• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

Ни одно из государств мира не имеет столь обширных морских границ, как Советский Союз. Берега нашей страны омывают воды двенадцати морей. Протяженность береговой материковой черты СССР превышает 40 тыс. км, что составляет свыше двух третей общей длины государственной границы. Морские пути связывают Советский Союз со странами всех континентов.

Истоки отечественного мореплавания уходят в глубь веков. С древних времен история нашей Родины связана с развитием судоходства на водных путях, освоением морских побережий, строительством кораблей и гаваней, открытием новых земель, защитой морских рубежей от иноземных захватчиков.

Более тысячи лёт назад началось мореходство восточных славян. По свидетельству византийских источников, они совершали длительные морские походы и отличались высоким уровнем мореходного искусства. На реках и озерах создавались крепкие и прочные суда, способные выдерживать далекие плавания.

В русских летописях сохранились многочисленные сведения о развитии мореплавания в Древнерусском государстве: киевские дружины Олега, Игоря, Владимира направлялись на судах от устья Днепра через Русское (Черное) море к Царь-граду, новгородцы вели оживленную торговлю на Балтике, отважные поморы совершали плавания по Студеному морю. Эти походы были для того времени очень смелыми предприятиями. Их участникам приходилось не только преодолевать большие водные пространства, но и вступать в морские бои с сильными и многочисленными врагами. В Византии считали русов отличными моряками и охотно приглашали их на свою службу.

Таким образом, еще в далекие времена был приобретен первый отечественный опыт в кораблестроении, мореплавании, военно-морском искусстве.

С XII-XIII вв. обстановка на южных и северо-западных рубежах Русского государства изменилась. Воспользовавшись монголо-татарским нашествием и феодальной раздробленностью страны, немецкие, шведские, а позднее османские завоеватели отрезали Россию от основных морских путей, связывающих ее

с внешним миром, закрыли свободный доступ к Балтийскому, Черному, Азовскому морям.

Борьба за выход к морю стала одной из основных внешнеполитических задач России. Как и для каждой крупной континентальной страны, возвращение свободного доступа к морским побережьям имело важное значение для ее экономического, политического и культурного развития. Выход к морям являлся одним из необходимых условий для роста внутреннего и внешнего рынка и расширения экономических связей с другими государствами, что, в свою очередь, определяло развитие всех производительных сил страны.

С образованием и укреплением Русского централизованного государства борьба за возвращение приморских земель и обеспечение выхода к морским просторам приобретала все больший размах. Однако настойчивые усилия дипломатии и неоднократные попытки русских войск добиться решения поставленных задач долгое время заканчивались безуспешно.

Новый этап в борьбе России за выход к морю открылся в конце XVII - начале XVIII в. В ходе Азовских походов 1695-1696 гг. было положено начало созданию постоянного (регулярного) военно-морского флота. Во время Северной войны 1700-1721 гг. он выдержал первое боевое крещение. Вслед за Полтавской битвой в летопись русской боевой славы были вписаны первые морские победы - сначала при Гангуте, затем при Эзеле и Гренгаме. Замечательные успехи русского оружия на суше и море обеспечили России выход на Балтику, укрепили ее авторитет на международной арене.

Мореплавание и военно-морское дело всегда были уделом мужественных и отважных. История флотов даст много примеров, когда море вознаграждало людей сильных и жестоко наказывало слабых и безвольных. С давних времен море, морские плавания, походы и сражения были суровым испытанием всех физических и духовных качеств людей. Тяжелая флотская служба требовала всесторонне подготовленного человека, сочетания физической выносливости и труда с большим опытом, профессиональными знаниями, инициативой, находчивостью и смекалкой. В море выковывались лучшие черты духовного облика русских моряков - любовь к родной земле, готовность отстаивать ее от иноземных пришельцев, умение побеждать врага в самой сложной природной и боевой обстановке.

Во многих государствах, считавшихся традиционными морскими державами, долгое время не признавали русских опытными мореходами, не допускали возможности, чтобы Россия закрепилась на морских дорогах и сумела отстаивать свои интересы на морс. За ней пытались оставить роль чисто континентальной страны, далекой от центров мирового судоходства и мореплавания. История же показала полную необоснованность подобных суждений.

Новыми страницами боевой летописи российского флота стали его победы при Чесме, Очакове, Фидониси, Керчи, Тендре, Калиакрии, Корфу, в Афонском, Дарданельском, Наваринском сражениях. Многовековая эпоха парусного флота завершилась в Синопском сражении и.героической обороне Севастополя. Подвиги русских моряков стали известны далеко за пределами нашей страны и принесли им мировую славу.

Из народа вышли тысячи отважных моряков и умелых судостроителей, которым было суждено стать главными творцами блестящих побед русского оружия. Именно они строили корабли, создавали сложную боевую технику,, прокладывали пути в неизведанных морских просторах, стойко переносили все тяготы морской службы, самоотверженно защищали честь русского флага в ожесточенных сражениях. Благодаря их воинским и трудовым подвигам был пройден большой и сложный путь становления и развития Русского государства как морской державы.

Развитие военно-морского дела представляло собой процесс последовательного усложнения боевых и технических средств флота и изменения форм и способов ведения боевых действий на море. На начальных этапах развития флотов успех морских баталий решали таранные удары кораблей и абордажные схватки на их палубах. «На море, - писал Ф. Энгельс, - неприятелю нельзя было причинить никакого серьезного вреда до тех пор, пока оба сражающихся корабля не приходили в непосредственное соприкосновение». С совершенствованием средств нападения и защиты кораблей, с улучшением их мореходных качеств и, главное, с широким внедрением и использованием корабельной артиллерии исход морских сражений все больше зависел от искусства маневрирования, точности и меткости огня, умелого выбора приемов морского боя. Закономерностью развития военно-морского искусства являлась зависимость боеспособности флотов не только от количества и качества кораблей, оружия и боевой техники, но и от уровня подготовки моряков, их морально-боевых качеств, знаний, умения и опыта, от флотоводческого мастерства командиров, их способности использовать материальные и духовные факторы победы.

Смелое новаторство в решении боевых задач, высокое профессиональное мастерство, неустанные творческие искания новых приемов и способов использования морских сил в боевых действиях против неприятеля - таковы характерные черты, присущие Ф. Ф. Ушакову, Г. А. Спнридову, Д. Н. Сенявину,М.. П. Лазареву, П. С. Нахимову, В. А. Корнилову и другим выдающимся русским флотоводцам, которые внесли большой вклад в развитие теории и практики военно-морского искусства.

В условиях самодержавно-крепостнического строя, душившего все передовое и прогрессивное, лучшие представители, той эпохи выделялись и своим отношением к матросу, и нетерпимостью к рутине и застою, и сочетанием личной отваги и мужества с незаурядным талантом побеждать численно превосходивших противников. «Пора нам перестать считать себя помещиками, а матросов крепостными людьми, - говорил П. С. Нахимов.- Матрос есть главный двигатель на военном корабле, а мы только пружины, которые на него действуют… Вот кого нам надо возвышать, учить, возбуждать в них смелость, геройство».

В длительной борьбе за выход к морю сложились лучшие боевые традиции отечественного флота. «Все воинские корабли российские не должны ни перед кем спускать флаги - эта заповедь первого русского Морского устава свято выполнялась всеми поколениями моряков. Готовность на воинский подвиг, воля к победе, стойкость и мужество, умение бороться до последнего снаряда, не оставлять боевых постов в самой сложной обстановке, стойко преодолевать трудности в боях и походах, способность добиваться победы над врагом не числом, а умением, крепкая морская выручка и поддержка в бою, презрение к трусости и малодушию - УТИ черты русских моряков являлись главным залогом их побед на море,

Все лучшее и передовое из героической истории нашей Родины унаследовано моряками Советского Военно-Морского Флота. " Боевые традиции, рожденные в многовековой борьбе против иноземных захватчиков, развиты и преумножены ими в новых исторических условиях, в борьбе за защиту завоеваний Великого Октября. Достойные преемники боевой славы русского народа, советские моряки надежно стоят на страже морских рубежей социалистического государства,

Настоящая книга посвящена основным боевым событиям истории русского военно-морского флота от его создания в годы Азовских походов до героической обороны Севастополя. Не охватывая всего многообразия условий и особенностей развития флота этого периода, книга имеет целью на основе документальных исторических материалов познакомить учащихся старших классов с зарождением и боевой деятельностью флота в морских сражениях на Азовском, Черном, Балтийском и Средиземном морях, с героическими подвигами моряков, ставших национальной гордостью нашего народа. Книга поможет углубить знания, полученные школьниками при изучении курса отечественной истории. Особенно заинтересует книга тех, кого влечет служба в военно-морском флоте. Они найдут в ней примеры мужества, высокого воинского мастерства, любви к морской профессии, преданности своей Родине.

Азовские походы

На рубеже XVII-XVIII вв. мореплавание достигло значительного развития во многих странах мира. По океанским просторам непрерывно следовали сотни и тысячи парусных кораблей. С каждым годом расширялись связи между странами, осваивались новые морские пути, увеличивался грузооборот, росли флоты, появлялись новые порты и верфи. Международная торговля вышла за пределы прежних замкнутых морских бассейнов и открыла трансокеанские пути между всеми континентами.

Развитие мореплавания и судоходства было теснейшим образом связано с социально-экономическим прогрессом каждой страны. Рост торговых связей являлся следствием распада натурального хозяйства, расширения товарного производства, развития всех производительных сил общества. В тот период «мореплавание было определенно буржуазным промыслом»1, который стимулировал переход от феодализма к более прогрессивному для того времени капиталистическому способу производства.

Наиболее крупными морскими державами были Англия и Голландия - страны, в которых буржуазные революции уже расчистили путь для капиталистического развития. Обострение соперничества между ними в борьбе за колонии и господство на морях сопровождалось усилением не только торговых, но и военных флотов, Эпоха колониальных захватов, открытая в XVI - XVII вв. всеми морскими державами, «явилась эпохой образования крупных военных флотов»2. С возникновением постоянных флотов, указывал Ф. Энгельс, «мы собственно и можем говорить о военно-морском флоте, как таковом»3.

Значительные торговые и военные флоты были у Испании, Франции, Дании, Швеции, Османской империи, Португалии, Венеции. Каждое из этих государств обладало обширными морскими побережьями- и имело свободный доступ к морям.

Мореплавание и судоходство на протяжении многих веков играли важную роль в их развитии.

В ином положении находилась Россия.

Ни одна великая нация, писал Маркс, никогда не существовала в таком отдалении от моря, в каком находилось Русское государство в конце XVII в. Страна древних морских* традиций, Россия в угот период была единственной крупной державой в мире, имевшей крайне ограниченный выход к морю.

На северо-западе страны выход на Балтику преграждала Швеция, захватившая русские земли по берегам Финского залива. Южные границы Русского государства находились в еще большем удалении от моря: все Черноморское побережье с устьями Днепра, Буга, Дона, Кубани удерживали в своих руках Османская империя1 и зависимое от нее Крымское ханство. Лишь на побережье Белого моря, за сотни верст от основных экономических районов, у России имелся единственный порт (Архангельск), который в то время давал ограниченные возможности для развития торговли как по своей отдаленности, так и по условиям плавания парусных кораблей.

Изоляция от основных торговых путей и отсутствие необходимых связей с внешним миром тормозили экономическое развитие Русского государства, что особенно стало сказываться в XVII в., когда в экономике страны произошли серьезные изменения. Рост общественного разделения труда, усиление торговых связей между областями, появление первых мануфактур, расширение товарно-денежных отношений означали ликвидацию остатков феодальной обособленности и складывание внутреннего всероссийского рынка. Экономическое объединение страны обусловливало дальнейшую централизацию политической власти.

В условиях, когда морские побережья и устья рек были отрезаны от внутренних районов страны, борьба за выходы к морям приобретала первостепенное значение для развития промышленности и торговли, для установления внешнеэкономических, политических и культурных связей с заморскими странами. Столь же важной для России была и другая задача: обеспечение безопасности страны от нападений извне. Как на северо-западе, так и на юге морские побережья служили удобными плацдармами для нападения на русские земли со стороны соседних государств.

На южных границах России шли почти беспрерывные военные действия с ордами Крымского ханства, являвшегося боевым авангардом Османской империи в ее борьбе против России.

Из Крыма, Северного Причерноморья и Приазовья вражеские отряды вторгались в глубь русской территории, совершали набеги на русские и украинские города и села, уводили мирных жителей в рабство. Только за первую половину XVII в. османские захватчики угнали в плен около 200 тысяч русских и украинцев1.

Население южнорусских земель вело упорную борьбу за свою независимость от османского господства и освобождение причерноморских территорий. Активная роль в борьбе против опустошительных набегов турок-османов и татар принадлежала запорожским и донским казакам. Исключительной смелостью

и отвагой отличались их морские вылазки и походы в XV

XVII вв.

Несмотря на ожесточенное сопротивление Османского государства, казаки по Днепру и Дону неоднократно прорывались на своих челнах («чайках»), в море, достигали Трапезунда, Синопа, Босфора, устьев Дуная2. Иногда в таких походах участвовало свыше сотни казацких судов; для борьбы с ними были мобилизованы крупные силы османского флота.

Благодаря смелым походам казацкой вольницы водные просторы и берега Черного и Азовского морей не раз превращались в арену ожесточенных столкновений. Вести о морских походах казаков распространялись далеко за пределы Османской империи. В начале XVII в. иностранцы так характеризовали положение на Черном море: «Казаки, распространись по всему Черному морю, разъезжали тамо на двухстах барках и учинились совершенными обладателями оного. Мореплавание было уже там не свободно, в самом Константинополе никто не почитал себя безопасным»-"'.

Действия казаков держали в постоянном напряжении морские силы Османского государства. Однако эти нападения не могли сломить его военную мощь и заставить освободить обширные территории Причерноморья. Опираясь на многочисленные опорные пункты и гарнизоны, вооруженные силы Османской империи и войска Крымского ханства продолжали удерживать в своих руках южнорусские земли и вынашивали планы новых захватов на южных оборонительных рубежах России.

Борьба за побережья Азовского и Черного морей была для России важной и сложной задачей. Хотя Османская империя в XVII в. начала вступать в период внутреннего кризиса, она по-прежнему обладала огромными военно-экономическими ресурсами и являлась могущественным военно-феодальным государством, владения которого раскинулись на трех континентах от Гибралтара до Индийского океана. Многие народы Азии, Африки и Восточной Европы подвергались жестокой эксплуатации иноземных феодалов. Захват и эксплуатация чужих территорий являлись основным средством обогащения господствующих классов империи. Османская армия считалась одной из самых сильных в мире. Военно-морской флот был очень значительным по численности корабельного состава и обладал большим боевым опытом. В течение двух столетий он вел непрерывные бои с флотами Австрии, Франции, Испании, Венецианской республики, Мальтийского ордена, Тосканского герцогства. Вплоть до второй половины XVI в. турки-османы считались непобедимыми на море, и лишь после морского сражения при Лепанто престиж Османской империи как сильнейшей морской державы стал падать1. Но и после поражений боеспособность турецкого флота быстро восстанавливалась, потери восполнялись новыми кораблями, оснащение и вооружение их улучшались.

v«y турецких сил морских, - отмечал один из французских историков XVII в., - есть великие пособия к мореплаванию. Пространные леса, растущие по черноморскому берегу и по кряжу Никомидийского залива, доставляют им деревья на построение кораблей; из Албании и Валахии привозится к ним смола и сало; из Каира доставляется пенька и парусина; у них находятся самые удобные гавани во многих местах Черного. моря, Босфора, Мраморного моря; в невольниках недостатка нет для гребной езды- татары снабжают их великим числом оных; пушкари обыкновенно бывают из французских, английских и голландских вероотступников»2.

Флот Османской империи всецело господствовал на Черном море, постоянно снабжал всем необходимым свои войска в Причерноморье, а в случае необходимости мог многократно пополняться новыми кораблями из Босфора и Средиземноморья.

Чтобы изменить военно-политическую обстановку на юге, Россия в конце 80-х годов XVII в. заключила союзный договор с Австрией, Польшей и Венецией и выступила против Османского государства. Однако два похода русских войск были неудачны, хотя сыграли известную роль для союзников: они отвлекли силы вражеской армии и сорвали планы турецкого султана, рассчитывавшего вести наступление на Польшу и Венгрию.

Спустя несколько лет борьба возобновилась. Пришедший к власти Петр I поставил первой ближайшей задачей внешней политики достижение выхода России к Азовскому и Черному морям. От «потешных игр» под Москвой он в 1695 г. приступил к подготовке похода на юг. Армия под командованием Б. П. Шереметева должна была наступать к низовьям Днепра. Другой армии, с которой направлялся Петр, предстояло решить главную задачу - взять Азов.

Древняя крепость Азов, расположенная на левом берегу Дона, невдалеке от его впадения в Азовское море, была издавна знакома жителям южнорусских областей и особенно донским казакам. Когда они на своих судах плыли вниз по Дону, Азов неизменно преграждал им путь. Оценивая важное военно-географическое положение этой крепости, турецкое командование постоянно держало в ней сильный гарнизон. Азов служил одним из важнейших форпостов Османской империи, преграждавших России выход.к морю.

У стен Азова происходили неоднократные боевые столкновения, Донские казаки смело вступали в единоборство с сильным, хорошо вооруженным противником. В 1572 г. им удалось на короткое время овладеть Азовом, но из-за своей малочисленности они не смогли удержаться в крепости.

В 1637 г, донские и запорожские казаки вновь подошли к Азову и начали его осаду. На этот раз штурм крепости закончился полной капитуляцией неприятельского гарнизона. Почти шесть лет казаки отражали попытки вражеских войск взять Азов. Только летом 1642 г. они закончили свое «азовское сиденье» и оставили крепость, разрушив ее до основания1.

Спустя 50 лет, когда армия Петра стала готовиться к походу к устью Дона, Азов был заново отстроен и укреплен. Со всех сторон его ограждали высокие каменные стены с бастионами. По обоим берегам Дона были сооружены передовые каменные укрепления (каланчи-башни). Между ними протягивались цепи поперек реки, чтобы преграждать путь любым кораблям, которые попытаются спуститься к устью Дона.

Будучи осведомлен об укреплениях Азова, Петр рассчитывал достичь успеха стремительным ударом. Подготовка к походу проходила в глубокой тайне. Армия для Азовского похода формировалась из лучших полков: Преображенского, Семеновского, Лефортовского, Бутырского. Вместе с ними направлялись и стрельцы. Весной 1695 г. войска двинулись из Москвы, Они на стругах2 пошли по Москве-реке, Оке и Волге до Царицына, где перешли на Дон. В начале июля вся армия была сосредоточена у Азова и блокировала его с суши.

Начались осадные работы и бомбардировка крепости. Русским войскам удалось захватить два передовых вражеских укрепления (каланчи) выше Азова. Это позволило обеспечить доставку грузов по реке непосредственно к лагерю русской армии. К началу августа передовые траншеи были подведены примерно на 50 м к крепостному валу. Русское командование рассчитывало, что силы неприятеля в достаточной степени ослаблены и решительный штурм крепости должен быть делом ближайшего времени. Однако Петр I недооценил значение флота для осады н обороны Азова.

Поставив своей задачей овладеть Азовом, русское командование полагалось исключительно на сухопутные силы, так как флота в России не было, а создавать его специально к началу боевых действий считалось нереальным, трудно осуществимым, да и не столь необходимым делом. Неприятель же широко использовал для обороны Азова не только армию, но и флот.

Из Константинополя к Азову постоянно направлялись корабли для поддержки гарнизона. Плавание их не было сопряжено ни с какими опасностями, так как Черное море в то время было «внутренним озером» Османской империи. Из лагеря русской армии видели, как со стороны моря к Азову прибывают неприятельские корабли. Препятствовать же этому осаждающие войска не могли. Поэтому вражеский гарнизон постоянно снабжался всем необходимым и имел возможность пополнять потери, полученные от бомбардировок.

Тем не менее на военном совете, состоявшемся в русском лагере в первых числах августа, было принято решение штурмовать Азов.

Ранним утром 5 августа 1695 г.! начался штурм крепости. Более четырех тысяч русских солдат ринулись на подступы неприятельской твердыни. В течение нескольких часов у стен Азова шел кровопролитный бой. Противник бился с большим упорством и стойкостью. Все попытки русских войск взять приступом крепость окончились безрезультатно. Отряд казаков, участвовавший в штурме, должен был на ладьях спуститься по Дону и ворваться в Азов со стороны реки, но и эта попытка не привела к успеху. К вечеру все штурмовавшие войска отошли в русский лагерь.

Неудачный штурм Азова вскрыл серьезные недостатки в организации осады крепости. Русские войска не могли установить блокады неприятельской крепости с моря. Они не имели необходимого опыта в осаде крепостей; некоторые отряды (особенно стрельцы) были недостаточно обучены и дисциплинированны. Важным недостатком являлось отсутствие единого главнокомандующего: все три начальника отрядов были облечены равными правами и не подчинялись друг другу. Вместо согласованных действий они не оказывали взаимной поддержки и ссорились между собой. Хотя Петр I утверждал главные решении, но повседневную координацию действия всех сил осуществить он не смог.

Спустя полтора месяца было принято решение вторично штурмовать Азов. 25 сентября русские войска вновь пошли на штурм. Этот приступ был более организованным, но тем не менее стойкость врага вынудила их опять-таки отступить. Петр решил прекратить осаду крепости и отвести войска на зимние квартиры.

Русская армия, оставив лишь трехтысячный отряд для охраны захваченных ранее двух укреплений возле Азова, выступила в обратный путь в Россию.

Неприятель расценил отход русских войск от Азова как крупную победу. Как в самом Азове, так и в Константинополе были уверены, что дальнейших наступательных попыток со стороны русских в ближайшем будущем можно не опасаться. Однако неудача первого Азовского похода усилила решимость Петра I во что бы то ни стало добиться намеченной цели. Не успели войска возвратиться в Москву, как стал разрабатываться план нового похода к низовьям Дона.

Главной задачей при подготовке второго Азовского похода было признано строительство военных и транспортных судов.

Решение Петра о постройке кораблей (морского каравана») оживленно обсуждалось в Москве. Было немало скеп-тиков, не веривших в реальность этого замысла. Действительно, построить вдали от моря достаточное число кораблей, способных участвовать в осаде сильнейшей турецкой крепости, являлось делом исключительно сложным. Трудности усугублялись тем, что строительство кораблей было намечено осуществить в крайне сжатые сроки - в течение одной зимы.

Но решение о постройке кораблей стало настойчиво проводиться в жизнь. Один за другим следовали из Москвы царские указы и распоряжения, обязывавшие воевод и градоначальников срочно мобилизовывать все необходимое д;.:я постройки судов. В ноябре 3695 г. Петр объявил о предстоящем походе, а в декабре специальным указом было повелено:

«В плавной ход на Дон сделать в городах на Воронеже, в Козлове, в Добром, в Сокольске 1300 стругов, да 30 лодок морских, да 100 плотов к нынешней вешней полой первой воде. А к тому делу плотников и кузнецов и работных людей выслать в те указанные места, да к тем работным людям быть в прибавку у того же стругового дела украинных и рязанских городов стрельцам, и казакам, и драгунам, и пушкарям и пушкарского чину людям…»

Район Воронежа был не случайно избран для кораблестроительных работ. Для проживавшего здесь населения сооружение кораблей было делом знакомым: многие поколения занимались постройкой речных судов для плавания по Дону. Зимой 1696 г. к Воронежу, Козлову, Доброму, Сокодьску непрерывным потоком стекались крестьяне и мастеровые - более 25 тысяч человек было назначено для «стругового дела». Сюда же со всех концов страны стали прибывать кораблестроительные материалы- лес, пенька, смола, железо. Работы шли быстро; струги были построены не только к назначенному сроку, но и в большем количестве, чем предполагалось.

Главной же задачей при подготовке второго Азовского похода являлось строительство военных кораблей. Эти работы развернулись в селе Преображенском под Москвой (на реке Яузе).

Основным типом боевого корабля, который решено было строить для похода на Азов, была галера - гребное судно с 30-38 веслами, имевшее на вооружении 4-6 орудий, 2 мачты, 130-200 человек экипажа. Этот тип корабля наиболее отвечал условиям предстоящих боевых действий: галеры имели небольшую осадку, хорошую маневренность и могли быть успешно использованы в узкостях и мелководье низовьев Дона и прибрежных вод Азовского моря.

По сравнению со «струговым делом» создание военных кораблем было делом значительно более сложным. В отличие от транспортного судна военный корабль должен нести артиллерию, обладать хорошими ходовыми качествами и маневренностью, иметь специальные помещения для экипажа, боезапаса и т. д. Установка артиллерийского вооружения диктовала специальные конструктивные особенности, так как одна пушка даже самого малого калибра весила свыше полутонны; это требовало прочности корпуса и остойчивости значительно большей, чем на обычных транспортных судах.

В строительстве кораблей для Азовского похода широко использовался предшествующий опыт русского судостроения на Волге, Дону, Днепре и других водных бассейнах, в том числе опыт постройки первых военных кораблей в 30-60-х годах XVII в. В Нижнем Новгороде в 1636 г. русскими мастерами был построен корабль «Фридерик», в 1668 г. в селе Дединове М-.1 Оке - корабль «Орел». Хотя эти корабли после постройки просуществовали недолго и в боевых действиях не участвовали, jiaботы по их проектированию и строительству имели значение для приобретения необходимого опыта в военном судостроении. Непосредственно созданию Азовского флота предшествовала постройка нескольких кораблей на Переяславском озере в 1688- 1692 гг. и в Архангельске в 1693 г., проводившаяся при участии Петра I1.

К строительству галер в Преображенском были привлечены солдаты Семеновского и Преображенского полков, а также крестьяне и мастеровые, вызванные из Архангельска, Вологды, Нижнего Новгорода и других городов. Почти все они были опытными мастерами, руками которых было построено немало речных и морских судов, совершавших плавания по Белому морю и бесчисленным русским озерам и рекам. Среди мастеров кораблестроения особенной опытностью и знанием дела отличались вологодский плотник Осип Щека и нижегородский плотник Яким Иванов.

В течение зимы мастера трудились над заготовкой всех составных частей и деталей, необходимых для создания кораблей. Для каждой галеры изготовлялись киль -массивный дубовый брус, служащий основанием для корпуса судна; шпангоуты - «ребра» корабля; стрингера - продольные балки, идущие от носа к корме; бимсы - поперечные горизонтальные бглки между шпангоутами; пиллерсы - вертикальные стойки, поддерживающие снизу палубу. Одновременно заготовлялись доски для наружной бортовой обшивки и для настила палуб, весла, мачты и многие другие части кораблей.

В феврале 1696 г. Преображенские кораблестроители закончили заготовку частей для 22 галер и четырех брандеров2. Второй этап работы - сборку корпусов кораблей, спуск на воду, их оснащение и вооружение намечено было делать в Воронеже.

В начале марта 1696 г. дорога из Москвы к Воронежу стала самой оживленной в России. Здесь день и ночь не затихал поток перевозок. Каждая галера доставлялась на 15-20 повозках. Все жители окрестных селений были привлечены к их перевозке под угрозой «всякого разорения и смертной казни за оплошку и нерадение». Несмотря на весеннюю распутицу, все части галер к.концу марта были доставлены на воронежские верфи, где началась их сборка. 2 апреля 1696 г. с большой торжественностью состоялся спуск на воду первых галер. Экипажи их были сформированы из состава Семеновского и Преображенского полков.

Кроме сборки гребных кораблей, в Воронеже выполнялась еще более сложная работа: на верфях были заложены боевые трехмачтовые парусные корабли с сильным для того времени артиллерийским вооружением. Правда, их было всего два, но они требов-али более широкого комплекса кораблестроительных работ: на каждом из них нужно было установить по 36 орудий и оснастить сложным парусным вооружением, которое включало сотни различных частей рангоута и такелажа3. Постройку одного такого корабля удалось закончить к началу мая.

Таким образом, в центре России за тысячу верст от моря, в исключительно короткий срок был создан «морской воинский караван» -первое боевое соединение русского флота.

Пока происходила постройка кораблей, шла планомерная подготовка и сухопутных войск. Для второго Азовского похода армия была значительно увеличена; во главе ее поставлен единый главнокомандующий (боярин А. С. Шеин). Войска при-(н,1лп нч Москвы в Воронеж, где было назначено сосредоточение 1нч'Х сухопутных и морских сил. Армада транспортных средств - около 1Г»00 стругов, плотов, барок, лодок - уже дожидалась их, чтобы доставить к Азову.

1Л'Л апреля первый эшелон из ПО транспортных судов с войсками и артиллерией, снарядами, продовольствием и другими гру-мами отправился вниз по течению Дона. Вскоре стали выхо-Л.ИТ1. и боевые корабли.

1000-километровый поход по Дону был тяжелым и напряженным для экипажей. Многие корабли были еще не окончательно дне троены, поэтому в пути на них продолжались отделочные работы. Петр требовал скорейшего прибытия к Азову; команды кораблей почти не отдыхали; суда шли и под веслами, и под парусами не только днем, но и ночью.

Во время похода были разработаны правила организации корабельной службы и ведения морского боя, которые были объявлены в специальном «Указе по галерам». В нем определялся порядок сигнализации, постановки на якорь, плавания в походном строю. Указ требовал активных и решительных действий против неприятеля, строгой дисциплины на судах, взаимной выручки в бою1.

15 мая первый отряд галер подошел к Черкаеску, куда накануне прибыл и авангард сухопутных войск. Разведка установила, что возле Азова находятся несколько неприятельских кораблей. Для наблюдения за ними у взморья были скрытно оставлены казацкие лодки.

В это время с кораблей противника перевозили к Азову войска на небольших перевозочных судах (тунбасах). Дождавшись, пока тунбасы подойдут ближе к берегу, казацкие лодки внезапно атаковали их. Стремительная атака застала противника врасплох. 10 тунбасов были взяты, остальные повернули к своему флоту. На неприятельской эскадре произошел переполох. Используя замешательство врага, казаки подошли к одному из кораблей противника и подожгли его. Не разобрав в темноте сил атакующих, осажденные стали спешно отходить в море, а один корабль (не успевший поднять паруса) подожгли сами.

Сообщая в Москву об этом нервом успехе под Азовом, Гк-гр писал: «Взято 300 бомбов великих, пудов по пяти, 500 копей, 5000 гранат, 86 бочек пороху, 26 человек языков и много всякого припасу»..

27 мая 1696 г. отряд русских галер вошел в воды Азоиекого моря. Моряки были встречены сильным штормовым ветром и большой волной, галеры заливало водой - «погода была великая». Но они заняли позицию поперек Азовского залива, закрыли все пути подхода к крепости со стороны моря и изготовились к бою в случае нападения турецкого флота. Морская блокада Азова началась..

Одновременно к крепости подошли главные силы русской армии. Они заняли те самые траншеи и укрепления, которые были ими сделаны еще в прошлом году, так как враг, не рассчитывая на вторичную осаду, не успел их разрушить. Азов был осажден во всех сторон; с каждым днем кольцо осады сужалось. Русская артиллерия непрерывно обстреливала город. В устье были сооружены две береговые батареи, которые предназначались для усиления морской блокады. Если бы непри-яггльскому флоту удалось прорваться сквозь линию русских i:uR'p, то эти батареи должны были не допустить вражеские корабли непосредственно к крепости.

Не прошло месяца с момента отступления первой неприятельской эскадры от Азова, как из Константинополя подошла но-ная эскадра в составе 25 вымпелов1. На кораблях находился четырехтысячный отряд противника.

Обнаружив русские галеры, блокирующие устья Дона, турецкий адмирал предпочел остановиться на значительном расстоянии от них. «К Азову на помощь, - отмечал Петр,- прислан Турночн-паша с флотом. Он намерен был в Азов пройтить, но увидя нас, принужден намеренье свое оставить. И стоит вышеупомянутый паша в виду от нашего каравана и смотрит, что над городом делается».

Только 28 июня Турночн-паша сделал «подъезд на 24 судах»- пытался высадить на берег десантный отряд. На русских кораблях приготовились к бою, стали сниматься с якоря и идти навстречу вражеским судам. Увидев полную боевую готовность русского флота, турецкий командующий отступил. Неприятельский флот отказался от попыток помочь своему осажденному гарнизону. Азов был полностью лишен подвозов и подкреплений, что сыграло важную роль в исходе осады. 15 июля главнокомандующий А. С. Шеин сообщал в Москву:

«Город Азов осажден накрепко, въезду и выезду в него и из него нет; сухие и водяные пути, море и устья донские все заперты судами московского каравана».

Осадная артиллерия продолжала обстрел крепости. 17 июля русские войска овладели одним из угловых бастионов. В обороне противника была пробита первая брешь. На следующий день казаками со стороны Дона был атакован и захвачен второй угловой бастион. Положение осажденной крепости становилось катастрофическим. Гарнизон нес большие потери и терял основные позиции. Надежды на помощь из Константинополя иссякли. Исход борьбы был предрешен. Днем 18 июля 1696 г. над Азовом взвился белый флаг: гарнизон капитулировал. Русские войска и флот вошли в город. Все течение Дона стало открытым для плавания русских кораблей.

После поражения под Азовом султанская Турция не желала примириться с потерей этого важного стратегического пункта. Война продолжалась. Армия и флот Османской империи оставались мощной силой, создававшей серьезную угрозу для южных районов России. Чтобы противостоять врагу, удержать выход к морю и добиться заключения выгодного мира, необходима была сильная армия и боеспособный'флот. При этом внешнеполитические задачи диктовали необходимость иметь флот регулярный, постоянный, а не создаваемый эпизодически для выполнения отдельной боевой задачи, как это было до Азовских походов. Осенью 1696" г. вопрос о строительстве флота был вынесен на решение Боярской думы. 20 октября дума постановила: «Морским судам быть…» С этого времени в России началось создание регулярного военно-морского флота.

Строительство флота в каждой стране являлось делом больших государственных масштабов и исключительной сложности: оно означало создание новых верфей, заводов и мастерских, постройку различных классов кораблей, производство оружия,, устройство портов и баз, подготовку и содержание обученных кадров матросов и офицеров, Однако в конце XVII в. русское правительство не располагало достаточной производственной базой и финансовыми средствами для осуществления такой обширной и сложной программы. Поэтому Петр 1 ввел спе-, циальную корабельную повинность, которая распространялась на всех землевладельцев, купцов и торговых людей.

Корабельная повинность заключалась в поставке боевых кораблей, полностью оборудованных и вооруженных. Постройку кораблей должны были обеспечить все землевладельцы, имевшие свыше 100 крестьянских дворов. Светские землевладельцы (боя\п\ дворяне) обязаны были выстроить по одному кораблю с каждых 10 тысяч дворов; духовные -по кораблю с 8 тысяч дворов; купцам и торговым людям надлежало построить сообща 12 кораблей. Освобождались от представления кораблей «в натуре» лишь владельцы, имевшие менее 100 дворов. Но взамен этого они должны были платить денежные взносы - по полтине со цнора. Эти средства, предназначенные также для строительства флота, получили название «полтинных денег».

Введение корабельной. повинности было враждебно встречено со стороны многих купцов и землевладельцев, которые готовы были откупиться от этой обязанности деньгами, но не обременять себя организацией кораблестроительных работ. Однако Петр жестоко требовал выполнения повинности. Когда некоторые купцы подали челобитную с просьбой «уволить их от корабельного дела» за денежный выкуп, то вместо удовлетворения их просьбы им было повелено дополнительно выстроить два корабля.

Для постройки кораблей землевладельцы разделились на отдельные группы - «кумпанства». Каждое кумпанетво обязано было построить по одному кораблю и полностью вооружить его. Количество землевладельцев, входивших в состав одного кум-панства, было различным. Троице-Сергиев монастырь, например, владевший 24 тысячами дворов, должен был образовать целых три кумпанства. Менее крупные монастыри для образования одного кумпанства складывались сообща. В состав светских кумпанств обычно входили два-три крупных землевладельца совместно с 10-30 среднепоместными дворянами. Так, одно из кумпанств было составлено из бояр Шереметева и Лыкова, трех окольничьих и 19 стольников; другое - из князей Долгоруковых вместе с 15 другими дворянами и т. д. Всего предназначалось к постройке 52 корабля, из которых духовные и светские кумпанства должны были построить по 19 кораблей, а купеческие («гостиные») - 14 кораблей,

Кумпанства должны были самостоятельно организовать весь комплекс подготовительных и строительных работ, включая заготовку и доставку кораблестроительных лесов, покупку парусов, железа, орудий, содержание мастеров и рабочих. Для устройства верфей были определены места в Воронеже, на Ступинской пристани, на Хопре и в Паншине.

С весны 1697 г. кораблестроительные работы развернулись в полном объеме. Как и год назад, во время подготовки второго похода на Азов, в Воронеж и другие близлежащие города стекались тысячи людей со всех концов страны. Но масштабы кораблестроения значительно возросли. Теперь на верфях количество судов увеличилось вдвое; как только спускали один корабль, на его месте сразу же закладывали другой; строились не гребные галеры с несколькими пушками на борту, а сравнительно большие для того времени двух- и трехмачтовые парусные корабли, вооруженные 25-40 орудиями каждый. Воронеж становился подлинной «колыбелью русского флота».

Задания на постройку кораблей из года в год увеличивались. Не дожидаясь готовности кораблей, заложенных весной и летом 1697 г., Петр обязал кумпанства построить дополнительно еще 25 новых кораблей.

К 1699 г. большинство намеченных к постройке, боевых судов было закончено1.

Однако первый опыт судостроения обнаружил и серьезные недостатки. Некоторые кумпанства не спешили с началом работ, надеясь увильнуть от корабельной повинности или во всяком случае оттянуть сроки ее выполнения. По отношению к ним Петр принимал самые строгие меры независимо от чинов и званий землевладельцев. Специальным указом в августе 1697 г. определялось, что если кто не заложит корабли к назначенному сроку, то -.«тем людям учинено будет жестокое наказание». За отказ от участия в строительстве кораблей поместья и вотчины землевладельцев «отписывались на великого государя», т. е. передавались в казну. Когда выяснялось, что некоторые бояре и дворяне в «корабельное строение денег не платят и припасов не готовят», то тотчас же следовали царские распоряжения: «Из поместий и вотчин выслать их вон…».

Не полностью оправдались надежды Петра и на иностранных специалистов, которые с 1696 г. были приглашены в Россию для участия в организации кораблестроительных работ и командования построенными кораблями. Лишь некоторая часть иноземных мастеров оказала действительную помощь в постройке кораблей и управлении ими, Многие же из них оказались малоопытными специалистами, которые слабо разбирались в судостроении и других областях военно-морского дела, приехав в Россию только за барышом1.

Вскоре организация кораблестроительных работ стала изменяться. Прежде всего пришлось отказаться от строительства' кораблей кумпанствами. В сентябре 1698 г. некоторым кумпан-ствам было впервые разрешено вместо постройки кораблей внести в казну денежный выкуп: по 10 тысяч рублен за корабль. Вскоре кумпанствам совсем перестали поручать строительство кораблей. На полученные от них средства, так же как и на ранее установленные «полтинные деньги», стало всешире развертываться кораблестроение на казенных верфях (принадлежавших правительству).

Еще в конце 1696 г. в Воронеже приступили к созданию «Адмиралтейского двора». В следующем году на верфях этого первого государственного адмиралтейства было заложено сразу семь больших парусных кораблей и 60 бригантин2. Одновременно с этим создавались основы военной организации флота и его боевого управления. В 1700 г. был. учрежден «Приказ адмиралтейских дел», преобразованный впоследствии в Адмиралтейетв-коллегию. Это был центральный государственный орган по руководству строительством, снабжением и обеспечением флота. На все ответственные флотские должности назначались адмиралы и офицеры по царским указам. Первым

специалистов в Россию приезжали многие иностранцы - от аптекарей до

пасторов. Когда явная непригодность их обнаруживалась, их отправляли

обратно. Только в 1Ь99-1701 гг. из России было уволено 589 иноземных

«адмирадтейцем», возглавлявшим строительство флота в Воронеже, был стольник А. П. Протасьев; после него на этот пост был назначен архангельский воевода, один из ближайших сотрудников Петра - Ф. М. Апраксин.

Кораблестроительными работами в воронежском адмиралтействе руководили лучшие русские мастера. Наиболее талантливым строителем кораблей был Федосей Скляев - «лучший в сем мастерстве», как говорил о нем Петр. Много отличных кораблей построил Лукьян Верещагин. Вместе с ними трудились на верфях сотни русских людей, овладевавших сложной профессией.

Важнейшей задачей являлось комплектование флота матросами, их обучение морскому делу. Первоначально в экипажи кораблей набирались солдаты пехотных полков, которые обучались преимущественно иностранными офицерами. С каждым годом на флоте росло число русских специалистов, которые вводили новые приемы боевой подготовки, незнакомые для европейских моряков. Иностранцы с удивлением отмечали, что на Воронеже даже в зимнее время проводилось обучение морских экипажей. Корнелий де Брюн, например, описывал такой эпизод: на покрытом снегом берегу реки стояло гребное судно, а на нем у пушек «упражнялись матросы, направляя бомбы в поле…:». Наибольшие трудности заключались в подготовке обученных кадров для комплектования экипажей парусных боевых кораблей. «Если на галеры можно было сажать солдат и офицеров сухопутных полков, то для кораблей требовались профессионалы - военные моряки»2. Не только морской бой с врагами, но и обычное плавание в море требовало высокого мастерства в сложном управлении парусами, искусного маневрирования, точного знания и выполнения всех привил корабельной службы и использования оружия. С первых же лет создания регулярного флота на корабли отбирались крепкие и наиболее подготовленные рекруты, которые становились после обучения рулевыми, сигналь-щпками, комендорами, марсовыми-1.

Условия военной службы на флоте были очень тяжелыми. Рядовые матросы были полностью бесправны.

Тяжелое бремя несло трудовое крестьянство, привлеченное к корабельной повинности. Помещики под страхом царских указов усиливали эксплуатацию своих крепостных, чтобы обеспечить поставку всего необходимого для строительства кораблей. Документы того времени рисуют.исключительно тяжелое положение

крестьянства. В челобитной на имя Петра жители воронежских сел, например, писали:

«По твоему великого государя указу всякие лесные припасы и уголья, смолу, деготь, лубья велено изготовить, и то мы все изготовили за себя и за пустые дворы, работали и возили, и ныне работаем денно и ночно неотступно; и от той тяжелой работы и от подъяческого немилостивого бою и с голоду наша братия и крестьянишки наши многие померли.

…Да в прошлых же годах у нас на Воронеже и в уезде хлеб не родился, а как мы в те годы у твоего строения во время пахотное и жатвенное и сенокосное в домишках своих не были, и за тою работою озимого и ярового хлеба не сеяли и сеять некому и нечем и за безлошадьем пахать не на чем. Старого припасу хлеб был, и тот хлеб служилые и работные люди, идущие на службу на Воронеж на работу, силою брали безденежно.

…Оттого мы н крестьянишки наши без пахоты обесхлебели и оголодали, и обезлошадили, и всякая скотина с голоду померла, и от непрестанной работы, и от тяжелой возки, и от частых посылок, и от караулов, и от платежа за пустые дворы, и от всякой тяготы вконец разорились, и многие из нас, холопей твоих, изо всех сел и деревень разошлись безвестно и разбежались на Дон и на Хопер и ныне бегают непрестанно»1.

Однако Петр не обращал внимания на челобитные. Жестокая эксплуатация крестьянства усиливалась.

Для царского правительства создание флота вызывалось не только внешнеполитическими причинами. Петр стремился к централизации политической власти внутри страны, к укреплению всех звеньев государственного аппарата, в том числе его основного орудия - вооруженных сил, способных подавлять выступления трудящихся масс и служить надежной опорой абсолютизма. С самого зарождения регулярной армии и флота царское правительство видело в них инструмент для защиты своих классовых интересов; вооруженные силы всегда были призваны охранять самодержавие и расправляться с революционным движением. Когда, например, на Дону вспыхнуло восстание под руководством Булавина, царское правительство сразу же использовало для его подавления и свои войска, и артиллерию Азовского флота.

Петр I лично участвовал в постройке кораблей в качестве плотника и корабельного мастера; он глубоко изучил навигацию, теорию кораблестроения и другие науки и применял их на практике, не гнушаясь черновой работой. При всем этом он оставался прежде всего самодержавным властителем, стоявшим во главе феодально-помещичьего государства. «Он сбросил старинные, отжившие формы, какими облекалась высшая власть до него,- писал Добролюбов, - но сущность дела осталась и при нем та же… В матросской куртке, с топором в руке, он так же грозно

и властно держал свое царство, как и его предшественники, облеченные в'порфиру и восседавшие на золотом троне со скипетром в руках».

Создание регулярной армии и флота было одним из звеньев в общей системе преобразований и реформ, проводимых в то время в России. Эти преобразования встречали сильное сопротивление со стороны реакционной оппозиции: боярские круги и высшее духовенство стремились цепко удержать свое прежнее влияние и власть, своп права и привилегии. Этой оппозиции был нанесен сильный удар, что сыграло прогрессивную роль в развитии русского государства. Для достижения своих целей Петр не останавливался «перед варварскими средствами борьбы против варварства»2.

Строительство Азовского флота проходило в сложной воен-по-пплитической обстановке. Турция стремилась вновь захватить Азов. Только в 1699 г. с ней' удалось заключить перемирие на два года, в течение которых необходимо было выработать условия мирного договора. С этой целью в Константинополь направлялся опытный дипломат Е. Украинцев. Его посольство в столицу Турции было решено отправить морем.

Летом 1699 г. из Азова в Таганрог - первую морскую базу Азовского флота - пришли русские корабли «Скорпион», «Растворенные врата», «Сила», «Крепость», «Благое соединение», галеры «Периная тягота», «Заячий бег» и др.3. На борт корабля «Крепость» прибыл Украинцев, 14 августа «морской караван» под командованием адмирала Ф. А. Головина снялся с якоря. Начался первый морской поход эскадры русского флота.

За четверо суток корабли миновали Азовское море и подошли к Керченскому проливу. Османские власти вначале отказывались пропустить «Крепость» в Черное море, но внушительная мощь русской эскадры заставила их дать согласие.

«Морской караван» от Керчи вышел в обратный путь, а корабль «Крепость» взял курс на Константинополь.

Утром 7 сентября 1699 г. в столице Османской империи против султанского дворца встал на якорь русский военный корабль. Множество народа вышло на набережные, чтобы собственными глазами убедиться в реальности небывалого события, Не меньшее впечатление произвело и известие из Керчи о приходе туда целой русской эскадры. Один из греков, живший в Константинополе, сообщал Украинцеву:' «Вся турская земля удивилась, что московиты свели на Черное море корабли, понеже никогда не видали в тех странах таких суден… Сказывают, что зело сильнейший царь, который был бы на свете, в толикое малое время не мог вывесть такой великий караван, что иные короли и князья не могли учинить во 100 лет».

Мирные переговоры в Константинополе длились около года. Османское государство наотрез отказывалось дать выход России к Черному морю. Турецких дипломатов полностыо поддерживали послы европейских морских держав. «Послы английский и голландский, - писал Украинцев Петру I, - во всем держат крепко турскую сторону»1.

Мирный договор между Россией и Турцией был подписан в июле 1700 г. Азов с окрестной территорией («на расстоянии 10-часовой конной езды») отходил к России, которая освобождалась также от уплаты ежегодной дани Крымскому ханству. Но плавание русских кораблей в Черном море было по-прежнему закрыто, так как Керченский пролив оставался за Османской империей.

Выход к морю, таким образом, полиостью достигнут не был, но важнейшие предпосылки для решения этой задачи были созданы. Азовские походы явились важной вехой на пути превращения России в морскую державу: они положили начало регулярному русскому флоту и государственному судостроению, дали неоценимый опыт для дальнейшего развития морского дела в стране. Этот опыт был полностью использован в борьбе России за выход к Балтийскому морю.

Выход на Балтику

Крупнейшее европейское государство на Балтике - Шведское королевство - стремилось полностью закрыть России путь к морю, так как в то время «одной из излюбленных идей шведского правительства была мысль о захвате в свои руки всей внешней торговли России»1. Древняя Ижорская земля (Инг-рия), исстари заселенная славянскими народами и входившая еще в состав Великого Новгорода, была захвачена Швецией и превращена в одну из шведских провинций с новым иноземным названием - «Ингерманландия».

Последняя узкая полоса Балтийского побережья, связывавшая Россию с Балтийским морем, была захвачена Швецией в. 1G17 г. С тех пор русское государство было полностью отрезано от моря. Это расценивалось правительством Швеции как крупнейший, успех своей внешней политики. «Тяжелее всего для русских, - говорил тогда шведский король Густав-Адольф, - быть отрезанными от Балтийского моря, а допустить их утвердиться на этом море с целями торговыми или другими было бы крупнейшей политической ошибкой.,. Без нашей воли русские купцы не могут показаться на Балтийское море ни с одною лодкою… Вся богатая русская, торговля прибалтийского бассейна теперь должна проходить через наши руки*2.

Владения Швеции на побережье Балтики непрерывно расширялись. В длительных и упорных войнах с Польшей, Данией, Бранденбургом шведские войска одержали ряд крупных побед и захватили- обширные приморские территории. Балтийское море превратилось во «внутреннее шведское озеро», а шведский флот стал одним, из сильнейших в Европе.

«Королевство сие, - писали о Швеции западноевропейские историки, - имеет великие выгоды для мореплавания, находясь в Балтийском море, Ботническом и Финском заливах и владея многими островами. Короли шведские сильны на море…» Они содержали «многочисленные флоты для колоний, ими учрежденных, для завоеванных и покоренных ими областей.

Усиленное военно-морское строительство основывалось на развитой военно-промышленной базе; Швеция имела значительную металлургическую и военную промышленность; шведское железо и медь шли на экспорт и славились на мировом рынке. Когда Петр I начал подготовку к борьбе за выход к Балтийскому морю, он учитывал военную мощь Швеции. Поэтому основной задачей русской дипломатии являлось создание коалиции, способной противопоставить Швеции как сухопутные, так и морские силы. В 1699 г. такая коалиция была создана:'Россия, Польша и Дания заключили союз против Швеции. На сухопутном театре военных действий планировалось выступление войск всех трех союзников; на море в борьбе против Швеции мог принять участие только датский флот, так как ни Россия, ни Польша не имели никаких морских сил на Балтике.

Война против Швеции, получившая в истории название Северной войны, началась весной 1700 г. выступлением союзников России. Однако первые боевые действия были крайне неудачны для коалиции.

В июне 1700 г. шведский флот во главе с Карлом XII появился у побережья Дании. Сюда же прибыли боевые корабли Англии и Голландии; правительства этих государств, состоявшие с Швецией в «Союзе морских держав», поспешили помочь Карлу XII и направили к нему свои эскадры. Огромная армада Под флагами трех наций в составе 60 линейных кораблей подошла К Копенгагену и начала бомбардировку датской столицы. Дания не смогла оказать сопротивления превосходящим силам Противника и в августе 1700 г. заключила со Швецией мирный Договор. Единственная морская держава в составе антишвед-ской коалиции вышла из войны в самом ее начале.

Не прошло двух месяцев с момента капитуляции Дании, как Шведский флот вновь вышел из своей главной базы Карлскр'оны. 2()0 боевых и транспортных судов пересекли Балтийское море, Пошли в Рижский залив и высадили на его восточном берегу урмию Карла XII. Шведский король предполагал двинуться против Августа II (польского короля и курфюрста саксонского), войска которого осаждали Ригу. Однако этот план был изменен в связи с неожиданным известием: сразу же после за-1 ключения мира с Турцией Россия объявила войну Швеции; Русские войска двинулись к Нарве и начали осаду этой силь-пытавшимся сняться с мели. Наутро одному из вражеских кораб; лей удалось спастись бегством, но два других были захвачен!' солдатами Новодвинской крепости. Вице-адмиралу Шеебладу не оставалось ничего иного, как оставить русские воды.

Среди русских трофеев появились новые боевые реликвии - первые военно-морские флаги неприятельских кораблей.

Основным театром военных действий в борьбе со Швецией стал бассейн Невы. После сражения под Нарвой здесь были оставлены ограниченные силы шведских войск. Упоенный славой, Карл XII двинулся с армией против Польши, будучи в полной уверенности, что от поражения 1700 г. Россия не скоро оправится.

Между тем поражение под Нарвой вызвало у Петра не уныние и растерянность, а дало толчок к мобилизации военных усилий,. энергичной подготовке к продолжению борьбы. «Нарва, - указывал К. Маркс, - была первым серьезным поражением поднимающейся нации, умевшей даже поражения превращать в орудия победы;*1.

Сразу же после Нарвы подготовка для продолжения военных действий развернулась в таких масштабах и темпах, каких до этих пор не было в истории России. Сухопутные войска увеличивались формированием новых полков, во главе их ставились новые командиры, повсеместно проходило интенсивное обучение войск и оснащение их оружием. Недостаток металла компенсировался необычным для того времени путем; с церквей снимали колокола и переливали их в пушки.

