отвечало ее национальным интересам. Все это учитывалось Индией.

Принятая в развитых странах, прежде всего в США, формула глобализации не принимала во внимание особенности многих развивающихся стран. Глобализация нередко сопровождалась ущемлением национальных интересов и ослаблением безопасности стран, вовлекаемых в этот процесс. Не случайно, что на очередной трехсторонней встрече министров иностранных дел России, Индии и Китая (февраль 2007 г. в Дели) особо отмечалось, что глобализация открыла возможности для равного распределения ресурсов развития и влияния в мире, и это создает основу для более устойчивой и сбалансированной международной системы. Но вместе с тем подчеркивалась необходимость сохранения культурного и цивилизационного разнообразия в мире и развития инициатив по диалогу между цивилизациями и религиями[1347].

Поворот новой России на Запад в начале 1990-х годов был органически связан с внутренними переменами в стране и логически вписывался в общую картину развития событий. К сожалению, это происходило при одновременной утрате ее позиций на Востоке. Необходим был более полный учет множественности факторов современной мировой политики. Формирование многополярной системы международных отношений, отражавшей разнообразие современного мира, отвечало интересам России и Индии.

В совместной российско-индийской декларации (декабрь 2004 г.) подчеркивалось, что наиболее эффективным способом решения современных проблем и вызовов является многосторонний подход, основанный на самой широкой международной поддержке. Многосторонность представляет собой инструмент для создания многополярного мира. Выступая тогда в Дели, Президент России В. Путин сказал: «Представляются крайне опасными попытки перестроить созданную Богом многоликую, многообразную, современную цивилизацию по казарменным принципам однополярного мира»[1348].

Россия исходила из того, что для современного мира однополярная модель не только неприемлема, но и невозможна. Однополярный мир – это один центр власти, один центр силы, один центр принятия решений. Это мир одного хозяина, одного суверена, что губительно для всех, кто находится в рамках этой системы, и для самого суверена, потому что разрушает его изнутри[1349].

Россия и Индия проводили работу по продвижению к многополярному миру, основанному на принципах международного права, суверенного равенства, территориальной целостности и невмешательства во внутренние дела государств[1350]. Сбалансированность внешней политики России и Индии была обусловлена их геополитическим положением, соотношением сил в мире и ответственностью обеих стран за поддержание безопасности в мире как на глобальном, так и региональном уровне. Принципиально важным концептуальным требованием внешней политики обеих стран было их противодействие попыткам принизить роль суверенного государства как основополагающего элемента международных отношений.

Внешнеполитическая ориентация России в первой половине 1990-х годов во многом была результатом стратегии, ставившей под сомнение вопрос о том, нужно ли быть России глобальной державой с широкими геополитическими интересами, стратегии, предполагавшей ограничить ее влияние ближайшей периферией и даже замкнуться на себе. Это было своеобразной негативной реакцией на подчеркнуто глобальный характер внешней политики СССР, на его стремление наращивать влияние во многих регионах мира. Однако такой «ограниченный» подход не выдержал испытаний в условиях жесткой реальной политики Запада. Особенно наглядно это проявилось в отношениях с НАТО. Продвижение этой организации к границам России создало угрозу безопасности страны. Более того, утраченные в 1990-х годах позиции на Востоке не позволили России компенсировать потери на Западе или использовать «восточные рычаги» для давления на него.

К середине 1990-х годов стало ясно, что внешнеполитическая линия на одностороннюю, однобокую ориентацию лишь на некоторые, пусть самые богатые и развитые, страны себя не оправдала. Расширение НАТО на Восток с усилением этого блока не только на Европейском континенте, но и с его серьезными претензиями на военно-политическое влияние среди многих стран СНГ (Азербайджан, Грузия, Казахстан, Киргизстан, Узбекистан, Украина, Молдова) создало угрозу нового раскола Европы. Угрозу тем более опасную, если учесть наличие в ней ядерного оружия и мобильных военных группировок. К чему это могло привести, показала агрессия НАТО в Югославии в марте-июне 1999 г. Естественно, что дальнейшее расширение этого военно-политического блока на Восток было неприемлемым для России[1351].

Во второй половине 1990-х годов Россия постепенно стала выходить из замкнутого круга односторонней ориентации на Запад и начала проводить линию на диверсификацию своих внешнеполитических связей, что, несомненно, больше отвечало ее национальным интересам. Тот факт, что Индия оказалась в числе первых азиатских государств, которые тогда поддержали Россию в ее критике расширения НАТО, нельзя назвать случайностью. Это было одним из результатов поворота России, пусть запоздалого и еще не очень явного, лицом к Востоку.

События последнего десятилетия XX в. показали, что у России не было иного выбора, как быть глобальной державой с интересами на Западе и Востоке. Это предопределялось ее геостратегическим положением, вековыми связями как с европейской, так и с восточными культурами и цивилизациями. Уже в силу этого Россия не могла добровольно ограничить свой политический кругозор. Стало ясно, что она не должна брать на себя мессианскую роль, как это было в течение нескольких столетий. Тем не менее, Россия и в нынешних ее границах оставалась важнейшим фактором мировой политики, державой, которая по определению не могла стоять в стороне от происходящих в мире процессов и событий. И это, несомненно, учитывалось Индией.

В период после холодной войны большинство стран сосредоточивало свои главные усилия на внутренних социально-экономических вопросах. Это в полной мере относилось к России и Индии, которые, по разным причинам, нуждались в десятилетиях мирного развития, чтобы решить эти масштабные проблемы. Однако на смену прежнему противостоянию капитализма и социализма советского типа пришли новые линии конфронтации в мире. Острые и кровавые конфликты и войны стали фактом реальной действительности.

Вопросы безопасности стран, в том числе России и Индии, нельзя было решать в отрыве от общецивилизационных проблем. Российская формулировка «наш ориентир – социально ответственная глобализация» была развитием идеи глобализации в правильном направлении. Но она требовала более детальной и глубокой проработки с учетом международной обстановки и интересов отдельных стран. Россия не могла оставаться безучастной к негативным для нее изменениям в международной и военно-стратегической обстановке в мире. Отсюда ее заинтересованность в коллективной разработке концепции мирового устройства в XXI в.

Концепция национальной безопасности Российской Федерации (2000 г.) исходила из необходимости укрепления экономических и политических позиций значительного числа государств (а не одного), в совершенствовании механизмов многостороннего (а не одностороннего) управления международными процессами. При этом все большую роль должны играть экономические, политические, научно-технические, экологические и информационные факторы. Именно на этой основе Россия вела работу по становлению многополярного мира.

В принятой 5 февраля 2010 г. Военной доктрине Российской Федерации подчеркивалось, что «мировое развитие на современном этапе характеризуется ослаблением идеологической конфронтации, снижением уровня экономического, политического и военного влияния одних государств (групп государств) и союзов и ростом влияния других государств, претендующих на всеобъемлющее доминирование, многополярностью и глобализацией разнообразных процессов». При этом отмечалось, что на ряде направлений военные опасности Российской Федерации усиливаются. Среди основных внешних опасностей указывалось на стремление наделить силовой потенциал НАТО глобальными функциями, приблизить военную инфраструктуру стран – членов НАТО к границам РФ, в том числе путем расширения этого блока[1352].

Проблема безопасности имела для России первостепенное значение, поскольку окончание холодной войны не привело к ликвидации угрозы малых и больших войн. Об этом свидетельствовали многочисленные вооруженные конфликты в разных частях планеты. По существу, вновь началась гонка вооружений, которая носила односторонний характер – происходило наращивание военных мускулов западных государств, прежде всего США. Это подтверждалось ростом военных расходов Америки в два раза по сравнению с расходами на эти же цели в пик холодной войны. Военный бюджет США в 2007 финансовом году составлял около 550 млрд. долл., что превышало расходы на оборону 40 стран, включая самые крупные[1353]. В 2009 ф. г. бюджет Пентагона уже составлял 653,75 млрд. долл., а в 2010 г. был увеличен до 680,2 млрд. долл. При этом 550,2 млрд. долл. выделялось на традиционные статьи расходов, а 130 млрд.. долларов предназначалось на финансирование военных операций за рубежом[1354].

В числе внешних военных опасностей Россия назвала создание и развертывание систем стратегической ПРО, подрывающих сложившееся соотношение сил в ракетно-ядерной сфере, а также распространение оружия массового поражения, ракет и ракетных технологий, увеличение количества государств, обладающих ядерным оружием[1355].

Естественно, что Россия с большой настороженностью отнеслась к ядерным испытаниям Индии и Пакистана в мае 1998 г. Тем не менее, она проявила заметную сдержанность в этом вопросе. Сложившаяся ситуация требовала взвешенного подхода и трезвой оценки. Принимая решение о проведении ядерных испытаний и провозглашая себя ядерной державой, Индия, видимо, исходила из неизбежности этого. Ее аргументация: ядерные державы за полвека со времени взрыва первой американской атомной бомбы над Хиросимой 6 августа 1945 г. не продемонстрировали твердой решимости продвигаться к миру, свободному от ядерной угрозы. Индийцы заявляли, что национальная безопасность страны в мире, насыщенном ядерным оружием, может быть обеспечена двумя путями – всеобщим разоружением или реализацией принципа равной и легитимной безопасности для всех.

Агрессия НАТО во главе с США в Югославии в 1999 г. выявила, что развивающиеся государства, в том числе и Индия, не могли безразлично относиться к тому, что происходило в мире, даже в отдаленных от них регионах. Индия осудила использование США и их союзниками силы против суверенного государства как противоречащее Хартии ООН и международным правовым нормам. По мнению премьер-министра А.Б. Ваджпаи, натовские бомбежки Югославии подтвердили правильность ядерного выбора Индии в 1998 г.[1356]

Россия и Индия выступали против распространения оружия массового поражения (ОМП), средств его доставки. Они особо подчеркивали важность принятия мер, направленных на то, чтобы это оружие не попало в руки террористов. Они также поддерживали усилия по предотвращению распространения оружия в космосе.

Проблема ядерной безопасности была тем более важна, что в 1999 г. Сенат США отказался ратифицировать Договор о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний. И в том же году американская администрация заявила о намерении создать национальную противоракетную оборону (НПРО) вместо Договора 1972 г. по противоракетной обороне (ПРО). Такая позиция США вызвала возражения России, поскольку это вело к принципиальному изменению баланса сил. Договор между СССР/Россией и США по ПРО был фундаментом международных соглашений об ограничении и сокращении стратегических наступательных вооружений (СНВ), о нераспространении ядерного оружия и других договоров. Демонтаж договора по ПРО 1972 г. противоречил Договору о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний (ДВЗЯИ) и другим соглашениям, направленным на устранение ядерной угрозы. В этой связи Россия выступила с предложением о создании нестратегической ПРО совместно с европейскими странами и участием США, которое оставалось без ответа.

В начале XXI в. проблема создания Америкой НПРО резко актуализировалась в связи с планами США развернуть противоракетную оборону в Восточной Европе (Чехии и Польше) в сочетании с расширением НАТО на Восток. Такие намерения США рассматривались Россией как направленные против нее. Выступая в Мюнхене на конференции «Глобальные кризисы – глобальная ответственность» 10 февраля 2007 г., президент РФ В. Путин поставил в этой связи ряд принципиальных вопросов. Среди них: почему обязательно нужно выдвигать военную инфраструктуру к границам России при этом расширении? Разве это расширение связано с преодолением сегодняшних глобальных угроз? Главная из этих угроз для России, США и Европы – это терроризм. Нужна ли Россия в борьбе с терроризмом? Конечно! Нужна ли Индия в борьбе с терроризмом? Конечно! Но нас нет в НАТО, и других стран нет. А вот работать по этой проблематике мы можем эффективно, только объединяя усилия[1357].

Индия, в свою очередь, считала, что все соглашения по контролю над вооружениями должны выполняться добросовестно и в полной мере для укрепления стабильности в мире. Действия, связанные с возможностью нарушения договора по ПРО, «воспринимаются нами как непоследовательные в контексте существующих соглашений», заявил министр иностранных дел Индии Джасвант Сингх накануне визита в Москву в 2000 г. Они «могут ограничить перспективы дальнейшего ядерного разоружения, ослабить режим нераспространения и подтолкнуть ядерные державы к пересмотру их планов по модернизации стратегических вооружений»[1358].

Однако в 2001 г. после выхода США из договора по ПРО индийцы изменили свою позицию по этому вопросу. Правительство Индии поддержало эту инициативу США как отход от норм холодной войны на основе сотрудничества, а не конфронтации. Индия заявила, что «существует стратегическая и технологическая неизбежность в отходе от мира, который является заложником доктрины взаимно гарантированного уничтожения, к основанному на сотрудничестве оборонному переходному периоду, который будет подкрепляться дальнейшими сокращениями оружия и снятием с боевой готовности ядерных сил»[1359]. Последнее положение вошло в определенное противоречие с прежними заявлениями Индии о том, что в мире не происходит кардинального сокращения ядерных вооружений, что и подтолкнуло ее к проведению ядерных испытаний в 1998 г. Вместе с тем в самой Индии ряд политических партий, в их числе Индийский национальный конгресс, выступили тогда против планов США, считая, что они могут негативно повлиять на перспективы ядерного разоружения[1360].

Как писал бывший заместитель госсекретаря США и главный переговорщик с американской стороны по ядерным проблемам с Индией Строуб Тэлботт, во время визита в Вашингтон в апреле 2001 г. министр иностранных дел Индии и одновременно исполнявший обязанности министра обороны Джасвант Сингх встретил теплый прием в Белом доме. Администрация США заявила о готовности начать переговоры с Индией по военным делам на высоком уровне. Со своей стороны, Сингх сказал, что он поддерживает план президента Буша по созданию национальной ПРО, что вызвало немало возражений в Дели[1361].

Большое значение для безопасности России и Индии имела ситуация, сложившаяся вокруг Ирана в связи с разрабатываемой им ядерной программой. Обе страны полагали, что эффективное решение иранской ядерной проблемы могло быть найдено путем политических и дипломатических усилий, что позволило бы сотрудничать с Ираном на основе взаимоуважения и международного доверия к иранской ядерной программе, которая должна осуществляться исключительно в мирных целях.

Отношение Индии к Ирану можно было расценивать как один из индикаторов ее меняющейся позиции в направлении большего сближения с США. В конце 2006 г. Индия неожиданно для многих проголосовала в МАГАТЭ против Ирана по вопросу об обсуждении его ядерной программы в СБ ООН. Впрочем, еще раньше Индия заявляла, что выступает против появления еще одного ядерного государства в соседнем регионе. Кроме того, она опасалась, что ядерные материалы или технологии могли быть переданы Ираном негосударственным организациям. Однако в то же время Индия, как писала ее бывший представитель в ООН Арундхати Гхош, была заинтересована в снижении нагнетаемой США напряженности в близком и важном для нее, прежде всего с точки зрения энергетических ресурсов, регионе и в недопущении развязывания в нем военных действий[1362].

В этом общем контексте можно было рассматривать введение Индией 21 февраля 2007 г. (в последний день выполнения Ираном принятой в декабре 2006 г. резолюции СБ ООН о прекращении обогащения урана) запрета на экспорт в Иран всех технологий, которые могли быть использованы в создании ядерного оружия. Фактически Индия действовала в рамках резолюции СБ ООН. Однако некоторые эксперты считали, что тем самым она заявила о своей лояльности США. В пользу такого аргумента говорило и то, что одним из условий подготавливаемого между Индией и США соглашения о сотрудничестве в гражданской ядерной сфере было противодействие Индии ядерному вооружению Ирана. Этот документ находился тогда в стадии согласования[1363].

Усиление террористической деятельности во всем мире на рубеже веков приняло угрожающие формы. Рост международного терроризма, транснациональной организованной преступности, незаконного оборота наркотиков и оружия оказывал существенное влияние на глобальную и региональную стабильность. Терроризм был способен дестабилизировать ситуацию не только в отдельных государствах, но и целых регионах.

Индия в течение многих лет сталкивалась с разными проявлениями международного терроризма. Она не раз заявляла, что терроризм, его связи с идеологией экстремизма и финансированием при помощи незаконной торговли наркотиками представляли один из самых серьезных вызовов для всех государств. Поэтому необходимо было сделать все, чтобы ликвидировать эту угрозу[1364].

Россия решительно осуждала трансграничный терроризм в штате Джамму и Кашмир и других районах Индии, поддерживала меры, предпринимаемые этой страной по пресечению деятельности сил, делавших ставку на террористические методы. Со своей стороны, Индия полагала, что действия России в Чечне, как неотъемлемой части Российской Федерации, были важными шагами по преодолению терроризма, которым руководили связанные с ним внешние силы. Россия и Индия выступали против двойных стандартов в отношении к международному терроризму. Они считали, что глобальный терроризм во всех его формах и проявлениях представлял одну из самых серьезных угроз международному миру и безопасности и осуждали все акты терроризма, кем бы и где бы они не совершались, вне зависимости от их мотивации. Они заявляли, что не может быть никакого оправдания терроризма по любым причинам, включая идеологические, религиозные, расовые, этнические и другие[1365].

У индийско-российских отношений всегда были достаточно ярко выраженные глобальные и региональные измерения. Адаптация России, Индии и многих других стран, включая развитые, к новым условиям происходила с немалыми трудностями и издержками, что определялось кардинально изменившейся конфигурацией сил на международной арене, в том числе и в Азии. Эти перемены оказывали огромное влияние и на характер отношений между Россией и Индией.

В конце XX – начале XXI в. существенно возросла активность США и других западных держав в Индии, Китае и других азиатских странах. Во всех сценариях развития мировой политики Америка отводила Китаю ведущее место, учитывая его динамично растущий экономический и военный потенциал, быстро развивающийся рынок. Реализуя задачу ослабления Советского Союза и России, США «проглядели» рывок в наращивании экономической и политической мощи Китая и восполняли упущенное, вовлекая его в торгово-экономические отношения. Об этом, в частности, свидетельствовало принятое Конгрессом США в 2000 г. решение о предоставлении КНР режима наибольшего благоприятствования.

Индия также рассматривалась США и Западом в качестве растущего центра силы и крупного рынка с учетом ее людских ресурсов и быстро прогрессирующей экономики. Запад стремился усилить свое влияние и в Центральной Азии, которая имела геостратегическое значение. Запад был заинтересован в доступе к ее природным ресурсам и уменьшении влияния России на этом важном для нее геополитическом пространстве. Новые государства Центральной Азии вскоре превратились в регион борьбы за влияние в нем. Ситуация там характеризовалась непостоянством и внутренней нестабильностью.

Для Индии, как и для России, было небезразлично, в каком направлении будут развиваться события в Центральной Азии. Обе страны считали, что безопасность и стабильность в этом регионе отвечали их приоритетным интересам. Они признавали, что развитие государств Центральной Азии по пути демократии требовало уважения к свободе их выбора модели развития и реформ. Россия и Индия проявляли заинтересованность в двустороннем и многостороннем сотрудничестве в этом регионе. Это могло бы внести вклад в укрепление стабильности и безопасности в Центральной Азии[1366].

В этом же контексте можно было рассматривать и ситуацию в Ираке в начале XXI в. Россия и Индия были обеспокоены ухудшением положения в этой стране. Они выступали за мирное решение иракской проблемы, придерживались принципиальных позиций по урегулированию ситуации в Ираке строго в рамках ООН с учетом законных интересов иракского народа, при уважении суверенитета и территориальной целостности этой страны. Россия и Индия призывали к широким международным консультациям по миротворческим усилиям в этой стране[1367]. В связи с войной в Ираке Россия и Индия считали, что возвращение к миру, стабильности и прогрессу в этой стране может быть достигнуто только путем примирения и широкого внутреннего диалога между всеми этническими и религиозными группами и политическими силами. Они также полагали, что события в Ираке указывали на необходимость коллективных международных усилий, направленных на скорейшую нормализацию ситуации в стране.

Позиции России и Индии были близкими и по проблемам арабо-израильского конфликта. Они выступали за его всеобъемлющее и справедливое решение на основе международного права и резолюций СБ ООН, осуждали насилие, от кого бы оно не исходило, и призывали международное сообщество активизировать усилия по нормализации ситуации на Ближнем и Среднем Востоке[1368].

Сходные позиции Индии и Китая по ряду крупных международных проблем были близки и России, что создавало объективную основу для сотрудничества трех держав. Вместе с тем речь не шла о каком-то «треугольнике» или «блоке» этих стран. Каждая из них проводила свою независимую внешнюю политику, в которой их позиции не всегда совпадали. И, тем не менее, сотрудничество этих стран по важнейшим вопросам мировой политики было вполне оправданным и необходимым. Это нашло свое выражение во встрече на высшем уровне руководителей России, Индии и Китая в Санкт-Петербурге в 2006 г., а также многих встречах министров иностранных дел этих стран. На них обсуждались такие крупные проблемы, как демократизация международных отношений в качестве ключевого условия для построения многополярного мира, основанного на равенстве государств, уважении их суверенитета и территориальной целостности. Главным инструментом для решения этих задач является ООН[1369].

Индия и Россия придерживались сходных или близких взглядов по ряду других важных вопросов современности. Это неоднократно подтверждалось во время регулярных встреч на высшем уровне руководителей обеих стран. Россия и Индия заявляли о своей приверженности целям установления более демократического мирового порядка, основанного на многополярном мире, который должен учитывать изменения, произошедшие в мировой политике с начала 1990-х годов. Подчеркивалось, что стратегическое партнерство между Россией и Индией служило их долговременным национальным интересам, углубляло взаимовыгодное сотрудничество и вносило вклад в международный мир и безопасность.

Индия и Россия придавали большое значение сохранению системы ООН как центра многосторонней политики, отмечая необходимость реформ ООН на справедливой демократической основе с тем, чтобы они отражали как возросшее членство в этой организации, так и другие современные реалии. Имелось в виду расширение Совета Безопасности ООН таким образом, чтобы он стал более представительным и эффективным. Россия поддерживала кандидатуру Индии на место постоянного члена в будущем расширенном СБ ООН.

В начале XXI в. Россия существенно активизировала свои связи с Индией. Подписанная в октябре 2000 г. Декларация о стратегическом партнерстве между обеими странами предусматривала развитие отношений на длительную перспективу в политической, экономической, культурной и военной областях. Наиболее приоритетными сферами сотрудничества стали высокие технологии, телекоммуникации, космос, энергетика, в том числе строительство в Индии АЭС, а также военно-техническое сотрудничество.

Россия и Индия придавали большое значение сотрудничеству в области энергетики, в том числе в строительстве и модернизации гидро- и тепловых электростанций. В 2006 г. был осуществлен запуск первого агрегата ГЭС «Тери» (штат Уттаркханд) – самой высокой плотины в Азии, построенной при содействии СССР/России. Тогда же ОАО «Силовые машины» и Bharat Heavy Electricals Ltd (BHEL) подписали контракт на совместную модернизацию пяти энергоблоков теплоэлектростанции «Обра» (штат Уттар-Прадеш), совокупной мощностью 1000 МВт. Большинство энергоблоков работало на оборудовании, изготовленном BHEL по российским проектам[1370].

Обе страны договорились поощрять развитие инвестиций в энергетический сектор индийскими компаниями в России и российскими компаниями в Индии, рассматривая эту сферу деятельности как приоритетную. В частности, Индия инвестировала около 2 млрд. долл. в добычу нефти по проекту Сахалин-1. Такого рода сделки были выгодны как для России, так и Индии, которая импортировала более 70% потребляемой нефти[1371].

Индия проявляла особую заинтересованность в долговременном сотрудничестве с Россией в строительстве атомных электростанций. В 2009 г. практически завершилось строительство двух энергоблоков АЭС в Куданкуламе (штат Тамилнаду) общей мощностью 2000 МВт. Еще раньше, в январе 2007 г., была достигнута договоренность о строительстве двух дополнительных ядерных реакторов на этой АЭС, а также нескольких АЭС в других районах Индии. Индийцы считали, что в ближайшие 20 лет потребность в электроэнергии в Индии увеличится в три раза. С учетом дефицита иных источников энергии ее производство на АЭС за эти годы должно возрасти в 7–12 раз (по консервативному и оптимистичному сценариям)[1372].

Развитие атомной энергетики в Индии происходило во многом благодаря ее собственным усилиям. Nuclear Power Corporation of India LTD (NPCIL) планировала в течение пяти лет построить восемь ядерных блоков по 700 МВт каждый и 10 блоков по 1000 МВт. Намечалось, что к 2032 г. индийские АЭС будут производить 65 000 МВт электроэнергии. В 2007 г. была начата эксплуатация третьего ядерного блока на АЭС в Кайга мощностью 700 МВт. Строительство индийских АЭС сочеталось с ростом добычи урана в стране, а также с использованием тория для атомных реакторов. Индия даже ставила перед собой задачу экспорта технологий для АЭС[1373].

Россия проявляла заинтересованность в развитии сотрудничества с Индией и в сфере информационных технологий, в том числе в совместных действиях на этом рынке. В 2004 г. доходы этой индийской отрасли составили более 22 млрд. долл., в 2008 г. они превысили 40 млрд. долл. Планировалось, что к 2012 г. их объем вырастет до 150 млрд. долл. Российско-индийское сотрудничество в этой сфере представлялось весьма перспективным. К 2008 г. оно охватывало около 300 проектов, имевших научное и промышленное значение. В пяти совместных научных центрах исследовались такие актуальные темы, как биотехнология, сейсмология, добыча углеводородов на морском дне, моделирование атмосферных процессов[1374]. С учетом динамичной работы в России по созданию программного обеспечения появилась возможность использовать российских специалистов для совместной с индийцами работы в этом направлении.

Как и прежде, одной из важных тем в российско-индийских отношениях оставалось военно-техническое сотрудничество. К началу XXI в. на долю индийских заказов приходилось около 40% из тех, что уже были заключены Россией со всеми странами мира. Была достигнута договоренность об участии Индии в мирных целях в российской Глобальной навигационной спутниковой системе (ГЛОНАСС)[1375].

В июне 2008 г. Прибалтийский судостроительный завод «Янтарь» приступил к строительству первого фрегата из трех для ВМС Индии в соответствии с контрактом, подписанным в июле 2007 г. (Общая стоимость контракта 1,6 млрд. долл.) Завершить строительство двух фрегатов планировалось в 2011 г., третьего фрегата – в 2012 г.[1376] Несколько ранее индийская государственная компания Hindustan Airnautics Ltd. и «Рособоронэкспорт» подписали соглашение на поставку двигателей для МиГ-29 с последующим их лицензированием в Индии (подробнее о ВТС России и Индии см. главу 40).

Военно-техническое сотрудничество России и Индии постепенно перешло из формата «продавец–покупатель» к более широким формам, включавшим научные разработки, производство, техническое обслуживание и совместные учения. Убедительным примером такого сотрудничества стала совместная разработка и производство сверхзвуковой противокорабельной ракеты БраМос. Россия и Индия в принципе достигли соглашения о совместной разработке многоцелевого транспортного самолета и истребителя пятого поколения[1377].

Была поставлена задача увеличить ежегодный товарооборот между Россией и Индией с 3 млрд. долл. (2007 г.) до 10 млрд. долл. к 2010 г. за счет сотрудничества в высокотехнологичных сферах, включавших электронику, телекоммуникации, фармацевтику, а также машиностроение и металлургию[1378]. В 2009 г. товарооборот достиг 8 млрд. долл.

Однако постоянно растущая конкуренция на российском и индийском рынках осложняла поиски и разработку выгодных ниш в торговле и экономике. В Индии шла жесткая борьба за ее растущий рынок, крупнейшими игроками на котором были США, Китай, Япония, Европейский Союз и Россия. Ставки в этой борьбе были очень высоки. Перспективными областями для российского бизнеса в Индии были такие направления, как металлургия; машиностроение; электронное и компьютерное производство; космические науки и техника; огранка алмазов; участие в модернизации крупных заводов, построенных при содействии Советского Союза (металлургические заводы в Бхилаи, Бокаро, Висакхапатнаме, НПЗ в Барауни, Матхуре и Кояли, завод тяжелого машиностроения в Ранчи, завод горно-шахтного оборудования в Дургапуре, электростанции в Патрату и т.д.).

По мнению индийцев, имелось немало других перспективных отраслей для создания российско-индийских СП в России: разработка нефтяных и угольных месторождений; строительство домов, дорог, мостов, гостиниц, туристических комплексов; промышленность для производства лекарственных препаратов; текстиль и одежда; банковские услуги; обработка информации и т.п.

Несмотря на многие проблемы, в начале XXI в. российско-индийские отношения начали выходить из застоя 1990-х годов на уровень, соответствовавший стратегическому партнерству между Россией и Индией и их возможностям в ВТС и сфере высоких технологий. Двусторонние отношения между обеими странами в ключевых сферах экономики, научного, культурного и военно-технического сотрудничества отвечали целям международной безопасности, борьбы с терроризмом, задачам создания многополярного мира, укрепления коллективных инструментов мировой политики, прежде всего ООН.

Внешняя политика Индии в отношении России в начале XXI в. определялась тем, что Россия была признана влиятельным центром силы в многополярном мире. С другой стороны, Индия стремилась позиционировать себя в качестве мировой державы, вела дело к заметному улучшению отношений с США, нормализации отношений с Китаем, с учетом того, что у нее сохранялись пограничные проблемы с этой страной. Индия исходила из того, что конфликтные отношения между ней и Пакистаном вряд ли могли быть преодолены в обозримом будущем. Индия учитывала изменения в конфигурации сил в мире, которая приобретала все более полицентрический характер. При этом центр мирового влияния все более смещался в Азию, где находилось большинство крупных экономик мира и большая часть реальных ядерных держав. Внешняя политика Индии в первом десятилетии XXI в. реагировала на изменения в региональной и глобальной экономической и политической ситуации. Значительное влияние на нее оказывали цены на энергоносители, информационная революция, технологические инновации. Среди других факторов, которые также влияли на политику Индии, была продолжавшаяся миграция из нее, а также общее усиление миграционных потоков в мире. По подсчетам индийцев, дефицит рабочей силы в развитых странах должен привести к заметному развитию аутсорсинга производства товаров и услуг в страны с ее избытком, в том числе Индию.

После очередной победы на парламентских выборах 2009 г. правительство Индии во главе с Конгрессом несколько скорректировало свои внешнеполитические приоритеты. Во время бюджетной сессии парламента в августе 2009 г. официальный представитель правительства заявил, что Россия является стратегическим партнером, сотрудничество с которым продолжалось в течение нескольких десятилетий, что обеспечило «солидную основу» для долговременного и всестороннего развития отношений. Индийское правительство выразило готовность обсуждать с российским руководством все стратегические сферы взаимного сотрудничества, такие как оборона, космос, энергетика, наука и технологии, торгово-экономические отношения.

Правительство Индии также заявило, что отношения Индии с Америкой находятся в стадии развития, что оно стремится развивать их не только в традиционных областях, но и определять новые сферы кооперации с целью поднять ее на более высокий уровень, включая сотрудничество по таким глобальным вопросам, как изменение климата, разоружение, международный терроризм и безопасность на морях. При этом индийцы избегали противопоставления России и США[1379].

Во время визита премьер-министра Индии М. Сингха в Россию 6–8 декабря 2009 г. и его встреч с президентом РФ Д.А. Медведевым было подтверждено намерение обеих стран всемерно углублять и укреплять тесные, традиционно дружественные российско-индийские отношения. В совместной декларации Россия и Индия заявили, что прочные многогранные двусторонние отношения, плодотворно развивающиеся после установления дипломатических отношений в апреле 1947 г., достигли высшего уровня – стратегического партнерства – и остаются в числе главных приоритетов двух стран. Углубление этого партнерства является самодостаточным вне зависимости от отношений с третьими странами. «Это надежная, проверенная временем дружба отвечает интересам обеих стран и стала фактором мира и стабильности в мире». Россия и Индия едины в оценке происходящих в мире радикальных изменений, которые сопряжены не только с вызовами и угрозами, но также представляют возможности для построения нового, демократического и справедливого многополярного миропорядка, основанного на коллективных началах, верховенства международного права в соответствии с целями и принципами Устава ООН. Обе страны подчеркнули, что формирующаяся система международных отношений должна основываться на принципе неделимости, безопасности, иметь универсальный характер и охватывать все государства и все основные сферы международных отношений.

Россия и Индия высказали убеждение, что только коллективными усилиями всего международного сообщества можно отвечать на такие вызовы, как преодоление глобального финансового кризиса. Была особо отмечена актуальность обеспечения международной коллективной безопасности как одного из ключевых элементов общей системы мировой безопасности.

Обе стороны считали взаимодействие в форматах БРИК и Россия–Индия–Китай эффективным инструментом содействия укреплению более сбалансированной и предсказуемой международной системы в посткризисный период. Россия и Индия также отметили, что ШОС стала авторитетной международной организацией, обеспечивающей мир и стабильность и способствующей экономическому развитию региона. Россия выступила за полноценное членство Индии в ШОС. Россия и Индия высказались в пользу становления Афганистана в качестве демократического, плюралистического и стабильного государства, за усиление роли Международных сил содействия безопасности в борьбе с незаконной наркоиндустрией в Афганистане.

Обе стороны заявили о поддержке международных усилий, направленных на полную ликвидацию ядерного оружия в глобальном масштабе при обеспечении мер контроля. В этой связи Индия приветствовала намерения России и США заключить новый Договор по дальнейшему сокращению и ограничению стратегических наступательных вооружений.

Они также выразили убеждение, что международное сообщество должно наращивать усилия в борьбе с терроризмом во всех его проявлениях. Индия поддержала усилия России по сохранению мира и стабильности на Кавказе.

Россия подчеркнула, что рассматривает Индию в качестве одного из достойных и сильных кандидатов на место постоянного члена расширенного Совета Безопасности ООН. Она поддержала заявку Индии на членство в АТС и намерена работать над снятием моратория на расширение этого форума.

Одним из значимых итогов визита премьер-министра Индии в Россию стало парафированное соглашение о сотрудничестве в области использования атомной энергии в мирных целях. Это соглашение снимает все возможные ограничения и предполагает расширение сотрудничества России и Индии в мирной атомной энергетике, в том числе в строительстве АЭС[1380]. Обе стороны обсуждали перспективы расширения торгово-экономического сотрудничества. В 2010 г. товарооборот должен составить 10 млрд. долл. М. Сингх сказал, что к 2015 г. товарооборот может вырасти до 20 млрд. долл. Среди приоритетов, выделенных российской и индийской сторонами, было сотрудничество в фармакологии, производстве и обработке алмазов, в информационных технологиях и телекоммуникациях[1381].

Российско-индийский саммит 2009 г. продемонстрировал стремление обеих стран углублять взаимодействие во внешнеполитической сфере и важных областях торгово-экономического, научно-технического и культурного сотрудничества, а также в ВТС. Это было подтверждено во время визита в Индию премьер-министра РФ Путина в марте 2010 г.

История индийско-американских отношений началась незадолго до вступления США во Вторую мировую войну. До этого у Индии были эпизодические контакты с Америкой, хотя еще в 1792 г. первый президент США Джордж Вашингтон назначил Бенджамина Роя консулом в столице Британской Индии Калькутте. В последующие полтора столетия политические отношения между Британской Индией и США, по существу, отсутствовали. Фактически единственным связующим звеном были американские миссионеры, которых в Индии насчитывалось несколько тысяч, существенно меньше, чем в Китае. Для Индии Америка была малознакомой страной. В начале 1940-х годов там проживало всего 2400 индийцев, в основном сикхов-фермеров, которые эмигрировали в Калифорнию[1382].

Американское представление об Индии во многом формировалось голливудскими фильмами о британском владычестве, повестями и поэмами Редъярда Киплинга. Некоторый интерес у американцев вызывала деятельность М.К. Ганди с его ненасильственными кампаниями против британского правления.

Часть образованных индийцев рассматривала США как страну, в которой господствовал бытовой материализм, преступность и расовая дискриминация чернокожих. Джавахарлал Неру считал США расистским и империалистическим государством. В 1928 г. он писал: «Именно Соединенные Штаты представляют собой самое хорошее поле для изучения экономического империализма»[1383]. Негативное впечатление у индийцев об Америке складывалось и в результате жесткой иммиграционной политики властей США. Так, Рабиндранат Тагор сократил свою поездку с лекциями в США, поскольку был оскорблен поведением иммиграционного чиновника[1384].

Вступление США в войну в декабре 1941 г. заметно повысило значение Британской Индии для Америки. США рассматривали ее как опорную базу для поддержки Китая против японцев и как потенциальный источник людских и материальных ресурсов для союзников. Дуайт Д. Эйзенхауэр, тогда бригадный генерал и помощник начальника отдела военного планирования, писал: «Мы должны удержать Россию в этой войне, а также не упустить Индию!!! Тогда мы сможем сокрушить Германию при содействии Англии»[1385].

В марте 1942 г. Рузвельт предложил Черчиллю немедленно сформировать в Индии временное правительство доминиона, что, по его мнению, способствовало бы «большей лояльности индийцев в отношении Британской империи и подчеркнуло бы опасность японского господства при сохранении преимущества мирной эволюции, в отличие от хаотической революции». При этом Рузвельт дипломатично заметил: «Ради бога, не вовлекайте меня во все это, хотя я и хотел бы быть полезным. Строго говоря, это не мое дело, за исключением того, что оно является неотъемлемой частью успешной борьбы, которую мы вместе ведем»[1386].

В 1942 г. американцы создали отдельное командование (Китай– Бирма–Индия) во главе с генералом Джозефом Стилуэллом со штабом в Нью-Дели. Его задача состояла в оказании военно-технической помощи армии Чан Кай-Ши. Подразделения командования были сосредоточены в восточной Индии, где для нужд армии было построено большое число аэродромов. Это вызывало недовольство бенгальцев, поскольку под это строительство у них отнимали плодородную землю и таким образом лишали людей главного источника существования[1387]. За время войны в Индии побывало около 250 тыс. американских солдат. Все это создавало впечатление у индийцев, что США поддерживали британцев, а не национально-освободительную борьбу индийцев. Поэтому госдепартамент США посчитал необходимым выступить с заявлением о том, что американские войска не вовлекаются в индийские внутренние дела, а находятся в Индии только для того, чтобы вести борьбу со странами оси[1388].

США не могли найти приемлемое решение проблемы, связанной с поддержкой индийцев в их борьбе за независимость, поскольку они опасались из-за этого внести раскол в отношения со своим союзником Англией. Во время «Августовской революции» 1942 г. Америка отказалась поддержать индийцев и оказать давление на Великобританию, чтобы она пошла на уступки по вопросу о предоставлении Индии независимости. Об этом свидетельствовало также отношение американской прессы, которая поддержала подавление англичанами движения «Прочь из Индии»[1389].

Во время войны Америка установила контакты с ведущими лидерами индийского освободительного движения, в том числе Неру. В течение почти всей войны в Индии работали личные представители президента США Ф.Д. Рузвельта и их миссии. Не случайно, что в конце декабря 1944 г. США посетила В.Л. Пандит с частным визитом, а также для того, чтобы принять участие в Конференции друзей Индии, таких как известная писательница Перл Бак. Ее поездку организовал с благословления государственного департамента США командующий ВВС США генерал Стратемейер. Пандит много ездила по Америке, выступая с призывами за предоставление Индии независимости. В этой связи исполняющий обязанности госсекретаря США Джозеф Гру заявил, что Америка «будет рада внести свой вклад в соответствующей форме в удовлетворительное решение этой проблемы. Мы поддерживаем, – сказал он, – тесные связи дружбы как с Британией, так и с индийским народом»[1390].

За месяц до своей смерти, 15 марта 1945 г., Рузвельт проявил озабоченность положением дел на Востоке. Он говорил, что там «правит небольшая кучка белых людей, и народы Востока возмущаются этим. Наша задача, – сказал он советнику госдепа Чарлзу Тоссигу, – должна состоять в том, чтобы помочь им достичь независимости. 1100 миллионов потенциальных врагов опасны. Черчилль не понимает этого»[1391].

После смерти Рузвельта 12 апреля 1945 г. отношения США с Индией оставались весьма сложными. В октябре 1945 г. президент США Гарри Трумэн выступил с заявлением в поддержку самоопределения всех колониальных народов. Неру приветствовал это, но высказал определенное «разочарование» тем, как на деле Америка защищает независимость этих народов[1392].

Развитие событий во время Второй мировой войны, приведшее к ухудшению отношений между индийцами и Америкой, во многом предопределило их характер в последующие годы. Хотя после войны состояние индийско-американских отношений было достаточно неопределенным, индийцы подавали американцам сигналы о своей готовности активизировать связи с их страной. Одним из таких сигналов было назначение Г.Ш. Баджпаи генеральным секретарем МИД Индии. До этого он был генеральным агентом Индии в США, которого направил в Британское посольство в Вашингтоне вице-король Индии Линлитгоу. Многие индийцы рассматривали его как английскую марионетку. Однако по возвращении в Индию Баджпаи занял пост генерального секретаря по международным делам, подчинявшегося только Неру как министру иностранных дел.

Первый индийский посол в США был назначен в конце 1946 г. Им стал один из руководящих деятелей Конгресса Асаф Али. Неру следующим образом определил его задачи: «США – великая страна, и мы хотим дружить с ней по многим причинам. И все-таки я хотел бы вполне определенно сказать, что мы не намерены подчиняться кому-либо… У нас на руках много хороших карт и нам нет никакой необходимости выглядеть просителями перед любой страной»[1393].

Когда Асаф Али нанес первый протокольный визит госсекретарю Джорджу Маршаллу 26 февраля 1947 г., он, тем не менее, говорил о необходимости оказания помощи Индии. Он также заявил, что Индия могла бы быть «бастионом мира против великого северного соседа, который сейчас отбрасывает свою тень на два континента – Азию и Европу» (вполне очевидно, что имелся в виду Советский Союз. – Ф.Ю., Е.Ю.)[1394].

В октябре и ноябре 1949 г. Неру по приглашению президента Трумэна находился с визитом в США. В течение трех недель он путешествовал по Америке – от Атлантического до Тихоокеанского побережья, встречался со многими политическими и общественными деятелями, выступал на многочисленных митингах. Однако в беседах с руководством США Неру не нашел должного понимания по ряду крупных вопросов, в первую очередь по положению в Кашмире.

