• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

Воспользовавшись затишьем на Западе, фашистская Германия сосредоточила против СССР 70% своих вооруженных сил, а также войска своих союзников: Венгрии, Румынии, Финляндии. В общей сложности армия агрессора насчитывала около 5 млн. человек, сведенных в 190 дивизий, располагала 4 тыс. танков и 5 тыс. самолетов. Рассчитанный на «молниеносную войну», план «Барбаросса» основывался на согласованных действиях четырех армейских групп. Финляндская группировка под командованием генерала фон Дитла и финского фельдмаршала Маннергейма была нацелена на Мурманск, Беломорье и Ладогу. Задачей группы «Север» (командующий — генерал-фельдмаршал фон Лееб) было взятие Ленинграда. Наиболее мощная группа «Центр» во гла; ве с генералом-фельдмаршалом фон Боком наступала непосредственно на Москву. Задачей группы «Юг» под командованием генерал-фельдмаршала фон Рундштедта была оккупация Украины. Дислоцированные в западных военных округах части Красной Армии значительно уступали по численности, были гораздо хуже подготовлены и оснащены. Наступавшие превосходили их по живой силе в 1,8 раза, по танкам — в 1,5 раза, по артиллерии — в 1,3 и по современным самолетам — в 3,2 раза. Советские войска были растянуты по огромному фронту длиной в 4500 км при удалении от передовых рубежей до 400 км. Плотность войск в этой полосе была крайне неравномерна, а оборонительные линии имели широкие разрывы. Большая часть войск, и прежде всего танковые подразделения, располагалась на расстоянии от 80 до 300 км от границы. На необорудованных аэродромах базировалась авиация. Неразвитость коммуникаций и нехватка транспортных средств усугубляли уязвимость оборонительных позиций.

Осуществление плана «Барбаросса» началось на рассвете 22 июня 1941 г. бомбардировками с воздуха и наступлением сухопутных войск. Господство люфтваффе было полным; за первые сутки войны она уничтожила 1200 самолетов, из них 800 на земле. За считанные дни немецкие армии продвинулись на несколько десятков километров; уже 28 июня пал Минск. Уничтожив охватывающим маневром белостокско-минский выступ и взяв в плен 320 тыс. советских бойцов и командиров, войска фон Бока вышли на подступы к Смоленску. На северо-западном направлении в середине июля фон Лееб достиг Ковно и Пскова. Группа фон Рундштедта на юго-западном участке опрокинула войска Буденного, которым пришлось сдать Львов и Тернополь. В целом за три недели боев немецкие войска продвинулись на 300 — 600 км вглубь советской территории, оккупировав Латвию, Литву, Белоруссию, правобережную Украину и почти всю Молдавию. Немецкое наступление было приостановлено лишь в районе Смоленска, где советские войска держали оборону с 16 июля по 15 августа. Смоленское сражение внесло временную, но крайне важную стратегически и психологически задержку в реализацию плана «молниеносной войны» на центральном участке советско-германского фронта. Советское командование получило возможность развернуть подходившие из глубокого тыла части, имея в виду прежде всего укрепление оборонительных рубежей Москвы. В складывавшейся обстановке немаловажную роль сыграло решение Гитлера не бросать все силы против советской столицы: 23 августа фюрер потребовал от своих войск не только взятия Москвы, но и овладения экономическими ресурсами Украины и Кавказа.

Несмотря на заминку в центре, немецкое наступление быстро развивалось на флангах. На северо-западе были взяты Тихвин и Выборг; 9 сентября был блокирован Ленинград. На юго-западе 19 сентября был окружен Киев. Из-за отказа Сталина разрешить войскам генерала Кирпоноса отступить от города в плен попало более 650 тыс. человек. Взяв Киев, германские армии развернули наступление на Донбасс и Крым и 3 ноября подошли к Севастополю.

24 сентября командующий группы армий «Центр» внес последние коррективы в план операции «Тайфун» — наступления, которое должно было завершиться штурмом и взятием Москвы. Для проведения этой операции фон Бок располагал 75 дивизиями, в том числе 14 танковыми, и примерно 1500 самолетами. Первая линия советской обороны была прорвана между Ржевом и Вязьмой 5 октября; на следующий день пал Брянск. В боях под Вязьмой был уничтожен цвет московской интеллигенции, сражавшейся в дивизиях народного ополчения. Продвижение немцев на несколько дней задержала вторая линия обороны под Можайском — за это время к Москве из резерва были срочно переброшены сибирские дивизии. 10 октября командующим Западным фронтом был назначен Г.Жуков. После того как 12 октября немцы заняли Калугу, правительство начало эвакуацию в Куйбышев органов государственного управления и дипломатического корпуса. 14 октября части вермахта вошли в Калинин. Чувство обреченности Москвы породило панику, охватившую многих жителей столицы и достигшую своей кульминации 16 октября, десятки тысяч москвичей пытались в беспорядочном бегстве покинуть город. Некоторое подобие порядка вернулось, когда населению стало известно, что Сталин и правительство по-прежнему в Москве. 1 9 октября в городе было введено осадное положение.

Возобновившемуся 16 ноября немецкому наступлению противостояло уже население, от мала до велика поднявшееся в едином порыве, напоминавшем героические часы 1812 г. Хотя германским войскам удалось 28 ноября форсировать канал Москва — Волга и 5 декабря выйти к московскому пригороду Химки, намеченные сроки операции были сорваны. Действиями партизан была нарушена доставка необходимого количества снаряжения и зимней одежды. Итогом операции «Тайфун» стал полный и очень тяжелый (160 тыс. убитых, раненых и взятых в плен) ее провал: 6 декабря советские войска перешли в контрнаступление, опираясь на свежие резервы и новые формирования созданных в сентябре гвардейских частей. К югу от Москвы советские войска вернули Калугу и Орел; к северу — Калинин. На некоторых участках фронта продвижение достигло 120 км только за декабрь. Продолжавшееся весь январь наступление выдохлось в следующем месяце, отчасти из-за перебоев со снабжением. К марту фронт стабилизировался по линии Великие Луки — Гжатск — Киров, Ока.

Битва за Москву означала провал и конец «блицкрига»; Германия поняла, что предстоит война на истощение. Гнев Гитлера обрушился на генералов, в декабре — январе были смещены 35 из них, в том числе фон Рундштедт и Гудериан. Тем не менее положение СССР оставалось тяжелым: военная катастрофа первых пяти месяцев войны привела к оккупации врагом жизненно важных регионов, в которых в мирное время проживало 40% населения страны, производилось 68% чугуна, 58 — стали и алюминия, 40 — железнодорожного оборудования, 65 — угля, 84 — сахара и 38% зерна.

Сегодня, как никогда прежде, в огромном количестве советских публикаций поднимается долгое время бывший запрещенным вопрос о причинах катастрофы первых месяцев войны. Все они подтверждают то, что писал в 60-х гг. А.Некрич («Расстрелянная Красная Армия»): вся ответственность за военные поражения СССР в 1941 г. лежит на руководстве партии, и прежде всего — на Сталине.

Эту ответственность составляют следующие четыре аспекта: полностью не соответствовавшие ситуации военные концепции; глобальная ошибка в оценке нацистской угрозы в июне 1941 г.; ущербная (слишком отстающая и неполная) политика в области вооружений; глубокая дезорганизация командного состава вследствие чисток 1937 — 1938 гг.

Военные концепции Сталина строились, исходя из трех идей: Советскому Союзу никогда не придется вести боевые действия на своей территории; готовиться следует к наступательной войне; любая агрессия против СССР будет немедленно остановлена всеобщим восстанием западного пролетариата. Как следствие, вся советская военная тактика и расположение войск исходили из задач наступательной войны. Так, пограничные укрепления на линии 1939 г. (так называемая «Сталинская линия») были демонтированы, хотя новая граница таковых еще не имела. Войска были расквартированы за многие сотни километров от границы. Все это позволило немцам с первых дней войны очень быстро продвигаться в глубь советской территории.

Одним из важнейших факторов, определивших ответственность Сталина, был его отказ принимать всерьез многочисленные донесения, которые с начала 1941 г. предупреждали о скором фашистском вторжении в СССР. Одни из них поступали от советских военных, сообщавших Сталину о сосредоточении на западной границе 120 немецких дивизий (доклад Генштаба от 6 июня), о нарушениях воздушного пространства СССР немецкими самолетами (более 150 с января по июнь). Другие приходили от секретных агентов (таких, как Зорге, который начиная с 1 5 мая «выдавал» из Токио дату 22 июня), из британских (13 апреля Черчилль предупредил по дипломатическим каналам Сталина о неизбежности немецкого нападения) и американских источников. До самого вторжения Сталин пребывал в уверенности, что эти сообщения были не чем иным, как английскими «провокациями», направленными на то, чтобы заставить его открыть второй фронт и облегчить тем самым положение Англии в войне. «Исходящими из кругов, заинтересованных в расширении войны», «абсолютно лишенными оснований» объявлялись в сделанном по его указанию заявлении ТАСС (14 июня) слухи об агрессивных намерениях Германии в отношении СССР.

