|
||||
|
|
Слева и справа от Тайпале: обходные маневры разных масштабов К двадцатым числам февраля огненный шквал советских войск окончательно пробил бреши в державшейся почти два месяца линии Маннергейма на Выборгском направлении, и отступающие части II корпуса армии «Перешеек» вооруженных сил Финляндии стали поспешно занимать промежуточные оборонительные позиции. Учитывая, что на востоке Карельского перешейка финны так и не были сломлены, Тимошенко задумал осуществить маневр, повторяющий печально известную декабрьскую попытку обхода 4-й стрелковой дивизией позиций на Тайпале. Правда, на этот раз операция должна была предприниматься гораздо большими силами и носила скорее стратегический характер, чем тактический. По оценкам советского командования, при удачном выполнении задуманного вся восточная часть линии Маннергейма, начинающаяся от Эйряпя и кончающаяся все тем же непробиваемым сектором Тайпале, оказалась бы зажатой с севера и юга, а прорвавшиеся соединения получили бы выход на оперативный простор и практически без сопротивления смогли бы за пару-тройку дней дойти до Кякисалми. Благо, опыта теперь было предостаточно. Для Грендаля это был шанс. В течение двух месяцев подчиненные ему войска всего на полкилометра продвинулись в глубь финской территории. Успехи в районе Тайпале по сравнению с общим ходом военных действий на Перешейке были мизерными. Недовольный общим темпом продвижения своих частей, он сместил с должности командира 150-й стрелковой дивизии полковника Князькова, заменив его комбригом Пастревичем. Командарму добавили еще дивизий, в частности 17-ю мотострелковую, 8-ю и 136-ю, и в составе 15-го стрелкового корпуса он двинул свои войска вокруг Вуоксы — на Эйряпя. Этот шанс он должен был использовать любой ценой, чтобы реабилитироваться за бездарно потраченные средства и людские резервы. В бой должны были идти все. Несоответствие сил и поставленных задач было гигантским, а времени для ожидания эшелонов со свежим «пушечным мясом» уже не оставалось. Надо было спешить, чтобы успеть за своим соседом слева, рвущимся к Выборгу. Приказ Грендаля от 24 февраля был жесток и бескомпромиссен:
Словом, «всех в строй»… К 28 февраля передовые части 15-го стрелкового корпуса РККА взломали оборонительные сооружения противника на реке Салменкайта и устремились на северо-запад от прорыва, к расположившейся на прибрежном холме церкви Эйряпя. Там река Вуокса делает поворот на восток и создает узкую протоку шириной не более трехсот метров. До войны в километре от церкви через реку ходил паром, соединявший поселок с расположенной на левом берегу деревней Вуосалми. Глядя на карту, не нужно было обладать большим стратегическим талантом, чтобы понять что свежие, не измотанные в боях красноармейские части попытаются прорваться на северо-восток, минуя оборонительную линию финнов на Тайпале и Кивиниеми. Если в большинстве своем весь ландшафт местности, по которой пролегла линия Маннергейма, благоприятствовал обороне, в районе здания церкви прихода Эйряпя ситуация была диаметрально противоположной. На юго-западном берегу, как уже говорилось, располагалась кирха. Далее от здания церкви, на северо-запад, вдоль берега Вуоксы, постепенно повышаясь, тянется довольно высокая поросшая лесом гряда, очень выгодная в оборонительном смысле. Проблема была в том, что и высота рядом с кирхой, и гряда находились на берегу, который по всем законам тактики следовало бы оставить противнику, уйдя за естественный оборонительный рубеж реки. А река в этом месте, в отличие от той же Тайпалеен-йоки, протекает меж пологих берегов. Стоило лишь внушительным ударом отбросить противника и на его плечах переправиться через Вуоксу и занять плацдарм на ее противоположном берегу, то выбить наступавших уже абсолютно не представлялось бы возможным. Учитывая важность западного плацдарма и высоты Эйряпя, военнослужащим армии Финляндии была поставлена задача удержать горку любой ценой. Отошедшие сюда с основной оборонительной линии у Пелляккала части 2-й пехотной дивизии физически не могли