Опыт Азовских походов и постройки флота на Воронеже был полностью использован при подготовке к борьбе за выход на Балтику. Так же, как на юге, в северо-западных районах страны развернулось строительство транспортных судов, а затем и боевых кораблей. В январе 1701 г. было приказано «на реках Волхове и Луге для нынешней свейской службы сделать 600 стругов». Наряду с постройкой стругов были переписаны и приобретены все транспортные средства у частных владельцев на Ладожском и Онежском озерах, на Свири, Тихвине, Волхове и других реках. У «бывалых людей» собирались подробные сведения о путях подхода от устья Волхова к Неве.

Одних стругов, естественно, было недостаточно. Поэтому зимой 1702 г. приступили к созданию верфи на реке Сясь (впадающей в Ладожское озеро), где началась постройка первых боевых кораблей. Спустя год кораблестроительные работы развернулись на реке Волхове. Весной 1703 г. к постройке кораблеи приступили на реке Свирь. Здесь у Лодеиного поля были созданы Олонецкие верфи, которые стали одним из основных кораблестроительных центров зарождавшегося Балтийского

флота.

Первый корабль, заложенный на Олонецких верфях, был «Штандарт»; вслед за ним началась постройка других парусных и гребных судов (галеры «Золотой орел», «Надежда», «Федор Стратилат» и др.). Для участия в кораблестроительных работах и комплектования экипажей строившихся судов переводились многие опытные специалисты с Азовского флота.

Действия русской армии и флота в 1702-1704 гг.

Военная обстановка требовала незамедлительных действий русской армии. Между Финским заливом, Чудским и Ладожским озерами находился один шведский корпус. Пока он был лишен поддержки главных сил армии Карла XII (находившейся в Польше), налицо были благоприятные условия для наступления в сторону Финского залива. Промедлить с наступлением, дожидаясь окончательного завершения работ по постройке боевых кораблей, значило упустить благоприятные условия и дать возможность противнику укрепить, позиции в Ингерманландии. Поэтому было принято решение начать активные боевые действия уже весной 1702 г.

Русские войска стали наступать на запад, тесня шведские войска к побережью Финского залива. Боевые действия развернулись на берегах Ладожского и Чудского озер, где противник имел эскадры боевых кораблей. Они содействовали своим войскам и препятствовали продвижению русских войск. В этих условиях неоценимую роль в борьбе с неприятельскими сухопутными и морскими силами сыграли отряды небольших речных судов, служивших для перевозки грузов по рекам и озерам (местные жители называли их карбасами, соймами, ладьями). На них были посажены команды вооруженных солдат. По своим боевым качествам такие суда не шли ни в какое сравнение со шведскими кораблями, вооруженными 10-20 орудиями и имеющими обученные экипажи кадровых моряков. Поэтому шведское командование даже не предполагало встретить на водных просторах сколько-нибудь серьезного соперника. Однако в перMi.ix же боях шведские моряки убедились в том, что они недооценили находчивости, смелости и отваги русских воинов.

В мае 1702 г. в узком проливе, соединяющем Чудское озеро с Псковским, отряд русских судов был встречен шведской эскадрой под командованием командора Лешерна. Завязался упорный бой, продолжавшийся в течение трех дней. Неприятельские корабли осыпали русские суда градом снарядов. Вражеским ишгм было разбито и потоплено несколько карбасов. Однако русские на своих утлых суденышках смело приближались к неприятельским кораблям и брали их на абордаж: вплотную приставали к борту вражеского корабля, взбирались на его палубу и навязывали рукопашные схватки с его экипажем. В первом же бою с эскадрой Лешерна была захвачена шведская яхта «Флундран», а вслед за ней - еще два.боевых корабля - яхты «BHII.IT» И «Вахтмейстер». Русские суда прорвались в Чудское озеро1.

Разгорелись боевые действия и на Ладожском озере, где у неприятеля находилась эскадра под командованием вице-адмирала Нумерса. 15 июня 1702 г. произошел первый бой. Швед-гкпе суда стояли на якорях недалеко от устья реки Вороны, а (•тминные на берег матросы и солдаты грабили близлежащие (.тления. Русские суда внезапно атаковали противника, нанесли серьезные повреждения флагманской бригантине «Джона» и вынудили шведов к отступлению. Вскоре противнику был нанесен еще более сильный удар. 30 русских карбасов напали на эскадру Нумерса около Кексгольма и причинили ей серьезный урон.

Шведы потеряли несколько своих судов и до 300 человек убитыми и ранеными.

Итогом этих самоотверженных действий русских было то, что иице-адмирал Нумере не решился оставаться на Ладожском озере.

Неприятельские корабли по Неве ушли в Финский залив. Русские войска получили возможность начать осаду Нотебурга - древней русской крепости Орешек у истоков Невы.

Нотебург по своему положению имел очень важное значение, так как он закрывал выход из Ладожского озера к морю. Миновать эту вражескую крепость не мог ни один русский корабль. Поэтому шведское командование еще задолго до войны превратило Нотебург в свой основной опорный пункт на завоеванных русских территориях. Взятие его было делом исключительно сложным: крепость находилась на острове, со всех сторон она была обнесена высокими стенами, на бастионах ее было 140 орудий.

Войска фельдмаршала Шереметева в сентябре 1702 г. подошли к Нотебургу и заняли оба берега Невы против него. Чтобы изолировать вражеский гарнизон от сообщения с морем, 50 вооруженных лодок были волоком переброшены из Ладожского озера на Неву. На берегах реки установили батареи для обстрела крепости.

11 октября, после десятидневной непрерывной бомбардировки Нотебурга,. русские войска пошли на штурм. Добравшись на судах до острова, они «начало приступа со всех сторон крепости жестоко учинили». Велики были потери атакующих венск: около 1400 солдат и офицеров было убито и ранено в день этого ожесточенного сражения. Наконец, неприятельский гарнизон «ударил шамад» - полностью капитулировал.

«Зело жесток этот орех был, - писал Петр о взятии Нотебурга (Орешка), - однако, слава богу, счастливо разгрызен»1.

Взятие Нотебурга расчищало путь для выхода на Балтику. Русские войска двинулись вниз по Неве к побережью Финского залива. Овладев средним течением реки, армия Шереметева весной 1703 г. вышла к ее низовьям, где находилась шведская крепость Ниеншанц. После непродолжительного сопротивления и этот вражеский опорный пункт был взят.

На следующий день после взятия Ниенщанца у устья Невы появилась шведская эскадра вице-адмирала Нумерса. Не предполагая, что Ниеншанц уже занят русскими войсками, неприятельские корабли спокойно встали на якорь невдалеке от берега. Два вражеских корабля - «Редан» и «Астрильдх* - остановились на реке в нескольких милях2 от своей эскадры.

Русские внимательно наблюдали за движением противника. Еще до того как «Редан» и «Астрильд» вошли в Неву, к самому устью реки был заблаговременно выдвинут отряд лодок с вооруженными солдатами. На рассвете 7 мая 1703 г. этот отряд во главе с Петром и Меншиковым начал атаку неприятельских судов. Одна половина лодок стала скрытно приближаться к шведским судам со стороны устья, другая - с противоположной стороны.

Заметив нападение, шведские корабли стали поднимать паруса, чтобы пробиться на соединение со своей эскадрой. Противник стал отходить к морю, на ходу осыпая атакующих картечью. Но русские не дали врагу уйти: они вплотную подошли к неприятельским кораблям и бросились на абордаж. На палубах «Редана» и «Астрильда» разгорелся ожесточенный рукопашный бой. В непосредственной атаке участвовало не более 8 русских лодок, которые первыми сблизились с противником. На них не

было ни единого орудия, в то время как шведы располагали 18 пушками. Однако русские воины дрались с исключительным мужеством, упорством и отвагой. Победа была полная. «Неприятели, - писал Петр,- пардон зело поздно закричали», поэтому большинство их было перебито: из 77 матросов и офицеров в живых осталось только 19. Оба шведских судна были взяты и включены в состав русского флота. За это блистательное дело все русские солдаты и офицеры были награждены медалями; надпись на них гласила: «Небывалое бывает»1.

Сразу же после овладения всем течением Невы и выходом к берегам Финского залива Петр решил прочно укрепиться в этих краях. Местность в низовьях Невы была болотистая, покрытая лесом; среди болот и лесов были разбросаны небольшие русские селения; густая сеть речек, ручьев и рукавов в дельте реки образовала множество островов. Здесь и было выбрано место для строительства новой крепости. 16 мая 1703 г. на берегу реки Невы была заложена Петропавловская крепость, положившая начало основанию новой столицы России - Санкт-Петербурга.

JloKa развертывались работы по сооружению первых строений, складов, казарм и пристаней в только что основанном Петербурге, встала неотложная задача по защите нового города и' устья Невы со стороны моря. Соседство шведского флота, эскадра которого непрерывно крейсировала невдалеке от побережья, заставляло быть настороже и создавать передовые форпосты в восточной части Финского залива, которые могли бы препятствовать подходу неприятельских сил к Петербургу. Эта задача стала решаться с осени 3703 г.

Как только шведская эскадра вице-адмирала Нумерса с наступлением первых заморозков покинула восточную часть Финского залива, Петр решил выйти на разведку в море. Два небольших русских судна в середине октября вышли из Невы и взяли курс на запад. В 30 км от.побережья они подошли к острову, заросшему густым сосновым лесом. Это был остров Котлин2.

Котлин занимал очень важное положение в Финском заливе. Он находился примерно посередине залива, между его северным и южным берегом. Все крупные суда, идущие к устью Невы, должны были проходить в непосредственной близости от острова, так как в других местах путь был прегражден обширными отмелями. Но, несмотря на очевидную важность такой позиции (дающей возможность закрыть выход из восточной части залива), шведское командование не сумело вовремя оценить ее значение. Котлин был фактически необитаем: на нем не было ни укреплений, ни постоянных жителей.

Осмотрев местоположение острова и произведя промеры глубин возле него, Петр решил создать передовой форт, охраняющий Петербург со стороны моря.

Зимой 1703-1704 гг. сюда были направлены пехотные полки под командованием Ф. С. Толбухина и И. Н. Островского, составившие гарнизон острова. Они соорудили временные жилые помещения и начали постройку береговых укреплений. В первую очередь было намечено построить укрепление на отмели, расположенной к югу от острова. На этой отмели была сооружена большая трехъярусная деревянная башня, на которой установили 14 орудий. Вокруг башни сделали земляные насыпи; на самом Котлине поставили береговую батарею. Эти первые укрепления служили для обстрела главного фарватера, по которому шли корабли в восточную часть залива-к Петербургу.

7 мая 1704 г. состоялось торжество в честь закладки нового русского форта на Балтике, названного Кроншлотом. Этим было положено начало основанию морской крепости Кронштадт. В инструкции коменданту крепости говорилось: «Содержать сию цитадель с божиею помощью аще случится хотя до последнего человека…»1.

Вскоре у Котлина и Петербурга загремели артиллерийские залпы: уже летом 1704 г. шведское командование предприняло попытки отбросить русские войска от берегов Финского залива. Для этой цели были выделены сухопутный корпус генерала Майделя и эскадра адмирала Депру. Однако противнику не удалось достичь успеха. Подойдя к устью Охты, войска Майделя не решились форсировать реку и вынуждены были отступить. Одновременно с этим эскадра Депру пыталась высадить десант на Котлине, но он был отбит, а последовавшая двухдневная бомбардировка острова не принесла никаких результатов. Столь же безуспешными оказались усилия противника захватить Котлин зимой 1704 г.

Хотя Кроншлот и береговые батареи на Котлине выстояли во время первого нападения противника, для русского командования было ясно, что без поддержки флота защита Петербурга со стороны моря не может быть обеспечена. Поэтому на Сяси, Ладоге, Свири кипели работы по постройке боевых кораблей.

Осенью 1704 г. первые корабли Балтийского флота стали прибывать по Неве в Петербург.!8 октября к Петропавловской крепости подошел первый отряд новых кораблей. Вступление его в Петербург было торжественно отмечено артиллерийским салютом.

Весной следующего года сюда прибыли новые боевые суда. К маю 1705 г, боевое ядро молодого Балтийского флота состояло из 24-пушечных фрегатов «Штандарт», «Нарва», «Петербург», «Кроншлот», «Шлиссельбург», «Триумф», «Михаил Архангел» и «Дефам», 12-пушечных судов «Копорье», «Мун-кер», ч«Дегао, «Яким» и нескольких галер - всего около 20 вымпелов. На этих кораблях было 270 орудий и 2200 человек экипажей. Командовать флотом Петр поручил вице-адмиралу Крюйсу.

В мае 1705 г. русские корабли впервые вышли из Петербурга в Финский залив и встали у Кроншлота. Поперек прохода между этим фортом и островом Котлин в воде были установлены специальные рогатки, чтобы затруднить прорыв вражеских кораблей; на К'отлнне усилили береговые батареи. Однако эти первые оборонительные мероприятия проводились с большими трудностями; недостаток ощущался во всем - не хватало матросов, орудий, припасов. На некоторых кораблях некомплект экипажей составлял более трети необходимого числа людей. «Мне невозможно с голыми кулаками идти?, - говорил Крюйс. И действительно, силы первой эскадры молодого Балтийского флота во много раз уступали мощному флоту Швеции.

Между тем шведское командование разработало план нанесения сильного удлра по русским опорным пунктам в восточной части Финского залива. Этим планом предусматривались совместные действия сухопутных войск и флота, основной целью которых ставился захват Котлина, Кроншлота и Петербурга. Флот должен был овладеть Котлином, после чего пойти «вверх по Неве-реке до Санкт-Петербурга, чтоб к нему приступить*1. Для этого был выделен корпус генерала Майделя и большая эскадра, состоявшая из 22 крупных боевых кораблей, вооруженных 550 орудиями. При эскадре находилась флотилия из 80 плоскодонных судов для десанта (^приставание на остров исполнить»). Командовал эскадрой опытный шведский адмирал Анкерштерн, младшими флагманами были вице-адмирал Депру и контр-адмирал Шпар-.

Ранним утром 4 июня 1705 г. командир русского разведывательного судна «Яким* донес, что на горизонте показались неприятельские корабли, идущие к Котлину. Невдалеке от острова эскадра Анкерштериа встала на якорь. На следующий день после непродолжительного обстрела побережья со шведских кораблей началась высадка десанта. Как только десантные шлюпки приблизились к берегу, раздались выстрелы русских орудий, а полковник Ф. С. Толбухин начал атаку. Защитники Котлина стремительным ударом отбросили швед ский десант: неприятельские воины «бежали на свои суда с великим страхом и, будучи в такой конфузии, при страхе суда свои опрокинули, отчего многое число неприятелей потонуло»1.

Захваченные пленные сообщили о планах шведского командования: «Адмирал Анкерштерн с генералом Майделем по рукам бились, чтобы в понедельник 4-го дня друг друга в Крон-шлоте чествовать…»2.

Стойкая оборона защитников Котлина явилась полной неожиданностью для шведских адмиралов, привыкших господствовать на Балтике и рассчитывавших поэтому на быструю и легкую победу. Однако они не теряли надежды на успех. На военном совете, состоявшемся на флагманском корабле Анкер-штерна, было решено во что бы то ни стало сломить оборону русских и прорваться к Петербургу.

Ранним воскресным утром 10 июня шведский флот на всех парусах стал подходить к боевой линии русского флота. Став на якоря, вражеские корабли открыли сильный артиллерийский огонь. В ответ заговорили русские корабельные и береговые орудия. Отмечая «добрую бодрость офицеров, матросов и солдат» в борьбе со шведами, командующий русской эскадрой писал: «Мы со своей стороны с батарей, кораблей и галер им ни малого не поступили и не остались им ничем должны. Чинили наши ядра многую им шкоду.., Наши пушки с кораблей таково метко стреляли, будто из мушкетов, и нам часто и многожды можно было слышать, как ядра в корабли неприятельские щелкали…»3.

Не выдержав ответного огня с русских кораблей и батарей, шведский флот стал отходить от Кроншлота. Многие неприятельские корабли были настолько сильно повреждены, что при отходе их пришлось буксировать. После боя «был неприятель,- писал Крюйс, - зело в тихости, и по зрению нашему с острова можно видеть, что то и делают мачты и ванты почннивают, и мы видели на одном корабле семь заплат… Неприятельский вице-адмирал (корабль вице-адмирала Депру. - Б. 3.) всю ту ночь на одном боку лежал для починки»4. Столь же неудачно закончилась и попытка шведского генерала Майделя с суши подступить к Петербургу: не дойдя до города 10 км, он предпочел повернуть обратно.

Донесения о стойкой обороне Петербурга с суши и с моря вызвали сильное раздражение в шведской столице. Адмиралу Анкерштерну было приказано подготовиться к.новой атаке. 14 июля неприятельский флот в 29 вымпелов приблизился к Котлину для решительного штурма.

Войска под командованием Толбухина и Островского были скрыты на острове за земляной насыпью. Чтобы не раскрыть врагу свои позиции, им было приказано «по неприятелю ни одного выстрела не палить, токмо поджидать, пока он со своими мелкими судами подступит и выходить будет…». Ответный огонь по противнику вели только пять береговых орудий.

Несмотря на огромное неравенство сил, русские артиллеристы сумели нанести шведскому флоту серьезный урон. На нескольких кораблях возникли пожары. Особенно сильно был поврежден шведский флагманский корабль ^Вестманланд». Он получил несколько подводных пробоин, и Анкерштерн «корабль своп на бок приклонил» для исправления повреждений.

Пять часов продолжалась ожесточенная бомбардировка Около полудня канонада внезапно прекратилась. На флагман ском корабле был поднят сигнал о начале десанта.

От шведских кораблей отвалили гребные суда с двухтысячным отрядом солдат. Когда они были на полпути между эскадрой и островом, русские орудия открыли по ним огонь картечью; началась «пушечная стрельба по неприятелю с зело изрядным действием». Но противник подходил все ближе к Котлину. Подойдя к острову на 50-70 м, десантники выскочили из шлюпок, надеясь быстрее преодолеть расстояние, отделявшее их от берега. Глубины возле берега оказались больше, чем предполагали шведы; поэтому «иные и дна не достигли, иные по горло в воде оказались».

Часть десантников добралась до берега, но здесь из-за укрытия на них обрушились солдаты под командованием полковников Толбухина и Островского. После ожесточенной стычки шведы бросились к споим шлюпкам, по не всем это удалось: русские воины так «воспрпяли их, что многие забыли назад возвратиться». Солдаты котлинского гарнизона преследовали противника вплоть до шлюпок, а «35 человек, которые в воде мотались, на берег притащили». Общие потери врага убитыми, утонувшими и ранеными составили несколько сот человек. Вражеский флот отошел от Котлина, не рискуя предпринимать новых нападений.

Отражение вражеского десанта 14 июля 1705 г. было одним из тех подвигов защитников Котлина, о котором не могли смолчать иностранны. «После горячей схватки,-доносил в Лондон английский посол в России, - шведы должны были отступить, оставив до 600 убитых»; при отступлении адмирал Анкерштерн «приказал стрелять с кораблей в собственных людей, ни это только усугубило беспорядок и потери»1.

В первом немецком историческом описании Петербурга об этом же бое говорилось: «Господа русские так укрылись за окружающими морской берег каменьями, что совсем исчезли из вида у шведов; когда же последние в предположении, что неприятель уже весь истреблен, подошли к острову, чтобы спустить десант и посмотреть, как лежат там тела погибших, то русские из-за камней открыли сильный огонь и прогнали шведов с большим уроном»1'. Вскоре после поражения 14 июля швед-скин флот покинул воды восточной части Финского залива.

Когда русский флот оборонял морские подступы к. Петербургу, русская армия вела успешные боевые действия на побережье Балтийского моря.-В 1704-1705 гг. были одержаны важные победы в Прибалтике: русские войска взяли Нарву, Дерпт, Иван-Город, разгромили корпус генерала Шлиппенбаха, захватив у противника богатые трофеи, в том числе около тысячи орудий.

В борьбе за выход на Балтику ярко проявились героизм, мужество и отвага русских воинов. В кокой бы трудной и слож-1 ной боевой обстановке ни приходилось сражаться солдатам и матросам, они всюду показывали стойкость и решительность, презрение к смерти.

Осенью 1706 г., например, сержанту Преображенского полка Михаилу Щепотьеву было поручено совершить рейд в Выборгский залив, чтобы при благоприятных обстоятельствах захватить какое-либо шведское судно. Пять небольших лодок, которыми командовали бомбардиры Наум Сенявин, Автомон Дубасов, Ермолай Скворцов, Петр Головков и Наум Ходанков, вышли в море для выполнения задания. Однако в кромешной темноте лодки прошли мимо шведских торговых судов и неожиданно оказались перед сильным противником. «Наехали те наши посланные,- как сказано в реляции, - на два воинских адмиральских бота»1.

На обоих шведских военных судах было 8 орудий и свыше 200 человек экипажа; на русских же лодках не было ни одной пушки и всего лишь 4.5 гренадер. Но, несмотря на такое неравенство сил, русские, лодки смело пошли на противника. Солдаты и матросы взяли на абордаж шведский бот «Эсперн». Смертью храбрых пали в бою сержант Михаил Щепотьев, командир гренадер Емельян Бахтиаров, командиры лодок Автомон Дубасов и Петр Головков; тяжелые ранения получили Наум Сенявин и другие. К исходу боя из состава экипажей русских лодок невредимыми остались только 7 человек.

Эта горстка отважных героев сломила сопротивление врага, овладела вражеским судном, отбила нападение второго шведского бота и привела «Эсперн» в свою базу с полным вооружением и 27 пленными («живых вчетверо больше себя привели»). Так сражались русские солдаты и матросы в первые же годы утверждения России на Балтике.

Когда балтийские моряки сражались в Финском заливе, а сухопутные войска вели боевые действия в Прибалтике, на берегах Невы шло усиленное строительство новой столицы государства. Трудом десятков тысяч русских людей малонаселенная заболоченная.местность преображалась с каждым годом. Там, где раньше были леса и болота, прорубались просеки, рылись каналы, возводились земляные насыпи, сооружались сотни жилых и служебных зданий.

С самого начала своей истории Петербург становится важнейшим торговым портом России на Балтийском море и главной базой русского военно-морского флота.

Вслед за постройкой Петропавловской крепости здесь началось строительство причалов, пристаней, складов и магазинов для обеспечения нужд флота. 5 ноября 1704 г. на левом берегу Невы, недалеко от моря, под защитой Петропавловской крепости была заложена большая корабельная верфь - Главное Адмиралтейство. Для строительства ее были привлечены работные люди с Олонецкой верфи, плотники из Ростова, мастеровые из Новгорода, Владимира и других городов. Уже через год они построили основные верфи, а вокруг них- лесопильни, кузницы смолокурни, парусные, канатные, мачтовые мастерские. В 1706 г в Главном Адмиралтействе спустили на воду первые корабли; в последующие годы кораблестроение здесь непрерывно расширялось. Одновременно с этим в Петербурге создавались и другие, верфи: Партикулярная верфь -для постройки вспомогательных и спортивных судов, Галерный двор - для строительства гребного флота. Петербург стал одним из крупнейших. кораблестроительных центров не только в России, но и в Европе.

Строительство флота было теснейшим образом связано с развитием производительных сил страны.

Создание кораблей, производство оружии, боевой техники, постройка портов, гаваней, верфей стали возможны только при значительном расширении экономической базы Русского государства в первой четверти XVIII в. Если в XVII в. в России было 13 мануфактур, то при Петре их число возросло более чем в 10 раз. Значительно увеличилось производство металла. На Урале было основано 14 железоделательных и 13 медеплавильных заводов; производство железа в течение первой четверти XVIII в. увеличилось с 50 тысяч до 376 тысяч пудов, выплавка чугуна - с 150 тысяч до 815 тысяч пудов.

В ходе Северной войны на строительство вооруженных сил ассигновывались огромные средства. В 1710 г., например, из общей суммы государственных доходов в 3 миллиона 134 тысячи рублей расходы на армию и флот составляли целых 3 миллиона, т. е. более 95%- Налоги с трудового населения непрерывно возрастали. Только ежегодных налогов и пошлин насчитывалось свыше 30 (в том числе с дубовых гробов, с извозчичьих хомутов, за право носить бороду и др.).

Одновременно с кораблестроительными верфями создавались многие предприятия других отраслей промышленности. Крупнейшая московская мануфактура - Хамовный двор - производила парусное полотно, в Холмогорах выделывались канаты, во многих других городах на флот работали кожевенные заводы, суконные, шляпные, чулочные фабрики. Особенно большое внимание уделялось производству орудий, боеприпасов, пороха. В Петербурге и его окрестностях были основаны многие предприятия военной промышленности: Пушечный двор, Охтемский пороховой завод, Сестрорецкий оружейный завод (производивший ружья, пистолеты, якоря, шпаги, кортики) и др.

На этих заводах, как и на верфях, трудились сотни и тысячи «работных людей»: кузнецы из Астрахани и Архангельска, Старой Руссы и Новгорода, плотники из Ярославля, Углича, Владимира и Ростова, столяры и резчики из Казани и Тавро-ва, прядильщики из Москвы и Твери. Только в одном Адмиралтействе спустя десять лет после его закладки работало около 10 тысяч мастеров и рабочих.

Первые боевые корабли русского флота по своим мореходным качествам и вооружению уступали кораблям ведущих морских держав, которые столетиями развивали свое военное судостроение. Однако темпы технического прогресса в строительстве русского флота в годы Северной войны были очень высокими. Спустя 10-15 лет после закладки первых кораблей на балтийских верфях в составе русского флота уже находилось немало кораблей, которые могли смело соперничать с лучшими иностранными судами по основным боевым и маневренным характеристикам. Увеличивалась маневренность, прочность и остойчивость кораблей, улучшалось их навигационное и техническое оснащение.

В России выросла плеяда опытных мастеров-кораблестроителей, продолжавших традиции отечественного судостроения и творчески воспринимавших лучшие достижения кораблестроительной науки за рубежом. Среди талантливых представителей передовой технической мысли начала XVIII в. выделялись такие мастера-кораблестроители, как Федосей Скляев, Гаврила Меншиков, Федор Салтыков, Дмитрий Русинов, Иван Леонтьев. Большими специалистами в оснащении боевых кораблей были мастера парусного, мачтового, блокового дела-Тихон Лукин, Иван Кочет, Фаддей Попов, Анисим Моляр. Они внесли большой вклад в развитие кораблестроения, разработав многие важнейшие усовершенствования и изобретения. Плотник Ефим Никонов, например, предложил проект подводной лодки'- «потаенного судна»;. мастер Алексей Бурцев разработал проект колесного судна, которое могло бы ходить как по ветру, так и против ветра «без замедления и без всякой остановки»1.

В течение первых семи лет Северной войны в состав Балтийского флота вступило около 200 боевых и вспомогательных судов. В зависимости от технических особенностей и боевого предназначения этих кораблей военно-морские силы на Балтике разделялись на флот корабельный (парусный) и флот гребной (галерный).

Корабельный флот состоял из парусных кораблей, вооруженных сильной артиллерией; они предназначались преимущественно для бои в открытом море. К основным классам парусных кораблей относились:

линейные корабли - самые большие по размерам и наиболее сильные по вооружению; они были трехмачтовыми, имели две или три батарейные палубы, на которых устанавливалось от 50 до 80 пушек; водоизмещение их составляло 800-1200 т;.экипаж - 300-500 человек;

фрегаты - трехмачтовые парусные корабли с 30-40 пушками; они уступали линейным кораблям в огневой мощи, но превосходили в скорости; их водоизмещение - 500-600 т; экипаж - 150-250 человек;

шнявы, бриги - небольшие двух- или трехмачтовые парусные корабли, вооруженные 14-18 орудиями; водоизмещение - 300-370 т; экипаж - 80-110 человек.

Необходимость вооружения военных кораблей более тяжелой артиллерией, указывал "Ф. Энгельс, требовала увеличения размеров и тоннажа судов2. Эта тенденция была характерна и для русского флота. С увеличением калибров и числа артиллерийских орудий возрастал общий вес вооружения кораблей, но вместе с тем повышалась их огневая мощь и дальность стрельбы в морских сражениях3. Наиболее крупные ' орудия устанавливались на нижних деках (палубах) кораблей, более легкие пушки - на

верхних деках.

Как и во всех флотах, для каждой пушки на корабле стали заготавливать «заряды трех размеров: большой заряд для стрельбы на большие дистанции, обстрела преследуемого врага и т. п.,. заряд для ведения действительного огня на средних дистанциях в морских сражениях и уменьшенный заряд для ведении огня в абордажном бою…»1. Это способствовало эффектив-нпстн использования корабельной артиллерии.

И прибрежных водах Финского залива плавание больших парусных кораблей было сопряжено с большими трудностями ii;i via множества островов, узких бухт, извилистых проливов, обширных мелководий, камней, рифов. В этих условиях требова-'пи'ь корабли с небольшой осадкой п обладавшие хорошими ма-ненреннымн качествами. Этим требованиям лучше всего отвечали галеры. Поэтому на строительство гребного (галерного) было обращено большое внимание,

Галеры Балтийского флота имели на вооружении 19 ору-основным двигателем их являлись весла, которых на каждой галере имелось по 16 пар. Экипаж галеры состоял из 200- '!!)() гребцов (по 6-8 человек на весло), 40-50 матросов, управлявших судном и обслуживавших вспомогательное парусное оснащение, а также пушкарей, плотников, конопатчиков и др. Другим типом гребного судна являлась скампавея - небольшая галера, вооруженная одной-двумя пушками и имевшая экипаж ш- более 100-150 человек.

Гребной флот предназначался для ведения боевых действий и прибрежных районах моря, для высадки десантов и поддержки сухопутных войск, действовавших на побережье. Поэтому на га-. лгрих и екампавеях, кроме гребцов и матросов, находились, как правило, отряды солдат из армейских полков. Как морские, так

армейские чины всецело подчинялись командиру галеры. «Пониже каждый корабль, - говорилось в указе Петра, - отдан в команду одному офицеру морскому, для того повинны его как в управлении морском, так и во время баталии слушать сухопутные как офицеры, так и солдаты, кто б какого ранга ни был».

Каждый русский военный корабль носил военно-морской флаг, впервые учрежденный в начале XVIII в. Он представлял собой белое прямоугольное полотнище с синими диагональными полосами («андреевский флаг»). Под этим боевым знаменем русские моряки сражались во всех боях дореволюционного периода. Поддержание чести и достоинства военно-морского флага являлось важнейшей заповедью моряков как в бою, так и в каждом плавании. Когда некоторые иностранные суда нарушали общепринятые правила морского церемониала и отказывались взаимно салютовать флагу, командиры российских кораблей неизменно расценивали это как неуважение к национальному достоинству страны и решительно (иногда силой оружия) пресекали подобные попытки.

С каждым годом флот требовал все более подготовленных и обученных моряков. Если в первых боях на Ладожском озере и Неве геройски сражались воины, фактически почти незнакомые с тонкостями морского дела, то с выходом на просторы Балтики требования к экипажам кораблей неизмеримо возросли.

Подготовка командного состава флота, прежде всего командиров кораблей, в каждой стране имела исключительно большое значение. «Обязанности капитана в военно-морском флоте, - писал Ф. Энгельс, - весьма широки, и его должность относится к числу самых ответственных»2.

В первые же годы создания регулярного флота были созданы военно-учебные заведения для подготовки командных кадров. В 1701 г. в Москве была открыта Навигацкая школа, в 1715 г. в Петербурге - Морская академия. Наиболее важную роль в развитии военно-морского образования сыграла Навигацкая школа - одно из первых постоянных учебных заведений России. В ней будущие офицеры флота. обучались арифметике, геометрии, тригонометрии, астрономии, навигации и другим дисциплинам, необходимым для овладения морской профессией.

Дворянские «недоросли» с великой неохотой шли учиться военному делу3. Но Петр считал, что «воинское дело - первое из мирских дел, яко важнейшее дли обороны отечества». Под царским принуждением многие дворянские сынки покидали отцовскне поместья и поступали на военную-службу. С 1701 по 1715 г/ Павигацкую школу закончили 1200 человек, многие из которы были назначены на боевые корабли. При этом около 400 выпускников этой школы начали практическую службу на флоте рядо-иыми матросами, канонирами, унтер-офицерами, подштурманами.

Помимо Навигацкой школы и Морской академии в первой четверти XVIII в. было создано около 10 школ, готовивших кадры для военно-морского флота (адмиралтейские школы на Воронежской верфи, в Ревеле, Кронштадте, Казани, Астрахани и др.)- Подготовка национальных кадров корабельных специалистов позволила освобождаться от «услуг» иноземных мастеров. В январе 1721 г. царским указом было запрещено принимать иностранцев на службу во флот. Однако этот указ, особенно после смерти Петра I, не препятствовал назначению иностранцев на высшие командные посты.

Комплектование армии и флота рядовым составом с 1699- 1706 гг. стало проводиться на основе новой системы - рекрутской повинности. Рекрутским наборам подлежали государственные, дворцовые, помещичьи, монастырские крестьяне и другие податные сословии: военная служба для солдат и матросов стала пожизненной. Для своего времени рекрутская система комплектования являлась прогрессивной, так как позволила создать регулярные вооруженные силы с однородным национальным составом, значительно отличающиеся от тех европейских армий, которые комплектовались путем найма и вербовки. Рекрутские набо-1 ры существенно расширили базу комплектования вооруженных сил: только за первые 15 лет Северной войны в армию и на флот было мобилизовано более 330 тысяч человек. Введение рекрутской повинности значительно усилило боевую мощь русских вооруженных сил и в то же время легло тяжелым бременем на трудящиеся массы.

Регулярная армия и флот строились на основе жесткой воинской дисциплины и беспрекословного повиновения «нижних чинов» своим командирам. Боеспособность вооруженных сил при Петре I по сравнению со стрелецкими войсками и другими воинскими формированиями предшествующих лет стала значительно выше. При этом, разумеется, достижение высокой воинской дисциплины в армии и на флоте всецело основывалось на классовых принципах. Классовый характер военной организации ярко проявлялся как в военном законодательстве, так и во всем укладе и повседневной жизни армии и флота. «Телесные наказания и смертная казнь были обычными карами, налагаемыми судами на виновных в нарушении воинской дисциплины»1. Офицеры обращались с солдатами и матросами как помещики с крепостными; по отношению к ним применялись самые жестокие меры наказания. В одной из царских инструкций, например, говорилось:

«Когда кто на карауле спящ обрящется, будет трижды под корабль проволочен1 и бит от всех людей у мачты.

Когда в барабан ударят, дабы идти на парусах, тогда всяко-. му надлежит быть на своем корабле для вывождения из пристани… Если кто в пренебрежении обрящется, - то троекратно спущен с раины будет.,.»1'.

В столь же тяжелом положении находились многие тысячи крестьян и «работных людей», которые были мобилизованы для строительства Петербурга, постройки кораблей, сооружения заводов, каналов, дорог, для производства оружия и боевой техники. Они трудились по 12-14 часов в день, получали мизерную оплату, подвергались штрафам и телесным наказаниям, голодали, замерзали в лесах и болотах. Сотни и тысячи крестьян м

мастеровых погибали в этих невыносимых условиях.,

Солдаты и матросы, крестьяне и «работные люди» выражали протест против жестокой эксплуатации и произвола. Наиболее распространенной формой протеста были побеги. Однако царское правительство сурово расправлялось с непокорными. «Взамен бежавших, - говорилось в одном из царских указов, - брать отцов их и матерей, и жен и детей или кто в доме их живет и держать в тюрьме, покамест те беглецы сысканы и в Петербург высланы будут»1.

Наиболее опасные «государственные преступники» заключались в Петропавловскую крепость. Первыми узниками этой крепости были матросы Балтийского флота.

Западная Европа с неослабным вниманием следила за борьбой России на берегах Балтийского моря. В Лондоне и Париже, Берлине, Вене и других европейских столицах сообщения о выходе «московитов» к Балтике, о необычайно быстрой постройке новой столицы и переезде туда царского двора были предметом серьезных обсуждений, так как за. всем этим западноевропейские правительства видели важные политико-экономические последствия.

Европейские государства были сильно заинтересованы в торговле с Россией. Развитие товарооборота давало им возможность обеспечить себя многими видами сырья и в то же время иметь большой рынок для сбыта своей продукции. Особенно важное значение торговля с Россией имела для морских держав, прежде всего Англии, так как на европейском рынке наиболее острая нужда была в кораблестроительных материалах (лес для постройки кораблей, пенька для канатов, лен для парусов, смола, деготь и др.). Все это в изобилии имелось в России; русские кораблестроительные материалы славились на мировом рынке, вывозились во многие страны и создавали важнейшую материальную базу для строительства европейских флотов. Только благодаря вывозу из России этой продукции Англия могла создать огромный флот -основу ее могущества на морях.

Не удивительно поэтому, что в первые же годы после выхода России на Балтику в Финском заливе появились иностранные торговые корабли. Осенью 1703 г. к устью Невы прибыл первый голландский корабль, на следующий год - английский; вслед за ними в Петербург стали прибывать десятки иностранных кораблей под флагами многих европейских государств. Русское правительство всемерно поощряло развитие торговли, имевшей большое значение для экономики страны.

Необходимость и важность торговых связей с Россией была столь высока, что европейские страны ревниво следили друг за другом, опасаясь, как бы не опоздать с заключением торговых контрактов. Вместе с тем они стремились не допустить усиления экономической, политической и военной мощи России и были заинтересованы в том, чтобы у нее не было ни собственной отечественной промышленности, ни развитого торгового судоходства. В наши расчеты, писал английский посол в 1706 г., «не входит ознакомление царя и его подданных с тайнами торгового дела, выгоды которого ободрят их к новым предприятиям и к развитию мореплавания, что может причинить значительный убыток и англичанам и всем, кто до сих пор пользовался невежеством русских,' а вместе с тем всею торговлей на севере»'.

Таким образом, торгово-промышленные круги западных стран, развивая торговлю с Россией, стремились прежде всего использовать ее как источник дешевого сырья и поставить в зависимое положение, Этим же целям отвечала и внешнеполитическая деятельность западноевропейских кабинетов.

Англия враждебно относилась к утверждению России на Балтийском побережье, так как опасалась не только роста ее экономического могущества, но и повышения политического влияния на европейские дела. Поддерживая с Россией мирные отношения, английское правительство вместе с тем не желало заключать с ней каких-либо политических союзов и давать обязательства о помощи в Северной войне. Английские политические деятели считали крайне невыгодным, если в лице России на Балтике появится новая могущественная держава2.

Понимая, что одним из главных орудий для утверждения России на Балтике является военно-морской флот, правящие круги европейских государств пристально следили за развитием русского кораблестроения и организацией вооруженных сил. Донесения иностранных представителей из России неизменно содержали самые подробные и детальные отчеты о численном составе русского флота, о его дислокации и вооружении, о закладке и спуске- на воду новых кораблей. В своей разведывательной деятельности иностранные агенты использовали прежде всего реакционную оппозицию во главе с царевичем Алексеем, среди которой были и высшие чины морского управления (адмирал-теец А. В. Кикин и др.).

В Западной Европе рассчитывали, что первые успехи русского оружия являются временными и отнюдь не означают прочного укрепления России на берегах Балтийского моря. Однако эти прогнозы не оправдались.

Гангутский бой

В то время когда началось укрепление России на берегах Финского залива, сухопутная армия Швеции под командованием Карла XII одерживала победу за победой на полях сражений в Европе. В 1706 г. перед Карлом XII капитулировал польский король Август II; для России складывалась тяжелая военно-политическая обстановка, так как она теряла своего последнего союзника в борьбе против Швеции, а Карл XII высвобождал свою армию для действии на востоке. «Армия Карла, - отмечают шведские историки, - была в то время образцовой. Это была, безусловно, одна из наиболее совершенных военных машин, которые когда-либо существовали»1.

В конце 1707 г. шведская армия начала вторжение в Россию. Русская армия была вынуждена отступать, Однако надежды Карла XII на повторение иарвского разгрома не оправдались. Шведским войскам противостояла армия, для которой семилетний период после Нарвы не прошел даром. Против завоевателей ширилось движение народных масс.

В битве под Полтавой 27 июня 1709 г. русские войска нанесли шведской армии крупнейшее поражение. Военное могущество Швеции, создававшееся в течение столетий, было сокрушено героизмом русских воинов под командованием Петра I. Самому Карлу XII едва удалось спастись и искать спасения в Турции. «Карл XII сделал попытку вторгнуться в Россию; этим он погубил Швецию и воочию показал неприступность России»2.

Полтавская победа имела большое военно-политическое значение и оказала определяющее влияние на дальнейший ход Северной войны. Авторитет России на международной арене неизмеримо возрос; возобновили борьбу против Швеции Дания и Польша, вслед за ними выступила Пруссия.

Победой под Полтавой были закреплены успехи русского оружия на берегах Финского залива и созданы предпосылки для дальнейшего ослабления морского могущества Швеции. Подчеркивая эту связь между разгромом армии Карла XII с укреплением России на Балтике, Петр после Полтавской битвы писал: «Ныне уже совершенно камень в основание Санкт-Петербурга положен…».Под Полтавой же было принято окончательное решение о перенесении столицы государства в Петербург.

Крупные соединения русских войск, оборонявшие прежде внутренние области страны от вражеского вторжения, были переброшены на приморское направление, чтобы вытеснить шведов с побережья Финского и Рижского заливов. Взаимодействуя с Балтийском флотом, русская армия уже в 1710 г. добилась крупных успехов. В марте осадный корпус Ф. М. Апраксина перешел из Котлина по льду Финского залива к крепости Выборг и начал ее осаду; корабли блокировали крепость с моря. Совместными усилиями армии и флота осада Выборга победоносно завершилась.

Успешный ледовый поход к Выборгу явился одним из «выдающихся подвигов молодого Балтийского флота. Он показал высокую морскую выучку личного состава, зрелость офицеров, хорошие качества боевых и транспортных судов»1.

В этом же году были достигнуты значительные успехи в Эстляндии и Лифляндпн: взяты Рига, Пернов (Пярну), Ревель (Таллин). Русский флот получил важнейшие базы на южном берегу Финского залива. В это же время были заняты Моонзунд-ские острова, имеющие важное стратегическое значение.

Таким образом, в результате одной летней кампании 1710 г. Швеция лишилась основных опорных пунктов для своего флота в восточной части Балтийского моря от Выборга до Риги.

Несмотря на серьезные поражения, потерю важнейших тер-, риторий и экономическое ослабление страны, шведское'правитель-ство настойчиво продолжало боевые действия и принимало меры по созданию сильной антирусской коалиции. Карлу XII удалось толкнуть Турцию на войну против России. Эта война для России не только задержала успешное развитие боевых действий на Балтике, но и повлекла за собой тяжелые последствия на юге. Прутский поход Петра с 38-тысячнон армией в 1711 г. привел к окружению ее 200-тысячной турецкой армией. Только ценой отказа от Азова Петру удалось избежать крупной военной катастрофы и заключить с Турцией мирный договор. Это позволило вновь сосредоточить усилия в борьбе против Швеции и возобновить активные боевые действия на Балтике.

В кампанию 1713 г. противник лишился своих опорных пунк-тов на северном берегу Финского залива; русские войска овладели городами Гельсингфорс, Бьернеборг, Ваза и вышли к побережью Ботнического залива.

Шведское командование поставило целью не дать возможность русским войскам использовать те преимущества, которые открывались перед ними с занятием восточного берега Ботнического залива. Этого можно было достигнуть, если бы удалось не выпустить русский флот из Финского залива, не давая ему выйти на запад - к Або-Аландским шхерам1, Ботническому заливу, на просторы Балтийского моря.

Чтобы осуществить эту задачу, в Стокгольме решили заблокировать русский флот в Финском заливе, для чего сосредоточить основные силы шведского флота в наиболее удобном месте - у полуострова Гангут.

Гангутский полуостров, расположенный в устье Финского залива, далеко выдается в море. Возле него значительные глубины, которые позволяют действовать большим парусным кораблям.

Если до Гангута русский гребной флот мог продвигаться на запад вдоль берега шхерами, среди множества мелких островов и проливов между ними, то у Гангута была неизбежна встреча с корабельным флотом противника2.

^Русское командование оценивало значение Гангута как важной позиции, которая могла сильно препятствовать действиям гребного флота. Вскоре после занятия Гельсингфорса в 1713 г. одному из опытных командиров гребного флота капитан-командору М. X. Змаевичу было поручено обследовать путь к Або и разыскать в шхерах «самый внутренний» фарватер, т. е. наиболее близкий к берегу. Однако уже тогда шведские парусные корабли стояли у Гангута и воспрепятствовали продвижению галер Змаевича. С целью разведки шхерного пути тогда же были предприняты вторичные попытки обследовать этот район. Но все разведывательные данные сводились к тому, что отыскать обходный путь для прохода мимо шведов возле Гангута невозможно: здесь, как отмечал Петр, «ни коими мерами от больших кораблей пройти невозможно, ибо на многие мили чисто и нигде островов нет».

Чтобы сорвать план противника по закупорке русского флота в Финском заливе, необходимы были срочные меры. Попытки Петра обратиться за помощью к Дании окончились безрезультатно, на непосредственную военную поддержку от союзника рассчитывать не приходилось. Чтобы вырваться за пределы Финского залива на просторы Балтики, нужно было обходиться своими силами.

Або-Аландские шхеры - обширный архипелаг, простирающийся от западного побережья Финляндии и почти закрывающий вход в Ботнический залив. В архипелаге насчитывается несколько тысяч островов; восточная часть его называется АОоскими шхерами, западная часть - Аландскими островами

На балтийских верфях увеличился размах кораблестроительных работ. Никогда прежде здесь не закладывалось столько кораблей, сколько в 1713-1714 гг. Во многие места страны шли указы, грамоты и предписания об изготовлении всего необходимого для флота. В Казани заготавливали кораблестроительные леса, в Олонце отливали пушки, в Ревеле укрепляли гавань. Пополнения для Балтийского флота прибывали из Архангельска. Построенные на Архангельской верфи линейные корабли «Рафаил» и «Гавриил» в конце 1713 г. вышли с севера, обогнули Скандинавский полуостров и прорвались в Финский залив. Из Архангельска прибывали и пополнения для экипажей балтийских кораблей. Наряду с этим Петр прибегнул к закупке нескольких судов за границей. Весной 1714 г. в Ревель прибыли пять купленных кораблей; эти «приемыши», как называл их Петр, окончательно оснащались и вооружались в русских портах.

В результате напряженных усилий численность русского Балтийского флота значительно возросла. К весне 1714 г. в составе корабельного флота было уже 16 линейных кораблей. Гребной флот насчитывал свыше 150 галер, полугалер и скампа-вей; кроме них, имелось большое количество вспомогательных и транспортных судов (карбасов, ботов, бригантин и др.).

Кампанию 1714 г. первым начал шведский флот. Уже в марте, когда восточная часть Финского залива была скована льдом и русский флот не мог из-за этого выходить из своих баз, шведские корабли стали покидать Стокгольм и Карлскрону.

Командовал шведской эскадрой адмирал Густав Ватранг, младшими флагманами были вице-адмирал Лилье, контр-адмиралы Эреншельд и Таубе. В состав эскадры входила лучшая часть шведского флота-16 линейных кораблей, 5 фрегатов и около 10 других судов.

После выхода из своих баз шведские корабли двумя отряда-., ми двинулись на восток. В середине апреля отряд Лилье подошел к Гангутскому полуострову, а спустя несколько дней сюда же прибыла основная часть эскадры во главе с Ватрангом..

Перед шведским флотом была поставлена задача: блокировать Финский залив и не выпускать из него русские корабли. Для решения этой задачи неприятельскому фл'оту предстояло выбрать позицию в районе Гангута. Шведские корабли могли встать у входа в Финский залив на открытом месте возле мыса. Гангут (см. схемы на с. 55, 57); другой позицией могла быть бухта Тверминне, находившаяся на восточном побережье Ган-гутского полуострова, невдалеке от перешейка. В этом месте ширина полуострова не превышала двух верст; если здесь сделать «переволоку» (по-шведски «драгет»), то можно было перетащить галеры и другие легкие суда через перешеек по суше. Это очень тревожило адмирала Ватранга1.

Сначала шведская эскадра остановилась у мыса Гангут. 27 апреля на корабле ^Бремен» собрался военный совет. «Предложено было совету, - говорится в флагманском журнале Ватранга,- либо сохранить за собой ныне занимаемую" позицию, либо занять таковую у Тверминне. Все единогласно признали целесообразным, что, имея в виду известный фарватер под названием «драгет», через который неприятель мог бы переправить ^свои суда сухопутьем, следует занять позицию у Тверминне, перейдя туда при первом благоприятном ветре»2.

Основная часть шведской эскадры под командованием адмирала Ватранга перешла к бухте Тверминне, а отряд Лилье стал крейсировать у входа в Финский залив.

Адмирал Ватранг занялся изучением прибрежных районов. «Я разъезжал по островам, - писал он, - и знакомился с условиями здешнего рейда, причем нашел его очень благоприятным для обоснования здесь базы нашего флота». В это время у выхода из Финского залива корабли Лилье захватили два торговых судна, шедшие из Ревели в Любек. На одном из них находился датский капитан, служивший в русском флоте. «Этот капитана-записано в журнале Ватранга, - сообщил нам многое о мощных вооружениях русских как на море, так и на суше, а равно доставил мне список неприятельского флота».

Получив эти важные сведения, шведское командование изменило свое прежнее решение о дислокации эскадры. На военном совете, состоявшемся на флагманском корабле «Бремен», было признано, что позиция у бухты Твермннне является неудобной для «входа и выхода флота»: она удалена от основного фарватера, по которому русские парусные корабли могли бы прорваться из Финского залива. Кроме того, бухта углублена в шхеры с большим количеством островов и мелен, среди которых большим кораблям действовать трудно. Поэтому адмирал Ватранг решил возвратиться к мысу Гангут, где его парусные корабли имели большую свободу для маневрирования. Неприятельская эскадра оставила бухту Тверминне.

Тем временем русский гребной флот уже закончил подготовку к походу и ждал того момента, когда восточная часть Финского залива освободится от льда. Наконец, 9 мая около 100 галер с вспомогательными судами под командованием Ф. М. Апраксина вышли из Петербурга к Котлину, совершили 300-километровый переход на запад и в середине июня прибыли в Гельсингфорс. В Ревеле сосредоточился корабельный флот во главе с Петром. Основные боевые задачи возлагались на гребной флот: ему предстояло пройти вдоль побережья и доставить десантный корпус в Або. После этого намечалось, что корабли пройдут к Аландскому архипелагу, чтобы создать угрозу шведским берегам. Корабельный флот должен был прикрывать гребной флот в Финском заливе и отвлекать на себя силы противника.

Получив в Гельсингфорсе первые сведения о расположении и силах неприятельского флота, Апраксин с гребным флотом 21 июня продолжил путь в западном направлении и через несколько дней прибыл в бухту Тверминне, откуда еще в мае ушел адмирал Ватранг. Вскоре сюда из Ревеля прибыл Петр, чтобы на месте обсудить возможности прорыва неприятельской блокады.

После изучения обстановки было решено использовать «переволоку» в самой узкой части Гангутского перешейка: сделать здесь помост для переброски судов по суше, «дабы несколько легких галер перетащить и пропустить для действ и тем бы неприятеля прнвесть в конфузию…»1. 23 июля для устройства настила (помоста) было выделено около 1500 солдат.

Шведское командование со времени прибытия русского флота в Тверминне внимательно наблюдало за его действиями. Адмирал Ватранг неоднократно вызывал к себе офицеров с кораблей и делал им внушения о бдительности. «Я поставил им на вид, - писал он, - необходимость величайшей бдительности и осторожности». Он постоянно посылал свои мелкие суда к востоку от Гангута на разведку и обязывал командиров одержать корабли наготове, чтобы в любой момент выйти в море».

В середине июля Ватрангом был разработан план нанесения удара по русскому флоту в бухте Тверминне. Он решил оставить у мыса Гангут несколько линейных кораблей и фрегатов, а с остальными кораблями атаковать гребной флот Апраксина. Однако утром 25. июля Ватранг получил сообщение, что на «переволоке» русские сооружают помост и намереваются перетащить по суше свои галеры. Это сообщение разрушало план шведского командующего, «Мой план, - писал он, - оказался совершенно расстроенным, и нам пришлось подумать о других способах, чтобы воспрепятствовать осуществлению пагубных намерений неприятеля, ибо если бы ему удалось переправить свои суда, то он тем самым приобрел бы господство в шхерах»2.

Ватранг принял решение разделить свою эскадру на три отряда. На позиции у Гангута он оставлял 9 кораблей и фрегатов под своим командованием. Контр-адмиралу Эреншельду

предписывалось с фрегатом «Элефант», несколькими шхербота-ми1 и всеми галерами идти к западной стороне Гангутского полуострова, чтобы разгромить там русские галеры в момент их спуска с «переволоки». Отряд вице-адмирала Лилье в составе 12 вымпелов должен был пойти к Тверминне для атаки основных сил Апраксина.

В полдень 25 июля отряд вице-адмирала Лилье снялся с якоря и пошел от Гангута к бухте Тверминне; спустя два часа двинулся в путь и отряд Эреншельда.

В это время в расположении русского флота в Тверминне было спокойно. Экипажам гребных судов был предоставлен воскресный отдых; на одной из галер за обеденным столом находились Петр, Ф. М. Апраксин, М. М. Голицын и другие флотские и армейские начальники. Неожиданно вдалеке послышались раскаты орудийных залпов: это салютовали Ватран-гу корабли вице-адмирала Лилье, отправляясь на выполнение боевого задания.

