• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

Выставка называлась «Золото доколумбовой Америки». Название это само по себе, в общем верное, вызывало все-таки некоторое чувство досады. Вероятно потому, что правильнее — это больше соответствовало бы сути дела — было бы назвать ее «Сокровища доколумбовой Америки».

Истинные сокровища находились в этом зале. В стеклянных витринах, на черном бархате, искусно расположенные — на них можно было любоваться часами. За маленькими фигурками из золота, привезенными из далеких земель, виделось далекое прошлое, за судьбами украшений и поделок — судьбы создавших эти шедевры народов.

…И все же жаль, что на той выставке не оказалось изделий из древнего камня — нефрита. Еще на заре истории изготавливали из него великолепные украшения, статуэтки, скульптурные портреты народы Нового Света. И ценили безмерно.

Известно, из темно-зеленого нефрита — удивительной, красоты плита на гробнице Тимура в мавзолее в Самарканде. Известно, в странах Азии, в особенности в Древнем Китае, служил этот камень предметом своеобразного культа.

В Европе, в Австралии, на островах Новой Зеландии находили при раскопках древних стоянок нефрит.

Обычно он зеленого цвета различных оттенков, различной густоты. Но бывает и белый, и желтый, и красный, и черный, и голубой, и молочно-серый.

Разнообразное применение камня, обработку каменных глыб, огромные каменные скульптуры — стелы, алтари, саркофаги — все это оседлые земледельческие народы Центральной и Южной Америки знали уже на ранней стадии развития.

Первыми из вошедших в употребление камней были обсидиан, кремень, нефрит.

Нефрос по-гречески означает почки. В Древней Греции считалось, что нефрит помогает при заболевании почек.

Это красивый, прочный, хорошо поддающийся обработке камень. Вазы, шкатулки, перстни, кольца, вставки в ювелирные украшения из нефрита в большой моде и сейчас. В них ценятся его глубокий и ровный тон, необычная зеркальная полировка, прочность. В Новом Свете до прихода европейцев драгоценный минерал был дороже золота.

Рассказывают, что правитель ацтеков Мотекухсома (Монтесума), пытавшийся откупиться от конкистадоров, сказал Кортесу, передавая золото: «К этому я добавлю также несколько кусков нефрита, каждый из них стоит две ноши золота».

Гигантская каменная голова была обнаружена в 1858 году. В небольшой заметке, появившейся одиннадцатью годами позднее в бюллетене Мексиканского общества географии и статистики за подписью Дж. М. Мельгара, рассказывается: «В 1862 году мне пришлось побывать в районе Сан-Андрее Тустла, небольшом городе в штате Веракрус в Мексике. Во время моих поездок я узнал, что несколько лет назад в окрестностях Тустлы из земляного плена была освобождена гигантская голова. Произошло это при следующих обстоятельствах. Примерно в одной или полутора лигах от некоей асьенды на западных склонах Сьерры Сан-Мартин работник, очищая от сорняков и кустарников поле, обнаружил нечто, напоминавшее огромный каменный, метра в два высотой чайник, поставленный кверху дном. Он рассказал об этом владельцу асьенды и получил приказание вырыть обнаруженный предмет. При раскопках выяснилось, что это вышеупомянутая голова, которая была оставлена на месте, поскольку она оказалась из гранита.

Приехав к владельцу асьенды, я попросил разрешения показать мне голову. Она произвела на меня сильное впечатление: с точки зрения искусства это, несомненно, великолепно исполненная скульптура… но вот что удивило меня, так это то обстоятельство, что она представляет эфиопский тип лица, и я подумал — не обитали ли в стране некогда негры; если так, то это было в первые эпохи мира».

Впрочем, о каких именно временах шла речь, никто, в том числе, конечно, и Мельгар, и понятия не имел.

Тот, кто думает, что найденная голова (кстати, как выяснилось, она была не из гранита, а из базальта) после описания, сделанного Мельгаром, тут же привлекла внимание археологов, — ошибается. Правда, в 1905 году ее осмотрел и описал один из пионеров археологических раскопок в Мексике немецкий ученый Эдуард Зеллер. Но и только.

