• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

Тель-эль-Амарна, 1357–1355 годы до н. э.

Письма, собранные в амарнском архиве, не перечитывались в течение трех тысяч лет. В основном там были письма от правителей вассальных государств, которыми правил Эхнатон, тех, кто платил ему дань, защитников его земель.

Глиняные таблички содержат мрачные главы истории Амарны.

Написанные вассальными царями, принцами, губернаторами, послами, генералами, официальными лицами и офицерами высоких и низких рангов, они содержат информацию о заговорах и контрзаговорах, обвинениях и встречных обвинениях, заботах, скандалах, жалобах, уклонениях, попустительствах и предательствах. И все это выражено придворным языком, изобилующим заверениями в верности.

За отказ предпринимать какие-либо действия Эхнатона называли циником. Но амарнские письма могут свидетельствовать и о другом – о нарастающем снижении интереса царя к политике, проводимой людьми. Их авторы, должно быть, утомили его своими бесконечными просьбами о защите и о подарках. А те, кто громче всех кричал о своей верности, оказались предателями.

Среди них самым выдающимся иудой был принц Азиру Аморит, который однажды, еще при жизни Аменхотепа III, уже предпринимал попытку поднять восстание в Сирии, но она была жестоко подавлена. Азиру был одним из пяти постоянных корреспондентов Эхнатона, мнимый вассал, он был тайным союзником хеттов. Он был одним из сыновей Абдиаширты, «библосского мятежника» (г. Губл или Библ в Сирии). Между двумя этими мелкими принцами, замышлявшими предательство, велась длительная переписка.

Вскоре один из вассальных царей прислал сообщение, что Азиру, ободренный бездействием египетской армии при вторжении хеттов, вновь провозгласил себя диктатором Сирии, но Эхнатон проигнорировал и это предупреждение. Разве не Азиру писал ему льстивые письма и посылал дань? Эхнатон отказался поверить обвинениям, а в это время неверный вассал подрывал власть Египта в Сирии. При поддержке хеттов он собрал армию, захватил земли и города и образовал независимое государство, сделав себя его царем.

Азиру действовал рука об руку с новым царем хеттов, Шуббилилиумой, в намерения которого не входило соблюдение дружеских отношений, предложенных Эхнатону прежним царем. Свою подрывную кампанию Азиру начал с Ханаана (Сирия – Палестина), убеждая и других вассальных принцев не сопротивляться, а присоединиться к хеттам.

Почти за одну ночь вассальные государства Эхнатона заполнились изменниками, подстрекавшими угнетенные народы освободиться от ига Египетской империи.

Верные вассальные принцы предпочли защиту Египта альянсу с хеттами. Они были искренне напуганы завоевателями, которые сметали Ханаан, захватывая один город за другим. Это были принцы – правители стран, которые честно посылали дань Эхнатону, некоторые были связаны с ним родственными узами. В ответ они ожидали помощи в борьбе с общим врагом.

В Амарну неслись письма из Митанни и Вавилона, от принцев Сирии и Палестины, правителей Тунипа, Симурии и Губла.

Все они умоляли защитить их от хеттов. Многие письма содержали предостережения против «собаки Азиру».

Один из верных сторонников написал Эхнатону очень резкое (насколько это допустимо при обращении к царю) письмо:

«Когда ты взошел на трон в доме своего отца, сыновья Абдиаширты самовольно захватили земли царя. Эти твари – порождение царя Митанни, царя Вавилона и царя хеттов». Обвинение сыграло противоречивую роль. Поскольку Митанни все еще сражалась, стараясь защититься от хеттов, Эхнатон мог проигнорировать все обвинение в целом.

Аки-Ицци был губернатором египетского города Кватна в Сирии и одним из тех, кто посылал Эхнатону предостережения против Азиру. «О мой господин, – писал он Эхнатону, – если несчастья этой земли волнуют сердце моего господина, пусть мой господин пошлет войска и придет сам!»

Вскоре мольбы превратились в непрекращающийся стон: приди и спаси нас, царь царей!

Из Бируты (Бейрута), Кадета на Оронте, Седона, Акко, Мегиддо (доблестно завоеванного Тутмосом III), Хазора, Гезера (Газы) и множества других мест приходили умоляющие письма: «Приди к нам, божественный царь, возглавь свою огромную армию, примчись на сияющей золотой колеснице в окружении тысяч и тысяч вооруженных воинов…»

Так они умоляли Эхнатона, мечтая, что он придет, отомстит и освободит. Один из них писал царю: «…если ты ничего не можешь нам дать, возьми меня к себе, мой царь».

Некоторые посылали дань – последнее, что у них осталось, но принцы-предатели посылали еще большую дань, чтобы умиротворить Атона, а Эхнатон принимал все, что посылалось, и тратил на бесконечное строительство Амарны, игнорируя ожидания и мольбы.

