• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

(Сен-Жермен)

Беда современных историков, да и большей части человечества в том, что они рассматривают человеческую жизнь как единичную и преходящую: мол, родился человек, прожил отведенное ему время и умер – навсегда, бесследно. Пройдет еще немало сотен лет, прежде чем достоянием сознания большинства людей станет тот факт, что человек – существо бессмертное, за плечами которого (так же как и впереди) – миллионы лет земной жизни на долгом и изумительном по своему замыслу пути эволюции. На данном же этапе развития, пожалуй, одним из доказательств в ряду такого бессмертия может служит жизнь одной незаурядной личности, известной под именем графа Сен-Жермена.

Оккультные источники утверждают, что граф прошел через целый ряд знаменательных воплощений, прежде чем предстал в своей «графской» ипостаси. Так, на исторической сцене человечества он был известен как святой Албан, живший в Англии в III веке; как Прокл, философ и последователь Платона (V век); как Роджер Бэкон, реформатор теологии (XIII век); как Христиан Розенкрейц, основатель тайного общества, носящего его имя (XIV век); как Хуньяди Янош, выдающийся венгерский полководец (XV век); как монах Робертус (XVI век); как Фрэнсис Бэкон, ученый и дипломат, основоположник современной науки (XVII век), как граф Йозеф Ракоци (другое произношение – Ракоши), принц Трансильвании (XVII век); а кроме того, есть свидетельства, что барон Гомпеш, один из последних рыцарей Мальтийского ордена, организовавший передачу острова Мальта англичанам, тоже был никем иным, как графом Сен-Жерменом…

Вряд ли стоит удивляться тому, что, имея за собой столь длинный ряд неординарных воплощений, граф Сен-Жермен был одареннейшей личностью – что называется, «человеком-алмазом». В сущности, он был одним из первых в длинном ряду тех, для кого понятия «мистик», «мистицизм» обозначали не просто определенное состояние души, а род профессиональной деятельности – ничем не хуже любой другой. Более того, во многом благодаря его усилиям эта профессия обрела светский лоск и респектабельность, чего ей фатально недоставало раньше; рядом с ним персонажи типа Фауста или самого Калиостро выглядят нелепыми карикатурами и пародией на мистицизм.

Человек-загадка

Внешний вид графа, который выдавал себя за одного из «великих неизвестных», наделенных даром вечной жизни, целиком соответствовал принятой им на себя благородной миссии – приобщать к мистическим таинствам посетителей великосветских салонов, в особенности дам. В его облике не было ничего, что могло бы задеть даже самый изысканный вкус; по свидетельству одного из современников, которое разделяли все, знавшие графа, «в нем чувствовалось благородное происхождение и знание светских условностей… Его история являет собой пример человека мудрого и предусмотрительного, остерегавшегося нарушить правила общепринятого поведения или оскорбить мораль. Чудес о нем рассказывают великое множество, но все они не скандальны и не низменны».

Существует несколько вариантов биографии Сен-Жермена – от откровенно фальсифицированной (вроде той, что написала в 1911 году американка Э. Купер-Оукли) до претендующей на историческую достоверность (П. Шакорнак, 1947). Годом рождения графа (приблизительно) принято считать 1710-й. Версий же о его происхождении – великое множество, но самыми распространенными являются две: согласно первой, Сен-Жермен был сыном одного из португальских королей, а согласно второй – сыном высокопоставленного еврея, сборщика налогов из Южной Франции.

Но известен и другой факт: однажды, мол, он исповедался своему покровителю герцогу Карлу Гессен-Кассельскому в том, что является сыном трансильванского князя Ференца Йозефа II Ракоци (1676–1735), чья первая жена, принцесса Гессен-Рейнфельдская, происходила из рода Тёкёли. Будучи еще младенцем, он был отдан на попечение последнего из Медичи, а когда вырос, то взял себе имя святого Жермена – брата святых Карла и Элизабет, именами которых назвали детей Ференца II. Однако изучение генеалогического дерева семьи Ракоци показало, что Ференц II никогда не был женат на Тёкёли, а его старший сын Леопольд-Георг, родившийся 16 мая 1696 года, умер в возрасте четырех лет. Конечно, смерть малыша могла быть мнимой, и ребенка, наследника рода, специально увезли за границу из политико-династических соображений. Во всяком случае, известно, что Сен-Жермен часто выдавал себя то за князя Ракоци, то за графа Цароки (анаграмма Ракоци). Возможно также, что граф просто слукавил, заменив Португалию Румынией. Ведь его чаще всего действительно принимали то за португальского маркиза, то за испанского иезуита, то за незаконнорожденного сына королевы Испании, жены Карла II, и графа де Мелгара из Кастилии.

