• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

27 марта 1462 г. великий князь московский Василий II скончался после того, как, согласно его приказу, тлеющий трут был приложен к различным частям его тела. Таковой, по замечанию летописца, была обычная процедура лечения больных сухоткой в России. В этом случае средство лечения оказалось более опасным, нежели сама болезнь, т.к. ожоги стали причиной гангрены. Чувствуя приближение конца, он выразил желание принять монашеский постриг, но по неизвестной причине не получил разрешения на это и умер мирянином.

Василий жил и умер в старом кремлевском деревянном дворце, маленьком и душном. Позднее властители стали строить каменные дворцы и роскошные соборы и нанимать западных архитекторов и инженеров, а также врачей. При наследниках Василия Московское государство и город Москва разрастались, и за несколько десятилетий Москва стала столицей большой нации и одним из важных центров международной дипломатии и интриг.

Цепкий, неразборчивый в средствах и жестокий, Василий II, казалось, не обладал качествами хорошего правителя, и все же у него была определенная цель, направлявшая его политику: объединение всех владений московской ветви рода Рюриковичей (дом Даниила) под единым правлением. В этом он имел поддержку церкви, сильной группы приближенных князей, нового дворянства и ряда бояр. С их помощью к концу своего правления он достиг основной цели.1 Более того, в период его правления Московское государство стало фактически, если и не юридически, независимым от власти татар; а московская церковь обрела независимость от власти константинопольского патриарха. Были заложены основания, на которых должно было быть вскоре воздвигнуто могучее здание московского царизма. Вследствие этого правление Василия может рассматриваться как один из важных поворотных пунктов в истории России.

Ко времени его смерти Великое княжество Московское было всего лишь одним из многих русских государств и земель. Рядом с ним существовали два других восточнорусских великих княжества – Тверь и Рязань. На северо-западе (от Москвы) существовали два процветающих города-государства – Новгород и Псков. Новгородские владения занимали целиком северную часть России, простираясь до берегов Северного Ледовитого океана и приполярной части Уральских гор на севере, и далее от них – к Нижней Оби на востоке.

К западу от Московии земля Смоленская, современная Белоруссия, и большая часть современной Украины были под властью великих князей Литвы. Восточная Галиция была частью Польши (присоединена к ней в 1349 г.). Карпатская Русь принадлежала Венгрии.

С лингвистической точки зрения к середине XV века определенный вид приобрела дифференциация трех современных восточнославянских языков – русского (великорусского), украинского (малорусского) и белорусского. Однако церковнославянский язык оставался языком церкви как в восточной, так и в западной части России. Он также составил основание литературного языка каждой из трех групп. Характерным для людей и восточной и западной России было то, что они продолжали называть себя русскими, а свою землю Россией (Русью). Эта практика отражалась в титулах правителей двух основных государств, которые появились на древнерусской территории, – Московии и Литвы. Начиная с Ивана I (1328-1341 гг.) правители Московии называли себя «Великими князьями Московскими и Всея Руси», в то время как литовские были известны как «Великие князья Литовские и Русские». Интересный пример существования понятия единства русской земли, несмотря на все политические деления среди образованных людей России, представлен в «Списке русских городов, дальних и ближних», который помещен в замечаниях, предшествующих тексту одного из вариантов первой новгородской летописи.2 Рукопись датируется, серединой XV века, но сам список относится, вероятно, к концу XIV – началу XV веков. Имена русских городов организованы в семь групп, соответствующих следующим территориям: (1) нижнедунайский регион, включая Ясский Торг – «Аланский рынок» (в настоящее время Ясы в Румынии) и Коломию; (2) Киевский регион, включая Чернигов; (3) Волынь, включая Львов и Галич; (4) Литву, прежде всего белорусские города; (5) Смоленский регион; (6) Рязанский регион; (7) территорию Залесья, т.е. Суздаля (включая Москву), Новгорода и Пскова.