Отказ Эхнатона прогнать хеттов разжег огонь восстания в его собственной стране. Тщательно организованная сеть предателей оживила в сердцах людей прошлые обиды. Вассальные цари, некогда завоеванные агрессивными предками Эхнатона (а именно Тутмосом III), видя равнодушие Эхнатона к вторжению хеттов и подстрекаемые Азиру, вспомнили старые обиды и потребовали освобождения своих государств из-под власти Египта.

Митанни, Сирия и Палестина были охвачены мелкими, но многочисленными очагами восстаний.

В Амарну шли сообщения: враг разоряет страны, оставляя за собой запустение, союзники захвачены, верноподданные погибли в бою, в засадах или при нападениях, а дезертиры переметнулись к врагам Египта. Те, кто оставался верным до конца, ограблены и изувечены. Их дома и урожаи сожжены, скот угнан, а они вместе со своими семьями убиты или проданы в рабство. Преданные цари изгнаны из вассальных государств, а имена их вычеркнуты из истории.

Находящиеся в опасности, но по-прежнему верные правители слали своих ближайших родственников, своих сыновей и братьев, чтобы умолять Эхнатона. Тот отсылал их назад, не давая никаких обещаний.

Инертность Эхнатона приводила в ярость даже его армию: офицеры и солдаты рвались в бой.

Осажденные взывали к царю о помощи: «Пришли нам корабли с воинами! Пришли армию по суше! Пришли же помощь, о царь, прежде чем твое царство падет!»

Верноподданные подкрепляли свои мольбы о помощи дарами, извиняясь за их скудность, но это было все, что у них осталось.

Неверные продолжали слать богатую дань, часто награбленную у верных. Отсутствие бесконечного потока сокровищ могло бы вызвать возмущение царя, которому они требовались для завершения города Солнца.

В ответ на свои мольбы верноподданные не получали никакой или слишком малую, а потому бесполезную помощь. Им отдавались странные, парализующие приказы, а взамен всегда требовалась дань, независимо от нужды, в которой они находились. Многие в отчаянии сдались и перешли на сторону врага.

Эти несчастные умоляли царя лично встать во главе своей армии. Они ждали великого, сверкающего, грозного царя в золотой колеснице, ведущего свою огромную армию на войну, которая спасет Египет. В руках Эхнатона находилась армия, по организации превосходящая все остальные армии мира, и богатства, позволявшие ее увеличить. На ранних этапах враги легко могли быть остановлены, и даже на поздних решительные действия помогли бы сохранить страну. Но никаких действий не предпринималось, а запоздалые слабые попытки лишь рассредоточивали силы, и никто не понимал, что происходит в голове у царя Египта.

Страна нуждалась в ином правителе – таком же могущественном и агрессивном, как Тутмос III, который мог бы собрать армию и пойти на север, чтобы поддержать вассальных принцев, изгнать хеттских завоевателей, подавить очаги восстания и спасти Египет. Потому что и египтянам, и их вассалам (всем, кто не входил в зачарованный внутренний кружок Амарны) стало ясно: если этого не сделать немедленно, царствование Эхнатона закончится падением Египетской империи.

Их мольбы были встречены молчанием. Эхнатон не повел за собой армию. Он молился солнцу.

Хетты удерживали равнину к северу от Оронта. Миля за милей они завоевывали принадлежавшие Египту земли. Принц Итакама, один из сирийских вассалов, воодушевленный успехом восстания Азиру, присоединился к нему со своей армией. Вместе они захватили город Кадеш на Оронте, когда-то завоеванный Тутмосом III. Три верных Эхнатону вассальных царя осмелились оказать сопротивление Итакаме, больше о них ничего не слышали.

Азиру шел вперед, пробиваясь через Финикию и Сирию и попутно собирая силы. Он направлялся к устью Оронта, порабощая верных Египту царей, конфисковывая их имущество, убивая, грабя, ничего не оставляя после себя.

У реки он соединился с войсками хеттов, и объединенные легионы вместе продолжили наступление на Симурию и Тунип. Два города в ужасе посылали в Амарну призывы: «Помогите, прежде чем будет слишком поздно!»

Но Азиру и его отец Абдиаширта тоже отправляли послания в Амарну. Оба предателя горячо клялись в своей верности и продолжали посылать дань, столь дорогую сердцу Эхнатона. И в то время когда наиболее горькие письма с просьбой о помощи и защиты от Азиру приходили в Амарну, Эхнатон писал Азиру и требовал увеличить дань! Даже для царя-поэта такие щедрые пожертвования на проекты в его царстве должны были показаться подозрительными.

