• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

Когда весной 2001 года я начал работать над своей первой статьей о «фантомных космонавтах», даже не догадывался, что в те же самые дни и мое имя начало фигурировать в списке «космонавтов-призраков». А все благодаря орбитальной станции «Мир», которая нашла тогда свое упокоение на дне Тихого океана.

Но обо всем по порядку.

Я уже писал, что на борту комплекса «Мир» были установлены все мыслимые и немыслимые рекорды в пилотируемой космонавтике. А сейчас, коль скоро речь зашла о заключительной стадии полета, хочу вкратце напомнить историю его создания, написать через какие тернии пришлось ему «пройти». Ну и, конечно, о «последнем члене экипажа станции», «разделившим» с «Миром» его судьбу. Ну как же без этого! Если речь идет о «фантомной космонавтике».

Опущу подробности, связанные с принятием решения о создании орбитального комплекса, с разработкой технической документации, с изготовлением каркаса будущей станции и бортового оборудования, с многочисленными наземными испытаниями. Ушло на это несколько лет и дело двигалось не так быстро, как хотелось бы разработчикам и космонавтам.

И еще хорошо, что первый старт смог состояться в начале 1986 года, а не на пару лет позже. Случись такое, и не пришлось бы сейчас рассказывать ни о самом «Мире», ни о «фантомных космонавтах», побывавших на его борту. Не было бы всего этого.

Ну а так, морозной ночью 20 февраля 1986 года с космодрома Байконур ввысь ушла ракета-носитель «Протон-К», которая вывела на околоземную орбиту базовый блок орбитальной станции, ставший на долгие 15 лет домом, в прямом и переносном смысле этого слова, для десятков космонавтов различных стран.

Изначально на станцию возлагались большие надежды. По конструкции она существенно отличалась от своих предшественниц, станций типа «Салют». Если те имели один, в лучшем случае два стыковочных узла, то «Мир» был оснащен шестью, что позволяло принимать не только транспортные корабли, но и вести монтажные работы, пристыковывая к нему специализированные модули с научной аппаратурой. Впоследствии эти модули отправились в космос, но об этом чуть позже.

«Начинка» станции, то есть бортовые системы и оборудование, также существенно отличалась от «салютовских». Все, на что только в тот момент была способна отечественная промышленность, было использовано при создании нового космического аппарата. Можно смело говорить, что это было одно из самых совершенных технических творений человечества того времени.

Первоначально планировалось, что создание орбитального комплекса (базовый блок плюс специализированные модули) займет не более двух лет. После этого на нем должны были постоянно находиться космонавты, которым предстояло вести научные исследования, выполнять различные эксперименты и исполнять некоторые иные, скажем так, «специфические» функции. Как должны помнить читатели, вот эти самые функции и позволили «отправить» на него две «секретные экспедиции, о которых не сообщало ТАСС».

Кроме пилотируемых кораблей предполагалось регулярно направлять к станции и грузовые транспортные корабли, снабжающие экипажи станции всем необходимым: от зубочистки до самого сложного научного оборудования. Через несколько лет на смену должен был прийти «Мир-2», еще более совершенный космический аппарат.

Иначе говоря, полным ходом осуществлялся план освоения ближнего космоса, как о том мечтал Константин Эдуардович Циолковский. Да, тогда мы могли еще позволить себе такую роскошь, как строить планы на будущее и, самое главное, их осуществлять. И хотя сроки выдержать не удалось, чему множество причин, «планов громадье», в конце концов, в жизнь было воплощено. Пусть не через два года, а лишь спустя 10 лет, но это было сделано. А вот до «Мира-2» дело так и не дошло и уже не дойдет. Как это ни прискорбно.

