• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

Мы уже познакомились с рядом представлений древних египтян о будущем, которое тесно связано с мифом о боге солнца Ра и о его путешествии по подземному царству. Однако они способствовали формированию верований очень ограниченного числа людей: ведь для огромного большинства египтян всех времен убежденность в существовании жизни после смерти была связана с поклонением Осирису, и на этой основе они рисовали себе во всех подробностях судьбу души и тела и создали учение о бессмертии, которое по точности и объему превосходит почти любое другое придуманное учение. Научная значимость учения об Осирисе проистекает, во-первых, из его древности – во всех своих основных частях оно было уже закончено еще во времена пирамид, – а также из многих пунктов сходства с еврейским и христианским вероучением.

Исповедующий религию Осириса считал, что, когда человек умер, его сердце перестало биться, а тело остыло, от него на земле не остается ничего, кроме безжизненной оболочки, трупа. Его назвали Кха, а его идеограммой была мертвая рыба – символ чего-то

зловонного и гнилого. Сохранение Кха было первой обязанностью тех, кто остался жить, и вскоре после смерти тело передавали бальзамировщикам, чтобы они могли сделать его стойким к процессу распада. Но в жарком климате Египта невозможно было сохранить тело целым: кишки, сердце, легкие и печень, а также мозг извлекали, чтобы либо похоронить, либо выбросить, либо поместить отдельно в сосуды. Хотя в некоторых исключительных случаях их покрывали толстым слоем битума и в таком неестественном состоянии помещали обратно в тело. Теперь тело состояло только из костей, плоти и кожи, и после тщательного высушивания и уменьшения в размерах при помощи соды его покрывали слоем битума, и оно превращалось в то, что мы называем мумией. Это был черный труп, который мог оставаться неизменным на протяжении тысяч лет в сухом климате долины Нила, но который начинает постепенно разлагаться, если его перевезти во влажный климат Европы. В полости тела помещали всевозможные амулеты; другие амулеты клали на различные части тела, особенно часто вешали на шею, и затем все его обматывали полотняными бинтами. Каждый ритуал, который должен был быть совершен, каждая молитва, которая должна была быть повторена, были точно предписаны: соответствующие указания содержатся в нескольких папирусах, которые дошли до наших дней. Правда, не во всех случаях соблюдался один и тот же церемониал; обряды были более или менее сложными пропорционально денежным суммам, которые оставшиеся в живых могли или хотели отдать на обслуживание своего мертвеца.

Спеленутую мумию клали в гроб, на котором были написаны молитвы для усопшего вместе с его именами и титулами, обращения к различным богам, которым поручалось его будущее благополучие, – все иллюстрировалось различными сценами. Когда дело касалось гроба, разница между богатым и бедным человеком была велика. Последний должен был довольствоваться парочкой текстов и часто обходился без гроба, тогда как богатые находили свой последний покой внутри трех или даже четырех саркофагов, помещенных один в другой и украшенных бесчисленными надписями и сценами.

Тело возвращалось в семью в гробу; иногда, если человек умирал в другой стране, его таким образом привозили в родной город, чтобы положить там в гробницу, о возведении которой должен был позаботиться сам египтянин в течение своей жизни. Мумию несли в торжественной погребальной процессии в сопровождении членов семьи, плакальщиц и жрецов с восточных берегов Нила, где было построено большинство городов, на кладбище среди холмов на западе. Если город и кладбище находились по одну сторону реки, переход через нее все равно осуществляли, по крайней мере символически, пересекая священное озеро, неизменно прилегающее к городу, в котором жил усопший. Когда процессия добиралась до гробницы, «дома вечного упокоения», гроб ставили стоймя – при этом лицо покойника было повернуто к югу – на небольшой песчаный холм, который должен был изображать Западную Гору – царство мертвых. Там к усопшему подходили разные люди, которые возносили перед ним молитвы и совершали многочисленные священные обряды. Главным среди них был кхер хеб, которого точнее всего было бы назвать церемониймейстером, который руководил всем обрядом. Держа в руке папирусный свиток, он определял каждому его место и подсказывал слова, которые тот должен был произносить, или читал их от его имени. Вместе с кхер хебом стояли слуга, друг и сын покойного, две скорбящие женщины (одна из них изображала Исиду, а другая – Нефтиду), жрец для совершения жертвоприношения и другие люди, которые, по-видимому, просто присутствовали при этом, не принимая никакого участия. Вся церемония была предназначена для воспроизведения того, что предположительно происходило вокруг гроба Осириса.