Азиру и его легионы окружили два города и безжалостно их атаковали. Некоторые из трагических сообщений прорвались из Тунипа и попали в арманский архив. До последнего часа осажденный город надеялся на помощь армии Эхнатона.

Существует одно письмо от старейшин Тунипа. Оно взывает к памяти Эхнатона: Тунип был верен Египту со времен Тутмоса III, они молились одним и тем же богам. Они писали, что из Тунипа царю Эхнатону было отправлено с курьерами двадцать донесений. Ответов они не получили, курьеры не вернулись, и тунипцы боялись, что все их письма были задержаны Азиру. Теперь Азиру завоевывал Симурию, но где же царская колесница, где несметная армия, которая придет и спасет Тунип?

Но и это письмо было напрасным. Ведь одновременно пришло письмо от самого Азиру, клявшегося в своей верности, в котором даже не упоминалось, что в этот самый момент амониты штурмуют Тунип, взяв заложником престарелого и уважаемого принца Ядиадду.

И вот последнее, горькое письмо, пришедшее от губернатора Тунипа: «Мы больше не принадлежим нашему господину царю Египта… Когда Азиру войдет в Симурию, он расправится с нами и со страной нашего повелителя, нашего царя… Тунип, твой город, рыдает, слезы текут, но нас уже ничего не спасет».

Итак, Симурия была взята, Тунип пал.

Письма, обвиняющие Азиру, приходили и из Тира, откуда губернатор Эхнатона Абимилки тоже слал просьбы о помощи и, как и все, не получил ответа. Абимилки сообщал, что союзник Азиру, Зимрид из Сидона, официально отдал Симурию в его подчинение и начал военные действия против Тира; город осажден, запасы воды и топлива подходят к концу.

Тирианцы умирают от голода, он сам, Абимилки, тоже терпит голод и холод. У него не осталось свиты, и он извиняется, что вынужден послать письмо в Амарну с обыкновенным солдатом. Затем, отбросив условности протокола, верный вассал умоляет:

«Пришлите помощь Тиру или позвольте собрать новую армию… пришлите воды и топлива, я хочу согреться».

Следующее его письмо переполнено радостью. Царь Эхнатон ему не просто ответил. Но дал множество обещаний поддержать Абимилки. Абимилки послал дань, чтобы выразить свою благодарность (его трогательный список включает «пять талантов меди»), но был вынужден вновь просить о немедленной помощи. Он сообщил, что под натиском Азиру пали другие города, но, «если только царь пришлет немного войск, с Тиром все будет в порядке».

Ответ Эхнатона превосходил все границы разумного: он приказал Абимилки взять своих солдат и помочь другому осажденному городу!

Отчаявшийся вассал еще раз попытался довести до сознания Эхнатона создавшуюся ситуацию. Абимилки объяснял, что он был изгнан из Тира, так как не сумел удержаться в своем городе. Но он выполнит приказ и пойдет в Сумуро, хотя и слышал, что там произошла революция. Он пойдет в Сумуро, в знак бессмертной верности своему царю.

И губернатор Абимилки бросился на защиту охваченного гражданской войной Сумуро, в последний раз проявив преданность Эхнатону. Больше о нем нет никаких упоминаний.

Эхнатон игнорировал все обвинения, направленные против Азиру. Эхнатону написала «знать из Иркаты», торжественно клявшаяся в своей верности. Они просили защитить их от Азиру, который осадил город; они заперли ворота, но без помощи извне им не продержаться. В качестве подарка они прислали Эхнатону тридцать лошадей.

Азиру же послал гораздо более богатые дары, украденные из их захваченного города.

Губернатор Гезера в Палестине умолял «как можно скорее прислать солдат, чтобы защитить Гезер». Но и Гезеру позволили пасть.

Шестьдесят из амарнских писем были написаны Риббади, губернатором Библоса (Губла), важного торгового центра в Сирии. Он был одним из первых, кто предостерегал Эхнатона от изменника-принца. Во всех письмах он в деталях описывал преступления, совершенные Азиру. Он писал об убитых и попавших в плен верноподданных египетского царя, о захваченных кораблях, землях и городах. Он писал о заговорах по всей стране. В конце концов, он в отчаянии написал, что армия Азиру стоит у ворот его города.

«Пришли помощь, чтобы спасти Библос, – молил он снова и снова. – Я готов их сдержать… но мне нужна помощь».

В другой раз он умолял прислать лишь тридцать или пятьдесят человек, чтобы «удержать город».

Когда помощь так и не пришла, Риббади написал Эхнатону, что вся страна вокруг Библоса находится в руках врага, но он будет удерживать город «столько, сколько им позволят запасы» (то есть пока они не умрут от голода). Запасы почти кончились. Городу грозил голод. Без помощи царя город будет вынужден сдаться. В этом письме он умолял кого-то, близкого Эхнатону, вразумить царя и помочь Библосу.