До последнего момента Сталин отказывался дать приказ о приведении в боевую готовность и переброске войск, о начале мобилизации, на которых настаивало высшее военное руководство. Даже прифронтовые мосты не были заминированы. В день вторжения командующие атакуемых приграничных военных округов в течение нескольких часов не получали ответов на свои запросы. Только через четыре часа после начала агрессии нарком обороны наконец дал требуемый приказ об ответных — и ограниченных — действиях. Распространению неразберихи и смятения в немалой степени способствовали противоречивые приказы и туманные, выжидательные указания, отдаваемые в эти решающие часы. Вечером 22 июня, когда немецкая армия, форсировав Неман, осадила Брест и двигалась на Львов, командование РККА направило в войска директиву о «переходе в наступление» — самоубийственный приказ, посылавший в неминуемое окружение сотни тысяч человек. Германское нашествие — в этом единодушны все свидетельства, — казалось, полностью лишило Сталина воли и дееспособности. Лишь через двенадцать дней, 3 июля, он оказался в состоянии выступить с обращением к народу. На целую неделю даже имя его исчезло с газетных полос. Создается впечатление, что реально во главе потерявшего управление государства в те дни находились нарком обороны С.Тимошенко и начальник генштаба Г.Жуков.

Несмотря на достигнутый в 30-е гг. несомненный прогресс, оснащение Красной Армии современным вооружением страдало из-за отсутствия продуманной политики в этой сфере. Постоянное вмешательство Сталина в вопросы выбора новых типов вооружений часто приводило к плачевным последствиям. Пусть даже военный бюджет вырос с1934 по 1939 г. в 7 раз — армия за этот период увеличилась с 900 тыс. до 5 млн. человек после принятия закона о всеобщей воинской обязанности. Что же ка сается военной промышленности, то до конца 1941 г. предпочтение в ней отдавалось массовому производству морально устаревшей техники, «поставленной в план» много лет назад (истребители И-16, сильно уступавшие немецким Me-109, легкие танки БТ-5, БТ-7, Т-26 и Т-27, средние — Т-28, тяжелые — Т-35). Все это были модели «вчерашнего дня», что и доказали первые дни войны. Только в первом полугодии 1941 г., под влиянием уроков финской кампании, производство новых образцов стало расти — прежде всего благодаря нажиму Жукова и замнаркома обороны Шапошникова. Запоздалые усилия принесли лишь частичный эффект: современными истребителями (Як-1, Лагг-3, Миг-3; выпуск последних составил 84 штуки в 1 940 г. и 1950 — в первой половине 1941 г.) и танками (средние Т-34, тяжелые KB) удалось вооружить всего 15% авиационных и 25% танковых частей. В своих мемуарах военные руководители вспоминают, что отказал Сталин и в поддержке, необходимой для производства ряда созданных лучшими конструкторами новых видов вооружений, таких, как реактивный миномет Костикова.

Равным образом невозможно пренебречь той ролью, которую в разгроме 1941 г. сыграла дезорганизация командного состава РККА после чисток 1937 — 1938 гг. Место уничтоженных репрессиями опытных военачальников заняли молодые командиры, под начало которых в первые месяцы войны были поставлены те из «вычищенных», кого освободили из лагерей с тем, чтобы бросить в пекло сражений. В результате на командных должностях в армии зачастую оказывались либо свежеиспеченные выпускники ускоренных курсов военных школ (к началу войны менее 10% командиров имели высшее военное образование, 75% из них, включая политработников, занимали свои посты менее года), либо люди, физически и психологически изломанные.

Военная катастрофа 1941 г. и оккупация врагом огромной территории сразу же поставили фундаментальную экономическую проблему: чтобы продолжать сопротивление, необходимо было спасти уцелевший промышленный потенциал и до прихода вражеских войск эвакуировать в тыл основные производства и часть населения. С первых дней войны эвакуация и перевод предприятий на военное производство происходили относительно организованно. Несмотря на растерянность, уже через два дня после вторжения правительство приступило к действиям по сохранению оказавшейся под угрозой промышленности. 24 июня был создан возглавленный Л.Кагановичем, а затем Н.Шверником Совет по эвакуации, который должен был обеспечить эвакуацию населения, промышленных и продовольственных ресурсов, а с 25 декабря к его ведению была отнесена и координация транспортных перевозок эвакуируемых грузов. Перебазирование промышленности на восток было осуществлено Советом по согласованию с Госпланом в два этапа: лето — осень 1941 и лето — осень 1942 гг. Наиболее важным и трудным был первый этап, когда руководившие эвакуацией органы еще не имели необходимого опыта и, кроме того, были вынуждены постоянно менять свои планы в соответствии с военными действиями, развитие которых Красная Армия не контролировала. Операции по эвакуации в Белоруссии были прерваны уже в августе из-за полной оккупации республики. В Ленинградской области эвакуация, начавшаяся в июле, была остановлена в сентябре блокадой. С июля по октябрь продолжалась переброска промышленных предприятий Украины. Операции по перемещению целых заводов и их пуску на новом месте были исключительно сложны (только для перевозки металлургического комбината «Запорожсталь» из Днепропетровска в Магнитогорск потребовалось 8 тыс. вагонов). Ввод в строй заводов, многие из которых были перепрофилированы (например, ленинградский завод им. Кирова и харьковский завод по производству дизелей были слиты с челябинским тракторным для выпуска танков), в Поволжье, Сибири, Казахстане и Средней Азии, на Урале, ставшем арсеналом Красной Армии, осуществлялся в чрезвычайно тяжелых условиях: эвакуированные рабочие трудились по 13 — 14 часов в сутки, вынужденные к тому же ютиться в наспех сколоченных бараках и мириться с плохим снабжением. В целом, задействовав четверть подвижного состава железных дорог, руководство страны сумело за пять месяцев, в июле — декабре 1941 г., перебазировать в другие районы 1530 крупных предприятий.

С театра военных действий и из прифронтовых районов было эвакуировано около 7 млн. человек в 1941 г. и 4 млн. в 1942 г. Все трудоспособные эвакуированные, по большей части женщины, были немедленно привлечены к работе на производстве. Этим во многом был обусловлен начавшийся с 1942 г. впечатляющий подъем полностью перешедшей на выпуск вооружения советской промышленности. Хотя деятельность Совета по эвакуации не помешала немцам захватить множество заводов, которые они использовали или разрушили, все же его усилия существенно сократили потери в промышленном потенциале СССР.

Как все государственные институты и структуры, наркоматы, армия и даже партия, Совет по эвакуации работал под руководством Государственного Комитета Обороны (ГКО) — чрезвычайного органа, обладавшего всей полнотой власти, способного оперативно принимать решения по любым вопросам, свободного от того политического надзора, который так усложнял деятельность органов управления. Созданный 30 июня по подобию учрежденного Лениным в период гражданской войны Совета рабоче-крестьянской обороны, ГКО возглавлялся непосредственно Сталиным; в него первоначально входили также Молотов, Берия, Маленков и Ворошилов. Утвержденные ГКО документы (более 10 тыс. за четыре года войны) имели силу закона. ГКО не имел своего аппарата, осуществляя свои властные функции через все существовавшие правительственные органы. Информацию по военным вопросам ГКО получал от образованной 10 июля Ставки Верховного Командования, включавшей в себя Сталина, Молотова и виднейших военачальников: Тимошенко, Ворошилова, Буденного, Шапошникова, Жукова. Заняв посты наркома обороны (19 июля) и Верховного Главнокомандующего (8 августа), Сталин таким образом сосредоточил в своих руках всю власть.

