|
||||
|
|
Глава 4 Новый линкор — борьба мнений О контурах линейных кораблей будущего русские морские стратеги начали задумываться с середины 1913 г., когда после закладки линейных крейсеров программы 1912–1916 гг. в грядущей судостроительной программе подошел черед линкоров. Идеи, которые должны были воплотиться в проекте нового линкора, формулировались «Заданиями для проектирования линейных кораблей», появившимися в октябре 1913 г. Фактически, этот рожденный в недрах МГШ документ не был полновесным заданием для составления проекта корабля, поскольку лишь в самых общих чертах обосновывал те требования, которые должны были лечь в основу будущего сверхдредноута. Планировалось, что главная артиллерия линкора будет состоять из «не менее, чем двенадцати орудий не менее чем 14" калибра, что должно дать не менее 36 выстрелов в минуту». Как и прежде, их требовалось разместить равномерно по длине корабля для обеспечения возможности «сосредоточения по одной цели всех пушек в наибольшем районе». Противоминная артиллерия — не менее 24 6" пушек со скорострельностью каждого орудия не менее двенадцати выстрелов в минуту[97]. Установка торпедных труб признавалась желательной, но не в ущерб остальным элементам. Скорость хода — 25 узлов при районе плавания 5000 миль экономическим 15-узловым ходом. Одна мачта, радиостанция дальностью действия до 1500 миль. Корабль планировался «достаточно мореходным для плавания в океане при любом состоянии погоды» и должен был быть «снабжен системой Фрама или иным аналогичным устройством для уменьшения качки». Признавались необходимыми установка противоминных сетей и «противоаэропланных» орудий. Водоизмещение не устанавливалось, осадка не должна была превышать 9,15 м. Основное место в заданиях было уделено пространным теоретическим рассуждениям по вопросу выбора наиболее выигрышной системы распределения брони. После составления «Заданий для проектирования линейных кораблей» они были разосланы в различные подразделения Морского министерства для оценки концепции линкора будущего ведущими морскими специалистами. Несколько экземпляров было направлено в штаб командующего морскими силами Балтийского моря адмирала Н.О.Эссена и роздано затем командирам крупных кораблей и флагманским специалистам для ознакомления их с проектом «Заданий» и получения их отзывов. В течение января-февраля 1914 г. моряки ознакомились с документом, а в начале марта все высказанные ими соображения были переданы в оперативное отделение штаба командующего, которое возглавлял тогда капитан 2 ранга А.В. Колчак. В обсуждении участвовали начальник бригады линейных кораблей вице-адмирал Б.Н. Ферзен, командиры тяжелых кораблей, входивших в состав бригады линкоров, капитаны 1 ранга: «Цесаревича» — И.П.Рейн, «Андрея Первозванного» — А.П. Зеленой, «Императора Павла I» — А.К. Небольсин, «Рюрика» — М.К. Бахирев, а также командир новейшего эсминца «Новик» капитан 1 ранга Д.Н. Вердерев-ский. Изо всех отзывов флагманских специалистов бригады сохранились отзывы флагманского артиллериста и флагманского минера.  «Минный линкор» в доке. Длинный ряд крупных отверстий в подводном борту являлся главной внешней отличительной особенностью большого боевого корабля нового тина, об идее которого много говорили неред первой мировой войной. Основным предназначением подобных тяжелых единиц должна была стать массированная торпедная атака неприятельской колонны линкоров, осуществляемая этими быстроходными и хорошо защищенными крупными кораблями специальной постройки. Рисунок В.