Несколько амарнских писем содержали постскриптум, адресованный «писцу повелителя и царя», и просили его о заступничестве. Они явно были предназначены для Ая.

Риббади не дождался помощи. Он опять написал, что Азиру предложил ему защиту, если он перейдет на его сторону. И что его (Риббади) собственные жена и дети умоляли его сдаться и уехать с ними в Египет, но он не оставит Библос, его не заставят предать своего царя.

«Лишь небольшую помощь, – умолял он, – и я удержу город». Может быть, Эхнатон никогда не читал этих просьб и предостережений? Потому что в ответ на это письмо он отправил Риббади курьера с приказом прислать солдат, чтобы помочь египетской армии! Для выполнения этого приказа Риббади сделал все, что мог, но вслед за ним царь прислал письмо с требованием зерна! Зерна от осажденного голодающего города!

В письмах Риббади начала чувствоваться истерика. В течение трех лет Библос находился в осаде, удерживаясь на «небольшом запасе зерна». Теперь молотильщики забастовали (одними из первых), они отозвали своих управляющих с полей и отказались молоть зерно: пусть царь сначала пошлет им солдат. Так как по приказу царя Риббади отослал свой собственный гарнизон, Библос остался незащищенным. У него еще оставались солдаты, но люди были голодными.

«Пришлите помощь, – просил он вновь и вновь, – лишь небольшую помощь, и, несмотря ни на что, город можно будет спасти».

Однако в ответ царь прислал непостижимый приказ: взять оставшихся солдат и колесницы, оставить Библос и идти спасать осажденный Бейрут.

Преданный Риббади (подчиниться царю – или умереть) выступил с остатками армии в Бейрут, но принц Аммунира, правитель Бейрута, закрыл ворота перед теми, кто пришел их спасать. Риббади сообщил, что Аммунира оказался одним из предателей, так как пытался склонить его на сторону Азиру.

Между ними разгорелась склока. У Аммуниры были свои собственные проблемы. И ему Эхнатон приказал послать войска и лошадей в египетскую армию. Аммунира сообщил о выполнении, но в конце письма довольно грубо приписал, что надеется на вознаграждение своих трудов после окончания восстания. Теперь он жаловался на Риббади, обвиняя его солдат в дурном отношении к некоторым из его должностных лиц.

Это обвинение привлекло внимание Эхнатона, так как Риббади вскоре написал царю, желая узнать, кто именно так плохо о нем отзывался и почему царь стал слушать подобную клевету. «Всю свою жизнь, – писал он, – я был предан царю». Но Аммунира тоже писал царю, уверяя его в своей вечной преданности.

Царь был обеспокоен и утомлен. В каком-то смысле даже можно было понять, что он предпочел красоту Нефертити и Амарны внимательному прочтению своей официальной корреспонденции и не обратил внимания на искреннюю преданность и упреки Риббади.

Сбитый с толку Риббади оставил Бейрут в руках марионетки Азиру и вернулся в Библос. Его голодающий город был готов сдаться. Риббади опять послал царю уверения, что он не позволит сдаться и останется преданным. Пусть только царь пошлет хотя бы небольшую помощь – и Библос еще можно будет спасти.

Вместо этого (как раз перед падением Симурии) Эхнатон приказал ему с оставшимися войсками идти и спасать Симурию!

Ответы Риббади свидетельствуют о его полном непонимании: «Почему царь отдает такие приказы? Что он делает с верным Риббади? Он не может подчиниться царю, которого любит, потому что он заперт в Библосе, своем городе, окруженном врагами… Он заперт в Библосе, как птица в клетке… ему необходима срочная помощь».

И все же он подчинился. В донкихотской попытке спасти Симурию он послал своих голодающих солдат исполнять приказ. По дороге они попали в засаду. Большинство его солдат были убиты, остальные разбежались. Симурия пала, ее захватил Азиру.

Выжившие вернулись в Библос. Из умирающего города продолжали доходить письма Риббади. Он писал о взятии множества городов, о захваченных территориях, о затягивавшемся вокруг него кольце врагов. В Библосе кончилось последнее зерно. Люди голодали. Голодные солдаты покидали гарнизон и уходили туда, «где есть еда». (Они переходили на сторону Азиру.) Риббади умолял Эхнатона послать помощь и спасти Библос, свой город. Он сохранил верность до конца.

Помощи ему не прислали. От Эхнатона пришло письмо, но его содержание осталось неизвестным. В ответ убитый горем Риббади написал, что он больше не губернатор Библоса. Библос пал. «Азиру спалил город царя». Он собрал у себя неверных и предателей. «Не осталось ни одного принца моего повелителя, моего царя, все разгромлены… пусть царь позаботится об этой земле, пусть он пошлет войска…Потому что, если он не пришлет войска в этом году, вся эта территория погибнет».