С первых же часов советско-германской войны стало ясно, что расчеты Гитлера на международную изоляцию СССР не оправдались. В день начала фашистской агрессии Черчилль, несмотря на свое категорическое неприятие коммунизма, заявил: «Всякий, кто сражается против Гитлера, — друг Англии; всякий, кто воюет на его стороне, — враг Англии». Начавшиеся переговоры с Великобританией и США завершились подписанием 12 июля 1941 г. советско-английского соглашения о сотрудничестве, согласно которому обе стороны обязались не заключать сепаратный мир с Германией. 16 августа последовало экономическое соглашение о торговле и кредитах. Первыми совместными действиями стала оккупация Ирана, а также давление на Турцию и Афганистан, чтобы добиться их благожелательного нейтралитета. В сентябре Сталин обратился к Англии с просьбой о прямой военной помощи: открытии во Франции второго фронта или даже направлении в Архангельск 25 — 30 дивизий! На необходимости открытия жизненно важного для СССР второго фронта Сталин настаивал с самого начала переговоров с западными державами; со временем это требование станет все более настоятельным и превратится для Сталина и советского народа в пробный камень их отношения к западным союзникам. Подчеркивая, что миллионы советских солдат погибли на «единственном настоящем фронте этой войны», Сталин превратил требование второго фронта из признания собственной слабости в элемент торга: оказавшись неспособными удовлетворить Советский Союз в военном плане, Англия и Америка пытались умиротворить Сталина экономически, а затем и политически. Первым объектом и жертвой этого умиротворения суждено было стать Польше. Уже в июле 1941 г. британское правительство дало понять, что для этой страны оно не будет требовать возвращения границ 1939 г. Президент Рузвельт, по итогам поездки в Москву своего советника Гопкинса и в соответствии с законом о ленд-лизе, дал согласие предоставить СССР первый беспроцентный заем в 1 млрд. долл. 1 октября 1941 г. Гарриман, Бивербрук и Молотов подписали в Москве трехстороннее соглашение о поставках в СССР вооружений, военного снаряжения и продовольствия. Поставки (400 танков, 500 самолетов ежемесячно, а также стратегическое сырье, в частности алюминий) начались сразу же. Первые танки и самолеты западного производства появились на фронте в конце ноября, в разгар сражений под Москвой. Помощь союзников доставлялась главным образом северными морскими конвоями под охраной королевского ВМФ. Хотя очень много кораблей было потоплено немцами, с октября 1941 г. по июнь 194 2 г. СССР получил 3 тыс. самолетов, 4 тыс. танков, 20 тыс, различных транспортных средств. Чтобы показать свое искреннее желание сотрудничать с демократическими государствами в послевоенном урегулировании, Советский Союз присоединился к Атлантической хартии и Декларации 26 государств (названных Объединенными Нациями), подписанной 1 января 1942 г. в Вашингтоне. Советское правительство заключило также соглашения с находившимися в Лондоне представителями оккупированных нацистами стран. 18 июля 1941 г. советский посол в Англии Майский подписал с Бенешем советско-чехословацкий договор о взаимопомощи, аннулировавший мюнхенское соглашение. После непростых переговоров польский генерал Сикорский дал 30 июня свое согласие на заключение советско-польского договора о взаимопомощи, дополненного 14 августа военной конвенцией о создании в СССР польской армии под командованием генерала Андерса. Декларацию «о достижении прочного и справедливого мира» Молотов и Сикорский подписали 4 декабря в уже натянутой атмосфере, омраченной сведениями об исчезновении 15 тыс. польских офицеров, интернированных Красной Армией в 1939 г. (в феврале 1943 г. немцы найдут во рвах под Катынью 4 тыс. трупов). В Лондоне Майский вошел в контакт и с французским Комитетом национального освобождения, который 27 сентября 1941 г. был официально признан СССР.

Весной 1942 г. Сталин, совершив новую ошибку в оценке ситуации, директивой от 8 апреля приказал командующим ряда фронтов перейти в наступление, заставить вермахт израсходовать свои резервы и обеспечить таким образом победу над Германией уже в 1942 г. Однако расчеты на скорое истощение немецких войск оказались полностью несостоятельными, а тактика Генерального штаба, построенная на сочетании обороны и наступления одновременно на нескольких направлениях, привела к катастрофическим результатам. С апреля по октябрь 1942 г. Красная Армия потерпела серию тяжелых поражений. В апреле — июне советские войска не смогли, несмотря на неоднократные попытки, разблокировать Ленинград. В мае немецкое наступление на Керчь приняло драматический оборот для советских войск, которые в беспорядке отступили на Таманский полуостров, потеряв 175 тыс. человек пленными и большое количество техники. Некомпетентность генерала Козлова и политкомиссара Мехлиса (одного из основных виновников дезорганизации Красной Армии в 1937 г.) позволила германо-румынским войскам под командованием фон Манштейна сосредоточить свои силы против Севастополя, который пал 2 июля 1942 г. после восьмимесячного сопротивления, задержавшего немецкое продвижение на Кавказ. В тот момент, когда немцы двинулись на Керчь, Сталин принял авантюристическое решение о наступлении в районе Харькова с целью разбить немецкую армию на южном крыле советско-германского фронта. Несмотря на то что при обсуждении плана этой очень опасной операции, создававшей риск обхода советских войск противником с флангов и их окружения, в Генеральном штабе были высказаны критические -замечания Сталин отмел все возражения и одобрил замысел командующего Юго-Западным фронтом Тимошенко. Наступление началось 12 мая. Уже 17 мая стала очевидной необходимость немедленно остановить продвижение на Юго-Западном фронте из-за прорыва немцев на Южном фронте. Тем не менее Сталин решил продолжать наступление, несмотря на предупреждение Хрущева, члена Военного совета Юго-Западного фронта. В результате атаковавшим с севера и с юга немецким дивизиям удалось в конце мая соединиться и замкнуть кольцо окружения, в которое попали 240 тыс. бойцов и командиров Красной Армии. Овладев стратегической инициативой, 28 июня немцы начали крупное наступление восточнее Курска, стремясь окружить и уничтожить войска Брянского, а затем Юго-Западного и Южного фронтов и тем самым расчистить себе путь к кавказской нефти. 2 июля советская оборона была прорвана на стыке Брянского и Юго-Западного фронтов на глубину до 80 км. 12 июля немцы заняли Воронежскую область, а 19 июля вошли в Ворошиловград. Другая линия обороны Красной Армии была прорвана 15 июля между Доном и Северным Донцом. 24 июля советские войска оставили Ростов и отошли за Дон. Таким образом, за несколько недель немецкие войска продвинулись на расстояние около 400 км. Следствием военных неудач Красной Армии стало резкое падение порядка в войсках. Нарушения дисциплины и паника приняли такие масштабы, что командование было вынуждено издать за подписью Сталина знаменитый приказ № 227 от 28 июля «Ни шагу назад!». Этот приказ призывал к сопротивлению и осуждал широко распространившийся тезис о том, что огромные пространства России предоставляют широкие возможности для отступления. Он требовал, наконец, восстановить железную дисциплину в войсках.

Между тем опьяненный победами Гитлер повторил ошибку, ранее совершенную им во время наступления на Москву, назначив своим армиям (циркуляр № 43 от 13 июля) два главных направления удара: Каспий и Кавказ, с одной стороны, и Сталинград — с другой. (Этот город немецкое командование рассчитывало взять к 25 июля, подняться затем вверх по Волге и в сентябре с востока обойти Москву.) В августе немцы предприняли стремительный бросок в кавказском направлении через Кубань, где не встретили серьезного сопротивления. 5 августа они заняли Ставрополь, 11 — Краснодар, 14 — Новороссийск. Продолжая наступление, передовые части вермахта достигли Большого Кавказского хребта и водрузили знамя со свастикой на вершине Эльбруса. Остановить их удалось только на линии от Туапсе на Черном море до Орджоникидзе и Грозного, взять который немцы так и не смогли.

Однако основной удар германская армия наносила в направлении Волги, где целью номер один был Сталинград. Пользуясь своим превосходством, прежде всего в воздухе, немецкие войска при поддержке румынских и итальянских частей продолжили наступление в июле и августе, атакуя одновременно с юго-запада и северо-запада. Шестая армия фон Паулюса вышла к Волге с северо-запада, получив возможность держать Сталинград под своим огнем. В этой критической ситуации — потеря города позволила бы немцам прочно закрепиться по линии Волги — для руководства и координации действий в Сталинград был направлен Жуков, назначенный заместителем Верховного Главнокомандующего; таким образом, впервые военный стал вторым лицом в государстве. Это выдвижение, вполне вероятно, было связано с летними поражениями, которые еще раз показали некомпетентность политических комиссаров типа Мехлиса, часто приводившую к грубым промахам и ставившую военное командование в трудное положение. 9 октября институт политических комиссаров в армии был упразднен и восстановлено единоначалие.

12 октября немцы начали операцию, которая, как они надеялись, будет решающим штурмом Сталинграда. Развернувшиеся бои, однако, продолжались несколько месяцев. Сражения шли за каждый дом, за каждый заводской цех — сначала в окраинных кварталах, затем в центральной и южной частях города; в ноябре в центральной части города линия фронта проходила менее чем в двух километрах от Волги. 15 октября немцы вышли к реке с юга, потеряв 70 тыс. человек и не располагая уже превосходством в танках и самолетах. Через три дня немецкое командование было вынуждено дать своим войскам приказ до прихода подкреплений перейти к обороне.

Теперь уже советские войска имели очевидное превосходство в артиллерии и танках, большая часть которых была сконцентрирована в бронетанковых частях. Очень растянутые коммуникации немецких войск (как и в декабре 1941 г. под Москвой) затрудняли организацию связи и снабжения. Разработанный Жуковым план разгрома немецких войск учитывал непрочность их позиций между Доном и Волгой, тогда как советские войска удерживали стратегические высоты и плацдармы на южном берегу Дона. Он предусматривал использование сил трех фронтов — Юго-Западного, Сталинградского и Донского — для окружения немецких армий между Волгой и Доном.

