• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

Правительство возглавил маршал Бадольо, который заверил Кессельринга, что Италия не выйдет из войны. Кессельринг повторил это заверение в радиограмме Гитлеру, который справедливо не поверил ни одному его слову. Через неделю итальянцы начали секретные переговоры с союзниками о заключении перемирия. Гитлер видел, что такой момент приближается, и уже готовился отправить немецкие войска в Северную Италию в случае предательства итальянцев. Первое определенное известие об этом мы получили из радиограммы Гитлера Кессельрингу в Рим, в которой он сообщал об ожидаемом прибытии немецких дивизий в Северную Италию и, чтобы не очень расстраивать итальянцев, предлагал объяснить им, что эти войска образуют стратегический резерв для всего Балканского района. Это соответствовало мнению Гитлера, которое он высказал ранее в радиограмме Кессельрингу, что союзники после освобождения Северной Африки могут попытаться вторгнуться на Балканы. Неприятным для Кессельринга было сообщение о том, что эти войска будут находиться под командованием фельдмаршала Роммеля, назначенного командующим группой армий «Б», а это означало, что Кессельринг не будет иметь над ними никакой власти.

Обстановка в Италии ухудшалась. Гитлер приказал Кессельрингу в случае капитуляции Италии двинуть все немецкие войска на север и вместе с группой армий Роммеля оборонять рубеж вдоль северных Апеннин и реки По; он добавил, что командование примет Роммель. Это было самое неприятное, и Кессельрингу предстояло проглотить эту горькую пилюлю. Но он не утихомирился и упорно боролся за свой пост главнокомандующего на Средиземноморском театре военных действий. Зная Кессельринга, не приходилось удивляться, как решительно он постарался обойти приказ Гитлера и провести всю итальянскую кампанию, чтобы сохранить свой пост. В августе мы перехватили радиограмму о вступлении дивизий Роммеля в Северную Италию, и в это же время в наши руки попало донесение Кессельринга о положении его дивизий в Южной Италии. Перехвачены были более подробные сообщения о маршруте движения подкреплений и времени их прохождения через Гренобль. В результате американская 15-я воздушная армия в течение дня совершала налеты и, по-видимому, нанесла противнику большие потери. Из радиограммы Кессельринга мы узнали, что на «носке» Италии находятся 26-я танковая и 24-я моторизованная дивизии, а вокруг «каблука» Италии рассредоточена часть сил парашютной дивизии. Дальше к северу прикрывает район Салерно 16-я танковая дивизия, севернее Неаполя расположена моторизованная дивизия «Герман Геринг», вокруг Рима — моторизованная дивизия и часть сил парашютной дивизии. В радиограмме «Ультра» Гитлер приказал Кессельрингу сформировать из всех войск, кроме расположенных вокруг Рима, армию, которой будет командовать генерал Фитингоф, чтобы, как объяснял Гитлер, освободить Кессельринга от решения тактических вопросов управления войсками.

Теперь союзники точно знали, где в Италии следует ожидать сопротивления, а в конце августа Кессельринг доложил верховному главнокомандованию, что он приказал 10-й армии приступить к отводу на север войск, занимавших позиции на крайнем юге. Пока это соответствовало приказам Гитлера, но, хотя приближалось время вторжения в Италию (операцию под кодовым наименованием «Эвеланш» намечалось осуществить в начале сентября), из радиограмм, отправляемых в Берлин, явствовало, что Кессельринг все еще не имеет представления, где произойдет высадка главных сил союзников. В радиограмме Гитлеру он указывал, что, вероятнее всего, союзники высадятся севернее Неаполя, на возможно более коротком расстоянии от Рима; в той же радиограмме он докладывал, что танковые дивизии уже отходят с крайнего юга на север. В результате 8-я армия Монтгомери получила возможность переправиться из Мессины в Италию, не встретив серьезного сопротивления. Кессельринг радировал в Берлин, что не считает высадку войск Монтгомери главным ударом и по-прежнему ожидает, что союзники нанесут его ближе к Риму, а поэтому продолжает, согласно указаниям Гитлера, отвод войск к северу.

К счастью, для нас, в течение первой половины сентября 1943 года «Ультра» в Блечли работала на полную мощность.

