• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

Русский народ встретил объявление войны Германией в 1914 году совсем с иными чувствами, чем начало войны с Японией десять лет тому назад. Японской войне сопутствовал рост революционного движения в России, в то время большинство российских либералов и революционеров было настроено враждебно к правительству и особенно к его внешней политике. Многие из них являлись открытыми или скрытыми пораженцами, а небольшие группы революционеров (согласно более позднему свидетельству самого Ленина) даже принимали деньги от японцев на пропаганду революционных идей в России. Даже после заключения Портсмутского мира оппозиционные партии продолжали враждебно относиться к правительственной внешней политике. Вопросы внешней политики продолжали резко отделяться от вопросов политики внутренней. Весной 1906 года русские либералы агитировали во Франции (еще до созыва Думы) против предоставления займа русскому правительству.

После 1906 года в России произошли кардинальные изменения. Как бы значительны ни были недостатки Думы в качестве парламента для народного представительства, тем не менее она действительно представляла народ. Вошедшие в Думу лидеры политических партий почувствовали ответственность не только за ведение дел внутри страны, но и за внешнюю политику. Начало думского режима совпало с роковыми для России событиями в области внешней политики. Установление тесных связей Англии сначала с Францией, а затем и с Россией привело к созданию нового мощного международного объединения — Антанты — и к его противостоянию с ранее образовавшимся союзом центральных держав (Германии, Австро-Венгрии и др.). Начала прорисовываться общая картина войны. Лидеры умеренно консервативных и либеральных партий в России (и это необходимо признать) смотрели на перспективу войны без особого отвращения. Правда, члены этих партий были склонны к пацифизму, сохраняя в душе традиционное недоверие к правительству. Однако вступление в войну в союзе с либеральными и демократическими странами против реакционной Германии похоже усиливало Думу и либеральные буржуазные порядки в России. Поэтому умеренные консерваторы и либералы благосклонно относились к единению с Антантой.

По этой же причине многие крайние консерваторы и крайние радикалы были открытыми или скрытыми друзьями Германии. Но большинство членов не только первых двух Дум, но также III и IV было готово поддержать проантантовскую политику, проводимую сначала Извольским, а потом Сазоновым.

После убийства в Сараево наследника австро-венгерского престола, во время международного кризиса, Ленин жил в горной деревне Поронино в Галиции. Он оставался там и в первые дни после начала мировой войны. Очевидно, он чувствовал себя в Австрии в полной безопасности. Затем произошел «довольно курьезный эпизод», как его назвал один из ленинских друзей, польско-русский еврей Ганецкий (Фюрстенберг). Этот «эпизод» кончился кратковременным арестом Ленина. Причиной ареста, по мнению Ганецкого, явились «грубость крестьян» и «тупость галицийских властей».

Австрия объявила войну России 6 августа 1914 года на неделю позже, чем это сделала Германия. Состояние войны с Россией, естественно, заставило отнестись местные полицейские власти и крестьян с недоверием к Ленину как русскому подданному. 7 августа на его квартире провели обыск и велели ему на следующий день явиться к властям в город Новый Тарг. Немедленно после обыска Ленин обратился за советом к Ганецкому, жившему тогда в Поронино. Ганецкий сразу же телеграфировал о происшедшем доктору Мареку, депутату австрийского рейхсрата, который (как уже говорилось) помогал Ленину в 1912 году переехать в Краков.

На следующий день в Новом Тарге Ленина арестовали. Ганецкий (и там и в Кракове) стал предпринимать энергичные шаги к его освобождению и телеграфировал о случившемся лидеру австрийских социал-демократов Виктору Адлеру. Со своей стороны, жена Ленина Крупская также направила Адлеру письмо. Адлер вместе с польским социал-демократическим депутатом Диамандом в Вене явились лично к министру внутренних дел и поручились за Ленина. Они сказали, что он смертельный враг царизма и всю свою жизнь посвятил борьбе с ним. Министр внутренних дел сообщил об этом краковской полиции. 19 августа военный губернатор в Кракове направил телеграмму в Новый Тарг: «Владимира Ульянова немедленно освободить».