В соответствии с планом «Уран» 19 ноября, полностью использовав эффект внезапности, советские войска начали наступление. Прорвав 23 ноября позиции гитлеровцев, они взяли в кольцо Шестую и часть Четвертой танковой армии общей численностью 330 тыс. солдат и офицеров. С 12 по 19 декабря было остановлено продвижение направленной из района Витебска группы войск фон Манштейна, спешившей разорвать кольцо окружения. После отказа фон Паулюса от капитуляции началось уничтожение немецких войск, деморализованных и измученных голодом и холодом. Несмотря на запрет Гитлера, 2 февраля Паулюс капитулировал. 100 тыс. из 330 окруженных были взяты в плен, остальные погибли. В общей сложности несколько месяцев Сталинградской битвы стоили государствам «оси» 800 тыс. человек.

Разгром немцев под Сталинградом воодушевил советских людей на фронте и в тылу, укрепил престиж военного командования и политического руководства, а также личный авторитет Сталина, поспешившего присвоить значительную часть воинской славы. Весь пропагандистский аппарат был мобилизован для прославления организаторского гения Сталина и партии, проявленного в победе, одержанной в городе, носящем имя Вождя.

Победа советских войск под Сталинградом быстро переросла в общее наступление на огромном фронте от Ленинграда до Кавказа, где германские армии, чтобы не быть в свою очередь окруженными, отошли на 600 км к западу от Ростова, освобожденного 14 февраля. В течение месяца советским войскам удалось вернуть Воронеж, Курск, Белгород, Харьков и большую часть Донбасса. Освобождение 17 января Шлиссельбурга позволило создать десятикилометровый коридор, разорвавший блокаду Ленинграда, за время которой погибло 800 тыс. человек, в основном от голода и истощения. Войска Западного фронта подошли к Смоленску.

Несмотря на тяжелые поражения в мае 1943 г., германское верховное командование решило вновь овладеть инициативой. Эта цель должна была быть достигнута уничтожением «курского выступа» советско-германского фронта, для чего было сконцентрировано 50 дивизий, 2000 танков (половина всех имевшихся у вермахта), 900 самолетов. Численность войск, сосредоточенных на этом участке фронта, составляла 900 тыс. человек. Длительная подготовка к операции, названной «Цитадель», позволила советской стороне создать мощную оборонительную систему и сосредоточить превосходящие силы: 1330 тыс. человек, 3600 танков, 2400 самолетов. На рассвете 5 июля началась Курская битва. В ходе ее немцы потерпели сокрушительное поражение в крупнейшем танковом сражении второй мировой войны под Прохоровкой, недалеко от Курска, где на небольшом пространстве в бой с обеих сторон вступило 1500 боевых машин. 23 июля немецкое наступление было остановлено на всем фронте, а 3 августа советские войска перешли в контрнаступление по линии Орел — Курск — Белгород. Курская битва, в которой были уничтожены немецкие бронетанковые дивизии, вооруженные танками самых современных моделей («тигр», «пантера»), ознаменовала коренной поворот в войне. Немецким войскам больше не удавалось овладеть оперативной инициативой до конца войны.

Невозможно понять советские победы конца 1942 и лета 1943 г., не обращаясь к титаническим усилиям по перестройке советской экономики, полностью переориентированной к 1942 г. на производство вооружений за счет сокращения выпуска гражданской продукции. В ноябре 194 1 г. промышленное производство, дезорганизованное немецкой оккупацией важнейших экономических районов и перебазированием более 1500 заводов на восток, упало до 52% от уровня ноября 1940 г. Однако по завершении второго этапа эвакуации промышленного потенциала (лето 1942 г.) обозначился явный рост экономических показателей. Важную роль в этом сыграла деятельность Комитета по учету и распределению трудовых ресурсов, на который была возложена задача обеспечения перебазированных предприятий рабочей силой. Острота проблемы определялась тем обстоятельством, что 11 млн. человек находилось в рядах Красной Армии. В этих условиях в феврале 1942 г. правительство провело мобилизацию городского населения, а в ноябре распространило эту меру и на сельских жителей. В течение только этого года 3 млн. человек, в том числе 830 тыс. юношей и девушек, только что окончивших школу, были в обязательном порядке направлены в промышленность и строительство. Кроме того, чтобы заменить ушедших на фронт специалистов, 1 млн. 800 тыс. взрослых и юношей прошли ускоренный курс обучения в фабрично-заводских училищах (ФЗУ). Эти меры сопровождались широкой кампанией «социалистического соревнования» и «курса на рекорды», как в лучшие времена стахановского движения, а также ужесточением условий труда и трудовой дисциплины (указы от 26 июня 1941 г. об увеличении рабочего дня, от 26 декабря 1941 г. об ограничении текучести кадров и т.д.). В более широком плане качественный состав занятого в народном хозяйстве населения претерпел за годы войны две глубокие трансформации. Доля женщин в народном хозяйстве стала преобладающей, увеличившись с 37 до 53% от общей численности работающих. Женщины взяли на себя почти весь объем сельскохозяйственных работ, как и множество профессий в промышленности, строительстве и на транспорте. Второе изменение заключалось в обновлении рабочего класса, почти столь же значительном, как в 30-е гг. Учитывая массовые призывы в армию в 1942 г. (3 млн. человек) и то, что заводы потеряли 2,8 млн. рабочих, ушедших на фронт или не успевших эвакуироваться из оккупированных районов, в конце 1942 г. на производстве, вероятно, оставалось не больше трети рабочих с довоенным стажем. С 1943 по 1945 г. 3 млн. человек пополнили ряды рабочего класса. Из 9,5 млн. рабочих в 1945 г. не более 2,5 млн. уже работали в промышленности в 1940 г. Несмотря на такие масштабы обновления, квалификация рабочей силы, кажется, не только не пострадала, но, скорее, даже улучшилась благодаря деятельности ФЗУ и других профессионально-технических учреждений. За четыре года войны производительность труда в промышленности благодаря усилиям рабочих увеличилась на 40%. Обновление советского рабочего класса — второе после прошедшего в 1928 — 1935 гг. — сыграло важную общественно-политическую роль и имело два следствия: с одной стороны, этот процесс сделал невозможным формирование коллективной памяти у рабочих, которые считались «классом-гегемоном» советского общества; с другой — через многочисленные возможности продвижения он оживил механизмы микросоциальной интеграции на индивидуальном уровне, лежащие в основе социального консенсуса в сталинском Советском Союзе.

В конце 1942 г. СССР значительно опередил Германию в выпуске боевой техники не только по количеству (2100 самолетов, 2000 танков ежемесячно), но часто и в качественном отношении (модернизированный Т-34/85 превосходил немецкого «тигра», а аналога штурмовика Ил-2, прозванного «истребителем танков», германской промышленности вообще не удалось создать). Своего максимального уровня производство вооружений достигло в 1944 г. Приоритет в нем, по-видимому, отдавался массовому производству, жестко ограничивавшему внедрение новых, требовавших длительного освоения образцов, что вызывалось необходимостью поддержания общего технологического паритета с противником. Важную роль в промышленном производстве играло использование труда заключенных; учитывая географическое положение большей части лагерей, можно предположить, что на них пришлась немалая часть работы по развитию необходимой для эвакуированных предприятий инфраструктуры.

В Советском Союзе всегда существовала тенденция к недооценке союзнических поставок по ленд-лизу. Если верить «Военной экономике СССР в период Великой Отечественной войны» председателя Госплана СССР Н.Вознесенского, вышедшей в 194 8 г. и содержащей данные, которыми до сих пор пользуются советские историки, эти поставки в стоимостном выражении составили не более 4% от общего объема производства в СССР во время войны. Американские же источники оценивают помощь союзников в 11 — 12 млрд. долларов (427 тыс. грузовиков, 22 тыс. самолетов, 13 тыс. танков, 2,6 млн. т нефтепродуктов, 720 тыс. т цветных металлов, 4,5 млн. т продовольствия и т.д.). Проблема поставок вызывала обильную переписку на самом высоком уровне, тон которой часто был колким. Союзники обвиняли СССР в «неблагодарности», поскольку в своей пропаганде он полностью обходил молчанием иностранную помощь. Со своей стороны Советский Союз подозревал союзников в намерении подменить материальным взносом открытие второго фронта. Так, «вторым фронтом» советские солдаты в шутку прозвали понравившуюся им американскую тушенку.

В действительности же поставки по ленд-лизу готовых изделий, полуфабрикатов и продовольствия сыграли экономически очень важную роль — в той мере, в какой они позволили советской экономике уменьшить негативные последствия специализации на военном производстве, а также не бояться нарушения экономических взаимосвязей из-за невозможности сбалансированного роста.

Не менее существенно, чем подчинение всего народнохозяйственного потенциала нуждам фронта и материальная помощь союзников, на коренное изменение обстановки летом 1943 г. в пользу СССР повлияло фашистское варварство на оккупированных территориях. Даже в тех регионах и республиках, которые в 30-е гг. жестоко пострадали от советского режима установленные нацистами порядки обескураживали и исключали малейшие поползновения к сотрудничеству с оккупантами. Чувство патриотизма, обостренное фашистскими зверствами и поддерживаемое воспоминаниями о действительно происходившем при советской власти улучшении материальных и культурных условий жизни, стало важнейшим фактором духовного единства советского народа, того общественного согласия, которое сыграло главную роль в борьбе за выживание СССР. Нет никаких сомнений в том, что в 1944 г. общественные механизмы функционировали гораздо более четко, чем в 1937 — 1938 гг.