удержать растянувшийся на несколько десятков километров фронт. Как и большинство финских соединений, 2-я дивизия уже была измочалена предыдущими боями, и увеличение зоны ее ответственности просто привело бы к ее полному уничтожению. Соседняя к востоку от нее 8-я дивизия также не могла занять позиции в районе деревни Вуосалми, так как тем самым она серьезно ослабила бы оборонительный рубеж по озерам Суванто и Вуокса. Доклад штаба 8-й пехотной дивизии о степени ее боеготовности завершался фразой: «Сегодня мы еще в порядке, завтра будем отбиваться, а послезавтра перестанем существовать, если не получим полного содействия от III армейского корпуса»[80]. Не имея выбора, командующий III корпусом генерал-майор Талвела решил закрыть образовавшуюся брешь подразделением, получившим боевой опыт и проявившим мужество в боях на Тайпале: 23-м пехотным полком полковника Лаурила. Прошедших двухмесячное испытание огнем солдат спешно посадили в грузовики и автобусы и за день перебросили сюда, коротко поставив задачу подготовить оборону и задержать противника любой ценой. Таким образом, фронт у Эйряпя все равно остался в сфере ответственности 8-й дивизии. Господствующая в воздухе советская авиация не смогла воспрепятствовать этой передислокации из-за отсутствия четких данных и ненастной погоды. Ни о каком строительстве долговременных оборонительных укреплений или серьезных укрытий для личного состава уже не могло быть и речи. Из-за наступавших на пятки отходящим финнам частей Красной армии оставшегося времени едва хватило на вырытые наспех неглубокие траншеи и индивидуальные стрелковые ячейки, которые каждый оборудовал как мог. Лучшим укреплением, естественно, была сама церковь, но из-за ее главенствующего местоположения было нетрудно догадаться, что именно на нее обрушится главный удар подтягивающейся советской артиллерии. Передышки у отступающих не вышло: уже 29 февраля 1940 года первые советские подразделения предприняли попытку овладеть высотой и оттеснить противника за реку. Волею советского командования на этот участок фронта была переброшена 4-я стрелковая дивизия, та самая, что из-за бездарного руководства понесла большие потери при попытке прорыва линии Маннергейма у Келья в рождественскую ночь 1939 года. Теперь ей предстояло предпринять попытку такого же маневра, но в других, гораздо более выгодных условиях. Правда, дивизия прибыла на этот участок фронта без одного своего подразделения. Ее 101-й стрелковый полк продолжал участвовать в боях на фронте у Тайпале. Три месяца жестоких боев и потерь не прошли для командования РККА даром. В течение первых трех дней марта советские части перегруппировывались и производили разведку, чтобы уже 4-го числа, после утреннего массированного четырехчасового артиллерийского обстрела, начать наступление на холм. В течение дня высотка переходила из рук в руки, пока командование финских войск не поняло, что дальнейшие попытки удержать ее в своих руках приведут к полной ликвидации всего имеющегося в наличии личного состава. Заняв холм, батальоны 8-й стрелковой дивизии и переброшенные сюда с Тайпале два полка 4-й стрелковой дивизии Красной армии моментально установили здесь свою артиллерию, оборудовали пулеметные гнезда и подтянули подкрепление. С высоты Эйряпя финские позиции на левом берегу Вуоксы стали видны как на ладони. Ключом всей обороны у Вуосалми стал остров Васиккасаари, с захватом которого наступающие части могли выйти на оперативный простор, обойдя широкие простреливаемые пространства у самой реки в районе парома через Вуоксу. Однако, будучи упрямыми до мозга костей, на второй день активных боевых действий на этом участке, 5 марта, финны попытались вновь овладеть высотой на левом берегу реки. Для выполнения этой задачи они бросили на превосходящих их по численности в несколько раз и уже успевших укрепиться солдат Красной армии 8-й легкий отряд или, как его еще называли, кавалерийский батальон. Понятно, что «кавалерийским» он назывался только номинально, и воевать наездники должны были на своих собственных