А еще через несколько дней, 23 августа, министр внутренних дел сообщил краковской полиции, что, по мнению д-ра Адлера, при сложившихся обстоятельствах Ульянов мог бы оказать им важную услугу. Спустя несколько дней Ленин, его жена и теща выехали в Вену. Там он оставался меньше недели, а затем отправился в Швейцарию, получив с помощью Адлера необходимые документы. В отправленной 5 сентября 1914 года открытке он информировал Адлера о благополучном прибытии в Швейцарию и благодарил за оказанную помощь.

Мировая война оказалась испытанием для Интернационала, так называемого II Интернационала, сформированного в 1889 году. Большинство социалистических лидеров в различных странах высказались в поддержку своих правительств и их военных усилий; они превратились из интернационалистов, которыми были в теории, в оборонцев, защитников своей нации на практике. 4 августа 1914 года германские социал-демократы проголосовали в рейхстаге за военные кредиты. В тот же день французские социалисты одобрили решение о полной поддержке французского правительства. Большинство русских социалистических лидеров тоже высказались за необходимость защиты отечества. Народники, эсеры, народные социалисты и трудовики заняли оборонческие позиции, и лишь немногие эсеры (и среди них такой авторитетный, как Чернов) оставались интернационалистами.

Большинство меньшевиков или социал-демократов, тяготеющих к меньшевикам, также выступили за оборону. Особенно четкую позицию в этом вопросе занял Плеханов. Но часть возглавляемых Мартовым меньшевиков остались верны интернационалистическому идеалу. Троцкий занял сходную позицию, и «Августовский блок», сформированный Троцким и меньшевиками в 1912 году, распался. Интернационализм Мартова и Троцкого носил теоретический характер.

Отношение Ленина к Мировой войне было совсем другим: он воспринимал ее прежде всего как сигнал приближения мировой революции. Еще в 1913 году он писал Горькому: «Война Австрии с Россией была бы очень полезной для революции… штукой, но мало вероятия, чтобы Франц Йозеф и Николаша доставили нам сие удовольствие».

Развитие событий скоро даровало это удовольствие Ленину, причем не только в отношении императоров России и Австро-Венгрии, но также в отношении остальных правителей великих и малых государств.

С самого начала войны Ленин повел непримиримую борьбу против социального патриотизма, означавшего для него предательство принципов интернационального социализма. Известие, что германские социал-демократы проголосовали за военные кредиты представлялось Ленину невероятным; в первый момент он категорически отказался этому верить и считал, что германское правительство распространило ложные слухи с целью внести смятение в ряды социалистов. Когда же это известие подтвердилось, Ленин впал в ярость и объявил, что оно означает конец II Интернационала.

Тотчас по прибытии в Швейцарию Ленин занялся организацией собственной, непримиримой группы. 5 сентября в Берне он написал тезисы «Задачи революционной социал-демократии в европейской войне», которые обсуждались на совещании группы большевиков в Берне 6–8 сентября и были одобрены. Два месяца спустя эти же тезисы, с еще более усиленными формулировками, утвердил Центральный комитет большевиков в форме манифеста. Манифест был опубликован 1 ноября 1914 года в ленинском «Социал-демократе»: Ленин осуждал поведение социал-патриотов воюющих стран и призывал к формированию III Интернационала вместо II, который, по его мнению, умер. Он призывал отказаться от «опозоренного» лидерами II Интернационала названия социал-демократ и вернуться к старому марксистскому наименованию — коммунист. Он также выдвинул лозунг превращения империалистической войны в гражданскую. В одной из своих статей этого периода Ленин писал:

Пропаганда классовой борьбы… есть долг социалиста даже в войне[15]; работа, направленная к превращению войны народов в гражданскую войну, есть единственная социалистическая работа в эпоху империалистического вооруженного столкновения буржуазии всех наций. Долой поповски-сентиментальные и глупенькие воздыхания о «мире во что бы то ни стало»! Поднимем знамя гражданской войны.

