• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

Перемирие между Великим княжеством Литовским и Москвой, подписанное в 1526 г., на время ослабило напряженность, вызванную войной 1512-1522 гг.

В этой войне московиты потерпели сокрушительное поражение под Оршей, но им удалось занять Смоленск. Согласно условиям перемирия 1526 г. московиты сохраняли за собой Смоленск, города на Верхней Оке и Северскую землю, которую они завоевали при Иване III. После заключения перемирия Василий III сместил местных князей в Северской земле и присоединил этот регион к своим владениям.

Условия перемирия, благодаря которым русские оставили за собой все территории, захваченные во время предыдущих войн, несомненно, были более выгодными для Москвы, чем для Литвы. Если Литва хотела предотвратить какое-либо дальнейшее продвижение московитов на запад, не говоря уже о том, чтобы возвратить потерянные территории, она должна была предпринять решительные усилия для того, чтобы укрепить свою армию и политическую власть.

Помимо анализа военных и административных аспектов, борьбу между Литвой и Москвой в XVI веке следует рассматривать и с точки зрения русских национальных проблем. Следует вспомнить, что в середине XV века сознание русского культурного единства было сильно среди населения как в Восточной, так и в Западной Руси. С политической точки зрения русскоязычные земли были разделены на большее число княжеств и городов-государств. Идея политического объединения в форме либо свободной федерации, либо монархии выражалась многими образованными русскими людьми. Главным центром федеративной идеи, как мы знаем, был Новгород. Федерации, по всей видимости, также отдавали предпочтение некоторые князья и горожане в Западной Руси, особенно в Киеве.

Во время кризиса 1470-1471 гг. планы новгородских федералистов были нарушены военным вмешательством Москвы и отсутствием своевременных и решительных действий со стороны великого князя Казимира Литовского. Более того, Казимир после неудачных попыток оказать поддержку Новгороду подавил национальные устремления части западнорусских князей. Во время войны между Москвой и Литвой 1500-1503 гг. многие русские князья вдоль литовско-русской границы от Вязьмы на севере до Чернигова на юге перешли на сторону московитов.

Политическая картина на территории древнерусской федерации киевского периода круто изменилась после падения Новгорода. Вместо множества русских государств теперь за верховенство соперничали две сильные державы – Великие княжества Московское и Литовское. Последнее в отношениях с русскими было поставлено в невыгодное положение из-за союза с Польшей и влияния римско-католической церкви, которое вызвало оппозицию большинства русских. С другой стороны, русское дворянство дорожило теми правами и привилегиями, которыми оно пользовалось в Великом княжестве Литовском и опасалось централизованной системы правления в Москве. Москва могла рассчитывать, в основном, на поддержку низших классов Новгорода и других областей.

Когда в 1508 г. князь Михаил Глинский выступил против великого князя Сигизмунда, его первоначальный план, по всей видимости, заключался в создании русского княжества в границах Великого княжества Литовского. Он даже мечтал возглавить литовскую раду. Лишь после того, как этот план провалился, Глинский перешел на сторону Василия III.

Неудача Глинского положила конец каким-либо последовательным попыткам со стороны русских установить контроль над правительством Великого княжества Литовского. После этого русские в Западной Руси вынуждены были сосредоточить свое внимание на защите греко-православной церкви и образования. С политической точки зрения обладатели больших земельных поместий, состоятельные люди и представители небогатых дворянских семейств как литовского, так и русского происхождения в великом княжестве сплотились для поддержки своего правительства против угрозы со стороны Москвы.

Следует заметить, однако, что даже во время четкого политического разделения русских земель между Литвой и Москвой многие русские как в Восточной, так и в Западной Руси в своем сознании исходили из культурного единства обеих частей. В действительности, культурное взаимодействие между двумя странами не прекращалось. Как уже упоминалось «ересь жидовствующих» первоначально поддерживалась западнорусскими «евреями» (по всей видимости, караимами), которые прибыли в Новгород под покровительством князя Михаила Олельковича Киевского в 1470 г. Протестантизм проник в Московию в 1450-е гг. из Литвы. Вскоре после этого некоторые восточнорусские религиозные лидеры, которые вынуждены были бежать из Московии, стали оказывать помощь как православному, так и протестантскому движениям в Западной Руси.

Во второй половине XVI века уроженцы как Западной, так и Восточной Руси принимали участие в печатании русских книг. Из двух печатников, которые держали в своих руках издание книг в Москве в 1563-1565 гг., один был уроженцем Москвы, а другой – из Мстиславля в Западной Руси. Оба они эмигрировали в Западную Русью и продолжали там свою работу.

В области экономики между Восточной и Западной Русью установились оживленные торговые отношения. Московские купцы регулярно посещали западнорусские города, такие, как Смоленск (еще до того, как он был захвачен Москвой), Полоцк, Киев и другие. В свою очередь, купцы из Западной Руси торговали с Москвой. Как уже упоминалось, купцы-караимы обосновались в Смоленске. Они оставались там и после 1514 г.

В течение XV и XVI веков многие западнорусские князья переселялись в Москву, а многие московские князья и бояре, с введением Иваном IV опричнины, бежали в Литву. Причем Литва воспринималась не как зарубежная страна, а как русская вотчина.

В 1528 и 1529 гг. литовским сеймом был принят целый указов, касающихся укрепления военной организации. В предшествующем году сейм повелел должностным лицам, находящимся во главе каждого повета, назначить двоих достойных доверия представителей для проведения переписи во всех дворянских земельных владениях. Перепись решено было провести с тем, чтобы определить какое количество людей и средств можно будет, в случае необходимости, мобилизовать для нужд армии. В государственные владения с той же целью были направлены особые чиновники. Крупные собственники должны были провести учет населен в своих владениях. На основе этой переписи был составлен список всех землевладельцев с указанием количества рекрутов, которых каждый из них обязан был набрать.

В то время предполагалось, что одного всадника представляют десять «служб». В 1529 г. сеймом был принят новый закон, согласно которому один всадник представлялся от восьми «служб». Поначалу предполагалось, что это временная мера сроком на десять лет, но закон оставался в силе вплоть до 1544 г., вопреки протестам мелкопоместного дворянства, которое жаловалось на непосильную тяжесть этого бремени. Закон 1529 г. обеспечивал существенное увеличение численности армии. В 1544 г. было введено новое соотношение: один воин к девяти «службам». В 1563 и 1567 гг. от дворян требовалось поставлять помимо каждых двух всадников одного пешего солдата.424

Следует заметить, что литовское правительство пыталось взять на себя заботу не только о военных проблемах, но и о финансовых. Поскольку сельское хозяйство составляло основу национальной экономики великого княжества, следовало предпринять серьезные усилия для увеличения дохода с крестьянских хозяйств. Великий князь, понимая это, провел целый ряд реформ по управлению великокняжескими землями. Этому примеру последовало дворянство.

В 1514 и 1529 гг. великий князь Сигизмунд издал указ, обязывающий «державцев» принять ряд мер для увеличения великокняжеской казны. Некоторые крестьяне, прежде исполнявшие барщину, за пользование теми участками земли, которые им были выделены, теперь должны были платить оброк деньгами.

В 1548 г. великий князь Сигизмунд Август ввел новое требование: более равномерно распределять по «службам» крестьянские платежи и задолженности. Кроме того, крестьянам запретили продавать или сдавать в аренду свои участки. Таким образом, одной из целей великокняжеских предписаний было подавление сопротивление крестьян законному режиму, лишавшему их прав на земли.

Последующая аграрная политика Сигизмунда Августа основывалась на принципах германского права и германских представлениях о рациональной сельскохозяйственной экономике, уже давно популярных в Польше. Сигизмунд Август также прислушивался к советам иностранных специалистов, находившихся у него на службе. Среди них были и итальянцы, которые появились в Вильно вслед за королевой Боной, матерью Сигизмунда Августа. Бона Сфорца была дочерью герцога миланского и испанской принцессы. Знаменитая своей красотой и надменностью, проникнутая духом Ренессанса, она любила искусство и роскошь, но не была лишена и практичности, и деловой хватки. Она ввела новые принципы экономики в обширных владениях, которые ее муж (отец Сигизмунда Августа) даровал ей в честь их свадьбы.425

Те аграрные реформы, которые предпринял Сигизмунд Август, отразили дух времени. На его счастье, ему удалось набрать на службу в свою канцелярию ряд выдающихся специалистов в области управления финансами, в том числе нескольких итальянцев, приглашенных ранее королевой Боной. Именно они взяли на себя задачу проведения реформ.426

Германское законодательство относительно сельскохозяйственных поселений в Польше в основном опиралось на нормы, установленные при расселении немцев на территории западных славян. Королевские чиновники не имели права вмешиваться в дела немецких колонистов, которые также были освобождены от разнообразных повинностей, обременяющих местных крестьян. Новые поселения были организованы колонистами, владевшими достаточным капиталом и разбиравшимися в сельском хозяйстве. Такой поселенец назывался «locator»427 Он получал от короля грамоту, на основании которой признавался наследственным хозяином нового поселения, свободным от власти местных вельмож. Германское право предоставляло ему возможность быть судьей и старостой поселения (schuize).

Что касается сельскохозяйственных реформ на землях Великого княжества Литовского, принадлежащих короне (т.е. великому князю), то наиболее важной чертой немецких методов ведения хозяйства была фольварочная система. В современную эпоху (до Второй мировой войны) понятие vorwerk применялось в Восточной Германии по отношению к второстепенному хозяйству (хутору) на определенной части земельного владения. В период позднего средневековья он обозначал основное поместье. Размеры подобных хозяйств варьировались от двухсот до тысячи акров и более.

Фольварочная система стала основой аграрной реформы, введенной Сигизмундом Августом 1 апреля 1557 г. Новое земельное установление называлось «Устава на волоки». Размер волоки – земельной меры – был стандартизирован и равнялся 33 моргам (1 морг =21 га).428

В тех частях государственных владений, где была введена реформа, на всех пахотных землях были проведены землемерные работы, и эти земли были разбиты на квадратные участки, каждый из которых был равен одной волоке. В каждой группе участков лучшие из них оставались для фольварка (т.е. барской запашки). Некоторые из участков были дарованы несущим воинскую службу (каждый получил по две волоки), а большинство – крестьянам. Предполагалось, что большая крестьянская семья имеет право на одну волоку. Если исходить из трехпольной системы сбора урожая, то земля в каждой волоке, или в каждой половине волоки, в том случае, когда на одной волоке было две семьи, делилась на три части. Крестьянский дом и гумна должны были строиться на центральном поле. Небольшие семьи наделялись половиной волоки.

Одной из целей реформы было упразднить путаницу в крестьянской чересполосице, так чтобы каждая семья пользовалась единым земельным наделом.

Реформа, начатая на великокняжеских землях, позднее была продолжена многими дворянами в своих владениях. С географической точки зрения новая земельная реформа распространялась на собственно Литву, Жемайтию, Подляшье, Полесье и Волынь. В меньшей степени реформа коснулась регионов Днепра.

Крестьяне, расселенные на волоках, должны были платить налог, называвшийся «чинш». Сумма чинша и сопутствующих платежей варьировалась, в зависимости от качества почвы, от 66 до 106 грошей с одной волоки. Тяглые крестьяне – те, что обязаны был отрабатывать барщину на фольварке – платили меньшие налоги но должны были работать два дня в неделю, а вдобавок еще помогать косить луга и заготавливать сено в сезон сенокоса.