Первые космонавты прибыли на борт «Мира» 15 марта 1986 года. Ими стали члены экипажа корабля «Союз Т-15» Леонид Кизим и Владимир Соловьев, которые включили бортовые системы станции и провели проверку всех узлов и агрегатов. Проработав некоторое время на «Мире», они совершили межорбитальный перелет на станцию «Салют-7», эксплуатация которой к тому времени уже была завершена. Подобная операция была и остается уникальной, так как пока никто ее не повторил. Забрав с «Салюта-7» научное оборудование, которое еще можно было использовать, космонавты таким же образом возвратились на новую орбитальную станцию.

В связи с этим нелишне напомнить, что когда началось строительство Международной космической станции (МКС), российские специалисты предлагали перевезти туда часть оборудования с «Мира». Благо такой опыт у нас уже был. Этим можно было бы решить многие проблемы: увеличивался вклад России в строительство МКС, что в условиях отсутствия достаточных финансовых средств было для российской космонавтики чрезвычайно важным мероприятием; приобретался уникальный опыт межорбитальных перелетов, что обязательно пригодится в будущем; продолжалось использование научных приборов, которые еще не выработали свой ресурс и могли бы еще поработать на благо человечества.

Согласись американцы, наши партнеры в этом международном проекте, на такой вариант, не с такой бы ностальгией сейчас вспоминались бы годы полета «Мира». И затопление комплекса не воспринималось бы как трагедия российской космонавтики. Но у США были свои цели, и доставка на МКС нашего старого оборудования в их планах не значилась. Поэтому все было уничтожено вместе с комплексом. А это миллиарды рублей, между прочим, бюджетных, то есть взятых из наших карманов.

Однако вернемся к истории строительства комплекса «Мир». 31 марта 1987 года в космос отправился первый модуль дооснащения – астрофизический «Квант». После его стыковки с базовым блоком о «Мире» стали говорить не как об орбитальной станции, а именно как о комплексе. В последующие годы ракеты-носители «Протон-К» вывели на орбиту еще четыре блока станции: «Квант-2» (в 1989 году), «Кристалл» (в 1990 году), «Спектр» (в 1995 году) и «Природа» (в 1996 году). На этом строительство было завершено.

Но к тому моменту, когда можно было бы приступить к полномасштабному использованию комплекса, он уже дважды выработал свой ресурс. Уже начались сбои в работе оборудования, находившегося в космосе пять и более лет. Уже во весь рост встали финансовые проблемы – денег не хватало не только на космонавтику, но и на решение земных каждодневных проблем. Вместе с тем, по большому счету, комплекс был полностью функционален и по-прежнему уникален.

За первые три года полета на борту «Мира» побывали экипажи семи кораблей, в том числе четырех с международным экипажем. Вслед за этим начался самый интересный и самый примечательный этап полета. 7 сентября 1989 года на борт «Мира» прибыли космонавты Александр Викторенко и Александр Серебров. С этой экспедиции, имевшей пятый порядковой номер, и начинается беспрецедентная по своей длительности эксплуатация «Мира» в пилотируемом режиме (лишь в 2010 году на борту Международной космической станции удалось превзойти этот показатель).

Что произошло дальше, все вы прекрасно помните: развалился Советский Союз и начался передел мира. Как я уже сказал, стало катастрофически не хватать средств на осуществление космических полетов. Обидно было видеть, как станция «Мир», творение рук человеческих, становилась все более и более ненужной. В первую очередь она была не нужна тогдашнему руководству России, которое решало непонятно какие проблемы.

Нельзя сказать, что «Мир» полностью забросили. Полеты продолжались, один экипаж сменял другой, на орбиту регулярно прибывали «грузовики» и «танкеры». Просто временные интервалы между стартами все увеличивались и увеличивались, а возможность осуществления каждого нового пуска была под вопросом чуть ли не до самой последней минуты.

В середине 1990-х годов возник проект Международной космической станции, активной участницей которого стала и Россия. Когда принималось решение о нашем вхождении в него, преследовались сразу несколько целей.

Во-первых, исследования космоса действительно вещь дорогая, и лучше заниматься этим не в одиночку, а в международной кооперации.