Он писал, что такое бесчестье вызовет слезы на глазах царя, и в заключение просил, чтобы, «…если войска так и не придут, он прислал за ним своих офицеров, дабы он и его братья могли умереть в присутствии своего повелителя, своего царя».

Это было последнее письмо.

В конце концов к нему пришла помощь, но слишком маленькая и слишком поздно. Эхнатон послал подобие помощи под командованием генерала Бикуру с приказом разобраться во всем том хаосе, о котором сообщал Риббади. Силы генерала моментально объединились с находящимися под контролем Азиру наемниками-бедуинами, которые в это время воевали в обеих армиях, и присоединились к преследованию Риббади. Несчастный принц бежал в Иерусалим, который был еще одним центром беспорядков, а оттуда – в Газу. Предполагается, что он погиб при попытке удержать город. Больше не было сообщений об этом последнем северном принце, оставшемся верным Эхнатону.

Урусалим, город Мира, как в амарнских письмах называют Иерусалим, был в то время важным оплотом Египта в Южной Палестине. Письма от египетского губернатора принца Абдикебы описывают произошедшую в нем революцию, вызванную успешным вторжением хеттов на севере. Ободренные своими успехами, успехами Азиру и неуклонным ослаблением Египетской империи, они налетели с юга и вторглись в Палестину, во владения арамейских семитов Кабири. Соединившись с войсками Азиру, они опустошали палестинские города. Они втаптывали в землю посевы и сжигали поселения. Они были в Ливане, они захватили гору Ефраим и Шешем. Из Палестины в Амарну полетели письма с просьбами о защите. Палестинцы в ужасе бежали в Египет или прятались в горах, где «жили, как козы».

Вытесненные со своей территории, они умоляли фараона помочь им и взять их под защиту Египта.

Принц Абдикеба в отчаянии писал, что иудеи не только завоевали Землю обетованную, но и поселились на ней, явно намереваясь остаться навечно.

В этом месте амарнские письма в точности совпадают с историей завоевания, как ее описывает Джошуа.

Царь Эхнатон еще долго не замечал потока обвинений в адрес принца Азиру. В конце концов он написал мятежникам, требуя объяснений.

В ответ Азиру бойко от всего открещивался. Он умно опровергал обвинения пункт за пунктом.

Конечно же он поднял армию! Но он пытался отбиться от хеттов. Действительно, он разрушил Симурию – но лишь затем, чтобы ее не смогли занять хетты, и обещал отстроить город заново. Что касается всех остальных взятых им городов, таких, как Тунип, его нынешняя цитадель, так он вынужден был их взять, чтобы защищать от хеттов! Это были города, платившие дань Эхнатону, – что же, теперь он сам будет посылать Эхнатону ту же дань. И он послал царю богатые подарки вместе с льстивыми заверениями в вечной преданности.

Эхнатон принял подарки и лесть и на некоторое время перестал сомневаться в Азиру.

Но сообщения о предательствах Азиру продолжали накапливаться в амарнских архивах, и в конце концов у царя Египта вновь появились подозрения. Он послал из Амарны официального представителя по имени Хани с приказом Азиру явиться в Амарну и предстать перед судом. У Азиру были друзья при дворе Эхнатона. Ему было отправлено предупреждающее сообщение, он быстро покинул Тунип и скрылся в холмах.

Хани вернулся в Амарну, не вручив адресату приказа.

Царь написал Азиру строгое письмо, укоряя за то, что он не оказал должного почтения его эмиссару.

Азиру ответил быстро и, как обычно, успокоил. Он умоляет простить, что не находился в указанное время в Тунипе и не смог приветствовать царского посланника, но он был вынужден отправиться на битву с хеттами, и далее Азиру стал перечислять свои победы. Услышав о пребывании Хани в Тунипе, он «немедленно отправился ему навстречу, но они разминулись по дороге». К тому же друзья Азиру хорошо приняли Хани в Тунипе, его прекрасно кормили, а напоследок подарили лошадей, быков и мулов. В свою очередь, Азиру также послал царю богатые дары…

Тем не менее царь впервые пришел в негодование: «Даже если действия твои обоснованы, но ты по собственному желанию умалчиваешь о чем-либо в своих письмах, царь должен прийти к выводу, что ты лгал в каждом письме».

В ответном письме Азиру клялся в своей невиновности и верности: «Я падаю ниц семь и еще семь раз… я твой слуга на веки веков».