Волочная помера имела далеко идущие последствия. Михаил Грушевский говорит, что ее воистину можно приравнять к экономической революции.429 Благодаря новой сельскохозяйственной политике великий князь и дворяне существенно увеличили доходы с крестьянских хозяйств.

Что же касается крестьян, то для них реформа означала разрушение традиционных форм ведения хозяйства и основных представлений о правах на землю. Она в корне изменила их образ жизни. Создание нового типа поселений имело целью ликвидацию всех прежних форм совладельческих крестьянских объединений. В большинстве случаев крестьяне должны были переезжать из своих деревень на новые участки – волоки, полностью порвав со старыми обычаями и привычным соседским окружением.

Теперь каждый крестьянин был непосредственно подчинен должностному лицу великого князя или вельможи (войту), управляющему фольварком. Он, чтобы выжать больше дохода с хозяйств крестьян, мог налагать на них больше обязательств. В конце XV и начале XVII веков стало обычным требовать с малой крестьянской семьи, поселенной на половине волоки, три дня барщины неделю. Семьи, владеющие полной волокой, должны были отработать четыре (если имели собственных лошадей) или пять (если лошадей не было) дней в неделю.430 Крестьянские повинности на землях, не затронутых реформой, особенно в приграничных районах вдоль Днепра к югу от Киева и к востоку от Днепра, до Дикого поля, были полегче.431

Волочную земельную реформу (волочную померу) планировалось проводить поэтапно в течение нескольких лет. Первоначальные цен на землемерные работы и переселение были высоки, и требовалось время для приспособления крестьян к новым условиям. Однако вскоре затраты на реформу себя оправдали. К 1566 г. в великокняжеских владениях в поветах Вильно, Трокая и в земле Жемайтии было нарезано 57 636 волоки (более 1 000 000 гектаров).432

Следует заметить, что волочная помера проводилась во время важных изменений в национальной экономике Великого княжества Литовского. Сельское хозяйство было сориентировано на постоянно растущие потребности западных рынков, что стимулировало производство. Основные поставки государственных земель на Запад составляли зерно и древесина. Из Жемайтии эта продукция перевозилась в Ригу и продавалась немецким, голландским, датским и другим западным купцам. Из района Вильно и прилегающих территорий товар переправлялся в Полоцк и другие порты на Западной Двине, а оттуда сплавлялся на кораблях в Ригу.433 Еще в 1547 г. экспорт древесины стал государственной монополией.434 Волочные земельные поселения являлись краеугольным камнем аграрной системы в Литве и в значительной части Западной Руси на протяжении следующих трех веков.

Вскоре после начала волочной померы начал разрастаться серьезный международный кризис, который сильно ударил по казне и армии великого княжества. Кризис явился результатом столкновения интересов Литвы и Московии в Прибалтике.

В первую половину своего царствования царь Иван IV (1533-1584 гг.) направлял основные усилия на борьбу с татарами. В 1552 г. штурмом была взята Казань и присоединено к Московии Казанское ханство. Два года спустя московскими войсками было захвачено Астраханское ханство, а в 1556 г. территория ханства вошла в состав Московского царства. Можно было ожидать, что следующие действия Москвы будут направлены против Крымского ханства.

В мае 1555 г. крымский хан Давлет-Гирей направил к Ивану IV посланника, выражая свое желание заключить договор о Дружбе. На самом деле это был просто дипломатический маневр для того, чтобы скрыть готовящуюся кампанию против Москвы. К июню хан со своей армией приблизился к Туле. Он одержал верх в схватке с русским авангардом, но, узнав, что русским скоро подоспеет сильное подкрепление из Москвы, отступил и поспешил вернуться в Крым.435

Разведав подходы к Крыму по реке Днепр, московское правительство решило нанести ответный удар. В марте 1556 г. Ржевский во главе отряда путивльских казаков подошел к Днепру ниже Черкасс. Староста Канева и Черкасс, князь Дмитрий Иванович Вишневецкий, не дожидаясь разрешения своего сюзерена, великого князя Сигизмунда Августа Литовского, решил поддержать действия москвичей и направил группу черкасских казаков для подкрепления отряда Ржевского. Ржевский спустился вниз Днепру к Черному морю и напал на Очаков, после чего возвратился в Путивль. Казаки Вишневецкого вернулись в Черкассы.436

Воодушевленный успешным нападением на Очаков, Вишневецкий решил построить на одном из островов ниже днепровских порогов (Запорожье) казацкий форт. Такая цитадель была бы превосходной базой для действий против татар и турок. Вишневецкий выбрал для этого остров Хортицу, и там летом 1556 г. была выстроена казацкая крепость. Этим годом датируется первое известное упоминание о Запорожской Сечи (по-украински, Сичь) – так днепровские казаки называли свою крепость.437 После этого Вишневецкий попросил у Сигизмунда Августа денег и продовольствия, чтобы обеспечить защиту Хортицы от татар, но, не получив помощи, покинул остров и возвратился в Черкассы. Вскоре после этого (в сентябре 1557 г.) он направился в Москву и предложил свои услуги царю. За поддержку Иван IV даровал Вишневецкому город Белев на Верхней Оке. Стратегическое расположение Белева являлось удобной базой для ведения степной кампании в правлении как днепровских, так и донских земель. В январе 1558 г. Вишневецкий с отрядом русских казаков и московских стрельцов был послан к Перекопскому перешейку. Экспедиция ни к чему не привела, и Вишневецкий отправился на Хортицу, где к нему присоединились войска под предводительством дьяка Ржевского. Вдвоем они совершили еще один поход на Перекоп, но их сил для штурма оказалось недостаточно, и они возвратились в район Среднего Днепра. Царь приказал Вишневецкому прибыть в Москву, оставив Ржевского в районе Днепра. По-видимому, лагерь Ржевского находился на Монастырском острове выше порогов.438

Должно быть, к этому времени царю стало ясно, что любое нападение на Крым по Днепру требует более тщательной подготовки и хорошо организованной базы в Запорожье. Чтобы избежать каких-либо разногласий с Литвой, ему, прежде чем предпринимать какие-либо действия в днепровских землях, нужно было с ней договориться.

В феврале 1558 г. царь Иван IV послал в Вильно к Сигизмунду Августу «сына боярского» Романа Олферьева с предложением объединиться против крымских татар.439 Олферьев прибыл в Вильно в мае и был хорошо принят. Однако крупные литовские собственники, несомненно с подозрением относившиеся к связи царя с Вишневецким и к вмешательству Москвы в ливонские дела, не дали никакого определенного ответа. Олферьеву сказали, что вопрос о союзе не может быть сейчас решен, и что король (и великий князь) хотел бы направить своего посланника к царю для дальнейших переговоров.

Литовцы особенно были озабочены ливонской ситуацией, поскольку сами были в нее вовлечены. В 1557 г. Сигизмунд Август вмешался в столкновение между магистром ливонских рыцарей, престарелым Вильгельмом Фюрстенбергом, и архиепископом Риги Вильгельмом. Брат последнего, Альбрехт, герцог Пруссии, был вассалом Польши. И архиепископ и Альбрехт состояли в родстве с Сигизмундом Августом по линии их матери, сестры короля. Сигизмунд повел объединенную польско-литовскую армию в Ливонию. Фюрстенберг запросил мира и согласился заключить военный союз с Польшей и Литвой.440

Сближение между Ливонией и Литвой, по всей вероятности, обеспокоило царя, поскольку он имел свои собственные планы на Ливонию. В 1554 г. был заключен договор между Иваном IV, с одной стороны, и магистром ливонских рыцарей, архиепископом Риги и архиепископом Дерпта – с другой. По договору магистр обещал не вступать в союз с королем Польши, а город Дерпт обязывался платить небольшую ежегодную дань Москве на основании более раннего соглашения, заключенного в 1503 г. Договор о союзе между Ливонией и Польшей, подписанный в 1557 г., нарушил условия русско-ливонского соглашения 1554 г. Более того, Дерпт не стал выплачивать Москве оговоренную сумму. Как бы то ни было, в январе 1558 г. московские войска вторглись в Ливонию.

Ливонские дела никак не повлияли на нежелание Сигизмунда Августа заключать союз с Московией против татар, поскольку он боялся, что крымского хана поддержит оттоманский султан. Однако переговоры с царем продолжались. В июне 1558 г. Сигизмунд Август направил в Москву дипломатическую миссию, которую возглавляли конюший Ян Волчок и секретарь канцелярии Лукаш Харабурда. Встреча результатов не дала, и в декабре того же года к царю было отправлено еще одно литовское посольство которое прибыло в Москву 3 марта 1559 г. Одним из литовских посланников был Василий Тышкевич, воевода Подляшья; его сопровождали церемониймейстер Николай Пошушенский и секретарь Ян Хайко.

Переговоры зашли в тупик, поскольку литовские послы в качестве необходимого условия договора требовали вывода московских войск из Ливонии, а царь отказывался сделать это.441 Тем менее 1 апреля 1559 г. Иван IV через посредничество короля Дании согласился на шестимесячное перемирие с Ливонией, на протяжении которого все военные операции должны были быть прекращены, а каждая из сторон оставалась на позициях, которые занимала ко дню перемирия.

Магистр ливонских рыцарей Кетлер (преемник Фюрстенберг который ушел со своего поста летом 1558 г.) решил использовать эту передышку для того, чтобы обеспечить себе поддержку Сигизмунда Августа в действиях против Москвы. Первым его шагом было заключение с королем соглашения, согласно которому последний признал Ливонию протекторатом и сохранял традиционный сюзеренитет германского императора над Ливонским орденом.442 Этот договор был подписан 31 июля.

Вслед за этим Кетлер, согласно русским источникам, немедленно мобилизовал свою армию, готовясь к продолжению войны с Москвой. В конце сентября или начале октября 1559 г. подразделение ливонских войск вторглось на территорию, занятую московскими войсками в районе Юрьева (Дерпта). Это произошло, когда срок истечения шестимесячного перемири, установленного царем Иваном IV в апреле, еще не окончило (перемирие должно было длиться до 1 ноября).443 После этого москвичи возобновили военные операции и несколько раз совершали нападения на Ливонию. Сигизмунд Август не посылал никаких войск в помощь Кетлеру, но дважды (в декабре 1559 г. и январе 1560 г.) направлял посланников в Москву, чтобы убедить Ивана IV прекратить войну и заключить мир с Ливонией и Литвой.444

Случилось так, что в ноябре 1559 г. супруга Ивана IV, царица Анастасия, очень сильно заболела.445 Ее здоровье было явно подорвано, и надежд на выздоровление не было. В случае смерти Анастасии Иван IV мог бы жениться вторично, и царь и его советники, вероятно, подумывали о том, чтобы использовать новый брак в дипломатических целях. Действительно, женитьба царя на одной из сестер Сигизмунда Августа могла бы, на что надеялись московские руководители, укрепить московско-литовский союз и обеспечить Москве владычество над Ливонией.