Выстрелы встревожили русское командование; Петр с адмиралом Апраксиным «много размышляли, для чего такая стрельба». Вскоре от дозора, находившегося невдалеке от стоянки неприятельской эскадры для наблюдения за ее действиями, прибыло донесение о выходе части шведских кораблей. Цель их похода оставалась неизвестной, но по их курсу можно было предположить, что они направляются или к Ревелю (где находилось основное ядро русского корабельного флота) или к Тверминне для атаки гребного флота.

Чтобы точнее знать обстановку, Петр с отрядом из 20 галер вечером вышел из Тверминне к дозорному отряду. Всего две мили отделяли русские суда от неприятельского флота. На таком расстоянии можно было точно рассмотреть, что у Гангутского мыса осталось лишь 6 линейных кораблей и 3 фрегата. Другой отряд двигался к Тверминне, но к вечеру его движение приостановилось: ветер стих, наступил штиль.

Разделение шведской эскадры на несколько отрядов значительно ослабило силы противника, а наступивший штиль ^полностью сковывал действия всех шведских парусных кораблей. Когда эскадра стояла у Гангута в полном составе, то значительная часть залива могла быть перекрыта огнем ее артиллерии. Теперь же шведские корабли, стоявшие недалеко от берега, не могли держать под обстрелом значительное водное пространство. Эти обстоятельства давали возможность для прорыва русских судов мимо Гангута, что было сразу же использовано русским командованием.

Командирам гребных судов был дан приказ приготовиться к прорыву.

Ранним утром 26 июля 1714 г. командир авангардного отряда капитан-командор Матвей Змаевич получил приказ «объехать неприятельский флот морем». 20 _галер этого отряда, прибывшие накануне на исходную позицию, были в полной боевой готовности. Экипажам их предстояла трудная задача: обогнуть Гангутский полуостров, обойти вражеский флот и достичь шхерного района к северо-западу от Гангута. Для этого нужно было пройти более 15 миль на веслах с максимальной скоростью, ни на минуту не снижая темпа гребли и будучи в постоянной готовности к встрече с противником, если он сможет выйти навстречу.

В 8 часов утра галеры одна за другой стали покидать место своей стоянки и вдоль восточного побережья Гангутского полуострова выходить в море. Пока путь их лежал недалеко от берега, между шхерами, движение их не было замечено на шведской эскадре. Но как только русские суда вышли из-за скрывавших их островов и направились в обход шведского флота, на кораблях Ватранга сыграли боевую тревогу.

Неожиданное появление русских галер ошеломило противника. Когда командиры шведских кораблей, оправившись от неожиданности, убедились в том, что русские суда стремятся обойти их с моря, они были бессильны что-либо предпринять. На море продолжался штиль, и парусные корабли были лишены возможности двинуться навстречу галерам, чтобы преградить им путь и разгромить огнем своей мощной артиллерии. Громадные корабли оказывались беспомощными перед мелкими подвижными гребными судами, которые стремительно продвигались вперед.

Адмирал Ватранг дал приказ буксировать корабли шлюпками и идти наперерез русским галерам.¦ Шведские корабли стали медленно отходить в сторону моря, но это не привело к эффективному результату. «Мой корабль, - писал Ватранг, - был взят на буксир тремя шлюпками и одним шхерботом. но все же я не мог подвергнуть галеры серьезному обстрелу, хотя я стрелял в них из пушек. Чем ближе, однако, я со своим кораблем, находившимся на главном пункте, и другие наши суда подходили к ним, тем дальше они уходили в море».

Несмотря на обстрел шведских кораблей, русские галеры шли вперед. Большинство неприятельских снарядов падало с недолетом, так как корабли не могли сблизиться на дистанцию действительного огня. К 10 часам утра отряд Змасвича обогнул Гангутский полуостров и стал приближаться к шхерам.

Когда галеры миновали Гангутскнй мыс, навстречу им с1 северо-запада показалось несколько шведских кораблей. Это шел отряд контр-адмирала Таубе, который был вызван Ватрангом с Аландского архипелага к Гангуту на присоединение к эскадре. «Слышана была в. шхерах из пушек многая пальба»,- записал в своем журнале Апраксин, находившийся в это время в Тверминне. Это с галер Змаевича начался артиллерийский обстрел шведских кораблей. Но канонада вскоре прекратилась: контр-адмирал Таубе не принял боя, повернул обратно и вместо присоединения к эскадре предпочел скрыться в шхерах. «Я принужден был повернуть немедленно назад, чтобы не быть взятым», - оправдывался потом Таубе.

Когда Апраксин убедился в успешности прорыва отряда Змаевича, он тут же отдал приказ о выходе второго отряда галер под командованием Лефорта. 15 галер этого отряда пошли" тем же курсом. Однако к этому времени шведским кораблям при помощи буксировки удалось несколько отдалиться от берега. Тогда галеры Лефорта взяли курс еще дальше в море и с успехом стали проходить мимо шведской эскадры. «Хотя неприятель, - отмечал Апраксин, - корабли свои буксировал, %к тому же начался быть малый ветер и шли к нашим скампавеям лавирами и из пушек довольно стреляли, однакож наши, несмотря на то, шли в гребле зело порядочно и в шхеры вошли». К 11 часам утра оба русских отряда соединились вместе и пошли в глубь Абоских шхер.

К полудню 26 июля погода стала меняться. Подул слабый ветер. Адмирал Ватранг сразу же принял меры, чтобы сосредоточить все силы эскадры. Он поднял сигнал кораблям Лилье возвратиться к Гангутскому полуострову. Бездействуя во время штиля на полпути между Гангутом и. Тверминне, адмирал Лилье являлся лишь свидетелем прорыва авангарда русского флота. Теперь он стал поворачивать обратно на запад.

В результате произведенных маневров главные силы неприятельской эскадры были вновь сосредоточены вместе, заняв позицию, которая исключала возможность прорыва оставшихся в Тверминне русских галер тем же путем, как это было сделано двумя первыми отрядами. Положение русского гребного флота осложнилось, так как он оказался разделенным на две части: 35 галер находились теперь к западу от Гангутского полуострова, а 63.. галеры остались у его восточного берега.

Однако внимательное наблюдение за расположением шведского флота позволило установить, что у противника есть слабое место. Когда корабли -Лилье возвращались к Гангуту, адмирал Ватранг {чтобы ускорить, соединение всех своих сил) сам пошел к ним навстречу. Его корабли отошли от берега полуострова и стали дальше в море. Этим самым был ослаблен один из участков блокады: отойдя от берега, неприятельские корабли оставили неприкрытым прибрежный фарватер, по которому могли пройти русские галеры с небольшой осадкой. Этим просчетом противника сразу же воспользовалось русское командование.

Вечером 26 июля главные силы русского гребного флота стали оставлять бухту Тверминне и сосредоточиваться на исходной позиции для прорыва. Теперь было решено обойти вражеский флот не со стороны моря, а идти в проход между флотом и берегом. Чтобы обеспечить скрытность выполнения этого замысла, сначала было намечено прорыв осуществить ночью; однако этот план пришлось изменить, так как вследствие множества подводных камней у берега движение ночью могло привести к серьезным авариям. Прорыв был назначен на утро 27 июля.

В 4 часа утра гребной флот под командованием Апраксина начал движение в сторону Гаигутского мыса. Предрассветная туманная дымка сначала скрывала русские суда, идущие вдоль берега. Но вскоре противник обнаружил их. На флагманском корабле «Бремен» прозвучали два орудийных выстрела, означавших боевую тревогу.

«Мы опять увидели, - писал шведский командующий, - большое количество галер, числом в 60, под берегом; они старались со всеми силами пройти со стороны берега линию наших кораблей к Гангеуду, Некоторые из наших кораблей, которые находились поближе, с помощью буксировки пустились им вдогонку»1.

У неприятеля теперь было значительно больше кораблей, чем при прорыве первых отрядов. Нескольким из них удалось приблизиться на дистанцию артиллерийского огня, с них было выпущено по русским судам более 250 ядер. Однако под обстрелом противника темп прорыва не ослабевал. Только одна галера, шедшая совсем близко к прибрежью, села на мель и была взята шведами. Все остальные гребные суда успешно прорвались через блокаду и обогнули Гангутский мыс; «К нашему величайшему огорчению, - отмечал Ватранг, - и эта масса галер прошла мимо нас, несмотря на то что наши корабли довольно близко подошли к ним и обстреливали их из пушек»2.

Таким образом, основная задача русского флота была блестяще выполнена: 98 галер с 15-тысячным десантным войском прорвали блокаду противника и вышли из Финского залива на запад. «С нашим гребным флотом, -с гордостью писал Петр датскому королю, - сквозь весь авантажно стоявший у Гангу-та неприятельский флот, несмотря на жестоко учиненный от неприятеля огонь, пробились!»3.

Однако на этом не закончилась страдная пора для русских моряков. В то время, когда главные силы гребного флота еще готовились к прорыву, передовой отряд Змаевича у западного берега Гангутского полуострова обнаружил отряд контр-адмирала Нильса Эреншельда.

Отправленный Ватрангом к предполагаемому месту «переволоки», контр-адмирал Эреншельд занял назначенную ему позицию и ожидал, когда же с суши покажутся русские галеры. Однако днем 26 июля он услышал выстрелы с юга, а вскоре увидел 35 русских галер, прорвавшихся мимо Ватранга и шедших прямо-на него. Тут же Эреншельд оставил занимаемую позицию и стал отступать. Надеясь уйти от русских галер в густом лабиринте шхер, он не смог этого сделать, а попал в Рилакс-фиорд, из которого выхода не было. Капитан-командор Змае-вич бросился в погоню и заблокировал его в этой ловушке. В полдень 27 июля к Змаевичу присоединились основные силы гребного флота.

По приказанию Петра на. шведский флагманский фрегат «Элефант» был послан генерал-адъютант П. И. Ягужинский, который передал Эреншельду предложение, «чтоб оный отдался без пролития крови».

Однако шведский адмирал отклонил предложение и изготовил свои корабли к решительному бою.

Шведские суда были построены вогнутой линией, фланги которой упирались в берега утесистых островов. Такое построение обеспечивало наилучшую защиту от атаки и в то же время давало возможность в максимальной степени использовать артиллерию всех шведских кораблей. В центре боевого порядка неприятеля находился фрегат «Элефант», вооруженный 18 орудиями. По обоим флангам от фрегата были расположены 6 галер, имевших на вооружении 84 пушки. За фрегатом были поставлены 3 шхербота с 14 орудиями.

Занятая Эреншельдом позиция и сильное вооружение его кораблей, несмотря на их численную ограниченность, создавали большие трудности для атаки. Из состава русского галерного флота для непосредственного боя с противником можно было выделить лишь часть галер, так как расположение вражеского флота в узком фиорде не позволяло использовать все силы галерного флота. Поэтому для атаки шведского отряда был выделен авангард русского флота, разделенный на три части. В центре авангарда находилось 11 галер, справа и слева от него - по 6 галер. Основные силы гребного флота были расположены сзади авангарда для его поддержки.

Заняв исходную позицию для боя в полумиле от противника, русские суда построились в строй фронта. Все ожидали сигнала о начале атаки. Наконец, в 2 часа дня на флагманской галере взвился флаг и раздался пушечный выстрел. Галеры устремились к шведским кораблям.

Небольшие гребные суда в стройном порядке стали быстро приближаться к противнику. Впереди галер на шлюпках шли начальники отрядов; со шпагами в руках они стояли во весь рост и указывали направления атаки. Расстояние до неприятельских кораблей с каждой минутой сокращалось.

Шведские корабли в полной боевой готовности ожидали приближения русских судов. Адмирал Эреншельд видел все действия русских, но не открывал огня до тех пор, пока атакующие суда не подошли на близкую дистанцию, Как только расстояние уменьшилось до 300-400 метров, шведский флагман открыл огонь. Вслед за фрегатом «Элефант» канонаду начали галеры «Лак-сен», «Геден», «Валфиш», «Эрн», за ними все остальные шведские суда. Более 50 орудий в упор расстреливали приближавшиеся галеры.

Несмотря на ожесточенный обстрел противника, русские гребные суда продолжали идти вперед, на ходу стреляя по врагу. Но мощь их артиллерийского огня более чем в два раза уступала противнику: на каждой атакующей галере находилось всего по одной небольшой пушке.

Артиллерийское превосходство противника сказалось вскоре же после начала боя. Вражеские снаряды причиняли большие повреждения русским судам. С каждым выстрелом на них увеличивалось число убитых и раненых. На одной из передовых галер упал тяжело раненный бригадир Волков, возглавлявший правый фланг авангарда. На соседних судах были убиты капитаны Иван Ерофеев и Иван Полтинин. Движение" атакующих галер приостановилось, вскоре они были вынуждены повернуть обратно и отойти на исходную позицию. Артиллерийская канонада умолкла.

Не прошло и получаса, как началась повторная атака. Так же, как и в первый раз, галеры атаковали всю линию вражеских судов. Под жестоким огнем противника русским морякам

удалось еще ближе подойти к вражеским кораблям. Артиллеристы стреляли с хода, но смогли нанести немало метких ударов по врагу. Однако и на этот раз сопротивление неприятеля сломить не удалось. Шведы не подпустили русские галеры вплотную; после ожесточенной артиллерийской дуэли русские суда вновь были вынуждены отойти назад.

Контр-адмирал Эреншельд твердо верил в неприступность своей позиции и с минуты на минуту ожидал подхода подкреплений от Ватранга, Лилье или Таубе. Отражение двух атак русских судов давало ему надежду, что русские отложат свои дальнейшие попытки атаковать его корабли. Однако Петр настойчиво стремился к полной и окончательной победе.

Русские галеры приготовились к третьей атаке. На этот раз было решено отказаться от широкой фронтальной атаки, направленной сразу против всей линии шведских кораблей. По опыту первых двух атак было видно, что такое расположение сил дает возможность неприятелю полностью использовать все свои артиллерийские средства и наносить большой урон атакующим. Поэтому новую атаку было решено вести не широким фронтом, а нанести удар сначала по флангам вражеской эскадры.

Около 4 часов дня был- дан сигнал к решительной атаке. Сквозь густой дым, обволакивающий Рилакс-фиорд, русские суда вновь двинулись на неприятели. Подойдя на близкое расстояние к шведским кораблям, русские канониры открыли артиллерийский огонь; солдаты пехотных полков, находившиеся на галерах для абордажа, начали и ружейный огонь. Командиры галер в узком фиорде умело вели свои суда, направляя их к крайним неприятельским кораблям и маневрируя под их выстрелами. Новое построение атакующих снизило эффективность огня шведских судов, а усилившийся огонь русских артиллеристов и солдат стал причинять большие потерн врагу.

При непрекращавшемся обстреле неприятеля русские галеры стремительно и упорно продвигались вперед. Вскоре передовые суда оказались в нескольких метрах от шведских кораблей. Сквозь дым, огонь и грохот канонады можно было уже различить шведских артиллеристов и команды их офицеров. В начале, пятого часа дня несколько русских галер вплотную подошли к галерам левого фланга шведской линии. Как только суда сошлись вплотную, на галеру «Транан» вскочили первые русские смельчаки. Вслед за ними на палубу вражеского корабля ворвались новые подкрепления. Натиск был так стремителен, что экипаж «Транана» не выдержал боя и сложил оружие. Первый неприятельский корабль был захвачен.

Вслед за «Трананом» одна за другой были взяты на абордаж галеры «Эрн», «Грипен», «Лаксен», «Геден», «Вал-фиш». На палубах их дрались как экипажи русских судов, так и солдаты десантного войска - Семеновского, Нижегородского, Великолуцкого, Галицкого, Гренадерского и других полков.

Матросы и солдаты проявили в бою исключительный героизм. «Воистину нельзя описать мужества российских войск как начальных так и рядовых», - говорил Апраксин. «Абордирование так жестоко чинено, - отмечается в журнале Петра, - что от неприятельских пушек несколько солдат не ядрами и картечами, но духом пороховым от пушек разорваны*1.

Вскоре все шведские суда, прикрывавшие флагманский фрегат «Элефант», были захвачены. Но сопротивление противника продолжалось. Часть шведских матросов перебралась с галер на фрегат, что усилило его экипаж. Во главе с адмиралом Эрен-шельдом и капитаном Сундом они сражались стойко и упорно.

На фрегате «Элефант» сосредоточился огонь всех русских судов. Мощный обстрел артиллерии причинил ему сильные повреждения; на нем начался пожар. Как ни пытались шведские моряки не допустить абордажа корабля, этого им не удалось. Фрегат был со всех сторон окружен галерами; на него взобрались русские и начали ожесточенный рукопашный бой. Шаг за шагом они теснили шведов. Вскоре лишь в нескольких местах.оставались последние очаги сопротивления. Раненый Эрен-шельд защищался, стоя у трапа. В последний момент боя он упал за борт, но был спасен капитаном Бакеевым.

После трехчасового боя стрельба затихла. Русские полностью овладели фрегатом «Элефант», а также шхерботами «Мартан», «Симпан» и «Флюндран». В плен было захвачено 580 матросов и офицеров во главе с Эреншельдом. Победа была полная.

…Петербург торжественно встречал героев Гангута. Над городом гремели залпы артиллерийских салютов, тысячи жителей столицы заполнили набережные Невы, по которой следовали победоносные русские суда вместе с захваченными шведскими кораблями. Специальные грамоты и гравюры, воспроизводившие картину морской баталии, были разосланы во все уголки России.

Гангутская победа означала крупный перелом в войне на море. Сильнейший шведский флот, овеянный славой былых успехов, понес серьезное поражение от молодого русского флота. Русские моряки практически доказали, что Россия способна отстаивать свои интересы на море.

Созданный всего за 10 лет до баталии у Гангута молодой Балтийский флот «не позволил сорвать результаты Полтавской победы и вывел Россию в число самых могущественных морских держав мира»2.

В Гангутском сражении ярко проявился творческий характер русского военно-морского искусства. Благодаря правильной оценке особенностей театра военных действий в русском флоте было своевременно уделено должное внимание подготовке маневренных гребных судов, которые могли быть наиболее эффективно использованы в шхерных районах Балтийского моря. В шведском флоте роль гребных кораблей недооценивалась, что непосредственно сказалось в ходе боевых действий. На успешный исход Гангутского сражения важное влияние оказали тщательная подготовка всех сил и средств, организация непрерывной разведки и наблюдения за противником, учет навигационно-метео-рологических факторов, умелое применение демонстративных мероприятий, использование внезапности, гибкое и оперативное управление силами флота Петром I и Ф. М. Апраксиным, решительность и настойчивость в достижении поставленной цели. Русское командование своевременно учитывало такие ошибки противника, как разделение его сил по частям, и, исходя из этого, принимало правильные решения, обеспечивающие наилучшее боевое использование флота на главном направлении.

Командиры и экипажи русских кораблей проявили высокое мастерство как во время прорыва у Гангута, так и в ходе ожесточенного боя в Рилакс-фиорде. По неизведанным шхерам и фарватерам, при отсутствии хороших карт, лоций, навигационного оборудования и надежных лоцманов, при постоянной опасности внезапной встречи с превосходящими силами противника (как бы «безвестно не въехать в рот неприятелю»), русские моряки сумели точно выполнить намеченный план командования и с беспримерной храбростью в абордажном бою сломить сопротивление врага.

Гангутское сражение оказало сильное влияние на изменение стратегической обстановки на балтийском театре военных действий. Шведский флот, еще недавно осуществлявший наступательные задачи, был вынужден перейти к обороне. На следующий же день после Гангутского боя эскадра адмирала Ват-ранга оставила позицию у Гангута и направилась на запад к шведским берегам, опасаясь возможных нападений русского фло-, та. В своем донесении в Стокгольм шведский командующий писал: «Я не вижу более осторожного исхода, как направиться со всей моей эскадрой в такое место в шведской стороне, откуда наилучшим образом можно было бы защитить себя от пагубных намерений противника против столицы государства».

Русский флот после одержанной победы получил возможность действовать в открытом море, создать угрозу важнейшим промышленно-экономическим районам Швеции и наносить удары по морским коммуникациям противника. Уже в августе 1714 г. русские гребные суда прибыли в Або, откуда совершили поход на острова Аландского архипелага. В сентябре отряд гребных судов под командованием Ф. А. Головина осуществил трудный переход через Ботнический залив на шведскую территорию. Несмотря на осенние штормы, небольшие суда достигли порта Умео, высадили десант на берег и овладели городом; шведский гарнизон, «пометав кафтаны и ранцы», обратился в бегство.

С каждой победой русского оружия изменялось отношение к молодому Балтийскому флоту со стороны европейских морских держав. Все чаще стали появляться положительные оценки при характеристике русских кораблей п их экипажей. «Забывая опасность, - писал о русских моряках один из современников-англичан, - они способны выказывать значительную стойкость и защищаются прекрасно, как одни только россияне умеют»1. Высоко оценивалось состояние русского кораблестроения. «Если какие-нибудь суда в мире, - писал тот же автор, - могут нанести нам вред, то особенно стоят в таких условиях российские, выстроенные в Петербурге, которые, без сомнения, раз их снабдят достаточными командами, обладают отличными качествами как парусные суда и несравненно лучшг наших снабжены мачтами, парусами, якорями, кабелями и прочею снастью»2, Несмотря на то что подобные мнения были не единодушными н часто не соответствовали взглядам некоторых британских морских офицеров, они вес чаще распространились за пределами России.

Укрепление русского государства на Балтике, создание и развитие русского флота и его серьезные боевые успехи в борьбе со Швецией все больше настораживали правительства западноевропейских держав, стремившихся приостановить усиление России. Внимание европейских государств к событиям на Балтике значительно возросло после 1713 г., когда на западе закончилась война за «испанское наследство».

Английское правительство сильно боялось, что Петру удастся заключить со Швецией выгодный мирный договор, который закрепит утверждение России на Балтике, достигнутое победами русского оружия. Если это произойдет, то, как считали сами британские дипломаты, «Англии придется глодать кости»3. Поэтому английское правительство активно вмешивалось в дипломатические переговоры между Швецией и Россией и стремилось постоянно оказывать поенно-полптнческнй нажим, угрожая своим сильным флотом. Еще до Гангутского боя Петр предупреждал английскую королеву, что в случае вмешательства британского флота в русские дела ему будет дан решительный отпор. «Мы в таком случае с нашими союзниками, - писал Петр I в январе 1714 г. Анне Стюарт, - все силы совокупим и нам чинимое насильство силою отвращать будем»1.

Однако английское правительство использовало свой флот как орудие политического нажима в Северной войне. Начиная с лета 1715 г. английская эскадра под командованием адмирала Норриса систематически посещала Балтийское море. Вначале эти визиты проводились под предлогом защиты купеческого судоходства, но с 1719 г. позиция англичан сделалась более откровенной: Англия заключила союз со Швецией2. Летом следующего года английский флот соединился со шведским флотом и стал открыто угрожать русским портам и базам в Финском заливе. Ревель и Кронштадт были приведены в полную боевую готовность.

Несмотря на появление сильного английского флота на Балтике, русский флот в последние годы Северной войны продолжал активные действия на море,

В мае 1719 г. русская эскадра под командованием капитана 2-го ранга Н. А. Сенявина в районе острова Эзель вступила в сражение с отрядом шведских кораблей. В результате Эзельского сражения неприятелю было нанесено полное поражение. Русские моряки взяли в плен командующего шведским отрядом и захватили линейный корабль «Вахтмейстер», фрегат «Карлскрона» и бригантину «Бернгардус». Это была первая победа русского корабельного флота в открытом море.

В Эзельском сражении 24 мая 1719 г. ярко проявились высокое боевое мастерство Н. А. Сенявина и отличная морская выучка экипажей русских кораблей. Они осуществили настойчивый поиск противника в море, навязали ему решительные способы боя, вели артиллерийский огонь на различных дистанциях, не дали флагманскому кораблю уйти после ожесточенного артиллерийского поединка, настигли его и заставили спустить флаг. В этом сражении русские моряки продемонстрировали «высокое искусство в маневрировании кораблей, при сближении с противником против ветра и занятии наветренного положения для атаки, а также решительные приемы ведения боя в виде прорезания строя противника и взятия его в два огня»3.

В день шестой годовщины Гангутского боя, 27 июля 1720 г., русский Балтийский флот одержал новую замечательную победу. Галерная эскадра под командованием М. М. Голицына выдержала ожесточенное сражение с сильной эскадрон вице-адмирала Шееблада у Гренгама. В составе неприятельской эскадры были линейный корабль, четыре парусных фрегата и девять других судов, у М. М. Голицына - только гребные

корабли. Рассчитывая на боевую мощь своих более крупных кораблей, Шееблад атаковал русские суда. Но когда шведы оказались в шхерном районе, где маневрирование парусных кораблей было затруднено, русские моряки начали контратаку и после ожесточенного боя заставили спустить флаг шведские. фрегаты «Венкер», «Стор-Феникс», «Кискин» и «Данск-Эрн»1.

Только наступивший свежий ветер и прибытие подкреплений к Шеебладу позволили ему с оставшимися кораблями уйти от преследования. Потери шведов превышали 500 человек.

Захваченные в Гренгамском сражении шведские фрегаты были приведены в Петербург. С Петропавловской крепости произвели 104 выстрела - по числу орудий, находившихся на трофейных кораблях. Высоко оценивая значение победы при Грен-гаме, Петр особо подчеркивал, что она была одержана «при очах английских, которые равно шведов обороняли - как их землю, так и флот».

Чтобы окончательно сломить сопротивление Швеции и вынудить ее к заключению мира, русский флот в 1719-1721 гг. совершал походы непосредственно к шведскому побережью и высаживал десанты, которые действовали по прибрежным опорным пунктам противника. Боевые успехи русского оружия на суше и на море вызывали широкий резонанс во всех европейских столицах.

По своему составу Балтийский флот представлял к тому времени мощную силу. В его строю находились корабли всех классов, в том числе 90-пушечные линейные корабли. К началу навигации 1721 г. парусный флот состоял из 30 крупных кораблей и значительного числа других судов, на которых было более 2100 орудий и 16 тыс. человек экипажей. Гребной флот насчитывал около 200 галер и большое количество транспортных судов; они были способны принять десант в 40 тысяч человек1.

Летом 1721 г. шведское правительство было вынуждено пойти на мирные переговоры. В августе состоялось подписание Ништадтского мирного договора, по которому к России «в совершенное непрекословное вечное владение»2 отходили Лиф-ляндия, Эстляндия, Ингрия, часть Карелии, города Рига, Пернов (Пярну), Ревель (Таллин), Нарва, Выборг, Кекс-гольм, острова Финского залива и Моонзундского архипелага (Эзель, Даго, Моон и др.).

Северная война, продолжавшаяся свыше 20 лет, закончилась. Многовековая борьба за возвращение ранее отторгнутых русских земель победоносно завершилась. Выход на Балтику был достигнут, что имело важнейшее значение для дальнейшего развития государства. Оценивая результаты политики Петра в борьбе за выход к морю, Маркс указывал, что он овладел тем, что было абсолютно необходимо для естественного развития страны.

В ходе Северной войны были осуществлены важнейшие преобразования во всех областях экономической, политической и культурной жизни России. Неизмеримо возросла военная мощь государства. Во время войны была создана мощная военно-промышленная база, коренным образом реирганизованы вооруженные силы, созданы регулярная армия и военно-морской флот, введена новая система их комплектования, заложены основы передовой школы русского военного и военно-морского искусства, последователями которой стали все выдающиеся полководцы и флотоводцы России XVIII-XIX вв.

Военно-морской флот играл важную роль в Северной войне. С самого начала боевых действий на Балтике русские моряки активно включились в борьбу с сильным шведским флотом и прошли победоносный путь от Ладоги до побережья Швеции. Без флота Россия не могла бы стать в ряду крупных мировых держав. Особенно возросла роль флота в последний период Северной войны, когда центр вооруженной борьбы против Швеции переместился на море. В этот период успешная боевая деятельность русского флота оказывала непосредственное влияние на

исход вооруженной борьбы в целом, на дипломатию и международные отношении главнейших европейских государств.

Петр I высоко оценивал значение военно-морского флота для России. Роль флота в системе вооруженных сил государства была образно выражена им в «Морском уставе»: «Всякий потентат (правитель), который едино войско сухопутное имеет - одну руку имеет, а который и флот имеет ~ обе руки имеет».

На медали в честь победы над Швецией было выбито: «Конец сей войне таким миром получен ничем иным, токмо флотом, ибо землею никаким образом достигнуть того было невозможно».

Создапать регулярный флот пришлось в исключительно трудных условиях военного времени: необходимо было и строить корабли, обучать моряков, формировать экипажи и одновременно сражаться с врагом. Несмотря на это, в организации и строительстве флота Россия за 20-25 лет сделала то, что в других странах создавалось в течение многих десятилетий."

Всего в 1696-1725 гг. в России было построено около 1000 боевых кораблей и вспомогательных судов. В состав Балтийского флота за годы Северной войны вошло опыте 600 парусных кораблей и гребных судов, для Азовского флота было построено 215 кораблей; морские суда строились также на Белом море и Каспии.

Выросли отечественные кадры всех морских специальностей. Большое значение для совершенствования организации службы на военных кораблях имело создание «Морского устава»1, первого свода сигналов, руководств по управлению кораблем-, а также введение формы одежды для всего личного состава и единой системы воинских званий3.

Северная война явилась важным этапом в.становлении и развитии русского военно-морского искусства, в формировании взглядов на стратегическое и тактическое использование флота в боевых действиях на море. Петр I и его военачальники (Ф. Апраксин, Н. Сенявин, М. Змаевпч и др.) проявили высокое флотоводческое мастерство и показали примеры умелого руководства боевыми действиями флота. Организация взаимодействия сухопутных и морских сил, активный наступательный характер стратегии и тактики, решительность в достижении поставленных целей, всесторонний учет конкретной боевой обстановки явились важнейшими условиями, обеспечившими успех боевой деятельности русского флота и борьбе с сильным и грозным противником.

С выходом России на Балтику были созданы условия для развития внешней торговли. Если в 1714 г. в Петербург прибыло всего Hi иностранных кораблей, то в 1725 г. их число превысило 450. С каждым годом внешнеторговые операции через балтийские порты стали расширяться.

С первых лет создания военно-морского флота военные моряки приступили к гидрографическим исследованиям морей. В 1717-1720 гг. под руководством лейтенанта Ф. Соймонова была проведена опись и съемка Каспийского моря. В 1719-1721 гг. выпускники Навигацкой школы И. Евремнов и Ф. Лужин, продолжая замечательные достижения русских землепроходцев XVI- XVII вв., совершили экспедицию к берегам Тихого океана и составили карты Камчатки и Курильских островов.

Выход России к Балтийскому морю стал возможен благодаря трудовым и ратным подвигам русского народа. В исключительно короткий срок был создан боеспособный флот, который одержал замечательные победы на море. В борьбе за выход к морю проявились такие качества русских людей, как отвага и героизм, презрение к смерти, готовность до конца выполнить свои воинский долг.

Неприятельский флот не одержал ни одной победы над молодым русским флотом. Балтийские же моряки из года в год усиливали удары по врагу. Всего в ходе Северной войны они захватили у неприятели 65 боевых судов различных классов.

Высокое мастерство и воинская доблесть балтийских моряков и кораблестроителей, превративших Россию в морскую державу, явились воплощением славных традиций русского народа и стали примером для последующих поколений, продолжавших новые страницы русской морской летописи.

Чесменская победа

Зимой 1769 г. в гавани Кронштадта царило небывалое оживление. Весь Финский залив был скован льдом, но на кораблях, неподвижно стоявших у причалов, шли работы по подготовке к плаванию. Из состава Балтийского флота формировалась эскадра в 15 вымпелов: семь линейных кораблей и восемь других боевых судов. Командующим эскадрой был назначен адмирал Григорий Андреевич Спиридов - один из опытнейших русских моряков, начавший военно-морскую службу при Петре I.

Впервые в истории русского флота балтийским морякам предстояло совершить поход из Кронштадта в Средиземное море.

Этот поход, известный как 1-я Архипелагская экспедиция русского флота, являлся наиболее крупным морским предприятием России в период русско-турецкой войны 1768- 1774 гг.

К этому времени на южных границах страны сохранялось то же положение, которое было в XVII в.: Россия не имела своего флота на Азовском и Черном морях, где продолжали безраздельно господствовать морские силы Турции. Причерноморье, Приазовье, Крым являлись вассальными территориями Османской империи и по-прежнему служили плацдармом для нападения на южные области России. Осенью 1768 г. татарская конница из Крыма вторглась на русскую территорию, открыв этим боевые действия. Причерноморье стало основным театром войны, где русская армия более пяти лет вела упорную борьбу с вооруженными силами султанской Турции.

Эскадра Балтийского флота готовилась к походу к берегам Греции и Архипелага1, где разгоралось национально-освободительное движение балканских народов против османского ига.

Поход эскадры вокруг Европы предстоял в условиях сложной международной обстановки. Стремление России добиться выхода к южным морям встречало наиболее враждебное отношение со стороны Франции1. Известия о походе русской эскадры были полной неожиданностью для французского правительства2, но в Париже были убеждены, что этот поход обречен на неудачу. Англия, считавшая в тот период Францию своим основным противником, поддерживала Россию и нуждалась в сохранении с ней благоприятных политико-экономических взаимоотношений. Однако и в Лондоне преобладало мнение, что русский флот, пришедший в упадок после Петра,' вряд ли способен самостоятельно осуществить какое-либо серьезное дело на море.

«Стремление довести до значительных размеров морские силы России, - высказывал свои соображения английский посол в России, - может быть выполнено лишь с помощью и содействием Англии, а никак не иначе. Но невозможно, чтобы Россия сделалась соперницей, способной внушить нам зависть ни как торговая, ни как военная морская держава. По этой причине я всегда рассматривал подобные виды России весьма для нас счастливыми, ибо до тех пор, пока это будет выполнено, она должна зависеть от нас и держаться за нас. В случае ее успеха, успех этот лишь увеличит нашу силу, а в случае неуспеха - мы утратим лишь то, чего не могли иметь»3.

Для русских моряков поход вокруг Европы являлся сложным и ответственным испытанием.

До этого времени плавания русских кораблей проходили преимущественно в Балтийском море, чаще всего в Финском заливе. Лишь отдельные торговые суда появлялись за пределами Балтики. Русские корабли в дальнем походе должны были бороться со стихией вдали от своих баз, имея нужду во всем, что необходимо для плавания.

Подчеркивая сложность дальних морских походов, Михаил Васильевич Ломоносов незадолго до Архипелагской экспедиции писал: «Быть гонимым ударами свирепствующего моря, страдать от зноя, жажды, голода, изнуряться лихорадками, встречать смертоносную заразу и даже безумию подвергаться, не зная притом верного прибежища и отдохновения в каком-либо порте,- это то же, что при жизни соприкасаться со смертью»4. Для моряков эскадры Спиридова трудности похода усугублялись тем, что им предстояло не только совершить переход в пять тысяч морских миль, но и действовать на Средиземном море в боевой обстановке, где от мужества, стойкости и отваги экипажей в боях с неприятелем зависела судьба всей эскадры.

19 июля 1769 г. корабли эскадры Г. А. Спиридова снялись с якоря и вышли из Кронштадта.

Только в первые дни плавания стояла благоприятная погода, но вскоре ветер стал крепчать, а небо заволакиваться тучами! В районе острова Готланд начался шторм, продолжавшийся почти беспрерывно вплоть до выхода эскадры в Северное море. Порывы штормового ветра сбивали корабли с курса. Особенно тяжелым был переход проливом Каттегат. Сложность плавания в этом опасном в навигационном отношении районе усугубилась туманом, который непроницаемой пеленой закрыл все береговые ориентиры. Словно на ощупь, корабли медленно шли вперед.

Впереди эскадры находился небольшой пинк «Лапоминк» под командованием капитан-лейтенанта Е. С. Извекова. Вахтенные зорко смотрели вперед, но туманная мгла скрывала все вокруг. В полночь 16 сентября корабль находился у мыса Скаген. В этот момент раздался глухой удар; корабль попал на прибрежный риф, вода хлынула внутрь. По приказу командира моряки стали переходить с корабля на шлюпки, чтобы достичь берега. Но не только о спасении экипажа своего корабля думал Евграф Извеков. Вслед за «Лапомииком» тем же курсом шли другие корабли русской эскадры. Если не предупредить их о грозящей опасности, - неминуема катастрофа, гибель сотен и тысяч людей. Но бедствие было предотвращено.

Среди ночи раздались орудийные выстрелы, перекрывая грохот морского прибоя. Это артиллеристы «Лапоминка» давали сигнал своей эскадре об опасности. Корабли Спиридова изменили курс и благополучно миновали мыс Скаген.

24 сентября основная часть русской эскадры прибыла в порт Гулль, расположенный на восточном побережье Англии. Здесь началось исправление повреждений, полученных во время штормов. Пока продолжались ремонтные работы, возле кораблей постоянно находились толпы любопытных; прибытие русской эскадры вызвало большой интерес. Чтобы посмотреть на корабли и их экипажи, из различных городов Англии специально приезжали сотни моряков, чиновников, дипломатов, торговцев.

После двухнедельной остановки в Гулле корабли Г. А. Спиридова вышли в дальнейший путь. Беспокойный Бискайский залив встретил их неприветливо. Спустя несколько дней вновь разыгрался шторм. На некоторых кораблях оказались сильные повреждения. В дальнем походе выявилась недостаточная прочность корпусо.в кораблей: во время качки доски обшивки расходились и появилась течь. Плохая вентиляция помещений и отсутствие лазаретов «способствовали массовым заболеваниям команды»1.

Для экипажей русских кораблей трудности похода были связаны не только со штормовой погодой, но и с неудовлетворительным обеспечением эскадры всем необходимым. Лдмпралтейсти-коллегия, возглавлявшая подготовку к походу, нисколько не интересовалась нуждами моряков, а старалась лишь избавиться от этого хлопотливого дела, кое-как снабдить корабли и выпроводить их из Кронштадта. Сановники, поставленные Екатериной II но главе руководства «императорского российского флота», больше заботились об иконах и линьках для духовного и телесного «воспитания» матросов, чем об их материальном обеспечении во время дальнего плавания. Матросы испитый ал и большую нужду в свежей пище, питьеной иоде и обмундировании. Для ремонта и устранения повреждений па всю эскадру, отправленную в дальний поход, был назначен только один корабельный мастер.

Около месяца длился самый большой переход русских кораблей от берегов Англии до Гибралтара - свыше 1500 миль без единой остановки в портах. Корабли миновали скалистые берега Испании. Перед русскими моряками открывались незнакомые картины южной природы. Но не только южную экзотику видели моряки. Навстречу эскадре попадались иностранные корабли; среди них на этой оживленной океанской дороге было немало «судов-негреров».

Работорговля в то время считалась одним из наиболее доходных промыслов среди западноевропейских предпринимателей. Пальма первенства находилась у Англии1. Ежегодно около 200 английских кораблей вывозили из Африки до 50 тысяч негров. Этот позорный промысел являлся источником колоссальных доходов; рост и процветание крупнейших английских городов были связаны с бурным развитием работорговли. О Бристоле, например, автор местной хроники писал: «Нет в городе ни одного кирпича, который не был бы обагрен кровью рабов. Пышные дворцы, роскошный образ жизни, одетые в богатые ливреи слуги - все это было произведено богатством, нажитым на страданиях рабов, которые покупались и продавались бристольскими купцами»2.

…В ноябре 1769 г, линейный корабль «Евстафий» под флагом адмирала Спиридова миновал Гибралтар, вступил в Средиземное мире и прибыл в Порт-Магон (о. Минорка)3.

В середину феврали 1770 г, русские корабли прибыли в Порт-Вмтула, находящийся на южном побережье Морей4, В это время здесь разгоралось национально-освободительное движение греческого населения против гнета турок-османов. Чтобы использовать STo движение1 в борьбе против Османской империи, Екатерина II еще до начплн военных действий направила в Италию графа А. Орловы, который должен был установить связь с руководителями повстанческих отрядов и оказывать им поддержку. На него же возлагалось общее руководство всеми русскими силами, направленными в Средиземное море, Население Морей с большим энтузиазмом встретило русских моряков, видя в них своих освободителей от османского ига. Ряды повстанческих отрядов пополнялись тысячами добровольцев. Организованные в два отряда (легиона), они развернули боевые действия в глубинной части Морей. В каждый отряд вошло по 15-20 солдат из десантного войска, прибывшего на кораблях Спиридова.

Русская эскадра с основной частью десанта начала осаду приморских крепостей на южном побережье Греции. В конце марта корабли подошли к одному из портов - Наварину. На берег был высажен десант под командованием бригадира морской артиллерии И. А. Ганнибала'. Осада этой приморской крепости с суши и с моря закончилась успешно для русских: 10 апреля неприятельский гарнизон капитулировал. На-варин стал базой, где сосредоточились главные силы эскадры Спиридова.

Между тем положение под Наварином становилось все тяжелее. Турецкие войска начали осаду крепости с суши и перерезали магистраль, снабжавшую город питьевой водой. Орлов принял решение оставить крепость. В ночь на 23 мая укрепления Наварина были взорваны; русские корабли взяли на борт десантный отряд и вышли в море.

За неделю до оставления Наварина основная часть эскадры Спиридова вышла на соединение с эскадрой Эльфинстона, и вскоре они встретились у острова Цериго1. В это же время командование турецкой эскадры, которая оставалась в Наполи-ди-Ро-манья, приняло решение оставить этот порт и направиться на восток.

Турецкая эскадра вышла из Наполи-ди-Романья. 24 мая вблизи острова Специи она оказалась невдалеке от кораблей Спиридова и Эльфинстопа. В течение трех суток русские и турецкие корабли были в пределах видимости, но штиль препятствовал сближению для бон. Воспользовавшись благоприятным ветром, турецкая эскадра скрылась между островами и ушла в неизвестном направлении. Русские корабли начали поиск неприятеля. Почти месяц они бороздили воды Эгейского моря в погоне за турецкой эскадрой. В середине июня к ним прибыл отряд кораблей, который последним покинул Наварин. Все силы русского флота на Средиземном море соединились вместе; общее командование ими принял Орлов..

23 июня, при подходе к проливу, отделяющему остров Хиос от малоазиатского материка, невдалеке от крепости Чесма, турецкий флот был обнаружен2.

Когда русские корабли приблизились к Хиосскому проливу, стало возможным определить численный состав неприятельского флота. Оказалось, что он насчитывает десятки вымпелов. Это было полной неожиданностью для русских моряков.

Неприятельский флот, находившийся в Хиосском проливе, включал основные военно-морские силы Турции; он состоял из 16 линейных кораблей, 4 фрегатов и множества бригантин, транспортов, галер, шебек и других боевых и вспомогательных судов. На вооружении их было 1430 орудий; экипаж насчитывал до 16 тысяч матросов и офицеров. По сравнению с русской эскадрой, имевшей лишь 9 линейных кораблей, 3 фрегата и 18 других судов (730 орудий), противник обладал двойным превосходством. Соотношение сил было явно не в пользу русских.

Граф Орлов растерялся. Но совершенно иной была реакция основной массы моряков, готовых не щадя жизни сразиться с сильнейшим противником. Энтузиазм экипажей, настойчивые просьбы Спирпдова и командиров кораблей убедили главнокомандующего в необходимости решительной атаки. «Увидя оное

сооружение (боевую линию неприятельского флота),-докладывал Орлов в Петербург, - я ужаснулся и был в неведении: что мне предпринять должно? Но храбрость войск, рвение всех… принудили меня решиться и, несмотря на превосходные силы (противника), отважиться атаковать - пасть или истребить неприятеля»1.

Русским кораблям предстояло сражение с флотом, занимавшим выгодную позицию, Неприятельские корабли стояли в полумиле от берега в двух линиях; правый фланг их упирался в небольшой каменистый остров, левый фланг примыкал к берегу. Передовая линия состояла из десяти линейных кораблей, во второй линии находилось шесть линейных кораблей и четыре фрегата; расстояние между ними не превышало 150-200 м. Между основным боевым ядром флота и берегом располагались остальные турецкие суда. Невдалеке от берега был расположен большой укрепленный лагерь, откуда турки пополняли свои запасы. Командующий турецким флотом адмирал Хосамеддин находился на береговом командном пункте, адмирал Гассан-бей - на флагманском корабле «.«Ре ал -Муста фа».

На военном совете, состоявшемся на русской эскадре, было решено атаковать противника, подойдя к нему с севера. В исходной позиции для атаки эскадра должна была занять линию баталии2. Авангард был поручен адмиралу Спиридову, кордебаталия - графу Орлову, арьергард - адмиралу Эльфин-стону.

На рассвете 24 июня 1770 г. при тихом попутном ветре русская эскадра двинулась в'Хиосский пролив. Корабли шли под всеми парусами, на ходу занимая места в боевой линии. Головным встал линейный корабль «Европа» под командованием капитана 1-го ранга Ф. А. Клокачева, за ним - флагманский корабль Спиридова «Евстафий», далее шел корабль «Три святителя» под командованием капитана 1-го ранга С. П. Хметевского. Вслед за авангардом следовали корабли «Иануарий», «Три иерарха», «Ростислав»; замыкали боевую линию арьергардные корабли «Не тронь меня», «Святослав», «Саратов».

Когда до неприятеля оставалось примерно три кабельтова1, раздался грохот артиллерийской канонады: это турецкие суда открыли огонь по приближающейся русской эскадре. Под обстрелом сотен вражеских орудий русские корабли продолжали сближение с противником, не отвечая на его огонь, Около полудня передовой корабль «Европа» приблизился к боевой линии неприятельского флота на 50 м и первым открыл ответный огонь. Капитан 1-го ранга Клокачев стремился еще ближе подвести свой корабль, однако близость подводных камней заставила его повернуть и на время выйти из линии.

Головным кораблем авангарда стал «Евстафий» под флагом адмирала Спиридова. На него обрушился сосредоточенный огонь сразу нескольких турецких судов. Но флагман уверенно шел вперед, подавая пример всей эскадре. Воодушевляя моряков на бой с врагом, на верхней палубе с обнаженной шпагой стоял адмирал Спиридов. На кораблях гремели боевые марши. Музыкантам был отдан приказ: «Играть до последнего!..»

Приблизившись к боевой линии противника на дистанцию «пистолетного выстрела», «Евстафий» повернулся бортом и открыл по противнику сокрушительный огонь, Основной удар русские артиллеристы сосредоточили по турецкому адмиральскому кораблю «Реал-Мустафа».

Вслед за флагманом в бой вступали остальные корабли русской эскадры. К исходу первого часа дня сражение стало общим.

Корабль «Три святителя», следовавший за «Евстафнем», начал исключительно меткий огонь по турецким кораблям, нанося им серьезные повреждения. Но обстрел врага не ослабевал. Во время маневрирования в русский корабль попило несколько снарядов, которыми были перебиты брасы8; корабль стило относить прямо в середину вражеского флота, между двумя его боевыми линиями. Положение стало очень опасным, так как корабль оказался среди многих турецких судов, которые со всех сторон обстреливали его, При малейшей ошибке и неточности в маневрировании он мог столкнуться с вражескими кораблями или сесть на мель, Однако капитан 1-го ранга Хметевскнй умело руководил маневрами корабля. Несмотря на то что в разгаре боя он был ранен в голову осколком ядра, он не покинул своего боевого поста и продолжал управлять огнем по врагу.

От неприятельского обстрела на корабле «Три святителя» появились подводные пробоины, были повреждены мачты. Но русские моряки продолжали вести бой на самой близкой дистанции, Находясь между двумя линиями турецких кораблей, они обстреливали их сразу с обоих бортов. Около 700 снарядов обрушили артиллеристы «Трех святителей» на турецкие суда. «В расстоянии не более десяти сажень,- отмечал капитан 1-го ранга Хметевский в своем дневнике,- заставили неприятеля молчать, так что многие турки побросались в воду»1.

Корабль «Иинуарнй» под командованием капитана 1-го ранга Н, А, Борисова, проходя вдоль неприятельской боевой линии, посылал снаряды поочередно по нескольким вражеским кораблям. Сделав поворот, он вновь прошел к противнику, занял позицию против одного из кораблей и сосредоточил по нему огонь. В кильватер «Иануарию» следовал корабль «Три иерарха» под командованием бригадира С. К, Грейга. Он подошел к другому турецкому кораблю, стал на якорь и также начал ожесточенную канонаду, На близком расстоянии русские моряки поражали врага не только орудийным, но и ружейным огнем. Турецкий корабль не выдержал обстрела и стал сниматься с якоря, чтобы спасаться бегством, Но во время этого маневра он развернулся кормой к кораблю «Три иерарха». Такое положение делало турецкий корабль наиболее уязвимым, так как на корме находилось лишь несколько ретирадных пушек. Пока турецкому кораблю удалось отойти, он был «разбит до крайности», Столь же большие повреждения получили другие турецкие корабли, сражавшиеся с «Ростиславом» под командованием капитана 1-го ранга В. Ф, Лу-пандина и «Европой» под командованием Ф. А, Клокачева.

В центре сражения по-прежнему находился корабль Спири-дова «Евстафий», продолжавший ожесточенную артиллерийскую дуэль с турецким адмиральским кораблем. Флагманский корабль русской эскадры вел огонь с такой короткой дистанции, что его ядра пронизывали оба борта турецкого корабля. Но от вражеского обстрела мачты, реи, паруса «Евстафия» были также сильно повреждены; течением его стало сносить в сторону турецких судов.

Когда «Евстафий» вплотную сблизился с «Реал-Мустафой», между кораблями началась перестрелка из ружей и пистолетов. Еще мгновение, и на палубу турецкого флагмана бросились на абордаж русские матросы. «Все корабли, - писал впоследствии Орлов, - с великой храбростью атаковали неприятеля, все с великим тщанием исполнили свою должность, но корабль адмиральский «Евстафий» превзошел все прочие; англичане, французы, венецианцы и мальтийцы - свидетели в сем действии - признавались, что они никогда не представляли себе, чтоб можно было атаковать неприятеля с таким терпением и неустрашимостью»1. Один из английских очевидцев, говоря о доблести русских моряков в единоборстве с турецким адмиральским кораблем, писал: «Во время этой лихой абордажной схватки и команда и офицеры дрались, как львы, и явили бесчисленное количество примеров отменной храбрости и мужества»2.

Русские шаг за шагом теснили упорно сопротивлявшегося противника. Один из смельчаков бросился к турецкому флагу, но был дважды ранен. Несмотря на тяжелые ранения, он не выпустил флага и доставил его Спиридову. Турецкий адмирал Гассан-бей выбросился за борт и был спасен одной из турецких шлюпок. Вскоре громадный корабль был почти весь взят, неприятель оттеснен к корме и на нижние палубы. Но неожиданно на корме показался огромный столб дыма и пламени.

Находившиеся на палубе «Реал-Мустафы» русские матросы старались погасить распространявшийся на нем пожар. Однако пламя быстро распространялось по кораблю, охватывая мачты и паруса. Пылающая мачта турецкого корабля обрушилась на «Евстафий». Искры рассыпались по кораблю; на палубе появились языки пламени. Огонь проник в крюйт-камеру, где хранились запасы пороха и снарядов. «Евстафий» взорвался. Спустя несколько минут над морем раздался второй взрыв: это взлетел на воздух «Ре ал-Муста фа».

После взрыва флагманских кораблей в Хиосском проливе наступило минутное затишье. К месту их гибели понеслись шлюпки, чтобы взять на борт плававших среди обломков моряков. Но спасти удалось немногих: командира корабля капитана 1-го

ранга Круза, мичманов Пущина и Шубина, штурмана Сергеева, матросов Курнлова, Васильева, Белозерова, Янкина - всего около 70 человек. Вместе с ними русские моряки спасали и турецких матросов с «Реал-Мустафы».

Адмирал Спиридов незадолго до взрыва перенес свой флаг на ближайший фрегат и оттуда продолжал руководить боем. Неприятельские корабли продолжали ожесточенную пальбу, но с каждой минутой их сопротивление ослабевало. Под ураганным огнем русской эскадры турецкие корабли один за другим стали покидать свои места и отходить в Чесменскую бухту.

Чесменская бухта, расположенная на малоазиатском берегу Хиосского пролива, представляла собой удобную естественную гавань. Высокие крутые берега закрывали ее от ветров, а батареи, расположенные при входе в бухту, служили сильной защитой со стороны моря. Командующий турецким флотом Ибрагим Хосамеддин рассчитывал, что русская эскадра не сможет атаковать его флот после ожесточенного сражения в Хиосском проливе и поэтому полностью положился на неприступность позиции у Чесмы, отвергнув предложения о выходе в море с целью дальнейшего отрыва от русской эскадры.

Между тем на русской эскадре вечером 24 июня, сразу же после отступления противника в Чесменскую бухту, собрался военный совет, на котором были обсуждены итоги дневного боя и принят план дальнейших действий. Наблюдение за расположением и состоянием неприятельского флота,, укрывшегося в Чесме, явно показывало, что он сильно поврежден, деморализован, а корабли очень сильно скучены. «В бухте они, - писал С. П. Хме-тевский о турецких кораблях, - так затеснились, что друг друга давили»1. На военном совете было решено не давать врагу передышки и атаковать его непосредственно в Чесменской бухте.