Татарская угроза была в определенной степени уменьшена отделением (около 1445 г.) от старого ханства («Золотой Орды») двух новых ханств – Крымского и Казанского. Однако все эти три ханства совместно продолжали контролировать Южную Русь и украинские степи, равно как и регионы Средней и Нижней Волги. Огромные стада паслись в богатом черноземном поясе Южной Руси, мешая его использованию для сельского хозяйства. Каждое из трех ханств было достаточно сильным, чтобы представлять постоянную опасность либо для Москвы, либо для Литвы. (Если бы они вдвоем могли объединить свои силы, то всюду бы поставили заслон татарам.) Как в Литве, так и в Московии были государственные и военные деятели, которые понимали важность создания единого христианского фронта против татар, но они не могли превозмочь взаимную подозрительность, питаемую правящими группами двух государств. В целом люди как в Восточной, так и в Западной Руси инстинктивно чувствовали необходимость объединения против татар или, не обладая возможностью для этого, формирования сильного русского государства, имеющего центр либо на западе, либо на востоке и контролирующего, по крайней мере, часть ресурсов обоих. По этой причине каждый сильный властитель, пытавшийся объединить Россию, мог рассчитывать в это время на поддержку значительной части ее населения.

Около 1425 г., года, в который умер Василий I, отец Василия II, казалось, что роль объединителя большинства русских земель будет сыграна скорее великим князем литовским, нежели великим князем московским. В это время Василий II был десятилетним мальчиком, и в московском княжеском роду не было единства. Один из дядей мальчика претендовал на великокняжеский трон. Можно было предвидеть несчастье даже до кончины Василия I. Чтобы предотвратить это, Василий I в своем завещании (сделанном в 1423 г.) отдавал свою жену и сыновей под защиту своего тестя, могущественного великого князя литовского Витовта. Это дало Витовту повод для вмешательства в дела Великого княжества Московского после смерти Василия. Более того, через несколько лет великие князья как Твери, так и Рязани признали Витовта своим сюзереном. Возможность постоянного расширения власти великого князя литовского над всей Восточной Русью, однако, не материализовалась. После смерти Витовта в 1430 г. началось волнение, как в Западной, так и в Восточной Руси. Когда Василий II покорил своих врагов в Московии в 1447 г., он выдвинулся в качестве сильнейшего правителя в Восточной Руси, и в 1449 г. был подписан договор о дружбе и ненападении между Москвой и Литвой. Тверь была введена в литовскую сферу влияния, чего не случилось с Рязанью. Этот договор – важная веха в отношениях между Восточной и Западной Русью, означавшая конец краткого преобладания Литвы в восточно-русских делах. Таким образом главенство Москвы было предрешено.

В это время развились три отличных друг от друга типа правительства и администрации. Московская тенденция заключалась в усилении власти великого князя. Это затронуло прежде всего сам московский княжеский род. Большинство владений менее значимых князей было конфисковано Василием II, и эти князья признали великого князя как своего суверена. Некоторые из князей иных ветвей дома Рюрика, равно как и многие литовско-русские князья дома Гедимина стали служить великому князю московскому и в конце концов смешались с московскими боярами. Великому князю помогала как в законотворчестве, так и в администрации боярская дума (государственный совет), но дума не имела сама четко определенных властных полномочий. Во многих случаях великий князь использовал дьяков (государственных секретарей) как своих людей вместо бояр. Они назначались великим князем из числа простолюдинов и были полностью зависимы от него.

В качестве бывшего вассала монгольского хана и его фактического наследника в высшей власти над Москвой великие, князья приняли на себя функции ханской власти в сфере налогообложения и военной администрации. Как Дмитрий Донской, так и его сын Василий I использовали систему воинской повинности соответственно в 1380 и 1396 гг. При Василии II не было какой-либо всеобщей воинской повинности; он зависел от малого, но хорошо обученного количества стражников – двора, сравнимого с монгольской «ордой». Однако великий князь московский никогда не оставлял своего права всеобщего набора войска, и эта система была возрождена при наследниках Василия II, в особенности при его правнуке Иване IV.

Для администрирования и осуществления судебной власти на местах великий князь полагался на своих наместников и волостелей. Они не получали жалования из казны великого князя, а должны были «кормить себя» на данной территории (система кормления) – т.е. они получали содержание от местного населения и оставляли себе долю гонораров от судопроизводства и часть налогов, полученных с данного района.