В середине июля 1560 г. в Москве произошел большой пожар. Смертельно больная Анастасия с большими трудностями была вывезена из Москвы в ее деревню Коломенское, около семи верст к югу от города, где она умерла 7 августа. Анастасию очень любили, и множество людей провожали ее в последний путь и оплакивали ее кончину. В летописях записано, что Иван IV глубоко скорбел из-за этой утраты.446

Иван IV не позволил своим личным переживаниям отвлечь его от царских обязанностей. Напряженная международная обстановка требовала немедленных действий. К этому времени план царского дипломатического брака, приняв отчетливые очертания в конфиденциальных беседах между царем и его советниками, начал реализовываться.

Первый шаг был предпринят через неделю после смерти Анастасии. 14 августа бояре и митрополит Макарий в сопровождении других русских священнослужителей обратились к царю и стали его убеждать жениться вторично. Царь, как и ожидалось, ответил, что ему хотелось бы обдумать этот вопрос. Два дня спустя он призвал священнослужителей и бояр во дворец и объявил о своем желании взять вторую жену, добавив, что он намеревается выбрать себе в невесты иностранную княжну. Митрополит дал Ивану IV свое благословение, и царь объявил, что ему хотелось бы направить послов для выбора подходящей невесты в три страны: Литву, Швецию и Черкесию.447

Представляется, что по политическим мотивам царь оказывал предпочтение литовскому браку. Только в том случае, если бы не удалось жениться на литовской княжне, Иван был готов взять шведскую или черкесскую невесту. С дипломатической точки зрения объединение со шведским королевским домом могло быть полезным для оказания давления на Литву, а супружеские узы черкесской княжной помогли бы получить черкесскую поддержку в войнах с крымскими татарами.

В качестве посланника в Литву царь выбрал окольничего Федора Ивановича Сукина. 18 августа Сукин получил соответствуют верительные грамоты и инструкции. Он должен был вести по поводу предполагаемой женитьбы как официальные переговоры, так и конфиденциальные беседы.448 У Сигизмунда Августа было две незамужних сестры, Анна и Катерина. Согласно царским наставление первым заданием Сукина было осторожно выяснить, которая двух сестер обладает лучшим характером и большей красотой. Если Анне было больше двадцати пяти лет, то Сукину надлежало пренебречь ею и требовать для царя руки младшей сестры, Катерины. Ему также было велено привезти царю портреты сестер.

Сукин прибыл в Вильно 28 сентября, где он и его спутники были тепло приняты при дворе Сигизмунда Августа. Они передали королю приветствие от Ивана IV, после чего Сигизмунд приказал четырем членам его тайного совета вступить в переговоры. Этими людьми были Валериан, архиепископ Вильно; Никол Янович Радзивилл, по прозвищу «Черный» (по-польски Czarny), воевода Вильно; судебный исполнитель Остафий Волович и секретарь Ян Шимков. Переговоры начались с обсуждения вопроса о московско-литовском союзе и, как и в предыдущем случае, литовцы настаивали на выводе московских войск из Ливонии.

Вслед за этим внимание было уделено матримониальным делам. К тому времени Сукин собрал достаточное количество конфиденциальной информации, что позволило ему выбрать в качестве предполагаемой невесты Ивана IV Катерину, и он объявил об этом членам тайного совета. Сначала литовцы ответили, что королю не пристало выдавать замуж младшую сестру прежде старшей но затем согласились вести переговоры по поводу Катерины. Они настаивали на том, чтобы в случае брака с Иваном IV она осталась в лоне римско-католической церкви. Кроме того, они подчеркивали необходимость заключения политического союза до бракосочетания.

Сукин просил личной встречи с Катериной, чтобы персонально передать ей приветствие царя. В этом ему отказали, но позволили взглянуть на царственную княжну издалека, когда она будет выходить из собора после воскресной мессы. В то воскресенье после мессы король со своими двумя сестрами стоял некоторое время перед собором. Король беседовал с виленским воеводой. Катерина бросила взгляд на окно того здания, из которого московские послы подсматривали за ней. В своем докладе Сукин отметил: «И мы не знали, была ли королевна осведомлена о нашем пребывании там, или нет»449

Сукин вернулся в Москву 10 ноября и привез Ивану IV письмо короля Сигизмунда Августа. Король вновь говорил о том, что препятствием к соглашению является присутствие московских войск в Ливонии. 6 февраля 1561 г. королевские послы Ян Шимков и Ян Хайка прибыли в Москву для продолжения переговоров.450 Чтобы парировать московские притязания на Ливонию, послы заявили, что король, со своей стороны, мог бы потребовать возвращения Новгорода, Пскова, Смоленска и Северской земли.

Из-за этих взаимных притязаний никакого соглашения не могло быть достигнуто. Царь осознал тщетность дальнейших переговоров с королем и в августе 1561 г. женился на княжне Марии из Черкесии.

В свою очередь, Сигизмунд Август предпринял решительные шаги для того, чтобы обеспечить польско-литовский контроль над Ливонией. В июне 1561 г. его войска вошли в эту страну.451 В конце того же года ливонский магистр Кетлер, архиепископ Риги и некоторые другие представители Ливонии прибыли в Вильно и выразили свое согласие на то, чтобы Ливония вошла в состав Польши и Литвы. Литва возложила на себя ответственность за оборону Ливонии (по-польски, Inflanty). 28 ноября 1561 г. Курляндия стала вассальным герцогством с герцогом Кетлером во главе.452

Полномасштабная война Польши и Литвы с Московией стала почти неотвратимой. Под ее угрозой литовское правительство спешно начало укреплять вооруженные силы и финансы великого княжества. В течении 1560-1561 гг. Сигизмунд Август роздал ряд королевских владений князьям и вельможам. Города должны были к 29 июня 1561 г. предоставить великому князю по его требованию большие суммы денег. Тогда же дворянам было приказано немедленно уплатить задолженности по «серебщине» за 1559-1560 Новый сбор «серебщины» был назначен на конец 1561 г. (20 грошей с каждой волоки). Таможенные пошлины сильно возросли.453 В 1561-1562 гг. литовское правительство, изыскивая новые источники государственного дохода, ввело монополию на соль. Как население королевских владений, так и шляхта со всеми, находящимися у нее в зависимости, должны были платить акциз и налоги на соль.454 Установление монополий и повышение таможенных пошлин привели к быстрому росту государственного дохода. Цифры, отражающие годовой доход государства в эти годы, определяются лишь частично, но они обнаруживают, что сборы возрастали на протяжении десятилетия с 1558 г. по 1568 г. от 26% до более чем 500%.455

В расчете на ведение войны в 1563 г. был издан указ, в соответствии с которым землевладельцы должны были вместе с каждыми двумя конниками поставлять одного пехотинца.

Даже если бы Великое княжество Литовское мобилизовало все свои военные и финансовые ресурсы, оно вряд ли смогло бы одиночку противостоять Москве. Поэтому Литва, в этом принимающем угрожающие очертания конфликте, старалась заручится активной поддержкой Польши.

Хотя у Польши и Литвы был единый монарх в лице Сигизмунда Августа – короля Польши и великого князя Литвы – у каждого из двух государств было свое правительство и администрация, и поляки не были склонны к тому, чтобы поддерживать Литву в войнах, которые она вела, без крайней необходимости.

Более того, эти слабые узы между двумя государствами могли стать в будущем еще более ненадежными, поскольку Сигизмунд Август (родившийся в 1520 г.) не имел детей. В 1543 г. он женился на Елизавете Австрийской, но она внезапно умерла два года спустя. Существовало подозрение, что она была отравлена своей свекровью (матерью Сигизмунда Августа) королевой Боной, которая ревностно относилась к влиянию Елизаветы на сына. Вскоре после этого, несмотря на оппозицию со стороны польского сейма, Сигизмунд Август тайно женился на красивой литовской вдове Барбаре Гаштовт (Гаштольд) из рода Радзивиллов. Она была сестрой Николая Юрьевича Радзивилла, по прозвищу «Рудый» («Рыжий»), который был двоюродным братом Николая Черного. Бона ненавидела свою вторую невестку не меньше, чем первую, поссорилась со своим сыном и вернулась обратно в Италию, забрав с собой все свои драгоценности и деньги.

В 1550 г. Сигизмунду Августу удалось устроить коронацию Барбары. Это событие, состоявшееся 9 декабря, вызвало негодование польских сенаторов. По-видимому, королева Бона тоже была возмущена, когда узнала об этом. Однако Барбаре не суждено было долго пользоваться своим новым положением. Она заболела перед коронацией и умерла 8 мая 1551 г. Придворные считали, что у нее была «французская болезнь» (сифилис).456 Однако ходили слухи, что она была отравлена на пиру агентом Боны. Сама Бона умерла в 1557 г., предположительно будучи отравлена своим собственным врачом.457

В 1553 г. Сигизмунд Август женился в третий раз, взяв в качестве невесты Катерину Австрийскую, сестру своей первой жены. Когда он разошелся с ней, больше не оставалось надежды на то, что у него когда-либо будет наследник. В связи с этим как польские, так и литовские государственные деятели были обеспокоены возможным распадом союза между Литвой и Польшей после его смерти. В 1562 г., накануне войны с Москвой, Сигизмунду Августу было всего сорок два года, но из-за распутного образа жизни его здоровье было серьезно подорвано.

Чтобы обеспечить прочность связей между Польшей и Литвой, требовались совместные действия сеймов обеих стран. Необходимость более прочного союза прекрасно осознавалась как поляками, так и литовцами, но подходы у тех и у других к этой проблеме были различными. Польская шляхта настаивала на полном вхождении Великого княжества Литовского в состав Польши. Некоторые польские сенаторы были сторонниками того, чтобы оставить за Литвой определенную автономию; но они вряд ли смогли бы провести в жизнь свои умеренные взгляды.

Литовские вельможи хотели сохранить автономию великого княжества в неприкосновенности и были готовы только к тому, чтобы принять новый закон о престолонаследии, согласно которому каждый новый король должен был бы избираться объединенным сеймом Польши и Литвы. Кроме того, они стремились к постоянному военному союзу с Польшей. Это дало бы шляхте великого княжества политические преимущества перед вельможами.

Таким образом, военный аспект предполагаемого союза между двумя государствами был осложнен политическим соперничеством между аристократией и дворянством.

В 1562 г. шляхта Великого княжества Литовского, мобилизованная на войну с Московией и стоявшая лагерем возле Витебска, образовала «конфедерацию» и потребовала немедленного созыва объединенного польско-литовского сейма. Право формировать конфедерацию всей шляхты или ее части практиковалось в Польше в конце XIV и начале XV веков для достижения определенных политических целей. В XVI веке эта практика стала бесполезной поскольку к тому времени шляхта приобрела контроль над сеймом.458 Теперь же литовско-русская шляхта возродила этот обычай.

Ее начинание было поддержано польской шляхтой, которая на Петрковском сейме (1562-1563 гг.) добилась решения о созыве польско-литовского сейма в Варшаве 11 ноября 1563 г., чтобы начать переговоры о прочном союзе между Польшей и Литвой. Король согласился с этим требованием и созвал сейм.459

К этому времени война с Москвой уже началась. Из-за этого оказалось невозможным полное представительство литовского дворянства на сейме, и на собрании смогла присутствовать только делегация от совета вельмож и посланники шляхты. Поскольку городу Кракову было поручено послать делегата на польский сейм представитель города Вильно был включен в литовскую делегацию. Фактически, она находилась под контролем вельмож, которые выдвигали свой план союза, согласно которому Литва должна была сохранить свою автономию. Николай Радзивилл Черный был главным представителем литовцев на варшавском сейме.

