• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

Линейный корабль «Гангут». Россия позднее других морских держав приступила к постройке линкоров нового типа. Первые четыре корабля класса «Севастополь» были заложены на казенных верфях Петербурга лишь в июне 1909 г. С этого момента темпы закладки новых серий дредноутов быстро возрастали вплоть до начала войны в июле 1914 г.

ЦВММ #2041.

В ходе русско-японской войны Россия потеряла практически все свои линейные силы из состава балтийского и тихоокеанского флотов. Война выявила грубейшие просчеты в подготовке флота к боевым действиям, упущения в тактической подготовке и организации соединений, что в итоге повлекло за собой разгром русских морских сил на Дальнем Востоке. Обретенный тяжелой ценой боевой опыт необходимо было всесторонне проанализировать и немедленно положить в основу восстановления флота. Переведенный на язык цифр и тактико-технических требований, этот опыт для линейных кораблей стал причиной возникновения качественно нового типа линкора — дредноута, конструкция которого сочетала нововведения в части артиллерии, контроля огня, скорости хода и бронирования. Новая конструкция линейного корабля и совершенствование методов его боевого использования вели к новым принципам тактического построения и комплектования соединений. Требования одновременной боевой подготовки каждой новой дивизии линкоров означали необходимость их постройки в рамках единой судостроительной программы, размеры которой определялись политическими интересами государства и его экономическими возможностями. Какие же условия повлияли на становление и развитие типа линейного корабля в России после русско-японской войны, какие принципы были положены в основу планов воссоздания и дальнейшего наращивания главной ударной силы флота?

Причины, обусловившие поражение русских морских сил в войне на Дальнем Востоке вполне объективны. В первую очередь они кроются в принципиальных ошибках, допущенных задолго до войны при строительстве флота и планировании его боевого использования. Имелся серьезный разрыв между политикой и стратегией — интересы укрепления империи на Дальнем Востоке совершенно не были подкреплены готовностью русского флота к войне. Провалы в боеготовности флота крылись прежде всего в планировании морской политики, а также боевой организации и тактики. В ходе быстрой технической эволюции типа боевого корабля в 1880–1900 гг. организационные формы существования русского флота оставались прежними. В то время как одни флоты (британский, германский) интенсивно внедряли новые принципы строительства соединений, отрабатывали тактические приемы и анализировали достигнутое, а другие, как японский, интенсивно заимствовали все новое, передовое, в России в части подготовки морских сил все оставалось как много лет назад[4].

В огромной мере сказалось отсутствие у флота специального информационно-аналитического центра, постоянно следящего за ходом развития морских вооружений других стран. При оценке развития нарастающего политического противостояния на Дальнем Востоке между Россией и Японией, руководящие круги Морского ведомства неправильно полагали, что противник закончит строительство флота и подготовку к войне не ранее 1905 г. Поэтому при разработке судостроительной программы 1898 г. («Для нужд Дальнего Востока») сроки ее окончания были спланированы неверно, что дало по сравнению с японцами запоздание на два года. В результате, к моменту начала войны все пять новейших эскадренных броненосцев класса «Бородино», представлявших удачный тип тяжелого артиллерийского корабля для действий в малоудаленных морских районах, и создаваемых как ядро русских морских сил на Дальнем Востоке, не только не были переведены в Порт-Артур, но и вообще закончены постройкой^{1}.

Второй серьезнейшей неудачей, также прямо обусловленной отсутствием у флота централизованного планирующего органа, была потрясающая разнородность корабельного состава и его главной ударной силы — эскадренных броненосцев. Еще в 90-х — начале 900-х гг. предпринимались попытки строительства тяжелых артиллерийских кораблей сериями — «Екатерина II» (1886–1892 гг., 4 ед), «Полтава» (1894–1895 гг., 3 ед.), «Пересвет» (1898–1900 гг., 3 ед.), «Бородино» (1900–1903 гг., 5 ед.). Однако попытки эти, не будучи следствием продуманного подхода к тактическому планированию эскадренных операций, не увенчались появлением обоснованной системы создания главной ударной силы флота. В результате, в решающих морских сражениях русско-японской войны главные силы русского флота оказались представленными разнотипными кораблями. И если для 1-й Тихоокеанской эскадры в бою в Желтом море пестрота корабельного состава не была столь отчетливой (шесть эскадренных броненосцев относительно малоразличавшихся между собой четырех типов), то для 2-й эскадры в Цусимском сражении она стала поистине роковой — на 12 тяжелых кораблей приходилось 7 их типов, зачастую совершенно несопоставимых по основным боевым качествам, половина из которых была к тому же глубоко устаревшими судами. Вынужденное равнение на слабейшего в этом решающем морском бою напрямую обусловило скованность, малоподвижность русской боевой колонны и обеспечило противнику, обладающему значительным превосходством в скорости, возможность быстрого охвата и разгрома ее по частям. Таким образом, недооценка Морским ведомством современных подходов к планированию, организации морских сил и вопросов их тактической подготовки закончилась проигрышем войны и потерей флота. Героизм, в массе своей проявленный командами русских кораблей в морских боях, еще более выделял грубые просчеты руководства при подготовке флота к войне.

Основной вывод из опыта войны в отношении планирования строительства главной ударной силы флота был сделан следующим. Для противников, разделенных Желтым и Японским морями, вопрос обладания морем, а с ним и судьба всей войны решались в генеральных боях линейных эскадр. Таким образом, несмотря на значительно возросшую роль минно-тральных и легких сил, получила подтверждение преобладавшая тогда теория Мэхена-Коломба о завоевании господства на море как главном условии победы в войне. Применительно к вопросу создания линейных сил это означало, что колонна линкоров, решающая в генеральном морском сражении судьбу обладания морем и судьбу войны, должна состоять из сильных, немногочисленных, однотипных и очень быстро построенных с учетом последних научно-технических достижений кораблей. Увы, этот вывод, к которому пришли в русском флоте в результате тяжелых потерь, в британском флоте уже около полутора десятков лет являлся основным принципом при строительстве линейных эскадр.

Условия, в которых предстояло возрождать флот после русско-японской войны, были необычайно сложны. Авторитет русского флота был растоптан. «Самотопы» и «цусимское ведомство» — это еще не худшие эпитеты, которыми общественное мнение награждало моряков после 1905 г. В законодательных учреждениях, от которых зависело выделение средств на строительство флота, господствовала твердая позиция недопустимости новых ассигнований без коренной реорганизации Морского ведомства и разработки им четкой программы развития флота, концепции комплексного военно-морского строительства. Было совершенно ясно, что воссоздание морских сил должно стать результатом хорошо продуманных взглядов на роль и место флота в системе обеспечения интересов государства, следствием глубоко обоснованных принципов тактического использования боевых единиц.

Уже в июне 1905 г., через два месяца после разгрома флота под Цусимой, началась реорганизация Морского ведомства. Архаичная должность генерал-адмирала, назначаемого традиционно из членов царской семьи, была упразднена, и он был заменен морским министром. Первым морским министром России стал вице-адмирал А.А.Бирилев. Вскоре была создана должность товарища (заместителя) морского министра, в ведение которого передавались все вопросы административно-хозяйственного порядка (Главное управление кораблестроения и снабжения /ГУКиС/, Морской технический комитет /МТК/ и заводы Морского министерства).

В конце 1905 г. молодой и талантливый офицер флота лейтенант А.Н.Щеглов подал царю специальную записку «Значение и работа штаба на основании опыта русско-японской войны», в которой доказывал, что в ходе войны «флот погиб от дезорганизации, и в этом всецело вина Главного морского штаба, которому по праву принадлежит 90 % всех неудач». В записке предлагалось создать в Морском министерстве совершенно новый орган — Морской генеральный штаб (МГШ или Генмор), в обязанности которого должно войти изучение морских сил вероятного противника, составление планов войны на море и проведение всех необходимых мероприятий по организации боевой готовности флота. 24 апреля 1906 г. царь издал специальный рескрипт на имя А.А.Бирилева, приказав организовать МГШ. Во исполнение указа Николая II 1 мая 1906 г. из Главного морского штаба была выделена стратегическая часть, которую и преобразовали в Морской генеральный штаб. Во главе небольшой группы молодых способных офицеров (первоначально их было 15 человек, к 1914 г. это число увеличилось до 40 человек), вошедших в новый орган, был поставлен опытный и широко образованный командир крейсера «Громобой» капитан 1 ранга П.А.Брусилов. МГШ в Морском министерстве стал тем органом, который извлек наибольшие уроки из Цусимы; вся реорганизация министерства проводилась теперь по инициативам генштаба[5].