Русская эскадра расположилась перед бухтой, заблокировав в ней весь неприятельский флот. Бомбардирский корабль «Гром» был выдвинут вперед от линии русских кораблей и начал обстрел бухты с дальней дистанции. Бригадиру морской артиллерии И. А. Ганнибалу была поручена подготовка брандеров для атаки неприятеля.

На следующий день брандеры были подготовлены; их снарядили из небольших парусных шхун, наполненных порохом и смолой; в команды назначили матросов, добровольно вызвавшихся на трудное и опасное дело. По эскадре был отдан боевой приказ. В нем требовалось: «Около полуночи подойти к турецкому флоту в таком расстоянии, чтобы выстрелы могли быть действительны не только с нижнего дека, но и с верхнего»2. Из-за узкого входа в бухту для атаки неприятельского флота предназначалась не вся русская эскадра, а отряд из четырех линейных кораблей и двух фрегатов.

Турецкое командование непрерывно усиливало защиту Чесменской бухты. На береговые батареи, расположенные у входа, с кораблей свозились орудия. Неприятельская артиллерия вела обстрел русской эскадры. Но подготовка русских кораблей к атаке не ослабевала. К вечеру 25 июня командиры кораблей доложили о готовности к бою.

Около полуночи на флагштоке линейного корабля «Ростислав» мелькнули три фонаря; это был сигнал приготовиться к атаке. Линейные корабли «Европа», «Не тронь меня», «Ростислав», «Саратов», бомбардирский корабль «Гром», фрегаты «Африка» и «Надежда» с четырьмя брандерами при легком северном ветре стали сниматься с якоря. В полночь они подошли к входу в бухту. Вначале их подход оставался незамеченным для противника, однако при приближении к береговым батареям турки обнаружили их. На вражеских батареях и кораблях прозвучал сигнал боевой тревоги.

Русские корабли под жестоким обстрелом неприятеля шли вперед. Впереди находился линейный корабль «Европа» под командованием Клокачева; он уверенно двигался навстречу огненной лавине неприятельских снарядов, миновал береговые батареи, приблизился к входу в Чесменскую бухту и вступил в бой с неприятельским флотом.

Вслед за «Европой» к Чесменской бухте прорвались корабли «Ростислав», «Не тронь меня», «Саратов» и также начали обстрел неприятельского флота; фрегаты «Африка» и «Надежда» расположились у входа в бухту и стали действовать по береговым батареям. «С большим воодушевлением, - писал участник сражения, - шли наши суда в гавань навстречу целому морю огня с неприятельских судов и батарей, Став на якорь, они взяли на прицел самые крупные из неприятельских кораблей, и их ядра, как дождь, стали барабанить по турецким судам, а бомбы летали по воздуху как сказочные метеоры»1.

Разгорелся ночной бой. На расстоянии всего 200 метров от вражеской эскадры русские корабли вели беспрерывную кано -наду. Вскоре на одном турецком корабле в середине неприятельского флота загорелся грот-марсель2, огонь пошел кверху по мачтам и реям: весь корабль занялся пламенем и взлетел на воздух. Его горевшие обломки «неслись в воздухе с огнем и падали на стесненно стоявшие прочие неприятельские корабли». Почти в ту же минуту загорелись еще два корабля, после чего «в ужаснейшем смятении один от другого все прочие объяты были пламенем»

Около двух часов ночи, когда взорвалось два неприятельских корабля, наступил момент для атаки брандеров. Бригадир Грейг с линейного корабля «Ростислав» дал ракету. Брандеры устремились вперед. Стрельба с русских кораблей временно затихла. ',' Когда Ибрагим Хосамеддин заметил приближение небольших судов со стороны русских кораблей, он предположил, что это дезертиры, пытающиеся перейти на его сторону. Но вскоре турецкие военачальники поняли опасность; по брандерам был открыт сильный огонь, а наперехват им направились турецкие галеры.

Первые три брандера не достигли поставленной цели. Один из них был перехвачен турецкими галерами, другой сел на мель, третий был преждевременно пущен по ветру. Только экипаж под командованием лейтенанта Дмитрия Ильина блестяще выполнил боевое задание.

Под огнем сотен неприятельских орудий брандер Ильина пересек бухту, подошел к турецкому флоту и-сблизился с большим 84-пушечным линейным кораблем. Ильин зажег фитиль и, пересев в шлюпку со своей командой, направил горящий брандер к борту неприятельского корабля. Отойдя от него на небольшое расстояние, он приказал гребцам остановиться, чтобы убедиться в успешности атаки. Только после того, как был замечен огромный пожар на неприятельском корабле, подожженном брандером, Ильин возвратился к своей эскадре.

Успешная атака Ильина усилила поражение неприятеля. От горящих обломков взорванных судов турецкие корабли загорались один за другим. Взлетели на воздух корабли Патрон-бея и Сафер-бея, вслед за ними последовали взрывы других судов. Вся Чесменская бухта была озарена пламенем.

Когда рассвело, с русской эскадры направился отряд баркасов и шлюпок, чтобы, «ежели возможно, вывести из залива несколько кораблей и других судов». Одна из шлюпок приблизилась к турецкому линейному кораблю «Родос». Матросы взобрались на палубу вражеского корабля и стали выводить его из огненного океана. В другой стороне бухты матросы овладели пятью турецкими галерами.

Утром 26 июня в Чесменской бухте взорвался последний турецкий корабль. Экипажи неприятельского флота и гарнизон приморской крепости оставили Чесму и бежали в Смирну.

Русский флот одержал полную победу. В результате сражения неприятель потерял все корабли, находившиеся в составе его эскадры. После сражения адмирал Спиридов писал: «Честь всероссийскому флоту! С 25-го на 26-е неприятельский военный турецкий флот атаковали, разбили, разломали, сожгли, на небо пустили, потопили, в пепел "обратили… а сами стали быть во всем Архипелаге господствующими».

В честь одержанной победы все моряки русской эскадры были награждены медалью с краткой, но многозначительной надписью; «БЫЛ».

Многие участники сражения были представлены к боевым наградам: капитан 1-го ранга Ф. А. Клокачев- «за храбрую атаку во время сожжения неприятельского флота», капитан-лейтенант П. Е. Карташев - «за отличную храбрость во время атаки, когда он, отправясь в середину зажженного неприятельского флота, взошел на корабль «Родос» с крайнею неустрашимостью и при взятии оного и выведения из порта мужественно поступал», капитан-лейтенант И. М. Перепечин - «за неустрашимое вытер-пление от турецкого флота огня».

Выдающаяся победа при Чесме ярко показала возросший уровень русского военно-морского искусства. Победить сильного противника после тяжелого и длительного перехода вокруг Европы, на незнакомом театре военных действий, в отрыве от своих баз могли только моряки, в совершенстве овладевшие морским делом, умело владеющие оружием, способные мужественно вести напряженную борьбу на море, невзирая ни на какие трудности. Победоносный исход сражения явился результатом замечательного ратного подвига всех экипажей русских кораблей: они настойчиво осуществили поиск неприятеля, обнаружили его и нанесли сокрушительное поражение.

В Чесменском сражении проявился флотоводческий талант адмирала Г. А. Спиридова и высокое боевое мастерство командиров кораблей С. К. Грейга, Ф. А. Клокачева, С. П. Хметевского и др. Сторонник активной наступательной тактики, адмирал Спи-ридов правильно оценивал стратегическую и тактическую обстановку на каждом этапе боевой деятельности русской эскадры и разрабатывал боевые решения, в наилучшей степени обеспечивающие эффективное воздействие по противнику. Несмотря на численное превосходство сил неприятельского флота, Спиридов твердо и уверенно повел русские корабли в бой, обеспечил управление ими в ходе сражения и последовательное выполнение боевых задач по разгрому противника.

Такие характерные особенности тактического мастерства Спиридова, как нанесение сосредоточенного удара по вражескому флагманскому кораблю, использование артиллерии как главного оружия флота, непрерывность боевого воздействия по противнику от первого этапа сражения (в Хиосском проливе) до его окончательного завершения (в Чесменской бухте), явились наглядным примером его флотоводческого искусства. Особенностью этого сражения было также искусное сочетание всех способов морского боя: артиллерийских ударов, брандеров и абордажа. В течение всего пребывания на Средиземном море русские, моряки оказывали помощь национально-освободительной борьбе народов, порабощенных Османской империей. Совместно с греками, сирийцами, египтянами экипажи кораблей участвовали в осаде турецких крепостей и содействовали повстанческим отрядам в борьбе против турецких гарнизонов.

Для русских моряков было характерно исключительно гуманное отношение к местному населению. Занимая некоторые острова в Архипелаге для устройства временных баз для своих кораблей, они уважали национальное достоинство не только греков, но и турок. «Русские, - писала «Триестская газета» 13 сентября 1770 г., - своим человеколюбием и справедливостью приобретают в Архипелаге общую к себе любовь». «Деятельность на Средиземном море русской эскадры, - писал С. Г. Горшков, - которая в течение нескольких лет поддерживала свою боеспособность собственными силами, и одержанные сю блестящие победы над более многочисленным флотом противника явились замечательным примером длительных действий крупного морского объединения в полном отрыве от отечественных баз. Этот отряд Российского флота поднял авторитет России на международной арене и привлек к русским горячие симпатии всех народов Средиземноморья»'.

В Греции, Сирии, Египте одно за другим вспыхивали восстания против османского ига2. Чесменская победа русского флота дала новый толчок к расширению национально-освободительного движения в странах Средиземноморья, вдохновила их народы на борьбу с османскими поработителями.

Чесменская победа вызвала исключительно широкие отклики в Европе и Азии. Крупнейший боевой успех балтийских моряков был настолько очевиден, что скептицизм и пренебрежительное отношение к русскому флоту сменились более трезвыми оценками со стороны крупнейших морских держав. В столицах европейских государств весьма внимательно изучали донесения и отчеты о Чесменском сражении, полученные от своих агентов и дипломатов.

Британское Адмиралтейство уже в июле 1770 г. получило обстоятельный отчет, в котором содержался полный перечень кораблей русской эскадры, имена их командиров, состояние экипажей и описывалась боевая деятельность русских моряков от прибытия к берегам Греции до битвы при Чесме. Высоко оценивая итоги этой крупнейшей морской баталии, автор отчета указывал: «Одним ударом была уничтожена вся морская сила Оттоманской державы…».

Английский посол в Петербурге лорд Каскарт, сообщая в Лондон о Чесменской победе, особо отмечал «храбрость, распорядительность и решительность, показанные русским адмиралом, офицерами и матросами при столь новых для них обстоятельствах». В другом письме он характеризовал это сражение как «великое событие, могущее повлечь за собою важные последствия».

Порта была настолько ошеломлена разгромом своего флота, что стала считать весьма реальной угрозу самой столице Османской империи. Под руководством французских военных специалистов началось спешное укрепление Дарданелл.

Для наблюдения за русским флотом в Средиземное море двинулись военные корабли под флагами крупнейших морских держав. Первой прибыла французская эскадра, за ней -английская, голландская, датская…

Разгром турецкого флота при Чесме оказал сильное влияние на стратегическую обстановку. Значение этой выдающейся победы русского флота определялось прежде всего тем, что в военно-стратегическом плане она была связана с борьбой русской армии за выход к Черному морю.

Когда балтийские моряки сражались с турецким флотом на Средиземном море, русская армия добилась крупных успехов на главном театре военных действий - в Северном Причерноморье и на Дунае. В кампанию 1770 г. войска под командованием фельдмаршала П. А. Румянцева разгромили неприятельскую армию при Ларге и Кагуле; вслед за этим пали турецкие крепости Аккер-ман, Браилов, Килия, Бендеры. Продолжая наносить удары по турецким войскам, русская армия в 1771 г. овладела Крымским полуостровом. В последующих кампаниях войска под командованием А. В. Суворова взяли Туртукай и одержали крупные победы в других сражениях.

Действия русского флота в Средиземном море оказывали важное влияние на борьбу с турецкими вооруженными силами на главном театре военных действий. Удары по военно-морскому флоту Османской империи в ее глубоком тылу ослабляли военную мощь противника, сковывали и отвлекали его силы в Архипелаг, лишали возможности сосредоточивать все силы и средства на главном театре.

Благоприятная, обстановка, сложившаяся на Черном море, создала возможность приступить к возрождению русского флота на Азовском море. С 1768 г. развернулось строительство кораблей в тех местах, где 70 лет назад строились боевые суда для Азовских походов - в Воронеже, Таврове и других городах на Дону и его притоках. К весне 1771 г. было построено 12 парусных кораблей и 58 канонерских лодок. Новая Азовская флотилия вскоре включилась в боевые действия на юге.

Главной задачей флотилии являлось освобождение Азовского моря и содействие русской армии в борьбе за Крым. «Операции вашей флотилии, - писал фельдмаршал П. А. Румянцев руководителю строительства кораблей на Азове контр-адмиралу А. Н. Сенявину (сыну известного моряка петровского времени),- весьма бы споспешествовали военным действиям нашим, если вы пройдете со своими судами в Черное море и отрежете всю помощь к крепостям неприятельским, что лежат при берегах морских в Крыме»1. Азовская флотилия прикрывала русское побережье от высадки вражеских десантов и наносила удары по отдельным отрядам неприятельского флота.

Несмотря на незначительность корабельного состава, азовские моряки вышли в Черное море и стали одерживать первые успехи. В июне 1771 г. А. Н. Сенявину удалось обратить в бегство турецкую флотилию из 30 боевых и транспортных судов и помешать ей высадить десант в Крыму. В июне 1773 г. два русских судна, вооруженные 32 пушками, встретились вблизи Балаклавы с четырьмя турецкими фрегатами, вооруженными 180 орудиями. В результате ожесточенного шестичасового боя неприятель отступил. «С такими молодцами я выгнал бы черта из ада», - писал о русских моряках начальник отряда.

Архипелагская экспедиция Балтийского флота в Средиземное море продолжалась вплоть до окончания русско-турецкой войны 1768-1774 гг. В боевых столкновениях на море, при осаде приморских крепостей, в напряженной и длительной блокаде Дарданелл русские моряки действовали столь же отважно и мужественно, как и в Чесменском сражении. Турецкое командование пыталось вновь собрать свои морские силы для активных действий на Средиземном море, но османский флот ожидали новые, поражения. Отряд русских кораблей под командованием капитана 1-го ранга М. Т. Коняева в морском бою при Патрасе разбил турецкую эскадру, уничтожив пятнадцать боевых и вспомогательных судов противника.

Русские корабли, осуществляя блокаду Дарданелл и активно действуя на морских коммуникациях в Эгейском море, препятствовали подвозу снабжения в Константинополь из средиземноморских владений турецкого султана - Греции, Египта, Сирии, Туниса, Алжира.

Вслед за двумя эскадрами, прибывшими на Средиземное море с Балтики в 1770 г., в Архипелаг были направлены еще три эскадры, значительно пополнившие состав русского флота. Направление эскадр из Кронштадта в Средиземное море было сопряжено с риском нарушить безопасность морских рубежей России на Балтике, так как в сложной международной обстановке того времени можно было ждать выступления Швеции против России. Тем не менее, учитывая важность Архипелагской экспедиции для борьбы против Османской империи, русское правительство шло на риск и не только не отзывало корабли из Средиземного моря, но и продолжало усиливать находившиеся там эскадры за счет ослабления флота на Балтике. Лишь в конце 1774 г., после заключения Кючук-Кайнарджийского мира, русские корабли, оставив воды Средиземного моря, вышли в обратный путь вокруг Европы и прибыли в Кронштадт. Первая Архнпелаг-ская экспедиция Балтийского флота закончилась.

Почетными трофеями русского флота в русско-турецкую войну 1768-1774 гг. стали десятки неприятельских флагов и знамен, около 20 из них сохранены и поныне в наших военно-морских музеях.

По Кдочук-Кайнарджийскому мирному договору к России переходила часть Черноморского побережья между Днепром и Бугом, а также крепости Азов, Керчь, Еникале; русским торговым кораблям впервые представлялось право свободного прохода из Черного моря в Средиземное; Крым объявлялся независимым. Спустя девять лет после напряженной дипломатической борьбы с Турцией он перешел к России.

Кючук-Кайнарджийский мир, завершивший русско-турецкую войну 1768- 1774 гг., являлся крупной дипломатической победой России, достигнутой благодаря успехам русского оружия на суше и на море. После многовековой борьбы за возвращение приморских земель Россия получила выход к Черному морю,

Обладание устьями Дона, Днепра и Керченским проливом позволяло начать регулярные плавания русских судов по Азовскому и Черному морям, способствовало экономическому развитию южных областей и приобщению их к общему всероссийскому рынку. Право на свободное торговое судоходство через проливы открывало перспективы для внешней торговли со странами средиземноморского бассейна: сбыт сельскохозяйственной продукции южных районов России мог теперь производиться по кратчайшим путям, а не через северо-западные порты вокруг всей Европы.

Международный авторитет русского флота после одержанных побед на Средиземном море неизмеримо вырос.

Своим героизмом и мастерством русские моряки показали, что им под силу выполнение самых сложных боевых задач на море.

Боевые традиции Балтийского флота, рожденные у устьев Невы, при защите Кронштадта, в боях у Гангута, были продолжены в Архипелагской экспедиции, а вскоре стали достоянием молодого Черноморского флота.

На Черном море

Берега обширной Ахтиарской бухты, расположенной в юго-западной части Крымского полуострова, до 80-х годов XVIII в. были пустынны и безлюдны; лишь несколько мазанок составляли татарское селение Ахтияр, по имени которого называлась бухта. Время от времени здесь появлялись турецкие корабли. Последний раз они пришли сюда в 1778 г., чтобы высадить десант на Крымском побережье. Но командующий русскими войсками в Крыму генерал А. В. Суворов построил на берегах Ахтиарской бухты первые батареи и сумел не допустить высадки турецкого десанта. Впоследствии знаменитый полководец с гордостью вспоминал, как он вражеский флот «от Крымских берегов обратил назад к Константинополю».

В начале мая 1783 г. перед Ахтиарской бухтой появились корабли под русским флагом. Это была эскадра Азовской флотилии под командованием участника Чесменского сражения вице-адмирала Ф. А. Клокачева в составе фрегатов «Победа», «Крым», «Поспешный», шхуны «Измаил».

Когда корабли бросили якорь в бухте, перед моряками открылась величественная панорама обширной гавани.

«При самом входе в Ахтиарскую гавань, - писал Клокачев,- дивился я хорошему ее с моря положению, а вошедши и осмот-тревши, могу сказать, что во всей Европе нет подобной сей гавани - положением, величиною и глубиною. Можно в ней иметь флот до 100 линейных судов. Словом сказать, лучшее нельзя найти к содержанию флота место… Без собственного обозрения нельзя поверить, чтоб так сия гавань была хороша»1. Уже в мае того же года на берегах бухты началось строительство города и порта, ставшего главной базой русского флота. Новый порт был назван Севастополем - «Знаменитым городом»

С основанием Севастополя открылась история русского Черноморского флота.

Основой для создания нового флота явились корабли Азовской флотилии, построенные на Дону. Вскоре флот стал пополняться кораблями, созданными на верфях Херсона.

Этот новый портовый город, основанный вблизи устья Днепра в июне 1778 г., стал главным кораблестроительным центром на юге России. Под руководством И. А. Ганнибала здесь велись усиленные работы по постройке верфей, мастерских, жилых зданий. В 1784 г. в Херсоне был спущен на воду первый линейный корабль Черноморского флота. Здесь же было учреждено Черноморское Адмиралтейство. По мере готовности корабли переходили из Херсона в Севастополь, где они полностью вооружались, комплектовались экипажами, включались в состав эскадр и начинали практические плавания.

Строительство Черноморского флота проходило в сложных условиях: обширные территории Северного Причерноморья были в то время одной из далеких окраин России, где только начинали осваиваться плодороднейшие земли, строиться города, прокладываться дороги. Промышленная база для кораблестроения была очень слабой. Чтобы ускорить пополнение Черноморского флота, в Петербурге решили перевести на юг часть кораблей с Балтики. Небольшая эскадра в составе шести фрегатов вышла из Кронштадта в Черное море. Корабли совершили поход вокруг Европы и дошли до Дарданелл. Однако Турция отказалась пропустить их в Черное море. Целый год продолжались переговоры с Портой, но окончились они безрезультатно. Балтийские корабли возвратились обратно в Кронштадт.

Османская империя стремилась не допустить укрепления России на Черном море и вернуть потерянные ею территории в Северном Причерноморье, и прежде всего Крым. Планы Порты были направлены на то, чтобы вновь отбросить Россию от моря и восстановить то положение, которое существовало на южных русских границах в течение нескольких столетий. Правительство Екатерины II также строило далеко идущие планы: в интересах господствующего класса военно-феодальная верхушка России разрабатывала проекты захвата важных стратегических позиций и вытеснения Османской империи с Балканского полуострова.

Дипломатическая борьба между Турцией и Россией, не затихавшая после Кючук-Кайнарджийского мира, обострялась с каждым годом. Реваншистские стремления Турции усиленно подогревались западноевропейской дипломатией. Правящие круги Англии и Франции оказывали сильный нажим на Турцию, призывали «не допускать русского военного флота в Черном море».

Русскому послу в Константинополе Я. И. Булгакову в начале августа 1787 г. был предъявлен ультиматум, в котором турецкое правительство требовало вернуть Крым и пересмотреть ранее заключенные договоры между Россией и Турцией. Когда посол

отверг эти требования, он был брошен в подземелье Семиба-шенного замка в Константинополе. Подобный шаг Порты означал объявление войны России.

Еще до того, как вести о событиях в Константинополе д,ошли до Петербурга, Севастополя и Херсона, турецкий флот вышел из Босфора к Днепровско-Бугскому лиману. Командовал флотом адмирал Гассан-паша1,

Русский флот на Черном море был не готов к войне. Морские порты и базы находились еще в стадии первоначального строительства: необходимых запасов и материалов для постройки, вооружения, оснащения и ремонта кораблей было крайне недостаточно; Черное море в навигационном отношении было изучено слабо. По своему численному составу Черноморский флот значительно уступал турецкому флоту, который был весь заново отстроен после Чесменского сражения.

Если по численности сухопутных войск Турция не имела больших преимуществ перед русской армией, то на море она обладала подавляющим превосходством. Только по количеству фрегатов русский и турецкий флоты были примерно равны, по всем же остальным классам кораблей русский флот уступал неприятелю в несколько раз. Особенно велика была разница в наиболее сильных и мореходных линейных кораблях. Против четырех русских линейных кораблей, находившихся в строю к началу военных действий, турецкое морское командование имело около 20 таких же кораблей, обладавших мощной артиллерией; по числу других боевых и транспортных судов (корветов, бригов, транспортов) противник превосходил русский флот примерно в три-четыре раза.

При таком соотношении сил положение русского флота еще более ухудшалось тем, что он был разделен на две части. Основное боевое ядро флота, состоявшее преимущественно из парусных кораблей, базировалось в Севастополе; гребные суда с небольшой частью парусных кораблей находились в Днепровско-Бугском лимане и были объединены в Лимаискую флотилию. При нахождении неприятельского флота у русского побережья обе эти части русского флота не могли соединить свои силы без подавления противодействия противника.

Наиболее слабой по составу была Лиманская флотилия. «Неожиданное открытие сей войны, - писал командующий Черноморским флотом, - застало нас обезоруженными в пределах Днепровского лимана»2. Чтобы хоть как-нибудь увеличить силы флотилии, русским морякам пришлось прибегнуть к переделке судов, ранее предназначавшихся совсем для других целей.

Когда весной 1787 г. Екатерина совершала свое знаменитое путешествие из Петербурга в Тавриду, для следования ее с огромной свитой от Киева до Херсона была сооружена армада гребных судов. Одни из них предназначались для «высочайших» особ, другие - для придворных, третьи - для лошадей и грузов. Эти суда и начали срочно переоборудовать в военные катера, бригантины, галеры, канонерские лодки, баркасы, транспорты. Командующий флотилией впоследствии признавал, что на Лимане «суда были - конюшня, каретная и спальни придворных;;. На этих импровизированных кораблях и предстояло русским морякам сражаться с сильным и опасным противником.

Распределяя высшие руководящие должности на флоте, царское правительство всегда руководствовалось классовыми принципами, которые были типичны для всех областей общественной жизни феодально-крепостнического государства. Правящие круги интересовались не столько способностями и профессиональным мастерством людей, которым поручались ответственные посты, сколько их преданностью престолу, влиянием в придворных кругах, умением угождать начальству и держать в страхе подчиненных. Не случайно поэтому на флоте было не мало бездарных руководителей.

Такие адмиралы, как Н. С. Мордвинов и М. И. Войновнч, пользовались полной поддержкой со стороны правительства, хотя были неумелыми, нерешительными и безынициативными военачальниками. Об отношении их к матросам красноречиво свидетельствует изречение Мордвинова в одном из его приказов: «Голос принадлежит только офицеру, дудка - унтер-офицерам, а матросам не должно иметь ничего,.как руки»1. Отрицательно сказывалось на боеспособности флота раболепие царского правительства перед иностранными авторитетами2. '

Вся тяжесть организации борьбы с врагом во время военных действий легла на тех военачальников, которые обладали высоким боевым мастерством и выдающимися военно-организаторскими способностями. Среди них выделялся Федор Федорович Ушаков, флотоводческий талант которого особенно ярко проявился в ходе войны.

Главнокомандующим сухопутными и морскими силами на юге был фельдмаршал князь Г. А. Потемкин-Таврический. Основной задачей русской..армии и флота являлась оборона Черноморского побережья с целью не допустить вторжения неприятеля в глубь южных районов России,

Одним из уязвимых участков обороны являлся район Днепров-ско-Бугского лимана, где проходила граница между Турцией и Россией. На правом берегу Лимана находилась сильнейшая турецкая крепость Очаков. Благодаря своему выгодному географическому положению она препятствовала свободному выходу русских кораблей из Днепра и Буга.

На противоположном берегу Лимана начиналась русская тер. ритория. Здесь на узкой косе против турецкого берега находилась

небольшая крепость Кинбурн, а северо-восточнее ее, в 30 км

гу устья Днепра,-Херсон. На этом направлении турецкое коман

дование сосредоточило главные силы с целью захвата территории

между Днепром и Бугом и создании плацдарма для дальнейшего

движения к Крыму. Поэтому «бдение над Кинбурном и Херсо

ном» было поручено генералу А. В. Суворову. Под его руковод

ством были одержаны первые победы на Днепровско-Бугском

лимане.

Когда ни в Кинбурне, ни в Севастополе еще не было известно

о решении турецкого правительства начать военные действия против России, Черноморскому адмиралтейскому правлению было приказано «строжайше учинить предписания всем начальникам на судах, дабы во всех случаях старались оказывать туркам дружбу и благоприятство, удаляясь от всякого повода к неудовольствию»1. Однако Гас-сан-паша, руководствуясь повелением Порты, не стал ждать поводов для вооруженного нападения и приказал нанести внезапный удар по кораблям русского Черноморского флота. 20 августа 1787 г. стоявшие на якоре близ Кинбурнской косы фрегат «Скорый» и бот «Битюк» неожиданно подверглись артиллерийскому обстрелу с 11 турецких судов. Командир фрегата капитан-лейтенант А. А. Обольянинов и командир бота штурман И. Ф. Кузнецов сыграли боевую тревогу. Оправившись от неожиданного нападения, экипажи кораблей сумели быстро изготовиться к

бою и открыли ответный огонь. В течение нескольких часов они сражались с численно превосходившим врагом и не допустили турецкие корабли приблизиться к ним и захватить в плен. Приняв на себя первый удар, они сорвали попытку турецкого командования использовать внезапность нападения для достижения своих планов. А. В. Суворов лично посетил отличившиеся корабли и благодарил их экипажи. «По своему влиянию бой от 20 августа,- доносил он князю Потемкину, - является значительным, и смею сказать, что можно было бы послать Обольянинова и Кузнецова к англичанам, чтобы они там командовали»2.

Не достигнув желаемого результата внезапным ударом, Гас-сан-паша развернул планомерную подготовку к активным действиям в районе Днепровско-Бугского лимана, чтобы овладеть его левым берегом, заблокировать русскую флотилию, создать плацдарм для дальнейшего продвижения своих войск к Перекопу.

30 сентября турецкая эскадра приблизилась к Кинбурну и начала его бомбардировку из 600 орудий. На следующий день адмирал Гассан-паша дал сигнал высаживать с кораблей десант. Как только высадка была полностью завершена, защитники Кинбурна под водительством А. В. Суворова бросились в атаку. На Кинбурнокой косе разгорелся ожесточенный бой. Трижды турецкие войска отражали натиск суворовских войск, но не выдержали боя, стали бросать оружие и знамена. Сломив сопротивление неприятеля, защитники Кинбурна прижали его к воде. Лишь небольшой части десанта удалось спастись. Сражение под Кинбурном 1 октября 1787 г. окончилось полной победой русских войск. «Под Кинбурном я отбил у турок охоту делать высадки», - говорил Суворов.

Весной 1788 г. на взморье у входа в лиман были вновь сосредоточены крупные силы турецкого флота. На этот раз он насчитывал свыше 100 кораблей различных классов, вооруженных 2200 орудиями. Русские же морские силы состояли здесь лишь из нескольких крупных парусных кораблей и около 50 небольших гребных судов; на них было всего 464 пушки. Тем не менее летняя кампания 1788 г. ознаменовалась значительными боевыми успехами Черноморского флота.

Первый удар по Лиманской флотилии командующий турецким флотом назначил на 7 июня. Свыше 40 турецких галер стали приближаться к русской флотилии, стремясь обойти ее с фланга. Русские гребные суда пошли им навстречу. Вперед вырвались четыре наиболее быстроходные галеры. Бригадир Корсаков, фактически' руководивший сражением, вышел на шлюпке вперед, чтобы «умерить горячность этих галер и заставить их дождаться остальных». В этот момент к месту боя стала подходить вторая турецкая эскадра, в составе которой было 10 линейных кораблей \{фрегатов. Прибытие такого подкрепления воодушевило неприятеля. Но огнем русских артиллеристов противнику был нанесен серьезный урон. В разгар боя на воздух одновременно взлетели два корабля, вскоре загорелся третий вражеский корабль. Сначала отдельные корабли, а потом вся турецкая эскадра вопреки угрозам Гассан-пашп стала отходить к Очакову.

Спустя 10 дней турецкое командование подготовилось к новому нападению. 17 июня Гассан-паша вновь повел свою эскадру на сближение с Лиманской флотилией, намереваясь атаковать ее с фланга. Однако мастерство его командиров оказалось невысоким; они не смогли умело лавировать в мелководном Лимане. Турецкий флагманский корабль сел на мель; другие суда остановились вокруг него. Используя расстройство боевого порядка неприятельского флота, Лиманская флотилия стремитель^ но атаковала его.

А. В. Суворов, наблюдавший за ходом сражения с Кинбурнской косы, спустя 2 часа после начала боя послал депешу князю Потемкину: «Ура, светлейший князь! У нас шебека 18-пушечная. Корабль 60-пушечный не палит, окружен. Адмиральский 70-пу-шечный корабль спустил свой флаг. Наши на нем».

Дружная атака небольших русских гребных судов была исключительно успешной. Неприятель не смог использовать своего превосходства в крупных парусных кораблях, так как на Лимане сложилось положение, напоминавшее обстановку в балтийских шхерах, где подвижные галеры Петра успешно боролись с громоздкими парусными кораблями шведских адмиралов. Но Гассан-паша, кроме парусной эскадры (10 линейных кораблей и 6 фрегатов), располагал 40 боевыми судами гребного флота, которые могли легко маневрировать независимо от ветра и контратаковать русскую флотилию. Но перевес в сражении был на стороне русских моряков.

В течение четырех часов залпы следовали с обеих сторон. После потери двух парусных кораблей и нескольких гребных судов Гассан-паша отступил к Очаковской крепости, а когда наступила темнота, принял решение выйти из Лимана в море.

Около 10 часов вечера турецкие корабли стали отходить от Очакова и направляться к выходу в морс. Их путь лежал мимо. Кинбурнской косы, на которой А. В. Суворовым были заранее установлены батареи. Гассан-паша рассчитывал незаметно выйти из Лимана, однако на русских наблюдательных постах заметили силуэты вражеских кораблей. Они шли плотной, сомкнутой колонной, что делало их очень уязвимыми для огня русской артиллерии. Неприятельская эскадра попала под сильнейший обстрел. «Наши ядра, - говорил А. В. Суворов, - пробивали оба борта, достигая до противного берега»1.

Чтобы полностью использовать критическое положение неприятеля и довершить его разгром, А. В. Суворов еще ночью послал курьера к командующему Лиманской флотилией с извещением о прорыве неприятельского флота из Очакова. На рассвете 18 июня флотилия в двух колоннах подошла к вражескому флоту и окружила его. Разделившись на несколько отрядов, русские суда атаковали одновременно сразу несколько вражеских кораблей. Одни из них, подожженные огнем артиллерии, горели и взрывались; другие оказывали упорное сопротивление. Русским морякам приходилось вплотную приближаться к ним, брать на абордаж и сражаться на палубах. В этих рукопашных схватках, было убито и ранено 85 моряков; одна русская плавучая батарея была потоплена. Но неприятель дорогой ценой заплатил за этот бой, потеряв 11 своих кораблей.

Всего в течение 17-18 июня Гассан-паша не досчитался 15 кораблей, в том числе пяти линейных кораблей и пяти фрегатов, на которых было около 500 орудий. Потери турок в экипажах превышали 6 тысяч человек, из которых 1673 человека было взято в плен. Со времени битвы при Чесме турецкий флот не испытывал столь тяжелого поражения, как в двухдневном Очаковском сражении. Победа в этом бою была достигнута благодаря

мужеству и бесстрашию черноморских моряков. Высоко оценивая их подвиги, А. В. Суворов писал: «Жаль, что не был на абордаже; мне остается только ревновать!» Командующий флотилией в реляции отмечал, что из состава экипажей трудно выделить достойнейших, так как «все отличились храбростью и неустрашимостью, не поддающимися никакому описанию».

В то время как в Днепровско-Бугском лимане шли ожесточенные бои с турецким флотом, основная часть русского Черноморского флота - Севастопольская эскадра находилась в своей базе. Шторм, выдержанный эскадрой в сентябре 1787 г., более чем на полгода вывел.ее из строя. Лишь к весне 1788 г. боеспособность эскадры была восстановлена. Но командующий эскадрой контр-адмирал М. И. Войновнч и после этого не торопился с выходом в море. Зная численный состав турецкого флота, он боялся встречи с Гассан-пашой и придумывал различные предлоги, чтобы уклониться от боя с неприятелем. Только после решительных требований Потемкина эскадра Войновича вышла в боевой поход.

18 июня 1788 г., в день Очаковского сражения, корабли вышли из Севастополя и взяли курс к Днепровско-Бугскому лиману. В пути эскадра была задержана встречным ветром и лишь через 10 "суток смогла достичь острова Тендра. Навстречу ей от Очакова двигался турецкий флот. Адмирал Гассан-паша, получивший донесение о приближении русской эскадры из Севастополя, сразу же принял решение дать ей сражение. и Когда турецкий флот был замечен с кораблей Севастопольской эскадры, /русских кораблей насчитали 45 турецких судов; впоследствии к противнику прибыло на подкрепление еще несколько боевых кораблей. По соотношению сил неприятель, несмотря на серьезные потери под Очаковом, имел по сравнению с Севастопольской эскадрой очень большое преимущество. Против двух русских линейных кораблей Гассан-паша располагал 17 линейными кораблями. Весьма значительное превосходство противника было и в артиллерийском вооружении кораблей: турки имели более 1500 орудий, а русские ~ всего лишь 550 орудий.

Контр-адмирал Войновнч, еще до встречи с неприятелем боявшийся боевого столкновения, при виде большого турецкого флота оказался не в состоянии возглавить управление вверенной ему эскадрой. В минуту решительной встречи с противником он самоустранился от руководства предстоящим сражением и передал фактическое командование своему подчиненному - командиру авангарда (передовой части эскадры). Возглавлял передовую" эскадру командир линейного корабля у;Павел» капитан бригадирского ранга Ф. Ф. Ушаков.

В течение трех дней русские и турецкие корабли маневрировали в море, стараясь занять наветренное положение для боя. К 3 июля оба флота находились против устья Дуная, невдалеке от острова Фидониси. Турецкому флоту удалось сохранить наветренное положение, которое для парусных кораблей давало ряд преимуществ?) К числу таких преимуществ' относилось то, что наветренный флот мог выбирать время нападения и дистанцию боя, то есть обладал инициативой и возможностью навязать свою волю противнику, исходя из особенностей своего оружия и степени подготовки к бою. Во время сражения наветренным кораблям было значительно проще маневрировать и сближаться с неприятельскими

кораблями. При артиллерийской перестрелке густой пороховой дым застилал подветренные корабли и мешал канонирам вести прицельный огонь; от наветренного флота дым относило в сторону подветренного флота, что облегчало ведение огня и обеспечивало хорошую видимость сигналов.

Выполнение маневра, задуманного Ф. Ф. Ушаковым, позволяло занять наветренное положение и поставить неприятельские корабли «в два огня», т. е. обстреливать их с обоих бортов. Однако турецкий адмирал поспешил принять необходимые меры: турецкие корабли также увеличили ход, не давая возможности русским кораблям обойти их и нарушить боевой порядок. Благодаря этому Гассан-паше удалось избежать обхода его боевой линии русскими кораблями. Но маневр Ушакова не позволил неприятелю нанести сосредоточенный удар по русскому авангарду в самом начале сражения. Тогда турецкий адмирал предпринял вторичную попытку сосредоточить основные силы против русского авангарда.

После маневрирования турецкий флот сблизился на дистанцию пушечного выстрела и начал обстрел русских кораблей. Турецкий адмирал стремился выбрать такое расстояние между кораблями, чтобы огонь больших турецких орудий мог быть эффективным, а русские корабли, имевшие орудия меньшего калибра и стрелявшие на меньшее расстояние, не могли' причинить большого ущерба. Шесть турецких линейных кораблей поравнялись с русским авангардом и начали обстреливать три русских корабля.

сТассан-паша, писал Ф. Ф. Ушаков, «прибавя все паруса, бросился с чрезвычайной скоростью, как лев, атаковать передовые мои фрегаты»1. По сигналу Ушакова на русских кораблях также поставили все паруса, чтобы не допустить сближения неприятельских кораблей и в то же время отрезать от авангарда Гассзн-паши часть его боевых судов. Замысел Ушакова удался. Передовые турецкие корабли увидели, что остаются отрезанными; один турецкий корабль, шедший впереди, «не дожидаясь никакого сигнала, с великой торопливостью без бою поворотил и ушел». По второму турецкому кораблю с фрегатов «Борислав» и «Стрела» было сделано несколько удачных выстрелов, и он тоже повернул вспять. Гассан-паша стал палить ядрами по своим уходящим кораблям, но они тем не менее вышли из боевой линии авангарда.

Оказавшись впереди, Гассан-паша «с превеликого азарту спустился еще ближе и стал бортом прямо против двух фрегатов». Хотя «дрался он с чрезвычайным жаром*.русские фрегаты нанесли ему большие повреждения: «…видно было, как большие'доски летели с кормы его корабля». На помощь турецкому адмиралу стремились подойти другие его соседние корабли, но все они были отогнаны кораблем Ушакова. У одного из этих кораблей артиллеристы «Павла» сбили фок-мачту, у другого фор-стеньгу, а третий «за великой течью в самой скорости подо всеми парусами ушел к стороне Аккермана». В корабле же Гассан-паши было «столько пушечных пробоин, что скоро сосчитать нельзя».

Одновременно" с авангардом сражались и другие корабли русской эскадры. Фрегат «Киниурн» удачными выстрелами дважды зажигал турецкий вице-адмиральский корабль, который стремилея подойти на выручку Гаееаи-паше.(^В результате меткого огня черноморских моряков неприятель не стал пытаться продолжать сражение. В 5 часов вечера флагманский корабль вышел из боя и стал отходить. Это послужило сигналом для всего неприятельского флота. Сражение закончилось отступлением противника. ^

,,Морская баталия при острове Фидониси явилась первым боевым крещением Севастопольской эскадры - основного боевого ядра молодого Черноморского флота. Успех русского флота в сражении был достигнут смелостью и отвагой черноморских моряков, их высокой боевой выучкой и мастерством. «Я сам удивляюсь проворству и храбрости моих людей, - писал Ушаков.- Они стреляли в неприятельские'корабли не часто и с такой сноровкой, что казалось, каждый учится стрелять по цели, снаравливая, чтоб не потерять свой выстрел»1.

Высокое мастерство в бою проявили командиры кораблей, и прежде всего командир авангарда Ф. Ф. Ушаков, являвшийся фактическим руководителем всей эскадры. Если до сражения при Фидониси многие турецкие военачальники считали русских моряков неопытными и неспособными для бон в открытом море, то успех в этой морской баталии лучше всего свидетельствовал о подготовленности русского Черноморского флота к решению сложных боевых задач.

Сражение при ФиДониси имело важные последствия. До сих пор турецкий флот обладал господством на Черном море, не позволяя русским кораблям совершать дальние походы. Рейсы русских кораблей ограничивались прибрежными районами, преимущественно между Керчью, Севастополем, Херсоном. После же сражения, когда вражеский флот впервые был вынужден отступить перед русской парусной эскадрой в открытом море, положение изменилось. В сентябре 1788 г. отряд крейсерских судов под командованием Д. Н. Сенявина вышел в первый боевой поход к берегам Турции. Русские корабли пересекли все Черное море, достигли Синопа и прошли вдоль турецкого побережья, обстреливая приморские опорные пункты.

Боевые успехи Черноморского флота оказывали сильное влияние на действия в районе Очакова. После понесенных потерь и повреждений адмирал Гассан-паша осенью 1788 г. поспешил уйти из Очакова и направиться на ремонт в Константинополь. Русский флот получил полную свободу действий, что не замедлило сказаться на дальнейшем ходе боевых действий.

Еще с лета Очаков был осажден армией Потемкина. Крепость ежедневно обстреливалась с осадных батарей и кораблей. В ноябре 1788 г. флотилия казачьих лодок под командованием войскового атамана А. Головатого, прикрываемая кораблями Лиман-ской флотилии, совершила стремительный налет на остров Березань, расположенный перед Очаковом. Парламентеры от начальника гарнизона сдали казакам ключи от крепости, более 20 орудий, 11 знамен, 150 бочек пороха,'свыше тысячи ядер. Над крепостью взвился русский флаг. Наконец, в декабре 1788 г. русские войска штурмом овладели Очаковом. Турки потеряли свыше 7 тысяч убитыми, 170 знамен, 323 орудия и большое число пленных. Со взятием Очакова русские войска приобрели важный стратегический пункт, который должен был прикрывать с моря весь Днепровско-Бугский лиман с находящейся там кораблестроительной базой Черноморского флота. Недаром современники отмечали, что «Очаков есть южный естественный Кронштадт».

Вступив в должность командующего, Ушаков столкнулся с громадными трудностями^ оставленными в наследство его предшественниками. На кораблях и в базах был большой некомплект команд, много матросов болело из-за плохого питания и жестокого обращения офицеров1. В Адмиралтействе в течение многих предшествующих лет был «хаос неописуемый, крайняя неизвестность во всех наличностях». В базах ощущался большой недостаток парусов, мачт, такелажа, якорей. Не хватало артиллерийского вооружения. «Здесь во многом находятся великие недостатки», - докладывал Ушаков князю Потемкину. «Разных припасов и материалов, тож и лесов, особливо жидкой и густой смолы, здесь совсем нет, также медикаментов не только на судах, но и в госпитале не имеется»,- писал он главному интенданту флота2!

Адмирал Ушаков деятельно приступил к повышению боеспособности флота и его подготовке к активным действиям против неприятеля. Однако ни со стороны Потемкина, ни из Петербурга он не получал того, что было остро необходимо для совершенствования всех отраслей флотского хозяйства. Тратя огромные суммы на разнообразные личные нужды, царское правительство пренебрегало насущными потребностями флота3. Дело доходило

до того, что «по неимению при севастопольском порте денежной казны» Ушакову приходилось вкладывать в строительство флота личные средства. «Дохожу до такой крайности, - писал он летом 1790 г.,-что вынужден заложить собственный дом Ф. Ф. Ушаков понимал, что боеспособность флота зависит прежде всего от рядовых матросов. Он высоко ценил доверие матросов к нему. «Всякое доверие их ко мне совершает мои успехи, - говорил он. Постоянная забота об экипажах кораблей, являлась важнейшим требованием Ушакова, которое он предъявлял ко всем командирам кораблей. Большое внимание уделял он здоровью матросов, улучшению их питания и бытовых условий на кораблях и на берегу. Установив однажды, что находящиеся в госпитале матросы плохо питаются, Ушаков предписал конторе Севастопольского порта «употребить всевозможное старание, дабы лучшим содержанием подкрепить., людей и при-весть в здоровье». Офицеров, которые не желали заботиться о личном составе, он строго наказывал^

Чтобы постоянно повышать боевое мастерство экипажей и

готовить их к борьбе с сильным и опытным противником на море,

адмирал Ушаков большое внимание уделял обучению личного

состава. Боевая подготовка строилась на наиболее рациональных

приемах. Он разрабатывал инструкции и руководства, в которых

излагал свои требования к обучению моряков, прежде всего -

учить в сложных условиях.

Корабли в любую погоду выходили в море, проводили там парусные, артиллерийские, абордажные и другие учения. «:Рекомендую командующим, - писал адмирал Ушаков в одном из приказов, - приучать служителей (матросов) к скорым беганьям по снастям. Отдачу и прибавку парусов приказать делать с отменной скоростью»2. Мастерство черноморских моряков неуклонно росло, что повышало боеспособность флота не меньше, чем пополнение его новыми боевыми кораблями'.!

Около двух лет после сражения у острова Фидониси турецкий флот не предпринимал активных действий в Черном море. В Турции велось усиленное строительство новых кораблей. Одновременно с усилением своей военной мощи Османская империя активно участвовала в дипломатической борьбе против России

В сражениях парусных флотов успех но многом определился умелым использованием силы и направления ветра и опережением протииника в Производстве различных маневров (поворотов и трестроением Кораблей), что зависело от быстроты и сноровки матросов в постановке и уборке n.ipy-Сов. Хорошо подготовленный -жипаж и ос с почивал поворот 80-пушечного корабли при свежем ветре за 5-6 минут, при слабом ветре -а 10-13 минут.

В разгаре боевых действий на юге для России сложилась тяжелая военно-политическая обстановка на Балтике. Дипломатия Англии и Пруссии стремилась вовлечь в войну против России Шведское королевство, усиленно разжигая реваншистские планы шведского правительства, направленные на завоевание приморских областей, перешедших к России в Северной войне. Шведский король Густав III расценивал сложившуюся обстановку как весьма выгодную для осуществления этих планов, так как основные силы России были сосредоточены против Турции, а позиция Англии и Пруссии позволяла надеяться на помощь этих европейских держав. В июне 1788 г. русскому правительству было вручено ультимативное требование Густава III, в котором шведский король требовал от России возвратить ему часть Карелии с городом Кексгольмом, разоружить Балтийский флот, отдать Турции Крым и принять его «посредничество» в русско-турецком конфликте.

В это время русский Балтийский флот готовился к дальнему походу в Средиземное море, чтобы принять участие в боевых действиях против Турции в тех же районах, где в 1770-1774 гг. действовала эскадра Г. А. Спиридова. Эскадра Балтийского флота была полностью подготовлена к походу. Три линейных корабля и пять других судов уже вышли из Кронштадта и в конце июня достигли Копенгагена. Однако дальнейшее плавание не состоялось из-за назревавшей войны с Швецией, которая действовала в полном контакте с Турцией.

В конце июня 1788 г. Швеция начала военные действия против России. Густав III объявил поход на Петербург, обещая своей свите «дать завтрак в Петергофе». Шведский флот должен был прорваться в восточную часть Финского залива и угрожать Кронштадту и Петербургу. Вступление Швеции в войну очень осложнило положение России, так как ей пришлось вести борьбу на два фронта - на юге и северо-западе.

В течение двух лет продолжалась русско-шведская война (1788-1790). Агрессивные замыслы Густава не осуществились. Русская армия и флот обеспечили безопасность Петербурга и прибалтийских областей. Балтийский флот успешно действовал против сильного шведского флота. В Гогландском, Эландском, Ревел ьском, Фридрихсгамском, Красногорском, Выборгском морских сражениях русские моряки нанесли большие потери неприятелю, В этих сражениях многие корабли противника вынуждены были спускать свои флаги перед русскими кораблями. Почетными трофеями русских моряков стали штандарт герцога Зюдерманладского, флаги шведских линейных кораблей «Принц Густав», «Принц Карл» и др.

В 1790 г. между Швецией и Россией был заключен Верель-ский мирный договор, согласно которому оба государства сохраняли свои прежние границы. Окончание войны со Швецией улучшило положение России, однако длительная война на два фронта сильно истощила ее военно-экономические ресурсы, что существенно отражалось на ходе боевых действий с Османской империей.

На юге в это время не прекращались сражения с турецкой сухопутной армией. В качестве союзника России здесь в 1788- 1790 гг. выступала Австрия. Однако действия австрийских войск были неудачны, турецкая армия нанесла им ряд крупных поражений. Вслед за этим, однако, турецким войскам были нанесены серьезные удары. В июле 1789 г. русская армия под командованием А. В. Суворова одержала блестящую победу при Фокшанах; спустя два месяца Суворов нанес сильнейшее поражение туркам при Рымнике. Русские войска продвинулись далеко на запад от Днепровско-Бугекого лимана и других исходных позиций, которые они занимали к началу войны. Турция должна была вести оборонительные действия на Дунае.

Успехи русской армии создавали возможность прочного укрепления на Черноморском побережье. В июле*!789 г. при слиянии Буга и Ингула был основан портовый город Николаев1, где развернулось строительство кораблей; впоследствии сюда было перенесено из Херсона Черноморское Адмиралтейство. В сентябре 1789 г. в 65 км к западу от Очакова был взят небольшой турецкий замок Гаджибеи. Через несколько лет на этом месте развернулось строительство гавани. Новый портовый город был назван Одессой.

Порта не предполагала прекращать борьбу и разрабатывала планы новых военных кампаний. Она рассчитывала, в частности, что продвижение главных сил русской армии к Дунаю неминуемо должно ослабить те прибрежные области, которые остались вдйлеке от театра военных действий. Исходя из этого, намечались удары по тем участкам русского побережья, где предполагалось встретить сопротивление небольших русских сил.'Первое место в этих расчетах занимал Крымский полуостров.

Русское командование считало угрозу для Крыма очень серьезной, так как он был сильно уязвим со стороны моря. Десантные ВОЙСКУ, посаженные на корабли в Сннопе, Самсуне и других турецких портах, могли менее чем за двое суток достичь Крыма и высадиться на его побережье. Особенную опасность представляли турецкие войска, сосредоточенные на Кавказском побережье. В то время весь кавказский берег, кроме

Таманского полуострова, находился у Турции. Передовым опорным пунктом здесь являлась крепость Анапа, в которой находился большой турецкий гарнизон. Отсюда до Керчи или Феодосии требовалось всего несколько часов хода.

В Севастополе и Херсоне постоянно получали сведения о подготовке турецких вооруженных сил к высадке на Крымский полуостров. Турецкая эскадра имела «повеление искать по крымским б'ерегам способное место для десанта, а особливо около Кафы (Феодосии)»1. С этой целью, как писал Потемкин весной 1790 г., турки «великим прилежанием и поспешностью стараются вооружить флот в Константинополе»2. Командующим турецким флотом был назначен адмирал Гуссейн-паша.

Чтобы помешать русскому флоту противодействовать десантам, английские инструкторы готовили для турецкого флота специальные брандеры для уничтожения русских кораблей; они же рекомендовали туркам наполнить зажигательными веществами одно из торговых судов и подослать его под нейтральным флагом в русский порт с тем намерением, «чтобы сие судно, остановись между кораблями, зажгло их ночью»3.

Командующий. Черноморским флотом контр-адмирал Ф. Ф. Ушаков развернул активную подготовку к кампании 1790 г. Когда большинство кораблей Севастопольской эскадры было подготовлено к дальнему плаванию, Ушаков вышад в поход с целью разведать силы неприятеля и нарушить его коммуникации в юго-восточном районе Черноморского театра. Русские корабли пересекли все Черное море, достигли Синопа, оттуда пошли вдоль турецких берегов к Самсуну, далее - к Анапе и затем возвратились в Севастополь.

Появление русской эскадры у побережья Турции вызвало у неприятеля «великий страх и беспокойство». Черноморские моряки захватили более десяти турецких судов, экипажи кото -рых сообщили, что в Константинополе ведется усиленная подготовка к выходу в Черное море многочисленного турецкого флота с десантными войсками.

2 июля 1790 г. русская эскадра вышла в море «для поисков неприятельского флота и охранения таврических берегов». Оценив обстановку и предугадывая замыслы противника в отношении высадки десанта на Керченский полуостров со стороны Анапы, адмирал Ушаков избрал курс на восток. 6 июля эскадра пришла на Феодосийский рейд, где было получено сообщение о том, что за полсуток до этого здесь находилась турецкая эскадра, обладавшая русскими секретными опознавательными сигналами. О курсе противника было известно лишь то, что он «по-щел прямо в открытое море».