В польской делегации на сейме, напротив, доминировала шляхта. Поляки требовали полного слияния Литвы с Польшей в единое содружество – rzeczpospolita.

Ввиду большого расхождения между польскими и литовскими планами объединения, Варшавский сейм 1563-1564 гг. не смог прийти к какому-либо решению.460

Тем временем Литва оказалась в состоянии войны. Литовские военачальники сконцентрировали свои основные силы в Ливонии, ожидая, что именно там будет главный театр военных действий. Поскольку часть русской армии уже стояла в Ливонии, царь в январе 1563 г. с отборными войсками вторгся в пределы Великого княжества Литовского и напал на Полоцк. Город сдался 15 февраля. Царь назначил в Полоцк трех наместников, которым повелел изучить старые полоцкие традиции правосудия и управления и позволить полоцкому дворянству самостоятельно избирать судей в своей земле.461

20 февраля посланники литовского совета вельмож прибыли в Полоцк и были приняты московскими боярами. Литва просила 15 августа перемирия: к этому времени король должен был отправить посольство к царю для переговоров о мире. Царь принял это предложение.462 Через несколько дней он отправился обратно Москву.

Литовский посланник прибыл в Москву для ведения предварительных переговоров о соглашении между двумя странами в мае463, а посланник царя был принят королем в августе. Царь жаловался, что литовцы напали на Северскую землю.464 В сентябре в Москву прибыл вестник с сообщением, что посольство от короля прибудет в октябре.465

5 декабря королевское посольство, в состав которого входили Юрий Андреевич Ходкевич, Григорий Волович и Михаил Харабурда, добралось до Москвы. Переговоры продолжались до 9 января 1564 г., но оказались безрезультатными. Теперь царь потребовал не только Ливонию и Полоцк, но и всю свою «вотчину» – все русские области в Великом княжестве Литовском, а также Львов и Галич. Посланникам Сигизмунда Августа был представлен подробный список городов, находившихся под контролем Литвы и Польши.466

После этого литовские послы представили царю встречные требования – вернуть Литве ее прежние владения. Перечень, который они предоставили, включал в себя Новгород, Псков, Чернигов, Смоленск, Полоцк и ряд других городов.467

Результатом этих разногласий было возобновление войны, и на сей раз успех сопутствовал литовцам. В январе 1564 г. литовская армия во главе с Николаем Радзивиллом Рудым полностью разгромила московские войска, которыми командовал князь Петр Иванович Шуйский, убитый в схватке. Битва состоялась у Чашников на реке Удла, к юго-востоку от Полоцка.468 Согласно письму кардинала Коммендоне варшавскому кардиналу Борромео, тело Шуйского было привезено в Вильно и похоронено там с большой торжественностью, что вызвало негодование поляков при дворе Сигизмунда Августа.469

Еще одним ударом для Москвы стало бегство князя Андрея Михайловича Курбского, перешедшего на сторону польско-литовских сил в Ливонии 30 апреля 1564 г. Курбский (из династии Рюриковичей) был одним из самых талантливых московских полководцев и до 1560 г. одним из советников царя. Из-за разрыва царя с избранной радой, к которой он принадлежал, Курбский, около 1562 г., опасаясь царской немилости, решил использовать традиционное для русских бояр право свободно служить любому князю по выбору. Поэтому он отправился к Сигизмунду Августу.

Измена Курбского усилила подозрительность царя по отношению к боярам. Царь после этого решил обеспечить контроль над страной, учредив особый корпус личной охраны, получившей название опричнины. Он объявил о ее образовании 5 января 1565 г. в Александровской слободе.

Примечательно то, что царь не открыл зарубежным державам подлинного назначения нового учреждения. Когда в апреле 1566 г. ожидался приезд литовского посланника, московские должностные лица, назначенные его встречать, получили от царя следующее указание: «А если он (посланник) спросит вас: „Что такое опричнина?“ – вы должны ответить, что такого заведения нет. Царь живет в своем дворце; те дворяне, что верно служат своему государю, живут рядом с ним... Разве не волен царь строить свой дворец там, где он пожелает?».470

Несмотря на попытки царя скрыть действительное положение дел в Московии, литовские вельможи вскоре оказались в курсе его конфликта с боярами – по той простой причине, что царские приближенные потянулись из Москвы в Литву еще до бегства Курбского. Андрею Клобукову, царскому посланнику, направленному к королю в июле 1563 г., были даны указания навести в Вильно конфиденциальные справки о двух князьях Черкасских – Алексее и Гавриле – которые недавно перешли на сторону короля.471 В 1561 г. князь Дмитрий Вишневецкий письменно попросил у Сигизмунда Августа разрешения вернуться в великое княжество. Разрешение было даровано, и Вишневецкий вернулся на следующий год.472 Вышеупомянутый Андрей Клобуков получил четкие указания о том, что отвечать в том случае, если литовцы спросят его, почему Вишневецкий покинул царя. Если такой вопрос будет задан, Клобуков должен сказать: «Вишневецкий пришел к нашему государю, как собака, и сбежал от него, как собака».473 Однако ему такого вопроса не задали.

Литовское правительство незамедлительно попыталось воспользоваться раздорами в Московии и привлечь в Литву по возможности больше недовольных бояр. Таким образом, говоря на современном языке, литовские вельможи прибегли к созданию в Московии так называемой «пятой колонны», подразумевающей ведение наряду с военными действиями прикрытой пропагандистской войны.

В 1562 г. старший московский боярин князь Иван Дмитриевич Вольский получил от Сигизмунда Августа тайное послание, в котором король подбивал его на измену. Об этой переписке стало известно Ивану IV, и Вольского схватили, но позднее, после того как он подписал особую клятву верности, простили.474

Курбский перед своим бегством тоже получил тайное послание от Сигизмунда Августа и Николая Радзивилла Рудого, приглашавших его приехать в Литву и обещавших ему там прилично содержание.475 Такая политика вельмож показала себя плодотворной и продолжалась после истории с Курбским. В 1567 г. тайные послания от Сигизмунда Августа и Григория Александровича Ходкевича с приглашением в Литву получили четверо видных московских бояр – вышеупомянутый князь Бельский, князь Иван Федорович Мстиславский, князь Михаил Иванович Воротынский и Иван Петрович Федоров-Челяднин. Каждый из этих бояр не медленно доложил об этом царю. Иван IV приказал им направить обратно саркастические и оскорбительные ответы и лично сам набросал черновики их писем.476 Поступая таким образом, царь добивался двух целей: нанести оскорбление Сигизмунду Августу и Григорию Ходкевичу и отбить у литовских лидеров охоту и писать московским боярам.

Пытаясь переманить московских бояр в Литву, литовские вельможи готовы были должным образом вознаграждать перебежчиков и относиться к ним с почетом. Князю Вольскому были обещаны должности и земельные владения в 1562 г. и снова в 1567 г., как и трем остальным боярам. Возможно, пышное и официальное погребение князя П.И. Шуйского в Вильно в 1564 г. было частью все той же политики. Конечно, такая честь могла явиться и просто проявлением благородства вельмож и выражения ими признания московских бояр равными себе.

Возвращаясь к Курбскому, отметим, что он бежал в Литву не один, а во главе нескольких сотен подданных. Он был хорошо принят Сигизмундом Августом, поскольку мог дать ценные советы о том, как лучше воевать с Москвой.477 Курбский выразил желание лично принять участие в этой войне и набрать 200 всадников из своих последователей. За это Сигизмунд Август заплатил ему 200 000 грошей. После этого Курбский был назначен одним из трех командиров авангарда литовской армии в осенней полоцкой кампании 1564 г. Главнокомандующим армии был Николай Радзивилл Рудый.478

Полоцк успешно отстаивал прежний соратник Курбского, князь Петр Михайлович Щенятев, литовец по происхождению. Такова была ирония судьбы: Гедиминович защищал Московию, а Рюрикович служил Литве. Литовская армия подошла к Полоцку 16 сентября, но не смогла штурмовать его и 4 октября отступила. Крымский хан, которого Сигизмунд Август убедил подкрепить литовский натиск на западе своим одновременным нападением на Москву с юга, некоторое время спустя после отступления литовцев от Полоцка дошел до Рязани. Татары разорили земли вокруг Рязани, но когда хан получил известия, что Иван IV собирается послать против него войска, то тоже отступил.479 Совместная литовско-татарская кампания провалилась.

Во время следующей зимы Курбский был одним из командиров литовских войск, посланных в 1565 г. на Великие Луки, прежде относившиеся к Новгородской земле. Этот рейд оказался бесполезным со стратегической точки зрения, его единственным результатом было разорение этого региона. Многие русские деревни и по меньшей мере один монастырь были разграблены и сожжены. В письме Курбскому из Вольмара в Ливонии, написанном значительно позже (около 1577 г.), царь Иван IV обвинял Курбского в сожжении и осквернении многих церквей и святых мест.480 В своем ответе царю Курбский заявлял, что во время набега на Великие Луки он особенно заботился о том, чтобы предотвратить сожжение монастырей воинами литовской армии, что единственная церковь с монастырем была сожжена воинами-мусульманами (литовскими татарами), и что это произошло в его отсутствие.481

Характерно, что ни царь, ни Курбский не упоминают о сожжении деревень: каждая воюющая сторона считала это нормальным. В случае с Курбским следует только указать, что крестьяне, чьи деревни сжигали его воины, были его соотечественниками.

Король Сигизмунд Август, удовлетворенный военной доблестью Курбского, наградил его должностью «старосты» Крево и даровал ему в полное владение земельные угодья в Литве и на Волыни, в том числе богатый город Ковель. Хорошо обосновавшись, Курбский начал в Западной Руси новую жизнь.

Война, по существу, зашла в тупик. Дипломатические переговоры между Москвой и Литвой продолжались, но не приносил мира, поскольку ни одна из сторон не хотела отказаться от своих притязаний. В 1566 г. царь созвал в Москве земский собор, чтобы решить дилемму: либо оставить Ливонию, либо возобновить войну. Собор проголосовал за продолжение войны.

Одновременно в Вильно собрался литовский сейм (1565-1566 гг.). На этом сейме привилегии и политические права шляхты Великого княжества Литовского были наконец полностью признаны. Затем эти права были утверждены Вторым Литовским Статутом 1566 г.

В то же время снова стал обсуждаться вопрос о союзе меж Польшей и Литвой. Шляхта из русских областей великого княжества (из Подляшья и Волыни) всецело поддерживала союз. Необходимость этого союза они объясняли тем, что, поскольку их земли находятся на границе с Польшей, они постоянно страдают от вторжений польских землевладельцев, а правительство великого княжества не в состоянии им помочь. Они верили, что если союз станет реальностью, польское правительство защит их лучше.

В результате совещаний на сейме Сигизмунд Август согласился как можно скорее созвать совместный польско-литовский сейм, чтобы вынести решение о союзе с Польшей. Этот судьбоносный сейм собрался в Люблине.