Нет возможности приводить подробности этого сложного ритуала: из его полных и точных описаний, дошедших до наших дней, явствует, что его главной целью было возвращение всех телесных функций мумии, приготовление ее к долгому путешествию, которое предстояло ей в мире ином. Ей символически открывали рот, чтобы она могла говорить, и глаза – чтобы она могла видеть; забивали быка, чтобы у мертвого была под рукой пища; совершали обряды, чтобы дать ей возможность воспользоваться одеждой, мазями и многими другими вещами, чтобы все было так, будто это живое человеческое тело. Сама мумия оставалась нетронутой; манипуляции производились только с гробом. В большинстве случаев все заканчивалось чтением нужной молитвы и прикасанием к футляру мумии жезлом в виде иероглифа

Иногда совершали символические пассы с тем же эффектом над статуей умершего, а не над гробом. После этого церемония завершалась, тело опускали в могилу и шахту закрывали, а когда все было кончено, в помещении перед гробницей устраивали погребальный пир[43]. С этого времени друзья и родственники покойного не могли больше ничего для него сделать, кроме подношений либо напрямую, либо через богов, и заставлять их с помощью магических заклинаний хорошо обращаться с усопшим.

Рис. 50. Мумия в гробнице. Папирус Ани. Восемнадцатая династия

В добавление к телу, превращенному таким образом в превосходную мумию или, как сказал бы египтянин, в Осириса, человек также имел бессмертную душу. Она считалась, как у большинства народов, не простой сущностью, а сложной: при жизни ее составные части были объединены; после смерти они разделялись, и каждая искала свой собственный путь к богам.

Во-первых, среди этих частей была так называемая ка, которую представляли себе похожей на человека – но все же она им не была – и которая была с ним в тех же отношениях, что и словесное выражение какой-либо ощутимой реальности к самой этой реальности или чье-нибудь имя – к человеку, которого оно обозначает. Понятие ка, вероятно, было подсказано тем фактом, что образ мертвого человека или того, что находится далеко, можно увидеть мысленно или во сне. Поэтому египтяне верили в то, что человек – это не просто существо с телесной оболочкой, которое может находиться только в одном месте, но он заключает в себе свое второе «я», которое способно проходить через стены или преграды, не связано ни временем, ни пространством и которое может существовать тысячи лет. По нескольким пунктам ка имеет сходство с рен или именем человека, звучание которого вызывает в мыслях слушателя его образ, и с его портретной статуей. Схожее представление о человеке, отдельном от его личности, можно найти у самых разных народов, но особое развитие этой идеи в одном направлении было характерно для египтян: они превратили эту абстракцию в конкретику и придали ей материальную оболочку, непрерывное существование которой зависит от пищи.

Умерев, человек как таковой прекращал существовать. Из его тела делали мумию и помещали ее в гроб; опыт показал, что ни одна мумия не может его покинуть. Ка, которая была спутником тела при жизни, в смерти приобретала независимое существование. Именно ка адресовали погребальные молитвы и делали приношения; для одной мумии они были бесполезны. Но когда ка возвращалась в мумию, входила в нее, оживляла ее и становилась ка, живущей в ее гробу, тогда они соединялись и получали возможность вести в чем-то ту же самую жизнь, которая у них была на земле: есть, пить, ходить в гости к оставшимся в живых людям и напоминать им об их долге делать погребальные пожертвования. Это было больше возложено на ка бедного человека, чем на ка богатого, который при жизни мог обеспечить себе все необходимые припасы, связавшись со жрецами, служившими покойникам в этой местности, и пожертвовав им землю и имущество в обмен на их обязательство предоставлять его ка специально оговоренные приношения по определенным праздничным дням. Бедный человек не мог так позаботиться о себе: после своей смерти он зависел от набожности своей семьи.

Весомое доказательство того, что это представление о ка пустило прочные корни в сознании египтянина, дает тот факт, что ка считали незаменимой составной частью каждого живого существа; еще во времена пирамид обладание ка приписывали самим богам.