Вторжение в СССР не было, по замыслу Гитлера, только военной операцией. Оно преследовало особые цели, четко определенные гитлеровским видением будущего Германии: уничтожив большевизм и разрушив Советское государство, завоевать на востоке жизненное пространство для немецких колонистов. Эти цели обосновывались убеждением Гитлера в специфически великорусской и еврейской природе большевизма — два определения, одинаково ненавистные фюреру. Извечный, по мнению Гитлера, конфликт между Германией и славянским миром делал Россию, независимо от ее политического строя, постоянным источником угрозы для немцев. Наконец, его убеждение в неполноценности славянской расы служило еще одним доводом за безвозвратное уничтожение в России любых форм политической организации. У рабов не бывает государства.

А.Розенберг, теоретик «восточной политики», с 17 июля 1941 г. возглавивший министерство по восточным делам, управлявшее оккупированными территориями на Востоке, вносил в эти рассуждения определенные нюансы. Прибалт по происхождению, он находил глубокие расовые и культурные различия между народами СССР и рассчитывал на их недовольство проводимой большевиками политикой интеграции наций в унитарное государство. Розенберг предлагал изолировать русских на их «исторической территории» в пределах Московии с помощью кордона нерусских наций (Украина, Прибалтика, Кавказ), разрешив последним государственные структуры, жестко контролируемые Германией. Наряду с точкой зрения Гитлера, отвергавшего любые уступки какому бы то ни было из народов СССР, и «селективной политикой» Розенберга в администрации и дипломатии существовала третья тенденция, в течение некоторого времени имевшая успех благодаря поддержке генерала Йодля. По мнению ее сторонников, следовало отделить советскую власть от народа и использовать против режима политическое и социальное недовольство граждан, и прежде всего крестьян. С этими тремя подходами к проблеме «восточных территорий» нацисты экспериментировали поочередно и самым бессвязным образом.

Первые месяцы войны, отмеченные стремительным продвижением германских армий, укрепили Гитлера в убеждении, что скорая победа делает излишними какие бы то ни было поиски поддержки населения. Сравнительно доброжелательное отношение, встреченное у населения первых завоеванных районов, которыми стали присоединенные к СССР в 1939 г. области Украины и Белоруссии, захват миллионов растерявшихся в первых боях пленных, казалось, всецело подтверждали тезис, согласно которому Восток был населен недочеловеками, привыкшими подчиняться насилию со стороны победителя. Та же идея «освящала» фанатические акции по уничтожению евреев и коммунистов, осуществлявшиеся эсэсовцами и айнзацгруппами — специальными командами, созданными для этой цели в 1941 г. Еврейское население, особенно многочисленное в Белоруссии и некоторых районах Украины, методически уничтожалось в концентрационных лагерях или на месте (50 тыс. трупов были обнаружены во рвах Бабьего Яра под Киевом). Советские евреи составили одну из самых многочисленных (1050 тыс.) групп из 6 млн. евреев, уничтоженных фашистами в разных странах. Немедленного расстрела всех политработников требовал «декрет о комиссарах». Плененные коммунисты оказывались перед дилеммой: признаться в своей партийной принадлежности и быть сразу казненными или же скрыть ее, а затем держать ответ перед партией. Советские военнопленные (не менее 700 тыс. за первые три недели войны; более 2 млн. к концу 1941 г.; 5,75 млн. с начала войны до 1 мая 1944 г., согласно немецкой статистике) подвергались особенно жестокому обращению. Около 3,3 млн. из них погибли в результате массового истребления и голода в лагерях со значительно худшим режимом, чем для пленных из других стран.

Типология оккупированных территорий, утвержденная летом 1941 г., также отражала отказ Гитлера рассматривать любое решение проблемы, кроме «полной колониализации». Практиковались три формы административной организации захваченных районов СССР: присоединение к другим государствам (район Белостока в Западной Белоруссии был присоединен к Восточной Пруссии; Западная Украина — к «Польскому генерал-губернаторству»; «Трансистрия», между Днепром и Бугом, — к Румынии); гражданская администрация (Остланд — прибалтийские государства, Белоруссия — и Украина); военная администрация. Под властью последней находились все захваченные территории России, Крыма и Кавказа. В любом случае на все административные посты назначались представители оккупационных властей. В районах с гражданской администрацией прежние структуры управления были сохранены только в сельской местности на уровне деревни и уезда. Никакого расширения их прав не предусматривалось даже после окончания войны.

Провал «блицкрига», отодвинувший окончание войны на неопределенный срок, сделал необходимым внесение некоторых корректив в гитлеровскую политику «полной колониализации». Однако из-за жестокости оккупантов и реквизиционного характера проводившейся ими экономической политики сделанные уступки — очень ограниченные — не принесли желаемого эффекта. Весьма показательно в этой связи их отношение к произошедшим во многих местах после ухода советских властей захватам крестьянами колхозных земель и скота. Идея поощрения этого процесса разрушения колхозов показалась некоторым фашистским идеологам отвечающей их идее разрушения советского режима изнутри. 26 февраля 1942 г. германская администрация обнародовала аграрный закон, отменявший все советское законодательство в этой области и преобразовывавший колхозы в «коммуны» по типу традиционной общины. Естественно, немецкая администрация оставляла за собой право устанавливать объемы поставок, за выполнение которых коммуна несла коллективную ответственность. Применение этого закона в разных регионах не было одинаковым. Так, на Украине немцы воздержались даже от малейших попыток деколлективизации из страха дезорганизовать резкими переменами производство в этой богатейшей аграрной области страны. В Белоруссии, игравшей второстепенную роль в производстве сельскохозяйственной продукции, частная собственность была постепенно восстановлена. В оккупированных районах России изменения чаще всего ограничивались увеличением индивидуальных наделов при сохранении колхозных структур. В горных районах Кавказа, где преобладало скотоводство, немецкие власти сразу ввели частную собственность. Однако дифференцированное применение аграрных реформ не произвело на крестьянство ожидаемого эффекта. Его сдержанность объяснялась не только несомненным патриотизмом, но и возраставшими масштабами грабежа, которому германские власти подвергли сельские районы. С осени 194 2 г. продовольственные реквизиции немцев постоянно росли, а произвольные и абсолютно нереалистичные квоты, назначаемые Берлином, напоминали крестьянам о худших временах первой пятилетки; непоследовательные шаги по деколлективизации, предпринимаемые оккупантами, терялись на этом фоне. К экономическому грабежу добавился грабеж человеческих ресурсов: растущие потребности рейха в рабочей силе привели к массовой принудительной отправке трудоспособного населения в Германию (более 4,2 млн. человек в 1942 — 1944 гг., согласно немецкой статистике). Чтобы не быть угнанными, многие крестьяне уходили в партизаны. С осени 1942 г. аграрная политика Германии на оккупированных территориях оказалась в тупике. «Реформы» ослабили и даже уничтожили в некоторых районах структуры коллективного хозяйствования, но они не создали новой системы — целостной и способной удовлетворить крестьянство, не улучшили сельское хозяйство. Производство зерновых уменьшилось по сравнению с предыдущим годом уже в 194 2 — 194 3 гг. и наполовину упало в 1943 — 1944 г., тогда как немецкие реквизиции увеличились вдвое.

Провал этой политики, который можно было предвидеть уже летом 1942 г., на какое-то время (лето 1942 — начало 1944 г.) вдохновил сторонников «восточной политики» Розенберга, основанной на этническом раздроблении СССР. Несколько народов разной численности стали испытательным полигоном для идей Розенберга. Прибалтийские страны, где немецкая культура всегда была в почете, должны были быть приобщены к германской судьбе. Однако условия этого воссоединения не были благоприятны для национального развития прибалтов, считавшихся частично русифицированными и евреизированными (особенно литовцы) Это оначало, что значительную часть населения Латвии и Литвы следовало переместить на восток и заменить немецкими колонистами. Прибалтийское население во время войны все же пользовалось привилегированным статусом, допускавшим существование национальных правительств, естественно, прогерманских, но поддерживаемых частью населения, видевшего в них хоть какую-то защиту от оккупантов. В начале 1944 г. местные власти добились от немцев, желавших найти в этих районах добровольцев для своей армии, уступок в культурной и национальной областях. Однако эти уступки, оставлявшие без ответа основной вопрос о политической автономии, не могли по большому счету удовлетворить чаяния прибалтийских народов, сильно привязанных к своей исторической традиции, а с другой стороны, понимавших, что они не смогут освободиться от советского господства, не опираясь на Германию.