С. Емышева. Оценка моряками основных положений МГШ для выработки заданий на проектирование будущих линкоров представляет несомненный интерес, поскольку это было мнение боевых командиров флота, ежедневно сталкивающихся в повседневной службе с оценкой деятельности линейного корабля. Все они проявили горячую заинтересованность в разработке этого вопроса и, не ограничившись простым разбором и оценкой заданий МГШ, высказали немало ценных мыслей о том, каким им виделся линкор будущего. Всеми ими сразу было обращено внимание на недостаточную полноту и определенность тактических требований по отношению к кораблю, и на содержание, с другой стороны, очень подробных рассуждений о расположении брони, что уже было, по существу, ближе к тактическим заданиям. Вопрос о главном вооружении будущего линкора, сформулированный в «Заданиях» вообще чрезвычайно бегло, стал предметом весьма детальных рассуждений в отзыве вице-адмирала В.Н. Ферзена, подготовленном, по сути дела, его флагманским артиллеристом, признанным специалистом в области тяжелой морской артиллерии, капитаном 2 ранга Н.А. Вирениусом. Отзыв начальника бригады линкоров и его флагарта, наиболее обстоятельный изо всех восьми, поступивших в штаб флота, подвергал сомнению постулат МГШ об обязательных двенадцати крупнокалиберных орудиях и, в частности, считал возможным разместить 8-10 16" орудий, предлагая одновременно разработать несколько вариантов проекта с главным вооружением начиная с восьми орудий, постепенно увеличивая их число до большей величины. В части расположения главной артиллерии высказывалась идея о необходимости пересмотра традиционной равномерно-линейной системы расположения установок тяжелых орудий, и отмечалось, что «кажется предпочтительным установка средних башен с превышением над крайними, дабы дать достаточное число орудий по носу и по корме для возможн2ости рационального ведения управления огнем во всех курсовых углах»[98]. Подобное мнение выражал и Д.Н. Вердеревский, указывая что достаточность 12 14" орудий не является еще определяющим условием принятия именно такого состава вооружения «…ибо может быть и 15", но короче, скажем в 40 калибров — еще неизвестно, что лучше». Не имея возражений в целом относительно числа, калибра и принципа расположения противоминной артиллерии, моряки дружно высказались против одного из положений «Заданий», предлагавшего «ввиду почти неминуемой потери части противоминной артиллерии… хранение на корабле запасных пушек и станков, легко устанавливаемых на те места корабля, где встретится надобность». Действительно, вес 6" орудия того времени вплотную приближался к шести тоннам. «Постановка подобного груза на место требует работы крана и присутствия корабля на тихом закрытом рейде, т. е. вероятнее всего в своей базе, где… и удобнее держать эти запасные пушки» — это мнение командира «Андрея Первозванного» А.П. Зеленого. Лаконичнее выразился И.П. Рейн: «Запаса 6" орудий не следует хранить на корабле — их не поставить на место». Гораздо более интересной представляется другая идея моряков относительно вспомогательной артиллерии, сформулированная, правда, в самых общих чертах. А.П. Зеленой отмечал: «Нахожу уместным обратить внимание на зарождение совершенно новой идеи ненадобности для линейных кораблей вообще противоминной артиллерии, т. е. …от миноносцев и подводных лодок их должны обезопасить специальные корабли, способные лучше, чем они сами, справиться с этой задачей». В отзыве начальника бригады линкоров эта мысль развивалась шире, и указывалось, что «противоминная артиллерия в том количестве действующих по носу орудий, которое возможно осуществить, и при теперешнем ее калибре, не в состоянии с достаточной надежностью отразить атаку миноносцев современной скорости и тоннажа», и далее продолжал: «кроме того, если атаки будут вестись в конце боя, то противоминная артиллерия почти наверняка будет уничтожена, т. к. забронировать ее надежно (подобно башням) не представляется возможным. По этим причинам логично снять противоминную артиллерию с корабля и поставить в несколько усиленном виде на бронепалубный крейсер с ходом 30 узлов при калибре 7" на трех-четырехорудийных платформах. Помимо более надежного отражения атаки, на своем корабле окажется огромная экономия и места, и веса, и стоимости, и людей (прислуга противоминных пушек), обреченных на главный контингент раненых и убитых». Идею отказа на линкоре от противоминной артиллерии широко развивал и горячо отстаивал и командир «Новика» Д.