Аб, или сердце, вторая из этих бессмертных составляющих, будет рассмотрена в главе об амулетах.

Третьей составляющей была ба, которая лучше всего соответствует нашему представлению о душе. Ее представляли себе в виде птицы обычно с человеческой головой и руками. После смерти человека она улетала к богам; но она была не более бесплотной, чем ка, и в равной степени зависела от возобновления запасов пищи и питья. В искусстве египтян ба иногда изображают сидящей на гробе, ласкающей его и прощающейся с лежащей внутри него мумией.

На четвертом месте стоит саху, изображаемая в виде спеленутой мумии покойника, его пустая оболочка, которую он получил от бога-создателя и которая поэтому после смерти может быть ему возвращена. И была еще кхаиб, или тень человека, которая также являлась отдельной сущностью, которую можно было отделить от ее владельца. Действительно, она неизменно отделялась от него, когда он умирал. Обычно кхаиб символизировала навес от солнца. Кроме того, существовала кху, та, что сияет; это понятие родилось от представления о прославленной и излучающей свет мумии; и секхем, олицетворение мощи или силы усопшего, не говоря уж о других компонентах человеческого существования, на которых настаивают реже. Но гораздо важнее всех этих компонентов был главный бессмертный представитель человека как единого целого – Осирис.

Осирис был бессмертным двойником мумии. Экипировка мумии была экипировкой Осириса; амулеты, подаренные мумии, мебель, помещенная в ее гробницу, – все становилось собственностью Осириса. Но точно так же, как и другие бессмертные составляющие человека покидали его в смерти, так же покидал его и Осирис.

Эти предполагаемые сущности явно очень похожи по своим функциям. Некоторые из них, такие как ка, Осирис и саху, олицетворяют почти одну и ту же идею, и может показаться, что в этих случаях нам приходится иметь дело с различными концепциями бессмертной души, которые возникли в отдельных местах в доисторические времена и в конечном счете объединились в одно учение, так как египтяне не осмеливались отвергнуть какую-либо из них из страха, что она окажется истинной. Поэтому все они сохранились, невзирая на логические затруднения, которые неизбежно были этим вызваны. Слияние этих верований произошло на очень раннем этапе, и его историю в настоящее время невозможно проследить: оно сложилось уже во времена строителей пирамид, и не имеет смысла сейчас строить предположения относительно того, как оно произошло, пока не появятся более весомые доказательства решения этого вопроса. Но ясно одно: учение об Осирисе получило самое большое число последователей, так как оно отодвинуло все остальные теории на задний план. В то время как почти ничего точно не установлено относительно судьбы других бессмертных составляющих человеческого существа, и нам говорят лишь, что в смерти они покидали тело и рассеивались, а затем заново объединялись в Осирисе после Последнего Суда, о судьбе самого Осириса тексты рассказывают с утомительной обстоятельностью. Все это потому, что надежда египтян на вечную жизнь была связана с богом Осирисом, и, значит, предпочтение отдавалось той концепции души, которая имела такое сходство с Осирисом, что стала называться его именем.

Самым важным и широко распространенным религиозным писанием египтян является так называемая Книга мертвых, которая особо посвящена Осирису. Книга представляет собой собрание молитв и заклинаний, которые он должен был произносить, путешествуя по подземному царству, что обеспечивало ему победу над злыми демонами и защиту добрых демонов. Самые древние экземпляры этого произведения датируются эпохой Среднего царства, но они редки. Шире их использовали в период Нового царства, а в более поздние времена копию, по крайней мере, какой-то части этой книги клали к мумии человека из высших слоев общества. Содержание различных копий отличается друг от друга. Все произведение состояло из отдельных глав или книг, и каждая предназначалась для какого-то определенного случая. У богатого и набожного египтянина было их столь много, сколько возможно; их писали на папирусе, который клали к нему в могилу, или на стенах его гробницы и на внутренней и внешней стороне футляров для его мумии. Для бедняка было достаточно нескольких наиболее важных отрывков книги. Всего количество глав превышает две сотни, но нет ни одной рукописи, содержащей их все. Всегда делали подбор нескольких глав, отчасти по выбору заказчика, отчасти в соответствии со вкусами и тенденциями времени, когда то один, то другой набор отрывков из книги пользовались популярностью. В течение веков количество материала для такой подборки увеличивалось: самые древние копии сравнительно короткие, но со временем они становились все длиннее и длиннее. Неизвестно, когда появилось это произведение. В пирамидах находится сравнительно небольшое количество отрывков, которые позднее использовались в составлении Книги мертвых: их тексты действительно содержат магические заклинания, которые следовало использовать в потустороннем мире; правда, обычно сформулированы по-другому. Но так как они предполагают знание всех основных эпизодов легенды об Осирисе, а также делают подробные ссылки на учение о бессмертии, которое на ней основывается, то, очевидно, эти тексты излагают больше те течения веры, которые преобладали в Мемфисе, а не учение об Осирисе, бытовавшее в те времена в Гелиополе и Абидосе.