На Кавказе немцев интересовали прежде всего нефтяные ресурсы, а не возможности колонизации. В долгосрочных планах нацистов этому региону была отведена роль промежуточного плацдарма для последующей экспансии в направлении нефтеносных районов Ирака и Ирана. Германия старалась избежать сопротивления со стороны кавказских народов и даже привлечь их на свою сторону, разработав с этой целью довольно либеральную политику, оставлявшую возможность местной инициативы. Последняя проявилась в связи с отходом Красной Армии в форме антисоветских восстаний трех горных мусульманских народов: карачаевцев, кабардинцев и балкарцев. Немецкая армия признала права местных комитетов, которые получили религиозную, политическую и экономическую автономию. Кавказский опыт укрепил в Берлине «мусульманский миф», используя который другой мусульманский народ — крымские татары — получил поддержку от немцев и смог создать в 19 4 2 г. в Симферополе Центральный мусульманский комитет. Тем не менее немцы наотрез отказались от предоставления крымским татарам автономии, которой пользовались кавказские горцы, из страха перед возрождением пантюркистского движения, сломленного советской властью в начале 20-х гг. Это беспокойство было тем более обоснованным, что на деле основным результатом нацистской политики в Крыму было возрождение татарских национальных организаций.

По замыслу теоретиков «восточной политики», поддержанному украинскими эмигрантами и националистами, в национальном распаде СССР важнейшую роль могла сыграть Украина — при условии признания Германией украинских национальных чаяний. Однако, учитывая жизненную важность этого района для экономических интересов рейха и великогерманского колониального проекта, Гитлер не стал превращать Украину в опытную лабораторию для проверки идей Розенберга. В этом регионе, доброжелательно (во всяком случае, в его западной части) встретившем немецкие войска, оккупация, призванная создать условия для будущей германизации этой территории, населенной прежде всего славянами, приняла очень жесткие формы. Многочисленные потери понесла местная интеллигенция, заподозренная в пропаганде национализма. Преследование евреев совершалось с такой жестокостью, что вызвало осуждение у населения, традиционно настроенного скорее антисемитски. Уже к 1942 г. немцы почти потеряли всякое доверие.

Бессвязная, разрываемая разнонаправленными тенденциями, неизменно игнорирующая интересы местного населения — за исключением не меняющего общей картины случая кавказских горцев — гитлеровская «восточная политика» терпела крах. Развитие партизанского движения свидетельствовало о решимости сопротивляться оккупации и у населения, имевшего много причин для недовольства советским строем (особенно в сельских районах, прошедших через принудительную коллективизацию и вызванный ею голод). До относительной стабилизации фронта после битвы за Москву сопротивление на оккупированных территориях было очень слабым. Население заняло выжидательную позицию, и бойцы, оставшиеся во вражеском тылу и избежавшие плена, оказались в этих районах, потрясенных масштабом поражений, в изоляции. Первые партизанские отряды, стихийно сформировавшиеся из этих солдат и ушедших в подполье коммунистов, начали действовать в Тульской и Калининской областях зимой 1941 — 1942 гг. До 30 мая 1942 г., когда в Москве был создан Центральный штаб партизанского движения, сопротивление на оккупированных территориях оставалось по большей части вне всякого контроля со стороны не только советского военного командования, но и партии. Жестокость оккупантов, угон населения в Германию усилили партизанское движение, которое в большой степени зависело от отношения к нему местного населения. Начиная с осени 1942 г. партизаны установили контроль над рядом районов, прежде всего в Белоруссии, северной части Украины, в Брянской, Смоленской и Орловской областях. К этому времени Центральный штаб партизанского движения, стремясь установить тесное взаимодействие между партизанами и регулярной армией, наладил переброску в немецкий тыл оружия и организовал подготовку нескольких сот командиров партизанских отрядов. Значение партизанских операций возросло к концу 1942 г., когда немецкие коммуникации оказались сильно растянутыми. Для их охраны и борьбы с партизанским движением только в октябре 1942 г. с фронта были сняты 22 немецкие дивизии. Действуя как вспомогательные силы Красной Армии, партизанские группы совершили за шесть решающих месяцев, с октября 1942 по март 1943 г., 1,5 тыс. диверсий на железных дорогах, значительно замедлив доставку немецкой боевой техники на фронт. К осени 1943 г. из строя было выведено более 2 тыс. км железнодорожных путей. Немцы предприняли тщетную попытку посредством масштабной карательной операции с участием десяти дивизий уничтожить белорусских партизан (насчитывавших до 100 тыс. человек), которые базировались в лесах юга республики. Не сумев разгромить партизанскую армию, гитлеровские каратели сожгли несколько тысяч белорусских деревень, стремясь лишить партизанское движение его базы.

Несмотря на неоспоримый военный вклад партизан, отвлекавших на себя до 10% немецких сил на Восточном фронте, военно-политическое руководство так и не смогло полностью отрешиться от недоверия к движению, которое на какое-то время развивалось без всякого контроля и к тому же было неопровержимым свидетелем политического вакуума, созданного в 1941 г. в целых районах беспорядочным бегством советских гражданских и военных властей. Когда регулярная армия вошла в «партизанские края», ожидавшие немедленного зачисления в ее ряды партизаны были вместо этого отправлены в тыл для должного «перевоспитания».

Поражения первых месяцев войны, многочисленные попытки немцев дестабилизировать советский режим, используя политическое, национальное и социальное недовольство населения, безусловная необходимость патриотического подъема не могли не оказать воздействия на некоторые аспекты сталинской идеологии. Русские ценности, национальные и патриотические, реабилитированные во второй половине 30-х гг., с новой силой прозвучали в речи Сталина, переданной по радио 3 июля 1941 г. Отказавшись от слова «товарищи», звучащего слишком по-революционному, Сталин избрал традиционное обращение к народу, которое на протяжении веков звало к национальному единению: «Братья и сестры! Смертельная опасность нависла над Отечеством». Ссылки на великий русский народ «Плеханова и Ленина, Белинского и Чернышевского, Пушкина и Толстого, Глинки и Чайковского, Горького и Чехова, Сеченова и Павлова, Репина и Сурикова, Суворова и Кутузова» прочно заняли свое место в идеологическом контексте «священной войны». Принимая 7 ноября 1941 г. парад уходящих на фронт войск Сталин призвал их вдохновляться в сражениях «мужественными образами наших великих предков — Александра Невского, Дмитрия Донского, Кузьмы Минина и Дмитрия Пожарского, Суворова и Кутузова». Восстановление традиционных ценностей в армии, окончательный отказ от института политкомиссаров в пользу принципа единоначалия были шагами в том же направлении. Вместе с тем последовательно проводилась мысль о том, что именно русский народ — первый среди равных — несет основную тяжесть Великой Отечественной войны. Чтобы нейтрализовать адресованную нерусским меньшинствам фашистскую пропаганду, подчеркивались исторические связи, объединявшие Россию с другими народами, прославлялись такие исторические личности, как Богдан Хмельницкий, присоединивший Украину к России, В советских и партийных аппаратах республик в эти годы снова стали продвигаться национальные кадры.

Второй аспект идеологической эволюции режима за годы войны состоял в сближении с Русской православной церковью, неразрывно связанной с национальной историей. Поворот оказался достаточно легким в значительной мере благодаря позиции, занятой самой церковью. В первый же день войны митрополит Сергий в своем пастырском послании благословил народ на «защиту священных рубежей Родины». Реакция советской власти не заставила себя ждать: в сентябре 1941 г. были закрыты антирелигиозные периодические издания, распущен «Союз воинствующих безбожников». В 1942 г, митрополиты Алексий и Николай были приглашены к участию в работе Комиссии по расследованию фашистских преступлений. 9 ноября 1942 г. «Правда» опубликовала поздравительную телеграмму митрополита Сергия Сталину: «Я приветствую в Вашем лице богоизбранного вождя... который ведет нас к победе, к процветанию в мире и к светлому будущему народов...» 4 сентября 1943 г. три высших иерарха Русской православной церкви были приняты Сталиным в Кремле, что подвело черту под годами разрыва между государством и церковью {в этом случае, как и в других, поворот в войне позволил Сталину отступить от своей политики так, что никто не заподозрил его в капитуляции перед лицом безвыходной ситуации). Во время встречи Сталин дал согласие на избрание патриарха, который бы занял пустовавший с 1924 г. престол. Созванный через три дня Поместный собор — первый с 1917 г. — избрал патриархом митрополита Сергия, фактически возглавлявшего церковь в течение семнадцати лет. В следующем месяце правительством был создан Совет по делам русской православной церкви под председательством Г.Карпова. После смерти патриарха Сергия престол занял ленинградский митрополит Алексий, избранный 2 февраля 1945 г. на соборе, одновременно одобрившем новое Положение об управлении Русской православной церковью. В августе 1945 г. церкви было разрешено приобретать здания и предметы культа. Сближение с православием сопровождалось мерами по урегулированию отношений с исламским духовенством. В октябре 1943 г. в Ташкенте было создано Центральное управление мусульман. Водворение муфтия, засвидетельствовавшее в глазах правоверных добрую волю советской власти в отношении ислама, нарушило немецкие планы в Крыму и на Кавказе.