21 декабря 1568 г. Сигизмунд Август выдал литовским представителям указание касательно плана работы совместного польско-литовского сейма. Заседания сейма начались в январе 1569 г.482

В начале первого совместного заседания посланники польской шляхты потребовали, чтобы во всех дискуссиях участвовали обе стороны, и никто не проводил отдельных совещаний. Поляки на опыте прежних сеймов опасались, что литовские вельможи, собираясь отдельно, смогут подавить оппозицию со стороны своей шляхты. Литовцы отказались принять польское требование, и на первом своем самостоятельном собрании попытались сформулировать свой план унии. Как того и опасались посланники польской шляхты, окончательным вариантом литовской программы стала программа вельмож. В итоге каждая из двух сторон – поляки и литовцы – представляла на рассмотрение совместных заседаний свой собственный проект унии, и существенные расхождения обеих сторон в отношении характера унии приводили в тупик.

Поляки настаивали на полном включении Великого княжества Литовского в состав Польши. Даже само название Литва должно было быть исключено, и у монарха должен был быть единственный титул – «король Польши».

Литовцы, наоборот, предлагали тесную федерацию Польши и Литвы. Общего правителя должен выбирать совместный сейм, который следует проводить на границе между двумя странами, и в Кракове монарха будут короновать королем Польши, а в Вильно – великим князем литовским. Для решения вопросов внешней политики, войны, и других важных дел, касающихся интересов обеих стран, должен будет собираться по очереди то в Польше, то в Литве совместный польско-литовский сейм. Местные дела каждого из государств должны будут обсуждаться отдельно на польских и литовских сеймах. Литва сохранит свои собственные законы и систему правосудия. Только коренные жители великого княжества смогут быть назначены на официальные должности в великокняжеском правительстве и администрации. Однако полякам и литовцам будет позволено покупать земельные угодья в другой стране-участнице договора.

Литовский план вызвал у польских депутатов негодование. Поляки доказывали, что во времена первой унии между двумя государствами, принятой в 1385 г., Литва входила в состав Польши, и что последующие изменения статуса унии и уступки Литве отменили основного принципа этой унии. Польский подход к проблеме, таким образом, был скорее юридическим, нежели практическим. Польский делегат Иероним Оссолинский заявил, что «уния Великого княжества Литовского (с Польшей) была установлена и скреплена клятвой давным-давно. Польские короли на этом основании правили Литвой и даровали ей различные свободы. Нам остается только внести такие коррективы (в детали договора об унии), которые представляются необходимыми, а затем провести в жизнь все положения прежней унии».483

Двумя главными ораторами от литовской делегации были воевода Вильно Николай Радзивилл Рудый484 и судебный исполнитель Ян Иеронимович Ходкевич. Во время совещания между польскими сенаторами и литовскими членами совета вельмож Ходкевич сказал, что «наши народы (т.е. литовцы и русские) и мы (т.е. члены совета вельмож) – честные и достойные люди, а что касается наших свобод, то мы равны любому другому народу, включая и вас, господа поляки. Нам бы не хотелось заключать унию, прежде чем мы установим добрый порядок в нашем содружестве и покажем вам, что вы заключаете союз с друзьями, равными вам по достоинствам и внутреннему устройству. В первую очередь, мы должны решить этот вопрос с нашим собственным государем (т.е. Сигизмундом Августом, как великим князем литовским). Только после этого мы будем рады обсудить унию с вами. Король (т.е. Сигизмунд Август, как король Польши) ничего в вопросе об унии нерешает. Это исключительно наше дело, поскольку мы свободные люди и христиане. Никто не может вести наших дел, кроме нас самих как это делали наши предки».

Николай Радзивилл, отвечая Оссолинскому, прибавил и замечание исторического характера: "Ваша честь, вы сказали, что польские короли долгое время правили Литвой. Я не думаю, что уже отпет реквием по усопшему великому князю литовскому485 или что Литва получила свободы только тогда, когда король Польши начал править ею".486

Защита литовской автономии Ходкевичем и Радзивиллом сильно разгневала поляков. Как отмечает автор «Дневника» сейма, «такие беседы приносили больше взаимного раздражения, чем результатов».

Положение литовцев действительно было серьезным, поскольку большинство поляков не желало идти на какие-либо уступки, а сложная военная и дипломатическая ситуация диктовала необходимость немедленного соглашения с ними. 29 января Николай Радзивилл сказал с горечью: «Когда мы уезжали на сейм, враг (т.е. московиты) был у нас за спиной. Мы мечтали о том, что уния с вами будет скреплена взаимной любовью. Мы почти бежали сюда, чтобы заключить ее, в то время как наши праотцы в таких же случаях обычно ходили медленно».487

В феврале, чтобы выйти из тупика, король приказал литовцам прекратить их сепаратные совещания и провести общее заседание с поляками. Вместо того, чтобы подчиниться приказу, литовские вельможи решили бойкотировать дальнейшие собрания. Один за другим они начали уезжать домой. Большинство делегатов от литовской шляхты последовало за ними. К 1 марта на сейме остались одни поляки.

Вскоре выяснилось, что литовцы недооценили возникшую ситуацию. Поляки были полны решимости и так просто дела оставлять не собирались. Кроме того, что было более существенно, готовность отделиться от великого княжества выразила русская (украинская) шляхта Волыни и Подляшья.

Возможно, что в то время как все еще шли заседания сейма, между поляками и посланниками от украинской шляхты из этих двух областей велись тайные дружеские переговоры.488 Во всяком случае, поляки были хорошо осведомлены о теплом отношении к унии делегатов Волыни и Подляшья и решили воспользоваться этим.

5 марта Сигизмунд Август выпустил Эдикт о «возвращении» Польше Волыни и Подляшья и немедленном включении этих двух областей в состав Польши.489 Через три дня он отдал приказ вельможам и посланникам шляхты Волыни и Подляшья 27 марта явиться на сейм и присягнуть на верность польской короне.490

Первой реакцией литовцев было желание оказать королю вооруженное сопротивление. В Подляшье и Волынь советом вельмож, были разосланы приказы о мобилизации на войну с Польшей.491 Поляки также собрались объявить военный сбор. Однако вскоре литовцы поняли, что их сил недостаточно, особенно после того, как шляхта тех двух областей, которые у них были отняты, отказалась сотрудничать с ними.

Утрата Волыни и Подляшья стала для Литвы суровым ударом, лишившим великое княжество значительной части его военных и финансовых ресурсов. Более того, многие литовские вельможи владели в тех областях земельными угодьями и занимали там административные должности. От них незамедлительно потребовали принести клятву верности Польше на основании указа Сигизмунда Августа от 8 марта.

Наиболее показательным примером противоречия указа Сигизмунда желаниям литовских вельмож был случай с Остафием Воловичем, помощником канцлера великого княжества. Когда литовцы в феврале покинули сейм, они оставили Воловича и помощника казначея великого княжества Николая Нарушевича в Вильно в качестве наблюдателей. Волович не владел наследственными поместьями в Подляшье, но ему было даровано там три бенефиция в качестве награды за его заслуги перед великим княжеством. Сразу же после указа от 8 марта король приказал Воловичу принести присягу верности Польше. Волович умолял короля «открыть свое второе ухо» (т.е. выступить в качестве великого князя литовского) и позволить ему (Воловичу) посоветоваться другими литовскими вельможами. Сигизмунд остался глух к его просьбам, и Волович отказался принести присягу, за что был наказан конфискацией его бенефициев в Подляшье.492

Литовские вельможи решили сделать последнюю попытку защитить права великого княжества. 5 апреля польский сенат принял особую литовскую делегацию, состоявшую из Яна Ходкевича, Остафия Воловича и еще трех вельмож. Они выступили с протестом против решения короля присоединить к Польше Подляшье и Волынь и потребовали нового избрания депутатов и всестороннего обсуждения этой проблемы другим сеймом. Поляков не устраивали срочные выборы и возобновление заседаний сейма к 29 мая, но, хотя и неохотно, они согласились, потребовав «возвращения» Польше еще двух областей – Киева и Браслава. 6 июня Сигизмунд Август издал указ о возвращении Киевской земли и включении ее в состав Польши.493 Что касается Браслава, король решил, что специально предпринимать что-либо не имеет смысла, поскольку раньше Браслав был частью Волыни и его включение в состав Польши являлось всего лишь делом административного порядка. 16 июня шляхта из Браславской и Винницкой земель дали присягу верности польской короне.494

К 6 июня, когда литовские вельможи и посланники шляхты вернулись на сейм, Великое княжество Литовское уже лишилось всех своих украинских владений – то есть, примерно трети своего населения. Дальнейшее сопротивление Польше было невозможно. Представ перед сеймом, Ходкевич слезно просил о возвращении Литве незаконно отобранных областей и настаивал на некоторых изменениях в пользу Литвы в польском проекте договора; но дело великого княжества было проиграно. Отчаяние литовских вельмож в полной мере проявляется в письме Николая Радзивилла Нарушевичу, в котором автор горько сожалеет о «похоронах и уничтожении навсегда ранее свободного и независимого государства, известного как Великое княжество Литовское».495

1 июля 1569 г. договор об унии был подписан как поляками, так и литовцами. 4 июля Сигизмунд Август утвердил его.496

В своей основе договор представлял собой польский план унии. Пожелания литовцев были приняты в расчет только в некоторых деталях. Основные принципы были следующими:

1. Польша и Литва должны были составить единое содружество (res publica), единое государство (unum regnum), единый народ (unus populus).

2. Они должны иметь единого суверена, с титулом «король Польский, Великий князь Литовский».

3. Суверен должен избираться сенатом и шляхтой объединенного народа.

4. Избирательный сейм должен будет собираться в Польше, а не в Литве.

5. Вновь избранный король, после того как примет корону, должен дать клятву защищать свободы обоих народов.

6. Король должен быть коронован в Кракове. Отдельной церемонии посажения на великое княжение литовское не будет.

7. Будет существовать лишь один сенат и один сейм; и тот и другой будут установлениями польской короны («коронными»).

8. Внешняя политика будет одной и той же для обоих народов.

9. Земельные угодья могут приобретаться поляками в Литве и литовцами в Польше.497

Легче было провозгласить эти принципы, чем воплотить их в реальную действительность. Полностью Литва в состав Польши так и не вошла и сохранила свою автономию даже после Люблинской унии.

Показательно, что противоречия в этом отношении были в самом тексте договора. Хотя слияние двух народов – поляков и литовцев и было провозглашено, в договоре все-таки упоминались «два народа», пусть и объединенные. Все еще продолжал использоваться титул «Великий князь Литовский». Все должности в правительстве и высшей администрации великого княжества остался нетронутыми. Великое княжество все еще сохраняло свой государственный герб. Литве было позволено пользоваться ее собственным сводом законов (статутом), хотя ей и были даны указания, пересмотреть его для координации с польским законодательством.498

Примечательно также, что на сейме было решено определи статус Ливонии, как включенной и в Польшу и в Литву. Такое решение тоже подразумевало существование двух разных государств, хотя и объединенных.

В дальнейшем развитии взаимоотношений между Польшей и Литвой автономия последней подтверждалась часто и во многих аспектах.499 Договор об унии, как уже было сказано, запрещал дальнейшую деятельность литовского сейма. Фактически же, это учреждение было возрождено в качестве предварительного совещания литовских депутатов перед поездкой на совместный сейм в Польше. Это совещание называлось «Головной Сейм» великого княжества. Сейм принял характер конгресса польской и литовской делегаций, на котором должны были улаживаться их разногласия. Во многих случаях литовцы выражали свои «протесты» сейму. Автономный статус Великого княжества Литовского явно ощущался во время междуцарствия, когда литовский Головной Сейм фактически управлял страной.