Н. Вердеревский. Было высказано мнение и об обязательной зенитной артиллерии, которая могла быть представлена несколькими небольшими скорострельными орудиями «пулеметного типа», стреляющими «сильно дымной шрапнелью». По вопросу оснащения линейного корабля торпедными аппаратами мнения разделились. И.П. Рейн категорически указывал на необходимость четырех торпедных труб с каждого борта, упоминая о возможности снижения их калибра с 21" до 18", при условии сохранения достаточного веса заряда. Его поддерживал А.П. Зеленой, в качестве примера приводя современный мировой опыт: «…все новые корабли вооружены большим числом минных аппаратов. Англия и Япония — по восьми». Совершенно наоборот высказывался устами начальника бригады линкоров его флагманский артиллерист: «Минных аппаратов не корабли ставить не стоит. Если корабль уцелел до 65 кб и меньше, то 16" его орудия, пробивая броню до 18" под курсовым углом 60°, будут действительны не менее мины. Если уже ставить аппараты, то не менее четырех с борта, а тогда они отнимут много места. Чтобы хорошо научиться владеть своим главным оружием на современном корабле нужно столько труда и главное времени, что, особенно еще при наших коротких плаваниях поведет или к тому, что обучение артиллерийской стрельбе будет терять от занятий минной стрельбой, или минной стрельбы знать совсем не будут. Наконец, для стрельбы минами строятся специальные суда, пока миноносцы, а в будущем, может быть, и минные корабли». На фоне подобного безапелляционного высказывания авторитетного на флоте Н.А. Вирениуса одинокой нотой прозвучал голос флагманского минного офицера бригады (видимо, горячего энтузиаста своей специальности, предмет которой в деле оснащения будущего линкора явно имел не лучшие шансы удержаться на переднем плане): «…не вдаваясь в оценку вышеуказанной фразы (речь шла о той части заданий Генерального штаба, в которой требовалось разместить на будущем линкоре как можно большее число тяжелых орудий — Авт.), в которой вылилось все пренебрежение МГШ к минному оружию, можно лишь пожалеть, что в его составе нет достаточного количества минных офицеров, могущих служить противовесом большинству артиллерийских офицеров, которыми он укомплектован». В качестве меры для «адекватного» оснащения будущего линкора торпедным вооружением, флагмин требовал размещения на нем не менее 12 21" торпедных труб («…21" — как калибр для увеличения дальности»). В сущности, подобные противоречивые взгляды были ни чем иным, как отражением борений, которые шли в то время вокруг вопроса об установке на линейных судах торпедного вооружения. Еще русско-японская война показала всю несостоятельность данной идеи, однако инерция в этом деле была такова, что и десять лет спустя во всем мире продолжали на всех новых линкорах ставить торпедные аппараты, бесполезно расходуя необходимые место и вес, и возразить против этой мировой практики при шаткости теоретических позиций отечественным противникам торпедного оружия на крупных кораблях было не так-то просто. Что касается бронирования, то подробно истолкованная «Заданиями» идея «коробчатой» брони не вызвала, мягко говоря, у моряков бурного энтузиазма. Не оспаривая целесообразности приведенных доводов в части защиты палуб, они весьма скептически отнеслись к слоеной защите бортов, указав, однако, что доказать ее пользу смогут только результаты опытов. Вот их оценки. Отзыв командира «Императора Павла I» А.К. Небольсина: «…решение никакой гарантии целесообразности, без опытов, дать не может. Весьма возможно, как я лично предполагаю, что комбинация двойного бронирования после опытов сведется к одинарному». Отзыв начальника бригады:
Вопрос о бронировании был разобран В.Н. Ферзеном и его флагманским артиллеристом Н.А. Вирениусом вообще очень обстоятельно. Не ограничиваясь оценкой положений МГШ, они пошли дальше, развивая свою идею бронирования линейного корабля как «устройства солидной броневой коробки мониторного типа из одного пояса и двух палуб, из которой торчит несколько броневых башен и на которой возведена легкая надстройка для жилых помещений и придания мореходных качеств кораблю». Эти соображения были проиллюстрированы эскизами, представлявшими очень надежно забронированный корабль. Схема была простой: броневой пояс по ватерлинии толщиной 18" (у нижней кромки толщина его уменьшалась до 12") утоньшался в оконечностях до 12"(8") и перекрывался броневой палубой. Ниже нее шла вторая броневая палуба, назначение которой было задерживать осколки, образующиеся при попадании снарядов в верхнюю броневую палубу. Скосы нижней палубы упирались в нижнюю кромку броневого пояса. Толщина обеих палуб — по 63 мм. Самым надежно забронированным местом корабля начальник бригады линкоров и флагарт полагали иметь боевую рубку, причем предлагали "лучше ограничиться одной, но с толщиной стенок около 24", а крыши — не менее 10–12". В их отзыве приведена подробная конструкция этой броневой рубки, опущенная здесь. Так же надежно бронированными предполагались и башни: лоб 20", задняя стенка 10–12", крыша, особенностью которой должна была стать наклонная назад под углом 10–15° задняя часть, предполагалась толщиной 8-10", и барбеты выше уровня броневой палубы — 18". Все моряки отозвались о необходимости надежной броневой защиты (8-10") дымоходов, а также отметили бессмысленность защищать вспомогательную артиллерию броней тоньше 6", в противном случае предлагалось устанавливать ее вовсе без брони. Командир «Цесаревича» И.П. Рейн, кроме того, высказался за бронирование верхней палубы 25 мм плитами «против дирижаблей».  Предложения по устройству броневой защиты линейных кораблей для Балтийского моря, высказанные начальником бригады балтийских линкоров вице-адмиралом В.Н.Ферзеном и флагманским артиллеристом штаба бригады Н.А. Вирениусом. 1. Схема бронирования корпуса — сплошной пояс по ватерлинии толщиной в районе цитадели 18" (450 мм), в оконечностях уменьшающийся до 12" (300 мм). 2. Схема распределения вертикального и горизонтального бронирования корпуса. 3. Схема бронирования башни главного калибра. Заслуживает внимания предложение выполнять заднюю часть крыши, под которой отсутствуют сколько-нибудь крупные габариты и узлы, наклонной под углом от горизонтали 15°, что повышало возможность рикошета снарядов с настильных траекторий, и позволяло существенно понизить толщину брони в этом месте. Подобную идею в середине 30-х гг. реализовал итальянский флот для 15"/50 трехорудийных башен своих линкоров класса «Витторио Венето». В проекте «Заданий» отсутствовали требования по противоминной защите, однако в отзыве начальника бригады отмечалось, что «…вряд ли целесообразно переборку, шедшую ниже броневой палубы параллельно наружному борту, устраивать броневой», и что «представляется более правильным сделать несколько параллельных переборок, лишь способных хорошо сдержать давление воды. Борьбу против мины остается вести лишь разбивкой на отсеки, но не броней». Относительно «тралящих приспособлений», упомянутых в «Заданиях», командиры высказались негативно. И.П. Рейн: «Громоздки и не достигают цели», А.П. Зеленой: «…усложняют и затемняют основную задачу»[99]. Поскольку требования к двигательной установке не были указаны, моряки потребовали «установить тип котлов и механизмов». Необходимость развития будущим линейным кораблем скорости в 25 узлов была подвергнута сомнению в отзывах Д.Н. Вердеревского и В.Н. Ферзена. Начальник бригады балтийских линкоров приводил ряд соображений, на основании которых можно было бы установить скорость линейного корабля:
В части 5000-мильной дальности плавания командир «Цесаревича» И.П.Рейн задавал вопрос — «…почему требуется район плавания 5000 миль, а не иной? Нельзя ли уменьшить?». Радиотелеграф — «…должен хватать на всех линейных кораблях и броненосных крейсерах до Эйфелевой башни и Англии». Прожектора, по мнению моряков, следовало предусмотреть только для навигационных целей, а не для включения их в состав «активных элементов корабля», как трактовалось заданиями. В отношении предложенного МГШ ледокольного образования форштевня общее мнение плавсостава выразил командир «Рюрика» М.К. Бахирев, указавший, что «кажется, еще не добились, чтобы судно с ледокольным образованием обладало хорошими морскими качествами и было бы остойчивой платформой для орудий». Мнение А.П. Зеленого: «Требование ледокольного образования носа…надо признать излишним, в особенности, благодаря понижению от того его мореходности. Нос, по моему мнению, желателен совершенно прямой, без малейшего намека на таран». Все поддержали предложение об оборудовании корабля системой активного успокоения качки (система Фрама). А.П. Зеленой: «Снабжение корабля систернами системы Фрама повышающими не только его мореходные, но и артиллерийские качества, — весьма желательно». В.Н. Ферзен: «Так как при большом водоизмещении и сравнительно малой осадке корабль, вероятно, выйдет очень широкий, то можно ожидать резкую качку для умерения которой весьма желательна установка систерн Фрама». Но особенный упор всеми опрошенными был сделан на ограничение осадки: «осадку кораблей ни коим образом не следует допускать более 30 футов — это предел для нашего моря» (В.Н. Ферзен), «углубление, из-за Кронштадта, не должно превышать 27 футов» (И.П. Рейн), «для Финского залива 30-футовое углубление слишком велико, и после боя, когда получатся пробоины и судно осядет еще много глуб же, оно даже не сможет войти в Кронштадтский порт» (М.К.Бахирев)[101]. В целях затруднения для противника определения курсового угла и направления движения судна вице-адмирал В.Н. Ферзен предлагал ограничиться единственной мачтой посередине корабля, придав при этом линкору наибольшую возможную симметрию. А.П. Зеленой предлагал также на кораблях предусмотреть возможность несения гидроаэропланов, подобно зарождавшейся тенденции за рубежом. Дабы предотвратить заклинивание башен в бою от обломков мачт и надстроек, предлагалось предусмотреть полностью разборные легкие надстройки, мостики и устройства. Кроме того, было высказано решительное мнение об улучшении условий обитаемости. Из всего высказанного моряками можно сделать один вывод: линейный корабль будущего представлялся им «воплощением всеразрушаю-щей силы и высшей неуязвимости», т. е. еще более специализированным артиллерийским кораблем, чем прежде, предназначавшимся исключительно для методичного сокрушения себе подобных. Поэтому они выступали за увеличение калибра орудий и резкое усиление бронирования по традиционной схеме, принося в жертву этим основным параметрам не только скорость, которая должна была быть лишь «адекватной», но и дальность плавания, и, может быть, даже противоминную артиллерию. Подводя итог своим замечаниям, моряки совершенно справедливо обращали внимание МГШ на то, что в проекте предложенных заданий отсутствовало главное — «совершенно точное определение того, что Морским Генеральным Штабом понимается словами „линейный корабль“. „Желательно более ясно определить функции линейного корабля в бою, из них получить задания для главного оружия и затем уже поставить требования к его оборудованию“, — это мнение командира бригады линкоров В.Н. Ферзена и флагманского артиллериста Н.А. Вирениуса. А командир „Андрея Первозванного“ А.П. Зеленой заканчивал свой отзыв словами: „Только тогда можно будет ожидать вполне мотивированных суждений со стороны плавающего состава флота и только тогда подобное обращение к нему может быть признано рациональным. До тех же пор все ответы будут носить на себе характер случайных мыслей, быть может, даже противоречащих одна другой, из коих невозможно будет вывести никакого общего голоса флота“.  