Помимо всего прочего буквально в пеленках находились тогда археологические исследования в Латинской Америке. Да и вообще в Америке.

Должно было пройти еще двадцать лет, прежде чем ученый мир снова вспомнил о гигантской голове.

По странному стечению обстоятельств, все в том же уже не единожды упоминавшемся нами 1925 году в страны Центральной Америки отправилась небольшая экспедиция. Она состояла всего из двух человек — Франса Блома, одного из удачливых первооткрывателей прошлого Мезоамерики, и Оливера Ла Фаржа, антрополога и писателя. Оба были молоды: Блому шел тридцать второй год, Ла Фарж был на несколько лет моложе и только окончил университет, полны отваги, а главное — неподдельного интереса к объектам исследования.

Под скучным словом «объект» подразумевались довольно обширные пространства Мезоамерики, на которые до тех пор практически не ступала нога исследователя: южные земли Мексики и соседней Гватемалы.

Итак, поиски следов прошлого. Но также и изучение обычаев и нравов, традиций и языков индейцев.

…Компасы, барометры, фотографический аппарат. Кони, мексиканские седла.

Что касается личной экипировки, то она и вовсе была несложной. Бриджи для верховой езды, фланелевые и льняные шорты, такие же рубашки, тяжелые походные башмаки, шляпы с большими полями, известные под названием стетсон. Прикрытием от дождя путешественникам должны были служить прорезиненные пончо.

Оружия, кроме ножей, никакого. Лишь впоследствии, в Мексике, прибыв в древний город майя Паленке, Блом и Ла Фарж приобрели винчестер для охоты.

Древние земли майя и были основной целью экспедиции. Здесь, собственно, ученые и собирались развернуть свои, так тщательно описанные ими впоследствии в книге «Племена и храмы» исследования.

Несколько пояснительных слов. С того времени, как в 40-х годах прошлого века знаменитый американский путешественник Стефенс и художник Казервуд увидели и описали чудеса Копана, древнего города майя, а также руины других городов майя, таившиеся в непроходимых дебрях, исследователи разыскали немало древних храмов и дворцов, обелисков и монументов майя. И не составляло секрета то обстоятельство, что все это — лишь блеклые следы высокой цивилизации, которая некогда царила на обширных пространствах Мезоамерики.

Но немало еще предстояло (и предстоит до сих пор!) тут открытий. И во многом оставались и в 20-х годах нашего века (в какой-то степени, несмотря на самолеты, вертолеты и прочую технику, остаются и сейчас) справедливыми слова Стефенса, сказанные еще во время его пребывания в Копане: «Здесь нет ни путеводителей, ни проводников, повсюду раскинулась целина. Уже в десяти ярдах ничего не было видно. И мы никогда не знали, что ждет нас впереди».

Взгляните на карту. Буйная тропическая растительность приобретает особый, прямо-таки зловещий характер вдоль побережья Веракруса и дальше к югу — широкая лента тропической низменности. И по сей день, стоит хотя бы чуть углубиться в лес, и над вами, словно зеленое море, смыкаются зеленые джунгли, и очень скоро начинаешь понимать, почему так мало путешественников и исследователей побывали в этих краях.

О подобных лесах в свое время очень образно сказал Кортес: «Зелень отбрасывала такую густую тень, что солдаты не видели, куда ставить ногу».

Томительная жара и духота. Трясины, в которые по брюхо проваливаются кони. Тучи москитов. Но так же, как и во времена Кортеса, было в этом затерянном мире свое очарование. Каких тут только не встречалось деревьев! Великолепных цветов! Удивительных растений!

Путешественники ведут дневники. Как бы ни были они утомлены за день, как бы ни хотелось спать, все заносилось в дневник: наблюдения, встречи, открытия.

Блом и Ла Фарж первыми описали древнюю статую на склоне вулкана Сан-Мартин Пахапан. Странного идола в метр с лишним высотой, с поврежденным лицом («Возможно, изображение местного бога огня или гор», — напишет впоследствии Блом).

