• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

Лето 1853 года завершило период четырехлетней деятельности и жестокой, неравной борьбы. Невельской победил косность правительства, интриги чиновников, недостаток средств, беспощадно суровую и дикую природу. Вопреки предписаниям, вопреки прямо выраженной царской воле, он неуклонно и методически шел к своей цели. Далекий край открылся для России.

На негостеприимных берегах Татарского пролива русские нашли и исследовали замечательные гавани. Остров Сахалин был присоединен к России. Вековое заблуждение о несудоходности устья Амура рассеяно. В Нижне-Приамурском крае твердо укрепилось русское влияние. Была заложена база для дальнейших исследований в Уссурийском крае и на побережьях Татарского пролива до корейской границы.

Невельской возвращался в Петровское следующим маршрутом: из Тамари-Анива в Императорскую гавань, а затем в залив Де-Кастри на корабле "Николай I". Из Де-Кастри в Мариинское пешком, а оттуда через Николаевск в Петровское. Таким образом, он лично посетил и проинспектировал все гарнизоны занятых пунктов. Везде команды были обеспечены самым необходимым и хорошо подготовлены к зиме. Константиновский пост в Императорской гавани, под начальством Бошняка, находился в наиболее тяжелых условиях. Это был самый удаленный пост в глубине края, туда не проникали маньчжурские купцы, а редкое местное население, занимающееся охотой и рыбной ловлей, чуть ли не каждую зиму голодало.

Бошняк и его подчиненные были в достаточной степени снабжены припасами и одеждой, чтобы перезимовать без лишений, но не исключалось, что "Иртыш" почему-либо придет на зимовку в Императорскую гавань, тогда положение осложнится. Невельской, предвидя такую случайность, сделал соответствующие распоряжения Бошняку. Майору Буссе, в изобилии снабженному продовольствием и, кроме того, имевшему возможность приобретать его у айнов и японцев, он наказал, если это понадобится, обеспечить экипаж транспорта продуктами и вещами.

В Де-Кастри от начальника поста Разградского Геннадий Иванович узнал, что 30 сентября сюда приходила шхуна "Восток" под командою Римского-Корсакова.

Это было судно из экспедиции вице-адмирала Путятина, посланного на фрегате "Паллада" для заключения торгового договора с Японией. Путятин отправил шхуну затем, чтобы узнать о положении дел в Приамурье и о средствах, которыми располагает экспедиция Невельского. Шхуна "Восток" вошла в реку Амур, где и стояла на якоре у мыса Пронге, пока Римский-Корсаков на шлюпке ходил в Петровское, желая встретиться с Невельским.

Шхуна "Восток" была первым мореходным судном, которое с юга прошло Татарским проливом в устье Амура по пути, считавшемуся недоступным. Министерство иностранных дел и до сих пор полагало, что Невельской ошибается и вводит других в заблуждение своими настойчивыми утверждениями.

Не имея возможности из-за позднего времени года дождаться шхуны в Де-Кастри, Невельской оставил пакет для передачи Путятину и письмо на имя командира шхуны, в котором просил Римского-Корсакова по пути в Японию зайти в Императорскую гавань, и если там окажется нужда в чем-либо, то помочь зимовщикам. Невельской приказал Клинковстрему, командиру "Николая I", идти по назначению согласно инструкции, данной ему Кашеваровым, но непременно посетить Императорскую гавань, и если там будет пришедший на зимовку "Иртыш", то помочь ему чем возможно, особенно же продовольствием.

Наступил октябрь, начинались заморозки. Кустарники по берегам залива Де-Кастри горели яркими осенними красками.

Холодным и ветреным утром 6 октября на оленях Геннадий Иванович отправился к озеру Кизи, где его ожидала гиляцкая лодка. Невельской торопился домой. Со времени свадьбы он никогда еще так надолго не расставался с Екатериной Ивановной и без нее чувствовал себя одиноким. Кроме того, беспокоило его и здоровье дочери, для которой пагубным оказались климат и лишения первой голодной зимы. Девочка постоянно хворала.

К 15 октября, когда реку уже начало затягивать льдом, он добрался домой, обнял наконец свою верную подругу и со слезами любви и жалости расцеловал тихонькую, легкую, как соломинка, большеглазую дочь.

Наступила на редкость морозная, ненастная зима. Свирепствовали вьюги, поселок заносило снегом. В конце октября вместе с гиляками, везшими почту в Аян, уехал Березин. Он получил назначение в американские колонии, так как экспедиция теперь вышла из ведения Российско-Американской компании.

В первой половине зимы, не имея сведений из Императорской гавани и беспокоясь о зимовщиках, Невельской командировал туда мичмана Петрова.

К январю 1854 года в зимовье никого из сотрудников Невельского не осталось, за исключением капитан-лейтенанта Бачманова и доктора. Вестей ни с Сахалина, ни из Императорской гавани не поступало, и Невельской начал серьезно опасаться за судьбу Орлова. Однако 10 января раздался скрип полозьев, собачий лай, и, выйдя на крыльцо, Невельской увидел знакомую, закутанную в меха фигуру своего энергичного и неутомимого помощника. Радость Геннадия Ивановича была велика. Он обнял штурмана и расцеловал его морщинистое, обветренное лицо. Екатерина Ивановна тоже расцеловала старика, и он, растроганный и смущенный, потирая руки, говорил кряхтя:

— Ох-хо, верно ведь, батюшка мой, говорится: в гостях хорошо, а дома лучше…

Старик умылся наскоро и, пока топилась баня, рассказал о положении в Тамари-Анива, о своем путешествии по Сахалину и о мрачной участи зимовщиков в Императорской гавани.