• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

После успешного покушения на Троцкого авторитет Павла Судоплатова значительно вырос. В феврале 1941 года он был назначен заместителем начальника 1-го Управления (разведка). НКВД СССР. На этой должности он поставил перед руководством вопрос о пересмотре дел некоторых осужденных сотрудников НКВД, ссылаясь на приближающуюся войну с Германией. Благодаря настойчивости Судоплатова этот вопрос начал решаться. Так, в органы безопасности вернулись Я. Серебрянский, В. Фишер, Р. Абель, П. Зубов и другие опытные разведчики.

Между тем война стояла на пороге страны. Павел Анатольевич вспоминал:

«Разведка НКВД сообщала об угрозе войны с ноября 1940 года. К этому времени Журавлев и Зоя Рыбкина завели литерное дело под оперативным названием «Затея», где собирались наиболее важные сообщения о немецкой военной угрозе. В этой папке находились весьма тревожные документы, беспокоившие советское руководство, поскольку они ставили под сомнение искренность предложений по разделу мира между Германией, Советским Союзом, Италией и Японией, сделанных Гитлером Молотову в ноябре 1940 года в Берлине. По этим материалам нам было легче отслеживать развитие событий и докладывать советскому руководству об основных тенденциях немецкой политики. Материалы из литерного дела «Затея» нередко докладывались Сталину и Молотову, а они пользовались нашей информацией как для сотрудничества с Гитлером, так и для противодействия ему.

Хотя полученные разведданные разоблачали намерения Гитлера напасть на Советский Союз, однако многие сообщения противоречили друг другу. В них отсутствовали оценки немецкого военного потенциала: танковых соединений и авиации, расположенных на наших границах и способных прорвать линию обороны частей Красной Армии. Никто в службе госбезопасности серьезно не изучал реальное соотношение сил на советско-германской границе. Вот почему сила гитлеровского удара во многом была неожиданной для наших военачальников, включая маршала Жукова, в то время начальника Генштаба. В своих мемуарах он признается, что не представлял себе противника, способного на такого рода крупномасштабные наступательные операции, с танковыми соединениями, действующими одновременно в нескольких направлениях.

В разведданных была упущена качественная оценка немецкой тактики «блицкрига». По немецким военно-стратегическим играм мы знали, что длительная война потребует дополнительных экономических ресурсов, и полагали, что если война все же начнется, то немцы прежде всего попытаются захватить Украину и богатые сырьевыми ресурсами районы для пополнения продовольственных запасов. Это была большая ошибка: военная разведка и НКВД не смогли правильно информировать Генштаб, что цель немецкой армии в Польше и Франции заключалась не в захвате земель, а в том, чтобы сломить и уничтожить боевую мощь противника.

Как только Сталин узнал о том, что немецким генштабом проводятся учения по оперативно-стратегическому и материально-техническому снабжению на случай затяжной войны, он немедленно отдал приказ ознакомить немецкого военного атташе в Москве с индустриально-военной мощью Сибири. В апреле 1941 года ему разрешили поездку по новым военным заводам, выпускавшим танки новейших конструкций и самолеты. Через свою резидентуру в Берлине мы распространяли слухи в министерствах авиации и экономики, что война с Советским Союзом обернется трагедией для гитлеровского руководства, особенно если война окажется длительной и будет вестись на два фронта (…).

Сведения о дате начала войны Германии с Советским Союзом, поступавшие к нам, были самыми противоречивыми. Из Великобритании и США мы получали сообщения от надежных источников, что вопрос о нападении немцев на СССР зависит от тайной договоренности с британским правительством, поскольку вести войну на два фронта было бы чересчур опасным делом.

От нашего полпреда в Вашингтоне Уманского и резидента в Нью-Йорке Овакимяна к нам поступали сообщения, что сотрудник британской разведки Монтгомери Хайд, работавший на Уильяма Стивенсона из Британского координационного центра безопасности в Эмпайр-Стейт билдинг, сумел подбросить «утку» в немецкое посольство в Вашингтоне. Дезинформация была отменной: если Гитлер вздумает напасть на Англию, то русские начнут войну против Гитлера.

Анализируя поступавшую в Союз информацию из самых надежных источников военной разведки и НКВД, ясно видишь, что около половины сообщений — до мая и даже июня 1941 года — подтверждали: да, война неизбежна. Но материалы также показывали, что столкновение с нами зависело от того, урегулирует ли Германия свои отношения с Англией».[28]

18 июня 1941 года Павлу Судоплатову было поручено приступить к формированию специального соединения. Процитируем воспоминания Судоплатова:

«Берия, вызвав меня к себе, отдал приказ об организации особой группы из числа сотрудников разведки в его непосредственном подчинении, которая должна была осуществлять разведывательно-диверсионные акции в случае войны. На тот момент нашим первым заданием было создание ударной группы из числа опытных диверсантов, способных противостоять любой попытке использовать провокационные инциденты на границе как предлог для начала войны. Берия подчеркнул, что наша задача — не дать немецким провокаторам возможности провести акции, подобные той, что была организована против Польши в 1939 году, когда они захватили радиостанцию в Гляйвице на территории Германии. Немецкие провокаторы вышли в эфир с антигерманскими заявлениями, а затем расстреляли своих же уголовников, переодетых в польскую форму, так что со стороны все выглядело так, будто бы на радиостанцию действительно напало одно из подразделений польской армии».[29]

Выполняя поручение наркома внутренних дел, Судоплатов и его заместитель Эйтингон приступили к подбору кадров для ударной группы, которую можно было экстренно перебросить на границу. Формирование подразделения планировалось завершить к концу июня 1941 года. Параллельно Судоплатовым и Эйтингоном велась разработка операций для дезорганизации тыла противника в случае полномасштабных военных действий на советско-германской границе. Стоит заметить, что военное командование отнеслось к разработке диверсионных операций довольно скептически. Так, командующий Белорусским военным округом генерал армии Д. Г. Павлов счел подобные акции пустой, несерьезной затеей. «Какие к черту диверсанты, — сказал генерал Эйтингону, с которым был хорошо знаком по Испании. — Да, если немцы сунутся, я им так по сопатке врежу, покатятся до Берлина!».