Утром 8 июля русская эскадра находилась против Керченского пролива - «между Крымским берегом и Таманью на открытом море в довольной дистанции от всех берегов». Этот район Ф. Ф. Ушаков считал наилучшим-для наблюдения за противником и для защиты Крымского полуострова. И действительно, одно из крейсерских судов1, высланное на разведку, сигналом дало знать, что видит «посторонние суда». Через полчаса на эскадре увидели большой неприятельский флот, шедший со стороны Анапы по направлению к Крыму.

Адмирал Гуссейн-паша имел превосходство в силах. Хотя по количеству линейных кораблей обе эскадры были равны, но у турок было в два раза больше других боевых судов- бомбардирских кораблей, бригантин и др. Важным преимуществом неприятеля являлось превосходство его в артиллерийском вооружении кораблей, (более 1100 турецких орудий против 850 русских), а также занятие им наветренного положения.

Заметив русскую эскадру, Гуссейн-паша сразу же дал сигнал своим кораблям атаковать ее. Все турецкие корабли, отмечал адмирал Ушаков, пошли «прямо по ветру на наш флот». Началось сражение у Керченского пролива.

В полдень неприятельский флот подошел к русской эскадре на расстояние пушечного выстрела и открыл огонь. К этому времени Ушаков построил свою эскадру в боевой порядок, полностью подготовился к решительной встрече с врагом и, «будучи во всем готов в лучшем порядке, с поспешностью шел ему навстречу».

Гуссейн-паша обрушил главный удар по авангарду русской эскадры, в который входили два линейных корабля и один фрегат. Русские корабли начали ответный огонь по неприятелю. Особенно сильная перестрелка велась между авангардными кораблями обеих эскадр. «Авангард нашего флота, - говорил Ушаков,- усиливающееся нападение неприятеля выдерживал с отличной храбростью и жестокостью огня приводил его в замешательство и расстройку, так что оный'пальбу свою весьма уменьшил». Видя, что турецкие авангардные корабли не могут нанести решительного поражения русским передовым кораблям, Гуссейн-паша направил против них огонь других своих судов.

Тогда адмирал Ушаков противопоставил турецкому командующему неожиданное решение; он приказал фрегатам выйти из боевой линии, оставив «под ветром против авангардин корпус резерва*. Как только сигнал об этом взвился на флагманском корабле, фрегаты «Иоан-воинственннк», «Мероним», «Покров Богородицы» и другие отвернули от линии, а линейные корабли «сомкнули плотно свою дистанцию». Ушаков стремился уменьшить интервалы между кораблями, чтобы кордебаталия могла ближе приблизиться.к своему авангарду и наносить удары по тем неприятельским кораблям, которые были против него сосредоточены. Этому способствовала и перемена ветра: в исходе третьего часа ветер неожиданно переменился, что и «подало нам случай,- как говорил Ушаков., - приблизиться к оному (противнику) на такую дистанцию, что картечь из малых пушек могла быть действительна».

Гуссейн-паша решил сделать поворот. Турецкие корабли по сигналу своего флагмана начали поворачивать, чтобы улучшить свое положение по отношению к русской эскадре. Однако этот маневр привел к худшему положению для самих турок. В момент прворота турецкие корабли еще более сблизились с русскими кораблями, которые тут же усилили огонь. Наиболее, успешно били по вражеским судам артиллеристы линейных кораблей «Рождество Христово» под командованием капитана 2-го ранга М. М. Ельчанинова и «Преображение», под командованием капитана 2-го ранга Я- Н. Саблина.

Особенно сильно были повреждены два неприятельских линейных корабля, на которых оказались совершенно сбитыми стеньги и реи. В результате повреждений они потеряли управление и шли столь близко, что Ушаков опасался сцепления их с некоторыми из задних кораблей своей эскадры. Сильный удар был нанесен по турецкому вице-адмиральскому кораблю. Он очень близко прошел вдоль всей линии русской эскадры и «остался поврежден до крайности».

Метким огнем русских артиллеристов с некоторых турецких кораблей были «сбиты флаги долой». Капитан 2-го ранга И. С. Поскочин с корабля ч;Георгий:: поолзл шлюпку, которая захватила один из турецких флагов.

Стремясь защитить свои поврежденные корабли, адмирал Гуссейн-паша с несколькими кораблями изменил курс и прошел контр-галсом1 параллельно русской эскадре. Благодаря этому маневру ему удалось отвлечь огонь русских артиллеристов от ранее поврежденных турецких кораблей, но зато его корабли получили не один десяток русских ядер. «Ясно было великое повреждение его кораблей и множество побитого экипажа, тем более, что имели они много десантного войска»2.

В результате умелого маневрирования в ходе сражения русская эскадра оказалась в наветренном положении. Чтобы воспользоваться этим, Ф. Ф. Ушаков сделал сигнал: «Авангардии всей вдруг поворотить оверштаг3, кораблю ч«Рождество Христово» быть передовым, всем кораблям, не соблюдая своих мест, каждому по способности случая с поспешностью войти в кильватер моего корабля». Флагманский корабль под всеми парусами лег на новый курс, вслед за ним стали занимать места другие корабли.

Это неожиданное, смелое и быстрое перестроение вызвало замешательство среди турок. Гуссейн-паша вынужден был устраивать свою линию под ветром. Русские же корабли стремились сблизиться с противником, чтобы нанести ему окончательное поражение, добить или пленить его корабли, многие из которых были сильно повреждены. Однако командующий турецким флотом начал отступление. -«Неприятель, - писал Ушаков, - многократно покушался бежать под ветер и как скоро замечал, что и я со флотом, делая сигналы о погоне, спускался с поспешностью на него, тогда он приводил корабли свои бейдевинд2 и чрез то оставался флот их большей частью впереди и заметно, что, провождая он1 время, ожидал темноты ночи»3.

К восьми часам наступавшая темнота стала закрывать неприятельский флот. Пользуясь своей скоростью, турецкие корабли скрылись из виду, однако Ушаков продолжал погоню, рассчитывая нагнать противника.

Гуссейн-паша уходил от преследования, «не зажигая на кораблях огней нигде». В полночь он внезапно изменил курс и разделил эскадру на две части; наиболее поврежденные корабли направились в Синоп, а остальная часть эскадры повернула на запад. Утром 9 июля адмирал Ушаков, не обнаружив противника,, взял курс на Феодосию, а спустя три дня прибыл в Севастополь.

Сражение у Керченского пролива показало замечательную боевую выучку экипажей русских кораблей и высокое флотоводческое мастерство адмирала Ф. Ф. Ушакова. Этой победой черноморские моряки сорвали замыслы противника высадить десант в Крыму.

Турецкое командование пыталось скрыть результаты поражения своего флота. «Капитан-паша, будучи разбит близ Тамана, - писал Потемкин в сентябре 1790 г., -бежал с поврежденными кораблями и теперь еще пять судов починяют, а насказал, что у нас потопил несколько судов. Сия ложь у визиря была публикована. На что они лгут и обманывают себя?».

После сражения турецкий флот укрылся в своих базах, где начались усиленные работы по ремонту поврежденных кораблей. Турецкое командование поставило задачу в короткие сроки восстановить боеспособность флота и вновь направить его в Черное море.

…На рассвете 28 августа эскадра Ф. Ф. Ушакова находилась в открытом море, идя южнее Тендровской косы. Вскоре один из матросов доложил: «Между Тендрой и Гаджибейским берегом виден флот неприятельский числом 23 судов». Когда видимость улучшилась, на флагманском корабле установили, что у противника около 50 судов, в том числе 15 линейных кораблей и 8 фрегатов. Неприятельский флот опять значительно превосходил русскую эскадру.

Ушаков поднял сигнал, оповещающий все корабли об обнаружении неприятельского флота. По приказу флагмана на кораблях прибавили парусов. Эскадра двинулась на сближение с противником.

Приближение русского флота явилось для Гуссенн-пашн полной неожиданностью, Стоя на якорях, турецкие корабли были безлюдны наверху; лишь часовые виднелись на своих постах. Но как только был замечен русский флот, на турецких кораблях все пришло в движение. «Неприятельский флот, - записано в флагманском журнале Ушакова, - обрубая якоря, будучи в беспорядке, вступил под паруса и побежал к стороне Дуная»,

Русская эскадра начала преследование отходящего неприятеля. Впереди его боевого порядка шли флагманские корабли во главе с Гуссейн-пашой. Пользуясь преимуществом в ходе, они стали уходить вперед, в то время как остальные суда несколько отставали. Опасаясь, что отстающие корабли будут настигнуты эскадрой Ушакова, прижаты к берегу, окружены и захвачены, Гуссейн-паша был вынужден сделать поворот.

В то время когда турецкая эскадра производила перестроение, русские корабли по сигналу адмирала Ушакова построились из трех колонн в линию баталии; три фрегата составили корпус резерва и расположились против авангарда на тот случай, «ежели бы передовые неприятельские корабли, выиграв ветр, покусились с обеих сторон атаковать нашу линию». В 3 часа дня оба флота пошли параллельно друг другу; Ушаков стал сокращать дистанцию и дал приказ открыть огонь по неприятельским кораблям.

Экипажи черноморских кораблей проявили высокое боевое мастерство, атакуя неприятельский флот, за которым они столь упорно гнались еще во время баталии у Керченского пролина. Русские корабли «с отличной неустрашимостью принудили передовую часть неприятельского флота поворотить через фордевинд1 и бежать к стороне Дуная… Флот наш гнал неприятеля подо всеми парусами и бил его беспрестанно»-. Более всего потерпели адмиральские турецкие корабли.

Несколько часов продолжалась погоня за неприятелем, но вечером вражеский флот «при темноте ночной закрылся из виду». Гуссейн-паша предполагал, что ему удастся ночью уйти от преследования, подобно тому как это было во время Керченского сражения. Турецкие корабли шли без огней и изменяли курсы, чтобы дезориентировать русскую эскадру. Но на этот раз неприятельскому флоту уйти не удалось.

На следующий день «при начале рассвета оказался флот неприятельский, лавирующий к ветру, рассыпан весь в разные места». Как только Гуссейн-паша увидел, что русская эскадра находится вблизи, он дал сигнал своим кораблям держаться соединенно и продолжал отход. Турецкий флот взял курс к юго-востоку, но поврежденные корабли заметно снизили скорость и стали отставать.

Адмиральский 80-пушечный линейный корабль «Капита-ния»-кглавнепший корабль во флоте Турции» - замыкал боевой порядок неприятельского флота. В 10 часов утра русский линейный корабль «Андрей» первый приблизился к нему и вступил в бой; вслед за ним подошли линейные корабли «Георгий» и «Преображение». Окружив неприятельский корабль, «переменяя один другого, они производили жестокий огонь». «Капита-ния» упорно сопротивлялась. Но к ней приблизился флагманский корабль адмирала Ушакова. Он стал против борта турецкого корабля на расстоянии 60 м и «в малейшее время нанес ему наижесточайшее поражение*. Противник не выдержал. «Люди неприятельского корабля, - писал Ф. Ф. Ушаков, - выбежав все наверх, на бак и на борты, поднимая руки кверху, кричали на мой корабль и просили пощады и своего спасения»3. Тут же был дан приказ прекратить огонь.

В плен сдались адмирал Сеит-бей, капитан корабля Мехмет-дарсей и 17 других офицеров турецкого штаба. Все они были доставлены на корабль Ушакова. Через несколько минут от пожара на «Капитании» раздался взрыв и флагманский турецкий корабль взлетел на воздух.

Другие корабли русской эскадры настигли турецкий линейный корабль «Мелеки-Багари», окружили его и вынудили сдаться. Некоторые турецкие корабли пытались уйти.от преследования, но их настигали русские корабли. Экипаж крейсерского судна «Феникс* взял в плен 12-пушечную турецкую бригантину, моряки с крейсерского судна «Панагия» - 16-пушечную бомбарду1. На всех турецких судах было захвачено в плен более 700 человек.

Оставшаяся часть эскадры Гуссейн-паши поспешно отошла к Босфору. Во время перехода от полученных в бою повреждений затонули линейный корабль капитана Арнаут-Асана и несколько других судов.

Эскадра Ф. Ф. Ушакова возвратилась в Севастополь, где экипажам кораблей была устроена торжественная встреча. Поздравляя черноморцев с победой у Тепдры, главнокомандующий Потемкин писал: «Знаменитая победа, одержанная черноморскими силами под предводительством контр-адмирала Ушакова в 29 день минувшего августа над флотом турецким… служит к особливой чести и славе флота Черноморского. Да впишется сие достопамятное происшествие в журналы Черноморского Адмиралтейского правления ко,всегдашнему воспоминанию храбрых флота Черноморского подвигов…»2.

Сражение у Тендры показало высокий уровень русского военно-морского искусства. Тактика адмирала Ф. Ф. Ушакова, успешно примененная в УГОМ сражении, отличалась стремительностью атаки, быстрым перестроением эскадры из походного ордера в боевой, ^.нанесением артиллерийского удара с короткой дистанции, сосредоточием огня против флагманских кораблей противника, использованием тактического резерва для поддержки авангарда и усиления атаки, решительным преследованием противника с предоставлением полной инициативы командирам кораблей»3.

Летом 1790 г. главным театром военных действий на суше стал район нижнего течения Дуная, к которому вплотную подошли русские войска. Турецкое командование стремилось задержать на этом рубеже наступление русских войск, для чего усилило гарнизоны крепостей как на правом, так и на левом берегу Дуная. Для нанесения поражения противнику необходимо было овладеть левобережными крепостями Килня, Браилов, Галац, Измаил и форсировать Дунай. Для решения этих задач важное значение приобретало взаимодействие сухопутных войск с морскими силами.

Победа над турецким флотом у Тендры давала возможность Черноморскому флоту содействовать приморскому флангу русской армии и обеспечивала условия для перебазирования русской Лиманской флотилии на Дунай. В октябре 1790 г. Лиманская флотилия вышла из Гаджибея, подошла к дельте Дуная и стала прорываться вверх по реке.

Авангард флотилии под командованием капитана 1-го ранга Ф. А. Ахматова в середине ноября подошел к сильнейшей турецкой крепости на левом берегу Дуная - Измаилу. Моряки заняли остров против крепости и установили на нем несколько батарей из орудий, снятых со своих судов. 20 ноября начался обстрел Измаила, и вражеских судов, стоявших под его -стенами.

Бомбардировка Измаила со стороны реки продолжалась в течение недели. В результате меткого" огня корабельной артиллерии противнику было причинено много повреждений; под стенами Измаила неприятель потерял около 100 боевых и вспомогательных гребных судов своей Дунайской флотилии.

Осада Измаила с суши велась нерешительно и медленно. Поэтому Потемкин решил направить сюда А. В. Суворова. В ордере главнокомандующего говорилось:

«Флотилия под Измаилом истребила уже почти все их суда, и сторона города к воде открыта

Остается предпринять, с помощью божиею, на овладение города. Для сего, ваше сиятельство, извольте поспешить туда для принятия всех частей в вашу команду, взяв.на судах своих сколько можете поместить пехоты… Прибыв на место, осмотрите чрез инженеров положение и слабые места. Сторону города к Дунаю я почитаю слабейшей».

Получив ордер, А. В. Суворов в тот же день отправился в Измаил, куда прибыл 2 декабря. Ознакомившись на месте с обстановкой, он сделал вывод, что Измаил очень сильно укреплен. «Крепость без слабых мест», - доносил он Потемкину. Однако это не остановило выдающегося полководца. Суворов принял решение сразу же начать немедленную подготовку к штурму,

На рассвете 10 декабря началась сильнейшая артиллерийская подготовка. Осадные батареи и корабли флотилии открыли огонь по Измаилу из всех орудий. Русские артиллеристы посылали по врагу снаряд за снарядом. Благодарность Суворова заслужили многие моряки - капитан-лейтенанты С. Мякинин, И. Шостак, А. Башуцкий, шкиперы А. Пайсинов, Д. Кулаков, боцман И. Ба-ринга. Их корабли стояли в 150 метрах от Измаильской крепости.

В ночь с 10 на 11 декабря при непрекращавшейся бомбардировке Измаила «все войска, - писал А. В. Суворов, - выступили устроенными колоннами к назначенным им пунктам, а флотилия по Дунаю плыла к назначенным местам. А в пять часов с половиною все колонны как с сухого пути, так и водою двинулись на приступ». Вскоре после полудня Измаил пал. Русские войска проявили невиданный героизм, взяв неприступную твердыню, о которой в Европе распространялись самые невероятные слухи1.

Победа под Измаилом имела большое военно-политическое значение. Порта под влиянием крупных поражений стала склоняться к необходимости мирных переговоров с Россией. Со'своей стороны русская дипломатия сремилась к заключению мира, так как Россия была истощена войной на двух театрах, в армию было взято около полумиллиона рекрутов, среди крепостного крестьянства усиливались волнения; Екатерина опасалась нового Пугачева. Однако против мирных переговоров между Россией и Турцией выступили западноевропейские державы, упорно препятствовавшие дальнейшему укреплению России на Черном море.

В Англии стали снаряжать флот в 36 линейных кораблей, в Пруссии была объявлена мобилизация. Но политика английского премьера Питта встретила сопротивление со стороны оппозиции, которая была против разрыва с Россией, чтобы не потерять своп прибыли от торговли с ней. Сильное влияние на международные отношения оказали события во Франции, где в мае 1789 г. началась буржуазная революция. Французская революция все больше приковывала внимание правящих кругов Британской империи, стремившихся не допустить распространения ее в Европе. В этой сложной международной обстановке ни Англия, ни Пруссия (заключившая с Турцией союзный договор) не решились выступить с открытой войной против России. Тем не менее им удалось сорвать русско-турецкие мирные переговоры.

Порта вновь мобилизовала свои силы для продолжения боевых действий.

В конце июля 1791 г. Черноморский флот под командованием Ф. Ф. Ушакова вышел в море. Корабли взяли курс на юго-запад; пользуясь попутным ветром, они шли под всеми парусами и в течение двух суток безостановочного плавания достигли турецких берегов, Адмирал Ушаков повел эскадру вдоль побережья. Турецкий флот в это время стоял около мыса Калиакрия. Под командованием Гуесейн-паши находилось четыре эскадры, прибывшие из Константинополя, Алжира, Туниса и других турецких владений на Средиземном море. В их составе насчитывалось 18 линейных кораблей, 17 фрегатов и около 50 других боевых и вспомогательных судов. Артиллерийское вооружение неприятельского флота превышало 1500 орудий. В подчинении у Гуссейн-паши находилось восемь адмиралов1.

Будучи недалеко от Босфора, Гуссейн-паша чувствовал себя в полной безопасности. На появление русского флота в этом районе он совершенно не рассчитывал и был в полной уверенности в силах своего флота, стоявшего к тому же под защитой береговых батарей. Часть команд с турецких кораблей находилась на берегу.

Утром 31 июля 1791 г. Гуссейн-паше доложили, что на горизонте показались неизвестные корабли. Вскоре турецкий командующий убедился, что к Калиакрии приближается русский флот в составе 16 линейных кораблей, 2 фрегатов и 19 других судов. Уверенность Гуссейи-паши в неприступности своей позиции стала сменяться растерянностью. Чем ближе подходила русская эскадра, тем очевиднее становилась решимость русского командующего атаковать турецкий флот.

Замысел сражения созрел у Ф. Ф. Ушакова после внимательного наблюдения за расположением неприятельского флота. Чтобы ошеломить противника и выиграть наветренное положение, он принял смелое решение: направить свои корабли между берегом и неприятельским флотом. Русская эскадра в трех колоннах уверенно пошла в непосредственной близости от берега. С турецких береговых батарей началась канонада, но эскадра продолжала идти вперед. Отрезав турецкие корабли от берега, русские моряки заняли выгодную позицию для атаки и вызвали замешательство на неприятельском флоте. - Неприятель, - писал Ушаков, - устрашенный нечаянным приходом нашего флота, проиграв ветер, отрубил якоря, лег на паруса и был в замешательстве*.

Турецкие корабли стали спешно отходить в море; при свежем северном ветре они не смогли удерживать достаточные интервалы между собой и поэтому некоторые из них сходились друг с другом и сталкивались. Беспорядочная армада неприятельских судов первоначально шла без всякого строя. Вскоре Гуссейн-паша поднял сигнал о построении линии баталии правого галса2. Турецкие корабли стали занимать назначенные им места, постепенно образуя боевую линию. Но в это время командир турецкого авангарда адмирал Сеид-Али, вопреки сигналу Гуссейн-паши, «оборотил весь флот за собою, устраивая линию на левый галс, чему последовал и капитан-паша^.

Турецкому флоту удалось построиться в боевую линию, но уйти от преследовавшей его русской эскадры он не смог. На флагманском корабле Ушакова то и дело появлялись сигналы:

«Прибавить парусов», «Нести все возможные паруса». Русские корабли с максимальной скоростью догоняли неприятеля, на ходу перестраиваясь из трех колонн в боевую линию параллельно

турецкому флоту.

Адмирал Сеид-Али со своим авангардом сделал попытку выйти вперед, чтобы занять наветренное положение и стеснить маневрирование русской эскадры. Ф. Ф. Ушаков разгадал замысел противника; "флагманский корабль «Рождество Христово» под командованием капитана 1-го ранга Елчанинова приблизился к кораблю Сеид-Али, обошел его спереди и открыл огонь. Вслед за флагманским кораблем вся русская эскадра подошла к неприятельскому флоту на близкую дистанцию и начала артиллерийский бой. Над морем загрохотали залпы сотен орудий.

Черноморские моряки вели меткий огонь по неприятелю. Сквозь густую пелену дыма можно было рассмотреть пламя пожаров, возникавших на турецких кораблях. Наиболее сильный артиллерийский огонь был сосредоточен по кораблю Сеид-Али, находившемуся во главе турецкого флота. Этот адмирал, хвастливо обещавший султану привезти Ушакова в железной клетке в турецкую столицу, не выдержал боя: его корабль был «разбит до крайности».

На его место встали два линейных корабля и два фрегата. Против них сосредоточили свой огонь линейные корабли «Александр Невский*, «Иоанн Предтеча» и «Федор Стратилат» под командованием капитанов 1-го ранга Н. Л. Языкова. А. Г. Баранова и И. А. Селивачева. Вскоре и эти неприятельские корабли стакже оборотились в соединение ко флоту». При отступлении они пытались прикрыть корабль Сеид-Али, но за ним неотступно, следовал флагманский корабль Ушакова, нанося все новые удары. Поражение Сеид-Али явилось кульминационным моментом сражения и сильно сказалось на боеспособности остальных неприятельских кораблей.

Ожесточенный бой кипел вдоль всей линии турецкого флота. Командующий Гуссейн-паша не смог противостоять стремительному напору русских моряков. Когда же окончательно выявилось поражение Сеид-Али и его авангарда, боевая линия турецкого флота была нарушена, неприятельские корабли в беспорядке шли без определенного курса и мешали движению своих соседних кораблей.

Турецкий флот, отмечал Ф. Ф. Ушаков, был «весьма разбит, замешан и стеснен так, что неприятельские корабли сами друг друга били своими выстрелами».

Русская эскадра окружила неприятеля с обоих флангов; началось беспорядочное отступление турецкого флота. Во время преследования огонь русской артиллерии был настолько сильным, что многие турецкие корабли были вынуждены «укрываться один за другого». Лишь наступление ночной темноты спасло их от плена.

На следующий день турецкая эскадра оказалась рассеянной между Варной и Босфором. «Турки даже не знают, - писал Потемкин,- куда девались рассеянные их корабли; многие бросило на анатолийский берег. Шесть судов вошли ночью в Константинопольский канал весьма поврежденные. Адмиральский корабль тонул и просил помощи. Пушечными их выстрелами встревожен султан и весь город. Днем султан увидел разбитые их корабли без мачт со множеством убитых и раненых»1.

Разгром турецкого флота при Калиакрии, так же как и успешные действия русской армии на сухопутном фронте, оказал сильное влияние на решение турецкого правительства об ускорении мирных переговоров с Россией.

Когда русская эскадра после сражения направилась к.«стороне Константинополя искать флот неприятельский», в море было встречено посыльное судно от командующего русскими войсками Репнина с известиями о заключении перемирия с Турцией и прекращении военных действий. Торжественно отметив эту радостную весть артиллерийским салютом, русские корабли взяли курс на Севастополь.

По Ясскому миру, заключенному в декабре 1791 г., Турция признавала присоединение к России Крыма и Тамани; к России отходила также территория между Бугом и Днестром.

Упорная и напряженная война с Турцией, насыщенная многими боями на море и действиями на побережье, явилась первым боевым крещением для Черноморского флота. Это тяжелое боевое испытание черноморские моряки выдержали с честью. В ходе военных действий было осуществлено взаимодействие русской армии и флота, что сыграло важную роль для достижения победы. Далеко за пределами России разнеслась весть о том, что у южных морских рубежей государства есть столь же боеспособный флот,

как., и на Балтике

Победы Черноморского флота над сильным турецким флотом были во многом обусловлены творческим применением и развитием передового русского военно-морского искусства. В каждом морском сражении 1787-1791 гг. русские моряки побеждали неприятеля не числом, а умением. Адмирал Ушаков смело отбрасывал господствовавшие в то время догмы линейной тактики, противопоставляя им еври тактические решения, вытекавшие из конкретной обстановки каждого боя. Он впервые выдвинул и осуществил на практике идею выделения резерва в морском бою, использовал походный строй для внезапной атаки противника, сосредоточивал основные' силы на решающем направлении, осуществлял смелые и неожиданные перестроения эскадры во время боя. Не считаясь с канонами линейной тактики, он впервые применил прием отсечения неприятельского флота от берега; в боевую линию вместе с линейными кораблями ставил фрегаты;

постоянно добивался решительного исхода боевой встречи. В практике западноевропейских флотов подобные отклонения от установленных норм не только не поощрялись, но за них флагманы жестоко наказывались1. Ушаков же считал: «Нельзя соблюдать всех правил эволюции - иногда нужно делать несходное с оною»2. Применение неожиданных приемов расстраивало планы противника, заставало его врасплох, затрудняло принятие

Как в дореволюционной русской, так и в современной зарубежной исторической литературе заслуги Ф. Ф. Ушакова в развитии военно-морского искусства принижались в угоду иностранным авторитетам. Многие новаторские приемы морского боя, впервые примененные им в 80-х годах XVIII в., незаслуженно приписывались известному английскому вице-адмиралу Г. Нельсону (1758- 1805). Бесспорно, что Нельсон, так же как Ушаков, был сторонником активной маневренной тактики и решительных действий на море, но «главнейшие морские победы Ушаков одержал значительно раньше, чем Нельсон смог проявить свой талант флотоводца»3.

Успешное применение смелых и новаторских приемов морской тактики достигалось благодаря высокому боевому мастерству экипажей русских кораблей, В сложной и быстро меняющейся обстановке морского боя черноморские моряки неизменно отличались инициативой, решительностью, быстрой и точной реакцией на малейшее изменение обстановки. Во время каждого боя на кораблях не раз возникали тяжелые и опасные моменты, когда исход борьбы зависел от считанных секунд, в течение которых необходимо было или сделать поворот, или убавить пли прибавить паруса, или nepeHt-сти огонь с одного вражеского корабля на другой. Все эти д^йствия^и маневры экипажи кораблей совершали умело, быстро, точно.| Адмирал Ушаков всегда отмечал «отмен-ное мастерство» черноморских моряков и благодарил их за «оказанное ими мужество, отлично неустрашимую храбрость, рвение и примерное исполнение должностей»

Штурм Корфу

Общественно-политическая жизнь Европы в последнее десятилетие XVIII в. была насыщена крупнейшими событиями. Французская буржуазная революция нанесла решительный удар по феодализму и абсолютизму, вызвав подъем освободительного движения во всех странах. Против революции сплотились все силы феодально-монархической Европы. В России усилилась реакция. Екатерина II и вслед за ней Павел I боялись распространения революционных идей; они полностью стали на сторону свергнутых Бурбонов, щедро субсидировали контрреволюцию, радушно принимали французских эмигрантов-монархистов. В стране царил жестокий полицейский режим, жертвами которого стали лучшие представители русского народа.

Коалиция европейских государств во главе с Англией выступила с войной против революционной Франции. Однако освободительный характер войны, революционный энтузиазм народных масс определяли успехи Франции в борьбе с коалицией.

Поело контрреволюционного герм и дорна некого переворота летом 1794 г., положившего конец революции, цели внешней политики.Франции стали изменяться, Крупная буржуазия, пришедшая к власти после разгрома якобинцев, была заинтересована в переходе к контрреволюционной диктатуре. Чем дальше шло укрепление позиций крупной буржуазии, тем сильнее проявлялись ее стремления к завоеваниям и захватам чужих земель. Первые захватнические походы были предприняты Францией в бассейне Средиземного моря. В 1796-1797 гг. французские войска под командованием генерала Наполеона Бонапарта завоевали Северную Италию. Захват итальянских городов сопровождался грабежами и насилиями, разграблением культурных ценностей.

В мае 1797 г. французские войска захватили принадлежавшие Венецианской республике Ионические острова (Корфу, Занте, Кефалония, св.. Мавры, Цериго и другие), расположенные вдоль западного побережья Греции. Французская буржуазия высоко оценивала важное стратегическое значение этих островов. «Корфу и Занте,- писал Бонапарт,-дадут нам господство в Адриатическом море и в Леванте». Спустя некоторое время он вновь подчеркивал: «Острова Корфу, Занте и Кефалония имеют для нас

больше значения, чем вся Италия, Если бы нам пришлось выбирать, то лучше было бы возвратить Италию австрийскому императору и удержать за собой эти острова*.

Вслед за захватом Ионических островов Бонапарт начал новый завоевательный поход. В июне 1798 г. французская экспедиционная армия, посаженная на корабли, двинулась в Египет. Овладев по пути островом Мальта, французы подошли к Александрии и высадились на египетском побережье.

Английский флот не смог воспрепятствовать походу Бонапарта. Эскадра под командованием адмирала Нельсона искала противника в Средиземном море, но обнаружила его только после высадки в Египте. У Абукирской бухты (расположенной в 12 милях к востоку от Александрии) произошло сражение, в котором большинство французских кораблей было уничтожено. Это поражение значительно ухудшило положение наполеоновской армии в Египте. Однако в Средиземном море у Бонапарта сохранялись важные позиции - Мальта и Ионические острова; во Франции готовилась новая эскадра. Экспедиционная армия развернула активные боевые действия в Египте. В июле Бонапарт начал поход на Каир и взял египетскую столицу.

В Петербурге захват французским флотом Мальты был воспринят как открытый вызов России, поскольку Павел I считался «верховным магистром Мальтийского ордена». Вскоре после высадки французских войск в Египте последовала просьба Порты о помощи в борьбе против Бонапарта и заключении союза между. -Турцией, Россией и Англией. Предложение Турции было встречено сочувственно. Павел решил выступить против Франции, которая по-прежнему считалась рассадником революционных идей. Еще до заключения официального договора о союзе было прцнято решение послать в Средиземное море корабли Черноморского флота.

Когда в Петербурге возник план похода, эскадра под командованием вице-адмирала Ф. Ф. Ушакова находилась в плавании. Около четырех месяцев корабли бороздили воды Черного моря, лишь изредка заходя в главную базу.

В начале августа 1798 г. эскадра должна была сделать очередной перерыв; на рассвете 4 августа она прибыла «на вид Ахтмарского рейда для налптия пресной воды». Как только корабли показались у Севастополя, на флагманский корабль Ф. Ф. Ушакова прибыл курьер из Петербурга, который передал повеление Павла I: «По получении сего имеете вы с вверенною в команду вашу эскадрою немедленно отправиться в крейсерство около Дарданеллей… Буде Порта потребует помощи, где бы то ни было, - всею вашей эскадрою содействовать с турецким флотом противу французов, хотя бы то и далее Константинополя СЛУЧИЛОСЬ».

На подготовку к походу дали всего несколько дней.

На рассвете 12 августа эскадра в составе 6 линейных кораблей, 7 фрегатов и 3 посыльных судов снялась с якоря и вышла в море.

Уже через два дня пришлось плыть при «крепких ветрах и великом волнении»; на некоторых судах сразу же появилась течь и повреждения. На двух кораблях требовался столь серьезный ремонт, что их пришлось возвратить в Севастополь. Таковы были первые результаты безответственного отношения царских сановников к подготовке кораблей в дальний поход.

Подобная практика в то время была обычной и для Черноморского и для Балтийского флотов. «Корабли отпускаются в море,- писал в 1798 г. из Лондона русский посол в Англии, - без надлежащего осмотра и починок и тем подвергаются в крайнюю опасность храбрые и достойные командиры и по 600 либо 700 (человек) верного и неустрашимого экипажу… Все здешние {английт екпе) адмиралы и офицеры удивляются храбрости и решимости наших офицеров за смелость, с каковою они плавают по морю в самые жесточайшие бури на судах столь худого состояния, и клянутся, что ни один из них не отважился бы взять на себя командовать столь гнилыми кораблями;*-1.

Когда эскадра Ушакова достигла Босфора, было получено сообщение от русского посланника в Константинополе о том, что турецкое правительство срочно ожидает эскадру.

К адмиралу Ушакову прибыли представители Порты. Они «спрашивали и просили моего мнения, совета и объяснения, - писал Ф. Ф. Ушаков, - какой бы лучший план избрать о действиях против французов в Архипелаге, Венецианском заливе и в Александрии;.. Совместно с английским послом начались переговоры о предстоящих действиях союзных флотов в Средиземном море. В результате переговоров было решено, что эскадра Ушакова пойдет к западному побережью Балканского полуострова, где ее основной задачей будет освобождение- Ионических островов от французских войск.

Для совместных действий с русской эскадрой из состава турецкого флота выделялась эскадра турецких кораблей под флагом вице-адмирала Кадыр-бея, который поступал под командование Ф. Ф. Ушакова. Турецкому адмиралу, как писал русский посланник в Константинополе, «от Порты внушено именем султана почитать нашего вице-адмирала ико учителя». Порта брала на себя обязанность обеспечивать русскую эскадру всем материальным снабжением. Местным турецким властям предписывалось выполнять требования Ушакова.

У Дарданелл русская эскадра соединилась с кораблями Кадыр-бея. Из состава объединенной эскадры Ушаков выделил 4 фрегата и 10 канонерских лодок, которые под командованием капитана 1-го ранга А. А. Сорокина направились к Александрии для блокады французских войск; этим самым оказывалась помощь английскому флоту адмирала Нельсона, большинство кораблей которого были сильно повреждены в Абукирском сражении и ремонтировались в Сицилии.

20 сентября эскадра Ф. Ф. Ушакова вышла из Дарданелл к Ионическим островам.

Освобождение Ионических островов началось с острова Цери-го. Когда русские корабли приблизились к нему, французские войска укрылись в крепости Капсали. Вечером 30 сентября адмирал Ушаков послал парламентера, чтобы «предупредительно требовать от коменданта сдачи крепости». Но от французского командования последовал ответ: «Крепость до последней крайности ни под каким видом сдана не будет». На рассвете 1 октября началась бомбардировка вражеских позиций. С крепости было «с равной живостью ответетвовано». Разгорелась артиллерийская дуэль. Десантный отряд с кораблей был полностью подготовлен к атаке. Готовность войск к решительному штурму заставила французское командование прекратить сопротивление.

Когда вести о приходе эскадры Ф. Ф. Ушакова и освобождении острова Цериго облетели Ионические острова, местное население с энтузиазмом приветствовало эту первую победу над французскими оккупантами. Грабежи и насилия, чинимые ими, вызывали гнев и возмущение жителей, которые выражали полную готовность содействовать русским морякам в изгнании чужеземных войск с островов.

Спустя две недели после освобождения острова Цериго эскадра Ушакова подошла к острову Занте. Французский комендант полковник Люкас принял все меры, чтобы пресечь связь местных жителей с русскими моряками. Но нескольким смельчакам на шлюпках удалось добраться к Ушакову. «От них узнали мы,- писал участник похода капитан-лейтенант Е. П. Метакса,- о состоянии гарнизона, о наглостях, причиняемых французами жителям, о построенных у самой пристани батареях для воспрепятствования высадки»1.

Ф, Ф. Ушаков не стал откладывать атаки. Два фрегата под командованием И. А. Шостака приблизились к берегу, чтобы прикрывать высадку десанта. «Капитан Шостак, - писал Метакса,- подо всеми парусами взял направление к городу, и хотя французы производили сильную по нем пальбу из приморских батареи, но сие не воспрепятствовало дальнейшим действиям судов, которые подошли на картечный выстрел, в полчаса заставили батареи умолкнуть»2.

К берегу с кораблей был отправлен десантный отряд. Совместно с жителями острова он окружил крепость со всех сторон. Видя безнадежность положения, комендант Люкас, переодевшись в гражданское платье, прибыл к капитан-лейтенанту Шостаку и подписал капитуляцию. Около 500 французских офицеров и солдат были выведены из крепости..«Немало стоило труда, - писал Метакса,- защитить французов при выходе их из крепости от мщения народа».

У острова Занте адмирал Ушаков разделил эскадру на три отряда - четыре корабля под флагом капитана 2-го ранга Д. Н. Сенявина пошли к острову св. Мавры, шесть кораблей под командованием капитана 1-го ранга И. А. Селивачева направились к острову Корфу, а пять кораблей капитана 1-го ранга И. С. Поскочина - к Кефалонии.

Освобождение острова Кефалония было проведено без единого выстрела. Французский гарнизон бежал в горы, где был пойман жителями и захвачен в плен. Русскими моряками было взято более 50 орудий, 65 бочонков пороха, свыше 2500 ядер и бомб.

На острове св. Мавры французский комендант полковник Миолет отказался сложить оружие. С кораблей Д. Н. Сенявина

на остров был свезен десантный отряд с артиллерией. Начался обстрел крепости, продолжавшийся в течение десяти дней.

Однако до штурма дело не дошло: французское командование после десятидневной бомбардировки и прибытия эскадры Ушакова было вынуждено пойти на переговоры. 4 ноября полковник Миолет прислал в русский лагерь парламентера. На следующий день вражеские войска сложили оружие. В крепости было захвачено 80 орудий, 10 тысяч ядер и бомб, 1200 гранат, свыше 800 ружей, 160 пудов пороха, более 40 тысяч патронов и значительные запасы провианта.

После овладения островом ев, Мавры Ф. Ф. Ушаков вышел к Корфу, чтобы приступить к осаде самого сильного пункта Ионических островов.

Первым, прибыл к острову Корфу отряд кораблей под командованием капитана 1-го ранга И. А. Селивачева. Когда основные силы русской эскадры осаждали остров св. Мавры, он с шестью кораблями уже шел к Корфу, чтобы приступить к его блокаде. 24 октября корабли подошли к Корфу, и перед моряками открылся вид крепости, считавшейся одной из самых неприступных твердынь в Европе.

Расположенная на восточном берегу острова, крепость Корфу состояла из комплекса мощных укреплении. В восточной ее части, на крутом утесе мыса Каподнзидеро, была расположена цитадель (старая крепость). «Утесистые берега мыса, уступы горы и площади, - писал Метакеа, - укреплены чрезвычайными крепостными строениями; французские инженеры истощили тут все свое искусство*. За широким рвом находился город; со стороны моря он был защищен крутым берегом и, кроме того, со всех сторон обнесен высоким двойным валом и рвами. На всем протяжении вала находились бастионы.

Северной оконечностью Корфу являлось укрепление Сан-Сальвадор (Новая крепость), состоявшее из высеченных в скалах казематов,, соединенных подземными ходами, С юго-западной стороны находились три сильно укрепленных форта, защищавших город-крепость с суши. Более 600 орудий составляли артиллерийское вооружение укреплений Корфу.

На расстоянии пушечного выстрела от острова Корфу был расположен остров Видо. Он представлял собой высокую гору, господствующую над Корфу. Будучи передовым форпостом основной крепости со стороны моря, Вндо был также сильно укреплен.

Водное пространство между Корфу и Видо служило стоянкой для французских кораблей. Русские моряки различили здесь эскадру в составе девяти вымпелов, в том числе линейные корабли «Женерос» и «Леандр», корвет «Лабрюн», бомбардирское судно «Фримар», бриг «Экспедициош»; на кораблях находилось более 200 орудий.

Гарнизон крепости во главе с генералом Шабо насчитывал более трех тысяч солдат и офицеров; на эскадре было свыше тысячи моряков; на острове В идо под командованием генерала Пиврона находился отряд в 500 человек. Для оборонительных работ французское командованне привлекало тысячи жителей острова.

По прибытии к Корфу корабли И. А. Селивачева начали блокаду крепости; три корабля заняли позицию у Северного пролива, остальные - у Южного пролива. К французскому командованию в качестве парламентера был послан капитан-лейтенант И. А. Щостак, который должен был предложить неприятелю сдать крепость без боя. Когда Шостак на шлюпке высадился на берег, его встретили французские солдаты, с завязанными глазами провели в крепость и представили военному совету, во главе которого были главный комиссар Французской Директории Дюбуа и дивизионный генерал Шабо. Предложение о сдаче было отвергнуто. Русским морякам стало совершенно очевидно, что предстоит упорная борьба за крепость.

Французское командование сделало попытку прощупать силы и возможности русского отряда. Линейный корабль «Женерое» под командованием капитана Лежоаля 27 октября внезапно вышел из гавани и стал сближаться с русским кораблем «Захарнй и Елизавета». Подойдя на дистанцию пушечного выстрела, французский корабль открыл огонь. С русского корабля незамедлительно прозвучали ответные выстрелы, и Лежоаль сразу же повернул обратно. В то же время безуспешно закончилась попытка нескольких французских судов прорваться в крепость: 18-пу-шечный бриг и три транспорта были захвачены русскими кораблями на подходе к острову.

9 ноября 1798 г. к Корфу подошли основные силы эскадры Ф. Ф. Ушакова, а еще через несколько дней прибыл отряд Д. Н. Сенявина. Распределив корабли для несения блокады, Ушаков внимательно ознакомился с положением на самом острове. Рекогносцировка и опрос местных жителей показали, что неприятель занимал только крепость; во всех остальных селениях французских отрядов не было. Ушаков сразу же решил высадить на берег часть своих десантных войск.

Несколько русских кораблей подошли к порту Гуви, расположенному в шести километрах к северу от Корфу. Здесь находился поселок со старой корабельной верфью, но почти все строения и запасы леса были уничтожены и сожжены французами. Тем не менее в -этой гавани русские моряки начали устраивать береговой пункт базирования, где можно было бы ремонтировать корабли.

Чтобы не дать возможности гарнизону Корфу выходить из крепости, грабить близлежащие селения и пополнять запасы продовольствия, русские моряки с помощью местных жителей стали строить батареи и земляные укрепления на острове вблизи крепости. На северном берегу было выбрано место для батареи на холме Монт-Оливето, откуда было удобно обстреливать передовые форты крепости Корфу. Для сооружения батареи с кораблей был высажен десант под командой капитана Кикина, который принялся за установку орудий. За трое суток работа была окончена, и 15 ноября с батареи был открыт сильный огонь по крепости.

Жители селений, расположенных к югу от крепости, просили Ф. Ф. Ушакова дать им несколько пушек для устройства батареи, которая могла бы защищать их селения от набегов французов. Ушаков выделил им три орудия с небольшим отрядом русских артиллеристов. Местные жители соорудили батарею и, не дожидаясь подкреплений с русской эскадры, начали стрельбу по крепости.

Осада Корфу с моря и суши продолжалась свыше трех месяцев. Французское командование, рассчитывая на неприступность -крепости, было уверено в том, что русские моряки не выдержат длительной блокады и вынуждены будут оставить Корфу. Генерал Шабо, изматывая силы осаждающих и держа их в постоянном напряжении, изо дня в день производил вылазки и артиллерийские обстрелы, что требовало от русских моряков постоянной бдительности и готовности к отражению контрударов противника.

«Французский гарнизон, в Корфу находящийся, - писал Ф. Ф. Ушаков,- деятелен и неусыпен»; не было дня, чтобы противник не предпринимал вылазок или иных боевых действий1.

Всю основную тяжесть блокады Корфу несли русские моряки; помощь со стороны турецкой эскадры была очень ограниченной, так как адмирал Кадыр-бей не желал рисковать своими кораблями и старался воздерживаться от участия в боевых столкновениях. Сам Ушаков всемерно оберегал турецкие корабли от опасностей. «Я их берегу, как красненькое яичко, - писал он, - ив опасность… не впускаю, да и сами они к тому не охотники*2.

Когда перед турецкими кораблями ставились боевые задачи, это не только не способствовало делу, а, наоборот, приводило к печальным последствиям. В ночь на 26 января генерал Шабо, выполняя директиву Бонапарта, приказал линейному кораблю «Женерос» прорваться из Корфу3. Выход французского корабля был замечен одним из русских гребных судов, которое своевременно дало об этом, сигнал. Два русских фрегата открыли огонь, однако в кромешной темноте их выстрелы не достигали цели. Французский же корабль в целях маскировки шел с специально «вычерненными парусами». Адмирал Ушаков дал сигнал Кадыр-бею гнаться за неприятелем, но турецкий флагман не тронулся с места. Тогда на турецкий флагманский корабль, как сказано в шканечном журнале корабля Ушакова, «для понуждения послан был лейтенант Метакса, но оный корабль с якоря не снялся и не пошел». Пользуясь этим, «Женерос» вместе с бригом прорвал блокаду и ушел в Анкону.

Блокада Корфу изматывала силы неприятельского гарнизона, но с каждым днем становилось все очевиднее, что для овладения этой твердыней необходим ее решительный штурм. Штурмовать же такую крепость было фактически нечем.

чсИзо всей древней истории, - писал Ф. Ф. Ушаков, - не знаю н ие нахожу я примеров, чтобы когда какой флот мог

находиться в отдаленности без всяких снабжениев и в такой крайности, в какой мы теперь находимся»1.

Действительно, русские моряки под Корфу, в тысяче миль от своих баз. оказались лишены буквально всего, что требовалось для ведения даже самых обычных боевых действий, не говоря о штурме такой первоклассной крепости, каковой являлась Корфу. Вопреки обещаниям, данным турецким военным командованием, необходимого числа сухопутных войск для осады Корфу в распоряжение Ушакова выделено не было. То же положение было с артиллерией и боеприпасами. «Осадной сухопутной артиллерии, пушек, гаубиц, мортир и снарядов, - писал Ф. Ф. Ушаков,- совсем ничего мы не имеем; не имеем пуль ружейных для войска, которое без них ничто: что есть ружье, ежели в нем нет пули»2. Отсутствие боеприпасов настолько сковывало боевую деятельность эскадры, что корабли и батареи фактически превращались в безмолвных участников осады. «Снарядов не будет, да и вовсе нет,- писал Ушаков еще в ноябре капитану 1-го ранга Поскочи-ну,-потому и не стреляйте, кроме самой важной надобности»3.

Совершенно катастрофическое положение было с обеспечением эскадры продовольствием: не отдельными днями и неделями, а в

течение месяцев матросы находились на грани голодной смерти, так как ни из Турции, ни из России не поступало необходимых продовольственных припасов. «Мы последними крошками уже довольствуемся и при всей бережливости едва еще одну неделю, делясь от одного к другому, пробыть можно», - писал адмирал Ушаков русскому послу в Константинополе. «Служители наши,- повторял он спустя несколько дней в письме Порте,- находятся в крайней опасности и неминуемом бедствии от голоду. Ежели вы хоть малейше замедлите и провиант не будет скоро к нам доставлен, то люди должны будут умирать с голоду»1.

В декабре 1798 г. из Севастополя к Корфу прибыл транспорт «Ирина» с солониной. Но когда долгожданное мясо выгрузили и стали распределять по кораблям, то оказалось, что «немалое количество его с червями, гнило и имеет худой и вредный запах».

Матросы на кораблях были почти раздеты. «Служители, на эскадре мне вверенной,-докладывал Ушаков в Адмиралтейств-коллегию еще в самом начале похода,- не получая жалованья, мундира и мундирных денег на нынешний год, пришли и находятся в самой крайности, никаких способов к исправлению себя не имеют, почти совсем без платья, а обуви многие совсем не имеют»2. Когда на эскадру все-таки поступили денежные средства, то и от них не оказалось никакой пользы, - адмиралтейские чиновники выслали за границу деньги… русскими ассигнациями. «Как таковые деньги, - сообщал Ушаков, - здесь на покупки ни на что не принимаются и никто их не только за настоящую цену, но и за великим уменьшением не берут, потому пришлось их отправить при оказии обратно в контору Ахтиар-ского порта».

То критическое положение, в котором оказалась русская эскадра в Средиземном море, наглядно отражало пороки социальной системы самодержавно-крепостнической России. Правящие классы ни во что не ставили жизнь рядового воина; он был простым крепостным, который не мог претендовать даже на самые минимальные заботы о его здоровье, питании, одежде, отдыхе. Направив корабли в дальний поход, правящая клика нисколько не затрудняла себя беспокойством об их дальнейшем обеспечении3.

Из Петербурга на эскадру прибывали лишь рескрипты, повеления и приказы Павла и его высших сановников, которые пытались руководить действиями эскадры в Средиземном море, совершенно не зная конкретной обстановки на театре военных

действий. Вместо того чтобы сосредоточить все силы эскадры у Корфу, Павел и его сановники то и дело приказывали Ушакову выделять корабли то к Рагузе, то к Бриндизи, Отранто, Мессине, к. берегам Калабрии и в другие места. Это не способствовало, а, наоборот, затрудняло эффективное использование русских сил против Корфу.

Между тем английское командование на Средиземном море пристально следило, за действиями русской эскадры. Успехи русских моряков у Ионических островов немало беспокоили адмирала Нельсона, поскольку он сам стремился укрепиться в этом районе. Еще в октябре 1798 г. он писал английскому послу в Константинополе, излагая свои планы в отношении Ионических островов: «Я намерен обратиться к Мальте, Корфу и прочим островам этим, почему надеюсь, что русскому флоту назначено будет находиться на востоке; если же допустят их утвердиться в Средиземном, море, то Порта будет иметь порядочную занозу в боку… Распорядившись у Мальты и оставивши там надлежащие силы для блокады порта, я после того сам пойду к Занту, Кефалонии и Корфу, желая посмотреть, что можно там сделать»1.

Когда русская эскадра уже освободила большинство Ионических островов и начала блокаду Корфу, Нельсон понял, что опоздал с осуществлением своих планов. Однако он стал добиваться ослабления русских сил под Корфу, настаивая, чтобы адмирал Ушаков выделял из состава своей эскадры корабли к Александрии, Криту, Мессине.

Правильно оценивая цели подобной политики английских военачальников, Ф. Ф. Ушаков писал русскому послу в Константинополе: «Требование английских начальников морскими силами в напрасные развлечения нашей эскадры я почитаю - не что иное, как они малую дружбу к нам показывают, желают нас от всех настоящих дел отщепить и, просто сказать, заставить ловить мух, а чтобы они вместо того вступили на те места, от которых нас отдалить стараются. Корфу всегда им была приятна; себя они к ней прочили, а нас под разными и напрасными видами без нужд хотели отделить или разделением нас привесть в несостояние».

В феврале 1799 г. положение русской эскадры несколько улучшилось. К Корфу прибыли корабли, отправленные ранее по настоянию Павла для выполнения различных заданий; подошли несколько отрядов турецких вспомогательных войск. Как только основные силы русской эскадры сосредоточились у Корфу, адмирал Ушаков принял решение перейти от блокадных действий к решительному штурму неприятельской крепости. Главный удар

было решено нанести по острову Видо, который Ушаков считал «ключом Корфу».

Для атаки Видо выделялись все корабли эскадры; командирам их были направлены планы, на которых было указано, «кому где при оной атаке находиться должно». Корабли должны были артиллерийским огнем подавить береговые батареи противника, после чего высадить десант для окончательного овладения островом. Одновременно с атакой Видо должны были выступить отряды войск, расположенные на Корфу. Им ставилась задача нанести удар по передовым укреплениям вражеской крепости - фортам св. Рока, Сальвадор и Авраам.

План сражения был обсужден на военном совете с участием командиров кораблей. Большинство командиров полностью одобрило идею Ф. Ф. Ушакова, и лишь присутствовавшим на совете нескольким турецким военачальникам «предприятие казалось несбыточным, и они, не имея достаточных доказательств, коими могли бы оспорить большинство голосов в совете, повторяли только турецкую пословицу, что камень деревом не пробьешь»1. Но решение адмирала Ушакова было непоколебимым; 17 февраля по кораблям был отдан его приказ: «При первом удобном ветре от севера или северо-запада, не упуская ни одного часа, намерен я всем флотом атаковать остров Видо».

Ночь 18 февраля 1799 г. выдалась темная, пасмурная и маловетренная. «Ветер тихий, зюйд-вест, - записано в шканечных журналах русских кораблей,- небо облачно, изредка блистание звезд». Но не облака и звезды интересовали в ту ночь командиров и экипажи русских кораблей, а ветер: пока он был юго-западный, рассчитывать на решительное сражение не приходилось.