Один из ленинских тезисов относился к России:

Первостепенной и особой задачей российской социальной демократии является жестокая и непримиримая борьба против великорусского и монархического шовинизма и против оборонческой софистики либералов…[16] С точки зрения рабочего класса и трудящихся масс всех народов России наименьшим злом было бы поражение царской монархии и его армий[17].

Итак, Ленинский интернационализм принял форму призыва к поражению своего правительства. В этом отношении его взгляды в 1914 году резко отличались от взглядов, которые он выражал в своих статьях периода русско-японской войны 1904–1905 годов. Во время русско-японской войны Ленин не призывал социалистов хотя бы пропагандой способствовать поражению России. Он только предупреждал их о неизбежности поражения из-за неспособности самодержавия вести войну. В среде русской интеллигенции в те годы был широко распространен взгляд, что военные неудачи самодержавного правительства должны приблизить реформы в России. Ленин разделял этот взгляд. Тот факт, что самодержавная Россия терпела поражение от Японии, имевшей конституционное правление, для Ленина явился аргументом не для выступления против войны вообще, а для обличения неспособности самодержавия вести войну. Иными словами, Ленин осуждал царизм не за участие в войне, а за ее неэффективное ведение.

«Падение Порт-Артура, — писал Ленин в январе 1905 года, — подводит один из величайших исторических итогов тем преступлениям царизма, которые начали обнаруживаться с самого начала войны».

Таким образом, в 1904–1905 годы, в отличие от 1914–1915, Ленин не был пораженцем. Поражение России в войне с Японией еще не могло привести (и не привело) к тем последствиям, которые означало для нее поражение в войне с Германией (несмотря на то, что тяжесть поражения в войне против Германии в союзе с Антантой была меньше).

На Бернском совещании русских большевиков, созванном в начале сентября 1914 года, присутствовал депутат Думы большевик Самойлов. Он доставил в Россию одобренные совещанием ленинские тезисы о войне. Эти тезисы были обсуждены большевистской фракцией в Думе, российской частью Центрального Комитета и собраниями большевистских рабочих на различных предприятиях Петрограда. Российские большевистские организации примкнули к тезисам, внеся в них незначительные изменения. Основной пункт о желательности поражения России остался без изменений.

Известие об этом доставил Ленину Шляпников, который выехал в Стокгольм в середине октября для восстановления связи между российскими большевиками и Лениным. В середине ноября 1914 года русские большевики собрали совещание в Озерках (вблизи Петрограда), чтобы обсудить планы своей дальнейшей деятельности в России. В этом совещании приняли участие все большевистские депутаты Думы (после отставки Малиновского их осталось пять), представитель Центрального комитета Каменев, представители большевистских организаций различных городов — Петрограда, Иваново-Вознесенска, Риги и Харькова.

Прежде чем совещание успело завершить свою работу, полиция арестовала и предала суду всех его участников. Слушалось дело на специальной сессии Петроградского суда 23 февраля 1915 года. Главным доказательством вины служили ленинские тезисы о войне. Каменев и все пять депутатов Думы были приговорены к ссылке в Сибирь.

По мнению Ленина, обвиненные не проявили на суде достаточно мужества. Особенно это касалось Каменева, которого Ленин по какой-то причине назвал его настоящей фамилией — Розенфельд. (Тот пытался подчеркнуть свое несогласие с Центральным комитетом и даже доказать свою солидарность с социал-патриотами.) Однако Ленин с удовольствием отметил правильное поведение думских большевистских депутатов-рабочих и выразил надежду на то, что при помощи их пропаганды его идеи распространятся в рабочей среде.

«Правительство надеется запугать рабочих отправкою в Сибирь членов РСДРП-Фракции? Оно ошибется».

Осенью 1914 года, как уже говорилось, Ленин разработал свою генеральную политическую линию. В 1915 году он старался усилить свою позицию и организовать группу сторонников внутри международного социал-демократического движения. Свой план дальнейшей деятельности он выдвинул на Конференции заграничных секций РСДРП, проходившей в Берне между 27 февраля и 4 марта 1915 года.