Основные характеристики проекта минного линейного корабля П.Б. Янькова, 1913 г. Длина (наибольшая), м: 203,4 Длина (по ватерлинии), м: 200,0 Ширина, м: 25,5 Осадка (нормальная), м: 8,20 Водоизмещение (нормальное), т: 23000 Вооружение: 84 450мм подводных торпедных аппарата 12 7»/52 орудий в четырех башнях Бронирование, мм: главный пояс 400 (в оконечностях 150) тыльная броня 50 средняя палуба 75+10 нижняя палуба 20+20 траверзы 300 рубка 450 (стенки), 250 (крыша), 200 (пол, труба) барбеты 125-75 дымоходы 100-125-75 Котлы: 15 нефтяных («Ярроу») Турбины: 4 активно-реактивных («Парсонс»), 2 вала Мощность механизмов (л. с), скорость хода: 72000 = 28 узлов Дальность плавания: 1250 морских миль (полным ходом) В ряде крупных флотов (германский, американский) в начале 10-х гг. активно прорабатывалась идея создания крупного, быстроходного, хорошо защищенного надводного корабля, несущего большое число «минных» (торпедных) аппаратов и условно называемого поэтому «минным линкором». Основная идея подобного корабля состояла в нанесении массированного торпедного удара по колонне вражеских линкоров в дневном эскадренном бою главных сил. Эта идея была вызвана к жизни фактом быстрого совершенствования в начале XX столетия «самодвижущихся мин», которые получили новые, намного более сильные двигатели, механизмы устойчивости на курсе, а также несли значительно более мощный боевой заряд. Существенное повышение скорости, дальности действия и эффективности торпед сопровождалось резким ростом их размеров и веса, что ограничивало их применение на эсминцах. Поэтому предполагалось, что крупный броненосный корабль за счет отказа от всей тяжелой артиллерии мог быть оснащен значительным количеством бортовых подводных торпедных аппаратов и защищен особо толстой броней (борт до 400 мм КЦ). Высокая скорость, превышающая эскадренный ход колонны противника, должна была позволить «минному линкору» приблизиться к ней на дистанцию 10–15 кб и скрытно произвести прицельный залп по площадям с особо высокой плотностью «веера». Подобный одновременный залп 40–50 торпед (или даже вдвое более мощный при использовании пары подобных кораблей) практически неизбежно должен был привести к серии попаданий в линейные корабли противника, что, как минимум, могло сопровождаться тяжелыми повреждениями многих из них и, как следствие, потерей инициативы в бою. В качестве меры оборонительного характера против неприятельских легких крейсеров и эсминцев «минный линкор» предполагалось вооружить 10–12 7"-8" орудиями в поворотных башнях с большими углами обстрела. На гребне тогдашнего быстрого развития торпедного оружия — роста скорости, мощности, дальности и совершенствования методов торпедных стрельб — корабль подобной концепции новаторски вписывался в схему дневного боя линкоров, и мог стать неплохим подспорьем для тактического маневрирования линейной эскадры в сражении. Даже сам по себе выход в скоротечную торпедную атаку двух подобных кораблей означал необходимость немедленной смены курса для неприятельской колонны, что неизбежно сопровождалось для атакующей стороны целым рядом важнейших преимуществ — временной потерей противником инициативы, ВИРа, необходимостью новых серий пристрелки и т. п. Хорошо бронированный «минный линкор» мог не опасаться артиллерийского огня неприятельских легких крейсеров, прикрывающих линейные корабли, а также вспомогательного калибра последних. Что касается тяжелых орудий линкоров, они не представляли неизбежной угрозы как из-за их участия в артиллерийском бою главных сил, так и по причине относительной медленности стрельбы, трудности быстрого переориентирования и пристрелки к внезапно появившейся быстроходной цели. Эти и подобные предпосылки для углубленной проработки концепции «минного линкора» стали основой для более пристального внимания к этому вопросу со стороны МГШ, особенно возросшему в преддверии подготовки новой судостроительной программы во второй половине 1913 г. Корабельному инженеру Ревельского судостроительного завода П.