В Книге мертвых, как и в других религиозных текстах египтян, нет системы в расположении глав. Редко бывает так, чтобы в двух экземплярах книги главы помещены в одной и той же последовательности. Порядок расположения глав или групп глав, по-видимому, был совершенно произвольным. Также никакого внимания не обращали на логическую и естественную последовательность событий. Например, молитвы, посредством которых блаженная душа получала возможность принимать различные формы, обычно предшествуют главе, в которой описывается, как достичь высшего блаженства. И хотя это не так уж и смущает, но все же неудобно, что покойный с самого начала получает эпитет, которого его удостаивают позже; его неизменно называют маа кхеру (с правдивым голосом, или, вернее, согласно использованию этого слова в Книге мертвых, явно оправданный), хотя это всего лишь следствие, которое может показать, имеет ли он или получил ли в конце это предполагаемое качество. Эта практика, вероятно, основывалась на чувствах, родственных тем, с которыми немцы обычно называют мертвеца selig (блаженный), в надежде на то, что блаженство может действительно стать их жребием.

Учение Книги мертвых дополняет множество других текстов, которые обычно относятся к более поздним датам. В эпоху Птолемеев и даже раньше существовал спрос на компиляции отрывков из Книги мертвых и других произведений, которые должны были содержать только основные заклинания и которые были предназначены для частного использования в узких кругах верующих или даже для отдельных людей, а не для большинства верующих, по-прежнему твердо придерживавшихся самой Книги мертвых. Некоторые из этих сборников имели сравнительно широкое распространение, как, например, «Книга Дыхания», «Вторая Книга Дыхания», «Книга о Путешествии в Вечности», «Книга «Пусть процветает мое Имя» и т. д., тогда как другие найдены лишь в единственном экземпляре и, вероятно, никогда не существовали в виде дубликата.

Тексты, повествующие о путешествии солнца по подземному царству, дают довольно ясную картину потустороннего мира, но это не относится к Книге мертвых, и было бы невозможно зафиксировать, как на карте, районы, которые в ней описываются. Упоминаются реки, некоторые территории, ворота, через которые следует пройти, часовни, в которых обитают боги, демоны, поджидающие души в различных местах, огненные озера и острова. Но как все эти элементы компонуются вместе, явно оказалось за пределами понимания даже египетских жрецов, в противном случае была бы, по крайней мере, какая-то логическая цепочка в описании скитаний души-Осириса. Ввиду этой путаницы, а также потому, что отдельные эпизоды имеют сравнительно небольшое значение при любой попытке рассмотреть религию египтян как единое целое, мы можем оставить в стороне эти скитания при дальнейшем рассмотрении. Достаточно отметить, что при помощи заклинаний из Книги мертвых душе удавалось побеждать всех злых духов и заставлять всех добрых духов проявлять благосклонность при открывании всех дверей и в конечном итоге прийти на суд в Зале Двух Правд, т. е. Правды и Справедливости.