Старорусский институт вече (городское собрание) был расшатан монгольскими ханами с помощью русских князей и прекратил существование за исключением случаев нападения врагов или иных экстремальных ситуаций.

В отличие от роста авторитарного и централизованного режима в Московии, правительство Великого княжества Литовского опиралось на принципы федерации и конституционных прав. После первого договора об объединении между Польшей и Литвой (1385 г.) конституция Литвы была пересмотрена сообразно с польским образцом. Великий князь назначался советом знати, известным как панская рада, соответствовавшим боярской думе Московии, но обладавшим большей властью. В Польше параллельно с этим аристократическим органом возникла ассамблея представителей провинциального мелкопоместного дворянства, посольская изба (палата представителей). Вместе оба органа составили сейм (парламент). Парламент контролировал польский бюджет, включая расходы на армию. Без санкции парламента король не мог принимать важные решения в сфере государственных дел. Схожие институты постепенно возникли также в Великом княжестве Литовском.

Великое княжество было не централизованным государством, а свободной федерацией «земель» и княжеств. Каждая земля обладала значительной автономией, гарантированной привилеями (специальной хартией). В местных, равно как и в федеральных делах, аристократии принадлежала ведущая роль.

Вече претерпевало постепенные ограничения полномочий в Западной Руси, а затем и вовсе прекратило действовать. Вместо этого основные города получили корпоративное муниципальное правление немецкого типа на основе так называемого Магдебургского законодательства.

Третьим типом правления в России в XV веке – типом, который с определенными оговорками мы можем назвать «демократическим», – был город-государство, сравнимый во многих отношениях с древнегреческим полисом. Русский город-государство, опиравшийся на власть веча, преобладал в Северной Руси: в Новгороде, Пскове и Вятке. Вятка была республикой; Новгород и Псков имели князей, но их власть была ограниченной, а высшая власть принадлежала народу, а не князю. Символически Псковское государство именовалось «Господин Псков», а Новгород – «Господин Великий Новгород» или «Государь Великий Новгород». Вече было главным источником власти как в Новгороде, так и в Пскове; все государственные служащие избирались вечем, а не назначались князем.

Одновременно с вечем как в Новгороде, так и в Пскове существовали советы знати – господ. Сообразно с законом, это была не верхняя палата, а комитет веча. Фактически, однако, в особенности в Новгороде, она успешно оказывала значительное влияние на решения веча и таким образом многое делала для последовательности новгородской политики.

Следует отметить, что Псков был первоначально пригородом Новгорода, т.е. находился под властью Новгорода. В 1347 г. новгородцы даровали независимость Пскову и после этого его иногда называли «младшим братом Новгорода». Псковская церковь, однако, оставалась подчиненной архиепископу Новгорода.

Город Новгород представлял собою объединение, состоящее из пяти коммун или городских районов (концов). Соответственно основная территория Новгорода делилась на пять частей, известных как пятины.3 Внешние провинции назывались волостями. Из них на район Торчка попеременно предъявляли свои притязания то Тверь, то Москва, но новгородцам удавалось сохранять над ними контроль до утраты новгородской независимости. Далее на восток была земля Двины и иные территории, протянувшиеся до Уральских гор. Новгород, таким образом, был не просто городом-государством, а огромной империей, над которой владычествовал город.

Как в Восточной, так и в Западной Руси владельцы больших земельных поместий составляли высший слой русского общества. Эта элитная группа была известна в киевский период как бояре, и этот термин продолжал использоваться в Восточной России в течение московского периода. В Западной Руси при постепенном изменении его смыслового наполнения он применялся только к определенной группе меньших по значимости собственников, и «боярин» в старом смысле стал паном (господином). Мелкопоместное дворянство находилось в процессе формирования и в Восточной, и в Западной Руси из различных групп мелких землевладельцев и служилого люда князей, которые в Западной Руси стали известны под польским именем «шляхта». В Восточной Руси некоторые из них именовались «дети боярские»; другие же – дворянами (т.е. принадлежавшими ко двору князя в военном звучании этого слова).