ногах. Наблюдая за характером атаки, финские офицеры стали хвататься за голову, но было уже поздно. Карабкающихся вверх спешившихся кавалеристов косила советская пехота 39-го полка 4-й стрелковой дивизии. Через полчаса весь северо-восточный склон холма покрылся десятками убитых и раненых финских солдат. Контратаки не вышло. Осознав всю тщетность попыток штурма, остаткам батальона была дана команда на отход. Всем без исключения стало ясно, что высоту уже не вернуть никогда. За отражение атаки неприятеля сразу два человека из этого полка были награждены «Золотой Звездой Героя»: стрелок Иосиф Максименя и помощник командира пулеметного взвода Исак Манасян. Последний, как водится, принял на себя командование взвода пулеметчиков после того, как их командир был убит. Еще не успевшим оправиться от поражения финнам советские войска тут же нанесли ответный удар, нацеленный на остров. Обороняющий северную часть острова редеющий 23-й полк отразил все атаки красноармейцев. В финском штабе это известие уже расценивали как чудо. Надо было что-то срочно предпринимать, изыскивать резервы для пополнения, так как силы обороняющихся были на таком пределе, что еще один день активных боев мог полностью ликвидировать всю финскую оборону в этом районе. 6 марта фронт у Вуосалми занял наспех переброшенный сюда 61-й полк 21-й дивизии, той самой, «фарфоровой». Выслав сюда подкрепление, Талвела вновь поднял вопрос о возвращении холма Эйряпя. Получив недвусмысленный приказ, командиры подразделений сумели уговорить его по крайней мере ненадолго отложить эту операцию ввиду крайней усталости войск. Но отдохнуть финнам все равно не удалось. Через день после прибытия свежего подкрепления на финнов вновь обрушился очередной мощный удар, по которому стало ясно, что две их дивизии, 8-я и 21-я, имеют здесь дело как минимум с шестью дивизиями противника. Учитывая большой характер потерь, с советской стороны к району Эйряпя также подтягивались подкрепления. В частности, с района Тайпале был переброшен 101-й полк, последний полк 4-й стрелковой дивизии, еще не принимавший участие в форсировании Вуоксы. Результат ввода в бой новых подразделений не заставил себя ждать. Отбросив передовое финское охранение, красноармейцы сумели форсировать Вуоксу и занять плацдарм на ее северном берегу. Одновременно с этим, они три раза подряд пытались окончательно очистить Васиккасаари от неприятеля, но наткнулись на упорное и вполне героическое сопротивление. Необстрелянные и необученные «фарфоровые мальчики» своими телами остановили наступление 13-й армии. О характере финских потерь говорит тот факт, что всего за один день боев второй батальон 61-го пехотного полка потерял почти половину своих солдат. По мере увеличения потерь в бой ввели подразделения 62-го и 63-го полков, которые попытались обезопасить восточный фланг обороны. Несмотря на эти мероприятия, задержать продвижение Красной армии не удавалось. Предпринятые на речном острове контратаки все до единой отражались частями Красной армии. Политрук 4-й стрелковой дивизии Василий Бойко получил звание Героя Советского Союза за то, что он лично поднимал своих подчиненных в атаку на острове Васиккасаари. 5 марта бушующий огненный смерч, перемалывающий сотни людей с обеих сторон, переместился на северо-восток острова. Не выдерживая напора советских войск, финны метр за метром стали оставлять свои позиции, то и дело пытаясь организовать противодействие разрозненными силами. К 11 марта красноармейские подразделения уже занимали около полукилометра северного берега реки, полностью очистив остров от противника и наконец осуществив форсирование Вуоксы. «То по льдинам, то по пояс в ледяной воде двигался командир роты, увлекая за собой красноармейцев… Одежда людей обледенела, коченели от холода ноги»[81], — описывал бой за плацдарм на северном берегу капитан Покровский. В это время, уже зная о проходящих в Москве мирных переговорах, Талвела искренне считал, что чем меньше они отдадут земли русским, тем лучше будет положение финской делегации на