Эта проблема стала предметом серьезных разногласий между Индией и США. В январе 1948 г. СБ ООН по инициативе США и Великобритании принял резолюцию о создании Комиссии ООН по Индии и Пакистану. Комиссия пыталась добиться соглашения между обеими странами по вопросу о проведении плебисцита по Кашмиру. Главное разногласие было в том, кто будет контролировать Кашмир во время плебисцита. Проблема зашла в тупик. Между тем на территории Кашмира разрастались военные действия. 1 января 1949 г. под эгидой ООН в Кашмире была установлена линия прекращения огня, но не было достигнуто соглашение по проведению плебисцита. Таким образом, Кашмир был поделен на две части – индийскую (3/5 территории) и пакистанскую (2/5 территории). Индия продолжала настаивать, что Джамму и Кашмир является ее неотъемлемой частью, а контроль (оккупация) Пакистаном северных и северо-западных районов бывшего княжества является незаконным. Пакистан считал вопрос нерешенным и требовал проведения плебисцита под международным контролем[1395].

15 августа 1949 г. Неру заявил послу США Лою Хендерсону, что он «устал от моралистических советов со стороны США… А по Кашмиру он не уступит и дюйма и будет твердо стоять на этой позиции даже, если Кашмир, Индия и весь мир развалятся на части»[1396]. Еще до поездки в США Неру отклонил предложение Трумэна быть посредником по вопросу о плебисците[1397].

В создавшейся ситуации визит Неру в США не мог привести к прорыву в индийско-американских отношениях. К тому же американские руководители встретили в лице Неру трудного и неуступчивого партнера. Сам Неру был во многом разочарован своими собеседниками, их демонстрацией богатства, отсутствием хорошего вкуса и культуры. В частности, тем, что на его обеде с бизнесменами хозяева объявили, что представители принимающих его компаний обладают капиталом более чем в 20 млрд. долл. Его также поразило, что беседа за ужином в Белом доме носила далеко не актуальный характер: главной темой разговора Трумэна и вице-президента США Эбена Баркли были достоинства виски-бурбон, производимого в штате Кентукки[1398].

Конечно, не эти детали определяли позицию Неру в отношении США. Его не устраивало то, что США проявляли особое внимание к Пакистану. После того, как американцы оказали теплый прием премьер-министру Пакистана Лиакат Али Хану через несколько месяцев после поездки самого Неру в Америку, Неру писал сестре В.Л. Пандит: «Американцы или слишком наивны, или им явно не хватает интеллекта. У них одна и та же стандартная процедура и для Неру, и для Шаха Ирана, и для Лиаката Али Хана... Очень похоже, что они явно стремятся усилить Пакистан, и, если так можно выразиться, ослабить Индию. Меня просто поражает, насколько примитивно политическое мышление у американцев!.. Весьма удивляет отсутствие у них понимания ситуации в Азии»[1399].

Тема Кашмира и Пакистана продолжала сказываться на противоречиях и росте напряженности между Индией и США. В декабре 1950 г. в обзоре госдепартамента США об американской политике в Южной Азии подчеркивалось, что вместе с Китаем, оказавшимся под властью коммунистов, Советский Союз охватывает весь периметр Индийского субконтинента. Индия стала «ключевым государством» в некоммунистической Азии с учетом ее относительно значительной мощи, стабильности и влияния. Выражалась надежда, что Индия «добровольно согласится сотрудничать с США и близкими им по духу странами в противостоянии коммунизму»[1400].

Состоявшиеся в апреле 1951 г. в Нью-Дели индийско-американские переговоры, в которых принял участие Неру, вновь выявили серьезные разногласия по крупным вопросам, связанным с войной в Корее, отношением к Советскому Союзу и КНР, а также по Кашмиру. Посол США Хендерсон писал в этой связи, что между Америкой и Индией существует фундаментальное различие относительно агрессивных намерений международного коммунизма[1401].

В то время как в начале 1950-х годов США рассматривали Южную Азию как регион второстепенной важности с военной точки зрения, Пакистан представлял для них определенную ценность как территория, на которой могли бы базироваться американские самолеты в случае войны с Советским Союзом. Америка отдавала предпочтение прозападной внешней политике Пакистана, а не нейтралистской линии Индии. Пакистан уже тогда считал отношения с США одним из главных приоритетов его внешней политики[1402].

В январе 1951 г. президент Трумэн одобрил документ Национального совета безопасности, который определил политику США в отношении Южной Азии. Этот документ стал частью «холодной войны». В нем говорилось, что если Индия окажется на стороне коммунистов, то «практически вся Азия будет потеряна» для США. Документ предусматривал проведение более активной американской политики в районе Южной Азии, в том числе осуществление экономических программ, поставку вооружений и улучшение индийско-пакистанских отношений[1403].

После победы на выборах в конце 1952 г. новый президент США республиканец Дуайт Эйзенхауэр назначил Джона Фостера Даллеса секретарем государственного департамента. Во время предвыборной кампании Эйзенхауэр обещал проводить более жесткую политику по сдерживанию СССР и его союзников. Даллес был подходящей фигурой для проведения такой стратегии. Он был известным юристом, советником по внешней политике кандидата в президенты Томаса Дьюи, членом делегаций США в ООН. Отец и дед Даллеса были пресвитерианскими священниками, причем дед был миссионером в Британской Индии. Даллес лично не бывал в Южной Азии, но был знаком с ней по книге своего деда Джона Уэлша Даллеса «Жизнь в Индии», в которой воспевались достоинства британского колониального правления. Еще одной из книг, которую Даллес прочитал до того, как стал госсекретарем США, была книга Дж. Неру «Взгляд на всемирную историю». Социалистические взгляды агностика Неру вряд ли могли произвести положительное впечатление на глубоко религиозного антикоммуниста Даллеса[1404].

В мае 1953 г. Даллес впервые посетил Индию и Пакистан. В Индии он провел переговоры с Неру, на которых обсуждались вопросы, связанные с КНР, войной в Корее, более широкие проблемы «холодной войны». Беседы с Неру подтвердили скептицизм Даллеса относительно нейтралистской позиции индийского премьер-министра. По вопросу о возможной военной помощи США Пакистану Даллес сказал Неру, что у США нет ближайших планов, которые привели бы к военному сотрудничеству с Пакистаном, что могло бы рассматриваться как «не нейтральный подход в отношении Индии»[1405].

После Индии Даллес полетел в Карачи. В отличие от индийцев, пакистанцы говорили с Даллесом на одном политическом языке. Генерал-губернатор Пакистана Гулам Мохаммед, премьер-министр Мухаммед Али Богра, командующий пакистанской армией генерал Мухаммад Айюб Хан во время бесед с Даллесом подчеркивали свою приверженность борьбе с коммунизмом и стремление сотрудничать с США.

Особое впечатление на Даллеса произвел Айюб Хан, который со свойственной ему прямотой сказал, что США «не должны бояться открыто помогать тем странам, который выразили готовность и даже желание сотрудничать с ними». Айюб Хан представил Даллесу копию его стратегической оценки ситуации в Пакистане. Этот документ был выдержан в традициях «Большой игры» ХIХ в. между Британией и Россией. В нем говорилось об угрозе массированного советского вторжения через горные перевалы в Центральной Азии с целью достичь теплых вод Аравийского моря. Айюб Хан также заявил, что Пакистан располагает большими людскими ресурсами и возможностью размещения военных баз и готов сотрудничать с США. Что касается озабоченности Америки относительно реакции Индии, он заверил, что «если Пакистан укрепится при американской экономической и военной помощи, то это приведет к отказу Индии от ее непримиримой политики в Кашмире[1406].

В феврале 1953 г. Пакистан обратился к США с просьбой о предоставлении ему военной помощи. Буквально через два дня он получил положительный ответ. Тогда же Эйзенхауэр написал Неру: «…если наша помощь любой стране, включая Пакистан, будет неправильно использована и направлена против другого государства в агрессивных целях, я немедленно приму необходимые меры в соответствии с моими конституционными полномочиями как в рамках ООН, так и вне ее, чтобы остановить такую агрессию». Текст письма был опубликован в печати[1407].

После ряда последующих переговоров на разных уровнях 14 января 1954 г. США приняли принципиальное решение оказать военную помощь Пакистану. При этом Эйзенхауэр потребовал, чтобы были использованы все возможные публичные и личные средства для того, чтобы «ослабить эффект нашей акции для Индии». Это решение оказало большое влияние на отношения между США, Индией и Пакистаном на последующие десятилетия[1408].

Решение США предоставить военную помощь Пакистану вызвало острую реакцию в Индии. Письмо Эйзенхауэра Неру не смягчило отношения Дели к происходившему. После этих событий американцы полагали, что результатом может стать «интенсификация различий в американо-индийских отношениях и, возможно, более дружественные отношения между Индией и Советским Союзом, хотя, по всей вероятности, это вряд ли приведет к большим изменениям в индийской внешней политике»[1409]. По оценке американских разведывательных служб, результатом военного сотрудничества США с Пакистаном могло бы стать «некоторое усиление напряженности в индийско-американских отношениях. Однако вряд ли между США и Индией может возникнуть открытый разрыв только в результате этого... Если Пакистан материально усилится благодаря американской помощи, Индия также будет изыскивать возможности наращивать свои силы. В любом случае, чрезвычайно маловероятно, что Индия существенно сблизится с советским блоком»[1410].

Несмотря на объяснения США, что их военное сотрудничество не направлено против Индии, Неру резко отрицательно реагировал на это прежде всего потому, что до этого у Пакистана не было сколько-нибудь заметной внешней поддержки. Он писал: «За Пакистаном будет стоять великая и мощная держава – США. По существу, предоставление военной помощи Пакистану является недружественным актом по отношению к Индии»[1411]. Ход событий, в том числе и в индийско-американских отношениях, подталкивал Индию в сторону Советского Союза. Впоследствии Индия постоянно балансировала между США и СССР, а условия холодной войны были для этого вполне благоприятны.

США внимательно следили за советскими экономическими и дипломатическими инициативами в Индии, однако не предпринимали подобных же шагов в отношении этой страны. Более того, по инициативе США в сентябре 1954 г. была создана антикоммунистическая Организация договора коллективной безопасности Юго-Восточной Азии (The Southeast Asia Treaty Organization – SEATO) со штаб-квартирой в Бангкоке. В ее состав вошли Филиппины, Таиланд и Пакистан. Неру считал СЕАТО «вредной для Азии и дела мира». Он писал: «Привычка Запада нести “бремя белого человека” на Востоке все еще существует, даже когда условия в мире и в Азии изменились в огромной степени»[1412].

Тем не менее, индийцы были вынуждены обратиться к США за продовольственной помощью. В 1951 г. США поставили продовольствие в Индию на 104 млн. долл. В 1954 г. в Америке был принят Закон 480 (Public Law 480 – PL 480), который позволил ей продавать избытки продовольствия за индийские рупии. Однако реальная поставка продовольствия в Индию была отложена из-за сложных отношений между этими странами. По американо-индийскому соглашению, подписанному в августе 1956 г., в Индию в течение трех лет было поставлено 5 млн. тонн зерна на сумму 360 млн. долл.

Во время очередного визита Даллеса в Индию в 1956 г. он вновь заявил, что военная помощь США Пакистану не направлена против Индии. В декабре 1956 г. Неру совершил вторую поездку в США. Его встречи с избранным на второй срок президентом Эйзенхауэром были более плодотворными, чем беседы с Трумэном в 1949 г. В беседах с Эйзенхауэром, продолжавшихся около 14 часов, затрагивался широкий круг международных проблем, в том числе нейтралитет Индии и индийско-пакистанские отношения. Как отмечал президент США, Неру сказал, что ни одна из проблем в этих отношениях не является неразрешимой. Однако наиболее трудной он назвал кашмирскую проблему. Неру и Эйзенхауэр придерживались разных взглядов в отношении КНР и Пакистана. Неру выступал за то, чтобы Китай был принят в СБ ООН, а Эйзенхауэр считал, что было еще рано говорить об этом. Неру занял жесткую позицию в отношении Пакистана, назвал раздел Индии огромной ошибкой и повторял, что народ Кашмира хочет быть в составе Индии[1413].

Проблемы Индии с обеспечением населения продовольствием вновь вынудили ее обратиться за помощью к Америке. В 1960 г. Эйзенхауэр и министр сельского хозяйства Индии С.К. Патил подписали в соответствии с законом США (PL 480) соглашение на поставку в Индию 12 млн. тонн пшеницы в течение четырех лет на общую сумму в 1 276 млн. долл. При этом предусматривалась продажа зерна за индийские рупии, которые американцы могли тратить только в Индии. В эти же годы США выделили около 500 млн. долл. на программу Всемирного банка по строительству плотин, других ирригационных сооружений в связи с соглашением между Индией и Пакистаном о разделе вод бассейна реки Инд[1414].

Начиная с 1957 г. регион Южной Азии стал рассматриваться Америкой как важный фронт холодной войны. Расценивая соперничество между Индией и Китаем как борьбу между демократической и тоталитарной моделью развития, руководство США пришло к выводу, что, несмотря на частую оппозицию Индии США по ряду вопросов, «риски безопасности США от слабой и уязвимой Индии будут большими, чем риски от стабильной и влиятельной Индии... Сильная Индия будет успешным примером альтернативы коммунизму в азиатских условиях и будет содействовать постепенному развитию инструментов для укрепления ее внешней безопасности против экспансии коммунистического Китая в Южную и Юго-Восточную Азию»[1415].

Заслуживает внимания и то, что тогда же Эйзенхауэр назвал военное соглашение с Пакистаном (1954 г.) «наверное, самым худшим из планов и решений, которые мы когда-либо могли сделать. Это была ужасная ошибка, но сейчас мы, похоже, безнадежно вовлечены в это»[1416].

Одним из важных элементов такой вовлеченности было то, что Пакистан входил в созданный по инициативе США Багдадский пакт. О целях этого пакта и участии в нем Пакистана президент Айюб Хан писал следующее: суть проблемы состояла во «враждебном отношении Индии к нам. Мы должны были искать союзников, чтобы обеспечить свою безопасность… Американская заинтересованность в этом пакте была хорошо известна – они хотели создать противодействие коммунизму на Среднем Востоке»[1417].

В 1959 г. США подписали с Пакистаном договор об обороне. В этот период Пакистан дал согласие США на использование аэродрома в Пешаваре для разведывательных полетов над советской территорией самолетов У-2. База в Пешаваре также давала США возможность электронного мониторинга советских ракетных испытаний и была важной частью цепи электронно-прослушивающих станций, при помощи которых Америка вела наблюдение за испытаниями ракет в СССР.

В декабре 1959 г. Эйзенхауэр прибыл с визитом в Индию, где его ожидал теплый прием как в официальных кругах, так и среди индийской общественности. На аэродроме в Нью-Дели его встречали все высшие руководители Индии – президент Р. Прасад, вице-президент С. Радхакришнан, Неру, президент правящей партии ИНК У.Н. Дхебар, Индира Ганди.

На встрече Эйзенхауэра с Неру обсуждался широкий круг международных проблем Азии, Европы и Африки. Неру высказал озабоченность ужесточением китайской позиции по пограничным вопросам. В свою очередь, Эйзенхауэр выразил надежду, что эти проблемы будут мирно разрешены. Наибольшее внимание было уделено индийско-пакистанским отношениям, в том числе кашмирскому вопросу. Эйзенхауэр говорил о трудностях Америки, связанных, с одной стороны, с поставками вооружений Пакистану, а с другой – стремлением не вызвать озабоченности Индии в этой связи. Он подчеркнул, что США никогда не позволят Пакистану использовать американское оружие против Индии[1418]. Неру проявил готовность подписать индийско-пакистанскую декларацию о неиспользовании Индией и Пакистаном силы или военных действий для разрешения существующих между ними проблем. Если Пакистан даст такие заверения, сказал Неру, Индия будет меньше озабочена поставками американских вооружений Пакистану. Эйзенхауэр дал указание послу США в Пакистане обсудить этот вопрос с президентом Айюб Ханом. Однако последний отклонил это предложение. Его аргументация: в случае его принятия пакистанцы сказали бы, что он отдает индийцам Кашмир «на серебряном блюдце». Он был не против декларации о ненападении, но только в том случае, если будет одновременно подписано соглашение о принципах решения кашмирской проблемы. Айюб Хан полагал, что предложение Неру о ненападении является уловкой, чтобы уйти от решения проблемы Кашмира[1419].

После визита Эйзенхауэра в Пакистан 7 декабря 1959 г., накануне его поездки в Индию, американцы приняли решение о поставке Пакистану сверхзвукового военного самолета F-104. Это была цена, которую США заплатили за предоставление им авиабазы в Пешаваре, несмотря на неизбежные последствия в их отношениях с Индией. 1 мая 1960 г. американский разведывательный самолет У-2 с пилотом Гари Пауэрсом был сбит над территорией Советского Союза. В это время шла подготовка к встрече в верхах в Париже по разоружению четырех держав – СССР, США, Великобритании и Франции – и ответного визита Эйзенхауэра в Советский Союз после поездки Н.С. Хрущева в Америку в 1959 г. Эпизод с У-2 разрушил эти планы. Американцы были вынуждены признать ответственность за полет У-2. Встреча в верхах была сорвана, визит Эйзенхауэра в Советский Союз отменен. Хрущев публично заявил: «... если какому-либо американскому самолету будет позволено использовать Пешавар как базу для операций против Советского Союза, то мы немедленно ответим на это»[1420].

В связи с полетом У-2 Эйзенхауэр позже писал: «Я был единственным руководителем в США, который постоянно утверждал, что, если даже один самолет упадет на советской территории, волнения, вплоть до паники, охватят весь мир... Тем не менее, я полностью поддержал эту программу. За четыре года использования У-2 была собрана критически важная для США информация»[1421].

События вокруг полета У-2 показали, что союзнические отношения Пакистана с США были сопряжены и с рисками. Айюб Хан стал предпринимать шаги, чтобы снять напряжение в отношениях с СССР. В этой связи характерно его заявление о том, что США «выглядят как нескладная, неуклюжая, медленная колесница»[1422].

После решения США предоставить реактивные военные самолеты Пакистану Индия обратилась с просьбой к Америке о продаже 29 транспортных самолетов (Fairchild C-119). США дали положительный ответ, исходя из целесообразности усиления ВВС Индии против Китая. В мае 1960 г. индийцы попросили США продать им ракеты (Sidewinder missiles), которые Америка обещала поставить Пакистану. США отказали им в этой просьбе, то есть фактически показали, что они отдают предпочтение Пакистану. В письме послу США в Индии государственный департамент сообщал: «Став нашим единодушным союзником, Пакистан принял на себя ответственность и риски, предоставил нам свою территорию для серии проектов, чрезвычайно важных для нашей национальной безопасности... Важным фактом является то, что если мы хотим сохранить нашу взаимную систему безопасности, то должны показать Пакистану, что военное соглашение с нами против коммунистического блока дает ему существенные выгоды»[1423].

С учетом всего этого Индия обратилась к Советскому Союзу с просьбой о поставке вооружений. США всячески препятствовали этому. Но сами они не хотели продавать современное оружие Индии, чтобы не поставить в трудное положение своего союзника Пакистан.

Пришедшая к власти в январе 1961 г. администрация США во главе с президентом Джоном Ф. Кеннеди активизировала действия по развитию связей с Индией, но с учетом существовавших отношений с Пакистаном. Американцы приняли решение оказывать содействие Индии в размере 1 млрд. долл. ежегодно в течение пяти лет, начиная с 1962 г., включая помощь продовольствием, а также направлением нескольких сотен волонтеров Корпуса мира, которые занимались проблемами развития деревни, что, по мнению ряда американцев, должно было содействовать росту популярности США в Индии. В США также вновь рассматривался вопрос о строительстве металлургического завода в Бокаро стоимостью около 900 млн. долл. Однако в конечном счете руководство США отказалось от этой идеи. И тогда СССР предложил свои услуги. С его помощью в середине 1960-х годов в Бокаро началось строительство металлургического комбината проектной мощностью 4 млн. тонн стали.

Тогда же, в начале 1960-х годов, состоялись американо-индийские переговоры о строительстве атомной электростанции в Тарапуре около Бомбея. Объем финансирования со стороны Америки составил 80 млн. долл. К маю 1963 г. проект был одобрен обеими сторонами. При этом Индия согласилась использовать только американский обогащенный уран для ее работы[1424].

В мае 1961 г. вице-президент США Линдон Джонсон посетил Индию и Пакистан. Он доложил президенту Кеннеди о том, что руководство Индии благожелательно настроено в отношении США. «Это должно быть использовано, – писал он, – не для того, чтобы надеяться на вовлечение Индии в нашу сферу, что может быть ненужным, как и невозможным, но, главным образом, в надежде укрепить при Неру индийско-американскую дружбу, которая выстоит при любой перемене власти в Индии»[1425].

Тогда же Джонсон нанес визит в Пакистан. Он высоко отозвался о президенте Айюб Хане, назвав его «самым впечатляющим и, по-своему, отзывчивым из руководителей государств», которые он посетил во время поездки. Джонсон рекомендовал, чтобы США нашли способы модернизировать пакистанские вооруженные силы. По его мнению, Айюб Хан «хочет решить кашмирскую проблему с целью высвободить пакистанские и индийские войска для того, чтобы сдерживать Китай, а не друг друга»[1426].

В июле 1961 г. Айюб Хан прибыл в США с первым официальным визитом. Кеннеди уделил ему повышенное внимание. В ходе переговоров была достигнута договоренность об оказании Пакистану экономической помощи на сумму 500 млн. долл. В отношении Индии Айюб Хан сказал, что если США окажут ей военную помощь, то это «вынудит его страну выйти из пактов и альянсов». На это Кеннеди ответил, что у США нет намерений оказывать такую помощь Индии, и «если он вообще будет думать об этом, то посоветуется прежде всего с президентом Айюбом»[1427]. Американский дипломат и исследователь отношений между США и Пакистаном, США и Индией Деннис Кукс писал: «Неудивительно, что, когда Кеннеди не посоветовался с Айюбом перед тем, как дать оружие Индии в ноябре 1962 г., это глубоко обидело президента Пакистана»[1428].

Во время китайско-индийского вооруженного конфликта 1962 г. США положительно отозвались на просьбу Индии о военной помощи. В свою очередь, Москва, занятая кубинским кризисом, посоветовала Нью-Дели принять китайские предложения о переговорах по пограничной проблеме. Она также информировала индийцев, что поставки МиГ-21 временно приостановлены. Большинство неприсоединившихся стран, кроме Египта и Югославии, заняли выжидательную позицию. Американская помощь Индии вызвала негативную реакцию в Пакистане. Но Вашингтон надеялся, что Пакистан не предпримет враждебных действий в отношении Индии. Кеннеди писал Айюб Хану, что эта военная помощь Индии предназначена для «немедленных задач» и «для использования только против китайцев». Однако Айюб Хан решительно выступил против поставок вооружений в Индию. Он хотел использовать ее трудности в этой войне. Индия терпела военное поражение и была ослаблена. Президент Пакистана также настаивал на том, чтобы США оказали давление на Индию в решении кашмирской проблемы[1429].

После убийства в ноябре 1963 г. Кеннеди новый президент США Л. Джонсон продолжил прежнюю политику США в отношении Южной Азии. По вопросу о военных поставках в Индию США, как и прежде, заняли сдержанную позицию. Политика Америки по этому вопросу получила выражение в докладе госсекретаря Д. Раска президенту Джонсону «О шагах по оказанию военной помощи Индии и Пакистану». 11 декабря 1963 г. Раск писал: «Если мы и можем продвигаться вперед, хотя и спотыкаясь в каждой из этих стран … наши предложения по военному сотрудничеству с Индией и Пакистаном помогут продвижению к нашим стратегическим целям по сдерживанию коммунистического давления на этот регион без того, чтобы вносить напряжение в наши отношения с каждой из этих стран»[1430].

О раздумьях американцев по поводу их дальнейших отношений к связке Индия–Пакистан свидетельствует записка заместителя помощника президента США по национальной безопасности Джорджа Банди. Он писал 24 февраля 1964 г.: «Индия как крупнейшее и потенциально самое мощное некоммунистическое азиатское государство представляет собой главный приз в Азии. Мы уже инвестировали 4,7 млрд. долл. в долгосрочное экономическое строительство этой демократической страны. Но наша политико-военная линия никогда не соответствовала нашим экономическим инвестициям, частично потому что Пакистан хитроумно подписал с нами договоры об участии в двух альянсах, чтобы добиться новых гарантий против Индии. В результате Пакистан получил около 700 млн. долл. военной помощи, которая фактически целиком ушла на его оборону против Индии… Мы можем и должны защищать Пакистан от Индии, но мы не можем позволить, чтобы наши связи с Пакистаном или наше предпочтение Айюба, а не Неру, стояли на пути сильной американской политики в отношении Индии. Это позволило бы хвосту вилять собакой, что именно пакистанцы и стремятся делать»[1431].

В то время в США витали в воздухе идеи о том, что Индия может возглавить антикитайский и антикоммунистический союз. Но они не были подкреплены оказанием Индии крупной военной и экономической помощи. Поэтому надежды на мощный рывок в индийско-американском сотрудничестве быстро угасли. Для Индии более ценными оказались ее политика неприсоединения и активно развивавшиеся связи с СССР. Об этом периоде посол США в Индии Ч. Боулс писал президенту Джонсону 19 ноября 1968 г.: «В 1963–1964 гг., после индийско-китайской войны, когда мы оказали ограниченную помощь Индии, мы отвергли просьбу о модернизации ее обороны на сумму около 75 млн. долл. ежегодно из-за опасения нарушить наши отношения с Пакистаном. В ответ на эту помощь индийцы были готовы: 1) согласиться не покупать оружие у коммунистических стран; 2) заключить соглашение с Пакистаном о поддержании равного соотношения вооруженных сил; 3) сотрудничать с нами на политической основе для установления большей стабильности в Азии и Юго-Восточной Азии. И только в августе 1964 г., когда стало ясно, что мы не готовы предоставить эту помощь, Индия повернулась к Советскому Союзу как главному источнику вооружений»[1432].

В середине 1960-х годов в Индии сложилась критическая ситуация с обеспечением населения продовольствием, вызванная тремя подряд засухами, что привело к голоду в ряде районов страны, росту инфляции и резкому сокращению валютных резервов. В июле 1965 г. президент США Линдон Джонсон приказал приостановить направление продовольственной помощи Индии по Закону PL 480 и таким образом оказать политическое давление на нее. Такая тактика нанесла огромный урон индийско-американским отношениям[1433].

В августе 1965 г. президент Джонсон писал своим подчиненным: «Нам следует отказаться от предоставления военной помощи как Пакистану, так и Индии». Позже, 2 мая 1966 г., новый госсекретарь США Уолт Ростоу отметил: «Наша точка зрения состоит в том, что (1) Индия действительно более важна, чем Пакистан. Но (2) в индийских интересах, так же как и в наших интересах, следует сохранять открытым подход Запада к Айюбу»[1434]. И Джонсон, и Ростоу подчеркивали, что Пакистан является крупной региональной державой и важным исламским государством. Администрация США считала, что попытки «изолировать» Пакистан и обращаться с ним как с изгоем из-за того, что он испытывал трудности с демократизацией, могли привести к катастрофе в Южной Азии и в более обширном регионе. Однако в самой Америке было немало политиков и специалистов по международным отношениям, которые полагали, что Пакистан представляет собой типичный образец «несостоявшегося государства».

В марте 1966 г., вскоре после назначения Индиры Ганди премьер-министром, свой первый официальный визит за рубеж она совершила в Америку. Президент Джонсон публично обещал ей всестороннюю помощь, однако не торопился с реализацией этого обещания. Много позже, в марте 1979 г., И. Ганди заявила, что Джонсон оказывал на нее давление, чтобы заставить ослабить связи Индии с СССР[1435]. Попытка таким образом воздействовать на Индию в трудный для нее час имела далеко идущие последствия. Вместо того, чтобы подчиниться этому давлению, Индия продолжила независимый курс во внешней стратегии и линию на самообеспечение в продовольственной политике. И ей это удалось в сравнительно короткое время.

Среди главных внешнеполитических вопросов, поднятых во время этого визита И. Ганди в США, была проблема Китая. Премьер-министр Индии выступила с жесткой критикой КНР. Она заявила, что Китай не верит в мир и мирное сосуществование, он хочет использовать «сельские районы» Афро-Азиатских стран для атаки на промышленно развитые «города» Запада. И именно в этих огромных и населенных сельских районах Китай должен быть остановлен. И что Индия, защищая от Китая 2000-мильную границу вдоль Гималаев и придерживаясь демократических идеалов, ведет борьбу «в интересах Запада». Индия, сказала она, может быть «азиатской альтернативой, альтернативной моделью экономических и социальных изменений, демократической, социалистической моделью». В совместном коммюнике по итогам визита И. Ганди в США отмечалось, что индийский премьер-министр «подтвердила решимость ее страны защищать свободу и целостность Индии и рассказала о вызове, который представляет агрессивная политика КНР. Премьер-министр Индии и президент США согласились в том, что такая политика представляет угрозу миру, особенно в Азии»[1436].

И. Ганди сделала ряд заявлений и по вопросу об отношениях между Индией и Пакистаном. Она подчеркнула необходимость своей страны решать проблемы с Пакистаном мирными методами, отвергла обвинения в том, что Индия не примирилась с самим существованием Пакистана и высказала готовность открыть границы и вести дело к тому, чтобы совместными усилиями залечить раны раздела Индии в 1947 г. Однако И. Ганди решительно высказалась против проведения в Кашмире плебисцита, который мог поставить под вопрос единство Индии. «Мы не можем сегодня пойти на второй раздел Индии на религиозной основе, – сказала она. – Это разрушит фундамент индийского государства»[1437].

Из рассекреченных в начале 2000 г. американских документов следовало, что руководство США не доверяло Индии. Государственный секретарь США Дин Раск в телеграмме послу Америки в Индии Честеру Боулсу 26 июля 1966 г. совершенно определенно писал об этом: «Индия движется к полному военному господству на субконтиненте. Ее собственный потенциал по производству вооружений плюс очень существенные поставки советского военного оборудования дают ей возможность говорить, что Индия имеет право наращивать свои вооруженные силы с помощью Советского Союза, а Пакистан не имеет права получать даже запасные части из США. Поведение Индии в течение последних 20 лет в отношении Кашмира не может считаться приемлемым. Ее точка зрения, что здесь нет предмета для обсуждения и вопрос закрыт, противоречит неоднократным действиям ООН и наталкивается на долговременную естественную позицию США, которая состоит в том, что желание любого народа должно иметь решающее значение в таких политических вопросах… Я сомневаюсь, – продолжал Раск, – что мы должны полагаться на Индию как на нашего единственного партнера на субконтиненте, потому что я не верю, что Индия могла бы взять на себя роль такого партнера»[1438].

В последующие годы никакого заметного продвижения в развитии индийско-американских отношений не произошло. Частично это можно объяснить тем, что США «увязли» в войне во Вьетнаме, в то время как Индия требовала прекращения американских бомбардировок в этой стране и говорила о необходимости политического решения. Индия заявляла, что вьетнамцы имеют право сами выбирать свое правительство, без иностранного вмешательства.

Отношения между Индией и США еще более обострились в 1967 г. во время войны на Ближнем Востоке, когда Индия выступила на стороне арабов, а не Израиля, и поддержала позицию Советского Союза в этом вопросе.

Краткий визит президента США Ричарда Никсона в Индию с 31 июля по 1 августа 1969 г. не развеял разногласий, существовавших между двумя странами. А после того как в 1972 г. состоялся визит Никсона в Китай, США начали активно развивать связи с КНР, и их интерес к Индии почти совсем угас.

В 1970-е годы США фактически признали Китай в качестве глобальной державы наряду с СССР, но отношение американцев к Индии оставалось прежним – как к стране, не игравшей большой роли в мировой политике. Как писали в 1979 г. американские исследователи Меллор и Ольденбург, «в то время как Индия стала средней державой (курсив наш. – Ф.Ю., Е.Ю.), ее образ как страны бедной и неспособной решать проблемы продолжал доминировать в общественном сознании Америки»[1439].

В череде конфликтных ситуаций между США и Индией особое место заняли события, связанные с войной между Индией и Пакистаном в 1971 г. и образованием независимого государства Бангладеш (см. Главу 39). Америка полностью поддержала Пакистан во главе с президентом генералом Яхья Ханом и объявила освободительное движение в Восточном Пакистане сепаратистским. Она заявила, что Восточный Пакистан, по существу, оккупирован индийскими войсками, и это представляет угрозу миру во всем мире. Поставленная на голосование в СБ ООН резолюция США, осуждающая Индию, не была принята, так как СССР наложил на нее вето.

В стремлении найти политическое решение проблемы И. Ганди прибыла в США, чтобы попытаться убедить американскую администрацию оказать давление на власти Пакистана отказаться от использования военной силы и удовлетворить требование народа Восточного Пакистана о независимости. Эта ее попытка не увенчалась успехом.

Более того, руководство США дало приказ авианосцу «Энтерпрайз» прибыть в Бенгальский залив. Это была демонстративная поддержка Пакистана. Эпизод с этим авианосцем на долгие годы остался в памяти индийцев как символ враждебности Америки по отношению к Индии[1440]. В это же время президент США Никсон обдумывал возможность использовать ядерное оружие. Он писал позже, в 1985 г.: «Было три других случая, кроме войны во Вьетнаме, когда я рассматривал возможность применить ядерное оружие… Один из них произошел в 1971 г. во время индийско-пакистанской войны. После того, как И. Ганди завершила уничтожение Восточного Пакистана, она хотела захватить Западный Пакистан. По крайней мере, я так понимал ситуацию. Китайцы уже "лезли на стены". Мы были озабочены тем, что Китай может вмешаться, чтобы остановить Индию. До недавнего времени мы не знали, что у Китая не было такой возможности. Но если бы он вмешался, а Советский Союз отреагировал, что нам оставалось бы делать? Не было бы вопроса – что нам следовало делать»[1441].

Военный конфликт между Индией и Пакистаном обнажил огромные различия в подходах между Индией и США к политике в регионе Южной Азии. Тем не менее, президент США Джеймс Картер нанес визит в Индию в январе 1978 г., но не посетил Пакистан. Главными темами переговоров Картера с индийскими лидерами и его публичных выступлений был обмен идеями о демократических ценностях и свободах, а также обсуждение перспектив двустороннего сотрудничества. Были намечены планы роста торговых отношений между двумя странами. К тому времени США были главным торговым партнером Индии, получавшим 13% ее экспорта и поставлявшим 25% ее импорта[1442]. Среди разногласий между обеими странами наиболее важным было требование США, чтобы Индия согласилась на контроль над ее атомной промышленностью в обмен на поставку из Америки обогащенного урана для АЭС в Тарапуре. На это премьер-министр М. Десаи заявил, что Индия не будет больше проводить ядерных испытаний, но отказался подписать Договор о нераспространении ядерного оружия.

Через некоторое время после визита Картера в Индию США прекратили поставку ядерного топлива для АЭС в Тарапуре, что вместе с другими факторами надолго остановило процесс нормализации индийско-американских отношений[1443]. В июне 1978 г. состоялся ответный визит Десаи в США. Однако индийско-американские политические отношения продолжали оставаться на весьма низком уровне, о чем свидетельствовало и то, что последующий визит американского президента в Индию состоялся только через 22 года. Наступил своеобразный «мертвый сезон» в отношениях этих государств.

Низкий уровень отношений между США и Индией в течение десятилетий был связан и с тем, что Америка рассматривала Индию не как крупное, влиятельное государство, а как страну, занимающую в лучшем случае место во «втором ряду» государств в мире. Такой подход нашел свое отражение в долговременной политике США в отношении Индии. Отдельные позитивные моменты в индийско-американских контактах сменялись длительными периодами отчуждения и расхождений по важным международным проблемам[1444].

В течение почти всего периода независимости Индии ее отношения с США характеризовались неустойчивостью и нестабильностью. Проводимая Индией политика неприсоединения, направленная на то, чтобы не быть вовлеченной в блоки, возглавляемые США и СССР, также не соответствовала интересам Америки. Индийско-американские отношения оказались подверженными влиянию многих других факторов, которые были причиной не только постоянной напряженности, но временами охлаждения и даже деградации в контактах двух стран. Одним из таких критических факторов было глобальное соперничество между СССР и США. Америка, как пишет Строуб Тэлботт, «подбирала себе союзников, расположенных на периферии советской империи». Одним из них стал Пакистан, главной внешнеполитической задачей которого было обеспечить себе защиту от Индии[1445].

После распада СССР в Индии началась переоценка ее отношений с США. Процесс сближения обеих стран растянулся на целое десятилетие. Первые заметные подвижки в индийско-американских отношениях произошли во время визита президента США Билла Клинтона в Индию в марте 2000 г., который открыл новую страницу в отношениях между США и Индией. Как пишет С. Тэлботт, в то время заместитель госсекретаря США, для этого потребовалось очень много времени, «было потеряно полвека». Все эти годы Индия, ее «политическая и интеллектуальная элита чувствовала себя ненужной правительству США, которое смотрело на нее свысока и презирало ее… Около 40 лет Америка находилась в состоянии идеологической и геополитической вражды с Индией… Одна из причин этого состояла в том, что США и Индия были в хороших отношениях с главными их врагами – США с Пакистаном, Индия – с Советским Союзом». «Распад СССР создал возможность для администрации Клинтона высвободить отношения со странами Южной Азии от ограничений и искажений холодной войны»[1446].

В ходе визита Клинтона обе стороны подчеркивали те аспекты двусторонних отношений, по которым их позиции совпадали или были близки и ограничивались констатацией общих положений по вопросам, являвшихся предметом разногласий или противоречий. В одном из главных документов этой индийско-американской встречи в верхах «Отношения между Индией и США: взгляд в XXI век» говорилось, что обе страны являются крупнейшими демократиями, представляют собой государства, спаянные многообразными традициями и религиями, которые постоянно доказывают, что черпают свою силу в разнообразии. Отмечалось также, что в прошлом отношения между двумя странами нередко дрейфовали, а не следовали твердому курсу на сотрудничество. Сейчас обе державы убеждены, что настало время выработать новое, плодотворное направление в развитии двусторонних связей. Лидеры Индии и США заявляли, что в их странах созданы творческие предпринимательские общества, оба государства являются лидерами информационного века. XXI в. будет во многом зависеть от успеха их сотрудничества в деле мира, процветания, демократии и свободы. Однако обе страны считали, что напряженность в Южной Азии может быть разрешена только усилиями стран этого региона.

Разделяя общую приверженность задаче сокращения и в конечном итоге ликвидации ядерного оружия, Индия и США признавали, что они не всегда соглашались в том, как достичь этой общей цели. США считали, что Индия должна отказаться от ядерного оружия. Индия полагала, что она нуждается в поддержании минимального ядерного сдерживания для обеспечения ее безопасности[1447].

В Индии и Америке все чаще стали раздаваться голоса в пользу более быстрого и активного сближения обеих стран. Влиятельные конгрессмены в США выступали за снятие санкций, наложенных после индийских ядерных испытаний в мае 1998 г., и «вовлечение Индии как политического, экономического и военного союзника» в орбиту США с целью укрепления безопасности и стабильности в Азии. Однако по-прежнему в отношениях между Индией и США оставались крупные нерешенные проблемы, связанные с ядерной безопасностью как в Южной Азии, так и на всем Азиатском континенте[1448].

Во время холодной войны ориентация Индии на Советский Союз, участие в качестве лидера в движении неприсоединения во многом определяли ее политические отношения с Америкой. В течение нескольких лет после распада Советского Союза Индия осталась как бы в стороне от главных событий в мире – Россия резко развернулась на Запад, а Запад, в том числе США, не торопился форсировать укрепление отношений с Индией. Это можно было объяснить, в частности, тем, что у Запада были более приоритетные задачи – закрепление успехов, связанных с «победой» в холодной войне, в первую очередь с обеспечением условий необратимости раскола СССР, решением проблем ядерного разоружения Украины, Белоруссии и Казахстана, а также укреплением влияния США и Запада среди бывших социалистических стран Восточной Европы. Последней в этом ряду была Социалистическая Федеративная Республика Югославия (СФРЮ), которая перестала существовать как единое государство к середине 1990-х годов. Процесс ее дальнейшего распада при активном участии Запада был продолжен в последующие годы. Только после решения этих задач США обратились в сторону Индии.

Что касается Индии, то она исходила из того, что ее отношения с Америкой должны быть перестроены на равноправной основе. Индия считала, что, как и США, она является крупнейшей демократией, что обе стороны привержены свободе слова, имеют традиции частного предпринимательства и свободного рынка. Между Индией и США, говорил премьер-министр Индии А.Б. Ваджпаи, нет конфликта интересов. Однако потенциал развития отношений между обеими странами не был использован в течение последних 50 лет. В чем причина этого? «В нежелании Америки признать нас в качестве ответственного члена международного сообщества. США не идут навстречу индийским интересам и озабоченностям», – заявил Ваджпаи в Нью-Йорке в сентябре 1998 г. Среди них – региональные проблемы, связанные с Афганистаном, которые важны с точки зрения безопасности Индии. Кроме того, Индия хотела бы более продуктивно сотрудничать с США в Азиатско-Тихоокеанском регионе, а также в реорганизации Совета Безопасности ООН. По мнению Ваджпаи, если индийско-американские отношения будут основаны на равноправии и взаимности интересов, они смогли бы стать фундаментом завтрашнего стабильного и демократического мирового порядка[1449].

Линия на взаимодействие Индии с США была энергично продолжена правительством Национального демократического альянса во главе с А.Б. Ваджпаи и администрацией Джорджа Буша-младшего. Еще во время первой предвыборной президентской кампании в 2001 г. Буш говорил об Индии как о «важной, но несправедливо забытой» стране, что в течение многих лет Америка была основным торговым партнером Индии, но ей не хватало более тесного взаимодействия с Индией в политической сфере.

Организованная в Конгрессе США лоббистская группа в пользу расширения связей с Индией к началу XXI в. насчитывала более 120 человек. В ее задачи входило разъяснение членам Конгресса, администрации США и общественности огромных возможностей американо-индийского сотрудничества. «Понимание значения Индии, – говорили руководители этой группы,– должно стать приоритетной задачей. И только на этой основе можно создать прочную дружбу». Часть политического истеблишмента США полагала, что Индия «хорошо сочетается» с Америкой в геополитическом плане, прежде всего благодаря «приверженности демократии и верховенству закона». И конечно, миллиардная Индия привлекала бизнесменов США как потенциальный огромный рынок, особенно в связи с ее экономическими реформами в стране и политикой либерализации. Немалые надежды возлагались на два миллиона индийских американцев, которые весьма успешно адаптировались к условиям США. Они не порывали связи с Индией, а, наоборот, служили в качестве моста между двумя странами, особенно в наукоемких отраслях экономики, таких как информатика и программное обеспечение.