По предложению Ленина Конференция объявила, что все надежды на восстановление II Интернационала являются вредными иллюзиями и необходимо предпринять шаги, чтобы соединить вместе все антишовинистические элементы Интернационала. Далее был подтвержден тезис о желательности поражения России и было более полно разработано положение о гражданской войне: «Гражданская война… есть борьба пролетариата с оружием в руках против буржуазии».

Три участника конференции (среди них Н. И. Бухарин и Н. В. Крыленко) выступили против ленинской четкой пораженческой позиции и попытались выдвинуть более расплывчатый лозунг: «Война за мир».

Так сформировалась так называемая бухаринская группа, которая в дальнейшем пыталась поддерживать определенную степень независимости. К ней вскоре присоединился бежавший из Сибири Пятаков.

В сентябре 1915 года Ленин появился на Циммервальдской конференции. Эта конференция социалистов-интернационалистов включала представителей двух течений.

Меньшинство на конференции, сформировавшее так называемую «Циммервальдскую левую» группу, придерживалось непримиримых взглядов Ленина. К этому течению принадлежали следующие группы и делегаты: 1. Центральный комитет российских большевиков; 2. Бюро социал-демократов Польши и Литвы; 3. Центральный комитет социал-демократов Латвии; 4. Несколько индивидуальных делегатов — один швед, один норвежец, один швейцарец и один немец.

Большинство на конференции состояло из социал-демократов, которые хотя и выступали против социал-патриотизма, тем не менее не решались открыто проповедовать гражданскую войну и, подобно Бухарину, предлагали расплывчатый лозунг: «Война за мир».

Конференция одобрила текст обращения против войны, подчеркнув, что пролетариату необходимо начать войну за мир без аннексий и контрибуций и что основанием национальных отношений должно быть самоопределение народов.

Левая группа на конференции предложила другой текст обращения, в котором недвусмысленно и четко осуждался весь социал-империализм и особо выдвигался лозунг: «Не гражданский мир между классами, а гражданская война!». По мысли левых, революционные социал-демократы должны были постоянно доказывать массам, что прочный мир и освобождение человечества могут быть достигнуты только социальной революцией.

Этот проект резолюции, внесенный левой группой, не был принят большинством конференции, и тогда Ленин подписал обращение большинства.

Следует отметить, что «Циммервальдская левая» решила создать для будущих выступлений специальную организацию. Так, рядом с Интернациональной социалистической комиссией, избранной конференцией, было создано Бюро «Циммервальдской левой», состоявшее из Ленина Зиновьева и Радека.

Положение в России по мере продолжения войны, сопровождавшейся сплошными неудачами, стало быстро ухудшаться. Правительство начинало войну при поддержке практически всех политических сил русского общества за исключением большевиков и крайних консерваторов. Как и все остальные участники войны, царское правительство не предвидело ее затяжного характера и не заготовило достаточно запасов ни для военных, ни для промышленности и гражданского населения. Печальные поражения русской армии в 1915 году были вызваны главным образом нехваткой винтовок, снарядов и вообще военного снаряжения. Стало очевидным, что от полной катастрофы страну могут спасти только чрезвычайные усилия всех политических партий и экономических организаций.

В самом начале войны были сформированы Союзы земств и городов, призванные помогать раненым и больным солдатам. Теперь эти союзы занялись обеспечением армии. В дополнение к уже имеющимся организациям были созданы Военно-промышленные комитеты. В них участвовали представители различных корпораций, целью их была милитаризация промышленности. Центральным учреждением для всех этих организаций, естественно, была Государственная дума. В конце августа 1915 года умеренно консервативные и либеральные партии в Думе по инициативе кадетского лидера Милюкова объединились в так называемый «прогрессивный блок». Он направил царским властям требование формировать правительство из «лиц, пользующихся безусловным доверием Думы». Большинство в Думе считало, что это единственный путь, что только так можно сконцентрировать всю энергию народа для успешного продолжения войны.