переговорах. И он отдал приказ о контратаке с целью отбросить красноармейские части за реку. Всего за день до окончания войны, 12 марта 1940 года, около восьми часов утра все «фарфоровые» бойцы поднялись в атаку. Сразу же после начала контрнаступления финны в буквальном смысле напоролись на кинжальный артиллерийский и пулеметный огонь советских войск. Завязнув в ближнем бою, все еще надеющиеся на успех части запросили помощи, но прибывшая пулеметная поддержка из 8-й дивизии уже ничего не могла сделать. Пытаясь отойти, финны попали под мощный, не прекращающийся ни на минуту артиллерийский обстрел, за минуты сметающий с лица земли целые взводы. В дополнение ко всему с удивлением и горечью командование яростно сопротивляющихся войск обнаружило, что их противник успел переправить через реку пятьдесят танков, против которых они были абсолютно бессильны. Контратака опять не удалась, точь-в-точь повторяя события декабря 1939 года, только уже с противоположной, финской, стороны. Более того, нанеся ответный удар, советские войска продвинулись еще дальше и сумели занять часть тыловой опорной позиции у Вуосалми. Дальнейшее сопротивление могло осуществляться еще в течение дня-двух, хотя сопротивлением это тоже можно было назвать с натяжкой. Будучи подверженной яростному удару советских сил непрерывно в течение нескольких дней и потеряв значительное количество личного состава, 21-я дивизия была полностью деморализована. Наступление мира пришло к воюющим в Вуосалми войскам как избавление. Финская оборона держалась на волоске, и протяни политики еще несколько дней, колонны танков Т-26 уже хозяйничали бы в тылу у восточной части линии Маннергейма, обойдя с запада весь этот участок фронта, упирающийся на востоке в Ладогу. По сравнению с бурей, разразившейся вокруг речного островка Васиккасаари, боевые действия в восточных окрестностях Тайпале были гораздо менее масштабными. Основной оставалась только лишь сама идея — обход фронта по льду Ладоги и выход в тыл противнику. После декабрьской активности вмерзшие в лед у бухты Саунассари корабли Ладожской флотилии охватила неспешная рутина необременительной вахтенной службы. За исключением нескольких описанных выше январских инцидентов, основным напоминанием о войне была близкая канонада своей артиллерии, обстреливавшей плацдарм за Тайпалеен-йоки, да краснозвездные самолеты, пролетающие в ясную погоду вдоль берега для бомбардировки Сортавалы, Коневца, Валаама и, конечно же, Тайпале. Когда же в начале февраля земля задрожала от артиллерийского огня, единственным средством поддержки советских войск от Ладожской флотилии стала одна трехорудийная батарея, призванная охранять корабли во время зимовки. Ее пушки вели огонь по засеченной финской батарее на мысу Ярисевянниеми и поддерживали предпринятый советскими командирами «ледяной поход» — попытку обойти Тайпале по ладожскому насту. До середины февраля активность советских подразделений на Ладожском озере ограничивалась разведывательными выходами, иногда заканчивающимися перестрелками с береговым охранением противника. Но чаще вылазки красноармейцев представляли собой обычное патрулирование на значительном расстоянии от берега. У финнов, конечно же, не было достаточно сил, чтобы плечом к плечу заполнить все побережье гигантского озера своими солдатами. Организация береговой обороны заключалась в следующих мероприятиях. Непосредственно вблизи устья Тайпалеен-йоки, от деревни Тайпале и далее вдоль берега на протяжении пары километров на север, охранение вели подразделения 7-й пехотной дивизии. «Ладожский фронт» по сравнению со смертоносной чехардой Кирвесмяки и Теренттиля был самым спокойным в этом районе, и поэтому направляемые сюда части могли бы относиться к этому боевому дежурству как к отдыху, если бы не ежедневные массированные артиллерийские и авиационные налеты Красной армии. В траншеях у Ладожского озера успели посидеть солдаты и 23-го полка, и 19-го, и 7-го легкого отряда, и карелы из группы «Метсяпиртти». Далее на север, на семикилометровом участке между