К утру погода изменилась. Свежий ветер подул с северо-запада. Получив об этом доклад вахтенного командира, адмирал Ушаков сразу же принял решение об атаке. На флагманском корабле был поднят сигнал: «Всей эскадре приготовиться к атаке острова Видо».

В 7 часов утра с корабля «Павел» раздались два пушечных выстрела,- это был сигнал Ф. Ф. Ушакова береговым батареям на Корфу начать артиллерийский обстрел французской крепости. На мачтах адмиральского корабля один за другим замелькали сигналы, обращенные к командирам кораблей: флагман приказывал им в соответствии с планом атаки сниматься с якоря и идти к острову Видо. Первым покинули якорную стоянку и встали под паруса три фрегата; они стали приближаться к северной оконечности острова, где была расположена первая вражеская батарея.

На позициях французов уже видели приближение кораблей и спешно готовились к обороне. Как только русские фрегаты приблизились на расстояние пушечного выстрела, по ним с неприятельской батареи открыли огонь. Несмотря на вражеский обстрел, фрегаты, не изменяя курса, быстро продвигались вперед, на ходу начав ответный огонь по береговым батареям.

Тем временем к острову Видо стали подходить основные силы русской эскадры. Впереди шел корабль «Павел* под флагом командующего. В 8 часов 45 минут он поравнялся с первой батареей, по которой уже вели огонь передовые фрегаты. Пройдя в непосредственной близости от них, он с ходу открыл огонь по этой же батарее, оказывая тем самым огневую поддержку своим фрегатам.

Генерал Пиврон приказал сосредоточить.огонь береговых батарей по кораблю Ушакова. Над ним все чаще стали пролетать вражеские снаряды; одно из ядер попало в борт, другим ядром был перебит трос, па котором за кормой шел баркас с орудиями и десантными принадлежностями; следующий снаряд попал прямо в баркас, и он затонул. Но, несмотря на усиленный огонь противника, «Павел» неуклонно шел во главе эскадры, подавая пример другим кораблям. Когда он подошел к своему месту согласно диспозиции, матросы быстро убрали паруса, отдали якорь и развернули корабль бортом против берега.

Вся мощь артиллерии флагманского корабля обрушилась на вторую батарею и соседние укрепления французов. Расстояние было настолько невелико, что позволяло ввести в действие пушки всех калибров. Как только началась канонада, многие больные из корабельного лазарета бросились к своим боевым постам; артиллеристы метко целили по береговым укреплениям, «наносили великий вред неприятелю, поступали с неустрашимой храбростью».

Вслед за флагманским кораблем свои места заняли и другие корабли. Невдалеке от «Павла» встали линейные корабли «Симеон и Анна» под командованием капитана 1-го ранга К. С. Леон-товича и «Магдалина» под командованием капитана 1-го ранга Г. А. Тимченко. Ближе к северо-восточному мысу острова Видо занимал позицию линейный корабль «Михаил» под командованием И. Я. Салтанова. Слева от него находились линейный корабль «Захарий и Елизавета» (капитан 1-го ранга И. А. Селивачев) и фрегат «Григорий» (капитан-лейтенант И. А. Шостак). Линейный корабль «Богоявление» под командованием А. П. Алексиано не становился на якорь, а, находясь все время под парусами, с хода обстреливал вражеские батареи.

Против русских кораблей вели огонь не только неприятельские батареи, но и корабли, которые защищали остров с восточной стороны. Чтобы парализовать их сопротивление, Ф. Ф. Ушаков заранее выделил из состава эскадры линейный корабль «Петр» под командованием Д. Н. Сенявина и фрегат «Навархия» под командованием Н. Д. Войновича. Находясь под парусами, они вели ожесточенную перестрелку с французскими кораблями и пятой батареей. Корабль «Богоявление» оказывал им содействие, также обстреливая на ходу эти цели. Совместными усилиями русских кораблей вражеские суда были сильно повреждены. Особенно большие разрушения были на линейном корабле «Леандр». Едва держась на плаву, он был вынужден оставить боевую позицию и укрыться под стенами Корфу,

Береговые батареи острова Видо вели ответный огонь. Каменные парапеты и земляные насыпи служили надежной защитой неприятельским артиллеристам. Французское командование было убеждено, что против атаки с моря береговые батареи являются неприступными. Однако чем дальше продолжался артиллерийский бой, тем большая растерянность появлялась в рядах неприятеля. Остров Видо, окруженный с трех сторон русскими кораблями, подвергался непрекращавшейся канонаде; с каждым залпом русских кораблей потери осажденного гарнизона увеличивались; на батареях выходили из строя орудия, росло число убитых и раненых. К 10 часам утра противник заметно ослабил огонь. Расчеты батарей стали оставлять свои позиции и перебежками удаляться в глубь острова.

Адмирал Ушаков внимательно наблюдал за обстановкой на Видо. Как только были замечены первые признаки ослабления неприятельского огня, на корабли был передан приказ о подготовке к свозу на берег десантных партий. Корабельные артиллеристы сделали свое дело; они «очистили в безопасность дорогу к свозу десанта». Теперь окончательный исход борьбы предстояло решить десанту.

Приняв сигнал командующего, десантные группы на баркасах и шлюпках направились к острову. Первая десантная группа подошла к берегу между второй и третьей батареями, где противнику был нанесен наиболее сильный удар корабельной артиллерией. Другой десантный отряд высадился между третьей и четвертой батареями, а потом и у первой батареи. На берег вышло около 1500 русских воинов совместно с вспомогательным отрядом турецких солдат.

К берегу прибывали все новые десантные суда; матросы прыгали в воду, выгружали орудия и вступали в бой. Шаг за шагом десантники теснили врага. На берегу завязались рукопашные схватки.

Генерал Пиврон еще до решительного штурма Видо усиливал противодесантную оборону острова; на побережье были устроены завалы, земляные насыпи, волчьи ямы, а на подходах к острову сделаны заграждения, препятствующие движению гребных судов. Однако русские моряки преодолели все преграды. Как ни упорно сопротивлялись неприятельские воины, обстреливая десантников из-за укрытий, они были вынуждены отступать, Закрепившись на берегу, десантные отряды стали развивать успех. Не ослабляя темпов наступления, они двинулись к французским батареям, являвшимся главными узлами вражеской обороны. Французы не выдержали дружного натиска атакующих. Первой сдалась третья батарея, вслед за ней русский флаг взвился на самой сильной второй батарее. Французские боевые суда, стоявшие возле берега, были захвачены. Когда неприятельские солдаты бросились к южной стороне Видо, чтобы оттуда переправиться на Корфу, русские линейные корабли «Петр», «Богоявление» и фрегат «Навархия» преградили путь вражеским гребным судам.

Около полудня с эскадры увидели русский флаг на первой батарее. Сопротивление противника было сломлено. Остатки гарнизона острова Видо сложили оружие. К флагманскому кораблю Ушакова подошла шлюпка, на которой была доставлена первая группа пленных. Среди них был и комендант острова генерал Пиврон.

Падение Видо предрешало исход борьбы за Корфу, так как господствующие позиции для атаки находились теперь в руках русских. Но французское командование на Корфу не прекращало сопротивления, надеясь, что русским.не удастся добиться успехов в овладении передовыми укреплениями крепости - фортами св. Рока, Сальвадор и Авраам.

Когда основные силы эскадры Ушакова штурмовали Видо, на Корфу шел ожесточенный артиллерийский бой. Русские осадные батареи, расположенные по северную и южную стороны от крепости, с самого утра вели непрерывный обстрел французских позиций.

Вскоре десантные отряды на Корфу вышли из расположения своих батарей и предприняли атаку передовых укреплений крепости. Подходы к ним были заминированы, но один из жителей острова вызвался сопровождать русские отряды. У укрепления Сальвадор завязались рукопашные схватки. Однако первый приступ был отбит. Тогда на Корфу с эскадры был дополнительно отправлен отряд моряков. С прибытием подкреплений атака неприятельских позиций возобновилась. Несмотря на упорное сопротивление вражеского гарнизона, все три передовых форта Корфу были захвачены; неприятельские солдаты бежали за крепостную ограду.

«Русские отряды, - вспоминал капитан-лейтенант Метакса,- бросились к св. Року с величайшим стремлением; французы открыли по ним сильный ружейный огонь, кидали гранаты и картечи, но матросы наши успели спуститься в ров и, добежав до самых стен, ставили неустрашимо лестницы… Неприятель, видя тщетными все усилия свои остановить решительное стремление русских, заклепав пушки и подорвав пороховые магазейны, отступил поспешно к Сальвадору; русские охотники на плечах его дошли до другого укрепления, которое французы решили защищать отчаянно, но тут не могли более часа держаться: твердость, хладнокровная решимость и мужество осаждающих превозмогли отчаяние и пылкость неприятеля - он из сей позиции должен был отступить в беспорядке к новой крепости с такой поспешностью, что даже не успел заклепать пушки. Таким образом, в полтора часа времени французы лишились всех наружных укреплений»1.

К вечеру 18 февраля канонада утихла.

На следующий день ранним утром к борту флагманского корабля Ушакова подошла шлюпка. В ней прибыл адъютант французского командующего, который передал предложение генерала Шабо о перемирии. Ушаков предложил в 24 часа сдать крепость. Вскоре из Корфу сообщили, что согласны на капитуляцию. 20 февраля акт о капитуляции был подписан.

Через два дня французский гарнизон в числе 2900 солдат и офицеров вышел из крепости и сложил оружие. Адмиралу Ушакову были переданы французские знамена и ключи от Корфу. Трофеями были около 20 боевых и ^вспомогательных судов, в том числе линейный корабль «Леандр», фрегат «Лабрюн», бриг «Экспедицион», бомбардирский корабль «Лафример», бригантины «Лебион», «Лемерит», «Сапион» и др. На укреплениях и в арсеналах Корфу находилось 629 орудий, 4 тысячи ружей, свыше 100 тысяч ядер и бомб, более полумиллиона патронов, большое количество продовольствия и снаряжения.

Победа под Корфу вызвала большие отклики в Европе, где внимательно следили за событиями в районе Ионических островов, но не ожидали столь решительного и победоносного исхода борьбы против важнейшего опорного пункта французов на Средиземном море. «Все приятели и неприятели имеют к нам уважение и почтение», - отмечал Ф. Ф. Ушаков.

Блестящее мастерство русских моряков не могли не признать французские военачальники, возглавлявшие гарнизон Корфу. «Французы лично признаются все, что никогда ничего подобного не видали и не слыхали», - писал Ф. Ф. Ушаков вскоре после победы. «Французские генералы, - отмечал Метакса, - признавались, что никогда не воображали себе, чтобы с одними кораблями могли приступить к страшным батареям Корфу и острова В идо, что таковая смелость едва ли была когда-нибудь видна».

Продолжая боевые действия против французских вооруженных сил в бассейне Средиземного моря, русские моряки одержали значительные боевые успехи и после штурма Корфу. Летом 1799 г. они успешно действовали у берегов Италии, занятой французскими войсками, блокировали Анкону и Геную, а десантные отряды принимали участие в боевых действиях на побережье, освобождая от французских войск Рим, Неаполь и другие города. В это время в Северной Италии одерживали крупнейшие победы войска под командованием А. В. Суворова.

Когда вести о морской баталии под Корфу дошли до Суворова, выдающийся русский полководец писал: «Ура! Русскому флоту! Я теперь говорю самому себе; зачем не был я при Корфу хотя мичманом!».

Взятие Корфу, считавшейся неприступной приморской твердыней, наглядно показало творческий характер флотоводческого мастерства адмирала Ф. Ф. Ушакова. В истории морских сражений не было примера, когда столь полная победа над сильной приморской крепостью одерживалась эскадрой кораблей. Более того, в западноевропейских флотах господствовали взгляды, доказывавшие невозможность атаки крепостей со стороны моря; в подтверждение таких мнений обычно проводились многочисленные примеры неудачных действий флота против берега.

Победоносный же штурм Корфу опрокинул теоретические положения западноевропейских адмиралов и вновь показал всему миру, что русским морякам под силу выполнение самых сложных боевых задач,

..Решение такой задачи, как взятие Корфу, было обеспечено благодаря новаторству Ф. Ф. Ушакова в разработке наиболее эффективных приемов и способов борьбы против приморской крепости/ От блокадных действий Ушаков перешел к решительной атаке вражеской твердыни, добиваясь полной и окончательной капитуляции противника. Главный удар во время штурма Корфу наносился с моря, что было новшеством в теории и практике военно-морского искусства того времени. Корабельная артиллерия явилась главным боевым средством, обеспечивающим подавление береговых укреплений противника. Наряду с максимальным использованием артиллерийских средств большое внимание было. уделено морской пехоте, организации десантных действий, своевременному и планомерному захвату плацдармов на берегу и строительству береговых батарей. Важную роль сыграли четкое управление силами, организация связи и взаимодействия, последовательность в нанесении ударов по врагу.

Оценивая роль и место операции под Корфу в развитии военно-морского искусства, Адмирал флота Советского Союза И. С. Исаков подчеркивал: «Взятие морской крепости Корфу адмиралом Ушаковым является классической для своего времени комбинированной операцией, продемонстрировавшей исключительно высокий уровень русского военно-морского искусства»1. Боевая деятельность эскадры Ушакова на Средиземном море продолжалась до начала 1800 г. В январе этого года эскадра вновь прибыла в Корфу, откуда1 направилась в обратный путь в Севастополь. Жители Ионических островов тепло прощались с русскими моряками; юбилейные медали и другие памятные подарки, врученные адмиралу Ушакову перед отплытием из Средиземного моря, были признанием ратных подвигов русских моряков, с честью пронесших свой боевой флаг и приумноживших славу русского оружия.

Боевая деятельность русского флота оказала серьезное влияние- на военно-политическую обстановку в бассейне Средиземного моря. П.чгнание французских сухопутных и морских сил с Ионических островов препятствовало осуществлению их завоевательных планов на Ближнем Востоке.

Адмирал Ф. Ф. Ушаков являлся передовым представителем русской военно-морской школы и внес крупный вклад в развитие военно-морского искусства. За 44 года своей военной службы он находился в море в течение 40 кампаний. Под его командованием моряки Черноморского флота не знали поражений и одержали ряд замечательных побед в морских сражениях. Так же как А. В. Суворов в армии, Ф. Ф. Ушаков много сделал в развитии форм и методов боевой подготовки моряков, он обучал их не «плац-парадным» приемам, а тому, что нужно для успешного ведения боя с сильным противником.

Штурм Корфу явился завершением боевого пути русского военно-морского флота в XVIII в. и как бы подвел итоги первому столетию его существования. От прибрежных плаваний у Азова и Кроншлота русские корабли и эскадры вышли на открытые просторы морей, совершали плавания вокруг Европы, вели боевые действия за тысячи миль от своих баз. Экипажи кораблей обогатились боевым опытом; росло их боевое мастерство, совершенствовалось и развивалось военно-морское искусство. В боевых действиях на море они руководствовались не шаблонами и догмами линейной тактики, а стремились к сочетанию маневра и огня, применяя в боях те приемы и способы, которые в наибольшей степени соответствовали конкретной боевой обстановке. В боевых действиях на практике подтверждалась справедливость одной из заповедей петровского «Воинского устава»: «Не держаться устава яко слепой стены, ибо в нем порядки писаны, а времени и случаев нет».

XVIII век вошел в морскую историю как период расцвета парусного флота. В течение столетия теория и практика кораблестроения непрерывно развивались и совершенствовались; увеличивались размеры и водоизмещение кораблей, улучшались их конструктивные особенности, усиливалось оружие. Опыт мореплавания и боевого использования флотов, изучение влияния ветра на паруса и силу сопротивления воды движению судов привели к выработке более совершенных обводов корпуса, улучшению парусного оснащения кораблей, более рациональному размещению грузов на палубах и в трюмах. На верхних палубах стало удобнее управлять парусами и размещать артиллерийские орудии.

По своим основным размерам, длине корпуса боевые корабли в конце XVIII в. в полтора-два раза превосходили аналогичные корабли, которые строились в годы Азовских походов. «По мере увеличения длины кораблей, - писал Ф. Энгельс, - высокие надстройки на носу и корме - баки, юты и шканцы1 -уменьшались, благодаря чему повышались мореходные качества. Таким образом постепенно суда приобретали сравнительно изящные очертания и быстроходность…»2 Одновременно увеличивались грузоподъемность осевых кораблей, их прочность и остойчивость при большом волнении моря.

Главную роль в морских сражениях играли крупные линейные корабли, обладавшие наибольшей огневой мощью. Фрегаты, отмечал Ф. Энгельс, предназначались большей частью для одиночных действий и.обычно вступали в бой один на один с неприятельскими фрегатами, выполняющими подобную же боевую задачу3.

Вместе с тем боевой опыт подтвердил, что в зависимости от обстановки фрегатам могут быть поставлены более ответственные и самостоятельные задачи в эскадренном бою. Адмирал Ушаков искусно использовал фрегаты против линейных кораблей противника, благодаря чему достигался перевес сил на направлении главного удара.

Боевые корабли русского флота строились на отечественных верфях. Корабельные мастера в России достигли высокого

совершенства в постройке кораблей всех классов. Такие строители, как А. Катасанов, И. Афанасьев, М. Портнов, Г. Исаков широко применяли усовершенствования при проектировании и построй ы:. судов, вносили большой вклад в теорию и практику отечественного кораблестроения. «В конструкцию кораблей было введено обязательное железное болтовое крепление частей корпуса… для усиления продольной крепости корабля набор корпуса дополняется наложением на него деревянных диагональных связей»1. Наиболее крупные боевые корабли были трехпалубными, имели водоизмещение свыше 2500 т и несли до 100 артиллерийских орудий. Подводную часть корпуса стали обшивать медными листами, что увеличивало скорость и прочность кораблей. Если раньше срок службы корабля в строю не превышал 6-8 лет, то к концу XVIII в. он увеличился до 10-15 лет.

Исходя из особенностей морских побережий п Финском заливе, а также прибрежных районов Азовского и Черного морей, в составе русского флота дольше, чем в иностранных флотах, находились гребные суда (галеры, гребные канонерские лодки и др.). Несмотря на то. что галерный флот по своей мореходности и огневой мощи уступал парусным кораблям, его присутствие в прибрежных (особенно шхерных и мелководных) районах полностью оправдалось.

Боеспособность флотов во многом зависела от артиллерийского вооружения кораблей. Совершенствование корабельной артиллерии - рост калибров орудий, применение новых приемов их заряжания и наводки - давало возможность «достигнуть максимальной дальности прямого выстрела, что позволяло откры1 вать огонь на больших дистанциях»2. С количественным и качественным ростом артиллерийского вооружения затруднялось сближение кораблей для абордажной схватки. Артиллерия стала решать исход морских сражений, что являлось закономерной зависимостью приемов и способов тактики от уровня развития средств борьбы в повышении дальности и скорострельности стрельбы. Если в начале столетия на вооружении кораблей были преимущественно пушки малого и среднего калибра (6-фунтовые1 -с диаметром ствола 99 мм, 8-фунтовые - 104 мм, 18-фунтовые - 136 мм), то к концу XVUI в. наибольший калибр возрос до 172 мм (36-фунтовые пушки). Изготовление более прочных орудийных стволов позволяло увеличивать вес пороховых зарядов, что, в свою очередь, увеличивало дальность стрельбы. Совершенствовался процесс заряжания орудий; на вооружение были приняты новые типы снарядов: книпели (две полусферы, связанные цепью), применявшиеся специально для обстрела рангоута и такелажа парусных кораблей; брандскугели (снаряды, начиненные зажигательным веществом), применявшиеся для более эффективного поражения деревянных кораблей, и др.

Экипажи русских кораблей учились в совершенстве владеть оружием и использовать его в бою, что являлось залогом их успехов в борьбе с неприятельскими флотами на море.

Важное значение в повышении боеспособности флота имело совершенствование'средств управления и связи. Главным средством передачи команд, распоряжений и донесений являлась флажная сигнализация. Каждой букве алфавита был присвоен

определенный сигнальный флаг установленной формы, расцветки и рисунка. Несколько сигнальных флагов, поднятых в той или иной комбинации, составляли флажное сочетание, которое имело точно определенное содержание. Перечень этих флажных сочетании заносился в специальные сигнальные книги. По ним на каждом корабле могли расшифровать поднятый на другом корабле сигнал и приступить к его выполнению. При хорошей видимости сигнальные флаги на кораблях различались на расстоянии до 3-4 миль. Кроме флагов для связи использовались звуковые сирены, пушечные выстрелы, фонари и т. д.

Как для торгового мореплавания, так и для военного флота важное значение приобретало изучение морей, создание карт и навигационных пособий, обеспечивавших безопасность плавания. Каждому командиру и штурману в походе необходимо знать и очертании береговой линии, и глубины, и течения, и места навигационных опасностей (рифы, мели, камни).

На первых этапах создания русского флота морякам приходилось пользоваться голландскими, английскими, шведскими картами, а часто отправляться в походы «на свой страх и риск». Дли дальнейшего развития мореплавания большое значение имело развитие отечественной гидрографии. В течение XVIII в. были ировс-деиы гидрографические работы на всех морях, омывающих побережья страны, изданы атласы и лоции балтийского и Каспийского морей, составленные контр-адмиралом Ф. И. Соймоно-вым, капитаном 1-го ралга А. И. Ногаевым.

Большим вкладом в развитие отечественной гидрографии и мореплавания явились выдающиеся труды М. В. Ломоносова «Рассуждение о большей точности морского пути», «Краткое описание разных путешествий по Северным морям», а также изобретенные им мореходные инструменты и приборы.

XVIII век был ознаменован замечательными географическими открытиями русских моряков. Экспедиции капитан-командора В. Беринга и капитана А. Чирикова, капитана 2-го ранга П. Кре-ницына и капитан-лейтенанта М. Левашова, плавания лейтенантов С. Малыгина, Д. Овцына, В, Прончищева, братьев Д. и X. Лаптевых и многих других отважных моряков и землепроходцев сыграли выдающуюся роль в освоении Северного Ледовитого и Тихого океанов. Усилиями русских людей достигались все новые успехи во всех отраслях морского дела.

Синопское сражение

Обострение противоречий между ведущими европейскими государствами в первой половине XIX в. привело к целому ряду войн, в которых участвовали Англия, Франция, Россия, Австрия, Швеция, Турция и другие страны. Наряду с крупными сражениями многотысячных армий на суше напряженная борьба велась и на морских'театрах военных действий.

Эскадра Балтийского флота под командованием адмирала Д. Н. Сенявина -боевого соратника и последователя Ф. Ф. Ушакова-в 1805 г. совершила поход из Кронштадта в Средиземное море, где в течение двух лет вела боевые действия против французских вооруженных сил. У побережья Далмации и в других районах Адриатического моря русские корабли совместно с отрядами местного населения вели осаду французских крепостей, высаживали десанты, действовали на вражеских коммуникациях. У острова Браццо бриг «Александр» подвергся нападению пяти французских кораблей. Командир брига И. С. Скаловекпй обратился к экипажу:*Мы будем биться с врагом до последнего снаряда, до последнего человека, но не сдадимся. И я уверен, что экипаж «Александра» высоко будет держать честь своего флага»1. Неравный бой длился несколько часов. Трижды французы пытались взять бриг на абордаж и трижды были отбиты. В итоге боя два вражеских корабля были потоплены, а остальные отступили.

С началом русско-турецкой войны 1806-1812 гг. эскадра адмирала Сенявина вышла в Архипелаг для военных действии против турецкого флота. В мае 1807 г. русские моряки одержали победу в Дарданелльском сражении, а в июне того же года па^ несли турецкому флоту сильное поражение в Афонском сражении. Враг потерял треть своих кораблей, в том числе 3 линейных корабля и 4 фрегата. В этих сражениях получила дальнейшее развитие маневренная тактика русского флота. Атака неприятельской эскадры в Афонском сражении по замыслу Д. Н. Сенявина была осуществлена пятью взаимодействующими группами кораблей. Главный удар наносился против адмиральских кораблей противника с одновременным охватом его авангарда. Этим.приемом Сенявин, располагая меньшим числом кораблей, достиг «двойного превосходства на направлении главного удара»1.

Спустя 20 лет корабли Балтийского флота вновь совершили плавание в Средиземное море к берегам Греции, где шла национально-освободительная борьба греческого народа против османского ига. Совместно с английской и французской эскадрами русские корабли заблокировали турецкий флот в Наваринской бухте. Турецкому командующему был предъявлен ультиматум. с требованием прекратить боевые действия против греческого населения. Когда это требование было отвергнуто, командующие союзных эскадр решили войти в Наваринскую бухту, где находился вражеский флот в составе йб боевых кораблей с 2200 орудиями на борту.

8 октября 1827 г. произошло Наваринское морское сражение. Русская эскадра сыграла решающую роль в разгроме турецкого флота. Смелый прорыв в бухту, самоотверженность моряков в самых опасных ситуациях боя сделали «особенную честь россиянам, при Наварине подвизавшимся»1-1. Только флагманский корабль русской эскадры «Азов» получил от огня вражеской артиллерии 153 пробоины. Но, несмотря на ожесточенное сопротивление противника, моряки ^Азова» уничтожили пять вражеских кораблей: один линейный корабль, три фрегата и один корвет. Мужественно и умело действовали и другие русские корабли; каждый из них сражался одновременно с двумя-тремя вражескими судами. В результате четырехчасового боя турецкий флот был полностью разгромлен. Противник потерял 3 линейных корабля. 9" фрегатов, 24 корвета, 14 бригов и др. Победа при Наварине значительно ослабила военно-морские силы Турции и облегчила действия русского флота в последовавшей за ней русско-турецкой войне 1828-1829 гг.

Во время этой войны русский Черноморский флот содействовал сухопутной армии у берегов Кавказа и западного побережья Черного моря, участвовал во взятии Анапы, Варны, Сизополя и других турецких крепостей3. Одним из героических событий в войне на море был бой брига «МеркуршЪ 14 май 1829 г.

18-пушечный русский бриг был настигнут двумя вражескими линейными кораблями, имевшими на борту 184 орудия. Командир брига капитан-лейтенант А. И. Казарский собрал на военный совет всех офицеров. Первое слово предоставили младшему по чину. Штурманский поручик И. Прокофьев выразил мнение всего экипажа: «Биться до последней крайности, а когда не останется никакой надежды, зажечь порох и взорвать бриг». Русские моряки вступили в бой, продолжавшийся в течение четырех часов. От вражеского огня бриг получил 22 пробоины в борта и 297 повреждений в рангоуте, парусах и такелаже; многие офицеры и матросы были убиты и тяжело ранены. Но русский корабль продолжал вести меткую ответную стрельбу по обоим вражеским кораблям и, искусно маневрируя, затруднял им ведение прицельного огня. Командир брига, будучи контужен осколком снаряда, не покидал своего поста. Вскоре турецкие корабли из-за нанесенных им повреждений прекратили огонь и легли в дрейф. «Меркурий» вышел из боя победителем и на следующий день присоединился к своей эскадре. В честь его выдающегося подвига в Севастополе был установлен памятник с надписью на пьедестале: «Потомству в пример…

За исключительный героизм в борьбе с превосходящими силами противнику на море линейному кораблю «Азов» и бригу «Мер-курий» впервые в истории русского флота были присвоены почетные георгиевские флаги. Для экипажей кораблей, удостоенных такой награды, установили ношение на бескозырках черно-оранжевой ленты: черный цвет означал цвет пороха, оранжевый - цвет порохового пламени.

По Адрианопольскому мирному договору, завершившему войну 1828-1829 гг., Турция отказывалась от своих притязаний на кавказское побережье Черного моря. Вся'территория от Тамани до Николаевского поста (южнее Поти) переходила 'к России. Для защиты побережья и морских границ вдоль кавказских берегов началось строительство укрепленных пунктов. В 1838 г. на берегах Цемесской бухты был основан Новороссийск, вокруг прибрежных укреплений возникли селения Туапсе, Кабардинка, Архипо-Осиповка, Сочи, Гагра, Лазаревское.

Боевые успехи русской армии и флота способствовали освободительной борьбе балканских народов. По Адрианопольскому договору предоставлялась государственная независимость Греции, внутренняя автономия - Молдавии, Валахии, Сербии.

Русские моряки сражались не только на море, но и на суше. Когда полчища Наполеона в 1812 г, вторглись в Россию, гвардейский морской экипаж Балтийского флота принял участие в Бородинской битве и других сражениях Отечественной войны, пройдя вместе с армией весь путь от Москвы до Парижа.

Замечательными страницами в истории отечественного мореплавания стали кругосветные походы русских моряков. В 1803- 1806 гг. первое кругосветное плавание совершили экипажи шлюпов «Нева» и «Надежда» под командованием капитан-лейтенантов Н. Ф. Крузенштерна и Ю. Ф. Лисянского. В течение последующих пятидесяти лет было совершено свыше 40 кругосветных и дальних походов из Кронштадта к берегам Дальнего Востока и Аляски1. Исследование многих районов Мирового океана, открытие новых земель, сбор и обобщение ценнейших сведений по естествознанию, этнографии, антропологии явились крупным вкладом в науку; наблюдения русских мореплавателей над течениями, приливами, отливами, температурой воды и глубинами положили начало отечественной океанографии.

Великим подвигом русских моряков стало открытие Антарктиды экспедицией Ф. Ф. Беллинсгаузена - М. П. Лазарева в 1820 г. На картах морей и океанов появились десятки новых островов, бухт, проливов, открытых нашими соотечественниками2.

Развитие русского флота в первой половине XIX в. проходило в условиях усилившегося разложения феодально-крепостнической системы. Господство крепостнических отношений сковывало развитие производительных сил, тормозило рост промышленности, транспорта, мореплавания. Весь ход экономического развития страны толкал к уничтожению самодержавно-крепостнического строя. Крупнейшим политическим событием в истории революционного движения в России стало восстание декабристов.

В движении декабристов -лучших людей из дворян -участвовало более 30 морских офицеров, среди них Николай Александрович Бестужев, его братья Петр и Михаил, Дмитрии Ири-нархович Завалишин, Константин Петрович Торсон, Антон Петрович Арбузов, братья Александр и Петр Беляевы и др. Они видели многие пороки прогнившей самодержавно-крепостнической системы, искали пути для их ликвидации, но наталкивались на непреодолимые преграды. «Надо было видеть нищенское ничтожество нашего адмиралтейства, - писал капитан-лейтенант Н. А. Бестужев, - чтобы иметь понятие о затруднениях, которые мы встречали на каждом шагу»1. Будучи одним из активных участников тайного общества, Н. А. Бестужев 14 декабря 1825 г. вывел на Сенатскую площадь матросов гвардейского флотского экипажа, которые стойко держались под картечным огнем царских сатрапов.

Царское правительство жестоко подавило восстание декабристов; спустя два года последовала расправа над восставшими моряками на кораблях Балтийского флота; в 1830 г. было подавлено восстание матросов и солдат в Севастополе. В тюрьмах и ссылке находились лучшие представители русского народа. Жестокая реакция николаевского царствования чрезвычайно губительно сказалась на всех сторонах организации, боевой подготовки, вооружении русской армии и флота. В них насаждались и укреплялись крепостнические порядки. «Мне нужны лбы, а не головы», - цинично говорил Николай I.

Вместе с усилением полицейского гнета внутри страны усилилась реакционная роль царизма как международного жандарма.

Лучшие традиции русской армии и флота, рожденные в длительной борьбе против иностранных захватчиков, встречали ожесточенное сопротивление со стороны реакционной верхушки России. Однако самодержавно-крепостнический строп не смог задушить величайшие творческие силы народа. В борьбе двух направлений - прогрессивного и реакционного - продолжалось развитие русского военного искусства. Широкий размах классовой борьбы, рост национального самосознания народа после Отечественной войны 1812 г., революционная деятельность декабристов, замечательные события в общественно-политической и культурной жизни страны, связанные с именами Пушкина и Рылеева, Белинского и Гоголя, Герцена и Огарева, не могли пройти бесследно для русских вооруженных сил первой половины XIX в. Вопреки реакционному генералитету и офицерству в армии и на флоте продолжали деятельность передовые военные деятели - ученики и последователи Суворова и Ушакова. Опираясь на высокие морально-боевые качества русских солдат и матросов, они выступали против плац-парадной муштры и раболепия перед иностранщиной, стремились к совершенствованию всех отраслей ' военного дела и внедрению передовых методов боевой подготовки. Лучшие полководцы и флотоводцы, говорил М. 11 Калинин, были) не только мастерами стратегии и тактики, «они знали и дорогу к сердцу своих солдат, своей армии. Они были мастерами высокого духа войск, умели вселить в душу солдата прочное доверие к себе»2. К числу передовых представителей русского флота первой половины XIX в. принадлежали М. П. Лазарев, В. А. Корнилов, П. С. Нахимов, В. И. Истомин.

Капитан 1-го ранга (впоследствии адмирал) Михаил Петрович Лазарев - один из опытнейших моряков русского флота, в деятельности которого сочетался незаурядный талант ученого-мореплавателя, боевого командира, военного организатора и воспитателя. Он совершил три плавания вокруг света, участвовал в открытии Антарктиды, был командиром флагманского корабля «Азов» в Наваринском сражении, в течение 17 лет (1833-1851 гг.) командовал Черноморским флотом. В мрачную эпоху николаевского деспотизма и крепостного гнета Лазарев «сумел обучить и воспитать черноморских, моряков так, что в последующих сражениях они показали образцы военно-морского искусства и героизма»1.

Под командованием М. П. Лазарева начинали военно-морскую службу, совершали дальние плавания и прошли боевое крещение при Наварине Владимир Алексеевич Корнилов, Павел Степанович Нахимов, Владимир Иванович Истомин. С начала 30-х годов XIX в. и до последних дней жизни на бастионах Севастополя их военно-морская деятельность была связана с Черноморским флотом. В. А. Корнилов последовательно командовал бригом «Фемис-токл», корветом «Орест», фрегатом «Флора», линейным кораблем «Двенадцать апостолов», а с 1849 г. являлся начальником штаба флота. П. С. Нахимов был командиром корвета «Наварин», фрегата «Паллада», линейного корабля «Силистрия», затем командующим бригадой, а потом дивизией кораблей. В. И. Истомин командовал яхтой «:Резвая», шхуной «Ласточка», корветом «Андромаха», линейным кораблем «Париж».

Представители передовой школы русского военно-морского' искусства были высокообразованными специалистами морского дела. Если официальное отношение к науке в мрачные времена самодержавия выражалось словами начальника военной академии Сухозанета: «Наука в военном деле не более, как пуговица к мундиру», то для передовых представителей флота военная деятельность была неразрывно связана с научно-техническим

прогрессом, с распространением военно-научных знаний и непосредственным участием в исследовательских работах.

Результаты научных исследований, проводившихся М. П. Лазаревым, П. С. Нахимовым и другими моряками фрегата «Крейсер», были опубликованы в книге «Метеорологические наблюдения, производившиеся во время кругосветного плавания фрегата «Крейсер» под командованием капитана 2-го ранга Лазарева 1-го в 1822-1823-1824-1825 годах». Итогом многолетних практических и теоретических занятий В. А. Корнилова явилось создание труда «Штаты вооружения и снабжения военных судов Черноморского флота», получившего высокую оценку специалистов военно-морского дела. Под руководством адмирала Лазарева В. А. Корнилов принимал участие в составлении руководства «О сигнальных флагах»; им же был осуществлен перевод ряда специальных военно-морских работ («Мачтовое искусство», «Артиллерийское учение», «Морская служба в Англии, или Руководство для морских офицеров всякого звания»).

Будучи командирами кораблей, П. С. Нахимов, В. А. Корнилов, В. И. Истомин многие годы были выборными директорами Севастопольской морской библиотеки - одной из старейших в стране. Благодаря их военно-просветительной деятельности книжные фонды библиотеки увеличились в несколько раз. П. С. Нахимов широко популяризировал среди моряков начавший выходить с 1848 г. журнал «Морской сборник», считая его «радостным. явлением в нашей литературе». В. А. Корнилов постоянно обращался к своим друзьям и сослуживцам в Петербург с просьбами высылать ему пушкинский «Современник», произведения Вольтера, Грибоедова, Гоголя.

Главное внимание М. П. Лазарева, В. А. Корнилова, П. С. Нахимова и других передовых командиров - последователей лучших традиций Суворова, Ушакова, Сенявина - было сосредоточено на боевой подготовке флота,- обучении моряков приемам и способам морского боя. В их деятельности воплощались наставления Д, Н. Сенявина о том, чтобы командиры «чаще общались со своими подчиненными, знали бы каждого из них и знали бы, что служба их не состоит только в том, чтобы командовать людьми во время работ, но что они должны входить и в частную жизнь их… Начальник и офицеры должны уметь возбудить соревнование к усердной службе в своих подчиненных ободрением отличнейших. Они должны знать дух русского матроса, которому иногда спасибо дороже всего»1.

В отличие от реакционного царского генералитета передовые военачальники считали, что главной силой на войне является рядовой воин, простой русский солдат и матрос. «Матрос управляет парусами, он же наводит орудие на неприятеля. Матрос бросается на абордаж. Ежели понадобится, все сделает матрос»1, - говорил П. С. Нахимов. В признании первенствующей роли рядового матроса в обеспечении победы над противником Лазарев, Нахимов, Корнилов видели успех боевой подготовки, основной залог повышения боеспособности флота. Они поднимали достоинство матросов, воспитывали в них чувство любви к родной земле.

Практическая деятельность последователей лазаревской школы основывалась на постоянной заботе о матросе, что в условиях крепостнического строя шло вразрез с официальным курсом царизма. В. А. Корнилов и П. С. Нахимов стремились улучшить условия жизни и быта матросов, которые в течение 25 лет несли тяжелую воинскую службу. Но, чтобы добиться самых элементарных требований в этом отношении, им приходилось вести упорную борьбу с интендантами, строителями, подрядчиками, которые совершенно не интересовались условиями жизни и службы «нижних чинов». В одном из своих рапортов В. А. Корнилов, приведя ряд вопиющих примеров бездушного отношения чиновников к быту матросов, писал: «Мне жутко все это исчислять»2.

Все современники единодушно подчеркивали заботу П. С. Нахимова о матросах. «Заботливость Нахимова о матросах, - ' писал один из черноморцев, - доходила до педантизма*а. Те офицеры, которые проявляли барское отношение к ПОДЧИНЕННЫМ, не раз получали от него строгие замечания и выговоры,

В одном из походов во время шторма о корабля за борт упал матрос. П. С. Нахимов, находившийся на верхней палубе, не раздумывая бросился к спасательной шлюпке и вместе с подбежавшими матросами стал спускать ее на воду. Несмотря на сильный штормовой ветер, они поспешили на помощь тонувшему моряку. За самоотверженный поступок Нахимов был представлен к награде. «Сию готовность Нахимова при спасении жертвовать собой,-доносил М. П. Лазарев, - я долгом почел представить на благоусмотрению господ членов Государственной Адмиралтейств-коллегий и льщу себя надеждой, что такой подвиг не найдется недостойным внимания…»4. Однако петербургские сановники отказали Нахимову в награде: слишком невелика в их глазах была жизнь простого русского матроса…

П. С. Нахимов совершенно трезво и ясно понимал, что система боевой подготовки, рассчитанная на показной блеск, приведет к плачевным результатам тогда, когда наступит время проверить ее в действии. Поэтому он был противником плацпарадной муштры и учил моряков тому, что потребуется на войне. Он был мастером обучения матросов и сам занимался с ними одиночной подготовкой. Противник всяких бесполезных формальностей, он доводил все приемы до возможной простоты, но вместе с тем требовал строгого исполнения всего необходимого и полезного. Воспитывая в матросах инициативу, решительность, выносливость, требуя неукоснительного знания своих обязанностей, Нахимов был взыскателен и требователен по службе, не делая никому скидок и поблажек. «Пользуясь кампанией в море, Павел Степанович обнаруживал такую деятельность, которая дается в удел немногим. Строгость его и взыскательность за малейшее упущение или вялость на службе подчиненных не знали пределов. Самые близкие его береговые приятели и собеседники не имели минуты нравственного и физического спокойствия в море: требования Павла Степановича возрастали в степени его привязанности. Строгий до крайности за вялость, он умел привязывать к себе матросов, никто лучше его не умел говорить с ними».

Личный пример командира Нахимов считал лучшим методом воспитания. Однажды во время эскадренного учения находившийся невдалеке от нахимовского корабля «Силистрия» фрегат «Адрианополь» сделал такой неудачный маневр, что столкновение стало неизбежным. Нахимов понимал, что избежать катастрофы невозможно. Тогда он приказал отвести всех людей в безопасное место, а сам остался на палубе один. «Адрианополь» стремительно сближался с «Силистрией»/. Вся команда смотрела на своего командира, стоявшего на самом опасном месте. И вот %«Адрианополь» с хода врезался в «Силистрию»: с мачт посыпались обломки, разорвались снасти, но командир, к счастью, остался невредим. Матросы и офицеры видели бесстрашие и самообладание своего командира и старались быть достойными его. Авторитет Нахимова среди черноморских моряков был очень высок, Его влияние на боевую выучку моряков не ограничивалось теми кораблями, которыми он командовал, а распространялось и на другие суда Черноморского флота. Каждый командир корабля стремился «показаться в возможно лучшем, безукоризненном виде зоркому капитану «Силистрии», от которого не скроется ни один шаг, ни, малейший недостаток, точно как и лихое управление. Одобрение его считалось наградою, которую каждый старался заслужить, - так велико было нравственное влияние этого человека».

В. А. Корнилов, так же как и П. С. Нахимов, видел в боевой подготовке моряков основной залог высокой боеспособности флота. Одним из основных принципов обучения он считал не механическое заучивание, а сознательное усвоение знаний. «Всякое искусство, - писал он, - тогда только прочно вкореняется в ум и память человека и тогда только может быть применено им к разным обстоятельствам, когда обучение основано на рассуждении и понятии цели и назначении всего, к нему относящегося». При составлении руководств и учебных заданий Корнилов-учитывал, что подавляющее большинство матросов было в то время неграмотно, поэтому все задания, считал он, «должны заключать в себе самое необходимое и по возможности быть приспособлены к взгляду людей самых простых». Вместе с тем он требовал от каждого моряка настойчиво и упорно овладевать морским делом. «Без методы и терпения, - говорил он, - нельзя ожидать успеха ни в каком учении»1.

Эффективность боевой учебы экипажей, считал Корнилов, во многом зависит от уровня знаний самих командиров. «Каждый адмирал, - писал он, - должен быть знаком с деталями морской артиллерии не менее каждого из морских артиллеристов». С особой требовательностью относился Корнилов к тому, чтобы офицеры не допускали никаких злоупотреблений в расходовании корабельных материалов. «Командиру надлежит строго смотреть,- писал он, - чтобы корабельные материалы, вещи и провизия никак бы не были употребляемы для личной пользы»2. Так же как нахимовский корабль «Силистрия», линейный корабль «Двенадцать апостолов», которым командовал В. А. Корнилов до назначения начальником штаба флота, служил образцом по уровню подготовки экипажа и состоянию вооружения.

М, П. Лазарев, П. С. Нахимов, В. А. Корнилов не мирились с рутиной, отсталостью и бездеятельностью тех офицеров, которые не'утруждали себя настойчивой и кропотливой работой по обучению моряков и поддержанию кораблей в высокой боевой готовности. Они смело выдвигали вместо рутинеров молодых офицеров, проявивших себя умелыми воспитателями. «Из опытов известно,- писал М. П. Лазарев, - что молодые офицеры со способностями лучше управляют экипажами и кораблями, нежели некоторые старики, исполненные предрассудками и разными закоренелыми привычками, а таковых, к несчастью, еще много»3.

Боевая подготовка Черноморского флота в 30-40-х годах была непосредственно связана с несением крейсерской службы у берегов Кавказа. Крейсерство боевых кораблей проводилось для защиты побережья и охраны морских границ от проникновения английской и турецкой агентуры, доставлявшей местным1 феодалам оружие и боеприпасы и провоцировавшей их на вооруженную борьбу против России. Только в 1830 г. к берегам Кавказа прибыло из Синопа, Самсуна, Трабзона и других портов около 200 английских и турецких судов с военными грузами. Английские эмиссары вели усиленную разведку природных богатств края. «Земля эта, - доносил один из них в Лондон, - изобилует металлами. В различных частях гор мы находили свинцовую и серебряную руду. Нам сказывали также, что в горах есть золотые рудокопи… близ крепости Анапы должны находиться нефтяные ключи»1.

Крейсерские плавания кораблей Черноморского флота проводились круглогодично, в них поочередно участвовали многие боевые корабли. В условиях осенних и зимних штормов, при отсутствии оборудованных стоянок у кавказских берегов эти плавания были сопряжены в то время с большими трудностями. Вместе с тем это была суровая, но необходимая практическая школа для черноморских моряков. В этих походах приобретался большой опыт морских плаваний в сложной обстановке, повышался уровень боевой выучки экипажей и мастерство их командиров. В целом по боевой подготовке личного состава Черноморский флот достиг высокого уровня совершенства.

Первая половина XIX в. явилась важным этапом в развитии технического прогресса на флотах всех морских держав. К этому периоду относятся первые научно-технические работы в области минного оружия - нового боевого средства на море. В 1822 г. в России были проведены первые в мире опыты взрыва подводной мины, а спустя 20 лет была создана морская якорная мина, изобретенная выдающимся русским ученым Б. С. Якоби. Изыскания в области корабельной артиллерии привели к созданию бомбических (бомбовых) пушек, которые имели «очень большое значение для вооружения военно-морского флота»2. Эти орудия стреляли разрывными бомбами, представлявшими дл'я деревянных парусных кораблей исключительно эффективное средство поражения. Перспективность бомбической артиллерии впервые была оценена на Черноморском флоте. По инициативе М. П. Лазарева, В. А. Корнилова, П. С. Нахимова бомбические орудия были установлены на многих линейных кораблях,

Наибольшее значение в развитии флотов имело применение силы пара для движения кораблей.Если в течение многих веков парус оставался главным двигателем кораблей, то замена парусов силой пара знаменовала собой начало коренного перелома в кораблестроении и военно-морском деле. Корабли с паровой машиной приобретали принципиально новые боевые, технические и мореходные качества, так как «пар делает сражающиеся корабли независимыми от ветра и течения…»3.

В первой половине XIX в. началась постройка первых судов с паровыми силовыми установками. В 1807-1820 гг. пароходы появились в Англии, Франции, России, США. Первый русский пароход «Елизавета» начал совершать регулярные рейсы между

Петербургом и Кронштадтом в 1815 г. Спустя несколько лет паровой двигатель впервые был применен и на небольших военных кораблях: в 1817 г. на Ижорском заводе был построен для Балтийского флота пароход «Скорый», в 1820 г. в состав Черноморского флота вошел военный пароход «Везувий», построенный в Николаеве.

Как и каждое новое техническое изобретение, судовые паровые машины не сразу завоевали признание. Первоначально они имели небольшую мощность, движителем у них являлись гребные колеса., расположенные по бортам. Установка паровых машин на крупных военных кораблях была сопряжена с большими техническими трудностями. Вплоть до 40-х годов XIX в. видные авторитеты во многих странах считали, что основой боевой мощи флотов останутся парусные линейные корабли, вооруженные 100-120 орудиями крупного калибра. На колесных пароходах же можно было установить не более 10-20 орудий. Однако с каждым годом научно-технический прогресс открывал все новые возможности в области военного судостроения, и прежде всего в совершенствовании судовых паровых двигателей.

Вопреки консервативному мышлению царских сановников и руководителей морского ведомства М. П. Лазарев, В. А. Корнилов, П. С. Нахимов и другие передовые деятели того времени сумели правильно оценить перспективы развития флота, связанные с внедрением парового двигателя. Многое сделал для строительства первых паровых судов для Черноморского флота адмирал М. П. Лазарев. По его инициативе в Николаеве были заложены и построены первые в России железные военные пароходы: в 1838 г. - «Инкерман», в 1846-1849 гг. - «Бердянск», «Таганрог», «Еникале», «Казбек», «Тамань». В состав флота вошли и первые пароходо-фрегаты, Они имели и парусное оснащение, и паровую машину мощностью до 700-900 л. с. Активным сторонником развертывания строительства паровых кораблей выступал В. А. Корнилов. Когда в России не было ни одного

винтового корабля, а в иностранных флотах они насчитывались

единицами, Корнилов, как он писал, специально «принялся за пароходство и особенно за винт». С первых же лет своего пребывания на посту начальника штаба флота он настойчиво ставил вопрос перед руководством морского ведомства о перевооружении Черноморского флота и широком внедрении паровой машины на кораблях. Постройка винтовых кораблей и переоборудование судостроительной базы, писал он, «в глазах моих составляют предметы первостепенной важности для Черноморского флота, от основательного решения коих зависит все его будущее»1.

Характеризуя деятельность М. П. Лазарева, В. А. Корнилова, П. С. Нахимова, выдающийся революционер-демократ Н. А. Добролюбов писал: «Люди энергические, честные и знающие дело усердно трудились над улучшениями нашего флота незадолго до начала войны. Но их усилия не вполне достигали цели…»2. Действительно, стремления многих передовых людей того времени не достигали цели во всех областях жизни страны, так как на пути прогресса стоял самодержавно-крепостнический строй, определявший экономическую, политическую, военную отсталость России. Применение дарового труда крепостных не стимулировало, а тормозило внедрение машин и новых технологических процессов в различных отраслях промышленности. Передовая научно-техническая мысль России нередко шла впереди зарубежной науки; не было ни одной области науки и техники, в которую отечественные ученые не внесли бы свой выдающийся вклад, однако многие их открытия и изобретения не находили при царизме широкого практического применения. С каждым годом феодально-крепостническая страна все более отставала от государств Западной Европы, ранее вступивших па путь капиталистического развития. Если, например, в конце XVIII в. Россия выпускала чугуна больше, чем Англия, то в середине XIX в. она производила его уже в 10 раз меньше, чем Англия.

Чем сильнее становилась зависимость флота от промышленного развития страны, тем больше русский флот по своему техническому состоянию отставал от тех иностранных флотов, строительство которых основывалось на более передовой для того времени производственной базе. Если в капиталистических странах Европы для военного кораблестроения работали десятки крупных металлургических и машиностроительных заводов, то в России судостроительные верфи по-прежнему получали лес, смолу и парусину, производство же паровых машин было крайне ограничено.

Отсталость крепостнической страны полностью проявилась в Крымской войне 1853-1856 гг., в которой захватнические цели

царизма столкнулись с агрессивной политикой Англии, Франции, Турции. Как Николай I, так и правящие круги Англии и Франции стремились к расширению сфер влияния на Ближнем Востоке и на Балканах; Турция же стремилась не только сохранить свое господство над балканскими народами, но и вынашивала захватнические планы в отношении Кавказа и Крыма.

Чтобы использовать турецкие вооруженные силы в качестве ударного авангарда в борьбе против России, правящие круги западноевропейских стран оказывали усиленную военную «помощь» Турции: задолго до войны она была наводнена английскими, французскими, австрийскими военными советниками, которые обучали турецкие войска, сооружали укрепления, руководили разработкой военных планов. Под руководством иностранных специалистов велось и строительство военно-морского флота Турции, который пополнялся кораблями, построенными в Марселе, Венеции, Ливорно. Почти вся артиллерия турецкого флота была английского производства; английские же советники и инструкторы находились при штабах и командующих турецких соединений.

Опираясь на поддержку Англии и Франции, Порта рассчитывала на успешное ведение боевых действий в Черном море. Однако в кампании 1853 г. турецкому флоту не удалось достичь своих целей.

Обстановка в бассейне Черного моря значительно осложнилась с мая 1853 г., когда произошел разрыв дипломатических отношений, между Россией и Турцией. Русские войска вступили в дунайские княжества, к Дарданеллам прибыли английская и французская -эскадры. В конце сентября Турция предъявила ультиматум, требуя вывода русских войск из дунайских княжеств, но еще до истечения срока ультиматума начала военные действия. И октября 1853 г. отряд русской Дунайской флотилии был обстрелян турецкими батареями с крепости Исакча. В ночь на 16 октября турецкие войска внезапно атаковали русский гарнизон поста св. Николая, расположенного на Черноморском побережье между Поти и Батумом. На Черном море начались военные действия между Турцией и Россией,

В стратегических планах турецкого командования важная роль отводилась Кавказу. В Батуме было сосредоточено около 20 тысяч турецких войск и большая флотилия из 250 прибрежных судов (кочерм), предназначенных для десанта, который должен быть высажен на русское побережье в районе Сухуми, Поти, Гагры, Сочи, Туапсе. Для обеспечения высадки десанта в Константинополе была сформирована эскадра из лучших быстроходных кораблей. Командующим эскадрой был назначен вице-адмирал Осман-паша, вторым флагманом - контр-адмирал

Гуссейн-паша; для разведки впереди эскадры должен был следовать отряд из трех пароходо-фрегатов под флагом вице-адмирала Мустафы-паши. Главным советником в этом походе являлся английский капитан А. Слейд, имевший в турецком флоте также чин контр-адмирала. Англо-французский флот перешел от Дарданелл к Босфору и сосредоточился для входа в Черное море.