В конце 1906 г. Николай II обратился к А.А.Бирилеву с рескриптом, в котором говорилось о необходимости «скорейшего воссоздания боевого флота в ряду других вооруженных сил Империи[6].

Cреди первоочередных вопросов, определенных МГШ, было решено строить будущие линейные корабли исключительно по типу „дредноут“, водоизмещением в 22–26 тыс. т, и с орудиями в 12». Морское министерство решило добиться ассигнований для начала постройки двух первых отечественных дредноутов, на что запрашивалось 42 млн. руб. в течение 2–3 лет. Однако на специальное письмо А.А.Бирилева от 27 июля 1906 г. министр финансов В.Н.Коковцев ответил, что в связи с отсутствием у Морского министерства строго рассчитанной на ряд лет программы нельзя согласиться с этой просьбой, ибо «нет уверенности в целесообразности заказа»[7]. Остаток 1906 и начало 1907 г. прошли в бесконечных совещаниях с представителями различных ведомств по выяснению задач флота и увязыванию планов обороны Морского и Военного министерств и выработке ими совместного плана морской обороны всех русских морей.

В марте 1907 г. МГШ представил Николаю II «Стратегические основания для плана войны на море», в которых предлагались четыре варианта судостроительной программы в зависимости от финансовых возможностей страны. МГШ предлагал вести восстановление флота сразу строительством целых боевых эскадр, число которых, в зависимости от варианта программы, было от четырех (вариант 1) до одной (вариант 4). Поскольку строительство каждой эскадры, по расчетам МГШ, должно было обойтись в 350 млн. руб., царь остановился на варианте 4 — одна эскадра для Балтийского моря в составе 8 линкоров, 4 линейных крейсеров, 9 легких крейсеров и 36 миноносцев. Эта так называемая «малая программа» судостроения была рассчитана на 10 лет, а в ее основу была положена следующая стратегическая задача: «Балтийскому флоту оборонять Финский залив и вместе с тем представлять собой свободную морскую силу для поддержания интересов Империи во внешних водах»[8]. Полная стоимость программы, включая постройку эскадры, шхерной миноносной флотилии, оборудование баз, расходы на подготовку личного состава, а также включенные сюда затраты на модернизацию двух черноморских линкоров-додредноутов, достигла 870 млн. руб. 2 апреля 1907 г. царь приказал рассмотреть программу в Совете государственной обороны (СГО), снабдив доклад МГШ напутствием — «В основу средств, необходимых для выполнения задач Балтийского флота, должен быть поставлен линейный флот»[9].

Однако СГО на заседании 9 апреля 1907 г. пошел наперекор воле царя. Члены Совета решили, что выделять почти миллиард рублей на восстановление флота, когда не были удовлетворены многие первейшие нужды армии, совершенно неприемлемо. Николай II пришел в ярость от сопротивления СГО и отказался утвердить журнал заседания — император был явно неравнодушен к вопросу восстановления флота, и подобная мощная поддержка планам Морского министерства со стороны царя очень много впоследствии значила для моряков^{2}.

Уже в начале мая 1907 г. Совет министров разрешил Морскому министерству вносить ежегодно в свой бюджет по 31 млн. руб. на строительство линейных кораблей. 9 июня 1907 г. Николай II утвердил новый, уменьшенный вариант «малой программы», в которую входили два дредноута, а уже 12 июля 1907 г. она была вновь скорректирована царем до четырех линейных кораблей. Стоимость программы составляла 127 млн. руб. Вся вторая половина 1907 г., весь 1908 г. и часть 1909 г. пошли на преодоление сопротивления Государственной думы, не утверждавшей бюджет Морского министерства, и на реконструкцию судостроительных заводов для постройки дредноутов. Кроме этого, для определения наилучшего типа будущего линкора Морское министерство решило объявить широкий конкурс проектов с привлечением как русских так и зарубежных разработчиков. Все это отодвинуло начало строительства новых линкоров, и только 30 июня 1909 г. на казенных верфях в Петербурге были заложены четыре первых русских дредноута («Севастополь», «Петропавловск», «Полтава» и «Гангут»).

Руководимое МГШ Морское министерство прикладывало огромные усилия для ускорения постройки нового флота. Состав министерства был обновлен, аппарат реформирован и вся его деятельность со второй половины 1909 г. имела совершенно другой характер, чем прежде. Его достижения в особенности упрочились после назначения морским министром в апреле 1911 г. вице-адмирала И.К.Григоровича, пользовавшегося доверием и авторитетом в широких слоях общества, а также в Государственной думе, благодаря чему ему удавалось добиваться крупных ассигнований на восстановление морских сил.

Вскоре после закладки «севастополей» МГШ предложил новую судостроительную программу, охватывающую десятилетний срок с 1909 по 1919 г. Линейные силы для Балтийского моря были в ней представлены 8 линкорами и 4 линейными крейсерами. 3 августа 1909 г. этот проект стал предметом обсуждения на Особом совещании под председательством премьер-министра П.А.Столыпина, где программа МГШ встретила ряд возражений. Результатом стала переработка программы, которую МГШ представил вновь в ноябре. Число предполагавшихся к постройке линейных судов для Балтики осталось неизменным. Подробная пояснительная записка к программе была 24 февраля 1910 г. рассмотрена и одобрена Советом министров, и 25 марта утверждена царем, начертавшем резолюцию: «Согласен. Программу выполнить обязательно в 10-летний срок». Так были даны задания новой судостроительной программы, потребовавшей более года на прохождение всех ведомственных инстанций перед поступлением ее в Думу. Однако последняя, занятая другими вопросами, к рассмотрению ее в 1910 г. не приступала. Все внимание Думы в отношении развития морских сил России было поглощено сначала обсуждением и принятием морского бюджета на 1910 г., а затем рассмотрением и утверждением программы срочного усиления Черноморского флота новыми боевыми кораблями, в том числе тремя дредноутами.

Николай II, последний русский самодержец, имел чин капитана 1 ранга Российского Императорского флота. Во многом ответственный за потерю Балтийского флота при Цусиме (утвердив посылку небоеготовой 2-й эскадры, а затем не вернув ее после сдачи Порт-Артура и гибели кораблей в нем), царь после краха на Дальнем Востоке уделял много внимания делу возрождения и наращивания русской морской мощи. В вопросах проведения через Думу (а подчас и в обход ее) программ строительства линейных кораблей Николаем II было проявлено немало столь несвойственной для него настойчивости, увенчавшейся широким размахом строительства дредноутов в 1909–1914 гг.

Адмирал И.К.Григорович, морской министр в 1911–1917 гг. Заняв в апреле 1909 г. пост товарища (заместителя) морского министра, которым в то время был безынициативный и не пользующийся авторитетом контрадмирал С.А.Воеводский, И.К.Григорович немедленно начал энергично готовить Морское министерство к осуществлению масштабных судостроительных программ. Первым его крупным шагом стала закладка в июне 1909 г. четырех первых русских дредноутов класса «Севастополь». В течение всего срока пребывания на посту морского министра И.К.Григорович уделял исключительно много внимания вопросу строительства тяжелых артиллерийских кораблей самых современных типов, лично присутствовал на всех закладках и всех спусках на воду всех русских дредноутов.

До 1909 г. русский Черноморский флот, планомерно созидаемый с середины 80-х гг. XIX в. для целей обеспечения интересов России на южном направлении, безраздельно доминировал на Черном море. Линейные силы его на этом театре состояли из трех сходных между собой кораблей постройки 1898–1906 гг. («Три Святителя», «Ростислав», «Пантелеймон»), заканчивалась постройка еще двух усовершенствованных кораблей подобного типа («Евстафий» и «Иоанн Златоуст»). Этого было совершенно достаточно для противостояния намного более слабому турецкому флоту, пребывающему к тому же в начале XX в. в состоянии глубокого упадка. Однако начиная с 1905 г. политические интересы присутствия в Восточном Средиземноморье ряда европейских держав (Англии, Франции и Германии) заставили их искать более тесного сближения с Турцией, а поиски возможности давления на Россию путем контроля ее промышленного вывоза через проливы подвели к необходимости реформирования турецкого флота с тем, чтобы последний был способен поддержать силой контроль за зоной проливов и успешно противодействовать русскому Черноморскому флоту.