Войну ожидали, к ней готовились, но все равно она началась неожиданно. О событиях ночи с 21 на 22 июня Павел Анатольевич, находившийся в это время в своем рабочем кабинете на Лубянке, вспоминал так:

«Я, как обычно, задержался допоздна на работе. Накануне пришло много сообщений от нашей агентуры о возросшей активности белогвардейской и украинской эмиграции. Смысл их был один: война на пороге. В половине пятого звонок. Первый заместитель наркома госбезопасности Меркулов: «Зайдите». Вхожу в кабинет. По лицу вижу — что-то случилось. «Началась война, — говорит Меркулов. — Немцы напали со всех сторон. Есть сообщения от пограничников, о том же передает иностранное радио… Нужно немедленно перестраивать всю работу. Собрать всех сотрудников. Отозвать всех, кто находится в отпуске… Ваша штаб-квартира вне Москвы — в Озерах. Вся территория, все помещения, обслуга — все в вашем распоряжении. Ставьте туда телефонные аппараты, рацию. Приступайте…». Павел Михайлович Фитин, начальник разведуправления (я был его заместителем), в это время, как нарочно, находился за пределами Москвы. Разыскал его. «Видите, мы не просчитались, — сказал спокойно Фитин. — Выезжаю». Город еще спал, дворники поливали улицы, в булочные завозили хлеб, а у нас уже хлопали двери, все сотрудники спешно собирались в отделе. На лицах один вопрос: в чем дело? Объясняю. Ни удивления, ни потрясения — все ждали именно этого. На лестничной площадке провели митинг…».[30]

На четвертый день после начала военных действий Павел Судоплатов, по устному распоряжению Берии, осуществил секретное мероприятие по распространению дезинформации среди дипломатического корпуса в Москве. Дезинформация сводилась к тому, что советская сторона готова начать с немцами мирное урегулирование на основе территориальных уступок. Германии якобы было запланировано передать Прибалтику, Украину, Бессарабию, Буковину и Карельский перешеек. В случае же немецких претензий на дополнительные территории советское руководство готово было рассмотреть и этот вопрос. Целью подобной дезинформации являлось создание маневра, достаточного для собирания сил, необходимых для сокрушительного отпора агрессору. Действовать было решено через Стаменова, болгарского посла в СССР, который, по сведениям НКВД, имел связи с немцами.

Встреча Судоплатова со Стаменовым состоялась в зале ресторана «Арагви». Во время разговора о создавшейся военной и политической обстановке Павел Анатольевич осторожно вбросил дезу. По тому, как болгарский посол навострил большие, мохнатые уши, он понял, что полученная информация представляет для того интерес.

Однако наша дешифровальная служба, имевшая доступ ко всем шифровкам Стаменова и дипломатической почте посольства, не обнаружила в их сообщениях подброшенную Судоплатовым дезинформацию. Видимо, болгарин «тему просек» и «утка» не упорхнула за пределы посольства. Операцию было решено свернуть.

Нападение Германии на Советский Союз потребовало ускорить формирование специального соединения, способного действовать как на линии фронта, так и в районах, оккупированных войсками противника. 26 июня 1941 года Берия подписал приказ о создании войск Особой группы при НКВД СССР. Начальником группы был назначен Павел Судоплатов (официально его назначение было оформлено приказом по наркомату от 5 июля), заместителями — Эйтингон, Мельников, Какучая. Начальниками ведущих направлений по борьбе с немецко-фашистскими войсками, вторгшимися на территорию Прибалтики, Белоруссии и Украины, стали Серебрянский, Маклярский, Дроздов, Гудимович, Орлов, Киселев, Масся, Лебедев, Тимашков, Мордвинов. Всем службам и подразделениям НКВД вменялось в обязанность оказывать Особой группе содействие людьми, техникой и вооружением для развертывания разведывательно-диверсионной работы в ближних и дальних тылах немецких войск. Главными задачами создаваемой группы были: ведение разведопераций против Германии и ее союзников, организация партизанской войны, создание агентурной сети на захваченных территориях, руководство специальными радиоиграми с немецкой разведкой с целью дезинформации противника.

В конце лета 1941 года формирование Особой группы в составе двух мотострелковых бригад, трех рот и школы специалистов фактически было завершено. Командовал соединением комбриг П. М. Богданов, начальником штаба был назначен подполковник В. В. Гриднев. Начсостав целиком состоял из оперативных работников госбезопасности, командиров пограничных и внутренних войск, преподавателей и слушателей Высшей школы погранвойск, Высшей школы НКВД и других учебных заведений НКВД СССР. Рядовой состав набирался из числа добровольцев — военнослужащих пограничных и внутренних войск, спортсменов Центрального института физкультуры, Центрального дома Красной Армии и общества «Динамо». По решению ЦК ВЛКСМ «О мобилизации комсомольцев в войска Особой Группы при НКВД СССР» в ряды соединения вступили около 800 комсомольцев. Исполком III Коммунистического Интернационала направил в Особую группу значительное число политических эмигрантов — чехов, поляков, испанцев, немцев, австрийцев, болгар, прежде всего из числа бывших интербригадовцев, имевших опыт гражданской войны в Испании.

С июля по октябрь 1941 года соединение дислоцировалось в ближайшем Подмосковье, проводя интенсивную боевую учебу по специальным программам. Но уже в этот период в тыл врага были направлены первые разведывательно-диверсионные отряды. В конце августа 1941 года на оккупированной территории Смоленской, Орловской, Курской, Брянской областей, а также в ряде районов Белоруссии и Украины начали действовать отряды Д. Н. Медведева, А. К. Флегонтова, В. Зуенко, особая спецгруппа и несколько оперативных групп.