Потом они оказались возле устья реки Тонала, в западном уголке провинции Табаско (точнее, река Тонала служит границей между штатами Веракрус и Табаско). Как и прежде, путешественников сопровождали тучи москитов, и Блому и Ла Фаржу даже не верилось, что где-то есть страны, в которых никто и не подозревает о существовании подобной нечисти.

Они пересекли реку и, спустившись по одному из притоков Тоналы, оказались — путешественники были наслышаны об этом странном месте — на сравнительно небольшом, километров десять-двенадцать в длину, затерявшемся среди зеленых болот острове. Болота были покрыты буйной растительностью. Высокая трава чуть ли не в рост человека. Там и здесь виднелись то ли холмы, то ли земляные насыпи, заросшие кустарником и травой.

Остров назывался Ла Вента. Впоследствии выяснится: здесь да и вообще вдоль побережья, нешуточные запасы нефти.

На острове виднелось много руин: явные остатки каких-то, по-видимому, древних, каменных строений. Некоторые изваяния — их поверхность покрывала рельефная резьба — продолжали еще стоять вертикально. Другие валялись на земле. Были и такие, очертания которых едва угадывались под густым покровом растительности.

К своему удивлению, археологи видят и голову, большую, каменную, с приплюснутым носом и толстыми губами, с шапочкой, надвинутой по самые брови — очень напоминающую ту самую голову из Трес Сапотеса, которую знали по описаниям Зеллера.

Возвратившись в США, они в книге «Племена и храмы» тщательно описали все находки, в том числе и в Ла Венте. И хотя они и отмечают некоторые странности здешних руин, вывод, к которому они пришли, был таков: «Мы все-таки склонны думать, что руины эти — майяские».

Меттью Стирлинг, научный сотрудник Смитсоновского института, с большим вниманием читает книгу Блома и Ла Фаржа. Его давно уже интересуют некие загадочные статуэтки, отмеченные печатью явного своеобразия и остротой экспрессии.

Статуэтки эти обычно сделаны из голубовато-зеленоватого нефрита. И они, как ему кажется, несколько схожи с найденными в Ла Венте каменными изделиями, сфотографированными Бломом и Ла Фаржем.

В числе привлекших внимание Стирлинга фигурок — нефритовое изображение не то кричащего, не то плачущего пухлого, головастого младенца.

Стирлинг не одинок. В рецензии на «Племена и храмы» немецкий археолог Герман Байер напишет, что, по его мнению, существует сходство между принадлежавшим ему в свое время резным камнем и странным монументом, обнаруженным исследователями на вершине вулкана Сан-Мартин Пахапан. И высказывает предположение, что оба предмета относятся к ольмекской или же тотонакской цивилизациям.

На языке науатль, одном из ацтекских языков, слово «оллин» означало каучук. Соответственно слово «ольмеки» можно было бы перевести как «люди каучука», точнее — люди страны каучука, жители тех мест, где добывалось это ценнейшее сырье.

Страна ольмеков называлась Ольман.

Где именно находился Ольман, «Страна каучука», хотя кое-какие сведения на сей счет и существовали, до сравнительно недавнего времени точно не знали. В индейских легендах утверждалось, будто страна эта располагалась на юге Мексики, на восточном побережье.

…Знаменитый хронист XVI века испанский монах Саагун, записавший поистине бесценные для нас сведения, почерпнутые из рассказов и преданий ацтеков, утверждал, что ольмеки разговаривали на каком-то «варварском» наречии, и что их родина находилась в стране восходящего солнца. В стране, где было много цветов и драгоценных зеленых камней и бирюзы.

Предки ацтеков, писал он, называли эту страну Тлалокан, что означало богатая страна.

Но Тлалок у ацтеков был богом дождей.

Существовали и другие легенды. В одной из них рассказывалось, что некий достославный и сильный народ в давние времена основал царство. И получило это царство название Тамоанчан.

Тамоанчан на языке майя означало «Страна дождей».

Может быть, самое время напомнить, что натуральный каучук — это прежде всего мексиканские штаты Веракрус и Табаско. И что южные ветры, жаркие и сухие, приносят благодатную теплую погоду на прилегающее к перешейку Техуантепек побережью только в апреле и мае.