Хотя, согласно Люблинской Унии, литовский свод законов, должен был быть пересмотрен для того, чтобы приспособить литовские законы к польским, эта ревизия была проведена в Литве литовско-русскими юристами и продолжала традиции первых двух статутов. Новый статут – третий – был одобрен королем Сигизмундом III в 1588 г. Характерно, что существование унии даже не было упомянуто в Третьем Статуте. Как и первые два, Третий Статут был написан по-русски (по-западнорусски). Впервые его напечатали в Вильно сразу же после принятия.500

В своем предисловии к первому изданию Третьего Статута его издатель, Лев Сапега, писал: «Из всех народов нам было бы особенно стыдно не знать своих законов, поскольку они написаны нами на нашем собственном, а не на иностранном языке».501

Русский язык оставался официальным языком правительства, администрации и законотворчества Великого княжества Литовского на протяжении более чем столетия после Люблинской унии. Только в 1697 г. литовское правительство повелело заменить в официальных документах русский язык на польский.502

Даже после совершенной полонизации в конце XVII века Литва сохраняла свою автономию еще на протяжении почти столетия. Лишь в соответствии с положениями польской конституции от 3 мая 1791 г. остатки литовской конституции были аннулированы, и полное вхождение Литвы в состав Польши состоялось окончательно.503 Однако это произошло накануне падения самой Польши. Оба народа пережили свое возрождение после первой мировой войны в качестве двух отдельных государств.

Хотя Литва и оставалась автономной после Люблинской унии, ее мощь значительно ослабла из-за присоединения к Польше украинских областей великого княжества. Последнее сохранило за собой только белорусские земли.

Что касается взаимоотношений между социальными группами в Литве, то привилегированное положение вельмож в значительной степени поколебалось. Теперь в политическом отношении на передний план выдвинулась шляхта, и совет вельмож вынужден был с этим смириться.

Но, как это ни странно, главный удар был нанесен унией по русским. До нее только Галиция и часть Подолии находились под непосредственным господством Польши. Теперь вся Западная Русь была разделена на две части, одна из которых оставалась присоединенной к Литве, а другая находилась под властью Польши. Белоруссия и Украина в политическом отношении были отделены друг от друга.

Постепенно полякам удалось распространить свое влияние на основную часть украинского дворянства, но они не смогли добиться того же с украинскими казаками и крестьянами. Вскоре стало очевидным, что в Люблине Польша «проглотила» больше чем она могла «переварить».

Казачество как социальное явление возникло в ситуации постоянной пограничной жизни между лесами и степями, между славянскими государствами на севере и татарскими ханствами на юге.504 Казачество было порождением «украины» в первоначальном значении слова, т.е. «окраины», «пограничной земли». Именно от этого слова произошло название Украины со всеми этническими политическими оттенками.

По южной границе Московского государства тянулась полоса состоявшая из цепи «украин». Можно говорить о Рязанской украине, Тульской украине, Путивльской и Северской украине (Северская земля в этническом отношении была украинской землей) Западнее название «украина» применялось по отношению к южным пограничным землям Великого княжества Литовского, присоединенных к Польше в 1569 г. Украиной также назывались земли к югу от Киева и Подолия, и эта область стала ядром собственно Украины в национальном и политическом смысле.

Жители пограничных земель назывались казаками. Название «казак» (возможно написание «козак») использовалось как русскими, так и татарами. В тюркских диалектах XV и XVI веков «казак» обозначало «свободный человек», «вольнонаемный воин», «искатель приключений».

Это слово происходит от этнического названия Каз, древнего северокавказского народа, известного сейчас как адыгейцы или черкесы. Последнее название в первоначальной форме звучало как, Чахар-Каз, что значит «четыре клана Каз». В русском языке, начиная с XV века, это название употреблялось в форме «черкасы».505 Это название появляется в Codex Cuinanicus в форме cosac506 (написан около 1294 г.). Сугдейский Synaxarion XII века содержит дополнительную запись, датированную 17 мая 1308 г., о молодом христианине, убитом казацким мечом.507 По моему мнению, здесь опять имеются в виду касоги (черкесы).

В московских документах XVI и XVII веков черкасами назывались как черкесы, так и украинские казаки. Что касается последних, то это название шло, по-видимому, от города Черкассы на реке Днепр к югу от Киева, а тот, в свою очередь, был одним из центров днепровско-казацкого региона. Вероятно, город Черкассы был первоначально черкесским поселением.508 Следует принять во внимание образование подобным же способом названия города Яссы (по-румынски, Jasi), старой столицы Молдавии, который был первоначально основан аланами. По-древнерусски «ясы» значило «аланы».509

Черкесское поселение в районе Черкасс, вероятно, было основано в XI веке, если не раньше. В то время у князя Мстислава Черниговского и Тмутараканского была личная охрана из черкесов.510 Вероятно, новые черкесские поселенцы были приведены в этот район монгольским ханом Ногаем в конце XIII века.511 Именно в район Черкасс бежал от гнева своего брата Махмудека в конце 1445 г. царевич Касим (позднее, первый хан Касимова), и именно из Черкасс он пришел на помощь великому князю Василию II в конце 1446 г.512

В источниках, относящихся к концу XV века, упоминаются как русские, так и татарские казаки. Во многих случаях татарские казаки воевали с русскими или грабили русские торговые караваны. Однако как московское, так и литовское правительства понимали выгоды использования этих татарских казаков для укрепления их армий. Следует вспомнить, что татарские вспомогательные войска были расселены в Литве в конце XIV века и XV веке, и что одна из их групп называлась «татарскими казаками». Московское правительство также использовало татарские вспомогательные войска. Такая практика получила развитие в период правления Василия II и продолжалась в дальнейшем.513

Одновременно с выдвижением татарских казаков появилось несколько групп русских казаков. Первое упоминание о них в летописях относится к 1444 г. и касается Рязанской украины.514

Помимо приграничных – «внешних казаков» – как в Восточной, так и в Западной Руси были казаки иного типа, которых можем обозначить как «внутренние казаки». Применительно к ним название «казак» использовалось не в военном смысле, а для о значения социальной категории. Таким образом, казак (или козак) был свободным человеком, не обремененным налогами и другими обязательствами по отношению к государству. Казак не был тяглым. Он мог быть земледельцем, погонщиком, матросом на торговом речном корабле или членом ватаги – объединенной компании для рыбной ловли или охоты.515 На севере России еще в XIX веке казаком называли круглогодично работающего мастерового или земледельца.516

Когда община «внешних казаков» в Южной Руси и Южной Украине начала расти, многие «внутренние казаки» присоединились к ним. Таким образом, увеличение численности «внешних казаков» в приграничных регионах некоторым образом зависело от притока «внутренних казаков».

Как в Московии, так и в Польше подъем приграничных казаков был тесно связан с сельскохозяйственной славянской колонизацией зоны степей. Несмотря на постоянную опасность татарских набегов, новые земли на юге привлекали население природными богатствами – черноземом, обилием рыбы и зверя – и климатом, который был мягче, чем на севере. Кроме того, крестьяне в приграничных регионах не были так сильно отягощены налогами и обязательствами, как на севере.

В 1590 г. польский автор с восхищением описывал Украину: «Богатейшая часть Польского государства. Ее поля столь же блаженны, что и Елисейские... Здесь так много скота, дикого зверя и различных птиц, что можно подумать: она – место рождения Дианы и Цереры. На украинских пасеках делается так много меда, что забываешь сицилийскую Гелу и аттический Гиметт... Трудно сосчитать украинские озера, изобилующие рыбой. Короче говоря Украина подобна той земле, которую Господь обетовал евреям, земле, по которой текут молоко и мед»517.

Казаки в Западной и Восточной Руси были первыми славянами, переселявшимися в степные земли. Обычно они передвигались по рекам, и их первые поселения располагались на речных берегах и островах. В Киевской Украине наиболее удобным путем был Днепр. В Подолии – Южный Буг и Днестр. Казацкие первопроходцы вначале вели натуральное хозяйство и занимались рыбной ловлей, охотой, пчеловодством. Они образовывали ватаги, обычно в апреле отправлялись вниз по реке и в октябре возвращались с добычей. Каждая ватага метила свою территорию на речном берегу, и каждая группа должна была быть хорошо оснащенной для выполнения своей работы. Ватаге нужно было подготовить лодки, рыболовные неводы и сети, снасти, разнообразные емкости для засолки и копчения большого количества рыбы. Соль нужно было покупать заранее. Во многих случаях ватага, перед тем как вернуться домой, строила там, где промышляла, амбар, в котором зимой хранилось снаряжение. Несколько человек оставляли охранять имущество. Такие зимние жилища (зимовники) со временем стали типичным явлением.

Снаряжение большой ватаги требовало затраты значительных средств. Те члены ватаги, которые и трудились и вкладывали в общее дело свои деньги, становились руководителями и получали большую долю дохода. Таким образом возникало разделение на «владельцев» и работников;518 которое со временем определило и неравенство между двумя слоями казацких военных общин – офицерами (старшинами) и рядовыми.

Одним из самых ранних документов, в котором упоминается рыболовный промысел днепровских казаков, является Киевский городской статут 1499 г., в котором устанавливается сумма таможенной пошлины на рыбу, продаваемую казаками в Киеве.519

В глухих степных поселениях к рыбной ловле вскоре добавилось скотоводство, а затем и земледелие. Колонизацию Южной Украины в XVI веке можно охарактеризовать следующими тремя этапами: хаотическим движением на юг казаков и крестьян, привлеченных сказочными богатствами этой страны; размещением на этих землях дворянских угодий и переселением туда крестьян с арендаторами; и учреждением в приграничных областях новых пунктов государственной администрации, берущей на себя заботу о защите южных границ от татар.

Казаки принимали активное участие в этой колонизации; более того, к концу XVI века им удалось организовать собственную военную общину еще южнее, за пределами территории оседлой сельскохозяйственной жизни.520

Вельможи и мелкопоместное дворянство охотно приобретали земельные угодья в новом регионе. Когда это было необходимо, они подкрепляли свои права, заручившись особой грамотой великого князя. После Люблинской Унии польские дворяне расширили свои владения до Украины. Но еще до 1569 г. некоторые из польских дворян, связанных с польской Подолией, например Ланцкоронские, принимали участие в казацких делах.

Приобретая земли на Украине, дворяне стремились занять должности в местной администрации, что возлагало на них ответственность за защиту Украины от татар. Великий князь не помогал им финансами, лишь направлял в эти районы небольшие отряды военных. Дворяне, входившие в администрацию, должны были для строительства крепостей и содержания вооруженного ополчения использовать доходы от местных налогов и поместий. Казаки вполне подходили для такого ополчения, и «старосты» (наместники) украинских земель стали формировать из них вооруженные отряды.