Учитывая немецкие стремления к деколлективизации — очень осторожной — сельского хозяйства, советское правительство постаралось обеспечить себе поддержку крестьянства. Эта задача была особенно трудной. Каковы бы ни были намерения государства, ему было необходимо изымать (что, естественно, власти популярности не прибавляло) все большую часть урожая в экономической обстановке, которая сильно усложнилась из-за сокращения числа колхозников, реквизиции армией большей части лошадей, полного прекращения производства тракторов и другой сельскохозяйственной техники, что привело к падению производительности труда в сельском хозяйстве почти на 40%. Для компенсации невероятно низких закупочных цен, которые не покрывали и четверти себестоимости почти всей продукции коллективных хозяйств, сокращения размеров натуральной оплаты труда колхозников до 75%, местным властям, сильно ослабленным к тому же уходом на фронт большей части из 200 тыс. сельских коммунистов, пришлось разрешить ббльшую свободу в реализации крестьянами продукции их подсобных хозяйств. В условиях карточной системы и растущего недостатка продуктов колхозный рынок заметно активизировался, обеспечивая 50% потребления продовольствия горожанами (против 20% накануне войны) и 90% денежных доходов колхозников. В такой ситуации равнодушие крестьян к коллективному труду не могло не расти, и участие крестьянства в общих усилиях страны обеспечивалось при помощи ставки на личные интересы колхозника. Это было признанием слабости проводившейся с начала 30-х гг. политики и крупной уступкой крестьянству.

Ослабление политического и идеологического контроля ради экономической эффективности наблюдалось и на промышленных предприятиях. Прекращение разного рода «политических собраний» в рабочее время сопровождалось передачей организационных и кадровых вопросов в исключительное ведение технических руководителей. Схожим образом, хотя и с некоторым запаздыванием, события развивались и в армии после ликвидации института политических комиссаров. На службу патриотической и национальной пропаганде были мобилизованы все литературные и художественные формы. Идеологический контроль был смягчен, многие писатели, поэты и композиторы, до войны вынужденные молчать, получили возможность публиковать свои произведения при соблюдении единственного критерия — их патриотической направленности. Известное ослабление политического и идеологического контроля выразилось также в массовом привлечении в партию с августа 1941 г. «всех отличившихся на поле боя». За годы войны в партию вступили 4 млн. советских граждан, в основном военные из действующей армии, привлеченные лозунгами патриотизма и борьбы за свободу Родины. В начале 1945 г. ВКП(б) насчитывала более 5,7 млн. членов.

Утверждению идеологии, во все большей степени исходившей из идей патриотизма и народности, сопутствовала возрастающая персонификация высшей власти на вершине государственной иерархии. Начало этому процессу положила концентрация всех полномочий, гражданских и военных, в руках Сталина. Заменив 6 мая 1941 г. Молотова на посту председателя Совета Народных Комиссаров, Сталин впервые с 1917 г. соединил традиционно разделенные партийную и государственную власть. С началом войны он возглавил ГКО, Ставку Верховного Главнокомандования и Народный комиссариат обороны, а затем произвел себя в Маршалы и Генералиссимусы. Выправляя сильно пошатнувшееся вначале положение (во многом из-за собственных ошибок), Сталин сумел, благодаря победам Красной Армии, особенно под Сталинградом, и росту своей популярности на международной арене, стать воплощением вновь обретенной национальной гордости. Его личность отождествлялась с высшей ценностью — Родиной, и солдаты шли в бой с криком: «За Родину, за Сталина!» Ни разу не побывав в войсках на фронте или в тылу, он сумел заставить народ поверить в свою непогрешимость, рассеять сомнения и горечь предшествующих лет, свалить на подчиненных ответственность за совершенные ошибки.

Наконец, последний аспект эволюции в идеологической и политической сфере, привлекший в то время всеобщее внимание, заключался в очевидном отмежевании советского руководства от идеи мировой революции и в упразднении Коминтерна — основного орудия подрывной политической деятельности СССР, единодушно осуждавшегося в предвоенные годы международным сообществом 15 мая 1943 г. Сталин распустил эту организацию, которая, как он объяснил, «выполнила свою миссию». Этот акт был призван лишить почвы утверждения фашистской пропаганды о стремлении Москвы вмешиваться в жизнь других государств и даже большевизировать их, объединяя различные течения движения Сопротивления в оккупированных странах. Несколько месяцев спустя революционная песня «Интернационал», с 1917 г. служившая гимном СССР, была заменена гимном во славу Родины и Сталина. Распуская Коминтерн, Сталин, конечно, уступал давлению, оказываемому на него союзниками, но вместе с тем он уже думал о послевоенной перспективе и стремился устранить с пути европейских компартий, во многих странах стоявших перед реальной перспективой прихода к власти, препятствие, которым могло бы стать всякое обвинение в том, что они являются агентами Москвы.

Идеологическим изменениям, произошедшим в годы войны, была суждена более или менее продолжительная жизнь. Так, новые отношения между государством и Русской православной церковью, упор на всенародное единство вокруг идеи советской Родины, наследницы великого русского государства (эта тема уже обозначилась до войны), возрастающая персонификация власти станут устойчивыми элементами идеологии в послевоенный период. В других аспектах эволюция оказалась более эфемерной, как в случаях ослабления идеологического контроля над интеллигенцией и экономического — над крестьянством. Война заставила частично отказаться от волюнтаристских методов в хозяйственной сфере, что проявилось в росте роли свободного рынка и терпимости по отношению к мелкотоварному производству. Этому «дрейфу в сторону консенсуального правления» (Ж.Сапир), составившего наряду с национализмом и патриотизмом один из основных элементов национального согласия во время войны, предстояло закончиться с возвращением к миру.

В конце 1943 г., после произошедшего под Курском перелома на советско-германском фронте, высадки англо-американского десанта в Италии и свержения режима Муссолини, началось радикальное изменение политической и военной обстановки в мире, Теперь, когда победа стала реальной перспективой, союзники решили улучшить координацию своих действий и определиться в намерениях в отношении послевоенного устройства Европы. С этой целью для подготовки встречи глав трех государств в октябре 1943 г. в Москве было проведено совещание министров иностранных дел. Три союзные державы подтвердили свою решимость вести войну до безоговорочной капитуляции противника и продолжить в мирное время сотрудничество, родившееся в 1941 г. Было решено создать Консультативную комиссию для определения условий капитуляции противника и Консультативный комитет по Италии. Советская сторона, признавшая генерала де Голля в качестве «представителя всех свободных французов», добилась исключения из обсуждения проекта, согласно которому освобожденная французская территория должна была управляться Командованием союзных войск. Несмотря на свои колебания, Великобритания дала согласие на упрочение советско-чехословацких отношений, которое выразилось в заключении договора о сотрудничестве, подписанного с Бенешем 12 декабря в Москве. По этому случаю Сталин заметил, что солидарность славянских народов всегда присутствовала в истории России.

На проходившей с 28 ноября по 1 декабря 1943 г. Тегеранской конференции Черчилль, Рузвельт и Сталин, который согласился наконец выехать на несколько дней за пределы СССР, впервые собрались вместе. Уже на этой встрече, за пятнадцать месяцев до более известной Ялтинской конференции, началось определение будущего послевоенной Европы. Ловко играя на чувстве вины западных союзников по поводу открытия давно обещанного и постоянно откладываемого настоящего второго фронта и на разногласиях между США и Великобританией, Сталин добился нужных ему решений по ключевым вопросам:

— обещания англо-американской высадки во Франции не позднее мая 1944 г.;

— переноса границ Польши на запад до Одера и, следовательно, признания, пусть для начала неофициального, западными союзниками «линии Керзона» в качестве будущей восточной границы Польши;

— признания советских притязаний на Кенигсберг, никогда в истории не принадлежавший России;

— признания аннексии прибалтийских государств как акта, произведенного «согласно воле их населения».

В обмен на эти уступки СССР согласился объявить войну Японии не позднее чем через три месяца после окончания войны в Европе.

После этого дипломатического успеха Советский Союз, вооруженные силы которого отныне превосходили вермахт во всех отношениях, начал в январе 1944 г. новое наступление, в ходе которого 27 января была окончательно снята блокада Ленинграда, длившаяся почти 900 дней. В городе оставалось не более 550 тыс. жителей, число же жертв перевалило за миллион, две трети которого составили умершие от истощения. В январе же был освобожден Новгород. В феврале линия фронта проходила уже в 250 км к западу от Ленинграда. В ходе начавшегося 15 марта весеннего наступления на Юго-Западном фронте в апреле — мае были освобождены вся правобережная Украина и Крым. На юге 30 марта советские войска вышли к Черновцам и румынской границе. 10 июня Красная Армия развернула новое наступление на Северном фронте, заняла Выборг и в начале июля перешла финскую границу. 23 июня широкомасштабное наступление на запад началось под командованием маршала К.Рокоссовского сразу на трех фронтах. 3 июля был освобожден Минск, а на следующий день советские войска перешли польскую границу 1939 г. За несколько недель Красная Армия заняла около четверти польской территории и 1 августа вышла к Праге, пригороду Варшавы на правом берегу Вислы, пройдя за пять недель 600 км.