Начиная с мая и до ноября тут идут затяжные проливные дожди.

…Что же удивительного в том, что эти места как-то не очень привлекали исследователей?

1932 год. Джордж Вайян, куратор Американского музея естественной истории в Нью-Йорке, известнейший впоследствии археолог, специалист по древним культурам Мексики, подтверждает и дополняет точку зрения, высказанную за три года до этого другим ученым, Маршаллом Севиллем. Да, несомненно, существует известное сходство между открытой Бломом и Ла Фаржем; скульптурой на склоне Пахапана и рядом своеобразных нефритовых статуэток из музейных коллекций. Все они представляли стилизованное изображение какого-то получеловека-полуягуара. Ягуаром-оборотнем, сказочным ягуаром называет это существо Вайян. Все скульптуры, по его мнению, относятся к одному и тому же стилю, к одной и той же культуре — ольмеков.

1938 год. Меттью Стирлинг, а о нем справедливо будут говорить, что для прояснения судеб древних ольмеков он сделал не меньше, чем за сто лет до него сделал для цивилизации майя Стефенс, отправляется в свою первую экспедицию в южные районы Веракруса.

Прежде всего он наносит визит той скульптуре, что была найдена на юго-западном склоне Сьерры Сан-Мартин. Стирлингу не стоит большого труда установить, что упомянутая голова была найдена в каких-нибудь полутора километрах от нынешней деревушки Трес Сапотес. Вокруг деревушки и вблизи нее он видит множество довольно больших холмов.

Холмы надо обязательно раскопать, докладывает он по возвращении на заседании Национального географического общества. Он получает поддержку. Экспедиция приступает к работе в январе 1939 года.

В археологии отнюдь не редкость, что самое интересное находится едва ли не с первыми ударами заступа. Примерно так случилось и на этот раз. Неподалеку от большого холма длиной метров в полтораста ученые заметили сломанную стелу, плоскую, четырехугольной формы. Когда исследователи принялись ее раскапывать (до этого ее было едва видно), они обнаружили рядом с ней алтарь. Это уже само по себе было достаточно любопытно. Но еще больше интереса вызвала сама стела. На одной ее стороне находилось стилизованное изображение ягуароподобного существа, а на другой — какая-то иероглифическая надпись: ряды черточек и точек.

Надпись стала знаменитой. Потому что из нее явствовало (она, как полагалось и у майя, должна была сохранить для потомства точную дату какого-то торжественного события, возможно, сооружение алтаря), что стелу воздвигли 4 ноября 31 года до н. э.

Так вот, самая древняя из известных надписей майя была «моложе» этой надписи на три века.

Остается только упомянуть, что Стирлингу не составило особого труда прочитать надпись. Система так называемого длинного счета употреблялась и у майя. Заметим, что майя обходились тремя символами, с помощью которых могли изобразить любое число. Точка в их системе означала «1», горизонтальная палочка — цифру пять, а стилизованная ракушка — «О»! Да, да, майя и, как становилось очевидным, ольмеки тоже знали ноль! Для чисел от двадцати и выше использовалась так называемая позиционная нумерация: все зависело от порядка расположения цифр.

Стелой С назовет свою находку Стирлинг, поскольку ей предшествовали две другие, найденные ранее стелы — А и В.

…31 год до нашей эры. В Древнем Риме идут гражданские войны, и лишь через четыре года захватит власть Август-Октавиан, который, как известно, нанесет окончательный удар республиканскому строю. Еще нет и долго не будет ни Испании, ни Португалии, ни Франции, во всяком случае — государственных образований.

31 год до нашей эры. Два с лишним тысячелетия назад.

Не здесь ли следовало искать истоки мудрости майя? Или, быть может, речь шла о каких-то параллелях?

…И в наши дни река Сан Хуан, что протекает в окрестностях Трес Сапотеса, петляет по девственному лесу, пробивая себе путь сквозь болота и лагуны. И так же, как и некогда, в лесу водятся тапиры и страшилища-ягуары.

Это примерно на полдороге между долиной Мехико на северо-востоке и древними святилищами майя на юго-западе.