Во-вторых, тем самым предполагалось получить достойную замену «Миру», который, и это все прекрасно понимали, в конце концов, придется бросить.

В-третьих, предполагалось получить дополнительное финансирование, как от правительства России, так и от правительства других стран на проведение работ.

И, наконец, в-четвертых, участие в создании МКС было на тот момент единственной возможностью сохранить российскую ракетно-космическую отрасль, нашу пилотируемую космонавтику, не растерять высококвалифицированные кадры.

В принципе только четвертая задача и оказалась решенной. Хоть как-то, но удалось сохранить те кадры ракетчиков, которые к тому моменту не ушли в коммерцию. Да и молодежь потянулась в отрасль: многие из-за голого энтузиазма, ну а многие из-за предстоящей работе с зарубежными партнерами, считая, что таким образом будет легче перебраться в западные фирмы.

Как в свое время «Мир» начали строить с задержкой, так и МКС создавалась не в те сроки, как было задумано. Виновны в этом все партнеры, и не в последнюю очередь Россия. Наша амбициозность, не подкрепленная часто реальными делами, привела к тому, что и сроки были сорваны, и имидж мы своей здорово подпортили. Его удалось подправить только после катастрофы американской «Колумбии». Не случись этой трагедии, и вспоминали бы нас не с самой хорошей стороны.

Первый этап строительства МКС, кроме проектирования и создания космической техники, предусматривал своеобразную стажировку американских космонавтов на борту российской станции. Несмотря на свои достижения в освоении космоса, в США практически не было опыта длительных космических полетов. Три экспедиции на станцию «Скайлэб» в 1973–1974 годах можно было не воспринимать всерьез за давностью лет. Вполне естественно, что американцы обратились за помощью к России. И, естественно, получили ее. В 1995–1998 годах семь астронавтов НАСА совершили длительные полеты на борту российской станции.

Но полеты американцев ни в какое сравнение не идут с тем, что в это же время сделали мы – на «Мире» работали члены 23-х длительных экспедиций. И это несмотря на многочисленные проблемы.

Особенно тяжелым был 1997 год. Сначала в феврале космонавтам пришлось тушить пожар на борту, после чего еще двое суток все работы они делали в респираторах, а в конце июня грузовой транспортный корабль «Прогресс М-34» столкнулся со станцией, пробив корпус модуля «Спектр». Разгерметизированный модуль отрезали от других отсеков станции, и все дальнейшие попытки его восстановления так ни к чему и не привели. В некоторые моменты возникало ощущение, что станцию придется немедленно бросить.

Но покинули ее только через два года, когда ценой невероятных усилий членов трех экспедиций удалось как-то стабилизировать обстановку и заставить технику более или менее прилично работать. Причиной этого стала политика. Трудно объяснить логику действий правительства, которое с маниакальным упорством избавлялось от «Мира». И ведь избавилось, в конце-то концов.

1999 год вообще стал рубежным в истории «Мира». Именно тогда его еще можно было спасти от затопления. По оценкам специалистов, комплекс мог бы работать, по крайней мере, до 2003 года. Сколько экспериментов можно было бы провести на его борту, сколько сделать. Да и просто приобретение навыков космических полетов нашим космонавтам не помешало бы. Когда-нибудь, дай-то Бог, Россия вновь станет великой космической державой, и мы вновь будем активно осваивать космос. Поэтому лучше заранее подготовить космонавтов, чем начинать все сначала.

Шанс для «Мира» был и в 2000 году, когда была создана компания «МирКорп», решившая продолжить эксплуатацию комплекса на коммерческой основе. Я не утверждаю, что это было лучшим решением, но это давало хоть какую-то надежду. Правда, из всех планов удалось только осуществить полет двух россиян на борт станции. Но, как говорится, и то хлеб. Все остальные коммерческие проекты так и остались нереализованными. Сейчас о «МирКорп» вспоминают, и то нечасто, лишь как об одной, причем не самой яркой, странице истории отечественной и мировой космонавтики.