Анализируя сведения о численности, группировке и намерениях противника, известных в то время союзному командованию, поневоле приходишь к выводу, что, если бы планы союзников были более гибкими и если бы мы сумели подольше продержать итальянцев в состоянии мучительной неизвестности, Кессельринг имел бы время отойти к северу и можно было бы избежать бедствий Кассино и Анцио. Но оказалось, что в тот день, когда в Салернском заливе был обнаружен союзный флот вторжения, генерал Фитингоф еще не приступил к отводу своих войск из этого района. Тем не менее, при самой высадке 5-я армия генерала Марка Кларка добилась полной стратегической внезапности. Как только Фитингоф получил сообщение о высадке, он радировал Кессельрингу и запросил указаний о том, оказывать сопротивление или отходить на север к Риму согласно прежним распоряжениям. Для нас это было жизненно важным решением, но, увы, сколько мы ни ожидали, ответа по радио не последовало. Секретарь премьер-министра дважды звонил мне по телефону и спрашивал, не известно ли нам что-либо по этому вопросу. Можно было лишь предполагать, что Кессельринг слишком занят разрешением конфликта, возникшего у немцев с итальянскими войсками, расположенными вокруг Рима, о чем он позднее доложил по радио в Берлин. Тем временем Фитингоф взял инициативу в свои руки и решил оказать сопротивление союзникам. Он быстро двинул свой танковый корпус в район высадки. В середине дня была перехвачена радиограмма Кессельринга, в которой он одобрял действия Фитингофа. Это было, пожалуй, самое важное решение, которое Кессельрингу пришлось принять вопреки приказам своего фюрера. В результате, хотя при высадке американской 5-й армии в Салерно противник почти не оказал сопротивления, контрудар Фитингофа был быстрым и решительным. Через четыре дня ожесточенных боев в Лондоне наступило глубокое уныние, и Фитингоф получил возможность донести Кессельрингу, что сопротивление противника сломлено и 10-я армия теснит союзников на широком фронте.

В то время я не знал, что Александер, очевидно, приказал Монтгомери немедленно прийти на помощь американцам, так как после получения перехваченной и расшифрованной нами радиограммы Фитингофа мне позвонил Черчилль и спросил, нет ли каких-либо данных, свидетельствующих о сопротивлении наступлению Монтгомери. Насколько я мог судить, сопротивления не было. Однако, хотя 8-я армия не пришла на помощь 5-й армии, последней удалось устоять. Не подлежит сомнению, что отчасти из-за наступления 8-й армии Фитингоф отправил 16 сентября Кессельрингу более чем радостную для нас радиограмму, прося разрешения отступить вследствие интенсивной бомбардировки с моря и с воздуха. Кессельринг дал разрешение, но приказал Фитингофу как можно дольше задержать противника и расположить свои отходящие войска поперек Италии. Кессельринг сообщал в своей радиограмме, что приложит все усилия для подготовки оборонительных позиций на реках Вольтурно и Биферно. Способности Кессельринга и его стратегия, по-видимому, произвели впечатление на самого Гитлера, потому что теперь он был вынужден изменить свое мнение и свои первоначальные приказы об отходе на север. Он послал Кессельрингу радиограмму с приказом организовать упорную оборону севернее Неаполя и вести ее как можно дольше.

Из перехваченной радиограммы Кессельринга Фитингофу Александер составил общую картину обстановки и с удовлетворением узнал, что союзники имеют возможность овладеть портом Неаполь. Правда, порт был жестоко разрушен, но его можно было в скором времени привести в рабочее состояние. Во всяком случае, казалось маловероятным, что Кессельринг теперь предпримет серьезный контрудар в южном направлении.

Тем временем в важной радиограмме Кессельринг сообщил верховному главнокомандованию, что ожидает решительной попытки союзников прорвать линию Кассино, как только позволят метеорологические условия — реки разлились и местность была затоплена. До сих пор этот летчик, ставший полководцем, действовал замечательно, остановив наступление союзников на Рим и подавив измену итальянцев. Не бездействовал он и в зимние месяцы: в перехваченных нами радиограммах в Берлин он сообщал о строительстве рубежей обороны позади нынешней позиции — линии Адольфа Гитлера через долину реки Лири и последнего рубежа — линии Цезаря, на которой объединятся для обороны Рима 10-я и 14-я армии. Гитлер, видимо, был удовлетворен этими мероприятиями, но из радиограмм Кессельринга было видно, что вплоть до 10 мая он был не уверен, когда и откуда следует ожидать наступления союзников. В сущности, только радиограмма командующему 10-й армией Фитингофу, адресованная в штаб-квартиру Гитлера, с распоряжением немедленно вернуться в Италию дала нам понять не только то, что Фитингоф находится в Германии, но и что начало наступления оказалось неожиданным для Кессельринга.