Там в кресле под балдахином сидел Осирис Добродетельный, Владыка Жизни, Великий Бог, Владыка Абидоса, Царь Вечности. В руке он держал царский скипетр и цеп, на его голове была корона. На некоторых изображениях этой сцены перед Осирисом помещен символ Анубиса; на других Анубис на другой стороне зала вводит душу усопшего, которая в иных случаях должна входить одна. Перед Осирисом сидели сорок два судьи, выносящие приговор умершему; все они были призваны из различных городов Египта, и каждый должен был произнести приговор умершему в отношении какого-то особого греха. Также перед богом стояли четыре погребальных духа: Амсет с головой человека, Хапи с головой обезьяны, Дуамутеф с головой шакала и Кебехсенуф с головой ястреба. Они отвечали за внутренности покойника и должны были являться на суд, потому что, согласно вере египтян, грешило не божественное «эго» человека, а лишь его внутренние органы. Покойного принимала богиня или богини правды. Он начинал говорить в свое оправдание, заявляя, что не совершал ни одного из сорока двух грехов, а затем правдивость его слов проверяли, взвешивая его сердце на весах, на другой чаше которых лежал символ правды. Взвешиванием руководил Гор, иногда ему помогал Анубис или Тот, причем последний обычно присутствовал в качестве писца богов и записывал результат судебного разбирательства.

Если покойника признавали праведником, он получал назад свое сердце, остальные бессмертные части его души соединялись в нем, и он снова принимал облик человека, который ходил по земле, но который теперь вступил в новую, вечную жизнь. Что происходило, согласно учению об Осирисе, если приговор был для него неблагоприятным, неясно. Очевидно, в этом случае восстановления не происходило, и Осирис умирал во второй раз, за чем следовало его полное уничтожение. На многих изображениях в Зале Суда можно увидеть фигуру бегемотихи. Она обозначена как пожирательница подземного царства и часто считается чудовищем, к которому попадали неоправданные покойники. Насколько это толкование правильно, мы определить не можем. Обычно это животное помещали туда, по-видимому, в качестве стража входа на Поля Блаженных, но иногда его уподобляют Сету. В других текстах говорится, что судьи убивают грешивших мертвецов и пьют их кровь. Короче, здесь мы также имеем противоречивые утверждения и можем только предполагать, что среди обитателей долины Нила не было согласия по вопросу окончательной судьбы грешников.

Суд в присутствии Осириса является темой главы 125 Книги мертвых, и здесь точно установлены слова, которые должен был произносить покойник в зале суда. В Туринском тексте первая часть этой главы выглядит так:

«Приветствую вас, владыки Двух Правд! Приветствую тебя, Великий Бог (Осирис), Владыка Двух Правд! Я иду к тебе, ты мой господин; я подхожу к тебе близко, чтобы узреть твои прелести. Я выучил и знаю твое имя; я знаю имена сорока двух богов, которые находятся с тобой в Зале Двух Правд, которые живут и наблюдают за грешниками, которые пьют их кровь в день мучительных слов перед Добродетельным и Справедливым (маа кхеру) Осирисом. Привет! Двойной Дух! Имя тебе – Владыка Двух Правд. Привет! Я знаю вас, владыки Двух Правд; я несу вам Правду, я уничтожаю для вас Зло!»

«Я не мошенничал и не делал людям зла.

Я не притеснял своих соотечественников, иначе говоря, своих товарищей.

Я не отклонял справедливость в зале суда.

Я не знал подлости.

Я не совершал зла.

[Как надсмотрщик] я не заставлял человека делать больше, чем он должен за день.

Я подхожу к кораблю подношений (?), я приближаюсь к обители того, кто предлагает предписанные подношения.

Я не предавался тревожному беспокойству.

Я не был опустошенным [без добра].

Я не был слабым.

Я не был презираем.

Я не делал того, что отвратительно богам.

Я не позволял, чтобы надсмотрщик плохо обращался с рабом.

Я не довел никого до голода.

Я никого не заставил плакать.

Я не совершал убийства.

Я не являлся причиной коварного убийства кого-либо.

Я не совершал обмана кого-либо.

Я не портил хлеб подношений в храмах.

Я не брал от хлеба подношений богам.

Я не крал одежду или пелены прославленных [умерших].

Я не блудил.

Я не осквернил себя как жрец бога моего города.

Я не добавлял ничего и

Я не уменьшал приношения.

Я не прибавил груза на весах.

Я не отнимал у детей молоко.

Я не забирал скот на пастбище.

Я не ловил сеткой птиц богов.

Я не ловил рыбу в их [богов] прудах.

Я не отводил в сторону воду [с поля соседа] во время подъема воды.

Я не перекрывал речную протоку в ее течении.

Я не гасил огонь в его время года [т. е. тогда, когда его следовало поддерживать].