В начале 1909 г. поступили первые сообщения о готовящемся усилении турецкого флота. В 1910 г. у Германии и Франции были приобретены два линкора-додредноута и восемь самых современных эсминцев. 1911 г. начался с заказа Турцией в Англии частным фирмам «Виккерс» и «Армстронг» двух сверхдредноутов новейшего типа («Решад V» и «Решад-и-Хамисс»). Этот шаг турецкого правительства поставил Россию перед необходимостью срочного усиления Черноморского флота новыми линкорами. Представление Морского министерства по этому вопросу в Думу было ей рассмотрено в конце марта 1911 г., а уже 19 мая закон «Об ассигновании средств на усиление Черноморского флота», спешно принятый законодателями, был одобрен царем. Новая кораблестроительная программа, стоимость которой составляла 102,2 млн. руб., предусматривала усиление морских сил на юге России тремя линкорами-дредноутами («Императрица Мария», «Екатерина II» и «Император Александр III»), 9 эсминцами — «новиками» и 6 подводными лодками.

Николай II производит смотр линейным кораблям Черноморского флота с мостика императорской яхты «Штандарт», 2 июня 1914 г. Слева направо: линейные корабли-додредноуты «Три Святителя», «Пантелеймон», «Иоанн Златоуст».

РГАКФД #51823.

«Решадие» под британским флагом. Первоначально корабль был построен с двумя мачтами, однако грот-мачта была снята осенью 1914 г., после включения линкора в состав Гранд-Флита.

Из собрания автора.

Немедленно после принятия программы была развернута реконструкция судостроительных заводов на юге и, в частности, строительство новых стапелей и верфей для дредноутов, которые было намечено ввести в строй через 42 месяца[10].

Между тем, вопрос принятия новых программ для строительства флота на Балтике обстоял не так хорошо, как для Черного моря. К 1911 г. стало ясно, что даже в случае одобрения Думой 10-летней «Большой программы», в своей подавляющей части ориентированной на Балтийский флот, осуществление ее будет неминуемо задержано на несколько лет. Причина заключалась в неготовности новых источников финансирования, которые должны были обеспечить поступление средств для этой крупной программы. Результат по ним можно было ожидать не ранее, чем через 2–3 года, и продвижение «Большой программы» соответственно задерживалось на такой же срок. В начале марта 1911 г. морской министр представил царю доклад, обосновывающий эти выводы, а также с тревогой указал, что программа, имеющая в виду создать на Балтийском море правильно сложенную и организованную морскую силу, не может быть приостановлена еще на несколько лет. Отсрочка начала исполнения судостроительной программы до 1914 г. означала, что к 1916 г. Балтийский флот оказывался лишенным всех своих броненосных крейсеров, которые из-за морального устаревания делались неспособными к участию в операциях. Минимальная потребность в новом судовом составе, обеспечивающая оперативную способность эскадры, была определена Морским министерством в виде четырех линейных крейсеров, четырех легких крейсеров, 36 эсминцев и 12 подводных лодок. И.К.Григорович просил у царя разрешения переработать 10-летнюю программу, на что 19 марта 1911 г. последовало повеление Николая II: «Программу пересмотреть»[11].

Все это время МГШ не переставал работать над составлением все новых вариантов судостроительных программ, и уже 4 апреля 1911 г. морской министр представил царю доклад о пересмотре «Большой программы», а 22 апреля ему была доложена «Программа усиленного судостроения Балтийского флота на 1911–1915 гг.» и проект «Закона об Императорском российском флоте» с объяснительной запиской. Николай II задержал доклад у себя, и вернул его позднее морскому министру с резолюцией «Согласен», добавив: «Отлично исполненная работа, видно, что стоят на твердой почве. Расхвалить их от меня»[12].

В объяснительной записке к «Закону о флоте» исходя из исторических, стратегических и дипломатических соображений обосновывалась необходимость для России мощного линейного флота:

«Развитие флота есть вопрос прежде всего мира, т. к. грозное развитие морских вооруженных сил наших политических соседей не только вызывает сомнения за результаты в случае непосредственного столкновения с ними, но и за самую возможность сохранения нейтралитета, достоинства и чести во время борьбы между двумя другими державами.

Все попытки заменить свободную морскую силу, основанные на технических средствах борьбы, до сего дня являются безуспешными — это осознали все государства всего мира, несмотря на разность интересов, международного и географического положения, создавая для целей борьбы на море боевые линейные флоты, о которых в настоящее время только и можно говорить как об оружии. Только сильный линейный флот, способный выйти в открытое море, отыскать противника и дать ему успешное сражение, сможет удовлетворить требованиям неприкосновенности государства как в отношении его политических интересов, так и в смысле территориальной безопасности…

Всякая другая защита сведется к созданию для сильнейшего противника более или менее легкопреодолимых препятствий, которые никогда не могут иметь решающего значения, пока не будут находиться в связи с линейным флотом и опираться на его поддержку»[13].

Разработанный МГШ «Закон о флоте» имел целью ввести в России такой же порядок, какой был уже заведен в отношении военного судостроения в Германии. Опыт проведения судостроительных программ, шаткость точек зрения на флот, неустойчивость применяемых решений, и многое другое, были достаточно убедительны, чтобы введением «Закона о флоте» положить этому предел, обязав законодательные учреждения, раз утвердив программу на много лет вперед, затем считать кредиты забронированными. Проект закона устанавливал определенный состав флота по годам с указанием сроков закладки новых кораблей и порядка замены устаревших судов^{3}.

Линейные силы Балтийского флота, определялись проектом «Закона о флоте», в следующем составе: две эскадры «активного флота», состоящие из более новых и современных кораблей (по 8 линкоров и 4 линейных крейсера в каждой), и одна эскадра «резервного флота» (8 линкоров и 4 линейных крейсера), состоящая из кораблей более ранней постройки.

В отличие от основных боевых эскадр, на последнюю третью составляющую морских сил — резервный флот — возлагалась задача подготовки личного состава, производства опытов для усовершенствования военной техники, представительства за рубежом и т. п. В целом же он, состоящий из устаревших кораблей, предназначался для использования в военное время во второстепенных стратегических операциях. Сроки службы линкоров и линейных крейсеров устанавливались проектом по 22 года, считая со дня закладки, из них 16 лет в активном флоте, после чего следовал 6-летний период нахождения в резерве.

Таблица 1.1. Состав Балтийского флота по «Закону о флоте»

Относительно приведенного состава флота давались следующие объяснения:

«Состав потребных сил вытекает из тактических соображений. В основе всяких тактических построений лежит линия и сочетания линий; маневрировать флотом значит изменять эти сочетания, сообразно с тактической задачей, которая в своей сущности всегда сводится к тому, чтобы атаковать неприятеля превосходными силами и не дать ему сделать то же самое.

Для того, чтобы линейный флот имел шансы на успех, при бое с превосходными силами противника он должен обладать тем числом судов, которое может быть руководимо одним лицом. Таким пределом следует признать две эскадры вышеуказанного состава. Если неприятельский флот и будет обладать большим количеством судов, то избыток их не будет составлять для него источника силы, т. к. излишнее число судов стесняет как движение, так и руководство ими…^{4}

Вообще говоря, жестокое поражение флота в русско-японской войне стало причиной серьезного пересмотра вопроса о тактическом составе подразделений. Поэтому при разработке глобальной программы строительства морских сил, которой являлся проект «Закона о флоте», руководствовались в первую очередь тщательно продуманными положениями оперативно-тактического порядка. Число линейных кораблей в одном соединении — дивизии (в 1911 г. она все еще по инерции продолжала именоваться бригадой) было определено исходя из тактических соображений. Согласно расчетам, при сосредоточении огня соединения линкоров по одной цели (при атаке флагмана или охвате вражеской колонны), «разбираться в своих залпах, падающих около противника можно тогда, когда всех своих и чужих залпов не более девяти»[14].