Одним из самых ценных приобретений Национального музея в Вашингтоне и до сих пор считается небольшая, сантиметров двадцати статуэтка из зеленого нефрита, которую еще в 1902 году нашли в окрестностях Сан-Андрее Тустлы.

Статуэтка была какая-то необычная. Она изображала некое существо, вероятнее всего жреца, с широко открытыми глазами. Нижняя часть лица у него была прикрыта маской в форме утиного носа. А может быть, это и не была маска, трудно сказать. Статуэтку покрывали: иероглифы, напоминавшие иероглифы майя, но вроде бы более древние. Одну из колонок знаков удалось прочесть — там были цифры. Они давали довольно раннюю дату — 162 год нашей эры.

Археологи решили: «Бог-птица», творение древних майя. И долго считалось, что статуэтка из Тустлы самый древний памятник скульптуры майя.

Смущало, однако, то, что место находки располагалось далеко от «классических» земель майя. До западных районов расселения майя было примерно 230 км, до северо-восточных — и того больше — 750.

Представьте же себе удивление и восторг Стирлинга, когда все в том же 1939 году он увидел перед собой точную копию, только гораздо больших размеров, «Бога-птицы». Он нашел эту статую в местечке Серо да Лас Месас.

Вернемся еще раз к стеле С. Она была выполнена в ольмекском стиле, с цифрами «системы майя» и найдена в городе, расположенном западнее ареала расселения древних майя. Вполне естественно, что прежде всего ученым приходят в голову вот какие соображения: Трес-Сапотес — один из центров ольмекской культуры, культуры, похоже, иной, чем майя, и, возможно, более ранней, чем культура майя. Возникает также предположение, что некоторые изобретения, которые приписывали майя, ну, скажем, календарь, на самом деле изобретение ольмеков.

Ольмеки — древнейшая культура, пракультура Мезоамерики — такую точку зрения мексиканские археологи Альфонсо Касо и Мигель Коваррубиас защищали и до открытий, сделанных в Трес-Сапотесе и Серро да Лас Месасе. Теперь они получили в свое распоряжение новые интересные и многозначительные материалы. Следует иметь в виду, что в Трес-Сапотесе, а раскопки там продолжались и в 1940 году, были разысканы также и каменные головы, найдены и другие монументы. Хотя базальтовые головы и походили друг на друга, выражение лиц было вовсе не идентичным, да и сами лица — разные. Скорее всего, это были изображения, или, если хотите, портреты различных людей, вероятно, вождей или правителей.

Известный советский исследователь Р. Кинжалов, немало лет посвятивший изучению искусства Латинской Америки и в частности искусства загадочных ольмеков, имел все основания сказать: «Скульптура ольмеков отличается ярко выраженным интересом к изображению человека, широтой и величественностью замысла, уверенностью исполнения: ей присуще сочетание весомости обобщенных приемов с поразительной жизненностью моделировки внутренненапряженных лиц».

Каменные головы Стирлинг находит и в Ла Венте — высотой от полутора до трех метров. Лица у статуй были широкоскулые, с приплюснутыми носами, толстыми губами. И так и не были найдены, очевидно, их просто не существовало, у статуй туловища, руки, ноги. Только головы, все в тех же плоских, надвинутых на брови шапочках с клапанами, прикрывавшими уши.

Раскапывает Стирлинг и многое иное: каменные изваяния, гробницы, остатки домов, остатки ступенчатых пирамид.

Раскопки шли и в 1940 году, и в последующие годы. И чем дальше они велись, тем все больше удивительных вещей видят археологи.

…Помимо всего прочего было просто интересно, каким образом доставляли по здешним болотам и джунглям огромные глыбы базальта. Ближайшие залежи базальта находились по меньшей мере в пятидесяти километрах! Так как же: сплавляли на плотах по рекам, по морю и снова по рекам? Тащили часть пути на платформах, на своего рода салазках, прокладывая предварительно дорогу, гать через кустарники и болота? Или, быть может, все-таки несколько иным в ту пору был рельеф, и вместо болот, как доказывает ряд исследований, Ла Вента была окружена лагуной, непосредственно сообщавшейся с Мексиканским заливом, лагуной, которая впоследствии превратилась в болото?