Я не выманивал у Девятерых Богов то, что принадлежало им.

Я не выгонял [со своих полей] пастухов храмовых земель.

Я не прогонял бога, когда он шел вперед [во время процессии из своего храма]».

После нескольких фраз, в которых усопший объявляет себя одним из благословенных, которые восстали из мертвых, следует «отречение от грехов». Оно отличается от первой речи тем, что оно поделено на сорок две строчки, каждая из которых начинается с призыва к определенному демону, духу или душе с обозначением его места пребывания, а заканчивается упоминанием греха, которого, по утверждению покойного, он не совершал. Вот что он говорит: «О ты, Шагающий вперед, тот, кто происходит из Гелиополя, я не делал зла»; «О ты, Открывающий Рот, тот, кто происходит из Вавилона [в настоящее время Старый Каир], я не причинял никакого вреда» и т. д. Грехи, от которых он отрекается, в целом те же самые, что и перечисленные в первом покаянии. Однако многие из них уточняются более подробно, чтобы получилось число сорок два. Но следует отметить, что здесь также покойник заявляет, что он не разбойничал, не скупился, не убивал храмовый скот, не был соглядатаем, не впадал в ярость, не был глух к словам правды, никого не проклинал, особенно царя, своего собственного отца или бога.

Значение этого «отречения от грехов» состоит в том, что оно дает нам представление о нормах морали египтянина, демонстрируя природу и многообразие проступков, которых ему следовало избегать, чтобы вступить в царство Осириса. Это доказательство того значения, которое египтяне придавали морали, подтверждается самыми различными источниками. У нас есть несколько примеров папирусов, содержащих проповеди хорошего поведения и строгие предписания относительно следования правильной линии поведения в различных обстоятельствах. Самый древний из них датируется периодом Двенадцатой династии и известен как Присский папирус, названный так по имени того, кто его обнаружил. Самый недавний из них написан демотическим письмом, и есть тексты с тем же смыслом, относящиеся к промежуточному периоду. Большей частью своего содержания и иногда даже словесными выражениями эти папирусы напоминают собрание библейских притчей, Мудрость Соломона, Притчи Иисуса, сына Сирахова, и многие другие библейские наставления. Например, в Присском папирусе четвертая заповедь написана почти одними и теми же словами: «Сын, который прислушивается к речам своего отца, становится старше». Другие тексты рекомендуют набираться знаний, почитать и уважать родителей и старших, призывают к милосердию, щедрости, честности, воздержанности, целомудрию и т. д. В погребальных надписях усопшие часто ссылаются на свои добрые дела. «Я поступал правильно», – пишет один египтянин; «Я ненавидел зло, я давал хлеб голодным и воду жаждущим, одежду раздетым, помощь тому, кто в ней нуждался»; «Я не причинил вреда ни одному ребенку, я не обидел ни одну вдову; при мне не было ни нищего, ни нуждающегося, не было голодных, о вдовах заботились, как будто их мужья были все еще живы»; «Я поступал так, как хотелось моим родителям; я был радостью своих братьев, другом своих товарищей, с уважением относился ко всем своим землякам. Я давал хлеб голодному и кров путешественнику; моя дверь была открыта для того, кто входил в мой дом, и я подкреплял его силы».

Это покаяние Осирис и его советники выслушивали в тишине, не проявляя ни одобрения, ни неодобрения: правдивость заявлений будет установлена посредством взвешивания сердца. Когда эта процедура завершалась в пользу покаявшегося, нового человека приводили на Поля Аалу (или Аару), в царство блаженных последователей Осириса, в страну, созданную в целом по земному образцу, но особенно напоминающую дельту Нила. По ней протекал Нил, разделенный на много рукавов и образующий множество островов. Здесь умершие ели и пили, ходили на охоту, боролись со своими врагами, хорошо проводили время со своими друзьями за игрой в шашки, делали приношения богам и плавали на лодках по каналам. Но главным занятием было сельское хозяйство, которое отличалось от земного только тем, что урожай был всегда хорошим, а зерновые росли более мощными, их стебли превышали человеческий рост.

