• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

25 июля Брэдли начал операцию «Кобра» с целью прорыва обороны противника, и в тот вечер мы перехватили радиограмму Клюге верховному главнокомандованию, в которой он докладывал, что «с настоящего момента фронт прорван». Я позвонил по телефону премьер-министру, который, как я знал, с нетерпением ждал новостей. Он сам взял трубку, и я услышал тихое довольное ворчание. 27 июля сопротивление немцев в южной части полуострова Котантен стало быстро ослабевать, и вечером Брэдли получил возможность доложить Эйзенхауэру, что «сегодня вечером мы, мягко говоря, успешно продвигаемся». «Кобра» превращалась в подлинный разгром немцев.

По мере того как разгром немцев набирал силу, становилось совершенно ясно, что Клюге не знает, что происходит. Его радиограммы в штаб 7-й армии Хауссера с требованием доложить обстановку оставались без ответа: Хауссер сам ничего не знал. Только 31 июля Клюге наконец получил возможность доложить Гитлеру и верховному главнокомандованию, что американцы уже заняли Авранш. В действительности они заняли город на день раньше. Далее Клюге признавал, что повсюду, кроме Авранша, обстановка совершенно неясна, что активность авиации противника беспрецедентна и что американцы разорвали весь западный фронт. Его радиограмма, должно быть, разорвала и фронт ОКБ.

Это были известия, которых мы так долго ждали. Теперь не было необходимости посылать копии радиограмм Черчиллю. Немецкая линия обороны полностью рухнула, Бретань была во власти американцев, и дорога на Париж, казалось, была широко открыта.

В этот момент Гитлер, «непогрешимый военный гений», сообщил Клюге, что он принял на себя командование всем западным фронтом. По опыту в Северной Африке и Италии мы понимали, что это чуть ли не самая лучшая новость за последнее время. Следующая радиограмма Гитлера была адресована организации Тодта (названа по имени министра военной промышленности, погибшего в авиационной катастрофе в 1942 году), мощной строительной организации, возводившей укрепленные пусковые позиции для Фау-1 и Фау-2 в районе Па-де-Кале. В ней содержалось распоряжение прекратить работы и переключиться на строительство оборонительных позиций в глубине страны.

Затем Гитлер послал распоряжение всем войскам на Западе: «В случае приказа на отход следует разрушить все железные дороги, локомотивы, мосты и мастерские, а войскам, обороняющим укрепленные порты, сражаться до последнего солдата, чтобы не допустить использования портов союзниками». Для тех из нас, кто за последнее время не привык к такого рода решительным действиям Гитлера, эти радиограммы были несколько удивительными. Было похоже, что он расстался со своими мечтами и иллюзиями и по-настоящему берется за дело.

2 августа в длинной радиограмме, которая, как я помню, заняла целых два листа бумаги, Гитлер приказал Клюге «не обращать внимания на прорыв американцев, которым займемся позднее». Далее следовали подробные указания снять четыре танковые дивизии с соответствующим числом пехотных дивизий с канского участка, нанести решительный контрудар с целью вновь захватить Авранш и тем самым расчленить американские войска у основания полуострова Котантен. Затем предстояло оттеснить американские войска, находящиеся севернее участка танкового прорыва, к морю. Намерение Гитлера состояло в том, чтобы повторить свою успешную стратегию в битве за Францию в 1940 году. Это был генеральный план, исходивший от самого фюрера, который теперь принял на себя руководство предстоящим, по всей видимости, решающим сражением в войне на Западе. Чрезвычайно важная радиограмма, в которой говорилось обо всем этом, поступила как раз в тот момент, когда я собирался в клуб, чтобы перекусить. Мы переживали волнующий день после тревог последних недель. Я знал, что Черчилль захочет тут же увидеть радиограмму Гитлера, и отправил ее с запиской, в которой сообщал, что буду отправлять ему все последующие материалы по мере поступления. Я знал, что Эйзенхауэр установил тесную связь с Черчиллем через своего начальника штаба генерала Беделла Смита. Поэтому было важно, чтобы Черчилль был готов говорить с Беделлом Смитом на той же волне, когда придется принимать важные стратегические решения.

Теперь мы все задавали себе вопрос, каким временем мы располагаем для подготовки к намеченному Гитлером молниеносному удару и где и когда он будет нанесен. Если бы в нашем распоряжении было два-три дня, Паттон успел бы продвинуться на восток в обход южного фланга немцев, а Брэдли хватило бы времени для подготовки оборонительной позиции у Авранша, потому что никто не сомневался, что удар будет жестоким. Немецкие дивизии ожидали чуда со стороны своего фюрера. Если, как они думали, удастся достигнуть внезапности, фюрер опять будет прав. Но внезапность была последним делом, которого он собирался достигнуть.

Возможно, Гитлер избавился от своей нерешительности, но Клюге сразу заметил серьезную опасность этого чудодейственного средства, так как на следующий день «оракул», к счастью, опять заговорил, и мы увидели, что Клюге набрался смелости ответить Гитлеру такой же длинной радиограммой, изложив все возможные последствия такого шага. Его поступок был неожиданным. «Помимо, — говорил он, — вывода необходимых для обороны танковых дивизий из района Кана такое наступление, если оно не принесет немедленного успеха, поставит все наступающие войска под угрозу быть отрезанными с запада».