В. Янькову было поручено разработать подробный эскизный проект в нескольких вариантах. Начиная с весны 1914 г., этот проект интенсивно оценивался МГШ в многочисленных тактических играх, выявивших в целом высокую эффективность данной идеи. Однако, поскольку постройка подобных кораблей могла стать целесообразной только после введения в строй новой эскадры первоклассных линкоров и линейных крейсеров, идея «минного линкора» к июлю 1914 г. в целом не вышла за рамки проектно-тактических проработок. Начавшаяся война заставила на время забыть о ней, а послевоенный ход развития морских вооружений и кардинально изменившиеся приемы борьбы на море перечеркнули окончательно.  Письмо командира эскадренного миноносца «Новик» в штаб командующего Балтийским флотом Н.О. Эссена, препровождающее отзыв на «Задания для линейных кораблей» (1913 г.). Д.Н. Вердеревский обращает внимание начальника оперативного отдела штаба «на особую важность стать в верное положение касательно вопроса о противоминной артиллерии на линейных кораблях». Командир «Новика», один из лучших офицеров русского флота, обосновывая свой взгляд на целесообразность отказа от вспомогательной артиллерии на линкоре, убеждает известного своими передовыми воззрениями А.В. Колчака «сразу не отбрасывать эту мысль только потому, что она может показаться непродуманной». Эти строки — свидетельство серьезной заинтересованности офицеров флота в вопросе создания наиболее выигрышной конструкции будущих линейных кораблей, готовность выдвигать самые радикальные и эффективные решения. (РГАВМФ ф.479, оп.1, д.89. л.86). Вопрос о тактическом использовании линейного корабля и вытекающих из этого особенностях его конструкции был предметом проработки не только в МГШ и ГУК совместно с рядом привлеченных для обсуждения специалистов флота. В начале 1914 г. на фоне дальнейших планов военно-морского строительства устойчивый интерес к вопросу о концепции линкора будущего определился в широких кругах офицеров и корабельных инженеров, группировавшихся вокруг Санкт-Петербургского военно-морского кружка[102]. В январе 1914 г. на одном из собраний кружка обсуждался сделанный лейтенантом А.Н. Мелентьевым доклад «О новом линейном корабле», а на одном из февральских заседаний — доклад лейтенанта Б.И. Смирнова «Об изменении системы вооружения линейных кораблей противоминной артиллерией и возможности вследствие сего усилить боевую мощь корабля». Последний доклад содержал уже конкретные предложения по совершенствованию концепции линкора. Аргументы сторонников идеи об отказе на линкоре от противоминной артиллерии, находившей немало приверженцев среди военно-морских специалистов, в основном сводились к следующим расчетам. В связи с быстрым совершенствованием на рубеже 10-х гг. торпедного оружия и эскадренных миноносцев — его носителей, были сделаны тактические расчеты, показывающие необеспеченность отражения дневных торпедных атак огнем лишь противоминной артиллерии линкоров (вывод из доклада старшего лейтенанта Л.Г. Гончарова). В самом деле, в бою главных сил линкоры, двигаясь кильватерной колонной, должны были наносить массированный артиллерийский удар главным калибром по линкорам противника. Выполнению этой основной задачи полностью подчинялось и маневрирование колонны линейных кораблей. Атаке на большой скорости соединения эсминцев противника с носовых курсовых углов мог быть противопоставлен в основном лишь недружный и достаточно малоэффективный огонь противоминного калибра головных линкоров. Подобная атака выводила из строя передний корабль и расстраивала всю колонну, срывая ей выполнение главной задачи. Для эффективного отражения эсминцев противника требовалось существенное повышение мощности и скорострельности противоминных орудий. В результате всех подсчетов получалось, что при расчете на самостоятельное отражение линкором атаки эсминцев ему надлежало обеспечить такую