Этот вывод тактики морского боя приводил к необходимости формирования соединения линкоров из трех боевых единиц. Однако учитывая ряд факторов (отвлечение тяжелых кораблей для обеспечения второстепенных операций, возможность временного выхода из строя и нахождения в ремонте, потерю одного корабля и т. п.), было решено формировать соединение тяжелых артиллерийских кораблей из большего числа боевых единиц, которое было определено в четыре корабля.

В целом же линейные корабли предполагалось создавать возможно более насыщенными тяжелой артиллерией, по двум основным причинам. Во-первых, ввиду неоспоримых преимуществ более мощного отдельного линкора над соответствующим менее хорошо вооруженным кораблем противника. Во-вторых, в связи с более компактной колонной линкоров с усиленным вооружением по сравнению с равноценной по мощи огня, но более растянутой, вследствие наличия менее сильных отдельных кораблей, боевой линией противника. Это позволяло существенно улучшить управление и уменьшить поражаемость соединения. Имелась и третья причина — согласно расчетам ряда морских специалистов (Н.И.Игнатьев, М.А.Кедров и др.), было определено, что «каждый залп должен быть не менее чем из четырех орудий, каждый корабль должен давать по три залпа в минуту»[15].

Этот вывод, с поправкой на возможное замедление темпа огня в бою, означал боевую схему корабля как несущего 12 главных орудий, что в сочетании с наиболее тяжелым из применяемых в тот момент калибром артиллерии, приводило к усиленному, сравнительно с тогдашним общим уровнем, составу вооружения. Все эти выкладки русских морских стратегов играли определяющую роль в установлении основных качеств будущих линейных судов, их подразделении на дивизии (бригады) и, соответственно, состав кораблестроительных программ.

«Законом о флоте» делался еще один важный вывод: устанавливались сроки постройки боевых кораблей исходя из принципа их будущего совместного тактического использования. Требование постройки целыми тактическими единицами признавалось краеугольным. Определялось оно, с одной стороны, метолом боевого использования, с другой быстротой эволюции типа корабля:

«… бригада и дивизион являются единицами неделимыми. В бою они будут действовать только соединенно в одной линии, для чего в мирное время должны обучаться непременно совместно. Вступление в строй одного или двух кораблей из состава строящейся бригады не усилит состава флота в боевом отношении, т. к. дать им самостоятельную задачу в бою, быть в самостоятельной линии баталии, нельзя — они слабы и будут легко подавлены превосходными силами неприятеля, а присоединение их к какой-либо из имеемых бригад, во-первых, нарушит созданную организацию управления боем и огнем, а во-вторых, не позволит этим новым кораблям, очевидно обладающим перед старыми известными боевыми преимуществами, использовать свои преимущества в бою. В мирное время эти корабли, не составляя самостоятельной бригады, не имеют возможности обучаться совместному маневрированию и совместной стрельбе, чем нарушат все учебные планы. В ходе обучения все они вынуждены будут ожидать вступления в строй остальных судов своей бригады. Как ныне признано, бригада кораблей, сражающихся в одной линии баталии, должна состоять из однотипных судов; если мы разверстаем постройку бригады на четыре года, т. е. мы будем закладывать по одному кораблю в год, то, приняв во внимание четырехлетний срок постройки корабля, наша бригада соберется лишь на девятый год после закладки первого ее корабля, которому через три года (а по вновь установленным срокам через пять лет) уже выходит срок службы в активном флоте. Через три года после закладки первого корабля, придется закладывать новый корабль по чертежам, выработанным четыре года тому назад… Если строить по-полубригадно (2+2), то картина не будет столь жестокая, но все же совершенно нежелательная как в боевом отношении, так и во всех прочих…»[16].

Сроки постройки линейных кораблей в сочетании с требованием одновременного строительства их целыми бригадами определяли распределение кредитов и потребность в стапелях и прочих судостроительных мощностях. Продолжительность постройки линейного судна (линкора или линейного крейсера) определялась в четыре года, из них два года на стапеле и два года на воде. Таким образом, отсюда следовала необходимость наличия четырех крупных стапелей для тяжелых кораблей, на которых каждые два года должно было закладываться по четыре новых единицы. Всего же в постройке одновременно должно было находиться по восемь линейных судов. Полный период создания флота указанного состава, исходя из планируемого полного срока службы линейного корабля, определялся в 22 года.

Проектом «Закона о флоте» четко определялись состав и строительство военно-морских сил на долгие годы вперед. Однако столь грандиозные планы Морского министерства, хотя они и вызывали одобрение царя и ведущих государственно-промышленных кругов, неминуемо были обречены на провал при внесении законопроекта в законодательные учреждения целиком, ввиду его колоссальной стоимости в 2,2 млрд. руб., что примерно равнялось всему ежегодному бюджету тогдашней России. Поэтому первые пять лет из двадцати двух были выделены

Морским министерством в особый период, на который предусматривалась специальная «Программа усиленного судостроения Балтийского флота на 1911–1915 гг.». Ее целью было создание к 1915 г. оперативно-способной полной боевой эскадры, основные силы которой были бы представлены четырьмя линкорами-додредноутами, четырьмя «севастополями» и четырьмя новыми линейными крейсерами, намеченными к сооружению новой программой. Общая стоимость этой программы первоначально определялась в 512,6 млн. руб. После получения согласия царя на то, чтобы «Программа усиленного судостроения» была немедленно внесена в Совет министров «для ее скорейшего осуществления, начиная с текущего, 1911 г.», И.К.Григорович 3 мая 1911 г. приказал срочно провести все необходимые расчеты, чтобы успеть внести программу на обсуждение в Думу до летнего перерыва в ее работе. Однако в результате получившейся задержки из-за увязки цен на планируемые линейные крейсера с судостроительными заводами, лишь 19 ноября 1911 г. расчеты по программе были представлены в Совет министров и царю[17].

Линейные крейсера «Бородино» и «Наварин» (на переднем плане) на стапелях Адмиралтейского судостроительного завода, июль 1914 г.

ЦВММ, # 038999/1.

Дальнейшая трехмесячная проволочка в движении программы была вызвана, как и опасались, неудовольствием Совета министров новым полумиллиардным запросом на новое судостроение со стороны моряков. На это последовали разъяснения И.К.Григоровича, что с принятием этой новой программы Морское министерство полностью отказывается от «десятилетней программы», предполагая, однако, в следующий за «Программой усиленного судостроения» пятилетний период построить четыре новых линейных корабля. В начале марта 1912 г. морской министр представил программу в Думу. В июне законодатели утвердили кредиты на новое судостроение, и 23 июня 1912 г. «Программа усиленного судостроения на 1912–1916 гг.» была утверждена царем.

Это была важная победа Морского министерства. После многих лет бесконечных согласований и совещаний удалось наконец обеспечить флоту твердую программу развития на десятилетие вперед. Совершенно ясно, что правительство не ограничилось бы закладкой части эскадры и во второе пятилетие разрешило бы заложить недостающие для эскадры четыре линейных корабля и пять легких крейсеров, а затем каждое десятилетие строить по две боевых эскадры, как это и подразумевалось «Законом о флоте».

В рескрипте И.К.Григоровичу по поводу утверждения «Программы усиленного судостроения» Николай II назвал 23 июня днем великих надежд для России. Царь заявил: «Флот должен быть воссоздан в могуществе и силе, отвечающих достоинству и славе России». Отметив упорство, с которым Морское министерство проводило меры по поднятию боеспособности флота, Николай II писал: «Как бы ни были важны сами по себе все эти меры, они имеют значение подготовительной работы к осуществлению основной задачи, от которой зависят и наша внешняя безопасность, и наше международное положение; эта задача — наряду с правильной постановкой сухопутной обороны соорудить и флот, соответствующий по своей численности и боевым качествам потребностям России»[18].

После проведения необходимой модернизации судостроительных мощностей, в Петербурге и Ревеле были заложены четыре линейных крейсера класса «Измаил» («Измаил», «Бородино», «Наварин» и «Кинбурн»), четыре легких крейсера класса «Светлана» и тридцать шесть эскадренных миноносцев улучшенного типа «новик».