Наступление Александера на Кассино началось в полночь 12 мая. Затем Кессельринг доложил, что главный удар на Монте-Кассино отражен, но пришлось несколько отступить к югу от города Кассино. В радиограмме от 13 мая он сообщил верховному главнокомандованию, что все наличные немецкие резервы уже введены в бой. Примерно в середине дня 13 мая мне позвонил по телефону из Чекерса премьер-министр. Он попросил меня приехать к нему домой в Сториз-Гейтс в 9 часов вечера и взять с собой все радиограммы, касающиеся кассинского участка. Я недоумевал, в чем тут дело. Через несколько минут позвонил его личный секретарь, и все стало ясно. Оказалось, что Уинстон Черчилль в субботу вечером вернулся в Чекерс из секретной поездки в штаб Александера в Италии.

Я знал, что премьер-министр крайне озабочен неспособностью союзников добиться успеха в Италии. Ему был отчаянно нужен Рим, прежде чем начнется операция «Оверлорд» через Ла-Манш. Наше фиаско в Анцио, хотя Александер в этом не был повинен, подняло моральный дух немцев, и теперь, перед высадкой во Франции, надо было его немного поколебать. Очевидно, Александер ввел Черчилля в курс обстановки, а у меня было только две-три радиограммы с сообщениями о незначительном продвижении 8-й армии в районе Кассино и об отражении атаки на Монте-Кассино. Это была не очень-то богатая коллекция для доклада Черчиллю. Был холодный для мая вечер, и премьер-министр в теплом костюме сидел в глубоком зеленом кожаном кресле у ярко пылавшего камина. Он выглядел уставшим. Во рту у него дымилась большая сигара. Он пригласил меня сесть и рассказать, какие есть новости. Я испытывал мучительное чувство, предполагая, что он воспринимает мое спокойное, но насыщенное, как обычно, фактами начало доклада как вступление к чему-то интересному. Я сообщил ему различные мелкие подробности боев, ставшие известными за день. Когда он спросил: «Это все?» — мне пришлось ответить, что, к сожалению, так оно и есть. Мы прошли в комнату с картами, где флажками были обозначены те немногие изменения в обстановке, о которых я сообщил, но Черчилль был явно озадачен и разочарован. Он, как обычно, вежливо поблагодарил меня, потом с широкой улыбкой сказал: «Постарайтесь, чтобы утром я первым делом получил что-нибудь еще. Полагаю, будет что-нибудь интересное». Было уже поздно, но я позвонил дежурному в Блечли и предупредил, чтобы там были начеку. Около трех часов ночи в мой кабинет постучалась госпожа Оуэн с радиограммой и желанной чашкой кофе. Французские марокканские войска преодолели горы южнее Кассино. Кессельринг был спокоен, но явно обескуражен этим; он докладывал Гитлеру, что «вся линия Кассино теперь под угрозой». Я послал радиограмму в Сториз-Гейтс в половине восьмого утра и позвонил генералу Немею, чтобы сообщить ему о развитии событий. Прошлым вечером мы с ним не виделись. Я не мог себе представить, когда только он спит: обычно до двух часов ночи он был с Черчиллем, а в семь утра уже на ногах. В тот день радиограммы сообщали в Берлин, что теперь англичане и американцы продвигаются вперед, и Кессельринг вновь подчеркивал, что все резервы введены в бой. Кессельринг был встревожен, к тому же Фитингоф неполно информировал его об обстановке, поэтому утром 14 мая он сделал Фитингофу нагоняй, приказав ему к середине дня точно доложить, что происходит. Я был рад в записке к Черчиллю отметить, что этим, вероятно, объясняется, почему Кессельринг не доложил об успехе союзников в воскресенье. Я не хотел, чтобы премьер-министр подумал, что корпус № 3 не справился с работой. 15 мая Кессельринг послал Гитлеру радиограмму с сообщением о прорыве еще одной сильной французской части через важный пункт Монти-Аурунчи, который господствовал над всей долиной Лири и над путями подвоза к линии Кассино. 16 мая были перехвачены сообщения Кессельринга об успехах английских и польских войск в районе Кассино, а 17 мая — радиограмма, которой мы ожидали: Кессельринг приказал эвакуировать весь кассинский участок, поскольку, как он отмечал, французы вклинились на 25 миль в глубь немецкой обороны. Эту радиограмму немцы повторили для верховного главнокомандования. Блечли был в хорошей форме, и Черчилль, Александер и начальники американских штабов узнали о ее содержании через несколько минут после отправки радиограммы Кессельрингом.

2 июня Кессельринг попросил у Гитлера разрешения оставить Рим без боя. 3 июня Гитлер дал согласие, но к тому времени войска Кессельринга уже уходили на север.

В своем лондонском кабинете, зная только общие стратегические планы операции «Эвеланш» и высадки в Анцио, я чувствовал себя так, словно сидел справа от Кессельринга и следил за ходом кампании исключительно с его точки зрения.