И откуда местные жители доставляли голубовато-зеленые прямо-таки светящиеся глыбы нефрита, из которых они выделывали свои статуэтки и другие поистине ювелирные изделия?

Все или почти все привозилось в Ла Венту из других мест. Даже цветная глина!

Находятся и противники взглядов Касо и Коваррубиаса. И Стирлинга. Среди них один из крупнейших специалистов в области исследования культуры майя Эрик Томпсон.

В июле 1941 года он публикует статью с академически строгим названием «К вопросу о некоторых надписях не майяского происхождения». В статье, однако, — заряд взрывчатки. Автор категорически не согласен с интерпретацией, данной новым находкам «мексиканцами». По его мнению, выводы ошибочны в главном. Не майяские надписи из ольмекского ареала с их, казалось бы, давними датами на самом деле относятся к более поздним временам. Ольмеки, утверждает он, появились в одно время с тольтеками — примерно около тысяча двухсотого года нашей эры.

Томпсона поддерживает и другой знаменитый исследователь майя Сильванус Морли.

И тот, и другой, как это нередко бывает в науке, стоят на традиционалистских позициях. По их мнению, все начиналось с цивилизации майя — в Мезоамерике во всяком случае.

Нет, они не отрицают сделанные открытия. Они просто интерпретируют их по-своему. А «мексиканцы», считают они, явно увлеклись. И тогда же мексиканский историк Хименес Морено выскажет ту точку зрения, что, говоря о древних жителях Веракрусе и Табаско, следует слово «ольмеки» брать в кавычки, поскольку мы все же не знаем, как они себя называли.

Лучше, предлагает он, именовать их людьми культуры Ла Венты.

Так кто же все-таки эти народы, нареченные «ольмеками»: эпигоны (они просто заимствовали у майя календарь, и к тому же еще и перепутали даты), испытавшие на себе влияние высокой цивилизации майя? Или же представители иной высокой культуры, чьи шедевры были созданы задолго до начала новой эры?

А если до новой эры, то когда же именно?

…Даже Стирлинг, в 1940 году утверждавший, что «их (ольмеков) культура, достигшая во многих отношениях значительного уровня, относится к весьма ранним временам и вполне могла быть той цивилизацией, на основе которой развились такие высокие центры культуры, как города майя, запотеков, тольтеков и тотонаков», теперь, под влиянием напористой критики Томпсона и Морли заколебался. Во всяком случае в 1943 году он писал: «Цивилизация ольмеков развивалась одновременно с Древним царством майя, но отличалась от него во многих отношениях».

Напомним, Древнее царство майя — это 300–900 годы н. э.

И все-таки весьма похоже, что ольмекская цивилизация появилась значительно ранее нашей эры. Об этом вновь заговорили в середине 50-х годов. К тому времени ученые накопили достаточно данных, свидетельствовавших о том, что в Ла Венту стоит направить большую и хорошо оснащенную экспедицию.

Что и было осуществлено в 1955 году.

Годом позже радиоуглеродная лаборатория Мичиганского университета, в которую были посланы откопанные здесь реалии, назвала даты: между восьмисотым и четырехсотым годами до н. э. Это период расцвета Л а Венты. А вообще, как пишет Майкл Ко, известный американский специалист по Мезоамерике: «Мы сейчас можем сказать с достаточной степенью точности, что ольмеки впервые пришли в Ла Венту около тысяча сотого года до нашей эры».

А откуда пришли? Почему пришли?

О многом, когда речь идет о древних народах и племенах Нового Света, мы пока можем только догадываться. Что поделаешь, всего сразу не выяснишь. А может случиться, что и вообще не узнаем. Не будем, однако, терять надежды. Нашли же недавно, в начале 1976 года, на Тихоокеанском побережье Южной Мексики каменную скульптуру, изображающую голову черепахи. Стрелка магнитного компаса, поднесенного к скульптуре, отклоняется на 60° от направления север-юг и показывает точно на кончик носа черепахи. Поди догадайся, что у древних майя был компас без малого три тысячи лет назад!