Пароходному отряду Мустафы-паши удалось пройти к кавказскому побережью и оповестить неприятельские войска в Батуми о скором прибытии эскадры Османа-паши. Однако в 12 милях от мыса Пицунда турецкие пароходы «Таиф», «Фейзи-Бахри» и «Саик-Ишаде» были обнаружены русским фрегатом «Флора». Адмирал Мустафа-паша атаковал фрегат. В ожесточенном бою, продолжавшемся с 2 часов ночи до 9 утра, русские моряки под командованием капитан-лейтенанта А. Н. Скоробогатова нанесли противнику серьезные повреждения и вынудили отступить1. Это был единственный в истории морской бой, в котором парусный корабль благодаря мужеству и отваге экипажа сумел одержать победу над тремя паровыми кораблями противника.

Для разведки и поиска морских сил Турции из Севастополя вышли эскадра парусных кораблей под командованием вице-адмирала П. С. Нахимова п пароходный отряд под флагом начальника штаба флота вице-адмирала В. А. Корнилова. После недельного плавания в западном районе Черного моря и у Босфора Корнилов на пароходо-фрегате «Владимир» (командир - Г. И. Бутаков) решил возвратиться в Севастополь. 5 ноября в районе турецкого порта Пендеракли сигнальщики с парохода «Владимир» обнаружили невдалеке от побережья турецкий 10-пушечный пароход «Перваз-Бахри». Вице-адмирал Корнилов принял решение атаковать вражеский корабль. В точение двух часов длился бой «Владимира» и «Перваз-Бахри»- первый в истории бой паровых кораблей. В результате умелого маневрирования и меткого огня русских моряков турецкий пароход спустил флаг.

«Капитан, офицеры и команда парохода «Владимир»,- докладывал В. А. Корнилов, - вели себя самым достойным образом. Капитан-лейтенант Бутаков распоряжался, как на маневрах; действия артиллерией были и быстры и метки»2,

В это время эскадра П. С. Нахимова крейсировала у южного (анатолийского) побережья Черного моря, где проходила основная коммуникация, связывавшая Константинополь с Батумом. Осуществляя крейсерство у берегов противника, русские корабли были в постоянной готовности вступить в бой..Еще накануне выхода в поход П. С. Нахимов в своем приказе писал: «При встрече с турецкими военными судами первый неприязненный выстрел должен быть со стороны турок, но то судно или суда, которые на это покусятся, должны быть немедленно уничтожены»1.

Свыше месяца русские корабли находились в плавании, протекавшем в условиях осенней штормовой погоды, вдали от своих баз, в напряженной боевой обстановке, когда с часу на час могла произойти встреча с турецким флотом. Командующий эскадрой получал постоянную информацию об. обстановке от начальника штаба флота Корнилова. Учитывая незначительный численный состав нахимовской эскадры, особую тревогу вызывали у Корнилова действия англо-французского флота, находившегося всего в двухдневном переходе от района плавания русских кораблей. В одном из сообщений он писал Нахимову: «Предостерегаю от англичан: Вам известно, как они решительны, когда дело идет об истреблении чужих кораблей поодиночке; я все опасаюсь, что они выскочат из Босфора, чтоб на Вас напасть»2.

В результате похода В. А. Корнилова к Босфору удалось установить, что там «собирается эскадра для Батума», предназначенная для высадки десантов у Сухуми и Поти. Эти данные были немедленно сообщены адмиралу Нахимову, корабли которого продолжали крейсировать на коммуникации Константинополь - Батум. 3 ноября Нахимов объявил по эскадре приказ: «Имею известие, что турецкий флот вышел в море в намерении занять принадлежащий нам порт Сухум-Кале… Неприятель иначе не может исполнить свое намерение, как пройдя мимо нас или дав нам сражение… Я надеюсь с честью принять сраже-ние»3.

8 ноября 1853 г. корабли П. С. Нахимова подошли к турецкому порту Снноп и обнаружили на его рейде неприятельскую эскадру Османа-паши.

В составе турецкой эскадры находилось 16 боевых и вспомогательных судов (в том числе два парохода), вооруженных 476 орудиями. На береговых батареях Синопа было 44 орудия, каждое из которых в те времена приравнивалось к нескольким корабельным пушкам. У Нахимова было три парусных линейных корабля, вооруженных 252 орудиями. Но и при таком неравенстве сил командующий русской эскадрой принял решение заблокировать неприятеля в Сннопе до тех пор, пока не прибудут подкрепления из Севастополя. Три корабля стали держать в бухте неприятельскую эскадру в составе 16 судов. В случае если она попытается выйти из бухты с целью прорыва блокады, П. С. Нахимов был готов вступить в бой, не взирая на неравенство сил.

В одном из своих приказов он писал: «В случае встречи с неприятелем, превышающим нас в силах, я атакую его, будучи совершенно уверен, что каждый из нас сделает свое дело…»1.

Несмотря на превосходство сил, турецкий командующий Осман-паша, младший флагман Гуссейн-паша и их английский советник Слейд не решились на прорыв блокады. Учитывая, что у Босфора стоит в полной боевой готовности союзная англофранцузская эскадра, они рассчитывали на ее помощь, для чего срочно послали в Константинополь курьеров с донесениями о блокаде Синопа. В этих донесениях силы Нахимова были втрое преувеличены.

Но черноморские моряки опередили неприятеля. Утром 16 ноября к Синопу прибыла эскадра адмирала Ф. М. Новосиль-ского в составе трех линейных кораблей и двух фрегатов, С прибытием их Нахимов решил дать сражение противнику в его же собственной бухте. Русские корабли должны были прорваться на Синопский рейд и атаковать неприятельские корабли и батареи.

План сражения, разработанный Нахимовым, был проникнут решительностью и активностью. Им предусматривалось, что корабли должны прорываться на вражеский рейд в строю двух кильватерных колонн; построение эскадры в этот строй уменьшало время прохождения кораблей под огнем неприятельских судов и батарей, а также облегчало развертывание эскадры в боевой порядок при постановке на якорь. Нахимовым была тщательно разработана диспозиция эскадры во время боя, даны четкие указания о приготовлении к сражению, постановке кораблей на якорь, ведении артиллерийского огня, выборе целей, выделении фрегатов для наблюдения за пароходами. Командующий эскадрой учел такие преимущества противника, как наличие паровых судов и сильных береговых батарей, отличные условия его базирования и др.

Будучи уверен в высоком боевом мастерстве черноморских моряков, в их умении до конца использовать артиллерийские_ средства кораблей, командующий эскадрой не предусматривал жесткой регламентации, а, наоборот, поощрял личный состав на самостоятельные инициативные действия.

…Утром 18 ноября 1853 г. на палубах кораблей в безмолвной тишине, прерываемой лишь порывами ветра и равномерным шумом морской волны, стояли тысячи матросов. Наступал час, когда подвергались проверке тот опыт, умение и боевая выучка, которые создавались в течение многих лет. От каждого моряка - комендора, рулевого, марсового, сигнальщика. - зависел исход предстоящего боя. По кораблям передали последний призыв П. С. Нахимова перед боем: «Россия ожидает славных подвигов от Черноморского флота; от нас зависит оправдать ожидания».

Все ждали сигнала адмирала. Наконец в 9 часов 30 минут на флагманском корабле взвились долгожданные флаги. П. С. Нахимов лаконично приказывал: «Приготовиться к бою и идти на Синопский рейд».

В строю двух кильватерных колонн русская эскадра пошла к Синопской бухте. Флагманский корабль «Императрица Мария» возглавил правую колонну; во главе левой колонны пошел корабль «Париж» под флагом контр-адмирала Ф. М. Новосильского (командир корабля - В. И. Истомин).

С русских кораблей стала ясно видна турецкая эскадра, стоявшая в Синопе. Неприятельские суда были поставлены в самом минимальном расстоянии от берега; они стояли на якоре правым бортом к приближавшимся русским кораблям. Между берегом и эскадрой по рейду сновали шлюпки, на пароходах разводили пары, на всех судах было заметно большое движение. Турецкая эскадра лихорадочно готовилась к бою. В 12 часов 28 минут с флагманского фрегата «Ауни-Аллах» раздался первый выстрел: адмирал Осман-паша приказывал своей эскадре открыть огонь по русским кораблям. Сотни неприятельских орудий обрушили свой удар по эскадре П. С. Нахимова. Синопское сражение началось.

Русские корабли попали под сильнейший перекрестный огонь с турецких судов; вскоре заговорили и береговые орудия. Осман-паша, наблюдая за русской эскадрой, рассчитывал, что она не выдержит мощного огня береговой и корабельной артиллерии, не сможет прорваться на близкую дистанцию к боевой линии турецкой эскадры. Однако русские корабли продолжали уверенно

идти, на рейд Синопа. Зная приемы турецких адмиралов, П. С. Нахимов заранее предвидел, что огонь неприятеля при подходе к рейду будет сосредоточен не по палубам, а по рангоуту. Этот прием всегда использовался турками в расчете на то, чтобы вывести из строя большинство матросов на русских кораблях именно в тот момент, когда они будут убирать паруса перед постановкой на якорь. И действительно, Осман-паша действовал по старым шаблонам: турецкие ядра летели вверх, ломали на русских кораблях реи и стеньги, дырявили паруса. Но русские матросы в это время были внизу: Нахимов решил становиться на якорь, не крепя парусов. Благодаря этому была спасена жизнь многих моряков и сохранена боеспособность русских кораблей в один из критических этапов боя.

Огонь противника усиливался; на русских кораблях появились первые повреждения; флагманский корабль П. С. Нахимова, принявший основной удар противника, почти лишился возможности передавать сигналы, связь между ним и эскадрой была затруднена. Но, несмотря на серьезные повреждения, флагман уверенно продолжал идти вперед и стал приближаться к турецкому адмиральскому фрегату ^:Ауни-Аллах:». Подойдя к нему на расстояние около 400 м, Нахимов приказал стать на якорь. Матросы во главе с штурманом И. Некрасовым мастерски выполнили этот маневр. Вслед за флагманским кораблем П. С. Нахимова становились на якорь и другие корабли.

Под жестоким обстрелом сотен неприятельских орудий русская эскадра успешно прорвалась на рейд Синопа, все корабли заняли свои места в точном соответствии с планом атаки. На Сннопском рейде между двумя эскадрами разгорелся ожесточен-, ный артиллерийский поединок. Грохот шестисот орудий потряс бухту, скрывшуюся в сплошных облаках порохового дыма. «Гром выстрелов, рев ядер, откат орудий, шум людей, стоны раненых, - вспоминал участник сражения, - все слилось в один общий адский гвалт».

На русские корабли обрушивалась огненная лавина снарядов. Теперь неприятель стал бить не по рангоутам русских кораблей, а стремился поразить их батарейные палубы. После нескольких залпов турецкие артиллеристы пристрелялись и их снаряды стали весьма удачно накрывать цели.

В ответ на непрерывную пальбу с турецких судов и батарей русские корабли обрушивали по врагу до 200 снарядов в минуту. Четкая и слаженная работа комендоров, самоотверженно действовавших на батарейных палубах кораблей, обеспечивала мощный огонь русской артиллерии. Возле каждого орудия дружно действовали артиллерийские расчеты: один подносил ядра, другой заряжал орудие, третий метко палил по врагу.

Флагманский корабль «Императрица Мария» с самого начала сражения сосредоточил огонь по неприятельскому адмиральскому

фрегату «Ауни-Аллах». Русские моряки умело действовали под жестоким огнем неприятельских орудий. Лейтенанты П. Прокофьев и Д. Бутаков, отмеченные Нахимовым за «личную храбрость и распорядительность во время боя»1, умело руководили огнем корабельной артиллерии. Не выдержав обстрела, «Ауни-Аллах», несмотря на поддержку других турецких фрегатов, корветов и батарей, продрейфовал к западной части Синопской бухты и был выброшен на берег. Неприятельская эскадра по истечении получаса сражения потеряла своего флагмана, лишилась основного руководства и управления.

Русский флагманский корабль подверг сильнейшему огню другой турецкий фрегат - Фазлн-Аллах». От метких выстрелов этот фрегат загорелся и, объятый пламенем, сел на мель у стен турецкой крепости.

Корабль «Константин» под командованием капитана 2-го ранга Л. А. Ергомышева вел огонь по береговой батарее и 60-пушечному фрегату ^Навек-Бахри». Вскоре взрыв заглушил артиллерийскую канонаду. Один из снарядов «Константина» попал в пороховой погреб неприятельского фрегата. «Навек-Бах-ри» взлетел на воздух. После УТОГО «Константин» сосредоточил огонь по фрегату «Несими-Зефер» и корвету «Неджми-Фешан». Эти корабли после перестрелки выбросились на берег.

Против двух береговых батарей, поддерживавших левый фланг турецкой боевой линии, сражался корабль «Чесма». С каждым залпом русских артиллеристов на батареях увеличивались разрушения. Вскоре обе вражеские батареи были подавлены.

Корабли второй колонны нахимовской эскадры противостояли правому флангу боевой линии неприятеля. Корабль «Париж», возглавлявший эту колонну, вел огонь по турецкому корвету «Гюли-Сефид», фрегату «Дамиад» и центральной береговой батарее. Пренебрегая опасностью, матросы во главе со шкипером И. Яковлевым быстро исправляли такелаж и заделывали пробоины. Раненые отказывались уходить с боевых постов. Когда осколок неприятельского снаряда, разорвавшегося на юте, ранил в лицо штурмана С. Родионова, охранявшего кормовой флаг корабля, он не покинул своего поста и продолжал стойко стоять у флага. Только после вторичного тяжелого ранения, когда вражеским снарядом Родионову оторвало руку, его унесли с верхней палубы.

Командир корабля В. И. Истомин проявил «примерную неустрашимость и твердость духа, благоразумные, искусные и быстрые распоряжения во время боя»1. Орудия «Парижа» безостановочно громили неприятельские суда. Через полчаса после начала сражения турецкий корвет «Гюли-Сефид» был уже сильно поврежден. Командир корвета Сали-бей оставил свой корабль. Вскоре на корвете возник пожар, огонь постепенно добирался до крюйт-камеры. В I час 15 минут раздался сильный взрыв и «Гюли-Сефид» взлетел на воздух.

Покончив с неприятельским корветом, «Париж» усилил огонь по фрегату «Дамиад». Снаряды русского корабля производили сильные разрушения; фрегат «Дамиад», не выдержав меткой прицельной стрельбы русских комендоров, обрубил цепь и вышел из боевой линии турецкой эскадры. Течением и ветром его отбросило к юго-западному берегу полуострова. Турецкая эскадра лишилась еще одного фрегата. После этого «Париж» направил свои орудия против фрегата «Низамие» под флагом адмирала Гуссейн-пдши. И этот фрегат, имевший наиболее сильное артиллерийское вооружение из всех кораблей неприятельской эскадры, вскоре был вынужден спустить флаг.

Кроме трех неприятельских кораблей, моряки В. И. Истомина уничтожили центральную береговую батарею турок, которая оказывала сильное противодействие русской эскадре. Нахимов, наблюдая за ходом боя, высоко оценил умелые действия моряков под командованием Истомина. «Нельзя было налюбоваться,- доносил командующий эскадрой, - прекрасными и хладнокровно рассчитанными действиями корабля «Париж». Я приказал изъявить ему свою благодарность во время самого сражения, но не на чем было поднять сигнал: все фалы были перебиты»2. Адъютант Нахимова, подойдя на шлюпке к борту «Парижа» под обстрелом противника, передал благодарность командующего.

Столь же успешно сражались и экипажи других русских кораблей. «Команда вела себя выше всякой хвалы. Что за молодецкая отвага, что за дивная хладнокровная храбрость! - писал мичман А. Сатин с корабля «Три святителя». - Как теперь вижу: стоит красавец комендор, знаменосец 32-го укипзжа, Иван Дехта, и держит большим пальцем правой руки запал у только что выстрелившего орудия. Вырвало ядром рядом с ним двух человек, он б,ровью не пошевельнул, только скомандовал, когда орудие было готово: «К борту!». И этот же самый Дехта, бледный как полотно, через две недели дрожащей рукой вынимал жребий на георгиевский крест…»

Русские моряки проявляли инициативу и находчивость в бою. В разгаре сражения на корабле «Три святителя» вражеским снарядом был перебит якорный канат, и корабль стал разворачиваться по ветру кормой к неприятелю. Мичман П. Варницкий бросился к баркасу, чтобы исправить повреждение. Но неприятельское ядро попало в баркас и ранило мичмана. Варницкий тотчас же перескочил в другую шлюпку, матросы налегли на весла, и через несколько минут повреждение было устранено, корабль вновь развернулся в нужном направлении и снова открыл огонь по противнику из всех орудий.

Один из неприятельских снарядов разорвался на батарейной палубе линейного корабля «Ростислав». Огонь подбирался, к крюйт-камере, где хранились запасы пороха. Дорога была каждая секунда. Мичман Н. Колокольцев бросился к крюйт-камере и, пренебрегая жизнью, быстро ликвидировал опасность. Корабль был спасен. «За особенное присутствие духа и отважность, оказанные во время боя», адмирал Нахимов представил мичмана Колокольцева к боевой награде'.

В ходе боя русские корабли умело взаимодействовали между собой и помогали друг другу. Когда командир корабля «Ростислав» капитан 1-го ранга А. Д. Кузнецов заметил, что береговая турецкая батарея наносит сильные повреждения кораблю «Три святителя», то огонь «Ростислава» был сразу же перенесен на эту батарею. Совместными усилиями двух кораблей сильные береговые укрепления противника на правом фланге были подавлены.

Иная картина наблюдалась в турецкой эскадре. В самом разгаре сражения английский советник Слейд на пароходе «Таиф» снялся с якоря и ушел в Константинополь. Это дало повод последовать его примеру турецким офицерам: оставил свой корабль Измаил-бей - командир парохода «Эрекли», Ицет-бей - командир корвета «Фейзи-Меабуд» и др. Спустя три часа после начала сражения ни один из неприятельских кораблей не оказывал сопротивления русской эскадре. Вскоре были подавлены последние береговые батареи.

В итоге Синопского сражения из неприятельской эскадры в 16 вымпелов было уничтожено 15 судов и лишь одному пароходу удалось спастись бегством. Русская эскадра не потеряла ни одного корабля. Потери противника превышали три тысячи человек. В числе пленных находился и командующий турецкой эскадрой вице-адмирал Осман-паша.

Синопское морское сражение оказало большое влияние на стратегическую обстановку. С разгромом эскадры Осман-паши были значительно ослаблены военно-морские силы Турции. После сражения русский флот получал возможность содействовать приморским флангам своих сухопутных войск; турецкие же сухопутные силы, находившиеся на Дуиае и у русско-турецкой границы на Кавказе, были лишены поддержки своего флота.

Особенно важное значение Синопское сражение имело для Кавказа. Уничтожением турецкой эскадры в Синопе черноморцы нанесли серьезный удар по замыслам Турции и западноевропейских держав, накапливавших силы для высадки десантов на кавказском побережье Черного моря. Вскоре после сражения один из русских военачальников с Кавказа поздравлял П. С. Нахимова с «блистательным истреблением неприятельской синопской эскадры - великой грозы Кавказа…». «Быстрое и решительное истребление турецкой эскадры, - говорилось в письме, - спасло Кавказ, в особенности Сухуми, Поти и Редут-Кале; покорением последнего досталась бы в добычу туркам Гурия, Имеретия и Мингрелия».

Синопское сражение вновь продемонстрировало героизм, мужество и отвагу русских моряков. П. С. Нахимов писал, что черноморские матросы проявили «истинно русскую храбрость»2. Оценивая значение Синопской победы, В. А. Корнилов писал: «Битва славная, выше Чесмы и Наварина… Ура, Нахимов! М. П. Лазарев радуется своему ученику»3.

В сражении наглядно проявились результаты передовой системы обучения и воспитания черноморских моряков, осуществлявшейся под руководством лучших русских флотоводцев. Высокое боевое мастерство, проявленное моряками в огне сражения, было достигнуто упорной учебой, тренировками, походами, овладением всеми тонкостями морского дела. Тысячи молодых матросов, обладавшие всеми необходимыми качествами, для тяжелой и сложной профессии моряка, но не имевшие вначале никаких знаний и навыков в морском деле, в результате напряженной боевой подготовки стали опытными и бесстрашными воинами, проявившими высокие морально-боевые качества. Они с честью выдержали боевой экзамен, к которому готовились многие годы.

Высокая готовность кораблей к походу и бою, четкое несение вахты, быстрые и точные действия у парусов и орудий, бдительное наблюдение за противником, стойкое перенесение трудностей в штормовых плаваниях, мужество и самообладание иод вражеским огнем, инициатива и смекалка в неожиданных ситуациях морского боя - все эти качества экипажей русских кораблей сыграли решающую роль в достижении победы.

Высокий уровень боевого мастерства проявили черноморские артиллеристы. Во время сражения по вражеским кораблям и батареям было выпущено свыше 18 тысяч снарядов. Шесть линейных кораблей, вынесших основную тяжесть сражения, сделали 588 выстрелов бомбами, гранатами и брандскугелями, 12 858 выстрелов ядрами и 2514 выстрелов картечью. Наибольшая скорострельность была достигнута артиллеристами корабля «Ростислав», на котором из каждого орудия действовавшего борта было сделано по 75-100 выстрелов. На других кораблях из каждого орудия одного борта в среднем было сделано от 30 до 70 выстрелов. Такая скорострельность не достигалась ни в одном из флотов мира.

В Синопском сражении впервые в боевой обстановке была полностью доказана высокая эффективность бомбической артиллерии. Итоги сражения показали чрезвычайную уязвимость деревянных кораблей от обстрела их бомбическими пушками. Боевой опыт Синопа оказал огромное влияние на последующее развитие флотов всех государств. Стала очевидной необходимость броневой защиты кораблей.

Русские моряки проявили в бою высокое мастерство в борьбе за живучесть своих кораблей. От вражеского обстрела корабли получили 278 пробоин и других повреждений. Наиболее сильно пострадал от неприятельского огня флагманский корабль Нахимова, получивший 60 пробоин в борту. Но благодаря самоотверженной работе экипажей по устранению повреждений и заделке пробоин ни один из кораблей во время боя не вышел из строя.

Синопское сражение показало высокое флотоводческое мастерство адмирала Нахимова, для которого был характерен правильный учет своих сил и сил противника, продуманный выбор времени сражении, детальная разработка плана атаки, настойчивость в достижении поставленной цели. Важную роль в бою сыграли построение эскадры в строй двух колонн, организация взаимодействия между кораблями, умелые действия моряков против береговых батарей противника.

Синопское сражение подвело итог многовековому развитию парусных флотов. На смену парусным кораблям стали приходить корабли с паровой машиной, преимущества которых были все более очевидны. С самого начала боевых действий на Черном море В. А. Корнилов предпочитал выходить в море на пароходо-фре-гатах. П. С. Нахимов перед Синопским сражением специально просил прислать к нему пароходы и подчеркивал: «В крейсерстве пароходы необходимы и без них, как без рук»1.

Первый в истории бой паровых кораблей («Владимира» и «Перваз-Бахри») положил начало разработке новой тактики зарождавшегося парового флота. После одержанной победы в этом бою В. А. Корнилов писал: «Имею теперь полное понятие о сражении пароходов между собою, об особой тактике, которую они должны соблюдать». Он подчеркивал такие важные качества паровых кораблей, как большая маневренность, скорость и независимость от погодных условий. «Быстрота, с которой пароходы могут переноситься с места на место, и определительность их плавания, - указывал он, - особенно благоприятствуют внезапным атакам»2. Вместе с тем Корнилов отмечал и существенные недостатки колесных паровых судов: они «слабы бортовыми орудиями и должны принимать все меры к сбережению машины от повреждений».

Первый опыт боевого использования колесных паровых судов подтвердил, что их конструктивные особенности не позволяют вооружать корабли достаточно сильной артиллерией и в то же время отрицательно сказываются на живучести кораблей в бою. «Гребные колеса и часть машины, - отмечал Ф. Энгельс, - были открыты для неприятельского обстрела и могли быть приведены в негодность одним удачным попаданием; они занимали ббльшую часть борта корабля; кроме того вес машины, гребных колес и угля настолько уменьшал вместимость кораблей, что о вооружении их большим количеством тяжелых длинноствольных орудий не могло быть и.речи»1.

Однако несовершенство колесных паровых судов и их ограниченные боевые возможности говорили не о бесперспективности парового двигателя как такового, а еще раз свидетельствовали о преимуществах паровых судов с винтовым движителем, который был впервые применен на флотах в 30-40-х годах XIX в. «С изобретением гребного винта, - писал Ф. Энгельс, - появилось средство, которому суждено было произвести коренной переворот в морской войне1 и превратить все военные флоты в паровые»2.

Если паровую машину с гребными колесами нельзя было устанавливать на больших высокобортных линейных кораблях, то внедрение винта позволяло переоборудовать их в паровые. Когда было установлено, отмечал Ф. Энгельс, что линейные корабли могут быть оснащены винтовым движителем, «превращение всех военно-морских флотов в паровые стало лишь делом времени»3.

Строительство первых винтовых линейных кораблей в Англии и Франции началось за несколько лет до начала Крымской войны. В 1852 г. вошел в строй французский винтовой линейный корабль «Наполеон», по образцу которого было построено еще несколько таких кораблей. В Англии в начале 50-х годов вступили в строй винтовые линейные корабли «Агамемнон», «Веллингтон», «Крес-си», «Ройял Джорж», «Санспаранль» и др. Всего к 1854 г. в английском и французском флотах находилось свыше 100 паровых кораблей разных классов.

В марте 1854 г. Англия и Франция официально объявили войну России. Корабли этих крупнейших морских держав появились на Черном море и на Балтике, на Севере и Дальнем Востоке.

С вступлением в войну Англии и Франции обстановка на море резко изменилась. Русский флот мог выдержать противоборство с любым из парусных флотов, но не мог сравняться по своей боевой мощи с паровым флотом вражеской коалиции. В соотно шении сил на море наиболее серьезно сказалась отсталость крепостнической страны по сравнению с капиталистическими странами Европы. В русском флоте к началу войны не было ни одного винтового корабля. «Пароходное заведение» в Севастополе заложили только в мае 1853 г. - уже после разрыва дипломатических отношений с Турцией. Имевшиеся к этому времени на Черноморском флоте 6 пароходо-фрегатов и около 20 малых пароходов имели на вооружении в общей сложности 95 орудий, т. е. уступали по своей огневой мощи даже одному крупному кораблю противника1.

Значительным военно-техническим превосходством обладали вооруженные силы Англии и Франции и в оснащении сухопутной армии. Их войска имели на вооружении совершенные нарезные ружья (штуцера) с дальностью огня 1200 шагов. Русская же армия была вооружена устаревшими гладкоствольными ружьями, которые стреляли всего на 300 шагов и обладали меньшей меткостью. Современники горько иронизировали: «Из такого ружья в дом не попадешь», «наименьшей опасности при стрельбе подвергается тот, в кого целятся…»

При таком неравенстве в военной технике русским солдатам и матросам предстояло встретиться с коалиционной армией Англии, Франции, Турции. Эта армия летом 1854 г. была полностью подготовлена к вторжению в Крым.

Моряки в обороне Севастополя

В первый день сентября 1854 г. к берегам Крыма подошла армада боевых и транспортных кораблей Англии, Франции, Турции. Когда их передовые суда уже находились в непосредственной близости от побережья, концевые корабли едва виднелись за горизонтом. Вражеский флот насчитывал около 400 вымпелов - 89 боевых кораблей и свыше 300 транспортов. На них была доставлена 62-тысячная коалиционная армия для вторжения в Крым.

Главной стратегической целью коалиции являлся захват Севастополя и уничтожение русского Черноморского флота. От решения этих задач зависели дальнейшие военно-политические планы союзников в бассейне Черного моря.

В Лондоне, Париже и Константинополе рассчитывали на легкую и быструю победу в Крыму. В захвате Севастополя не сомневались виднейшие военные авторитеты, западноевропейская пресса пророчила падение города в середине сентября. Командующие коалиционной армией генерал Раглан и маршал Сент-Арно, командующий английским флотом адмирал Дундас, французский адмирал Гамелен и другие военачальники предрешали полную победу на берегах Ахтиарской бухты. «Через 10 дней ключи от Севастополя будут у нас в руках!»-доносил Сент-Арно императору Наполеону III.

Начало военных действий на побережье Крыма, казалось, подтверждало оптимистические прогнозы на достижение быстрой победы. Отдельная эскадра союзников, имевшая на борту десантный отряд, появилась на Евпаторийском рейде. Высаженные на берег войска овладели городом. Основные силы флота вышли к югу от Евпатории, где было назначено место для высадки всей коалиционной армии. 8 сентября на берегах реки Альмы произошло первое сражение с русскими войсками, закончившееся победой союзников. Путь к Севастополю был открыт.

Над главной базой русского Черноморского флота нависла серьезная угроза. Экспедиционная армия трех государств, вооруженная современным оружием, при поддержке огромного флота, имевшего в своем составе много паровых кораблей, представляла грозную опасность для Севастополя. Характеризуя начало

военных действий в Крыму, Ф. Энгельс отмечал, что «союзники, при их неоспоримом превосходстве, могли делать, что хотели. Их флоты, господствуя на море, обеспечили их высадку»1.

Севастополь не был подготовлен к обороне. Николай I и его сановники ни до войны, ни в ходе уже начавшихся боевых действий на Черном море не верили в возможность высадки неприятельских войск в Крыму, не желали задумываться о необходимости усиления обороны Севастополя и отклоняли все предложения об этом. К началу боевых действий здесь не было ни надежных крепостных укреплений, ни запасов оружия и продовольствия. Бездорожье препятствовало доставке всего необходимого из центра страны. Бастионы и редуты, значившиеся на планах, не представляли собой никакой реальной защиты. Сухопутные войска в Крыму насчитывали всего 35 тысяч человек. В самом же гарнизоне Севастополя кроме моряков находилось в первые дни лишь несколько караульных и нестроевых сухопутных частей.

В такой обстановке англо-французские войска после сражения под Альмой подошли к Южной стороне Севастополя2 и начали занимать позиции для его решительного штурма.

Но в эти дни свершилось то, что на западе неизменно называли чудом. Оказавшись перед лицом сильнейшего врага, защитники Севастополя и не думали заканчивать борьбу, наоборот, они считали, что она только начинается. Каждый севастополец сознавал всю серьезность угрозы, нависшей над главной базой Черноморского флота. В сознании русских людей борьба против англофранцузских войск стала борьбой за родную землю, за которую пролили кровь многие поколения. Сознание этих целей определяло неизмеримое моральное превосходство защитников Севастополя над иноземными войсками. Вот почему ни беззащитность города с сухопутной стороны, ни появление у его южных окраин 60-тысячной армии интервентов не поколебали решимости сева-стопольцев до конца оборонять город. На его защиту поднялось все трудовое население. Севастополь был объявлен на осадном положении.

Неоценимую роль в организации обороны Севастополя сыграл Черноморский флот - его экипажи, корабли, морская артиллерия, все средства вооружения и снабжения, создававшиеся в течение многих лет.

Самым сложным и тяжелым являлось решение об использовании кораблей Черноморского флота. Некоторые моряки предлагали выйти в море и геройски погибнуть в неравной схватке с врагом, Однако суровая необходимость заставила реально оценить несоизмеримое превосходство противника в технике, которое не давало шансов на успех в морском бою. Адмирал П. С. Нахимов - наиболее решительный сторонник активных действий флота против неприятельских морских сил - был вынужден прийти к такому выводу:

«…Приложение винтового двигателя окончательно решает вопрос о нашем настоящем ничтожестве на Черном море. Итак, нам остается одно будущее, которое может существовать только в Севастополе; враги наши знают цену' этому пункту и употребят все усилия, чтобы завладеть им… Если неприятельские корабли утвердятся на рейде, то, кроме того, что мы потеряем Севастополь и флот, мы лишимся всякой надежды в будущем; имея Севастополь, мы будем иметь и флот; однажды же отданный -• отнять без содействия флота невозможно, а без Севастополя нельзя иметь флота на Черном море; аксиома эта ясно доказывает необходимость решиться на всякие меры, чтобы заградить вход неприятельским судам на рейд и тем спасти Севастополь».

Начальник штаба Черноморского флота вице-адмирал В. А. Корнилов обратился к морякам со следующим приказом:

«Товарищи! Войска наши после кровавой битвы с превосходящим неприятелем отошли к Севастополю…

Вы пробовали неприятельские пароходы и видели корабли его, не нуждающиеся в парусах. Он привел двойное число таких, чтоб наступить на нас с моря; нам надобно отказаться от любимой мысли разразить врага на воде; к тому же мы нужны для защиты города, где наши дома и у многих семейства,.. Грустно уничтожать свой труд: много было употреблено нами усилий, чтоб держать корабли, обреченные жертве, в завидном свету порядке; но надо покориться необходимости; Москва горела, а Русь от этого не погибла…»1.

В б часов утра 11 сентября 1854 г. у входа в Севастопольскую бухту, поперек рейда, были затоплены парусные линейные корабли Черноморского флота - «Силистрия», «Варна», «Ури-ил», «Три святителя», «Селафаил», а также два фрегата - «Флора» и «Сизополь». Через некоторое время для усиления заграждения рейда от возможного прорыва неприятельского флота были дополнительно затоплены линейные корабли «Двенадцать апостолов*, «Святослав», «Ростислав», фрегаты «Ка-гулл-, «Месемврия»,*Мидия*.

Важность и необходимость этой вынужденной меры признавали даже неприятельские военачальники. «Если бы русские,- писал командующий французским флотом Гамелен, - не заградили входа в Севастопольскую бухту, затопив пять своих кораблей и два фрегата, я не сомневаюсь, что союзный флот после первого же выдержанного огня проник бы туда с успехом и вступил бы из глубины бухты в сообщение со своими армиями».

Несмотря на необходимость и военную целесообразность затопление кораблей было воспринято с глубокой болью всеми моряками. «Трудно вообразить, - писал один из черноморцев,- это грустное чувство при виде погружающегося родного корабля. Корабль не есть просто соединение дерева, железа, меди и снастей, нет - это живое существо, способное понять все хлопоты, старания, труды о нем и отблагодарить вас с полной благодарностью…».

Но в эти критические дни черноморские моряки не впали в уныние, а, наоборот, мобилизовали все силы для отпора врагу. «Стойкий и решительный народ, - признавали впоследствии английские военачальники, - остался защищать город».

Для приведения Севастополя в готовность к обороне необходимо было в кратчайший срок сделать то, что не было осуществлено за многие годы: организовать оборонительную линию,

сформировать боеспособные части, поставить во главе их опытных командиров, распределить боевые участки и определить главные задачи частей и подразделений, изыскать оружие и технические средства для строительства оборонительных рубежей, провести большие земляные работы, вооружить укрепления артиллерией, создать пороховые погреба, блиндажи, укрытия, обеспечить коммуникации, линии связи, подвоз грузов и боеприпасов, наладить регулярное снабжение и медицинское обслуживание войск.

Решающее значение для усиления гарнизона Севастополя с самого начала обороны имел перевод моряков с кораблей на берег. Из экипажей кораблей -как затопленных, так и оставшихся в строю - стали формироваться береговые флотские батальоны. Уже Л -12 сентября было сформировано 17 флотских батальонов общей численностью 12 тысяч человек. Моряки с кораблей с огромным воодушевлением шли на сухопутный фронт, чтобы отстаивать Севастополь на самом опасном направлении. Капитан-лейтенант П. В..Воеводский, назначенный командиром одного из первых флотских батальонов, в эти дни писал; «С фрегата своего я взял 300 человек, но самое трудное было выбрать 70, которые должны остаться: все хотят идти в дело, просят как особенной милости, чтоб взял с собой… Чего не сделаешь с этакими людьми? Всякая похвала людям будет недостаточна, только в такое тяжелое время можно оценить их».

Во главе отдельных участков оборонительной линии, командирами бастионов и батарей были назначены опытные боевые адмиралы и офицеры Черноморского флота, участники Синоп-ского сражения адмиралы Ф. М. Новосильский, В. И. Истомин и другие.

Вокруг Севастополя развернулись большие земляные работы, в которых участвовали тысячи матросов, солдат и горожан. Они возводили новые укрепления, батареи, оборонительные стенки, рыли траншеи, рвы, ходы сообщения, сооружали лазареты, полевые кухни..

Для вооружения вновь построенных укреплений использовалась морская артиллерия с кораблей, а в расчеты орудий назначались корабельные артиллеристы. «Вся оборонительная линия (кроме б-го бастиона и малого числа мортир), - писал артиллерист Н. Пестич, - была вооружена морскими орудиями и снабжалась в продолжение всей обороны морским ведомством. Таким образом, наша оборонительная линия до некоторой степени представляла собой прежний наш Черноморский флот, перешедший на берег со всеми судовыми порядками и морской обстановкой».

«Морские офицеры со своими командами, - писал участник обороны П. Алабин, - взялись за оборону батарей, для них заменивших корабли: та же прислуга, что и на кораблях, те же командиры, тот же порядок, почти тот же способ командования

и управления, та же несокрушимая решимость, что и на море, та же ловкость, что и на реях, та же отвага, что и в борьбе с разъяренной стихией». Занимая сухопутные позиции, моряки вводили на них знакомые, освященные давними традициями корабельные порядки: учреждались вахты, раздавались звуки боцманской дудки, били склянки.

Вместе с орудиями с кораблей перевозились цистерны для питьевой воды, которые на бастионах нашли другое применение - их приспособили под пороховые погреба. Сюда же шли самые разнообразные корабельные материалы - орудийные станки и артиллерийские принадлежности, снаряды и порох, сигнальные флаги, зрительные трубы и многое другое.

Преодолевая трудности и лишения, защитники города стремились изо дня в день усилить бастионы новыми сооружениями, поставить на них большее число орудий. «Не могу надивиться,- писал один из офицеров, - этой деятельности, этой энергии матросов: с утра до ночи копают рвы, выкладывают стенки, возят орудия на горы, а ночью лежат в цепи, в секретах, на аванпостах… Мы становимся всякий день или, вернее, всякий час сильнее и отважнее, ставим по 20 орудий в сутки… Матросы - это богатыри, способны на все».

С каждым днем росли и крепли оборонительные сооружения Севастополя. Днем и ночью кипела работа; непрерывно устанавливались орудия, создавались траншеи и блиндажи, возводились насыпи, сооружались сильные артиллерийские позиции. Только за три недели (с 15 сентября по 5 октября) защитниками города было выстроено более 20 батарей и артиллерийское вооружение севастопольских укреплений возросло в два раза - с 172 до 341 орудия. Всего за время обороны на сухопутных позициях было установлено свыше 2 тысяч орудий с кораблей Черноморского флота.

На первых же этапах боевых действий под Севастополем выявилась высокая эффективность морской артиллерии при поражении позиций противника. Во время обороны Севастополя, отмечал Ф. Энгельс, «оказалось, что действие тяжелых корабельных орудий против траншей и земляных укреплений настолько превосходит действие обыкновенных легких осадных пушек, что поэтому решающим оружием в осадной войне, отныне в значительной мере должно стать это тяжелое корабельное орудие»1.

Формально руководство обороной Севастополя находилось в руках главнокомандующего сухопутными и морскими силами в Крыму князя А. С. Меншикова и начальника севастопольского гарнизона генерала Ф. Ф. Моллера (смененного вскоре генералом Д. Е. Остен-Сакеном). Но ни один из них не имел ни малейшего отношения к тому, что было сделано защитниками Севастополя для организации обороны города.

Князь Меншиков был «необы

чайно храбрый в защите крепост

ного права и застенчивый с не

приятелем, обложившим Севасто

поль»1. «Князь ничего не сделал

для обороны Крыма и Севастопо

ля,- писал один из участников

войны. - Тонкий царедворец и

дипломат, он был всегда худой

адмирал в море, а еще хуже как

полководец в поле»2. После по

ражения под Альмой Меншиков

десять дней не показывался в Се

вастополе; защитники города

даже не знали, где его армия.

13 сентября В. А. Корнилов в

своем дневнике писал: «О князе

самые сбивчивые слухи». На сле

дующий день в дневнике адмираВладнмир Алексес-вич Корнилов ла Корнилова появляется запись:

(1806-1854) «Положили стоять. Слава богу.

если устоим, ежели нет, то князя Меншикова можно назвать изменником и подлецом»3.

18 сентября 1854 г., когда на бастионах Севастополя уже давно кипели оборонительные работы, армия Меншикова наконец появилась у Северной стороны города. Три пехотных полка были переправлены на Южную сторону и усилили севастопольский гарнизон. В ходе обороны и полевые части, и гарнизон города решали общие задачи, совместно сражались с неприятелем. Но Меншнкова по-прежнему мало интересовали дела севастополь-цев, «Он был чужд всего того, что делается в Севастополе», - писал один из штабных офицеров. Даже свою, главную квартиру он расположил не в городе, а подальше от него - под Бельбеком. Под стать Меншикову были и генералы, занимавшие должность начальника севастопольского гарнизона. Генерал Моллер только подписывал приказы и отсиживался под сводами Николаевской батареи. Сменивший его Остен-Сакен «на бастионы показывался не более четырех раз во все время и то в менее опасные места, а внутренняя его жизнь заключалась в чтении акафистов, в слушании обеден и в беседах с попами».

Среди темного царства николаевских генералов-крепостников резко выделялись подлинные организаторы обороны Севастополя- В. А. Корнилов, П. С. Нахимов, В. И. Истомин.

Участник героической обороны Л. Н. Толстой писал из Севастополя: «Дух в войсках выше всякого описания. Во времена древней Греции не было столько геройства. Корнилов, объезжая

войска, вместо «Здорово, ребята!» говорил: «Нужно умирать, ребята, умрете?» -и войска отвечали: «Умрем, ваше превосходительство, ура!» и это не был эффект, а на лице каждого видно было, что не шутя, взаправду…

Адмирал П. С. Нахимов обращался к морякам:

«Матросы! Мне ли говорить вам о ваших подвигах на защиту родного нам Севастополя и флота? Я с юных лет был постоянным свидетелем ваших трудов и готовности умереть по первому приказанию; мы сдружились давно; я горжусь вами с детства. Отстоим Севастополь!»2.

В. И. Истомин возглавлял оборону ключевой позиции Севастополя - Малахова кургана. «Много видал я людей храбрых в разных кампаниях, - вспоминал один из участников обороны, - но такая фантастическая храбрость, как в Истомине, есть явление редкое и достойное подражания»3.

Не проходило ни одного дня, чтобы защитники Севастополя не видели на самых опасных участках оборонительной линии своих боевых начальников. Их авторитет и популярность среди матросов и солдат росли с каждым днем. П. С. Нахимов по нескольку раз в день объезжал передовые позиции, не обращая внимания на беспрерывный обстрел противника. «Недавно,- писал капитан 2-го ранга М. М. Коцебу, - матросы без церемонии сняли его с лошади и отнесли в место, более безопасное»4.

Бесстрашие и самоотверженность руководителей обороны являлись примером для всех защитников и вместе с тем выражали общий героический подъем севастопольцев, готовых до конца отстаивать родной город. «С первого дня обложения Севастополя превосходящим в силах неприятелем, - говорилось в приказе В. А. Корнилова, - войска, предназначенные его защищать, выказывали решительную готовность умереть, но не отдать города… В продолжение короткого времени неутомимою деятельностью всех выросли из земли сильные укрепления и пушки ста -рых кораблей расставлены на этих грозных твердынях… Войска рвутся сразиться и на каждом шагу выказывают свою удаль. Они по примеру отцов не хотят и знать о числе неприятелей»6.

В начале октября командование коалиционной армии приняло решение о наступлении на Севастополь. С этой целью на 5 октября было назначено общее бомбардирование города, за которым должен был последовать штурм. В бомбардировании должны были принять участие вся осадная артиллерия, подвезенная к Южной стороне, а также мощная корабельная артиллерия соединенного англо-франко-турецкого флота.

Павел Степанович Налимов (1802-1855)

Утром 5 октября 1854 г. началась канонада. Севастополь принял первое боевое крещение в борьбе с коалиционной армией противника. Руководство боевыми действиями осуществлялось Корниловым и Нахимовым, которые с первыми же выстрелами прибыли на оборонительную линию города. Основная тяжесть борьбы легла на севастопольских артиллеристов, которые должны были под градом неприятельских снарядов наносить противнику ответные удары и поддерживать постоянную боеспособность для отражения предстоящего штурма. Артиллеристы Севастополя с первых' же минут сражения начали ответный огонь. В течение дня они сделали 20 тысяч выстрелов.

Мужественно и отважно сражались солдаты и матросы в этот первый день ожесточенной вражеской бомбардировки, «Комендоры орудийные, - писал очевидец, - увлеченные отвагой, не давали орудиям своим отдыха, так что не раз слышалась команда «стрелять реже» и приказано против частой стрельбы поливать орудия водой»1. Помощь им оказывали женщины, которые под ожесточенным обстрелом врага носили воду на передовые позиции, перевязывали раненых, тушили неприятельские бомбы.

Около полудня в бой вступил англо-франко-турецкий флот. Несмотря на подавляющее превосходство в артиллерии, противник не достиг успеха. Вражеские корабли, опасаясь сблизиться с русскими батареями, вели огонь с дальних дистанций. Но тем не менее в ходе сражения неприятельскому флоту были нанесены серьезные повреждения. Удары русской артиллерии испытали на себе все вражеские корабли,

Спустя два часа после начала обстрела покинул боевую линию корабль «Юпитер», вслед за ним последовали «Альбион» и «Аретуза». Вскоре возник пожар на корабле «Кин», который также стал удаляться от Севастополя. Прекратил стрельбу и корабль «Спайтфуль», который был так сильно поврежден, что начал тонуть и мог держаться на воде только при неимоверных

усилиях команды. Корабль «Родней» сел на мель; на кораблях «Лондон» и «Агамемнон» возникли сильные пожары, и они также вышли из боя. Около 4 часов пополудни было приказано уходить от Севастополя кораблям «Фридланд», «Сюфрен», «Панама», «Ролланд» и другим.

Русские приморские батареи, отмечал Ф. Энгельс, «смогли выдержать бой против вдвое превосходящего числа орудий на кораблях»1. Последствия этого сражения были настолько серьезны и тяжелы для англо-французского флота, что он не принимал активного участия в осаде Севастополя вплоть до окончания войны.

В целом исход борьбы 5 октября 1854 г. и на суше и на море оказался плачевным для союзников. Противник не смог достигнуть поставленной цели - разрушить береговые укрепления Севастополя и подавить русскую артиллерию. Намеченный штурм города вражескими войсками так и не состоялся. Высокое мастерство, хладнокровие и выдержка артиллеристов решили исход борьбы в пользу обороны.

Однако радость успешного отражения артиллерийской атаки врага была омрачена тяжелой утратой - на Малаховом кургане был смертельно ранен талантливый русский флотоводец, вдохновитель и организатор Севастопольской обороны вице-адмирал Владимир Алексеевич Корнилов. Последними его словами, обращенными ко всему севастопольскому гарнизону, были: «Отстаивайте же Севастополь!»

Вскоре после первой общей бомбардировки Севастополя произошли крупные боевые столкновения между полевой армией Меншпкова и англо-французскими войсками. 13 октября 1854 г. один из отрядов русской армии атаковал позиции противника в районе Балаклавы. В ходе боя русские войска добились успеха, но закрепить его и удержать занятые позиции не удалось. 24 октя-" бря русские войска двинулись к Инкерманскому плато, где произошло одно из крупнейших сражений в Крыму - Инкерманское. Это сражение вновь показало высокие боевые качества русских солдат. В одной из рукопашных схваток вражеские солдаты окружили унтер-офицера Зинченко, несшего знамя своего полка. Несмотря на несколько ранений, Зинченко отстоял знамя, вырвался из окружения и вынес с собой раненого командира батальона. «Между нами немало нашлось лиц, - писал очевидец этого подвига, - у которых шинели стали истинным подобием решета».

Русские солдаты дрались до последних минут, а когда создалось безвыходное положение, то предпочитали смерть плену. В числе их был рядовой Поленов, который во время боя получил несколько тяжелых ранений и был прижат к обрыву ущелья.

Тогда он, «истощив в борьбе, с неприятелем последние силы, чтобы не отдаться в плен, бросился с крутой скалы…»

В то время как рядовые воины до конца выполнили воинский долг и вновь покрыли славой свои боевые знамена, многие высшие военачальники (Ментиков, Да-ненберг, Горчаков) окончательно скомпрометировали себя в глазах всей армии. Насколько Инкерман-ское сражение показало героизм русского солдата, настолько оно же явилось примером бесталанности николаевских генералов.

Владимир Иванович Истомин (1809-1855)

Неумелая организация командования, построение войск в сомкнутые плотные колонны, обусловившее значительное увеличение потерь от огня нарезного оружия противника, ввод в бой

войск по частям, отсутствие взаимодействия между основными отрядами на главном направлении, пассивные действия русской группировки на вспомогательном направлении, неиспользование больших резервов в сражении - все это привело к отступлению русских войск. Современники справедливо отмечали, что Инкер-манское сражение - это одно из тех сражений, которые были выиграны солдатами и проиграны генералами.

Несмотря на то что англо-французская армия смогла добиться успехов в сражениях при Альме, Балаклаве, Инкермане, общий исход боевых действий в Крыму был совсем иным, чем предполагали союзники. К концу октября 1854 г. они потеряли надежду взять Севастополь ускоренной атакой. Героическое сопротивление защитников Севастополя создало для противника обстановку, о которой не могли предполагать в Европе: вместо ожидавшейся быстрой победы, англо-французская армия была поставлена перед фактом продолжительной, затяжной войны.

Шли недели и месяцы, а борьба, под Севастополем, за которой внимательно следили во всех странах мира, продолжалась с неослабевающей силой. Такие сражения, как Альминское, Балаклавское, Инкерманское, были очень важными событиями в истории этой борьбы. Но не менее важными, хотя и менее заметными, являлись повседневные боевые дела севастопольского гарнизона.

Но именно эта повседневность напряженной боевой деятельности и составляла одну из характерных особенностей Севастопольской обороны, отличавшую ее от многих других военных событий прошлого.

«Это не такого рода война, - отмечал в ту пору журнал «Современник», - где битва сменяется битвой… Тут нужно мужество терпеливое, железное, которое без надежд, без обольщений видит смерть ежеминутно, прямо в глаза, день за днем, месяц за месяцем, в постоянных трудах и лишениях. Тут нужно не то восторженное геройство, которого едва хватает на двухчасовую битву в открытом поле, а закаленное, постоянное, не знающее ни отдыха, ни устали…»1

Вся Севастопольская эпопея являлась непрерывной артиллерийской дуэлью' между крепостной и осадной артиллерией. Не только во время крупных сражений и в дни так называемых общих бомбардировок (когда количество выпущенных снарядов составляло несколько десятков тысяч), но и в обычные, «заурядные» дни обороны продолжалась напряженная боевая деятельность севастопольского гарнизона. Ежедневно на город обрушивались тысячи вражеских снарядов. Иногда перестрелка стихала, затем вновь усиливалась. И так изо дня в день, из месяца в месяц.

В одну из таких обычных для Севастополя ночей одному из солдат было поручено сосчитать вражеские разрывные снаряды, выпускаемые по Севастополю; однако считавший дошел до двух тысяч и сбился со счета.

Севастополь, как отмечали современники, почти в течение года был в дыму и от пороховых зарядов при непрерывном обстреле из сотен орудий, и от пожаров, вспыхивавших в различных частях города.

При повседневном обстреле Севастополя в гарнизоне поддерживалась постоянная боевая готовность к отражению любых попыток врага: будь то общий штурм города, или частная атака одного из укреплений, или предварительная артиллерийская подготовка наступления. Защитники города всегда были настороже.

Методический и упорный обстрел Севастополя приносил гарнизону большие потери. Во время обороны бывали дни, когда потерь было меньше, чем обычно, но не было дней, когда их не было совсем. Каждый севастополец, независимо от места своего нахождения в городе и рода исполняемых занятий, находился в условиях фронтовой жизни. «Степени опасности при пассивном участии в обороне и при участии в боевых эпизодах, - писал участник обороны А. Вязмитинов, - почти сравнялись, Заурядные, самые мирные функции человеческой жизни заканчивались так же, как может закончиться участие в какой-нибудь отчаянной вылазке».

Каждый день Севастопольской обороны был ознаменован славными подвигами защитников города, причем многие из них считались настолько обычным делом, что никто в Севастополе не обращал на них внимания. Не щадя жизни, солдаты и матросы бросались на самые опасные участки борьбы, где от геройства одного зависела жизнь многих.

Боевое содружество солдат и матросов, совместно боровшихся с общим врагом, окрепло и закалилось под стенами Севастополя. С первых же дней обороны они вместе переносили все тяготы боевой жизни в осажденном городе, вместе сооружали укрепления, вместе отражали попытки врага овладеть Севастополем.

На бастионах города было необычайно развито чувство войскового товарищества. Во время одного из боев, например, матрос Е.Бульшин бросился на четырех вражеских стрелков, пытавшихся увести в плен русского пехотинца. Одного вражеского солдата Булынин оглушил прикладом, другого заколол штыком, третий убежал, а четвертого прикончил освобожденный от плена русский пехотинец.