Существенным моментом в развитии индийско-американского сотрудничества была благожелательная реакция Индии в отношении планов США по созданию системы национальной противоракетной обороны. Другим крупным шагом на пути сближения двух стран стало изменение позиции США по вопросу о ядерном статусе Индии. В 2000 г. Америка впервые заявила о готовности признать Индию в качестве ядерной державы[1450]. В контексте американской глобальной политики Индия и Южная Азия стали рассматриваться как важный для США регион. Об этом прямо говорили в администрации Буша: «США имеют стратегические, политические и экономические интересы во всей Южной Азии». При этом подчеркивалось, что Индия добилась «нового глобального статуса», и ее роль простирается далеко за пределы этого региона[1451].

В начале XXl в. Индия и США вели активную работу по расширению связей, в том числе и в военной сфере. В совместном индийско-американском документе, подписанном после встречи Ваджпаи с Бушем в Вашингтоне в ноябре 2001 г., особое внимание было уделено сотрудничеству в области обороны. По словам тогдашнего посла США в Индии Роберта Блэкуилла, «Америка исключительно высоко расценивает крепнущее военное сотрудничество с Индией … что отвечает долгосрочным интересам обеих стран в этой области»[1452].

Линия на расширение сотрудничества с Индией особенно энергично стала осуществляться с 2002 г. республиканской администрацией Джорджа Буша-младшего. С тех пор отношения между странами развивались невиданными ранее темпами. В контексте новой американской глобальной политики Индия и Южная Азия стали рассматриваться как важный регион, в котором Америка имеет стратегические, политические и экономические интересы.

Индия, в свою очередь, стремилась развивать интенсивный диалог с США в политической, экономической, научно-технической и других областях. Принципиально важной была встреча премьер-министра правительства НДА А.Б. Ваджпаи с президентом Дж. Бушем в Нью-Йорке в сентябре 2002 г., в ходе которой обе стороны заявили о намерении развивать двусторонние отношения на качественно новой основе с учетом их общих стратегических интересов в Азии и других регионах. Еще одной вехой в отношениях между Индией и США стала встреча Ваджпаи и Буша в январе 2004 г., на которой был выработан план широкомасштабного сотрудничества. Планом, в частности, предусматривалось взаимодействие обеих стран в области гражданской атомной промышленности, в космических исследованиях и диалог по противоракетной обороне. Отмечалось также, что интересы и мнения Индии и США не всегда совпадали. Однако это не является причиной конфликта или противостояния двух стран.

Правительство Объединенного прогрессивного альянса (ОПА) во главе с Конгрессом, пришедшее к власти в 2004 г., тоже заявило, что придает большое значение развитию и углублению отношений с США как с крупнейшим торгово-экономическим партнером Индии. Отмечалось, что Индия является сильной державой и в интересах США иметь хорошие отношения с ней. Однако в индийско-американских отношениях пока нет коренных изменений, тем более Индия не может быть «естественным партнером» США, поскольку они предоставляют Пакистану статус «главного союзника» вне НАТО[1453].

И, тем не менее, Индия настойчиво подтверждала свою готовность активно развивать отношения с США. В послании президенту США Джорджу Бушу по случаю его избрания в 2004 г. на второй срок премьер-министр Индии Манмохан Сингх подчеркнул, что высшим приоритетом обеих стран является обеспечение безопасности в будущем мировом устройстве. Он заверил Буша, что Индия как партнер в борьбе «против терроризма и распространения оружия массового поражения будет рядом с США в укреплении международного мира и стабильности». В послании отмечалось также, что Индия и США разделяют цели борьбы с религиозным экстремизмом и терроризмом, выражалась надежда, что обе страны разработают «амбициозную повестку дня для более широкого стратегического сотрудничества» в области высоких технологий, торговли и обороны[1454].

Индия с ее быстро растущей экономикой представляла собой огромный рынок, в том числе и в области гражданской ядерной энергетики. 18 июля 2005 г. премьер-министр Индии Манмохан Сингх и президент США Джордж Буш подписали в Вашингтоне соглашение о сотрудничестве в ядерной энергетике (см. Главу 41). Таким образом, мысль об «естественном партнерстве» между Индией и Америкой стала обретать конкретные очертания. В первую очередь речь шла об укреплении сотрудничества обеих стран в области энергетики, что чрезвычайно важно для Индии, которая являлась пятым крупнейшим потребителем энергии в мире. Этим самым закладывался фундамент для партнерства между обеими странами и в других сферах. Между тем отношения между Индией и США все еще находились на такой стадии, когда между ними существовали фундаментальные различия по ряду вопросов.

В этой связи характерную интерпретацию значения развития индийско-американских отношений дал главный переговорщик с индийской стороны по ядерному соглашению между Индией и США крупный чиновник МИД Индии С. Джайшанкар. Он полагал, что это партнерство открывало для Индии возможность более широкого глобального сотрудничества, которое раньше было ей недоступно. По его мнению, США вели переговоры с Индией не только от своего имени, но и от имени всего международного сообщества. Многие эксперты не смогли «идти в ногу» с развитием индийско-американских отношений, писал Джайшанкар, поскольку они позиционировали эти отношения в статичной глобальной ситуации, тогда как нужно было оценивать все последствия окончания холодной войны. «Для США Европа становилась все большим конкурентом и моделью альтернативных жизненных ценностей. Растущее влияние Китая являлось сложным динамичным элементом в стратегических расчетах, в котором нельзя быть уверенным из-за его уникального политического устройства», – отмечал Джайшанкар. Он также считал, что «структурные ограничения американо-российских отношений становились все более явными. В то же время Япония по-прежнему воздерживалась от того, чтобы взять на себя глобальную ответственность. АСЕАН в основном был занят своими внутренними проблемами. Отношения США со странами Западной Азии [включавшую Ближний Восток], по всей вероятности, будут оставаться сложными в обозримом будущем»[1455].

Эта оценка индийского специалиста проливала свет на характер отношений между Индией и США, которые могли стать ключевыми для Индии и очень важными для США. Однако она не вполне учитывала ситуацию в самой Индии, где существовали влиятельные силы (как левые, так и правые), не готовые пойти на полномасштабное сотрудничество с Америкой, а тем более на условиях последней. Кроме того, ситуация в мире была достаточно подвижной и менялась быстрее, чем это было когда-либо раньше. Факторы, связанные с усилением геополитической роли Китая, России и самой Индии, вносили значительные коррективы в менявшуюся обстановку. Эти процессы получили свое дальнейшее развитие во время начавшегося в 2008 г. мирового кризиса.

Очередным важным шагом на пути развития стратегического сотрудничества между Индией и США стал визит премьер-министра Индии М. Сингха в эту страну в конце ноября 2009 г. В ходе визита обе стороны заявили, что начинают новую фазу в их глобальном стратегическом партнерстве. Общность идеалов и дополняющая друг друга мощь Индии и США составляют основу для противостояния вызовам XXI в. Индийско-американское партнерство является неотъемлемой частью усилий по сохранению мира и безопасности. США заявили, что они рассчитывают на то, что стабильная и процветающая Индия будет играть все возрастающую роль в мировых делах.

Обе страны осудили терроризм во всех его формах и проявлениях и заявили, что не может быть оправдания терроризму где бы то ни было. Они выразили глубокую озабоченность угрозой терроризма и экстремизма, исходящую из соседних с Индией районов. М. Сингх и Б. Обама подтвердили взаимный интерес к стабильному развитию и независимости Афганистана, к нанесению поражения террористам, укрывающимся в Пакистане и Афганистане. Обама высоко оценил роль Индии в восстановлении Афганистана.

Индия и США подтвердили свои обязательства «укреплять и реформировать глобальную экономическую архитектуру в G-20, Всемирном банке и МВФ». Они также обязались добиться «подлинных реформ ООН, включая ее Совет Безопасности, с тем чтобы они отражали реальности современного мира и таким образом расширили возможности ООН выполнять ее мандат как представительного, надежного и эффективного форума, который может встретить вызовы XXI в.»[1456]

Выступая в Вашингтоне, М. Сингх сказал, что отношения Индии с Америкой не являются производными от кризиса или каких-либо других озабоченностей Индии. Они «не вытекают из наших отношений с другими странами». Они основываются на общих ценностях, на связях и взаимном уважении, которые существуют между двумя демократическими и плюралистическими обществами[1457].

Политика Индии в Южной Азии определялась как ее отношениями со странами региона, в первую очередь с Пакистаном, так и с Советским Союзом, Китаем и США. Динамика этих отношений менялась в зависимости от ситуации в Южной Азии и за ее пределами.

Принципиально важными для Индии были ее отношения с Пакистаном, осложненные множеством проблем, порожденных разделом Индийского субконтинента на два государства. К тому же Кашмир превратился в источник крупных конфликтов в 1947 г., 1965 г. и впоследствии. С 1955 г. до начала 1960-х годов Советский Союз постоянно был на стороне Индии и против Пакистана по кашмирскому вопросу, блокируя принятие резолюции о проведении плебисцита в Кашмире. Противоположную позицию занимали США, которые выступали на стороне Пакистана.

Немалое влияние на характер политики Индии в 1950–1960-е годы оказало активное сотрудничество Америки с Пакистаном. В 1954 г. США и Пакистан заключили договор о взаимной помощи в обороне, по которому предусматривалась поставка Пакистану вооружения на 171 млн. долл. Тогда же США брали на себя обязательство вооружить 4 пакистанских пехотных дивизии, 1,5 бронетанковых дивизии, поставить 6 эскадрилий сверхзвуковых самолетов и 12 кораблей военно-морского флота. В октябре 1954 г. США приняли решение предоставить Пакистану экономическую помощь на 105,9 млн. долл.[1458] По оценке американских разведывательных служб, результатом военного сотрудничества США с Пакистаном могло бы стать «некоторое усиление напряженности в индийско-американских отношениях. Однако вряд ли между Америкой и Индией может возникнуть открытый разрыв только в результате этого... Если Пакистан усилится благодаря американской помощи, Индия также будет изыскивать возможности наращивать свои силы. В любом случае, чрезвычайно маловероятно, что Индия существенно сблизится с советским блоком»[1459]. Несмотря на объяснения США, что их военное сотрудничество с Пакистаном не направлено против Индии, Неру резко отрицательно реагировал на эти события. Неру не столько беспокоило количество вооружений, сколько то, что «Пакистан определенно встанет в ряды западных держав и превратится в регион холодной войны в настоящем и, возможно, реальной войны в будущем». Выступая в парламенте 1 марта 1954 г., он заявил, что военная помощь США Пакистану представляет собой вмешательство в дела Южной Азии и окажет прямое влияние на кашмирский вопрос[1460]. Действительно, Индия упорно отказывалась вести переговоры о проведении плебисцита в Кашмире. Ее позиция по этому вопросу состояла в том, что народ Кашмира высказался в пользу Индии, избрав в 1954 г. законодательное собрание в этом штате.

Неру тогда говорил: «Фактически Пакистан превращается в колонию США…» Америка полагает, что, проводя такую политику, она полностью охватила так называемый нейтралитет Индии с флангов и теперь вынудит ее стать на колени. Этого не случится, что бы ни произошло в будущем. «Первым результатом всего этого будет исключительная неприязнь Индии по отношению к Соединенным Штатам. Ну, а наши отношения останутся натянутыми»[1461]. Такой ход событий, в том числе и в индийско-американских отношениях, подталкивал Индию в сторону Советского Союза.

В июне 1962 г. США выступили в ООН в поддержку резолюции о проведении плебисцита в Кашмире. Советский Союз наложил вето на эту резолюцию. Помимо этой поддержки Индии, Советский Союз выступил на ее стороне и в вопросе Гоа, которая к тому времени еще оставалась португальской колонией, несмотря на то, что Индия добивалась включения ее в состав Индийского Союза. Португалия упорно отказывалась передать Гоа Индии, а Вашингтон поддерживал Португалию в этой связи, учитывая, что она была членом НАТО. В декабре 1961 г. индийские войска вошли в Гоа. США осудили в ООН использование Индией силы, хотя португальцы практически не оказали сопротивления.

В октябре-ноябре 1962 г. разразился индийско-китайский вооруженный конфликт. Он не только повлиял на последующие отношения между Индией и Китаем, но и вовлек в орбиту дипломатических, политических и военных действий США, Пакистан, а также СССР. Хотя сам конфликт возник, вроде бы, неожиданно, но условия для него были подготовлены еще во второй половине 1950-х годов. До этого Индия и Китай, казалось, вели дело к установлению прочных отношений дружбы и сотрудничества, что нашло свое выражение в Индии в популярном лозунге «Хинди–чина бхай-бхай» («Индийцы и китайцы – братья»). Однако в 1959 г. на индийско-китайской границе произошли вооруженные столкновения. Поводом стал обострившийся диспут о границе между двумя странами. Последовавшее в том же 1959 г. бегство Далай-ламы из Тибета в Индию усилило напряжение между двумя странами.

В начале ноября 1962 г. китайские войска сломили оборону индийцев на северо-востоке и взяли под контроль 40 000 кв. миль территории, которую они считали китайской. В этих условиях Неру направил Кеннеди просьбу прислать две эскадрильи бомбардировщиков В-47 с американскими пилотами. Пока Кеннеди рассматривал эту просьбу, в Бенгальский залив был направлен авианосец «Энтерпрайз»[1462].

Руководство США не успело принять решение о бомбардировщиках, так как 22 ноября 1962 г. китайцы в одностороннем порядке прекратили военные действия и отвели свои войска на 20 км к северу от линии Мак Магона (по их версии) на востоке и в Ладакхе. Их армия оставила почти всю завоеванную территорию на северо-востоке, но сохранила присутствие в стратегически важном Аксан Чине на северо-западе. Таким образом, Китай доказал свое военное преимущество, а Индия потерпела поражение[1463].

Военный конфликт Индии с Китаем в 1962 г. внес новый элемент в индийско-американские отношения. Впервые в Индии заговорили о возможном союзе с США против Китая и о переменах в политике неприсоединения. Появились надежды на массивную военную и экономическую помощь Америки. Однако этого не произошло. Тогда же американцы пытались оказать давление на Индию и Пакистан, чтобы решить кашмирский вопрос. Но несколько раундов переговоров между индийцами и пакистанцами не принесли результата.

После завершения китайско-индийской войны в Гималаях и почти одновременного окончания кубинского ракетного кризиса ситуация в отношениях между Индией и США, по существу, вернулась на «круги своя». Похолодание в их отношениях в этот период проявилось, в частности, в том, что на предпринятую тогда же попытку американцев установить в Индии передатчик «Голоса Америки» для ведения пропаганды на этот регион индийцы ответили отказом, ссылаясь на то, что это не соответствовало принципам неприсоединения.

Пограничная война 1962 г. между Китаем и Индией совпала с кубинским ракетным кризисом, наверное самым острым и напряженным моментом в американо-советских отношениях. Несмотря на то, что руководство США было полностью занято проблемами, связанными с ядерным противостоянием с СССР, китайско-индийский конфликт не остался вне его внимания. Часть американского руководства считала, что появилась прекрасная возможность усилить влияние США в Индии. Они настаивали на том, чтобы положительно отозваться на поступившую от нее просьбу о поставке вооружений и оказать давление на президента Пакистана с тем, чтобы он заверил Индию в невмешательстве на стороне Китая. В этом случае Индия могла бы сосредоточить свои военные ресурсы на борьбе с Китаем[1464].

Во время этого конфликта Советский Союз занял позицию нейтралитета. С одной стороны, он не хотел осложнять отношения с Индией, с другой – не ухудшать непростые отношения с Китаем. Поэтому СССР призвал обе стороны решать эту проблему путем переговоров. Индийцы в целом были удовлетворены таким подходом. Выступая в парламенте 16 ноября 1962 г. по вопросу об индийско-китайском пограничном конфликте, Неру сказал: «Мы не ожидаем, что Советский Союз сделает нечто такое, что может определенно означать разрыв с китайцами. Но он всегда, как и сегодня, выражал свою добрую волю по отношению к нам. В этом мы находим утешение. И конечно, надеемся на это и в будущем»[1465].

По окончании кубинского ракетного кризиса СССР вновь подтвердил свой нейтральный подход к индийско-китайскому конфликту. Индия избегала выступать с критикой Советского Союза, хотя в отношениях с ним проявляла определенную сдержанность. Тем более что США и Великобритания предоставили ей военную помощь, направленную против Пекина. Однако она быстро прекратилась, в то время как Советский Союз, по мере осложнения его отношений с Китаем, продолжал оказывать содействие Индии. Взаимоотношения в этих своеобразных треугольниках Китай–Индия–Советский Союз и СССР–США–Индия сыграли свою роль и в последующие годы[1466].

С середины 1960-х годов Пакистан стал пытаться налаживать связи с Китаем и СССР, сохраняя при этом отношения с США. Во время и после индийско-пакистанской войны 1965 г. Америка отказалась от активной поддержки Пакистана и приостановила продажу оружия как Индии, так и Пакистану. Последний с начала 1960-х годов установил достаточно тесные отношения с Китаем. В 1963 г. обе страны подписали соглашение о демаркации границы между Китаем и районами Кашмира, находящимися под фактическим контролем Пакистана. Китай и Пакистан активно поддерживали друг друга в их противостоянии с Индией. В эти годы происходил интенсивный обмен визитами китайских и пакистанских руководителей на высшем уровне. Развивалось торгово-экономическое и военно-техническое сотрудничество[1467]. Углубление сотрудничества Советского Союза с Индией, особенно после китайско-индийского вооруженного конфликта 1962 г., отвечало задачам сдерживания влияния КНР в Азии. Это также повышало безопасность на южных границах СССР.

В феврале 1964 г. президент США Джонсон одобрил программу военного сотрудничества с Индией на сумму в 500 млн. долл. в течение пяти лет. К этому времени США уже поставили в Пакистан боевые самолеты F-104. Однако Пентагон выступал против продажи таких же самолетов Индии, поскольку эти истребители имели ограниченные возможности для использования их против Китая. В конечном итоге американцы согласились на поставку в Индию военного оборудования для шести горных дивизий, оказание содействия в улучшении в Индии транспортных связей, коммуникаций, аэродромов и т.д. Эта программа была почти полностью согласована. Ее должны были подписать в Вашингтоне 28 мая 1964 г. министры обороны Индии и США Чаван и Макнамара.

27 мая скончался Неру. Чаван немедленно вылетел в Дели военным самолетом США вместе с госсекретарем США Дином Раском для участия в похоронах Неру. 6 июня Макнамара и Чаван, который остался министром обороны в новом правительстве во главе с Лалом Бахадуром Шастри, подписали соглашение о военном сотрудничестве на 1965 г. Однако в нем отмечалось несогласие США на поставку боевых самолетов Индии. После того как США отказались поставить эти самолеты, Индия воспользовалась сделанным ранее предложением Советского Союза, и в сентябре 1964 г. Чаван подписал в Москве соглашение, по которому СССР согласился поставить 45 МиГ-21 и построить в Индии заводы по сборке еще 400 МиГов. В результате этот советский истребитель стал основным самолетом-перехватчиком индийских ВВС[1468]. Эти события стали предвестником того, что всего через полтора года во время индийско-пакистанской войны 1965 г. США прекратили поставки оружия и военное сотрудничество с Индией.

Эта война началась серьезными индийско-пакистанскими столкновениями в Ранн (Rann of Kutch) – болотистой ненаселенной местности около Аравийского моря. Пакистан выдвинул претензии на половину этой территории. 9 апреля 1965 г. отдельные столкновения переросли в бои, в которые было вовлечено по бригаде с каждой стороны. Через две недели, в связи с наступлением сезона дождей, индийцы отвели свои войска. Они заявили, что потеряли в столкновениях около 100 солдат. Создалось впечатление, что пакистанцы одержали верх в вооруженной схватке. Под давлением со стороны Великобритании и США 27 июня было заключено соглашение о прекращении огня. Правительство Шастри подверглось острой критике в парламенте за нерешительные действия в Ранне. Индийцы критиковали и США за то, что они не остановили использование пакистанцами американского оружия против Индии.

Эпизод в Ранне вдохновил руководство Пакистана, которое 5 августа начало проводить операцию «Гибралтар» с целью захвата Кашмира. Операцией предусматривалось тайное направление в Кашмир за линию контроля пяти тысяч специально обученных партизан с целью поднять там антииндийское восстание. По-видимому, расчет был на то, что индийцы еще не оправились после поражения в войне с Китаем и что смена руководства после смерти Неру ослабила Индию. Кроме того, благодаря военной помощи США, Пакистан имел преимущество в качестве вооружений и авиации, хотя и уступал в количестве дивизий.

Вопреки ожиданиям пакистанского руководства, индийцы быстро и решительно предприняли военные действия, перешли через линию контроля и захватили ключевые перевалы в горах, которые были использованы для инфильтрации пакистанских партизан. Многие из партизан попали в плен, а другие оказались отрезанными от Пакистана. Антииндийское восстание в Кашмире не состоялось. 1 сентября Пакистан предпринял крупное наступление через линию контроля в южном Кашмире с использованием американских танков «Паттон». Цель – отрезать столицу Кашмира Сринагар от Индии. 6 сентября индийские войска перешли индийско-пакистанскую границу в направлении Лахора. Разгорелись жестокие сражения с использованием танков. Обе стороны понесли тяжелые потери. Но преимущество было на стороне индийцев. Война перешла в стадию позиционного противостояния[1469].

США приняли решение не вмешиваться прямо в конфликт, чтобы прекратить его, а использовать для этой цели возможности генерального секретаря ООН У Тана. Вместе с тем Индия заявила протест США в связи с применением против нее Пакистаном американского оружия.

США ввели эмбарго на поставку оружия как Индии, так и Пакистану с целью вынудить их прекратить боевые действия. В свою очередь, СССР, как и США, поддержал усилия ООН по прекращению огня и предложил свои услуги для мирных переговоров в Ташкенте. 22 сентября боевые действия прекратились. Индия и Пакистан согласились с требованием СБ ООН о прекращении огня. Итог войны – Пакистан не добился поставленных им целей, Индия предотвратила попытку Пакистана захватить Кашмир силой.

Когда СССР предложил выступить в качестве посредника между Индией и Пакистаном, США поддержали это предложение. Госсекретарь США Раск так объяснял это: «Мы поддержали русских в их попытке организовать индийско-пакистанскую встречу в Ташкенте, потому что чувствовали, что ничего не теряем. Если они добьются перемирия в Ташкенте, то на субконтиненте будет больше мира, и мы выиграем от этого. А если русские потерпят неудачу, то у них будет опыт того отчаяния, которое мы испытывали в течение двадцати лет в попытке уладить отношения между Индией и Пакистаном[1470].

В январе 1965 г. Шастри и Айюб Хан встретились в Ташкенте при посредничестве А.Н. Косыгина, проявившего себя искусным дипломатом. 9 января лидеры Индии и Пакистана подписали соглашение, по которому их войска отводились на довоенные позиции и производился обмен военнопленными. Соглашение предусматривало мирное решение спорных вопросов между Индией и Пакистаном. Завершение встречи омрачилось внезапной трагической смертью Л.Б. Шастри от сердечного приступа через несколько часов после подписания соглашения.

Для Советского Союза соглашение в Ташкенте было значительным достижением в укреплении его позиций в Южной Азии. В то же время позиции США в этом регионе пострадали, так как ни Индия, ни Пакистан не были удовлетворены действиями Америки во время их вооруженного конфликта. Индийцы были недовольны тем, что США не предотвратили использование американского оружия Пакистаном против них, тем более что именно Пакистан начал операцию «Гибралтар». У пакистанцев также были основания быть недовольными их союзником, который отказался помочь им в борьбе против Индии[1471].

Индийско-пакистанская война 1965 г. привела к крупным изменениям в международной политике в Южной Азии. США, по существу, «ушли» из этого региона. Далеко не последнюю роль в этом сыграло то обстоятельство, что они стали «увязать» в войне во Вьетнаме, в то время как индийцы отказались поддерживать их в этой войне. В свою очередь, Пакистан начал активно развивать отношения с КНР. Как отмечал Деннис Кукс, в этих условиях «Вашингтон, похоже, был удовлетворен тем, что Советский Союз, которого США раньше считали главным и зловещим претендентом на влияние в этом регионе, начал занимать там позицию менеджера по безопасности»[1472].

Укрепление связей Пакистана с Китаем, в свою очередь, стало важным фактором, подталкивавшим Советский Союз к установлению связей с Пакистаном для нейтрализации китайского влияния в нем. В индийско-пакистанском конфликте 1965 г. СССР, по существу, занял позицию равноудаленности от Индии и Пакистана. Проводимая Хрущевым политика односторонней ориентации на Индию претерпела изменения с приходом в 1964 г. к власти Л.И. Брежнева. Начался новый период в советской политике в Азии, который характеризовался стремлением развивать отношения как с Индией, так и с Пакистаном. Однако еще раньше произошли события, которые повлияли на политику СССР в Южной Азии. Начиная с марта 1969 г. после первых вооруженных столкновений на советско-китайской границе отношения Советского Союза с Китаем резко ухудшились. Параллельно происходило улучшение отношений между Китаем и США.

Изменения в мировой и региональной политике Советского Союза проявились в его сдержанности по кашмирской проблеме. В совместных заявлениях после визитов индийских лидеров в СССР в 1964 г. и 1965 г. этот вопрос даже не упоминался. В то же время стали налаживаться советско-пакистанские отношения. В 1965 г. президент Пакистана М. Айюб Хан посетил Советский Союз. В 1968 г. с визитом в Пакистан приехал председатель Совета министров СССР А.Н. Косыгин[1473]. Таким образом, было положено начало развитию советско-пакистанских торгово-экономических связей[1474]. На это премьер-министр И. Ганди заявила, что «ее правительство замечает перемены в советском подходе после подписания соглашения в Ташкенте». Она также сказала: «Мы должны со всей ответственностью выразить советским лидерам наши чувства и опасения. Мы не подвергаем сомнению мотивы или добрую волю Советского Союза, но убеждены, что такое развитие не может служить делу мира и стабильности на субконтиненте»[1475].

Среди наиболее острых и драматичных эпизодов в отношениях между Индией и Пакистаном стала война между обеими странами в 1971 г., которая привела к образованию независимого государства Бангладеш в результате национально-освободительной борьбы народа Восточного Пакистана, поддержанной Индией. Эта война происходила на фоне крупных событий в международной политике, которые сопровождались вовлечением в индийско-пакистанские отношения Советского Союза, Америки и Китая.

1970–1971 гг. стали критическими в отношениях между Советским Союзом и Индией. Огромную роль в их дальнейшем формировании сыграли перемены на международной арене, прежде всего в американо-китайских отношениях на фоне ухудшения отношений между СССР и Китаем.

В октябре 1970 г. новый президент Пакистана генерал Яхья Хан нанес визит в США, где президент Никсон подтвердил поддержку Америки Пакистану, в том числе поставкой вооружений[1476]. В ноябре того же года Яхья Хан отправился в Пекин, где получил поддержку Китая по Кашмиру.

В декабре 1970 г. на первых всеобщих прямых выборах в Пакистане партия Авами лиг (Народная лига) во главе с Муджибуром Рахманом из Восточного Пакистана получила большинство мест в парламенте страны. Военный режим Яхья Хана отказался признать результаты выборов. В знак протеста против этого в Восточном Пакистане началась всеобщая забастовка, а затем и массовая кампания гражданского неповиновения в поддержку Авами лиги с требованием независимости. Пакистанские власти запретили деятельность этой партии, арестовали Муджибура Рахмана и других ее лидеров, а при подавлении участников этой кампании применили оружие. Погибли тысячи людей, огромное число беженцев устремилось в индийские приграничные районы (по некоторым данным, их число было не менее 10 млн. человек). Сопротивление пакистанскому режиму достигло критической точки, когда 26 марта 1971 г. на месте Восточного Пакистана была провозглашена независимая Народная Республика Бангладеш.

Индия предприняла дипломатические попытки нейтрализовать Китай в условиях обострения отношений с Пакистаном в связи с событиями в Восточном Пакистане. Однако ее усилия не увенчались успехом. Советский Союз, со своей стороны, стремился избежать кризиса в Южной Азии. 2 апреля председатель Президиума Верховного Совета СССР Н.В. Подгорный направил письмо Яхья Хану, в котором призвал его принять самые срочные меры, чтобы остановить кровопролитие и репрессии против народа Восточного Пакистана и предпринять шаги по мирному политическому решению этой проблемы[1477]. Одновременно Советский Союз предпринимал меры по сдерживанию Индии. Как отмечает американский исследователь Роберт Хорн, СССР не проявлял интереса к тому, чтобы «расколоть Пакистан»[1478].

В июле 1971 г. помощник президента США по безопасности Киссинджер во время визита в Индию заявил, что Америка «поддержит Индию в случае нападения Китая»[1479]. После Индии Киссинджер посетил Пакистан, где, как сообщалось, заболел. На самом деле он секретно летал в Пекин, где на встрече с китайскими руководителями договорился о визите президента США Р. Никсона в Китай в 1972 г. Тайная поездка Киссинджера в Пекин была возобновлением американо-китайских контактов, начатых в декабре 1969 г. через американского посла в Варшаве Уолтера Стассела. На этот раз «подходящим каналом» для контактов, по выражению Киссинджера, стало пакистанское правительство. Китайские руководители, по его словам, были весьма «восприимчивы» к никсоновскому стилю дипломатии. Мао Цзэдун заявил Никсону, прибывшему в Пекин в феврале 1972 г., что главную угрозу безопасности КНР представляет Советский Союз, а возможность «агрессии со стороны Соединенных Штатов или агрессии со стороны Китая относительно невелика»[1480].

По результатам визита Никсона в Китай было подписано Шанхайское коммюнике, которое фактически было направлено против Советского Союза. Если убрать дипломатический жаргон, смысл этих соглашений, писал Киссинджер, заключался в том, что Китай не будет ничего делать, чтобы обострить ситуацию в Индокитае или Корее, что ни Китай, ни США не будут сотрудничать с советским блоком, и что обе страны будут противостоять попыткам любой из стран добиться господства в Азии. Поскольку единственной страной, способной добиться господства в Азии, был Советский Союз, в силу вступила молчаливая договоренность блокировать советский экспансионизм в Азии[1481].

Летом 1971 г. кризис в Восточном Пакистане и между Индией и Пакистаном резко обострился. В этих условиях министр иностранных дел СССР А.А. Громыко прибыл 8 августа 1971 г. в Дели, где на следующий день был подписан Договор о мире, дружбе и сотрудничестве между Индией и Советским Союзом. Этим договором предусматривалось, что «если любая из сторон явится объектом нападения или угрозы нападения», то обе страны «немедленно приступят к взаимным консультациям в целях устранения такой угрозы и принятия соответствующих эффективных мер для обеспечения мира и безопасности их стран»[1482]. Таким образом, Советский Союз все еще пытался избежать военного конфликта в регионе. Вместе с тем он подчеркивал важность своих отношений с Индией в противовес усилению китайского влияния в Южной Азии. При этом он оказывал давление на Пакистан с целью заставить его найти приемлемое для Индии и других сторон решение по вопросу о Восточном Пакистане[1483].

В сентябре 1971 г. И. Ганди нанесла визит в Москву, где обсуждала с руководством СССР ситуацию в Южной Азии. Советские лидеры пытались убедить И. Ганди в необходимости сохранения мира в регионе и предотвращения вооруженного конфликта. При этом обращалось внимание на непредсказуемость возможного поведения США и Китая[1484]. Визит И. Ганди сблизил позиции обеих стран по ситуации в Пакистане. Однако противоречия еще оставались, что отражалось даже в терминологии. Индийцы уже тогда говорили о «Восточной Бенгалии», в то время как Советский Союз придерживался традиционного названия «Восточный Пакистан». Во время визита в Алжир премьер-министра СССР А.Н. Косыгина в октябре 1971 г. в совместном советско-алжирском заявлении было подчеркнуто «уважение национального единства и территориальной целостности Пакистана».

Такое заявление вызвало протест в Индии. 14 октября И. Ганди заявила, что единственным способом решить проблему «Восточной Бенгалии» является ее независимость. Со своей стороны, Яхья Хан публично отверг призывы Советского Союза и Индии провести переговоры с лидером Авами лиг Муджибуром Рахманом. Таким образом, ни Индия, ни Пакистан не были готовы к компромиссу. Отношения между ними обострились до предела. Огромное число беженцев из Восточного Пакистана в Индию, покинувших свои дома после массовых убийств и насилий со стороны пакистанской армии, поставили ситуацию на грань войны[1485].

В этих условиях существенно возросла роль великих держав. В конце октября И. Ганди направилась в США. Ее переговоры с Никсоном и Киссинджером окончились безрезультатно. Американские лидеры отказались оказать давление на Яхья Хана, чтобы он согласился, по словам Киссинджера, с «решимостью Индии установить ее превосходство на субконтиненте»[1486].

В то время как И. Ганди вела практически бесплодные переговоры в Вашингтоне, личный эмиссар Яхья Хана Зульфикар Али Бхутто вел переговоры в Пекине. Для Пакистана эти переговоры не принесли желаемого результата. Китайцы воздержались от выражения поддержки единству и территориальной целостности Пакистана[1487].

3 декабря 1971 г. Пакистан нанес удары по индийским аэродромам на западе страны. Советский Союз немедленно осудил Исламабад за развертывание войнных действий. В Совете Безопасности ООН 5, 6 и 13 декабря СССР выступил в защиту Индии, призывал к прекращению огня и отводу войск и трижды применял вето по инициированной США резолюции, которая поддерживала Пакистан. Увеличение поставок советского оружия Индии и введение в Бенгальский залив отряда военных кораблей в ответ на размещение там боевой американской группировки во главе с авианосцем «Энтерпрайз» сыграли заметную роль в придании Индии уверенности в ее действиях против Пакистана.

Война продолжалась меньше двух недель. 16 декабря под давлением индийской армии и Мукти бахини (Освободительной армии) Бангладеш пакистанская армия сдалась. На следующий день И. Ганди объявила о прекращении огня в одностороннем порядке. Пакистан потерял восточную часть территории. Бангладеш стала независимым государством[1488].

В войне между Индией и Пакистаном США открыто поддержали последний. 12 декабря президент США Никсон обратился в Совет Безопасности ООН с призывом предпринять «чрезвычайные меры», чтобы остановить войну, заявив, что «Восточный Пакистан, по существу, оккупирован индийскими войсками» и что это представляет угрозу миру во всем мире. Поставленная на голосование в СБ ООН резолюция США, осуждающая Индию, не была принята, так как СССР наложил на нее вето.

Советский Союз выступил на стороне Индии, в том числе и с учетом китайского фактора. (В то время советско-китайские отношения были крайне напряженными. С 1968 г. по 1972 г. число советских дивизий, дислоцированных вдоль границы с Монголией, было увеличено с 15 до 45, больше чем было в Центральной Европе.) До этого СССР безуспешно пытался предотвратить вооруженный конфликт между Индией и Пакистаном, используя конфиденциальные каналы. Америка поддерживала Пакистан, а когда его положение резко ухудшилось, она стала настаивать, чтобы СССР сдерживал Индию, которая использовала в своих целях «сепаратистское» движение в Восточном Пакистане[1489]. Вашингтон «нервничал», поскольку у него не было удобного предлога для оказания военной поддержки Пакистану. Кроме того, политика преследований оппонентов и их аресты, которую проводило руководство этой страны в Восточном Пакистане, вызывала возмущение в США. В то же время Америка не хотела «сжигать мосты» и в отношениях с Индией. В начале декабря 1971 г. происходил активный обмен посланиями между Брежневым и Никсоном. Обе стороны маневрировали, чтобы предотвратить вооруженный конфликт. Но в то же время они поддерживали соответственно Индию и Пакистан. 10 декабря Никсон предложил Брежневу совместно призвать обе враждующие страны полностью прекратить огонь[1490].

Президент США строго доверительно информировал советское руководство через своего помощника по безопасности Киссинджера о том, что в соглашении между США и Пакистаном от 5 ноября 1962 г. был секретный протокол. В нем говорилось, что Америка поддержит Пакистан в случае агрессии со стороны Индии. Цель передачи такой информации, по мнению посла СССР в США в то время Анатолия Добрынина, состояла в явной попытке оказать давление на Советский Союз и Индию. Киссинджер также сказал, что Белый дом приказал начать подготовку по оказанию помощи Пакистану под прикрытием технической передислокации американских военно-морских сил из Юго-Восточной Азии, включая авианосец «Энтерпрайз», в Бенгальский залив. Американцы проявляли беспокойство в связи с положением на западной границе между Индией и Пакистаном. Как писал позже Киссинджер, он считал, что Индира Ганди планировала нанести удар по контролируемой Пакистаном части Кашмира, овладеть ею и нанести поражение Пакистану, что привело бы к его полной дезинтеграции. Тот же Киссинджер заверял Москву, что Вашингтон не поддерживал контакты с Пекином по поводу происходившего конфликта, хотя Пакистан имел такие связи[1491].

12 декабря 1971 г. советское правительство передало Никсону информацию о том, что контакты с премьер-министром И. Ганди позволяли предположить, что индийское правительство не намеревалось предпринимать каких-либо военных действий против Западного Пакистана. Таким образом, пишет Добрынин, советское дипломатическое вмешательство помогло предотвратить распространение вооруженного конфликта, который мог бы привести к тотальному поражению и развалу Пакистана, а не только к ампутации его восточной провинции[1492].

После прекращения огня в Восточном Пакистане авианосец «Энтерпрайз» получил приказ покинуть воды Бенгальского залива. Однако этот эпизод на долгие годы остался в памяти индийцев как символ враждебности Америки по отношению к Индии[1493].

Победа Индии в войне 1971 г. полностью изменила ситуацию в Южной Азии, хотя Пакистан в течение двух лет отказывался признавать Бангладеш. Во время визита нового президента Пакистана Зульфикара Али Бхутто в КНР в январе 1972 г. было подписано совместное китайско-пакистанское коммюнике, в котором Индия обвинялась в неприкрытой агрессии против Пакистана, оккупации его территории и грубом нарушении международных норм. В этом документе содержалось требование к Индии вывести войска из «Восточного Пакистана» и Кашмира. Индия выступила с протестом против таких требований, осудив заявление Китая и Пакистана по Кашмиру как вмешательство в ее внутренние дела[1494].

После войны 1971 г. появились новые возможности для расширения связей между Индией и Советским Союзом. Однако СССР не отказывался от идеи развивать отношения и с Пакистаном. Это выразилось, в частности, в приглашении нового президента Пакистана З.А. Бхутто посетить Советский Союз в марте 1972 г. СССР стремился к обеспечению стабильности в Южной Азии и к тому, чтобы попытаться убедить Пакистан отказаться от сотрудничества с Китаем. Во время визита Бхутто в Москву Косыгин возложил ответственность за конфликт 1971 г. на Пакистан и призвал к реалистичной оценке сложившейся ситуации на субконтиненте. В двусторонних пакистано-советских отношениях была достигнута договоренность о возобновлении разведки нефти в Пакистане, строительстве электростанции, а также металлургического завода в Карачи[1495]. Несмотря на это, главный политический итог визита состоял в следующем: Советский Союз подтвердил свою решимость укреплять отношения с Индией, а Пакистан не отказался от связей с Китаем.

Все эти события происходили на фоне визита президента США Р. Никсона в Китай в феврале 1972 г. и его же визита в СССР в мае того же года. Их результаты оказали заметное влияние на политические процессы и в Южной Азии.

Пограничная война 1962 г. между Индией и Китаем стала «нижней точкой» в отношениях между обеими странами за весь период независимости Индии. Но начиная с 1970-х годов она стала пересматривать свою политику в отношении КНР, особенно после образования Бангладеш, что изменило стратегическое соотношение сил в Южной Азии в ее пользу. Начавшийся в это время процесс нормализации американо-китайских отношений также не мог не учитываться Индией. В совокупности все это привело к тому, что в 1976 г. индийское правительство приняло решение восстановить дипломатические отношения с Китаем на уровне послов (после пограничной войны 1962 г. посол Индии был отозван и вместо него функционировал временный поверенный). Китай ответил на этот шаг взаимностью и также восстановил в полном объеме дипломатические отношения с Индией.

С этого времени начался процесс постепенной нормализации индийско-китайских отношений. В 1979 г. в Китае с визитом побывал министр иностранных дел Индии А.Б. Ваджпаи. Однако переговоры в Пекине не дали заметных результатов, так как были прерваны в связи с вторжением китайских войск во Вьетнам. В знак солидарности с Вьетнамом индийская делегация во главе с Ваджпаи покинула КНР. Процесс нормализации отношений был приторможен, но не остановлен. Перемены в международной обстановке в конце 1980-х годов потребовали новых усилий в этом направлении, что привело к визиту премьер-министра Раджива Ганди в Китай в 1988 г. Это был первый в истории обеих стран визит на высоком уровне после поездки Неру в Китай в 1955 г. За ним последовала поездка в Индию премьера Госсовета КНР Ли Пэна в 1991 г., а затем и визит премьер-министра Индии Нарасимхи Рао в Китай в 1993 г. В ходе этих визитов был достигнут ряд договоренностей, направленных на улучшение отношений между обеими странами, и среди них соглашение о поддержании мира и спокойствия на границе (1993 г.). Очередное соглашение о дальнейшем развитии мер доверия на границе, в том числе в военной сфере, было подписано во время визита в Индию председателя КНР Цзян Цзэминя в 1996 г.

Испытание Индией ядерных устройств в 1998 г. привело к напряженности в отношениях с Китаем, который потребовал от Индии, чтобы она подписала договор о нераспространении ядерного оружия и прекратила работы по ядерному вооружению (см. Главу 41).

В 1999 г. был возобновлен процесс нормализации отношений, когда Китай посетил министр иностранных дел Индии Джасвант Сингх. Обе стороны согласились придерживаться курса на «стабилизацию нормальных и дружественных отношений». Этот диалог был продолжен во время визита в Китай президента Индии К.Р. Нараянана в 2000 г. Тогда председатель КНР Цзян Цзэминь выдвинул пакет следующих предложений: увеличить число визитов на разных уровнях в целях укрепления взаимного доверия; расширить торгово-экономическое сотрудничество и инвестиции в обе страны; усилить координацию и сотрудничество по мировым проблемам; решать оставшиеся от прошлого вопросы в духе поиска общих подходов. Это не означало откладывание противоречий навечно или развитие отношений после полного разрешения этих противоречий. Обе страны должны вести диалог с учетом взаимных интересов.