Таблица 1.2. План строительства флота до 1930 г. (из доклада по МГШ, представленного капитаном 1 ранга Д.В.Ненюковым морскому министру 16 января 1914 г^{5}.)

Не подвергая пересмотру взятый основной ориентир — постепенное продвижение «Закона о флоте» — русские стратеги с конца 1912 г., после начала осуществления «Программы усиленного судостроения», координировали текущие планы развития линейных сил с быстро меняющейся политической обстановкой. Осенью 1913 г., когда уже велись конструктивные проработки для установления основных характеристик будущих русских линкоров. Морское министерство совместно с МИД приступило к конкретизации планов России в отношении проливов. Генеральная задача на 1918–1919 гг. предполагала подготовку операции по овладению Босфором и Дарданеллами. Решение этого острого вопроса, со времен Екатерины II служившего камнем преткновения для растущих русских интересов на юге, в начале XX в. стало настоятельно необходимым. Свободный, не связанный с амбициями любой другой державы выход России в Средиземноморье, в связи с бурным развитием на юге страны промышленности и хлебопроизводства, приобрел характер первоочередной общенациональной задачи. Существовавшее положение осложнялось ослаблением Турции и вероятностью попадания ее в зависимость от какого-либо из более крупных европейских государств, интересы которых постоянно сталкивались в этом узловом районе мировой политики. Политическая перспектива обосновывала необходимость подготовки к наихудшему повороту событий, а вопрос силового подкрепления свободы русского судоходства через проливы являлся всецело вопросом наличия у России мощного флота. Главная роль в морской операции по овладению зоной проливов отводилась линейным силам.

По плану МГШ, для успеха операции предполагалось объединить действия Черноморского и Балтийского флотов. Последний должен был «нажать» на Дарданеллы со стороны Эгейского моря, для чего планировалось перевести балтийскую эскадру в Средиземноморье. В июне 1913 г., в результате заключения морского соглашения с Францией, Россия получила в свое распоряжение средиземноморскую базу в Бизерте.

Планы сосредоточения крупных морских сил в Средиземноморье преследовали и еще ряд целей. Помимо постоянной готовности к вмешательству в ситуацию в проливах, присутствие русской эскадры являлось веским политическим аргументом в отношениях с Англией, серьезно подкрепляло южный морской фланг Антанты, а также служило надежной гарантией русского торгового судоходства. Численный состав этой эскадры определялся из условия противостояния сильнейшему противнику на Средиземном море. Этим противником являлись флоты держав, входивших в Тройственный союз — Австро-Венгрии и Италии. Суммарная мощь их морских сил в расчет МГШ не принималась, поскольку наличие серьезных разногласий между этими государствами делало маловероятным их совместное выступление в случае военного конфликта. Имелась причина и чисто тактического свойства — объединенный итало-австрийский флот мог рассчитывать на успех лишь в случае заблаговременной интенсивной совместной боевой подготовки, при отсутствии же этого условия он становился разнородной силой, обе части которой оказывались весьма условно связанными между собой. При оценке сил вероятного противника МГШ исходил из расчетов, что численность линкоров австро-венгерского флота к 1920 г. могла быть доведена до 12 единиц, в то время как итальянский мог рассчитывать на 16 кораблей[21]

Поэтому постоянный состав русских морских сил в Средиземноморье определялся как одна эскадра полного состава (8 линкоров и 4 линейных крейсера) с базированием на Бизерту. После оснащения новой базы в Эгейском море и проведения инженерного оборудования театра (навигационное обеспечение, якорные стоянки, подготовка минно-артиллерийских позиций) планировалось сосредоточить русскую эскадру в Восточном Средиземноморье — районе приоритетных интересов российской внешней политики.

22 декабря 1913 г. морской министр и начальник МГШ подали Николаю II совместный доклад, в котором просили одобрения царя на обоснование будущего развития флота для «приобретения господства на море, в Константинопольском канале (т. е. Босфоре и Дарданеллах — С.В.) и прилегающих к нему водам[22]».

Дредноут «Рио-де-Жанейро» был перекуплен Турцией у Бразилии в конце декабря 1913 г., во время достройки его на верфи «Армстронг» в Англии. Переименованный в «Султан Осман I», этот хорошо вооруженный линкор (14 12"/45 орудий) мог вместе с «Решадие» (10 13,5"/45 орудий), заканчиваемым на верфи «Виккерс», резко изменить обстановку на Черном море в пользу Турции. В начале августа 1914 г. оба турецких линкора были конфискованы британским правительством и включены в состав Гранд-Флита под названиями «Эджинкорт» и «Эрин».

Для этого предлагалось в 1919 г. сосредоточить в Средиземном море эскадру Балтийского флота в составе 12 дредноутов (4 «Севастополя», 4 «Измаила» и 4 новых линкора, к постройке которых предполагалось немедленно приступить) и соответствующих легких сил, и создать на Черном море эскадру из 8 линкоров-дредноутов и необходимого числа крейсеров и эсминцев. Николай II одобрил этот проект, и постройка четырех новых линкоров для Балтики и пяти для Черноморского флота была в принципе предрешена[23].

Обстановка в районе Черного моря вновь осложнилась в начале 1914 г. Несмотря на меры, принятые в 1911 г. — закладку в Николаеве трех линкоров-дредноутов и значительных легких сил, этот состав уже не являлся безусловно достаточным, поскольку Турция предпринимала интенсивные попытки существенного усиления своего флота, и в первую очередь линейного. По словам министра иностранных дел С.Д.Сазонова, «… возможное усиление боевого значения турецких морских сил озабочивало наше морское министерство тем более, что ему было известно, что турецким правительством было сделано несколько крупных заказов Английским судостроительным обществам и что, помимо этого, в Константинополе прилагались все усилия, чтобы приобрести принадлежащие одному южно-американскому государству боевые суда значительной силы»[24].

Осенью 1911 г., вскоре после закладки в Англии обоих турецких дредноутов, Турция втянулась поочередно в два военных конфликта, серьезно подорвавших ее и без того несильную экономику. Постройка линкора «Решад-и-Хамисс» была по причине отсутствия средств прекращена, заказ на него аннулирован. Строительство же «Решада V» (переименованного вскоре в «Решадие») продолжалось в кредит. В 1913 г. турецкое правительство, несмотря на крайнюю стесненность в средствах, начало интенсивно зондировать почву для перекупки в США и Англии строившихся по заказу латиноамериканских стран (Аргентины, Бразилии и Чили) пяти дредноутов а также делать настойчивые предложения Германии о продаже новейшего линейного крейсера «Гебен»^{6}. В ноябре 1913 г. было объявлено о покупке Турцией сооружаемого английской компанией «Армстронг» и находящегося в стадии достройки дредноута «Рио-де-Жанейро». В начале 1914 г. под залог драгоценностей свергнутого султана Абдул-Гамида и земель в Константинополе, младо-турецкое правительство заказало в Англии по типу «Решадие» еще один дредноут («Фатих»). Все эти военно-морские приготовления Турции вызвали серьезное беспокойство в России, усугублявшееся еще и тем, что экстренное усиление Черноморского флота формально не могло быть осуществлено проводом боевых кораблей через проливы.

8 февраля 1914 г. под председательством министра иностранных дел С.Д.Сазонова состоялось совещание руководителей и специалистов генерального штаба, МИД и Морского министерства «… для выяснения тех мер, которые русское правительство могло бы наметить на тот случай, что обстоятельства вынудили бы его к наступательному движению в направлении Константинополя и Проливов»[25].

В центре внимания находились вопросы об увеличении судостроительной программы и ускорении ее выполнения. Решено было немедленно дополнить число строившихся черноморских дредноутов четвертым линкором и принять все меры для скорейшего начала постройки на юге второй бригады самых современных и наиболее мощных линейных кораблей. В марте 1914 г. Морское министерство, заручившись поддержкой царя, Госсовета и Совета министров, внесло в Думу законопроект о срочном усилении Черноморского флота новыми кораблями — линкором, двумя крейсерами, 8 эсминцами и 6 подводными лодками. Новая программа стоимостью 110 млн. руб. была одобрена Думой и 24 июня 1914 г. утверждена царем. О спешности предпринимаемых мер красноречиво свидетельствует тот факт, что фактически постройка четвертого черноморского дредноута, получившего название «Император Николай I», началось за неделю до этого события.