Да, шансы спасти «Мир» были. Но…

Последняя, дурно пахнущая точка, в истории станции была поставлена осенью 2000 года. Сначала Совет главных конструкторов пришел к выводу о невозможности дальнейшей эксплуатации станции, а потом и российское правительство приняло очередное, на этот раз окончательное, решение свести комплекс с орбиты и затопить его.

Последний раз летящий над Землей «Мир» можно было увидеть в ночь с 22 на 23 марта 2001 года. Едва наступили новые сутки, как началась операция по своду комплекса с орбиты. На рассвете станция вошла в плотные слои атмосферы, рассыпалась на куски и, прочертив небо огненными метеорами, затонула в пустынных районах южной части Тихого океана.

Жители многих стран в ту ночь напряженно вглядывались в небо, опасаясь, что на их головы прольется огненный дождь обломков. Но все для них обошлось благополучно.

Но затопление «Мира» не стало окончательной точкой в его истории. Прошло всего два дня после гибели орбитального комплекса, как на многих интернет-форумах появились леденящие душу подробности операции по своду с орбиты многотонной громадины. При этом ссылались на источники в Японии, правительство которой было более других озабоченно возможным падением на своей территории российской станции и внимательно следило за развертывающимися на околоземной орбите событиями. Поэтому, вероятно, и ссылались на них.

Чтобы не пересказывать появившуюся в те дни легенду, приведу текст одного из сообщений, распространенных всемирной паутиной 25 марта. Почему именно этого, а не какого-нибудь другого, читатели без труда поймут.

«Сегодня в 13:00 ЦУП (Центр управления полетом) официально подтвердил информацию о том, что на борту станции «Мир» оставался российский космонавт Александр Железняков. Первая информация о трагедии была получена от японской аэрокосмической службы, оборудование которой распознало в спектре сгоревших в атмосфере обломков явный органический след. После чего в российское посольство поступил официальный запрос, в котором японцы интересовались именем российского героя-космонавта, пожелавшего навсегда остаться на станции «Мир».

Поступление этой тревожной информации стало поводом для расследования, которое подтвердило, что на борту действительно был забыт российский космонавт. «Органическим следом», который выявила японская аппаратура, оказался летчик-испытатель Железняков.

Как выяснилось впоследствии, Железняков остался на станции по своей инициативе, в полной уверенности, что на станцию будет совершен как минимум еще один рейс. Однако все произошло по-другому.

О том, что Железняков на станции, знала достаточно небольшая группа людей. Но все они, по тем или иным причинам, отсутствовали в ЦУПе на протяжении последнего месяца. Некоторые из них были уволены в связи с дефицитом финансирования, некоторые были в отпусках, одна из сотрудниц ушла в декрет. Все они были в полной уверенности, что последний рейс на станцию был, но не был освещен в прессе. Но теперь это уже не имеет значения.

В самом конце официального некролога, написанного от имени руководителя ЦУП Петра Терешкова, есть слова, которые в данном случае приобретают дополнительный смысл: «Прощай, дорогой товарищ, покойся с Миром».

Интригует. Не правда ли? Меня тоже заинтриговало. Но по иной причине, о которой нетрудно догадаться.

Были и другие аналогичные сообщения в сети. Все они были похожи, как близнецы. Разница была только в фамилии «забытого» космонавта. Кроме Железнякова, фигурировали имена Петра Терешкова (соответственно, фамилия руководителя ЦУПа была уже иной), Льва Андропова. Возможно, были и другие «кандидаты», но о них мне ничего неизвестно.

Ну а теперь давайте попытаемся в соответствии с принятой мной методикой оценить вероятность такого события.