Одним из наиболее выдающихся деятелей Южной Украины был князь Богдан Федорович Глинский, староста Черкасс. В 1493 г. он с отрядом казаков совершил набег на турецкую крепость Очаков.521 Позднее предводителем приграничных казаков был Остафий Дашкевич, потомок киевских бояр. В 1503 г. он бежал в Москву от опалы великого князя Александра и поступил на службу к Ивану III. В 1508 г. сын и наследник Ивана III, Василий III, послал Дашкевича в Литву на помощь князю Михаилу Львовичу Глинскому, выступившему против великого князя литовского. После поражения Глинского Дашкевич перешел на сторону литовцев. В 1514 г. он был назначен наместником Черкасс и занимал эту должность вплоть до своей смерти в 1535 г. Чтобы отражать набеги татар, Дашкевич собрал казачье войско, которое иногда участвовало и в военных действиях против Московии. В 1515 г. он присоединился к походу крымского хана на Москву, взяв на себя взятие Чернигова и Новгорода-Северского. Однако это ему не удалось.522 Дашкевич поддерживал хана и в 1521 г. Среди наместников польской Подолии, которые в тот период организовывали казаков для защиты Украины, были Предслав Ланцкоронский, наместник Хмельника, и Бернат Претвич, наместник Бара. И литовское и польское правительства, желая использовать казаков как пограничные вооруженные силы, не позволяли создавать им собственную независимую организацию. Но отказывая казакам в этом, трудно было сделать из них постоянную военную силу.

Первым западнорусским вельможей, который не только расценивал казаков в качестве потенциальной военной машины на службе у литовского правительства, но и увидел в них независимую социальную группу, был наместник Черкасс князь Дмитрий Иванович Вишневецкий. Более того, он сам считал себя казаком и хотел стать их предводителем. Это дает нам ключ к пониманию характера его авантюрных и трудно поддающихся объяснению поступков. Вишневецкий был назначен наместником Черкасс в 1551 г. Через два года он направился в Константинополь и предложил свои услуги султану. О мотивах этого шага можно только догадываться. Грушевский думает, что Вишневецкий пытался найти у султана защиту от крымских татар.523 Если это так, то он, должно быть, вскоре разочаровался, потому что в 1554 г. вернулся в Черкассы. Как уже было сказано, Вишневецкий сотрудничал с Москвой на протяжении пяти лет (1556-1561 гг.), а затем вновь вернулся в Черкассы. Но ненадолго: в 1562 г. он отправился в Молдавию и вмешался в борьбу между двумя соперничающими претендентами на молдавский трон. Группа молдаван предложила стать господарем самому Вишневецкому, но те, кто его поддерживал, вскоре потерпели поражение. Вишневецкий был взят в плен и отправлен в Константинополь, где в 1563 г. был казнен.

Из этого краткого очерка его карьеры может показаться, что он был политическим авантюристом, свободно менявшим господ. Однако во всех его действиях ясно различим один мотив: организовать казаков для борьбы против татар и турок (он понимал, что их следует рассматривать как единое целое).524 Он сотрудничал с Москвой, планируя уничтожить Крымское ханство. Увидев, что внимание царя переключилось с Крыма на Ливонию, он покинул Москву и вернулся в Литву. Здесь он столкнулся с той же политикой: литовцы также ориентировались на Ливонию. Затем он отправился в Молдавию, которая находилась под протекторатом султана. Посадив подходящего человека на трон господаря или обеспечив этот трон для себя, Вишневецкий мог надеяться, что удастся отделить Молдавию от Турции.

Личность Вишневецкого поразила воображение украинского народа, и он стал любимым героем казацкого эпоса под именем Байда.525 Несмотря на провал его плана создания казацкой твердыни в районе Днепровских порогов, он вдохновил на это дело новых казаков. Мы располагаем точными свидетельствами, что через двадцать пять лет после попытки Вишневецкого казацкая сечь прочно утвердилась «за порогами» (Запорожье). Время от времени сечь перемещалась с одного днепровского острова на другой, она существовала как постоянное образование. Название происходит от соответствующего глагола, обозначающего «сечь», «py6ить»: место, защищенное срубленными деревьями, «деревянная крепость», как объясняет это название Д.И. Дорошенко.526

В 1581 г. сечь располагалась на днепровском острове Томаковка, ниже Хортицы. К 1594 г. ее переместили на остров Базавлук, еще ниже по течению. Именно здесь обнаружил казаков посланник императора Рудольфа II Эрих Ласота (Ляссота) и заключил с ними договор.

Согласно Ласоте, в Запорожье было 3 000 казаков, и еще несколько тысяч на Украине. Запорожские власти считали, что у них в распоряжении 6 000 казаков, готовых для дальнего военного похода. Ласота провел в сечи почти месяц (с 9 июня по 2 июля 1594 г.) и ознакомился с казацкой организацией.527

На основании сообщения Ласоты и других современных ему свидетельств мы можем заключить, что сечь в этот период представляла собой военный лагерь и являлась главным центром независимых казаков (хотя они номинально признавали суверенитет короля Польши). Запорожская община называлась «кош», слово в древнерусском языке обозначало «лагерь» и происходило, по всей видимости, из тюркского.528

Кош делился на несколько частей, каждая из которых называлась «курень» (по-украински – куринъ). Это название происходит из монгольского языка, в котором слово kuriyen обозначает палаточный лагерь, разбитый в форме большого круга.529 Люди каждого казацкого куреня жили в специальных помещениях. Во времена Ласоты такая казарма делалась из плетня и покрывалась лошадиными шкурами; в каждой казарме проживало 150 человек. Пищу составляли рыба и хлеб из просяной или пшеничной муки. Хотя из некоторых своих военных набегов казаки привозили много золота, серебра и прочей добычи, настоящей ценностью для них были только дорогое оружие и скакуны.

Главу казацкой армии часто называли «гетманом» – титул, который носили командиры польской и литовской армий. Более точно, предводитель казаков назывался атаманом коша – кошевым (по-украински – кошовый). Командир каждого куреня был известен как куренной атаман. Во время военных кампаний казацкая армия подразделялась на полки. Во главе каждого полка стоял полковник. Полк состоял из пяти сотен, каждая – под командованием сотника. Сотня подразделялась на десятки. К высшим должностным лицам в казацкой армии относились также писарь, обозный и есаулы.530

Высшие должностные лица избирались на общем собрании, известном как коло, или рада. Рада же могла в любое время и отстранить кого бы то ни было от занимаемой должности. Во время войны неограниченной властью обладал кошевой атаман.

Запорожская армия была хорошо организована. У нее были собственные знамена, военный оркестр, своя казна, артиллерия, речная флотилия и лошади. Флотилия состояла из легких кораблей, построенных самими казаками, и галер, захваченных у турок. Ко времени визита Ласоты у казаков было пятьдесят легких кораблей, на каждом из которых помещалось около тридцати человек. Ремонтные лошади содержались на острове Хортица. Казаки рассказали Ласоте, что в прошлом году татары захватили более 2 000 лошадей, а у них в то время оставалось всего около 400.

В современной исследовательской литературе поднимается вопрос о влиянии на военную тактику казаков методов ведения боевых действий, которые использовали чехи, служившие в Польше и Литве.531 Возможно, некоторые казаки были знакомы с этими методами, но нет подтверждений тому, что они переняли чешскую практику.

Наиболее важные дела казацкой общины, особенно договоры с иностранными державами, предварительно обсуждались на совете высших должностных лиц, известных как старшины. Таким образом, когда Ласота привез запорожским казакам предложение императора о союзе, они разделились на два кола – старшин и черни. Сначала между двумя радами было много разногласий, но в конце концов возобладала точка зрения старшин. Противоречие между старшинами и рядовыми казаками проходит через всю последующую историю казачества. Несмотря на это, правление в Запорожье можно назвать демократическим, поскольку у старшины пока еще не было порочных конституционных или наследственных прав. Право вступать в должность имел каждый член казацкого братства.

Казаки сечи называли себя «свободной запорожской армией» или «товариществом рыцарей». Сечь представляла собой воинское братство; женщинам не позволялось там появляться. Женатые казаки должны были приезжать в сечь без жен. Доступ в братство был свободен, и к нему мог присоединиться любой. Единственными условиями были преданность братству и соблюдение его правил. Исходя из тех неполных статистических данных, что мы имеем, можно предположить, что в конце XVI века около 80% запорожских казаков были западнорусскими (украинцами и белоруса ми); остальную часть составляли московиты, поляки, молдаване и черкесы. Кроме того, иногда к казакам присоединялись татары, сербы и немцы, но их число в запорожской общине было, по все видимости, незначительным.532

По сравнению с неорганизованным казачеством на Украине, которому можно причислить и симпатизирующих казакам крестьян, запорожских казаков было немного. Однако нам следует принять в расчет, что число запорожских казаков, данное в сообщении Ласоты (6 000), не является точно определенным. Во время крупных военных мероприятий численность казачества стремительно росла за счет наплыва неорганизованных казаков и крестьян. Мы не должны также забывать, что менялся и контингент самой запорожской общины. Казаки несли немалые потери в схватках с татарами и турками. Кроме того, многие женатые казаки проводили в сечи год или два, возвращаясь затем к своим семьям, а на смену им быстро прибывали другие. Таким образом, если мы возьмем период в десять лет, то общее количество людей, состоявших в общине в то или иное время в течение этого периода, будет значительно больше шести тысяч.

Образование сечи, как независимого центра казачества, не могло не тревожить польское правительство. Казаки предпринимали частые набеги на крымских татар и на турецкие прибрежные крепости на Черном море, такие, как Очаков и Аккерман. Начиная со времен предводительства Дмитрия Вишневецкого, казаки вмешивались в молдавские дела и, таким образом, вступали в конфликт с Турцией. Султан считал казаков польскими подданными и расценивал их действия как польскую политику. Это угрожало миру между Польшей и Турцией. А этот мир Польша в то время стремилась всячески сохранить.

Польское правительство, которое после Люблинской унии установило контроль над Украиной, попыталось обуздать казаков и сформировать из них регулярное пограничное ополчение, которое было бы преданным королю и которое стали бы возглавлять офицеры, назначенные королем. Первая попытка сделать это была предпринята в 1572 г., в последний год правления Сигизмунда Августа. Создание пограничного войска было поручено полабскому гетману Ежи Язловецкому. Он организовал небольшой отряд казаков (300 человек) и назначил их командиром польского дворянина. Казакам было обещано жалование.533 Отряд просуществовал около трех лет, а затем был расформирован – нечем стало платить жалование.

В 1578 г. король Стефан Баторий организовал под командованием наместника Черкасс, князя Михаила Вишневецкого (родственника князя Дмитрия Вишневецкого), казацкий полк из 500 человек.534 Это были первые казаки, «зарегистрированные» на польской службе.