Как бы то ни было, но впервые на исторической арене он появился около 1740 года, причем не где-нибудь, а в Австрии, где вошел в доверие к представителям некоторых аристократических фамилий. По-видимому, ему была поручена некая щекотливая дипломатическая (а заодно и шпионская) миссия, исполняя которую, он оказался в Лондоне, где и был задержан в 1745 году как агент недружественной державы. Впрочем, отношение здесь к нему было скорее ироническим (тогдашний английский премьер-министр писал в частном письме, что Сен-Жермен «прекрасно поет и играет на скрипке, и совершенно безумен»), и после недолгого разбирательства ему было позволено убраться восвояси.

В течение последующих десяти лет наш герой предпочитал перемещаться тайными окольными тропами и от большой политики старался держаться подальше. Ходили слухи, что все это время он провел в России, деятельно участвуя в придворных интригах, в частности, в дворцовом перевороте 1762 года, благодаря которому Екатерина II взошла на престол. Правда, подлинных, документированных доказательств этого нет, если не считать нескольких косвенных свидетельств – письма барона Гляйхена, где подчеркивается исключительное внимание, с которым граф Алексей Орлов-Чесменский относился к Сен-Жермену в Ливорно в 1770 году, рассказа маркграфа Брандербург-Ансбахского, у которого Сен-Жермен гостил некоторое время и который был свидетелем очень теплой встречи своего гостя с тем же графом Орловым в Нюрнберге в 1774 году (причем Сен-Жермен прибыл на встречу, одетый в форму русского генерала), а также мельком брошенной фразы другого Орлова, князя Григория Орлова, царского фаворита: тот однажды при упоминании имени Сен-Жермена вскользь обронил: «Кабы не он, то ничего бы и не было».

Истина, однако, требует сказать, что все это скорее относилось не к самому графу, а к его однофамильцу – барону Клоду-Луи де Сен-Жермену, военному и дипломату, путаница с которым лежит на совести у многих биографов Сен-Жермена. (Легенда о пребывании таинственного графа в Петербурге отразилась, как известно, в пушкинской «Пиковой даме».) Что касается «подлинного» Сен-Жермена, то, видимо, именно на этот период приходится наиболее тщательная его работа над своим «мистическим» имиджем, который он совершенствовал в аристократических салонах и при дворах высокопоставленных покровителей.

«Человек-алмаз»

Граф Сен-Жермен всегда выглядел человеком одного и того же возраста, примерно лет сорока пяти, и был необыкновенно красив и аристократичен. Вот что писали о нем современники: «Его огромная эрудиция и лингвистические способности не подлежат сомнению: он говорил на английском, итальянском, французском, испанском, португальском, немецком, русском, шведском, датском и многих славянских и восточных языках с такой же легкостью, как и любой уроженец этих стран. Лицо смуглое, одухотворенное, отмеченное признаками высокого интеллекта.

Черты правильные, глаза проницательные, волосы черные, осанка величественная. Одевался граф просто, но со вкусом. Единственное, что он позволял себе, – ослепительные бриллианты на руках, табакерке, часах и на пряжках туфель».

Дамы сходили по нему с ума. Он вел роскошный образ жизни, ездил на званые обеды, на которых ничего не ел, но зато болтал без умолку: тоном, немного язвительным и совершенно безапелляционным, он повествовал о событиях многовековой давности (например, о своих любовных связях с Клеопатрой, встречах с Платоном, Сенекой и даже с Христом), причем так, будто видел их собственными глазами. Он в точности описывал внешность давно умерших королей, имитируя их голос, манеры, речь и вдохновенно описывая сцены с их участием, словно видел их живыми. Так говорить мог только очевидец.