мысами Ярисевянниеми и Юляппяянниеми, располагалось пять стационарных постов наблюдения с крошечными гарнизонами на каждом из них. Обычно состав каждого пункта состоял из одного-двух унтер-офицеров и десяти солдат. Обязательным условием экипировки наблюдателей был пулемет — эффективное средство уничтожения противника на открытых пространствах… Каждый из пунктов имел выносные посты на льду озера — в километре от берега финнами были сооружены ледяные домики, наподобие эскимосских «иглу», способные защитить наблюдателей от метели, но не от холода. Между всей этой несложной инфраструктурой по наезженным лыжням регулярно курсировали лыжные патрули. Построенная финскими войсками система охранения была малочисленной, но эффективной в своем оповещении гарнизонов орудийных позиций береговой обороны. Поэтому ни один выход советских войск не оставался без внимания противника, даже если он и не реагировал на них. Первое боевое соприкосновение сторон на льду озера произошло еще в январе, когда местом стычки стала пара крохотных островков в двух километрах от устья Тайпалеен-йоки, называемых Паскалуото. 25-го числа взвод лыжников под командованием лейтенанта Елейникова занял эти острова, но в следующую ночь финская группа под командованием унтер-офицера Хеминена выбила его оттуда, захватив при этом два пулемета и взяв в плен пять красноармейцев. Советское командование это не остановило. С согласования командира корпуса на эти каменистые возвышения над уровнем Ладоги опять был выслан дозор из 91-го разведбата. И вновь взвод финнов под командованием унтер-офицера Килви попытался их выбить. На этот раз внимательно следящие наблюдатели со своей стороны вовремя заметили, как финны зажимают в кольцо их товарищей. На помощь были посланы несколько танков, под натиском которых финны были вынуждены отступить. Больше попыток захватить острова и удержать их в своих руках финские офицеры не предпринимали, хотя и советскому командованию эти клочки суши не принесли большой пользы. Островки могли использоваться только в качестве места для наблюдательного пункта. Все попытки нанести удар по финскому побережью Ладожского озера были обречены на провал: открытое ледовое безбрежье простреливалось батареями «Каарнайоки» и «Ярисевя», а по самому берегу на тот момент располагались пулеметные позиции финского 23-го пехотного полка. Сам Елейников погиб, получив посмертно звание «Героя Советского Союза» и описание своего последнего боя в книге «Бои в Финляндии». После январского затишья к моменту начала нового витка боев в примыкающем ко льду Ладоги районе советские позиции занимал отдельный 97-й лыжный батальон. Хорошо оснащенный как снаряжением, так и подготовленным личным составом, батальон был создан в качестве высокомобильного подразделения для разведки и прорыва обороны врага в опасных условиях заснеженной пустоши. По соседству с ним после долгих проволочек со своим формированием был расквартирован уже упоминаемый 9-й аэросанный отряд, который своим машинным парком должен был содействовать действиям войск на заснеженном озере. После своего размещения отряд самодвижущихся лыжных машин под командованием капитан-лейтенанта Салагина сразу окунулся в бурную боевую деятельность. Фанерные конструкции на широких лыжах с большим пропеллером в кормовой части и с пулеметом Дегтярева в носовой, они стали все чаще и чаще нарезать круги у вражеского побережья подобно безрассудным байкерам из далекого будущего. Как правило, противодействие им ограничивалось несколькими артиллерийскими выстрелами из орудий батареи «Ярисевя» или «Каарнайоки». 