В начале октября 1941 года войска Особой группы были переформированы в Отдельную мотострелковую бригаду особого назначения НКВД СССР (ОМСБОН) в составе 1-го и 2-го мотострелковых полков (7 батальонов), четырех отдельных рот (саперно-подрывной, связи, автомобильной, парашютно-десантной), разведывательно-диверсионного отряда, школы младшего начсостава и специалистов. Общая численность бригады составляла 10 500 человек. В октябре 1943 года бригада была переименована в Отряд особого назначения (ОСНАЗ) при НКВД-НКГБ СССР (в некоторых источниках соединение называется Отдельным отрядом особого назначения (ОООН).

С 15 октября 1941 года ОМСБОНом командовал полковник М. Ф. Орлов, бывший начальник Себежского училища войск НКВД, заочник Военной академии им.

М. В. Фрунзе. Комиссаром бригады был чекист А. А. Максимов. После его гибели комиссаром стал депутат Верховного Совета СССР первого созыва, полковой комиссар А. С. Майсурадзе. Руководителями разведки ОМСБОНа были чекист Антуфеев и майор-пограничник Б. К. Спиридонов. 1-м полком бригады некоторое время командовал H. Е. Рохлин. Затем его командиром был назначен подполковник В. В. Гриднев (в 1942–1943 годах он командовал ОМ С БО Ном), комиссаром — старший лейтенант госбезопасности С. И. Волокитин. Командиром 2-го полка стал майор С. В. Иванов, комиссаром — майор С. Т. Стехов.

Перед ОМСБОНом ставились задачи: оказание помощи Красной армии посредством разведывательных, диверсионных, военно-инженерных и боевых действий; содействие развитию массового партизанского движения; дезорганизация фашистского тыла, выведение из строя коммуникаций врага, линий связи и других объектов; осуществление стратегической, тактической и агентурной разведки; проведение контрразведывательных операций.[31]

Боевой деятельностью бригады руководил 2-й Отдел (созданный 3 октября 1941 года на базе Особой группы), а затем — 4-е Управление НКВД во главе с Павлом Судоплатовым.

Структура нового управления была следующей:

4 УПРАВЛЕНИЕ НКВД (133 человек по штату):

Руководство.

Секретариат.

Финансовая группа.

Информационно-учетное отделение.

1 ОТДЕЛ (зарубежный):

Руководство.

Секретариат.

1 отделение (Европейское).

2 отделение (Африка, Дальний Восток).

3 отделение (Ближний Восток, Турция, Иран, Афганистан, арабские страны, Средняя Азия, Закавказье).

4 отделение (работа с военнопленными и интернированными).

2 ОТДЕЛ (территории СССР, оккупированные противником):

Руководство.

Секретариат.

1 отделение (г. Москва и Московская область).

2 отделение (УССР, Молдавская ССР, Крымская АССР).

3 отделение (БССР).

4 отделение (области РСФСР, Карело-Финская ССР).

5 отделение (Литва).

6 отделение (Латвия).

7 отделение (Эстония).

8 отделение (вербовка спецагентуры из числа заключенных лагерей).

9 отделение (учетное).

3 ОТДЕЛ:

Руководство.

Секретариат.

1 отделение (технической подготовки).

2 отделение (оперативное).

3 отделение (материально-технического снабжения). 1-й и 2-й отряды взрывников.

4 ОТДЕЛ:

Руководство.

Секретариат.

1 отделение (Д).

2 отделение (ТН);

3 отделение (подготовки).

4 отделение (материально-техническое).

Отдельная рота саперов.

Штаб истребительных батальонов и партизанских отрядов (15 человек по штату):

Руководство.

1 отделение (истребительные батальоны).

2 отделение (партизанские отряды).[32]

Таким образом, всю войну Павел Анатольевич руководил партизанскими и разведывательно-диверсионными операциями в тылу немецко-фашистских войск,

германского посла. В ходе судебного разбирательства, длившегося целый месяц, Павлов и Корнилов категорически отрицали свою вину, в то время как Абдурахман и Сулейман ее подтверждали. В результате суд признал всех обвиняемых виновными. Сотрудники советских учреждений были приговорены к 20 годам заключения каждый, а студент и парикмахер «схлопотали» по 10 лет (в августе 1944 года Павлов и Корнилов были освобождены из тюрьмы и возвратились в Москву).

Вдобавок, к неудавшемуся покушению, 3 мая 1942 года сотрудник резидентуры Разведупра РККА в Анкаре И. Ахмедов обратился к турецким властям с просьбой о политическом убежище. Предатель рассказал туркам все, что знал о работе резидентур ГРУ и И НО НКВД в Турции, выдал двух нелегалов и пояснил причину того, почему фон Папен остался жив. Оказалось, что уровень подготовки Токката был крайне низок. Боевик слишком рано снял предохранитель бомбы, в результате чего взорвался сам. «Ему бы камнями бросаться, а ему взрывное устройство всучили», — хихикал предатель.

Неудачная операция по ликвидации фон Папе на вызвала гнев Сталина и Берии. Над головой Наума Эйгингона сгущались грозовые тучи. Павлу Судоплатову стоило великих трудов отстоять своего заместителя.