Во время войны Батория с Москвой (1579-1581 гг.) Михаил Вишневецкий и другие украинские вельможи предприняли несколько набегов на Северскую землю. Под началом Вишневецкого служили как «зарегистрированные», так и остальные казаки. Другие дворяне рекрутировали отряды казаков под своим командованием. Такими группами казаков командовал их собственный атаман – ватажок. Эти отряды состояли из конников и большей частью из пеших воинов.535 Вероятно, они насчитывали около двух тысяч человек. Они полностью разорили район вокруг Стародуба и другие части Северской земли. Баторий призывал запорожских казаков присоединиться к его основной армии, которая в то время осаждала Псков, но они отказались. Следует также учесть, что около пятисот донских казаков в то время находилось в Пскове, помогая псковским и московским войскам оборонять город. Их атаманом был днепровский казак из Черкасс, которого поляки называли Мишко.536

После окончания войны казачий отряд Вишневецкого был расформирован. Оставшиеся без дела казаки пустились на поиске новых приключений. Тем временем запорожские казаки, которые не участвовали в войне Батория против русского царя, вынашивали свои собственные планы борьбы с татарами и турками. Случилось так, что как раз в этот момент они получили поддержку с запада. Папа и император искали союзников для войны с турками. Слухи о подвигах казаков распространяли, в основном, римские католические священники. Но были и другие источники. В 15841 казацкий предводитель бежал из турецкого плена и направился в Италию. Там итальянец Гамберини имел с ним беседу и записал сведения о казаках. Он отметил, что их кавалеристы и пехотинцы – хорошие воины, и что среди казаков можно в случае опасности навербовать 15 000 человек для военных действий.537

Однако среди казаков война с Турцией занимала далеко не всех. Осознавая свою теперешнюю силу, казаки решили уладить свои внутренние дела. Признавая короля Польши (по крайней мере, формально) своим сюзереном, они тем не менее не хотели мириться с произволом дворян и местных королевских чиновников. Украинские крестьяне выражали готовность поддерживать казаков в борьбе с феодалами. Кроме того, нападения на дворянские поместья сулили казакам большую и легкую добычу. Награбленное в набегах на Северскую землю вселило в них желание получить еще больше.

В 1591 г. на Киевской земле произошло казацкое восстание под предводительством мелкопоместного дворянина из Подляшья Криштофа Косинского. Известно, что в 1586 г. Косинский был в Запорожье. Зимой 1592-1593 гг. казаки появились на Волыни. В январе 1593 г. под Житомиром их встретило войско мобилизованного волынского дворянства, во главе которого стоял престарелый князь Константин Константинович Острожский. В этой схватке казаки потерпели поражение. Говорилось, что они потеряли две тысячи человек и двадцать шесть пушек.

Косинский сдался и был прощен Острожским. Казаки обещали вернуться в Запорожье и сидеть там тихо. Они ушли, но немедленно стали готовиться к еще одной кампании против Польши, очевидно, рассчитывая на помощь Москвы. Наместник Черкасс князь Александр Вишневецкий докладывал польскому правительству, что Косинский и вся запорожская армия направили царю Федору послание с просьбой принять казаков под свою защиту. Царь им отказал, но, согласно А. Вишневецкому, тем не менее послал в Запорожье деньги и продовольствие. Летом 1593 г. две тысячи запорожских казаков во главе с Косинским поднялись вверх по Днепру и осадили Черкассы. Вишневецкий докладывал канцлеру Яну Замойскому, что он осуществил удачную вылазку и разбил казаков. Косинский был убит в бою. Согласно другим источникам, приближенные Вишневецкого убили Косинского в Черкассах, куда его с группой казаков пригласили для переговоров.538 Казаки, оставшись без предводителя, возвратились в Запорожье.

При таком положении дел западная дипломатия попыталась использовать казаков в войне с турками. В 1592 г. по инициативе папы Климента VIII и императора Рудольфа возродился план коалиции христианских государств против Турции. Этот план поддерживали католический епископ Киева Юзеф Верещинский и князь Януш Острожский (старший сын Константина Константиновича). В 1593 г. папа направил к казакам хорватского священника Александра Комуловича с 12 000 дукатов в качестве предварительной платы для подготовки к турецкой войне. Комулович отправился в Подолию, где он встретился с двумя казацкими предводителями, которым, по всей видимости, и вручил деньги. Одного из этих казаков звали Северин Наливайко.539

Следует вспомнить, что на следующий год в Сечь, чтобы заключить с казаками договор о союзничестве, приехал посланник императора Ласота. Казаки, не долго думая, сразу же согласились поступить на службу к «Его Цесарскому Величеству». Следует вспомнить, что как южные, так и западные славяне называли австрийского императора цезарем. Эта форма западного императорского титула использовалась также в дипломатическом языке Московии (византийского императора называли царем540).

Совет казацких старейшин, однако, отказался принять предложение императора без обсуждения точных условий соглашения. Они ссылались на трудности войны с турками, говорили о необходимости значительных субсидий на покупку пушек, лошадей и другого снаряжения. Ласота вручил казакам подарки императора: два императорских знамени, трубы и 8 000 дукатов наличными, но они не были удовлетворены и потребовали больше денег. Ласота от имени императора пообещал им дальнейшую финансовую помощь. Казаки решили направить к императору своих собственных посланников, чтобы составить определенный договор о размерах субсидий и получить аванс. Двое посланников отправились к императору вместе с Ласотой и его свитой.

Тем временем Северину Наливайко, возможно, при помощи денег, полученных от Комуловича, удалось собрать сильную казацкую армию в Подолии. Наливайко был волынским горожанином (согласно некоторым источникам – мелкопоместным дворянином). Его старший брат, Дамиан Наливайко, был настоятелем церкви в уделе Константина Острожского. Сам Северин служил в течение некоторого времени в дружине князя Острожского и участвовал в январе 1593 г. в разгроме армии Косинского. Как помним, Януш Острожский поддерживал создание антитурецкого союза, поэтому можно предположить, что Наливайко было рекомендовано сблизиться с Комуловичем и набрать казаков для похода против турок.

В 1594 г. Наливайко установил связь с гетманом запорожских казаков Григорием Лободой. Лобода владел землями в северной части Киевской земли, известной нам как Киевское Полесье. Его жена была из украинских дворян. Перед тем, как направиться в сечь, Лобода некоторое время командовал резервным подразделением «регистрированных» казаков. Запорожские казаки должны были воевать против турок по условиям их договора с императором. Лобода и Наливайко решили объединить свои отряды для похода против Молдавии, находившейся под турецким владычеством. Их общее войско насчитывало 12 000 человек. Эти казацкие отряды тесно взаимодействовали, но сохраняли свои отличительные черты.541

В конце 1594 г. казаки вторглись в Молдавию, нанесли поражение войскам молдавского господаря Арона, захватили город Яссы и разорили всю страну. Под давлением казаков Арон отрекся от турецкого сюзеренитета и дал клятву верности императору Рудольфу. Затем, в качестве союзников Арона казаки совершили набег на турецкие крепости Белгород (Аккерман) и Килию. Им не удалось захватить эти крепости, но они полностью разорили окрестные земли. После этого они отступили в Подолию, в район Браслава.

Поляки не были склонны уступать императору протекторат над Молдавией. Поэтому гетман Ян Замойский ввел польские войска в Молдавию, изгнал Арона и посадил в качестве нового господаря молдавского боярина Иеремию Могилу (по-румынски, Movila), как вассала короля Польши. Будучи проницательным политиком, Могила заключил соглашение с Турцией и признал также протекторат султана над Молдавией.

Но вернемся к Лободе и Наливайко. Замойский приказал им оставить Молдавию в покое и вернуться в Запорожье. Но они его не послушались, расквартировались в Браславской земле и начали требовать контрибуции с ближних дворянских земель. Получив отказ, они взяли то, что им было нужно, силой. Город Браслав признал власть казаков. В конце концов король был вынужден направить против них польскую армию под командованием гетмана Станислава Жолкевского, одного из наиболее выдающихся польских военачальников того времени. Лишь осенью 1595 г. Жолкевский достиг Браслава. Город сдался, а казацкие силы разделились. Наливайко совершил набег на несколько городов в Белоруссии, включая Могилев, а Лобода направился в Киевское Полесье. Вскоре Наливайко вернулся в Волынь. Весной 1596 г. оба они под напором армии Жолкевского вынуждены были спешно отступить в приднепровские земли и вызвать резервные войска из Запорожья. Несколько отрядов казаков сделали попытку противостоять полякам у Белой Церкви, но вскоре пришли сведения, что для подкрепления армии Жолкевского посланы новые войска из Польши и Литвы. Положение казаков было безнадежным, и некоторые из их предводителей, включая Лободу, по всей вероятности, понимали это. В мае 1596 г. Жолкевский направил к Лободе посланника, чтобы убедить того прекратить мятеж. Ответил ли ему Лобода – неизвестно.542

Казаки переправились через Днепр и двинулись на восток, за ними последовало много крестьян со своими семьями. Среди казаков, потерпевших поражение, начались раздоры. На шумной раде в Переяславле Наливайко был отстранен от власти, а Лобода был провозглашен единовластным командующим казацкими войсками. 16 мая 1596 г. армия Жолкевского окружила казацкий лагерь в урочище Солоница недалеко от города Лубны. Вступить в бой могли не более 3 000 казаков. Кроме них в лагере были только раненые, больные, женщины и дети. У казаков оставалось всего двадцать пушек, и среди их предводителей начались новые разногласил. Лобода, которого подозревали в тайных переговорах с Жолкевским, был убит сторонниками Наливайко, и новым гетманом был избран полковник Кремпский.

Жолкевский подверг казацкий лагерь артиллерийскому обстрелу. В течение двух недель казаки удерживали натиск поляков, в конце концов некоторые из них решили сдаться. Согласно условиям сдачи, казаки должны были выдать полякам Наливайко и остальных зачинщиков, а также сдать свои знамена и орудия. Кремпский отказался принять эти условия, и ему удалось бежать в Запорожье с 1500 всадников. Оставшимся казакам и их семьям было обещано прощение, но польские солдаты, разъяренные упорным сопротивлением, перебили большую часть безоружной толпы. Зачинщики были привезены во Львов и казнены там – за исключением Наливайко, которого взяли с собой в Варшаву, подвергли в тюрьме пыткам, после чего публично обезглавили.

Поляки пытались закрепить свою победу с помощью чрезвычайных указов, направленных на полное подавление возможного сопротивления казаков. Весной 1597 г. сейм провозгласил казаков врагами и противниками отечества. Польскому гетману было поручено уничтожить их раз и навсегда и конфисковать их собственность. Эту программу нельзя было провести в жизнь; и четырьмя годами позже сейм был вынужден отменить это решение.

Проникнуть в Запорожье, чтобы уничтожить сечь, сила которой была не в укреплениях, а в людях, было не так то просто. Даже если бы ее разрушили, она бы быстро возродилась, так как людей, заинтересованных в этом, было достаточно. В этом смысле сечь была неуничтожимой. За спиной небольшой группы вооруженных запорожских воинов стояло быстро растущее население Южной Украины. Не только крестьяне, но и мелкопоместные дворяне и многие горожане питали симпатии к казакам. Фактически все, кто страдал от правительства и вельмож, начали смотреть на казаков как на защитников прав народа.

Для поляков единственным путем подорвать силу казаков было улучшение положения украинских крестьян, поддерживающих казацкое движение. Но этого поляки сделать не могли, поскольку их власть на Украине базировалась на привилегиях шляхты и закрепощении крестьян.

За этим социальным конфликтом вырисовывались религиозная и национальная проблемы. Значительную часть украинской шляхты постепенно все больше и больше привлекал польский образ жизни и римский католицизм. С другой стороны, многие мелкопоместные дворяне, горожане и практически все крестьяне придерживались своей православной веры. Поляки понимали, что наиболее надежный путь – психологически приспособить западнорусских крестьян к польскому порядку с помощью подрыва традиционной религиозной независимости их церкви и подчинения ее владычеству папы.