Городские люди состояли из двух основных групп – купцов и ремесленников. В Польше и Литве (и в некоторых частях Западной Руси) среди городского населения было много немцев и евреев. Большинство купцов и ремесленников в Восточной Руси были урожденными русскими. В Новгороде и Пскове класс купечества обладал значительным престижем и был влиятелен в формировании правительственной политики. Этот верхний слой имел тенденцию смешиваться с боярами. В Москве, напротив, лишь некоторые из наибогатейших купцов, занимавшихся внешней торговлей (известных как гости), имели подобное положение.

Следует отметить, что в результате монгольского нашествия развитие русских городов в целом приостановилось. Многие крупные города, подобные Киеву и Владимиру-на-Клязьме, были совершенно уничтожены монголами, и после падения Киев оставался длительное время мелким городом. Новгород был единственным крупным городом, который не только избежал разрушения, но даже в определенном отношении воспользовался монгольским владычеством.

В целом отношение городского населения к общему населению Руси значительно уменьшилось. Даже до монгольского вторжения около 85% народа жило в сельских районах. После вторжения сельское население стало даже более значительным (возможно, более 95%), за исключением новгородцев.

Большинство населения XV столетия может быть названо крестьянским, хотя и не все обрабатывали землю. Поскольку степи Южной Руси контролировались татарами, основная часть русских жила в лесной зоне, местами расчищенной и подходящей для пашни. Крестьяне занимались не только сельским хозяйством, их благосостояние зависело от рыбной ловли, охоты, пасечного хозяйства и разнообразных лесообрабатывающих производств, таких, как изготовление различной утвари, телег и лодок, равно как и дегтя и поташа.

Согласно русским понятиям, обрабатывающий землю имел права на возделываемый им участок земли (так называемое трудовое право), вне зависимости от того, кому законно принадлежала земля. Но поскольку значительная часть земли принадлежала государству, и князья и бояре, равно как и монастыри, обладали земельными угодьями, существовало множество прав. Крестьянин, живший в таком владении, мог сохранять право на свой участок до той поры, пока его обрабатывал, и мог быть изгнан лишь решением суда. С другой стороны, он был волен оставить свой надел (теряя таким образом на него права) и двинуться, куда ему заблагорассудится.

В середине XV века в Восточной Руси крестьяне были свободными. Они тем не менее должны были платить налоги государству и исполнять определенные повинности, а те, кто жили в частных или церковных владениях, должны были выполнять определенную работу вместо выплаты ренты. В течение киевского периода группа крестьян – смердов, живших на государственных землях, – находилась под специальной юрисдикцией князей. Эта группа выжила в новгородских владениях (равно как и в Пскове) под тем же именем; она была под юрисдикцией государства (а не князя) Новгорода и Пскова.

В течение киевского периода не существовало различия по социальному статусу и положению крестьян восточных и западных русских земель, но в XV столетии правительство Великого княжества Литовского начало ограничивать свободу их передвижения, и «Привилей» («Хартия») 1447 г. запретил крестьянам перемещаться с частных земель на государственные. Этот указ предвещал закрепощение крестьян.

Вдоль южных границ как восточных, так и западных русских княжеств, в лесостепной зоне и на местах внутри самой степной зоны в XV столетии появились свободные сообщества нового типа – сообщества людей приграничной полосы, известных как черкесы или казаки.4 Наиболее раннее упоминание о них в русских хрониках относится к 1444 г. – рязанские казаки.

Обозрение старорусской социальной стратификации неполно без упоминания тех, кто находился за пределами сообщества свободных людей. С правовой точки зрения рабы не являлись личностями, а были движимой собственностью. Сохранение до нового времени древнего института рабства как в Восточной, так и в Западной Руси – одна из особенностей русской социальной истории; но истина в том, что рабы были довольно многочисленной группой даже в киевский период. После этого их количество по отношению к общему населению должно было значительно уменьшиться (относительно XV века не существует каких-либо точных цифр). Большинство из них принадлежало князьям и боярам и использовалось в качестве домашних слуг или в роли сельхозрабочих в более крупных имениях.