Из других операций 4-го Управления можно отметить одну, проходившую под кодовым названием «Монастырь», проводившуюся под личным руководством Павла Судоплатова. В ходе ее на территории СССР было «инсценировано создание подпольной антисоветской профашистской организации, искавшей контактов с гитлеровским командованием. Главную роль в операции сыграл давний агент ОГПУ-Н КВД Александр Демьянов, сын царского офицера, накануне войны завербованный немецкой разведкой. В конце 1941 года он на лыжах перешел через линию фронта к немцам, прошел ускоренное обучение в разведшколе абвера и в феврале 1942 года был выброшен на парашюте в районе Ярославля. Его задачей была организация резидентуры абвера в Москве. В результате с его помощью были арестованы многие агенты абвера, кроме того, велась активная радиоигра по дезинформации немецкого командования. До самого конца войны руководство абвера так и не догадалось об истинной роли Демьянова, а бывший начальник разведки ФРГ Р. Гелен в своих мемуарах высоко оценил достижения агента Макса (псевдоним Демьянова в абвере)».[33]

Стоит также добавить, что Павел Судоплатов руководил операциями не только из кабинета. Случалось ему бывать и под пулями, на передовой. Например, так, как это было во время его нахождения на Северном Кавказе в августе-сентябре 1942 года. Тогда одно из диверсионных подразделений НКВД получило приказ о подрыве нефтяных скважин и буровых вышек в районе Моздока. При минировании важного стратегического объекта лично присутствовали первый заместитель Берии В. Н. Меркулов и начальник 4-го Управления НКВД П. А. Судоплатов. Взрыв скважин был произведен в тот момент, когда к ним приблизились немецкие мотоциклисты. Меркулов и Судоплатов присоединились к диверсионной группе, отходящей в горы, в последний момент.

За выполнение этой операции Сталин объявил Меркулову выговор, поскольку тот подвергал свою жизнь неоправданному риску и мог быть захвачен в плен, а Берия устроил разнос Судоплатову. Тем не менее, в результате успешных действий по каналам разведки пришло сообщение, что немцы не смогли использовать нефтяные запасы и скважины Северного Кавказа, на которые очень рассчитывали.

В январе 1945 года приказом НКВД СССР № 0028 комиссару госбезопасности 3-го ранга Павлу Судоплатову было поручено координировать работу центральных аппаратов НКВД и НКГБ по обеспечению проведения Крымской конференции союзников. В связи с этим Судоплатов под именем Павла Матвеева, помощника Молотова, провел ряд встреч с послом США в СССР А. Гарриманом, главой американской военной миссии в Москве генералом Дином, контр-адмиралом Олсеном и советником британского посольства Робертсом. Павел Анатольевич вспоминал:

«Мы оговаривали возможные подходы к решению спорных вопросов: обмен разведывательной информацией, взаимная выдача провалившейся агентуры и захваченных немецких военных специалистов, деликатные проблемы возможного послевоенного урегулирования в странах Восточной Европы. Гарриман, в частности, не возражал против идеи создания коалиционного правительства в послевоенной Польше, предложенной Сталиным и Молотовым».[34]

Кроме того, в результате этих секретных переговоров была достигнута договоренность о содействии американских и английских властей в выдаче советскому правительству лидеров и отдельных деятелей антисоветской эмиграции. Эта договоренность была зафиксирована в трех секретных протоколах Ялтинской конференции. В результате с территории Западной Европы были насильственно репатриированы многие тысячи как настоящих политических противников советского строя, так и просто подозрительных лиц из числа эмигрантов.

Необходимо отметить участие Павла Анатольевича в работе по «атомной проблематике», которая началась также в годы войны. В феврале 1944 года при наркоме внутренних дел СССР была создана группа «С». В ее задачу входила добыча и реализация разведданных по атомной бомбе. Руководителем группы был назначен Павел Судоплатов. Новое назначение его не обрадовало, поскольку отныне ему предстояло не только руководить рели широкий размах. В это время мы получали из США особенно ценные материалы».[35]

Отдел «С» Павел Судоплатов возглавлял до 30 мая 1946 года. В августе 1949 года в Советском Союзе было проведено испытание первой атомной бомбы. Это событие подвело итог напряженным семилетним трудам, в которых участие Судоплатова было незаметным, но результативным и неоценимым.

В 1946 году 4-е Управление было расформировано. Приказом министра МГБ В. С. Абакумова на генерал-лейтенанта Павла Судоплатова была возложена организация службы «ДР» (диверсия и террор), в задачу которой входила организация специальной агентурно-разведывательной работы за рубежом и внутри страны против врагов партии и Советского государства.

Согласно секретному постановлению Политбюро ЦК ВКП(б), Судоплатов, совместно с Эйтингоном, приступил к разработке боевых операций во Франции, Турции, Иране, Австрии, Норвегии и ряде других зарубежных стран. Однако в силу разного рода причин эти операции так и не были осуществлены. По свидетельству Н. Эйтингона, министр МГБ Абакумов «выдумывал самые различные предлоги, чтобы не разрешить активные чекистские мероприятия за границей. В частности, он ссылался на то, что сейчас не время проводить подобные мероприятия, что с этим надо повременить или нам их никто не разрешит (…) Судоплатову и мне — его заместителю — приходилось выдумывать, чем бы занять подчиненных нам сотрудников, чтобы создать хотя бы видимость работы».[36] Случалось, что помимо нерешительного министра, проведение операций запрещал лично Сталин. Павел Анатольевич вспоминал:

«В 1946 году мы приняли решение о развертывании разведывательно-диверсионной базы в Турции, в Анкаре. Руководил этим делом наш резидент Рыбкин.

Развертывание осуществлялось под прикрытием чешских эмигрантов. А сам Рыбкин с этой целью даже открыл какую-то кампанию по производству и продаже бижутерии. Примерно в 1948 году, если мне не изменяет память, мы стали с помощью Рыбкина и его резидентуры готовить операцию по устранению иракского премьера Нури Саида. Почему именно его? С одной стороны, это был бы в известной степени наш ответ американцам, которым двумя годами раньше удалось вытеснить нас из Ирана. С другой стороны, Нури Саид был одним из самых активных участников подготовки Багдадского пакта, направленного против СССР. На эту операцию мы специально нацелили полуторатысячную бригаду курдов под командованием Мустафы Барзани, которую вооружали, обучали и готовили.