Активный диалог между Индией и Китаем был продолжен во время поездки премьера Госсовета КНР Чжу Жунцзи в Индию (2002 г.), а затем ответного визита в Китай премьер-министра Индии А.Б. Ваджпаи (2003 г.). В результате этих визитов были достигнуты договоренности о расширении отношений между обеими странами на мировой арене, а также в двусторонних отношениях, особенно в торгово-экономической сфере.

В 2005 г. Индию посетил премьер Госсовета КНР Вэнь Цзябао, а в 2006 г. – председатель КНР Ху Цзиньтао. В ходе визита последнего была достигнута договоренность увеличить товарооборот с 20 млрд. долл. (2006 г.) до 40 млрд. долл. к 2010 г.

Во время визита премьер-министра Индии М. Сингха в Китай в январе 2008 г. центральной темой переговоров с китайскими лидерами были торгово-экономические отношения. Обеими сторонами была поставлена задача увеличить товарооборот до 60 млрд. долл. к 2010 г. (прежняя цель – достичь 40 млрд. долл. была выполнена на два года раньше, при торговом дефиците в пользу Китая). Индийский премьер-министр назвал в качестве стратегической задачи развитие взаимовыгодных двусторонних экономических связей. Он отметил, что к середине XXI в. экономическое возрождение Азии приведет к тому, что на ее долю придется более 50% мировой торговли, доходов, накоплений и инвестиций. В подписанном во время визита документе «Общий взгляд Республики Индия и Китайской Народной Республики на XXI в.» были обозначены региональные и глобальные параметры индийско-китайских отношений. В нем была подтверждена индийская позиция о едином Китае (включающем Тибет и Тайвань)[1496].

В последующие два года происходило дальнейшее расширение сотрудничества в торгово-экономической, научно-технической, информационной областях, туризме, культурном обмене.

Вместе с тем в отношениях Индии и Китая оставались проблемы, которые затрудняли ход нормализации. Среди них было китайско-пакистанское военное сотрудничество, включая программу ядерного вооружения Пакистана. Что касается кашмирской проблемы, то Китай в конце 1990-х годов перешел от прямой поддержки Пакистана к позиции нейтралитета. Во время визита в Пакистан в декабре 1996 г. Цзян Цзэминь заявил, что противоречия между странами должны рассматриваться в длительной перспективе в поисках справедливого и разумного решения путем консультаций и переговоров. Если некоторые вопросы не могут быть разрешены в настоящее время, их можно было бы временно отложить, чтобы они не мешали развитию нормальных межгосударственных отношений. Это заявление было адресовано в первую очередь Индии[1497].

Оставались и другие проблемы, не получившие своего решения за все годы интенсивных индийско-китайских переговоров. Это прежде всего погранично-территориальный вопрос, который, несмотря на заметное продвижение, особенно по расширению мер доверия, не получил своего окончательного решения. Полная демаркация границы на местности, по мнению индийцев, представлялась достаточно неопределенной. Другим раздражителем в индийско-китайских отношениях был Сикким, интеграцию которого в Индийский Союз в качестве штата (1975 г.) КНР формально не признавала[1498]. Определенным препятствием на пути развития индийско-китайских отношений продолжало оставаться растущее сотрудничество Китая с Бангладеш и Бирмой, что шло вразрез с интересами Индии.

Несмотря на все это, индийцы отмечали сходство или близость подходов обеих стран по таким вопросам, как борьба с терроризмом, проблемы глобального потепления и защиты окружающей среды, сокращение разрыва между развитым Севером и развивающимся Югом, создание более справедливого мирового экономического устройства. Индия и Китай придерживались схожего подхода к созданию многополярного мира, в котором сбалансированное соотношение сил должно обеспечивать международную безопасность.

После окончания холодной войны политика Китая по отношению к Индии и Пакистану заметно изменилась. Если раньше Китай выступал на стороне Пакистана в его конфликтах с Индией, то после нее он стал предпринимать шаги по улучшению отношений с Дели, сохраняя при этом тесные связи с Исламабадом. Посол КНР в Индии говорил, что Китай проводил своеобразную «параллельную» политику в отношении этих стран, не направленную против какой-либо из них[1499].

Китайские эксперты придерживались мнения, что США после долгой паузы (с конца 1970-х годов, когда СССР вторгся в Афганистан) вновь вернулись в Южную Азию вслед за террористическим актом 11 сентября 2001 г. Это привело к изменению стратегической конфигурации сил в этом регионе. Китай же в течение десятилетия (1990–2000 гг.) проводил политику прямого взаимодействия со странами Южной Азии, «без вмешательства сверхдержав». Он успешно заполнил вакуум, образовавшийся в результате развала СССР и ослабления там позиций России, когда США еще не успели переориентировать свою политику, чтобы существенно усилить позиции в Южной Азии. По мнению ряда китайских аналитиков, главная цель Америки в отношении этого региона состояла в том, чтобы предотвратить возможность новой индийско-пакистанской войны по вопросу о Кашмире и не отвлекать внимание от ее борьбы с террористами в Афганистане[1500].

В то же время присутствие США в Южной и Центральной Азии вызывало озабоченность КНР, поскольку американские вооруженные силы располагались на западном фланге Китая. «До тех пор пока США не выведут оттуда свои войска, Китай будет следить за каждым их шагом», – писал один из китайских экспертов. КНР была озабочена тем, что присутствие там Америки осложняло двусторонние отношения Китая со странами этих регионов. Особо отмечалось, что существование американских военных баз в Южной и Центральной Азии может привести к длительному военному присутствию США в этой части мира. Кроме того, милитаризация этого региона может нарушить планы Китая по развитию его западных провинций[1501]. Некоторые китайские обозреватели писали также, что США разыгрывают «индийскую карту» против Китая. С учетом всего этого Китай должен «демонстрировать Индии улыбку, а не показывать кулак». Как заявил еще в 1980-х годах Дэн Сяопин, если Китай и Индия станут сильными, следующий век можно будет назвать «столетием Азиатско-Тихоокеанского региона»[1502].

В этом контексте представляет интерес соотношение экономической мощи Индии и Китая в начале XXI в. Картина вроде бы вполне очевидная. Если Китай, начиная с 1980-х годов, демонстрировал темпы экономического роста около 10% ежегодно, то Индия лишь с 1990-х годов смогла достичь в ходе экономических реформ темпов в 5–7%, а позже – 9%. Индия уступала Китаю по ряду позиций. Она существенно отставала от него по важнейшим показателям экономического развития (общему объему экономики, доходу на душу населения, объему иностранных инвестиций и т.п.). У Индии существовали серьезные проблемы в социальной сфере: более высокий, чем в Китае, уровень бедности и неграмотности, отставание в сфере школьного образования[1503], наличие тенденций, разъединяющих общество, в том числе по религиозным и кастовым признакам. Кроме того, проведение экономических реформ в многоконфессиональном и полиэтническом обществе в условиях демократии и многопартийности было сопряжено с немалыми трудностями.

Вместе с тем у Индии по сравнению с Китаем был ряд преимуществ, которые могли обеспечить ей успех в экономическом развитии. Прежде всего, она имела сложившуюся систему демократических институтов и основ гражданского общества. Индия располагала активно развивающимся сектором высоких технологий, опирающимся на достижения в системе высшего образования. Ее элита хорошо владела английским языком. Страна не сталкивалась с проблемой старения населения. У Индии была сложившаяся инфраструктура для проведения приватизации государственных предприятий. Преимуществом Индии по сравнению с Китаем было и то, что либерализация и глобализация экономики этой страны не угрожала подрывом или разрушением ее политической системы.

При условии устойчивого ускоренного социально-экономического и технологического развития Индия могла занять такое положение в мире, которое позволило бы ей претендовать уже в ближайшем будущем на роль крупного игрока в мировой политике. Сама Индия настойчиво стремилась к тому, чтобы войти в клуб таких держав.

Распад Советского Союза и «уход» России из Южной Азии сопровождались изменениями в политике не только Китая, но и США. Но если КНР достаточно быстро начала заполнять геополитический вакуум в Южной Азии, то Америке для этого потребовалось почти десятилетие и террористические акты в Нью-Йорке и Вашингтоне в сентябре 2001.

Будущий помощник президента США Джорджа Буша-младшего по национальной безопасности и госсекретарь США Кондолиза Райс писала в 2000 г., что «США испытывали огромные трудности в определении своих национальных интересов в отсутствии Советского Союза». Вместе с тем она считала, что при формировании новой внешней политики Америке следовало учитывать, что она находится в выгодной позиции. США и их союзники оказались «на правильной стороне исторического процесса». Говоря о приоритетных задачах США, Райс подчеркивала, что в распоряжении Америки имелось много ресурсов для достижения своих целей. Решающим инструментом в формировании международной политики была экономическая политика, которая, как считала Райс, «поможет [Америке] добраться до таких разных стран, как Южная Африка и Индия…»[1504].

Райс рассматривала Индию прежде всего в контексте американо-китайских отношений. Она называла Китай «стратегическим соперником», а не «стратегическим партнером» (как это иногда считала администрация Клинтона). «Добавьте к этому опыт сотрудничества Китая с Ираном и Пакистаном в распространении ракетной технологии, – продолжала Райс,– и проблемы безопасности станут очевидными. Китай сделает все возможное, чтобы усилить свое влияние, будь то кража ядерных секретов или попытки угрожать Тайваню»[1505].

Успехи Китая в расширении его влияния в Азии, в том числе и в Южно-Азиатском регионе, вызывали глубокую озабоченность США. Поэтому была поставлена задача укреплять сотрудничество с Японией и Южной Кореей, а также сохранять мощное военное присутствие в этом районе мира. В этой связи предлагалось уделять больше внимания роли Индии в региональном соотношении сил. И речь шла не только об отношениях между Индией и Пакистаном, в том числе по вопросу о Кашмире или их ядерном противостоянии. Индия, полагали американские политики и эксперты, была немаловажным элементом в китайских расчетах, поэтому она должна была присутствовать и в американских стратегических планах. Индия еще не стала великой державой, но у нее был потенциал, чтобы стать таковой. Отсюда необходимость обратить на нее особое внимание[1506].

Эти позиции республиканской администрации США по отношению к Индии разделяла и Демократическая партия. Ранее Индия занимала в приоритетах этой партии также далеко не первое место. Ее список главных направлений внешней политики возглавляли Европа, затем Россия, Япония и Китай. Далее следовали «новые растущие» страны, которые США «должны вовлекать в процессы и институты, управляющие глобальной экономикой». Среди этих «новых игроков» Индия и Бразилия были стратегически важными для США, поскольку наращивали свое региональное и даже глобальное влияние. Среди других стран, которые должны стать частью коалиции государств, определяющих глобальную экономическую политику, назывались также Южная Корея, Мексика и Южная Африка[1507].

Подходы правительства США к азиатскому региону в целом и к Индии и Китаю в частности были достаточно полно представлены в исследовании «США и Азия: к новой стратегии Америки и позиции силы», подготовленном в 2001 г. одной из влиятельных американских аналитических организаций «Рэнд корпорейшн», имеющей тесные связи с Пентагоном. Эта работа спонсировалась ВВС США, руководителем авторского коллектива был Залмай Кхалилзад, бывший специальный помощник президента Буша-старшего. В этом документе говорилось, что Индия и особенно Китай являются растущими силами, которые ищут свое место в мире и в ходе этих поисков потенциально могут разрушить региональный порядок. В нем содержался призыв к администрации Буша проводить стратегию баланса сил в отношении этих «набирающих мощь держав», а также «ослабевающей России». Авторы рекомендовали не допустить, чтобы какое-либо из этих государств угрожало региональной безопасности или доминировало в отношении двух других. Предлагалось предотвращать любое стремление этих трех держав к объединению усилий с целью нанесения ущерба стратегическим американским интересам в Азии. В чем же смысл такой стратегии для Америки, удаленной от Азии на тысячи километров? На этот счет давалось следующее разъяснение. Главная долгосрочная задача состояла в том, чтобы воспрепятствовать появлению любого регионального гегемона, так как он будет стремиться подорвать роль США в Азии. С учетом людских, технологических и экономических ресурсов Азии доминирование в этом регионе враждебной державы будет представлять вызов глобального масштаба, угрожающий нынешнему мировому порядку. Очевидно, что речь шла прежде всего о Китае и в меньшей степени о России или Индии[1508].

В конце XX – начале XXI в. Южная Азия, являющаяся важным связующим звеном между собственно Азией и Ближним и Средним Востоком, а также Центральной Азией, воспринималась американцами как регион вероятной конфронтации между Индией и Пакистаном, что представляло собой вызов интересам США. При этом США не имели «надежного доступа» на этот субконтинент. Пакистан, переживавший кризис управления и находившийся под властью военных, вряд ли мог считаться партнером, на которого можно было надежно опереться. А отношения США с Индией находились еще «на ранней стадии оттепели после холодной войны». Поэтому предстояло преодолеть различия в подходах обеих стран к важным проблемам внешней политики, оставшимся от прошлого. Америка стремилась использовать свое влияние для решения индийско-пакистанского конфликта в Кашмире мирными средствами, чтобы предотвратить возможность возникновения региональной ядерной войны. Общая стратегическая задача США в отношении Южной Азии – укрепление связей с Индией и недопущение изоляции Пакистана[1509].

За несколько месяцев до террористических актов в США в сентябре 2001 г. администрация Буша занялась составлением списков «друзей и врагов» в этом регионе. В Индию был направлен заместитель госсекретаря США, для того чтобы «обхаживать» ее в качестве «любимчика» Америки в Южной Азии и возможного противовеса Китаю. Пакистан рассматривался тогда как «страна-изгой, воспитавшая террористов». Но начавшаяся осенью 2001 г. война в Афганистане все переменила, и Пакистан снова стал партнером США[1510].

Индия быстро и решительно осудила террористические акты в Нью-Йорке и Вашингтоне и заявила о своей готовности участвовать в международной антитеррористической коалиции, предоставить Америке свое воздушное пространство для полетов американской авиации, а также разведывательную информацию (представительство ФБР США уже действовало в Индии в течение некоторого времени).

После начала американских бомбардировок в Афганистане Индия провела широкую кампанию по включению Кашмира в повестку дня антитеррористической коалиции. Премьер-министр Ваджпаи предупреждал, что проблема терроризма не должна рассматриваться изолированно, лишь в свете одного трагического события в США. Шла глобальная война против терроризма, соответственно должны быть и глобальные решения. Индия настаивала на том, чтобы поддерживаемые Пакистаном террористические организации, осуществлявшие свою деятельность в Кашмире, были включены в составленные США «черные списки». Тем более что одна из них взяла на себя ответственность за взрыв бомбы 1 октября 2000 г. в законодательном собрании штата Джамму и Кашмир в г.Сринагаре, в результате чего погибли около 40 человек.

Если Индия сама вступила в борьбу против террористов, то США фактически принудили Пакистан к сотрудничеству с антитеррористической коалицией. Не секрет, что именно Америка помогла Пакистану выпестовать талибов. «В конечном итоге, – писала Джессика Стерн, исследователь в Гарвардском университете, – США вместе с Саудовской Аравией помогли Пакистану организовать первый международный ‘джихад’ для борьбы с Советским Союзом в Афганистане»[1511]. По данным Милта Бирдена, бывшего руководителя представительства ЦРУ в Пакистане (1986–1989 гг.), США и Саудовская Аравия «перекачали» в Афганистан за время «афганской войны с СССР» около 3,5 млрд. долл. Джихад в его насильственной интерпретации, вместе с оружием и наркотиками, стал самым важным бизнесом в регионе, который продолжал привлекать инвесторов из стран Персидского залива и из членов пакистанской диаспоры за рубежом[1512].

В ходе визита госсекретаря США Колина Пауэлла в Исламабад в октябре 2001 г. он заверил президента Пакистана генерала Первеза Мушаррафа в том, что США «не бросят» Пакистан после окончания войны (как это было в прошлом) и пообещал вознаграждение за сотрудничество[1513].

Действительно, вскоре США сняли санкции с Пакистана, введенные после его ядерных взрывов в 1998 г., а также после военного переворота в 1999 г., в результате которого генерал Мушарраф пришел к власти. Америка также приняла меры по реструктурированию долга Пакистана в 37 млрд. долл. и обязалась оказать ему помощь в 1 млрд. долл.[1514]

После трех недель операции «возмездия» в Афганистане Мушарраф с удовлетворением отмечал, что его поддержка усилий США по борьбе с терроризмом помогла Пакистану обеспечить единство и безопасность, сохранить его «стратегические ресурсы» (имелся в виду ядерный потенциал), избежать потерь в кашмирском вопросе и укрепить национальную экономику. Он подчеркивал, что дипломатические и экономические приобретения Пакистана значительно перевесили материальные потери, которые он понес за время антитеррористической кампании в Афганистане, что эти потери будут полностью компенсированы как доступом к новым рынкам, так и экономической поддержкой стран коалиции[1515].

Несмотря на сотрудничество Мушаррафа с Америкой, Вашингтон опасался, что генерал может потерять власть в стране. И тогда судьба Пакистана и всей войны в Афганистане могла оказаться в руках тех пакистанских военных, которые менее доброжелательно относились к антитеррористической кампании США. Еще более тревожил Америку такой сценарий, по которому к власти могли прийти исламские экстремисты, что означало бы их доступ к ядерному оружию. Нельзя сказать, что такие опасения были абсолютно беспочвенны. Прочно обосновавшиеся в Кабуле в 1996 г., талибы стали устанавливать свои порядки. Пакистан, кстати, был одним из трех государств, которые признали правительство талибов (другие два – Саудовская Аравия и Объединенные Арабские Эмираты).

Многие индийские политики и эксперты считали, что Пакистан «обошел» Индию в отношениях с США во время афганской антитеррористической кампании. В лучшем случае, полагали они, Индия и Пакистан оказались «впряженными в одну повозку». Однако отдельные американские политологи придерживались мнения, что во время операции в Афганистане индийцы почувствовали себя «брошенными на обочине событий». Так, эксперт по Южной Азии профессор Стивен Коэн из университета в Джорджтауне полагал, что Индия и Пакистан рассматривали свои связи с США как «игру с нулевым результатом» в отношении друг друга. Это означало, что, если Вашингтон улучшал отношения с одной из этих стран, другая считала, что это происходит за ее счет. Сама Индия не желала, чтобы США втягивались в кашмирские дела и отвергала какую-либо роль Америки в этом вопросе. По мнению Коэна, это означало существование «вечного конфликта», который будет подрывать силы как Индии, так и Пакистана «еще пять десятилетий»[1516].

Террористическая атака на парламент Индии 13 декабря 2001 года, в ходе которой погибли семь индийских граждан и шесть террористов, вызвала новый всплеск напряженности в индийско-пакистанских отношениях. Индия предоставила США, Великобритании и Европейскому Союзу доказательства причастности к этим терактам двух групп, действовавших с территории Пакистана. США и их европейские союзники согласились с доводами Индии, что эти группы – Лашкар-и-Тойба и Джаиш-и-Мохаммед – несут ответственность за нападение на индийский парламент, хотя и не были убеждены в том, что правительство Пакистана имело отношение к этому террористическому акту. Тем не менее, под давлением США Пакистан заморозил счета и активы Лашкар-и-Тойба, которая подозревалась в связях с руководимой Усамой бен Ладеном Аль-Каидой[1517].

Такие события вызывали озабоченность Америки ситуацией в Южной Азии. Некоторые американские аналитики высказывали опасение, что напряженность в отношениях между Индией и Пакистаном могла привести к тому, что Индия попытается разрушить пакистанский ядерный потенциал, если появится угроза овладения экстремистами ядерного оружия. А это было чревато новой войной на субконтиненте. Полковник ВВС США в отставке Сэм Гардинер, эсперт по стратегическим играм, заявил, что американские военные провели более 25 таких игр, связанных с конфронтацией между Индией и Пакистаном, и каждая из них заканчивалась ядерной войной[1518].

Все это означало, что США были вынуждены проводить политику баланса сил в отношениях с Индией и Пакистаном, в зависимости от политической целесообразности и тактической конъюнктуры.

К этому можно добавить, что на отношения между США и Индией серьезно влияло развитие событий в России и Центральной Азии. Международная операция в Афганистане не давала оснований рассчитывать, что позиции России в этой стране и Центральной Азии будут восстановлены и укреплены. Если бы это удалось сделать, то для Индии это послужило бы дополнительным стимулом для развития связей с Россией, что, конечно, не могло не учитываться Америкой.

Путь к сближению Индии и США был и оставался непростым. Обе страны разделяли несхожие подходы по ряду крупных вопросов современности. Они были во многом связаны с разным историческим опытом, разными внешними проблемами, с которыми сталкивались Индия и США. Существовали и внутриполитические проблемы в самой Индии. Если в США преобладало мнение о целесообразности вовлечения Индии в сферу мировой деятельности Америки, то в Индии были влиятельные силы, которые предупреждали об опасности «складывать все яйца в одну американскую корзину». В этой связи прежде всего указывалось на угрозу терроризма, которая «исходит» из Пакистана. Более того, успехи в развитии индийско-американских отношений ставились в прямую зависимость от способности США «истребить» эту угрозу[1519].

На пути активизации индийско-американских отношений были и другие проблемы, связанные с событиями, происходившими за пределами Южно-Азиатского региона. Прежде всего, это была война в Ираке, начатая США в марте 2003 г. Индия выступила против одностороннего применения силы в нарушение Хартии ООН. Она считала, что урегулирование ситуации в Ираке возможно только политическими методами. Эта позиция была поддержана многими индийскими политическими и общественными деятелями, тональность выступлений которых заметно отличалась от официальной позиции большей жесткостью в отношении США. Даже правящая партия БДП в своем заявлении по этому вопросу пошла дальше, чем возглавляемое ею коалиционное правительство, квалифицировав военную операцию Америки как «неоправданную военную акцию». Она требовала немедленного прекращения войны и мирного решения проблемы в рамках ООН, при обеспечении суверенитета и территориальной целостности Ирака, права его народа определять свое политическое будущее и распоряжаться природными ресурсами страны. Один из членов правительственной коалиции Национально-демократического альянса Самата парти (Партия равенства) во главе с министром обороны Дж. Фернандесом потребовала осуждения нападения США на Ирак и организовала антивоенную демонстрацию в этой связи.

С резким заявлением по поводу действий США в Ираке выступил Индийский национальный конгресс и другие партии. Один из лидеров ИНК, бывший государственный министр иностранных дел Натвар Сингх назвал «вторжение» США и Великобритании в Ирак «противозаконным, аморальным, нарушающим Хартию ООН, международные нормы и национальный суверенитет». Он указал на несостоятельность заявлений Дж. Буша и Т. Блэра о том, что Ирак владел оружием массового поражения[1520].

В таком же ключе высказывался и бывший премьер-министр правительства Объединенного фронта И.К. Гуджрал. Он, как и многие другие индийские политические лидеры, осудил Саддама Хусейна как диктатора, но одновременно напомнил, что Хусейн был на стороне Индии по вопросу о Кашмире, а старейшая демократия в мире – США – поддерживала многих диктаторов. Гуджрал подчеркнул, что вторая война в Персидском заливе проходила на фоне таких явлений, как израильско-палестинское противостояние, попытки США «деруссифицировать» Центральную Азию, а также проникновение Китая в этот район, особенно в Казахстан. Он отметил ключевое значение нефтяного фактора в этой войне, напомнив о том, что говорил ему в свое время государственный секретарь США Джеймс Бейкер: «Нефть – это наша цивилизация, и мы не позволим какому бы то ни было демону сидеть на ней»[1521].

В опубликованном в самый канун войны в Ираке исследовании индийского Института по изучению и анализу оборонных проблем «Война в Ираке – 2003 год. Взлет новой “односторонности”» отмечалось, что, в соответствии с заявлениями американской администрации, главной целью этой военной операции является уничтожение оружия массового поражения. Указывалось также, что США пытались увязать Ирак с террористической деятельностью Аль-Каиды во главе с Усамой бен Ладеном. В качестве аргумента для войны с Ираком американцы выдвигали предположение, что Ирак обладает ядерным оружием (так называемой грязной бомбой). Однако все эти обвинения оказались не соответствующими действительности. В любом случае, писал директор института К. Сантанам, решение США начать войну с Ираком из-за наличия у него оружия массового поражения было «слабым аргументом», который не выдерживал критического анализа. В поисках истинных причин действий США в Ираке ученые Института по изучению и анализу оборонных проблем указывали на Резолюцию по военным делам (Resolution in Military Affairs), принятую США после распада СССР. В ней содержалось указание на сохранение и укрепление четырех главных элементов военного превосходства: на море, суше, в воздухе и космосе. Позже появился еще один документ – «Перестройка американской обороны: стратегия, силы и ресурсы в новом веке», – опубликованный в 2000 г. неправительственной организацией «Проект для нового американского века» («The Project for the New American Century» – PNAC). В этом документе выдвигались следующие стратегические цели: Pax Amеricana; использование военной силы для расширения демократии; предотвращение роста новых великих держав; слежение за возникновением военных угроз во всем мире. В нем говорилось о необходимости полностью использовать нынешний «однополюсный момент в истории». Что касается стран Персидского залива, документ рекомендовал сохранять базы США в Саудовской Аравии и других странах, «даже если Саддам Хусейн уйдет со сцены»[1522].

Не менее жесткую оценку действиям США в регионе Персидского залива давали другие индийские эксперты. Они указывали, что американская оккупация Ирака была связана прежде всего с контролем над нефтяными запасами в этом регионе. С одной стороны, авантюризм Саддама Хусейна с его претензиями на региональное господство подталкивал Америку к войне с Ираком, с другой – США выступали в роли «наследников европейских империалистов». Усилия по подготовке к войне с Ираком представляли собой явную смену модели международных отношений и кризис международных правовых норм, а провозглашенная администрацией Буша новая стратегия национальной безопасности, предусматривавшая односторонние действия и нанесение превентивных ударов, являлись радикальным отходом от прежней политики США. Вашингтон отныне сам решал, исходя из собственных интересов, кого можно «назначить» государствами-изгоями, военные возможности (реальные или воображаемые) каких стран являются достаточными для того, чтобы повести дело к изменению режима в них. В таком случае ООН и ее Совет Безопасности оказывались совершенно ненужными[1523].

Доктрина «смены режима» и «превентивной войны» никоим образом не согласовывалась с общепризнанными международными нормами, отмечали индийские эксперты. Фундаментальным принципом международного права, зафиксированным в Хартии ООН, являлось суверенное равенство всех государств. Хартия также обязывала все страны воздерживаться в своих международных отношениях от угрозы силой или ее применения, что могло бы нарушить территориальную целостность или политическую независимость любого государства. Были все основания полагать, что такой ход развития представлял собой решающий, переломный момент в международных отношениях, последствия которого выходили далеко за рамки иракской проблемы[1524].

В общем контексте сближения Америки и Индии в начале XXI в. можно рассматривать появившуюся тогда идею создания стратегического союза Индия–США–Израиль. Особенно ярко эта мысль прозвучала во время визита в Индию премьер-министра Израиля А. Шарона в сентябре 2003 г. Влиятельная газета «Times of India» писала в этой связи: «Приглашение г-на Шарона показывает, что Индия больше не стесняется своих отношений с Израилем, а на деле даже явно демонстрирует их важность…» «Нью-Дели уже давно рассматривает Тель-Авив как путь к влиятельному еврейскому лобби в США и американской администрации. Приятное ожидание мощного триединства США, Израиля и Индии еще более окрепло после катастрофы 11 сентября 2001 г. и заявлений некоторых воинствующих исламистов, что эти три страны являются врагами ислама»[1525].

В этой связи часть индийских аналитиков рассуждала о «химере» неприсоединения, о «несостоятельности» индийско-китайско-российского «треугольника», о важности объединения усилий Индии, США и Израиля в войне против терроризма. Ведь эти три страны сегодня являются «главными» объектами террора в мире и будут оставаться ими в обозримом будущем. Это и есть крепкая основа для развития и укрепления стратегической оси Индия–США–Израиль.

Некоторые из протагонистов такого союза заявляли: Индия должна отказаться от присущего Неру «романтического» подхода к внешней политике «в интересах демократического мира», включающего Израиль и США. Впрочем, в Индии были слышны и другие голоса, которые предупреждали, что США в течение долгих лет рассматривали Пакистан как «умеренную» силу в исламском мире, и сейчас, несмотря на то, что есть убедительные свидетельства немалой роли правительства Пакистана в поощрении терроризма, Америка считала его своим союзником в борьбе против террора. Что касается Израиля, то он не определился в своем отношении к Пакистану[1526].

В целом многие политики в Индии выступали за сотрудничество с США и Израилем в борьбе против терроризма, но выражали сомнение в необходимости создания стратегического союза Индия– США–Израиль. Так или иначе, но сотрудничество Индии с Израилем активно развивалось и в последующие годы.

Отношения между Индией и Америкой начали ускоренно развиваться с середины 2010-х годов. С 2004 г. по 2008 г. торговый оборот между обеими странами вырос с 30 млрд. до 66 млрд. долл. Увеличился объем взаимных инвестиций. Так, в 2008 г. индийские прямые инвестиции в США составили 4,5 млрд. долл. (рост на 60% по сравнению с 2007 г.)[1527].

Подписание индийско-американского договора о мирном развитии ядерной энергетики Индии в 2008 г. (см. Главу 41) придало новый импульс сотрудничеству между обеими странами в политике, экономике, научно-технологической, оборонной и других областях. Вместе с тем в отношениях между обеими странами оставались проблемы, которые косвенно были связаны с ситуацией в Пакистане и Афганистане, где продолжалась борьба с терроризмом.

Отношения между Индией и Пакистаном оставались весьма напряженными. Спланированные в Пакистане террористические атаки против Индии, особенно в Мумбаи в ноябре 2008 г., в результате которой погибло около 200 человек, крайне отрицательно повлияли на возможность поиска решений по нормализации индийско-пакистанских отношений. Индия проявляла большую озабоченность терроризмом и экстремизмом, которые исходили из районов Пакистана, граничащих с Афганистаном. Индийцы задавали вопрос: станут ли США оказывать давление на Пакистан, с тем чтобы устранить террористическую угрозу с его территории? Политика Америки в отношении Пакистана вызывала возражения у многих индийских политиков и экспертов, особенно в связи с тем, что часть влиятельных американских политических и общественных деятелей настаивала на том, чтобы Индия шла на уступки Пакистану. В том числе и по кашмирскому вопросу, в надежде, что в этом случае Пакистан передислоцирует войска с его восточной границы и сосредоточит их на борьбе с талибаном[1528]. Обеспокоенность Индии по вопросу о политике США в отношении Китая была связана с тем, что усиление его роли в Азии и мире может привести к тому, что Вашингтон пойдет на создание «кондоминиума» (или G-2). Это будет способствовать тому, что Индия останется в стороне даже по таким вопросам, которые непосредственно затрагивают ее территориальную целостность. Речь шла о претензиях Китая на индийские территории, в том числе Аруначал-Прадеш (штат, в два раза превышающий территорию Швейцарии). В этой связи индийцы задавались вопросом: действительно США хотят, чтобы Индия играла роль «балансирующей» силы в Азии, или она является для Америки лишь условным, малозначимым приоритетом. В более конкретном плане этот вопрос звучал таким образом: будут ли США готовы помочь Индии в случае усложнения ситуации на индийско-китайской границе? При этом следовало учитывать, что с точки зрения безопасности Индия рассматривала Китай как первостепенный приоритет, в то время как Китай не относил Индию к числу приоритетных направлений в вопросах его безопасности[1529].

Более широкий подход к индийско-американским отношениям состоял в том, насколько общие интересы обеих стран могли взаимно дополнять друг друга в выработке стратегической линии в мировом масштабе. Похоже, что у индийцев, как и у американцев, пока еще не было убедительного ответа на этот вопрос.

После потери многих позиций в Индии в 1990-х годах в результате распада СССР Россия стала постепенно возвращать утраченное влияние. Однако этот процесс осложнялся, во-первых, тем, что она не обладала политическим и экономическим весом, которым располагал Советский Союз. И во-вторых, конкуренция за влияние на Индию значительно возросла, поскольку за то десятилетие, когда Россия фактически лишь обозначала свое присутствие в этой стране, ее конкуренты – Китай, Германия, Япония, Великобритания, Франция, а позже и США, упрочили свои позиции.

Однако в первом десятилетии XXI в. были предприняты крупные шаги по развитию индийско-российских отношений. В этот период происходили регулярные обмены визитами на высшем уровне, был подписан ряд соглашений по торгово-экономическому, научно-техническому, культурному и военно-техническому сотрудничеству. Так, только во время визита в Россию премьер-министра Индии М. Сингха в декабре 2009 г. и его переговоров с президентом России Д.А. Медведевым были достигнуты договоренности о крупномасштабном сотрудничестве в сфере экономики и высоких технологий. В марте 2010 г. во время визита в Дели В.В. Путина произошло заметное продвижение в атомной энергетике и военно-техническом сотрудничестве.

Индийско-российские отношения в течение более полувека характеризовались дружбой, добрососедством и взаимовыгодным сотрудничеством. За прошедшие 60 лет между ними не было каких-либо серьезных конфликтов и противоречий. Несмотря на радикальные изменения в геостратегическом соотношении сил после распада СССР и снижение уровня и объема сотрудничества между Индией и Россией в 1990-х годах, Индия проявляла заинтересованность в сохранении и развитии отношений с РФ.

Это было связано с прагматическим подходом руководства Индии к решению ее внутренних и внешнеполитических задач и амбиций. Одной из таких крупных задач было становление Индии в качестве мировой державы и превращение ее в один из центров в многополярном мире. В этой связи представляет интерес высказывание премьер-министра Индии Манмохана Сингха 26 октября 2010 г.: «Мы не придерживаемся какого-то одного направления. Внешняя политика Индии является выражением наших просвященных национальных интересов. В нынешнем глобализированном мире роль взаимных отношений и взаимозависимости стран возросла в огромной степени. Поэтому мы стремимся устанавливать хорошие отношения со всеми основными супердержавами: США, Россией, Китаем, Японией»[1530]. Политика России, как одного из центров влияния и силы в мире наряду с США, Китаем, Европейским Союзом, Японией, не противоречила таким глобальным устремлениям Индии, а дополняла и развивала самую концепцию многополярности.

Вместе с тем шансы России в соперничестве с США за влияние в Индии в начале XXI в. выглядели весьма скромными. Объяснялось это следующими причинами. Начиная с 2000 г. США активно наращивали усилия по долговременному политическому, торгово-экономическому, военно-техническому сотрудничеству с Индией и вовлечению ее в орбиту своей политики. С другой стороны, Россия заметно утратила влияние в Индии и выступала в роли «догоняющей» стороны в конкурентной борьбе за нее. При этом ее позиции оказались недостаточно сильными и убедительными, чтобы изменить ситуацию в свою пользу. Пожалуй, единственная сфера, где позиции России в Индии выглядели относительно прочными, – это ВТС. Но и здесь конкуренция со стороны Запада (в том числе США и Израиля) постоянно нарастала.

Присущее России ненавязывание своих концепций устройства мира, традиционное уважение национальной самобытности Индии, равноправие являются существенными аргументами в пользу взаимодействия обеих стран. Природа индийского общества с его культурой и традициями, уходящими вглубь веков, является основой индийской идентичности, которая сохранилась, несмотря на двухсотлетнее колониальное господство, и, так или иначе, проявляла себя в общественной и политической жизни страны и в международных отношениях. Это касалось и индийско-российских отношений.

Индия делала главный акцент на решении важнейших внутренних проблем – преодолении бедности, искоренении неграмотности, снижении уровня безработицы, радикальном улучшении системы здравоохранения, обеспечении продовольственной и энергетической безопасности. Поэтому она была заинтересована в сохранении внутренней стабильности, поддержании мира на ее границах с Китаем и Пакистаном, а также в более отдаленных регионах (Афганистан, Ирак, Иран, Центральная Азия). Сотрудничество с Россией по этим вопросам отвечало долговременным интересам Индии.

В свою очередь, Индия представляла значительный интерес для России, поскольку она была достаточно близка к ней в духовно-нравственном плане, а также по ряду параметров социально-экономического и политического развития. Индия интересна для России как полиэтническая и многоконфессиональная страна с давними традициями и древней культурой. Тем, что в ней был накоплен большой опыт демократического развития в условиях плюралистического общества.

Индия могла быть интересной России и тем, что более полувека она развивалась на основе смешанной экономики, в которой государству принадлежала существенная роль в ее управлении, в стремлении достичь социальной справедливости и сохранить социальный мир. В условиях строительства демократического общества в ней сложились главные элементы рыночной экономики, она имела богатый опыт взаимодействия с международными финансовыми институтами, многонациональными корпорациями и зарубежными фирмами. В течение ряда лет Индия проводила весьма успешные экономические реформы, осуществляя либерализацию экономики и открывая ее мировому влиянию, и одновременно настойчиво защищала свои национальные интересы. Индия представляла собой один из перспективных и крупнейших мировых рынков.

Индия неоднократно подтверждала, что отношения между нею и Россией испытаны временем и традиционно характеризуются доверием и взаимопониманием, что в основе этого лежит близость интересов и взаимной выгоды. Однако в быстро меняющемся мире, в условиях жесткой политической и экономической конкуренции эти отношения нельзя воспринимать как данность. Требуется постоянная, упорная, творческая работа по развитию российско-индийских связей. Созданный в прошлом фундамент взаимодействия в разных сферах, включавших политику, экономику, научно-техническое и оборонное сотрудничество, культуру, может размываться под воздействием внутренних и внешних факторов. Поэтому нужны новые подходы в российско-индийском сотрудничестве, которые учитывали бы реалии начала XXI в.

Индия всегда выступала за сохранение мира и стабильности в регионе Южной Азии и в глобальном масштабе путем проведения активной дипломатии и эффективного военного сдерживания. Она исходила из того, что в конце XX в. возросла угроза терроризма и распространения оружия массового поражения.

Индия традиционно придерживалась принципа неучастия в военных союзах или блоках, неприменения ядерного оружия первой, отказа от размещения вооруженных сил в зарубежных странах, кроме участия в миротворческих операциях под эгидой ООН. Однако в начале XXI в. в военно-стратегических кругах стала обсуждаться идея о возможности использования наступательной тактики в отдельных случаях – с целью предотвращения угрозы безопасности страны. Политика Индии в сфере национальной безопасности состояла в проведении политических, экономических и военных мероприятий, направленных прежде всего на ослабление или снятие угрозы со стороны Китая и Пакистана.

Толчком в развитии стратегической мысли в Индии послужил распад Советского Союза и изменившиеся геополитические реалии. В новых условиях она была вынуждена заняться выработкой новой стратегии, искать ответы на ряд непростых вопросов. Среди них были следующие: в чем состоит нынешняя и будущая роль Индии в регионе Южной Азии? Есть ли возможность укрепить позиции Индии в Азии в целом, учитывая ее геостратегическое положение вблизи главных морских путей? Есть ли возможность усилить международный авторитет Индии, принимая во внимание ее огромные людские и возросшие интеллектуальные ресурсы? Как наилучшим образом использовать в национальных интересах Индии процесс глобализации? Как решать острые проблемы энергетической безопасности страны? Стоит ли Индии вновь обращаться к политике неприсоединения для более тесных экономических, политических и культурных связей с развивающимися странами или искать новые пути, учитывающие складывающуюся расстановку сил на международной арене? Как и какими темпами устранять проблемы бедности и безработицы? И наконец, какими должны быть вооруженные силы и какова их роль в этих условиях?

Среди актуальных проблем в этой связи оставались отношения с Китаем и Пакистаном. Большая часть индийских геостратегов склонялась к необходимости развивать диалог с Китаем. Мир и стабильность на индийско-китайской границе отвечали интересам обеих стран. После окончания холодной войны отношения между Индией и Китаем улучшились, хотя сам процесс не был гладким и ровным, что закономерно с учетом истории отношений между обеими странами после войны 1962 г., которая оставила за собой до сих пор не решенную болезненную индийско-китайскую пограничную проблему.

Напряженные отношения с Пакистаном продолжали находиться во внешнеполитической повестке дня Индии. Три войны с этой страной и острый вооруженный конфликт в Каргиле в 1999 г., кашмирская проблема, которая не нашла своего решения, – все это влияло на политику Индии, в том числе и на ее отношения с другими странами.

Эти и многие другие факторы определяли отношение руководства Индии к роли и значению ее вооруженных сил, особенно с учетом научно-технической революции, которая непосредственно влияла на возможности армии, флота, авиации и ядерных сил.

В первые годы независимости военная доктрина Индии характеризовалась своеобразным «минималистским» подходом к ее оборонным нуждам. По существу, все сводилось к защите территориального единства страны. Такая философия приводила к тому, что на оборону выделялось относительно немного средств. Но после индийско-китайской войны 1962 г. Индия изменила политику в отношении вооруженных сил. Тогда Неру заявил: «Мы должны создать наши вооруженные силы всеми способами, имеющимися в нашем распоряжении»[1531]. По существу, с этого времени начался процесс строительства современной индийской армии, военно-морского флота и военно-воздушных сил[1532].

В конце 1980-х годов министр обороны Индии К.Ч. Пант писал: «Роль наших вооруженных сил строго оборонительная. Они призваны защищать наше право на самостоятельное принятие решений и на процессы развития, в частности в политической и социальной сферах. Они должны обеспечивать, чтобы волнения в странах, соседствующих с Индией, не выплескивались на нашу территорию»[1533].

После ядерных испытаний в 1998 г. военная доктрина Индии предполагала создание эффективного и надежного сдерживания как при помощи обычных вооружений, так и ядерных сил. Значительная часть индийских военных теоретиков считала, что при необходимости вооруженные силы Индии должны быть способны эффективно использовать как оборонительную, так и наступательную тактику, чтобы в кратчайший срок завершить войну на условиях, выгодных для национальных интересов страны[1534].

Индийские военные стратеги полагали необходимым учитывать и то, что окончание холодной войны не привело к установлению прочного и предсказуемого мира. На место конфронтации между двумя сверхдержавами пришли кровавые локальные конфликты, вызванные этническими и религиозными противоречиями, вмешательством крупных держав, прежде всего США, во внутренние дела других государств. Ситуация, как и прежде, продолжала оставаться нестабильной. Главным в отношениях между странами стала не идеология, а экономика. Богатые страны, считал бывший заместитель начальника штаба индийских военно-морских сил Сурен Говил, прибегали к новым, беспринципным методам для сохранения своего превосходства и высокого уровня жизни своих граждан[1535].