На деле Дума добивалась лишь восстановления согласия между правительством и народными представителями, которое существовало при Столыпине и в известной степени при его преемнике Коковцеве. Однако вскоре после начала войны Коковцев был вынужден уйти в отставку. Его заменил Горемыкин, ничтожный человек, ставший (как и во время I Думы) безоговорочным проводником политики Николая II. Итак, правительство осуществляло политику Николая II, и страна была поставлена перед угрозой политического кризиса, раскола между правительством и Думой. Политический конфликт (подобный кризису времен I Думы) назрел снова, но теперь уже он пришелся на сложный момент напряженной войны.

Конфликт можно было предотвратить уступками либо Думы, либо императора. Но Дума не считала возможным сдаваться, так как не имела доверия к правительству. Николай II, вдохновляемый своей женой, императрицей Александрой Федоровной, тоже не соглашался пойти на существенные уступки прогрессивному блоку. Начался затяжной политический кризис. Николай II несколько раз распускал и созывал Думу, менял одного министра на другого; он принял на себя верховное командование, рассчитывая повысить свою популярность в стране. Постепенно эти меры привели к полной политической изоляции императора; из-за привычки Александры Федоровны вмешиваться в управление страной и из-за закулисной деятельности «старца» Григория Распутина, который оказывал на императрицу гипнотическое воздействие, изоляция становилась все сильнее. Император все больше терял свой престиж, кризис затянулся и нашел окончательное разрешение в революции.

Раскол между императором и Думой был опасен для обеих сторон именно тем, что открывал дорогу третьей силе — революционному пролетариату, руководимому идеями Ленина. В начале войны большевистскую газету «Правду» запретили, но за два года своего существования она успела воспитать много рабочих-последователей Ленина. Тем не менее, в начале войны патриотические настроения охватили также и российских рабочих, даже тех, которые симпатизировали большевизму.

Принятые большевистской фракцией Думы и русской частью Центрального комитета ленинские тезисы соответствовали настроению незначительной части рабочих. В мартовской забастовке 1915 года в знак протеста против суда над большевистской фракцией Думы участвовало всего около 4 тысяч рабочих. Но мало-помалу недовольство в рабочей среде росло. Продолжающаяся война, падение уровня жизни, трудности с продовольствием, особенно в Петрограде, усиливали недовольство.

Конфликт между Думой и императором также подогревал оппозиционные чувства, тем более, что речи депутатов печатались во всех газетах. Не последнюю роль играла и непрерывная пропаганда подпольных большевистских организаций, которые опять возобновили деятельность.

Но какие бы ни были совокупные обстоятельства, с 1915 года наблюдался заметный рост недовольства и беспокойства в рабочей среде. Стало увеличиваться количество стачек. В течение 1915 года в забастовках приняло участие около 500 тысяч рабочих, в 1916 году их число поднялось до 1 миллиона человек (хотя политический характер носили менее трети стачек).

Большевистское влияние на рабочих особенно ярко проявилось 10 октября 1915 года на первом собрании рабочих выборщиков в Петрограде, на котором предстояло выбрать представителей рабочих в Центральный и Петроградский Военно-промышленные комитеты. Прошла предложенная большевиками резолюция (95 голосов против 81), призывающая бойкотировать «оборонческие организации либеральной промышленной буржуазии». Выборы представителей были отложены до середины декабря и принесли такие результаты: из 153 выборщиков 91 последовали за большевиками и покинули собрание. Представители в Военно-промышленные комитеты были избраны от меньшинства рабочих. Большевики преобладали и на выборах рабочих Петрограда в Страховой совет Петрограда в феврале 1916 года. 41 голос из 60 был подан за большевистский список.

В конце апреля 1916 года в небольшой швейцарской деревне Кинталь заседала II конференция социалистов-интернационалистов. На конференции сильно ощущалось влияние «Циммервальдской левой», а также тот факт, что среди делегатов преобладала левая тенденция. К левым принадлежали 12 делегатов из 43-х, но в ряде голосований за левыми шла почти половина делегатов.