Тем не менее буквально в последний момент операцию отменил лично Сталин. Слишком велико было тогда напряжение по всей линии советско-американского противостояния. Судите сами: в Греции шла гражданская война, шла война в Китае. Устранение же Нури Саида в условиях, когда влияние англичан на Ближнем и Среднем Востоке падало, а американцев — возрастало, создавало опасный вакуум и могло привести к мощному взрыву. К тому же в Чехословакии при невыясненных обстоятельствах погиб наш резидент Рыбкин, который отвечал за эту операцию».[37]

Судоплатова, человека активного и решительного, привыкшего за годы войны к проведению дерзких операций, угнетало отсутствие размаха боевой работы. Эйтингон, за время совместной службы сдружившийся с Судоплатовым, тоже был недоволен.

— Эх, Павел Анатольевич, Павел Анатольевич, не умеют у нас беречь народную копейку Мы столько сил и средств вбухаем в дело, а нам, мать твою, — стоп машина, и все коту под хвост. А так хочется какой-нибудь вражине башку проломить, прямо руки чешутся, — в порыве откровения жаловался на бездействие Эйтингон.

Впрочем, сидеть без дела Судоплатову не позволяли. Одновременно с созданием службы «ДР» ему было поручено вести борьбу с бандитскими группами в Прибалтике, и особенно — на Западной Украине. Очаги антисоветского восстания могли разгореться с новой силой, и на Львовщину для ликвидации остатков террористических банд, возглавляемых главой местных военных формирований ОУН генерал-хорунжим Романом Шухевичем (Тарас Чупрынка), послали Павла Судоплатова.

«В аэропорт я прибыл вместе с Эйтингоном, который провожал меня. Здесь уже ждал генерал-лейтенант Селивановский, заместитель Абакумова. Лишь когда мы подлетали к Киеву, он сказал: конечная цель нашего пути — Львов. Однако густой туман помешал самолету приземлиться во Львове, и он вернулся в Киев, откуда мы уже поездом выехали во Львов. По дороге Селивановский рассказал о злодейском убийстве Галана бандеровцами. Товарищ Сталин, по его словам, крайне неудовлетворен работой органов безопасности по борьбе с бандитизмом на Западной Украине. В этой связи мне приказано сосредоточиться на розыске главарей бандеровского подполья и их ликвидации. Это было сказано непререкаемым тоном. Мне стало ясно: мое будущее ставилось в зависимость от выполнения этого задания», — позднее вспоминал Павел Анатольевич.

Хорошее знание местной специфики и повадок украинских националистов помогли Судоплатову успешно справиться с поставленной задачей. Именно он инициировал приказ от 29 декабря 1949 года, по которому рядовые участники бандформирований освобождались от уголовной ответственности, что значительно подорвало движение сопротивления на Западной Украине.

После объявления амнистии более 10 тысяч рядовых боевиков добровольно сложили оружие, и никто из них не подвергся репрессиям. А затем настал черед главарей. 5 марта 1950 года в ходе операции, разработанной Судоплатовым, в селе Билогирка был ликвидирован генерал-хорунжий Шухевич, с гибелью которого бандеровское подполье на Львовщине практически прекратило свою деятельность.

Кстати, в операции по уничтожению Шухевича Павел Судоплатов принимал личное участие. Оперативная группа во главе с ним и генералом Дроздовым надежно блокировала дом, где скрывался «Тарас Чупрынка». На требование сложить оружие и сдаться он ответил огнем и бросил две ручные гранаты. В завязавшейся перестрелке Шухевич был убит. Многие ветераны госбезопасности считают, что «ворошиловский» выстрел, сразивший бандеровца, произвел Судоплатов, поскольку стрелком слыл отменным.

Удалось также установить агентурную сеть, созданную Шухевичем, и выяснить некоторые операции, которые он планировал. Так, арестованная Дарья Гусяк, связная Шухевича, на допросе 20 мая 1950 года показала, что по заданию своего шефа выезжала в Киев, где ознакомилась с расположением и подходами к памятнику В. И. Ленину, который предполагалось взорвать. С такой целью она посещала Полтаву, где изучила возможности для взрыва памятника Петру 1. Указанные взрывы, согласно указанию Шухевича, должны были осуществиться в знак протеста против «москальской» оккупации Украины. Далее Гусяк сообщила: «(…) руководители ОУНовского движения в антисоветской работе ориентировались на Америку, рассчитывая на военную помощь последней. В свете этого, в январе 1950 года, по заданию Шухевича, я вылетела самолетом в Москву, где по фиктивным документам на имя Денис остановилась в гостинице «Метрополь». Будучи в Москве, я установила, что американское посольство расположено на улице Моховой № 15.

Здесь же, как было установлено Шухевичем, я наметила место для будущей встречи с представителями американского посольства, инициативно выбрав для этого станцию метро «Измайловская», после чего выехала обратно во Львов.

(…) Могу лишь предположить, что все это делалось для того, чтобы подполье ОУН могло установить контакт с американцами на территории Советского Союза и иметь со стороны их поддержку здесь — внутри страны».[38]

Необходимо пояснить, что «рекогносцировка» американского посольства проводилась связной Шухевича неспроста. Поддержка английскими и американскими спецслужбами украинского националистического подполья велась достаточно активно, но результат от иностранной помощи извне оставлял желать лучшего.