…Лес расчищали с помощью каменных топоров, использовали и огонь — как обычно при подготовке пашни, приемы тут были отработанные.

«Люди, — пишет Майкл Ко, — хорошо знали, что им следует делать: построить большой храмовый центр на гребне горы. Гора эта находилась посреди острова и тянулась с севера на юг. Выравнивая уровень: в одном месте убирая лишнюю землю, в другом подсыпая, так, как это делают и современные инженеры, они, сдается, принялись сооружать большую пирамиду высотой в тридцать с лишним метров. За ней к северу они расчистили место для нескольких площадок и возвели вокруг них небольшие холмики из специальной цветной глины. Все это было не строго ориентировано на север, а скорее на пункт, расположенный в восьми градусах западнее. Чем оказалась вызвана такая ориентировка, сказать трудно. Большинство специалистов считает, что ответ следует искать в астрономических расчетах».

Насколько можно судить на основании раскопок, расцвет Ла Венты, ее наибольшее могущество — мы уже упоминали об этом — приходится на восьмое — четвертое столетия до н. э.

Мы не будем перечислять всего разнообразия находок — пирамиды, алтари, гробницы, стелы. Между прочим, так называемая Большая пирамида, о которой сказано выше, имела (как выяснилось в 1968 году) форму срезанного конуса! Не свидетельствует ли это о том, что ольмеки ранее населяли горные края? Жили там, где были вулканы, например в горах Тустлы? И верили, что боги огня обитали в этих огнедышащих горах. Спустившись в низину, пишет Майкл Ко, они принялись воздвигать искусственные «вулканы» — пирамидальные храмы.

Нашли ученые и хорошо сохранившуюся мозаику: стилизованную голову ягуара размером около пяти метров. Ее разыскали почти на шестиметровой глубине на одной из площадей Ла Венты. 486 брусков зеленого серпантина, составляющие мозаику, были с помощью битума прикреплены к низкой каменной платформе. И очень живописно выглядели глазницы и пасть зверя, заполненные оранжевым песком. Нашли археологи и дары, преподнесенные божеству: украшения из нефрита и серпентина.

…Сверху мозаику покрывал специально насыпанный шестиметровый слой желтой глины.

Зачем? С какими верованиями это было связано?

Четырехугольную площадь, расположенную к северу от пирамидального холма, окружали базальтовые колонны. Посреди площади помещалась какая-то платформа. Но когда археологи принялись ее расчищать, они увидели своего рода склеп, потолок и стены которого составляли тоже колонны, пригнанные впритык. Разыскали исследователи и погребальный саркофаг из песчаника, имевший форму ягуара. Множество статуэток из нефрита, погребальную маску, серьги.

И вновь бусы, фигурки, младенец, подвески.

Право, Филипп Дракер, один из сотрудников Стирлинга, имел все основания написать, что «ольмекские ремесленники были первоклассными мастерами»!

Одной из самых интересных находок и, пожалуй, одной из самых загадочных, стала найденная в 1955 году под настилом главной площади группа статуэток.

Это именно группа, и хотя, честно говоря, мы не очень понимаем смысл происходящего, она производит сильное впечатление.

Пятнадцать человек. И еще один, прижавшийся спиной к одному из шести вертикально поставленных каменных — выше человеческого роста — топоров. То ли слушая, то ли угрожая, то ли обсуждая что-то, окружили его эти пятнадцать.

У людей — типичное ольмекское обличье (но в какой-то степени характерное и для майя): удлиненные приплюснутые головы. У них широкоскулые лица, чуть косо поставленные глаза. Руки опущены, позы полны ожидания, рты чуть раскрыты.

И вот еще какая странность: пятнадцать участников описанной нами сцены вырезаны из нефрита. Шестнадцатый, тот, что прижался к ограде из топоров, изваян из гранита.

Что же они все-таки делают? Решают участь того, кто стоит спиной к гигантским топорам? Держат ответ?

Кто может это сейчас сказать? И почему эта группа тоже была захоронена? Ее надежно укрывали от глаз людских слои цветной глины — оранжевой, розовой, желтой, белой.