8 февраля, когда все советские войска получили приказ на наступление, четверо механических саней, поднимая снежную пыль, лихо приблизились к мысу Ярисевянниеми, пытаясь «на живца» вынудить финнов выйти из укрытий и тем самым попытаться захватить «языка». В течение семи часов лихие наездники механических саней барражировали по твердому льду Ладоги, иногда приближаясь к берегу на расстояние двухсот метров, но вражеский берег молчал. Уже в глубокой темноте группа ни с чем вернулась в свое расположение, не получив нужных разведданных, но и не потеряв ни одного человека. Возможно, этот случай расслабил советское командование, и через два дня оно предприняло более серьезную попытку обнаружения противника. В ветреный и морозный день 11 февраля финские наблюдатели обнаружили колонну красноармейцев, тяжело продвигающуюся на север с несколькими танками в шести-семи километрах от берега. Силы противника были внушительнее недавней группы на четырех аэросанях, поэтому пушки «Ярисевя» начали вести обстрел района продвижения неприятеля. Советские артиллеристы всего через полчаса обнаружили, откуда ведется огонь, и с пугающей точностью нанесли контрудар. Первые же снаряды уничтожили прожектор у одного из орудий и повредили крышу орудийного погреба финской батареи. Чтобы не обнаруживать себя, «Ярисевя» замолчала. А растянувшаяся более чем на два километра колонна, благополучно миновав опасный участок у мыса Ярисевя, разделилась на три отряда и медленно стала приближаться к мысу Юляппяянниеми. И опять, как в далеком уже декабре, финнов начала охватывать паника. Больше всего их пугало то, что наблюдатели батареи «Юляппяя» не увидят своего противника из-за снежной дымки, которую не мог развеять ветер над Ладожским озером. Командир батареи Маннио позвонил начальнику береговой обороны Перешейка Рикама с просьбой поднять по тревоге пехотинцев. Кого мог мобилизовать Рикама, когда все боевые подразделения в настоящий момент перемалывались русскими к северу от Коуккуниеми? Только «фарфоровых». По его приказу две неопытные роты из 63-го полка прибыли в район Юляппяя и со страхом заняли оборонительный рубеж. Батарея на мысе Юляппяя противника все же заметила, и критический момент был ликвидирован, когда по указанным координатам начали стрелять орудия сразу двух береговых батарей — с «Юляппяя» и южной оконечности острова Коневец. А когда к огню финской артиллерии присоединился основной калибр «Каарнайоки», советские лыжники повернули назад. 97-й лыжный батальон не стал рисковать под тройным артиллерийским обстрелом и вернулся на свой берег, не дойдя до пункта назначения немного менее полукилометра. Для проверки результатов стрельбы своих пушек финны выслали на лед разведгруппу, которая обнаружила множество следов, пятна крови на снегу да несколько брошенных лыж. Ни оружия, ни раненых, ни убитых… В течение еще нескольких последующих дней налетам советских аэросаней подверглись финские посты на острове Коневец и мысе Юляппяя. 16 февраля трое советских аэросаней под командованием все того же капитан-лейтенанта Салагина сделали большой крюк, обогнув остров Коневец, и подъехали к его берегу с севера. Остановившись на небольшом расстоянии от береговых постов противника, они короткими очередями обстреляли финские дозоры. В ответ южная береговая батарея острова выпустила по ним три снаряда, которые вздыбили лед на значительном расстоянии от советских разведчиков, не причинив им ни малейшего вреда. Группа направилась к батарее «Юляппяя», командир которой, лейтенант Осмо Перттула, по телефону был извещен о приближении неприятеля. Он отдал команду немедленно открыть огонь по группе аэросаней. В стволы орудий были заряжены шрапнельные снаряды, которые оказались чуть большего калибра из-за слишком толстого пояска. В это время советская группа на полном ходу приближалась к берегу, и командир Салагин, зорко вглядывавшийся в бинокль, ждал реакции противника. В течение получаса после того, как его группа появилась в прямой видимости берега, по ним не было сделано ни единого выстрела. Он полагал, что финские наблюдатели нарочно не открывают огонь, чтобы не обнаруживать себя. А в это время орудийная обслуга батареи «Юляппяя» натужно вытаскивала застрявшие снаряды из казенника своих пушек. Поднятый по тревоге пулеметный взвод заменил бездействующих артиллеристов и вокруг аэросаней стали щелкать пули. Через какое-то время к пулеметным очередям присоединились выстрелы исправленных орудий. Группа решила не искушать судьбу и