Анализируя события, связанные с первой войной в Ираке в 1991 г., индийский политический обозреватель С. Муралидхаран писал: «Более серьезная озабоченность [Запада] состоит в том, чтобы защитить его претензии на финансовые ресурсы арабского мира. Они являются жизненно важными для гарантирования политической стабильности США и Великобритании, которая сегодня безвозвратно и явно ухудшается и нуждается в постоянном возобновлении этих ресурсов»[1536].

Профессор Бомбейского университета Нилуфер Бхагват отмечал, что еще до начала второй войны США и их союзников по НАТО в Ираке в 2001 г. президентом США Бушем и вице-президентом Чейни была создана так называемая Энергетическая силовая группа (Energy Task Force), в которую входили крупнейшие энергетические и нефтяные корпорации Америки. Она несла ответственность за решение оккупировать Ирак. Перед войной в американской и западной печати сообщалось о контрактах на реконструкцию нефтяных трубопроводов и терминалов в Ираке на сумму в 7 млрд. долл. Контракты секретно предоставлялись министерством обороны США «нужным» корпорациям без объявления тендера[1537].

Анализ индийскими геополитиками политических, экономических и военных аспектов войн в Ираке, Югославии и других регионах так или иначе учитывался руководством страны при выработке современной военно-политической стратегии и в строительстве вооруженных сил.

После подписания соглашения с США о сотрудничестве в мирном использовании ядерной энергии (июль 2005 г. и март 2006 г.) и принятия в США закона о сотрудничестве в этой сфере (декабрь 2006 г.) Индия существенным образом модифицировала свою внешнюю стратегию. Руководители Индии заявляли, что окончание холодной войны «освободило» страну, предоставив ей возможность одновременно углублять отношения со всеми главными центрами силы. Индия перестала быть «связанной» парадигмой холодной войны, когда хорошие отношения с одной державой вели к негативным последствиям в отношениях с ее противниками. Индия исходила из того, что в XXI в. ни одна из великих держав не преследовала своей целью эксклюзивное сотрудничество с другими державами. «Впервые в истории независимой Индии, – заявил министр иностранных дел страны Пранаб Мукерджи, – страна находится на восходящем витке улучшения отношений со всеми великими державами»[1538].

Вместе с тем Индия полагала, что, несмотря на все достижения во внешней политике, в ее отношениях с США, Китаем, Россией, Японией и Европейским Союзом далеко не полностью использовался весь имевшийся потенциал. Индия должна была стремиться к тому, чтобы придать реальное политическое содержание стратегическому партнерству, которое она установила со всеми крупными державами. И еще один новый важный момент. Индийское руководство считало, что некоторые развивающиеся страны, особенно Китай и Индия, были готовы отказаться от идейной парадигмы прошлого – развитые страны против развивающихся стран, Север против Юга, Запад против Востока. Глобализация начала усиливать процесс перераспределения сил в международной системе. Подъем Китая и Индии привел не только к возрождению Азии. Последствия их быстрого роста ощущались в Африке и Латинской Америке. Поэтому индийское руководство ставило задачу перед политическими и военными стратегами изменить сам характер их мышления с учетом растущего влияния и более активной роли Индии в мировых делах[1539].

Такие заявления политического руководства Индии были частью не только дипломатических и пропагандистских, но и военно-стратегических усилий, направленных на утверждение в индийском и мировом общественном мнении нового облика Индии как растущей политической, экономической и военной державы. Индия придавала большое значение усилению своей военной, в том числе ядерной, мощи, которая соответствовала бы статусу великой державы.

Индийцы считали, что, несмотря на высокий уровень взаимозависимости стран, центром международной системы остаются национальные государства, а сама международная безопасность остается подчиненной силе и власти ведущих национальных держав. Национальные интересы преобладают над международными, а мощные державы используют их для прикрытия агрессивных действий в своих целях. Отсюда вывод для индийских политиков: они должны целиком и полностью сосредоточиться на защите национальных интересов, а не поддаваться прежним пустым моралистским доводам. Реальность состоит в том, что сила и власть являются сердцевиной международных отношений и останутся таковыми в будущем. Именно мощные государства устанавливали международные правила, которые обеспечивали подчинение более слабых стран.

Индия придавала особое значение вопросам своей энергетической безопасности. В этой связи она уделяла большое внимание региону Индийского океана с прибрежными государствами. Через Индийский океан транспортировалась большая доля всей мировой добычи нефти. Индия была заинтересована в использовании части этих ресурсов для своих энергетических потребностей. Вместе с тем все это вызывало ее озабоченность с точки зрения как безопасности, так и экологии. Вооруженные силы Индии были вынуждены отвечать на эти вызовы повышенным уровнем их готовности и способностью реагировать на непредвиденные обстоятельства[1540].

Индия учитывала большое влияние Китая как одного из главных импортеров энергоресурсов на переменчивый энергетический рынок. Заметное воздействие на региональную и глобальную безопасность и стратегическую обстановку, по мнению Индии, оказывала Россия как крупный поставщик нефти и газа, которая также стремилась защитить свои интересы в Центральной Азии, на Ближнем и Среднем Востоке.

По мнению руководства Индии, растущие экономические, политические и военные возможности страны и ее авторитет как ответственной державы, в том числе в ядерных вопросах, способствовали укреплению ее связей с глобальным сообществом, включая сферу обороны.

Индийцы подчеркивали, что, хотя в индийско-китайских отношениях наблюдалась позитивная динамика, обеим сторонам следовало бы более активно решать мирными способами имевшиеся проблемы, включая пограничный вопрос. Индия внимательно следила за военной модернизацией Китая, за быстрым ростом его военного бюджета, а также за развитием инфраструктуры в районе китайско-индийской границы. Ее озабоченность вызывало и тесное оборонное сотрудничество между Китаем и Пакистаном, включая сотрудничество в ядерной и ракетной сферах.

Революция в информационных и военных технологиях усилила их роль в новых вооружениях, в изменении природы и целей ведения военных действий. Индийско-пакистанский вооруженный конфликт в Каргиле в 1999 г., по существу ограниченная война, рассматривался некоторыми индийскими военными экспертами как своеобразная модель конфликтов в регионе на обозримое будущее, в которых могли использоваться высокие военные технологии и вооружения.

Индийские специалисты в области обороны считали, что к применению военных средств можно прибегнуть только после того, как использованы все экономические, политические и иные невоенные рычаги воздействия. Политика будет в будущем лидировать по отношению к экономике, пишет индийский эксперт по вопросам безопасности Бхарма Челлани. Поскольку военная мощь занимает центральное место в международных отношениях, она способствует достижению экономических преимуществ. По существу, процветание и военная мощь тесно взаимосвязаны, и каждая из этих составляющих обслуживает другую[1541]. В этой связи он приводит интересный пример. Бывший министр обороны США в администрации президента Б. Клинтона Уильям Коэн во время визита в компанию Microsoft заявил: «Я хочу отметить, что процветание, которого сейчас достигли такие компании, как Microsoft, не могло бы случиться, не будь у нас столь мощных вооруженных сил». Развивая эту тему, Челлани пишет, что победа США в холодной войне была тесно связана с военной мощью, поскольку произошла в эпоху уменьшающейся экономической конкурентоспособности Америки. США стали использовать политику жесткого давления для достижения преимуществ в торговле благодаря своей превосходящей военной мощи. В политически однополюсном, но экономически многополюсном мире Америка стремилась остаться единственной сверхдержавой, используя свое военное преимущество[1542].

Индийские эксперты по стратегическому планированию исходили из того, что военная мощь гарантировала экономическое развитие. Это подтверждалось тем фактом, что все крупные экономики мира находились под защитой их независимых «ядерных зонтиков». Военная мощь обслуживала политические и экономические цели, в том числе и такие, как доступ к иностранным рынкам. В этом контексте индийцы указывали на действия США в Ираке, которые обеспечивали им доступ к дешевой нефти и возможность экспортировать вооружения в страны Персидского залива. Индийцы также помнили не столь давнее колониальное прошлое их страны. Колониализм был классическим примером использования военной силы для экономической эксплуатации Индии. Особое значение индийские военно-стратегические эксперты придавали опыту НАТО во главе с США в Югославии в 1999 г. – по существу, вмешательству иностранных войск во внутренний этнический конфликт. За 78 дней воздушной войны на Югославию было совершено 34 тыс. авиавылетов и сброшено 22 тыс. бомб. При этом не пострадал ни один американский или натовский военный. Югославский вооруженный конфликт продемонстрировал превосходящую мощь США и военную стратегическую зависимость Европы от них. Главный урок этой операции состоял в том, что единственным ответом на политику «сила всегда права», основанную на высоких технологиях и дистанционном управлении обычными вооружениями, является обладание ракетно-ядерными сдерживающими силами. Победа НАТО в Югославии с использованием высокоточного оружия, в том числе крылатых ракет и управляемых авиационных бомб, создала опасный прецедент. Поэтому Индии в условиях революционных изменений в вооружениях необходимо иметь надежное минимальное ядерное сдерживание[1543]. В геостратегическом плане Индия расположена в таком регионе, безопасность которого связана со всеми другими регионами Азии. По мнению бывшего министра иностранных дел Индии Яшванта Синхи, азиатская безопасность могла быть представлена в виде концентрических кругов, состоящих из Западной Азии, Центральной Азии, Южной Азии, Юго-Восточной Азии и Северо-Восточной Азии. Индия была частью всех кругов, и каждый из этих регионов влиял на ее безопасность. Поэтому Индия должна играть активную роль в обеспечении безопасности в Азии в сотрудничестве с другими азиатскими странами[1544].

Как полагали индийские специалисты-международники, Индия находилась в сфере интересов крупных держав. На Севере ей приходилось учитывать растущую мощь Китая, с которым у нее самая протяженная граница. На Западе и Востоке она должна была уделять много внимания соседям, которых поддерживали США и тот же Китай. Западная Азия, Центральная Азия, Юго-Восточная Азия и Индийский океан представляли обширный регион, в котором сталкивались интересы великих держав. Отсюда вывод: Индия будет испытывать трудности и находиться под постоянным давлением внешних сил до тех пор, пока она не станет крупным игроком на мировой сцене[1545].

Индийские военные стратеги считали, что в XX в. оружие массового поражения (ОМП) играло большую роль в военных действиях. В Корее, Вьетнаме и других регионах были использованы разные виды ОМП. Индийцы подчеркивали, что мышление категориями оружия массового поражения продолжало оставаться в стратегических доктринах развитых стран. Такие понятия, как «побочный ущерб» появились во время войны Америки в 1999 г. против Югославии. На встрече глав государств и правительств – участников НАТО в Вашингтоне 23–24 апреля 1999 г. НАТО изменила ключевой элемент своей доктрины, который был включен в нее, когда еще существовал Советский Союз. Она исключила из доктрины следующий пункт: «Организация (НАТО) является чисто оборонительной в своих целях: никакое ее оружие не будет использовано, кроме как в целях обороны». Таким образом, НАТО из оборонной организации превратилась в наступательную. Индийцы особо отмечали и то, что НАТО заявила о расширении своей роли за пределами Северной Атлантики. После победы в Югославии президент США Клинтон провозгласил: «Северо-Атлантический альянс может вмешиваться в других местах в Европе и Африке для борьбы с репрессиями. Мы можем это сделать завтра, если это будет необходимо»[1546].

Некоторые индийские эксперты полагали, что Америка как «суперимперия» не была заинтересована в соблюдении каких-либо правил и не признавала никаких сдержек ее вооруженной мощи. США не имели близкого по мощи контрагента и потому так «гневались» при любом свидетельстве об усилении России[1547]. Впрочем, мысль о том, что применение силы должно быть ограничено правилами, высказывали и некоторые американские исследователи, в частности Гарольд Джеймс, профессор истории и международных отношений в Принстонском университете, США[1548].

Индийцы указывали и на то, что США продавали Китаю суперкомпьютеры новых поколений и технологии глобальной системы позиционирования, но в течение почти четверти века ужесточали свой контроль над экспортом высоких технологий в Индию. Вместе с тем с начала XXI в. Индия активно наращивала свои связи с США во всех сферах, в том числе и в области военного и военно-технического сотрудничества. Прорывным в этом отношении стало подписание 10 октября 2008 г. соглашения о сотрудничестве Индии и США в мирном использовании ядерной энергии. Оно, с одной стороны, открывало новые возможности для развития индийской мирной атомной энергетики, а с другой – улучшало для Индии перспективы дальнейшего развития оборонного ядерного потенциала[1549].

Высокие технологии играли все большую роль в геополитике. Индийские специалисты внимательно следили за опытом современных военных действий, особенно за США, которые использовали их для испытаний нового высокотехнологичного оружия (например, крылатые ракеты «Томагавк» во время войны в Ираке в 1991 г.). Отдельные индийские геополитики отмечали, что структура обычных вооружений Индии практически не менялась в течение более четверти века и становилась все более неадекватной в условиях технологической революции в военной сфере. Так, Б. Челлани писал, что поскольку Индия являлась де-факто ядерным государством, она должна развивать менее громоздкие и более эффективные вооруженные силы. Индия должна создавать военную промышленность, которая ставила бы в центр национальной обороны ракетно-ядерные силы. Единственным оборонным щитом против военных машин крупных держав должны быть именно ядерные и ракетные войска. Индия сможет предотвратить повторение югославского опыта в отношении себя, если она создаст межконтинентальные баллистические ракеты. Иммунитет против высокотехнологичного нападения может быть только в том случае, если подвергнувшаяся агрессии страна может нанести удар по стране-агрессору. И если Индия хочет достичь настоящей стратегической автономии, свободной от внешнего давления, и стать глобальным игроком, она должна вооружаться межконтинентальными баллистическими ракетами – символами силы и наказания в международных отношениях[1550].

Ряд индийских обозревателей привлекал внимание к тому, что контроль над вооружениями используется великими державами для их собственных целей (сами индийцы часто избегали называть пять стран – постоянных членов СБ ООН «великими державами», предпочитая использовать для их обозначения термин «крупные» страны). Все великие державы обеспечивали свою безопасность оружием массового поражения. В случае с США мощное ядерное сдерживание является очень важным для поддержания преобладающей военной силы. В соответствии с ядерной доктриной США, их ответ на любую атаку по их жизненным интересам должен быть «сокрушительным и ошеломляющим». Вместе с тем США придерживались мнения, что реальное ядерное разоружение станет возможным только в том случае, когда, по словам бывшего министра обороны США Коэна, «новые технологии произведут новое мощное неядерное сдерживание в неопределенном будущем»[1551].

Ответ Китая на развитие американских ракетно-ядерных систем, в том числе систем театра военных действий, вызывал озабоченность у Индии. Осуществляя на практике политику ракетного распространения, особенно в Пакистане, Китай не только ставил под вопрос право США размещать ядерные вооружения там, где им угодно, но и угрожал безопасности Индии.

В строительстве вооруженных сил независимая Индия прошла через несколько важных этапов. Первый из них продолжался с 1947 г. по 1962 г., когда страна подверглась нападению Китая и потерпела поражение в войне с ним. В течение этих 15 лет Индия в своей внешней политике учитывала ослабление позиций Великобритании в мире, наращивание влияния США в Азиатском регионе, особенно их крупную военную помощь Пакистану, который вошел в состав военных блоков СЕАТО (1954 г.) и СЕНТО (1955 г.), а также постоянный кризис в отношениях Индии с Пакистаном из-за Кашмира. Начиная с визита Джавахарлала Неру в СССР в 1955 г. и ответного визита Н.С. Хрущева в Индию в том же году, стало интенсивно развиваться военно-политическое сотрудничество между обеими странами.

Свое военное строительство Индия начинала не с нуля. За годы Второй мировой войны в колониальной Индии была создана основа для последующего развития вооруженных сил, в том числе и кадры военных, хотя и не столь многочисленные. До начала 1960-х годов Индия получила из Великобритании несколько больших кораблей (авианосец, крейсеры, эсминцы, фрегаты и др.). Решающим фактором наращивания вооружений в Индии стали массированные поставки оружия Америкой Пакистану с середины 1950-х годов. С этого же времени начались первые поставки в Индию техники двойного назначения из Советского Союза (транспортные самолеты и вертолеты, а также танки, бронетранспортеры и стрелковое оружие)[1552].

В 1962 г. Индия приняла решение о приобретении за рубежом современного истребителя. Выбор был между Великобританией, Францией, США и СССР. Индия сделала его в пользу Советского Союза. Был подписан контракт на поставки МиГ-21 и лицензирование его производства в Индии. Такое решение со стороны Индии было, по существу, вынужденным, поскольку Запад отказывался предоставлять технологии для производства боевого самолета в Индии. Кроме того, цена, предложенная Советским Союзом, была значительно ниже. СССР пошел на этот шаг для противодействия стремлению США укрепиться в Южной Азии, а также из-за обострения его отношений с Китаем в то время. Поставки МиГ-21 стали началом масштабного советско-индийского военно-технического сотрудничества[1553].

Новый этап в военном строительстве Индии был связан с обострением отношений с КНР. До начала войны с Китаем внимание правительства Неру было поглощено решением острых проблем, стоявших перед Индией (голод, безработица, неграмотность, необходимость укрепления единства страны), и не уделяло достаточного внимания развитию вооруженных сил. Перед этой войной расходы на оборону составляли лишь 1,7% ВВП, но уже через два года они выросли до 3,8% ВВП. В 1964 г. был разработан план развития обороны с учетом военной помощи СССР. С этого же года МиГ-21 стал собираться на индийских заводах, в том числе из компонентов, изготовленных в Индии. К 1972 г. ВВС страны получили этот самолет, уже полностью произведенный в Индии. К этому же времени были реализованы контракты на поставку из СССР другой военной техники (танков и артиллерийских орудий).

Но Индия продолжала развивать ВТС и со странами Запада, прежде всего с Великобританией (например, производство лицензионного танка «Виджаянта»). Война между Индией и Пакистаном в 1965 г. подтолкнула обе страны к дальнейшей активизации военного строительства, приобретению и производству современных вооружений. Здесь Индия оказалась в более благоприятной ситуации. Во время индийско-пакистанского вооруженного конфликта США отказались поставлять вооружение какой-либо из сторон. Советскому Союзу удалось сыграть положительную роль в разрешении этого конфликта на Ташкентской встрече в январе 1966 г. премьер-министра Индии Л.Б. Шастри и президента Пакистана Айюб Хана при содействии А.Н. Косыгина[1554]. С этого времени СССР стал главным поставщиком вооружений в Индию, в то время как Пакистан переориентировался в этом вопросе на Китай вместо Америки.

С 1964 г. Индия стала приобретать современные военные корабли у Советского Союза. К 1970 г. она получила 20 боевых кораблей, в том числе с управляемым ракетным оружием. В эти же годы СССР поставил Индии четыре подводных лодки. Тогда же Индия приобрела у Великобритании лицензию на постройку фрегатов типа «Линдер» (в Индии – название «Нильгири»). К 1971 г., когда началась новая индийско-пакистанская война, в составе ВМС Индии было 60 кораблей, в том числе один авианосец, два крейсера, три эсминца, 14 фрегатов и четыре подводные лодки[1555].

Победа Индии в войне с Пакистаном в 1971 г., которая привела к вовлечению в это противостояние США и СССР, способствовала развитию индийско-советского военно-технического сотрудничества. События в Афганистане с конца 1970-х годов и участие в них советских войск придали новое «дыхание» гонке вооружений в Южной Азии. США начали оказывать большую поддержку Пакистану в укреплении его вооруженных сил. Реализация соглашения 1981 г. между США и Пакистаном о военно-экономической помощи общим объемом 3,2 млрд. долл. способствовала вооружению Пакистана современным оружием – танками, бронетранспортерами, гаубицами, вертолетами. В программу американской помощи Пакистану (при финансировании со стороны Саудовской Аравии) вошла также поставка с 1983 г. 40 самолетов F-16 на сумму более 1,1 млрд. долл.[1556]

Реагируя на это, премьер-министр Индии И. Ганди заявила в 1982 г.: «…за последние несколько лет Пакистан более чем удвоил свою обороноспособность, а нам до этого еще очень далеко… Пакистан определенно извлек максимальную выгоду из советского присутствия в Афганистане», которое, по ее мнению, не является началом «холодной войны», поскольку иностранное присутствие в Индийском океане (прозрачный намек на США) не только в количественном, но и в качественном плане, имея в виду ядерное оружие и др., намного сильнее[1557]. В вооружении Пакистана большую роль в этот период, помимо США, играли Франция и Великобритания. Заметное место в поставках танков, самолетов и кораблей Пакистану принадлежало Китаю[1558].

В свою очередь, Индия наращивала вооруженные силы как за счет собственных усилий, так и военных поставок из-за рубежа. Основная часть таких поставок пришлась на Советский Союз. В 1980 г. Индия приобрела 20 МиГ-23 и лицензию на их сборку. В 1986–1987 гг. в Индию были поставлены 48 МиГ-29, большое количество военно-транспортных самолетов, зенитно-ракетных комплексов и т.п. Вместе с тем Индия старалась диверсифицировать закупки вооружений, а также налаживать производство их своими силами. Так, с 1982 г. по 1986 г. из Франции было поставлено 50 истребителей «Мираж2000», а еще раньше – истребители «Ягуар» из Великобритании. В 1986 г. началась поставка более 400 гаубиц из Швеции[1559]. Предпринимались попытки наладить военно-техническое сотрудничество и с США. Однако Америка не пошла на какое-либо заметное его расширение. Более того, она отказалась поставить Индии суперкомпьютер, подозревая индийцев в намерении использовать его для создания ядерного оружия (в 1974 г. Индия провела ядерные испытания, заявив, что она сделала это в мирных целях). В ответ на это индийцы через несколько лет создали свой мощный компьютер «Парам – 10 000».

С 1985 г. в соответствии с очередным планом развития обороны Индии предусматривалась модернизация вооруженных сил и расширение собственного производства оружия и вооружений в целях сокращения зависимости от импорта. Это было продолжением политики, сформулированной в начале 1980-х годов И. Ганди. Она говорила о необходимости диверсификации источников закупок Индией военной техники с предоставлением технологий. Цель Индии – опора на собственные силы в производстве вооружений[1560].

По численности вооруженных сил (ВС) и их качественному составу Индия входит в пятерку мировых держав. Деятельность ВС Индии и военное строительство определялись целями и задачами, которые ставило перед ними политическое руководство страны. К концу 1980-х годов индийские вооруженные силы по количественным и качественным характеристикам вышли на уровень ведущих стран мира, уступая только США, СССР и Китаю.

В начале XXI в. вооруженные силы Индии насчитывали 1 300 тыс. солдат и офицеров (третье место после КНР и США). В сухопутных войсках (СВ) было 1 100 тыс. военнослужащих. На вооружении СВ Индии имелось 3400 танков, 2500 единиц легкой бронетехники, 3460 артиллерийских орудий, 180 самоходных гаубиц, 150 реактивных систем залпового огня, 2500 различных зенитных комплексов, 300 вертолетов армейской авиации. СВ также располагали 15 пусковыми установками и 75 оперативно-тактическими ракетами «Притхви» класса «земля–земля». Штаб сухопутных сил Индии располагался в Нью-Дели. Система управления СВ осуществлялась через пять тактических командований, созданных по региональному принципу: 1. Центральное командование со штабом в Лакхнау (штат Уттар-Прадеш); 2. Восточное командование со штабом в Колкате (штат Западная Бенгалия); 3. Северное командование со штабом в Удхампуре (штат Джамму и Кашмир); 4. Западное командование со штабом в Чандигархе (штат Панджаб); 5. Южное командование со штабом в Пуне (штат Махараштра).

В ВВС Индии в начале XXI в. имелось около 800 боевых самолетов, в основном советского/российского производства, а также 46 французских «Миражей-2000» и 100 английских «Ягуаров», более 150 учебно-тренировочных самолетов. В ВВС насчитывалось также 230 военно-транспортных самолетов и около 190 вертолетов, 62 разведывательных самолета. Численность ВВС составляла 130 тыс. человек (включая гражданский персонал). В зоне ответственности каждого командования ВВС были размещены авиационные базы и подразделения базовой поддержки, ракетные системы «земля– воздух», радары и иное оборудование. Штаб ВВС располагался в Нью-Дели. Ему подчинялись семь командований: 1. Западное командование (штаб в Нью-Дели); 2. Юго-западное командование со штабом в Гандинагаре (штат Гуджарат); 3. Центральное командование со штабом в Аллахабаде (штат Уттар-Прадеш); 4. Восточное командование со штабом в Шиллонге (штат Мегхалайя); 5. Южное командование со штабом в Тривандруме (штат Керала); 6. Командование материально-техническим обеспечением ВВС со штабом в Нагпуре (штат Махараштра); 7. Учебное командование со штабом в Бангалоре (штат Карнатак).

Индийские ВМС в начале XXI в. имели в своем составе 155 боевых кораблей. Среди них: один авианосец, 8 эсминцев, 16 фрегатов, 16 подводных лодок, 19 корветов, а также другие корабли. В рамках ВМС действовали войска береговой охраны (ВБО) для защиты национальных интересов в эксклюзивной морской зоне Индии (около 2 млн. кв. км). В зоне ответственности ВБО находится 7 500 км береговой линии и почти 1200 индийских островов. Численность ВМС составляла около 55 тыс. человек. ВМС были организованы в три региональных командования: Западное командование со штабом в Мумбае (штат Махараштра); Восточное командование со штабом в Висакхапатнаме (штат Андхра-Прадеш); Южное командование со штабом в Кочине (штат Керала)[1561].

Индия располагала большим числом носителей ядерного оружия. Это боевые самолеты: МиГ-27, СУ-30 МКИ, «Мираж-2000», «Ягуар», а также различные типы ракет. В соответствии с программой ракетостроения, принятой в 1983 г., Индия поставила на вооружение ракету «Притхви» в разных модификациях (для сухопутных войск, ВВС и ВМС) с дальностью пуска от 150 до 250 км. Совместно с Россией была разработана и производилась сверхзвуковая противокорабельная ракета «БраМос» для морского и воздушного базирования (дальность до 300 км). В 2002 г. были проведены испытания ракеты на жидком топливе «Агни-1» (700 км) и «Агни–2» (2000 км), способные нести ядерные боеголовки. Ракеты этого класса развертывались в войсках. Велись испытания твердотопливной ракеты «Агни–3» с дальностью полета до 3500 км. Осуществлялись разработки более мощных ракет «Агни–4» и «Агни–5» с дальностью стрельбы до 5000 км. Проводились испытания ракет-перехватчиков[1562].

Все эти и другие, меньшей дальности, ракеты были разработаны и производились в основном собственными силами на национальной базе с использованием большинства индийских комплектующих. Отметим, что еще в 1980 г. Индия вывела на околоземную орбиту искусственный спутник с помощью своей ракеты. В январе 2007 г. в Индии был проведен эксперимент по возвращению из космоса спутника, находившегося на орбите Земли. Запущенный с помощью индийской ракеты спутник (550 кг) приводнился в Бенгальском заливе. Индийская организация космических исследований заявила, что успешное испытание технологий по возвращению спутников на Землю стало важным началом индийской программы по отправке человека в космос в ближайшие годы[1563].

Очередным важным шагом в развитии ракетных технологий в Индии стал успешный запуск в октябре 2008 г. управляемого с Земли космического корабля Чандраян–1 (Лунника) на лунную орбиту. Затем с этого корабля был осуществлен спуск на Луну спутника для исследования ее поверхности. Таким образом, Индия стала пятой страной, космический корабль которой достиг Луны, после СССР, США, Японии и Китая, а также Европейского космического агентства, представлявшего консорциум из 17 стран[1564].

Поскольку Индия обращала особое внимание на развитие вооруженных сил Китая, представляли интерес оценки военного потенциала обеих стран Академией военных наук КНР. Ее выводы: Китай имел некоторое превосходство в вооруженных силах над Индией, но оно не велико; Китай уступал Индии в военно-морской мощи (у Индии был авианосец); Китай сильнее Индии по ракетам дальнего радиуса действий; Китай слабее Индии в вопросах высоких военных технологий[1565].

Вместе с тем Индия существенно уступала Китаю в развитии ракетно-ядерных сил[1566]. По некоторым оценкам, в течение 10–15 лет Китай может иметь 100–150 межконтинентальных баллистических ракет с разделяющимися ядерными боеголовками, 3-4 атомные подводные лодки. Общее число ядерных боезарядов может составить от 500 до 900[1567].

Основным партнером Индии в ВТС до 1990-х годов был Советский Союз. Более половины вооружений в индийских вооруженных силах составляла советская военная техника, по некоторым оценкам, в сухопутных силах – на 60%, ВВС – на 70%, ВМФ – до 80%[1568]. После распада Советского Союза возможности России в удовлетворении индийских запросов в вооружениях существенно уменьшились.

Вакуум в поставке военных технологий и вооружений не мог оставаться долгим. Индия стала все больше разворачиваться на Запад в стремлении модернизировать свои вооруженные силы. Среди самых крупных партнеров в области обороны Индия выделяла Францию, Израиль, Россию, Южную Африку, Великобританию и США. (В таком порядке они перечислялись в ежегодном докладе министерства обороны Индии за 2006 г.)[1569] Индия заметно активизировала военно-техническое сотрудничество с США и особенно с их союзником – Израилем.

С согласия США из Израиля в Индию были поставлены системы раннего предупреждения «Фалькон», противоракетные системы «Барак». Предполагалось сотрудничество в строительстве подводных лодок, совместные усилия по созданию беспилотных летательных аппаратов «Searcher-2», «Heron» (часть этих вооружений была поставлена в Индию). Израиль стал вторым после России крупнейшим поставщиком вооружений и военной техники в Индию. В 2004 г. его продажи оружия этой стране достигли 1,5 млрд. долл. (в 1998 г. они составляли только 250 млн. долл.) При этом Израиль поставлял главным образом высокотехнологичные виды вооружений и военной техники. Израиль также оказывал помощь в подготовке индийских военных для ведения контртеррористической борьбы, в создании электронного ограждения на индийско-пакистанской границе и в восточном секторе Индии для предотвращения потока незаконных эмигрантов из Бангладеш. В индийской прессе упоминалось и сотрудничество между Индией и Израилем во время индийско-пакистанского вооруженного конфликта в Каргиле в 1999 г.

В 2007 г. министерство обороны Индии рассматривало возможность реализации 18 проектов военно-технического сотрудничества с Израилем. Это касалось поставки в Индию разных видов вооружений, включая ракеты среднего радиуса действия, высокоточные управляемые ракеты и бомбы, крылатые ракеты, артиллерийские системы. Изучались также вопросы модернизации МиГ-21, МиГ-29 и т.д. У Израиля были шансы выйти в число ведущих поставщиков военной техники в Индию[1570].

По некоторым данным, в Индии прорабатывались вопросы закупок в США высокотехнологичных вооружений и оборудования, в том числе радаров, систем полетного контроля для легких боевых самолетов, а также запасных частей для вертолетов «Си Кинг», спасательных кораблей для подводных лодок, противокорабельных ракет, средств связи и разведки на суше, море и воздухе, вооружений с использованием лазерных технологий. Были намерения вести совместную с США разработку компьютерных программ в области обороны. Во время визита премьер-министра Индии Манмохана Сингха в США в ноябре 2009 г. он и президент США Барак Обама взяли на себя «обязательство продолжать взаимовыгодное оборонное сотрудничество»[1571].

Развивалось военно-техническое сотрудничество Индии и с другими странами, в том числе с Францией и Великобританией.

После застоя в военно-техническом сотрудничестве с Индией в 1990-х годах Россия начала постепенно возвращать утраченные позиции, но уже в новых условиях, при заметно обострившейся конкуренции со стороны западных держав. В 2000 г. было подписано российско-индийское соглашение сроком на 10 лет, которое охватывало около 200 проектов, оцениваемых в 18 млрд. долл. В октябре 2007 г. Россия и Индия решили начать новую программу долговременного сотрудничества в военно-технической сфере. Она предусматривала новые стратегические отношения в ВТС, основанные на более тесном взаимодействии, включающем совместную разработку и производство высокотехнологичных вооружений, а также их поставку в третьи страны. Кроме того, было решено увеличить число и масштаб совместных военных маневров, а также программ по обучению военных специалистов на взаимной основе.

Среди подписанных ранее контрактов наиболее крупными были следующие. В 2000 г. было заключено соглашение на производство в Индии 40 истребителей СУ-30 МКИ (на сумму в 3,5 млрд. долл.). Предусматривалось, что к 2010 г. индийская компания Хиндустан Аэронотикс Ltd (HAL) сможет производить эти машины полностью из индийских комплектующих, а их выпуск будет завершен в 2014 г. В 2001 г. была достигнута договоренность о поставке и производстве в Индии 310 танков Т-90С. Это можно было рассматривать как ответ Индии на поставки ранее в Пакистан 300 танков Т-80У из Украины. В 2007 г. был подписан контракт на поставку дополнительно 347 танков. Велись переговоры об аренде Индией у России атомной подводной лодки класса «Акула-2»[1572].

В 2004 г. был подписан контракт на поставку в Индию тяжелого авианесущего крейсера «Адмирал Горшков», 16 истребителей корабельного базирования и 9 вертолетов противолодочной обороны для оснащения этого корабля, который проходил модернизацию в России и получил новое название «Викрамадитья». Имелось в виду, что этот корабль мог вступить в строй индийских ВМС в 2009–2010 гг. или несколько позже. В состав индийского флота должны были войти три фрегата, которые строились на российских верфях[1573].

Во время визита президента России В. Путина в Индию в январе 2007 г. были обсуждены крупные вопросы российско-индийского сотрудничества, в том числе и в военно-технической сфере. В этом контексте премьер-министр Индии Манмохан Сингх заявил, что, несмотря на огромные перемены в международных отношениях в течение последнего десятилетия, «Россия остается исключительно важной для стратегических интересов Индии»[1574]. В ходе этого визита проводились переговоры по лицензированному производству в Индии МиГ-29 и совместной разработке и производству многоцелевого транспортного самолета. Обсуждались также вопросы создания многоцелевого истребителя пятого поколения на базе «Сухого». В октябре 2007 г. было достигнуто соглашение о совместной разработке и производстве такого самолета. По мнению министра обороны Индии А.К Энтони, оно означало начало сотрудничества в новейших системах вооружений[1575].

Ранее была достигнута договоренность об использовании Индией российской навигационной спутниковой системы ГЛОНАСС в мирных целях. Предполагалось, что Индия может принять участие в создании и запуске спутников для этой системы. Обсуждались также планы покупки Индией вертолетов и дальнейшего сотрудничества в совершенствовании сверхзвуковой крылатой ракеты совместного производства «БраМос» и возможной ее продажи третьим странам[1576]. Россия участвовала в тендере на поставку Индии 126 многофункциональных фронтовых истребителей. Тендер был официально объявлен в августе 2007 г., но к концу 2010 г. этот вопрос еще не был решен. У России были серьезные конкуренты – США, Франция, Великобритания, ЕС и Швеция. От выбора Индией партнера по этой крупной сделке во многом зависел характер ее военно-технического сотрудничества с Россией[1577].

В августе 2009 г. состоялся спуск на воду первой индийской атомной подводной лодки «Арихант» («Истребитель врагов»). Планировалось принять эту подлодку на вооружение индийских ВМС в 2011 г. Таким образом, Индия пополнит число стран, у которых есть такое мощное оружие. Это – США, Россия, Франция, Великобритания и Китай. На церемонии спуска на воду индийской АПЛ премьер-министр Манмохан Сингх заявил: «Мы вошли в список избранных государств, способных строить атомные подводные лодки». Он выразил «признательность российским друзьям за последовательное и бесценное сотрудничество, символизирующее наше тесное стратегическое партнерство с Россией». Как сообщалось в индийской прессе, «Арихант» будет вооружен 12 баллистическими ракетами, способными нести ядерные боеголовки на расстояние до 700 км, и со временем может быть оснащен ракетами дальностью до 3500 км[1578].

Как отмечалось, важные конструкторские разработки, технологии и компоненты атомного реактора на АПЛ «Арихант» были получены из России. Об этом свидетельствовал, в частности, тот факт, что на церемонии ее спуска на воду присутствовали 143 российских конструктора, инженера и консультанта[1579].

Развитие и совершенствование вооруженных сил рассматривалось Индией как важное условие укрепления ее позиций в мире на пути становления великой державы. Стратегическая линия Индии определялась ее крепнущими отношениями с США, Японией, ЕС, нормализацией отношений с Китаем, стремлением поддерживать партнерские отношения с Россией, не попадая от нее в зависимость в военно-технической сфере, а также ситуацией в Южной Азии, особенно отношениями с Пакистаном.

Индия продолжала наращивать свое военное преимущество в отношении Пакистана. Тем не менее, ей приходилось уделять много внимания, в том числе и в военном аспекте, проблемным отношениям с этой страной, включая нерешенный кашмирский вопрос.

Как растущая глобальная держава Индия стремилась к достижению стратегического равенства в мощи вооруженных сил с Китаем. Однако для решения этой задачи требовалась долговременная мобилизация экономических и финансовых усилий.

Индия интенсивно развивала и совершенствовала свои вооруженные силы на основе передовых технологий. В первую очередь это касалось ядерных сил. Она стремилась удовлетворять свои запросы в вооружениях за счет собственных ресурсов. Однако ее ВПК не мог полностью обеспечить потребности страны в высокотехнологичном оружии и вооружениях. Поэтому Индия продолжала масштабные закупки вооружений и военных технологий за рубежом. Вместе с тем она все больше отдавала предпочтение совместным с иностранными партнерами разработкам и производству военной техники. Индия проводила политику альтернативных закупок вооружений и военных технологий в разных странах. Поэтому конкуренция со стороны партнеров Индии по ВТС нарастала, что вело к сужению реальных возможностей России в этой области. И, тем не менее, российско-индийское военно-техническое сотрудничество оставалось важным элементом в оборонной политике Индии.

Во время визита премьер-министра Индии М. Сингха в Москву в декабре 2009 г. было подписано соглашение о программе ВТС на 2011–2020 гг. В соответствии с ней были предусмотрены поставки и послепродажное обслуживание российских вооружений для индийской армии на общую сумму в 10 млрд. долл., включая продажу 80 российских вертолетов Ми-17, совместную разработку ракеты класса «воздух–земля» БраМос для оснащения индийских истребителей-бомбардировщиков «Су» и совместное производство многоцелевого транспортного самолета. Обсуждались вопросы создания боевого самолета пятого поколения, совместные программы в области исследования космического пространства и Луны. Достигнута принципиальная договоренность о поставке в Индию авианесущего крейсера «Адмирал Горшков»[1580].

Во время визита премьер-министра РФ В. Путина в Индию 11– 12 марта 2010 г. он заявил, что Индия без всяких преувеличений является стратегическим партнером России. Это прежде всего свидетельство почти полного совпадения наших геополитических интересов. Главная задача нынешнего этапа двусторонних отношений, сказал Путин, заключается в развитии того, что было наработано еще в советский период. Он напомнил, что при поддержке СССР была создана основа для экономического роста Индии. Со своей стороны, премьер-министр Индии Манмохан Сингх сказал, что Россия – доверительный и надежный партнер, значение которого со временем растет. В ходе визита был подписан дополнительный контракт на модернизацию крейсера «Адмирал Горшков» (окончательная стоимость всей сделки 2,3 млрд. долл.), который может быть поставлен Индии в конце 2012 г. Также были подписаны соглашение на поставку 29 палубных истребителей МиГ-29К, документ о создании СП по производству навигационного оборудования для приема сигнала российской системы ГЛОНАСС, соглашение о сотрудничестве в области использования атомной энергии в мирных целях[1581].

В своем отношении к вопросу о возможности создания ядерного оружия Индия прошла через несколько этапов. На первом из них, еще на стадии становления индийского независимого государства, не отрицалась возможность ядерного выбора для страны. В 1948 г. Джавахарлал Неру заявил, что если Индия «будет вынуждена», то она не остановится перед использованием атомной энергии в военных целях. Однако позже Индия утверждала, что не намерена и не будет производить ядерное оружие. Выступая в парламенте в апреле 1954 г., Неру сказал, что это оружие угрожает существованию человечества, и поэтому необходимо приложить все усилия для его запрещения и уничтожения. Неру выдвинул предложение запретить ядерные испытания[1582]. Это предложение было сделано вскоре после того, как США в марте 1954 г. произвели взрыв термоядерного устройства на атолле Бикини в Тихом океане.

Еще раньше, в июле 1946 г., Махатма Ганди осудил использование Америкой атомной бомбы в Японии в августе 1945 г. Он писал в этой связи: «Атомная бомба убила самые возвышенные чувства, которые помогали человечеству в течение веков. Прежде существовали так называемые законы войны, которые делали ее терпимой. Теперь нам известно лишь одно: война не знает других законов, кроме закона силы»[1583].

Индия начала развивать свою атомную промышленность уже с середины 1950-х годов. Она купила у Канады ядерный реактор для исследовательских целей. Тяжелая вода для его работы была поставлена из США. Индийская ядерная программа на ее начальном этапе и позже была непосредственно связана с событиями в Азии и на Южно-Азиатском субконтиненте. Среди них главное – поражение Индии в военном конфликте с Китаем в 1962 г., когда от нее были отторгнуты значительные территории на северовостоке и северо-западе. А в 1964 г. Китай произвел испытание ядерного устройства. За этим последовало размещение китайского ядерного оружия в провинции Синьцзян и в Тибете. В то же самое время происходило наращивание военного сотрудничества между Китаем и Пакистаном.

Индийско-пакистанская война 1965 г. из-за Кашмира сыграла существенную роль в продвижении Индии к ядерному статусу. Ряд индийских экспертов считает, что именно в этот период премьер-министр Индии Лал Бахадур Шастри принял решение о начале военной ядерной программы. Впоследствии И. Ганди в письме президенту США Линдону Джонсону (1966 г.) достаточно определенно заявила, что китайская ядерная программа вынуждает Индию произвести свои ядерные испытания. В этой связи в меморандуме Совета по национальной безопасности США, направленном Джонсону в июне 1966 г., отмечалось: «Такое решение Индии может начать цепную реакцию распространения ядерного оружия. Это противоречило бы основным национальным интересам США»[1584].

В 1967 г. и 1968 г. США проводили активную работу по вовлечению Индии в число государств, готовых подписать Договор о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО). Об этом свидетельствуют рассекреченные в июне 2008 г. документы Государственного департамента США. В одной из телеграмм посла США в Индии Честера Боулса сообщалось о целесообразности оказания влияния на Викрама Сарабхаи, председателя Атомной энергетической комиссии, который был одной из главных фигур, определявших позицию Индии по вопросу об участии в ДНЯО. В ней указывалось на требования, которые, по мнению Сарабхаи, должны быть внесены в текст ДНЯО для того, чтобы Индия смогла приступить к рассмотрению вопроса о подписании этого договора. Эти требования состояли в следующем: замораживание существовавших ядерных потенциалов ядерных держав; равноправие в отношении ядерных испытаний, означавшее, что все государства должны иметь равные права по подготовке и производству ядерных взрывов в мирных целях, или же все государства не должны этого делать; необходимость серьезных гарантий, которые обеспечивали бы недискриминационное применение этих гарантий всеми участниками ДНЯО[1585].