В духовной жизни русских в XV столетии можно выделить две основные традиции: древнюю, которая может быть названа древнеславянской и более молодую – византийско-христианскую. Понятия древнеславянской религии – почитание солнца и родовой культ – глубоко врезались в людские сердца и умы. Во многих местах в деревенских районах русские, хотя и были официально христианами, все же втайне почитали древних богов, и в особенности праотцев и прародительниц клана – род и рожаницы. Народная литература, основывающаяся на устной традиции, была пропитана дохристианскими верованиями, а народные искусства следовали примерам скифо-аланской эры.5 На это древнее основание в Х веке наложилось византийское христианство. В течение киевского периода, хотя все русские были официально обращены в новую веру, христианство пустило корни только в городах, и церкви в сельских районах были немногочисленны. И лишь в монгольский период (в течение XIV и XV веков) были предприняты серьезные усилия, чтобы учредить церкви и приходы по всей стране. Но с утверждением христианства на Русь проникли византийская литература и искусство; по контрасту с устной литературой, литература письменная, поддержанная церковью, базировалась на христианских понятиях и традициях, и как в архитектуре, так и в живописи дух византийского христианства нашел подобающее воплощение на русской почве.

Два потока средневековой русской культуры не могли не затронуть друг друга в течение времени. С другой стороны, христианская литература и искусство находились до определенного предела под влиянием дохристианских народных мотивов. Некоторые из повествований христианских святых были похожи на былины (эпические сказания) как по форме, так и по содержанию. Древнеславянские боги прямо не отбрасывались духовенством и монахами, но рассматривались как бесы (злые духи или демоны), с которыми верующий должен был вести постоянную войну. Большинство древнеславянских праздников все еще отмечалось, хотя и в виде, приспособленном к христианскому календарю. Так, народный ритуал коляд (зимнего солнцестояния) слился с празднованием Рождества.

Хотя восточнославянская культура XV века была в основе самодостаточной, она подверглась внешним влияниям. Прежде всего Византия, которая была истоком русского христианства, продолжала осуществлять свое влияние на Русь – либо прямо, либо через южных славян (болгар и сербов) и румын, равно как и через Крым. Также через Византию и Балканы достигали Руси многие христианские апокрифы и предания восточного и западного происхождения.

Вследствие евразийского фона Руси, равно как и вследствие осуществления длительное время контроля над ней со стороны монголов, естественно ожидать значительного влияния восточных стереотипов на русскую жизнь и культуру этого периода, хотя острое различие между христианством и исламом мешало возможности какого-либо решающего восточного влияния на русскую религиозную жизнь. Но в сфере эпической поэзии и народного искусства восточное влияние было сильным и плодотворным; и конечно же московская административная система и организация армии следовали монгольскому типу во многих отношениях. Достаточно большое количество русских терминов относительно финансовой администрации было заимствовано у татар (например, тамга – таможенные пошлины; денга – деньги).6 Более того, следует отметить, что в правление Василия II несколько групп тата были поселены в Руси (в основном вдоль южной границы) как вассалы и служилый люд. Среди них наиболее важной была группа под предводительством царевича Касима. Ситуация вела к дружеским личным контактам между русскими и татарскими военачальниками. Многие татарские князья дома Чингисхана присоединились к русской аристократии.

Хотя основания христианской культуры в Руси и в католической Европе были тождественными, раскол между греко-правосланой и римско-католической деноминациями имел своим следствием постепенное создание культурного барьера между Русью и 3ападом. Однако этот барьер не был непроницаемым. Как Новгород, так и Псков поддерживали живые торговые отношения с балтийскими немцами и Ганзейским союзом, равно как и с Висби (остров Готланд). Существовало поселение немецких купцов (двор, по-немецки Hof) в Новгороде, а также поселение скандинавов (Варяжский двор). Некоторые новгородцы знали немецкий и латинский языки, а западные влияния могут быть обнаружены в новгородском искусстве, литературе и ремесле.