Кроме того, он умел играть чуть ли не на всех музыкальных инструментах того времени (самым любимым была скрипка), мог ответить на любой вопрос, касающийся прошлого, настоящего и будущего, обладал феноменальной памятью и с одного прочтения запоминал целые страницы текста, мог писать обеими руками одновременно: одной – стихотворение, а другой – важный дипломатический документ, мог читать запечатанные в конверте письма, выращивать редкой красоты алмазы и увеличивать жемчужины.

Пик его политической активности пришелся на рубеж 1750—1760-х годов. В это время граф через фаворитку короля Людовика XV, знаменитую мадам де Помпадур, входит в доверие к самому королю, мучимому непрекращающейся хандрой. Нескольких фокусов из репертуара салонного оккультизма оказалось достаточно, чтобы монарх приблизил его к себе, осыпал материальными благами и вновь вернул на политическую арену, послав в Гаагу договариваться об условиях мирного договора с англичанами, захватившими французские колонии в Западном полушарии. Этот период жизни Сен-Жермена документирован значительно лучше, нежели любой другой, поскольку его имя постоянно мелькает в дипломатической переписке. Ответственную миссию граф, однако, провалил (разумеется, не без помощи невзлюбивших его профессиональных дипломатов) и, чтобы избежать ареста, перебрался в Англию, откуда начал очередной тур по европейским столицам в поисках влиятельных покровителей.

В это время он периодически появляется в Италии, Голландии, Англии, Пруссии и германских княжествах, причем под разными именами: то как итальянский граф ди Монферра, то как испанский гранд Белламар, то как португальский кавалер д\'Аймар, то как немецкий барон фон Шенинг, то как английский лорд Уэлдон, то как русский граф Салтыков, то как французский маркиз де Сен-Ноэль… Не будь тех, кто лично знал этого человека, можно было бы и впрямь подумать, что вся эта сиятельная аристократическая когорта – отдельные люди.

Однако по-настоящему Сен-Жермену повезло только в конце жизни – его поселил у себя герцог Карл Гессен-Кассельский, большой поклонник тайных наук и один из вождей германского масонства, в покоях которого таинственный скиталец и завершил свое земное странствование. По словам самого Карла, во время проведения экспериментов с красителями в Экернфорде граф заболел и, несмотря на обилие лекарств, приготовленных личным аптекарем герцога, вскоре скончался. Эта смерть, о которой, похоже, герцог искренне сожалел, наступила 27 февраля 1784 года, о чем свидетельствуют записка врача герцога, констатировавшего эту смерть, и запись в церковной книге немецкого города Экернферда.

Похороны состоялись 2 марта.

По слухам, прах графа Карл приказал захоронить неподалеку от замка, дабы иметь возможность по ночам общаться с его бессмертным духом, однако точное место погребения установить так и не удалось.

Из когорты бессмертных?

Со смертью вроде бы загадок нет. Загадки начались после смерти графа, которого неожиданно начали встречать то здесь, то там – живого и здоровехонького. Есть сведения, что в 1785 или 1786 году он появился при дворе российской императрицы, с которой имел важную приватную беседу, В 1788 году французский посланник в Венеции граф де Шалон столкнулся с «покойником» на площади Святого Марка и недолго беседовал с ним. А в 1793 году, в дни террора Французской революции, Сен-Жермен предстал перед принцессой де Ламбаль за несколько минут до того, как палач отрубил ей голову, а затем и перед фавориткой Людовика XV Жанной Дюбарри, стоявшей на эшафоте в ожидании смерти. Спустя два десятилетия, в 1814 году, аристократка мадам де Жанлисс, в молодости хорошо знавшая Сен-Жермена, встретила его в австрийской столице, где в это время проходил знаменитый Венский конгресс. Граф, по ее словам, ничуть не изменился, однако, когда пожилая дама бросилась к нему с объятиями и расспросами, он, сохраняя неизменную учтивость, быстро ретировался.