В документах госдепа США также сообщалось, что «занятая более насущными проблемами Индия может отложить решение по вопросу о ДНЯО на несколько лет». Однако политический и военный вызов коммунистического Китая может, по всей вероятности, привести к решению Индии присоединиться к «ядерному клубу». Указывалось и на то, что Пакистан располагает потенциальными возможностями произвести ядерные испытания, поскольку его политика привязана к политике Индии. США говорили Пакистану, что его имидж в мировом сообществе «существенно вырастет», если он подпишет ДНЯО, а Индия откажется сделать это. США также отмечали, что Пакистан всегда может выйти из этого договора, если Индия разработает ядерное оружие.

Со своей стороны, в индийском документе по планированию политики (1966 г.) отмечалось, что ядерная программа Китая «рассматривалась Индией как прямой удар по ее престижу и политической позиции, а также как потенциальная угроза ее безопасности». В документах госдепа США указывалось, что растущие ядерные возможности Китая, по всей вероятности, могут подтолкнуть Индию стать ядерной державой раньше, чем другие потенциальные ядерные государства. Это, в свою очередь, может придать импульс Пакистану ускорить шаги по обладанию ядерным оружием. «И хотя в настоящее время у него нет технических возможностей для развития военной ядерной программы, Пакистан, несомненно, будет стремиться получить их… В результате может произойти новое сближение Пакистана с Китаем»[1586].

В данных документах выражалось сожаление, что индийская политика неприсоединения препятствовала ее более тесным отношениям с США. Политическая основа для таких отношений «не существует в настоящее время и маловероятно, что она будет создана в ближайшие годы, если вообще это произойдет». В телеграмме посла Боулса от 12 декабря 1967 г. сообщалось, что Индия не приняла заверения США в том, что они обеспечат ее безопасность. Он писал, что премьер-министр Индира Ганди спросила, какой смысл имеют такие заверения для Индии. «Если американцы хотят прийти нам на помощь в случае нападения китайцев, то они сделают это, даже если мы не подпишем ДНЯО. А если они не захотят прийти нам на помощь, то они не сделают этого, даже если мы подпишем этот договор»[1587].

В 1968 г. 62 государства, включая три ядерных – США, СССР и Великобританию, подписали Договор о нераспространении ядерного оружия. В марте 1970 г. он вступил в действие. Две ядерные державы – Китай и Франция – не поставили свои подписи под ним. Индия и Пакистан также отказались присоединиться к Договору. К тому времени запасы ядерных боезарядов в США составили 26 000, а в СССР – 12 000. Таким образом, было накоплено такое количество ядерного оружия, которое могло полностью уничтожить жизнь на планете.

В мае 1974 г. Индия произвела испытание ядерного устройства в мирных целях, как было объявлено премьер-министром Индирой Ганди.

Со времени подписания Договора о нераспространении Индия много раз высказывалась по вопросу о всемирной ядерной угрозе, вносила свои предложения по контролю за ядерными вооружениями и их ликвидации. Несмотря на определенные изменения в ее позиции, связанные с переменами в международной обстановке, за весь этот период отношение Индии к ядерным проблемам оставалось неизменным. Об этом свидетельствовало, в частности, заявление И. Ганди в ноябре 1982 г. «Сегодня, – сказала она, – стало не только возможным, но и вполне вероятным тотальное уничтожение человека на Земле с его исторической памятью, великими достижениями и устремленностью в будущее». По поводу отказа Индии подписать Договор о нераспространении ядерного оружия она подчеркнула, что он носит дискриминационный характер. Он дает возможность странам, обладающим ядерным оружием, наращивать его запасы, но не разрешает другим государствам даже эксперименты в целях мирного использования ядерной энергии. Это является проявлением неравноправия и несправедливости[1588].

В 1988 г. Индия выступила с всеобъемлющей программой разоружения, включая уничтожение всех видов ядерного оружия до 2010 г. Программой предусматривалось подписание между США и СССР договора о сокращении на 50% стратегических наступательных вооружений, прекращение производства ядерного оружия, объявление всеобщего моратория на ядерные испытания. Вместо Договора о нераспространении предлагалось разработать и подписать в 1995 г., то есть в год истечения срока его действия, новый договор, согласно которому предусматривалось бы не только уничтожение запасов ядерного оружия, но и создание механизма по предотвращению перехода пороговых государств в ядерные[1589].

Несколько раньше, в 1986 г., Индия и СССР выступили с совместной «Делийской декларацией о принципах свободного от ядерного оружия и ненасильственного мира», в которой предлагалось полностью уничтожить ядерные арсеналы до конца XX в., полностью запретить испытания ядерного оружия, его применение или угрозу применения. Однако она не нашла поддержки среди ядерных держав.

Пакистанская ядерная программа, как полагают многие эксперты, началась вскоре после поражения Пакистана в войне с Индией в 1971 г., когда в результате национально-освободительной борьбы из состава Пакистана вышла независимая Бангладеш. Создание с помощью Индии нового государства принципиально изменило соотношение сил в Южной Азии не в пользу Пакистана. Вместе с тем по-прежнему нерешенной оставалась кашмирская проблема. Крупным шагом, направленным на ее разрешение, стало подписанное в 1972 г. в Симле соглашение между Индирой Ганди и премьер-министром Пакистана Зульфикаром Али Бхутто. В соответствии с ним линия фактического раздела Кашмира на индийскую и пакистанскую части получила официальное признание. Обе стороны взяли на себя обязательство решать все возникающие вопросы по кашмирскому урегулированию мирным путем на двусторонней основе.

Тем не менее, проблема окончательного урегулирования в Кашмире оставалась. И если Индию в целом удовлетворял статус-кво, то Пакистан явно не устраивала такая ситуация. Его претензии на населенную преимущественно мусульманами индийскую часть Кашмира по-прежнему оставались важной частью внешней и внутренней политики всех правительств Пакистана.

Решение о создании ядерного оружия было принято З.А. Бхутто в 1972 г. Оно стало реакцией на отход от Пакистана территории Бангладеш, а также пониманием того, что ослабленный Пакистан не в состоянии противостоять Индии с помощью обычных вооружений. После взрыва Индией ядерного устройства в 1974 г. Исламабад стал уделять первостепенное внимание ядерной программе. З.А. Бхутто говорил в то время, что пакистанцы будут «есть траву», но создадут ядерное оружие. Позже, находясь в камере смертника после военного переворота в стране, он писал: «Мои соотечественники хотели, чтобы я и мое правительство создали ядерную бомбу»[1590]. В последующие годы руководство Пакистана неоднократно заявляло, что страна в состоянии произвести ядерное оружие, но не хочет этого. Речь шла о том, что при наличии политического решения Исламабад может создать такое оружие. Действительно, Пакистан разными способами получил от европейских и американских фирм технологию и оборудование для производства высокообогащенного урана. Большая помощь в развитии ядерной программы Пакистана была оказана Китаем.

По данным индийского эксперта по ядерным проблемам К. Субраманьяма, Пакистан стал обладать ядерным оружием в 1987 г. Некоторые обозреватели полагают, что это оружие было аналогичным китайской бомбе, испытанной в 1964 г. Поэтому Пакистану не было необходимости проводить свои испытания. Именно в 1987 г. пакистанский главный специалист по ядерному оружию Абдул Кадир Хан сообщил известному индийскому журналисту Кульдипу Наяру о том, что Пакистан располагает ядерной бомбой. В то же время работавший в Исламабаде сотрудник ЦРУ Ричард Барлоу доложил в Вашингтон, что Пакистан «собрал бомбу». В декабре 1992 г. бывший премьер-министр Пакистана Беназир Бхутто в интервью американской телекомпании NBC заявила, что бомба была создана в ее бытность премьером, но без ее ведома. В свою очередь, пакистанский генерал Аслам Бег писал в декабре 1993 г., что бомба была создана в 1987 г. и Б. Бхутто знала об этом. И наконец, в августе 1994 г. лидер оппозиции, а затем премьер-министр Наваз Шариф заявил, что его страна использует ядерную бомбу, если Индия попытается захватить пакистанскую часть Кашмира. Все эти годы директора ЦРУ неоднократно докладывали Конгрессу США, что Пакистан и Индия располагают возможностями создать ядерное оружие в короткое время[1591].

Индийские испытания ядерного оружия в мае 1998 г. были проведены спустя 24 года после взрыва первого ядерного устройства. Возникает вопрос: почему Индии потребовалось почти четверть века, чтобы формально объявить себя ядерной державой, и что способствовало ее продвижению в этом направлении?

После первого испытания ядерного устройства в 1974 г. Индия проводила своеобразную политику сдерживания в развитии военной ядерной технологии. Причины этого были как внешние, так и внутренние. Сразу же после этого испытания США наложили на Индию санкции, постепенно прекратив поставку ядерного топлива для ее АЭС в Тарапуре. Канада, поддержанная рядом других стран, развернула широкую кампанию, обвинив Индию в использовании канадской технологии не для мирных целей, а для создания ядерной бомбы. Это вынудило Индию притормозить ядерную программу. Затем в 1977 г. к власти пришло правительство во главе с Морарджи Десаи – активным противником ядерного вооружения. В результате индийская ядерная программа была остановлена более чем на десятилетие. Она была возобновлена только два года спустя после того, как Индия самостоятельно спроектировала и построила в 1987 г. ядерный реактор мощностью 200 MВт. В последующие 5–6 лет индийские ученые разработали технологию производства ядерного оружия. Однако правительство Индии не принимало решения о его испытании[1592].

Такой подход можно объяснить следующими причинами. В конце 1980-х годов произошло заметное улучшение отношений Индии с Китаем после визита премьер-министра Раджива Ганди в Пекин в декабре 1988 г. И наконец, в это время продолжал еще оставаться единым Советский Союз, с которым у Индии были традиционные дружественные отношения, закрепленные в Договоре о мире, дружбе и сотрудничестве 1971 г.

Международная ситуация и обстановка в Южно–Азиатском регионе стали принципиально меняться с начала 1990-х годов, что не могло не повлиять на изменение индийской позиции по ядерной проблеме. Распад Советского Союза в 1991 г. и последующая почти тотальная ориентация России на Запад потребовали от Индии выработки новых подходов к оценке ее безопасности.

Индия, занимавшая твердую позицию по вопросу о необходимости создания многополюсного мира на месте прежней системы двухполюсного мирового устройства, исходила из того, что она, возможно, уже в ближайшем будущем станет одним из главных игроков на мировой арене вместе с США, Китаем, Японией, Европейским Союзом и Россией. Действия США как единственной в мире сверхдержавы, претендующей на глобальное лидерство, естественно, в полной мере учитывались Индией с точки зрения ее национальных интересов и безопасности. Особенно это касалось политики США в Азиатском регионе и тем более в отношении соседних с Индией стран.

Часть политического класса Индии рассчитывала, что окончание холодной войны приведет к заметному оживлению отношений Индии с Америкой. Пришедшее к власти после выборов 1991 г. правительство Индии во главе с Нарасимха Рао стремилось укрепить отношения с США, учитывая новое соотношение сил в мире после распада СССР.

Поскольку главной озабоченностью Индии в это время была политика Пакистана, который, по ее мнению, не отказался от притязаний на Кашмир, Н. Рао предложил администрации США своеобразный компромисс: Индия проявит сдержанность в разработке оружия массового поражения и средств доставки, а Америка не будет вовлекаться в решение кашмирской проблемы. В результате Индия воздержалась от проведения испытаний ядерного оружия и приостановила разработку и размещение ракет Агни и Притхви. После некоторых колебаний администрация президента Клинтона приняла решение, что кашмирская проблема должна быть решена Индией и Пакистаном на двусторонней основе с учетом пожеланий народа Кашмира. Эти договоренности привели к заметному улучшению отношений между Индией и США[1593].

Вместе с тем, как пишет индийский обозреватель Прем Шанкар Джха, деятельность Америки на других направлениях оказала отрицательное воздействие на индийско-пакистанские отношения и «усилила изоляцию» Индии. Прежде всего, это была проводимая с 1996 г. «агрессивная линия США» по вовлечению Китая в мировые торговые отношения». Результатом стало расширение деловой активности американских компаний и рост их капиталовложений в этой стране. В Китай хлынул поток наукоемких технологий, в том числе суперкомпьютеров, атомных электростанций, спутниковых компонентов и т.п. В то же время США налагали запрет на продажу подобных же технологий в Индию. В результате баланс сил между Китаем и Индией стал меняться не в пользу последней[1594].

Индийцы не утверждали, что Китай непосредственно угрожает безопасности Индии. Но нерешенность пограничной проблемы с 1962 г. продолжала оставаться фактором напряженности в индийско-китайских отношениях. Время от времени эта тема всплывала в дискуссиях по этому вопросу. Индийцы заявляли, что Китай удерживает 40 тыс. квадратных километров индийской территории в Кашмире. Китайцы, в свою очередь, предъявляли претензии на широкую полосу территории в индийском штате Аруначал-Прадеш. Индия не упускала из виду и наращивание военной мощи Китая, включая его ядерные вооружения[1595].

1995 г. стал для Индии решающим в продвижении ее к ядерному статусу. В связи с истечением 25-летнего срока Договора о нераспространении ядерного оружия, который Индия все время отказывалась подписывать, считая его дискриминационным, в апреле–мае того же года в Нью-Йорке была проведена конференция, на которой было принято решение о бессрочном и безусловном продлении этого Договора.

В соответствии с продленным Договором, пять держав – США, Россия, Китай, Великобритания и Франция – продолжали сохранять ядерное оружие, а остальные страны брали обязательство не создавать его. Договор в таком виде одобрили 178 государств, а 12 стран отказались присоединиться к нему. Из них три – «пороговые» ядерные державы – Индия, Пакистан и Израиль.

Несмотря на такую подавляющую поддержку Договора, конференция по его продлению вылилась в борьбу о его будущем, скорее скрытую, чем демонстративную. Многие безъядерные государства возражали против бессрочного продления Договора, поскольку в результате этого они теряли возможность воздействовать на ядерные державы, которые не предпринимали активных шагов по разоружению. Высказывалась озабоченность тем, что и четверть века спустя после подписания этого Договора угроза ядерной войны не миновала, что ядерные державы до сих пор могут прибегать к угрозе использования ядерного оружия, продолжают его испытания, занимаются совершенствованием, разработкой и производством расщепляющихся материалов, средств доставки ядерных боезарядов. Отмечалось также, что наиболее важный из договоров по ограничению ядерного оружия – СНВ-2 – не был ратифицирован и введен в действие; что ядерные державы не выполнили своих обязательств по разоружению и, возможно, никогда их не выполнят, если на них не будет оказано серьезное давление[1596].

Действительно, ко времени вступления в силу Договора о нераспространении ядерного оружия (1970 г.) число стратегических ядерных боеголовок составляло 7440 (США – 5240, СССР – 2200). В 1995 г. их количество возросло до 17 070 (США – 7770, Россия – 9300). А если взять общее число ядерных боезапасов США и СССР (России), включая стратегические, то с 1970 г. по 1995 г. их число выросло с 38 700 до 40 000: США – 15 000, СССР (Россия) – 25 000[1597].

Все это свидетельствовало о том, что, несмотря на окончание холодной войны, мир не стал более безопасным. Тем более что продленный Договор о нераспространении не содержал конкретных обязательств ядерных держав по ликвидации этого оружия.

В 1995 г., как и в течение предшествовавших 25 лет, Индия отказалась присоединиться к Договору о нераспространении ядерного оружия, заявив, что его «бессрочное продление увековечивает дискриминационный характер Договора и обеспечивает легитимность сохранения ядерных арсеналов ядерными державами». Руководство Индии подтвердило свою прежнюю позицию о том, что Договор является «неравноправным, несправедливым и дискриминационным»[1598].

Жесткая реакция Индии на бессрочное продление Договора о нераспространении выглядела логичной с учетом ее прежней позиции по этому вопросу. Тем более что уже через несколько дней после его подписания Китай провел летом 1995 г. 42-е испытание ядерного оружия, а чуть позже это сделала Франция.

Многие индийские политики и эксперты полагали, что бессрочное и безусловное продление Договора о нераспространении ядерного оружия было шагом назад в истории развития мирового сообщества, попыткой дать обратный ход медленному и пока еще очень скромному прогрессу в направлении демократизации отношений между всеми странами – развитыми и развивающимися. Бессрочное продление Договора представляло собой стремление разделить международное сообщество на государства, имеющие это оружие, и на страны, у которых его нет, и навечно закрепить сложившийся баланс сил в мире.

Бессрочному продлению Договора о нераспространении предшествовало принятие Конгрессом США закона (поправка Гленна, 1994 г.), в соответствии с которым любая неядерная страна подпадала под обязательные экономические санкции в случае проведения ядерных испытаний. Кроме того, в 1996 г. намечалось подписание Договора о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний. Еще одним серьезным поводом для озабоченности Индии в отношении ее ядерного выбора были появившиеся в июле 1995 г. сообщения о продаже Китаем Пакистану ракет М-11, которые были размещены в Саргодхе.

В этих условиях премьер-министр Н. Рао отдал в декабре 1995 г. распоряжение начать подготовку к ядерным испытаниям. Однако тогда до реальных испытаний дело не дошло. С одной стороны, индийцы надеялись на то, что Америка окажет давление на Китай, чтобы он прекратил поставку ядерной технологии Пакистану и Саудовской Аравии. С другой, – примешивался и внутренний фактор. Перед выборами в парламент, назначенными на апрель 1996 г., правительство Конгресса опасалось, что возможные экономические санкции в связи с ядерными испытаниями могут повлиять на результаты этих выборов не в его пользу. Во всяком случае, под давлением США, когда американский спутник обнаружил подготовку к испытаниям, правительству Индии пришлось их отменить[1599].

Последующие два правительства Индии во главе с Д. Гоуда и И. Гуджралом придерживались традиционной линии на необходимость сохранения ядерного выбора для обеспечения безопасности страны. После прихода к власти в начале 1998 г. коалиции во главе с националистической Бхаратия джаната парти ситуация изменилась в пользу более решительных действий в отношении обзаведения ядерным оружием. Перемены внутри страны дополнялись изменениями и на внешнеполитической арене. По мнению нового руководства, окончание холодной войны не привело к ослаблению озабоченности Индии вопросами национальной безопасности. Усиление военной и экономической мощи Китая и напряженные отношения с Пакистаном стали непосредственной причиной, подтолкнувшей развитие событий в направлении ядерного вооружения страны.

Индия могла бы сохранить ядерный выбор, но не прибегать к созданию ядерного оружия, считал министр иностранных дел Индии Джасвант Сингх, если бы это оружие не было формально признано законным во всем мире. Такая возможность была бы утрачена после подписания бессрочно продленного Договора о нераспространении ядерного оружия. На глобальном уровне ядерные державы, по мнению Дели, не продемонстрировали решимости продвинуться к миру, свободному от ядерной угрозы. Исходя из этой логики, и были проведены в мае 1998 г. ядерные испытания. Вместе с тем индийцы заявляли, что национальная безопасность страны в мире, насыщенном ядерным оружием, может быть обеспечена или всеобщим разоружением или реализацией принципа равной и легитимной безопасности для всех[1600].

Ядерное оружие, говорили некоторые индийцы, остается главным мерилом военной мощи государства. С этим связывался и вопрос о признании Индии в качестве великой державы, претендующей на место постоянного члена в Совете Безопасности ООН. Такая увязка вызывала сомнения в ряде стран. Так, заместитель госсекретаря США Строуб Тэлботт писал, что идеи некоторых индийцев о том, что «новый, самопровозглашенный статус Индии как ядерной державы усиливает ее претензии на постоянное членство в Совете Безопасности ООН», не имеют оснований. «США не согласны с этим. Состав Совета Безопасности является функцией не ядерного статуса, а геополитических реалий после Второй мировой войны… Германия и Япония, кандидатуры которых поддерживает Белый дом, добились безопасности и статуса без ядерного оружия»[1601].

Во второй половине 1980-х годов, когда премьер-министром страны был Раджив Ганди, Индия начала осуществлять программу создания семейства оперативно-тактических ракет и ракет средней дальности. Две из них – Притхви и Агни – могли нести ядерные боеголовки. Обе вызвали обеспокоенность США. На это Индия заявила, что Притхви предназначена для использования обычных боевых зарядов, а Агни – только для «демонстрации технологических возможностей Индии»[1602].

К началу 1990-х годов относится история с вмешательством США в сделку по продаже Россией Индии криогенных двигателей, имеющих двойное назначение. Под предлогом, что такая сделка нарушает Соглашение о режиме контроля за ракетной технологией (MTCR, 1987 г.), США потребовали ее отмены. Россия оказалась неспособной противостоять американскому давлению. Москва отказалась от условий сделки, что нанесло серьезный ущерб российско-индийским отношениям, и без того переживавшим не лучшие времена.

Что касается Индии, то она высказала крайнее недовольство таким вмешательством, заявив о своих возражениях против ограничений в передаче двойных технологий развивающимся странам вообще и ей в частности (в эти же годы США отказались продать Индии суперкомпьютер). Попытка помешать передаче новых технологий привела лишь к тому, что Индия, имевшая довольно мощную технологическую базу, самостоятельно начала разрабатывать их. В течение нескольких лет она создала необходимые компоненты для своих ракет, а также суперкомпьютер Парам (Абсолют)-10 000, уступавший только американским и японским аналогам.

В 1994 г. премьер-министр Нарасимха Рао, откликнувшись на просьбу президента Клинтона, дал согласие не размещать ракеты Притхви, которые уже серийно производились, а также прекратить дальнейшую разработку ракеты Агни. Однако в июне 1997 г. Индия начала размещение Притхви в воинских частях, объясняя это тем, что она не может их бесконечно долго хранить на заводах. Пакистан немедленно поднял тревогу, а через два месяца запустил свою ракету Хатф III (дальность стрельбы 600 км).

11 мая 1998 г. Индия произвела два подземных ядерных испытания на полигоне Покхаран, которые, по словам премьер-министра страны Атал Бихари Ваджпаи, включали термоядерное устройство, а также устройство, использующее реакцию атомного деления. 13 мая Индия провела еще три испытания – каждое мощностью менее килотонны. По официальным данным, во время испытаний была взорвана термоядерная (водородная) бомба мощностью в 45 килотонн, ядерная боеголовка мощностью в 15 килотонн и три ядерных устройства малой мощности (0,2; 0,5 и 0,3 килотонн – в такой последовательности).

«Отец» индийского ядерного оружия Р. Чидамбарам сказал, что все пять испытаний были проведены по современной технологии. Заявление Индии о том, что было взорвано именно термоядерное устройство, вызвало сомнение у ряда западных специалистов. Однако большинство их согласилось с индийской оценкой произведенного взрыва как термоядерного. Отвечая сомневающимся в успешности этого взрыва, индийский ученый Брахма Челлани утверждает: Индия будет всегда готова продемонстрировать свое обладание термоядерным оружием. Но готовы ли к этому скептики?[1603].

После испытаний Ваджпаи заявил: «Теперь Индия является государством, обладающим ядерным оружием». Ядерные испытания 1998 г. получили название «Операция шакти» (шакти – сила). Премьер-министр также сказал: «Величайший смысл этих испытаний состоит в том, что они придали Индии шакти, придали силы и уверенности в себе». А один из главных участников испытаний, с 2002 г. президент страны Абдул Калам, подчеркнул: «…мы разрушили господство ядерных держав. Теперь никто не сможет указывать нашей нации в миллиард человек, что ей делать. Это нам решать»[1604].

В ответ на эти испытания Пакистан провел 28 мая шесть ядерных подземных испытаний. Это число соответствовало общему количеству испытаний, проведенных Индией в 1974 г. и 1998 г. Таким образом, Пакистан продемонстрировал, что он находится в равном с Индией положении в том, что касается ядерных возможностей. После ядерных испытаний в Индии Ваджпаи заявил, что его страна была вынуждена поступить таким образом, поскольку «она стояла перед угрозой со стороны Китая и Пакистана». Вместе с тем он подчеркнул, что Индия остается приверженной быстрому процессу ядерного разоружения, тотального и глобального уничтожения этого оружия. В письме Клинтону 11 мая 1998 г. Ваджпаи так объяснил причину проведения ядерных испытаний: «Я чрезвычайно обеспокоен ухудшением безопасности, особенно ядерной безопасности, с чем Индия сталкивается в течение последних лет. На наших границах присутствует государство, открыто имеющее ядерное оружие, государство, совершившее вооруженную агрессию против Индии в 1962 г… Это государство оказало помощь другому нашему соседу стать страной, скрытно имеющей ядерное оружие. От этого злого соседа мы претерпели три агрессии в течение последних 50 лет»[1605].

Позже Ваджпаи выступил в парламенте с заявлением в связи с испытаниями. Он подчеркнул, что отныне Индия является государством, обладающим ядерным оружием и «эту реальность невозможно отрицать». Это право Индии – право одной шестой человечества. Ваджпаи также сказал, что ядерное оружие Индии – это оружие самообороны для того, чтобы страна не подвергалась ядерным угрозам. Он заявил, что теперь Индия будет соблюдать добровольный мораторий и воздержится от подземных ядерных испытаний[1606].

Говоря о причинах проведения ядерных испытаний Индией, министр иностранных дел Джасвант Сингх в качестве одной из них назвал распад Советского Союза. Логика его рассуждений такова: «Если вы посмотрите на полосу земного шара от Ванкувера до Владивостока, то увидите своеобразную парадигму ядерной безопасности, которая появилась после роспуска Варшавского договора. Азиатская часть Тихоокеанской зоны покрывается частично. Китай представляет собой самостоятельную ядерную державу. И только Южная Азия и Африка находятся вне сферы ядерной безопасности. Поэтому, по нашей стратегической оценке, эта территория не защищена от ядерного нападения и представляет собой вакуум. Если рассмотреть ситуацию, сложившуюся вокруг Индии, то она выглядит в высшей степени беспокойной. А если добавить к этому, что нашими соседями являются две державы, объявившие себя ядерными, то надо признать абсолютную необходимость создания балансирующего сдерживающего потенциала». Произведя ядерные испытания, Индия создала противовес Китаю и исправила ядерный дисбаланс в Азии, сказал Сингх[1607].

Дж. Сингх писал, что последние 50 лет показали, что моралистический подход и самоограничение в ядерной политике не принесли заметных дивидендов. Разоружение оказалось нереалистичной политикой. Если обладание пятью державами ядерного оружия увеличивает безопасность в мире, то почему в случае с Индией опасность возрастает? Если эти пять держав используют ядерное оружие как показатель их мощи, почему Индия должна добровольно девальвировать свою мощь и национальную безопасность? Если ядерное сдерживание работает на Западе, то по какой причине оно не сработает в Индии, спрашивал Дж. Сингх. И еще один важный момент. Своими испытаниями в мае 1998 г. Индия не нарушила ни одного своего международного обязательства, поскольку она не подписывала ни Договора о нераспространении ядерного оружия, ни Договора о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний, утверждали в Дели[1608].

Сразу же после индийских ядерных испытаний 11 и 13 мая президент США Билл Клинтон выступил с заявлением, в котором он, в частности, сказал: «Я надеюсь, индийское правительство скоро поймет – Индия может быть великой страной в XXI в., не прибегая к ядерному оружию. Я думаю, Индия недооценивается в мире и в США… Она действительно великая страна… Но было бы абсолютно неправильно полагать, что для демонстрации своего могущества на пороге XXl в. можно прибегать к действиям, напоминающим самые страшные события XX в. И это притом что все остальные страны стремятся оставить ядерную эпоху в прошлом. Это просто неправильно. Ясно и то, что индийцы не нуждаются в ядерном оружии, чтобы поддерживать свою безопасность против Китая, Пакистана или кого-либо еще. Поэтому я думаю, что они допустили ужасную ошибку. Мы говорим об этом вполне ответственно и считаем, что лучшие дни Индии впереди. Но она должна определять свое величие в терминах XXI в., а не в тех терминах, которые все другие страны уже решили отвергнуть»[1609]. Эти слова были произнесены 13 мая 1998 г., а 28 и 30 мая того же года Пакистан провел свои ядерные испытания.

Представляет интерес реакция госсекретаря США Мадлен Олбрайт на известие о прошедших ядерных испытаниях. Индия «вырыла себе могилу», – сказала она Джасвант Сингху. На что он ответил: «Я должен заметить, что цивилизационно мы в Индии не роем ямы, чтобы хоронить себя, даже если говорить метафорически. Поэтому такое высказывание является примером еще одного фундаментального непонимания индийского государства и индийских тончайших чувств»[1610].

Президент РФ Борис Ельцин заявил 12 мая 1998 г., что «Индия подвела нас». «Я думаю, что нам следует искать поворота в обратную сторону, используя дипломатические средства и обмены визитами». МИД РФ высказался в том ключе, что ядерные испытания в Индии вызвали в России, «как близкого друга Индии, чувство глубокого сожаления». Было отмечено, что эти испытания «подталкивают мир к распространению ядерного оружия и создают дополнительные значительные препятствия на пути дальнейшего сокращения ядерных вооружений»[1611].

С жесткой критикой индийских ядерных испытаний выступил Китай. Он объявил беспочвенными объяснения Индией причин испытаний наличием ядерной угрозы со стороны КНР[1612]. Собравшийся тогда в Бирмингеме саммит большой восьмерки также осудил индийские и пакистанские ядерные взрывы и приостановил предоставление негуманитарных займов обеим странам.

4 июня 1998 г. пять постоянных членов СБ ООН совместно выступили с осуждением ядерных испытаний Индией и Пакистаном. А 6 июня 1998 г. Совет Безопасности ООН единогласно принял резолюцию (1172), осуждающую Индию и Пакистан за проведение ядерных испытаний и призывающую обе страны немедленно прекратить программы разработки ядерного оружия и присоединиться к Договору о нераспространении ядерного оружия в качестве неядерных держав. Резолюция также призывала Индию и Пакистан заняться «коренными причинами» напряженности в отношениях между этими странами, «включая Кашмир». Последнее вполне удовлетворило Пакистан, который в течение долгих лет выступал за посредничество ООН и США в решении кашмирского вопроса, но у индийцев это вызвало полное неприятие. Премьер-министр Ваджпаи назвал эту резолюцию «неприемлемой»[1613].

США и Китай выступили с совместным заявлением, в котором выразили глубокую обеспокоенность ядерными испытаниями Индии и Пакистана, а также тем, что это может привести к усилению напряженности между ними. США и Китай подчеркнули, что, несмотря на проведение этих испытаний, Индия и Пакистан не имеют статуса ядерных держав в соответствии с Договором о нераспространении ядерного оружия[1614].

Отношение к индийским и пакистанским ядерным взрывам не было однозначно отрицательным на Западе. Так, бывший вице-канцлер и министр иностранных дел ФРГ Ганс-Дитрих Геншер считал, что «испытания, проведенные Индией и Пакистаном, представляют собой усилия, направленные на обеспечение равноправного участия так называемого третьего мира в новом мировом порядке... Как долго Индия, крупнейшая демократическая страна в мире с населением около миллиарда человек, будет оставаться исключенной из круга постоянных членов Совета Безопасности ООН? … Судьба человечества будет зависеть от того, сумеем ли мы создать мировой порядок на основе равенства или нет»[1615]. Примерно в том же ключе рассуждали бывший министр обороны США Р. Макнамара и ряд других деятелей, занимавшихся этой проблемой.

Интересно и мнение Г. Киссинджера в этой связи. Он писал в книге «Нужна ли Америке внешняя политика? К дипломатии для XXI в.», что Индия не откажется от программы разработки ядерных вооружений. Проведя испытания ядерного оружия, Индия и Пакистан «не будут рисковать своим выживанием, прислушиваясь к увещеваниям стран, которые сами основывают свою безопасность на обладании таковым». В то время как у США есть все основания препятствовать распространению ядерного оружия, у Индии и Пакистана существуют не менее веские причины преследовать собственные цели в сфере ядерных вооружений. Поэтому американская политика должна исходить не из попыток заставить Индию и Пакистан отказаться от своих программ создания ядерных вооружений, а из того, чтобы сделать их партнерами по обеспечению режима ядерного сдерживания и смягчения политической напряженности в Южной Азии»[1616].

Заслуживает внимания и мнение Тэлботта, который был главным переговорщиком американцев с Джасвант Сингхом, о значении индийских ядерных испытаний. Политическая цель испытаний Покхран–2, пишет он, была более простой, а результаты более быстрыми и окончательными – Индия объявила миру, что отныне она непреложно является ядерной державой без каких-либо сомнений и извинений. И что она должна рассматриваться как таковая ее историческими и потенциальными антагонистическими соседями – Пакистаном и Китаем, а также ее далеким демократическим другом на другой половине мира[1617].

В самой Индии реакция на проведенные ядерные испытания была в целом сугубо положительной. Однако некоторые члены парламента от оппозиции упрекали правительство в том, что оно начало новый виток гонки вооружений и поставило под угрозу безопасность нации. Они были уверены, что Пакистан обязательно ответит на эти индийские ядерные испытания. Так, один из лидеров Джаната парти (Народной партии) Джайпал Редди заявил, что раньше «Индия имела решающее военное преимущество над Пакистаном. Но атомная бомба существенно уравнивает шансы. То преимущество, которое было у Индии раньше, теперь после ядерных испытаний полностью потеряно»[1618].

Через неделю после ядерных испытаний Индия в одностороннем порядке заявила о моратории на последующие испытания (о чем через несколько дней спустя говорил в парламенте Ваджпаи) и выразила готовность вести переговоры о возможности присоединения к Договору о всеобщем запрещении ядерного оружия (ДВЗЯО) на равноправных началах и без каких-либо условий[1619].

Характерно, что через год после ядерных испытаний Индия заявила, что использование США и их союзниками силы против суверенной Югославии противоречит Хартии ООН и международным правовым нормам. Натовские бомбежки Югославии, сказал премьер-министр Ваджпаи, должны «открыть глаза» странам индийского субконтинента. «Слабость является приглашением к нападению. Сейчас, когда Индия обладает ядерным оружием,– сказал он,– любая страна подумает дважды перед тем, как напасть на нас»[1620].

«Миротворческая операция» НАТО во главе с США в Югославии в марте–июне 1999 г., писал в «Лос-Анджелес Таймс» профессор Калифорнийского университета Том Плэйт, подтвердила, что развивающиеся государства, в том числе и Индия, не могут безразлично относиться к тому, что происходит в мире. Эти страны «отмечают, что вновь Соединенные Штаты при помощи крылатых ракет и при поддержке из-за кулис мощнейшего на земле ядерного арсенала добились в Косово того, чего они хотели, не потеряв ни одного летчика. Китай с тревогой и страхом наблюдал за тем, как западная технология делала с непокорной Югославией то же самое, что она раньше совершила в Ираке в 1991 г. За югославской кампанией НАТО внимательно следили также Индия и Пакистан, которые незадолго до этого потрясли мир своими ядерными испытаниями»[1621].

Видимо, не случайно, что именно в разгар натовской операции в Югославии Индия произвела в апреле 1999 г. успешный запуск новой ракеты средней дальности (2000 км) Агни-II, способной нести ядерную боеголовку. Испытание этой ракеты было проведено через пять лет после последнего запуска Агни-I в феврале 1994 г. Такой перерыв в испытаниях был вызван давлением со стороны США. На сей раз в сложившейся обстановке Индия решила проигнорировать это давление.

После индийских ядерных испытаний США ввели военные и экономические санкции против Индии, в частности запретили экспорт в эту страну вооружений, а также деятельность компаний, которые могли подозреваться в связях с индийской ядерной программой. Позже Америка выдвинула ряд условий, принятие которых привело бы к снятию санкций с Индии. Первое – участие в ДВЗЯИ; второе – сотрудничество Индии в переговорах о постоянном запрете на производство расщепляющихся материалов; третье – «стратегический режим сдерживания», по которому арсенал баллистических ракет Индии должен быть ограничен уже существующими двумя типами – Агни и Притхви; Индия должна согласиться не размещать ракеты вблизи пакистанской границы, не устанавливать боеголовки на ракеты и не хранить их вблизи ракет; четвертое – Индия должна установить строгий контроль («мирового класса») над экспортом опасных материалов, технологий или ноу-хау, которые в случае их попадания в «не те руки», облегчат другим странам изготовление ядерного оружия и баллистических ракет; и пятое – возобновить диалог с Пакистаном для обсуждения главных причин напряженности между двумя странами, «включая Кашмир»[1622].

У индийцев однако были другие взгляды на эти проблемы. По важнейшей из них – подписанию ДВЗЯИ – премьер-министр Ваджпаи заявил на сессии Генеральной Ассамблеи ООН в сентябре 1998 г., что Индия, объявив мораторий на ядерные испытания, уже приняла на себя основные обязанности по ДВЗЯИ. Вместе с тем в письме президенту США он ушел от какого-либо обещания по этому договору. 13 октября 1999 г. сенат США выступил против ратификации ДВЗЯИ, который был подписан Клинтоном еще два года назад. В результате администрация США лишилась, как пишет Тэлботт, «большой дубинки» в переговорах с Индией по вопросу о ее политике после ядерных взрывов в мае 1998 г. Это был первый мощный удар по санкциям против Индии[1623].

Существует мнение, что индийцы, просчитывая политические последствия ядерных испытаний, исходили из того, что санкции начнут утрачивать силу через полгода после их объявления. Действительно, уже в сентябре 1998 г. во время визита Ваджпаи в Париж президент Франции Жак Ширак заявил, что его страна будет поддерживать стратегический диалог с Индией как с партнером в строительстве многополюсной международной системы. К этому времени Германия, Италия и Великобритания также стали проявлять намерение ослабить санкции. В этих условиях США решили сами готовиться к их постепенной отмене. В январе 1999 г. Америка предложила снять запрет на использование кредита Всемирного банка в 210 млн. долл. для строительства нескольких электростанций в штате Андхра-Прадеш «в обмен» на обещание Индии подписать ДВЗЯИ. Поступали и другие предложения по ослаблению режима санкций. Но индийцы не приняли их и спокойно стали ждать того времени, когда санкции отпадут сами по себе[1624].

В августе 1999 г. индийцы опубликовали проект ядерной доктрины, который, по мнению американцев, свидетельствовал, что Индия придерживается своей прежней позиции по ядерным вооружениям и не готова на какие-либо уступки в переговорах с США. В соответствии с проектом доктрины, Индия намеревалась разрабатывать и размещать ядерную триаду – на самолетах, мобильных ракетах наземного базирования и морских силах. В случае реализации этих планов она, по мнению американцев, могла получить ядерный арсенал, не только равный арсеналам Великобритании и Франции, но даже более мощный, что привело бы к ускорению китайской ядерной программы[1625].

12 октября 1999 г., через день после приведения к присяге правительства во главе с Ваджпаи, Клинтон сообщил ему о своем желании совершить поездку в Индию. В письме премьер-министру Индии он писал: «На нас, как на лидерах двух крупнейших демократий в мире, лежит особая ответственность продемонстрировать, что демократия – это лучшая основа не только для внутреннего процветания и стабильности, но и для сотрудничества и гармонии между демократическими странами, и я рассчитываю работать с Вами на этом поприще». В том же месяце президент США отменил значительное число остававшихся санкций против Индии (а в случае с Пакистаном ослабил только несколько из них). Таким образом, США хотели показать, что они готовы пойти на ускоренное улучшение отношений с демократической, хотя и ядерной Индией. И в то же время медленнее двигаться навстречу Пакистану, который снова оказался под правлением военных[1626].

После визита президента США Билла Клинтона в Индию в марте 2000 г. начался новый этап в отношениях между двумя странами. Следующий президент США Джордж Буш стал активно развивать связи с Индией. Это дало основание газете «New York Times» писать в августе 2001 г., что «администрация Буша движется широким фронтом в деле укрепления отношений с Индией, которую она рассматривает как забытого в США, но потенциально важного стратегического союзника и торгового партнера в Азии[1627].

Среди мер по укреплению американо-индийских связей важное место должно было принадлежать отмене остающихся санкций. Эта отмена, писала «The New York Times», «устранит раздражитель в отношениях между двумя странами, а также послужит сигналом, что у США нет другого выбора, как признать, что Индия – вторая по численности населения страна мира – пробилась в члены ядерного клуба. И, что особенно важно, такой пересмотр прежних подходов не будет выглядеть странным, учитывая оппозицию администрации Буша в отношении Договора о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний, а также ее намерения создать ядерный щит против того, что она склонна рассматривать в качестве неизбежного – распространения ракетной технологии и оружия массового уничтожения». Иными словами, «США должны считаться с тем, что Индия является ядерной державой, и джина невозможно снова засунуть в бутылку». Эта же мысль высказывалась и американскими официальными лицами. В августе 2001 г. заместитель госсекретаря США Ричард Армитадж заявил: «Индия является ядерной державой»[1628]. Но это не означало формального признания ядерного статуса Индии.

Несколько раньше – в мае 2001 г. – США выступили с инициативой по созданию национальной противоракетной обороны (НПРО). Президент Буш заявил, что Договор по противоракетной обороне (ПРО), подписанный США и СССР в 1972 г., является наследием холодной войны и должен быть заменен системой американской противоракетной обороны, которая защитит США и их союзников от «стран-изгоев» – Ирана, Ирака, Северной Кореи, Ливии. Президент США сказал, что в нынешнем мире «сдерживания времен холодной войны недостаточно, чтобы сохранить мир, защитить наших граждан, союзников и друзей». Намерения администрации США создать НПРО вызвали возражения и противодействие в Европе и Азии, в том числе в России и Китае, а также в самой Америке. Аргументы противников этой инициативы США состояли в том, что она может привести к разрушению стратегической стабильности, основанной на всей предыдущей системе договоров, в том числе СНВ-1, СНВ-2 и других (всего около 30 договоров), вызвать гонку вооружений[1629].