Ответ Эхнатона на это письмо не сохранился, но он явно не поддался на лесть, в связи с чем Азиру пришлось появиться в Амарне со множеством сундуков сокровищ (украденных у царских вассалов) в качестве даров своему царю. Несмотря на подарки, он предстал перед судом. Последнее письмо на эту тему – табличка от одного из последователей мятежного принца с выражением сочувствия Азиру по поводу пребывания в тюрьме. Больше мы о нем ничего не знаем.

Однако нанесенный им ущерб был неисчислим. Азиру подорвал верность трону от Евфрата до Нубии.

Основой предательства Азиру была необъяснимая слабость, проявленная Эхнатоном. Создается впечатление, что царь, нарушивший столько табу, был обречен разрывать одну за другой все свои самые прочные связи прошлого. В тот момент, когда Египет больше всего нуждался в дружеской помощи Азии, он умудрился случайно вызвать раздражение союзника и свойственника царя Вавилонии Буррабуриаса.

Царь Буррабуриас был из тех, кто на основании своих родственных связей требовал подарков от богатейшего царя мира. Эхнатон, который сам никогда не отказывался принимать подарки, мог не одобрять этой привычки у других. Многие из амарнских писем содержат его жалобы на невозможность послать требуемые сокровища. Царь Буррабуриас (как и многие другие) часто писал Эхнатону, напоминал о дружбе между их отцами и всякий раз сопровождал свои письма просьбой о золоте.

К тому же он приобрел дурную привычку критиковать Эхнатона по пустякам. Однажды он обвинил последнего в том, что тот принял в дар от ассирийцев серебряную колесницу, запряженную двумя белыми лошадьми. Ассирийцы – его подданные, заявил касситский царь (они также были в союзе с хеттами), и Эхнатон не должен был принимать от них дар как от ровни.

Придирчивость вавилонянина могла ослабить родственные узы между двумя царями, которые должны бы были быть достаточно крепкими. Одна из дочерей Эхнатона была послана в Вавилон в качестве невесты для сына царя Буррабуриаса. Касситский царь подарил ей великолепные свадебные подарки, включая ожерелье, «украшенное тысячью драгоценных камней», о чем он не упускал случая напомнить Эхнатону. В архиве хранится табличка, присланная Эхнатону находившейся в Вавилоне дочерью, на которой было написано: «Пусть она предстанет перед лицом моего повелителя» – эквивалент современной пометки «лично», который означал, что курьер мог вручить ее только в руки самого царя.

Когда внутреннее и внешнее давление разбило в прах то, что когда-то было надежным и организованным Египтом, в письмах царя Вавилонии появились новые гневные ноты.

Мятежи в вассальных государствах вскоре отразились и на Египте. В результате страну затопила волна преступлений. Во время этих событий многие из подарков, посланных царем дружески настроенным вассалам, не дошли до адресатов. Они были захвачены бандитами или коррумпированными чиновниками. В Амарну пришло множество таких сообщений.

Одним из первых пожаловался царь Буррабуриас, который привык свободно высказывать свое мнение:

«Я послал множество даров царю Эхнатону… но ничего не получил в ответ…»

Это стало его литанией.

«Если мне ни в чем не отказывают, – с намеком писал он, – то и я ни в чем не откажу».

А затем, с царской откровенностью: «Наши отцы были друзьями, и мы должны продолжать эту традицию. От тебя только что пришли три письма, но ты не прислал с ними ни одного подарка, достойного упоминания. Я тоже не стану ничего посылать».

Очевидно задетый этой угрозой, Эхнатон написал, что ценные подарки уже на пути в Вавилон с эмиссаром Буррабуриаса, которого тот послал явно в надежде на их получение. Колесницы и лошади, прекрасные кровати, другие сокровища и большое количество золота были отправлены в Вавилон через Сирию. Прошло некоторое время, и Буррабуриас забросал Амарну письмами: где обещанные Эхнатоном подарки? Они пропали, а вместе с ними – и посыльный из Вавилона.

Буррабуриас боялся, что сопровождающих убили.

«Ханаан – это твоя земля, ты ее царь, – бранил царь Вавилонии египетского царя, – это в твоих землях мне нанесен ущерб. Так накажи виновных, восстанови украденное и убей грабителей моих вассалов, чтобы отомстить за их кровь».

Но у Эхнатона были более важные проблемы, и он позволил заглохнуть переписке между двумя царями.

В то время как враг продвигался по империи, жрецы Амона в Фивах продолжали наступление на амарнских мечтателей до тех пор, пока весь Египет в открытом восстании не поднялся против царя, царицы и их бога.

Эхнатона считали не просто всесильным, его приравнивали к богу. С присущей богам надменностью он отказался действовать, и это в тот момент, когда грабили и отбирали царские корабли, царские караваны попадали в засады и захватывались грабителями, а со всех сторон приходили сообщения с доказательствами организованного предательства. Теперь вражеские корабли патрулировали Красное море и вражеские войска занимали земли, которые долгие годы были верны Египту. Инерция Эхнатона перед лицом национальной катастрофы привела к падению правительства.