«В сложном послевоенном мире США раз за разом оказывались перед необходимостью решения задач, которые было невозможно разрешать обычными дипломатическими методами. Тайные операции являются более мощным средством, чем дипломатия, и в то же время не столь отвратительными, как война, и тем самым помогают найти выход. Опыт ЦРУ в Италии, Франции и Греции показали, что при помощи тайных операций можно достигнуть желаемых результатов(…). Такие операции начали проводиться на Украине, в Литве, Польше и Албании(…). Украинская операция (которая проводилась совместно с англичанами — В. С.) заключалась в поддержке попыток борьбы националистов против советского контроля. ЦРУ финансировало националистические операции, готовило их кадры и помогало забрасывать агентов назад в страну для организации восстания(…). Сотни агентов и миллионы долларов были потеряны в Литве и на Украине, где действия ЦРУ скорее мешали, чем содействовали сопротивлению», — так оценил эффективность подобной поддержки Филипп Найтли в своей книге «Вторая древнейшая профессия».[39]

А человеком, сумевшим свести на нет все усилия британской СИС и ЦРУ, тем самым приблизив крах послевоенного бандеровского подполья, был советский суперагент Ким Филби. С 1949 по 1951 год он работал в Вашингтоне, занимая должность офицера по взаимодействию между СИС и ЦРУ, проводившими совместные спецоперации в Восточной Европе. Это позволяло ему своевременно информировать советскую разведку обо всех тайных мероприятиях англичан и американцев.

Кроме того, в период с 1946 по 1947 год службой Судоплатова было проведено четыре спецоперации, о которых известно следующее: в городе Ужгороде (по другим данным — в Мукачево) был ликвидирован Ромжа — глава украинской греко-католической церкви, активно протестовавший против присоединения католиков к православию; в Ульяновске был убит польский гражданин Самет, работавший на секретных военных заводах и собиравшийся выехать из СССР; в Москве был уничтожен американский гражданин И. Оггинс, бывший агент НКВД в Китае и на Дальнем Востоке; в Саратове был убит украинский националист Шумский. Акции по устранению вредного элемента проводились по указанию члена Политбюро ЦК ВКП(б) и первого секретаря ЦК КП(б) Украины Хрущева, Сталина, Молотова и министра МГБ Абакумова. Во всех случаях убийства совершались при помощи ядов, изготовленных в специальной лаборатории 4-го спецотдела НКВД-МГБ.

Стоит заметить, что в структуре госбезопасности 4-й спецотдел играл немаловажную роль. Он занимался изысканиями и изобретениями диверсионной техники, а также имел токсикологическую и биологическую лаборатории, в которых изучали и исследовали всевозможные яды. С 1938 года работой токсикологического отделения руководил профессор, доктор медицинских наук Г. М. Майрановский, благообразный персонаж, подвижник в деле разработок отравляющих веществ для оперативного применения. В отделении занимались производством отравленных пуль, которые поражали бы насмерть, независимо оттого, в какую часть тела они попадали. Создавали облегченные пули, с пустотами, заполненными ядом аконитином. Экспериментировали с авторучками, карандашами, зажигалками, тростями, зонтами. Испытания ядов проводились на преступниках, приговоренных к высшей мере наказания. В 1953 году Майрановский рассказывал, что «при исследовании мы яды давали через пищу, различные напитки, вводили яды при помощи уколов шприцем, тростью, ручкой и другими колющими специально оборудованными предметами. Также вводили яды через кожу, обрызгивая и поливая ее оксимом (смертельно для животных в минимальных дозах).. Однако это вещество для людей оказалось не смертельным, оно вызывало лишь сильные ожоги и большую болезненность». В общей сложности испытания ядов были проведены примерно над 150 осужденными. При этом Майрановский поражал сотрудников токсикологического отделения своими садистскими наклонностями. «Ну-с, голубчик, пожалуй, начнем-с!» — говорил благообразный профессор и тыкал в подопытного человека отравленной тростью. Когда от воздействия яда тот начинал кричать и биться в конвульсиях, Майрановский довольно констатировал: «Ага, забрало, забрало…». Неоднократно ученый жаловался коменданту НКВД В. М. Блохину, который занимался поставкой подопытных, на плохое качество поставляемого «материала». «Что же вы, голубчик, все каких-то дохлых уголовников мне подбираете. Чуть кольнули, он и сдох… Вы уж, голуба, потрудитесь, отбирайте тех, которые поздоровее, мускулистых таких, знаете ли», — сетовал доктор медицинских наук.

В заключение отметим, что в 1946 году по указанию Абакумова токсикологическое отделение было расформировано. В декабре 1951 года Майрановского арестовали. В качестве обвинений ему предъявили шпионаж в пользу Японии, хищение и незаконное хранение ядовитых веществ, злоупотребление служебным положением (позднее хранение ядов квалифицируется как подготовка к совершению террористических актов, а обвинение в шпионаже исчезнет из дела). Вскоре решением Особого совещания при МГБ Майрановский был признан виновным в совершении преступлений, предусмотренных статьями 197–17, пункт «а», и 179 Уголовного кодекса РСФСР, и приговорен к 10 годам тюремного заключения. После освобождения в 1962 году ему было запрещено жить в Москве, Ленинграде и столицах союзных республик. Остаток жизни Майрановский провел в Махачкале. Умер он в 1967 году.

Что касается четырех спецопераций, о которых говорилось выше, то стоит остановиться на одной из них, а именно на убийстве И. Оггинса.

Исаак Оггинс, американский коммунист, был давним агентом Коминтерна и НКВД. В 30-х годах ему поручалось выполнение секретных заданий в Китае, на Дальнем Востоке и США. Его жена Нора также являлась агентом советских спецслужб. В 1938 году Оггинс въехал в СССР по подложным документам, а зимой 1939 года был арестован по подозрению в двойной игре. В итоге, постановлением Особого Совещания при НКВД СССР его приговорили к 8 годам лагерей.

Через некоторое время Нора, находившаяся в США, поняла, что ее муж арестован. Женщина решилась на крайний шаг: вступила в контакт с американскими спецслужбами, надеясь таким путем вызволить мужа.

