• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

Бытовавшее в первые месяцы пребывания испанских детей-политэмигрантов утверждение о том, что «скоро» они смогут вернуться на родину (кстати, в документах, относящихся к периоду до 1941 года, нередко можно встретить ссылки на «возвращение на родину» испанцев), вскоре было заменено идеологическим давлением-установкой в том духе, что лучше СССР страны в мире нет и поэтому нечего и желать его покинуть. На запросы родителей — о возвращении их детей — советское правительство отвечало отказом или молчанием.

«В связи с повторяющимися попытками со стороны реакционных элементов в Испании, как то: Бискайское правительство, а также некоторые из Фаланги в Испании, организовать через родственников возвращение в Испанию испанских детей, находящихся в СССР, Оргкомитет ИККИ представляет на Ваше решение вопрос о принципиальном отказе в разрешении на выезд. Только в отдельных случаях, по договоренности с руководством ИККИ, предоставлять разрешение на выезд», —

(из письма Вилкова (работник ИККИ) Георгию Димитрову от 10 августа 1940 года.)

И ниже, от руки, одно слово: «Согласен» и подпись — Димитров.

Кто знает, что было истинной причиной нежелания работников Коммунистического Интернационала удовлетворить простую человеческую просьбу о воссоединении детей с родителями — то ли блажь Сталина

(«на приеме испанского генерала Сиснероса и его жены тов. Сталин интересовался, сколько испанских детей в СССР, и когда ему сказали, что около 3 тысяч, заявил, что это мало, надо больше детей привезти» —

(из письма Благоевой Димитрову от 27 декабря 1938 года),)

то ли идея руководства испанской компартии во главе с Долорес Ибаррури о том, что они растят смену коммунистических кадров для Испании

(«Тт. Хосе Диас, Долорес Ибаррури и Хесус Эрнандес возражают против отправки части испанских детей в Испанию. Они заявляют, что эти требования исходят от реакционных организаций Испании… которые сами пишут детям письма от имени родителей, выискивают родственников, которых заставляют требовать возвращения детей», —

(из письма Димитрова Молотову от 17 декабря 1940 года)…)

Но, как бы то ни было, даже приведенные свидетельства позволяют считать, что институт «взращивания» невозвращенцев стал одним из элементов государственной политики советского режима.

После окончания Отечественной войны многие уже подросшие испанские ребята подавали прошение разрешить им вернуться в Испанию или поехать в Мексику к родным (многие семьи оказались разделенными тысячами и тысячами километров, поскольку родители часто отправляли в Россию одного ребенка, а с другим уезжали в Мексику через Европу). Но советское руководство не вняло просьбам испанских иммигрантов, многие из которых даже оказались в лагерях за попытку нелегально пересечь границу.

Конечно, напрямую запретить отъезд к родным было нельзя, но вот документ из архивов Коминтерна:

«На Ваш запрос по поводу просьбы Мексиканского посольства об отправке в Мексику 29 испанских детей, согласно желанию их родителей, сообщаю, что тов. Долорес Ибаррури считает, что просьбу Мексиканского правительства можно было бы удовлетворить. Вместе с тем тов. Долорес полагает, что следовало бы детей, подлежащих отправке, перевезти в Москву, где у наших товарищей будет возможность оказать на них соответствующее, благоприятное для нас воздействие».

И подпись — уже известная: Георгий Димитров. А ко всему этому — приложение со сведениями об этих испанских детях и их родителях, их партийной принадлежности и «благонадежности».

Есть также свидетельства того, что органы НКВД иногда использовали испанцев в качестве информаторов и агентов. В архиве Коминтерна хранится дело некой Марии Кукерелья, чей муж — Виктор, эмигрировавший в Мексику, ходатайствовал в январе 1941 года перед советским правительством о разрешении жене и ребенку выехать из СССР. Как явствуют архивные материалы, оба супруги были членами компартии Испании (КПИ). Но, похоже, Мария Кукерелья не выполнила указания советских «компетентных» органов и руководства компартии Испании в Москве. Эти указания сводились, в частности, к тому, чтобы при посещении посольства США она ни в коем случае не упоминала о своем членстве в КПИ и о связях с Коминтерном. В последующем отчете «компетентным органам» (?) М.Кукерелья что-то упустила. Мимо этого бдительные «товарищи» пройти не могли:

«Было ей поручено после разговора в посольстве прийти и доложить. В сообщении о происшедшем в посольстве она скрыла о том, что просила разрешения позвонить в Коминтерн… Следует ей предложить, чтобы она сама написала мужу в Америку, что по ее вине не может выехать, так как письмо мужа тревожное».