Первыми восстали военные на оккупированных землях. Египетские солдаты отказались подчиняться своим командирам и присоединились к восставшим.

В самом Египте армия начала систематически притеснять гражданское население. Солдаты грабили дома, отбирали урожай, угоняли скот, насиловали женщин и сжигали дома тех, кто пытался им противостоять.

Вслед за военными в грабеж включилось правительство. Высокопоставленные чиновники начали использовать свою власть и требовать неоправданно высокую дань. Сборщики пошлины собирали с горожан завышенные налоги. Справедливость, которой веками славился Египет, закончилась. Теперь каждый судья, каждый судейский служащий требовали взятку, и ни один бедняк не мог обратиться в суд. Любой, даже самый мелкий чиновник находил способ для воровства. Жрецы, и раньше бравшие взятки, теперь превратились в настоящих вымогателей. Внезапно все египтяне бросились захватывать все и всюду, где только могли. В Египте – стране с высокой цивилизацией и моральными устоями, вызывавшими восхищенное удивление историков, – теперь вовсю процветали жестокость и коррупция, а принцип «человек человеку волк» стал основным законом.

Парадоксально, но во время правления самого дальновидного царя, обладавшего самыми лучшими намерениями, возникла самая безжалостная, попиравшая все человеческие права администрация.

Падение нравов в руководстве страны немедленно распространилось на народ. Страну наводнили армии бандитов, которые грабили путников и караваны верблюдов вплоть до караванов самого царя. Вожди самых слабых племен вдруг неожиданно нападали на соседей – и тут же подвергались ответному набегу.

Один вассал написал Эхнатону, что его чиновники похитили у него жену и детей, и умолял прислать солдат и колесницы для того, чтобы их освободить.

Амарнские письма свидетельствуют о полном моральном разложении. Ответственность за грубые нарушения законов лежала на царе, и он должен был это понимать. В конце концов, он сделал несколько попыток ликвидировать хаос, но все они были слишком слабыми. В умолявшие о помощи города были посланы офицеры и солдаты. Но к тому времени офицеры уже перестали уважать власть, поскольку в ответ в Амарну приходили письма, что военные ведут себя еще хуже, чем враги.

Стабильное и хорошо организованное правительство, созданное восемнадцатой династией, пало.

А поэт и мечтатель Эхнатон заткнул уши, чтобы не слышать мольбы о помощи, несшиеся со всех сторон его несчастной страны. Человеку, верившему в добро, было тяжело видеть ненависть, разраставшуюся как в самом Египте, так и за его пределами, а также понимать, что основным объектом этой ненависти был Атон – бог, дающий любовь и свет.

Бристед резюмировал ситуацию следующим образом: «Религиозная революция, организованная молодым и талантливым царем Икнатоном (Эхнатоном), вызвала невиданное потрясение внутри страны, и случилось это в тот момент, когда север империи начал постепенно распадаться в результате вторжения хеттов…»

Эхнатона называют пацифистом, первым в истории мирным повелителем. Но этим ли объясняется его молчание, когда империи грозила опасность, а армия ждала лишь приказа, чтобы броситься спасать Египет? Этим ли объясняется его летаргия, когда Египет затопили внутренние противоречия, а он не сделал попытки подавить восстание или очистить правительство от преступников?

Он не желал быть ни воином, ни завоевателем. Теперь он отказывался защищать то, что было завоевано до него. Во время этих уединенных амарнских лет царь явно не считал нужным прислушиваться даже к советам тех, кто, как он знал по опыту, желал ему только добра.

Ай долгое время был генералом царской армии. Хармхаб также был генералом. Несомненно, оба они пытались убедить Эхнатона отдать приказ спасти Египет, и оба потерпели неудачу. Голос Хармхаба был слышен далеко за пределами Амарны, он предрекал крушение Египта.

Из своей безопасной позиции позади трона мягко увещевал Ай.

Но царь Эхнатон оставался глух к их советам. Лицо его было обращено к богу, он пел гимны солнцу.

Хармхаб был не менее решительным, чем Ай, но значительно более безжалостным. Он тайно обсуждал сложившуюся ситуацию с другими генералами и разогнанными фиванскими жрецами Амона. И все они пришли к единому мнению: чтобы спасти страну, необходимы решительные меры. Впрочем, Фивы всегда были городом интриг, раздоров и борьбы за власть.

Первым необходимым шагом было вернуть Египту хотя бы видимость порядка и власти. Для этого следовало восстановить положение Маат, богини порядка, и всех других богов, изгнанных по приказу Эхнатона. Потому что всем в Египте, за исключением Эхнатона и преданной ему Нефертити, было ясно, что в падении Египта виновен Атон.