К июлю 1914 г. Морское министерство подготовило следующую судостроительную программу, куда входила постройка четырех линкоров для Балтики. Стоимость ее была около 500 млн. руб. Б этой программе было уделено место и для развития Черноморского флота — предполагалось заложить еще два линкора, два крейсера и восемь эсминцев. Программа была согласована морским министром с финансовым ведомством, и уже в октябре, сразу после окончания летнего перерыва в работе Думы, ее планировалось внести на скорейшее обсуждение, чтобы уже в конце 1914 — начале 1915 г. приступить к строительству кораблей. Одновременно были подготовлены законопроекты о расширении Обуховского завода для массового производства тяжелых морских орудий нового поколения (16" калибра) для будущих кораблей (6,6 млн. руб.), и о расширении и техническом перевооружении Балтийского судостроительного и механического завода под потребности быстрого строительства планируемых крупных линкоров (9,3 млн. руб.). Руководство Морского министерства дальновидно учло возможность возражений о финансовой стороне своих планов со стороны законодателей. Поскольку в 1912–1914 гг. расходы на судостроение с принятием новой программы превысили бы 1 млрд. руб., не было уверенности, что Дума пойдет на ассигнование второй полубригады новых черноморских линкоров. Поэтому было решено начать строительство оставшихся двух линкоров и легких сил, по примеру первой программы Балтийского флота, в виде «меры исключительного характера, проводимой по высочайшему Е.И.В. повелению, вследствие выяснившегося ускорения в судостроении Австро-Венгрии и попыток Турции приобрести еще два линейных корабля сверх трех, уже приобретенных[26]».

К середине лета 1914 г. составление проектов новых линкоров и опытно-конструкторские разработки образцов их вооружения и системы защиты находились в самом разгаре. 10 июня, за день до начала летнего перерыва в своей работе, Дума ассигновала по спешному представлению Морского министерства 0,5 млн. руб на срочную постройку и полигонные испытания полномасштабных опытных образцов бронирования проектируемых линейных кораблей. Моряки серьезно готовились к осуществлению планируемой к вотированию в октябре 1914 г. судостроительной программы — проекты всех шести предусматриваемых ей линкоров должны были быть к этому моменту полностью подготовлены на основе новейших тактико-технических разработок и подкреплены результатами экспериментальных исследований.

Осуществление широких военно-морских программ упиралось прежде всего в их финансирование. «Строительство флота — это прикладная тактика и прежде всего денежный вопрос» — это утверждение «отца германского линейного флота» гросс-адмирала А.Тирпица более чем наглядно определяет перечень необходимых и достаточных условий для создания морской мощи[27]. В этом не было ничего удивительного — система оружия «линейный корабль», будучи вершиной научно-технической мысли и шедевром техники того времени, являлась исключительно дорогостоящей боевой машиной, а планы крупносерийного строительства подобных кораблей, в сочетании с не меньшими затратами на военные суда других типов, верфи, базы и пр., требовали резкого увеличения расходов на флот. Постройку и содержание первоклассного флота могла позволить себе только передовая в экономическом отношении, про-мышленно развитая, богатая страна. Была ли в начале 10-х гг. XX в. Россия государством, для которого интересы создания подобного флота подкреплялись экономическими возможностями?

В конце XIX — начале XX в. экономическое развитие России быстро набирало темпы. К 1914 г. она занимала четвертое место по объему промышленного производства и постепенно догоняла ведущие мировые державы по производству важнейших видов продукции — стали, угля, продукции металлургии и машиностроения. Для успешного экономического роста Россия имела значительный потенциал — колоссальные природные ресурсы и огромные резервы рабочей силы. Если в годы депрессии 1906–1908 гг., последовавшей за неудачной русско-японской войной, производство выросло на 44,9 %, то в течение последующего периода промышленного подъема, начавшегося с 1909 г. и продолжавшегося вплоть до начала мировой войны, рост составил 174 %. Наблюдался высокий прирост капитала в промышленности — к 1913 г. он составлял 7,2 % в год (в США — 6,5 %). По концентрации производства русская промышленность занимала одно из первых мест в мире, опережая США и Германию. Концентрации производства способствовали крупные правительственные оборонные (военные и, в особенности, военно-морские) и железнодорожные заказы, которые реализовывали главным образом ведущие отрасли тяжелой промышленности. Благодаря этим заказам металлургические, металлообрабатывающие и другие предприятия тяжелой индустрии шли по пути подъема и быстрого технического совершенствования. Интенсивно развивалась торговля, в отношениях с зарубежными партнерами Россия имела активное сальдо торгового баланса[28].

В годы подготовки к осуществлению широкомасштабных морских программ Россия обладала здоровой финансовой системой. Несмотря на то, что страна прибегала к внешним и внутренним займам — порой весьма значительным (повсеместная практика правительств всех развитых держав), бюджет начиная с конца XIX в. был бездефицитным, т. е. доходы государства превышали расходы. Бездефицитный бюджет, краеугольный камень финансовой политики царской России и устойчивости золотого курса рубля позволял не только обыкновенные, но и чрезвычайные расходы покрывать доходами, прибегая к займам лишь в исключительных случаях. Накануне мировой войны Россия имела полу-торамиллиардные запасы золота в Государственном банке (третье место в мире, опережая Великобританию), золотую валюту, свободный фонд в заграничных банках, накопленный за 1910–1913 гг. (золотая наличность за границей на 1 июля 1914 г. составляла 666,3 млн. золотых рублей)[29].

Тенденции дальнейшего успешного экономического роста были исключительно благоприятными. В конце июля 1914 г., после окончания работы VIII съезда представителей промышленности и торговли, совет съезда представил докладную записку председателю Совета министров В.Н.Коковцеву, в которой говорилось: «… Восьмой съезд, всесторонне обсудив современное положение промышленности и торговли, находит, что не имеется никаких тревожных признаков экономического порядка, которые бы указывали на приближение резкого перелома в нынешней экономической конъюнктуре»[30].

Рост государственного бюджета — основной показатель здоровой и процветающей экономики — проходил убыстряющимися темпами (табл. 1.3.). По темпам роста бюджета на душу населения (на 28 % в год) в 1903–1913 гг. Россия опережала такие страны, как Англия и Германия (по 14 % в год). Темпы роста бюджета России при имевшихся благоприятных условиях к его увеличению свидетельствуют о том, что страна уверенно догоняла ведущие державы в своем экономическом развитии. Экстраполяция темпов развития России, даже принимая их для верности несколько меньшими после 1913 г., показывает, что после 1925 г. страна выходила в разряд одной из ведущих мировых держав.

Быстрое экономическое развитие России напрямую обусловливало возможность создания первоклассного флота. Относительные бюджетные ассигнования на флот за период 1895–1905 гг. выросли с 4,0 до 6,0 %, что соответствовало уровню расходов крупных морских держав. Б результате поражения в русско-японской войне, с 1906 г. на флот ассигновывалось все меньше средств. В 1908 г., впервые за последние двадцать лет, в России не было заложено ни одного военного корабля. 1910 г. стал самой низшей точкой — на флот было ассигновано 3,6 % бюджета, столько же, сколько в 1880 г. Однако большая работа, проводимая Морским министерством по подготовке к восстановлению флота, скоро дала первые результаты. Уже в 1911 г. в финансировании развития флота произошел резкий подъем. Думой были приняты законы «Об ассигновании средств на постройку четырех линейных кораблей для Балтийского моря» (1 19,6 млн. руб.) и «Об ассигновании средств на усиление Черноморского флота» (102,2 млн. руб., из них 89,0 млн. руб. на строительство трех дредноутов). В этом же году был достигнут абсолютный уровень расходов на флот 1905 г., хотя относительный по доле расходов из бюджета все еще оставался меньшим.