1951 и 1952 годах несколько групп сотрудников из Бюро № 2 направлялось в Литву и на Северный Кавказ для практической помощи МГБ по ликвидации националистического формирования и бандитизма».[40] Известно также, что в сентябре 1951 года в Москве неизвестными был крепко избит ученый-языковед академик Басов, замеченный в сомнительных связях с иностранцами и неосторожных высказываниях о советском строе. Близ МГУ, где трудился академик, его остановили двое молодцов пролетарского вида и наваляли «кренделей». Избиение сопровождалось словами: «Знай, гнида, с кем дружить и что языком молоть!» Можно предположить, что это была акция Бюро № 2, так называемый «особый способ». Существуют также сведения о том, что подобному воздействию планировалось подвергнуть еще ряд известных деятелей, в том числе кинодраматурга А. Я. Каплера, автора сценариев «Ленин в Октябре», «Ленин в 1918 году», «Котовский» и др., писателя И. Г. Эренбурга, профессора, доктора медицинских наук И. И. Савельева, журналиста «Известий» Г. Мишуловина и т. д. Более того, судя по тем же сведениям, в 1950 году якобы лично Н. Эйтингоном и сотрудником Бюро по фамилии Дондурей был жестоко избит писатель Л. В. Соловьев, автор «Повести о Ходже Насреддине». Они подкараулили писателя, когда тот выходил из ресторана Центрального дома литераторов, затащили в ближайший подъезд, где быстро и больно пересчитали ему ребра. «Тебе советская власть все дала, а ты про нее всякую гадость распространяешь», — напоследок было сказано рыдающему Соловьеву. Личное участие в разработке плана по избиению этого литератора будто бы принимал Павел Судоплатов. Соответствуют ли данные сведения действительности, сложно сказать. Впрочем, что бы там ни было, но в 1953 году после объединения МГБ и МВД, подразделение В. А. Дроздова было расформировано.

А вот Бюро № 1, которым руководил Павел Судоплатов, занималось планировкой оперативных мероприятий за рубежом и выполняло по заданию руководства страны ликвидацию неугодных лиц.

28 декабря 1951 года новый министр М ГБ С. Д. Игнатьев и военный министр маршал А. М. Василевский направили Сталину докладную записку, в которой сообщили, что рассмотрели в соответствии с полученным ранее заданием вопрос о возможностях МГБ и военного министерства СССР по проведению диверсий на военно-стратегических базах и объектах противника. Министры сообщили, что в МГБ для этого существует Бюро № 1, а в военном министерстве — Особая группа. Подчеркивалось, что со времени окончания Великой Отечественной войны на территории противника никаких диверсионных актов не проводилось и вообще этой работе не уделялось должного внимания. В записке намечалось в целях развертывания диверсионных операций создать нелегальный агентурно-диверсионный аппарат за рубежом, подготовить организаторов диверсий, исполнителей-одиночек, а также организовать в Австрии и Восточной Германии специальные оперативные группы для вербовки, подготовки и заброски в капиталистические страны агентуры.

Планировалось забрасывать некоторых агентов под видом «невозвращенцев» и «изменников» Родины с тем, чтобы они оседали вблизи баз и объектов и в нужный момент организовывали и проводили диверсионные акты. Предусматривалось также в месячный срок изучить целесообразность создания при Союзе обществ Красного Креста и Красного Полумесяца СССР общества по учету, наблюдению, приведению в порядок и охране могил советских воинов за границей. Это позволило бы, по мнению авторов докладной записки, иметь при советских кладбищах за границей наших разведчиков, действующих под видом кладбищенских сторожей — инвалидов Отечественной войны.

В 1952 году в Бюро № 1 была разработана операция по ликвидации югославского лидера Йосипа Броз Тито. Павел Судоплатов вспоминал:

«(…) С конца сороковых годов мы готовили операцию по устранению Йосипа Броз Тито. Югославский лидер вызывал сильную ненависть у Сталина. Первоначально планировалось, что возглавит ее Григулевич. Мы даже настояли, чтобы он написал прощальное письмо жене, и подшили его вдело. Как-никак человек шел практически на верную смерть. Но когда план представили Сталину на утверждение, он резко возразил против участия Григулевича. Дело в том, что тот не был боевиком, так сказать, в классическом смысле этого слова. А Сталину казалось, что операция должна быть возложена только на такого человека, который бы, не моргнув глазом, смог отправить любого на тот свет. Кроме того, Сталин обнаружил некоторые недоработки и просчеты в плане. «Тито — не какой-нибудь там главарь эмиграции или оппозиции. Это — руководитель большого государства, деятель мирового масштаба. Здесь не должно быть просчетов, как в деле Троцкого», — говорил Сталин».[41]

Вот, кстати, план этого покушения, который, по словам Павла Анатольевича, был разработан без его участия:

«МГБ СССР просит разрешения на подготовку и организацию теракта против Тито с использованием агента-нелегала «Макса» — тов. Григулевича И. Р., гражданина СССР члена КПСС с 1950 года (справка прилагается).

«Макс» был переброшен нами по костариканскому паспорту в Италию, где ему удалось завоевать доверие и войти в среду дипломатов южноамериканских стран и видных костариканских деятелей и коммерсантов, посетивших Италию.

рода», где первую скрипку играли русскоязычные специалисты из Гарвардского университета. Затем появилась идея объединить под одной крышей не только русские эмигрантские организации, но и организации, объединяющие украинцев, белорусов, азербайджанцев, армян, грузин, народности Северного Кавказа и Средней Азии.

Переговоры о создании новой антисоветской организации начались в январе 1951 года. Итогом длительных дебатов и согласований стала договоренность о создании «Совета освобождения народов России». В этот Совет помимо Керенского и возглавляемого им «Российского народного движения» вошли «Союз борьбы за освобождение народов России», «Лига борьбы за народную свободу», НТС, а также националистические эмигрантские организации.