Обнаружение в апреле 1943 г. катынского захоронения привело к разрыву отношений между СССР и польским правительством в Лондоне, после смерти Сикорского в результате несчастного случая (июль 1943 г.) возглавляемым Миколайчиком. В ответ Сталин содействовал созданию на территории СССР польского корпуса под командованием генерала Берлинга и Союза польских патриотов, также просоветской ориентации. Добившись в Тегеране согласия на признание по окончании войны «линии Керзона» в качестве советско-польской границы, Сталин требовал теперь большего: не только аннексированных им в 1939 г. польских территорий, но и образования польского правительства, которое в своем большинстве состояло бы из просоветских деятелей. С этой целью он способствовал созданию 21 июля в Люблине Польского комитета национального освобождения во главе с Болеславом Берутом, которому советские власти поручили гражданское управление на занятой Красной Армией части страны. СССР не переставал повторять, что действовавшее в оккупированной немцами Польше движение Сопротивления, действительно пользовавшееся тайной поддержкой подавляющего большинства населения, существовало исключительно в воображении «лондонских поляков». Польское правительство в изгнании, желая положить конец этим инсинуациям, пошло на крайне опрометчивый шаг, дав приказ о всеобщем восстании в Варшаве, к которой уже приближались советские войска. Варшавяне выступили 1 августа и 62 дня держались против нескольких немецких дивизий. Ссылаясь на растянутость коммуникаций и усталость солдат, командование Западного фронта отказалось дать приказ своим частям на форсирование Вислы, чтобы прийти на помощь восставшим. Только в сентябре, когда шансы восстания на успех были полностью потеряны, советская авиация доставила восставшим некоторое количество оружия, чтобы нейтрализовать критику со стороны растущей части западного общественного мнения, возмущенной пассивностью советских войск. Последние участники восстания сдались 2 октября. Варшава была почти полностью разрушена, а Армия Крайова — ориентировавшееся на правительство в Лондоне крыло польского Сопротивления — понесла огромные потери.

Вместо того чтобы сконцентрировать все силы для прямого броска через Польшу на Берлин, советское Верховное Главнокомандование осенью 1 944 г. направило значительную часть своих войск на Балканы, в Венгрию и Австрию, чтобы опередить в этой части Европы англо-американцев, которые медленно продвигались в Италии. В конце августа 1944 г. Красная Армия заняла Румынию. Король Михай приказал арестовать своего премьер-министра Антонеску и объявил войну Германии. Тем не менее советские войска вошли в Бухарест как завоеватели. 12 сентября Румыния подписала перемирие, согласно которому она получала аннексированную Германией Трансильванию и уступала СССР Бессарабию и Северную Буковину. Еще 5 сентября о перемирии попросила Болгария. 9 сентября просоветски ориентированный Отечественный фронт взял власть в Софии. В Венгрии адмирал Хорти предпринимал усилия освободиться от немецкой опеки, одновременно ведя двойную игру. 11 сентября направленная им в Москву делегация подписала перемирие. Узнав об этом, Гитлер отдал приказ об аресте Хорти и усилил немецкие войска в Венгрии. Части Красной Армии под командованием маршала Малиновского взяли в октябре Дебрецен, где расположилось дружественное СССР правительство. Однако попытки советских войск овладеть Будапештом, преследовавшие цели скорее политические, чем чисто военные, несмотря на очень тяжелые потери, в течение двух месяцев не достигли успеха; гарнизон Будапешта капитулировал только 11 февраля 1945 г. В начале сентября 1944 г. после визита в Москву Тито советские войска вошли в Югославию, где соединились с югославскими партизанами. На противоположном конце фронта перемирия попросила Финляндия, 2 сентября принявшая советские условия, кстати, учитывая «особый интерес», проявляемый США к этой стране, очень умеренные: передача Карелии и Петсамо — территорий, уже присоединенных СССР в 1940 г. Таким образом, уже в октябре 1944 г. большая часть Восточной Европы перешла под советский контроль. В то время как Рузвельт посвятил себя подготовке к предстоящим выборам, Черчилль счел, что настал момент посетить Москву и представить Сталину план (шифрованный!) раздела сфер влияния в Европе. Сталин и Черчилль предложили Миколайчику согласиться с границами, которые уже были приняты для Польши Люблинским комитетом (линия Одер — Нейсе на западе, «линия Керзона» на востоке), и начать формирование правительства национального единства. Черчилль признал включение в сферу влияния СССР Румынии, Болгарии и Венгрии. В свою очередь Сталин отказался от притязаний на Грецию и, следовательно, от всякой поддержки коммунистам из Народно-освободительной армии (ЭЛАС). Нерешенной оставалась проблема югославского режима. В декабре 1944 г. Сталин принял наконец генерала де Голля и Жоржа Бидо. В результате переговоров, которые часто становились напряженными (французские представители отказывались признать законность Люблинского комитета), стороны заключили договор о союзе и сотрудничестве на 20 лет.

В начале 1945 г., когда близость победы над Германией уже не вызывала сомнений, союзники решили встретиться, чтобы в свете новой политической и военной ситуации окончательно определить основные черты послевоенного мирового устройства. Эти вопросы стали предметом переговоров на Ялтинской конференции (4 — 11 февраля 1945 г.), во время которой, как и в Тегеране, Сталин ловко играл на противоречиях между англичанами и американцами и на доверии, которое питал к нему Рузвельт. В течение недели был решен, чаще всего в пользу СССР, ряд фундаментальных вопросов, прежде всего затрагивавших принципы деятельности ООН, учредительная конференция которой должна была открыться 25 апреля в Сан-Франциско. Советский Союз, требовавший для себя на всем протяжении проходивших в Думбартон-Окс предварительных переговоров о формировании этой новой международной организации 1 б мест (по числу союзных республик), заявил, что довольствуется четырьмя, а затем и тремя местами (РСФСР, Украина и Белоруссия). Он также согласился с американским предложением о том, что «никакой постоянный член Совета Безопасности не может пользоваться правом вето при рассмотрении конфликта, в котором он участвует». По мнению Рузвельта, советская позиция «была большим шагом вперед, который будет положительно воспринят народами всего мира». В обмен на эти уступки, незначительные в глазах Советского Союза, но важные для американского президента, желавшего до конца довести свой проект ООН как важнейшего элемента нового равновесия, реалистичного и мирного, для послевоенного мира, советская сторона добилась желаемых результатов почти по всем остальным пунктам:

— Восточная граница Польши пройдет по «линии Керзона». Люблинский комитет, к которому будут добавлены «другие демократические польские лидеры в Польше и за границей», составит ядро будущего правительства национального единства. Это правительство займется скорейшей организацией свободных выборов. Весь процесс будет осуществляться под надзором — из Москвы — комиссии, включающей в себя Молотова и послов США и Великобритании в СССР.

— Не вызвал больших споров принцип военной оккупации Германии. По предложению Черчилля Сталин согласился на выделение французской зоны за счет английской и американской оккупационных зон. Напротив, вопрос о будущем Германии, о ее возможном расчленении, по которому имелись разногласия между Рузвельтом (за раздел) и Черчиллем (против раздела), был передан на рассмотрение специальной комиссии.

— Опасаясь возможного затягивания войны с Японией, Рузвельт предложил Сталину очень выгодные условия в обмен на открытие СССР военных действий против Японии через три месяца после капитуляции Германии: присоединение к СССР Курильских островов и южного Сахалина, право на аренду Порт-Артура, интернационализация порта Дайрен и эксплуатация железнодорожного комплекса Маньчжурии.

— Наконец, западные союзники признали обоснованность предъявленных СССР требований по репарациям: 1 0 млрд. долл. (половина общего объема репараций с Германии), получение которых состояло бы в вывозе товаров и капиталов, использовании рабочей силы. Однако в дальнейшем межсоюзническая комиссия, которая работала в Москве, не смогла достичь соглашения на этой основе.

За три недели до открытия Ялтинской конференции советские войска развернули свое последнее наступление, выручив таким образом западных союзников, застигнутых врасплох неожиданным немецким контрнаступлением в Арденнах. С первых же дней советского наступления немецкая оборона была прорвана на широком фронте. В начале февраля Красная Армия заняла Силезию, а 10 марта форсировала Одер. Прикрытый войсками Рокоссовского на севере и войсками Конева на юге, Жуков 16 апреля бросил двухмиллионную группировку на штурм берлинского укрепленного района, который защищали 1 млн. немецких солдат. 25 апреля произошла встреча советских и американских войск на Эльбе. 30 апреля два советских разведчика водрузили Красное знамя над рейхстагом. 2 мая генерал Чуйков принял капитуляцию берлинского гарнизона. За пределами Германии последние значительные бои произошли в Богемии. Поскольку Сталин добился от американцев, что их войска не пойдут дальше Пльзеня, советские части вошли в восставшую Прагу, которую только что оставили немцы. За несколько часов до этого 9 мая в Берлине в присутствии советских, английских, американских и французских представителей фельдмаршал Кейтель подписал Акт о безоговорочной капитуляции Германии.