В этой загадочной эпопее до сих пор остается немало пробелов и сомнительных обстоятельств, которые вряд ли удастся когда-либо выяснить, поскольку многие важные документы на этот счет, собранные по личному указанию императора Наполеона III и хранившиеся в библиотеке в здании городской полицейской префектуры, сгорели при пожаре в дни Парижской коммуны. Вообще все, что касается подлинной личности графа, настолько зыбко, туманно и расплывчато, что порой действительно возникает ощущение, будто речь идет о каком-то материализовавшемся призраке. Вопреки своему гордому титулу Сен-Жермен не был урожденным аристократом, да и, вопреки собственным утверждениям, никогда не являлся великим адептом Востока. Где он действительно состоял, так это в псевдомасонском ордене Святого Иоахима, известном также под названием «Посвященные братья Азии». Когда масоны высоких степеней посвящения пытались устроить ему проверку на предмет соответствия пышных титулов графа действительному положению дел, он постоянно ставил их в тупик своими шокирующими высказываниями, усиленно пытаясь еще больше запутать и без того туманную биографию.

Адепт или мистификатор?

Весьма интересное свидетельство о Сен-Жермене оставил один из его собратьев – знаменитый Казанова, ставший очевидцем манипуляций графа с некой субстанцией, которую тот именовал «универсальным духом природы». Этот «дух» был заточен в жидком состоянии в закупоренную колбу, и стоило проделать в пробке малейшее отверстие, как он бесследно улетучивался. Глядеть на него можно было сколько душе угодно, а вот надежды извлечь из этого какую-либо практическую пользу не было никакой. (Воистину, трудно придумать другую метафору, столь выразительно отображающую истинный характер сен-жерменовского «мистицизма»!) Во время этой памятной встречи Сен-Жермен показал озадаченному Казанове еще один фокус, подтверждающий его умение преобразовывать медные предметы в золотые. Правда, в этом, как и во всех других случаях, у гостя не было никакой возможности вытянуть из Сен-Жермена секреты его ремесла, поскольку тот на все расспросы гордо отвечал, что «сомневающиеся в его искусстве недостойны беседовать с ним», и больше к этой теме не возвращался.

Но хотя обширные познания графа если не в алхимии, то в обыкновенной экспериментальной химии сомнению не подлежат – он знал сложные рецепты химических красителей и неоднократно пытался поставить производство тканей на промышленную основу, – то сказать что-либо определенное по поводу его собственно мистических способностей, выходящих за пределы салонных фокусов и манипуляций, очень сложно. Врожденная предрасположенность ко всему мистическому, прекрасное знание соответствующей фразеологии и неповторимо-обаятельный стиль общения производили сильное впечатление не только на обычную салонную публику, но и на людей, действительно причастных к тайным наукам. Он был талантливым артистом и тонким психологом. Если, например, графа расспрашивали о его связях с потусторонними силами, он предпочитал их отрицать, однако столь хитроумным способом, что у слушателей складывалось твердое впечатление: знает, но скрывает. «Иногда он самопроизвольно впадал в состояние транса, – сообщает один из современников, – и когда выходил из него, то объяснял, будто в то время, когда тело его лежало без признаков сознания, дух пребывал в далеких странах. Иногда он внезапно и надолго исчезал, а когда появлялся вновь, то намеками давал понять, что все это время находился в мире потустороннем и общался с умершими».

В заключение нельзя не сказать об еще одном возможном источнике формирования легенды о Сен-Жермене – древней, но неувядающей эзотерической легенде о «великих неизвестных», наделенных, подобно Вечному Жиду, даром бессмертия и памятью обо всех выдающихся исторических событиях, к которым они были когда-то причастны (вспомним хотя бы рассказы Сен-Жермена о личном знакомстве с Клеопатрой или Иисусом Христом). Вхождение в образ «великого неизвестного» было для Сен-Жермена, при всех его артистических талантах, делом вполне заурядным, и справился он с ним настолько успешно, что вечно живого «графа Феникса» продолжали видеть в разных точках Европы даже в 50-е годы XX столетия…

Прошли века, а Сен-Жермен и сегодня живее всех живых. Так, в 30-х годах прошлого столетия в США возникла существующая и поныне секта баллардистов, которые почитают графа наравне с Христом. А многие мистики искренне верят, что бессмертный граф до сих пор бродит по земле, преследуя только одному ему известные цели.