По мере улучшения экономического положения страны, улучшались возможности выделения Морскому министерству средств на строительство флота, они быстро росли и в абсолютном, и в относительном исчислении. Эти расходы существенно увеличились с принятием в июне 1912 г. «Программы усиленного судостроения» (502,7 млн. руб., в т. ч. 124,4 млн. руб. на строительство четырех линейных крейсеров), планировавшейся Морским министерством как первый этап осуществления «Закона об Императорском российском флоте», и принятия в июне 1914 г. «Программы спешного усиления Черноморского флота» (105,6 млн. руб., в т. ч. 42,4 млн. руб. на постройку линкора).

Дальнейшее успешное строительство мощного флота, представлявшее собой напряженную финансово-экономическую программу, напрямую зависело от своевременного выделения значительных ассигнований. Расчет стоимости постройки планировавшихся морских сил достаточно точно определяется на основе сметы «Закона о флоте», подробно обоснованной МГШ при представлении его царю в 1911 г. Согласно расчетам, стоимость постройки трех эскадр для Балтики должна была составить 2192,5 млн. руб. (и них на долю линейных судов приходилось 1404 млн. руб., или 64 %)[31]. Эти расчеты применимы и при оценке стоимости постройки двух эскадр для Черноморского флота, в составе которых планировалось иметь, помимо четырех дредноутов класса «Императрица Мария», двенадцать новых линейных кораблей. Таким образом, к 1930 г. русский флот должен был состоять из пяти эскадр (табл. 1.2.). Общая стоимость их постройки, основываясь на расчетах МГШ для создания балтийских морских сил, должна была составить 3650 млн. руб. Осуществление последовательного курса государства на создание первоклассного военного флота означало ежегодные ассигнования на новое судостроение в 1911–1929 гг. в среднем по 213 млн. руб.

Таблица 1.3. Абсолютные и относительные расходы Морского министерства в 1911–1914 гг.

Таблица составлена на основе «Всеподданнейших отчетов Государственного контролера» за 1910, 1911, 1912 и 1913 гг., «Всеподданнейшего отчета но Морскому министерству за 1914 г.»

Сведения в графе «Государственный бюджет» — но «Ежегоднику Министерства финансов» за соответствующие годы.

Таблица 1.4. Стоимость создания и содержания военно-морских сил в соответствии с «Законом о флоте», соотнесенная с экстраполяцией роста Государственного бюджета, в темпах 19121914 гг.

* исходные цифры — официальные данные но «Всеподданнейшему отчету Государственного контролера за 1913 г.»

Первая половина 1914 г. стала временем наивысшего расцвета военно-морского строительства в царской России. Ассигнование Морскому министерству неуклонно увеличивающихся средств напрямую обуславливалось быстрым экономическим развитием страны. В 1913–1914 гг. стабилизировалась доля отчислений из бюджета на развитие и содержание флота, которая составляла около 7 %. При равномерных ежегодных расходах на новое судостроение стоимость содержания постоянно увеличивающегося корабельного состава предполагала ее неуклонный рост вплоть до 1930 г. К этому моменту численность кораблей флота достигала количественного уровня, предусмотренного «Законом о флоте», а затраты на его содержание — своей высшей точки. Начиная с 1930 г. прежний уровень затрат на новое судостроение предполагал уже замену боевых кораблей наиболее старых типов, в то время как расходы на содержание флота не росли. Стабилизировавшийся с 1930 г. уровень расходов на флот на фоне дальнейшего развития экономики и роста бюджета хорошо иллюстрирует возможность выделения и некоторых дополнительных ассигнований с учетом развития военно-морской техники, роста тоннажа отдельных кораблей и пр.

При расчете возможности осуществления Россией рассчитанного МГШ «Закона о флоте» задача состояла в выделении зависимости роста расходов на содержание флота до 1930 г., момента завершения создания предусмотренного этим законом корабельного состава. В основу оценки возможности выделения всей суммы, необходимой для финансирования «Закона о флоте», было положено условие продолжения экономического роста России темпами 1912–1914 гг., т. е. на 7 % в год. При этом прирост морского бюджета составлял также 7 % в год и не увеличивался, таким образом, в относительном исчислении. Из общей суммы расходов на новое судостроение в 3650 млн. руб необходимо вычесть 246 млн. руб, освоенных на создание корабельного состава, входящего в состав эскадр, в 1908–1913 гг. В среднем это составляет по 213 млн. руб ежегодно, но поскольку подобное резкое увеличение расходов на новое судостроение начиная с 1914 г. выходит за рамки возможного ежегодного 7 % увеличения, приращение было начато с имевшейся цифры, постепенно увеличиваясь в рамках обозначенного уровня.

Расчеты показывают (табл. 1.4.), что следование принципу 7 % ежегодного приращения нового судостроения составляющего неизменную с 1913 г. 45 % квоту в общем бюджете Морского министерства, дает к 1930 г. полное покрытие средствами всей стоимости осуществления «Закона о флоте», т. е. постройки всего предусмотренного им корабельного состава. При этом расходы на содержание растущего флота также находятся в стадии неуклонного плавного 7 % роста, составляя вторую неизменную часть морского бюджета, равную 55 %.

Таким образом, сформировавшаяся в 1912–1914 гг. тенденция устойчивости развития российской экономики, роста Государственного бюджета, делали реальным создание к 1930 г. в России рассчитанных МГШ и обоснованных проектом «Закона о флоте» первоклассных военно-морских сил, включавших в себя многочисленный и современный корабельный состав, создание системы базирования, подготовку морских театров, личного состава, тыловое обеспечение и дальнейшее развитие инфраструктуры флота.

Сравнительный уровень промышленно-экономического развития ведущих морских держав, 1914 г.

Соотношение роста затрат на развитие морских вооружений ведущими морскими державами, 1908–1914 гг. (млн. фунтов стерлингов)

В скобках: абсолютная цифра роста морского бюджета (в млн. фунтов стерлингов)/ рост морских расходов в 1914 г. по отношению к 1908 г.

Приведенные на диаграммах цифры показывают, что Россия, занимая к 1914 г. четвертое место в мире по объему промышленного производства, по уровню финансирования ее морских программ вышла на третье место после Англии и США. По темпам же роста расходов на развитие морских вооружений в 1908–1914 гг. Россия занимала лидирующее положение.

М.А.Петров. Подготовка России к мировой войне на море. — М.-Л… 1926,

P. Fough. The Cost of Seapower. - London, 1986.

Вторым слагаемым, определяющим общую величину расходов на флот, являлась стоимость его содержания. Сюда входили затраты на оборудование театров, создание военно-морских баз, снабжение, ремонт и перевооружение кораблей, содержание команд и административных органов, береговых частей, проектирование и экспериментальные исследования. Однако если рассчитанная выше цифра ежегодных расходов на новое судостроение стабильна, то расходы на содержание флота, принимая во внимание рост числа кораблей и численности команд, должны были ежегодно возрастать. Оценка тенденции этого роста проведена на основе структуры расходов на флот в 1911–1914 гг., когда строительство нового корабельного состава начало осуществляться темпами, необходимыми для успешного создания мощных морских сил.

Приведенные факты свидетельствуют, что к 1914 г., к моменту перехода к строительству дредноутов третьего поколения, в России было завершено формирование системы создания морской силы, охватывающей все стороны этого многосложного процесса. Политические перспективы государства четко координировались с планами строительства морских сил. Реформированное Морское министерство, возглавляемое опытными и преданными делу людьми, имело детальный план развития флота. Процедура парламентских ассигнований на развитие флота приняла отлаженный характер. Военно-морские программы подкреплялись экономическими и финансовыми возможностями страны, находящейся на крутом подъеме своего развития. Интенсивное развитие производства делало реальным осуществление крупного военно-морского строительства. На основе достижений отечественной науки и всестороннего тщательного анализа боевого опыта войны 19041905 гг. в России сложилась передовая кораблестроительная школа.

Все эти условия делали реальным успешное строительство в дальнейшем самых современных и мощных линкоров. Широкая картина развития морских сил в России перед первой мировой войной наглядно демонстрирует, какие титанические усилия предпринимались страной в отношении строительства нового флота и его ударной силы — линкоров-дредноутов. Планы развития морских сил служат доказательством стремлений русских политиков, опираясь на заново созданный мощный флот, отстоять коренные общенациональные интересы России.