Клюге поставил на карту всю свою карьеру, пытаясь не допустить намеченного Гитлером контрудара. В своей последней радиограмме он без обиняков заявил, что контрудар может кончиться только катастрофой. Нетрудно было себе представить чувства этого мужественного человека. В его радиограммах можно было уловить признаки полной беспомощности. Он, должно быть, понимал, что для него карьера все равно кончена. Несколько позднее был перехвачен строгий приказ фюрера продолжать подготовку к контрудару. Теперь у Клюге не было альтернативы. Эйзенхауэр тоже знал, что делать. Когда я читал по телефону эти последние радиограммы Черчиллю, то чувствовал, с каким трудом он сдерживает волнение. Думаю, мы все понимали, что развитие событий предвещало близкий конец войны. В тот же день Клюге добросовестно выполнил приказы фюрера. Его упорство в отстаивании своей правоты перед Гитлером и наличие у нас возможности читать все радиограммы, которыми обменивались Гитлер и Клюге, позволили нам выиграть четыре важных дня.

К вечеру 7 августа семь американских дивизий были готовы отбросить наступающие немецкие войска. Днем Клюге, который, по-видимому, поддерживал тесную связь со сражающимися войсками, доложил по радио обстановку верховному главнокомандованию: «Наступление остановлено, потеряно больше половины танков». Далее говорилось, что он предполагает вывести из боя оставшиеся войска у Мортена для противодействия удару англичан на Фалез. Гитлер, должно быть, сильно рассердился.

Что касается бедного Клюге, то теперь он надеялся лишь на то, что ему удастся восстановить какую-то позицию восточнее Фалеза для подготовки к общему отступлению. Такой курс он уже рекомендовал Гитлеру в своих радиограммах в последние два дня. Но нет. В очередной перехваченной нами радиограмме Гитлера указывалось: «Я приказываю, пренебрегая опасностями, продолжать наступление смело и дерзко до самого моря».

Гитлер находился в сотнях миль от фронта, и теперь происходило то, чего опасался Клюге. Однако Гитлер по-прежнему не хотел и слышать «нет» в ответ на свои требования. Он настолько потерял всякую связь с действительностью, что на радиограмму Клюге отвечал: «Фронтальное наступление было начато слишком рано и было слишком слабым. 11 августа надо предпринять новое наступление. (Теперь он устанавливал конкретную дату.) Массированным наступлением нескольких корпусов будет командовать сам Эбербах». Эбербах ответил, что начать наступление невозможно до 20 августа, а 10 августа Клюге доложил верховному главнокомандованию, что американцы продвигаются на север к Аржантану, и предупредил, что его войскам угрожает окружение. Я думаю, что это была одна из радиограмм, которая довела до моего сознания, какое огромное влияние оказывает «Ультра» на наши действия. Мы все знали, что произошло за последние четыре дня, а Клюге только теперь узнал, что его худшие опасения становятся реальностью.

Не приходится удивляться, что после войны Эйзенхауэр писал Стюарту Мензису, что «Ультра» сыграла решающую роль.

16 августа Клюге радировал верховному главнокомандованию, рекомендуя немедленно вывести все войска через разрыв между Аржантаном и Фалезом. Он добавлял, что «промедление с принятием этой рекомендации приведет к последствиям, предвидеть которые невозможно». Вследствие строгого правила о получении разрешения Гитлера на отвод войск и фанатичной нереальности приказаний фюрера группа армий «Б» потеряла жизненно важный для нее день, который мог бы спасти часть ее войск, потому что 16 августа канадцы наконец взяли превратившийся в груду развалин Фалез. Только тогда Монтгомери предложил Брэдли замкнуть кольцо окружения, встретившись на полдороге между Фалезом и Аржантаном.

Ночью 16 августа Эбербах предпринял отчаянную попытку выбить американцев из Аржантана, чтобы сохранить достаточно широкий коридор для выхода из окружения семи немецких корпусов. Разрыв все еще составлял 15 миль в ширину, и с наступлением темноты начался выход немецких войск из окружения.

Поскольку фюрер считался непогрешимым, он возложил вину на Клюге и в посланной ему в тот день радиограмме сообщил, что командование всеми войсками на Западе примет генерал Модель. Клюге, должно быть, понимал, что это неизбежный конец безумной стратегии Гитлера. Могу себе представить, как он устал и был разочарован. Для нас не было сомнения, что «Ультра» сыграла решающую роль в этой крупной победе.

15 августа началась операция «Энвил» — вторжение в Южную Францию войск США и Сражающейся Франции, а 17 августа Гитлер направил радиограмму группе армий «Г», которая дислоцировалась в южной части Франции, с приказом сдать Южную Францию и отступать в северном направлении к Сене. 18 августа канадцы заняли деревню Трён, где Монтгомери намечал встречу с американцами, которые теперь приближались к деревне Шамбуа, находившейся всего в нескольких милях от Трёна. Ночью 19 августа тысячи окруженных немецких солдат под моросящим дождем и в тумане крадучись пробирались через узкий проход, и утром 20 августа, когда туман рассеялся, проход все еще заполняли отступающие войска противника. Только в полночь 20 августа выход из мешка был окончательно закрыт.

Так или иначе, это была славная история. Расшифровка радиограмм, которыми обменивались Гитлер и Клюге в ходе Фалезского сражения, способствовала уничтожению значительной части немецкой армии на Западе и означала, вероятно, высочайший триумф «Ультра». «Закулисные ребята» Блечли действовали превосходно.

Для Гитлера это было начало конца войны на Западе, несмотря на то, что, как считают, от 20 до 30 тысяч солдат, в том числе многие ветераны танковых войск, сумели прорваться на восток. Для Клюге это был конец. Он написал Гитлеру письмо, которое мы нашли после войны. В нем Клюге изложил факты и заявил, что навязанный фюрером грандиозный и дерзкий оперативный замысел был практически неосуществим. Клюге, как истинный офицер, был сдержан в выражениях. В ночь на 18 августа фельдмаршал, осмелившийся усомниться в приказах фюрера, отправился в Германию. Но до Германии он так и не доехал, в пути покончив жизнь самоубийством.