повернула на восток. На расстоянии четырех километров от берега огневой залп финских пушек накрыл цель. Снаряды стали падать вокруг движущихся разведчиков, поднимая в воздух фонтаны воды, снега и льда. Обычно в такой ситуации сани быстро выходили из-под зоны обстрела, стоило лишь дать полный газ и по зигзагообразной траектории унестись подальше от неприятельского берега. В этот раз быстро уйти не удалось, потому что одни из саней напоролись на припорошенные снегом ледовые торосы и снизили скорость передвижения. Медлительностью экипажа воспользовались финны на батарее «Юляппяя», усилив огонь и пытаясь взять экипаж «в вилку». Один из снарядов разорвался недалеко от идущего «ведомым» экипажа и опрокинул сани, перебив у них одну из лыж. Разведчики подбитого аппарата бегом перебрались в кабину притормозивших впереди идущих аэросаней. Бросить на льду почти невредимый аппарат, чтобы он достался врагу, было невозможно. Поэтому находившийся в первых санях Салагин принял решение уничтожить обездвиженное средство зимней транспортировки. Сделать это было так же нелегко, как и выбраться из зоны обстрела. Описав круг, исправные аэросани вернулись к подбитому агрегату. Когда сани поравнялись с целью, Салагин бросил гранату, но не попал. Взрыв гранаты повредил осколками обшивку саней, но не нанес каких-либо существенных разрушений. Когда разведчики попытались взять поврежденные сани на буксир, батареи противника открыли кучный огонь по месту расположения обездвиженной машины. Тогда экипаж решил не гневить судьбу и поскорее выйти из зоны обстрела, считая, что финны сами за них выполнят работу по уничтожению оставленного имущества. С тем разведчики и вернулись на базу в Саунассаари. Как только двое аэросаней скрылись за снежным горизонтом, за брошенной машиной с финского берега незамедлительно отправилась запряженная четырьмя лошадьми упряжка. Прибывшие на ней артиллеристы перевернули сани, взяли трофей на буксир и отвезли его в местечко Лохийоки на ремонт. Разведывательные выезды все равно давали свои положительные результаты. Чем больше было рейдов, тем точнее обозначались позиции противника на ладожском побережье. Именно после уточнения данных разведки батареей «Ярисевя» очередной раз всерьез занялась артиллерия Красной армии. Учитывая то, что расположение финских береговых укреплений было давно известно советским корректировщикам, значительных недолетов и перелетов практически не было. 17-го числа батарея фактически перестала существовать, обозначив это событие высоким столбом черного дыма. В «черный день Тайпале» склад боеприпасов батареи получил прямое попадание снаряда, который вызвал детонацию боезапаса. Взрыв уничтожил одно орудие и повредил казенную часть второго. В полном соответствии с приказами по 13-й армии РККА следующий раунд противоборства был назначен на начало «второй адской недели», когда советские войска прорвали финскую оборону в Кирвесмяки и Теренттиля. На этот раз решили просто пробиться на материк со стороны мыса Ярисевянниеми, считая, что без уничтоженной батареи оборона противника не сможет выдержать нажим с озера. В отправленной колонне были лыжники все того же 97-го лыжного и 91-го отдельного разведывательного батальонов. Прикрывали группу со своего берега свежеприбывшие из Ленинграда бойцы Берегового отряда сопровождения Ладожской флотилии. Вся группа охранялась несколькими танками и пятнадцатью аэросанями и со стороны смотрелась как внушительное соединение, резко отличающееся от предыдущих вылазок советских войск в этом районе. Ни системы GPS, ни ГЛОНАСС в те времена не было. Компас и карта мало могли помочь, если вокруг безбрежная пустота ровного как стол снега без каких либо видимых ориентиров. Поэтому красноармейцы вышли не к северу от уничтоженной батареи, где редкие вражеские посты просто разбежались бы, увидев прущую на них армию, а к югу от мыса Ярисевя, то есть району, вплотную примыкающему к фронту Тайпале, который с востока атаковали роты 15-го стрелкового полка. К тому же эффект внезапности (как и в предыдущих