Однако дело у «Совета освобождения народов России» не заладилось. С первых же дней внутри коалиции началось выяснение вопроса «кто главнее», затем всплыл национальный вопрос. Украинцы не желали работать с русскими — «кацапами и москалями», армяне видели в азербайджанцах не соратников, а «проклятых турок», грузины задирались с татарами, чеченцы ненавидели всех. Вскоре «Совет освобождения народов России» развалился сам по себе.

Однако в октябре 1952 года в Мюнхене был создан «Координационный центр антибольшевистской борьбы» во главе с Керенским. Правда, и на этот раз ничего серьезного не получилось. Американцы поддерживали центр, где престарелый Александр Федорович строил прожекты.

Советское руководство внимательно наблюдало за происходящими событиями. И активность американцев и антисоветских организаций вызвала в Кремле серьезное беспокойство, но, как оказалось впоследствии, совершенно напрасное. В результате МГБ СССР получило указание ликвидировать Керенского. Павел Анатольевич вспоминал:

«Кажется, тогда нам позвонил Маленков и сообщил, что ЦК поручает мне важное задание, в детали которого меня посвятит Игнатьев. Вскоре я был приглашен к нему в кабинет, где, как ни странно, он был один. Поздоровавшись, Игнатьев сказал: «Наверху весьма озабочены возможностью формирования «Антибольшевистского блока народов» во главе с Керенским. Эту инициативу американской реакции необходимо решительно пресечь, а верхушку блока обезглавить. Мне приказано безотлагательно подготовить план действий в Париже и Лондоне, куда предполагается приезд Керенского».[42]

Вскоре операция была разработана. Ликвидировать Керенского поручалось сотруднику Бюро № 1 капитану Н. Хохлову, во время войны принимавшему участие в организации убийства гауляйтера Белоруссии Вильгельма фон Кубе. Он должен был вместе с другой сотрудницей Бюро, Ивановой, выступавшей под видом его тетушки, выехать в Париж. По прибытии на место Хохлов получил бы исчерпывающую информацию об объекте операции (о том, что предстоит ликвидировать Керенского, исполнителю акции не говорили).. После чего ему следовало выждать удобный момент и застрелить неугомонного Александра Федоровича из пистолета, замаскированного под авторучку «паркер».

Однако незадолго до отъезда в Париж Хохлов отказался от выполнения этого задания. Свой отказ он мотивировал тем, что у него расшатаны нервы, трясутся руки и ноги. «Боюсь, промахнусь или попаду не в того, в кого надо», — бубнил Хохлов в кабинете Судоплатова.

Начальник Бюро № 1 доложил министру МГБ Игнатьеву, что Хохлов, дескать, попал в поле зрения французских спецслужб, участвовать в операции не может, и предложил использовать в ней французскую боевую

Примечания:

2

Гражданская война в СССР. Т. 2. М. 1986. С.241 — 242

3

Имеется в виду граница между Украиной и РСФСР, установленная в соответствии с 1-й статьей Брестского мира, подписанного в марте 1918 года правительством Советской России и Германии.

4

31 октября 1918 г. в Венгрии в результате буржуазно-демократической революции к власти пришло правительство социал-демократических и либерально-радикальных партий. 24 ноября по инициативе бывших военнопленных, членов Венгерской группы РКП(б) во главе с Б. Куном, прибывших из Советской России, была создана коммунистическая партия Венгрии. 20 марта 1919 г. в условиях внешнеполитического кризиса венгерское правительство подало в отставку, предоставив всю полноту власти лидерам социал-демократических партий. Последние, не решаясь в обстановке острого кризиса сформировать правительство без коммунистов, заключили соглашение с руководителями компартии Венгрии об установлении в стране советской власти.

21 марта 1919 г. была провозглашена Венгерская советская республика, образован Революционный правительственный совет — председатель Ш. Гарбаи, нарком иностранных дел Б. Кун. 22 марта В. И. Ленин от имени 8-го съезда РКП(б) направил правительству Венгерской советской республики приветственную радиотелеграмму. Революционный правительственный совет взял курс на коренное преобразование страны были национализированы и провозглашены общественной собственностью частные предприятия, шахты, банки, земельные владения, введен 8-часовой рабочий день, повышена зарплата трудящихся и т. д.

В апреле державы Антанты организовали экономическую блокаду, а затем и вооруженную интервенцию против Венгерской советской республики. Против войск интервентов выступила венгерская Красная армия и отряды рабочих. К середине мая наступление частей румынских и чехословацких интервентов было остановлено.

Советская Россия оказывала Венгерской советской республике всевозможную военную помощь. С прибывшим в Москву членом Революционного правительственного совета Т. Самуэли был согласован план совместных операций венгерской Красной армии и частей Украинского фронта. Однако резкое ухудшение положения Советской России, связанное с наступлением войск Деникина в мае 1919 г. в Донбассе, помешало действенной поддержке Венгерской советской республики.

28

Степаков В. Спецназ России. СПб — М., 2002. С. 119–120.

29

Колпакиди А. И., Прохоров Д. П. Указ. соч. С. 286.

30

Там же. С. 287–288.

31

Колпакиди А. И., Прохоров Д. П. Указ. соч. С. 562.

32

Судоплатов П. А. Указ. соч. C. 266–267.

33

Судоплатов П. А. Указ. соч. С. 415.

34

Даниленко В. КГБ против ОУН история политических убийств Досье секретных служб. № 0, апрель 2002. С. 111–112.

35

Там же. С. 104–105.

36

Колпакиди А. И., Прохоров Д. П. Указ. соч. С. 497–498.

37

Там же. С. 497–498

38

Там же. С. 494.

39

Там же.

40

Там же. С. 555–556.

41

Там же. С. 568–569.

42

Там же. С. 588–589.