Теоретически можно было бы «оставить» на «Мире» какого-то космонавта. Но зачем? Даже если допустить, что в тот момент в российской космонавтике царил откровенный бардак, трудно предположить, что нашелся бы человек, способный допустить такое. Тем более, заведомо зная, что никаких последующих экспедиций на борт комплекса уже не будет.

Теперь о «правдоподобности» интернет-сообщений. Первое, что бросается в глаза, это фамилия руководителя Центра управления полетом Петра Терешкова. Человек, занимающий эту должность, это не сверхсекретный руководитель какой-нибудь спецслужбы, а публичная личность, широко известная не только причастным к освоению космоса, но и большинству тех, кто хотя бы периодически интересовался космонавтикой. С 1984 года ЦУПом руководит Владимир Иванович Лобачев.

Также хорошо известны и имена всех российских космонавтов, проходивших или проходящих подготовку к космическим полетам. Среди них вы не найдете ни Александра Железнякова, ни Петра Терешкова, ни Льва Андропова.

Последний вообще появился среди «фантомных космонавтов» благодаря Голливуду, за что ему в очередной раз большое спасибо. Если кто-то смотрел блокбастер «Армагеддон», легко вспомнит одного из героев фильма – русского космонавта Льва Андропова, который летал на орбитальной станции, отказываясь возвращаться на Землю. Вполне вероятно, что именно из киноленты он и перебрался в легенду о «забытым космонавтом на «Мире».

А теперь попробуем понять, почему появились все эти слухи.

Первой причиной мне видится близость двух следующих дат – 23-м марта, когда затопили станцию, и 1-м апреля, когда празднуется День смеха. Похоже, что кто-то начал готовиться к первоапрельским розыгрышам загодя.

Второй причиной, вероятно, следует считать те настроения, которые царили в российском обществе в те дни. Решение о затоплении орбитального комплекса поддержкой у населения не пользовалось и слухи о гибели вместе с «Миром» некоего «героя-космонавта», по сути дела, отражали существовавший общественный протест.

Кстати, было довольно много людей, готовых пожертвовать своей жизнью и отправиться на станцию, чтобы спасти ее от затопления. И это были реальные люди. Например, сын легендарного конструктора ракетных двигателей Валентина Глушко Александр Глушко. И дай им такую возможность, ведь отправились бы.

Про роль Голливуда я уже упомянул, ну а роли всемирной сети в появлении «космонавтов-призраков» у нас еще будет повод поговорить.

И, наконец, несколько слов о тех реальных людях, имена которых были использованы для их включения в список «фантомных космонавтов».

С личностью Льва Андропова, можно считать, мы разобрались. Вероятно, сценаристы «Армагеддона» решили таким образом «увековечить» память бывшего руководителя КГБ, дав своему герою его фамилию. Впрочем, может я и ошибаюсь.

О своей персоне много писать не буду. Скажу только, что к моменту появления слухов я уже несколько лет активно работал во всемирной сети и мое имя было известно среди пишущей о космонавтике братии. Вероятно, и воспользовались этим те, кто сочинял байку.

Какими бы абсурдными ни были слухи о том, что меня «забыли» на «Мире», после их появления ко мне неоднократно обращались коллеги из-за рубежа, спрашивая, жив ли я или действительно стал «органическим следом». Пришлось даже дать официальное опровержение, которое в 2002 году опубликовал британский журнал «Спейсфлайт».

А вот найти прототип Петра Терешкова мне не удалось. Среди сотрудников Центра управления полетом он не значится, в каких-либо других сферах, связанных с космонавтикой, не засветился. Вероятно, кому-то из «авторов» очередного мифа показалось логичным дать своему «герою» фамилию первой в мире женщины-космонавта. Но это лишь предположение.

Вот такая вот история, «случившаяся» во время затопления орбитального комплекса «Мир». Я всегда вспоминаю ее не только с улыбкой, но и с «гордостью» – слетать в космос мне не суждено, но хоть каким-то «космонавтом» я стал. Пусть и только фантомным.