Правительство Индии в целом поддержало эту инициативу США. Оно приветствовало это американское предложение «как отход от норм холодной войны» и как «основанное на консультациях и сотрудничестве, а не на конфронтации»[1630]. Индия заявила, что «существует стратегическая и технологическая неизбежность в отходе от мира, который является заложником доктрины взаимно гарантированного уничтожения, к основанному на сотрудничестве оборонному переходному периоду, который будет подкрепляться дальнейшими сокращениями оружия и снятием с боевой готовности ядерных сил»[1631]. Вместе с тем в самой Индии ряд политических партий, в их числе Индийский национальный конгресс, выступили против планов США, считая, что они могут разрушить международный консенсус по ядерному разоружению[1632]. Кроме того, Индия выражала глубокую озабоченность «достоверными сообщениями о наращивании ядерных и ракетных сил КНР»[1633].

В 2002 г. была создана совместная Индийско-американская группа по сотрудничеству в области высоких технологий с целью облегчить процесс их передачи в Индию. В 2003 г. была разработана программа по ослаблению контроля и лицензирования со стороны США и осуществлению Индией мер в сфере нераспространения ядерного оружия с тем, чтобы снять озабоченности США и других государств по этим вопросам.

В 2003 г. Индия обнародовала политические принципы, на основе которых она управляла ядерным арсеналом. Эти принципы соответствовали доктрине, подготовленной Национальным консультативным советом по безопасности (National Security Advisory Board). Суть ядерной доктрины Индии состояла в следующем: не использовать ядерное оружие первой; создавать и сохранять ядерный потенциал на надежном минимальном уровне сдерживания; не использовать ядерное оружие против неядерных государств; в случае ядерного нападения на Индию ядерный ответ на это будет «массивным с целью нанесения неприемлемого ущерба» противнику; Индия сохраняла за собой выбор нанесения ответного ядерного удара в случае, если она или ее вооруженные силы, где бы они ни находились, подвергнутся масштабной атаке с использованием биологического или химического оружия; Индия будет продолжать осуществлять контроль над экспортом ядерных и ракетных технологий и материалов; Индия будет придерживаться ранее объявленного ею моратория на проведение ядерных испытаний. Одновременно она заявляла о своей приверженности глобальному разоружению[1634].

Тогда же правительство Индии объявило о создании органа по управлению ядерным арсеналом, утвердило правила и порядок его функционирования. Этот орган получил название Управление ядерным командованием (Nuclear Command Authority) – УЯК. Оно состояло из Политического совета, возглавляемого премьер-министром страны. Этот гражданский совет являлся единственным органом, ответственным за применение ядерного оружия. Таким образом, ядерная «кнопка» находится в распоряжении премьер-министра. В этот совет также входили министры – внутренних дел, обороны, иностранных дел, финансов – и заместитель председателя Плановой комиссии. В дополнение к Политическому совету был создан Исполнительный совет во главе с советником по национальной безопасности при премьер-министре. Исполнительный совет обеспечивал УЯК данными и информацией и исполнял директивы Политического совета. Для непосредственного выполнения указаний УЯК было создано Командование стратегическими силами, которое несло ответственность за управление ими[1635].

В отличие от Индии, Пакистан не отвергал возможности первым использовать ядерное оружие в том случае, если он «почувствует, что создана угроза его территориальной целостности». В Ядерное командование и Управление по контролю Пакистана (Nuclear Command and Control Authority) над ядерным оружием входили военные, которые играли главенствующую роль в механизме принятия решений, а также политические и научные советники. Окончательное решение по использованию этого оружия принадлежало президенту страны[1636].

Официальных данных о числе ядерных боеголовок и средств их доставки ни Индия, ни Пакистан не публиковали. Но, по оценкам института «Система стратегических вооружений Джейн» («Jane’s Strategic Weapons System») в Лондоне, у Индии в начале XXl в. было от 100 до 150 ядерных боезарядов, у Пакистана – от 25 до 50[1637].

Параллельно с США Индия вела переговоры о мирном использовании ядерной энергии с Францией и Россией. Однако они не привели к ощутимым результатам, поскольку обе эти страны были связаны обязательствами в рамках Группы ядерных поставщиков (Nuclear Supply Group–ГЯП), в которую входили 45 государств. Кроме того, они не хотели, чтобы это нанесло ущерб их отношениям с США. Заявляя о своем стремлении помочь усилиям Индии на этом направлении, они «посоветовали» вести переговоры с Америкой по этим вопросам. В результате Индия провела несколько раундов переговоров с США, итогом которых стало подписание 18 июля 2005 г. премьер-министром Индии Манмоханом Сингхом и президентом США Джорджем Бушем Совместного заявления о сотрудничестве в гражданской ядерной области[1638].

В соответствии с Совместным заявлением, Индия согласилась разделить военную и гражданскую ядерные программы. При этом гражданская программа попадала под контроль МАГАТЭ. Индия также согласилась подписать Дополнительный протокол к Соглашению о контроле (1997 г.) и соблюдать руководящие принципы Группы ядерных поставщиков и Режима контроля ракетной технологии (MTCR) в своих законах по экспортному контролю ядерных материалов. Индия также заявила о своем моратории на ядерные испытания и выразила намерение совместно с США работать над договором по прекращению производства расщепляющихся материалов (Fissile Material Cutoff Treaty). В свою очередь, США обязались ускорить поставку ядерного топлива для АЭС в Тарапуре.

В Совместном заявлении отмечалось, что Индия является «ответственным государством, обладающим развитыми ядерными технологиями», и поэтому она должна пользоваться теми же преимуществами и выгодами, что и страны с развитыми ядерными технологиями, такими как США. Это можно было интерпретировать как признание Америкой Индии как де факто ядерной державой.

Позже по соглашению между Индией и США от 2 марта 2006 г., подписанного во время визита в Индию президента Буша, Индия разделила ядерные объекты на гражданские и военные. В соответствии с согласованным планом к 2014 г. 14 из 22 ядерных реакторов будут находиться под контролем МАГАТЭ (в 2006 г. под контролем было всего 4 реактора). Таким образом, вне контроля МАГАТЭ останется 8 реакторов, которые можно считать стратегическими или военными. С 2006 г. по 2009 г. 11 ключевых исследовательских центров, 3 реактора на тяжелой воде и 2 хранилища отработанного ядерного топлива будут поставлены под контроль МАГАТЭ. Производящий плутоний реактор «Сириус» будет остановлен через 5 лет. Еще один реактор «Апсара» (с французской активной зоной) к 2010 г. попадет под контроль МАГАТЭ[1639]. Со своей стороны, США согласились оказать содействие Индии в создании стратегических запасов топлива для реакторов, находящихся под контролем МАГАТЭ, чтобы избежать непредвиденных последствий, связанных с перерывами в поставках топлива.

В ходе индийско-американских переговоров возникли некоторые серьезные проблемы. США требовали, чтобы индийские ядерные установки находились под постоянным контролем МАГАТЭ. Индия согласилась на это, хотя данное требование не было предусмотрено Совместным заявлением от 18 июля 2005 г. Вместе с тем Индия настояла на гарантированных поставках ядерного топлива, чтобы избежать ситуации, которая ранее сложилась в АЭС в Тарапуре. США в конечном счете согласились с таким предложением Индии.

Последняя проблема имела свою предысторию. В мае 1964 г. Индия и США подписали контракт на строительство в Тарапуре, недалеко от Мумбаи (Бомбей), двух атомных реакторов на легкой воде, каждый мощностью в 210 МВт. Реакторы были построены компанией General Electric и начали производить электроэнергию в 1969 г. Еще до начала строительства этой АЭС США заключили с Индией в 1963 г. соглашение о поставках топлива для этих реакторов в течение 30 лет. Однако после индийских ядерных испытаний в 1974 г. США сначала стали задерживать поставки топлива, а затем и полностью прекратили их в 1980 г. С 1983 г. Франция согласилась поставлять топливо для этой АЭС на период до 1993 г. С 1984 г. оба реактора АЭС существенно снизили производство электроэнергии. По некоторым данным, Китай поставил на эту АЭС в 1994–1995 гг. 30 тонн низкоообогащенного урана.

По соглашению между Россией и Индией (октябрь 2000 г.) Россия поставила в 2001 г. для Тарапурской АЭС 50 тонн низкоообогащенного урана, который обеспечивал работу до 2008 г. Однако Россия не смогла продолжить поставки топлива из-за возражений Группы ядерных поставщиков, которая ссылалась на то, что страны, не подписавшие Договор о нераспространении ядерного оружия (в том числе и Индия), не имеют права получать ядерные технологии или топливо.

Вскоре после визита президента США Буша в Индию и подписания индийско-американского соглашения в ядерной сфере Россия объявила 14 марта 2006 г., что поставит топливо для АЭС в Тарапуре, предположительно еще 50 тонн, которые могут продлить работу АЭС до 2012–2013 гг. Объясняя причины поставки топлива для АЭС в Тарапуре, Росатом заявил, что проинформировал Группу ядерных поставщиков об этой поставке, которая вызвана соображениями безопасности реакторов. США посчитали эти действия России преждевременными, поскольку Индии еще предстояло реализовать договор о разделении ядерных реакторов на гражданские (под контролем МАГАТЭ) и стратегические (военные), в соответствии с американо-индийским соглашением. Государственный департамент США заявил, что, хотя Индия и нуждается в ядерном топливе, такого рода соглашения (то есть между Россией и Индией) должны опираться на совместные инициативы между США и Индией, на основе тех мер, которые Индия должна предпринять в будущем[1640].

Премьер-министр России Михаил Фрадков объяснил действия России тем, что они «не противоречат международным обязательствам». А индийская сторона заявила, что российские предложения по поставке топлива для АЭС в Тарапуре «не имеют отношения к нашим ядерным соглашениям с США», что они не нарушают руководящих принципов ГЯП и что Россия заранее информировала ГЯП о поставках топлива, исходя исключительно из вопросов безопасности[1641].

Этот эпизод не стал препятствием на пути сотрудничества Индии и США в ядерной сфере. В июле 2006 г. Палата представителей Конгресса США приняла законопроект, в котором говорилось, что президент США «должен не допустить передачу Индии ядерного оборудования, материалов и технологий правительствами стран, входящих в Группу ядерных поставщиков, или из других источников». В свою очередь, законопроект Сената также исключил «экспорт или реэкспорт в Индию любого оборудования, материалов или технологий, имеющих отношение к обогащению урана». На это премьер-министр Индии Манмохан Сингх заявил в Верхней палате индийского парламента: «Мы не согласимся ни на какие изменения соглашения, которые воспрепятствуют получению нами выгод от полного гражданского ядерного сотрудничества»[1642].

В этой связи председатель Комиссии по атомной энергетике Анил Какодкар дал следующее разъяснение: «Мы придерживаемся принципа или философии замкнутого ядерного топливного цикла. Это означает, что использованное в реакторе топливо должно пройти процесс восстановления, а уран и плутоний переработаны. Таким образом мы не только обеспечиваем экономически чистую обработку отходов, но и существенно увеличиваем количество энергии, которое извлекаем из данного количества урана… Логика замкнутого ядерного топливного цикла все более признается во всем мире и, я уверен, станет универсальной довольно быстро». Какодкар подтвердил, что Индия не намерена подписывать Договор о нераспространении ядерного оружия. Она отказывается признавать саму терминологию этого договора, в соответствии с которой существуют государства, «обладающие ядерным оружием», и государства, «не обладающие ядерным оружием». Суть дела состоит в том, что Индия является страной, обладающей ядерным оружием. Фактом является и то, что позиции Индии по вопросу о нераспространении являются «безупречными». Поэтому любое соглашение с Индией должно учитывать эти реалии[1643].

В своем выступлении в парламенте премьер-министр Манмохан Сингх подчеркнул, что главное направление внешней политики Индии состоит в защите ее национальных интересов. Индия признает сложности в развитии все более взаимозависимого и многополярного мира. В то время как она признает тот факт, что США являются преобладающей силой в мире, и хорошие отношения Индии с США отвечают ее национальным интересам, это ни в коей мере не отражается на ее оценке общей ситуации. Существует много сфер сотрудничества с США, но в то же время есть немало областей, в которых у нее имеются различия с Америкой, и Индия не боится говорить ей об этом, в том числе и публично. Индия не позволит ни одной другой стране, включая США, оказывать влияние на ее политику, говорил премьер-министр Индии. Премьер-министр сказал, что во время визита в США в 2005 г. он заявил, что интервенция США в Ираке была ошибкой, и подтвердил это президенту Бушу во время его визита в Индию в марте 2006 г., сказав, что Индия не является сторонником смены режима в Ираке[1644].

Индийское руководство считало, что главной целью соглашений с США по гражданскому ядерному сотрудничеству было устранение ограничений во всех сферах сотрудничества и передача технологий, относящихся к гражданской ядерной энергетике. Индия не соглашалась ни на какое ограничение, которое могло бы помешать ей обеспечить все условия для полного гражданского ядерного сотрудничества. Одновременно она подчеркивала, что является страной с развитой ядерной технологией, что было зафиксировано в индийско-американском Совместном заявлении в июле 2005 г., которое не относило Индию к числу держав, обладающих ядерным оружием, но в то же время признавало наличие у нее такого оружия. Это означало, что Индия не попадает под полный контроль МАГАТЭ, как в случае с неядерными державами, которые являются участниками ДНЯО. Поэтому не было и ограничений в продолжении Индией деятельности, связанной с ядерным оружием. Индия, считал Манмохан Сингх, по этим важным аспектам будет во многом выступать наравне с пятью державами, обладающими ядерным оружием и являющимися участниками ДНЯО.

Кроме того, план по разделению гражданских ядерных объектов и стратегических военных объектов обеспечивал Индии особые условия контроля со стороны МАГАТЭ, которые предусматривали непрерывную поставку топлива для гражданских реакторов с правом Индии предпринимать необходимые меры в случае, если такие поставки прерываются.

Манмохан Сингх также заявил, что Индия не согласится с вмешательством каких-либо стран в развитие ее стратегической ядерной программы и не допустит внешнего участия в ее обследовании. Тем более она не допустит того, чтобы это стало условием для будущего ядерного сотрудничества между Индией и международным сообществом. Индия не была согласна и на мораторий на производство расщепляющихся материалов. Реагируя на законопроект США по вопросу о ядерном сотрудничестве с Индией, который предусматривал, что США будут иметь право прекратить это сотрудничество в случае, если Индия взорвет ядерное устройство, индийский премьер-министр сказал, что такое условие неприемлемо, хотя Индия в одностороннем порядке объявила о моратории на ядерные испытания. «Обладание ядерным оружием и его развитие является неотъемлемой частью нашей национальной безопасности», – подчеркнул он[1645].

Вместе с тем Индия заявила о своей приверженности недискриминационному глобальному ядерному разоружению в духе Плана действий, предложенного в 1988 г. премьер-министром Радживом Ганди на специальной сессии Генеральной Ассамблеи ООН по разоружению. Этот план предусматривал полную ликвидацию ядерного оружия с целью глобального ядерного разоружения в зафиксированных временных рамках. Индия отвергала периодически выдвигавшиеся предложения о региональном ядерном нераспространении или региональном ядерном разоружении. Без глобального ядерного разоружения не может быть речи о присоединении Индии к ДНЯО в качестве неядерной державы или о ее согласии на полный контроль в качестве условия для поставок ядерного топлива и технологий в настоящем или будущем[1646].

Окончание холодной войны, казалось, должно было ослабить угрозу распространения ядерного оружия по нашей планете. Однако это, к сожалению, не произошло. Ядерная бомба по-прежнему оставалась символом мощи для многих государств. Среди них не только пять ядерных держав – США, Россия, Англия, Франция, Китай, но и три пороговых государства – Индия, Пакистан, Израиль. После того как КНДР произвела взрыв ядерного устройства 9 октября 2006 г., ее, вероятно, можно было считать «пороговым ядерным государством». Некоторые эксперты полагали, что такой же статус можно «присвоить» и Ирану, однако достаточных доказательств этого не было. Считалось также, что еще семь стран пытались создать ядерное оружие или даже создали его, но по разным причинам были вынуждены отказаться от военной ядерной программы. Это – ЮжноАфриканская Республика, Бразилия, Аргентина, Южная Корея, Тайвань и Ливия. Таким образом, существовало немало государств, которые могли «обзавестись» ядерным оружием в сравнительно короткое время при определенных обстоятельствах. Были и другие возможные претенденты на ядерный статус[1647].

В этой связи заслуживает внимания позиция Индии в связи с ядерными испытаниями в КНДР в октябре 2006 г. Индия выразила глубокую озабоченность этими испытаниями и заявила, что КНДР осуществила их в нарушение международных обязательств, что создало угрозу миру, стабильности и безопасности на Корейском полуострове и в регионе. МИД Индии также заявил, что эти испытания представляют опасность «тайного распространения ядерного оружия», таким образом косвенно отмечая связь в этой сфере между Северной Кореей и Пакистаном, сотрудничество между этими странами в военной ядерной области и развитии ракетных технологий[1648].

18 декабря 2006 г. президент США Буш подписал закон о сотрудничестве США и Индии в мирной атомной энергетике. По своей сути закон пересматривал десятилетиями проводимую США политику в ядерной сфере. Он позволял Индии получать от США ядерные технологии и ядерное топливо для гражданских целей. И это притом что Индия не подписала Договор о нераспространении ядерного оружия и испытала такое оружие в 1974 г. и 1998 г. «Это важное достижение для всего мира, – заявил Буш на церемонии подписания этого закона. – После 30 лет пребывания вне системы [нераспространения] Индия теперь будет осуществлять свою ядерную энергетическую программу в соответствии с международными правилами. В результате мир станет более безопасным». «США и Индия являются естественными партнерами, объединенными глубоко укорененными ценностями, – сказал Буш. – Соперничество, которое когда-то разделяло наши страны, более не существует… Американский народ стал считать Индию другом»[1649].

В соответствии с этим законом, Индия была обязана разрешить инспекцию 14 гражданских ядерных объектов в обмен на поставки ядерной технологии и топлива из США. Восемь военных ядерных объектов в Индии не могли быть подвергнуты инспекции МАГАТЭ. Закон предусматривал, что США и Индия должны получить исключение из правил Группы ядерных поставщиков. Индия также должна была заключить соответствующее соглашение по этому вопросу с МАГАТЭ. После этого закон вновь должен быть рассмотрен Конгрессом США.

В законе был выдвинут ряд условий, которые вызвали критику части индийской политической элиты. По закону президент США должен прекратить экспорт ядерных материалов в Индию, если она произведет испытание ядерного оружия. Кроме того, президент США должен ежегодно докладывать Конгрессу о том, как Индия сотрудничает с Америкой по вопросу о сдерживании ядерных амбиций Ирана.

После подписания в США этого закона Манмохан Сингх заявил, что он отражает выход Индии на мировую сцену «в качестве державы, с которой будут считаться». Он также сказал, что индийско-американское соглашение является важной частью усилий Индии, направленных на удовлетворение ее быстро растущих потребностей в энергии[1650].

Однако в Индии существовала серьезная оппозиция этому закону как со стороны левых, так и правых сил. Критики закона говорили, что он содержит ряд неприемлемых условий, не гарантирует непрерывность поставок ядерного топлива для гражданских реакторов и препятствует тому, чтобы Индия сама восстанавливала израсходованное топливо.

Левые партии, при поддержке которых в 2004 г. было сформировано правительство во главе с ИНК, заявили, что Общая программа-минимум, на основе которой действовало это правительство, не предусматривала такого рода сотрудничества с США. Ядерное соглашение с Америкой позволит ей «шантажировать» Индию и станет препятствием на пути проведения ею независимой внешней политики[1651].

Свои возражения по поводу этого закона высказало и руководство главной оппозиционной Бхаратия джаната парти, которое однако не выступило против стратегического сотрудничества с США[1652]. Лидер правой оппозиции в парламенте Л.К. Адвани заявил, что судьба стратегической обороны Индии брошена на чашу весов, что нельзя допустить, чтобы Индия заложила свою внешнюю политику во имя стратегических целей США.

На это премьер-министр ответил, что никакой закон иностранного государства не может отнять у Индии суверенного права проводить свою внешнюю политику, руководствуясь ее национальными интересами. «Наша стратегическая программа не будет подвергнута внешней проверке или какому-либо вмешательству», – сказал М. Сингх[1653].

Часть политического класса в Индии считала, что индийско-американское соглашение в ядерной сфере служило цели противопоставить Индию Китаю. Но официальный Вашингтон отвергал эту идею. США заявляли, что случай с Индией является «уникальным», поскольку она охраняла свою ядерную технологию и не распространяла ее в других странах. Более того, соглашение с Индией укрепляло связи США с этой демократической азиатской державой. При этом американские официальные лица говорили, что Китай является «важным другом» США. Помощник госсекретаря США по политическим вопросам Николас Бэрнс (главный переговорщик с Индией по ядерному соглашению) отметил, что у Америки и Китая есть ряд вопросов, которые «разделяют их. Но в целом направление верное». А теперь «впервые с 1947 г. мы имеем отличные отношения с Индией»[1654]. Между тем Китай негативно отнесся к индийско-американскому ядерному соглашению, а Пакистан осудил его.

После того, как Конгресс США утвердил закон о сотрудничестве с Индией в ядерной сфере, правительство Индии в июле 2007 г. одобрило его текст, заявив, что закон учитывает все озабоченности Индии. Несмотря на возражения оппозиции, правительство Индии не отказалось от подписания соглашений с США по ядерной проблеме[1655].

События конца XX – начала XXl в. показали, что в мире продолжалось развитие новых, более совершенных и разрушительных видов вооружений. Ядерная программа Индии, которая видела себя в качестве одного из центров многополюсного мира, вписывалась в этот контекст. Индия пошла по пути создания ядерного оружия и выбора уровня ядерного сдерживания с учетом меняющейся обстановки в мире. Ее руководители неоднократно заявляли, что Индия не откажется от своего ядерного статуса.

Примечания:

1

Для ознакомления с работами указанных и других авторов см.: Библиография Индии. Дореволюционная и советская литература на русском языке и языках народов СССР, оригинальная и переводная. Составители: Г.Г. Котовский, Д.А. Бирман, Н.И. Сосина. М.: Наука, 1976 (1982).

12

Durant Will. The Case for India. Simon and Schuster. New York, 1930, p. 55.

13

Вопросам религиозного реформаторства в Индии уделяли большое внимание в своих исследованиях российские историки и философы. Среди них: Л.Б. Алаев, Н.П. Аникеев, Э.Н. Комаров, Б.И. Клюев, В.С. Костюченко, А.Д. Литман, О.В. Мезенцева, Л.Р. Полонская, Р.Б. Рыбаков, И.П. Челышева, и др.

14

При написании индийских имен авторы придерживались следующих правил. Если фамилия не склоняется, то склоняли только имя. Например: с Дайянандой Сарасвати, с Махатмой Ганди, с Джавахарлалом Неру. В остальных случаях склоняли только фамилию. Например: с Сайид Ахмад Ханом, с Лала Ладжпат Раем, с Ауробиндо Гхошем. Исключение: с Рабиндранатом Тагором.

15

См. Дебендранатх Тагор. Автобиография. Перевод с англ., вступительная статья Т.Г. Скороходовой. М., 2007; Скороходова Т.Г. Эпоха бенгальского возрождения: история социокультурного синтеза // Индийские исследования в странах СНГ. Материалы научной конференции. М.: ИВ РАН, 2007, с. 174–190.

16

Новая история Индии. Издательство восточной литературы, М., 1961, с. 447, 449.

120

Азад Абул Калам. Индия добивается свободы. М.: Изд. ИЛ, 1961, с. 37.

121

Rajput A.B. Muslim League Yesterday and Today, 1948, p. 19–20.

122

Пономарев Ю.А. История Мусульманской лиги Пакистана. М.: «Наука», 1982, с. 34–38.

123

Varnika, р. 210, 211.

124

Prakash Indra. A Review of the History and Work of the Hindu Mahasabha and the Hindu Sanghatan Movement. Delhi: Akhil Bharat Hindu Mahasabha, 1952, p. 13.

125

Singh Sant Nihal. The Elevation of Depressed Classes // Indian Review, September, 1910; Gupta S.K. Op. cit., p. 169; Gopal Ram. Indian Muslims. A Political History (1858–1947). Bombay, etc.: Asia Publishing House, 1959, p. 111.

126

История Индии, 1973, с. 363.

127

Ambedkar Dr. Babasaheb. Writings and Speeches in 17 volumes. Compiled by Vasant Moon. Mumbai: Government of Maharashtra. Education Department. 1979– 2001. Vol. I. p. 262–263.

128

Gupta S.K. Op. cit., p. 191.

129

Sarkar Sumit. Modern India 1885–1947. Delhi: Macmillan India Ltd., 1984, p. 57.

130

Keer Dhananjay. Dr. Ambedkar, p. 33.

131

Ambedkar Dr. Babasaheb. Op. cit. Vol. 1, p. 267.

132

Panandiker V.A.Pai, ed. The Politics of Backwardness: Reservation Policy in India. New Delhi. 1997, p. 97–98.

133

A Centenary History. Vol. l, p. 453, 454.

134

Vijayalakshmi S. Healing the Bridge and the Home Rule // A Centenary History, Vol. l, p. 453–455.

135

Балабушевич В.В. и Дьяков А.М., отв. ред. Новейшая история Индии. М.: Издательство восточной литературы, 1959, с. 28–29 (далее – Новейшая история Индии).

136

Statistical Abstract… from 1914–15 to 1923–24, p. 648 // Новейшая история Индии, с. 37.

137

Kumar Ravinder. Essays in Social History of Modern India. Calcutta: OUP, 1983, p. 222, 223 (далее – Essays).

138

Цит. по: Ibid., p. 224.

139

Rai Lajpat. Unhappy India. Delhi: Anmol Publications. (1928) 1985, p. 288, 353, 481.

140

Sanderland J.T. India in Bondage. New York, 1929, p. 140, 158.

141

Durant Will. The Case for India, p. 44, 47, 54, 55.

142

Sunderland J.T. India in Bondage, p. 149, 151.

143

Santimay Ray. National Revolutionary Movements in India (1900–1918) // A Centenary History, Vol. l, p. 379–381.

144

Sedition Committee 1918, Report. Great Britain. Government of India. London, 1918, p. 101.

145

Santimay Ray. National Revolutionary Movements in India (1900–1918), p. 367, 376, 378; О деятельности партии «Гадар» и других национально-революционных организаций Индии см.: Райков А.В. Национальные революционные организации Индии в борьбе за свободу. 1905–1930 гг. М., 1979; Райков А.В. Некоторые вопросы эволюции идейно-политических позиций партии «Гадар» // Индия: проблемы истории национально-освободительного движения и современного политического развития. М.: «Наука», 1980, с. 221–234; см. также статью Х. Обероя, преподавателя истории Южной Азии в Университете Британской Колумбии, Ванкувер (Канада) на эту же тему: Oberoi Harjot. Ghadar Movement and its Anarchist Genealogy // EPW. Dec. 12, 2009, p. 40–46.

146

Roy M.N. M.N. Roy’s Memoirs. Calcutta: Allied Publishers, 1964, p. 289–290.

147

Vijayalakshmi S. Healing the Breach and the Home Rule Movement // A Centenary History, Vol. l, p. 458–460.

148

Ghose Sankar. The Renaissance, р. 335.

149

Jawaharlal Nehru on the Home Rule Movement and the internment of Mrs Annie Besant, 21 June 1917 // Pandey B.N., ed. Select Documents, p. 49.

150

Aiyar C.P. Ramaswami. Annie Besant, p. 126.

151

A.I.C.C. Files 1885–1947 – Resolution of Lucknow Session, December 1916 // Цит. по: A Centenary History, Vol. l, p. 469, Note 66.

152

Bannerjee Tarasankar. Congress during 1917–1919. The Environment in Motion // A Centenary History. Vol. I, p. 520.

153

После достижения Индией независимости в 1947 г. этот триколор стал государственным флагом страны. Прялку на белом поле флага, которая была ранее добавлена М.К. Ганди, заменила дхарма чакра (колесо закона) Ашоки.

154

Banerjea Surendranath. A Nation in Making: London: Oxford University Press, 1925, p. 283, 285.

155

The Cambridge Shorter History of India, p. 909–910.

156

Ibid., p. 910.

157

Ibid., p. 911–912.

158

Ibid., p. 913.

159

Ibid., p. 914–919.

160

На сессии Конгресса в 1919 г. в Амритсаре, в работе которой Тилак в последний раз принял участие, он в беседе с журналистом Дурга Дасом сказал: «Я могу не дожить до самоуправления Индии, но последующему поколению это удастся сделать, если оно будет много трудиться и направит усилия на решение новых задач. Я считаю, что волнения в Панджабе, введение военного положения и побоище в Джалиянвалла багх… привнесли в политическую атмосферу дух восстания, новым символом которого является Ганди. Я не стану на его пути, хотя и считаю, что максимальный результат даст сотрудничество [с англичанами] на определенных условиях» [Das Durga. India: From Curzon to Nehru and After. London: Collins, 1969].

161

Singh Iqbal. The Indian National Congress. Vol. Two: 1919–1923. New Delhi: Manohar, 1988, p. 236.

162

Подробнее см.: Рейснер И.М. и Н. М. Гольдберг (ред). Национально-освободительное движение и деятельность Тилака.; Karandikar S.L. Lokmanya Bal Gangadhar Tilak. Poona: 1957.

163

Ганди Мохандас Карамчанд. Моя жизнь. М.: «Наука», 1969, с. 39–117,137.

164

По приезде в Бомбей в 1915 г. Ганди был награжден правительством Индии золотой медалью за гуманитарные заслуги во время его деятельности в Южной Африке [Nanda B.R. Mahatma Gandhi. A Biography. London: Unwin Books, 1959, p. 83; подробнее см.: Шаститко П.М. Сто лет бесправия (Положение индийцев в Южно-Африканском Союзе. 1860–1960 гг. М.: Изд-во Восточной литературы, 1963).

165

Nehru J. Statement in Rajya Sabha. March 27, 1961 // Jawaharlal Nehru’s Speeches. Vol. Four, 1957–1963. New Delhi: Publication Division. Ministry of Information and Broadcasting. Government of India. 1964, p. 337.

1205

Ганди Индира. Мир, сотрудничество, неприсоединение. М.: «Прогресс», 1985, с. 192.

1206

См. в этой связи: Horn Robert C. Soviet-Indian Relations. Issues and Influences, p. 9–10.

1207

Индира Ганди. Внешняя политика Индии, c. 191.

1208

Haksar P.N. India’s Foreign Policy and Its Problems. New Delhi, 1989, p. 214–217.

1209

Ibid., p. 222–224.

1210

Индира Ганди. Мир, сотрудничество, неприсоединение, c. 207, 208; Keynote Address to the Seventh Conference of Heads of State and Government of Nonaligned Countries by Mrs Indira Gandhi, Prime Minister of India. Delhi, 7 March, 1983 // K.P. Misra. Nonaligned Movement. India’s Chairmanship. New Delhi, 1987, р. 95–96; 100–102.

1211

Ibid., p. 95–96; 100–102.

1212

Statement by Prime Minister Rajiv Gandhi as Chairman of the Movement of Nonaligned Countries, Harare, 2 September 1986 // K.P. Misra. Nonaligned Movement, p. 219–227.

1213

Ibid., p. 194, 323, 324;Тузмухамедов Р.А. Движение неприсоединения и международное право. М.: «Наука», 1989.

1214

Индийский вестник. Бюллетень посольства Индии в России. 2003, № 2, c. 2, 3.

1215

Синха Яшвант. Аспекты внешней политики Индии. Министерство иностранных дел. Нью-Дели, 2003, c. 69, 70, 202.

1216

Bharatiya Jana Sangh. Election Manifesto. General Elections in India 1967. Ed. M. Patabhiram, Bombay, et al. 1967, p. 205.

1217

Interview of India’s External Affairs Minister to India Today (June 14, 2004); to Outlook (June 7, 2004).

1218

President’s Address to the Joint Session of Parliament. 07.06.2004; Interview of India’s External Affairs Minister to India Today (June 14, 2004); to Outlook (June 7, 2004).

1219

В число членов ДН входили бывшие республики СССР: Беларусь, Туркменистан и Узбекистан. Статус наблюдателя имели Азербайджан, Армения, Казахстан, Киргистан, Таджикистан, Украина.

1220

Frontline. Sept. 23–Oct. 06.2006.

1221

www.expressindia.com/ 16.09.2006.

1222

Ghosh Partha S. Beyond the Rhetoric // Frontline. Sept. 23–Oct.06.2006.

1223

Cherian John. Return to NAM // Frontline. Sept.23–Oct.06.2006.

1224

Ibid.

1225

Pandit Vijaya Lakshmi. Op. cit., p. 206/

1226

Ibid., p. 218.

1227

Nambiar Vijay K. Permanent Representative of India to the UN. An Essay on India’s Case for a Permanent Seat in the UN Security Council // 6th Asian Security Conference on United Nations, Multilateralism and International Security. January 27–29 2004, New Delhi.

1228

Gandhi Indira. Selected Speeches and Writings. Vol. lll, p. 704.

1229

Jawaharlal Nehru’s Speeches. March 1963–May 1964. New Delhi, 1968. Vol. V, p. 201.

1230

Ibid., p. 204–205, 207.

1231

Gandhi Indira. Address to U.N. General Assembly. October 23, 1970 // The Years of Endeavour, p. 702–708.

1232

Независимая газета. 11.04.1997.

1233

Nambiar Vijay K. Op. cit.

1234

Rajamani Lavanya. Democratisation of the United Nations // EPW. 09.12.1995, р. 3141.

1235

Mainstream. 27.05.1993, p. 7; 20.05.1995, p.3.

1236

Koshy Ninan. Restructuring UN Security Council // Mainstream. 07.10.1995, p.7, 8.

1237

Kumar Jeevan. Democratisation of UN // The Deccan Herald. 03.01.1994.

1238

Kissinger Henry. Diplomacy. New York: Touchstone, 1995, p. 250.

1239

Nauriya Anil. United Nations and the Iraq War // EPW. 17.02.1996, p. 391, 394.

1240

Ganguly Sumit, Brian Shoup and Andrew Scobell, eds. US–Indian Stratigic Cooperation into the 21st century. London and New York: Routledge, 2006, p. 205–206.

1241

Российская газета. 13.12.2006.

1242

Cherian John. Return to NAM // Frontline. Sept.23–Oct.06.2006.

1243

The Hindu. 29.09.2006; Frontline. Oct. 07–20.2006.

1244

Гопал Сарвепалли. Джавахарлал Неру. Биография. Том 2, с. 38–47.

1245

The London Declaration of the Commonwealth Prime Ministers, April 28, 1949 // The Modern Law Review. 12 (3), 1949: p. 351–4.

1246

Aso Rock Commonwealth Declaration. Commonwealth Secretariat. 8 December 2003 // www.thecommonwealth.org/

1247

Baladas Ghoshal. Recent Trends in South Asia // K.P.Misra, V.D.Chopra, eds. South Asia–Pacific Region. Emerging Trends. New Delhi: International Institute for Southern Asia-Pacific Studies, 1988, p. 69–84; Кауль Т.Н. Индия и Азия. М.: «Прогресс», 1989, c. 114–115.

1248

Declaration of the Fourteenth SAARC Summit // сalcuttanews.net/ 04.04.2007; The Dawn. 04.04.2007.

1249

The Hindu. 29.04.2010; 30.04.2010.

1250

Ibid.

1251

Naidu G.V.C. India and South East Asia: Look East Policy // World Focus. New Delhi. September 2004, p. 10.

1252

Chairman’s Statement of the Fifth ASEAN–India Summit. Cebu, Philippines, 14 January 2007 // www.12thaseansummit.org.ph/

1253

The Hindu. 26.10.2009.

1254

BIMSTEC Summit Declaration // World Focus. September 2004, p. 23, 24.

1255

BIMSTEC Summit. Address by Prime Minister Manmohan Singh // World Focus. September 2004, p. 21, 22.

1256

The Hindu. 13.11.2008, 14.11.2008.

1257

Цит. по: Chakraborty Debashis, Sengupta Dipankar. IBSAC (India, Brazil, South Africa, China): A Potential Developing Country Coalition in WTO Negotiations. CSH Occasional Paper. 2006 № 18. Centre de Sciences Humaines. New Delhi, 2006, р. 18.

1258

The Hindu. 29.11.2009.

1259

Никонов В.А. Пробуждение БРИК (текст подготовлен по итогам первой конференции экспертов и политологов БРИК, состоявшейся в Москве в декабре 2008 года). М.: «Форум», 2009, с. 8, 9.

1260

Frontline. 04–17 July, 2009; Михаэль Либиг. Страны БРИК: на пути к новой экономической модели // news.km.ru / 27.07.2009.

1261

Время новостей. 28.09.2009.

1262

The Hindu. 17.04.2010; Время новостей. 19.04.2010.

1263

Шанхайская организация сотрудничества: от становления к всестороннему развитию (материалы Третьего заседания Форума ШОС. Китай, г. Пекин, 19–21 мая, 2008 г.). Под ред. А.В. Лукина. М.: МГИМО–Университет, 2008; Комиссина И.Н.,Куртов А.А. Шанхайская организация сотрудничества; Глущенко Ю.Н. Россия и проблемы борьбы с международным терроризмом в Центральной Азии // Кокарев К.А., ред. Россия в Азии: проблемы взаимодействия. М.: Российский институт стратегических исследований, 2006.

1264

Kahn Jeremy. India’s Helping Hand Gets Burned // Newsweek. 02.11.2009, p. 10.

1265

Frontline. 04–17.07.2009.

1266

Ibid.

1267

The Hindu.11.08.2009; The Hindu, 07.04.2010,

1268

Mohan C. Raja. Impossible Allies. Nuclear India, United States and the global order. New Delhi: India Research Press, 2006., p. 283.

1269

Vajpayee A.B. Inaugural Address at the Eponymous International Conference. New Delhi // www.outlookindia.com/ 09.07.2003.

1270

Pandit Vijaya Lakshmi.Op. cit., p. 194–197.

1271

Nehru Jawaharlal. India’s Foreign Policy, p. 2.

1272

Ibid., p. 2–3.

1273

UN General Assembly, Official Records, Second Part, First Session, Plenary Meeting, 25 October 1946, p. 732 // Цит. по: Mohanty Arun. Pages from the History of Establishment of Diplomatic Relations between India and Russia – Eurasian Report. A Journal of Eurasian Foundation. New Delhi, Vol. 1, № 2, Summer 2007, p. 14.

1274

Nehru to Mrs Pandit, 14 November 1946 // SWJN. Second Series. New Delhi: Jawaharlal Nehru Memorial Fund, 1984–1981 (Vol. 1–11), vol. I, p. 539.

1275

Asian Relation Organisation. Asian Relations, being Report of the Proceedings and Documentation of the First Asian Relation Conference. New Delhi, 1948, p. 24, 24.

1276

Ватс Бхагат. Интриги против Индии. М. 1971, с. 125.

1277

Menon Kumara Padmanabha Sivasankara. Memories and Musings. Bombay: Allied, 1979, p. 222.

1278

Mohanty Arun. Op. cit., p. 13.

1279

Горошко Г.Б. Из истории установления советско-индийских дипломатических отношений // Народы Азии и Африки, 1982, № 3, с. 33.

1280

The Statesman. 08.01.1947 // Цит. по: Mohanty Arun, op. cit., p. 15.

1281

См.: Юнель А.И. Гл. V. СССР и Индия на завершающем этапе борьбы Индии за независимость (1945–1947) // СССР и Индия. М.: Главная редакция восточной литературы, 1987, с. 117–133.

1282

Позже В.Л. Пандит писала, что Неру хотел направить ее послом в Вашингтон, но Маулана Абул Калам Азад настоял на том, чтобы назначить на этот пост Асаф Али (члена Рабочего комитета Конгресса), который сам стремился к этому. После этого Пандит, которая вообще не хотела работать за рубежом, так как была министром в правительстве Уттар-Прадеш и членом Учредительного собрания Индии, согласилась стать послом в СССР [Pandit Vijaya Lakshmi. Оp. cit., p. 227, 235].

1283

Подробнее см.: Шустов В. Посол Кирилл Васильевич Новиков // Международная жизнь. М., 2002, № 4.

1284

Печатнов В. Как Сталин и Молотов писали Черчиллю. По документам сталинского архива // Время новостей. 01.09.2009.

1285

Pandit Vijaya Lakshmi. Оp. cit., p. 237–238.

1286

Ibid., p. 244.

1287

Ibid., p. 240, 244, 245, 248. Cм. также: Горошко Г.Б. К вопросу об установлении дипломатических отношений между СССР и Индией // Индия 1988. Ежегодник. М.: Наука, 1990, с. 264–279.

1288

Menon K.P.S. The Flying Troika, p. 26–33.

1289

Неру – Кришне Менону, 26 июня 1948 г. Цит. по: Гопал Сарвепалли. Джавахарлал Неру. Биография, т. 2, с. 37.

1290

Записки Неру от 11 и 12 сентября 1948 г. // Гопал С. Указ. соч., т. 2, с. 37.

1291

Гопал С. Указ. соч., т. 2, с. 47, 48.

1292

Неру – С. Радхакришнану, 6 февраля 1950 г. // Гопал С. Указ. соч., т. 2, с. 53.

1293

Неру – В.Л. Пандит, 10 мая 1950 г. и 29 мая 1950 г. // Гопал С. Указ. соч., т. 2, с. 55, 56.

1294

Записка Неру Баджпаи от 6 февраля 1950 г.; Неру – Радхакришнану, 5 марта 1950 г. ; Неру – главным министрам, 15 июля 1950 г. // Гопал С. Указ. соч., т. 2,с. 56, 57, 96.

1295

Правда. 9 августа 1953 г.

1296

Menon K.P.S. The Flying Troika, p. 58–59.

1297

Менон К.П.Ш. Джавахарлал Неру в Советском Союзе // Индия. К 100-летию со дня рождения. Джавахарлал Неру (1889–1989). Ежеквартальный иллюстрированный журнал посольства Республики Индия в СССР. М., 1989, с. 32–35.

1298

Там же, с. 36.

1299

Menon K.P.S. The Flying Troika, p. 119.

1300

Ibid., p. 131–132.

1301

XX съезд Коммунистической партии Советского Союза. 14–25 февраля 1956 г. Стенографический отчет, т. 1. М.: Госполитиздат, 1956.

1302

Stein Arthur. India and the Soviet Union: the Nehru Era. Chicago: University of Chicago Press, 1969, p. 297.

1303

См.: Bannerjee Jyotirmoy. India in Soviet Global Strategy. Calcutta: South Asia Books, 1977, p. 157.

1304

Гопал С. Указ. соч., т. 2, с. 269.