Мертвые пахали Поля Аалу, чтобы обеспечить себя пищей, поскольку их нужды не удовлетворялись приношениями и магическими заклинаниями, которые произносили для них на земле. Возможность быть обязанным пахать землю в мире ином едва ли могла быть приятной перспективой для египтянина с положением в обществе, который никогда не работал на земле, и поэтому он старался найти способ избежать этой необходимости. Самой древней уловкой, по-видимому, было принесение в жертву людей в гробнице, чтобы послать их вслед за усопшим в вечность в качестве его слуг. Позднее идея состояла в том, чтобы обеспечить бессмертие тех, кто были слугами умершего на земле; их тела бальзамировали, их статуи ставили в его гробницу, для них писали молитвы, а в благодарность за все это слуги должны были работать за своего господина в мире ином. Но со временем стали преобладать более гуманные факторы; считалось, что смерть не проводит различий между людьми, и поэтому самый бедный и скромный человек мог претендовать на то, чтобы вести иную жизнь, которая была бы свободна от забот и независима от капризов хозяина. Так что богатый человек больше не мог рассчитывать на слуг после смерти и жил бы, преследуемый страхом того, что ему, возможно, придется самому идти за плугом, если бы, к его облегчению, не была придумана новая уловка. Начиная со времен Двенадцатой династии стала преобладать практика изготовления небольших статуэток, подобных мумиям, так называемых Ушебтиу, на которых писали магические слова, посредством которых надеялись их оживить в мире ином, и там благодаря усердию в труде они должны были доказать свою благодарность тому, кто вызвал их к жизни. Их работа начиналась сразу же после смерти человека, когда они должны были оплакивать его; но это они делали только по велению главного бога. Чтобы избавить последнего от труда отдавать это распоряжение, его записывали, а документ клали в гробницу. Впоследствии главной задачей маленьких фигурок было пахать и собирать урожай, и поэтому их изображают с мотыгой и корзиной.

Именно этой же самой идее, которая привела к использованию таких фигурок, мы должны приписать присутствие многочисленных предметов мебели, игрушек, оружия и т. д., которые находят в гробницах. С их помощью умерший мог обставить свой дом и не трудиться, чтобы достать эти вещи для себя в своем новом жилище. Также принимались меры к удовлетворению его интеллектуальных интересов: для развлечения в могилу клали папирусы, содержащие сказки, любовные песни и даже правила игры в шашки. Но какой бы комфортной и приятной ни была жизнь богатого египтянина в Полях Аалу, тем не менее он искренне верил, что не будет ограничен пребыванием там в виде своего Осириса. Он предполагал при помощи магических слов получить возможность по своему желанию посещать все знакомые ему места на земле, становиться крокодилом, ястребом, фениксом, цаплей, голубем, цветком лотоса и даже самим богом Птахом или входить в свою мумию и оживлять ее и под такой личиной возвращаться на землю, чтобы взглянуть на места, которые были дороги ему при жизни. Таким образом, он мог по-прежнему быть связанным с жизнью на земле, за которую всегда цеплялись люди. А так как для египтянина жизнь, которую он вел на берегах Нила, казалась ему идеальной, то именно по этой модели он и рисовал для себя жизнь в мире ином.

В целом каждая глава Книги мертвых кажется завершенным произведением сама по себе. Эти главы действительно претерпели изменения с течением времени, но эти изменения повлияли почти исключительно лишь на формулировки, нежели на содержание. Эти изменения отмечаются в текстах, самое большее, только выражением «иначе говоря», за которым следует вариант, взятый из другой рукописи, не той, из которой скопирована остальная часть текста. Только одна глава является исключением: глава 17 Туринской копии книги дает различные варианты помимо собственного текста и предоставляет комментарии к целому ряду отрывков, начиная каждый комментарий со слов «Что же это означает?». Эта глава во времена Среднего царства в основном имеет тот же вид, что и в более поздних вариантах, за исключением того, что более ранние версии более кратки. Эта глава считалась одним из самых древних описаний учения об Осирисе, но эта точка зрения опровергается более тщательным исследованием. Глава действительно отражает сравнительно позднюю ступень развития религии египтян и была написана с определенной целью – продвигать вперед синкретическую трактовку египетских богов и верований. Наилучшим образом это покажет перевод первой части ее самой древней из известных версий, написанной на гробе Ментухотепа, который находится в Берлине, вместе с самыми важными дополнениями из Туринской копии главы, опубликованной Лепсиусом. На этих страницах эти добавления напечатаны курсивом, и им предшествует буква Т. Покойник говорит:

«Я Тум, я Единственный. Т – в первозданных водах Ну.