Западная Русь через ее связь с Великим княжеством Литовским также не была изолирована от Запада. Вслед за первым объединением Польши и Литвы (1385 г.) римский католицизм стал официальной религией Великого княжества Литовского, и русские в этом государстве лишь с большим трудом утвердили свое право оставаться приверженцами греческого православия (которое стало известно как «русская вера»). В собственно Литве римско-католическая церковь быстро и прочно укоренилась, и через эту церковь западные понятия распространились среди литовской знати. Благодаря тесным связям между литовской и польской знатью, польское культурное влияние в литовском обществе стало первостепенным, и западнорусская аристократия не могла оставаться со временем незатронутой им. Вслед за Флорентийской унией 1439 г.7 была предпринята попытка подчинить западнорусскую православную церковь папе. После некоторых колебаний западнорусские епископы остались верны православию, но сама церковь перешла под власть константинопольского патриарха, вместо того, чтобы сохранять зависимость от московского митрополита. Позднее, в 1596 г., была установлена уния между западнорусской церковью и Римом, но даже после этого большинство украинского народа осталось верным греческому православию на длительное время. Однако греческая православная церковь на Украине в конечном итоге стала сама каналом западной культуры, приняв многие черты римско-католической образовательной системы, включая изучение латыни.

Среди всех русских земель западное влияние было наислабейшим в Московии. Это может быть объяснено частично географически – отдаленностью Москвы от Запада – и частично тем, что монгольское владычество длилось на столетие дольше в Восточной Руси, нежели в Западной Руси. Нам также следует принять во внимание важную роль, сыгранную православной церковью в создании Московского государства; с середины XIV веке церковь была духовным лидером русского сопротивления татарам и борьбы за независимость. Поэтому большинство москвичей настороженно относились к политике обращения в римский католицизм, в особенности после Флорентийской унии. И все же, несмотря на это, Москва не была полностью изолирована от Запада. В конце XIV и на протяжении XV столетий многие литовские и западнорусские князья женились на русских княжнах и наоборот. Более того, довольно много литовских и западнорусских князей переселилось в Московию и поступило на службу великого князя московского. Великое княжество Литовское, все еще считавшееся Русью, в это время не рассматривалось восточными русскими как иностранная держава. Через нее всегда был возможен, хотя и не прямой, контакт между Москвой и Западом.

Хотя московиты были насторожены по отношению к римско-католическому влиянию, они в принципе не относились враждебно ко всему западному. Московские военные предводители всегда стремились иметь новое вооружение независимо от места его изготовления. Примером может служить введение огнестрельного оружия в Московии. Русские впервые познакомились с огнестрельным оружием восточного типа при осаде Булгара в 1376 г. Признав неоспоримые достоинства этого оружия, они обратились к Западу и, получив множество пушек западного типа для укрепления обороны Москвы, впервые использовали их в 1382 г.

Шансы более тесных культурных контактов между Восточной Русью и Западом обнаружились в короткий период владычества Витовта. В 1429 г. многие русские князья, включая великого князя Твери, присутствовали на организованной Витовтом международной встрече в Луцке на Волыни. Среди гостей были Сигизмунд, император Священной Римской Империи, и Ягайло (Ягиелло), король Польши. Папа, византийский император Иоанн VIII, король Дании и Тевтонский орден послали своих представителей в Луцк. Все наслаждались щедрым приемом и развлечениями, предложенными их могущественным хозяином. Однако с практической точки зрения конференция не имела успеха. В следующем году великий князь Василий II Московский и великие князья Твери и Рязани присутствовали на другом пышном собрании в Вильно в Литве по поводу предполагаемой коронации Витовта, которое было сорвано, ибо поляки задержали посланца императора Сигизмунда, везшего корону.8

Вскоре после этого произошло событие, которое подготовило почву для прямого контакта между Москвой и Италией – Ферраро-Флорентийский церковный собор 1438-1439 гг. (признан римскими католиками как XVII экуменический собор). Русская церковь была представлена там митрополитом Исидором – греком, родившимся в Салониках, которого сопровождали около ста русских духовных лиц и мирян. (Один из них оставил описание их путешествия во Флоренцию). Исидор подписал Флорентийскую декларацию об унии церквей, но когда он возвратился в Москву, то не был принят московскими властями и должен был бежать из России.9 Несмотря на неудачу с признанием московитянами унии, весь этот эпизод оказался важной вехой во взаимном ознакомлении России и Запада.