Николай II в сопровождении морского министра адмирала И.К.Григоровича (слева от царя), офицеров и инженеров верфи «Руссуд» осматривает в Николаеве линкор «Императрица Мария» перед началом его приемных испытаний, 15 апреля 1915 г.

РГАКФД #57957

Таблица 1.5. План финансирования постройки линейных сил по «Закону о флоте», 1914–1930 гг.

Общая стоимость постройки линейных сил для Балтики по «Закону о флоте» (за вычетом кредитов на достройку линейных кораблей класса «Севастополь» и линейных крейсеров класса «Измаил») составляла 1404 млн. руб., при стоимости всей программы 2192,5 млн. руб.

(РГАВМФ. ф.418. оп.1. д. 1720.

л64)

Долговременная перспектива строительства Императорского Российского флота определялась быстрым политическим и экономическим развитием России в начале 10-х гг. XX в., и разрабатывалась на период вплоть до 1930 г. На прилагаемой карте нанесены все основные районы, где планировалась деятельность флота в 20-е гг. Ее основные направления предполагались следующими.

Балтика — создание эскадры, способной противостоять флоту Германии в отражении его возможной экспансии на российский северо-запад, путем как наращивания в Балтийском флоте самого современного корабельного состава, так и развития системы базирования (Ревель, Гельсингфорс), заблаговременного создания обширных минно-артиллерийских позиций и подготовки к активной минной обороне.

Черное и Средиземное море — политическое или военное решение вопроса о возможности свободного прохода проливов Босфор и Дарданеллы русскими военными кораблями, создание (с предварительной опорой на арендованную Бизерту) военно-морской базы и укрепленного водного района в Эгейском море, военно-морское преобладание в Восточном Средиземноморье.

Тихий океан — оборудование военно-морской базы, создание береговой инфраструктуры и сосредоточение двух полновесных эскадр, способных противостоять быстро растущему японскому флоту и защитить восточное торговые морские пути в целях интенсивного экономического освоения Сибири и Дальнего Востока.

Северный Ледовитый океан — создание военно-морской базы (Романов-на-Мурмане) и последующее сосредоточение на Севере эскадры в стратегически перспективном районе. Исключительная ценность этого сурового театра для базирования частей русского флота заключалась в круглогодичной возможности быстрого выхода на оперативный океанский простор для тактического марша в район боевых действий, на усиление флота какого-либо из трех других театров или присоединения к морским силам державы-союзника. Интересно, что для использования боевых единиц Северного флота для усиления эскадры Тихого океана предполагалось ускоренными темпами провести освоение Северного морского пути, и смысл всех русских полярных экспедиций, осуществленных Морским министерством в 1911–1914 гг. (А.В.Колчак и Б.А.Билькицкий, В.А.Русанов, Г.Л.Брусилов), сводился в первую очередь к гидрографическим изысканиям для выяснения проходимости флота северным путем, вокруг Сибири.

Примечания:

1

Р.М.Мельников. Русские эскадренные броненосцы // Судостроение, № 7, 1978, с.65,

2

К.Ф. Шацилло. Государство и монополии в военной промышленности России, конец XIX в. — 1914 г. — М.: Наука, 1992. с.270.

3

J.Campbell. Washington's Cherrytrees //Warship. Vol. 1, 1977,

A.D. Zimm. Build the Limit: The American "Maximum Battleship" Designs of 1915–1918//Warship International, № 1, 1975.

N.Friedman. U.S. Battleships. An illustrated design history. - Annapolis: Naval Institute Press, 1985,

S. Breyer, F. Forstmeier. Die Deutsche Grosskampfschiffe 1915–1918. - Munchen, 1970,

H. Le Masson. The "Normandie" — class Battleships with quadruple turrets // Warship International, № 4, 1984; The "Lyon"- class Battleships // Warship International, № 1, 1985.

4

В.А.Золотарев, И.А.Козлов. Русско-японская война 1904–1905 гг.: Борьба на море. — М.: Наука, 1990. с. 183.

5

К.Ф. Шацилло. Русский империализм и развитие флота накануне первой мировой войны, 1906–1914 гг. — М.: Наука, 1968. с. 173–174.

6

Работы офицеров МГШ, т. 1. Всеподданнейший доклад от 2 октября 1908 г. с.61

7

К.Ф. Шацилло. Указ. соч., с.54.

8

РГИА, ф. 1276, оп.4, д.530, л.25.

9

К.Ф. Шацилло. Указ. соч., с.59.

10

М.А.Петров. Подготовка России к мировой войне на море. — Л.: 1926.

11

с. 136. ЮРГАВМФ, ф.418,оп. 1, д. 176, л.99.

12

РГАВМФ, ф.418, оп.1, д. 1535, л. 15.

13

Объяснительная записка к "Закону об Императорском российском флоте" (проект). -СПб.: 1911. с. 5–6.

14

Основы для тактического подразделения флота и высших соединений. Состав эскадры. — СПб.: МГШ, 1913. с.39.

15

там же, с. 10

16

Объяснительная записка к "Закону об Императорском Российском флоте" (проект). — СПб.: 1911. с. 23–24.

17

К.Ф. Шацилло. Указ. соч., с.73.

18

Морской сборник. № 7, 1912. с. 1.

19

Цифра после знака " + " означает введение в строй соответствующего числа кораблей.

20

В 1925 г. учебно-артиллерийские корабли "Цесаревич" и "Слава" предполагалось вывести из состава флота.

21

Итальянский флот — шесть дредноутов программ 1907, 1910 и 1911 гг.:

"Данте Алигьери" (19500 т, 23 уз, 12 12"/46 и 20 120мм/50 орудий, главный пояс 250 мм) и пять кораблей класса "Кавур"-"Дуилио" (22700-23000 т, 21,5 уз,13 12"/46 и 18 120мм/50 орудий ("Андреа Дориа" и "Кавур" — по 16 6"/45), главный пояс 220–250 мм). Программа 1914 г. предусматривала четыре линкора класса "Караччиоло" (32800 т, 25 уз, 8 15"/40 и 12 6"/45 орудий, пояс 300 мм). Австро-венгерский флот — четыре дредноута программы 1911 г. (класс "Тегетгоф" — 21700 т, 20 уз, 12 12"/45 и 12 150 мм/50 орудий, главный пояс 280 мм) и четыре сверхдредноута программы 1914 г. (класс "эрзац-Монарх" -24600 т, 21 уз, 10 350 мм/45 и 14 150мм/50 орудий, главный пояс 310 мм). Проекты более отдаленных серий линкоров до войны ни итальянским, ни австро-венгерским флотом не разрабатывались. Оперативная концепция австрийского морского командования в годы войны претерпела значительные изменения, следствием чего стала ориентация в перспективе на быстроходные тяжелые корабли, и разработаны, начиная с 1915 г., проекты линейных крейсеров с 4–8 420мм орудиями и ходом в 30 узлов. (S. Breyer. Schlachtschiffe und Schlachtkreuzer 1905–1970. - Munchen, 1970. pp. 395–405; Erwin F. Sieche. Die Schlachtschiffe der K.u.K. Marine. - Dorheim, 1991. pp.25–39).

22

К.Ф. Шацилло. Указ. соч., с. 157.

23

К.Ф. Шацилло. Указ. соч., с. 157–158.

24

С.Д. Сазонов. Воспоминания. — Париж, 1927. с. 155.

25

С.Д. Сазонов. Указ. соч., с. 151.

26

РГАВМФ, ф.418, оп. 1, д.534, лл. 139–143.

27

А. фон Тирпиц. Указ. соч., с. 166.

28

Г.И. Шигалин. Военная экономика в первую мировую войну (1914–1918 гг.) — М.: Воениздат, 1956. с. 123.

29

А.П.Сидоров. Финансовое положение России накануне первой мировой войны. — М.: Изд. АН СССР, 1960, с. 105.

30

"Журналы заседаний Восьмого очередного съезда представителей промышленности и торговли, состоявшегося 2,3 и 4 мая 1914 г. в Петрограде". — Пг., 1915. с. 1 10

31

РГИА, ф. 1276, оп.2, д.24, л.329.