Резолюция относительно Международного социалистического бюро — руководящего органа II Интернационала — представляла собой компромисс между различными течениями на конференции, а в некоторых положениях имела тональность, предложенную левыми. Резолюция оставляла открытым вопрос о созыве Бюро, но призывала членов Циммервальдской группы готовить совместное выступление в Бюро против националистического социализма. Что касается главного пункта — вопроса о мире, — левая группа внесла специальный проект резолюции (как и в Циммервальде), включающий прямое обращение к пролетариям: «Сложите оружие, обратите его против общего врага — капиталистических правительств».

Проект не приняли; как и в Циммервальде, была одобрена декларация, содержащая обращение с призывом к миру без аннексий и контрибуций.

Тем не менее, Ленин был удовлетворен исходом Кинтальской конференции в целом. Он отмечал, что она показала усиление недовольства пролетарских масс и, как следствие, подъем революционных настроений.

Еще до этой конференции Ленин начал писать книгу с намерением заложить основы теории международного коммунизма. Работа называлась «Империализм, как высшая стадия капитализма». Ленин собирался публиковать ее в легальном русском издании. Книга была готова в июле 1916 года. Позже она стала основой интернационального ленинизма. Согласно ее доводам, мир вступил в эпоху господства финансовых монополий; это новый этап экономического развития, отличный от эпохи промышленного капитализма, при котором жил Карл Маркс. Развитие финансового капитализма заставляет главные капиталистические государства обеспечить себе экономические позиции в колониальных странах. В свою очередь, это означает, что мир вступил в период военных конфликтов между великими капиталистическими державами за захват колоний. Эпоха войн может кончиться только после свержения капиталистической системы и основания на ее месте коммунизма.

Перед приближающейся революцией Ленин готовил и теоретический фундамент и организационные связи между социалистическими группами. Но для более широкой деятельности Коммунистического интернационала существовало одно трудно преодолимое препятствие — отсутствие средств. Несмотря на умеренность и аскетический образ жизни, будущий глава Коммунистического интернационала осенью 1916 года использовал уже все деньги из партийной казны. В сентябре (или в самом начале октября) этого года Ленин написал Шляпникову в Копенгаген: «О себе лично скажу, что заработок нужен. Иначе прямо поколевать, ей-ей!! Дороговизна дьявольская, а жить нечем».

Вместе с генеральным лозунгом превращения империалистической войны в войну гражданскую Ленин, как уже отмечалось, выдвигал и частную задачу: желательность военного поражения России. Эту войну Россия вела против Центральных европейских держав. Таким образом, поражение России могло означать только победу Германии. Следовательно, ленинский интернационализм, на словах осуждая германскую буржуазию (равно как и буржуазии других стран), на практике играл на руку германским «социал-патриотам» и в целом германской буржуазии и кайзерскому режиму.

С реалистической точки зрения, ленинская доктрина была выгодна Германии. С самого начала войны он оказался агентом Германии, именно в этом обвиняли его лидеры левых оппозиционных группировок непосредственно перед подписанием мирного соглашения в Брест-Литовске.

Ленин и Людендорф практически имели одну задачу. Этот факт вовсе не подразумевает, что между ними существовало какое-либо оформленное соглашение. Это означало только то, что «их линии в политике пересекаются» (как отметил Троцкий).

Трудно, однако, отмести предположение, что мысль о возможности формального соглашения никогда не возникала. Как уже отмечалось, в самом начале войны лидер австрийских социал-демократов Виктор Адлер говорил австрийскому министру внутренних дел, что «Ленин мог бы при существующих обстоятельствах оказать важную услугу».