…И все-таки (один-то раз совершенно определенно) проделав отверстие, кто-то, скорее всею жрец, имевший, очевидно, соответствующий план, осмотрел, цела ли группа и в порядке ли она, а потом вновь заделал отверстие.

Было ли это случайностью? Полагалось ли так? И почему не нашлось следов повторных «инспекций»? Или, может быть, это была постоянная «смотровая»?

По гипотезе Майкла Ко, три года — с 1966 по 1968 — занимавшегося раскопками в Сан-Лоренсо (это еще один центр ольмекской цивилизации, и открыл его в 1945 году все тот же неутомимый Стирлинг), ольмеки обосновались здесь еще до Ла Венты.

С какого же именно времени?

По меньшей мере с 1200 года до н. э.

Схема, предложенная американским ученым, выглядит следующим образом. Около 1300 года здесь, в это районе появились первопоселенцы, принявшиеся осваивать плато Сан-Лоренсо. Это были земледельцы, знавшие уже и керамику. За ними последовали две другие групп поселенцев, близких по своему уровню к первым.

Примерно в 1200 году до н. э. появляется еще одна группа пришельцев. Уровень их развития был выше, чем у всех предыдущих поселенцев. Это и были ольмеки фазы Сан-Лоренсо. Она продолжалась до 900 г. до н. э. Следующий этап в жизни города начался в 800 примерно году и продолжался до 400 г. до н. э.

К этому периоду, очевидно, следует отнести сооружение в Сан-Лоренсо своеобразной водоотводной системы, которую удалось разыскать археологам: несколько линий каменных «труб», пригнанных друг к другу выдолбленных камней, сверху покрытых пластинами из базальта. Без малого три тысячелетия назад!

Действительно ли наиболее древней цивилизацией Центральной Америки была цивилизация ольмеков? Майкл Ко дает на этот вопрос утвердительный ответ. Его вышедшая в 1968 году книга так и озаглавлена «Первая цивилизация Америки».

Но ведь и в других областях Древней Мексики примерно в те же самые времена тоже появляются признаки цивилизации!

Ну, например, у майя в Северной Гватемале. Или У сапотеков в Монте-Альбане.

Проблема не проста. И для того чтобы ее решить, нужны дополнительные данные.

Тем более что до сих пор продолжаются споры по поводу дат. И по поводу того, к каким же все-таки временам относится возникновение письменности и городов у ольмеков?

И, конечно, о том, кто же такие сами загадочные ольмеки?

Одна из интересных гипотез принадлежит тут В. И. Гуляеву: майя и ольмеки — два родственных народа, развивавшихся более или менее параллельно и создавших свои местные оригинальные цивилизации.

И все-таки по-прежнему, несмотря на немаловажные раскопки, остается невыясненным, — откуда же пришли люди, создавшие культуру Сан-Лоренсо? И почему около девятисотого года до н. э. здесь все пришло в упадок и запустение? Кто и для чего не только разбил и попортил большую часть каменных изваяний в Сан-Лоренсо, но и «похоронил», засыпав все слоем мусора и земли.

Вопросов, нерешенных вопросов еще бездна.

…Есть сведения, что ольмеки знали дорогу и в юго-западные гористые районы Мексики. Их следы можно обнаружить и в других местах, порой отстоявших на значительных расстояниях от побережья Мексиканского залива, от треугольника Сан-Лоренсо, Ла Вента, Трес-Сопотес, который многие историки считают ядром ольмекской цивилизации — в Гватемале, в Сальвадоре.

Не с необходимостью ли получать нефрит связаны были эти пути-дороги? Выменивать его, доставлять, добывать — отнюдь не всегда мирными путями?

Он идет ныне и вширь и вглубь, археологический поиск в Новом Свете, и не только в Мезоамерике. Умножая наши представления о давно минувших временах и о том, как некогда шло расселение первооткрывателей материка.

И все новые и новые горизонты истории раскрываются перед нами.

…Так же, как и цивилизациям ацтеков и майя, цивилизации инков тоже предшествовало длительное развитие местных индейских племен, населявших значительные районы Анд.