противоминную артиллерию, что ее общий вес приближался к весу главного калибра. Подобные масштабы увеличения нагрузки начисто лишали дредноут его боевого смысла, поскольку для поддержания относительного баланса всей системы пришлось бы расплачиваться резким снижением скорости хода и значительным ростом размеров всего корабля. В качестве единственного выхода из этого замкнутого круга некоторые радикально мыслившие специалисты предлагали отказаться от противоминной артиллерии на линкоре вообще. Подобный смелый шаг позволял сэкономить около 1000 т водоизмещения, освободить значительный объем корпуса для усовершенствования защиты и улучшения обитаемости, сократить численность команды на 20 % (до 300 чел.) и существенно понизить стоимость корабля. Конечно, для 1914 г. «принятие на вооружение» подобной необычной идеи было бы чрезвычайно смелым шагом. Насколько известно, ни в одном из иностранных флотов подобные нововведения не только не обсуждались, но и не выдвигались. Инициативы русских моряков и корабельных инженеров в вопросе разработки концепции линкора будущего требовали серьезной проверки их интересных идей во всех направлениях — тактическом, организационном, кораблестроительном. Необходимой являлась также всесторонняя проработка вопроса об универсальном ударном соединении и тактико-технических элементах кораблей, его составляющих (линкоров, линейных и легких крейсеров). Разнообразие подходов к концепции линейного корабля, многочисленные предложения, выдвигавшиеся со стороны широких морских кругов, непосредственно не занятых проработкой этого вопроса, дают вполне ясное представление о стойком интересе, имевшимся в то время в России к вопросу о кораблях, составлявших главную ударную силу тогдашних флотов. Примечания:1 Р.М.Мельников. Русские эскадренные броненосцы // Судостроение, № 7, 1978, с.65, 9 К.Ф. Шацилло. Указ. соч., с.59. 10 М.А.Петров. Подготовка России к мировой войне на море. — Л.: 1926. 97 Задания для линейных кораблей. РГАВМФ, ф.418, оп.1, д. 1787, лл.1–5. 98 Здесь и ниже цитируется по отзывам командиров кораблей и флагманских специалистов штаба Начальника бригады линейных кораблей морских сил Балтийского моря на проект "Заданий для линейных кораблей", октябрь 1913 г. РГАВМФ, ф.479, оп.1, д.246, лл.10–19, ф.479, оп.1, д. 169, лл. 86–96. 99 Речь шла о фор-трале — массивной решетчатой стреле, устанавливаемой шарнирно на носу корабля. При движении она опускалась на оттяжках под воду перед форштевнем, а от конца ее отходили тросы с прикрепленными к ним параванами. Эта система применялась на черноморских дредноутах класса "Императрица Мария", но оказалась неудобной и малоэффективной. 100 ВИР — "величина изменения расстояния" — термин морской артиллерии, показывающий насколько изменяется дистанция до противника по отношению к своему кораблю в единицу времени. 101 Предполагалось, что ко времени введения планировавшихся кораблей в строй (1919 г.) главная база Балтийского флота должна была переместиться во вновь оборудованную "Морскую крепость Императора Петра Великого" (Ревель), а Кронштадт остаться лишь тыловой базой. 102 "Санкт-Петербургский военно-морской кружок" — добровольное вневедомственное объединение морских офицеров, корабельных инженеров (в основном, молодежи), которые на своих ежемесячных собраниях выдвигали и разрабатывали различные идеи относительно развития военно-морских сил. Кружок возник в 1907 г. на волне бурного интереса в различных слоях общества к вопросу возрождения русского флота после русско-японской войны (подобную деятельность осуществляли также "Русский Морской союз", "Лига обновления флота" и ряд др.). В "СПб военно-морской кружок" входили многие из известных своими прогрессивными взглядами офицеры флота: М.Н. Римский-Корсаков, А.В. Колчак, Л.Г.Гончаров и многие другие. "Кружок" просуществовал до 1917 г. |
|
||
|
Главная | Контакты | Нашёл ошибку | Прислать материал | Добавить в избранное |
||||
|
|
||||