Осенью 1915 года немецко-русский социал-демократ Парвус (участвовавший в русской революции 1905 года) объявил в своей, издаваемой в Берлине газете «Die Glocke» («Колокол»), что он призван «служить интеллектуальным барометром отношений между вооруженной Германией и революционным российским пролетариатом». Парвус намекал своим читателям на то, что Германский генеральный штаб добивается революции в России. Следует отметить, что он употреблял в основном абстрактные фразы из резолюций Ленина. Но для Ленина Россия была только одной из составляющих генеральной политики интернационализма. Он не испытывал сожаления, что согласно его концепции, Россия потерпит поражение.

Но в своей газете «Социал-демократ» Ленин подверг Парвуса острой критике, обвиняя того в различном подходе при оценке политики Антанты и Центральных держав, в защите пацифистов и интернационалистов Англии и одновременно националистов и ярых патриотов Германии. Далее он упрекал Парвуса в том, что тот «лижет сапоги Гинденбургу… печатая хамские гимны этому «воплощению немецкой народной души»».

Вполне естественно, что Ленин обрушился на Парвуса: Парвус слишком откровенно толковал ленинскую точку зрения, показывал, что она служит интересам германского генерального штаба и немецких социал-патриотов. Но с ними Ленин не хотел иметь ничего общего, относился к ним еще хуже, чем к кадетам. Одно время он даже был готов на практике примириться со Столыпиным, но он никогда не прекращал ожесточенных нападок на кадетов. Это было вполне в его духе. Суровые обвинения Парвуса в социал-патриотизме вовсе не исключали для Ленина возможности использовать его (как это станет ясно впоследствии) для связи с Людендорфом. Деловое соглашение с «империалистами» никогда не представлялось Ленину предательством своих идеалов.

Так, в январе 1918 года, накануне заключения сепаратного мира с Германией, он заявлял, что «изменяют социализму лишь те, кто обменивает выгоды для части рабочих на выгоды для капиталистов, лишь такие соглашения в принципе недопустимы».

В своих январских тезисах, касаясь заключения сепаратного мира в 1918 году, Ленин писал, что разница между компромиссом советского правительства с Германией и компромиссом рабочего класса с буржуазией очень велика.

Кроме того, когда, еще до подписания Брест-Литовского договора, Германия продолжала наступление, Ленин, не задумываясь, принял военную помощь от «империалистов» Антанты, которые, с его точки зрения, были более опасными врагами, чем «империалисты» Германии.

Итак, Ленин в определенных обстоятельствах был готов прийти к взаимопониманию с «империалистами», в которых видел практическую пользу для коммунизма.

Но приходил ли он к каким-нибудь деловым соглашениям с германским империализмом, имело ли место что-либо подобное до революции в России?

Джин Генри Бинт, директор французского детективного бюро «Бинт и Самбин», которое вело наблюдение по поручению зарубежного представительства российского Департамента полиции, 30 декабря 1916 года направил управляющему этого представительства А. А. Красильникову рапорт. В нем говорилось, что, по сообщению детективов, 28 декабря русский революционер Ульянов (Ленин) покинул место своего проживания в Цюрихе и поехал в Берн, где вошел в здание германского посольства и оставался там до следующего дня, после чего вернулся в Цюрих.

Вопрос, соответствовало ли это сообщение фактам, может быть предметом дискуссии. Однако, нужно согласиться с тем, что в соответствии со взглядами Ленина и осуществлявшейся им в ряде случаев тактикой, в принципе его переговоры с германским правительством во время войны не казались ему невозможными. Позже, перед подписанием Брест-Литовского мира, Ленин сказал, что это была для него ничего не значившая «сделка с империалистами».

Примечания:

1

В действительности послание К. Маркса датировано 24 марта (Прим. переводчика).

15

Слов: «даже в войне» у Ленина нет. (Прим. перев.)

16

У Ленина это место изложено по-другому: «Задачей с.-д. каждой страны должна быть в первую голову борьба с шовинизмом данной страны. В России этот шовинизм всецело охватил буржуазный либерализм («кадеты») и часть народников вплоть до с.-р. и «правых» с.-д.» (Прим. перев.)

17

Слов «его армий» у Ленина нет. (Прим. перев.)