Я Ра при его первом появлении. Т – при его появлении в начале его правления. Что это значит? Ра при своем появлении в начале своего правления является тем Ра, который появляется в Гераклеополе Магна, когда был поднят бог Ну; он был на лестнице в Гераклеополе Магна, он уничтожил детей мятежников на лестнице Гераклеополя Магна.

Я Великий Бог, который создал сам себя. Т – а именно воду, то есть бог Ну, отец богов, Создатель своего Имени, Владыка Божественной Эннеады. Т – Что это означает? Ра, то есть создатель частей своего тела, из них возникли боги, которые находятся в окружении Ра. Никто из богов не может его отразить. Т – Что это значит? Тум находится в солнечном диске. Иначе говоря, Ра находится в своем солнечном диске, который поднимается на восточном горизонте небес.

Я есть вчера, я знаю завтра, то есть Осириса. Т – [после слова «завтра»] Что это значит? Вчера – это Осирис, Завтра – это Ра. Тот день, когда были уничтожены враги Владыки Всего [Осириса] и когда он сделал своего сына Гора [царем]. Иначе говоря, тот день, когда учрежден праздник его воцарения [т. е. в качестве Владыки Подземного царства], а именно похороны Осириса его отцом Ра.

Когда я говорил, между богами возникли раздоры. [Вместо этих слов в Туринской версии главы написано: Он (Ра?) вызвал раздоры среди богов, когда приказал, чтобы Осирис стал Владыкой Западной Горы.] Именно Запад был местом действия раздоров. Т – Что это означает? Запад принадлежал духам богов, когда он распорядился, чтобы Осирис стал Владыкой Западной Горы. Иными словами, Запад отмечает границу, которой Ра заставляет достичь каждого бога. Смотри! Он [т. е. этот бог] сражается из-за них [т. е. различные умершие боги не хотели позволить, чтобы Осирис стал Царем Запада, хозяевами которого они себя считали, и поэтому они сражались против него].

Я знаю имена этого великого бога, который находится там [в Подземном царстве]. Т – Что это значит? Осирис. Вариант: Хвала Ра в его имени. Т – Душа Ра находится в его имени; он породил самого себя.

Я тот Великий Феникс, который находится в Гелиополе. Т – Я распоряжаюсь всем сущим. Что это значит? Т – Это Феникс. Осирис. Т – который находится в Гелиополе. Это то, что есть и существует. Т – его тело. Вариант: Вечность и Бесконечное Время. Т – Вечность – это день, Бесконечное Время – это ночь.

Я являющийся Мин; мне даны два его пера, они на моей голове. Что это значит? Два его пера – это перья Гора, мстящего за своего отца. [Т – после слов «Что это значит?» написано:] Мин это Гор, мстящий за своего отца Осириса; они являются формами его проявления, его рождением. Они его, эти два пера. Т – На его головеприход Исиды и Нефтиды, которые помещены позади него, чтобы они могли быть двумя Скорбящими Сестрами. Смотри, они стоят на его голове. Вариант: Две уреи Т – Очень Большие, находятся на лбу его отца Тума. Т – Вариант: Два его глаза [т. е. солнце и луна] – это два пера на его голове.

Я в своей стране, я пришел из своего города. Что это значит? [С] Солнечной Горы моего отца Тума».

И так текст продолжается. Усопший объявляет себя одним из богов и всеми богами сразу, таким образом обуславливая общее равенство богов, логическим следствием чего был бы пантеизм. Но этого так и не произошло, так как египтянин не мог заставить себя пожертвовать отдельными индивидуальными особенностями своих богов, несмотря на то что он считал их всех тождественными друг другу. Глава 17 удерживала свое место, несмотря на все доктринальные отклонения от веры в антропоморфных и отдельных друг от друга богов, которая характерна Книге мертвых, и, несмотря на противоречие между ее фундаментальным учением о том, что мертвые соединяются с богами и со всей вселенной, и главной доктриной остальной части произведения, которая учила, что бессмертная жизнь человека после смерти во всем, кроме длительности, напоминает его жизнь на земле.