Типичным, повседневным для осажденного Севастополя был отказ раненых и контуженых уходить со своих боевых постов на перевязочные пункты и в госпитали. В числе таких незаметных героев был, например, матрос С. Литвинов. Будучи контужен в голову, он не оставил своего орудия; через три дня он получил еще две раны, но, несмотря на боль, стоял на своем посту.

Нередко целые части и подразделения отказывались от смены и изъявляли желание остаться на передовых позициях. «Для отдохновения нижних чинов, днем и ночью действующих на батареях вверенной мне дистанции, - докладывал адмирал Ф. М. Но-восильский, - из флотских экипажей им была назначена смена, но прислуга выразила единодушное желание остаться при своих орудиях, изъявляя готовность защищаться и умереть на своих местах».

«Рота моряков,-писал Л. Н. Толстой, - чуть не взбунтовалась за то, что их хотели сменить с батареи, на которой они простояли 30 дней под бомбами».

Участник обороны капитан-лейтенант П. И. Лесли писал: «Бывали дни, что на некоторых бастионах прислуга (у орудий) менялась несколько раз, но не от усталости, а от того, что перебивало всех… У нас три четверти офицеров и матросов уже выбыло из строя и в запасе уже никого нет»1. Пренебрежение к опасности было настолько велико, что адмирал Нахимов вынужден был отдать специальный приказ, в котором требовал от офицеров беречь людей, так как «жизнь каждого из них принадлежит отечеству»2.

Оборона Севастополя носила активный характер, который особенно сильно проявлялся в смелых вылазках севастопольцев против неприятельских позиций. Оценивая значение активных действий севастопольцев и неспособность осаждающей армии противостоять им, Ф. Энгельс писал: «…пока вылазкам не может быть положен конец, всякая мысль о штурме является абсурдной. Если осаждающие не в состоянии запереть осажденных в стенах самой крепости, то тем более не могут они рассчитывать на то, чтобы взять эту крепость в рукопашном бою»1.

Вылазки севастопольцев были направлены прежде всего против ближайших, передовых траншей и позиций неприятельской армии, но нередко русские отряды проникали в глубь расположения вражеских войск, удаляясь от своей оборонительной линии на несколько километров. Сначала для участия в вылазках вызывались добровольцы из матросов и солдат, потом эти действия приобрели регулярный характер: в них уже участвовали целые подразделения, а иногда до 10 батальонов из состава севастопольского гарнизона.

Контратаки севастопольцев срывали осадные работы противника, держали его в состоянии непрерывного напряжения, изматывали и ослабляли его силы. Иногда неожиданный ночной налет небольшого отряда русских смельчаков вызывал тревогу во всем неприятельском лагере.

В вылазках особенно отличались солдаты и матросы: Кошка, Заика, Елисеев, Днмченко, Шевченко и многие другие. Замечательной ловкостью и неустрашимостью славился матрос Петр Кошка. Постоянно находясь на передовых позициях или участвуя в вылазках, он умело сражался с противником. В одной из вылазок Кошка незаметно подкрался к неприятельской цепи, бросился на трех вражеских солдат и, поразив их внезапностью, взял в плен. В других вылазках он неоднократно захватывал в лагере противника ценные трофеи, добывал важные разведывательные сведения, постоянно оказывал поддержку своим товарищам, попавшим в тяжелое положение. В одной из вылазок на позиции противника лейтенант Бирилев, отличавшийся отвагой и умелым руководством боевыми действиями, оказался в непосредственной близости от группы неприятельских стрелков, которые направили против него свой огонь. Матрос Игнатий Шевченко, заметив, что враги целятся в командира, «в одно мгновение локтем и плечом свалил Бирилева с ног и в ту же минуту упал, раненный пулей, которая попала ему в грудь и вылетела около крестцовой кости»2. В вылазках часто возникали тяжелые моменты, но солдат и матросов никогда не покидала решительность, инициатива, готовность на самоотверженный подвиг.

В огне сражений росло боевое мастерство севастопольцев. Стойкость обороны города во многом зависела от усиления его укреплений - бастионов, редутов, батарей, которые подвергались непрерывному обстрелу противника. Севастопольцы не только восстанавливали разрушения, но и возводили новые укрепления вдоль всей оборонительной линии. При строительстве крепостных сооружений главное внимание обращалось не на «геометрическую правильность» в расположении батарей (что рекомендовалось догмами фортификационной науки того времени), а на лучшее использование местности - высот, оврагов и т. д.

«…Неправильность линий защиты, вместо того, чтобы дать британским инженерам простор в применении их изобретательных способностей, лишь сбила с толку этих джентльменов, которые умеют по всем правилам искусства сломить фронт регулярных бастионов, но ужасно теряются каждый раз, как неприятель отступает от принципов, предписанных признанными в данном вопросе авторитетами»'.

Защитники Севастополя проявляли высокое мастерство в использовании артиллерии. Усиление обороны города достигалось не только увеличением числа орудий, но и применением наиболее целесообразных способов стрельбы. Севастопольцы сосредоточивали огонь на наиболее важных направлениях и опережали противника в открытии огня. Благодаря активным, инициативным действиям русских артиллеристов «не осаждающий соображался с силой огня крепости, ему неизвестного, а осажденный старался противопоставить артиллерии союзников большее число орудий и, разметавши эти орудия по разным батареям небольшого протяжения, сосредоточить огонь их в одно место, чтобы в то же время развлечь огонь неприятеля так, чтобы постоянно иметь над ним превосходство огня»2.

В ходе обороны осуществлялось тесное взаимодействие между сухопутными батареями и кораблями, находившимися на рейде. После затопления нескольких кораблей у входа в Севастопольскую бухту, в составе эскадры оставалось около 20 боевых кораблей, которые участвовали в артиллерийском обстреле вражеских позиций. Наиболее активно использовался отряд паровых судов, насчитывавший 6 пароходо-фрегатов и 4 малых парохода; на вооружении их было 84 орудия. Артиллерийская поддержка кораблей высоко оценивалась защитниками города, которые в минуты наибольшей опасности обращались к командирам пароходов: «Просим вашего огненного содействия».

Во время первой бомбардировки Севастополя с суши и моря 5 октября войска гарнизона поддерживались эффективным огнем морской артиллерии с линейных кораблей «Гавриил», «Ягудиил», пароходо-фрегатов «Владимир», «Крым» и «Херсонес». Совместными усилиями береговой и корабельной артиллерии противнику был причинен большой ущерб. 24 ноября пароходо-фрегаты «Владимир» и «Херсонес», выйдя с Севастопольского рейда в море, обстреляли французский пароход и позиции противника в районе Стрелецкой бухты. В феврале 1855 г. линейный корабль «Чесма», пароходы «Громоносец», «Херсонес» и «Владимир» содействовали войскам гарнизона в отражении ночного нападения вражеских войск1.

Артиллерийское воздействие по противнику проводилось па-роходо-фрегатамп с якоря и на ходу и днем и в ночных условиях. В зависимости от обстановки. применялось групповое и одиночное использование пароходов, а открытие огня - одновременное и последовательное. В целях дезориентации противника русские пароходы маневрировали в самых различных районах бухты, вели обстрел с различных дистанций и подходили на сближение к назначенной позиции самыми различными курсами.

Впервые в истории русские моряки успешно применили корабельную артиллерию для стрельбы по невидимым целям. Это было достигнуто, во-первых, путем максимального увеличения углов возвышения орудий, что значительно увеличило дистанцию стрельбы. Во-вторых, были практически осуществлены новые методы корректировки артиллерийского огня, обеспечивавшие стрельбу по невидимым целям. Пароходы успешно обстреливали вражеские позиции, находившиеся на удалении 5 км от Севастопольского рейда.

В период обороны Севастополя русские моряки стали впервые блиндировать пароходо-фрегаты, защищая их от артиллерийского обстрела противника. На пароходах устанавливали блиндажи, ограждая ими машинные отделения и крюйт-камеры, Впервые в истории были осуществлены и водолазные работы для заделки пробоин паровых судов. Исправление повреждений при помощи водолазов осуществлялось в боевых условиях, под артиллерийским обстрелом противника, причем пароходы не покидали своих позиций и продолжали ответный огонь.

Борьба с врагом шла не только на суше и на рейде, но и под землей. Защитники Севастополя вели успешную минную борьбу с противником, который пытался путем подземных минных работ разрушить оборонительную линию крепости. Однако и под землей англо-французы не смогли противостоять новаторству, изобретательности и упорству русских воинов. Имя руководителя подземных минных работ сапера А. В. Мельникова стало широко известно за пределами Севастополя.

В военных действиях непрерывно совершенствовался опыт боевого использования оружия. Развивалась тактика стрелковых цепей; войска атаковывали противника не сомкнутым строем, а продвигались вперед врассыпную, перебежками от укрытия к укрытию. Удары русских войск наносились в наиболее уязвимые места противника - в стыки и фланги его частей. Под Севастополем было достигнуто искусное сочетание огня и штыкового удара.

В феврале 1855 г. защитники города овладели важными позициями за Килен-балкой и соорудили в этом районе несколько сильных укреплений (Волынский, Селенгинский редуты и Камчатский люнет), которые противник безуспешно пытался взять в течение нескольких месяцев. Овладение этими передовыми позициями, выдвинутыми от основной оборонительной линии более чем на один километр, имело большое значение для усиления активной обороны города. Заняв позиции за Килен-балкой, русские создали угрозу для всех осадных сооружений союзников на их правом фланге.

Во время вражеского обстрела Камчатского люнета 7 марта 1855 г. был убит В. И. Истомин. «Оборона Севастополя, - писал П. С. Нахимов, - потеряла в нем одного из своих главных деятелей»'.

Правящие круги Англии и Франции, мобилизуя все новые ресурсы для продолжения войны, потребовали от командующих армиями в Крыму усилить натиск на Севастополь с наступлением весны. Численность союзной армии достигла 200 тысяч человек. В войну вступила Сардиния. Начиная с марта 1855 г. командование коалиционной армии усилило подготовку к штурму Севастополя. В апреле состоялась вторая общая бомбардировка города, которая продолжалась в течение 10 суток.

Защитники города из-за острой нехватки пороха были вынуждены сделать вдвое меньше выстрелов, чем неприятельские батареи. Тем не менее их сопротивление и на этот раз сорвало планы англо-французского командования, Во время бомбардировки Севастополя главнокомандующие союзными войсками пять раз собирались на военный совет, пять раз назначали сроки решительного штурма города, но столько же раз отменяли свои решения. Штурм Севастополя так и не состоялся.

Во второй половине мая англо-французские войска осуществили третье общее бомбардирование Севастополя, во время которого по городу было выпущено 100 тысяч снарядов. Войска противника пошли на штурм русских передовых позиций в районе. Килен-балки. Против двух редутов и одного люнета в атаку двинулись пять вражеских дивизий, насчитывавших до 40 тысяч штыков. Но защитники передовых укреплений (Волынского и Селенпшского редутов и Камчатского люнета) оказали такое сопротивление, которого не ожидали даже видавшие виды неприятельские солдаты и офицеры. Штурмующие колонны были встречены «ураганом картечи». На позициях разгорелись яростные рукопашные схватки, в которых на одного русского приходилось по 10-15 вражеских солдат. Однако внезапность нападения, тщательная подготовка и огромный перевес в силах дали противнику возможность ворваться в укрепления.

Ободренный захватом трех передовых русских укреплений у Килен-балки, французский главнокомандующий генерал Пелисье решил развивать достигнутый успех. Вражеские дивизии пошли на штурм Малахова кургана. Наступил опасный момент сражения, от которого зависела судьба Севастополя.

Под руководством адмирала Нахимова защитники Малахова кургана встретили атакующих мощным артиллерийским огнем. Картечь непрерывно била по наступающим французам, преграждала им путь к кургану. В бой вступили пушки кораблей Черноморского флота. Мощный огонь с укреплений и с Севастопольского рейда остановил штурмующие войска, а прибывшие подкрепления начали контратаку. Севастопольцы овладели Камчатским люнетом, нанесли большой урон противнику, захватили более 300 пленных, но вскоре под натиском двух отборных французских дивизий вынуждены были опять отойти. Таким образом, в результате штурма 26 мая 1855 г. - первой открытой атаки укреплений Севастополя силами нескольких вражеских дивизий- три передовых редута в районе Килен-балки остались в руках противника. Малахов курган задержал дальнейшее продвижение неприятельских войск.

Командование коалиционной армии решило подготовить новый мощный штурм Севастополя, приурочив его к сорокалетней годовщине сражения под Ватерлоо. О предстоящем штурме было широковещательно объявлено в европейских столицах.

Удар по городу было намечено произвести на узком участке фронта, чтобы достичь большего сосредоточения сил атакующих. Поэтому объектами предстоящего наступления были избраны укрепления только Корабельной стороны Севастополя: Малахов курган и три бастиона. Накануне штурма было намечено произвести очередную, четвертую общую бомбардировку Севастополя, чтобы ослабить его укрепления. На рассвете 5 нюня неприятельские осадные батареи начали обстрел Севастополя. Противник ввел в действие 587 своих орудий, севастопольцы отвечали из 549 орудий, однако запас снарядов и пороха у них опять-таки был в несколько раз меньше, чем у противника.

Приготовившись к решительному наступлению, англо-французские войска оделись в парадную форму. Рассчитывая на внезапность атаки, они бросились на штурм на рассвете 6 июня. Против 18 тысяч защитников Корабельной стороны Севастополя в наступление пошла армия численностью в 45 тысяч человек. На передовых позициях начались кровопролитные стычки, важнейшие опорные пункты по нескольку раз переходили из рук в руки. Лавина штурмующих войск, несмотря на потери, увеличивалась за счет подкреплений, которые непрерывно вводились в бой. Яростно и ожесточенно дрались неприятельские войска, но еще более стойко и упорно сражались защитники Севастопольских укреплений. И на этот раз противник был отброшен с огромными

потерями.

Сражение закончилось отступлением коалиционной армии. Французские и английские полки потеряли свыше 8 тысяч убитыми, ранеными и пленными. Это было крупнейшее поражение союзников. «18 июня 1855 г. (6 июня по ст. стилю. - Б. 3.) под Севастополем предполагалось разыграть сражение при Ватерлоо в исправленном издании… - писал К. Маркс. - Вместо этого происходит первое серьезное поражение французско-английской армии».

Ровно два месяца после сражения 6 июня войска противника не предпринимали ни штурмов, ни общей бомбардировки Севастополя. Отказавшись от повторения решительной атаки города, они сосредоточили все усилия на продолжении осадных работ. В течение июня и июля противник упорно и настойчиво продвигал свои подступы к крепостной ограде Севастополя.

В течение этого времени вражеские передовые траншеи шаг за шагом приближались к севастопольским бастионам: за сутки противник продвигался в среднем на 3-4 м в сторону Севастополя. Спустя два месяца после штурма неприятельские войска приблизились к Малахову кургану на 120 м, к второму бастиону- на 100 м.Наряду с продвижением траншей вперед противник связывал их между собой. Сеть траншей, таким образом, развивалась и в глубину, и в ширину. Общая их протяженность превысила 85 км.

Воздвигались все новые осадные батареи, большинство из которых было'' направлено против Корабельной стороны Севастополя. На этих батареях было установлено свыше 100 орудий. Потери гарнизона от вражеского обстрела все увеличивались.

28 июня 1855 г. на Малаховом кургане был смертельно ранен руководитель героической обороны Севастополя Павел Степанович Нахимов.

Чем дальше продолжалась беспримерная в истории оборона Севастополя, тем явственнее и сильнее проявлялась гнилость, бессилие и неспособность самодержавно-крепостнического строя вести продолжительную войну против капиталистических стран Европы, оснастивших свои вооруженные силы современной техникой и оружием. Отсталая крепостническая страна не выдерживала тяжести войны.

Все имущие сословия Российской империи - дворянство, духовенство, купечество, чиновничество - не знали и сотой доли тех лишений, которые испытывали защитники Севастополя. «Патриотизм» имущих сословий выражался в «благотворительных» пожертвованиях для Севастополя; в то же время продолжалось казнокрадство, взяточничество, злоупотребления подрядчиков, которые зарабатывали миллионные барыши на лишениях и страданиях тех, кто геройски сражался на бастионах города. В течение всей обороны в Севастополе не было в достаточном количестве ни медикаментов, ни продовольствия, ни топлива.

«Как ни велика храбрость, покрывшая уже черноморских моряков вечною славою, - писал один из современников, ~ нельзя не упомянуть, что выше этой доблести должна быть поставлена та почти мученическая жизнь, к которой все служащие на бастионах осуждены уже более 8 месяцев;.. Нравственные мучения и физические лишения, которые наши моряки столь страшно долго переносят, превышают все то, что можно себе вообразить».

«Цифра моряков, стоящих еще на ногах, - писал другой очевидец,- тает каждый день, а в присутствии этих героев заключается залог существования Севастополя; эту истину можно сказать по совести, без всякого пристрастия потому, что на это есть сотни доказательств. Собственно материальные средства тают еще скорее, чем прибывают… Многое Заставляет всех предполагать, что в Петербурге не вполне оценивают тягости и опасности настоящего положения».

Как Николай I, так и Александр II и их сановники совершенно не интересовались действительными нуждами защитников Севастополя, не пытались даже снабдить их достаточным количеством боеприпасов. Снарядный и пороховой голод в Севастополе усиливался с каждым днем. На пять выстрелов противника защитники города могли отвечать только одним выстрелом.

В донесениях все чаще писали: «Прекратили огонь за расстрелянием всех снарядов». С кораблей «обдирали всякую маленькую пластинку свинца, которая попадалась под руку». Из Петербурга же «рекомендовали» наладить в Севастополе сбор вражеских ядер и пуль, назначив за это денежное вознаграждение! Солдат и матросов направляли под вражеский огонь, чтобы достать десяток ядер и собрать килограмм свинца…

Обозы из центра страны в Крым шли месяцами (по 12- 15 верст в сутки) -дольше, чем доставлялись все необходимые грузы неприятельским войскам морским путем из Марселя и Лондона.

Превосходство капиталистической экономики над феодально-крепостнической определяло и военный перевес на полях сражений.

4 августа 1855 г. русские войска под командованием князя М. Д. Горчакова (сменившего А. С. Меншикова) потерпели поражение на реке Черной. На следующий день после сражения англо-французское командование начало пятое бомбардирование Севастополя, а спустя две недели началась шестая бомбардировка города, продолжавшаяся до 27 августа. По русским укреплениям только за трое суток было выпущено 150 тысяч снарядов.

В полдень 27 августа 1855 г. противник начал штурм русских укреплений. Защитники Севастополя проявили беспримерный героизм, отстаивая город от натиска коалиционной армии. В ход пошли камни и топоры; начались кровопролитные рукопашные схватки. Целая французская дивизия атаковала Малахов курган, на котором в это время находилось менее тысячи русских. Здесь атакующих от позиций отделяло расстояние всего 25 м. Менее одной минуты потребовалось французам, чтобы преодолеть это пространство и ворваться в полуразрушенное укрепление. Неприятель водрузил на Малаховом кургане французское знамя. Однако защитники Малахова кургана, оттесненные в первый момент с переднего края, бросились в контратаку. Завязались жестокие рукопашные бои.

Внутри Малахова кургана до вечера шло ожесточенное сражение. Каждый метр пространства брался с бою. В самом начале штурма небольшая группа солдат и матросов была окружена неприятелем. Тогда они засели в полуразрушенной башне Малахова кургана, наглухо закрыли вход и через бойницы начали обстреливать вражеские войска. Французский генерал Мак-Магон, предполагая, что в башне находятся значительные силы русских войск, не решался ее атаковать, а приказал обложить горючим материалом и поджечь. Вскоре, однако., это решение отменили, боясь взрыва пороховых погребов. Выстроив русских пленных, захваченных на кургане, французы под их прикрытием приблизились к башне и потребовали от ее защитников сдачи в плен. В ответ на это вновь последовали выстрелы.

Свыше пяти часов продолжалось единоборство горстки храбрецов с неприятельским войском. Только после того как у защитников иссякли боеприпасы и большинство из них было ранено, они вышли из башни. «Французы, видя кучку всего человек около 30, не верили, чтобы такое ничтожное число людей могло держаться так долго против массы неприятеля, наводнившего Корниловский бастион; поэтому с угрозами требовали, чтобы выходили остальные. Но так как никто более не появлялся, то они бросились вовнутрь башни. Обежав ее и убедясь, что более никого там нет, они обратились к пленным храбрецам с выражениями удивления к их мужеству…»'.

К вечеру 27 августа, несмотря на острую нехватку боеприпасов и большие разрушения, севастоиольцы были готовы отбить у противника Малахов курган. Однако М. Д. Горчаков решил оставить Южную сторону, так как дальнейшее нахождение в ней севастопольского гарнизона означало колоссальные ежедневные потери. При том темпе огня, который вел противник последние дни и недели, он мог без1 всякого штурма и открытой атаки свести численность гарнизона к нулю в течение 15-20 суток. Вечером 27 августа русские войска начали переход на Северную сторону Севастополя, Все укрепления Южной стороны были взорваны, а оставшиеся корабли затоплены. Гарнизон укрепился на Северной стороне Севастополя, где к этому времени были созданы сильные позиции.

С оставлением Южной стороны города закончилась героическая оборона Севастополя, продолжавшаяся 349 дней. После перехода русских на Северную сторону вражеские войска не возобновляли боевых действий. Французский главнокомандующий Пелисье заявил, что он «охотнее выйдет в отставку, чем втянется в маневренную войну». К тому времени, когда русский гарнизон, писал Ф. Энгельс, «оставил Южную сторону Севастополя, союзники потеряли 250 000 человек убитыми и ранеными…»2.

Декабрист М. А. Бестужев, получив вести об оставлении Южной стороны Севастополя, писал из Селенгинска: «Каждый русский, а в особенности каждый моряк, должен гордиться таким

падением, которое стоит блестящих побед»'. Защитники города сорвали планы Англии, Франции, Турции, сковали и обескровили их коалиционную армию, нанеся ей огромные потери в живой силе и технике.

Не увенчались успехами действия англо-французских морских сил на других театрах войны. В августе 1854 г. англо-французская эскадра появилась на рейде Петропавловека~на-К.амчатке. Рассчитывая взять этот небольшой русский дальневосточный порт, английский адмирал Прайс начал его бомбардировку. После артиллерийской подготовки с неприятельских кораблей был высажен десант. Небольшой гарнизон Петропавловска вместе с экипажами фрегата «Аврора» и транспорта «Двина» отважно атаковали неприятельский десант и сбросили его в море.

После бесплодных бомбардировок русских портов и прибрежных селений англо-французские эскадры были вынуждены оставить русские воды на Балтике и Белом море. На Кавказе же русские войска в ноябре 1855 г. одержали важную победу, захватив турецкую крепость Каре.

К этому времени обе воюющие стороны были сильно истощены продолжительной войной. В январе 1856 г. между ними начались мирные переговоры, закончившиеся Парижским мирным договором. По этому договору России лишалась южной части Бессарабии и отказывалась от протектора над Дунайскими княжествами; ей запрещалось иметь военный флот на Черном море (этот пункт договора был отменен в 1871 г.).

Поражение в Крымской войне оказало сильное влияние на внутреннее и международное положение России. Роль царизма в области внешней политики стала падать. В социально-экономическом развитии России после Крымской войны произошли важнейшие изменения. Война явилась сильнейшим толчком, ускорившим падение крепостного права.

Политико-экономическая отсталость крепостной страны явилась главной причиной поражения России в Крымской войне. В годы войны царизм поставил страну перед угрозой потери важнейших территорий, и только самоотверженный героизм русских солдат и матросов защитил национальную, честь государства. Русский народ не потерпел поражения в войне, наоборот, в ней он вновь показал свою силу, отвагу, мужество.

Эпопеей изумительного ратного подвига русского народа стала героическая оборона Севастополя. Защитники города-героя сражались против коалиции самых сильных в то время государств. Почти год огромные силы четырех держав во главе с Англией и Францией были прикованы к клочку русской земли, опоясанному цепью временных земляных укреплений. Каждый из 349 дней обороны был подвигом защитников Севастополя, проявивших несгибаемую стойкость в борьбе с врагом.

Все лучшие люди России с чувством гордости за свою родину оценивали подвиг севастопольцев. Имя Севастополя стало символом беззаветной храбрости и патриотизма русского народа. ('Надолго оставит в России великие следы эта эпопея Севастопольская, которой героем был народ русский», - говорил.Л. Ы. Толстой.

Выдающиеся революционеры-демократы, вскрыиая политико-экономическое банкротство царизма, противопоставляли гнилому самодержавно-крепостническому строю величие русского народа. Самоотверженную борьбу в Крыму А. И. Герцен называл «богатырской защитой Севастополя»1. Н. Г. Чернышевский говорил, что важно сохранить для потомства имена солдат и матросов, проливших кровь за родину. Обращаясь к морякам Черноморского флота, он писал: «ваши имена не остались безвестными, они внесены в летопись той осады, которая благодаря вашей беспредельной храбрости вынудила у самих врагов признание о доблестях русского воина»2.

Оборона Севастополя была крупнейшим событием в истории войн прошлых веков. По своим масштабам она превосходила все предшествовавшие примеры обороны и осады приморских баз. Только севастопольским гарнизоном, без полевой армии, за время военных действий было израсходовано 1,3 млн. снарядов, 25 млн, патронов, 200 тысяч пудов пороха.

До Севастопольской обороны в истории войн не было примера столь полной, быстрой и организованной подготовки Пали к обороне в условиях, когда противник находился в нескольких километрах от переднего края. Это стало возможным благодаря героизму и мастерству защитников Севастополя.

В морской истории Крымская воина 1853-1856 гг. заняла особенно важное место потому, что она явилась не только завершающим этапом развития парусных флотов, но и положила начало первому боевому применению новых технических средств-паровых кораблей. Если до войны флоты большинства, государств пополнялись преимущественно парусными кораблями, а пароиые суда только завоевывали признание и не имели еще серьезной практической проверки в боевых действиях3, то в ходе понпы был окончательно решен вопрос о преимуществе парового двигателя перед парусом. Переход от парусов к паровой машине стал крупнейшим рубежом в истории флота.

Севастопольская бухта в период Крымской войны сослужила службу своеобразного опытного бассейна, где в исключительно тяжелых боевых условиях зарождались элементы тактики парового флота. Действуя на ограниченном водном пространстве, 1 русские пароходо-фрегаты взаимодействовали с сухопутными войсками, осуществляя стрельбу на предельных дистанциях по невидимым целям, что явилось одним из важных достижений военно-морского искусства.

Большое влияние на развитие военно-морского дела оказало и техническое совершенствование западноевропейских и американского флотов в 50-60-х годах XIX в.

Медленная эволюция кораблестроения и морского вооружения, свойственная периоду парусного флота, сменилась исключительно высокими темпами в развитии военных флотов. В основе всех технических изменений лежали возросшие возможности промышленности, науки и техники, а также приобретенный в Крымской войне опыт боевого использования морских сил. За полтора-два десятилетия флоты ведущих государств мира неузнаваемо изменились.

«Боевым кораблем в Крымскую войну, - писал Энгельс в 70-х годах, - был деревянный двух- и трехпалубный корабль, имевший от 60 до 100 орудий; он передвигался главным образом при посредстве парусов и имел слабую паровую машину только для вспомогательной работы… Нынешний линейный корабль представляет собой гигантский броненосный винтовой пароход в 8 000-9 000 тонн водоизмещения и 6 000-8 000 лошадиных сил… Этот корабль вообще представляет собой одну огромную машину, гце пар не только сообщает ему быстрое движение вперед, но и управляет рулем, поднимает и опускает якорь, поворачивает башни, направляет и заряжает орудия…»1.

Боевой опыт показал, что деревянные, корабли (как парусные, так и паровые) не защищены от эффективного огня артиллерии. Угроза, созданная деревянным кораблям действием бомбических пушек, потребовала их надежной броневой защиты. Деревянные боевые корабли, достигшие к середине XIX в. максимального развития своих наступательных и оборонительных средств, были вынуждены уступить место железным. Даже винтовой деревянный корабль в бою с кораблем, обшитым броней, был столь же беззащитен, как парусный против парового. Железное судостроение помимо обеспечения неуязвимости корабля от артиллерийского огня значительно повышало прочность его корпуса.

Проблема защиты кораблей от артиллерийского огня первоначально решалась путем перестройки деревянных кораблей,

обшивки их бортов железными плитами и созданием из них броневых поясов (толщиной 100-120 мм). Вскоре же основной тенденцией в кораблестроении стал полный переход к строительству кораблей, построенных из железа. Применение железа в качестве основного судостроительного материала привело к резкому увеличению водоизмещения кораблей, снизило их скорость, потребовало увеличения мощности паровых двигателей. Изменение весовой нагрузки броненосных кораблей, связанное с увеличением массы брони, механизмов и топлива, вынуждало сокращать количество орудий на кораблях. Артиллерийское вооружение на них снизилось сначала до 20-40 орудий, потом - до 10-15.

С введением бронирования кораблей началось длительное соревнование между броней и артиллерией - средств защиты и нападения. Сокращение числа орудий на кораблях и усиление их броневой защиты вызвали поиск новых эффективных средств поражения, что привело к широкому внедрению нарезной артиллерии вместо гладкоствольной, находившейся на вооружении армии и флотов в течение нескольких столетий.

Опыт Крымской войны показал, что гладкоствольная артиллерия со сферическими снарядами не могла преодолеть броневую защиту кораблей. Потребность в артиллерийских средствах, обладавших большей пробивной способностью и разрушительной силой, ускорила развитие нарезных орудий. Значение нарезов в огнестрельном оружии признавалось еще в XVIII в., но технические возможности не позволяли тогда решить задачу сообщения выстреливаемому снаряду вращательного движения вокруг своей оси. Во второй же половине XIX в. возможности техники позволили перейти к широкому внедрению нарезной артиллерии, что значительно повысило ее огневую мощь. Переворот в артиллерии, связанный с введением нарезных орудий, как отмечал Энгельс, имел огромное значение для развития флотов: «Наступательная сила каждого корабля по меньшей мере утраивается, если он вооружен нарезными орудиями»1.

Введение нарезной артиллерии компенсировало уменьшение числа орудий на кораблях; размещение их в башенных вращающихся установках с круговым обстрелом также давало преимущества по сравнению с прежним бортовым размещением орудий на парусных кораблях.

Важное влияние на формы и способы ведения военных действий на море оказало минное оружие. Во время Крымской войны на русских минах, выставленных в Финском заливе, подорвалось несколько английских кораблей. Боевое применение мин показало, что появилось новое эффективное средство, создающее угрозу поражения подводной части кораблей. С появлением

шестовых и буксируемых мин, применявшихся с минных катеров, мины стали не только оборонительным, но и наступательным оружием. Его боевая эффективность еще более возросла с изобретением самодвижущейся мины - торпеды.

Таким образом, арсенал боевых и технических средств флота еще более расширился. На смену прежним классам парусных кораблей пришли новые - броненосцы, крейсера, миноносцы. Водоизмещение наиболее крупных боевых кораблей к концу XIX п. возросло до 15 тыс. тонн, их длина - до 130 м, осадка- 8 м, максимальный калибр орудий - свыше 300 мм.

С переходом от парусного флота к флоту паровому, броненосному многократно возросла зависимость его от уровни развития производительных сил. «Современный линейный корабль, - отмечал Энгельс, _

есть не только продукт крупной промышленности, по в то же время и яркий образец ее, плавучая фабрика…:. С ростом технической оснащенности кораблей увеличивалась и потребность в кадрах моряков, способных обслуживать сложные технические устройства. Если прежде главным требованием при приеме новобранцев на флот служила их физическая выносливость, то теперь осе больше требовались технические знания, опыт и навыки работы с машинами. Основными флотскими специальностями стали машинисты, кочегары, мотористы, минеры, электрики, радиот(1-леграфиеты, корабельные механики.

Наиболее подготовленными для обслуживания.боевых средств кораблей являлись рабочие. Усложнение материальной базы флота повлекло за собой изменение его классового состава. К началу XX в. около 30 процентов матросов русского флота были выходцами из рабочих.

Численный рост пролетариата в рядах флота и сплочеш^ t-ro вокруг большевистской партии обусловили революционизирование матросских масс, их готовность к активному участию в освободительно!! борьбе против прогнившего самодержавного строя и власти помещиков и капиталистов.

Заключение

С выше полутора веков отделяют первые морские баталии в устьях Дона и Невы от героической обороны Севастополя. За этот большой исторический период во всех областях экономической, политической, культурной жизни России произошло много крупных событий. Важное место в историческом развитии государства заняла его борьба за выходы к морям и укрепление на морских побережьях. Из страны, отрезанной от основных (морских путей, Россия превратилась в великую морскую державу. На Балтике, на берегах Невы «был заложен город-крепость, город-порт, ставший недремлющим часовым главных морских (рубежей нашей Родины. Как крупнейшему политико-экономическому центру России, Петербургу суждено было сыграть (выдающуюся роль в истории нашей страны.

Надежным форпостом морских рубежей стал Кронштадт. Из [небольшого укрепления с несколькими приморскими батареями (он превратился в мощную морскую крепость, которая не раз преграждала путь вражеским эскадрам, стремившимся прорваться к северо-западным центрам страны.

На балтийском побережье выросли крупные морские порты Ревель, Либава (Лиепая), Рига, Выборг, сыгравшие важную роль в развитии отечественного судоходства и мореплавания.

Длительной и упорной была борьба за утверждение России [на побережьях Азовского и Черного морей. Берега Крыма, Кавказа и Северного Причерноморья были ареной ожесточенных (боев. Важнейшим форпостом южных морских рубежей стал (Севастополь. С историей этого морского города-крепости связаны замечательные страницы боевой славы нашего народа.

С основанием Николаева, Херсона, Одессы, Новороссийска, Таганрога, Туапсе было положено начало крупным морским портам и судостроительным центрам на юге страны.

Утверждение России на побережьях морей было неразрывно связано с развитием военно-морского флота и боевой деятельностью русских моряков в сражениях с неприятельскими флотами.

Задачи выхода к морям, обусловленные потребностями экономического развития страны, решались в условиях, когда во всех крупных государствах Европы уже завершился процесс создания постоянных военно-морских сил. Опираясь на флоты как на одно из основных орудий проведения внешней политики, иностранные государства стремились к установлению контроля и расширению экономического и политического господства во многих районах мира. По отношению к странам, не обладавшим реальными возможностями защитить себя от агрессии с моря, проводилась неприкрытая политика колониальной экспансии, выражавшаяся в навязывании неравноправных договоров, диктате и вмешательстве во внутренние дела, бесцеремонном хозяйничании в территориальных водах, расхищении природных богатств и, наконец, в захвате обширных территорий и порабощении целых народов.

Иностранные государства, стремившиеся к политическому, экономическому и военному ослаблению России, не были заинтересованы в ее укреплении на берегах морей. Несмотря на разнообразие и сложность политических факторов, военных коалиций и условий международной обстановки в каждый из исторических периодов, общей целью враждебных России государств было стремление отрезать ее от морей и втиснуть в узкие континентальные рамки. Поэтому борьба за выходы к морским побережьям была всегда сопряжена с сопротивлением иностранных государств, сопровождалась напряженными дипломатическими усилиями и войнами на суше и море.

Особенности географического положения России определяли изолированность прилегающих к ее берегам морских бассейнов. На каждом из морских театров военных действий необходимо было создавать отдельные флоты. Маневр между морскими театрами, объединение морских сил, оказание взаимной поддержки одному флоту силами другого или совсем исключались, или были сопряжены с большими внешнеполитическими трудностями. Это оказывало существенное влияние на строительство флота и его стратегическое использование.

С самого начала зарождения и развития флота его деятельность протекала в стратегическом и тактическом взаимодействии с сухопутной армией. Благодаря тесному взаимодействию сухопутных и морских сил были достигнуты наиболее крупные боевые успехи как на Балтике, так и на Черном море.

С изменением военно-стратегической обстановки на морских театрах и совершенствованием тактико-технических качеств кораблей (прежде всего их прочности и мореходности) увеличивался пространственный размах боевой деятельности флота. От прибрежных плаваний в Азовском море и Финском заливе до дальних походов вокруг Европы и кругосветных вояжей - таков был путь отечественного флота.

Развитие русского военно-морского искусства основывалось на усилении боевых свойств оружия и техники флота, повышении

огневой мощи и маневренности кораблей, росте морской выучки

и мастерства личного состава, изучении и обобщении боевого опыта, приобретенного в боях и сражениях. В боевых действиях на море русские моряки в совершенстве овладели приемами и способами боевого использования всех классов и типов кораблей - от гребных судов периода Азовских походов и Северной войны до первых паровых кораблей в годы Крымской войны. Наивысшего расцвета в XVIII - первой половине XIX в. достигла маневренная тактика парусного флота, которая заняла важное место в общем процессе развития военно-морского искусства, в последовательной смене его форм и методов.

В боях на море применялись все способы боевого воздействия по противнику - от абордажа до артиллерийского боя на близких и дальних дистанциях. Наибольшее влияние на развитие морской тактики оказал количественный и качественный рост артиллерийского вооружения кораблей. Если в сражениях сухопутных войск XV11-XIX вв. на тысячу солдат приходилось 5-7 полевых орудий, то на тысячу моряков на крупном линейном корабле - до 120 орудий. Умелое использование артиллерийских средств, сочетание маневра и огня решало исход морских сражений.

Передовой характер русского военно-морского искусства нашел свое яркое выражение в результатах таких крупнейших морских сражений XVIII-XIX вв., как Гангутское, Эзельское, Гренгамское, Чесменское, Наваринское, Синопское, при Фидо-ниси, Керчи, Тендре, Калиакрии, штурме Корфу и др. Высокое флотоводческое мастерство Г. А. Спиридова, Ф. Ф. Ушакова, Д. Н. Сенявина, М. П. Лазарева, В. А. Корнилова, П. С. Нахимова заключалось прежде всего в полном соответствии применявшихся ими форм и способов морского боя уровню развития техники, боевым возможностям оружия и высокой морской выучке экипажей, в творческом подходе к оценке соотношения сил и анализе обстановки, в умении сосредоточить главные силы на избранном направлении в каждом из морских сражений. Русские флотоводцы принимали решение на бой, зная, что противник обладает численным превосходством в силах. Но исход каждого сражения в этих условиях определялся не перевесом в числе кораблей и орудий, а умением максимально использовать имевшееся оружие, инициативой, решительностью и активностью, стойкостью и твердостью духа, находчивостью и взаимной поддержкой- всеми теми чертами, которые современники называли искусством «воевать по-русски».

Превосходство русского военно-морского искусства над искусством противника имело в своей основе замечательные боевые качества матросов. Ни один флотоводец не смог бы выполнить своих планов и замыслов, сколь талантливы они бы ни были, без отлично подготовленных экипажей, без объединенных в единый боевой коллектив сотен и тысяч моряков, каждый из которых непосредственно обеспечивал победу и меткими ударами

по врагу, и быстротой в постановке парусов, и бесперебойной подачей снарядов, и исправлением повреждений, и многими другими действиями, из которых складывалось боевое противоборство сторон в сражениях на море. Прекрасное знание морского дела, отличные навыки владения оружием, бесстрашие и хладнокровие, презрение к опасности, готовность прийти на помощь товарищу - этими качествами русские моряки заслужили высокое признание и у друзей, и у врагов.

Длительный опыт становления и развития флота показал, что успехи в боях приходят в результате напряженной боевой учебы и тренировок, в дальних и продолжительных плаваниях. В них формировались основные требования к боевой подготовке моряков, складывались черты национальной школы обучения морских специалистов, которая прошла проверку в огне сражений.

XVIII-XIX века были важным этапом в развитии теории и практики отечественного кораблестроения. Оно прошло путь от постройки небольших военных судов периода Азовских походов до создания самых крупных кораблей парусного флота и первых судов с паровой машиной. Русские корабельные инженеры, мастера и рабочие, опираясь на предшествующий опыт речного судостроения, сумели быстро освоить особенности постройки боевых кораблей с высокими мореходными качествами. Основанные в XVIII-XIX вв. Адмиралтейский, Ижорскнй, Балтийский, Невский, Путиловскнй, Николаевский и другие судостроительные заводы и верфи стали основными центрами отечественного кораблестроения, где были сосредоточены опытные кадры специалистов, совершенствовалась технология, шло развитие научно-технической мысли в проектировании и создании кораблей всех классов и различных видов морского оружия.

Огромное практическое и научное значение имело исследование русскими моряками морен и океанов, освоение и изучение морских побережий, островов, архипелагов, прибрежных территорий. Русские моряки вступали на неисследованные и необжитые земли, прокладывали пути на неизведанных морских акваториях, впервые изыскивали мореходные фарватеры, открывали новые бухты, заливы и гавани, основывали на берегах морей первые поселения, посты и оборонительные укрепления. В течение XVIII-XIX вв. были подробно описаны побережья морей, омывающих берега России, составлены первые карты и лоции, установлены первые маяки. Освоение морских побережий было тесно связано с экономическим развитием приморских областей страны.

Замечательным вкладом в сокровищницу мировой науки явились выдающиеся географические открытия русских моряков в южных широтах Мирового океана, па Севере и Дальнем Востоке. Им принадлежит приоритет в открытии многих земель в северозападной Америке п на Тихом океане. Астрономические, метеорологические, океанографические наблюдения русских экспедиций, материалы и труды по изучению физико-географических условий

обширных территорий сыграли важную роль в развитии науки и способствовали последующим исследованиям советских ученых. Таким образом, история показывает, что становление и развитие русского флота, его победы в морских сражениях, успехи отечественного кораблестроения и мореплавания были достигнуты благодаря трудовому и воинскому героизму русских людей, проявивших недюжинные способности в любой области морского дела. На боевых кораблях сражались выходцы из всех областей многонациональной страны - Белоруссии и Украины, Поволжья и Прибалтики, Карелии, Урала, Сибири.

Лучшие традиции русских моряков, совершавших плавания и походы под флагом Ф. Ф. Ушакова и П. С. Нахимова, М. П. Лазарева и Ф. Ф. Беллинсгаузена, были восприняты и продолжены на последующих утапах развития флота, когда на смену парусным кораблям пришел флот паровой.

Преемственность лучших морских традиций нашла яркое выражение в многогранной боевой и научной деятельности выдающегося флотоводца-ученого Степана Осиповича Макарова. Во время русско-турецкой войны 1877-1878 гг. он предложил идею активного использования небольших минных катеров, доставляемых к местам базирования броненосного флота противника на быстроходном пароходе. Пароход «Константин» под командованием С. О. Макарова совершил ряд смелых рейдов к турецким базам, где экипажи минных катеров «Наварин», «Чесма», «Си-ноп» и «Минер» атаковали противника. Активное использование миино-торпедного оружия показало, что небольшие боевые катера могут представлять серьезную угрозу для крупных броненосцев. С этого времени открылось широкое поле деятельности для легких сил флота - минных катеров и миноносок, затем для эскадренных миноносцев и торпедных катеров.

Усилиями передовых представителей научной мысли во второй половине XIX в. был внесен крупный вклад в разработку многих отраслей отечественной науки и техники. С. О. Макаровым были проведены гидрологические исследования Босфора, создано учение о непотопляемости корабля, изобретен «бронебойный колпачок» для артиллерийских снарядов, позволявший пробивать броню вражеских кораблей, совершены первые плавания на ледоколе «Ермак» в полярных морях. Созданный С. О. Макаровым труд «Рассуждения по вопросам морской тактики» заслужил мировое признание.

Многие открытия и изобретения русских ученых вошли в золотой фонд мировой науки и положили начало новым направлениям научно-технического прогресса. Преподаватель минных классов в Кронштадте А. С. Попов изобрел радио. Капитан-лейтенант А. Ф. Можайский построил и испытал первый в мире самолет. Новый этап в теории кораблестроения открыли труды А. Н. Крылова. Для создания и развития подводных лодок важное значение имели работы С. К- Джевецкого, И. Ф. Александровского, И. Г. Бубнова. А. П. Давыдов изобрел приборы управления артиллерийским огнем, Н. Н. Азаров - прицелы для торпедной стрельбы и механизмы для автоматической постановки мин.

Но в условиях дореволюционной России далеко не все открытия и изобретения получали признание и практическое внедрение из-за отсталости страны, бюрократизма и косности управленческого аппарата, раболепия царизма перед иностранными техническими образцами. Русским мастером В. С. Пятовым была впервые предложена прогрессивная технология прокатки броневых плит, но этот способ попал в руки англичан и спустя пять лет вернулся в Россию под видом «английского». Выдающийся химик Н. Н. Зинин предложил использовать нитроглицерин для производства взрывчатых веществ; царские сановники отклонили это предложение, а на западе на основе этого способа начали строить десятки динамитных заводов. И. Ф. Александровский раньше Уайтхеда изобрел торпеду, а на вооружение русского флота были приняты не отечественные, а заграничные образцы этого мощного оружия. Корабельный инженер Э. Е. Гуляев предложил первую в мире конструкцию подводной защиты крупных кораблей от мин и торпед; руководители морского ведомства отвергли это предложение, а через несколько лет эту систему противоминной защиты использовали американские специалисты.

На протяжении всей истории состояние и развитие армии и флота всецело определялись экономическим и социально-политическим строем государства, развитием производительных сил. «Ничто так не зависит от экономических условий, - подчеркивал Энгельс, - как именно армия и флот»1. С разложением крепостнического хозяйства и кризисом всей феодально-крепостнической системы усиливалась экономическая, политическая и военная отсталость России, ее неспособность вести военные действия против армий и флотов капиталистических государств, имевших развитую промышленную базу. Обладая огромными природными ресурсами, крепостная Россия была не в состоянии обеспечить армию и флот теми видами военной техники, которые соответствовали уровню промышленного и военно-технического прогресса.

С отменой крепостного права в России развитие капитализма пошло быстрыми темпами, но она продолжала оставаться отсталой, преимущественно аграрной страной, где сильные пережитки феодально-крепостнических отношений тормозили развитие производительных сил. Усиливалась зависимость страны от иностранного капитала, многие отрасли промышленности оставались «в младенческом состоянии».

Царское самодержавие стояло на страже интересов господствующих классов, усиливавших жестокую эксплуатацию трудящихся. «Нам больнее всего видеть и чувствовать, - писал В. И. Ленин, -каким насилиям, гнету и издевательствам подвергают нашу прекрасную родину царские палачи, дворяне и капиталисты»1.

Труд народа, его свершения во всех областях общественной деятельности эксплуататорские классы рассматривали как средство своего обогащения и использовали для проведения своей классовой, антинародной реакционной политики. Для сохранения своего господства и власти над народом они были готовы жертвовать любыми интересами трудящихся. Народ бедствовал и страдал от эксплуатации, гнета и политического бесправия, а правящие классы втягивали страну в разорительные войны. В вооруженных силах царизм видел свою опору, главное орудие для удержания своего господства, угнетения трудящихся и сохранения их «рабской покорности». Усиление реакции во внутренней и внешней политике царизма все губительнее сказывалось на состоянии армии и флота.

Все глубже становилась пропасть между трудовой Россией и Россией официальной, дворянской, буржуазно-купеческой. Изнемогали от каторжного труда рабочие и мастеровые на заводах, в кабале у помещиков находились многомиллионные массы беднейшего крестьянства, в окопах и на палубах кораблей подвергались жестокому произволу миллионы крестьян и рабочих, одетых в солдатские и матросские шинели. В это же время дворянство, купечество, буржуазия наслаждались паразитической жизнью. Все язвы,самодержавного строя с особой силой обнажались в захватнических, империалистических войнах царизма, который был главной помехой общественного и технического прогресса во всех областях жизни, в том числе и в области военного дела. Героизм и храбрость солдат и матросов не могли изменить низкого уровня боеспособности армии и флота, порожденного политико-экономической отсталостью страны. Никакая выносливость и физическая сила поисковых масс, подчеркивал В. И. Ленин, «не могут дать перевеса в эпоху скорострельных малокалиберных ружей, машинных пушек, сложных технических устройств на судах…»/2.

В условиях империализма все сильнее становились социально-экономические преграды на пути развития страны и флота. Самодержавие привело флот к Цусиме, предавало интересы родины, приближало государство к грани национальной катастрофы. Солдаты "и матросы расплачивались своей кровью за отсталость экономики, несовершенство оружия и техники, за отсутствие путей сообщения, за бездарность политиков и стратегов. Революционное свержение царской монархии и господства помещиков и капиталистов, переход власти о руки трудового народа были

единственным путем спасения национальной самостоятельности страны. Основой коренных политических преобразовании являлась классовая борьба-«борьба эксплуатируемой части народа против эксплуататорской…:»'. На арену политической борьбы вышел пролетариат - главная революционная сила общества. Против экономического, духовного, национального гнета, против политического бесправия и угнетения поднимались широкие трудящиеся массы.

В первых рядах революционной армии российского пролетариата выступали моряки. В истории революционной борьбы крупнейшую роль сыграло восстание1 на броненосце ^Потемкин», революционный подвиг севастопольцев под руководством лейтенанта Шмидта, восстания на крейсере «Память Азов а» и других кораблях.

В исторические дни Октября J917 г. моряки-балтийцы были в авангарде революционных сил, поднявшихся на борьбу против эксплуататоров. Выстрел крейсера «Аврора» возвестил миру о победе социалистической революции в России, открывшей новую уру в истории человечества - эру крушения капитализма и торжества коммунизма, Оценивая роль революционных моряков в свержении власти буржуазии, В. И. Ленин указывал, что армия матросов «показала себя, как передовой борец за раскрепощение трудящихся классов»1',

Созданный для защиты завоеваний Великой Октябрьской социалистической революции Советский Военно-Морской Флот стал воплощением неразрывной связи с народом, нерушимого союза рабочих и крестьян, дружбы народов, равноправия национальностей, братской интернациональной солидарности с трудящимися всех стран. Советский патриотизм и пролетарский интернационализм, горячая любовь к Родине, гордость за выдающиеся исторические свершения нашего народа, готовность отстаивать свою землю от империалистической агрессии и защищать революционные завоевания трудящихся - неотъемлемые черты советских моряков.

В своей созидательной деятельности по строительству нового, коммунистического общества советский народ воспринял все ценное и передовое, что было достигнуто трудом народа на протяжении многовековой истории нашей страны. Советские люди по праву гордятся героическими боевыми подвигами русских солдат и матросов, высоко чтут заслуги прогрессивных военных деятелей, возвеличивших ратную славу нашей Родины.

Советские боевые традиции впитали все лучшее, что было присуще матросам и солдатам, выдающимся полководцам и флотоводцам России Подвиги русских воинов, героические образы тех, кто отстаивав русскую землю в боях прошлых веков, воодушеиляли защитников социалистической Родины в борьбе против империалистических агрессоров.

«Трудящиеся Севастополе! Все силы на разгром врага! С новой силой повторим героические подвиги героев обороны города в 1854-1855 годах!»-с таким воззванием обращался комитет обороны Севастополя, когда фашистские войска в октябре 1941 г. подошли на ближние подступы к городу. Под Севастополем и Одессой, Ленинградом и Ханко, Керчью и Новороссийском, на всем протяжении огромного фронта борьбы с фашистской агрессией защитники Родины проявили массовый героизм, покрыли неувядаемой славой боевые знамена Советской Армии и Военно-Морского Флота.

В годы Великой Отечественной войны 1941 -1945 гг. были учреждены ордена и медали Ушакова и Нахимова. Боевыми наградами, названными в щ-сть выдающихся русских флотоводцев, были удостоены тысячи моряков Советского Военно-Морского Флота - матросов и офицеров надводных кораблей и подводных лодок, летчиков морской авиации, бойцов морской пехоты, адмиралов и генералов, возглавлявших боевые соединения флота. Молодое поколение юношей пришло в нахимовские и суворовские училища, чтобы принять эстафету боевой славы от ветеранов.

Исторические юбилеи, сданные с боевым прошлым русской1 армии и флота, широко отмечаются в пашен стране. К 250-летию основания Кронштадта и 100-летию первой Севастопольской обороны эти морские города, вписавшие замечательные страницы в летопись русской боевой и революционной славы, были награждены орденами Красного Знамени.

Именами русских флотоводцев названы боевые корабли Советского Военно-Морского Флота. Тысячи советских моряков прошли службу на крейсерах «Адмирал Нахимов», «Адмирал Ушаков*. -Адмирал Сенявин»; сливнце подвиги русских моряков увековечены в названиях таких Граблей, как «Варяг», «:Казарскнй*, ^Память Меркурия:-' и многих других. Мемориал!.ные доски установлены в честь побед русски армии и флота при Гангуте, Грен-гаме и других сражениях, памятники П. С. Нахимову, М. П. Лазареву, С. О. Макарову, И. Ь. Крузенштерну, А. Ф. Можайскому и другим выдающимся сынам русского народа напоминают о славном боевом прошлом н-щей Родины. Под охраной государства находятся многие зд«;ния, связанные с историей флота. В военно-морских музеях швечно сохранены боевые реликвии минувших боев и сражений среди них - опаленные пороховым дымом, пробитые снарядамифлаги русских и советских кораблей. Проходя мимо тех мест где сражались моряки русского и Советского Военно-Морског. Флота, наши корабли торжественно отдают честь защитникам Ьдины.

Знание героических собций прошлого помогает глубоко осмыслить величие ратных итрудовых подвигов народа как подлинного творца истории, щонпкнуться чувством горячей любви к нашей великой Родине.