1305

Киссинджер Генри. Дипломатия. М.: «Ладомир», 1997, с. 477. Любопытна хронология событий, имевших место непосредственно перед принятием такого решения. 16 мая 1956 г. Насер объявил об установлении дипломатических отношений с КНР и непризнании правительства Чан Кай-Ши, что было прямым вызовом США. Характерна в этой связи настойчивость Индии в признании Китая, несмотря на возражения США.

1306

Kyle Keith. Suez. N.Y.: St. Martin’s Press, 1991, p. 85, 130 // Цит. по: Киссинджер Генри. Указ. соч., с. 477.

1307

Киссинджер Генри. Указ. соч., с. 474–475.

1308

Телеграмма Кришны Менона из Лондона Неру, 29 сентября 1956 // Гопал С. Указ. соч., т. 2, с. 278.

1309

Киссинджер Генри. Указ. соч., с. 487.

1310

Там же, с. 488.

1311

Неру Даллесу, 31 октября 1956 г. // Гопал С. Указ. соч., т. 2, с. 279.

1312

Неру – Идену, 1 ноября 1956 г. // Гопал С. Указ. соч., т. 2, с. 280.

1313

Pandit Vijaya Lakshmi. Op. cit., p. 295–297.

1314

Цит. по: Киссинджер Генри. Указ. соч., с. 995.

1315

Там же, с. 95.

1316

По данным политолога Олега Филимонова, погибло около 2500 венгров, из них около 1000 человек в столкновениях с советскими войсками, а остальные «во внутривенгерском гражданском конфликте».Советские войска потеряли 720 человек убитыми [Олег Филимонов. Мифы о восстании. К 50-летнему юбилею венгерских событий 1956 года // Полит.ру. 4 марта 2010 г.].

1317

Цит. по: Гопал С. Указ. соч., т. 2, с. 285–287.

1318

Киссинджер Генри. Указ. соч., с. 502–503.

1319

Гопал С. Указ. соч., т. 2, с. 290.

1320

Там же, с. 292, 293.

1321

Правда. 01.12.1973; см.: Лебедева Н.Б. Международные отношения в зоне Индийского океана. М.: Наука, 1991.

1322

Коптевский В.Н. Новый этап советско-индийского экономического сотрудничества на рубеже 70–80-х годов // Индия 1981–1982. Ежегодник. М.: Наука, 1983, с. 15–28.

1323

Коптевский В.Н. Экономическое и техническое сотрудничество СССР с Индией // Индия 1983. Ежегодник. М.: Наука, 1985, с. 17–29; он же. СССР– Индия. Четверть века плодотворного экономического и научно-технического сотрудничества // Индия 1980. Ежегодник. М.: Наука, 1982, с. 63–79.

1324

The Times. 26.06.1974 // Horn R., op. cit., p. 99.

1325

Правда. 25.10.1974.

1326

Правда. 24.02.1976.

1327

Peking Review, № 23. 04.06.1976, p. 7–8 // Horn R. Op. cit., p. 131.

1328

The Statesman. 10.06.1976; 12.06.1976; 14.06.1976.

1329

Horn R. Op. cit., p. 137.

1330

The Indian Express. 25.03.1977.

1331

The Statesman. 27.04.1977.

1332

The Statesman. 21.10.1977.

1333

The Times India. 17.12.1978.

1334

The Statesman. 31.01.1979.

1335

Horn R. Op. cit., p. 169.

1336

Overseas Hindustan Times. 06.03.1980.

1337

Ганди Индира. Внешняя политика Индии, с. 19–23.

1338

Los Angeles Times. 17.01.1980.

1339

ТАСС. 14.02.1980.

1340

The Statesman. 06.05.1980; 09.05.1980.

1341

ТАСС. 15 июня 1980.

1342

СССР–Индия. Дружбе крепнуть. Визит Леонида Ильича Брежнева в Республику Индию. 8–11 декабря 1980 г. М.: Политиздат, 1980.

1343

КПСС. Съезд, 26-й. Москва. 1981. М.: Политиздат, 1981, т. 1.

1344

Bowles Chester. America and Russia in India // Foreign Affairs, July 1971, p. 649.

1345

Dixit J.N. Anatomy of a Flawed Inheritance. Indo-Pak Relations 1970–1994. Delhi: Konark Publishers Pvt. Ltd., 1995, p. 221–222.

1346

Mishra Brajesh. From Ahimsa to Atom Bomb // The Week. 31.12.2006.

1347

The Hindu. 15.02.2007.

1348

Независимая газета. 06.12.2004.

1349

См.: Выступление В. Путина на конференции в Мюнхене «Глобальные кризисы – глобальная ответственность» 10 февраля 2007 г. // Российская газета. 12.02.2007.

1350

Joint Statement on the Outcome of the Official Visit of H.E. Mr. Vladimir V. Putin, President of the Russian Federation to the Republic of India. 25.01.2007// www.meaindia.nic.in/2007/01/25/

1351

См., напр.: Заявление секретаря Совета безопасности РФ С. Иванова // «Независимое военное обозрение». Приложение к Независимой газете. 9–15 июня 2000 г.

1352

Военная доктрина Российской Федерации // Российская газета. 10.02.2010.

1353

Feldstein Martin. The Underfunded Pentagon // Foreign Affairs. March/April 2007, р. 134–140; Время новостей. 06.02.2007.

1354

Время новостей. 15.10.2009.

1355

Военная доктрина Российской Федерации // Российская газета. 10.02.2010.

1356

The Times of India. 29.03.1999.

1357

Российская газета. 12.02; 21.02. 2007.

1358

Независимая газета. 22.06.2000; Ramachandran R. Towards a New Arms Race // Frontline. July 22 – Aug. 04, 2000.

1359

The Hindu. 12.05.2001.

1360

The Deccan Herald. 18.05.2001.

1361

Talbott Strobe. Engaging India., p. 211.

1362

www.outlookindia.com/ 14.02.2007.

1363

The Hindu. 17.02.2007.

1364

Prime Minister Shri Atal Bihari Vajpayee’s Statement at the Address by the President of the United States of America Mr William J. Clinton to two Houses of Parliament. March 22, 2000 // www.meadev.gov.in/

1365

Индийский вестник. Бюллетень Посольства Индии в России. 2003, № 3, c. 11; Lok Sabha Elections 2004. Manifesto of the Indian National Congress, p. 26–27.

1366

Joint Statement on the Outcome of the Official Visit of H.E. Mr. Vladimir V. Putin.

1367

Joint Declaration by the Russian Federation and the Republic of India. 03.12.2004; The Indian Express. 03.02.2003; Индийский вестник. 2003, № 3, c. 2, 11.

1368

Joint Statement on the Outcome of the Official Visit of H.E. Mr. Vladimir V. Putin.

1369

The Hindu. 15.02.2007; По вопросу о сотрудничестве между Россией, Индией и Китаем см.: Титаренко М.Л. Россия. Безопасность через сотрудничество. Восточно-азиатский вектор. «Памятники исторической мысли». М., 2003, c. 101–108; Белокреницкий В.Я. Стратегический треугольник Россия–Китай–Индия: реальность конфигурации // Китай в мировой политике. РОССПЭН. М., 2001, с. 352–397; Уянаев С.В. Россия–Индия–Китай: не блок, а система партнерства в интересах развития и мира // Российско-китайские отношения. Состояние, перспективы. Институт Дальнего Востока РАН. М., 2005, c. 190–204; Широков Г.К., Лунев С.И. Россия, Китай и Индия в современных глобальных процессах. Московский общественный научный фонд. М., 1998; Яковлев А. Россия, Китай и Индия в условиях биполярного мира. Институт Дальнего Востока РАН. М., 1996.

1370

Время новостей. 08.09.2006.

1371

Barua Amit. India and Russia. Firming Up a Friendship // Frontline. 18–31.12.2004.

1372

India. Vision 2020. The Report. Planning Commission. Government of India. New Delhi. 2004, p. 114.

1373

http:// india.gov.in/ 26.02.2007.

1374

Шварц И. Бизнес с мозгами // Коммерсантъ Guide. 25.01.2007, c. 33.

1375

Chenoy Anuradha M. India and Russia. The Real Meaning of the Visit; Amit Barua. India and Russia. Firming Up a Friendship // Frontline. 18–31.12.2004; Российская газета. 03.12.2004, 04.12.2004.

1376

Индийский вестник. 2008, № 6, с. 2.

1377

Российская газета. 15.02.2007.

1378

The Deccan Herald. 05.12.2004; 24.10.2007.

1379

Dikshit Sandip. India for Strategic relations with US, Russia // The Hindu. 15.08.2009.

1380

Российская газета. 08.12.2009.

1381

http:// www.kremlin.ru/transcripts/6259/

1382

Isaaks Harold. Scratches on Our Mind. White Plains. New York: M.E. Sharpe, 1980, p. 265–285.

1383

Clymer Kenton. Jawaharlal Nehru and the United States, the Preindependence Years // Diplomatic History 14 (Spring 1990), p. 147.

1384

Hess Gary. America Encounters India, 1941–1947. Baltimore: John Hopkins, 1971, p. 14.

1385

Цит. по: Venkataramani M.S. and Shrivastava B.K. Quit India, The American Response to the 1942 Struggle. New Delhi: Vikas, 1979, p.53–54.

1386

Roosevelt to Churchill, 10 March 1942 // Foreign Relations of the United States (FRUS), 1942. Vol. I, p. 615–616.

1387

Fischer Louis. A Week with Gandhi, p. 24.

1388

Hess Gary. America Encounters India, 1941–1947, p. 82.

1389

Об отношении США к Индии в тот период см.: Лунев С.И. Индия и США. Межгосударственные отношения. М.: «Наука», 1987, с. 9–12.

1390

Pandit Vijaya Lakshmi. Op.cit., p. 186–187; Text of Grew’s 29 January 1945 press conference remarks// FRUS, 1945, vol. VI, p. 249.

1391

Memorandum of conversation with Roosevelt, 15 March 1945 // FRUS, 1942. Vol. I, p. 121–125.

1392

Nehru Interview with the press, 28 October 1945 // SWJN, vol. 14, p. 457–458.

1393

Nehru letter to Asaf Ali, 21 December, 1946 // SWJN, Second Series, vol. I. New Delhi: Jawaharlal Nehru Memorial Fund, 1984, p. 556; Формально посольство Индии в США было открыто после провозглашения независимости Индийского союза.

1394

Memorandum of call by India’s Appointed Ambassador Asaf Ali on Secretary Marshall, 26 February 1947 // FRUS, 1947, vol. III, p. 147–149.

1395

См.: Спор о принадлежности Кашмира: у истоков проблемы // Белокреницкий В.Я., Москаленко В.Н., Шаумян Т.Л. Указ. соч., с. 155–176; Lamb A. Kashmir. A Disputed Legacy. 1846–1990. Hertingforbury: Roxford Books, 1991.

1396

Embassy New Delhi to State Department, 15 August, 1949 // FRUS, 1949, Vol. VI, p. 1732.

1397

State Department to New Delhi, 25 August 1949, and 5 September 1949 // FRUS, 1947, vol. III, p. 1733–34, 1736–38.

1398

Pandit Vijaya Lakshmi. Op. cit., p. 252–253.

1399

Letters from Nehru to Mrs Pandit, 10 and 29 May 1950 // Цит. по: Гопал С. Указ. соч. т. 2, с. 56.

1400

Department of State policy Statement on India, 1 December 1950 // FRUS, 1950, vol. V, p. 1476–80.

1401

McGhee. Envoy to the Middle World. New York: Harper & Row, 1983, p. 293–295.

1402

Kux Dennis. The United States and Pakistan 1947–2000. Disinchanted Allies. Woodrow Wilson Center Press, Washington, D.C. Baltimore and London: The John Hopkins University Press, 2001, p. 34.

1403

Draft statement proposed by the National Security Council on South Asia, 22 January 1951 // FRUS, 1951, vol. VI, p. 1650–1653.

1404

Kux Dennis. The United States and Pakistan 1947–2000, p. 51, 52.

1405

Dulles’ report of his May 22, 1953, meetings with Nehru // FRUS, 1954–54, vol. 9, p. 119–121.

1406

“Assesment of the Soviet Threat to Pakistan and the Armed Forces Needed to Meet This Threat”, memorandum dated December 1952, presented to Dulles by Ayub Khan, May 23, 1953, Pakistan 1953 folder, SoA (…) Office Files, DSR, NA; Memorandum of May 23, 1953, meeting between Dulles and Gen. Ayub Khan // FRUS, 1952–54, vol. 9, pt. 1 132–34.

1407

The New York Times. February 26, 1954 // Цит. по: Kux Dennis. The United States and Pakistan 1947–2000, p. 63.

1408

Memorandum of January 14, 1954, Meeting (of Dulles) with the President // FRUS, 1954–54, vol. 9, p. 453–54.

1409

National Security Council Document 5409, “United States Policy Toward South Asia”, 19 February 1954 // FRUS, 1952–54, vol. IX, p. 1091–92.

1410

National Intelligence Estimate, “Prospects for Northern Tier and Consequences”, 22 June 1954 // FRUS, 1952–54, vol. IX, p. 516–20.

1411

31 December 1953 // SWJN, vol. 3, p. 472.

1412

Letter of 15 September 1954 // SWJN, vol. 4, p. 48.

1413

Eisenhower Dwight D. The White House Years. A Personal Account. Waging Peace 1956–1961. New York: Doubleday&Co, 1965, p. 106–114.

1414

Kux Dennis. Enstranged Democracies, India and the United States, p. 150.

1415

Statement of Policy toward South Asia, NSC 5701, 10 January 1957, p. 36 // Цит. по: Kux Dennis, Enstranged Democracies, India and the United States, p.154.

1416

Report of the 3 January 1957 Meeting of the National Security Council, p. 25–27 // Цит. по: Kux Dennis, Enstranged Democracies, India and the United States, p. 154.

1417

Ayub Khan M. Friends Not Masters. A Political Autobiography. New York, etc.: OUP, 1967, p. 154, 155.

1418

Kux Dennis. Enstranged Democracies, India and the United States, p. 166; Gopal Sarvepalli. Jawaharlal Nehru. A Biography, vol. III, p. 104.

1419

Embassy Karachi Telegram to the State Department, December 23, 1959 // FRUS, 1958–60, vol. 15, p. 197–201.

1420

Beschloss Michael. Mayday: Eisenhower, Khrushchev and the U-2 Affair. New York: Harper and Row, 1986, p. 60.

1421

Eisenhower Dwight D. The White House Years. A Personal Account. Waging Peace 1956–1961. New York: Doubleday&Co, 1965, p. 546–547.

1422

Kux Dennis. The United States and Pakistan 1947–2000, p. 113.

1423

Letter to Ambassador Ellsworth Bunker from Assistant Secretary G. Lewis Jones, 13 July 1960 // Цит.по: Kux Dennis. Enstranged Democracies, India and the UnitedStates, p. 169.

1424

Задуманная как образец американской высокотехнологичной помощи, АЭС в Тарапуре стала объектом острых американо-индийских противоречий после того, как в 1974 г. Индия произвела взрыв ядерного устройства. США наложили на нее санкции и прекратили поставки обогащенного урана более чем на 30 лет.

1425

Memorandum from Vice-President Johnson to President Kennedy, 23 May 1961 «Mission to Southeast Asia, India and Pakistan» // Kux Dennis. Enstranged Democracies, India and the United States, p. 190.

1426

Kux Dennis. The United States and Pakistan 1947–2000, p. 118.

1427

Memorandum of conversation between President and Ayub, July 11, 1961 // FRUS, 1961–63, vol. 19, p. 74.

1428

Kux Dennis. The United States and Pakistan 1947–2000, p. 123.

1429

Ibid., p. 131; Kux Dennis. Enstranged Democracies, India and the United States, p. 205; о вооруженном конфликте между Китаем и Индией см. Главу 39.

1430

Цит. по: Kux Dennis. Enstranged Democracies, India and the United States, p. 229.

1431

Frontline. May 12–25, 2001.

1432

Ibid.

1433

Hufbauer Gary, Schott Jeffrey, Elliott Kimberly Ann. Economic Sanctions Reconsidered: Supplemental Case Histories. Washington: Institute for International Economics. 1990, р. 324.

1434

Frontline. May 12–25, 2001.

1435

Dutt V.P. India’s Foreign Policy. New Delhi: Vani Educational Books, 1984, р. 55, 56.

1436

Foreign Affairs Record. April 1966, р. 74, 75.

1437

Dutt V.P. Op. cit., р. 61.

1438

Telegram from the Department of State to the Embassy in India /1/ 362. Washington, July 26, 1966 // FRUS, 1964–1968, Volume XXV. South Asia.

1439

Mellor John W., ed. India: A Rising Middle Power. Boulder, Colorado: Westview Press, 1979, р. 1.

1440

Cohen Stephen Philip. India. Emerging Power, р. 274.

1441

Nixon Richard. What the President Saw: A Nation Coming Into its Own // Time. 29 July, 1985, р. 27.

1442

The Statesman. 04.01.1978.

1443

Horn R. Op. cit., p. 157.

1444

Cohen Stephen Philip. India. Emerging Power, р. 1.

1445

Talbott Strobe. Engaging India. Diplomacy, Democracy and the Bomb. Washington, D.C.: Brookings Institution Press, 2004, р. 7–9.

1446

Talbott Strobe. Engaging India, p. 6, 7; см. также: Лунев С.И. Индия и США.

1447

Document l. India – US Relations: A Vision for the Twenty-First Century // World Affairs. Vol. 4, April – June 2000, No 2, р. 126.

1448

The Hindu. 20.07.2000.

1449

Mainstream. 17.10.1998, p. 14; Посол США в Индии Честер Боулс еще в начале 1950-х годов писал, что Америка не может рассчитывать на «истинно дружеские индийско-американские отношения до тех пор, пока мы не будем готовы согласиться с правом Индии иметь свою точку зрения». Однако многие американцы настаивали на том, что «тот, кто не с нами, должен быть обязательно против нас». Это приводило к тому, что Америка теряла много потенциальных друзей не только в Индии, но и во всем мире [Bowles Chester. Ambassador’s Report, p. 164; он же: Mission to India. A Search for Alternatives in Asia (To the Memory of Jawaharlal Nehru). New Delhi: B.I. Publications, 1974].

1450

The New York Times. 27.08.2001; см. Главу 41.

1451

The Indian Express. 18.05.2001.

1452

The Times of India. 16.11.2001; Sify news.com/ 17.11.2001.

1453

Interview of India’s External Affairs Minister to Outlook (June 7, 2004) and to India Today (June 14, 2004).

1454

Frontline. Nov. 20 – Dec. 03, 2004.

1455

www.hindu.com/12.18.2000.

1456

Совместное заявление премьер-министра Сингха и президента Обамы // www.whitehouse.gov/the-press-office/joint-statement-between-prime-minister-drsingh-and-president-obama. November 24, 2009/

1457

The Times of India. 26.11.2009.

1458

Kux Dennis. The United States and Pakistan 1947–2000, p. 69.

1459

National Intelligence Estimate, “Prospects for Northern Tier and Consequences”, 22 June 1954 // FRUS, 1952–54, vol. IX, p. 516–20.

1460

SWJN, vol. 3, p. 472, 503.

1461

Письмо Неру к Паниккару, 12 ноября 1953 г. // Гопал С. Указ. соч., т. 2, с. 177.

1462

Hoffman Steven A. India and the China Crisis. Berkeley: University of California Press, 1990, p. 97–98. После индийско-китайской войны 1962 г. в США рассматривалась возможность использования ядерного оружия в случае, если Китай во второй раз начнет войну против Индии. Это нашло отражение в рассекреченных американских документах. В беседе президента США Джона Кеннеди с министром обороны Робертом Макнамарой последний сказал: «До того, как мы примем на себя какое-то определенное обязательство защищать Индию против Китая, мы должны признать: чтобы выполнить это обязательство, если произойдет какая-то массивная китайская атака, мы должны будем использовать ядерное оружие. Любая серьезная атака Китая на любую часть этого региона потребует использования Америкой ядерного оружия, и это предпочтительнее ввода большого количества американских солдат». На это Кеннеди ответил: «Мы должны защитить Индию, и поэтому мы защитим Индию», если она подвергнется нападению [Giridharadas Anand. 63 Tapes Reveal Kennedy and Aids Discussed Nuclear Arms in a China–India Clash // The New York Times. August 26, 2005].

1463

Мукимджанова Р.М. Пакистан, Южная Азия и политика США. 60-е годы – начало 70-х годов. М., 1974.

1464

Kux Dennis. The United States and Pakistan 1947–2000, p. 130.

1465

Цит. по: Horn Robert C. Soviet-Indian Relations, p. V.

1466

Bowles Chester. Mission to India, p. 166–177.

1467

Белокреницкий В.Я., Москаленко В.Н. История Пакистана: XX век, с. 231, 232.

1468

Kavic Lorne. India’s Quest for Security: Defence Policies, 1947–1965. Berkeley, CA: University of California Press, 1967, p. 196–200.

1469

Белокреницкий В.Я., Москаленко В.Н., Шаумян Т.Л. Указ. соч., с. 93.

1470

Rusk Dean. As I Saw it. Oral History. N.Y.: W.W.Norton & Co, 1990 p. 36.

1471

Мукимджанова Р.М. Пакистан, Южная Азия и политика США, с. 94–109.

1472

Kux Dennis. Enstranged Democracies, India and the United States, p. 240.

1473

Белокреницкий В.Я., Москаленко В.Н., Шаумян Т.Л. Указ. соч., с. 231.

1474

По некоторым данным, тогда же Советский Союз впервые предложил Пакистану вооружение [Choudhury G.W. India, Pakistan, Bangladesh and the Major Powers: Politics of a Divided Subcontinent. New York: Free Press, 1975, p. 56–57].

1475

The Hindu. 22.07, 23.07.1968.

1476

Horn Robert. Op. cit., p. 57.

1477

Jackson Robert. South Asian Crisis: India, Pakistan and Bangladesh. New York: Praeger, 1975, p. 172.

1478

Horn Robert. Op. cit., p. 61.

1479

Chopra Pran. India’s Second Liberation. Cambridge, Mass.: M.I.T.Press, 1974, p. 84.

1480

Киссинджер Г. Указ. соч., с. 660, 661.

1481

Там же, 662.

1482

Menon K.P.S. The Indo-Soviet Treaty. Setting and Meaning. Delhi, Bombay, etc.: Vikas Publications, 1971; Договор о мире, дружбе и сотрудничестве между Республикой Индия и Союзом Советских Социалистических Республик. Статья lX // Приложение к книге Кауля Т.Н. «Азия и Индия». М.: Прогресс, 1989, с. 202.

1483

Horn Robert. Op. cit., p. 64.

1484

Chopra Pran. Оp. cit., p. 90.

1485

Frank Katherine. Indira: The Life of Indira Nehru Gandhi. New Delhi: HarperCollins Publishers, 2007, p. 334–335.

1486

Kissinger Henry. White House Years. Boston: Little Brown, 1979, p. 878.

1487

The Statesman. 09.11.1971.

1488

Dixit J.N. Anatomy of a Flawed Inheritance. Indo-Pak Relations 1970– 1994.Delhi: Konark Publishers Pvt. Ltd., 1995, p. 29–30; Белокреницкий В.Я., Москаленко В.Н. История Пакистана: XX век, с. 238–242.

1489

Dobrynin Anatoly. In Confidence. Moscow’s Ambassador to America’s Six Cold War Presidents. Seattle and London: University of Washington Press, 1995, p. 236.

1490

Ibid.

1491

Ibid., р. 237.

1492

Ibid., p. 238.

1493

Cohen Stephen Philip. India. Emerging Power, р. 274.

1494

The Statesman. 05.02.1972; Белокреницкий В.Я., Москаленко В.Н., Шаумян Т.Л. Указ. соч., с. 99–101.

1495

Правда. 18.03.1972.

1496

Acharya Alka. India–China Relations: Towards a «Shared Vision» // EPW, January 26 – February 1, 2008, p. 10–13.

1497

Jiang Zemin. Carrying forward generations of friendly and good neighbourly relations and endeavouring toward a better tomorrow for all // Strategic Digest. New Delhi: Institute for Defence Studies and Analysis. January 1997, p. 17–20.

1498

Santhanam K., Kandapalli Srikanth, eds. Asian Security and China 2000–2010. Institute for Defence Studies and Analyses. New Delhi: Shipra, 2005, p. 279–289.

1499

Cheng Ruisheng. Transforming Historical Sino-Indian Relations // World Affairs. October–December 2001, p. 5.

1500

Zhang Li. Indo-Pakistan Relations and South Asian Security // South Asian Studies Quarterly. Sichuan University, 2002, № 1.

1501

Hua Han. China and South Asia // Santhanam K., Kandapalli Srikanth, eds. Asian Security and China 2000–2010, p. 290–300.

1502

Ibid.

1503

Как Индия боролась и борется с этими трудностями см.: Супрунова Л.Л. Опыт модернизации образования в Индии. М.: Прогресс-Традиция, 2009.

1504

Rice Condoleezza. Promoting the National Interest // Foreign Affairs. New York. January/February 2000, p. 45, 46, 50.

1505

Ibid.

1506

Ibid., р. 56.

1507

Campaign 2000. New World, New Deal. A Democratic Approach to Globalization // Foreign Affairs. March/April 2000, p. 89, 90.

1508

Khalilzad Zalmay, ed. The United States and Asia: Toward a New U.S. Strategy and Force Posture. Rand 2001, р. Xlll. (Далее – Rand) // Rand.org/publications / MR / MR 1315; Буш Джордж У. – 43-й президент Соединенных Штатов Америки // Office of International Information Programs, U.S. Department of State, 2001, р. 1.

1509

Rand, р. XVl.

1510

The New York Times. 25.11.2001.

1511

Stern Jessica. Pakistan’s Jihad Culture // Foreign Affairs. November/December 2000, p. 125.

1512

Ibid., p. 121.

1513

www.sify.com/ 17.10.2001; The New York Times. 25.11.2001.

1514

The New York Times. 05.11.2001.

1515

The Dawn.com/ 01.11.2001.

1516

Cohen Stephen Philip. India. Emerging Power, р. 300.

1517

The New York Times. 05.11.2001.

1518

The Dawn.com/ 01.11.2001.

1519

Gaan Narottam, Das Sudhansubala. Indo-US Relations Towards a Rapprochement: From Post Cold War to Post September 11 // India Quarterly. A Journal of International Studies. Indian Council of World Affairs. New Deli. July–December, 2000, Nos 3 and 4, p. 177–2004.

1520

The Hindustan Times. 24.12.2001; The Indian Express. 25.12.2001.

1521

Express India.com/ 22.10.2001.

1522

Santhanam K. and the IDSA Insight Team. Iraq War 2003. Rise of the New «Unilaterism». Institute for Defence Studies and Analyses. New Delhi, 2003, p. 2, 4–6, 9–11, 164.

1523

Frontline. 02.08 – 15.08.2003.

1524

The Indian Express. 14.04.2003.

1525

Santhanam K. and the IDSA Insight Team. Iraq War 2003. Rise of the New «Unilaterism», p. 2, 4–6, 9–11, 164.

1526

Sharma Rajan. Iraq. The New World Disorder // Frontline. 01–14.02.2003.

1527

Feigenbaum Evan A. India’s Rise, America’s Interest. The Fate of the U.S.– Indian Partership // Foreign Affairs. March/April 2010.

1528

Ibid.

1529

Ibid.

1530

The Times of India. 27.10.2010.

1531

Nehru J. Massive Aggression on Our Frontiers. Broadcast from All India Radio, Delhi. October 22, 1962 // Nehru Jawaharlal. Speeches. Vol. Four. 1957–1963. New Delhi: Publication Division. Ministry of Information and Broadcasting. Government of India, р. 226–230.

1532

См.: Юрлов Ф.Н. Индия: Военная доктрина и вооруженные силы // Восток. М., 2009, № 3 и № 4.

1533

Pant K.C. Philosophy of Our Defence // Singh Jasjit and Vecaric V., eds. NonProvocative Defence: The Search for Equal Security. New Delhi: Lancer International, 1989, р. 212–213.

1534

Singh Jasjit. The Role of Air Power // Chellaney Brahma, ed. Securing India’s Future in the New Millennium. New Delhi: Orient Longman, 1999, p. 113.

1535

Govil Suren P. The Role of Naval Power // Chellany Brahma, ed. Securing India’s Future in the New Millennium, p. 124.

1536

Muralidharan Sukumaran. The Need to Safeguard Oil Resources // The Economic and Political Weekly. March 30, 1991.

1537

Bhagwat Niloufer. War in Iraq: Business by Other Means // World Affairs. 2006, Autumn, Number Three, p. 112, 113, 116.

1538

The Hindu. 18.01.2007.

1539

Ibid.

1540

Annual Report of the Ministry of Defence, 2005–2006 // http://mod.nic.in/report/pdf.

1541

Chellaney B. Securing India’s Future in the New Millenium, p. 529.

1542

Ibid.

1543

Ibid., p. 528–529, 533.

1544

Sinha Yashwant. Asian Security. Long-term Trends and Implications // Santhanam K., Kandapalli Srikanth, eds. Asian Security and China 2000–2010, p. 5.

1545

Chellaney B. Op. cit., p. 534.

1546

Chellaney B. Op. cit., p. 557.

1547

Noorani A.G. Imperial Dreams // Frontline. Dec. 30, 2006 – Jan. 12, 2007.

1548

См.: Harold James. The Roman Predicament: How the Rules of International Order Create Politics of Empire. New Jersey: Princeton University Press, 2005; Porter Bernard. Empire and Superempire: Britain, America and the World. New Haven: Yale University, 2006.

1549

The Hindu. 03.10.2008; 22.10.2008.

1550

Chellaney B. Op. cit, p. 567.

1551

Ibid., p. 570.

1552

Шилин А.А. Стратегический баланс в Южной Азии. М.: «Научная книга», 2004, c. 16–27; Сафронов И. Братство по оружию // Коммерсантъ Guide. 26.01.2007, c. 32.

1553

Nehru Jawaharlal. Manufacture of MIG Aircraft. From reply to debate in Raja Sabha, June 23, 1962 // Nehru Jawaharlal’s Speeches. Vol. lV, p. 447–450.

1554

См.: Кауль Т.Н. Индия и Азия. Приложение 3. Ташкентская декларация, с. 196–198.

1555

Шилин А.А. Указ. соч., с. 51–52.

1556

Москаленко В.Н. Внешняя политика Пакистана. М., 1984, с. 255.

1557

Ганди Индира. Внешняя политика Индии, с. 295–296.

1558

Содержательный анализ стратегии Китая в сфере военной безопасности и модернизации вооруженных сил Народно-освободительной армии Китая дается в главе «Вооруженные силы» в монографии Б.Н. Кузыка и М.Л. Титаренко «Китай–Россия 2050: стратегия соразвития». Институт Дальнего Востока РАН, Институт экономических стратегий РАН. М., 2006, с. 492–524.

1559

Шилин А.А. Указ. соч., с. 78–79.

1560

Ганди Индира. Внешняя политика Индии, с. 231, 232.

1561

Шилин А.А. Указ. соч., с. 139–141, 166–167; Баранов С.А. Вооруженные силы // Индия сегодня. М.: ИВ РАН, Арияварта-Пресс, 2005, с. 151–155.

1562

Rediff News. 13.12.2007; Frontline. May 24–June 06.2008.

1563

The Hindu. 22.01.2007.

1564

The Hindu. 23.10.2008; PTI. 08.11.2008.

1565

Цит. по: Santhanam K., Kondapalli Srikanth (eds). Asian Security and China 2000–2010, p. 82.

1566

Fisher Richard D. Jr. China’s Missle Modernization and Space Warfare Plans // Santhanam K., Kondapalli Srikanth (eds). Asian Security and China 2000–2010, p. 152–181.

1567

Arbatov Alexei and Dvorkin Vladimir, eds. Nuclear Deterrence and NonProliferation. Carnegie Moscow Center. Moscow, 2006, р. 44; см. также Gennady Chufrin, Vyacheslav Belokrenitsky, Vladimir Moskalenko, Tatiana Shaumyan. Chapter 12. South Asia // Arbatov Alexei, Dvorkin Vladimir, eds. Nuclear Weapons After the Cold War. M.: R.Elinin Publishing House, 2008, p. 319–351; Время новостей. 26.01.2007.

1568

Макиенко К.В. Индийский оружейный рынок: конкуренция обостряется // Национальная оборона. 2006, № 8, ноябрь, с. 12–19.

1569

Annual Report of the Ministry of Defence, 2005–2006 // http://mod.nic.in/reports/pdf.

1570

The Hindu. 01.09.2007.

1571

Joint Statement between Prime Minister Dr. Singh and President Obama // www.whitehouse.gov/the-press-office/joint-statement. November 24, 2009.

1572

Российская газета. 18.11.2008.

1573

Российская газета. 04.12.2004; Независимая газета. 01.12.2004, 03.12.2004; Сафронов И. Братство по оружию. Коммерсантъ Guide. 25.01.2007, с. 32; Мазин А. Индийский ВПК и амбиции Дели // Азия и Африка сегодня. 2007, № 12, с. 2–9; Юрлов Ф. Индия в мировой политике // Азия и Африка сегодня. 2005, № 7, с. 32–36.

1574

http://www.nytimes.com/2007/01/26.

1575

The Hindu. 19.10.2007.

1576

Известия. 26.01.2007; Russia, India Cement Nuclear Ties // www.nytimes.com/aponline/AP-India-Russia.html/ 2007.01.26/

1577

Время новостей. 30.08.2007.

1578

The Age. New Delhi. 02.08.2009; Время новостей. 27.07.2009.

1579

Bidwai Praful. H-bomb or a fizzle? // Frontline. 12–25.09.2009.

1580

Российская газета. 08.12.2009; Время новостей. 07.12.2009, 08.12.2009.

1581

РИА Новости. 12.03.2010; Независимая газета. 12.03.2010; Cherian John. India & Russia Stronger ties // Frontline. Mar. 27– Apr. 09, 2010.

1582

Nehru Jawaharlal. Atomic Energy for Peace and Progress of Mankind // Desai Balvant A.,ed. Atoms for Peace. Delhi, 1975, p. 10; Bhatia Shyam. India’s Nuclear Bomb. Delhi, 1979, p. 121.

1583

Ганди М.К. Атомная бомба и ахимса // Хариджан, 7 июля 1946 г. – В кн.: Мохандас Карамчанд Ганди. Моя жизнь. М.: «Наука», 1969, c. 567.

1584

Talbott Strobe. Dealing with the Bomb in South Asia // Foreign Affairs. March/April 1999, p. 112.

1585

Varadarajan Siddharth. Declassified Documents Reveal Chester Bowles Junket Diplomacy // The Hindu. 17.08.2008.

1586

Ibid.

1587

Ibid.

1588

Ганди Индира. Мир, сотрудничество, неприсоединение, c. 147, 149, 166, 167.

1589

Vinod M.J. Nuclear Proliferation in South Asia: Problems and Prospects // Mainstream. 06.05.1995, p. 9.

1590

Bhutto Zulfikar Ali. If I am Assisinated. Delhi, 1979, p. 137, 138.

1591

Subrahmanyam K. Nuclear India in Global Politics // World Affairs. Vol. 2, No 3, July-September 1998, p. 28.

1592

Jha Prem Shankar. Why India Went Nuclear // World Affairs. Vol. 2, No 3, July/September 1998, p. 82.

1593

Ibid., p. 91; Сотников В.И. Ядерная проблема в индийско–пакистанских отношениях (вторая половина XX–начало XXl в.). М.: Научная книга. 2003.

1594

Jha Prem Shankar. Why India Went Nuclear // World Affairs. Vol. 2, No 3, July/September 1998, p. 92.

1595

Каменнов П.Б. Оборонное строительство // Титаренко М.Л., гл. ред. Китайская Народная Республика в 2004–2005 гг. Политика, экономика, культура. М.: Институт Дальнего Востока РАН. 2005, c. 230–241; Sify network. New Delhi. 28.08.2001.

1596

Ahmed Tufail. Western Double-Speek on NPT // Mainstream. 13.05.1995, p. 5.

1597

Current History. A Journal of Contemporary World Affairs. Philadelphia, USA. May 1999, p. 204, 205.

1598

The Hindustan Times. 06.05.1995.

1599

Jha Prem Shankar. Why India Went Nuclear, p. 85.

1600

Singh Jaswant. Against Nuclear Aparteid // Foreign Affairs. Vol. 77, No 5, September/October 1998, р. 41–43.

1601

Talbott Strobe. Engaging India, p. 116, 117.

1602

Jha Prem Shankar. Why India Went Nuclear, p. 85, 96.

1603

Дискуссия о том, было ли взорвано Индией в 1998 г. термоядерное устройство, продолжилась и позже, в том числе и среди индийских ученых. Однако руководители этими испытаниями и причастные к ним политические деятели твердо придерживались официальной точки зрения [Bidwai Praful. H–bomb or a fizzle? // Frontline. 12–25.09.2009; Bidwai Praful and Vanaik Achin. South India on a Short Fuse: Nuclear Politics and the Future of Global Disarmament. Delhi: OUP, 2001].

1604

Chellaney Brahma. Nuclear-Deterrent Posture // Chellaney Brahma (ed.). Securing India’s Future in the New Millennium. Orient Longman Ltd. New Delhi. 1999, p. 202–209; Сhengappa Raj. Weapons of Peace: The Secret Story of India’s Quest to Be a Nuclear Power. New Delhi: HarperCollins, India, 2000; Ченгаппа Радж. Как создавалось ядерное оружие Индии // Азия и Африка сегодня, 2003, № 4, с. 54; № 11, c. 57, 58.

1605

Document ll. The text of a letter sent on 11 May 1998, to President Bill Clinton from Prime Minister Atal Bihari Vajpayee // World Affairs. July–September 1998, p. 178–179.

1606

Document l. Statement by Prime Minister Shri Atal Bihari Vajpayee in Parliament on 27 May, 1998 // World Affairs. July–September 1998, p. 174–177.

1607

Talbott Strobe.Engaging India. Diplomacy, Democracy and the Bomb, p. 81, 82.

1608

Singh Jaswant. Against Nuclear Aparteid, p. 41–43.

1609

Президент Билл Клинтон. Совместное заявление для печати с канцлером Гельмутом Колем. Потсдам, Германия, 13 мая 1998 г.

1610

Talbott Strobe. Engaging India, p. 82.

1611

Дипломатический вестник. 1998, № 6, c. 31.

1612

Document V. Statement of the Ministry of Foreign Affairs of the People’s Republic of China. 11 May, 1998 // World Affairs. July–September 1998, p. 186.

1613

Document lV. Joint Communique of the Five Permanent Members of the UN Security Council on the India–Pakistan Nuclear Tests // World Affairs. July– September 1998, p. 183–185; Talbott Strobe. Engaging India, p. 80, 81.

1614

Document Vl. US–China Joint Statement on South Asia 27 June, 1998 // World Affairs. July–September 1998, p. 187–189.

1615

Индия. Перспективы – специальный номер. Нью Дели, август–сентябрь 1998, c. 26.

1616

Киссинджер Генри. Нужна ли Америке внешняя политика? К дипломатии для XXl в. М.: Научно-издательский центр «Ладомир», 2002, c. 167, 169.

1617

Talbott Strobe. Engaging India, p. 51.

1618

Ibid., p. 73.

1619

Talbott Strobe. Dealing with the Bomb in South Asia // Foreign Affairs. March/ April 1999, p. 76.

1620

The Times of India. 29.03.1999.

1621

Plate Tom. Nukes Keep You Safe // The Moscow Times. 23.06.1999.

1622

Talbott Strobe. Engaging India, p. 96, 97.

1623

Ibid., p. 179, 180, 208.

1624

Ibid., p. 143, 148, 149.

1625

Ibid., p. 171; India Today. 11.01.1999, p. 34.

1626

Talbott, Engaging India, p. 181, 182.

1627

The New York Times. 27.08.2001.

1628

Ibid.

1629

CNN.com.01.05.2001; The Washington Post. 02.05.2001; The New York Times. 01.05.2001.

1630

The Hindu. 12.05.2001.

1631

www.outlookindia.com/ 14.05.2001.

1632

The Deccan Herald. 18.05.2001.

1633

The Hindu. 21.01.2003.

1634

The Indian Express. 05.01.2003.

1635

The Hindu. 05.01.2003.

1636

Сотников В.И. Ядерная проблема в индийско-пакистанских отношениях (вторая половина XX в. – XXI в.), c. 170–191; Юрлов Ф.Н. Индия. Ядерные искушения и реальная политика // Азия и Африка сегодня. М., 1996, № 7, с. 56–59; № 8, с. 58–62; Он же: Индия. И щит, и меч // Азия и Африка сегодня. 1999, № 12, с. 30–35; Он же: Индия: ядерные проблемы и вызовы // Пакистан, страны Южной Азии и Среднего Востока: история и современность. Сборник статей памяти Ю.В. Гонковского. М.: «Научная книга», 2004, с. 117–134; Gennady Chufrin, Vyacheslav Belokrenitsky, Vladimir Moskalenko, Tatiana Shaumyan. Chapter 12. South Asia // Arbatov Alexei, Dvorkin Vladimir, eds. Nuclear Weapons After the Cold War. M.: R.Elinin Publishing House, 2008, p. 319–351.

1637

The New York Times. 05.01.2003.

1638

Sibal Kanwal. US–India Nuclear Cooperation // The Indian Express. 27.04.2006.

1639

Frontline. Sept. 23–Oct. 06, 2006.

1640

Frontline. March 25–April 07, 2006.

1641

Ibid.

1642

Frontline. Sept. 23–Oct. 06, 2006.

1643

Ibid.

1644

Excerpts from Prime Minister's Reply to Discussion in Rajya Sabha on Civil Nuclear Energy Cooperation with the United States on 17.08.2006 // The Hindu. 01.10.2006.

1645

The Hindu. 01.10.2006.

1646

Ibid.

1647

См.: Arbatov Alexei, Dvorkin Vladimir, eds. Nuclear Deterrence and NonProliferation, p.12; Arbatov Alexei, Dvorkin Vladimir, eds. Nuclear Weapons After the Cold War.

1648

The Hindu. 10.10.2006; Khan A.Q. Nuclear Rogue. Not off the Hook Yet // India Today, February 16, 2004, p. 46–52.

1649

http://www.washingtonpost.com/ 2006/12/18/

1650

http://www.nytimes.com/ 2006/12/18/

1651

The Hindustan Times. 01.09.2007.

1652

Sifynews. 01.09.2007.

1653

The Hindu. 05.01.2007.

1654

The Deccan Chronicle. 19.12.2006.

1655

The Hindustan Times. 25.07.2007.