Итак, они приняли решение умиротворить богов и начать с Амона. Но царем Египта все еще был Эхнатон, не признававший других богов, кроме Атона.

В Фивах было созвано срочное совещание. Оно постановило, что для выживания страны трон необходимо передать другому лицу. Поможет ли отречение Эхнатона? Оно будет означать окончание великой эры, конец блестящей династии. Если бы только у Нефертити были сыновья…

Считается, что временное решение нашел Ай, возможно с согласия Эхнатона.

Царь открыто выражал любовь к своему младшему брату Сменхкара, который теперь, после женитьбы на принцессе крови Меритатон, стал полноправным наследником царя. «Благородный Сменхкара, – так называл его Эхнатон, как и всех тех, кого любил и кому доверял. – Возлюбленный Сменхкара, великий фаворит царя».

Когда Сменхкара и Меритатон поженились, ему было около двадцати, а ей – тринадцать. На шахматной доске жизни царского дома вновь начались перестановки, где пешками служили только что вышедшие из детского возраста особы царской крови. Поскольку речь шла о спасении трона и династии, времени терять было нельзя.

Поэтому в 1355 году до н. э. Сменхкара был назначен соправителем. В куче мусора в Амарне были найдены специальные кольца соправителей с именами Сменхкары и Эхнатона.

Со всех сторон Эхнатона и Нефертити окружала ненависть. Слишком долго Нефертити была его любовью, чтобы ее не затронула злобная кампания, развернутая против царя. Она всем сердцем приняла веру в Атона и не изменила ей. Они были детьми солнца. Возможно, они просто не могли разглядеть сгущающейся тьмы.

В Египте наступила долгая ночь. Как будто и не было предков-завоевателей Эхнатона, их просто могло и не быть, даже великого Тутмоса, поскольку все захваченные ими земли были потеряны. Азиатская часть Египетской империи был принесена в жертву. Финикия утрачена. Сирия пала и сдалась хеттам. Палестина ушла, Мегиддо, Тунип, Кадеш и Иерусалим были потеряны. Египет наводнили бедуины. На юге царила анархия.

Медленно, но верно великая Египетская империя близилась к крушению, заточив Эхнатона и Нефертити в Амарне. Назначение Сменхкары было попыткой приостановить лавину.

Немногие письма, продолжавшие поступать в архив от вассальных царей, выживших в Азии и заявлявших о своей верности, могли поддерживать Эхнатона в уверенности, что он был все еще царем царей.

Хотелось бы знать, но у нас нет ответа, о чем в это время думал Эхнатон и что в это время происходило в Амарне. Так и хочется дать волю воображению и с его помощью объединить имеющиеся факты, открывающие такие соблазнительные возможности для предположений. Факты эти не только о чем-то говорят, они поднимают важные вопросы.

И один из вопросов состоит в том, являются ли реакции Эхнатона в этот период распада государства реакциями нормального человека. Чем объяснить противоречивые приказы, отказ защищать империю, терпимость к предателям и мятежникам, нежелание защищать тех, кто остался ему верен?

Флиндерс Петри описывает Эхнатона как «человека решительного, с тонкими чувствами, мягкими манерами и чувством юмора, получавшего удовольствие от общепринятых развлечений».

Так что же случилось с этим царем, что он отказался даже от попытки удержать Египет?

В один из дней этого мрачного периода Нефертити еще раз позировала для портрета на улице Скульпторов. Этот второй и последний бюст, значительно более трогательный, человечный и красивый, находится в музее в Каире. Еще за несколько лет до описываемых событий изображения Нефертити были воплощением красоты, высшим романтическим символом древности, олицетворением царицы цариц. Теперь ей было около тридцати, и ее красота омрачалась глубокими переживаниями. За всю свою жизнь она видела и пережила столько, сколько редко выпадает на долю женщины. Она родила шестерых детей. Одна из них лежала мертвой среди скалистых холмов рядом с Амарной, другая собиралась узурпировать место на египетском троне, третья вышла замуж за иностранного принца и жила в далекой стране, которая теперь превратилась во врага.

Возлюбленного ее царя предали, дискредитировали, и теперь он был болен, а она всеми силами старалась поддержать этого слабеющего и неудачного правителя.

Мы смотрим на каирский бюст, и перед нами предстает женщина, которая перенесла много горя. Да, она горда, она все еще царица, но сквозь парадный образ просвечивает выражение печали. Глядя на скульптуру, невольно задаешься вопросом: что же происходило во дворце города Солнца?

Впрочем, у Нефертити могла быть еще одна, более глубокая и личная причина для горя, потому что – кто знает, от чего в действительности умирает любовь?