случаях) здесь не существовал по определению — в покрытом снегом метровом льду Ладожского озера окопы не выроешь… Поэтому группа попала в «огневой мешок», организованный пулеметами противника. Кроме пальбы из стрелкового оружия, к неприятному удивлению красных командиров, из расположения уничтоженной батареи по ним стали стрелять из пушки! Все дело в том, что финнам удалось собрать одно орудие из разбитых двух. Правда, наводить его приходилось «на глаз», а для производства выстрела по ударному механизму приходилось стучать молотком. После третьего снаряда на стволе образовалась трещина, но именно этот снаряд попал в один из направлявшихся к берегу танков. Машина задымилась и замерла. Следующие три снаряда разорвались рядом, разбрызгивая осколки стали и льда по белым маскхалатам. С двух, трех, четырех сторон по лыжникам метелила свинцовая пурга. И некуда было укрыться, кроме брони танков и призрачной надежды, что фанерные аппараты на лыжах смогут направить пулю в другом направлении. Первым запаниковали командиры батальонов Севрук и Егоров. От командиров паника и растерянность сразу же передалась рядовому составу. Едва финская пуля царапнула руку капитана Севрука, он приказал вынести себя из боя. Оставшиеся без руководства красноармейцы начали беспорядочный отход в направлении своего берега… Это был самый настоящий разгром. Ускоренное отступление смогли прикрыть только выстрелы 6-й отдельной батареи из бухты Саунаниеми, откуда на подмогу отступающим сослуживцам поспешно выдвинулись моряки с отряда берегового сопровождения. Они-то своим огнем и прикрыли отступающих красноармейских лыжников. А потом началось растаскивание брошенного на льду имущества как с советской, так и с финской стороны. Основной ценностью, которая привлекала обе стороны на сбор оставшегося вооружения, было оружие автоматическое — большинство бойцов из лыжной бригады на вооружении имели автоматическую винтовку Симонова, АВС-36. Сбор амуниции и вынос раненых продолжался до глубокой ночи. Пятерых убитых и двоих раненых вынести не удалось, и их оставили лежать на льду. Больше масштабных попыток обхода линии Маннергейма по льду замерзшей Ладоги не предпринималось до самого конца войны. Команда аэросаней под командованием капитана-лейтенанта Салагина тем не менее продолжала наносить беспокоящие визиты к передовой противника. Обычно в разведку посылалось звено из двух саней. Внимание советского командования привлекали не только позиции по берегу озера в районе Тайпале, но и остров Коневец, с его двумя береговыми батареями и гарнизоном из трехсот солдат неприятеля. Произведенные 18 февраля выстрелы из покалеченной пушки «Канэ» оказались последними и для самой финской батареи на мысе Ярисевянниеми. Оставшаяся без вооружения артиллерийская позиция осталась служить в качестве ложной цели для самолетов противника. После ликвидации этой батареи последней надеждой на существенное артиллерийское противодействие советским частям остались четыре орудия батареи «Каарнайоки», скрытые в бетонных двориках посреди глубокого леса в девяти километрах от линии фронта. «Батарея-призрак», она так и не была обнаружена разведчиками Красной армии до конца войны. В рапортах о действиях вражеской артиллерии советские наблюдатели принимали ее огонь за действия полевых орудий, и даже за перемещающийся финский бронепоезд, которого в этих местах не могло быть по причине отсутствия железнодорожного полотна. Ее четыре шестидюймовых ствола всегда внезапно открывали огонь и так же внезапно замолкали, каждым таким ударом нанося значительный ущерб подразделениям Красной армии. Примечания:7 РГВА. Ф. 34980, Оп. 12с, Дело № 25, 350, 389 соответственно. 8 Приказ 49-й СД № 35 от 4.12.1939, копия. Архив автора. 79 Тайны и уроки Зимней войны / Под ред. Золотарева В. А. СПб.: Полигон, 2000. 80 «Talvisodan historia», 2. «Werner Soderstrom Osakeyhtio», Porvoo, 1977. 81 Бои в Финляндии. Т. 1, 2. M.: Воениздат, 1941 г. |
|
||
|
Главная | Контакты | Нашёл ошибку | Прислать материал | Добавить в избранное |
||||
|
|
||||
